Тим приглашает меня на вечеринку. Какую-то пафосную. Один его приятель, жутко богатый тип, устраивает праздник в доме своих родителей. Это за городом, и мне стоит немалых усилий уговорить родителей отпустить меня. Я надеваю любимое платье, нежно розовое, до колен, с вырезом от плеча до плеча. Волосы заплетаю коралловой лентой. Стою в ванной, крашусь, любуюсь на себя в зеркало и замечаю, как за мной наблюдает Питер. Вижу его отражение. Господи, он даже из-за двери выглядывает так, чтобы я в зеркале ловила только левую часть его лица!

— Потрясно выглядишь, — говорит Питер.

— Правда? — я оборачиваюсь. — Ты так думаешь?

— А то ты сама не знаешь!

— Спасибо, — я улыбаюсь и беру с полки телефон. — Сфоткаешь меня?

— Без проблем.

Фотография получается обалденная. Питеру так удается поймать свет, что блики играют на моем лице, создавая совершенно нереальный эффект.

На этой вечеринке, правда, всё вылизано до блеска. Парни все пьют виски. Никто не пьет пива, как на сборищах наших одноклассников. Девушки потягивают шампанское. Так красиво выстроены пирамиды из бокалов. Девчонки фотографирую их. Фотографируют закуски, занавески на окнах и, конечно, себя. Десятки селфи летят в сеть. С подписями и хэштегами, с геометками и самолюбованием. Тим подходит, обнимает меня сзади. Спрашивает, нравится ли мне здесь. У меня голова кружится от алкоголя, музыки и поцелуев Тима. Пальцы на руках почти немеют с приятным покалыванием каждый раз, когда он обнимает меня. Ближе к середине вечера Тим уверенно уводит меня за собой на второй этаж в одну из спален. Я смеюсь и отвечаю на его поцелуи, которые становятся откровеннее и смелее, хотя и так не были никогда скромными.

Мы поднимаемся в большущую спальню с кроватью, на которой гнездятся пять пар подушек, сложенных в одинаковые пирамиды. Тим закрывает за нами дверь, толкнув ее ногой, крепко обнимает меня за плечи и сажает на кровать. Сажает и тут же укладывает. И снова целует, напористо, упрямо. Его рука уже у меня под платьем, уже у меня в трусиках. О боже! Я моментально трезвею, пытаюсь отодвинуться. Его пальцы делают то, к чему я не готова.

— Тим, погоди! — я на секунду вырываюсь из хватки его поцелуев.

— Да ладно, не парься, Рита, — говорит он, впиваясь языком мне в шею и двигаясь ниже. — У меня есть презервативы. Все нормально.

Я чувствую себя полной дурой. Как можно было не подумать об этом, соглашаясь на вечеринку! Как можно было не подумать об этом, соглашаясь вообще быть девушкой Тима! Просто я еще девственница, и свой первый раз представляла иначе. Конечно, я уже давно представляю его с Тимом, но не так. Не в чужом доме. Не его пальцами.

— Тим, — говорю сдавленным голосом, высвобождаясь из его рук и поцелуев, которые вдруг в один момент начинают отдавать сигаретами и алкоголем. — Погоди! Что ты делаешь?

— Хочу заняться с тобой сексом, — усмехается он и быстро двумя руками стягивает с меня трусики.

— Я не хочу, — произношу. — То есть, хочу, но давай не здесь.

— А что плохого здесь?

Он задирает мне платье.

— Тим, я не готова…

— В смысле? — он поднимает на меня глаза. — Я еще и не начал.

Меня вдруг начинает подташнивать. Я совершенно не думала о таком исходе, что было глупо с моей стороны. Теперь придется все объяснять.

— У меня просто раньше никогда не было…

Он резко разочарованно выдыхает, потом смотрит на меня подозрительно.

— Ты что, девственница?

— Ну… да…

— Блин! Вот черт!

— Извини, Тим…

— Ладно уж, — снова выдыхает он. — Но тебе не кажется, что сегодня отличный день, чтобы лишиться девственности, а?

— Я не готова…

— Черт! — Тим матерится. — Ну ладно, давай, одевайся.

И весь вечер он ходит с испорченным настроением. Я, с одной стороны, как будто понимаю его, но с другой, чувствую брезгливость и какое-то отчуждение. От него, от всей этой вечеринки, от пирамид бокалов, от быстрого секса в чужих спальнях. Я хотела, чтобы Тим привел меня к себе, чтобы мы долго целовались, потом просто лежали рядом, а уже потом… А он смотрит с каким-то пренебрежением, как будто у меня нет ноги или руки, и он обнаружил протез во время попытки заняться со мной сексом. Я хожу рядом с ним, как навязчивая тень, потом прощаюсь, вызываю такси и еду домой. Тим не возражает и на прощанье целует меня в щеку.

Дома застаю в гостиной Питера.

— Чего не спишь? — спрашиваю.

— Не спится, — отвечает он, — решил тут почитать. — Что с тобой? Вечеринка не удалась?

— Угу, — киваю и присаживаюсь рядом на диван.

— Что случилось, Рита? — он с такой заботой и таким волнением спрашивает, как может спрашивать только самый лучший старший брат, и я знаю, будь с ним все в порядке, он, наверное, сразу же захотел бы набить морду Тиму, но он даже не поворачивается ко мне, так и сидит в профиль.

— С Тимом поругались, — объясняю.

— Сильно? Из-за чего?

— Из-за того, что я дурочка, — закрываю лицо руками и плачу.

Реву прямо. Вот уж точно идиотка. Но алкоголь подстегивает глупость и инфантильность, берет их за руки и выводит на авансцену твоего характера. Всегда так.

— Я сказала ему, что еще девственница.

— И что он?

— Что он! Ничего! Думает теперь, наверное, что я полная неудачница.

— Почему? — Питер как будто не понимает.

— Потому!

— Да ладно тебе, Рита! — он обнимает меня. — Если этот Тим нормальный парень, то поймет…

— Да уж, конечно, тебе-то откуда знать, — говорю и тут же осекаюсь. Я не то имела в виду. Вернее, я имела в виду, что Питер парень, а они думают по-другому, но он воспринял все не так. — Прости! — тут же поправляюсь, но он уже встает и отходит к стене. — Прости…

Они же сегодня ездили в больницу! Папе удалось уговорить брата согласиться на третью операцию… А тут я со своими дурацкими проблемами и соплями!

— Что сказал врач? — я тихонько подхожу и кладу руку на плечо Питеру.

— Сказал, что надо подождать еще и сдать дополнительные анализы. Они что-то изучают там.

— Все будет хорошо, вот увидишь…

— Не будет, — обрывает он. — Я знаю, что не будет.

— Прости меня, Питер…

— Не за что. Ты ни в чем не виновата.

Если следовать терминологии брата, Тим все же оказывается «нормальным парнем». Пару дней в школе держится со мной холодно, но потом оттаивает. Мы снова вместе, снова целуемся на переменах, обнимаемся и планируем провести выходные вдвоем. И на этот раз я не сглуплю.

Его родители в командировке до понедельника. Мы договариваемся, что он заедет за мной вечером.

Я часа два провожу в ванной. Попроще, в джинсах и белой футболке, или посексуальнее, в платье и туфлях? Если в платье, то покороче или до колен? Яркое или сдержанное? Макияж праздничный или повседневный? Я переодеваюсь и кручусь перед зеркалом. Потом снова переодеваюсь и долго смотрю на свое отражение. Эти выходные должны стать самыми важными.

Когда выбегаю из ванной на первом этаже, Тим ждет меня в дверях. Он какой-то растерянный. Видит меня и даже головой едва заметно трясет, как будто чтобы прийти в чувства. Смотрит на меня и расплывается в улыбке. Точно, он очарован, а значит, все пройдет отлично. Значит, правильно я выбрала это платье.

Мы заказываем китайскую еду, а пока ждем, Тим открывает бутылку вина.

«Ты такая красивая» — говорит он, и его рука скользит под бретельку платья. У меня голова кружится — я выпила бокала три. Мне становится жарко. Выдыхаю, чтобы охладить лицо, касаюсь своих щек — они буквально горят.

— Тебе жарко, — шепотом произносит Тим, — Сними платье, не стесняйся.

И он спускает одновременно обе бретельки с моих плеч, потом расстегивает молнию и стягивает платье. Хорошо, что я пьяная, иначе бы чувствовала себя неловко. А тут еще Тим начинает зачем-то развивать тему.

— Так странно, что ты еще девственница, — говорит он с улыбкой. — То есть, удивительно. Только не пойми неправильно, но просто ты такая красивая.

Я киваю смущенно и думаю, только бы не испортить все, только бы не вести себя с ним как ничего не понимающая девочка. Главное — не волноваться и расслабиться, а то точно ничего не получится. Я думаю, что готова. Думаю, мне очень повезло, что моим первым мужчиной будет Тим Портер, самый популярный парень в классе и во всей школе. Думаю, хорошо, что все произойдет у него дома, а не на какой-нибудь прокуренной вечеринке, где в родительскую спальню твоей школьной подруги в любую минуту может заглянуть кто угодно.

Очень скоро я обнаруживаю себя на диване в большой гостиной: платье собрано в гармошку где-то на бедрах, бретелька лифчика спущена, грудь обнажена как-то нелепо, пошло, лишь наполовину. Я быстро поправляюсь, пытаюсь привести себя в более приемлемый вид, но тут из кухни возвращается Тим.

— Может, пойдем наверх? — спрашивает он. — В мою комнату?

Привезенная еда стоит в бумажном пакете на маленьком стеклянном столике. Я чувствую голод. Я так волновалась перед этим свиданием, что с самого утра ничего не ела, только выпила две чашки кофе. Тим берет меня за руку и поднимает с дивана. Я бы сейчас съела три порции рисовой лапши с говядиной и овощами. Я такая голодная, что чувствую запах, заточенный в картонные коробки. Но понимаю, что сейчас начать есть или даже заговорить об этом было бы крайней глупостью, и покорно иду за Тимом вверх по лестнице. Ступеньки выложены матовой плиткой с восточным орнаментом, синие, зеленые пастельные тона. На стене висят картины, написанные маслом. Я останавливаюсь, чтобы лучше рассмотреть, и Тим говорит, что его мама когда-то занималась в школе живописи. Все картины оформлены в одинаковые рамки — очень красиво. У нас раньше вдоль лестницы висели семейные фото, разные, в разных рамках, но после несчастного случая пришлось все их снять, так как практически на всех Питер был со своим старым, красивым лицом, и понятное дело он не мог на это смотреть. Да и мы не могли.

У Тима в комнате такой же идеальный порядок, как во всем доме. На полках — его награды и медали, на стене — грамоты и постеры с игроками футбольных команд разных лет, и самый большой — его собственная фотография в спортивной форме — он держит шлем подмышкой и смотрит прямо в камеру. На краю стола — открытая пачка презервативов. Значит, точно все случится. Странная мысль — неужели я думала, что будет иначе. Но я ведь хочу этого? Почему-то фраза в моей голове звучит как вопрос.

— Ну что, готова? — голос Тима доносится будто издалека, будто с усмешкой.

Я киваю. Тим улыбается и быстро раздевает меня. Я как кукла старого образца, у которой даже руки в локтях не сгибаются. Это ужасно, глупо, но я не могу пошевелиться. Тим укладывает меня на кровать, целует в губы, а потом сразу тянется к столу и переходит к делу. Я не понимаю, почему, но у меня не получается быть расслабленной. Мне так стыдно, потому что я, наверное, все испортила. И что теперь Тим будет думать про меня? Когда он спросит, понравилось ли мне, надо будет ответить «да», улыбнуться и поцеловать его. Но он не спрашивает.

— Пойдем теперь поедим, — говорит он, надевая джинсы.

И потом, наблюдая, как я медленно одеваюсь:

— Ты как, нормально вообще?

Я киваю и улыбаюсь. Нормально, наверное. Только подташнивает из-за вина.