Рита засыпает рядом со мной. Когда касаюсь ее кожи, чувствую свои шрамы на предплечье. Значит, и Рита их чувствует. И хотя они небольшие и, безусловно, в отличие от тех, что на запястьях, скоро затянутся совсем, мне становится стыдно за них. Первый раз в жизни по-настоящему стыдно. Выворачиваю руку, чтобы не касаться порезами Риты. Впервые сейчас предпочел бы, чтобы их не было. Хочется выскользнуть, уйти, сбежать. Можно ли было мечтать о таком завершении учебного года. Не думал, что Рита даже посмотрит на меня. Черт, думаю, что очень сильно люблю ее. Но почему-то мне хочется сбежать, спрятаться и спрятать свои шрамы. Аккуратно вытаскиваю руку, на которой лежит Рита, встаю, одеваюсь и выхожу на крыльцо.

Долго сижу, смотрю в небо и думаю обо всем на свете. Мыслей, в самом деле, как звезд, и ни одну не поймать, все скопом рассыпались и мерцают, перемигиваются. Про Питера, это было честно. Сам не знаю, что меня так к нему приклеило. Просто огонь, который обжог его лицо, обжог мне душу. И поэтому, наверное, мне хочется, чтобы он жил полноценной жизнью. Ему надо учиться жить. Заново. И мне тоже. Прошлого не исправить. Не переписать того, что сделано. Следы останутся навсегда. Кто-то говорит, надо забыть, перевернуть страницу, закрыть главу. Но так не получится. Остается только выучить ее наизусть и повторять, делая очередной шаг вперед. Мне не хотелось двигаться дальше. Думаю, просто не мог. То, что случилось с Мэри-Энн, забетонировало меня в том дне. А потом появился Питер, который сам строил стену, чтобы забаррикадироваться изнутри. Нет, никогда не забуду, что сделал. Вернее, чего не сделал. Чувство вины нельзя локализовать и вырезать как опухоль — оно течет в крови. Но думаю теперь, может, смогу двигаться дальше. Думаю, если Питер правда купит себе маленькое ранчо, буду приезжать к нему, и он научит меня ездить верхом…

— Я испугалась, когда не увидела тебя рядом, — прерывает мои мысли появившаяся на крыльце Рита. Она в платье с накинутым поверх пледом.

— Не мог уснуть, — говорю.

Она садится рядом и тоже смотрит на звезды.

— Как твоя рука, Шон? — спрашивает она.

— Нормально, — отвечаю. — Врач сказал, правда, будет слабой. В общем, в футбол, наверное, играть не смогу.

— А макеты делать?

— Почему ты спросила про макеты?

— У тебя здорово выходит.

Пожимаю плечами. Не люблю, когда меня хвалят. Отвык, наверное. Раньше отец часто хвалил за успехи в школе и в футболе особенно.

— Шон, — Рита поворачивается и заглядывает мне в глаза. — Пообещай мне, что поступишь в Бостон в следующем году. Ты ведь можешь?

— Не знаю.

— Можешь! Хоть на архитектору. У тебя получится…

— Не знаю…

— Надо двигаться, Шон. Ты не можешь поставить крест на своей жизни! Я буду ждать тебя там. И еще, Шон, поговори со своим отцом. Он очень переживает. И на самом деле, он не разочарован в тебе. Он просто не знает, как к тебе подступиться…

— Ты правда готова ждать меня целый год? — спрашиваю.

— Ну, я же буду там учиться. Конечно. Поговори со своим отцом, пожалуйста. Пообещай мне!

И я обещаю.