Имел он — Боже! — вид полумертвеца; смотреть я не мог — так был он плох с лица. Удары терпя, он, будто плеть, поник. Знаю, на кого поднимут после крик. Он не поймёт, что я хотел нам блага впрок. Избавил бы от мук его, если б мог. Не поймёт… блага впрок… спас бы… если б мог! Брось причитать тут, забудь оправданья; за что тебя так сильно совесть гнетет? Сам на себя он навлек эту кару. Его растерзают — хвалю твой расчёт. Так поступив, ты спас Израиль от гибели. Век будут помнить тебя, не горюй — не только за то, что твой труд был оплачен — куш недурной за один поцелуй. Христос, вряд ли ты слышишь, но я совершил то, что выбрал ты сам. Христос, я буду проклят народом за то, что услужил палачам. Я чистой кровью твоей обагрён — пятен не смыть до скончанья времён… Я чистой кровью твоей обагрён — пятен не смыть до скончанья времён… Как должен быть любим он? Чем привлёк он настолько? Человек как человек. Отнюдь не царь — с кем ни придись я вижу в нём родство. Страшусь его! Холоден и мертв — даст ли он мне жить? Любит он меня — что предположить? Ум угасает мой! Мутит — Боже мой, я иссяк. Проклят будь твой обман! Боже! За что ты поручил мне исполнить злой твой план — дурной, гнусный план! Ты — убийца мой! Бедный Иуда… Бывай, Иуда…