ГЛАВА ПЕРВАЯ

Магос Ис откинулась на своем троне и положила в рот ягоду. Кожица плода лопнула на языке, открывая сочную мякоть. Рецепторы тут же послали в мозг поток данных, содержание которого ее совершенно не интересовало: кислотность, пищевая ценность, концентрация опасных веществ, — все это магос проигнорировала. Лишь приятный вкус сейчас имел значение.

<Связь установлена.>

Сообщение высветилось перед мысленным взором магоса, скрепленное, согласно ее запросу, печатью приоритетной важности.

<Спасибо,> ответила она на канте, <визуализацию, пожалуйста.>

Ис восседала в центре звуконепроницаемого помещения в сердце судна связи Адептус Механикус «Балансирующий Фактор». Металлические стены освещались подвешенными под потолком маломощными люменосферами, а пространства между ними едва хватало для скудного содержимого. Отлитый из железа командный трон, гололитический столб, окаймленный витиеватым орнаментом из слоновой кости, сетевой коммутатор и треногий стол эпохи Вандира, на котором стояли наполненная ягодами чаша и кубок с эмревой, — вот и все убранство.

Ис была облачена в алые робы, используемые магосами высокого ранга. Длинные и объемные, они окутывали все ее тело до самых кончиков пальцев. Капюшон свисал на лицо, скрывая из виду аугментации и делая ее облик, хотя бы на первый взгляд, почти человеческим.

Клешнеподобным шестипалым манипулятором магос, снова потянулась к чаше, но едва она ее коснулась, как ожил гололитический столб, настроившись на связь с тяжелым транспортником Механикус под названием «Эразм». Нечеткий, дергающийся полупрозрачный силуэт, обрисованный зеленым светом, появился прямо над вязью из слоновой кости. Некоторое время он мерцал и дрожал, но затем изображение стабилизировалось, превратившись в человеческое лицо.

<Приветствую, принцепс,> прокантировала Ис, смакуя сочный плод.

Лицо Фиракса Лопи, командующего боевым соединением Легио Асторум «Праксис», поклонилось. Его глаза казались потускневшими.

<Как вы?> спросила Ис.

<Устал,> также на канте ответил Лопи. <Мои извинения. Перелет с Киледиса дался нелегко.>

<Жаль слышать это. Может, перенесем беседу на другое время?>

Лопи покачал головой.

<Нет, нет. Я признателен вам за беспокойство.>

<Тогда буду краткой. Вот все, что вам необходимо знать.>

Ис вызвала в ноосферу отчет о текущем расположении Имперских сил, считав его напрямую с обрабатывающих боевые данные установок корабля.

<В субсекторе Конткаал по-прежнему идет война,> начала она. <Стратегия Раута предусматривает только полное подавление очагов сопротивления на протяжении всего похода. За последний стандартный месяц капитулировали Орентас и Валон, что дало нам ресурсы для финального наступления на Шарден.>

<Шарден?> спросил Лопи, добавив к пакету данных символ, выражающий скепсис. <Уже?>

<Так точно,> подтвердила Ис. <Раут времени напрасно не терял.>

Лопи провел руками по своим коротко остриженным волосам. От этого движения его гололитический облик подернулся.

<Командир Арвен Раут,> прокантировал он. <Железная Рука.>

Ис ответила утвердительным символом.

<И каково ваше мнение о нем?> спросил Лопи. <Мои данные противоречивы.>

<Я не удивлена,> призналась Ис. <О нем бытуют разные мнения. Вам доводилось прежде сражаться рядом с Железными Руками?>

<Нет>.

<Тогда коротко о главном. Железные Руки представляют собой крайне интересный объект для психологического изучения, и Раут — не исключение. Не стоит ждать от него гибкости. Он внимательно подходит к своим целям, но цена их достижения его не волнует.>

Лопи нахмурил брови, и ответ его явно выражал неодобрение.

<С моими силами он не будет таким расточительным> прокантировал он. < Похоже, стоило бы напомнить ему, каково это — развернуть целое боевое соединение.>

<Возможно,> ответила магос, <только это мало что изменит.>

То, что при этом ощутила Ис, напоминало веселье.

<Вот все, что вам нужно знать о Рауте,> объяснила она. <Он никогда не остановится. Единожды выбрав себе цель, он уже не отступит. Вряд ли эта черта присуща только ему одному, скорее, это характеристика всего ордена. Возможно, результат повышенного пристрастия к аугментике.>

Последнее утверждение сопровождалось символом иронии, на который Лопи ответил улыбкой.

<Понятно,> произнес он на канте. <Впрочем, по моему невеликому опыту, то же можно сказать и про любой другой орден.>

<Возможно. Суждения на этот счет оставлю всецело вам.>

Лопи моргнул и с трудом подавил зевоту. Ис видела, что усталость тяжким грузом давит на принцепса, и решила плавно завершать инструктаж. Впереди у них обоих еще много работы по подготовке соединения «Праксис» к развертыванию, а высадка пяти боевых машин-титанов и девяти механизированных батальонов скитариев в плане логистики грозила обернуться серьезной головной болью.

<Силы для Шарденской операции готовы,> сказала она. <Раут взял на себя командование боевой группой «Террито». Кроме того, он ведет полностью укомплектованный клан Железных Рук.>

<Клан?>

<Специфическая структурная единица ордена, идентичная предписанной Кодексом роте: сто тридцать шесть космических десантников и двадцать три тысячи четыреста пятьдесят один человек вспомогательного персонала, размещенные на пяти кораблях, включая ударный крейсер «Калах». Еще четыре клана заняты на миссиях подавления по всему субсектору, причем, насколько я могу судить, они практически не поддерживают связь друг с другом.>

Лопи внимательно и тщательно впитывал информацию.

<А остальные?> спросил он.

<Контингент Гвардии под командованием лорда-генерала Раджи Нефаты. Пока мы с вами говорим, он высаживает сто двадцать семь тысяч своих бойцов, большинство из которых прибыли из Сто двадцать шестого Ферикского тактического полка. Также в его распоряжении два Хараконских воздушно-десантных батальона и семь батальонов тяжелой техники, плюс поддержка Флота. Все детали я загрузила в центральный узел.>

<Что нам известно о Нефате?>

<Длинный послужной список, отмечен семью благодарностями за выдающуюся службу. Есть записи о семнадцати операциях, проведенных при вмешательстве сил Марса, и техножрецы не выразили никаких жалоб. От себя добавлю, что меня восхищает его характер. Несколько раз в ходе предварительной подготовки он выказывал недовольство решениями Раута, а это, подозреваю, для обычного человека совсем нелегко.>

Лопи вскинул бровь.

<Вне всякого сомнения. Итак, между ними возникают разногласия.>

<Иногда. Как я уже говорила, Раут небрежен в отношении тех, кто воюет рядом с ним. Так, уровень потерь среди Гвардии на несколько пунктов выше нормального.>

<Но методы Раута,> произнес Лопи, <приносят результат.>

<Несомненно,> ответила Ис. <Но Нефата выражает беспокойство за своих людей. Ему не нравится, что Раут использует их в качестве расходного материала.>

<Как трогательно.>

<Сарказм, принцепс?> Ис потянулась еще за одной ягодой. <На вас не похоже.>

<Мои извинения. Похоже, мне действительно нужен отдых. Я тщательно обдумаю эту информацию, она может быть полезна. Как всегда, наши имперские братья не могут обойтись без маленьких препятствий на своем пути.>

<У всех свои проблемы, Фиракс.>

Лопи посмотрел прямо на нее.

<Это так, магос,> прокантировал он. <Вам, помимо прочего, придется следить за ними всеми. И давайте держаться друг друга. Иначе если нам потребуется вмешаться в их разногласия, мы можем оказаться в неловком положении.>

Ис добавила к своему ответу сложный префикс, смысл которого заключался в том, что нет нужды беспокоиться. Она прекрасно знала политическую подоплеку своего назначения, как и иерархию Марса, но понимала настороженность принцепса.

<Принято,> коротко и ясно передала она. <Все, как и прежде, будет держаться под наблюдением.>

Пламя все еще бушевало по всему Гелату. Необъятные пепельные пустоши, раскинувшиеся к востоку от главного улей-кластера Шардена, горели, испещренные багровыми рвами и бороздами, словно планету кто-то освежевал, содрав ее каменистую кожу и обнажив магму под ней. Скелеты уничтоженных десантных модулей и вереницы танковых ловушек усеивали развороченную землю, испуская в небо столбы дыма, и обжигающий ветер метал пепел по окрестностям.

Среди каркасов и обломков уже вырастали новые сооружения. На поверхность были спущены массивные сборочные машины: передвижные краны, бурильные установки, бульдозеры и экскаваторы на гусеничных траках, без остановки работающие своими ковшами. Вырыты ямы, возведены энергостанции, установлено медицинское оборудование, поднята противоударная защита, развернуты артиллерийские точки. Модули бесконечными потоками спускались с транспортов на орбите, неся в трюмах солдат, амуницию и припасы. А между этими гигантами роились военные корабли Имперского флота — тупоносые бомбардировщики «Мародер» оставляли за собой дымные следы; строго держа сомкнутый строй, с визгом проносился эскорт из истребителей «Молния», а штурмовики типа «Стервятник» зависали над стройплощадками, и их сигнальные огни непрестанно мерцали в тумане и дымке.

Теперь, когда первые столкновения остались позади, имперские командиры приводили подчиненные им колоссальные силы в готовность для наступления на шпили ульев Шардена. Высадка прошла без серьезных потерь, в основном благодаря огневому прикрытию эсминцев с орбиты, а также точечным ударам отделений Железных Рук.

Никто не питал иллюзий относительно простоты следующего этапа войны. Кластер Шардена Прим был накрыт пустотными щитами, окружен ощетинившимися артиллерией стенами и наводнен миллионами защитников. Эта крепость — первоочередная цель всей кампании, точка опоры, на которой держится судьба дюжины миров и миллиардов душ.

Лорд-генерал Раджи Нефата поднял к глазам позолоченный магнокль и настроил фокус. Охватив взглядом многокилометровую территорию, бурлящую от передвижения бойцов, он посмотрел дальше, на равнины Гелатинского Массива, пробежал глазами по промышленным пустошам Горгас Малеон и, наконец, уперся в ворота, ведущие в сам шпилевый кластер.

Гигантские башни подпирали закопченное небо Шардена. Меньше всего они походили на человеческие обиталища, скорее — на огромные несуразные горы железа. Каждая готическая башня этого необъятного города вздымалась ввысь, усеянная, словно шрамами, многочисленными террасами. Частокол этих ломаных черных стрел четко выделялся на фоне алого, как ржавчина, неба.

Это было похоже на видение Ада — окутанный непроглядным смогом промышленный кошмар, олицетворявший грязь, порчу, заражение. Даже со всеми улучшениями магнокль лорда-генерала едва мог различить детали дальних шпилей, но Нефата и так прекрасно знал, что творится за темными металлическими стенами этих громадных строений. Он знал, что миллионы мужчин и женщин влачат там свое существование, запертые в своих блоках, словно крысы в канализации. Он знал, что они трудятся по четырнадцать часов в день за грохочущими и лязгающими машинами на мануфакториях, бесконечным потоком штампуя детали и боеприпасы. Он знал, что после работы они, вымотанные до предела, пытаются хоть немного отдохнуть в крошечных комнатушках, пропитанных запахом мочи и освещенных сбоящими, облепленными насекомыми люменосферами.

Более того, он знал, что основные аспекты человеческой сущности — еда, сон, любовь, смех, мечты — здесь не значат ровным счетом ничего. Эти люди живут в постоянном страхе, измотаны каторжной работой, и жизнь в них поддерживается лишь для того, чтобы они могли держаться на ногах и производить все новое и новое сырье для ненасытной военной машины Империума.

Эти души, отказавшиеся от собственной индивидуальности, в равной мере достойны как жалости, так и уважения. Все они — компоненты единого механизма, ингредиенты для вечного пиршества, на котором вырастают более могучие силы.

Нефата все это знал. Он видел такую же картину на сотнях других миров, опутанных, подобно Шардену, черным густым дымом и ставших обителью отчаяния.

«Что позволяет человеку подняться надо всем этим? — подумал он, вглядываясь сквозь линзы в отдаленный объект, на который вскоре должна была обрушиться вся мощь его армии. — Что наполняет его жизнь смыслом?»

Лорд-генерал опустил магнокль и защелкнул крышки на линзах. Отсюда, с высоты обзорной платформы своего командного центра, он взирал на неторопливо собирающуюся громаду его армии. Тысячи людей колоннами маршировали по пепельным равнинам, и каждый прижимал лазган к своей груди.

«Когда он берет в руки оружие. Когда защищает свою жизнь. Тогда он возвышается».

— Сэр?

Нефата оторвался от собственных мыслей. Подле него вырос Славон Гериат.

— В чем дело? — спросил лорд-генерал.

— Раут желает вас видеть, — сказал Гериат. — В течение часа, если это возможно.

Нефата повесил магнокль на пояс и повернулся спиной к панораме. Глядя в упор на Гериата, некоторое время он молчал.

Эти двое были людьми совершенно разными. Приземистый, энергичный Нефата даже за два столетия службы сохранил прекрасную физическую форму. Его кожа была цвета жженой умбры, а волосы черны как нефть. Подбородок его сильно выпирал, придавая ему воинственный, даже драчливый облик, но при этом говорил лорд-генерал мягким голосом. Акцент выдавал его родной мир, отличающуюся высокой гравитацией планету Моал, и это — то немногое, что он не утратил за годы походов в пустоте космоса. Он был одет в зеленую с оливковым оттенком форму Ферикского тактического полка, увешанную на широкой груди всевозможными имперскими наградами и знаками отличия, а со спины свисал шерстяной плащ, закрепленный на плечах стилизованной бронзовой аквилой.

Стоявший рядом комиссар-генерал Славон Гериат был почти на голову выше Нефаты, тощий и подтянутый, словно гончий пес. Его кожа была бледно-серой, и лишь вокруг глаз да ноздрей она становилась красноватой. Язвы по краям тонко сжатых губ свидетельствовали о врожденной скиетике. Он носил длинный черный кожаный плащ, украшенный символом Комиссариата, а также традиционную фуражку и стальную серую аквилу на груди.

Сторонний наблюдатель вполне мог бы посчитать, что эти двое непременно конфликтуют друг с другом, учитывая разницу их характеров и положений. И был бы совершенно неправ. По причинам, известным только им двоим, вот уже сотню лет они были неразделимы, словно две части одного оружия: рукоять и эфес, клинок и ножны, курок и ствол.

— Интересная картина, Гериат, — произнес Нефата.

— Какая, сэр? — спросил Гериат.

— Люди, которых мы убиваем в этом мире, истово верят в то, что сражаются за Императора.

— Да, я видел подобные отчеты, — сказал Гериат.

— Что ты об этом думаешь?

На лице Гериата читалось полное безразличие.

— Они заблуждаются, — ответил он. — Такие ошибки фатальны.

— Пусть так, — сказал Нефата. — Но это странно.

Нефата вновь окинул взглядом пепельные равнины, где его войска готовились к скорому штурму. На огромных площадях расчищенной земли теперь выросли казарменные комплексы. Колонны бронетехники, от пепла ставшей совершенно черной, медленно ползли вперед.

— Этим миром правят силы, которые жаждут уничтожить человечество, — продолжил он. — Мои псайкеры наперебой предупреждают меня об ужасах, что множатся в этих шпилях. Даже я чувствую это.

Он снова посмотрел на Гериата.

— Но почему не чувствуют они? — вопросил Нефата. — Почему они не видят истинную суть своих хозяев?

Гериат смерил собеседника своим бесстрастным, леденящим душу взглядом. Его красные, окольцованные мраком глаза были пусты, как у мертвеца.

— Нужно время, чтобы развратить целый мир, — произнес он. — И не надо себя обманывать. Как много наших людей понимают, почему они воюют? Они выполняют приказы. Они верят тому, что им говорят. В этом я уверен.

Нефата нахмурился.

— Мне это не нравится, — ответил он. — Смерть еретиков приносит мне удовольствие, смерть невежд — нет.

— У меня есть агенты в ульях, и они уже взялись за работу, — сказал Гериат. — Если нам удастся убедить людей, они восстанут и присоединятся к нам. Если же нет — мы убьем их. В любом случае их души будут спасены.

Нефата улыбнулся.

— Ясно, — произнес он, обращаясь скорее к самому себе.

— Так и есть, сэр, — договорил Гериат. — Пусть лучше невежда умрет, нежели виновный останется жить.

Комиссар посмотрел на хронометр, прикрепленный к броне на запястье.

— Раут ждет.

Улыбка сошла с лица Нефаты.

— Да, ты говорил, — ответил он, оставаясь на месте, мрачно взирая на вырастающие над горизонтом шпили и гадая, какие ужасы могли поразить их. — Подождет еще немного.

В нескольких километрах к юго-западу от штаба Нефаты из пепла выросла еще одна группа строений. Как и все прочие сооружения в Гелате, они были изначально созданы в кузнях странствующих в пустоте космоса кораблей и спущены на поверхность чередой десантных модулей. Они не походили на феррокритовые бункеры Имперской Гвардии — их поверхность, вычищенная и тщательно обработанная, была лишена любых флотских обозначений и полковых опознавательных знаков. Никакие окна не нарушали симметрию стен, что мрачно блестели в тусклом красном свете затянутых смогом светил Шардена.

Хотя с момента их появления не прошло и полного дневного цикла, казалось, что эти сооружения стоят здесь уже целую вечность. Пепел засыпал их основания и медленно скользил по идеально гладкой поверхности стен.

Канонерка по крутой траектории спикировала к самому крупному зданию, сверкая в пелене дыма посадочными огнями. Судно было таким же черным, как и строение под ним, и на нем тоже отсутствовали любые маркировки или эмблемы.

Выпустив струю неоново-голубого пламени, канонерка затормозила и зависла над продуваемой всеми ветрами посадочной площадкой. Выдвинувшиеся опоры натужно застонали и прогнулись, когда корабль коснулся земли. Основные двигатели замолкли, и клубы дыма и пара окутали площадку.

Сразу же из окрестных сооружений появилось несколько фигур, и ни одна из них не была в полной мере человеком. У некоторых кое-где еще виднелась плоть, другие же выглядели полностью металлическими. Все они передвигались на траках, а в их спины были вживлены сложные двигательные системы. У большинства было больше двух рук, и каждая ощетинилась ворохом приспособлений, орудий и интерфейсных разъемов. Еще до того, как двигатели канонерки окончательно остановились, существа засуетились вокруг корабля, открывая служебные люки и присоединяя топливные шланги. На их бесстрастных лицах, лишь немногим отличающихся от клепаных металлических пластин, не отражалось ни единой эмоции.

Следом за сервиторами появилось еще пять фигур, намного крупнее — каждая выше трех метров ростом и окантована изгибами громадной терминаторской брони. Четверо носили матово-черные доспехи со следами долгой службы на керамите и двуствольные болтганы, а линзы их шлемов светились ржавой краснотой. У каждого на левом наплечнике был нанесен символ в виде костлявой белой руки, а на правом — шестерни с черепом внутри. Поперек их нагрудных пластин раскинули крылья отлитые из серебра орлы имперской аквилы.

Пятая, ведущая фигура, была облачена таким же образом. Сервоприводы доспеха при движении издавали глухое, похожее на скрежет жужжание. Как и у остальных, каждая пластина брони была выкрашена в черный цвет, перекрываемый лишь символизировавшими непреклонную силу белыми эмблемами ордена. Паутина кабелей и клапанов усеивала керамитовые изгибы доспеха. В нескольких местах защитное покрытие было содрано, обнажив полированный металл под ним.

И ни единого, даже малейшего намека на плоть. Фигуры казались огромными шагающими статуями, собранными из глыб черного оникса и стали.

Они резко замерли, когда в борту канонерки раскрылся люк, обдав землю свежими клубами пара. Из чрева судна появилась одна-единственная фигура, облаченная подобно остальным, разве что броня была не черной, но темно-синей, словно ночная тень. Левый наплечник украшала белая длань рядом с коронованным черепом — символом главного библиария. Голову воина скрывал железный капюшон, инкрустированный темными кристаллами и снабженный набором датчиков.

Прибывший поклонился ведущему воину — краткий жест, едва заметный за всем этим нагромождением керамита и кабелей.

— Лорд клан-командир, — произнес он.

Его голос был хриплым, гортанным, пропущенным через машинный фильтр, с сухими гласными и резкими, скрежещущими согласными, словно голосовые связки были удалены и заменены механическими аудиоимплантатами.

— Телак, — ответил клан-командир Арвен Раут. Его голос был чуть более звучным и глубоким, но звучал практически так же. — Перелет прошел успешно?

— Так точно.

Раут вновь удовлетворенно кивнул и повернулся спиной к кораблю. Эскорт разошелся в стороны, давая ему пройти. Телак шагал подле Раута, и два гиганта тяжело прошествовали под укрытие командного комплекса Железных Рук.

— Как обстановка? — спросил Телак.

— Приемлемо, — ответил Раут.

Двое воинов разговаривали на тергизе, одном из диалектов Медузы, используемом всеми в клане Раукаан. Этот язык не отличался эмоциональностью, а его лексика и грамматическое строение по человеческим стандартам были исключительно жесткими и нормированными.

— С орбиты развертывание сил выглядит завершенным, — произнес Телак.

— Это не так. Мне обещали титанов. Нужно высадить еще больше солдат. Впереди у нас много работы.

Тяжелые двери раскрылись перед ними, и воины вошли в стерильное помещение командного комплекса, оставив воющий вихрь позади. Длинные оранжевые лампы заливали металлические стены мягким светом, подчеркивая ячеистую структуру строительного материала и практичную отделку. Каждый шаг Железных Рук сопровождался лязганьем сапог по металлическому полу.

— В последний раз, когда мы с тобой совещались, — начал Телак, — план атаки ставился под сомнение.

— Не сейчас, — пренебрежительно бросил Раут. — Больше никаких сомнений. Смертный командующий возражал. Его возражения были рассмотрены и отклонены.

Синий шлем-маска Телака чуть повернулся в направлении Раута — единственное внешнее проявление удивления, что он себе позволил.

— Смертный командующий возражал? — переспросил главный библиарий.

— Да.

— А он храбрец. Каковы были его доводы?

Раут издал что-то вроде ворчания, к тому же искаженного воксом шлема.

— Храбрец? — сказал он. Между тем они достигли конца коридора и повернули налево. Температура вокруг упала на несколько градусов, и оранжевый свет стал сильнее. Повсюду в воздухе держался мерный машинный гул. — Он должен таким быть. Но это не отменяет факта, что он ошибался.

Раут остановился перед створками массивных дверей и встал так, чтобы его шлем оказался прямо напротив центральной ниши в форме черепа. Красный луч скользнул по его линзам. Раздался глухой, похожий на удар звук, и двери разъехались в стороны, открывая проход в шестиугольный зал.

— Проходи, — произнес Раут. — Есть вещи, о которых тебе следует знать.

Двое вошли в помещение, оставив сопровождение по ту сторону дверей.

Зал был достаточно просторным, чтобы в нем могли уместиться еще пять десятков людей схожей с Раутом комплекции. Сводчатый потолок поддерживали стальные опоры. Все шесть стен были совершенно голыми и выполнены из темного металла, как и все прочее в этом комплексе. Никакой мебели также не было, только невысокий столб в центре комнаты, тоже шестиугольный. На его вершине лежал тщательно отполированный металлический череп. Раут и Телак встали по разные стороны от столба, лицом к лицу.

— Ты прибыл с Орентаса, — начал Раут.

— Так точно, — ответил Телак.

— Этот мир теперь умиротворен.

— Да. Я посчитал, что мое присутствие теперь необходимо здесь.

— Если бы ты не прибыл сам, я бы тебя вызвал.

— Стало быть, мы мыслим в одном направлении.

— Так и есть.

Они говорили быстро, сухо, по существу. Вместе со странным, неестественным тембром их голосов это создавало впечатление, будто перещелкиваются два когитатора, связанных замкнутой цепью. Странно быстрый и словно иллюзорный говор никак не вязался с массивностью фигур воинов.

— Мы контролируем семьдесят два процента субсектора Конткаал, — сказал Раут. — Враг отступает во всех активных зонах.

— За исключением этой.

— Включая эту. Высадка прошла успешно. Враг больше не может держать войска за пределами стен ульев.

За все время разговора ни один из них ни разу не пошевелился. Оба вытянулись, плечи расправлены, ноги вжаты в пол. Окружающий свет, казалось, тонул в матовой черноте их доспехов и исчезал в ее глубине.

— Можешь быть собой доволен, — произнес Телак.

— Ты спрашивал о смертном, — напомнил Раут.

— Раджи Нефата. Я изучал данные по нему.

— Он выступает против скорого наступления, продвигая на наших стратегических брифингах альтернативную тактику.

— Чего он хотел? — спросил Телак.

— Шарден — мир ульев, — стал излагать Раут. — Вот этот, кластер Прим, является правящим центром всей планеты. Но еще много таких разбросано по всему северному континенту. Они производят еду и запасы оружия. Нефата хотел первым делом атаковать именно их, чтобы перекрыть поставки припасов в Шарден Прим и дождаться, пока его защита ослабеет.

— Они были бы легкими целями.

— Да. Их уничтожение заняло бы не больше месяца.

— Тогда зачем отвергать этот план?

— Время. Я не могу ждать, пока главные ульи изголодаются.

Раут выполнил мимолетный жест одним пальцем. Из черепа возникла трехмерная карта кластера Шарден Прим, сплетенная линиями оранжевого света, и стала медленно вращаться. В ту же секунду на ней одна за другой вспыхнули руны, обозначавшие расположения войск и маршруты ударов.

— Ульи можно взять прямым штурмом, — сказал он. — Мы атакуем здесь и образуем постоянно продвигающийся фронт — вот здесь. Как только внешние шпили окажутся в наших руках, центральный улей обречен.

Телак посмотрел на карту. За темной пеленой капюшона невозможно было прочесть выражение его лица.

— Хватит ли нам оружия и людей для этого? — вопросил он.

— Да.

Телак на мгновение погрузился в раздумья, прежде чем ответить.

— Теперь я вижу, почему возражал Нефата, — произнес он. — Его силы окажутся в самой мясорубке.

— Кому-то придется пострадать. Нам тоже достанется. Таков удел каждого, кто принимает волю Императора.

— Для чего такая спешка? Что там, в этих шпилях?

— Я не знаю, — ответил Раут. Грубый слог тергизы убивал последние нотки человечности в его голосе. — Но у меня есть предположения на этот счет.

— И ты не можешь обсуждать их со смертными.

— Не могу. Поэтому мне и нужен ты.

Телак вновь опустил взгляд на вращающуюся схему, ничего не сказав. Яркие каркасы шпилей отражались в алых линзах его шлема.

— Ты изменился меньше любого из нас, — продолжил Раут. — Не буду говорить, что мне это по нраву, но я не глупец, чтобы сбрасывать это со счетов. Тем войскам, с которыми нам приходилось сталкиваться до сих пор, промыли мозги, но они не мутировали. Дальше все изменится. Внутри центральных шпилей только мы сможем сражаться с защитниками. А в самом сердце города, откуда и пошла вся порча, возможно, только ты сможешь.

Телак поклонился:

— Я твой слуга.

Раут тоже едва заметно склонил голову.

— Сигнал от Кхатира, — объявил он. — Нефата уже здесь.

— Вряд ли этот твой план понравится ему больше прежних.

Из-под шлема Раута донесся глухой звук, отдаленно напоминавший выражение увеселения, сорвавшееся с губ, давно забывших, что такое эмоции.

— Он смертен, — сказал клан-командир. — Мне не важно, нравятся ему мои приказы или нет. Мне нужно, чтобы он их выполнял.

 

ГЛАВА ВТОРАЯ

Валиен скрючился, припав к полу, и втянул носом воздух — множество раз восстановленный, густой, едкий, пропитанный вонью сбившихся в кучи людей. Такой же, как и в любом другом улье любого другого мира.

Он вжался в покатую стену туннеля, сливаясь с темнотой. Лампы на потолке давно пришли в негодность и лишь тускло мерцали. Откуда-то издалека доносился звук работающих машин, и от этого непрекращающегося гула стены на ощупь слегка вибрировали.

Валиен снял с внутренней стороны запястья полоску синтеплоти, обнажая скрытый под ней локатор. Гололитическая карта-схема Капитолийского комплекса вспыхнула перед ним, мягко светясь в полумраке. Он быстро определил свое местоположение.

«Уровень пятьдесят четыре, сектор Алеф, шпиль Меламар Секундус. Семь путей отхода к убежищу».

Какое-то движение впереди одернуло застоялый воздух. Валиен погасил гололит и опустил на запястье рукав своего черного комбинезона, а затем отпрянул от стены и ссутулился. Его вечно зоркие глаза в мгновение стали словно пустыми, затянутыми поволокой усталости и скуки, щеки обвисли.

Три фигуры вошли в туннель через люк в дальнем его конце. Двое держали в руках пушки стандартного образца. Третья же, женщина, носила форму младшего арбитратора, и в броне она выглядела неуклюже.

— Ты, — раздался ее голос сквозь фильтр шлема, когда луч фонаря скользнул по телу Валиена. — Кто ты и что здесь делаешь?

Валиен нескладно отсалютовал, изо всех сил стараясь изображать немощного бедняка.

— Talex volenta, — произнес он.

— Что? — переспросила женщина, выставляя в его направлении лазпистолет. — Повт…

Молниеносным движением Валиен выбросил вперед руку, в которой скрывался крохотный игольчатый пистолет. Выстрел пришелся женщине точно в щель между шлемом и шейной пластиной. Кровь изнутри брызнула на визор, и арбитратор, задыхаясь в агонии, рухнула на пол. Еще до того, как ее спутники успели отреагировать, Валиен выстрелил вновь, послав иглы в их незащищенные лица. Они повалились друг на друга, и тонкие струйки крови потекли из едва заметных ран.

Валиен убрал пистолет. Туннель вновь погрузился в тишину. Несколько секунд Валиен оставался абсолютно недвижим, высматривая новых нежданных гостей. Но все было спокойно, лишь одна из неисправных ламп моргнула.

Он расслабился и опустил взгляд на груду тел перед ним. Ручеек крови сбегал по шее женщины на сетчатый металлический пол туннеля. Стоило ему это увидеть, как жажда внезапно охватила его. Принюхиваясь, Валиен опустился перед женщиной на колени. Знакомый терпкий медный аромат переполнял его ноздри, и сердце от этого забилось чаще.

Слишком долго. Даже после всех его тренировок, при всем его самоконтроле, он ждал этого чересчур долго. Но он боролся со своими инстинктами, зная, что стоит только дать слабину, и отступившие было симптомы вернутся с новой силой уже через несколько дней.

И все же он не устоял. Словно животное, он приник головой к алым струйкам и вытянул язык. Все его тело трепетало в предвкушении. Грязь и отбросы вокруг перестали для него существовать, и он наслаждался этим моментом. Он лизнул снова, смакуя каждую каплю этого горячего нектара, чувствуя, как он стекает по глотке. Зажмурившись от удовольствия, Валиен улыбнулся.

— Ты!

От внезапного голоса он встрепенулся, широко распахнув глаза и изготовившись к нападению.

«Легкомысленный глупец!»

— Talex volenta, — бросил он, взводя игольчатый пистолет.

Четыре фигуры появились в туннеле, войдя через тот же люк, и остановились в пяти метрах от него. У всех были прозрачные забрала, и Валиен видел страх на их лицах.

— Relex amantis, — произнес один из них, и Валиен расслабился.

Он поднялся, попутно стерев пятно крови со своих губ. Крошечный ствол пистолета скользнул обратно в рукав.

— В следующий раз отвечай расторопнее, — сказал он. — Я чуть не убил тебя.

Человек, что назвал кодовую фразу, снял шлем с головы. У него были грязные песочного цвета волосы.

— Что вы делали? — спросил он, глядя на трупы на полу.

— Назови свое имя! — резко перебил его Валиен.

Мужчина наконец сумел оторвать взгляд от тел и посмотрел в лицо Валиену.

— Лейтенант Аленд Мариво, — назвался он. — Девятый взвод, третья рота Двадцать третьего Шарденского полка Имперской Гвардии. Эти люди из моего отряда. Другие ждут, рассредоточившись по нижним уровням. Все, что нам нужно, — приказы.

— Хорошо, — сказал Валиен, одарив собеседника холодной улыбкой. Он гадал, как простые люди воспринимают его необычные особенности, и подобные мысли тешили его. — Отведи меня куда-нибудь, где безопасно, и ты их получишь.

Жилой блок был грязным и пропитался зловонием — ничем не лучше любого такого же во всем нижнем секторе Меламара Секундус. Шула Хади понятия не имела, когда его построили. Впрочем, не знала она, и когда были возведены сами ульи — по ее собственному мнению, они стояли здесь испокон веков.

Она села на свою жесткую койку и провела пальцами по коротким темным волосам. Казалось, она не мылась уже целую вечность. Кожа давно сплошь покрылась тонким слоем засохшей пыли и копоти, которые отличали каждого машиниста на Шардене. Своей очереди на станции гигиены ей не видать еще два дня, но девушка понимала, что даже тогда ей не удастся счистить с тела всю грязь улья до конца — для этого потребовалось бы явно больше, нежели пять минут стояния под едва теплыми струями с крохотным кусочком пенящегося чистящего средства.

Временами она мечтала о чистоте. Она представляла, что в ее одежде больше не водятся вши, что раны и язвы исчезли с кожи, а волосы аккуратно уложены и наконец-то блестят не от машинного масла. То, что такое возможно, она знала из различных головидео, что крутили на общественных пикт-экранах, и где предельно ухоженные и наманикюренные представители информационных департаментов призывали рабочих к повышению хромающей производительности труда. У этих ораторов с пиктов всегда были подтянутые, чистые лица и отутюженная униформа. Хади предполагала, что они, должно быть, живут где-то на вершине Капитолия, в одном из тех величественных куполов, что ей доводилось видеть издалека сквозь мглистую пелену атмосферы планеты.

Никто из тех, кого Хади знала, не мог похвастаться такой кожей. Все рабочие, трудившиеся на мануфактории «Ролл Ярд», были растрепанными и мертвенно-бледными, как она сама, а некоторые — и того хуже. Впрочем, это не отвращало ее от мечтаний, и она всегда старалась использовать те драгоценные минуты в гигиенической станции по максимуму. Она скреблась, натиралась и чистилась, чуть ли не в кровь раздирая острой пемзой пальцы.

Даже в такой адской дыре, как Шарден, важно следовать собственным правилам. Только так можно удержаться на плаву, сохранить гордость, ясный взор и не закончить свой век в одной из психушек, куда ссылали орущих безумцев, чтобы те никогда больше не вернулись обратно.

Резкое шипение нарушило поток ее мыслей — это отъехала дверь в жилой блок. Девушка вскочила с койки, разгневанная нежданным вторжением. В улье свободное время было на вес золота, и, несмотря на отсутствие практически на всех дверях работающих замков, люди уважали его святость.

Внутрь вошел Мариво. В глазах его читалась странная, болезненная дума. Лейтенант все еще был в униформе — синевато-серой шинели и штанах Шарденских вооруженных сил, — но шлем он снял. Солдат растерянно посмотрел на девушку, будто натворил что-то ужасное или опасное, и теперь не решался сознаться в этом. Его светлые волосы, прижатые к голове ношением шлема, жирно поблескивали.

— Что? — требовательно спросила Хади, уперев руки в бока.

Ей не нравился Мариво. И дело тут даже не в том, что он делал, а в том, кем он был. При обычных обстоятельствах офицер Гвардии не удостоил бы машиниста даже второго взгляда, и хотя он притворялся, что сейчас подобные вещи не имеют никакого значения, это было не так.

— Я установил контакт, Шула, — сказал Мариво. — Он был там, где и говорил. Перед нами встают новые задачи, и ты нужна мне.

Хади почувствовала, как тревожно скрутило живот. Вот оно.

— Да? И что он из себя представляет?

Мариво одарил ее кривой улыбкой:

— Он… он странный. Я не знаю. Мы собрались в столовой, так что ты сама можешь на него взглянуть.

Он не шевельнулся. Мариво выглядел нервным, и это тревожило девушку. Хади никогда прежде не видела, чтобы у него шалили нервы — при всех его недостатках, трусом он не был.

— Ты этого хочешь, — напомнила она ему, не настроенная на жалость. — Это было твое решение.

Мариво нажал кнопку на панели позади себя, и дверь с шипением закрылась. Они остались в крохотной комнате, стоя в разных ее концах. Его хмурое лицо в тусклом свете потолочной лампы казалось вконец изможденным.

— Ты тоже перехватывала сообщения, — понукающе сказал он. — Ты слышала то же, что и я. Это наш долг.

— Я знаю, что нам нужно руководство, — ответила девушка. — Но я не знаю, что они предпримут, явившись сюда. Они страшат меня не меньше всего прочего.

Она запустила руки в волосы и неожиданно для себя самой поняла, что дрожит.

— Я знаю, о чем ты думаешь, — продолжила она. — Ты веришь, что когда сюда придет Гвардия, она восстановит порядок и не забудет о тех, кто помог ей навести его. Я искренне надеюсь, что ты прав, но я — не ты. Мне лучше держать голову пониже, чтобы ее мне не отстрелили, и не важно, чьи руки будут сжимать оружие.

Мариво неодобрительно покачал головой.

— Осторожнее, — предупредил он. — Это…

— …опасная тема. Я знаю.

Девушка опустилась обратно на койку. Спорить с Мариво было утомительно.

— Но здесь нечего обсуждать, — сказала она. — Ты установил с ними контакт, так тому и быть. Чего они хотят от нас?

— Как я уже говорил, у нас намечен инструктаж в столовой. И ты нужна мне там.

— Зачем?

— Ты знаешь, зачем. — Мариво мрачно улыбнулся. — Мне нужен кто-то, кто понимает низы улья, кто может говорить с остальными. По пути на твой уровень я и так поимел неприятностей.

Слова были сказаны в шутку, но вышло неудачно, и Хади ощутила внутри укол гнева.

— Уходи, — бросила она.

Мариво совсем поник.

— Послушай, я…

— Просто уходи, — сказала Хади. — Я приду, когда буду готова.

Она повернулась к лейтенанту спиной, и щеки ее налились краской.

— Если я так важна для всего этого, — произнесла девушка, — тогда, уверена, он подождет.

Сжав кулаки, Мариво шагал по коридору, ведущему от блока Хади к столовой. Девушка разозлила его. Он перепробовал уже, кажется, все возможное, лишь бы поладить с ней: и лесть, и безразличие, и добродушие, и даже подобие командного тона, каким он пользовался в своем взводе, — и ничто не возымело эффекта.

Он понимал, всегда понимал, почему она и другие работяги ведут себя подобным образом. Подпольщики — а именно так в порывах легкомыслия они себя называли — представляли собой сборище людей из разных социальных слоев, которые бы в менее суровые времена вряд ли бы стали терпеть общество друг друга: офицеры Гвардии, машинисты, медики, чиновники, перегонщики, собравшиеся вместе в постоянном страхе разоблачения.

Хади, похоже, в принципе недолюбливала любого, кто вырос не в закопченных дебрях нижних уровней и кто не носил бандитских татуировок или физических изъянов, подтверждавших это. Она была здесь с самого начала, когда из Капитолия поползли первые слухи о том, что все пошло кувырком. Рискуя головой, она развернула агитацию на мануфактории и привлекла полдюжины новых подпольщиков еще до того, как официалы с общественных пикт-экранов возвестили о переменах.

Мариво до сих пор так и не смог понять, что ею двигало. Его собственные идеалы были просты. Верное служение Императору и ненависть к еретикам — вот те вещи, что он выковал в себе за семь лет службы в местных вооруженных силах. Что до Хади, этого создания из мрачных трущоб Меламара Секундус… Кто знает, что сподвигло ее восстать против властей улья? Возможно, она всегда хотела отомстить тем, кому живется лучше нее. Более того, похоже, именно это и стало целью для всех тех отбросов общества, что облепили подпольщиков подобно заразе.

С самого своего принятия в братство Мариво пытался работать с девушкой. Он сразу оценил ее качества — яростный норов, говоривший о ее внутренней решительности, физической стойкости и ясном видении того, что необходимо для достижения цели. Сложись обстоятельства иначе, из нее вышел бы отличный гвардеец. Быть может, она это знала. Быть может, именно это знание и сделало ее такой чертовски вспыльчивой и колкой.

Он добрался до конца коридора, где отказали последние лампы, а стены были запачканы следами засохшего старого масла. Сапоги липли к полу, вонявшему рыбой.

Зеленый огонек зажегся в узкой щелочке в двери перед ним. Он замер, чувствуя покалывание на коже, пока луч охранной системы сканировал его лицо.

— Столовая закрыта, — раздался голос из-за двери.

— Это я, Релат, — нетерпеливо сказал Мариво. — Открывай.

Дверь отъехала, открывая просторное помещение. Все скамьи в столовой были сдвинуты грубым полукругом. Четыре десятка человек сидели на них, но никто не ел. В большинстве своем это были рабочие, облаченные в бледно-голубые комбинезоны. Кое-где можно было разглядеть и военную форму. Позади всех в безмолвии сидел арбитратор, чье лицо скрывал черный визор. Мариво проскользнул среди людей и уселся на свободное место.

Все они смотрели на одинокую фигуру в потрепанном рабочем облачении. Мужчина стоял, расправив плечи и сплетя руки перед собой. Кожа его была серой, словно у облученного рабочего. Своим обликом он смахивал на гермафродита — уж больно утонченными, женственными были его черты. Поношенная одежда не могла скрыть гибкости и отличного физического состояния. Держался он уверенно, даже несколько высокомерно.

Мариво внимательно посмотрел на него, гадая, не осталось ли на подбородке мужчины хоть капельки той крови, что он пил на глазах лейтенанта. Не осталось, и Мариво даже ощутил толику сожаления по этому поводу.

— Вам не нужно знать мое имя, — заговорил мужчина. Даже его голос звучал как-то странно. — Я служу Императору, и вы, придя сюда, показали, что тоже служите Ему. Хозяева этого мира отреклись от Императора и потому стали нашими общими врагами. Вам дарован шанс стать героями Империума, и примите это как величайшее благословление — немногим смертным дается возможность послужить.

Мариво знал имя оратора или, по крайней мере, то имя, которым он назвался, когда люди окружили его. Валиен. Скорее всего, оперативный псевдоним, меняющийся с каждым новым назначением. Он сказал, что служит под началом Комиссариата как ассасин, не из Храма, но из культа смерти. «Талика», так он его назвал.

Мариво понятия не имел ни о каком культе смерти, зато прекрасно знал, что такое Комиссариат.

— Возможно, вы думаете, что понимаете происходящее на Шардене, — продолжил Валиен. — Это не так. Многие месяцы ваши хозяева лгали вам. Позвольте мне поведать вам правду. Весь субсектор Конткаал охватило восстание, бушующее уже долгое время. Даже сейчас армии Бессмертного Императора по всей звездной системе борются против заразы. Пока вы сидите здесь и слушаете меня, миллионы людей сражаются на сотнях полей сражений. Они сражаются и умирают, и вас скоро призовут сражаться и умирать.

Валиен явно наслаждался звучанием собственного голоса, придавая театральности каждой своей фразе.

— Силы изменников окружены. Конткаал возвращается в лоно Империума, планета за планетой, шпиль за шпилем. Шарден — последний сопротивляющийся мир. Здесь, где началось заражение, сражение будет самым яростным. Кто-то из ваших товарищей будет бороться против оккупантов, считая себя правыми. Другие же знают истину, и будут противиться лжи и порче, что они на себя навлекли.

Тихое шипение донеслось из задней части столовой, извещая о приходе опоздавшего. Мариво обернулся и, увидев входящую Хади, отвернулся так быстро, как только смог.

— Виновные будут наказаны, — вещал Валиен, словно предвкушая такой исход. — Вы знаете многих из тех, кому суждено умереть. Коли так, крепите ваши сердца. Единственная судьба изменников — смерть, и она же судьба тех, кто потворствует изменникам. Очень скоро сюда прибудут Ангелы Смерти. Когда этот час настанет, ложь развеется и вскроется истинная природа тех, кому вы служили.

Мужчина понизил голос.

— Я не буду призывать вас не бояться, ибо страх есть человечность. Но те, кто идут сюда, страха не ведают.

Мариво внимательно слушал речь, в нетерпении ожидая момента, когда откроется, кто из небесных воителей снизойдет на его мир, чтобы вернуть его в стан праведных.

— Нам повезло, — сказал Валиен, и его серые губы сложились в улыбку. — Возрадуйтесь, верующие Меламара Секундус, ибо Железные Руки идут на Шарден.

 

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Нефата посмотрел вверх.

Ничего. Небеса по-прежнему оставались затянуты пеплом и бесконечными маслянистыми облаками выхлопных газов.

Он опустил глаза. Огромная посадочная площадка уже была подготовлена, освобождена от меньших судов и вычищена так, как ничто другое на планете. Мигающие огни окаймляли ее границы, за которыми выстроились семь тысяч солдат в полной парадной униформе.

Нефата поправил свой плащ. Коротким жестом безымянного пальца он впрыснул в кровь крошечную порцию транквилизатора. Больших доз он избегал, но так, по мелочи, они помогали — общение с Раутом любого способно довести до головных болей.

— Они опаздывают, — сказал Гериат.

— Они никогда не опаздывают, — ответил Нефата. Двое мужчин стояли на двадцатиметровом помосте у южного края посадочной площадки. С верхнего уровня свисала красная ковровая дорожка, уже перепачканная носимым ветром пеплом.

— Насколько же это старо? — как-то отстраненно произнес Нефата.

— Сэр?

— Сколько уже тысяч лет люди встречают гостей красными коврами? Почему мы до сих пор это делаем? Знаешь, как трудно на войне устроить подобный прием?

Гериат не ответил. Взгляд его мертвых глаз вновь уперся в очерченную огнями поверхность площадки.

Нефата покрутил плечами. Он был весь в напряжении, даже несмотря на транквилизатор. С каждым днем ему приходилось принимать препарат все чаще, и эта зависимость стала его беспокоить. Гериату, само собой, об этом он рассказать не мог.

На помосте собралось два десятка мужчин и женщин. Шестеро были младшими офицерами из Ферикских батальонов, крупнейшего армейского контингента имперских сил на Шардене. Они вытянулись по стойке «смирно», подавляя желание смахнуть хлопья пепла со своих лиц. Здесь же находились два ротных командира Галамотского бронетанкового, чьи бледные лица наполовину закрывали респираторы. Ирис Айкино из хараконских «Ястребов» держался в стороне от остальных, по шею облаченный в панцирную броню и со скрученными в дреды рыжими волосами. Остальные — мастера-навигаторы, примарис-псайкеры, флотские атташе, писцы из Администратума и прочие мелкие служащие — зажимали рты руками и старались дышать не слишком глубоко.

Со стороны Раута соизволил явиться лишь один представитель. Молчаливый и задумчивый, одинокий воин Железных Рук стоял позади всех. Если не считать короткого приветствия, адресованного Нефате, с момента своего появления он не обронил ни слова.

Ожидание затягивалось, и Нефата поймал себя на мысли о том, что конструкция помоста может не выдержать чудовищного веса силового доспеха и обрушиться, похоронив их всех под грудой обломков. Такой вариант повеселил его.

Над головами людей разошлись облака. Ветер сменил направление, словно что-то обрушилось на него сверху.

— А, — произнес Нефата, — вот и они.

Гериат тоже заметил перемены и прошептал что-то в комм-линк, прикрепленный к воротнику. Внизу, на земле, семь тысяч солдат проверили свое построение и вытянулись в торжественном приветствии.

Облака прямо над посадочной площадкой запылали подобно раскаленным углям. Раздался глухой рокот, поначалу далекий, но с каждым мгновением все более громкий и раскатистый.

— За все годы службы, — сказал Нефата, — мне еще ни разу не доводилось видеть, как они высаживаются на планету.

— Я видел, — ответил Гериат.

— И оно стоило ожидания?

Гериат пожал плечами:

— Решите это для себя сами.

Облака разверзлись. Копье жгучего красного света устремилось вниз и вонзилось в самый центр посадочной площадки. Рокот громадных двигателей превратился в громогласный рев. Даже с работающими шумоподавителями Нефата был впечатлен этим звуком. На такой громкости он, должно быть, причинял солдатам внизу сильную боль.

Ветер усилился, развевая плащ лорда-генерала и теребя меховую подкладку. Вокруг помоста разразилась настоящая буря, поднимая во все стороны пепел. Луч света расширился, превратившись в столп оглушающего яростного пламени. За ним появились и другие лучи, и вот уже пять огненных колонн низверглось с небес на широкие феррокритовые плиты.

Двигаясь с впечатляющей точностью, пять гигантских транспортов, раскалившихся от трения в атмосфере, прорвались сквозь растерзанный облачный покров и стали опускаться к поверхности планеты. Их двигатели выбрасывали огромные языки прометиевого пламени, и даже за сотню метров Нефата кожей ощутил источаемый ими жар. Следом за ревущими двигателями постепенно взглядам являлись и громадины самих спусковых модулей, окрашенных в багровый цвет и отделанных бронзой и золотом. На боковинах каждого был выгравирован заключенный в шестерню череп — эмблема Адептус Механикус, десяти метров в диаметре, окруженная мигающими огнями. Над каждой такой эмблемой находился еще один символ — черное солнце, окруженное ярким электрическим ореолом.

Словно в пику тусклым и сугубо функциональным кораблям Имперской Гвардии, эти суда были величественными творениями. Каждую поверхность украшали бронзовые изображения в стиле барокко: ангелы, полубоги, мифические звери, дивные машины далекого прошлого.

Земля под ногами Нефаты дрожала, словно кожа барабана. Волны жара от надрывающихся двигателей накатывали на помост, обжигая кожу. Лорд-генерал видел, что внизу солдаты из передних рядов с трудом держат свои позиции, вытягивая шеи в приветствии массивным кораблям.

С громким ударом, эхом разлетевшимся по окрестностям, ведущий транспорт коснулся земли. Он тяжело опустился на посадочную площадку, возвышаясь, словно величественная башня из феррокрита. Пламя его чудовищных выхлопов развеялось, и гудящий рев двигателей постепенно стал затихать.

Теперь, когда модуль приземлился, стало возможно лучше его рассмотреть. Высота корабля чуть ли не вдвое превышала ширину и толщину. Практически весь его объем занимал единственный громадный ангар. Крошечные огоньки мигали на самой вершине транспорта, там, где предположительно располагались мостик и командная рубка.

Передний торец корабля окутывал пар. Но даже сквозь него можно было прочесть два слова, выгравированных на поверхности судна пятиметровыми буквами на высоком готике.

— «Легио Асторум», — вслух прочел Нефата. — Они любят появляться с помпой, не так ли?

Гериат криво ухмыльнулся.

— Будь у меня такие игрушки, — сказал он, — я бы тоже любил.

Нефата рассмеялся.

Когда все пять кораблей опустились на землю и оглушительный шум двигателей исчез, целых семь минут ничего не происходило. Транспорты возвышались на своих опорах, дым и пар постепенно рассеивались. Почетный караул смертных солдат терпеливо ждал, не издавая ни единого звука.

Затем, безо всякого предупреждения, длинная угловатая трещина сбежала вниз по фронтальной поверхности ведущего судна. Ее сопровождала серия лязгающих щелчков изнутри корпуса, а после раздался гортанный звук активирующейся машины. Дым вырвался из раструбов по бокам судна, и разлом постепенно стал расширяться. Где-то у нижнего уровня взвыли предупредительные сирены, вспыхнул ряд прожекторов.

— Вот и они… — пробормотал Гериат, наблюдая за представлением так же сосредоточенно, как и все остальные.

Нефата почувствовал, что его сердце забилось чаще. Пройдя через множество кампаний, он привык видеть технику в действии. Но своими глазами лицезреть таинства адептов Омниссии, ведущих свои священные машины на войну, было чем-то совершенно новым.

Разлом расширился еще больше, и передний скат транспорта превратился в две створки, приводимые в движение огромными поршнями.

Первыми показались две гигантские ступни во много метров шириной, обшитые толстыми листами тяжелой брони. Взгляд Нефаты скользнул вверх, оценивая колоссальные, похожие на колонны ноги, сложенные из громадных панелей и усеянные различными клапанами. На этих массивных ногах держалось бронированное туловище, многогранное и угловатое. Завершала картину череполикая голова, окаймленная тусклым светом череды прожекторов, выдающихся из-под скошенных плеч машины.

Она была огромной настолько, что словами не передать. Здоровенные орудия — короткие многоствольные чудовища — держались на креплениях по обеим сторонам сплюснутого корпуса. Еще два были установлены на бронированной спине, подобно хребту животного. Клубы пара сползали вниз по боковым скатам, как лавина по горному склону.

«„Владыка войны“, — подумал Нефата. — Святой Трон, а он большой».

Со скрежетом и металлическим скрипом двери раскрылись полностью. Покрывало из дыма и тумана опустилось на посадочную площадку.

Нефата молча смотрел и ждал.

Сирены замолкли. Вспыхнули огни вдоль мостика машины, и резкий запах набирающих обороты генераторов пустотного щита наполнил воздух.

Гигант не двигался. Нефата понимал, что богомашина не сделает ни единого шага еще несколько часов — пока сокрытый внутри нее дух окончательно не оправится после высадки с орбиты. А до того момента, когда он сможет вступить в бой, могут пройти целые дни.

Но он был жив. Нефата чувствовал это, как и любой другой, кто выстроился здесь, чтобы приветствовать ведущего титана боевой группы «Праксис». Машина класса «Владыка войны», нареченная «Террибилис Виндикта», явилась на Шарден, готовая выйти на марш вместе с четырьмя другими титанами прославленного Легио Асторум.

Резкий щелчок прорезал воздух, а за ним последовали шипение и гул активируемых вокс-проекторов.

— Лорд-генерал Раджи Нефата, — возвестил голос, исходящий из титана, столь громкий, что люди на земле заметно вздрогнули. — Боевая группа «Праксис» Легио Асторум, Коллегия Титаника, запрашивает разрешение на развертывание.

Нефата улыбнулся. Он не ожидал подобной вежливости и такого непривычного формализма. Богомашины на Шарден призвал Раут, а потому любые прошения следовало направлять ему. Возможно, принцепс, кем бы он или она ни был, желал выразить признание такому разделению властей в Имперских войсках. Или же, поскольку Раут не смог присутствовать лично, он просто обращался к самому старшему офицеру перед ними.

Когда лорд-генерал ответил, его голос, усиленный механикой, разлетелся по сотне передатчиков, расположенных по периметру площадки, доносясь из каждого ее угла.

— Добро пожаловать на Шарден, принцепс, — сказал он. — В разрешении нет необходимости. Для нас честь сражаться рядом с вами.

В этот момент ряды солдат, выстроившихся по краям посадочной площадки, разразились волной приветственных возгласов. Такое проявление энтузиазма вряд ли можно было назвать спонтанным — Гериат предельно ясно дал понять ротным командирам, какого приветствия для Легио он от них ждет, — но оно было искренним. Гвардейцев ободрило прибытие титанов. В отличие от космодесантников, чьи действия явно не были направлены на защиту простых солдат, титаны всегда были на виду, возвышаясь над полем боя, готовые обрушить шквал разрушительного огня на головы врагов.

Нефата обернулся к Гериату, и довольная улыбка заиграла у него на губах. Стоило ему это сделать, как полковые командиры, собравшиеся вокруг него на помосте, подхватили восторженные крики.

— Да, так и есть, — произнес он. — Определенно, этого стоило ждать.

— У меня есть вопрос, — передал по закрытому вокс-каналу брат-сержант Наим Морвокс.

— Сейчас? — недоуменно уточнил Железный Отец Гервель Кхатир.

— Мои извинения. Понимаю, что сейчас неподходящее время.

— Тогда говори быстро.

Морвокс окинул взглядом окружающее. Другие бойцы клава Аркс припали к земле за неровной стенкой кратера от взрыва, как и они с Кхатиром. Даже на таком близком расстоянии друг от друга их черные доспехи сливались с изборожденной поверхностью Горгас Малеона, делая космодесантников практически невидимыми. Воины оставались абсолютно недвижимы, словно отбракованные машины, брошенные ржаветь на ветру.

— Скоро начнется штурм ульев, — сказал Морвокс, повернувшись к Кхатиру. — Почему мы к нему не готовимся? Эту работу могут сделать и смертные.

Кхатир ответил не сразу. Морвокс смотрел на шлем-маску Железного Отца, не чувствуя за ней никаких эмоций.

У Кхатира вообще больше не было эмоций. Железный Отец вступил в орден давным-давно, и Морвокс знал, что большая часть его тела с тех пор стала механической. Некоторые изменения были прямо на виду: очевидно бионическая правая нога и предплечье правой руки. Как и у любого члена ордена, его левая рука давно была заменена механической копией, и та же участь, вероятно, постигла и большинство внутренних органов: теперь на их месте либо выращенные в пробирке, либо цельнометаллические аналоги.

В конце концов Железный Отец просто отвернулся, не проронив ни слова. Только такой ответ и нужен был Морвоксу.

«Мне не следовало спрашивать его об этом», — подумал он.

Кхатир аккуратно подполз к верхней кромке кратера, перемалывая пепел подошвами сапог. Зрелище по меньшей мере несообразное — будто бы гигантский, закованный в железо жук прокладывает себе путь по клочку развороченной земли. Как только он оказался на вершине, послышалось тихое жужжание калибровки бионической оптики Кхатира.

Морвокс переместился следом за Кхатиром и медленно поднял голову над кромкой кратера, давая фильтрам шлема настроиться на облака черной пыли впереди.

А там, не более чем в двух сотнях метров, располагалась их цель.

Некогда Горгас был процветающей индустриальной областью, переполненной вынесенными за пределы основного улей-кластера мануфакториями. Морвокс вспомнил те тактические данные, что он и его клав получили на борту «Калаха»: 2,3 миллиона жителей (приблизительно); 87 процентов населения занято в средней и тяжелой промышленности; 12 процентов призваны в вооруженные силы; непомерные, но нерегулярные, производственные квоты; минимальные оборонительные сооружения.

Последние и обрекли их, когда установившие блокаду корабли группировки «Террито» обрушили с орбиты беспощадный огонь. Пустотных щитов тут и в помине не было, и Горгас всего за несколько часов превратился в пустошь, заваленную пылающим металлом и взрывающимися припасами.

Орбитальная бомбардировка такой мощи не оставила здесь камня на камне. Морвокс внимательно окинул взглядом окрестные земли, запоминая детали ландшафта и прикидывая оптимальный маршрут движения.

Голые скелеты строений и горы покореженных металлических прутьев устилали перепаханную снарядами землю. Лишь несколько участков стен осталось на своих местах, остальные же превратились в пыль и крошево, оставив после себя огромные проломы. Кое-где еще горел прометий, поддерживаемый сухим, как пергамент, воздухом и обезвоженной почвой.

Слева от позиции Морвокса находились руины часовни Экклезиархии. Среди развалин еще можно было разглядеть черты некогда величественных каменных ангелов, чьи пустые глаза взирали на небеса, откуда на них снизошла кара.

Справа же, судя по обломкам, раньше располагались жилые блоки, каждый высотой в шесть или даже семь этажей. Теперь же от них остались лишь бесформенные груды разбитых стальных пластин с редкими сохранившимися дверными проемами, торчащими из развалин.

2,3 миллиона жителей.

«Сосредоточься».

Прямо перед кратером и была их цель — оборонительный бункер, до половины заваленный всяким хламом. Две из его турелей выглядели еще действующими. Морвокс увеличил изображение, оценивая их боевые возможности и сектор обстрела.

— Две активные огневые точки, — произнес Кхатир, подтверждая наблюдения сержанта. — Стационарные пушки плюс несколько малокалиберных на стенах.

Морвокс пробежал взглядом по видимым участкам стен бункера, отмечая местоположение длинных прорезей, откуда обитатели строения могли открыть огонь. Как и все разбросанные по Горгасу бункеры, этот имел форму приземистого шестиугольника. Морвокс по опыту знал его схему: центральное помещение, вмещающее вплоть до сотни бойцов, выходит к подземной сети соединительных туннелей.

— Что-нибудь еще? — вопросил Кхатир.

— Нет, — ответил Морвокс. — Это все, что мне нужно.

Железный Отец кивнул, и сержант передал план атаки своему отделению, ожидавшему на дне кратера.

— Обход с флангов, стандартное разделение, — сказал он по воксу. — Мы займемся дверями.

Железные Руки пришли в движение, не проронив ни слова, а лишь молча взведя оружие и подобравшись к кромке кратера. Тактическое отделение разбилось на две группы, разделив между собой оружие поддержки. Морвокс видел, как брат Джергиз вскинул на плечо лаз-пушку, а брат Сульзар сделал то же самое с громоздкой трубой ракетницы. Несмотря на тяжесть их пушек, двое специалистов из Железных Рук двигались почти столь же быстро и плавно, как и их ненагруженные братья.

Морвокс в последний раз оценил расстояние до цели и мимоходом проверил собственный болтер.

— Сорок пять секунд, — передал он по воксу группе. — Подавление на двадцати.

Две группы перебрались через стенку кратера и разделились: одна двинулась налево, другая — направо. Рассредоточившись и укрываясь за развалинами, воины растворились в темноте.

Морвокс и Кхатир остались в кратере. Железный Отец не держал в руках никакого стрелкового оружия, но это не делало его менее опасным в сравнении с сержантом: с покоящимся в магнитных захватах грозовым молотом и закрепленными на перчатках огнеметами Гервель Кхатир в ближнем бою являл собой зрелище поистине ужасающее.

Морвокс внимательно смотрел на хронометр, мельком отметив руны на датчике движения, извещавшие, что половины его отделения вышли на позиции по обеим сторонам бункера.

Двадцать секунд. Туман расцвел от залпов тяжелого оружия. Лазерный луч шириной с человеческую руку вырвался с позиции Джергиза и ударил в левую часть бункера. Одновременно справа взвыла ракета, с грохотом и пламенем поразив стену. За ними последовал болтерный огонь, мощный и точный, дробя и кроша внешнюю броню бункера.

Одна из турелей, уже поврежденная ракетным ударом, была уничтожена градом реактивных снарядов. Другая же развернулась и, попытавшись взять в прицел источник лазерного огня, открыла ответную стрельбу. Впрочем, Морвоксу даже не нужно было сверяться с дисплеем, чтобы понять: Джергиз уже покинул прежнее место и готовился к новому удару.

Целый шквал лазерных лучей вырвался из недр бункера. Люди внутри явно были обучены и хорошо дисциплинированы, но на таком расстоянии и при такой плохой видимости они не могли даже рассчитывать кого-то поразить. Еще больше реактивных болтов ударило по огневым щелям, вырывая целые куски рокрита.

— Пять секунд, — объявил Морвокс, скорее по привычке, нежели из-за реальной необходимости.

Кхатир уже приготовил две гранаты.

К этому времени огонь защитников разделился по двум направлениям. Лазерные лучи уносились вправо и влево от бункера, выискивая цели, укрывшиеся за разбросанными вокруг обломками. Оставшаяся автопушка сделала еще несколько выстрелов, прежде чем болтерные очереди разворотили ее. С громким, отдающим эхом грохотом взорвались ее стволы, брызнув в воздух шрапнелью.

— Ноль, — сказал Морвокс, и они вместе с Кхатиром сорвались с места.

Двое Железных Рук выскочили из-за стенки кратера и устремились прямо к бункеру. Как только они раскрыли себя, подавляющий огонь скрывшихся бойцов клава с обоих флангов сменил направление — теперь снаряды шли выше, не касаясь передней кромки бункерной стены.

Кхатир и Морвокс двигались быстро, перескакивая от укрытия к укрытию, коих тут было в достатке, и каждый держал в руке взведенную гранату. Никто не проронил ни слова — они бежали молча, покрывая отделяющее их от стены бункера расстояние, словно пара ночных гулей с Медузы. Защитники сосредоточили огонь на тех врагах, о которых знали, посылая залп за залпом направо и налево.

Морвокс первым достиг дверей бункера и прислонился к стене слева от них. На высоте плеча располагалась узкая бойница для стрельбы изнутри. Морвокс бросил туда гранату и пригнулся.

Тем временем Кхатир прильнул к стене по другую сторону от дверей. Одну из своих гранат он протолкнул в огневую щель справа от себя как раз в тот момент, когда внутри громыхнул перемежаемый воплями взрыв гранаты Морвокса. Дверь выгнулась наружу, но выдержала.

Кхатир прикрепил к поврежденным дверям свою последнюю гранату и отполз из опасной зоны. Морвокс сделал то же самое.

Два заряда сдетонировали одновременно, сминая дверь объятиями бушующего пламени. Металл искривился, покрываясь трещинами по всей поверхности.

Еще до того, как погасла взрывная волна, Кхатир и Морвокс вновь поднялись на ноги. Единым движением они врезались плечами в поврежденную преграду. Покореженный металл разлетелся на куски под таким напором.

Морвокс вытянулся во весь рост и веером выпустил очередь из болтера, кося ряды оцепеневших защитников перед собой. Кхатир пустил в ход свои огнеметы, заливая тесное пространство потоками кроваво-красной смерти. Нагоняющее клаустрофобию помещение мгновенно наполнилось буйством цвета, шумом, криками и паникой.

Посреди всего этого возвышался Морвокс, спокойно выбиравший себе мишени. Он послал несколько коротких залпов в тех немногих защитников, что еще могли оказать подобие сопротивления. Тех же, кому каким-то чудом удалось не попасть под его стрельбу, встречало пламя огнеметов Кхатира.

В бою Железный Отец был поистине ужасен. Он двигался медленно, целенаправленно, точными движениям сжатых кулаков направляя раструбы огнеметов. Пламя лизало его угольно-черные перчатки, и алые отблески метались в линзах шлема. На подсоединенных к доспеху металлических манипуляторах, своим видом напоминавших пугающие тайные пыточные устройства из забытых кошмарных времен, отражался яростный вихрь смерти.

Двое Железных Рук зачистили внутренности бункера с холодной расчетливостью. Ни один не заговорил — они убивали молча, искореняя любые проявления жизни в переполненном помещении.

Когда они добрались до противоположного конца, к ним присоединились остальные бойцы клава Аркс. Каждый их шаг по устилавшему пол ковру из мертвецов сопровождался хрустом раздавленных под тяжелыми сапогами бронежилетов, армированных пластин и костей. Как и Морвокс с Кхатиром, они были безмолвны.

Морвокс приблизился к еще одной паре дверей в дальнем конце зала.

— Фирез, Маллок, обезопасить бункер, — приказал он по воксу, перезаряжая болтер. — Все остальные за мной.

Как только Морвокс договорил, Кхатир прошагал к дверям. Обеими руками он схватил их и распахнул, начисто сорвав одну из створок с петель. За ними открылся круто уходящий вниз туннель, скудно освещенный сбоящими лампами. В десяти метрах впереди виднелся еще один запертый дверной проем.

Секунду Кхатир выжидал. Морвокс видел мигание датчиков его установленных на линзах авгуров, пока они сканировали пространство за закрытыми дверями.

— Множественные цели на дальней стороне, — доложил он. — Уничтожить их.

Вперед вышел Сульзар, держа на плече заряженную ракетницу. Бойцы клава отпрянули, и Сульзар спустил курок.

Громыхнул приглушенный взрыв, и весь туннель скрылся в вихре пыли и металлических обломков. Облако дыма вперемешку с грунтом вырвалось сквозь распахнутые двери, мгновенно заполонив все пространство бункера и покрыв Сульзара слоем грязи. Лампы в туннеле разлетелись на части, погрузив его в непроглядную тьму.

Не дожидаясь, пока завеса осядет, Морвокс устремился в брешь. Визор его шлема компенсировал низкую видимость, выделяя цели даже среди пыли и дыма. Перед собой он увидел две шатающиеся фигуры и, не колеблясь, послал в каждую по болтерному снаряду.

— Внимание, — раздался из вокса голос Кхатира. — Я улавливаю следы…

Пока Железный Отец говорил, еще одно тело выскочило из пылевой завесы. Морвокс выстрелил, но оно мгновенно сместилось влево. А за ним появилось еще одно такое же — человекоподобная фигура, но двигающаяся странным образом, перескакивая с одной стены туннеля на другую, словно обезьяна. Взрыв ее, похоже, совсем не задел.

Тот, по кому промахнулся Морвокс, бросился к десантнику, размахивая лезвием в левой руке. Морвокс успел разглядеть пару горящих глаз перед собой, а затем взмахнул своей перчаткой, впечатывая бронированный кулак в лицо существа и отбрасывая его обратно туда, откуда оно явилось. После этого сержант крутанулся на правой ноге и ударом слева приложил вторую тварь о стену туннеля. Когда она свалилась на пол, Морвокс смог получше ее рассмотреть.

Телом создание выглядело как человек, но несколько крупнее тех солдат, что занимали основные залы бункера. Облегающая броня покрывала конечности, но голова осталась непокрытой, демонстрируя серую кожу и светящиеся фиолетовые глаза. В какой-то момент сержант вспомнил о ксеносах-генокрадах, с которыми он столкнулся на Терарге, но затем он увидел следы мутации и узнал черты, некогда принадлежавшие человеку.

Еще больше таких же существ рвалось вверх по туннелю, и Морвокс услышал визг запускаемых огнеметов Кхатира. Он вжался в стену туннеля как раз в тот момент, когда шквал голубого пламени с ревом устремился к приближающимся мутантам, отбрасывая и испепеляя их. Охваченные огнем, они кричали и бились в агонии, разрывая собственные лица и выцарапывая лопающиеся от жара глаза.

Кхатир пошел в наступление, лишь усиливая бушующий пожар. Морвокс последовал за Железным Отцом. Во главе с Кхатиром клав пронесся по туннелю и ворвался в развороченный взрывом дверной проем.

За ним располагалось еще одно помещение шириной десять метров, выдолбленное прямо в земной породе. С потолка свисали кабели, злобно шипя и мерцая в темноте. Блоки когитаторов, уничтоженных ракетным ударом, рассыпались фонтанами искр своих гаснущих машинных духов. Череда пикт-экранов у края комнаты не показывала ничего, кроме мельтешения статики.

Здесь обнаружилось еще несколько мутантов, кто-то даже со стрелковым оружием, но их присутствие не было главным. В центре комнаты затаилось нечто иное — омерзительный раздувшийся монстр почти четырех метров в высоту. Складки жира, перемазанные молочно-белой пеной и покрытые испариной, задрожали, когда существо замахнулось своими дряблыми руками. Обвисший подбородок покачнулся, когда тварь раскрыла пасть, обнажив несколько рядов зубов и черный язык. Глаза были полностью белыми, а некогда короткие и толстые ноги скрылись под массивной тушей, переломанные и бесполезные.

Как только Железные Руки ворвались в помещение, тварь резко хлестнула двумя цепами прямо по Кхатиру. Хлысты были усеяны множеством шипованных шариков, которые взорвались при ударе о нагрудник Железного Отца, и туча лопающихся спор опутала его.

Кхатир зашатался, и поток пламени с его перчаток прервался.

Морвокс прицелился и выстрелил. С влажным чавканьем болт глубоко вошел в плоть существа — и исчез. Детонации не произошло, а чудовище лишь вздрогнуло, когда склизкая пена закрыла рану.

— Клинки! — приказал Кхатир, размашистым жестом выхватывая из-за спины грозовой молот.

Расщепляющее поле вспыхнуло вокруг грозного оружия, разрывая темную пелену.

Морвокс подчинился, оставив болтер и выхватив короткий меч с широким лезвием и зазубренной нижней кромкой.

Железные Руки приступили к работе, умело орудуя своими клинками, слаженно двигаясь и рассредоточившись, чтобы не попасть под удары друг друга. Сульзар и Джергиз отложили тяжелое оружие и принялись за меньших мутантов, оставив основную цель оставшимся девяти своим товарищам.

Существо неистовствовало, со свистом чертя своими цепами в воздухе смертоносные дуги. С каждым взмахом какой-нибудь из шипованных шаров выбрасывал в воздух облако спор, что взрывались при столкновении с броней. Их частички забивали сочленения доспехов и дыхательные фильтры, вгрызаясь в металл, словно кислота.

Морвокс приблизился к твари для решающего удара и получил цепом прямо по лицевой части шлема. Сила удара отбросила его назад, а линзы потемнели от спор. Он вслепую проткнул мечом воздух и ощутил, как лезвие глубоко погрузилось во что-то, похожее на смолу, и едва не вылетело у него из руки. Зрение наконец прояснилось, и сержант вытащил свое оружие, попутно увидев, как нанесенная им рана мгновенно затянулась.

Морвокс напрягся, готовый к новому нападению, и только тогда он увидел, что предпринял Кхатир. Железный Отец, воздев над головой молот, высоко подпрыгнул и бросился на врага сверху.

Существо развернулось и попыталось закрыться от удара одной из своих конечностей, но не успело. Кхатир обрушился на него, вгоняя навершие молота в шею твари, и как только оружие коснулось нечестивой плоти, затрещало и ослепительно вспыхнуло расщепляющее поле.

Тварь закричала. Ее голова откинулась назад, едва не отделенная от тела ужасной раной на шее. Кхатир потянул молот вниз, используя собственную инерцию для того, чтобы распороть существо от глотки до груди. Оружие рассекло жир и кожу, обнажив под ней пульсирующие, сочащиеся кровью потроха.

Морвокс устремился вперед, на бегу замахиваясь мечом. Другие Железные Руки поступили так же, не обращая внимания на опасность цепов и единовременно вонзив свои клинки в плоть зашатавшегося мутанта.

Жидкость хлынула из шести разных ран, фонтанами забрызгивая черные доспехи Железных Рук. Чудовище завизжало от боли, не в силах больше сопротивляться. Черные, словно нефть, струйки крови потекли из его глаз, куски жирного мяса и внутренностей с хлюпаньем шлепались на пол.

Кхатир один за другим наносил мощные, сокрушающие удары. Один из цепов опустился ему на грудь, но он просто стряхнул его, а затем, раскрутив молот, впечатал его в кровоточащую шею твари. Навершие прошло прямо сквозь плоть, обезглавив чудовище. Из обрубка шеи хлынул поток крови, гноя и жира. Распухшая голова взлетела в воздух и с влажным шлепком ударилась о грязный пол.

Несколько мгновений тело еще дергалось, сохраняя вертикальное положение, но потом внезапно рухнуло, превратившись в бесформенную кучу мяса и медленно растекающейся пенной слизи.

Морвокс осторожно отошел от туши, следя, чтобы она внезапно не пошевелилась.

Этого не случилось. Прочие мутанты тоже были убиты, и в помещении вновь воцарилась тишина. Последнее эхо сражения затихло, и осталось лишь мерное бульканье разлагающихся внутренностей монстра.

Кхатир подошел к тому месту, куда упала голова существа, и поднял ее.

— Я заберу это, — сказал он. — Лорд Телак захочет изучить эту мерзость.

Морвокс кивнул и опустил меч так, чтобы жидкость могла стечь с металлического лезвия. По глазному дисплею побежали показания аутопсических датчиков. Никаких признаков жизни в бункере не осталось.

— С вашего позволения, — констатировал сержант. — Объект зачищен.

Кхатир закрепил свой грозовой молот на магнитных крепежах и взял голову мутанта за волосы.

— Хорошо, — коротко ответил Железный Отец.

Кхатир посмотрел на Морвокса и переключил вокс на закрытый канал.

— И, брат-сержант, — добавил он, — я верю, теперь ты видишь, почему эта работа не годится для смертных.

Морвокс ощутил укол самопорицания. Кхатир говорил, как обычно, практически без интонаций, но укора в его словах трудно было не заметить.

— Так точно, Железный Отец, — выговорил Морвокс, отвечая на пристальный взор Кхатира. — Будьте уверены, впредь ни о чем подобном я не спрошу.

 

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Люди называли это «небесной болезнью». Чертова хворь донимала Хади, и девушка ненавидела ее. Она крепко стиснула зубы, пытаясь сдержать рвотные позывы и устоять на ногах. Она почувствовала, как на висках проступили капли пота, и понадеялась, что они не очень заметны.

Пройдет, как всегда проходило. Хуже всего обычно в первые несколько минут, когда после целой жизни, проведенной в замкнутых, нагоняющих клаустрофобию помещениях улья, у тебя над головой внезапно открывается кошмарная, неестественная картина неба.

Хади заставляла себя не смотреть ни вниз, где раскинулся уходящий вглубь на сотни уровней рукотворный каньон со сводами из уступчатых контрфорсов, от одного только вида которого начинала кружиться голова, ни вверх, на бурлящую пелену пепельных облаков. Она уставилась прямо перед собой и не отводила взгляда на протяжении всего пути над зияющей пропастью, отделявшей Меламар Секундус от той оборонительной башни, которую подпольщики выбрали своей целью.

Мариво, кажется, ничего не заметил. Он оперся на железное ограждение и, приложив к глазам магнокль, медленно водил линзами снизу вверх, слева направо.

Здесь, на заброшенной служебной площадке у середины отвесной южной стены шпиля, они были вдвоем. Ветер пробирал до костей, завывая в мрачных вершинах. Крошечные огни кластера, тусклые и расплывчатые, проглядывали сквозь дымку отовсюду: сверху, снизу, издалека.

— Теперь понимаю, что он имел в виду, — произнес Мариво. — Это вполне возможно.

Лейтенант передал девушке магнокль.

— Я отметил местоположение, — сказал он. — Посмотри и скажи, что ты об этом думаешь.

Хади одной рукой отпустила поручень и схватила магнокль. Резким движением прильнув к прибору, она нашла взглядом маркер, оставленный на дисплее Мариво.

Ее глазам предстала оборонительная башня. Она возвышалась над внешней стеной улей-кластера почти в пяти сотнях метров от них. Обзор с такой высоты позволил девушке разглядеть соединительные трубы, змеящиеся по окутанным ядовитыми испарениями просторам индустриальной пустоши между шпилями.

— Что мне искать? — спросила она.

— Путь на ту сторону, — ответил Мариво. — Валиен показал мне схемы. Добраться до башни по трубам не получится — они слишком сильно охраняются. Мы пойдем через пустошь, по земле.

Хади почувствовала, как комок подступает к горлу. Она чуть опустила взгляд. Сквозь линзы башня казалась обманчиво маленькой, хотя девушка прекрасно знала, что это не так. В ней располагались массивные батареи оборонительных орудий: лазерных и плазменных пушек, тяжелых болтеров, ракетных установок. А в центре всего находилось шесть пушек «Вулкан» — непомерно огромных лазерных орудий, сконструированных для уничтожения сверхтяжелых целей.

Шарден Прим защищало множество таких башен, возведенных вдоль сотен километров стен периметра, полностью укомплектованных персоналом и ощетинившихся стволами орудий. Насколько девушка помнила, пушки на этих башнях никогда не использовались в реальном бою, но оглушительные учебные стрельбы, по приказу командиров местной Гвардии длившиеся почти месяц, ясно дали понять, что оборонительные сооружения в отличном состоянии.

— Пустошь, — сухо проговорила она. — Мы там и пары минут не продержимся.

— Валиен выдал нам дыхательные аппараты, — сказал Мариво. — А еще защитные костюмы, оружие, ауспики — много чего. Да и идти там не очень далеко.

Хади опустила магнокль и отвела глаза от нагнетающего дурноту пейзажа. Но, отворачивая голову, она мельком скользнула взглядом по окутанным смогом вершинам улья Аксис Примус. От этого стало только хуже.

— Ты вообще когда-нибудь бывал там, внизу? — спросила она, с вызовом глядя на Мариво. — Респираторы? Да они засорятся еще до того, как мы пройдем половину пути. Вот почему были построены эти переходные трубы. И именно поэтому ульи строго изолированы — если эта дрянь просочится внутрь…

Мариво принял обратно магнокль.

— Святой Трон, ты вообще когда-нибудь бываешь в духе? — спросил солдат, одевая крышки на линзы и убирая прибор в сумку.

— Не тогда, когда ты рядом.

— Насчет этого у тебя нет выбора.

— Не напоминай.

Хади оттолкнулась от перил и уперлась спиной в ближайшую стену. Мариво же остался в прежнем положении, вытянув голову над пропастью, шатаясь под порывами ветра.

— Вот что он имел в виду, — проговорил он самому себе, словно прорабатывая план. — Мы пойдем через пустошь, потому что они не ожидают этого. Войдем, установим заряды, уйдем.

Хади слушала его речь. Слова Мариво сквозили чуть ли не мальчишеским энтузиазмом. Да и со своей по-военному короткой прической и чисто выбритым подбородком выглядел он как-то чересчур опрятно.

— Согласна, — саркастически буркнула она. — Очень просто.

Мариво бросил на нее сердитый взгляд.

— Да, так и есть, — резко бросил он. — И я знаю, как нам это провернуть.

Девушка проковыляла к ведущим с площадки дверям, пытаясь скрыть дрожь в руках.

— Там, внизу, мы все умрем, — добавила она, не желая встречаться с мужчиной глазами. — Все они — натренированные убийцы, а некоторые… и того хуже.

Мариво рванулся ей навстречу и схватился за ручку двери, не давая Хади ее открыть.

— Среди нас тоже есть натренированные убийцы, — тихо сказал он. — Мне казалось, с этим ты спорить не будешь.

— Просто открой дверь, — сказала Хади.

Мариво держал свою руку еще несколько секунд, а затем опустил ее, разочарованно покачав головой.

Хади тогда чуть не проговорилась ему. Она едва не стала извиняться, объяснять, как ей делается плохо под открытым небом, едва не поведала, сколько противоречий привнесла в ее жизнь эта война, едва не призналась, что ей до чертиков страшно, несмотря на внешнее показушное бахвальство.

Но Мариво не слушал. Он вернулся обратно к перилам и принялся делать подсчеты для будущего рейда.

Хади оставила его там и скрылась в открытом проеме, ведущем обратно в тесные, смрадные и душные туннели улья.

Телак склонился над операционным столом в апотекарионе, аккуратно снимая серебряным скальпелем лоскуты плоти мутанта. Дисплей шлема, заполненный медицинскими рунами, фокусировал изображение на различных участках, автоматически фиксируя важные детали.

На мгновение библиарий замер, рассматривая раздувшиеся клетки тела чудовища, сросшиеся в один бесформенный нервный узел. Даже спустя много часов после гибели существа эта каша из мембран и почти засохшей полостной жидкости все еще сохраняла признаки низкоуровневого метаболизма.

Телак ощутил, что его концентрация слабеет. Он отложил в сторону скальпель и выпрямился. Покрутил плечами, почувствовав при этом сопротивление доспеха. Иногда броня казалась ему второй кожей, но временами она превращалась в тяжелую ношу.

Он подумал о том, чтобы снять ее. Это позволило бы его рукам действовать без посреднического взаимодействия с нервно-мускульным интерфейсом доспеха, но сама процедура заняла бы время и отвлекла его от работы.

Телак помнил тот день, когда он впервые облачился в силовой доспех. Тогда, более двух столетий назад, он был всего лишь неопытным неофитом, за плечами которого лежал только стандартный срок службы в отделении скаутов Раукаана. В тот день гордость переполняла его.

Шли долгие годы, и со временем все большая часть его плоти удалялась и заменялась аугументикой. «Зуд» — так он это назвал — стойкое, непроходящее желание избавиться от немощной органики и заменить ее механическими компонентами.

Подобные аугментации делали его лучше. Благодаря им он становился быстрее, сильнее и намного выносливее. Он не знал усталости и стойко переносил боль.

Но они же стирали границы между его собственным телом и доспехом, в который оно было заковано. Некоторые элементы брони уже было трудно снять без помощи Железного Отца, потому делал это он очень редко.

Библиарий представлял себе то время, когда он и его доспех станут едины. Время, когда сама мысль о снятии брони станет такой же нелепой, как сдирание кожи, в которой он родился. Практически все естественные функции его тела уже атрофировались, вытесненные сложными механизмами из керамики, металлов и пластика.

Телак подозревал, что Раут навеки заперт внутри своего терминаторского доспеха, слитый с ним так же безупречно, как сердце с кровеносной системой. То же определенно касалось и Железных Отцов клана, и многих сержантов.

Крылось ли в этом что-то дурное? Разве не было это логическим следствием из верования его ордена?

Возможно, когда-нибудь настанет день, когда он примет это. Но сейчас, стоя в одиночестве посреди апотекариона командного комплекса на Шардене и взирая на отрубленную и вскрытую голову мертвого мутанта перед собой, Телак не мог до конца в это поверить.

«Вы облачаете себя прокаженной плотью, — задумался он, глядя на безглазый кусок холодного мяса на столе. — Мы же отвергаем ее. И кто же из нас больше страдает от этого?»

— Телак?

Библиарий вернулся обратно в реальность, моментально осознав всю неуместность и недостойность подобных мыслей. Похоже, выглядел он куда более уставшим, нежели убеждал себя.

Прежде чем повернуться к Рауту, библиарий замер на несколько мгновений, чтобы успокоить свой дух. Рядом с командиром стоял и Железный Отец Кхатир, который принес эту отделенную от тела голову для изучения.

— Ты в порядке? — спросил Раут.

— В полном, мой лорд, — ответил Телак, ощутив пощипывание в мышцах. — Я обдумывал происхождение мутанта.

Кхатир опустил взгляд на освежеванное лицо монстра. С его шлема несколькими неровными полосами слезла краска, словно кто-то обрызгал его кислотой.

— Мутации всегда имеют одно происхождение, — изрек он.

Телак почувствовал растущее внутри раздражение. Железные Отцы могли позволить себе роскошь видеть галактику инвариантной, разделенной лишь на черное и белое. Библиарии же, чьи души странствуют по варпу, познавая всю полноту его изменчивости, не имели права предаваться подобным иллюзиям.

— Изменения не простые, — сказал Телак, обращаясь к Рауту. — Материя практически полностью поражена порчей. Четко выражены следы превращения. Особь заражена уже много месяцев.

— Поточнее нельзя? — спросил Раут.

Телак ожидал этого вопроса. Всегда, всегда все упиралось в точность — такова была патология Раута, сродни зуду.

— Полной уверенности нет, — продолжил Телак. — Скажу так: если эта особь — типичный представитель вида, значит, мутагенная эпидемия поразила шпили.

— На других защитниках бункера следов порчи не было, — заметил Кхатир.

— Вполне ожидаемо, — ответил Телак. — Чума всегда расходится от головы. Чем ближе мы подберемся к Капитолию, тем больше мутантов встретим. Те солдаты, которых послали оборонять Гелат и Горгас Малеон, подверглись тлетворному воздействию в куда меньшей степени, и изменники с радостью готовы от них избавиться.

— Тогда что эта тварь делала за пределами стен? — спросил Раут.

— Я не знаю, — признался Телак. — Возможно, занесло во время орбитальной бомбардировки.

— Нет, — подал голос Кхатир.

Раут и Телак одновременно уставились на Железного Отца.

— Это предупреждение, — разъяснил тот. — Враг желает вселить страх в души смертных, показав им, что их ждет, если они попадутся ему в лапы живыми.

Раут подумал над сказанным, а затем кивнул.

— Принимается, — объявил он. — Мы не должны позволить Гвардии штурмовать оставшиеся бункеры в Горгасе. Подготовьте истребительные команды Раукаана для уничтожения тех, что еще сопротивляются.

— Но с какой целью? — спросил Телак. — Мы не сможем защитить их от этого. Как только смертные окажутся внутри Капитолия, все ужасы варпа обрушатся на них.

— К тому времени уже будет слишком поздно отступать, — ответил Раут. — Я не хочу, чтобы они пали духом до того, как стены будут наши.

— Нефата не глупец, — парировал Телак. — У него есть псайкеры в штабе и агенты в улье. Он знает не меньше нашего.

— Меня не волнует, что знает и о чем думает Нефата, — отрезал Раут, бесстрастно, как всегда. — Атака на стены неизбежна, а до тех пор я не хочу допускать смертных до истребительных заданий. Для уверенности я сам скажу лорду-генералу об этом.

Раут еще раз посмотрел на останки лица мутанта. Бесформенный ком плоти на столе поразительно сильно контрастировал со шлемом командира — тяжелым, темным, искусственным.

— Эти твари внушат людям страх, — подытожил он. — Но пока это возможно, я не желаю, чтобы они страшились кого-то еще кроме нас.

Держась в тени, Валиен задержал дыхание. Он чувствовал биение своего сердца и позволил разуму на мгновение расслабиться и сосредоточиться на этой приятной пульсации. В моменты спокойствия он представлял его себе, мерно пульсирующее в груди, и наслаждался этими ощущениями.

«Ларец, полный крови, — мыслил он. — Священный, неотъемлемый. Сотворенный по подобию бессмертного сердца Императора, дарующего жизнь всему человечеству».

Агент прополз немного вперед по заброшенному коридору, до ближайшей переборки. В тусклом свете ламп металл покрывали тени. Где-то вверху медленно вращался вентилятор, всасывая зловонный воздух змеящихся коридоров и перегоняя его в здоровенные очистители.

«Очистители. Здесь это слово не значит ничего. Все было опорочено еще до того, как вскрылось предательство».

Валиен извернулся и протиснулся под свод переборки. Даже его улучшенным мускулам нужен отдых, а ведь он уже несколько дней провел на ногах.

На нем была униформа шарденского арбитратора, одного из многих тысяч тех, чьим долгом было поддержание порядка в непомерной и запутанной громаде улья. При иных обстоятельствах ему, возможно, пришлось бы слегка поработать над собственным обликом, но сейчас, в условиях лихорадочной мобилизации перед лицом неотвратимой атаки на шпили, агент мог не бояться раскрытия.

Он расстегнул верхнюю пуговицу жилета из синтетической кожи, и дышать стало чуть свободнее. Воздух на верхних уровнях Меламара Секундус был лишь немногим лучше тошнотворной вони низин, и горло от него болело не меньше. Шарден постоянно испытывает проблемы с подачей и очисткой воздуха, и Валиен не раз докладывал об этом своим начальникам с тех пор, как пересек внешнюю черту улья. Некоторые из башен фильтрации были уязвимы, и он передал Гериату координаты тех, о которых знал. Если их уничтожить, поток токсичных газов из пустошей убьет куда больше защитников, нежели лазганы.

Гериат не ответил. Возможно, перспектива воевать за отравленную адскую дыру его не прельщала, и он желал захватить улей-кластер в целости.

Валиен вынул из костюма небольшую трубку с питательной жидкостью и сделал осторожный глоток. Тут же он ощутил знакомый коктейль из релаксантов, очищающих и восстанавливающих препаратов, смешивающийся с кровью. Сняв шлем, он прислонился головой к теплому металлу переборки. Несколько мгновений он оставался недвижим, упершись в стену, словно еще один осколок детрита, поддерживающий громадную, скрипучую конструкцию улья.

Слова из учения Талики всплыли у него в подсознании:

Валиен обнаружил, что ему все труднее и труднее вспомнить, какой была его жизнь до того, как Талика его забрала. Он всегда обладал специфическим даром искусно убивать, с самого юношества его привлекало строение человеческого тела, долгое время пробывшего в объятиях смерти.

Поговаривали, что любовь к издевательствам над животными есть один из признаков истинного психопата. Валиен находил это высказывание весьма занятным, особенно когда сам переключился на людей. Животные были опасливы и не знали понятия «отчаяние», люди же всегда отличались чрезмерной доверчивостью и патологической склонностью к страданиям. Обмануть их было проще простого — например, обещанием еды или секса или даже простым словом, прошептанным из тени. А попавшись в западню, они становились куда более жалкими и слабыми, нежели любое животное, потому что могли себе представить больше. Валиен всегда использовал это против них самих, взывая к их кошмарам, пока у них не отнимались пальцы и не слепли от ужаса глаза, рассказывая во всех подробностях, что с ними дальше будет, и лишь потом расчехляя свои инструменты.

Но теперь, когда ему открылась истина, он видел, насколько пустой была такая жизнь. Согласно древнему учению, зло — это печать лишений, но никак не повод для гордости. Ему был нужен новый путь, где бы он мог применять свою неутолимую жажду потаенных мук и страданий.

Талика указала ему этот путь. Талика научила его священным таинствам. Талика обличила перед ним всю тщетность бесцельной жестокости.

С тех пор он, познавший заповеди культа и обученный его мастерству, убивал ради высшей цели. Он оставил свой кровавый след на дюжине миров, хитростью и коварством неся возмездие Императора тысячам еретиков.

Время от времени, чувствуя кровь на своем подбородке, он вспоминал былые времена. Когда такое случалось, он тянулся вспотевшими ладонями к головам своих жертв, поднимал их, чтобы они могли смотреть ему в глаза и слышать те слова, что он шипел им в уши. Запах их тел, смешанный с резким зловонием страха и смахивающим на машинное масло привкусом пролитой крови, возвращал его к самому началу. И в таком состоянии он мог творить ужасные вещи.

Никто из смертных не идеален. Да, временами он отступал с пути праведного, но непременно по возвращении в храм искупал грех молитвенными раскаяниями. Некогда даже сам Император ходил в человеческой плоти, и Валиен был уверен, что Он сознавал те соблазны, что ждут человека на его жизненном пути.

Он облизал губы, чувствуя одновременно возбуждение и стыд. Перед его глазами все еще стояло лицо той девушки, которую он встретил около часа назад на одном из литейных уровней, — недоверчивое, умоляющее, перекошенное гримасой ужаса.

Никто из смертных не идеален.

Внезапная боль уколола шею, когда имплантированный туда защищенный передатчик завибрировал. Убийца бросил быстрый взгляд в обе стороны коридора и, убедившись, что там никого нет, вынул из-за воротника крохотный коммуникатор.

— Валиен, — сказал он.

— Гериат, — пришло в ответ. — Где ты находишься?

— Меламар Секундус, уровень четыреста пятьдесят первый, северо-восточный сектор.

— Новости?

— Не много, — доложил Валиен. — Семь ячеек готовы выступать. Еще одну башню я могу нейтрализовать самостоятельно, так что проблем у вас быть не должно.

— Отрицательно, — ответил Гериат. — Оставь эти ячейки самим себе и переходи ко вторичному заданию.

Валиен на секунду замолчал, размышляя, что ему придется для этого изменить и перепланировать. Он все еще находился в недрах шпилей Меламара и не просчитал в точности пути отхода.

— Понял, — наконец сказал он. — Время?

— Сразу, как только ячейки будут готовы.

— С чего такая спешка?

— Нефата заканчивает приготовления к наступлению, — объяснил Гериат. — Он хочет, чтобы агенты убрались с линии фронта до того, как он начнет.

— Неплохо, как по мне.

— Как обстановка?

В словах Гериата слышалось неподдельное любопытство, и Валиен улыбнулся.

— Вам бы понравилось, — сказал агент. — Люди напуганы. Пути между центральными и окраинными шпилями перегружены.

— Следы порчи?

— Их становится больше. Меламар затронут лишь частично, но чем ближе к центру, тем хуже ситуация. Мутанты толпами лезут через туннели сообщения. Гарнизонные подразделения в целом сохранили сплоченность, так что битвы не избежать.

— О, мы в курсе, — устало произнес Гериат. — Как ты сам?

— Я? Я в порядке.

— Как физическое состояние? Есть что сказать?

Валиен помолчал.

«На что он намекает?»

— Нет, абсолютно нечего.

Установилось молчание, словно Гериат заглушил сигнал. Но уже через несколько секунд оно прервалось.

— Тогда вот новый приказ, — объявил комиссар. — Данные загружены в твою систему. Изучи их и дай знать, если что-то будет неясно.

— Я посмотрю, — ответил Валиен, заинтригованный сказанным. — Что-то занятное?

— Сомневаюсь, — буркнул Гериат. — Удачи.

— Не думал, что вы верите в… — заговорил Валиен, но понял, что связь уже оборвалась.

Он перевернул коммуникатор и щелкнул переключателем. Текст приказа возник перед ним на голографическом поле, коротко и по-военному излагая то, что Нефата ожидал от убийцы.

Валиен быстро пробежал взглядом данные.

— О, — произнес он. — Все ясно.

Раут стоял в шестиугольном зале для аудиенций внутри командного комплекса Железных Рук. Помещение было пустым, как во время инструктажа Телака. Пол слегка вибрировал от низкого рокота работающих машин, что располагались на нижних уровнях, среди кузниц и арсеналов. Свет в зале, как обычно, был приглушен, создавая подобие мрачной атмосферы Медузы.

Медуза и Шарден были во многом схожи. Оба мира покрывали толстые облачные завесы, в которых терялись тепло и свет их солнц. В обоих раскинулись суровые, не прощающие ошибок земли. Для Железных Рук оказаться в месте, подобном этому, было словно вернуться домой.

От подобных ощущений Раут не отгораживался. За много веков практически безостановочных войн он почти искоренил в себе любые проявления сентиментальности, но, несмотря на это, еще чувствовал определенное удовольствие от созерцания затянутого темным смогом неба Шардена и вдыхания его едкого воздуха. Долгая служба бросала его по мирам всех возможных видов. Где-то он видел кристально чистые небеса, иные встречали его игривыми пенящимися океанами, третьи поросли буйной растительностью, но именно к темным мирам более других лежала его душа.

Где-то в сумрачных глубинах памяти Раут сохранил воспоминания о том, как, будучи еще смертным ребенком, слышал легенды о Бессмертном Императоре и Его безграничном царстве. Сидя в недрах кочевого транспорта своего клана, Раут представлял себе другие миры Императора такими же, как его родная Медуза, — суровыми, мрачными и холодными как лед.

Тогда ему казалось, что это нормально и что все человечество живет вот так, всюду преследуемое тенями и терзаемое пробирающими до костей ветрами. Лишь много позже Раут открыл для себя, что во всем Империуме его родной мир считается обителью кошмара и тьмы. И когда он обрел сверхчеловеческие возможности, это знание неизменно больно задевало его гордость. Но теперь, когда эмоции были вытеснены неспешной работой аугментики, его слабо заботило, что там думают невежественные люди о его наследии.

Ничто не могло изменить истину: человечество, ведомое Императором и примером Мануса, крепло перед лицом опасностей, которые закаляли его, и становилось слабым, безвольным в атмосфере комфорта и удобств. Медуза взрастила людей, способных достичь совершенства, преодолеть слабости своих тел, и Империум был бы лучшим местом, будь все его миры подобны Медузе.

Огонек вспыхнул на вершине столба перед командиром. Раут жестом погасил его, и двери в помещение разъехались в стороны.

Нефата прошествовал внутрь, и створки закрылись. Он подошел к столбу и встал напротив Раута. Генерал был в полном парадном облачении, как и каждый раз, когда являлся по вызову.

«Возможно, он думает, что это впечатлит меня, — подумал Раут. — Или, быть может, это придает ему отваги».

Раут обратил внимание на ряды медалей на груди мужчины, на железные черепа, отмечавшие проявленную в бою храбрость, на дорого отделанные меч и пистолет.

«Он понятия не имеет, как мало меня это заботит. Он мог бы явиться хоть голым, и мы бы все равно обсуждали в точности то же самое».

— Клан-командир, — начал Нефата, поклонившись.

Раут чувствовал волнение человека. Плечи генерала были напряжены, челюсти плотно сжаты, костяшки пальцев чуть темнее всей остальной кожи.

— Лорд-генерал, — ответил Раут. — Спасибо, что пришли.

— До генерального наступления осталось совсем немного времени.

— Да, совсем немного.

Как обычно, разговор между ними шел трудно. Раут не старался намеренно усложнять их встречи, но он уже позабыл, насколько люди привыкли сопровождать свою речь всякими учтивостями, любезностями и прочими бесполезными вставками.

— Я хотел вас видеть, чтобы сообщить: в план будут внесены коррективы, — сказал Раут. — Мои братья отправятся в Горгас, тогда как ваши люди должны атаковать шпили.

Нефата моргнул от удивления и отстранился.

— Без поддержки? — спросил он.

— Без поддержки, — повторил Раут.

Клан-командир пристально следил за реакцией Нефаты. Так обычно магосы наблюдают за течением электронов по плате проводника. Человек изо всех сил старался сохранить спокойствие.

— Планы наступления составлялись с расчетом на ваше в нем участие, — медленно сказал Нефата, тщательно следя за словами и интонацией. — Уже слишком поздно что-либо менять.

— Я знаю, — ответил Раут. — Поэтому и попросил вас прийти сразу же, как изменилась ситуация.

— А что изменилось?

— Уровень угрозы, исходящей от оставшихся в Горгасе бункеров, оказался выше предполагаемого. Прежде чем мы выступим, их необходимо зачистить.

Нефата не смог скрыть неверия на своем лице.

— Бункеры? Насколько много… Лорд, я не…

— Как только с ними будет покончено, Железные Руки присоединятся к вам в улье.

— Тогда наступление следует отсрочить, — сказал Нефата. — Пока ваши отделения не смогут быть развернуты в полную силу, его необходимо отсрочить.

— Этого не будет, — отрезал Раут.

Несколько долгих мгновений две фигуры лишь безмолвно смотрели друг другу в глаза. Раут оставался недвижим и непоколебим. Нефата же, наоборот, выглядел тщедушным и хрупким, но держался он мужественно.

— Тогда титаны, — возразил генерал. — Нам нужна тяжелая поддержка.

— Титаны не готовы, — холодно парировал Раут. — В вашем распоряжении два воздушно-десантных батальона хараконцев и достаточное артиллерийское прикрытие.

— Достаточное? — Нефата тряхнул головой, с фырканьем повторив это слово. — Мой лорд, я не…

— Можете рассуждать сколько угодно, лорд-генерал, но решения это не изменит. Пока мы разговариваем, мои братья уже движутся по Горгасу, подавляя остаточные очаги сопротивления и спасая ваших людей от этой опасной работы. Справившись со своей задачей, они вернутся к основному наступлению.

Нефата глубоко вдохнул, словно обдумывая дальнейшие возражения, как то было при выборе посадочных площадок, расчете графика продвижения, отдаче предпочтения тактике лобового удара вместо осады. Его квадратные плечи слегка опали.

— Я вижу, что вы задумали, — заговорил он. Раут отметил, что кулаки Нефаты все еще крепко сжаты, а вены на шее вздулись и напряглись так сильно, что стали походить на машинные кабели. — Прошу прощения, лорд, но я вынужден немедленно уйти. Мне нужно многое сделать, чтобы это наступление не превратилось в кровавую бойню. Нелепую, жуткую кровавую бойню.

— Все, что угодно, — спокойно сказал Раут. — Но не откладывайте наступление. Сроки должны быть в точности соблюдены.

— Вы просите слишком многого, — горько произнес Нефата. — Я занесу официальный протест в протоколы кампании.

— И против чего будет этот протест? Что началась война? Что погибли люди?

Лицо Нефаты исказилось мрачной ухмылкой.

— Люди погибли понапрасну, — выдавил генерал. — Они могли пойти в бой при поддержке всей мощи ваших воинов, но вместо этого их в одиночку бросили на врага.

— Я ничего не делаю понапрасну, — ответил Раут, — а вы начинаете проявлять несдержанность. У вас есть приказы. Теперь идите и обеспечьте успех наступления.

Нефата сверкнул глазами, не сдвинувшись с места.

— Так и будет, — сказал он, прожигая собеседника мрачным взглядом. — Вы узрите храбрость моих людей и, возможно, осознав, на что они способны, прекратите своевольничать со своими требованиями и вспомните, что они люди. Такие же, какими и вы когда-то были.

Раут почувствовал, как его бровь — та, что еще оставалась органической — поползла вверх. Он не был готов к такому повороту.

А Нефата не стал дожидаться ответа, развернулся на каблуках и вышел из зала. Двери раскрылись, пропуская его, и снова захлопнулись.

Раут молча стоял в одиночестве, размышляя над словами смертного. Но затем он одернул себя и активировал закрытый канал связи с Кхатиром.

— Железный Отец, — обратился он. — Транспорты готовы?

— Так точно, мой лорд, — пришел ответ.

Клан-командир вытянул левую руку, чувствуя, как его искусственные мышцы и жилы гладко трутся друг о друга. Даже механические конечности нужно время от времени разминать.

— Хорошо, — сказал он. — Тогда пойдешь со мной. Будем охотиться вместе.

 

ГЛАВА ПЯТАЯ

Лопи окинул пустоши Гелата взглядом глаз, которые одновременно и были, и не были его собственными. Он улыбнулся, но шевельнулись при этом лишь его органические губы. Громадина «Террибилис Виндикты» улыбаться не могла, но она ответила на эмоции своего принцепса другим образом — вспышкой на экране двигательных сенсоров, легкой вибрацией приводов.

<Итак,> прокантировал Лопи. <Как у нас дела?>

Йемос, модератор, подключенный к расположенной впереди станции, пробежал пухлыми пальцами по пульту ручного управления. Из затылка его бритой головы выступал целый ворох железных стержней, и каждый был подсоединен к входным узлам терминала, за которым он сидел.

— Двигательные системы работают нормально, — доложил Йемос, используя люций, один из диалектов низкого готика. — Энергия на должном уровне.

Лопи обхватил руками подлокотники своего командного трона, чувствуя, как потоки информации вливаются через разъемы прямо в мозг. Изо всех частей его тела исходили кабели: рук, ног, груди, задней части шеи. Принцепс отметил остаточное болевое ощущение под левым ухом, вызванное соединением с системами титана, и покрутил головой в попытке избавиться от него.

<Сенсоры?>

Модератор Киллан, подобно Йемосу подключенный к своей станции слежения, развернулся вполоборота, сканируя множество сигналов, поступающих на батарею ауспиков титана.

<Небольшие помехи из-за работы двигателей,> доложил он на канте, нахмурившись при виде ряда оранжевых индикаторов. <Сейчас устраню их.>

<Уверен, ты справишься,> спокойно ответил Лопи. Даже по стандартам Механикус Киллан считался перфекционистом, готовым проводить целые дни в охоте на сенсорных «призраков», будь у него на это столько времени. <Что-нибудь еще?>

Киллан покачал головой, и хитросплетение проводов, присоединенных к его черепу, закачалось вместе с ним.

<В остальном все в порядке.>

Лопи ощутил поднимающуюся внутри волну приятного удовлетворения. И как только это произошло, колоссальная, сокрытая за толщей металла сущность «Виндикты» дала о себе знать. Она проникла в разум Лопи и наполнила его, словно древний зверь, медленно поднимающийся из океанских глубин.

«Вновь пробужденный, — подумал Лопи, не стараясь закрыться от чуждого сознания, давящего на его собственное. — Вновь живой. И вновь мы вместе».

Он сместил фокус, все больше погружаясь в псевдо-визуальный мир Манифольда. Собственные ощущения титана перемешались с ощущениями принцепса, сплетаясь в дивном единстве зрительного восприятия реального мира и наложенной поверх боевой информации.

«Я чувствую тебя».

Двигатели «Виндикты», сокрытые глубоко в недрах огромного торса титана, загрохотали в ответ, пустив дрожь по инкрустированным бронзой стенам кокпита.

Лопи вытянул перед лицом левую руку. Реальная плоть виделась ему иллюзорной, пропущенной, словно в рентгене, через цифровые миазмы информации о наведении орудия, целостности корпуса и множестве прочих аспектов механической жизни его машины.

<Принцепс Фиракс Лопи,> раздался кантированный голос Ремоны. В нем читалась веселость. <Почему вы еще стоите? Что-то не так?>

Лопи в душе рассмеялся. Ему нравилась Ремона. Конечно, для своего поста принцепса «Владыки войны» она была молода, но это сполна компенсировалось ее удивительной одаренностью. Фираксу нравилось думать, что в ее возрасте он был таким же. Он представил себе ее каштановые волосы и кораллового цвета глаза и практически сразу же увидел ее машину, «Меритус Кастигацио», размеренными шагами вошедшую в его поле зрения.

<Опять впереди меня,> прокантировал принцепс, с восхищением глядя за продвижением ее титана.

«Кастигацио» был прекрасной машиной. Ему едва исполнилось три сотни лет, и украшен он был столь же богато, как нос какого-нибудь звездного крейсера. Величественный, блестящий, непоколебимый — это все про него. Огни символа Легио Асторум украшали толстые пластины брони, ярко сияя в пепельной серости окружающего мира.

Он находился в семи сотнях метров от «Виндикты», окруженный сворой скитариев и сервиторов. Неторопливо, но уверенно боевая машина вышагивала из огромной клетки рабочих лесов, утыканной кранами и погрузочными подъемниками. Сигнальные огни мигали на кокпите и орудийных лафетах, копьями света прорезая загаженные небеса Шардена.

<Пока что да,> отозвалась Ремона, включив в бинарный код своего ответа дополнительный алгоритм озорной, шаловливой окраски. <Догоните.>

Лопи ощутил, как корпус «Виндикты» завибрировал — дух титана услышал шутку и теперь реагировал на нее.

<Рулевой,> прокантировал он, отключив Ремону от канала связи, <мы в смятении. Как скоро мы сможем активировать тягу?>

Джерольф недовольно фыркнул, покачав головой:

— Я бы сказал, через час. — Его хриплый голос отдавал марсианским акцентом. Джерольф был странным малым, с ним было тяжело иметь дело, но его происхождение с Красной Планеты выделяло его среди экипажа. — Не думал, что мы играем с кем-то в догонялки.

Словно в укор его словам над Гелатом разнесся голос горнов трех боевых машин класса «Гончая». «Ферус Арма», «Квиз Одио» и «Гай Тирс», вытянув характерные волчьи морды, шагали по равнинам менее чем в двух километрах от машины Лопи, соблюдая строгое построение. Принцепс не без удовольствия отметил, что двигались они практически в идеальном боевом порядке. Вооруженные и благословленные, вскоре они будут готовы к наступлению.

<Не торопись,> сказал Лопи. Он пребывал в слишком хорошем настроении, чтобы обращать внимание на привычную уже мизантропию Джерольфа.

Энергия боевой машины передалась и принцепсу. Он чувствовал, как колоссальные потоки энергии текут по конечностям титана. Еще до полной зарядки орудий он ощущал чудовищную мощь, стремление безжалостно уничтожать любых врагов, что вибрацией отдавалось в каждой переборке и каждой заклепке. Прослужив в Легио почти две сотни лет и девяносто из них в качестве принцепса «Владыки войны», он прекрасно знал, на что способна богомашина вроде его «Виндикты».

— Нет, все в порядке, — произнес Джерольф, отправив серию отрывистых команд в распорядительный буфер ядра «Владыки войны». — Можно выдвигаться. Покажите им, кто тут главный.

Лопи передал Йемосу запрос на подтверждение.

<Мы готовы, мой принцепс,> ответил модератор. <Можем выступать в любой момент.>

Лопи погрузился дальше в Манифольд, еще сильнее размывая грань между самим собой и машиной.

«Ты слышал их. Пора размяться».

Дрожь пробежала по кокпиту, когда необъятная энергия внезапно вырвалась на волю. Где-то далеко внизу последняя поддерживающая стойка отделилась от машины и втянулась в леса. На миг Фираксу представилось зрелище толпы техножрецов, разбегающихся от тяжелой поступи титана, а затем его псевдозрительное поле превратилось в трехмерное нагромождение прицельных рун, индикаторов расстояния и векторов движения.

<Иди,> прокантировал Лопи, присовокупив к команде смягчающий бинарный префикс.

Правая нога божественной машины поднялась над равниной, оставив за собой стену осыпающегося пепла. Сотни тонн адамантия и стали вознеслись в воздух в величественном подобии человеческого шага, но движение вышло тугим и несколько неуклюжим, словно кости этого человека давно одеревенели.

Лопи чувствовал все так, словно двигалось его собственное тело, и волна трепетного удовольствия всколыхнула его нервную систему.

Правая нога «Виндикты» с грохотом опустилась на землю. Все тело титана накренилось вперед.

Один шаг. Первый шаг, совершенный титаном с самой посадки на Шарден. Трещины раскололи грунт под огромной ступней, и пепел стал медленно оседать на здоровенные скошенные металлические пальцы.

На лицах расцвели довольные улыбки: у скитариев, расположившихся в отдающих эхом отсеках машины, и у техножрецов, что вились вокруг исполинских лесов. Лопи слышал звонкий смех Ремоны и одобрительный рев далеких «Гончих».

Это было чистое восхищение, восторг от вида пришедшего в движение титана. Каждый раз, когда долгий период сна подходил к концу, Лопи неизменно восхищался этой величественной разумной богомашиной, которую ему дарована честь вести на поле битвы.

Подобное возбуждение опасно. Всегда оставалась вероятность сгинуть под натиском воинственного духа боевой машины, и мудрый принцепс знал, когда следует дистанцироваться от нее.

Но Лопи также прекрасно знал, когда он может позволить себе небольшую слабость. Такие моменты были компенсацией за каждую жертву, что он когда-либо приносил, и напоминанием о том безграничном блаженстве, которого возможно достичь лишь преданным служением Омниссии.

<Давай полный ход. Выводи нас,> радостно передал он модератору. <У меня сегодня игривое настроение. Давай посмотрим, что будет делать зверь.>

Гериат шагал по бетонированной площадке, и пыльный ветер увивался вокруг его шинели. Конечно, ему было бы намного комфортнее, надень он респиратор, но он не мог себе позволить подобное проявление слабости: люди должны знать, что их комиссары страдают вместе с ними.

Вдохнув еще порцию грязного воздуха, он едва подавил кашель. Горло горело болью с самой высадки, и это было то немногое, чего он желал. Скиетика — зараза, которая рано или поздно убьет его — в своей последней стадии проявляла анестетические симптомы, и потому для него возможность чувствовать боль была сродни возможности жить дальше.

Хороший лозунг получился. Возможно, он найдет способ вставить его в одно из обращений к солдатам.

С тех нор как первый десантный модуль коснулся земли, оперативная база Гвардии в Гелате разрослась до размеров целого города. Ряды бараков и ангаров протянулись во все стороны. Оборонительные башни, увенчанные многоствольными орудиями ПВО, усеяли ландшафт. По периметру выросло ограждение из колючей проволоки, прерываемое через каждые тридцать метров стационарными противопехотными автопушками.

Семь отдельных аэродромов безостановочно функционировали на протяжении всего шарденского суточного цикла, насчитывавшего двадцать один стандартный час. Четыре из них предназначались для громоздких транспортных судов, курсировавших между флотом на орбите и войсками на поверхности. Оставшиеся три заняла военная авиация: «Валькирии» и «Стервятники», крылом к крылу выстроившиеся вдоль километров рокритовых площадок.

Гериат миновал ряд «Валькирий», на ходу оценивая состояние машин и их вооружение. К каждому судну была приписана команда сервиторов, которые неустанно молча трудились, заправляя топливные баки, проверяя системы и заряжая ракетные установки. Даже на холостых оборотах основные двигатели машин заставляли землю вибрировать: когда они заработают в полную силу, рев будет поистине оглушительным.

Строй «Валькирий» растянулся так далеко, что взглядом невозможно было его охватить, и дальний его конец терялся в пепельном тумане. Их объединенная мощь казалась несокрушимой, и зрелище это вызвало у Гериата прилив воинской гордости.

Но чувство длилось недолго. Комиссар знал, насколько сильна оборона улья. Шарден Прим стоял уже несколько тысяч лет и за это время повидал немало опасностей, поэтому у конструкторов оборонительных сооружений имелось много времени и возможностей, чтобы довести свои творения до совершенства.

Комиссар приблизился к ожидавшим его шеренгам хараконских «Ястребов», на ходу сотворив руками знамение аквилы.

Бойцы выстроились колоннами по четверо в полной выкладке. Пилоты носили стандартные черные комбинезоны и открытые шлемы с минимальным уровнем защиты, тогда как десантники были облачены в панцирные доспехи. Их шлемы выглядели громоздкими и нескладными из-за встроенных респираторов и противоударной защиты на забралах, а на спинах бойцов висели тяжелые гравишюты.

Когда Гериат остановился перед ними, десантники вскинули свои пушки на плечи и, топнув сапогами, вытянулись по стойке «смирно». Их командир, Айкино, стоял впереди, также полностью экипированный для грядущего боя. Каким-то чудом он умудрился затолкать свои дреды под шлем.

— Вольно, — приказал комиссар, отсалютовав Айкино ударом сжатого кулака о плечо. Его голос разлетелся над площадкой аэродрома, транслируемый крошечными передатчиками на воротнике шинели, тем самым избавляя его от необходимости кричать, чтобы быть услышанным. Бойцы сразу же исполнили команду.

— Солдаты Императора, — спокойно начал Гериат. — Я завидую вам. Вам выпала честь открыть эту славную кампанию. Из всех войск Империума, прибывших в этот мир, именно «Ястребы» принесут врагам войну на своих штыках.

Произнося слова речи, он высматривал в людях едва уловимые признаки страха, но видел лишь непоколебимое мужество и решительность. Все бойцы внимательно его слушали.

— Вы знаете свою задачу, — продолжал Гериат, случайным образом выбирая бойцов и вперяя в них пристальный взгляд. — Прорвать стены и создать брешь, через которую смогут пройти другие. Это опасная миссия, и кто-то из вас не вернется обратно. Но все вы — закаленные боями ветераны, элита Гвардии, и мы верим в вас. Ваши товарищи из Ферикского тактического и Галамотского бронетанкового, скитарии Асторума — все они верят в вас. Без вас их наступление изначально обречено.

Гериат не стал упоминать Железных Рук — все равно смысла в этом мало. Он принялся расхаживать перед солдатами, испытующим взором окидывая шеренги в поисках трусов, дрогнувших перед лицом опасности.

«Пока никого».

— Планы боя вам также известны. Пока мы говорим, внутри ульев активизируются наши агентурные ячейки, атакуя защитные башни. Галамотские артиллерийские батареи пойдут вслед за вами. Вы окажетесь в самом сердце бури, и на вас обрушатся тяжелейшие испытания, но вы будете не одиноки.

Гериат повысил голос, вселяя в души бойцов силу и смелость. Он мастерски умел внушать людям страх, когда того требовали обстоятельства, но этот случай был не из таких.

— С вами Император, — говорил он, вкладывая в слова всю свою веру, зная, что стоящие перед ним люди разделяют ее. — Погибшие станут мучениками, а тех, кто выживет, будут чтить как героев. Сокрушите врагов, и этот мир вновь вернется в лоно праведных, к великой славе вечного Империума Человека.

Он отступил на шаг и воздел кулак к небесам.

— Слава Императору! — прокричал комиссар.

— Слава Императору! — раздался единый возглас сотен людей, чьи лица были сокрыты за масками и визорами.

— Смерть еретикам!

— Смерть еретикам!

— Harakoni an tellika refala!

Последнее предложение было сказано на конндаре, одном из основных диалектов Харакона. Гериат не знал, что именно оно значило, но помощник-этнограф из Комиссариата уверил его, что точно нечто воодушевляющее. Кажется, что-то про ждущую дома верную супругу.

— Tellica refala! — с неподдельным энтузиазмом проревели солдаты.

Гериат повернулся к Айкино и коротко ему кивнул.

— Теперь все, полковник, — сказал он. — Приступайте.

Айкино кивнул в ответ.

— Они будут хорошо сражаться, комиссар.

Гериат выдержал паузу.

— Что я сказал?

— Сэр?

— Выражение же значило совсем не то, о чем я думал, не так ли?

Айкино улыбнулся:

— Похоже на то. Вы точно хотите знать, что сказали им?

Гериат задумался.

— Нет.

Из-под шлема Айкино раздался пропущенный через фильтр респиратора смех, сухой и жестокий, полный сардонического смирения, присущего опытным солдатам.

— За Императора, комиссар-генерал, — сказал Айкино, ударив кулаком по нагруднику брони.

Позади него взвыли двигатели «Валькирий», выходя на полные обороты. «Ястребы» разбили строй, разделившись на отделения и двинувшись к своим самолетам. Для них томительное ожидание наконец закончилось.

— За Императора, — ответил Гериат, возвращая жест чести и всей душой желая отправить вместе с ними хотя бы эскадрилью «Громовых ястребов». — Его именем несите врагам боль.

— За Императора, — проговорил Мариво, опуская вниз ручку и глядя, как служебные двери разъезжаются в стороны. — Быстро, за мной.

Сказав это, он рванул с места, пригнувшись и опустив голову. Дыхание, искаженное установленным под визором фильтровальным аппаратом, громко отдавалось в тесноте шлема. Скафандр, выданный ему Валиеном, был грузным и громоздким, а дополнительные бронепластины и фильтры сковывали движения.

Солдат выбежал из открытого служебного входа и устремился вниз по длинной рампе. Перед ним вырос лабиринт заброшенных строений, опутанных шипящими железными трубами и кабелями. В просветах виднелось открытое небо, и на какой-то момент от осознания исчезнувшей крыши над головой накатила слабость. Мариво сглотнул подступивший к горлу комок — простое действие, помогающее справиться с подступающей небесной болезнью.

За ним следовал его отряд: двадцать человек, большинство — бойцы его полка, несколько рабочих-десятников, пара младших арбитраторов. Где-то среди них была и Хади, но Аленд понятия не имел, где именно, — в герметичных скафандрах все люди выглядели совершенно одинаково.

Они выбрались из улья Меламар Секундус через нижний, поверхностный уровень. Никогда прежде Мариво не доводилось углубляться так низко в дебри улья, и ему пришлось признать, что в клаустрофобных, забитых нечистотами туннелях знания Хади оказались неоценимы. За спинами подпольщиков громада шпиля устремлялась вверх, подпирая небеса.

Выбраться на воздух оказалось все равно, что с разбегу налететь на стену. Густые ядовитые испарения промышленных отходов затянули все вокруг, пробиваясь даже сквозь фильтры шлема и обжигая ноздри кошмарной помесью серы, горелого прометия и металлической ржавчины. Увидеть что-то дальше двадцати метров было практически невозможно, а те неясные силуэты, что удавалось различить, кутались в клубах грязно-коричневого с зеленоватым отливом тумана.

— Не отставать! — снова прошипел в вокс лейтенант.

Одного быстрого взгляда через плечо хватило, чтобы подтвердить все его опасения. Некоторые из его людей, конечно, хорошо управлялись со своей экипировкой и сохраняли бодрый темп, но остальные — без сомнения, гражданские — уже едва держались на ногах.

«Святая Терра, — взмолился он. — Будет чудом, если мы вообще туда доберемся».

Мариво вновь уставился вперед, чувствуя, как свисающие с винтовки перекрутившиеся кабели замедляют его движения. Ботинки скрежетали по раздробленному бетону, в наушниках хрипло шумело собственное отрывистое дыхание. Голова начала раскалываться от боли, и горький химический привкус наполнил горло.

Сама защитная башня была недалеко — меньше чем в километре, — но заброшенные земли между ней и шпилем Меламар превратились в полосу беспорядочных и едва различимых в дымке препятствий. Прежние дороги теперь либо были завалены мусором и отходами, либо скрылись под лужами тускло светящейся жидкости. Мариво обогнул здоровенную трубу и устремился в длинную аллею, огороженную с обоих боков давно заброшенными силовыми генераторами.

На ходу он вспоминал маршрут, разработанный им вместе с Валиеном. Поднятая над поверхностью соединительная труба, которой, не будь она так хорошо охраняема, воспользовался бы любой здравомыслящий человек, должна была уже показаться, и Мариво поднял глаза кверху, надеясь увидеть там узловую площадку защищенного коридора. Глаза тут же заслезились, и снова накатила дурнота.

Огромная красная вспышка осветила небо, прокатившись по облачному покрову от периметра стен. За ней последовал раскатистый грохот, разогнавший мерзкие облака. Земля задрожала.

Кто-то из спутников Мариво не удержался и упал в слизь, кашляя и рассыпаясь ругательствами.

— Что это было? — раздался в воксе голос Хади. В нем одновременно слышались и страх, и слабость от недуга.

Громыхнул еще один взрыв, и несколько мелких вторили ему.

— Настенные орудия, — мрачно процедил Мариво. — Началось.

Он схватил одного из упавших людей за наплечник.

— Вставай, — сказал лейтенант, поднимая того на ноги и пинком заставляя вновь бежать. — Они целят не в нас. Нужно двигаться.

Вскинув винтовку к плечу и приготовившись стрелять, Мариво тоже перешел обратно на бег. Поднявшийся шум активированных защитных систем улей-кластера сбивал с толку и дезориентировал. С каждой секундой раздавалось все больше взрывов, гремели они, казалось, сразу всюду, и небеса окрасились алым.

И тут наконец вверху он увидел соединительную трубу. Она пролегала в двадцати метрах над пустошью, едва различимая на фоне угрюмого, затянутого дымом неба. В диаметре труба достигала метров семи и была укреплена громадными адамантиевыми кольцами. Достаточно, чтобы ее нельзя было повредить с такого расстояния малокалиберным огнем.

— Вот она, — выдохнул Мариво. — Следуйте за ней.

Он устремился вдоль нависшей трубы, используя ее как прикрытие от нежелательных взглядов сверху. Отряд миновал все новые промышленные сооружения, заволоченные смрадным туманом, абсолютно заброшенные и постепенно погружающиеся в пропитанную кислотой землю. Дышать становилось труднее с каждым шагом, и боль в голове из простого биения превратилась в чудовищно резкие удары ножом.

Слова Хади всплыли в его разуме: «Респираторы? Да они засорятся еще до того, как мы пройдем половину пути».

Он продолжал бежать, стараясь не обращать внимания на жгучую боль и дышать как можно реже. Отряд следовал за ним, но люди, борясь с густым воздухом пустоши, сильно рассредоточились.

Путь занял куда больше времени, нежели Мариво изначально предполагал, но в конце концов силуэт защитной башни замаячил в темноте. Притупленная и угловатая, обшитая толстыми бронепластинами, она возносилась на несколько сотен метров, и венчал ее блок лазерных пушек. С боков башню подпирала громадная стена, уходящая в ночь.

Мариво резко остановился и вскинул лазган в поиске целей. Бойцы отряда проделали то же самое, тяжело и с присвистом дыша. Несколько человек упали на колени, пытаясь вдохнуть.

— Встать! — приказал Мариво, отпуская оружие болтаться на ремне у бедра и снимая с пояса мелта-заряд. — Держитесь на ногах или уже никогда на них не подыметесь!

Люди выстроились полукругом у основания башни, нервно водя стволами пушек. Пустошь вокруг них оставалась недвижима, но канонада все усиливалась, наполняя воздух треском и грохотом орудийных залпов.

Как и в случае со многими другими постройками внутри улей-кластера, загрязнение у основания башни было слишком велико, чтобы этим входом регулярно пользоваться — все обитаемые уровни располагались выше. Броня у земли была изъедена ржавчиной и трещинами, в точности как говорил Валиен. Агент также заверил их, что заранее ослабил крепления на старом служебном люке и что их мелта-зарядов окажется более чем достаточно, чтобы пробить путь внутрь.

«Пусть лучше это окажется правдой».

Мариво провел ауспиком у фундамента башни, пытаясь поймать специальный сигнал, отмечающий нужное местоположение. Голова раскалывалась, словно по ней били кузнечными молотами, а гортань изнутри будто исполосовало множество стальных лезвий.

— Есть! — рявкнул он в вокс, больше как зверь, нежели человек. — Десять секунд, по моей команде.

Бойцы группы отпрянули от основания башни. Мариво выставил таймер на взрывчатке и прикрепил заряд к краю служебного люка. Проделав это, он вместе с остальными неуклюже отбежал подальше, то и дело спотыкаясь от интоксикации.

Время до взрыва расплывчатыми цифрами отображалось на наручном хронометре Мариво, и как только оно истекло, лейтенант резко приник к земле, укрыв голову руками.

Гулкий взрыв сотряс воздух, но его тут же поглотил грохот артиллерийского обстрела, обрушившегося на стены.

— Вперед! — крикнул Мариво, вскакивая на ноги и сразу же срываясь на бег. Момент настал. — Вперед!

Айкино зацепился отходящим от брони крюком за рельс, протянувшийся через весь потолок пассажирского отсека «Валькирии». Металл вокруг него била дрожь набирающих обороты двигателей.

— Живее! — проревел он в комм-линк, глядя, как остатки его отряда взбегают по задней рампе и занимают места позади командира, оставляя тому возможность первому совершить прыжок, как он любил.

Все бойцы были полностью экипированы для выброски: лазганы держатся на пересекающих грудь ремнях, гравишюты закреплены на спинах.

— Давай, давай, давай!

Пилот десантно-штурмового катера «Валькирия» номер ТВ-782, ласково называемого своим экипажем «Королевой Келемака», о чем свидетельствовала криво выведенная под кабиной надпись, активировал утвердительную руну на потолке пассажирского отсека и дал полную тягу на двигатели. Судно, покачиваясь, поднялось в воздух, омываемое бурлящими клубами выхлопных газов. От шума двигателей в отсеке задрожали даже заклепки на панелях.

Пока катер медленно набирал высоту, Айкино наблюдал сквозь открытый люк, как посадочная площадка постепенно уменьшается в размерах. Другие «Валькирии» уже взлетели, кружа на дымных столбах вертикальной тяги, а затем опуская носы и ложась на курс для атаки. Полковник насчитал двенадцать машин, прежде чем аппарель стала подниматься, лишая его обзора.

Айкино прислонился к прессованному металлу стены и активировал связь с пилотом.

— Давай вперед, — сказал он сквозь трескотню помех, сам едва слыша собственные слова. Его сердце гулко стучало, и он буквально чувствовал, как адреналин растекается по венам. — Я хочу быть там первым.

— Да, сэр, — пришел ответ из кокпита, и сразу же откуда-то снизу послышался мощный гул.

Айкино понял, что это включились главные двигатели вместо маневровых, и катер наклонился в атакующее положение.

— Наш час пробил! — заревел он, обращаясь к остальным солдатам, столпившимся в трясущемся отсеке. Шлем делал голос еще резче, придавая ему металлический оттенок. — Пятнадцать минут до цели! Проверить оружие! Проверить гравишюты! По моей команде все за мной!

Бойцы еще раз проверили свое снаряжение, так же, как они это сделали на земле и еще раньше, не меньше дюжины раз в ангаре. Из-за ускорения корабля они раскачивались, но не было видно, чтобы удерживающие тросы были им сильно необходимы. Их движения были быстрыми и напряженными, но без единого, даже малейшего намека на панику, ибо в небе «Ястребы» чувствовали себя столь же уверенно, как и на земле.

Айкино опустил взгляд на свое собственное оружие, укороченный лазган, на корпусе которого было выцарапано: «Retalla mire allek».

— «Убивай или умри», — прочитал он, произнеся слова на готике. — Не могу дождаться.

 

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Мариво, пошатываясь, ковылял вперед, не сводя прицела с оплавленной дыры в стене перед собой. Вонь стояла невыносимая. Пропитанная химикатами пыль забивала респиратор и оставляла липкий налет внутри шлема. На бегу лейтенант перехватил рукоятку лазгана, стараясь при этом не запутаться в тянущихся к энергетическому ранцу за спиной кабелях и не споткнуться о них.

Вдруг он осознал, что находится уже внутри башни. Все вокруг погрузилось в темноту, и потребовалось несколько секунд, чтобы шлем приспособился к ней.

Ядовитый туман стал чуть менее густым. Лейтенант увидел, как остальные члены его отряда набиваются в помещение, кашляя и едва держась на ногах. От пробоины в стене башни поднимался дым, а ее металлические края пылали янтарным жаром.

Нижний уровень был погружен во тьму, наполовину затоплен и использовался разве что для хранения просроченных припасов и ненужных запчастей. Силовые генераторы — цель отряда — располагались этажом выше.

— Быстрее! — прошипел Мариво, силясь найти путь наверх в мельтешении нашлемных люминаторов.

Он старался не поскользнуться на мокром полу. Токсичный воздух постепенно смешивался с чистой атмосферой башни, отчего головные боли только усилились.

— Вижу, — раздался откуда-то справа голос Хади.

Она уже взбиралась наверх, взбегая по сетчатым металлическим ступенькам с ловкостью канализационной крысы. Остальные из отряда последовали за ней, горя желанием как можно скорее вырваться из клубов мерзкого химического тумана.

Все вместе они поднялись на узкий мостик следующего уровня и собрались у запертой взрывозащитной двери в конце.

— Назад, — приказал Мариво, вытаскивая второй мелта-заряд. — Ренну, Бредфар, вы прикрываете. Ноффе и Клетер, будьте готовы войти.

Пригнувшись, Мариво закрепил заряд на двери и установил таймер, а затем поспешил убраться подальше и вжаться в стену.

Громыхнул взрыв, со скрежетом сорвав дверь с петель. Как только дым немного рассеялся, Ренну и Бредфар осторожно двинулись вперед с лазганами наготове. Изнутри доносился звук работающих генераторов — низкое скрипучее жужжание. Весь зал был залит приглушенным красным светом, и через вскрытую дверь виднелись мутные очертания гигантских силовых установок.

— Пошли, — сказал Мариво, согнувшись, подбираясь ко входу в помещение.

Ноффе и Клетер вплотную следовали за ним.

Мариво протиснулся внутрь, стараясь держаться как можно ближе к полу. Перед ним стояли генераторы — пять здоровенных машин высотой свыше десяти метров каждая, заключенных в изъеденные ржавчиной бронзовые клетки. Красное свечение исходило от колец внутри них, где злобно пульсировала колоссальная энергия, необходимая для питания расположенных выше тяжелых орудий.

Между тем бойцы отряда рассредоточились между генераторными клетками, готовя заряды к установке.

— Скорее, — подгонял людей Мариво, взводя последний из трех взятых с собой взрыв-пакетов.

Он прикрепил заряд к корпусу генератора перед собой, как и остальные бойцы. Покончив с работой, они возвращались к наружному мостику, расталкивая друг друга и стремясь поскорее отсюда убраться. Мариво поторапливал людей, стараясь не обращать внимания на въедливое жужжание мелта-зарядов по всему тесному залу.

Внезапно где-то наверху с шипением раскрылась дверь. Мариво поднял глаза и увидел еще один металлический мостик, идущий под потолком по всему периметру генераторной комнаты. В мгновение ока его наводнили солдаты. Взвыли сирены.

— Все назад! — закричал он, одной рукой поднимая оружие.

Лейтенант успел сделать лишь один выстрел до того, как целый ливень лазерных лучей устремился к нему. Один из них с шипением прожег наплечник, и Мариво дернулся назад, с хрустом рухнув на феррокритовый пол и сильно приложившись головой. Взгляд заволокло темной пеленой.

Он слышал редкие щелчки других лазганов — это отстреливались те бойцы, что еще оставались в генераторной. Мариво заполз за генератор и сжался в его тени, в то время как сверху на его отряд лились обжигающие лучи белого света. Как в тумане он слышал крики боли, когда залпы находили свои цели. Прямо перед ним упал Иоффе, пораженный в попытке добраться до двери.

Времени больше не осталось. Заряды взведены, и на таймерах остались считаные секунды. Мариво бросился из укрытия, изо всех сил устремившись к выходу. Лазерные лучи сверкали вокруг него, отскакивая от усиленного металлического пола.

Он уже достиг порога, когда одиночный выстрел пронзил его плечо, пройдя точно между нагрудной пластиной и наплечником. Лейтенант закричал, когда тело от боли свело судорогой, и на бегу врезался в дверную раму.

В голове что-то хрустнуло. Над ним дюжина солдат уже взяла его на прицел. Остальные бегом по лестнице спускались с мостика и заполняли генераторную.

— Святой Трон… — выдохнул Мариво.

Тресик Макда резко дернул вниз управляющий рычаг и ощутил, как «Королева Келемака» стремительно прорезает воздух. Он направил судно в выходной воздушный коридор, внимательно следя за построением других «Валькирий» по бокам и сверху его машины.

В воздухе катера смотрелись довольно неприглядно, словно стая потревоженных птиц-падальщиков, неуклюже разлетевшихся от пищи. Строго соблюдая построение, суда с громом летели над Гелатом, держась низко у земли и оставляя за собой длинные ленты дымовых выхлопов. Помня об указании полковника, Макда прибавил тяги и обогнал ведущий катер, взяв лидерство на себя.

— «Королева Келемака», — раздался из комм-линка искаженный помехами голос одного из операторов в наземной башне. — Сохраняйте свою позицию. Повторяю: сохраняйте позицию.

Макда рассмеялся и направил еще больше энергии в двигатели. «Валькирия» достигла предельного ускорения, оторвавшись от ближайших попутчиков более чем на собственную длину. Остальная часть эскадрильи устремилась за ней, клином проносясь над посадочными площадками Гелата.

— Наш эскорт уже прибыл? — озираясь, спросил Макда.

— В пути, — ответила Фионаш, навигатор, со своего места во втором кокпите. — Посмотри сам.

Макда бросил взгляд на дисплей сенсоров ближнего действия. Он увидел волны «Валькирий», неровными линиями покидающие Гелат, и каждая из них несла в своем чреве смертоносный груз — хараконских десантников. С каждой секундой в воздух поднималось все больше машин, отчего экран переполняло множество светящихся точек.

Но едва он собрался отвернуться, как вдруг заметил сигналы «Стервятников» сопровождения, вошедших в радиус обнаружения и занявших свои места вокруг «Валькирий».

— Как раз вовремя, — проворчал пилот, глядя на скользящие в воздухе по бокам тяжеловооруженные самолеты.

Макда вывел машину на траекторию сближения, и с увеличением скорости ландшафт внизу превратился в сплошное размытое полотно. «Королева Келемака» миновала внешние стены базы в Гелате, и как только транспорты пересекли эту черту, ферикские оборонительные батареи дали залп, желая воинам доброй охоты.

— Как мило с их стороны, — буркнул Макда, пробежав пальцами по переключателям на контрольной панели, чтобы стабилизировать положение и курс катера.

После этого он поднял глаза и сквозь перепачканное сажей лобовое стекло уставился на темные небеса.

Гелат быстро остался позади, тогда как на горизонте вырос Горгас Малеон, весь утыканный все еще горящими и дымящимися остовами. А вдалеке, мрачные и величественные, возвышались искусственные пики Шардена Прим.

Макда внезапно почувствовал, как от волнения скрутило живот.

— А он… большой, — выдохнул пилот, проверяя показания сенсоров, дабы убедиться, что они не сбились с верного курса.

Фионаш тихо усмехнулась.

— Не отвлекайся, — сказала она. — Нас уже встречают.

К этому моменты «Валькирии» достигли предельной скорости атаки. Волны военных катеров в боевом порядке с ревом проносились над изрытым воронками ландшафтом Горгаса. Бортовые огни на машинах были погашены, и во мраке вечных сумерек Шардена они казались ордой темнокрылых призраков, вышедших на охоту.

Лежавшие перед ними земли внезапно ожили. Ослепительно-яркие сигнальные огни взметнулись со стен улья, и звук от их выпуска запоздал всего на долю секунды. За ними последовали лазерные лучи, прорезая воздух среди рвущихся вперед «Валькирий» подобно копьям звездного света.

— Сохранять позиции… — прошептал Макда, опуская судно ниже.

Вскоре «Валькирия» уже едва ли не терлась дном о руины Горгаса, ловко обминая более высокие развалины, внезапно возникающие на пути. Остальные пилоты сделали то же самое, и их катера резко нырнули почти до уровня земли.

Громада Шардена Прим быстро приближалась. Макда отчетливо видел усеивавшие шпили улья огни, драгоценными камнями мерцавшие в темноте. Он видел и клубы подернутого краснотой дыма, медленно поднимавшиеся от труб литейных цехов и вьющиеся вокруг колоссальных строений улей-кластеров.

— Заработали защитные башни, — ровным голосом произнесла Фионаш. — Все.

Макда повел корабль в обход покосившегося каркаса уничтоженной вышки. Шквал огня из улья усилился.

— Ну, прекрасно… — прошептал пилот в тот момент, когда первая машина попала под удар.

Поток трассирующих снарядов нашел свою цель, поразив правую турбину «Стервятника». Двигатель взорвался мгновенно, разорвав штурмовик изнутри, и искореженный фюзеляж закувыркался в воздухе. Обломки рухнули на землю, пропахав борозды в развалинах.

— Огонь ПВО усиливается, — холодно констатировала Фионаш.

— Ты заметила? — зарычал Макда, борясь с управляющими рычагами, тогда как вокруг них расцветали вспышки взрывов. Очередная ракета прошла так близко от левого борта, что ее дымный след лизнул крыло катера. Еще одну «Валькирию» объяло пламя — прямое попадание пришлось ей в кабину. Неуправляемая машина бешено закружилась и столкнулась с другим транспортом. Оба судна исчезли в огромном огненном шаре.

Макда почувствовал, что пот выступил у него на лбу. Стены периметра приближались с каждой секундой, освещенные со всех сторон залпами противовоздушных орудий. Лазерные лучи и сгустки плазмы сливались в прочерченный огненными линиями мерцающий калейдоскоп света, от которого слезились глаза. Слева, совсем близко, что-то взорвалось, и катер пьяно вильнул в сторону, чуть не врезавшись прямо в торец старого промышленного комплекса.

— Святой Трон, — взмолился пилот, силясь укротить непослушную машину и вернуть ее в строй.

Краем глаза он видел, как еще три катера были уничтожены прямыми попаданиями. Плотность льющегося со стен огня не прекращала расти. Долго уклоняться от него не получится.

— Святой Трон гребаной Терры! — сплюнул Макда, ведя «Королеву Келемака» так быстро, насколько мог. — Сколько еще до цели?

Земля сплошным размытым пятном проносилась внизу. Вздымающаяся громада ульев выглядела несравнимо больше и ближе, чем всего минуту назад.

— Забудь об этом, — раздраженно бросила Фионаш, — и не тормози.

Макда продолжал распаляться богохульной руганью. Весь корпус «Валькирии» содрогался от рвущихся вокруг снарядов и хлестких ударов встречного ветра.

Он с такой силой схватился за рычаги, что, казалось, вот-вот сломаются кости пальцев. Подкрыльные ракетные установки наконец захватили цель, и Макда разрядил их обе, глядя, как снаряды уносятся к стенам. Затем он открыл огонь из установленного на корпусе мультилазера. Но даже так, ведя катер предельно низко над заваленным обломками кряжем и не отпуская гашетку, Макда ощутил ударную волну от взрыва, разнесшего на куски еще одну «Валькирию».

«Мы здесь умрем, — горько подумал он, чувствуя, как осколки брони уничтоженной машины барабанят по корпусу его собственной. — Мы все здесь умрем».

Нефата склонился над круглой поверхностью стола, внимательно глядя на мерцающие гололитические проекции. Он был напряжен до предела, и то, что он видел, лишь усугубляло его состояние.

— Бронетанковые дивизии идут слишком медленно, — отметил лорд-генерал.

Все, кто собрался сейчас вокруг него в командном бункере: младшие офицеры, слуги и сервиторы, — постоянно метались от консоли к консоли, вводя команды или принимая тактические отчеты с фронта. Почти пять десятков человек набились в это тесное и слабо освещенное помещение с низким потолком.

— Приказ увеличить скорость отправлен галамотским командирам, — доложил сервитор, чье лицо заменяла стальная маска, по другую сторону стола. — Получен ответ: их тормозит труднопроходимый ландшафт.

Нефата тряхнул головой, прогоняя желание впустую накричать на автоматона.

— Эти проходы должны были быть расчищены, — отрывисто прошипел он, глядя, как еще полдюжины сигналов от «Валькирий» моргнуло и погасло навсегда. Волны рвущихся к улей-кластеру десантных катеров редели с каждой секундой. Почти четверть машин уже была уничтожена, притом что они даже не достигли стен, а огонь оборонительных башен лишь усиливался. — Милостивый Император, пусть ферикцы поторопятся.

Основные пехотные соединения Гвардии с трудом прокладывали себе путь. Их цели располагались вдоль юго-восточных стен комплекса, между Вратами Ваннона и Ровакса к югу от гигантских ульев Меламара, но все происходило слишком медленно, и катера, по сути, остались одни. В отсутствие титанов и Железных Рук все наступление повисло на волоске.

— Резервные звенья отправлены в бой согласно вашему приказу, — доложил Рефид Гропис, командующий воздушными подразделениями. — Все «Стервятники» в воздухе.

— Какие-нибудь из башен замолчали?

— Нет.

Нефата с трудом подавил в себе желание принять дозу транквилизатора. Крупные капли пота усеяли его лоб. Если все башни невредимы, значит, «Стервятникам» недолго осталось летать.

— Перенаправить все силы в зону атаки, — скомандовал он, не поднимая глаз от пляшущей картины, сотканной светом гололита. — Сохранять скорость. Нам нужна одна брешь. Всего одна.

Гропис кивнул и поспешил выполнять приказ.

Нефата этого не видел. Он со всей силы сжал края стола, чувствуя, как кровь стучит в висках.

«Будь ты проклят, Раут, — мысленно выругался генерал, стараясь не думать о том, как сильно войскам сейчас бы пригодилась помощь Железных Рук, и о тех призрачных целях, что они преследовали. — Горите вы все в Оке!»

Мариво почувствовал, как чьи-то руки обхватывают его плечи и шею и тащат сквозь дверной проем обратно в темноту, на мостик. Но даже так, оказавшись вне зоны обстрела, всем телом он ощущал жар лучей, ударивших туда, где он только что находился.

— Давай же! — раздался голос Хади, настойчивый и нервный.

Мариво неуклюже поднялся на ноги, стиснув зубы от адской боли, которой горела рана в плече. Это все, что он мог сделать, чтобы не лишиться сознания прямо на месте.

Хади припустила вдоль мостика к лестнице у дальнего конца. Мариво хромал за ней. Рука уже почти онемела. Его одолевало желание рухнуть на колени, распластаться на полу, сдаться боли. Но затем он услышал за спиной разносившийся по генераторной комнате топот сапог — это охранники гнались за ними. Мариво, спотыкаясь, проковылял вдоль мостика и съехал по лестнице на нижний уровень, чувствуя, как с каждым шагом ставшая бесполезной рука больно хлопает по боку.

Сквозь разбитый и перемазанный грязью визор почти ничего нельзя было разглядеть. Плечо казалось вялым куском недожаренного мяса, пересохшее горло сочилось кровью, а зрение померкло. Перебирая ватными ногами, лейтенант пересек нижний уровень, ожидая, что обжигающий луч вот-вот вонзится ему в спину.

Но он сумел, как ни странно, вернуться к пролому во внешней стене живым. Скрутившая живот дурнота накатила вновь, едва Мариво почувствовал горькую вонь химикатов в воздухе. Еще в первый раз она была невыносима, но теперь у него треснул визор, да и о герметичности брони говорить тоже не приходилось.

И тут сзади и сверху прикатился глухой гром детонирующих зарядов. Сделав глубокий вдох, лейтенант нырнул в зловонный туман.

Болезнь навалилась снова, словно он с головой окунулся в ядовитое море. Мариво неуклюже семенил, спотыкаясь и едва держась, чтобы не упасть на колени. Спазмы перекручивали внутренности, к горлу подкатила тошнота. Новые взрывы приглушенно грохотали высоко над головой.

Он даже смог перейти на бег. Каким-то чудом, кружа среди развалин и натыкаясь на каркасы построек, он умудрился выбраться из опасной зоны. Респиратор хрипел, как издыхающая собака, уже практически не фильтруя споровую взвесь в воздухе.

Вспышку света Мариво увидел раньше, чем звук главного взрыва долетел до его ушей. Ослепительно-яркий, неоново-оранжевый импульс мгновенно изгнал тени с земли. А следом за ним донесся оглушительный грохот, когда взрывная волна изнутри сотрясла башню.

Мариво полуобернулся на бегу и бросил взгляд через плечо. Башня по-прежнему громоздилась на фоне темного неба, но теперь ее охватило пламя. Оранжевые языки вырвались из дыр в стенах там, где воспламенились запасы амуниции. Огромный столб дыма взвился вверх, наполненный красными пятнами кусков горящего металла.

На глазах лейтенанта череда взрывов поднималась все выше и выше, ничуть не стихая. В голове всплыл инструктаж Валиена, словно агент прямо сейчас стоял у его плеча и раз за разом нашептывал детали:

«Генераторы расположены на уровне один. Хорошенько вдарьте по ним — и взрывы достигнут складов боеприпасов. После этого всей башне конец. Это просто, надо лишь двигаться быстро и выбраться оттуда прежде, чем они сообразят, что происходит».

Мариво отвернулся от горящей башни, чувствуя, как его медленно охватывает вялость, словно он впадает в летаргию. Язык, покрывшийся липкой вязкой слюной, распух. Дышать было трудно — все равно что проталкивать овсянку через сито. Боль пульсировала в раненом плече, и Мариво чувствовал, как кровь течет внутрь его костюма.

Он снова поспешил, не разбирая направления, оставшись один на один с пустошью. Остатки отряда он потерял из виду, хотя люди, без сомнения, изо всех сил рвались в безопасность улья. Сам Мариво двигался так быстро, как только мог, спотыкаясь и шатаясь, стиснув зубы и прикрыв глаза. И пока он бежал, единственная мысль проносилась в мозгу снова и снова: «Дело сделано, теперь осталось выжить. Дело сделано, теперь осталось выжить…»

Взрыв расцветил ночное небо по левому борту от машины. Едва увидев его, Макда в ту же секунду повел «Валькирию» в крутой вираж.

— Ты отошел от курса, — предупредила Фионаш.

— Да что ты говоришь, — язвительно отозвался Макда, до последней капли выжимая из двигателей всю мощность, на которую они только были способны.

«Королева Келемака» с ревом пронеслась над последними районами Горгаса, оставив позади длинные ряды коптящих установок и приближаясь к внешней стене улья. Она почти на две сотни метров возвышалась над землей, но на фоне колоссальных шпилей по ту сторону казалась совсем небольшой. С парапетов непрестанно изливались потоки лазерного и болтерного огня, своим светом превращая ночь в день, и с каждой секундой все больше объятых пламенем «Валькирий» устремлялось вниз, в объятия пустошей Горгаса, бешено вращаясь в агонии.

— Эскадрилье «Джеккил» и ведомым эскадрильям следовать за мной, — крикнул Макда в комм-линк, настроенный на общий канал.

Там, куда направились «Валькирии», рушилась оборонительная башня и каменные обломки дождем летели во все стороны. Феррокритовое покрытие вспучилось и разлетелось на куски, не выдержав давления внутреннего взрыва.

Гибель башни открыла узкий коридор в сплошном огневом заслоне. Мелкокалиберные снаряды все еще чертили ночной воздух, но в целом вокруг оседающей конструкции стало гораздо свободнее.

— Вот оно! — истерично вскрикнула Фионаш. — Вот оно!

Макда изо всех сил потянул на себя рычаги управления, поднимая «Валькирию» от земли. Катер резко вскинул нос и на черных столбах выхлопных газов взмыл прямо над уровнем парапета. Плотный заградительный огонь засвистел позади, но машину, к счастью, он не задел. Остальные уцелевшие «Валькирии» на полном ходу устремились следом за судном Макды, и их турбины натужно выли, оставляя за собой длинные дымные следы.

— Фионаш! — закричал Макда. — Координаты!

Прорвавшись наконец через встречный огненный шквал, «Королева Келемака» пересекла периметр и пролетела над тем местом, где оборонительная башня развалилась горой обломков. Резким движением Макда активировал воздушный тормоз и приготовился переключиться на двигатели вертикальной тяги.

— Теперь вниз! — вскричала Фионаш, пересылая на сенсор Макды маркированную карту-схему. — Ты промахнешься!

Как только корабль оказался над стеной, необъятная панорама улей-кластера открылась их глазам. Слева возвышался гигантский шпиль — часть двойного кластера. Остальные шпили располагались чуть поодаль, окутанные темными облаками дыма и пыли. Самый высокий из них, частично скрытый из виду внешним кольцом жилых блоков, испускал из своей вершины лучи пугающего фиолетового света. Шарден Прим был не просто городом, но миниатюрным миром, необъятным, автономным и величественным.

Прямо под дном корабля находился стенной парапет — длинная плоская полоса шириной почти в тридцать метров, бегущая по вершине громадного барьера и усеянная орудийными точками и лифтовыми люками. Малые батареи открыли огонь по катеру, откалывая куски брони с его обшивки.

— Опускаюсь, — сказал Макда, переключая тягу с маршевых двигателей на установленные на крыльях двигатели вертикальной тяги.

Катер покачнулся, когда сопла выплюнули огонь.

К этому моменту еще несколько «Валькирий» пробилось через заградительный огонь и теперь зависло над парапетом. Единственный «Стервятник» обстреливал зенитные орудия на стенах. Грохот его тяжелого болтера был слышен даже сквозь рев оборонительных батарей, заливавших огнем пространство над Горгасом.

— Готовы к высадке, — доложила Фионаш. Ее голос все еще дрожал. — Пять, четыре…

Катер опустился к парапету, словно гуль, нависший над жертвой. На высоте тридцати метров Макда опустил рычаг, открывающий заднюю рампу.

— Ваш выход, — объявил он по комм-линку в пассажирском отсеке. — Задайте им жару.

Макда старался держать трясущуюся машину в двадцати пяти метрах над парапетом, не обращая внимания на рвущиеся вокруг зенитные снаряды. Некоторые из тяжелых стационарных установок начали разворачиваться, готовые уничтожить прорвавшие периметр катера. Воздух по-прежнему переполняли огненные росчерки трассеров, периодически перекрываемые тяжелыми тенями ревущих в вышине «Валькирий».

Один за другим бойцы выпрыгивали через открытый люк. Макда видел, как Айкино первым покинул «Валькирию» и бросился вниз. Его гравишют раскрылся всего в паре метров от поверхности стены, затормозив падение и смягчив удар. Остальные последовали за ним, камнями падая на парапет. Как только десантировался последний хараконец, Макда поддал энергии на двигатели, поднял «Валькирию» обратно ввысь и сразу же развернул нос корабля в направлении базы, готовый к рискованному обратному перелету через Горгас.

— Задание выполнено, — сказала Фионаш хриплым голосом. Панических ноток в нем стало заметно меньше.

На всем протяжении бреши в линии обороны десантные катера прорывались к стене и, зависнув над парапетом, высаживали солдат, чтобы затем по сигналу развернуться и рвануть обратно на базу.

— Рано еще расслабляться, — предупредил Макда, готовясь вновь запустить маршевые двигатели. — Мы все еще по уши в…

Ракета ударила снизу, вырвавшись из тени и насквозь пробив левое крыло. «Валькирия» резко накренилась, двигатели сорвались на жалобный натужный визг.

— Нет! — закричала Фионаш. — Нет! Нет! Нет!

«Королева Келемака» бешено дернулась и крутанулась вокруг оси, словно гирокоптер. Машина задела вертикальным стабилизатором кромку стены и от этого закружилась еще быстрее, падая в пустошь. Макда потянул на себя непослушные рычаги, изо всех сил стараясь выровнять судно и усилить подъемную тягу. Исчерченный столбами дыма горизонт приближался пугающе быстро.

— Катапультируйся! — взревел Макда, бессильно глядя, как затянутая ядовитым туманом пустошь по другую сторону стены заполняет весь обзор. — Давай…

В последний момент Макда сумел подать на двигатели дополнительную энергию, и корабль, вильнув вперед, врезался в транзитную трубу. Срикошетив от препятствия, окончательно потерявшая управление машина пошла по крутой спирали и в конце концов рухнула на внешнюю стену шпиля Меламар Примус, глубоко войдя в толщу рокрита, разворотив армированные пластины и обнажив целых два уровня жилых блоков, оставив их беззащитными перед губительным воздействием едких токсинов извне.

Остатки фюзеляжа на мгновение вспыхнули ослепительно-белым пламенем, а затем разлетелись дождем обломков, что прочертили пылающий воздух — крошечная часть того колоссального пиротехнического буйства, в которое превратилось воздушное наступление, — и лишь пепел мягко коснулся земли.

Гравишют Айкино сработал перед самым ударом о парапет. Полковник тяжело рухнул на вершину стены, но устоял на ногах благодаря остаточной тяге антигравитационных моторов и отсоединил отработавшее свое устройство.

Остальные бойцы его отряда приземлялись вокруг него, сразу же сбрасывая гравишюты и вскидывая лазганы.

— Мы отклонились от координат, — передал Айкино по комм-линку, бросив взгляд на локатор. — Дайте мне пару секунд.

Он поднял глаза, пытаясь оценить обстановку. Его взвод высадился на парапет, как и планировалось, но намного южнее предполагавшейся точки. Далеко внизу, у дальнего края стены, раскинулось поле покинутых строений, накрытых бурлящим желто-зеленым туманом ядовитых отходов. А за ними начинались шпили улья, в своем стремлении вверх пронзавшие подсвеченные облака дыма.

Небеса превратились в калейдоскоп лазерных лучей и взрывов. «Валькирии» дюжинами зависали над стенами, высаживая бойцов даже под шквальным вражеским огнем. Несколько «Стервятников» смогли пробиться сквозь защитный периметр и теперь поливали орудийные позиции ответными очередями своих носовых тяжелых болтеров.

Стены протянулись в обе стороны до самого горизонта. Над многими участками еще возвышались действующие оборонительные установки. Сейчас в защите зияла лишь одна брешь, через которую они, собственно, пробились. Покосившиеся останки уничтоженной башни торчали в паре сотен метров от места высадки, облизываемые пламенем и источающие дым, но остальные ей подобные все еще работали.

— Вот наша цель, — сказал Айкино, указывая на следующую действующую башню, к северу от разрушенной. — Нужно расширить свободный коридор для авиации.

Он побежал, и его бойцы последовали за ним. Айкино переключил вокс на общий бригадный канал связи.

— Всем хараконцам на стенах, — приказал он. — Атаковать башню к северу от бреши. Разберемся с ней!

Полковник миновал почти половину пути до цели, когда начались неприятности. Тяжелые пушки по-прежнему смотрели в сторону пустошей, выпуская колоссальные потоки лазерного огня, ракет и болтерных очередей по атакующим «Валькириям», но при этом на стенах располагались собственные гарнизонные силы, с изрядным числом противопехотных огневых точек. Как только хараконские десантники приблизились к башне, парапет наводнили солдаты в серой униформе, высыпав из люков в полу парапета и выскочив из-за укрытий. В ту же секунду по всей длине парапета разразилась буря — лазерные лучи полетели с обеих сторон, перемежаемые грохотом рвущихся гранат.

Айкино нырнул за невысокую феррокритовую стенку — редкость на практически голой поверхности парапета. Он взвел гранату, глубоко вдохнул и бросил ее через верх. Дождавшись звука детонации, он снова со всех ног рванул из укрытия. Он мчался вперед, и «Ястребы» бежали вместе с ним прямо на врага, дружно обстреливая его позиции.

— За Харакон! — взревел Айкино, чувствуя, как адреналин бушует в крови, и смакуя напряжение каждой секунды боя.

— За Харакон! — раздался громогласный клич «Ястребов», волной ярости готовых обрушиться на отступников.

 

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Есть прорыв, — доложил Гропис. Его голос звучал нервно и робко, но никак не радостно.

Нефата сжал края стола тактической информации, пристально следя за мириадами световых точек над его поверхностью, а также наложенными векторами атаки и линиями поддержки. Глядя на кровавое побоище, генерал не чувствовал ни толики удовлетворения — атака началась уже несколько часов назад, но до сих пор не принесла никаких значительных результатов.

— Да, я вижу, — отозвался Нефата, заметив соответствующую метку, возникшую на изображении стены прямо под шпилем Меламар Секундус.

Первая волна «Валькирий» погибла. Почти все десантные катера были уничтожены либо на подлетах к ульям, либо на обратном пути к базе после высадки бойцов. Резервные эскадрильи уже отправились в бой и несли столь же тяжелые потери, попав под шквальный заградительный огонь. Передавали, что около тысячи хараконских «Ястребов» сумело высадиться на парапеты — достаточно, чтобы оттянуть на себя внимание гарнизонов улей-кластеров, но слишком мало, чтобы удерживать захваченные позиции в течение долгого времени.

— Сколько еще до подхода Галамотских частей? — нетерпеливо спросил генерал.

— Они уже на месте, сэр. Начинают обстрел.

— А пехота?

— Почти.

Нефата сжал кулаки, вот-вот готовый обрушить их на стол перед собой. Космодесантники могли бы пробить дыры в периметре с куда большей эффективностью, нежели смертные солдаты. Они были сильнее, быстрее, осмотрительнее и никогда не поддавались панике.

— Передай полевым командирам: пусть забудут про осторожность, — приказал Нефата. — Меня не волнуют их потери. Они должны подойти к бреши и начать штурм.

Орм Вилеси, командир основных ферикских боевых дивизионов, поднял свою лысую, молочно-белую голову от тактических дисплеев.

— «Ястребы» прижаты огнем, — отчитался он. — Пока стены не будут зачищены, у наземных сил нет ни шанса.

Нефата крутанулся на месте, едва сдерживая себя. Но до того, как он успел ответить, раздался еще один голос.

— Уже не время для промедлений, лорд Вилеси, — сказал Гериат, неслышно войдя в помещение, при этом опустив голову, чтобы пройти через невысокий дверной проем. — Отступление равносильно трусости.

Присутствие комиссар-генерала должным образом подействовало на офицеров — люди сразу же напряглись и насторожились. Все они, включая Нефату, прекрасно знали, какими полномочиями обладают представители Комиссариата во время боевых операций.

— Совершенно верно, комиссар-генерал, — поддержал Нефата. — Мы не можем отступать. Пусть ферикцы прибавят ходу. Уверен, лорд Гериат будет рад лично передать приказ.

Вилеси отрывисто кивнул, оставляя свои возражения при себе, и сосредоточился на поручении. Остальной командный состав также молча принялся выполнять волю лорда-генерала. Некоторые исподлобья бросали взгляды на комиссара.

Нефата посмотрел на Гериата, не скрывая от товарища своего глубокого разочарования.

— Одна башня, — горько сказал он. — Одна. Похоже, мы переоценили твоего агента.

Гериат спокойно взирал на тактический дисплей, и зеленый свет гололита отражался в его зрачках.

— Доверяйте воле Императора, — ответил он.

Нефата на мгновение взглянул в лицо друга, раздраженный его уверенностью. Более того — лорд-генерал распалял в себе гнев, без устали руководя каждым, даже самым незначительным аспектом всей кампании, тогда как Гериат — человек, призванный сохранять дисциплину в рядах солдат перед лицом врага, — оставался поразительно невозмутимым.

Временами Нефата завидовал этому качеству, временами ненавидел его.

— Есть сообщения от Железных Рук? — спросил он чисто формально, уже заранее зная ответ.

Гериат слабо улыбнулся:

— Вы хотите, чтобы я гонялся за ними?

Нефата фыркнул и повернулся обратно к столу. На его глазах метки, обозначавшие позиции сил хараконцев на стенах, мигали и гасли. Медленно, но верно они теряли плацдарм, с таким трудом захваченный.

— Поддержка нужна как можно скорее! — зарычал он, обращаясь сразу ко всем офицерам в помещении. — Трон Терры, если ферикцы не выйдут на позиции в течение получаса, я каждого из вас пошлю воевать за них.

Айкино доковылял до орудийной точки, чувствуя, как кровь течет по бедру.

— Вперед! — кричал он, изо всех сил стараясь сплотить и всколыхнуть своих оставшихся в живых бойцов.

Сражение за парапет превратилось в ожесточенную кровавую бойню. Отряды «Ястребов» продолжали биться, хотя многие были прижаты вражеским огнем за редкими укрытиями. Облаченные в серую броню защитники лезли из люков, словно насекомые из подземного гнезда. Они сражались с яростью фанатиков, словно что-то бесследно стерло само понятие страха из их разумов.

Айкино видел, как дюжина вражеских солдат пронеслась между двумя приземистыми баррикадами прямо перед его позицией. На первый взгляд ровная, поверхность парапета на самом деле была усеяна канавами, переборками, трубами и прочим подобием укрытий. Все это превращало штурм в сущий кошмар.

Полковник добрался до метровой высоты участка стены и припал к нему, не обращая внимания на жгучую боль в ноге.

— Воздух! — рявкнул он в вокс, обращаясь к уцелевшим пилотам. — Что у вас?

Ответом ему был лишь треск статики. Несколько «Стервятников» все еще летало над стенами, отчаянно сражаясь и изворачиваясь, чтобы не попасть под зенитный огонь, сетью расчертивший воздух и осветивший небеса злым алым свечением.

— Есть что-нибудь? — спросил Джерран, его лейтенант.

Мужчина сидел на корточках подле полковника, и на его шлеме зияла выбоина в том месте, где сверкающий лазерный луч чуть не снес бойцу голову. Позади Джеррана собрались остатки его взвода, а также несколько солдат, отбившихся от своих отделений и присоединившихся к Айкино.

— Нам нужно добраться до той башни, — сказал Айкино, сощурившись и прикидывая расстояние между их нынешним местоположением и целью. — Обрушим ее, и авиация получит свободный коридор.

Джерран с сомнением окинул взглядом парапет. До башни оставалось еще две сотни метров, а весь путь до нее кишел вражескими солдатами.

— Хорошо, — буркнул лейтенант. — Как?

Айкино злобно ухмыльнулся.

— Как обычно, — ответил он и переключил вокс на открытую частоту. — Всем бойцам, наступать по моей команде. Хомда, Доперт, обходите слева. Те, кто сражается на правом фланге, — прорывайтесь, как можете. Всем приготовиться.

Айкино снял с пояса последнюю разрывную гранату и взвел детонатор.

Джерран последовал примеру своего командира.

— Сэр? — спросил лейтенант.

— Что?

— Удачи.

Айкино, не ожидавший подобного, на секунду уставился на помощника.

— Тебе тоже, лейтенант, — неловко ответил он.

После этого полковник напрягся, готовясь к решающему рывку.

— Сейчас! — крикнул он и швырнул гранату по дуге высоко в воздух.

То же самое произошло по всей ширине парапета — гранаты других бойцов вылетели из-за редких укрытий. С выставленными на скорый подрыв детонаторами, некоторые разлетелись облаками шрапнели еще до того, как коснулись пола, тогда как другие пронеслись над парапетом и взорвались парой секунд позже.

Айкино вскочил на ноги и рванул с места. Сердце его бешено колотилось. Боковым зрением он видел, как остальные «Ястребы» идут в атаку вместе с ним, выскакивая из-за укрытий и неистово бросаясь в бой.

Лазерные лучи сверкали в воздухе, почти бесшумно на фоне грохота и треска бушующей вокруг битвы. Защитники дрогнули и отпрянули от своих позиций под ливнем осколков гранат. «Ястребы» мастерски прореживали их ряды, быстро сокращая расстояние.

Айкино достиг запримеченных им ранее баррикад и устремился в брешь между ними. На бегу он бросился на землю и по инерции проскользил на животе, чувствуя жар лазерных лучей, прорезавших воздух над его спиной.

Затормозив, он перекатился на бок и нажал на курок. Хрипы и крики агонии вырвались из глоток полудюжины бойцов, когда лазган Айкино оборвал их жизни.

К этому моменту подоспели остальные десантники его отряда. Они прорывались через брешь между баррикадами и сразу же открывали огонь. Превосходя защитников числом и забрасывая их гранатами, хараконцы заставили врагов отступить.

— Не останавливаться! — ревел Айкино, вскакивая на ноги и снова бросаясь в атаку. — Валите их!

«Ястребы» рвались вперед, неумолимо приближаясь к возвышающейся над стеной громаде оборонительной башни. Айкино не сводил с нее глаз. Бросок позволил им выиграть почти двадцать метров.

— Сэр! — раздался из вокса запыхавшийся голос Джеррана. — Сильный натиск по левому флангу!

Словно в подтверждение слов лейтенанта, шквал болтерного огня обрушился на парапет. Айкино бросился наземь, грузно рухнув на раненую ногу. Джерран сделал то же самое, но пронзительные крики у него за спиной дали понять, что не все успели среагировать столь же быстро.

— Откуда, черт возьми, они взялись? — выпалил полковник, распластавшись на брюхе и вытягивая шею, пытаясь что-нибудь разглядеть. — Сколько же гребаных…

Окинув взглядом пространство, отделявшее его солдат от башни, Айкино умолк на полуслове.

Защитников становилось все больше. Полковник смотрел, как орудийные расчеты устанавливают на треноги тяжелые болтеры и лазпушки. На его глазах толпы бойцов в новенькой броне появлялись из люков и сразу же занимали позиции за балками и трубами. И за их спинами Айкино увидел приземляющиеся на парапет десантные катера с эмблемами Шардена, выгружающие солдат и оружие.

Командир хараконцев бросил взгляд через плечо, на территорию, прежде отвоеванную «Ястребами». Уцелевшие «Стервятники» еще парили в воздухе, кое-как прикрывая солдат на парапете, но толку от этого было мало. Каждый клочок отвоеванной земли поливали тяжелым огнем все прибывающие защитники. И без того хрупкий плацдарм, который с таким трудом удалось вырвать у врага, теперь сужался метр за метром.

— Вон еще, сэр, — произнес Джерран, жестом указывая в сторону токсичных пустошей между шпилями.

Эскадрилья тяжелых транспортников гарнизона Шардена в сопровождении короткокрылых канонерок двигалась прямиком к позициям хараконцев. Айкино присмотрелся к ведущему судну. Достаточно крупное, чтобы вместить две сотни солдат, а ведь за ним еще несколько таких же.

— Мы хотя бы оттянули их на себя, — криво усмехнувшись, сказал он.

И как только последнее слово сорвалось с его губ, полковник наконец осознал подлинный смысл всего происходящего.

— Так вот для чего мы здесь. — Словами вырвалось наружу понимание истины. Полковник тряхнул головой.

Джерран пополз вперед. Вокруг них бушевало сражение, и наступление «Ястребов» стремительно захлебывалось.

— Сэр? — настойчиво спросил лейтенант. — Какие будут приказы?

Айкино горько рассмеялся.

— По-хорошему, мои приказы уже ничего не значат, — ответил он. — Мы уже сделали то, чего от нас хотели.

Айкино проверил уровень заряда своего лазгана. Хватит на дюжину или чуть больше выстрелов до перезарядки — как будто сейчас это еще имело какое-то значение.

— Я не понима…

— Они знали, что у нас не получится нейтрализовать башни, — разъяснил Айкино, и в его голосе читалось холодное смирение человека, понимающего, что смерть уже стоит у него за плечом. — Но также они знали, что мы сможем наделать достаточно шума, чтобы оттянуть на себя защитников из других секторов.

Неожиданная вспышка расцветила небеса на западе, куда более яркая, нежели все огни в небе над парапетом. Что-то очень, очень большое рвануло на другой стороне улей-кластера, за много километров от поля боя хараконцев, за рисующимися вдали громадами шпилей.

— Что это было? — неожиданно испуганно спросил Джерран.

Айкино внимательно присмотрелся. Визор шлема отфильтровал помехи и приблизил картину, но даже так ему мало что удалось разглядеть. Впрочем, он и так догадался, что там творится.

— Это наши союзнички подоспели, — сказал Айкино, поднимаясь на ноги, готовый броситься в атаку. — Те ублюдки, что должны были сражаться вместе с нами.

Он побежал, зная, что орда надежно окопавшихся вражеских солдат уже ждет его. Видя его стремительный бросок, остальные «Ястребы» оставили укрытия и присоединились к своему командиру. Джерран был с ними — хороший солдат, каких Айкино было по-настоящему жалко терять.

Но судьба их уже предрешена. Каждый верный Императору солдат на этом парапете вскоре встретит свой конец.

Айкино чуть опустил свой лазган, не обращая внимания на секущий встречный огонь. Выбрав себе цель, он взял ее в прицел.

Он больше не чувствовал горечи. Адреналин битвы все еще бурлил в крови, как то и должно было быть. Он — воин Императора, а для воина нет смерти достойнее. По крайней мере, он все понял.

— За Харакон! — взревел Айкино, не отпуская курок лазгана и не останавливаясь, словно ничто уже не могло ему навредить.

И за его спиной оставшиеся отряды обреченных «Ястребов» в последний раз подхватили свой боевой клич:

— За Харакон!

— Что произошло? — вопросил Нефата, глядя на тактические данные и не веря своим глазам. — Разве у нас там есть бойцы? Почему мы получаем сигналы из этого сектора?

Командиры ничего не ответили. Все неотрывно смотрели на гололитическую картину, парившую над столом. Каждый отлично понимал сложившуюся ситуацию. На стенах юго-восточного сектора улей-кластера вот уже час бушевало сражение. Связанные боем хараконские десантники из последних сил защищали отвоеванный плацдарм, но все же их неумолимо теснили назад. За стенами, в Горгасе, тактические бригады Ферика с трудом прокладывали себе путь. Все новая техника выходила на атакующие позиции и сразу же уничтожалась оборонительными башнями. Наступление на Шарден Прим, при всей его скорости и дерзости, завязло в кровавом болоте смерти и разрушения.

Но никто из офицеров не обращал внимания на эти сигналы. Все взгляды были устремлены на группировку световых точек, только что возникшую на противоположной стороне улей-кластера. Они появились из ниоткуда и без предупреждения и очень быстро двигались по западной приграничной зоне, частично перекрываемые изображением дальних стен комплекса.

— Нет сведений, мой лорд, — наконец ответил Вилеси, склонив голову и вслушиваясь в поток донесений от операторов авгуров дальнего действия. — Я ничего не получаю.

Нефата крутанулся на месте, едва сдерживая желание врезать своим безмозглым подчиненным чем-нибудь тяжелым.

— Нет сведений?! — закричал он, чувствуя, как взбухают вены на шее. — Нет свед…

Его гневную тираду прервал внезапный треск статики, которым разразился вокс.

— Лорд-генерал, — раздался безошибочно узнаваемый металлический скрежет клан-командира Раута. — Продолжайте наступление. Игнорируйте потери. Мы вступили в бой с врагом в секторах девять-шесть на юго-западе квадранта Меламар. В помощи не нуждаемся. Жертва ваших людей не будет забыта.

Вокс резко умолк, не оставляя никакой возможности для ответа.

В командном центре повисла гнетущая тишина. Лишь сервиторы продолжали исправно трудиться на своих постах, безразличные к атмосфере шока, воцарившейся в зале.

— Они использовали нас, — выдавил из себя Нефата. — Мы были для них лишь отвлекающим маневром.

Гериат кивнул:

— Похоже на то. Что мы будем делать?

Нефата ответил не сразу. Он молча смотрел на тактические гололиты, глядя, как умирают его люди. Он понимал, что принимать решение нужно быстро — битва за стены превратилась в катастрофу и любое промедление грозит бессмысленной гибелью еще большему количеству хороших солдат.

Но лорд-генерал словно окоченел, разрываясь между яростью и неверием.

Лишь одна мысль проносилась у него в голове, снова и снова, затмевая прочие соображения. Она грызла его, не давая думать и не позволяя сказать те слова, которые его командирам нужно было услышать.

«Они использовали нас».

Наим Морвокс слегка покачнулся, и его ремни безопасности натянулись, когда катер «Громовой ястреб» под названием «Чеслак» вышел на рубеж атаки. Окружавшие его братья сохраняли молчание, погруженные в собственные медитативные раздумья перед грядущим кровопролитием.

Внутренние переборки дребезжали и грохотали, пока катер прорывался через завесу зенитного огня, но никто из воинов в пассажирском отсеке не шевельнулся. На всех были шлемы, полностью скрывавшие эмоции. Насколько Морвокс мог судить, бойцы его отделения либо тихо начитывали литанию ненависти, либо в последний раз просматривали планы атаки, или просто очищали свой разум от ненужных забот и мыслей. Ему они казались старыми статуями, холодными и обезличенными.

— Двадцать секунд до высадки, — донесся из вокса голос пилота.

Морвокс приготовился, мимолетным движением века активировал ретинальный дисплей и стал ждать сигнала раскрытия носовой аппарели. Сержант знал, что они прибудут на место быстро, несравнимо быстрее смертных солдат, а потому крайне важно было выбрать верный момент для атаки.

Пол резко дернулся, словно вставшее на дыбы животное, — видимо, близкий взрыв зацепил «Громовой ястреб». Железные Руки инстинктивно приноровились к движению катера, сохранив при этом привычное выжидательное безмолвие.

Морвокс знал, что каждый орден идет в бой по-своему. За годы службы ему доводилось сражаться бок о бок со многими из них: Белыми Консулами, Расчленителями, Духами Смерти. Бойцы этих орденов непременно сотрясали воздух криками ярости, рвущимися из их воксов, взывая к Императору и своему примарху в стремлении распалить в себе гнев и ненависть к врагам.

Железные Руки были другими. Все уроженцы Медузы были другими, ибо они выросли в мире, где правили суровые ветра и где любая попытка открыть рот и что-либо прокричать приводила лишь к тому, что горло тут же забивало песком.

Поэтому они жили в молчании. Тренировались в молчании. И когда наступал момент, они шагали на поле боя в молчании, используя связь исключительно для передачи необходимой боевой информации. Когда Железные Руки шли на войну, единственным звуком, сопровождавшим их, было низкое гудение силовых доспехов.

«Громовой ястреб» снова вздрогнул — что-то ударило по правому борту катера. Морвокс чуть сместил вес тела для большего равновесия.

— Мы на месте, — спокойным голосом объявил пилот. — Да направит вас Манус.

«Громовой ястреб» вильнул корпусом, как только сработал воздушный тормоз, и быстро пошел на посадку. С шипением гидравлики опустился передний трап, внутрь ворвался вихрь горячего сухого воздуха. Судно все еще неслось вперед, и окружающий мир, видневшийся через открытый десантный люк, на такой скорости превращался в размытое полотно из огня и дыма.

Морвокс отстегнул ремни и тяжелыми шагами прошествовал к аппарели.

Поверхность стенного парапета расстелилась десятью метрами ниже. Со всех сторон на эскадрилью «Громовых ястребов», паривших над периметром улья, лились потоки лазерного огня и очереди из тяжелых болтеров. Снаряды с шипением отскакивали от прочной брони катеров и уходили в небо.

Морвокс оттолкнулся от трапа и прыгнул. За те несколько мгновений полета, пока вес силового доспеха тянул его вниз, сержант успел окинуть взглядом всю панораму улей-кластера. На востоке возвышалось несколько шпилей, окутанных пылающими облаками дыма. Между ними, на дальнем краю периметра, можно было видеть следы сильной бомбардировки. Основное сражение разворачивалось на восточных секторах стены, и небо над ними алело, словно кровоточащая рана.

При приземлении сапоги Морвокса обрушились на поверхность парапета, дробя и кроша в пыль рокритовые плиты. Остальные бойцы клава Аркс не заставили себя ждать, снизойдя с небес подобно мстительным воплощениям воинственных богов.

«Громовой ястреб» над их головами резко накренился, ловя в прицел своей пушки стационарные зенитные орудия. Морвокс молча двинулся к ближайшему из приземистых феррокритовых блоков, расставленных по поверхности парапета. Лазерные лучи и снаряды проносились вокруг него, но он не обращал на них внимания. Бойцы его клава шли рядом, стреляя из болтеров аккуратными, точно выверенными очередями. Отделение продвигалось неумолимо, безмолвно, и в дымной пелене они выглядели големами с горящими красными глазами, явившимися из древних легенд Терры.

Морвокс добрался до первой линии укрытий и прошел прямо сквозь нее, смяв, словно бумагу. Дюжина смертных солдат на другой стороне отпрянула и разбежалась, стреляя на ходу. Не сбавляя шага, Морвокс поочередно сразил их одиночными болтерными залпами.

По всему парапету «Громовые ястребы» высаживали другие клавы, и космодесантники сразу же принимались за дело, непреклонным маршем проходя по стенам в направлении оборонительных башен и путеводных труб, которые вели дальше в улей-кластер.

Защитники попытались ответить на новую угрозу, развернув в сторону Железных Рук установленный на треногу тяжелый болтер. Морвокс подал знак Джергизу, и тот выпустил длинную очередь из собственного тяжелого болтера, изрешетив огневую точку и превратив ее расчет в груду кровавых ошметков.

Железные Руки продолжали свое методичное наступление, не ускоряясь, но и не тормозя. Никакое укрытие не могло спасти от них, и они убивали любого, кто вставал у них на пути. Вражеские солдаты были слишком рассеяны и дезорганизованы, чтобы оказать сопротивление, а их резервы сейчас были перенаправлены в восточные сектора, куда ударили основные силы лоялистов.

Какой-то частью своего разума Морвокс сожалел об этом. Он хотел, чтобы защита оказалась хоть немного сильнее, чтобы она была достойна той мощи, которой он обладал.

Подобные мысли были слишком человеческими — возможно, остатками его былого «я». Он знал, что в бою все его мысли будут сконцентрированы только лишь на эффективности и методичности, на кровопролитии во имя совершенства. Но до тех пор он мог себе позволить подобные мимолетные сожаления.

Главная оборонительная башня уже маячила впереди, охваченная огнем от обстрела «Громовых ястребов» Раукаана.

— Брат Сульзар, — сказал Морвокс, указав на тяжелые укрепленные створки, ведущие в башню.

Сульзар выступил вперед и вскинул на плечо ракетную установку. Разрывной снаряд с визгом устремился к дверям. Эхо от разворотившего внешнюю броню взрыва разлетелось по окрестностям.

Морвокс зашагал к дымящимся развалинам, высматривая цели. Визор шлема отметил несколько погребенных под завалом тел в полубессознательном состоянии, которые сержант проигнорировал. С ними разберутся остальные его бойцы.

Сам он ворвался в башню, гремя сапогами по металлическому полу длинного коридора, залитого мигающим светом сбоящих ламп. Изнутри уже доносились звуки битвы — эхо болтерных выстрелов, стук падающих тел, крики умирающих. Другие отделения Железных Рук проникли в башню на разных уровнях и теперь зачищали ее этаж за этажом.

Морвокс достиг конца коридора, который выходил в большое помещение. Дюжина облаченных в плотно облегающую серую броню защитников, чьи лица были сокрыты металлическими масками, попытались устроить здесь засаду. Один из них замахнулся, чтобы бросить гранату Морвоксу в грудь, тогда как остальные открыли огонь из теней.

Показав неожиданную для своих размеров молниеносную реакцию, Морвокс выстрелил в гранату еще до того, как она вылетела из руки солдата, и та взорвалась, разорвав человека на части. Мгновения не прошло, а сержант уже оказался среди уцелевших, добивая их бронированными кулаками. Первого оцепеневшего бойца он сокрушил ударом в лицо — кулак пробил шлем и глубоко вошел в череп. Второму сломал шею размашистым хуком, а грудная клетка третьего лопнула под тяжестью кованого сапога.

Морвокс не останавливался. Его броня блестела от брызг крови, пока сержант уничтожал остальных, забирая жизни отточенными движениями. Несколько выстрелов вскользь задело доспех, оставив лишь пару опаленных меток на керамите.

Космодесантники проследовали дальше, на промежуточный уровень. Сержант и его боевые братья стреляли редко во избежание ненужных трат амуниции, предпочитая расправляться со смертными солдатами в ближнем бою. Сражение становилось ожесточеннее, и Морвокс оставил болтер в магнитном крепеже, вынув вместо него цепной меч. Зубчатое лезвие мягко мерцало во мраке тусклым алым светом, подобным последним лучам заходящего солнца.

— Показания локатора, — запросил он по воксу, разрубая спину убегающего бойца и стряхивая с лезвия лоскуты плоти.

— Двумя уровнями ниже, — ответил Фирез, попутно швырнув еще одного солдата головой в стену. Позвоночник бедняги сломался с хрустом. Космодесантник сверился со своим ауспиком. — Клав Прим продвигается согласно плану.

Морвокс довольно хмыкнул и двинулся дальше. Мезонинная платформа проходила через уходившую глубоко вниз и вверх центральную шахту башни. Широкие металлические пролеты вились вдоль стен. Те защитники, которым удалось избежать первых столкновений, со всех ног бежали вниз по лестницам. Ни о каком сопротивлении и речи не шло.

Морвокс последовал за ними. Шум битвы, доносившийся от основания башни, становился громче, эхом разносясь по всей шахте. Яростный стрекот болтеров перемежался воплями страха и агонии, и белые, словно разряды молнии, огни вспыхивали в глубине.

— Приготовить болтеры! — приказал сержант, убирая меч обратно в ножны. — Дальний бой, короткие залпы.

Двумя уровнями ниже от платформы отходил еще один коридор, ярко освещенный и вымощенный блестящей плиткой. Он вел в огромный зал, увенчанный широким куполом, под которым висела целая гроздь ламп. Помещение было способно вместить сотни людей. Стены его украшали бронзовые барельефы, воспевавшие давние триумфы Империума, и отлитая из железа величественная статуя Рогала Дорна — примарха-покровителя Шардена — гордо возвышалась прямо в центре зала.

Похоже, именно здесь защитники башни решили устроить свой последний рубеж. По всему залу в спешке возвели баррикады, и за каждой укрывались дюжины солдат в серой броне. Два отделения Железных Рук прибыли сюда раньше клава Аркс, поднявшись с нижних уровней, и уже вступили в бой. Лазерные лучи и реактивные снаряды проносились по залу, дырявя стены и дробя на части бронзовые изваяния. Шум стоял ужасный — в замкнутом помещении грохот и крики многократно отражались от стен и купола.

— Правый фланг, — приказал Морвокс, быстро оценив обстановку и прикинув оптимальную позицию для своих воинов. — На сближение, стандартная схема.

Железные Руки немедленно переключились на новый стиль боя, словно кто-то щелкнул тумблером, скрытым под их черной броней. Воины бросились на ближайших защитников. Несмотря на большие размеры силовых доспехов, их скорость поистине ужасала. Бойцы клава Аркс в считаные мгновения покрыли расстояние до баррикад, с неестественной ловкостью уходя от встречного огня.

И как только они достигли цели, начался хаос. По-прежнему сохраняя вокс-молчание, космодесантники разбивали феррокритовые барьеры громоподобными залпами болтеров. Они вскрывали доспехи смертных точными взмахами мечей. Они орудовали кулаками, топтали врагов коваными сапогами, выпускали огненные вихри из тяжелых пушек. Они сметали все на своем пути, как огромное цунами, обрушившееся на побережье, и ничто не могло их удержать.

Но смертные, численностью во много раз превосходя три отделения Раукаана, все же продолжали сопротивляться. Дальний край зала ощетинился рядами бронебойных лазпушек, да и ручные лазганы в таком количестве могли нанести серьезный урон. Космодесантникам потребовалось все их мастерство и запредельная ловкость для того, чтобы не сгинуть под плотным потоком вражеского огня.

Морвокс кружился вихрем, атакуя раз за разом, когда на его глазах луч лазпушки ударил в нагрудник брата Маллока. Воина отбросило назад и швырнуло на пол, а из его груди брызнул фонтан крови и разбитого керамита. Уже через мгновение Джергиз заставил пушку замолчать, выкосив ее расчет хлесткой очередью из тяжелого болтера, но оставалось еще много таких, повинных нести заслуженную кару.

«Наконец-то, — подумал Морвокс, прорубаясь через целый взвод возопивших смертных. — Достойная нас битва».

Его цель находилась перед ним, в дальнем конце зала. Огромный круг противовзрывных дверей защищал вход в туннели, ведущие в сердце улей-кластера. Стоит только овладеть проходом, и весь Шарден Прим откроется перед ними, готовый к завоеванию. Защитники понимали это не хуже Железных Рук и потому с демоническим рвением и яростью старались отбросить космодесантников назад.

«Это не поможет вам, — пронеслось в мозгу Морвокса, когда он припал на одно колено и выпустил болтерный снаряд в бегущего на него солдата, а затем, развернувшись, вбил в пол еще одного. — Ничто вам больше не поможет».

Внезапно откуда-то сзади раздался оглушительный грохот. Разряды бело-голубой энергии шаровыми молниями разлетелись по залу. Извивающиеся, сотканные из света щупальца десятками обхватывали смертных солдат и с легкостью поднимали в воздух. Люди бились в жуткой агонии и верещали, словно животные, которых вели на убой.

Морвоксу не было нужды оглядываться, чтобы понять, кто присоединился к сражению, но он все же это сделал — еще одна человеческая слабость.

В помещение ворвался клав Прим. С ними был и главный библиарий Телак — весь его полуночно-синий доспех опутывала трескучая паутина энергии. Порожденные варпом молнии ослепительно сверкали, подобно пылающим звездам. Маска библиария ярко светилась, и линзы шлема горели огнем неукротимой мощи.

Подле него в бой шли величайшие воины Раукаана во всем их ужасающем величии. Иманол, сержант-ветеран клава Прим, облаченный в сверкающую терминаторскую броню, походил на одну из боевых машин Механикус. Его подчиненные, увешанные искусными бионическими устройствами поверх черных керамитовых пластин, производили не меньшее впечатление.

Но всех затмевал Арвен Раут. Плитка рассыпалась в пыль под его ногами, а величественный терминаторский доспех окружала искрящаяся электрическая аура. В одной руке он держал силовой топор, в другой штурм-болтер, и в падающем свете линзы его шлема приобретали кровавый оттенок.

Рядом с ним шагал Железный Отец Кхатир, и синее пламя волнами изливалось с его перчаток. Из всех собравшихся в зале Железных Рук лишь Кхатир нарушил боевое безмолвие, и его рев, дополнительно усиленный воксом, низвергал проклятия на головы врагов.

— Шарденские изменники! — гремел властный голос Кхатира, эхом разносясь по залу. — Правосудие снизошло на ваш мир! Сдавайтесь — и смерть искупит ваши грехи! Сопротивляйтесь — и души ваши будут обречены на вечные муки!

Морвокс чувствовал, как его сердце начинает биться все чаще, внимая проповеди Железного Отца. С самого принятия в орден машинные голоса Железных Отцов вели его в бой, распаляя в нем присущую любому человеку жажду убийства и придавая новых сил во благо разрушения его генетически улучшенному телу.

Сержант вновь сконцентрировался на битве, зная, что ее исход уже предрешен. Против объединенных сил космодесантников у смертных нет ни единого шанса, и очень скоро проход в улей останется беззащитным. А после этого начнется очищение, методичное и беспощадное — блок за блоком, шпиль за шпилем, мануфактория за мануфакторией, пока зараза, поразившая этот мир, не будет искоренена.

— Во славу Мануса, — прошептал Морвокс, чувствуя, как свежая кровь брызжет на его шлем. — Теперь мы дали о себе знать. С этого момента и до самого конца, до самой победы — да будет смерть!

 

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Нефата не хотел выглядеть навязчивым и старался слишком пристально не рассматривать стоящую перед ним женщину. Как бы часто ему ни доводилось лично встречать адептов Бога-Машины, удержаться от соблазна внимательно изучить все разнообразие их имплантатов, гадая, какие части их тел настоящие, а какие — аугментические, было почти невозможно.

Инстинкт дурацкий и в высшей степени неучтивый. Нефата прекрасно сознавал это, но ничего не мог с собой поделать.

— Спасибо, что пришли, магос, — поприветствовал он гостью, откинувшись на спинку кресла.

Магос Ис слегка наклонила голову, и алый капюшон съехал еще ниже на лицо. Помещение, в котором они находились, располагалось на верхнем уровне оперативной базы Гвардии в Гелате. Сквозь выпуклые окна открывался прекрасный вид на раскинувшиеся вокруг равнины. Повсюду на базе кипела деятельность — колонны бронетехники, отряды «Часовых» и эскадрильи авиации уходили на фронт. А далеко на северо-западе вырисовывались пылающие очертания Шардена Прим.

— С радостью, лорд-генерал, — ответила магос. — Едва ли я могла ожидать, что вы прибудете на орбиту для встречи, особенно при столь хрупком положении дел.

Нефата жестом указал на стол рядом. Болоф, генеральский мастер-протоколист, накрыл его согласно своим представлениям о том, чего могут ожидать слуги Механикус, — по тарелкам были разложены фрукты, а также стоял графин с марсианской эмревой.

— Приемлемо ли нам будет говорить на готике? Если пожелаете, я могу запросить сервитора-посредника.

Прочитать выражение сокрытого лица Ис не представлялось возможным, но Нефате показалось, что он уловил в тени капюшона металлический отблеск мимолетной улыбки.

— Очень любезно с вашей стороны, но я совершенно счастлива говорить на готике.

Нефата поклонился в знак признательности.

— Я получил сообщение от принцепса Лопи о том, что его титаны готовы к развертыванию, — сказал он. — И я вновь благодарю вас за это. Теперь, когда периметр прорван, их тяжелое вооружение вскоре нам очень понадобится.

— Я рада, — ответила Ис. — Насколько я понимаю, вас можно поздравить — мои адепты проинформировали меня, что наступление на ульи идет хорошо.

Нефата напрягся, чтобы не показать своего мрачного настроения.

— Был захвачен участок стен к западу от Врат Ровакса, — изложил он. — Но основное наступление вдоль восточной окраины периметра пришлось свернуть ввиду огромных потерь. Никто из «Ястребов» не вернулся обратно. Прошло уже два дня, а мы все еще зализываем раны. Не уверен, что слово «хорошо» здесь уместно.

— Но прорыв все же имел место. Определенно, это важное событие.

Нефата уловил нотки замешательства в обычно ровном и вкрадчивом голосе магоса, и никакие машинные фильтры не смогли скрасить их. Это было по-человечески, даже слишком по-человечески. Генерал знал, что Ис практически полностью превратилась в машину, как и старшие офицеры Железных Рук, но последних уж точно вряд ли кто-нибудь заподозрил бы в излишней человечности.

— Позвольте мне говорить откровенно, магос, — сказал он. — Могу я верить, что наша встреча сугубо конфиденциальна?

— Разумеется, лорд-генерал.

— Итак, — начал Нефата, переведя дыхание. — Между мной и командиром Раутом постоянно возникают разногласия относительно наступления. Уверен, вам о них известно, но сейчас, когда ваши войска переходят под его начало, думаю, нам следует это обсудить.

Произнося эти слова, он пытался уловить хоть какие-нибудь проявления реакции Ис, но все было тщетно — он словно обращался к безмолвному сервитору.

— Меня волнует вопрос самого подхода к ведению войны, — продолжал генерал. — Тысячи людей погибли лишь для того, чтобы выбить нам временный плацдарм на стенах, что, на мой взгляд, непозволительно. Потери Гвардии — это одно; за своих людей только я в ответе. Но ваша боевая группа… в общем, это совсем другое. И я не могу говорить за вас.

— Мы от вас этого и не ожидали, — ответила Ис.

Магос закинула ногу на ногу. Движение вышло удивительно плавным и грациозным, как у нормального человека, но Нефата заметил мимолетный отблеск темного металла под ее робами, пока они не осели снова.

— Железные Руки ничего нам не сказали, — говорил он. — Мы начали наступление, не зная ни диспозиции, ни их намерений. Они использовали моих людей, чтобы сконцентрировать силы защитников вдоль восточных секторов, тогда как сами зашли с запада. Даже сейчас они распоряжаются подчиненными мне подразделениями, направляя их по своему собственному маршруту и растрачивая в своем рвении как можно скорее достичь Капитолия.

Он вперил в Ис удрученный взгляд.

— Они, с вашего позволения, совершенно невыносимы.

Магос потянулась к бокалу и, поднеся его к капюшону, сделала небольшой глоток, а затем вернула обратно.

— Ваши слова справедливы, лорд-генерал, — сказала она. — И я понимаю ваше положение, поскольку мы тысячелетиями сражаемся бок о бок с Железными Руками. Возможно, вам известно о наших тесных связях, возможно — нет. В любом случае, учитывая эту близость, я удивлена, что вы обратились с подобными вопросами именно ко мне.

Нефата сцепил пальцы, понимая, что дальше нужно быть предельно осторожным в высказываниях. Он знал, насколько близки Механикус и Железные Руки. Беседа с Ис была опасной затеей, но ситуация требовала идти на риск. В конце концов, при любом исходе у него еще оставалось несколько ценных союзников, к которым можно обратиться.

— Я не говорю о нарушении субординации, — заговорил Нефата. — Я служу делу Империума, как и принцепс Лопи, но все мои попытки договориться с клан-командиром Раутом по какому бы то ни было вопросу всегда оборачиваются ничем. Он слеп к соображениям осмотрительности, ему плевать на бессмысленное кровопролитие, на растрату сил. Его заботит только скорость, стремление сломить шпили как можно быстрее. И даже если у него есть на то веские тактические основания, поделиться ими со мной он не счел нужным.

Нефата развел руки и положил их себе колени, с трудом сдерживаясь, чтобы следом не опустить на них взгляд. Вид пустого капюшона Ис трудно было терпеть долго.

— Я не слабак, магос, — сказал генерал. — Я сотни лет вел солдат в бой, и мне приходилось принимать немало тяжких решений на своем веку. Но то, что творит Раут…

Он на мгновение запнулся. В голове в который уже раз пронеслась мысль о той жертве, которую принесли хараконские «Ястребы», чтобы Железные Руки могли ударить исподтишка.

— …это бесчеловечно.

Некоторое время Ис лишь молча сидела, ничего не отвечая, не касаясь вазы с фруктами или бокала с напитком, а просто глядя на собеседника.

— Позвольте мне кое-что рассказать вам о Железных Руках, — наконец сказала она. — Вы можете считать, что знаете, чего от них ожидать, но поверьте мне — это не так.

Магос слегка наклонилась вперед.

— Поскольку наш разговор конфиденциален, я могу поделиться с вами кое-какими сведениями, о которых многие в Империуме давно забыли, — это позволит вам правильно все понимать. Железные Руки — тоже люди, лорд-генерал. Возможно, им самим не по нраву так о себе думать, но это так. Они разделяют с вами все блага и проклятия этого благородного состояния. Но у них есть одна специфическая особенность, идущая из древности и которая даже сейчас, при всех достижениях медицинской технологии в нашем славном Империуме, не поддается излечению.

Нефата слушал внимательно, убаюканный ровным, утонченным голосом Ис. Он не ожидал от магоса ничего подобного.

— Речь об особом психологическом расстройстве, при котором здоровый субъект начинает травмировать себя, — рассказывала она. — Он перестает заботиться о своем теле, что приводит к истощению, или же начинает кромсать собственную плоть, или же возжелает ампутировать себе конечности, прежде не имевшие никаких ран. Видение собственного тела искажается. Другим трудно понять такие порывы, ведь неизвестно, что он видит, глядя на себя в зеркало.

Ис говорила неторопливо и уверенно, словно давно готовила эту речь.

— Тело космического десантника есть самая совершенная форма человеческого естества из всех когда-либо созданных, — говорила она. — Даже наши скитарии, прошедшие через все известные нам этапы аугментической обработки, не обладают их мощью и возможностями. Можете себе представить, насколько серьезную психологическую травму нужно нанести человеку, чтобы он отказался от такого дара, стал увечить себя и заменять свое бесценное генетическое наследие механическими частями.

— Прошу прощения, магос, — взял слово Нефата, — но про ваш вид можно сказать то же самое.

Ис кивнула, и Нефата вновь уловил это чувство — чувство, что под своим капюшоном женщина улыбается.

— Мы берем обычные тела и делаем их лучше, — пояснила она. — Мы хотим улучшить то, что нам дано от рождения. Железные Руки такого сделать не могут, потому что их тела изначально совершенны. Тем не менее они все равно отсекают свои конечности ради металлических протезов и стремятся полностью превратиться в машины. Почему? Потому что они боятся своей плоти, лорд-генерал. В своих разумах они смотрят в зеркала и видят там нечто омерзительное, отталкивающее. Как я уже говорила, мы не можем понять, что именно они видят, и потому понять их нам сложно.

Губы Нефаты сжались. Генерал пытался осознать все то, что ему только что поведали.

— Значит, вся эта аугментика… из-за того, что они не в состоянии себе помочь?

— Что-то вроде того.

— Все они? Они все этим страдают?

— Расстройство прогрессирует со временем. Некоторые сознают это, некоторые — нет. Но в конечном счете, да, оно затрагивает их всех.

Ис отвернулась от генерала. Она взглянула в окно, на горизонт, где пылали шпили.

— Существует миф, слух, до сих пор расхожий на Марсе, что их примарх знал об этом недуге и желал излечить его. Я видела свитки, предположительно принадлежащие перу Ферруса Мануса, в которых ясно об этом говорится. Но кто докажет их подлинность? И даже если он намеревался что-либо предпринять, смерть настигла его раньше, чем он успел это сделать. И вот что мы имеем сегодня: Железные Руки больше не знают веры в заложенное в их генах совершенство.

И снова ирония ситуации поразила Нефату, ведь историю ему рассказывала адепт культа Механикус, сама практически полностью состоящая из металла.

— Зачем вы говорите мне об этом, магос? — напрямую спросил генерал.

— Чтобы помочь вам понять их. Они видят вселенную не так, как мы. Когда вы отстаиваете действия разумные и расчетливые — не торопиться с атакой, беречь силы, защищать открытые фланги, — они видят лишь слабость. А она, в свою очередь, напоминает им об их собственной слабости, и они шарахаются от нее.

— Но они рискуют жизнями моих людей. Я так просто этого не оставлю.

— Само собой. Но внимательно подбирайте свою тактику и свои слова.

Ис отвлеклась от зрелища битвы и посмотрела прямо на генерала из тени своего капюшона.

— Они уважают лишь силу, — сказала она. — Не пытайтесь идти от необходимости сохранять жизнь, идите от необходимости отнимать чужую. Намекните на милосердие, и они отринут вас. Взовите к голосу разума, и они отринут вас. Покажите им слабость ваших людей, и они отринут вас. Они понимают только жертвенность, долг и решительность. Ничего иного.

Нефата глядел на свои руки. Впервые они казались ему руками старика, несмотря на все те омолаживающие процедуры, что он перенес за всю жизнь. Он вытянул пальцы, следя за каждым движением мышц.

— Знаете, легче от ваших слов мне не стало, — признался генерал. — Я надеялся, что с вашей помощью эти их инстинкты можно будет контролировать.

Ис покачала головой. Абсолютно человеческий жест, но Нефата подозревал, что магос прибегала ко всем этим вычурам только из-за его присутствия.

— Вы не сможете контролировать Железные Руки, — сказала она. — Опасно даже пытаться. Лучшее, на что вы можете надеяться, — договориться с ними, но даже нам на Марсе это бывает непросто. Мы нужны им ради тех устройств и приспособлений, что мы для них делаем. Но при этом мы не настолько глупы, чтобы верить, будто они у нас на поводке.

Ис стремительным движением поднялась из кресла. Нефата встал на ноги слегка неуклюже. Аудиенция, судя по всему, подошла к концу.

— Вы были правы, что решили поговорить со мной, лорд-генерал, — произнесла магос. — Я понимаю вашу ситуацию и подумаю, что в ней можно предпринять. Принцепс Лопи — опытный командующий, и я непременно проинструктирую его поддерживать с вами тесный контакт.

— Я признателен вам, магос, — сказал Нефата. — Надеюсь, вы не думаете…

Ис резко вскинула руку, и в первый раз Нефата смог вблизи разглядеть металлический коготь, показавшийся из ее рукава.

— Не важно, что я думаю. Ваша преданность своим людям делает вам честь.

Ис наклонилась ближе, и легкий аромат церемониальных курений от ее роб коснулся носа генерала.

— Если из нашего разговора вы что-нибудь вынесете, то пусть это будет вот что, — сказала она напоследок. — Железные Руки уважают лишь силу. Помните об этом или погибнете.

Валиен медленно пробирался по мостику, прижимаясь к стене и предельно сосредоточившись, чтобы не оступиться. Прямо под ним распахнула пасть шахта, уходившая вниз на сотни метров. Увидев вдалеке мигающий огонек, Валиен задался вопросами, что за машины нужно было устанавливать так глубоко и как обслуживающий персонал вообще до них добирался.

Но он прогнал эти мысли. Потеря концентрации может обернуться смертью.

Валиен двигался по самому краю шахты, осторожно перебирая ногами. Агент решил отказаться от маскировочной одежды в пользу черного тканевого комбинезона с облегченными бронепластинами. Его выпуклую голову целиком покрывал слой синтеплоти, отражающей сигналы сенсоров, а глаза защищал специальный визор, предназначенный для использования в условиях особо опасных сред. Различные виды оружия, в большинстве своем небольшого размера и специфического дизайна, висели у него на поясе.

Теперь охрана шпилей вряд ли станет колебаться, завидев его. Впрочем, так даже лучше — время, когда маскировка еще могла хоть как-то помочь ему, уже прошло.

Валиен добрался до противоположного края шахты и аккуратно ступил в отходивший от нее туннель. Неосторожно покачнувшись, он внезапно почувствовал, как на мгновение — короткое, но до дрожи пугающее — его центр тяжести оказался над бездонной пропастью.

Но он быстро восстановил равновесие и, перебравшись в туннель, тяжело опустился на пол. Сердце билось сильнее обычного.

«Головокружение. Черт, после всего того, что они творили с моей головой, могли бы и с этой напастью разобраться».

Впереди лежал длинный извилистый коридор. Высоты его впритык хватало, чтобы не сгибаться при ходьбе. Стены были черными, покрытыми годами нараставшим слоем грязи. Старые механические аппараты, по большей части сломанные и проржавевшие, валялись вдоль стенных металлических панелей. Повсюду стоял стойкий грибной запах. Все это место нагоняло клаустрофобию.

Агент не знал, как далеко он забрался. Не помогали даже локаторы и ретинальные хронометры — заплутать здесь оказалось проще простого. Темнота, влага и гулкое эхо отдаленного лязганья — и так на протяжении многих и многих километров петляющих туннелей, соединительных труб, технических шахт и переходных мостиков, пропитанных висящим в воздухе зловонием.

Пути, которыми он шел, были давно забыты обитателями Шардена Прим. В них царило запустение. Агент миновал старые, но все еще гудящие генераторные, засоренные сточные каналы и служебные туннели для управляемых сервиторами дронов.

Изредка ему встречались живые люди, и он убивал их. Задерживая дыхание, неслышно подбирался к ним под покровом темноты и выпускал иглы в их мягкую плоть. Они не успевали понять, что происходит, а когда все было кончено, он выпивал их кровь, с каждым глотком чувствуя прилив горячительного наслаждения.

И каждый раз Валиен восхвалял имя Императора, Повелителя Человечества, воплощенного бога, что даровал ему власть над жизнью и смертью. Свои благоговейные молитвы он читал на тайном языке Талики, культа смерти, непременно вспоминая строгую красоту храма на Гантере Терциус, где проходил обучение. Он помнил свет, падающий сквозь витражные окна часовни и рисующий на каменном полу силуэт человеческого сердца.

От воспоминаний временами глаза начинали колоть предательские слезы.

Впереди, где-то в хитросплетении туннелей и шахт, он услышал звук. Тихий, едва уловимый, словно легкий шелест листвы.

Валиен на четвереньках двинулся на звук, скользя пальцами по полу. Но, даже разогнавшись, он не нарушал тишину, бесшумной тенью мчась в сердце улья.

И чем дальше он забирался, тем ближе раздавался звук — нечеткий, смутный, будто бы затерявшийся в этом бесконечном лабиринте.

Валиен добрался до конца туннеля. Потолок плавно опустился практически до пола, вынуждая Валиена лечь на живот и продолжать путь ползком. Убийца чувствовал, как сверху и снизу на него давит металл, и старался не думать, сколько тысяч, миллионов тонн громадины шпиля сейчас нависли над его крошечным копошащимся телом.

Туннель резко оборвался отвесным склоном. Впереди разверзлось огромное ущелье, раскинувшееся между рядами непомерно высоких колонн и уходившее вглубь до самого основания шпиля. Валиен бросил взгляд направо и налево, но не увидел ни его начало, ни окончание — все терялось в пелене дыма и мрака. Посмотрев прямо перед собой, он лишь смог различить противоположную сторону — такая же отвесная, почерневшая от сажи и копоти стена, окаймленная готическим орнаментом и обвешанная механическими устройствами. Тусклые огни мигали в сумеречном тумане, словно затерянные посреди огромного темного океана путники, взывающие о помощи.

Источник шума находился внизу, в сотне метров от места, где выполз Валиен. Убийца осторожно заглянул за край обрыва — довольно шаткое положение для наблюдения — и стал впитывать информацию.

Люди маршировали. Они шагали, выстроившись взводами, взводы объединялись в роты, роты — в батальоны. Они двигались неспешно, почти механически — сплошная бесконечная серая масса. Шум их стучащих по земле сапог висел в воздухе, и эхо его, как в соборе, гулко разносилось по ущелью над ними.

Валиен вытянулся еще чуть-чуть, аккуратно соблюдая равновесие, и сощурил правый глаз, тем самым активировав вживленный в роговицу усиливающий фильтр. Изображение тут же увеличилось, а поверх него наложились сопутствующие картографические сведения и текст полученного агентом приказа.

Войсковая колонна двигалась на юго-запад, из центральных ульев к Меламару Примус, где бушевало сражение. Все солдаты были облачены в прочную панцирную броню и вооружены какой-то странной, нестандартной модификацией лазганов. На поясах Валиен разглядел гранаты и клинки. Солдаты носили шлемы с присоединенными респираторами, полностью скрывавшими их лица. Лишь у офицеров, шедших впереди своих подразделений, можно было видеть открытые участки плоти.

Валиен сосредоточил взгляд именно на них, записывая полученные пикты в расположенный в мочке уха буфер для передачи в сеть. Он выделил одного человека, грузного самодовольного офицера, качающейся походкой движущегося впереди большой группы войск. Его кожа была серой, как засохшая грязь, что, даже по меркам такого необласканного солнцем мира, как Шарден, было ненормально.

Валиен еще приблизил изображение. Глаза мужчины были совершенно черными, как у животного, словно кто-то удалил из них весь белок. Мелкие розовые наросты на шее выглядывали из-под воротника, пульсируя, будто живые. На лбу офицера виднелась вырезанная татуировка, но Валиен не смог детально ее рассмотреть.

Валиен отключил оптические усилители и заполз обратно в туннель. Стоило ему это сделать, как его уши уловили урчание техники. Замерев без движения, агент дождался, пока танки окажутся в поле зрения, медленно катясь позади пехотной колонны. Его взгляду предстало все многообразие стандартной имперской бронетехники — танки «Леман Русс», мобильные крепости «Малкадор», пехотные транспорты «Химера», а также орудийные платформы типа «Медуза». На борту каждой машины были намалеваны серые и пурпурные эмблемы, от одного только взгляда на которые начинало жечь в глазах, тогда как имперские аквилы были грубо сведены. Окутанные удушливыми клубами дыма, танки прокладывали себе путь по дну ущелья.

Все увиденное убийца непременно заносил в специальный импульсный передатчик для последующей отправки.

«По предварительным подсчетам, свыше 12 000 единиц пехоты, 8 бронетанковых бригад, 2 инженерные бригады. Вижу отделения с тяжелым оружием, лазутчиков, снайперов. Двигаются вдоль магистрали /Ф56/от Капитолия к хранилищам под Меламаром Примус. Ориентировочное время прибытия — пять стандартных часов. Наблюдаются очевидные физиогномические проявления порчи. Передать всем полевым командирам в зоне операции. Отправитель: Валиен, КСТ, особая группа Ферика. Временная метка N07:44:56».

Это была внушительная сила, и Валиен знал, что еще много таких же формирований выдвигается сейчас из внутренних секторов, чтобы стабилизировать ситуацию на фронте. Если же агрессоры пробьются в глубь Шардена Прим, на подмогу будет отправлено еще больше войск, и для передислокации они используют огромные путевые артерии в глубинах улей-кластера. Столь гигантские ущелья, подобные этому, вырывались специально для того, чтобы огромные грузовые транспорты могли курсировать между шпилями, но и для передвижения армии они тоже вполне годились.

Валиен смотрел до тех пор, пока последняя машина не растворилась в темноте. Он ощутил укол тревоги, вспомнив, какие силы против них сможет выставить Нефата. Исходя из того, что повидал убийца, получалось, что Шарден Прим — хорошо защищенная крепость с налаженными линиями снабжения, взять которую будет очень и очень трудно. Сам агент, вопреки браваде имперских командиров, не видел быстрого способа добиться результата.

«В дополнение: я вновь настаиваю, что воздух — их слабое место. Шпили и пути сообщения запечатаны, но в случае разгерметизации атмосфера в них станет непригодной для дыхания. Передаю координаты обнаруженных мной станций фильтрации. Периметр Капитолия может быть уязвим».

Валиен пополз обратно по туннелю, удаляясь от ущелья. После нескольких малоприятных минут ползанья на брюхе потолок приподнялся достаточно, чтобы встать на четвереньки. Так дело пошло быстрее. Отыскав в темноте развилку, Валиен на этот раз выбрал другой путь.

Как всегда, он двигался бесшумно, осторожно, и с каждым шагом бдительность его лишь усиливалась. Убийца начитывал про себя литании концентрации, дабы сохранять ясность разума и остроту чувств.

Валиен понимал, что опасность становится тем сильнее, чем дальше он пробирается в недра улья. С каждым пройденным метром он все дальше удалялся от возможной помощи, углубляясь в обитель порчи. Он знал, что скоро туннели выведут его обратно в заброшенные области кластера, где ему пригодятся все его мастерство и изворотливость, чтобы остаться незамеченным.

А в конце его ждет Капитолий — центральный шпиль всего кластера, необъятный и неизученный. Ни один сенсор не смог проникнуть сквозь его оболочку, и ни одному агенту не удалось попасть внутрь. Все строение окружал ореол едкого пурпурного света, расплывавшегося в ночи, как кровь по воде. Какая бы зараза ни поразила Шарден, ее источник находился внутри этого шпиля, медленно распространяя свое тлетворное влияние на весь кластер.

«Благословен будь Бессмертный Император, не прошу у Тебя ничего, лишь только жизнь и силу, дабы нести кару врагам Твоим».

На мгновение Валиен замер, раздумывая над столь легко сорвавшимися с его губ словами. Никогда прежде он не придавал особого значения тому, что может погибнуть на задании. Подобные мысли всегда ютились где-то в глубинах разума, оставаясь чем-то из разряда статистических вероятностей и до сих пор не давая о себе знать так явно.

А это значило лишь то, что шансы выбраться из Капитолия живым ничтожны. Никому из агентов прежде этого не удавалось, при том что действовали они еще до того, как начались полномасштабные боевые действия. Теперь же, когда шпили приведены в полную готовность и кишат мутировавшими защитниками с промытыми мозгами, на легкую прогулку надеяться не приходилось.

Возможно, возвращение к испиванию крови туманило его суждения. Он был слаб, раз поддался такому низменному позыву, и недостоин того доверия, что ему оказали его повелители. Раньше он никогда не останавливался, чтобы оценить свои шансы, особенно когда миссия уже шла полным ходом, и сейчас явно не самое лучшее время, что начать этим заниматься.

Но, какой бы ни была причина, он не смог просто выбросить из головы недоброе ощущение.

«… лишь только жизнь и силу, дабы нести кару врагам Твоим».

Убийца пополз дальше по коридору, окутанный темнотой и пытающийся сконцентрироваться только на своем задании. Пальцы свернулись в кулаки, сжимающие игольчатый пистолет.

А затем он исчез, растворился во тьме — одинокая фигура, уходящая все дальше и дальше в глубины улья.

Мариво сплюнул кровь, и мир вокруг него вроде как чуть-чуть прояснился.

Сначала он не чувствовал практически ничего. А затем ощущения навалились все и разом, и ни одно из них не радовало. Плечо пульсировало волнами боли. Горло пересохло так, будто он провел неделю в пустошах без капли воды, язык опух. Ныла каждая кость, а кожу на лице, казалось, содрали и заново туго натянули. Во рту стоял едкий привкус желчи, но сглотнуть не было сил. Глаза слезились. Мариво моргнул, но эффект оказался не лучше, чем если бы он прошелся по зрачкам наждачкой.

— Где… — прохрипел он, силясь приподнять голову. — Что…

Чья-то фигура нависла над ним, бережно подложила руку под шею и поднесла чашку к губам. Противная соленая вода потекла в глотку.

Мариво с трудом мог даже пошевелиться, потому просто позволил иссохшейся плоти впитывать жидкость. Когда он попытался сделать глоток, горло обожгло болью и свежие слезы брызнули из глаз.

— Кто… — с трудом выговорил Мариво, когда чашку убрали.

Он понятия не имел, где сейчас находится, но вокруг было темно и холодно. Когда же к ослабшим конечностям стала возвращаться чувствительность, ему показалось, что он лежит на длинном холодном столе. Броню с него сняли, но он все еще был в оливково-зеленой униформе, выданной Валиеном. Одежда была перепачкана в грязи и пропиталась кровью, по большей части его собственной.

— Очнулся наконец, — послышался знакомый голос.

Несколько мучительно долгих мгновений Мариво безуспешно пытался вспомнить имя человека, которому принадлежал голос. Тогда он снова попробовал поднять голову. Из глаз посыпались искры, сознание затуманилось от боли, но ему удалось.

— Хади, — хрипло выговорил он. — Мы же…

— Молчи, — приказала Хади, толчком укладывая его обратно на стол.

Она по-прежнему была облачена в броню, разве что шлем сняла, и в тусклом свете выглядела довольно сурово. Мариво различил и другие фигуры в полумраке сразу за ее спиной, но дальше все расплывалось.

— Мы в Меламаре Секундус, — тихо сказала девушка. — У самого основания шпиля. Не стоит тут шуметь.

Мариво попытался собрать воедино обрывочные воспоминания. Очевидно, он периодически терял сознание. Видения, мимолетные и нечеткие, все еще оставались в памяти, а образы минувших событий словно выжглись на сетчатке: вот он продирается через токсичный туман, едва не выхаркивая собственные кишки; вот врезается в стену туннеля, подброшенный в воздух взрывом; чувствует, как чьи-то руки хватают его за воротник и тащат куда-то; шепчущие голоса в темноте.

— Сколько? — спросил он.

— Два дня. Нам нужно было двигаться дальше. Тебе давали успокоительные и противовоспалительные препараты, но они закончились. Потому ты и очнулся. Извини.

Но в голосе Хади не слышалось извинений — только гнев и раздражение.

Мариво попробовал пошевелиться, и, к удивлению, ему это удалось. С каждой секундой конечности слушались лучше, хотя разум все еще не сбросил онемения и работал вяло.

— Что случилось?

— А что ты помнишь?

Мариво глубоко вдохнул, отчего закололо в горле.

— Башню, — сказал он. — Мы взорвали ее. Меня подстрелили. Мы выбирались, и я бежал. Думал, что ты скрылась где-то впереди.

— Так и было, — ответила Хади. Ее голос сквозил холодностью, словно она сожалела о принятом решении. — Похоже, что-то из вашей чертовой гвардейской выучки передалось мне. «Не оставлять никого позади» — разве не так ты говорил?

Мариво пришлось сосредоточиться, чтобы поспевать за ее словами, суть которых он улавливал лишь отчасти — события, произошедшие после ранения, совершенно перепутались в голове.

— Спасибо, — выдохнул он. — Как…

— Как мы? — закончила за него девушка. Даже сквозь окутавшую его пелену слабости и боли он чувствовал ее неприязнь. Что за муха ее укусила? — Я скажу тебе. Мы добрались до укрытия как раз в тот момент, когда на стенах начался ад. Я думала, что стражники ринутся за нами, но они оказались не настолько глупы, чтобы соваться в пустошь, да и на стенах они все равно были нужнее. Твой шпион был прав — как только башня рухнула, отовсюду налетели десантные корабли, выбрасывая солдат прямо на парапеты.

Мариво почувствовал волну облегчения, пробежавшую по телу.

«Гвардия. Наконец-то».

— Так что случилось? — спросил он.

— Из них выбили все дерьмо, — бросила Хади. — Высадка обернулась сплошной резней. Полагаю, им не хватило числа, или поддержки, или черт знает чего еще. Дальше мы не смотрели — опасно было торчать там.

Облегчение схлынуло так же быстро, как и появилось. Мариво чувствовал, что еще чуть-чуть — и его внутренности полезут наружу. Многими неделями, зная, что нечто мерзкое и порочное обосновалось в Капитолии, он верил, что все изменится, когда прибудет Гвардия. Он видел, как огромные десантные модули целыми волнами спускаются с орбиты, и тогда армия вторжения казалась несокрушимой.

Голова откинулась обратно на стол. Слабость навалилась с новой силой, и на этот раз ее причиной послужила совсем не отрава из воздуха.

— Значит, все кончено, — прошептал он.

— Нет, не кончено, — сказала Хади, активируя крошечный фонарик и принимаясь изучать рану у него на плече. — Произошло еще кое-что. Было еще одно нападение, только уже на западные участки стен вдоль Меламара Примус, и теперь вообще весь город в огне.

Мариво сощурил глаза, пытаясь сосредоточиться. Лицо Хади все время расплывалось.

— Какие-нибудь сигналы? Валиен дал мне коды к защищенным линиям и пароли.

Хади рассмеялась, но в голосе ее слышалась язвительная колкость.

— Можешь попробовать что-нибудь поймать, если подберешься близко, — сказала она. — Почему, по-твоему, мы сидим здесь, как крысы? Потому что там еще хуже. Они выжигают все на своем пути. Все.

Со щелчком она закрыла фонарик. На мгновение луч осветил ее мрачное суровое лицо.

— Нужно перегруппироваться, — выдавил из себя Мариво, силясь подняться на локтях. — У меня есть идентификаторы остальных групп. Зная позиции друг друга, мы сможем скоординировать действия и выступить одним фронтом.

Хади уставилась на него. На ее лице читалась смесь недоверия и презрения.

— Ты не видел того, что видели мы, — сказала она.

— Я знаю.

— Это невозможно.

Огромным усилием воли Мариво заставил себя сесть, свесив ноги со стола. Он увидел в темноте других людей. Кто-то слушал их с Хади разговор, кто-то предпочитал держаться в сторонке. Все они выглядели измотанными и усталыми. Броня многих разбилась или пошла трещинами, и почти у каждого были наскоро перевязанные раны.

— Почему? — спросил он, вопреки своему раздражению неожиданно искренне. — Что нам мешает?

— Мы ни с кем не можем связаться! — выпалила девушка, не сдержав эмоций. — Мы ничего не можем сделать! Это Ангелы Смерти, прямо как говорил тот урод, и они убивают любого, кого увидят. Капитолий бросил против них новых бойцов, и, черт возьми, это больше не люди! У них серая кожа, черные глаза и… много чего еще. Там, наверху, настоящий ад. Говорю тебе, они по кусочкам разнесут весь шпиль!

Ее голос неожиданно задрожал. Она ткнула пальцем в Мариво, и рука Хади при этом тряслась.

— Ты это начал! Ты позволил этому монстру манипулировать нами! Что, ты думаешь, они сделают, когда доберутся сюда? Поблагодарят нас?

Она горько рассмеялась:

— Им плевать, что это мы обрушили ту башню. Они сделают с нами то же самое, что и со всеми остальными. Они убьют нас, Мариво. Не важно, на чьей ты стороне, — нам всем конец.

Мариво посмотрел ей прямо в глаза. Он понимал, насколько близка она к тому, чтобы сломаться. Он много раз видел подобное у своих солдат и знал, насколько шатко такое состояние.

Он ответил не сразу. Боковым зрением он видел лица в темноте — люди ждали его реакции.

Преодолевая боль, Мариво поднялся со стола и, пошатываясь, встал на ноги. Сразу же по новой накатили бесконечные тошнота и головокружение, но он постарайся не обращать на них внимания.

— Ты права. Если мы останемся здесь, то умрем, — сказал лейтенант. — Со временем они доберутся и сюда, и тогда слов не хватит, чтобы спастись.

Он обернулся к остальным:

— Вам известно, что здесь произошло. Изменники и предатели захватили шпили, и Ангелы Императора не остановятся ни перед чем, пока не очистят это место. У нас есть выбор: мы можем прятаться от них, надеясь, что они каким-то чудом не заметят нас, или же присоединиться к ним и сражаться.

Он вновь посмотрел на Хади. Теперь эта чумазая девушка с расширенными от испуга зрачками показалась ему неожиданно уязвимой. Все его раздражение ее тирадами бесследно исчезло. На его место пришло понимание необходимости двигаться дальше, а с ним и чувство ответственности за нее и за них всех.

— У меня есть коды, — продолжал Мариво. — Если у нас еще остались работающие комм-линки, можем их использовать. Свяжемся с остальными группами, попробуем объединиться. И вернемся на фронт.

Хади фыркнула:

— Ты не в том состоянии, чтобы воевать.

— Я-то буду, — ответил лейтенант, скорее уверяя в этом самого себя. — А ты?

Хади бросила на него последний взгляд, как всегда дерзкая и вызывающая, но в то же время такая хрупкая, и ничего не сказала.

 

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

<Слава Омниссии! Безвестная гибель врагам Бога-Машины!>

Хорошее настроение все еще не оставило принцепса Лопи. Прикованный к командному трону в сердце «Террибилис Виндикты», он шагал вперед, давя груды обугленного металла громадными ногами титана.

Перед ним, низко опустив морды и изготовив орудия к стрельбе, бежали «Гончие». Размашистыми скачками они неслись по разрушенным равнинам Горгаса, сметая развалины на своем пути, кроме самых крепких. «Виндикта» величаво шествовал чуть позади в паре с «Кастигацио».

Огромные, сильно поврежденные колонны глядящих на юг Врат Ровакса маячили впереди, увенчанные покореженными батареями бесполезных теперь турболазеров и тяжелых болтеров. Створки их возвышались на три сотни метров над землей, поражая взгляд пышностью готической скульптуры и имперской иконографии. На перемычке виднелись слова «Imperium Gloriam Orbis Terrae», выложенные железными литерами на испещренном красными прожилками мраморе, а чуть ниже шла другая надпись — «Shardenus Primus Ostium Rovax».

Ворота были открыты. Колоссальные створки, каждая пятнадцать метров толщиной и почти две сотни высотой, широко раздвинули, дабы не препятствовать шествию монументальных богомашин, идущих на войну. Сквозь арку уже виделись царившие по ту сторону разрушения. Отдельные языки пламени еще лизали кромки ворог, и ветер теребил их, подобно алым стягам.

— Мой принцепс, стоит ли нам отозвать «Гончих»? — несколько смущенно спросил Йемос. — По старшинству…

<Точно!> согласился Лопи, отправляя «Гончим» приказ на остановку. <Хорошо сказано. Негоже, чтобы эти щенки попали туда раньше нас.>

Меньшие титаны немедленно замерли перед необъятными стенами улей-кластера, еще ниже склонив морды в знак почтения.

«Виндикта» широкими шагами мерил землю. Лопи буквально физически ощущал все совершенство его систем, чувствовал колоссальные потоки энергии, текущие от центрального реактора к двигательным системам и орудийным батареям. Принцепс согнул пальцы, и пушки «Владыки войны» послушно повернулись на своих лафетах.

<Быть наготове,> прокантировал Лопи, и без этого зная, что каждый член экипажа уже горел от нетерпения заняться делом. Проводить долгие дни в постоянном обслуживании и благословлении могучей боевой машины — испытание не для слабых, но теперь этот труд окупится сторицей. <Как только окажемся внутри, я хочу провести полную зачистку. Кто-то еще может скрываться в развалинах.>

«Виндикта» тяжеловесной, качающейся походкой приближался к воротам. Титан класса «Владыка войны» в движении являл собой дивную смесь грациозности и неуклюжести. Гравитационные стабилизаторы, установленные в нижних сегментах ног, работали на пределе возможного, стараясь минимизировать урон от невообразимо тяжеловесной поступи машины, но толку все равно было мало — каждое движение огромных ступней крошило землю в пыль. С каждым шагом туловище титана кренилось назад, и потому «Владыка войны» напоминал скорее дряхлого, нетвердо стоящего на ногах старика, нежели великого воина во всем его величии.

<А вот и оно,> вымолвил Лопи. <Йемос, будь добр.>

«Виндикта» прошел сквозь ворота, давя остатки техники изменников своими огромными ногами. И в тот момент, когда проем остался позади, Йемос вызвал к жизни боевые горны. Пронзительный и торжественный звук вырвался из усилителей и разлетелся по всем ульям.

<А теперь позволь нам увидеть то, что видишь ты.>

Картина сплошного разорения открылась экипажу. Непосредственно впереди лежала широкая открытая область, известная как Чрево — километры пустых парадных площадок, приземистых манифукторий и неиспользуемых генераторов. От ворот прямо к ближайшему шпилю вела широкая улица, выложенная феррокритовыми плитами и огороженная железными столбами. Между ними возвышались статуи святых и героев Империума — некоторые в пылу сражения превратились в крошево, другим же повезло чуть больше.

Местами из земли торчали имперские штандарты Ферикского тактического полка, отмечая захваченные гвардейцами рубежи. Лопи знал, что все Чрево было зачищено после точечных рейдов Железных Рук, а настоящая битва ждала их впереди — в двух гигантских шпилях Меламара и дальше.

Принцепс поднял голову — и весь кокпит «Владыки войны» также чуть приподнялся на поршнях.

Меламар Примус затмевал собой горизонт на севере — круто скошенная пирамидальная конструкция из башен, стен и соединительных опор. Весь шпиль агонизировал, и пламя тысяч перестрелок охватило сотни его уровней.

<Будьте добры, увеличьте изображение улья.>

Киллан подчинился и сфокусировал вид на ключевых участках сражения, раздиравшего строение. Грохот стрельбы, гулкий и нескончаемый, разлетался над Чревом. Звуки взрывов на таком расстоянии приглушались, но эффект от детонаций был виден даже невооруженным глазом. За самим Меламаром Примус видно ничего не было — сплошная стена густого дыма заслонила здания по ту сторону.

<Полный вперед,> приказал Лопи, оценивая раскинувшиеся перед его взором земли. Он чувствовал, как машинный дух «Виндикты» недовольно зарычал где-то в уголке его разума, учуяв повисшую в воздухе вонь прометия и кордита. <Обозначать цели по мере их появления.>

Титан двинулся дальше, обрушивая целые кварталы домов на своем пути. За его спиной в воротах показался не менее величественный силуэт «Кастигацио», сопровождаемый тремя семенящими «Гончими». Меньшие машины снова вырвались вперед, анализируя обстановку в поисках очагов сопротивления.

— Входящее сообщение, — доложил Киллан. — От медузийцев. Хотите, чтобы я вывел его сейчас?

<Конечно.>

Из пола перед троном Лопи выдвинулся гололитический столб, над которым тут же материализовалось изображение шлема космического десантника, черного как ночь и увешанного металлическими имплантатами. Оно было абсолютно неподвижным.

<Принцепс Фиракс Лопи,> заговорил Арвен Раут на идеально правильном бинарном канте. <Мы рады вашему прибытию.>

Лопи вновь улыбнулся. Отчего-то он просто не мог не улыбаться. Его душа ликовала от всей той мощи, что готова была сорваться с цепи по мановению его пальцев, и сухое приветствие командира Железных Рук развеселило его еще сильнее.

<Взаимно, клан-командир,> ответил он. <Мы жаждем вступить в бой. Будут какие-либо запросы?>

Он не сказал «приказы». Адепты культа Механикус не получали приказов от служителей Империума, даже от Адептус Астартес. Связь между ними была одновременно и прочнее, и слабее той, что существует между командиром и подчиненным, но такой же древней, как сам Империум.

<Прогресс устойчив,> сказал Раут. <Нас беспокоит вражеская техника в секторе семь-шесть, данные прилагаются. Примите эту цель как приоритетную.>

Лопи опустил взгляд на столб гололита, пораженный бессмысленностью передачи совершенно неподвижного изображения шлема по голосвязи.

<Понял,> ответил он. <Мы посмотрим, что можно сделать. Да пребудет с вами Омниссия, клан-командир. Хорошего боя.>

Шлем еще некоторое время оставался на месте, а затем исчез. Ответа так и не последовало.

Йемос повернулся к Лопи и вскинул бровь.

— Коротко и по существу.

Лопи засмеялся.

<Это точно. А теперь веди нас.>

«Владыка войны» ускорил свое шествие. Низкий, скрежещущий рокот донесся из двигательных отсеков, системы которых упивались энергией.

Шпиль Меламар Примус становился ближе с каждым шагом, постепенно раскрываясь во всем своей строгом великолепии. Подобно любому другому шпилю Шардена Прим, его истинную величину едва ли возможно было объять разумом.

<Наведение?> прокантировал Лопи.

<Активировано,> отозвался Джерольф, бурно трудящийся у своего терминала. <Контроль у вас, принцепс.>

Меньший шпиль Меламар Секундус маячил справа, пылая столь же бурно, как и его собрат. Огромные секции внешней брони были сорваны, словно их протаранил боевой корабль.

Троица «Гончих» бежала впереди, пересекая пустошь между шпилями. Сенсоры «Виндикты» отметили чрезвычайно высокие уровни токсического загрязнения у земли, и Лопи увидел клубы ядовито-зеленого тумана, облепившего заброшенные городские джунгли в промежутке между башнями ульев.

— Приближаемся, — доложил Киллан, пристально вглядываясь в показания авгура. Его пальцы непрестанно парили над клавишами управления, что-то подкручивая, настраивая и переключая. — Множественные цели в пределах досягаемости. О, я вижу, у них проблемы.

В узком проходе между двумя шпилями Меламара заняли позиции несколько групп бронетехники отступников и теперь засыпали снарядами оккупированные лоялистами секторы Меламара Примус. Лопи заметил целый ряд «Василисков», перезаряжающихся после залпа. На защитных пластинах каждого виднелись странные серые и пурпурные символы, от одного взгляда на которые начинали болеть глаза.

<Угостим их чем-нибудь потяжелее,> произнес Лопи, глядя сквозь Манифольд, как наземные цели входят в зону поражения. <Мы готовы?>

Вражеские танки, должно быть, уже заметили приближение группы титанов, но не сделали никаких попыток отступить. Возможно, их командиры недооценили дальнобойность орудий «Владыки войны». Если так, они дорого заплатят за свои заблуждения.

Лопи ощутил, как снаряды один за другим подаются в ствол установленной на руке пушки «Сотрясатель», словно кровь бежит по венам. Он вытянул правую руку, и гигантское орудие изготовилось к стрельбе.

«Восславляй Омниссию, — повторял он по памяти. — Восславляй Его, построившего машину, живущего внутри машины, дающего жизнь машине».

— Цели зафиксированы, — доложил Йемос. Нотка нетерпения, грубая и насущная, вкралась в обычно спокойный голос.

«И неси гибель богохульникам, порочащим священные стандартные шаблоны человечества».

Лопи открыл глаза, и картина реального мира наполнила изменчивое сияние Манифольда.

«Направь карающую длань слуги Твоего».

<Огонь!> приказал принцепс, добавив в код бинарный символ разрушения.

Массивный «Сотрясатель» выплюнул огонь. Звук выстрела громом разорвал воздух, отразившись эхом от стен далеких шпилей. Корпус «Виндикты» отшатнулся назад под натиском колоссальной силы, вырвавшейся на волю. Стрела черного дыма, выпущенная из руки титана, устремилась через пустошь в сторону бронетехники изменников.

Снаряд ударил по позициям врага, сметая шеренги танков ураганом огня и земли. Огромная стена пыли взметнулась в воздух, и внутри нее расцвели взрывы детонирующих топливных баков. От раскатистого грохота удара задрожали стены боковых шпилей. Поднявшаяся взрывная волна разлетелась от эпицентра, сминая остатки наземных сил и сравнивая с землей все на своем пути.

Лопи с необычайным удовлетворением следил за торжеством разрушения. Он по-прежнему улыбался. Ничто и никогда не придавало ему столько бодрости, как те мгновения, когда он направлял разрушительный потенциал «Виндикты» в правильное русло.

<Первые убийства,> прокантировал он, плавно скользя по Манифольду в поисках второстепенных целей. <Идем на сближение, половинная тяга.>

Остальные титаны также открыли огонь, обрушивая шквал ревущей и трескучей энергии на порядки противника. Небеса сотрясали громогласные голоса чудовищных орудий, нашедших наконец выход своей колоссальной мощи. Облака пыли бурлили, землю била дрожь. «Гончие», вырвавшись вперед, безжалостно опустошали боезапас своих наручных пушек. Из тени «Виндикты» вышел «Кастигацио», заряжая свою собственную фронтальную батарею и готовясь к стрельбе.

По всему Чреву, уже прежде превращенному в сплошное полотно плавленого металла яростными рейдами Железных Рук, снова разверзся ад, ибо богомашины Легио Асторум на своих плечах принесли бурю гнева Омниссии.

Телак закрыл глаза и прислонился к стене. Силовой генератор на спине сковывал движения. Библиарий чувствовал волнение, тревогу и гнетущую тяжесть замкнутого пространства, словно кто-то запер его в крохотной клетке. Вот уже почти два дня космодесантники сражались против кажущихся бесконечными орд прокаженных смертных, и это не могло не оставить отпечатка на душе Телака. Боль пульсировала в голове, укрытой психическим капюшоном. Тогда как его боевые братья сражались с помощью исключительно физической силы, Телак мог подчинять и направлять силы варпа, но для того, чтобы справиться со столь своенравной и изменчивой стихией, требовались нечеловеческие усилия.

Где-то наверху он слышал низкие, повторяющиеся звуки битвы. Нигде во всем улье от них было не скрыться — бои охватили большинство уровней Меламара Примус, и теперь грохот взрывов и стаккато болтеров эхом разлетались по длинным коридорам и вентиляционным шахтам.

Железные Руки рассредоточились по всему лабиринту улья, и каждое отделение было занято своим делом. Если бы Телак захотел, он мог бы разумом узреть их всех, словно звезды, рассыпанные на небосклоне. Чем моложе был воин, тем ярче горела его искра. Ветераны ордена, такие как Раут или Кхатир, лишь тускло мерцали во тьме, подобно последнему отблеску лишенного энергии люминатора.

Он знал, почему все обстоит именно так. Быть может, только библиарии ордена в полной мере сознавали ту цену, которую заплатили Железные Руки за свое стремление к физическому совершенству.

Временами Телак задавался вопросом, что будет, если Железные Руки когда-нибудь его все же достигнут. Что станет, если чудеса биоинженерии позволят им удалять со своих металлических скелетов последние остатки живой плоти? Сможет ли Телак еще видеть их души, или они канут в небытие, затеряются в холодной пустоте материальности?

Быть может, так и должно быть, и не стоит горевать об этом. Никто не может отрицать той мощи, что обрел орден в своей вечной погоне за самоулучшением. Железные Руки верили, и во многом справедливо, что во всем Империуме нет силы решительней и непоколебимей, чем они. Они признавали, что есть воины более смертоносные, более жестокие, более напыщенные, более быстрые и более набожные, но никто из них не мог вынести столько, сколько они, встречающие любые невзгоды с безграничным стоицизмом и готовые идти до конца, даже когда врагам нет числа.

Они гордились этой верой. Все они, от юных неофитов с Медузы до почтенных Древних, навеки закованных в саркофаги дредноутов, несли эту гордость в своих бьющихся сердцах. Она двигала ими, заставляя стремиться к новым свершениям, новым граням разрушения и выживания.

«Гордость, — думал Телак. — Быть может, именно она и остается, когда угасает последняя искра души. В конце концов, все иное мы в себе уже искоренили».

— Библиарий.

Телак открыл глаза и увидел приближающегося Раута. Несмотря на огромные габариты силового доспеха, командир появился совершенно бесшумно. Пластины его брони пересекали алые полосы крови и черные ожоги от лазерных лучей. В воздухе вокруг воина стоял обжигающий рецепторы аммиачный смрад — остаточный эффект от деактивации расщепляющего поля его силового меча.

— Командир, — поприветствовал Телак, склонив голову.

Он почувствовал укол вины, хоть и понимал, что ему не за что себя винить. Телак знал свой предел и сознавал, скольких сил от него потребуют грядущие дни. Он регулярно нуждался в отдыхе, хотя бы мимолетном мгновении спокойствия в стороне от непрерывной чистки одного сектора за другим.

И все же он чувствовал вину. В присутствии Раута любой начинал корить себя, словно командир мог видеть своих воинов насквозь и хранил под сводами своего металлического черепа сокровенное знание о любом, даже мельчайшем проявлении слабости, беспечности или глупости.

— Ты ранен? — вопросил Раут.

— Готовлюсь к следующему наступлению, — в меру искренне ответил Телак.

Он словно пытался оправдаться, но понимал, что лучше ему от этого не станет ни капли.

«Мои глаза уже кровоточат. Кожа на голове покрылась пузырями, губы потрескались. Ты не понимаешь, чего требуешь от меня, чего ты требуешь ото всех».

— Ты мне нужен, — сказал Раут. — Титаны вступили в бой с врагом в Чреве. Нам нужно ускорить наше продвижение.

Телак знал, что это требование безотлагательно, и оттолкнулся от стены. Мышцы воспротивились, но он проигнорировал боль.

— Цель? — спросил библиарий.

Раут приложил свой силовой меч к доспеху.

— После очищения двух шпилей Меламара мы должны направиться прямо к Капитолию. У меня нет сведений о путях перехода. Дай мне свое видение.

Телак полностью очистил свой разум от любых мыслей и закрыл глаза. Он поставил посох на землю и оперся на него, чувствуя, как психическая энергия бежит вверх и вниз по древку.

— Как прикажешь, — произнес он, начиная ментальный ритуал, который должен был освободить его разум от оков бренной плоти и открыть ему путь в миазмах эфира.

Телак глубоко и ровно вдохнул, принуждая свое вечно готовое к бою первичное сердце замедлить темп.

А затем, неспешно, он открыл свой ментальный глаз. Мир вокруг библиария — звуки и запахи шпиля — исчез, и на его место пришел другой мир — призрачный, эфемерный.

+Я готов,+ послал он импульс непосредственно в мозг Раута. Телак больше не владел своими физическими губами, и картину, представшую перед ним, видел не своими смертными глазами.

Словно откуда-то издалека услышал он ответный голос Раута:

— Соединительные туннели. Вот все, что я хочу увидеть.

Телак позволил своему сознанию воспарить над телом. Он чувствовал, как проникает сквозь феррокрит и адамантий, слой за слоем, стремясь на север. Все вокруг было абстрактным, изменчивым, будто сотканным водными линиями на черной глади. Мерцающие образы живых душ проявлялись в темноте — сражающиеся, бегущие, умирающие. И хотя его собственная душа летела высоко над ними, Телак слышал холодное шипение, сопровождавшее смерти людей и возвещавшее о том, что их сущности уносятся в метафизические объятия вечно голодного варпа.

Он вылетел за пределы шпиля и, паря в вышине, окинул взором весь улей-кластер. Всюду виднелись призрачные очертания движущихся войск. Телак видел бесконечные колонны марширующих смертных солдат, изливающиеся из растекшегося в самом центре пятна тьмы — Капитолия. Сотни мужчин и женщин, ведомых безликими созданиями, в чьих жилах течет сама скверна.

Эти люди отличались от тех, с кем Железные Руки сражались в Гелате, Горгасе или в первые дни штурма шпилей Меламара. Телак ясно чувствовал их порочность, эту жалкую пародию на жизнь, извращенную теми силами, что пустили корни на Шардене.

+Новые подкрепления движутся из Капитолия,+ передал он. +Их много. Справиться с ними будет не так легко, как прежде.+

Его духовное воплощение скользнуло за северные границы Меламара Примус и дальше, в пустоши. До слуха Телака донеслось глухие звуки стрельбы тяжелых орудий, и библиарий увидел массивные очертания титанов, идущих в бой. Он увидел колонны урчащей бронетехники, с обеих сторон сходящиеся в битве. Он увидел боевые катера, переполненные солдатами или загруженные кластерными бомбами. С того самого момента, как Железные Руки пробились через внешние стены, сражение распространялось стремительно, как вирус, поразивший тело и рвущийся по артериям к органам.

Телак почувствовал, что падает. Поймав течения варпа и следуя им, он медленно спланировал к земле.

На северо-востоке от шпилей Меламара раскинулась еще одна широкая область заброшенных индустриальных пустошей. Облака мертвенно-зеленого токсичного тумана клубились между стенами древних мануфакторий. Шарденский комплекс, как и многие виденные Телаком раньше, являл собой череду островов с рвущимися к небесам башнями посреди моря ядовитой мерзости.

+Зоны к северу от Меламара пусты. Как и предполагалось, вражеские силы передвигаются под землей.+

Телак опустился еще ниже. Поверхность рванулась ему навстречу, но его бестелесная форма прошла сквозь нее. Давящее чувство ледяной хваткой вцепилось в душу, пока он продирался слой за слоем сквозь почву и металлические конструкции.

Внезапно он оказался в огромном подземном туннеле, чью темень местами нарушали мягко мерцающие направляющие огни. Туннель уходил далеко на северо-восток, проходя непосредственно под Шарденом Прим и направляясь к центральным шпилям Капитолия.

+Многочисленные стационарные артиллерийские точки,+ доложил Телак, пролетая по туннелю и внимательно его осматривая. +Оборонительные рубежи установлены через каждые пять сотен метров. Вижу траншеи и скопления тяжелого оружия.+

В пол туннеля были вмонтированы широкие рельсы. Громадные поезда проезжали в обе стороны, пополняя густой покров маслянистого дыма, расползавшийся по потолку. Телак видел души смертных защитников, вспыхивающие в тумане подобно звездам. Но если души верноподданных Империума были чисты, то эти мерцали пурпурным светом, и даже искажения эфира не могли скрыть его.

+Подкрепления и запасы все еще прибывают,+ передал Телак, глядя за выгрузкой целой партии артиллерийских снарядов из непомерного чрева поезда. +Они хорошо укрепились.+

Библиарий посмотрел дальше, сквозь повисшую в воздухе гадостную пелену. Даже для духовной проекции его разума она была омерзительна.

+Я достиг ответвления, ведущего к Капитолийскому шпилю. Попробую проникнуть на внешний уровень.+

Массивные круглые ворота возникли из тени. По бокам их прикрывали защитные лазерные батареи. Противовзрывные двери в пять метров толщиной сейчас были открыты, пропуская поезда.

Но как только он попытался последовать за ними, Телак ощутил, как неведомая сила начинает давить на него. Внезапно его обдало жаром, словно из раскаленной печи.

Он замер, призраком зависнув над проемом ворот и глядя, как поезда ползут под ним взад и вперед.

+Встречено сопротивление. Попробую двинуться дальше, скрывая свое присутствие.+

Телак проскользнул сквозь ворота. Ему открылось огромное помещение — что-то вроде необъятного хранилища, доверху забитого припасами и оружием самого разного рода. Автоматические краны сновали туда-сюда, вынимая ящики из огромных штабелей и загружая ими вагоны ожидающих отправки поездов.

Давление на его разум усилилось.

Телак двинулся еще дальше, чувствуя, как с каждым метром изменяется сам воздух, становясь все более душным и влажным, словно в дебрях тропического мира в разгар дождей. Шум подготовки к сражению отдавался в мозгу, но в этот раз он был необычным — искаженным, растянутым. Библиарий ощутил, как тошнота подкатывает к горлу, хоть это горло находилось за много километров отсюда, в недрах улья Меламар.

+Я в Капитолии, сразу за подземными воротами,+ передал Телак. Сделать это оказалось труднее, чем раньше. +Присутствие Архиврага очевидно. Он выжидает, собирая свои силы. Полный их размах мы еще не видели.+

Телак устремился к противоположному концу огромного помещения. Он отмечал все новые и новые туннели, ведущие из хранилища к центру колоссального шпиля. Подлетев к ним поближе, он смог рассмотреть, насколько ободраны и истерзаны каменные стены по обеим их сторонам. В разуме библиария пронеслось мимолетное ощущение, будто со стен на него смотрят чьи-то лица, и на каждом навеки запечатлелось выражение жуткой, невыносимой боли. С потолка капала странная жидкость, и каждая ее капля мерцала тусклым бледно-розовым светом. Он различил крики или нечто, очень похожее на крики, отчетливо слышимые в отдалении.

А затем объявилось что-то еще, заставив Телака отпрянуть.

+Я чувствую помеху. Отступлю, пока…+

Неожиданно чуждый разум коснулся его собственного. Мягко, вскользь, но этого оказалось достаточно, чтобы вышвырнуть Телака обратно в туннели за воротами. На мгновение библиарий решил, что нечто огромное и древнее рвется к нему, подобно раздувшейся твари, поднимавшейся из глубин океана за добычей. Во тьме показались пара горящих, словно угли, глаз и широкая кривая пасть.

Телак понял, что теряет контроль. Тошнота усилилась, перекрывая дыхание. Он несся назад, и туннели сливались в сплошную размытую картину. Дух ворвался обратно в смертное тело, но даже так, под защитой своей материальной оболочки, Телак все равно слышал голос этого создания, обосновавшегося в Капитолии.

Он звенел у него в голове, обольстительный и чарующий, но в то же время издевательский и невообразимо, бесконечно жестокий.

+Помнится, раньше ты был сильнее.+

Телак выдохнул, глаза его открылись. Духовная связь рухнула, и его ментальная проекция слилась с плотью.

Крик вырвался из глотки библиария, и он рухнул на колени. Кровь брызнула из лопнувших вен на руке, и горячие струи потекли в перчатки. Голова раскалывалась от боли столь сильной, что Телак едва не терял сознание.

Раут подхватил его под руку, принуждая сохранять стоячее положение.

Телака вырвало, и его посох упал на землю.

— Что ты видел? — спросил Раут.

Несколько мучительно долгих мгновений Телаку казалось, что он лишился дара речи. Потребовалось усилие, чтобы вспомнить, как заставить свои губы шевелиться.

Он все еще видел перед собой эти красные глаза, пристально взирающие на него из глубины теней, чей даже мимолетный взгляд сулил лишь опустошение и гибель.

— Ты был прав, — захрипел он, с трудом выговаривая слова.

Раут посмотрел на библиария. Его шлем блестел в темноте, а линзы тоже были красными, словно блеклое подобие чудовища, что узрел Телак.

— Мы можем использовать туннели?

Телак не знал, что ответить. Он не мог сконцентрироваться на вопросе. Разум вышел из-под контроля, не в силах избавиться от видения этих кошмарных глаз.

Раут резко встряхнул его.

— Библиарий, — потребовал он. — Мы можем использовать туннели?

Телак ответил ему затуманенным взглядом и ничего не сказал. Полоска слюны протянулась у него по подбородку.

— Это позволит нам ускорить наступление, — наседал Раут. — Возможно ли это? Отвечай, библиарий.

Слова Раута возымели отрезвляющий эффект. Телак почувствовал, что самоконтроль постепенно возвращается к нему, а вместе с ним и боль, иглами пронзающая все тело.

— Насколько ускорить? — спросил он.

— Стены Капитолия надежно защищены, — объяснил Раут. — Захватить туннели будет проще и быстрее, но только ты видел их.

— Тогда нельзя медлить, — выговорил Телак, сглатывая сгусток желчи и крови. Его сердцебиение замедлялось до нормы, но остаточные видения никуда не делись. — Приказывай. Веди всех на штурм.

Телак отвел взгляд от Раута, гадая, что именно означали услышанные им слова.

— И будь осторожен, — предупредил он. — Та сущность, в Капитолии… Мы уже встречались с ней прежде.

 

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Нефата прислонился к дрожащей стене командного отсека «Малеволенсии» и постарался игнорировать вибрации, передающиеся его телу. Шум и скрежет движущихся механизмов внутри «Гибельного клинка» не замолкали, казалось, никогда. Каждый миллиметр танка провонял машинным маслом, человеческим потом и гарью.

Командный отсек, вопреки огромным размерам самой машины, был невелик. Большую часть корпуса «Малеволенсии» занимали двигатели, защитное покрытие и оружейные системы. В этом личный танк лорда-генерала, созданный на Марсе три сотни лет назад по спецификациям его предшественника и получивший множество всевозможных улучшений, не сильно отличался от других «Гибельных клинков».

Танк наехал на препятствие — должно быть, одну из баррикад, — и пол приподнялся градусов на десять, прежде чем снова выровняться.

Нефата зло сжал подлокотники своего кресла.

— Когда мы достигнем линии фронта? — нетерпеливо поинтересовался он.

Гериат опустил взгляд на инфопланшет. Комиссар-генерал сидел напротив Нефаты, также пристегнутый к сиденью. Как и Нефата, он снял респиратор и защитную маску и теперь напоминал скелет даже сильнее, чем обычно.

— Скоро, — ответил он. — Эти штуки строятся не ради скорости.

Нефата коротко кивнул.

Но совладать с дурным настроем, преследовавшим его на протяжении всей Шарденской кампании, оказалось не просто. Бесконечные доклады от подчиненных раздражали его, и генералу приходилось прилагать немало усилий, чтобы сохранять перед людьми хотя бы видимость спокойствия. Он практически не спал. Постоянная необходимость следить, налажены ли линии снабжения, правильно ли расположены войска и введены ли в действие резервы, аукалась ему. В первые дни штурма Нефата старался воздерживаться от приема транквилизаторов, но постепенно их доза становилась все больше. В какой-то момент он сдался, и теперь это выливалось в болезненную несдержанность — он проиграл самому себе, нарушив обязательство, взятое на себя много лет назад.

Арвен Раут ворвался в его жизнь, весь из себя непреклонный и загадочный, и это приводило Нефату в бешенство. Добиться от клан-командира хоть крупицы тактических данных оказалось невозможно. Раут запросто мог потребовать полной передислокации ферикских частей для каких-то своих непонятных целей, а затем спокойно отказать Нефате в прошении о выделении одного отделения Железных Рук. Каждый раз, когда подразделения Гвардии поступали под командование Раута, это приводило к кошмарным потерям — настолько огромным, что Нефата невольно задавался вопросом, не бьют ли его люди по своим.

— Есть сведения от твоего агента? — спросил лорд-генерал, пытаясь отвлечься от горьких мыслей.

Гериат покачал головой:

— Пока нет.

— Он не добился того, на что мы надеялись. — В голосе Нефаты слышался укор.

— Определенный урон все же удалось нанести, — сказал Гериат. — Мы всегда знали, что в итоге все сведется к грубой силе.

— Как обычно, — подытожил Нефата.

— Если у вас с этим проблемы, сэр, возможно, вам следует задуматься о смене карьеры.

Нефата кисло улыбнулся:

— Да, что-то определенно стоит поменять…

Ремни безопасности впивались Нефате в грудь, пока «Малеволенсия» с грохотом прокладывала себе путь по пересеченной местности. Уже не в первый раз с момента высадки на планету он чувствовал себя пленником, закованным в кандалы в сердце огромной машины, которой не надеялся управлять.

И в этом, без сомнения, крылась сама суть проблемы. Нефата был имперским командиром, чье последнее слово вершило судьбы миллионов людей и тысяч батальонов. Он всегда прилежно и мудро исполнял свой долг, трезво оценивая положение вещей и принимая во внимание все множество факторов, что прямо или косвенно влияют на ход войны. Будучи лордом-генералом и отдавая приказы, он понимал, что несет полную ответственность за последствия своих решений.

Его решения, его приказы. Его люди.

— Что-то нужно менять, — повторил он, в этот раз более напористо.

«Они уважают только силу».

Он расстегнул замок на ремнях и поднялся на ноги, держась за стенки для равновесия. Гериат смерил его удивленным взглядом.

— Я могу чем-то помочь? — поинтересовался комиссар.

— Нет, — резко ответил Нефата, нетвердой походкой пробираясь к люку, ведущему в отсек экипажа. — Не сейчас.

Ударом кулака он вжал кнопку, и люк открылся. В дальнем конце отсека, набившись в тесный кокпит, за своими станциями работали четверо членов экипажа. Командир танка, чье лицо закрывала маска респиратора, такая же, как и всех остальных солдат, сражающихся в токсичном аду пустошей Шардена, быстрым движением сложил руки в знак аквилы, приветствуя появившегося полководца.

Нефата не взглянул на него. Все внимание генерала привлек ряд запачканных обзорных пикт-экранов, свисавших с низкого потолка, каждый из которых давал зернистую картинку мира снаружи.

Его глазам предстало широкое открытое пространство, — кажется, его называли Чревом, — усеянное развалинами строений и дымящимися кучами обломков. Вдалеке генерал рассмотрел нечеткие от повисшего в воздухе пепла очертания ближайшего шпиля, опутанного паутиной буйствующего пламени. А за ним едва виднелись угловатые фигуры двух титанов класса «Владыка войны», шагавших через дымную пелену. Линии трассеров расчертили поле боя, сопровождаемые глухим уханьем и грохотом реактивных снарядов. До самого горизонта на севере раскинулась настоящая огненная бездна.

— Статус! — потребовал Нефата, пристально глядя на экраны.

— Держим курс на соединение с Галамотскими Четвертым и Девятым, мой лорд, — бойко отчеканил командир танка. — Все машины соблюдают построение.

Нефата кивнул. Он видел сигналы ауспика, обозначавшие присутствие большого числа тяжелых танков позади «Малеволенсии», полностью снаряженных, заправленных и готовых к бою. За ними шли машины поддержки, пехотные транспорты и мобильная артиллерия.

— Координаты получены от клан-командира Раута, не так ли? — спросил Нефата.

— Так точно, мой лорд.

Генерал снова посмотрел на передний видоискатель. На востоке от главного шпиля улья располагалось еще одно строение — меньший шпиль, южная сторона которого выглядела относительно нетронутой. Раут обделил вниманием вражеские позиции высоко на стенах, и они по-прежнему поливали огнем правый фланг сил Гвардии. Если бы Нефата командовал операцией, он бы первым делом разобрался с этой угрозой и лишь затем штурмовал сердце кластера. Это было бы благоразумно.

— Принимайте новые координаты, командир, — сказал он, предварительно сверившись с первичным логическим модулем, а затем ввел набор цифр. — Мы соединимся с силами галамотцев, как и планировалось, но дальше займемся позициями по флангам. Их нельзя оставлять.

Командир уставился на генерала. Его движения выдавали нервозность.

— Хм, сэр, вы же…

Нефата одарил его холодной ухмылкой:

— Прекрасно. Передайте новые координаты всей колонне. Не разочаруйте меня — вражеские аванпосты должны замолчать.

Не дожидаясь ответа, Нефата двинулся к вделанным в стену ступенькам. Взбирался он быстро, и с каждым шагом его настроение улучшалось. Он вспомнил свою жизнь на заре службы — командование танковыми батальонами, ползание по внутренностям машины, священные мази, запекшиеся на его лице и руках. Он трудился от сражения до сражения, и лишь грубые мысли о выживании и уничтожении врага занимали его разум.

«Я позабыл свое прошлое».

Нефата потянул запирающий рычаг на себя, и верхний люк распахнулся. Волна горячего воздуха вперемешку с дымом накатила на генерала, едва он выбрался из бронированного кокона «Малеволенсии», подставившись свирепым ветрам.

И пары секунд не потребовалось, чтобы пепел тонким слоем облепил его. Нефата ощущал едкую вонь токсинов, вздымаемых в воздух гусеницами танка. Вокруг, до самого горизонта на севере, царили лишь разруха и смерть.

Нефата чувствовал, как сердце в груди начинает биться сильнее, подстегиваемое гулкой вибрацией колоссальной боевой машины под его ногами. Он чувствовал мощь в своих руках, огромный разрушительный потенциал, который он направил в нужное русло, и душа генерала трепетала от этого.

— Я покажу тебе силу, — выдохнул он, буравя взглядом меньший шпиль и уже предвкушая его уничтожение. — Я покажу тебе силу смертных.

Внезапно затрещала бусинка в ухе, а следом раздался озабоченный голос Гериата.

— Похоже, мы меняем курс, сэр, — произнес он. — Это санкционировано?

Нефата улыбнулся.

— Да, комиссар-генерал, — ответил он. — Истинно так.

Раут шагал по полю боя, ощущая, как кровь и куски вражьих внутренностей стекают по его доспеху. Каждый его шаг дробил землю и кости под латными сапогами, и по феррокритовому полу протянулась цепочка выдавленных следов. Над его головой изредка вспыхивали сломанные лампы, отчего узкое помещение выглядело, как на сбоящей и рваной видеозаписи. Стены, как и его черная броня, были залиты кровью.

По бокам его сопровождали четверо облаченных в терминаторские доспехи воинов его свиты, элитных бойцов клана. Их энергетическое оружие сияло, подобно звездам в пустоте космоса.

Они с хрустом двигались по толстому ковру из обожженных, искаженных и истерзанных тел. Трупы устилали все вокруг. На некоторых была оливково-зеленая форма Ферикского тактического полка, другие же носили серую форму вооруженных сил Шардена. Местами обычно человеческая плоть мутировала до неузнаваемости.

Замкнутое узкое помещение превратилось в бойню. Отдавая смертным солдатам команду на штурм, Раут знал, что так и будет. Если бы время так на него не давило, он бы приказал обойти этот аванпост и атаковать сбоку, сверху или снизу. Но как раз времени у него и не было, и поэтому он бросал людей прямо в ощетинившуюся пасть защитников улья, чтобы те обламывали ей зубы, комната за комнатой.

Такая тактика была эффективной. Под началом отделений Железных Рук подразделения Имперской Гвардии Ферика прорубали себе путь к сердцу Меламара Примус и отбрасывали изменников назад.

Окинув взором помещение, Раут увидел, как много смертных заплатило своими жизнями за такое рвение. Согни тел неподвижно лежали на полу, шершавая поверхность которого стала липкой от крови и блестящей в неверном свете ламп.

Сражение было жестоким и яростным. Как то и должно быть.

Где-то впереди одно из тел едва заметно пошевелилось. Визор шлема Раута автоматически зафиксировал движение и сфокусировался на его источнике.

Раут остановился. Его свита также прекратила свое шествие, превратившись в четыре безмолвные статуи, возвышающиеся над ковром из трупов.

Один из солдат был еще жив. Сенсоры брони Раута считали его жизненные показатели, и те оказались очень слабыми. Грузно двигаясь в своем массивном доспехе, клан-командир встал над сраженным гвардейцем, и усилители шлема выделили контур тела человека из мерцающего мрака.

Пара глаз снизу вверх уставилась на него. Широкие зрачки, красная сетка полопавшихся сосудов. Шлем солдата был разбит, а под ним виднелось залитое кровью лицо. Дышал человек с большим трудом, грудь вздымалась отрывистыми рывками, в уголках его опухших губ скопилась розовая иена.

Несколько мгновений два воина взирали друг на друга. Раут видел огромную дыру в груди солдата — там, куда попал лазерный луч. Видел сломанные ребра, торчащие из обуглившегося мяса. Трепыхающиеся, сочащиеся кровью органы, на которых играли отблески неверного света.

Раут обратил особое внимание на рану, отметив, что плоть пытается регенерировать. Кровь уже сворачивалась, густым маслом стекая к дыре в груди и обволакивая ее рваные края. Сердце человека трудилось на пределе возможного, прогоняя кровь по останкам тела. Только все это было напрасно — с такими ранами не живут.

Но все же человек не сдавался.

Раут пристально посмотрел в глаза мужчины. Неожиданно для самого себя он понял, что не торопится делать то, что должен. Он поднял свою латную перчатку и легонько прижал палец к виску человека.

Так прошло еще несколько секунд. Человек понимал, что его ждет, и, похоже, смирился с этим. Он смотрел прямо на командира Железных Рук, не сводя глаз, не в силах говорить, а его слабое дыхание становилось все более частым.

А затем Раут надавил сильнее, аккуратно, словно протыкая яичную скорлупу. Смертный вздрогнул в последний раз и замер. Кровь по-прежнему толчками текла из ран, но редкие вздохи больше не вырывались из его широко открытого рта.

Раут убрал перчатку и медленно поднялся. За все это время воины его свиты даже не шелохнулись.

В голове снова зазвучали слова Нефаты, словно призрачный отзвук испорченной аудиозаписи.

«…они люди. Такие же, какими и вы некогда были».

Нелегко было вспомнить те времена, когда жизнь Раута мало чем отличалась от хрупкого, жалкого, полного крови существования этих гвардейцев, которых он вел в бой. Их жизни столь мимолетны, а сами они — как насекомые, что плодятся, воюют и умирают. В отличие от них Раут сознавал, что фактически бессмертен, но лишь до тех пор, пока его воинские навыки остаются непревзойденными на поле боя. Его мышцы и его хватка никогда не ослабнут. Если лазерный луч каким-то образом пронзит первичное сердце космодесантника, его сверхчеловеческая физиология компенсирует урон. Его жизнь и способность сражаться поддерживают проверенные временем бионические имплантаты, изменившие его первозданный облик почти до неузнаваемости.

За сотни лет такое случилось с ним впервые. С течением времени он чувствовал, что становится лишь сильнее, холоднее, жестче, а само понятие «сомнения» стирается из его разума.

Он позабыл, каково это — обладать человеческими слабостями, но разве сейчас это имело хоть какое-то значение? Вспомни он, что такое ужас, страх, слабость, разве это как-то повлияло бы на его стратегию?

В памяти всплыли слова старого Железного Отца клана Раукаан — того, что выдернул Раута с воющих пустошей Медузы и наставил его на путь, ведущий к отказу от своей человечности.

«Настанет время, — говорил он, — когда твой разум смертного вернется к тебе, словно призрак. Он будет шептать тебе на ухо, говорить, что ты превратился в чудовище. Хор тысяч голосов будет говорить тебе об этом. И непременно наступит момент, когда ты будешь готов поверить им».

Раут поднял свою перчатку и взглянул на нее. Кровь человека блестела на кончике пальца.

«В их словах истина, но ты должен отречься от них. Иной раз истина ведет к краху, и тогда мы обращаемся ко лжи».

Раут вспомнил себя в тот день, когда он впервые услышал эти слова. Он не слушал их. В те дни душа его пылала, а дух бунтовал против любых проявлений власти.

«Они могут задевать за живое, да, но что дальше? Мы верим, что некоторые должны обратиться в чудовищ, чтобы эта участь не постигла все человечество».

Раут поймал себя на желании, чтобы рядом был Телак, который сейчас со своими тремя кодициями готовился к генеральному наступлению через туннели. Он не мог в полной мере полагаться на Кхатира — Железный Отец в сути своей мало чем отличался от того оружия, что все они держали в руках.

Клан-командир обвел взглядом своих механических глаз трупы тех, кто пал, исполняя его приказы, и призрак прошлого зашептал ему, как то и было предсказано. Его голос был полон издевки и насмешек, но странным образом он же приносил и успокоение.

«Ты превратился в чудовище».

Внезапно заработал вокс. В ту же секунду мысли, снедавшие Раута, развеялись, а перчатка вновь опустилась.

— Мой лорд, — раздался голос Кхатира.

— Говори.

— Меламар Примус очищен, — доложил Железный Отец. Раут слышал на заднем плане стрекот болтеров, слабый и едва различимый. — Штурмуем подходы к туннелям. Я подумал, вы захотите лично возглавить наступление.

— Так и есть, — ответил клан-командир. — Скоро буду у тебя.

— Очень хорошо. До тех пор приказы будут?

Неожиданно для самого себя Раут замешкался. Мысли в его голове спутались, обычно проницательный разум отказывался работать в полную силу. Слова Телака о сущности в шпилях и о том, что они уже прежде с ней встречались, точили его изнутри. Главный библиарий не смог объяснить свое видение или заглянуть глубже, но было видно, насколько взвинчен обычно стойкий и хладнокровный Телак.

Накрытый тенью колоссальной фигуры Раута, мертвый гвардеец взирал на клан-командира своими пустыми глазами.

— Удостоверьтесь, что силы тяжелой поддержки на своих местах, — заговорил наконец Раут. — И свяжитесь с принцепсом Лопи.

Командир Железных Рук вновь зашагал, увязая ногами в сплошном месиве из костей и запекшейся крови, и вся вялость сознания улетучилась в одну секунду. Кованым сапогом он раздавил череп человека, которому только что собственноручно даровал милость Императора, и забыл об этом.

— Телак предупредил, что ждет в этих туннелях, и я не собираюсь вступать в них без должной подготовки, — произнес Раут, на ходу выводя тактические сведения на дисплей шлема. Деятельность помогла ему отвлечься, и он почувствовал, как кровь разгоняется в венах. — Мне нужны все клавы в полной готовности, мне нужны библиарии, но больше всего мне нужны титаны. Я хочу, чтобы Лопи понял это предельно четко.

Раут представил масштаб будущих разрушений, и где-то в глубине души он почти улыбнулся.

— Мы пошлем вперед «Гончих», — сказал он. — Прямой и жестокий удар. Если это не сломит их дух, ничто не сломит.

<Сильный огонь по правому борту,> прокантировал Йемос. — <Отмечаю падение когезии плечевых пустотных щитов.>

<Ты поддаешься эмоциям, Йемос,> ответил Лопи, зарегистрировав нотки раздражения в регулярных рапортах модератора. <Просто выполняй приказ.>

Сам принцепс нырнул еще глубже в псевдомир Манифольда, пропуская через себя бесконечные потоки символьной информации. Его переполняли удовольствие и трепет от того, что он делит свое сознание с могучей сущностью «Виндикты».

«Владыка войны» прошествовал по открытому пространству Чрева и двинулся в узкий промежуток между шпилями Меламар Примус и Секундус. Шагая по раскинувшемуся между отвесными стенами ущелью, титан сокрушал мощными ногами целые бронетанковые группы, втаптывая их дымящиеся останки в покрытую пеплом землю.

Перед такой мощью враг оказался бессилен. Его танки были слишком медлительны и слишком завязли в нагромождении заброшенных построек, чтобы достойно ответить. Только мощная настенная артиллерия представляла серьезную угрозу для боевых машин Асторума.

<Фокус на «Кастигацио»,> приказал Лопи, отчасти для того, чтобы не давать Киллану прохлаждаться без дела, но и потому, что беспокоился за Ремону.

Впрочем, это было лишним. Принцепс «Кастигацио» была не менее способной, чем он сам, и, кроме того, над ней не был властен страх. Счет ее убийств давно превысил тот, что можно было ожидать в ее возрасте, и она прекрасно знала свою машину.

И все же он переживал за нее, как переживал за любого мужчину или женщину под своим началом и за духов машин, ими управляемых. Они для него были семьей, его пасынками, его братьями и сестрами. Когда им приходилось страдать, он явственно чувствовал их боль.

— Титан «Кастигацио» на семь часов, — ответил Киллан, чьи пальцы непрестанно порхали над консолью. — Его накрыли огнем уцелевшие орудийные точки на флангах Меламара Примус, но он уверенно движется к нашей позиции. Священная машина невредима.

Лопи тряхнул головой в попытке расслабить свои напряженные до предела мышцы.

<Полный ход,> про каптировал он, чувствуя, как огромные поршни, сокрытые в угловатом теле «Владыки войны», набирают обороты. Он перевел установленный на правой руке титана гатлинг-бластер в положение для стрельбы и провел расчет дальности. <Заставьте вражеские орудия умолкнуть, модератор, а затем наступайте. Командир Раут не из тех, кто любит ждать.>

«Виндикта» натужно повернулся вокруг своей центральной оси. Левая нога твердо уперлась в землю, раздавив заброшенное строение явно промышленного назначения, словно это был прогнивший деревянный домик. Вздымающиеся формы охваченного прометеевым огнем Меламара Секундус заполнили обзорные экраны. В воздухе, по шарденскому обыкновению, висела плотная пелена из дыма и пепла, превращая окружающий мир в сплошное грязно-серое полотно. Сенсоры «Владыки войны» уловили источники интенсивного лазерного огня — семь позиций на вершинах внешних укреплений улья — и вывели Лопи значения дистанции до цели.

<Стандартный протокол подавления,> передал он Йемосу. <Нам не нужно…>

Ракета поразила «Виндикту» прямо под шейным сочленением. Реактивный снаряд с ревом прилетел с одной из верхних террас на северо-западе Меламара, оставив за собой густой и черный, словно чернила, дымный след, и расцвел огромным огненным бутоном, врезавшись во фронтальный пустотный щит титана. На мгновение все обзорные экраны захлестнуло буйство статики. Сила удара заставила «Виндикту» отшатнуться.

Лопи бросило на подлокотники командного трона, и граница между Манифольдом и реальным миром опасно расплылась. Глубоко в чреве титана взвыли сирены, и принцепс почувствовал острый запах машинных масел, пробившийся в кокпит.

<Именем Омниссии, что за…> захрипел он.

<Попадание, попадание,> затараторил на канте Киллан, мотая головой. <Свят будь Марс, это серьезно. У них что, есть «охотники-убийцы»?>

Некоторые из экранов сенсоров моргнули и вернулись к жизни. Лопи выпрямился и сильнее вжался в железные объятия командного трона. Манифольд изливал на него потоки информации, и принцепс почти физически ощущал ту невообразимую ярость, что воспылала в машинном сердце «Виндикты».

— Мы лишились передних щитов, — доложил Йемос. — Дайте мне несколько секунд, мой принцепс.

— Мы подошли слишком близко! — прорычал Джерольф, пытаясь совладать с колоссальными двигательными системами «Владыки войны», сведенными судорогой от взрывной волны. — Нужно отойти назад.

<Нет времени,> ответил Лопи и резко выбросил вперед правую руку, тем самым начав раскручивать стволы гатлинг-бластера. <Нет времени ни на что, кроме этого.>

Он отпустил вожжи, и кипящий гнев «Владыки войны» обратился в ревущий поток огня, вырвавшегося из многоствольного орудия. Лопи ощущал внутри себя неиствующий дух «Виндикты».

Исполинская машина, дрожа всем телом от воплощенной ярости, срывающейся с вращающихся стволов громадного бластера, отклонилась назад. Стабилизаторы жалобно застонали. Тяжелые снаряды били по скатам шпиля впереди, выгрызая целые куски внешней брони и взметая в воздух фонтаны искореженного феррокрита.

Внезапно Лопи понял, что сущность титана полностью захватила его. Дух машины, древний и мстительный, взметнулся из темных глубин и взял под свой контроль орудийные системы, напитывая их энергией.

<Мой принцепс…> смутно расслышал Лопи. Должно быть, голос принадлежал Йемосу.

<Виндикта!> взревел Лопи, зная, что его крик, подхваченный рупорами, разлетится над всем полем боя. <Виндикта!>

Он терял контроль. Ощущение было поразительным.

Гатлинг-бластер, продолжая безжалостно кромсать стены улья, за считаные секунды истощил свой боезапас. Лопи почувствовал, как автоматические системы заряжания с шумом вгоняют свежие ленты в приемник орудия. С каждым сокрушающим ударом дрожь восхищения охватывала принцепса.

<Еще…> сладострастно прокантировал Лопи.

Вслед за бластером ожило и остальное оружие «Владыки войны». Ослепительные лучи срывались с наплечных турболазеров, пронзая бурлящие облака дыма и смога, словно крохотные звездные корабли, оставляющие за собой яркий след. Огромный «Сотрясатель» натужно жужжал, накапливая энергию, а затем с ревом выпустил весь заряд, и когда тот ударил по скату улья, казалось, все строение вздрогнуло. Башни обслуживания и мостики рассыпались дождем обломков, стены обратились в пыль, опоры разлетелись на куски, сотрясаемые катастрофической агонией.

<Еще.>

Вихрь колоссальной энергии буквально скрыл «Виндикту» из виду. Все, что могло стрелять, стреляло, обрушивая на вражеские укрепления свою ужасающую мощь. Даже внутри кокпита стоял настолько оглушительный грохот, что несколько сенсорных панелей отключилось с резким хлопком, рассыпавшись фонтаном искр.

<Принцепс!>

Судя по голосу, Йемос был не на шутку взволнован. Лопи едва не рассмеялся. Глубоко в своем сознании он слышал эхо ликования духа «Виндикты». Звук отдаленно напоминал человеческий, словно отголосок какого-то другого, давно уже мертвого принцепса.

«Он жив. Он жаждет разрушения. Он жив, и я — его воплощение».

<Мой принцепс, цель уничтожена,> настойчиво заявил Йемос. <Мы впустую тратим боеприпасы. Вы должны остановиться.>

Голос помощника одновременно и позабавил Лопи, и рассердил его. Он продолжил превращать боковой скат шпиля в пекло, глядя, как броня испаряется слой за слоем.

<Мой принцепс!>

И тогда он остановился.

Лопи обмяк, жадно глотая ртом воздух. Дрожь от столь мощного обстрела, охватившая все пустоши между шпилями, постепенно угасала. Густой дым медленно сползал по рукотворным склонам шпиля, подсвечиваемый изнутри злым багрянцем пламени. Необъятная завеса из пыли и крошева с издевательской неторопливостью оседала на землю, постепенно открывая то, что сотворил «Виндикта».

Лопи насторожила повисшая в командном зале тишина. Не без труда он вывел свое сознание из Манифольда. Дух «Виндикты» крепко вцепился в него, пытаясь утянуть обратно, вновь распалить в нем ярость. Принцепс ощущал почти непреодолимое желание снова поднять оружие и стрелять, стрелять без конца, уничтожая все на своем пути.

Йемос молча взирал на него, скованный ужасом. Джерольф по-прежнему что-то бормотал над своей рабочей станцией, а Киллан был занят тем, что пытался вернуть к жизни отказавшие сенсоры.

<Их следовало проучить,> сказал на канте Лопи своим людям, внезапно ощутив необходимость объясниться. Призрачная сущность машинного духа «Виндикты» стала отступать, сердитая, словно побитая собака. <Они должны были понять, что ждет тех, кто осмелится поднять на нас руку.>

Йемоса это, похоже, не убедило. Он медленно склонил голову, не сводя при этом глаз с Лопи.

— У нас осталось мало твердотельных боеприпасов, принцепс, — предупредил он. — Я приму меры для скорейшего их пополнения, но в ближайшее время повторить такое представление не получится.

Лопи не чувствовал себя виноватым. Сожалел он лишь о том, что это славное буйство разрушений пришлось прекратить. Но теперь, когда воинствующая сущность богомашины отступила, стало очевидно, что модератор прав.

<Посмотрим,> ответил принцепс, погружаясь обратно в пучину Манифольда и оценивая результаты обстрела. <Как я уже сказал, их следовало проучить.>

Наружные пиктеры понемногу очистились от пыли и сажи, унесенных на восток горячими ветрами, и изображение прояснилось. Лопи окинул глазами дело рук своих и почувствовал еще один мимолетный укол удовольствия.

Меламар Секундус превратился в огненную пирамиду. Огромные дыры зияли в защитном покрытии улья, обнажая внутренние жилые модули. Языки пламени размером с «Громового ястреба» лизали отвесные края, подпитываемые разлитым прометием и подстегиваемые ветром. Вторичные взрывы сотрясали шпиль изнутри, отовсюду валил дым, сыпались искры. На месте огневых точек, включая ту, откуда прилетела ракета, остались лишь черные провалы, уходящие глубоко в сердце Меламара.

Шпиль в его нынешнем состоянии выглядел жалко. Ни одна из его турелей не открыла огня. Вся поверхность колоссального строения стала сплошным ожогом, где для жизни больше нет места.

Губы Лопи беззвучно зашевелились, складываясь в слова: «Узри касание длани Омниссии, предатель». Где-то в глубине, практически неуловимо, тихо смеялся дух машины.

И принцепсу нравился этот звук. «Виндикта» был для него величайшей ценностью, как и любая другая машина его боевой группы. Если кто-то осмелится причинить им вред, месть будет ужасна.

<Мой принцепс,> прокантировал Киллан. <Мы получили запрос первостепенной важности от клан-командира Раута. Он просит помощи «Гончих» на севере Примуса, в подземных туннелях. Только огневая поддержка. Передаю вам все данные. Каков будет приказ?>

Лопи не мог избавиться от улыбки. Металлический смех «Виндикты» звенел у него в голове.

<Пусть идут,> ответил он, без особого внимания проматывая информацию, текущую в Манифольд. <Если Раут хочет, чтобы они его прикрывали, быть по сему. У нас с «Кастигацио» есть цель покрупнее.>

 

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Морвокс первым услышал звук лазерного выстрела и мимолетным движением глаза внес аудиокопию в буфер шлема.

Из всех воинов клава Морвокс всегда отличался самым чутким слухом, хотя его слуховые имплантаты никогда не подвергались улучшениям. Возможно, когда-нибудь он придет в апотекарион с требованием удалить его ухо Лимана и заменить на выкованный в кузнях железный протез, но пока он довольствовался тем органом, что был дарован ему во время Вознесения. Наим гордился этой своей особенностью, хоть и понимал, что в будущем все может перемениться.

— Кто-то из наших? — по воксу спросил Морвокс Фиреза.

Шлем Фиреза бугрился на левой скуле — это, словно опухоль, выпирал встроенный ауспик дальнего действия.

— Никак нет, — ответил космодесантник. — Мы — единственный клав, оставшийся в Секундус. Все остальные уже на пути к Примус.

Морвокс запустил базовый анализ аудиозаписи. Когитаторы доспеха отфильтровали посторонние и малозначащие звуки, через несколько секунд выдав результат.

«Плотный лазерный огонь, несколько сотен сигналов, быстро приближаются».

На мгновение сержант заколебался. У него был четкий приказ: вернуться к точкам проникновения на севере Меламара Примус и присоединиться к готовящемуся наступлению через туннели. Морвокс страстно желал этому приказу последовать, потому что понимал, что именно там развернется настоящая битва, а охота за бандами еретиков в периферийных ульях может и подождать.

Сомневался он недолго — четыре секунды, как показал хронометр брони.

— Разберемся с этим и тогда двинемся дальше, — сказал Морвокс и активировал свой цепной меч.

Клав пришел в движение. Воины шагали почти бесшумно в стандартном построении: Морвокс впереди, по бокам его прикрывают шестеро боевых братьев с болтерами, а Сульзар и Джергиз замыкают строй.

Зал, в котором они находились, ничем не выделялся среди бесчисленного множества точно таких же, где им довелось воевать последние несколько дней — темный, тесный, облезлый и насквозь провонявший. Сажа толстым слоем покрывала несколько еще работающих люминаторов, и света от них едва хватало, чтобы простые смертные могли что-то различить. Горы разбитого оборудования устилали пол, истоптанный и разбитый в ходе более ранних столкновений. Металлические стены были испещрены дырками от попаданий твердотельных снарядов и обожжены лазерным огнем.

Впрочем, Морвокс не обращал на окружающую его обстановку никакого внимания. Для него интерьеры Меламара Секундус были всего лишь фоном для череды унылых, не задерживающихся в памяти сражений. Он не замечал ни вездесущей темноты, ни горячего воздуха, с натужным свистом проносящегося через фильтры, ни вони человеческого пота и экскрементов, ни луж крови на полу, по капле стекающих в сточные желоба. Подобные вещи напоминали сержанту один из титанических кочевых транспортов на Медузе, где он вырос. В подобном мрачном, навевающем клаустрофобию окружении Морвокс чувствовал себя как дома.

Он вспомнил скуку, одолевавшую его во время недавних боев, служивших лишь прелюдией к грядущей битве. Гвардейцы Нефаты сами прекрасно справятся с теми жалкими остатками сопротивления в ульях-близнецах Меламара, тогда как клинки Железных Рук нужны для дел более серьезных.

— Приближаются новые сигналы, — доложил Фирез, загрузив схематичную карту помещений во внутреннюю сеть клава. — Всего шесть сотен, все сконцентрированы у впередилежащего разветвления.

Морвокс просмотрел данные на дисплее шлема, быстро выделив все самое необходимое. При этом он даже не сбавил шаг, миновав тесный зал и выйдя в длинный, наполовину обвалившийся коридор. Весь пол был залит пенящимися нечистотами. Наплечники черного как ночь доспеха зацарапали по стенам с обеих сторон, когда сержант ступил в мерзкую жижу.

— Куда они стреляют? — поинтересовался он по воксу, уже прикидывая, как лучше и быстрее разобраться с неприятелем.

— Друг в друга, — ответил Фирез.

Коридор уперся в запертую дверь, сверху донизу перечерченную кровавыми разводами. С другой стороны отчетливо доносились звуки сражения. Морвокс расслышал одиночный человеческий голос, ревущий от гнева и заглушающий все остальные.

Сержант навел ствол болтера на запирающий механизм.

— Покончим с этим, — сказал он и нажал на курок.

Снаряд еще не поразил цель, а космодесантника уже не было на месте.

Попаданием дверь выбило внутрь, и она, прокрутившись в воздухе, смела несколько ближайших к ней тел. Не прошло и мгновения, как следом появился Морвокс, с болтером в одной руке и цепным мечом в другой. Смертный солдат, ослепленный разлетевшимися осколками, споткнувшись, оказался на пути у космодесантника и уже в следующее мгновение рухнул на землю, сраженный ревущим лезвием меча. Другой попытался подняться на ноги перед Морвоксом, торопливо вскидывая лазган. Сержант небрежно отмахнулся, и человек, словно тряпичная кукла, отлетел метров на пять. Раздался хруст ломающихся костей. Еще несколько солдат, прикрывая глаза, поспешили убраться прочь. Морвокс выпустил три снаряда им в спины, мгновенно убив, а затем двинулся по души остальных.

К этому моменту и другие Железные Руки вступили в бой, методично рассредоточившись по всему помещению. Огонь, срывающийся со стволов их болтеров, озарял картину битвы зловещими вспышками.

Морвокс не останавливался ни на секунду, тщательно впитывая малейшие детали окружающей обстановки и непрерывно неся врагам смерть. Болтером он практически не пользовался, предпочитая полосовать тела отступников цепным мечом.

Помещение, где они оказались, нельзя было назвать просторным, но места для маневра хватало. Судя по искореженным железным столам и рядам длинных скамей, это была столовая. Здесь царила почти абсолютная темнота — все до единой лампы были разбиты.

Враги носили форму регулярных войск Шардена. Они укрылись за чередой перевернутых столов спинами к дверям, защищаясь от лазерных лучей, летевших из дальнего конца зала. Вспышки болтерных выстрелов выхватывали из темноты фрагменты происходящего.

Морвокс почувствовал, как один из лучей скользнул по его нагруднику, и, резко крутанувшись на месте, взмахом сжимающей пушку руки разнес череп дрожащего смертного. Затем он прицепил болтер к магнитным захватам доспеха и шагнул сквозь баррикаду из перевернутых столов, за которыми корчились перепуганные солдаты.

— Держать позицию, — передал сержант по тактическому вокс-каналу остальным бойцам клава. — Здесь творится что-то странное.

Все новые и новые лазерные лучи расчерчивали темноту, но лишь некоторые были нацелены в него — навязанный космодесантниками ближний бой вызвал неразбериху в рядах врага. Железные Руки не знали жалости, с ужасающей, издевательской легкостью пробивая себе путь сквозь ряды обреченных отступников. Щелканье лазганов вскоре потонуло во влажном хрусте разрываемых на части тел и отрывистом буханье болтеров.

Морвокс шагал по столовой, убивая любого смертного, которому не повезло подвернуться ему под руку. Уцелевшие шарденские солдаты, трусливо побросав оружие, принялись неистово метаться в поисках хоть какого-нибудь убежища. Некоторые из них рыдали, словно младенцы, до смерти напуганные видом гигантов в черных доспехах, и никакие символы или печати, вырезанные на их гноящейся плоти, не могли защитить их от гнева Астартес.

Из дальнего конца столовой продолжали лететь лазерные лучи, но били они по большей части мимо цели. Морвокс шагнул прямо под огонь, зарычав, когда сразу несколько лучей опалило его доспех.

На глаза сержанту показалась грузная, неуклюжая фигура — мутант, облаченный в лохмотья униформы шарденской Гвардии и вслепую улепетывающий от космодесантника. Размерами он намного превосходил простых людей, а его тело покрывали пластины панцирной брони. Правую руку ему заменяло сплетение извивающихся щетинистых отростков, каждый из которых заканчивался изогнутым крюком.

Мутант ревел на бегу, и звук этот перекрывал всю окружающую его какофонию. Несколько лучей поразило его в грудь, не причинив, по всей видимости, никакого серьезного вреда. За собой нечистая тварь оставляла след из бледно светящихся спор.

Морвокс ринулся за новым врагом, быстро нагнал и широко размахнулся цепным мечом для удара, но в тот самый момент, когда лезвие уже готово было вгрызться в плоть на спине мутанта, произошло нечто, заставившее сержанта остановиться.

— За Императора! — раздался голос, живой и чистый, как дневной свет.

Морвокс замер с занесенной рукой — вовремя, чтобы увидеть, как прямо перед мутантом внезапно возникает солдат. На нем не было шлема, и тонкая полоска крови сбегала вниз по его щеке. Непослушные светлые волосы опали на лицо, когда он вскинул свой лазган и, ткнув им прямо в обезображенное тело мутанта, нажал на курок. Выстрел в упор сбил тварь с ног и отбросил — кувыркающуюся, с дымящейся грудиной — назад. Но еще до того, как человек успел перезарядить оружие, мутант снова бросился в атаку, размахивая увенчанной крюками рукой и целясь мужчине в шею.

Попади удар в цель, он бы снес солдату голову. Но Морвокс уже увидел достаточно и перешел к действиям. Он повел цепной меч по широкой дуге, вспарывая верхнюю часть туловища мутанта. Жужжащие зубья глубоко врезались в порочную плоть, фонтанами разбрасывая куски мяса.

Мутант заверещал, и Морвокс резким движением устремил клинок вниз, разрубая ребра. Из пасти существа вырвался вопль агонии, все его тело свело предсмертной судорогой. Раскинув конечности в стороны, оно затряслось в такт прокручиваниям зубьев цепного меча.

Морвокс рывком высвободил оружие и, когда мутант мешком рухнул на пол, повернулся к храбрецу — одинокому светловолосому солдату. На секунду его меч взвыл сильнее — инстинкты космодесантника велели ему убивать. По правде, только этого он всегда по-настоящему хотел.

Но выражение лица мужчины осадило сержанта — на нем читался восторг, граничащий с эйфорией. Глаза солдата, полные решимости и непокорности судьбе, сияли в темноте подобно драгоценным камням. Морвокс рассмотрел множество ран на его теле — особенно сильно пострадало плечо, перемотанное обильно пропитавшимися кровью бинтами.

Позади мужчины в три ряда выстроились другие солдаты, все облаченные в те или иные варианты униформы вооруженных сил Шардена, с которых поснимали все знаки отличия. Сразу за плечом блондина стояла женщина, а за ней еще сотни бойцов нервно сжимали в руках лазганы. Все они смотрели на Морвокса, забыв обо всем перед лицом могучего гиганта.

— Славьте Его бессмертное имя! — закричал светловолосый солдат, припадая на одно колено перед Морвоксом и сотворяя руками знамение аквилы.

Сержант продолжал буравить человека пристальным взглядом, не зная, как ему реагировать. За спиной он слышал последние аккорды расправы, которую учинили Железные Руки над уцелевшими шарденскими солдатами.

— Кто ты? — требовательно спросил Морвокс, слегка опустив меч, но все еще готовый в любой момент им воспользоваться.

— Я Аленд Мариво, мой лорд, — ответил мужчина, едва ли не дрожа от волнения, словно какой-то его давно задуманный план наконец начал исполняться. — Служил в девятом взводе третьей роты Двадцать третьего полка Имперской Гвардии Шардена. Я верен Трону Терры, как и все мои люди.

Он поднялся на ноги, не выражая никакого страха перед жужжащим цепным мечом, замершим прямо у его лица.

— Мы готовы служить, мой лорд, — отчеканил Мариво, не сводя глаз с Морвокса. — Каковы будут ваши приказы?

Морвокс все еще колебался. До сих пор в ульях Меламара космодесантникам встречались либо гражданские, либо изменники, и все они подлежали немедленному уничтожению. Но стоящий перед ним человек был не из таких. В нем не чувствовался страх, только покорное ожидание.

Наконец сержант деактивировал цепной меч. Как только лезвие остановилось, куски истерзанной плоти соскользнули с зубьев и попадали на пол.

Морвокс задумался над вопросом человека. Он понимал, что от этого жалкого отряда под началом Мариво будет мало пользы в грядущих битвах. Несколько сотен бойцов, вооруженных только лазерным оружием, скорее станут обузой основной боевой группе, а неизбежные траты на них провизии и припасов вполне могут перевесить ту пользу, что они, быть может, и принесут в бою.

И все же…

— Как долго вы сражаетесь? — спросил Морвокс, постаравшись подобрать такой тембр голоса, чтобы он не звучал как угроза.

— С самой вашей высадки, мой лорд, — с гордостью ответил Мариво. — Мы уничтожили одну из защитных башен, когда началось воздушное наступление. С тех пор мы нападали на войска изменников и двигались на соединение с вами, как нам и говорил Валиен.

— Валиен?

— Ваш агент, — пояснил Мариво. — Вы же его знаете, не так ли?

Морвокс что-то проворчал и убрал цепной меч. К этому моменту воины его клава покончили с работой и присоединились к сержанту. Увидев еще больше закованных в черные доспехи гигантов, шагающих по лужам все еще льющейся человеческой крови, даже Мариво нервно сглотнул.

— Что теперь, брат-сержант? — спросил Фирез, едва удостоив смертных взглядом.

Морвокс не ответил ему. Необычайно долго — целых пять секунд — он перебирал возможные варианты дальнейших действий.

— Вы пойдете с нами, — в конце концов заявил он Мариво. — Все вы. Мы идем на улей Примус. Там вы получите новые приказы.

Гвардеец поклонился. Переполнявшее его рвение было видно даже невооруженным глазом.

— Как прикажете, мой лорд, — молвил он. — Все мы хотим снова служить.

Морвокс спокойно воспринял слова Мариво. Прежде, возможно, он бы и нашел такое рвение достойным восхищения. В прошлом ему доводилось сражаться бок о бок со смертными, и он видел как проявления истинного героизма, так и малодушную трусость. Тогда он считал, что героизм заслуживает какого-либо поощрения, похвалы. Во мраке космоса человечество нуждалось в поддержке не меньше, чем в порицании. Бросить их или использовать ради высшей цели — это казалось, по меньшей мере, легкомысленно, если не сказать жестоко.

Но теперь Морвокс понял, что подобные мысли больше не посещают его. Он смотрел на Мариво и видел лишь жалкий порыв, наивность. Человек слишком слаб, слишком немощен. И еще эта плоть…

Понимание этого зудом отдалось в шее.

— Вы будете служить, — сказал Морвокс и резко отвернулся.

Внимательно следя за показаниями ауспика, Нефата позволил себе мимолетную улыбку.

— Сохранять курс, — передал он по воксу командиру «Малеволенсии». — Теперь они наши.

Теперь, когда ближайшие позиции врага уничтожены, Нефата удалился из главной орудийной башни и горбился вместе с остальным экипажем в командном отсеке танка. «Малеволенсия» была оборудована целым набором высокоточных сканеров, что позволяло получать обзор всей военной зоны. Нефата и Гериат внимательно изучали неспешно вращающийся гололит, следили за мерцающими точками на нем, прокладывали маршруты войск, отмечали уязвимые места на растягивающихся линиях снабжения.

— Мы все дальше отклоняемся от координат Раута, — сказал Гериат. Его голос, как всегда, был спокойным и ровным — комиссар просто сухо констатировал факт.

— Я в курсе, Славон, — безразлично ответил Нефата.

Но даже так в каждом слове чувствовалось напряжение, тяжесть той ноши, которую он взял на себя, нарушив прямой приказ.

Нет, так неправильно. Он ничего не нарушал, а отношения между Раутом и Гвардией никогда не были простыми. Адептус Астартес являются отдельной ветвью имперской военной машины — огромного вездесущего спрута, опутавшего своими щупальцами миллиарды полей брани на миллионах миров. Гвардия перед ними не отчитывается, и они не отчитываются перед Гвардией. Назначение Раута командующим операцией на Шардене было продиктовано целесообразностью, но при этом большая часть войск группировки «Террито» сохраняла верность именно Нефате.

Поэтому генерал вполне мог себе позволить повременить с исполнением требований Раута. У Нефаты была свобода действий, право вершить свое правосудие и священный долг заботиться о своих людях.

Ферикцы были ею людьми. Он всегда присматривал за ними и был уверен, что они должным образом экипированы, что припасы будут поступать им вовремя, в нужном количестве и что их не погонят на бессмысленную смерть. Он слишком долго терпел то, как Раут бросает целые роты первоклассных солдат в жернова кровавой резни. Своими глазами он видел сводки о потерях в боях у Меламара, и от этого зрелища ком вставал в горле.

С танковыми батальонами дела обстояли по-иному. Нефата сохранил за собой полный контроль как над ними, так и над дальнобойной артиллерией. Это было его оружие — то немногое, которое Железным Рукам, ныне всецело занятым боями в шпилях, не так просто будет подмять под себя.

Поэтому нельзя сказать, что лорд-генерал «нарушает приказ». Он просто временит с ответом. Поле боя — штука сложная, и целей здесь всегда в избытке.

«Малеволенсия» вздрогнула, когда дало залп ее колоссальное главное орудие. Нефате не нужно было смотреть на тактический дисплей, чтобы понять, насколько разрушительным будет попадание. Танками подобного калибра враг не располагал, но зато у него было полно прочих войск, способных доставить немало хлопот остальным машинам конвоя. Сражение, кипевшее в изрытой пустоши между ульями, затягивалось, и улучшения ситуации в ближайшее время ждать не приходилось.

— «Гончие» уходят, — доложил Гериат.

Нефата слушал его краем уха, всецело поглощенный картиной танцующих огоньков над столбом гололита. Он смотрел, как его войска, рота за ротой, прокладывают себе путь на север вдоль пылающих скатов Меламара Примус. Впереди виднелись стены первого улья Аксис, еще более колоссального. А дальше, за пределами охвата любого из сенсоров, раскинулся Капитолий, главная цель всей операции.

— Вот верный подход, — сказал Нефата самому себе. — Раут бы тоже это понял, не будь он таким упрямым.

Шарден Прим представлял собой кольцо из малых шпилей, окружавших центральный Капитолий. Пока что из всей схемы был выведен только один элемент — опустошенные и дымящиеся ульи-близнецы Меламара. Нефата ясно видел, что прямое наступление через пустоши ошибочно. Армия вторжения, выйдя на открытую местность, окажется зажата меж двух огней: с одной стороны по ней будут бить пушки на стенах Капитолия, а с другой — невредимые орудия ульев Аксис, Йерат, Темное и Фелокс. Даже могучим Железным Рукам в таких условиях придется несладко.

Нет, верным ходом будет сначала нейтрализовать меньшие ульи, один за другим, и подготовить пути наступления. По крайней мере, Аксис вполне можно сровнять с землей, и у Нефаты есть для этого все средства: танки, пушки, солдаты. Нужно только время.

Конечно, он знал, что у Раута этого самого времени нет, но это уже его проблемы.

— Сэр, «Гончие» движутся на запад.

Нефата полностью сконцентрировался на тактическом дисплее. Его войска рассредоточились и отгоняли противника назад, расчищая путь для атаки на Аксис. Примерно в двух десятках километров впереди два титана класса «Владыка войны» неистово поливали огнем расположенные на шпиле цели.

— Почему? — рассеянно спросил генерал.

— Не знаю, — ответил Гериат. В его голосе зазвенели нотки упрека. — Разве нам не следует выяснить причину?

Нефата поднял глаза. Ему не нравилось слышать порицание от своего советника. Слишком уж многое они вместе повидали.

— Хочешь что-то сказать, Славон?

Гериат посмотрел на генерала. Кожа комиссара за время пребывания на Шардене стала выглядеть еще хуже. Сколько, гадал Нефата, ему еще осталось? Ему хотелось, что Гериат оставался с ним как можно дольше, и он бы пошел на все, чтобы отсрочить кончину своего друга.

— Вы затеяли опасную игру, — прямо сказал Гериат. — Раут не тот человек, который терпит подобные вольности.

— Он вовсе не человек.

— Он захочет узнать, почему мы отклонились от первоначального курса.

— Когда он спросит, я ему отвечу.

Покрытые язвами губы Гериата скривились.

— Я понимаю, сэр, — сказал он. — Понимаю, почему вы так поступаете. Вопрос в том, как далеко вы зайдете в своей гордыне.

— Гордыне?

— Спросите себя, — продолжал Гериат. — Пожалуйста. Вы добились всего, о чем только может мечтать человек на службе Империуму. Что еще остается, кроме как бросить вызов избраннику Императора?

Щеки Нефаты вспыхнули от гнева.

Еще несколько мгновений он держал на себе взгляд Гериата. Он слышал, как в глубине тесного командного отсека люди занимаются своими делами, стараясь не слушать напряженного разговора своих начальников.

— Неужели ты думаешь, что на самом деле все обстоит именно так?

Гериат и бровью не повел.

— До конца я не уверен. Вам виднее.

Неожиданно Нефата почувствовал резкий укол боли, словно нервы разыгрались перед первым в жизни сражением.

«Они уважают только силу».

Возможно, так оно и было. Возможно, это всего лишь напрасное соревнование, чья воля сильнее — человеческая или сверхчеловеческая. Он всегда твердил себе, что дело в жизнях людей, в сохранности Ферикского тактического, в триумфе грамотного военного планирования над бездумным бросанием с головой в омут.

Гериат слишком хорошо знал Нефату. Знал его слабости, склонности, привычки и причуды, которые человек неизменно приобретает за века службы.

Но это еще не означало, что он прав.

— Мы сохраним текущий курс, — подвел черту Нефата, вложив в слова всю свою уверенность. — Как только мы разберемся с дальнобойными орудиями Аксиса, то сможем вернуться в Меламар. Раут потерпит, а если нет — значит, я сам буду с ним говорить.

Он позволил себе отвести глаза от мягкого, но критического взгляда Гериата.

— Это вопрос тактики, Славон, — добавил генерал. — Мы обязаны вести эту войну должным образом.

Он вновь повернулся к тактическому дисплею. Три титана класса «Гончая» из группы принцепса Лопи действительно двигались на запад к самой северной точке Меламара Примус, удаляясь от своих больших собратьев, «Владык войны». Руны, обозначающие ферикские бригады под началом Раута, были сосредоточены там же, глубоко под землей.

Нефата понимал, что ему следовало бы все разузнать раньше, когда были зарегистрированы первые сигналы. Но для этого потребовалось бы выйти на связь с Раутом — а этого генерал старался избегать как можно дольше.

Поэтому он снова сосредоточился на колоннах танков и самоходных орудий, глядя, как они клином идут на северо-восток, медленно, но верно приближаясь к зоне обстрела дальнобойной артиллерии Аксиса.

— Они уважают только силу, — выдохнул генерал, завороженный танцем призрачных огоньков гололита.

 

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

«Вспомни первичные постулаты».

Наим Морвокс нашептывал эти слова медленно и размеренно, как делал это прежде уже много раз. Он чувствовал, как движутся его сухие, потрескавшиеся губы и как они трутся о стальной провод, спускающийся по линии подбородка к латному воротнику.

«Один лишь дух чист.

Разум можно затуманить, тело может дать сбой.

И лишь душа есть истинная колыбель мести.

Стань же орудием души».

Воины клава стояли позади своего сержанта. Он слышал мерное гудение их доспехов — слабый металлический звук в темноте. Жизненные показатели его братьев отображались на дисплее шлема девятью медузийскими символами, убого воспроизведенными марсианскими творцами визуальных систем его брони. Сколько бы фабрикаторы Красной Планеты ни бились над пониманием души Железных Рук, больших успехов они так и не добились.

«Если в разум закрались сомнения — одолей их.

Если тело подводит — замени его.

Вовеки стремись за своим примархом.

Воссоздай его единение со сталью».

Он стоял в огромном зале у самого основания Меламара Примус. Потолок терялся в темноте — до него было больше сотни метров. Колоссальные, рвущиеся в вышину колонны из феррокрита длинными рядами протянулись по необъятному помещению.

«Не смей колебаться.

Никогда не отступай.

Никогда не сомневайся».

Морвокс повернул голову, внимательно оценивая обстановку.

Высоко на стенах располагались каменные панели с выгравированными на них древними письменами. Минувшие тысячелетия почти начисто извели надписи, и большая их часть была нечитабельна. Далеко справа Морвокс различил очертания разбитого прохода — majoram portam ad Capitolis Shardenus — но лишь потому, что линзы его шлема увеличили разрешение.

«Плоть слаба.

Слабость необходимо искоренять.

Должна остаться лишь сила».

Раньше этот зал был разгрузочным депо, к которому сходились транзитные туннели, пролегающие под пустошами между ульями Меламара и величественным шпилем Капитолия. До того, как война пришла на Шарден, он кишел рабочими, суетящимися вокруг тяжелых гравипоездов, что направлялись к сердцу мегаполиса. Последние же несколько дней под сводами зала гуляло лишь громоподобное эхо взрывов и грохот стрельбы — силы Раута вытесняли последних защитников со своих позиций.

«Плоть слаба.

Должна остаться лишь сила».

Теперь здесь остались только лоялисты. Рота за ротой, тысячи их заполонили все непомерное пространство зала. Морвокс чувствовал, что они истощены до предела, — и без того спертый воздух пропитался запахом пота, результатом многодневных непрерывных боев в мерзкой дыре Меламара. Кто-то носил оливково-зеленую форму частей Ферика, запачканную кровью и маслом; другие были облачены в черную форму Галамотского бронетанкового полка. Строй замыкали сохранившие верность солдаты из гарнизона Шардена, не расставшиеся со своими жемчужно-серыми одеждами. Морвокс знал, что те смертные, которых он спас в Меламаре Секундус, тоже были где-то здесь, готовые ринуться в бой с именем Императора на устах.

Танковые колонны собирались в центре. Двигатели работали вхолостую, но из выхлопных труб по-прежнему валил густой дым. Для генерального наступления Раут собрал сотни боевых машин — они были отозваны с линии фронта, спущены под землю на грохочущих грузовых лифтах и отправлены по лабиринту переходов к точке сбора. Морвокс знал, что должна была прибыть еще вторая, более крупная группировка тяжелой техники под командованием смертного генерала Нефаты. Но они так и не пришли, и сержант понятия не имел, почему.

Позади всей армии, возвышаясь над рядами танков, во мраке вырисовывались очертания трех титанов класса «Гончая». Они излучали ауру абсолютного превосходства, и ничто в этом зале не могло затмить их величия. Каждая из машин замерла на двух выгнутых назад ногах, а могучие орудия держались на широких скошенных плечах. Их тупоносые головы, походившие на ощетинившиеся собачьи морды, светились оранжевыми огнями кокпита. Они высились над солдатами, словно часовые, и позы ясно сообщали о сокрытой внутри жажде уничтожения.

Техноадептам Механикус едва удалось завести «Гончих» в разгрузочное депо. Жрецы Марса подошли к делу со всей своей изобретательностью, и тысячи тонн каменной кладки были разрушены, чтобы открыть проход с поверхности в подземелья улья, где царил вечный полумрак.

Теперь титаны стояли здесь, с шипением выпуская пар из сочленений и оглашая зал низким глухим рыком огромных двигателей. Впервые шагнув под своды громадных подземных туннелей, они каким-то образом стали казаться еще массивнее и еще могущественнее.

Морвокс знал их имена. «Гай Тирс», «Квиз Одио», «Ферус Арма». Как уроженец Медузы, как воин Железных Рук и как служитель Империума он любовался ими, уважая и восхищаясь исходившей от них мощью.

«Плоть слаба.

Должна остаться лишь сила».

Он отвернулся от шеренг ожидавших приказов солдат, танков и священных богомашин.

В авангарде воинства выстроились Железные Руки клана Раукаан. Девять клавов приготовились к бою, и каждый воин, облаченный в черные как ночь доспехи, держал оружие наготове. Отделение Морвокса, клав Аркс, стояло третьим слева, такое же неподвижное и непоколебимое, как и остальные. Глаза воинов зло алели в густом мраке.

В центре был клав Прим, возглавляемый Раутом, подле которого замерли Кхатир и Телак с тремя своими аколитами. Вокруг их темно-синих доспехов библиариев плясали огоньки потустороннего света. Никто не шевелился. Никто не говорил.

Перед ними возвышались огромные створки ворот высотой свыше тридцати метров, укрепленные толстыми адамантиевыми плитами. Перед тем как отступить в туннели, последние защитники заперли эти двери, наглухо заварили их и установили дополнительные засовы. Величественная имперская аквила, некогда украшавшая створки, теперь была осквернена и изуродована пурпурными прожилками, но даже так ее вид придавал воинам сил.

По ту сторону ворот лежали сами туннели, протянувшиеся на многие километры и переполненные занявшими оборону солдатами.

Морвокс чувствовал, как бьется его первичное сердце — размеренно и неспешно. Несмотря на непрекращающиеся бои, он был предельно сосредоточен, насторожен и готов ко всему. То, что ждет их впереди, станет самым суровым испытанием стратегии Раута, и все собравшиеся в зале это понимали.

+Воины Раукаана.+

Раздавшийся в голове голос принадлежал главному библиарию Телаку. Морвокс знал, что его слышит каждый воин клана.

+Я видел то, что ждет нас за этими дверями. На дальнем конце, там, где туннели упираются в основание Капитолия, ворота еще открыты, и через них рвутся создания Архиврага. Эти ворота и есть наша цель. Все остальное вторично.+

Никто из Железных Рук не ответил. Каждый впитывал информацию молча, оставаясь так же недвижим, как воздух вокруг них.

+Что бы Кхатир ни сказал им, смертные дрогнут перед тварями в туннелях. И пусть. Сохраните свой гнев для врага. Мы обязаны взять эти ворота.+

Выражение лица офицера Имперской Гвардии — того, кого звали Мариво, — промелькнуло в разуме Морвокса. Он вспомнил, как истово тот сражался, вспомнил его полные непоколебимого рвения глаза и светлые волосы.

«Мы готовы служить, мой лорд».

Морвокс отогнал образ обратно в глубины разума. Его место занял посыл Телака.

«Смертные дрогнут… Ну и пусть».

— Верные солдаты Шардена! — взревел Железный Отец Кхатир — единственный голос на всем этом колоссальном пространств. Из всех Железных Рук он один повернулся лицом к объединенному воинству, и его глаза яростно пылали алым. На его потускневшем доспехе играли бесконечные тени подземелья Меламара, отчего тот блестел и переливался, словно покрытый тонкими полосками стали.

— Испытание грядет! И в нем — слава! Слава ждет вас!

Его голос резонировал под сводами зала, усиленный вокс-модулями шлема. Он, словно в барабан, бил по земле, эхом отражался от колонн, разрывал пустоту под невидимой в темноте громадой крыши.

Не ведайте жалости к врагам! — гремел Железный Отец, высоко воздев над головой молниевые когти. Смертоносные лезвия выдвинулись из перчаток, охваченные праведным пламенем. — Ненавидьте тех, кто опорочил это место! Пусть ваш гнев пылает, и тогда каждый ваш удар найдет свою цель. С каждым вашим шагом их зараза слабеет. Вы будете орудием спасения Шардена. Вы станете бессмертными героями этого мира!

Морвокс не шевелился. Слова Железного Отца накатывали на него. Он слышал тихий шепот одобрения, прокатившийся по рядам людей.

Сержант знал, что происходит. Голос Кхатира, в который были искусно вплетены неуловимые нейрометки, придаст людям сил. Их уставшие конечности будут казаться им легче. Обвислые челюсти снова сложатся в звериный оскал, а ослабевшие руки вновь крепко сожмут рукояти лазганов.

Морвокс и сам не был защищен от этого. Он почувствовал, как учащается его сердцебиение. В кровь хлынул адреналин, подготавливая воина к будущему сражению. По всему телу механические имплантаты заканчивали самодиагностику и настраивались на то, чтобы выдать максимум убийственной мощи.

— Для тех, кто отринул священный свет Императора, нет иного конца, кроме смерти! — Когти Кхатира вспыхнули еще сильнее. Дрожащие голубые языки пламени лизали металл его доспеха. — Только полное, тотальное истребление, ибо эти изменники забыли первую и святейшую из истин: Император защищает лишь верных Ему!

«Император защищает…» Эти слова, известные каждому ребенку в каждом городе на каждой планете всего безграничного Империума, всколыхнули смертных, отчего поднялся низкий рокот согласия.

— Те из вас, кто падет сегодня, станут мучениками! — Голос Кхатира был подобен грому, а сам Железный Отец со звоном сжал кулак. — Их души вознесутся к самому Повелителю Человечества и воссоединятся с Его святой сущностью. А те, кто дрогнет, поддастся сомнениям, отступит, станут предателями, ничем не лучше тех, кого мы пришли убивать.

Рокот превратился в волну злого ворчания. Люди воодушевились. Нейроораторское искусство Кхатира делало свое дело. Морвокс сощурил глаза, ожидая сигнала к началу атаки.

— Ни шагу назад!

Кхагир сжал второй кулак.

— Никакой жалости!

Его глаза горели яростью.

— Никакой слабости!

Пламя неистовствовало на керамите доспеха, облачая Железного Отца огненным ореолом, подобным короне умирающей звезды.

— За Императора! Смерть изменникам!

— Смерть изменникам!

Ответ получился поистине оглушающим. Люди вскидывали кулаки вверх, вкладывая в крик всю свою ненависть и бросая вызов нечестивым врагам. В едином порыве они топали ногами, и эхо от этого хлестало не хуже ударной волны.

— Смерть еретикам!

— Смерть еретикам!

— Смерть колдунам!

— Смерть колдунам!

Кхатир широко распростер руки, и новые языки пламени взметнулись в воздух, извиваясь, словно разъяренные драконы.

— Во имя Его, что правит во славе, — могучий голос Железного Отца достиг гневного крещендо, — следуйте за мной и несите врагам забвение!

Последние слова сотрясли зал подобно выстрелу колоссального орудия, мощному и громогласному. Люди встрепенулись, подстегиваемые вспыхнувшей в их душах жаждой крови, и голоса их звучали единым хором.

А затем сработала взрывчатка. Целые связки термальных зарядов единовременно сдетонировали в центре огромных дверей, обдав стоящих перед ними Железных Рук дождем обломков. Взрыв и эхо сотрясли ворота, и одна гигантская створка выгнулась наружу.

Морвокс напрягся, не обращая внимания на сыплющиеся вокруг осколки, и приготовился к рывку через портал в туннели. А за его спиной боевой экстаз людей достиг новых высот:

— СМЕРТЬ! СМЕРТЬ! СМЕРТЬ!

Еще больше взрывов расцвело во тьме, срывая дверные крепления. С противоположной стороны, из туннелей, раздалось нечто, похожее на протяжный вопль.

Наконец с раскатистым грохотом сработала последняя партия зарядов, буйством пламени разметав то, что осталось от массивных створок. За несколько мгновений вся конструкция превратилась в бесформенное разваливающееся нагромождение феррокрита, адамантия и стали.

Позади Морвокса мощь тысяч душ воинства «Террито» устремилась к пролому. Люди осыпали бранью врагов, которых еще даже не видели, отчаянно прорываясь через стену пламени навстречу неведомым кошмарам.

+Сейчас,+ подал сигнал Телак. +Сейчас.+

Морвокс рванул с места навстречу дымящимся остаткам ворот. Все Железные Руки сделали то же самое, ответив на сигнал и разогнавшись до максимальной скорости. Они неслись вперед, словно ониксовые призраки в подернутой пламенем темноте, ужасающие в своем безмолвии. Силовое оружие сияло среди облаков дыма и пепла, а взведенные болтеры были готовы смертью карать неверных.

«Плоть слаба».

Морвокс на бегу шептал эти слова, чувствуя, как его сапоги крошат в пыль глыбы обломков. За исполинской пастью ворот, в тенях огромного туннеля он различил свои первые цели.

Сержант прицелился.

«Должна остаться лишь сила».

+Я чую демонов.+

Морвокс подавил тот намек на улыбку, что появился у него, когда он услышал ментальный голос Телака. Главный библиарий не контролировал свои эмоции в той мере, как остальные воины командного клава, и его упоение грядущим испытанием было особенно заметно.

Морвокс развернулся и в упор выпустил болт в обрюзгшее тело мутанта. Еще до того, как вертящиеся ошметки плоти и куски костей коснулись пола, сержант снова несся сквозь ряды врагов, размахивая цепным мечом. Эхо выстрелов гуляло под сводами туннелей, терявшимися в высоте. Бойцы клава шаг в шаг следовали за своим сержантом, сражаясь с методичностью и спокойствием, издавна отличавшими истинных воинов Медузы.

Смертные, с которыми им приходилось сражаться, сильно изменились с первых дней боев. Защитники внешних стен и верхних уровней Меламара Примус были практически полностью людьми — лишь незначительные мутации тут и там выдавали отклонения от нормы. Но здесь, в туннелях, стала очевидна истинная степень распространения порчи. Некоторые люди превратились в гигантов, чью броню распирали изнутри мышцы и складки плоти. Кто-то отличался значительно вытянутым телом, а у кого-то вместо рук выросли змеевидные щупальца. Морвокс видел мутантов с гротескно увеличенными челюстями, выпученными, как у насекомых, глазами или изогнутыми когтями, с которых капал мерцающий яд. В темноте, освещаемой пламенем взрывов и вспышками лазеров, они выглядели дикими порождениями кошмарных фантазий какого-то безумного вивисектора.

Мутанты не знали страха. Они безостановочно волнами накатывали на атакующих. Некоторые из них еще держали в руках лазганы и стреляли спокойно и аккуратно, целясь в щели в броне или траки танков. Другие носили причудливые образцы оружия иного рода: тяжелые многоствольные пушки, ножи, будто только что со скотобойни, кнуты, усеянные шипованными железными шариками. Их глаза, ноздри и пасти источали дьявольский свет, словно подсвеченные изнутри пузырьками трупного газа. Туго натянутая кожа была белой, как фарфор, и покрытой многочисленными шрамами и язвами. Некоторые из существ не носили шлемов, обнажая пирсинг и нечестивые татуировки, покрывавшие их искаженные лица.

Морвокс вонзил свой цепной меч в брюхо приближающемуся мутанту. Времени всматриваться, как жужжащие лезвия вспарывают броню, не было — сержант вскинул другую руку и выпустил еще один болт в шею бегущему культисту. Затем он выдернул меч и резко ткнул вверх, чтобы таким образом встретить прыгнувшего на него змееголового воина в панцирном доспехе. Каждый выпад, контрудар или выстрел обрывал нечестивое существование еще одной прокаженной души.

Продвижение в глубь туннелей шло медленно и трудно. Первые же залпы через проем ворот были встречены мощным ответным огнем из-за баррикад по другую сторону. Защитники хорошо подготовились к обороне и установили множество стационарных орудий. Железные Руки прорвались через первую линию баррикад, но за ними их ждали все новые и новые оборонительные рубежи, расположенные через каждые пять сотен метров. Туннели были огромными, и основные маршруты пересекались многими десятками меньших служебных проходов, что позволяло целым вражеским отрядам обходить с фланга и неожиданно атаковать армию вторжения.

Только вот элиту Раута это нисколько не заботило. Смертные могли и сами справиться с контратаками мутантов, даже если это и сулило огромные потери. Главная цель Железных Рук лежала в дальнем конце туннелей, на расстоянии многих километров — подземные ворота, ведущие в Капитолий. Вражеские солдаты без конца сыпали из открытого портала ворот, наводняя туннели новыми кошмарами и занимая места тех, кто пал от клинков лоялистов.

Ровно так же, как они это делали с самого начала всей кампании, Железные Руки безжалостно рвались к своей цели, невзирая ни на что прочее. Каждый клав действовал независимо от остальных. Вместе же космодесантники растянулись по всей ширине туннеля, прорубаясь через ряды защитников и оставляя за собой лишь кровавое месиво.

Морвокс шагнул вперед, ударом бронированного ботинка свалил на землю сопротивляющегося мутанта и следующим же движением раздавил нагрудник его брони. Перед сержантом образовалось немного свободного пространства, и он воспользовался им, чтобы выстрелом с расстояния почти пятьдесят метров снести голову оператору лазпушки. Безглазое чудовище выскочило из мельтешащих теней, вопя от нечеловеческой жажды крови, и вцепилось в шлем космодесантника. Морвокс выпотрошил его единственным взмахом цепного меча, а затем резким движением дернул оружие назад и проткнул им туловище беснующегося мутанта с извивающимися хлыстами вместо рук.

— Нерожденные, — предупредил по воксу Фирез. Его голос был едва различим за жужжанием клинков.

Морвокс кивнул, выстрелом из болтера разрывая на части мутанта с собачьей мордой вместо лица и сражая другого ударом клинка. Он и сам уже чувствовал то же самое — укол настороженности, словно слюна внезапно превратилась в кислоту и обожгла горло. Волосы на сохранившихся участках плоти встали дыбом, а вторичное сердце забилось чаще, готовое ко всему.

— Не останавливаться, — передал он по командному каналу связи. — Займемся ими вместе.

Едва сержант успел договорить, как возник первые из них. Подобно воющему ветру, существо неслось по туннелю, пронзительно визжа. А затем их стало больше, извивающихся и мечущихся в воздухе, словно хищники. Они не отмечались как цели на дисплее шлема Морвокса — лишь помехи, которые приборы не могли отследить.

Но своими настоящими глазами он их видел. Видел их бледные тела, возникающие в темноте, видел развевающиеся длинные нити волос, очерчивавших тощие лица. Видел блестящие, словно драгоценные камни, глаза и длинные клыки, на которых вспыхивали отблески серебристого света.

Они выглядели очень хрупкими, несмотря на весь тот ужас, что непременно следовал за ними. Казалось, хватит одного точного удара мечом, чтобы покончить с любым из них.

Морвокс знал, насколько опасны подобные заблуждения. Эти эфемерные исчадия были материальны лишь наполовину, ибо истинная их природа лежит в миазмах варпа. Они — демоны, бессмертные создания, порожденные бурлящим потоком эмоций смертных. Их непостоянные физические тела можно повредить, но саму сущность уничтожить невозможно, так же, как и невозможно искоренить до конца мысли и желания, давшие им жизнь. Они вышли из самых темных уголков человеческого воображения, и их извращенные разумы знают только безграничную злобу.

Они наполняли туннели, и в их исковерканных голосах смешались стенания и смех. Их были десятки. Некоторые держались за руки, словно напуганные дети, другие же взвивались в воздух с грацией акробатов.

Само присутствие демонов лишало смертных рассудка. Будь то лоялист или предатель, эффект был один и тот же — бред, крики, истеричный смех, паралич, неконтролируемые спазмы. Существ окружала аура абсолютной ненависти, от которой невозможно было защититься или укрыться — она разъедала душу и сводила человека с ума. Стоило демонам приблизиться, люди начинали срывать визоры со своих лиц, на которых отпечаталось одновременно восхищение и непередаваемый ужас.

Морвокс смотрел, как нерожденные парят и кружатся в воздухе, и не чувствовал ничего из этого. Те человеческие качества, что могли заставить его дрогнуть перед лицом таких чудовищ, уже давно исчезли. Он больше не ощущал похоти или страсти, которых они так жаждали, и их присутствие не било так сильно по его психике. Единственное, что он ощущал по отношению к ним, — отвращение. Они были воплощением того, что отвергал его орден, — плоти, мягкой, притягательной, пропитанной опороченной варпом кровью и трепетавшей от обещаний запретных удовольствий.

— Убить их! — приказал сержант, ловя ближайшее создание в прицел болтера и открывая огонь.

Хади казалось, что она все еще кричит. На самом деле кричала она несколько минут назад, истово вознося молитву Императору, словно за всю свою короткую жизнь не ведала сомнений в Нем, Его ангелах и Его Империуме. Как и все остальные, она воздела свои крепко сжатые кулаки в воздух, готовая к тому, что ждет их впереди.

Двери распахнулись, и разверзся ад.

Девушка рванула с места, расталкивая других бойцов отряда Мариво, жаждая быстрее добраться до фронта и найти применение своему оружию. То же самое чувствовал каждый солдат вокруг нее — неудержимое рвение, подстегиваемое агрессией, бравадой и хрупкой верой.

Впереди она увидела Мариво. Он всегда был шустрее остальных. Встреча с Железными Руками заставила его по-другому взглянуть на мир и вернула ему уверенность, пошатнувшуюся после полученных ранений и расправы, учиненной над «Ястребами». На бегу он держал лазган одной рукой, а голос его словно бросал вызов всем врагам сразу.

Девушка не отставала от него ни на шаг. Вдохновляющие слова гиганта в черном доспехе все еще набатом звучали у нее в голове. Будь она чуть более настороженной, чуть более опытной, она, быть может, и решила бы, что ею манипулируют и что всю эту жажду битвы ей внушили, но сейчас это уже не имело значения. Весь зал охватило безумие — тысячи солдат не желали ничего иного, кроме как убивать, и с такой силой нельзя было не считаться.

Поэтому она рвалась вперед так же рьяно, как и все остальные, сохраняя свое положение в голове отряда и пристально высматривая первые признаки настоящего боя.

Этот шум она услышала первой. Под сводами туннелей он звучал, подобно грому. Железные Руки пересекли проем ворот, и грохот залпов их массивных пушек бьющей по ушам волной окатил зал. Потом в пролом ринулись передние шеренги смертных солдат, присовокупив к стрельбе потоки лазерного огня. А когда к проему подошли танки, канонада стала поистине оглушительной. Огромные стволы одновременно выплюнули ослепительный огонь громогласных залпов, наполнив воздух горьким удушающим дымом.

Она кашляла, спотыкалась, старалась держать оружие все время наготове и бежала вперед, не останавливаясь. Громадные ворота все приближались, и в пламени взрывов, лижущем их огромные колонны, они казались еще более пугающими. Она видела, как падают, сбившись с ног, люди вокруг нее. Их мгновенно втаптывали в феррокритовый пол следовавшие за ними бойцы, те, кто не смог бы остановиться, даже если захотел бы этого. Вся армия, рота за ротой, вступала в туннели и выглядела неудержимой.

Девушка едва не закричала, когда заговорили орудия «Гончих». Отдача от залпов колоссальных наручных пушек первого титана хлестким эхом прокатилась по залу, и, казалось, вздрогнул весь шпиль до основания. За ним выстрелил еще один, затем третий. Огромные обжигающие лучи мощнейшей энергии разорвали вечный мрак подземелий Шардена, словно пламя двигателей звездного корабля.

Она рискнула бросить быстрый взгляд через плечо и увидела «Гончих», идущих на бой. Зрелище их в движении поразило ее — своей неуклюжей, качающейся походкой они напомнили ей демонов, какими их описывали легенды и россказни, только эти демоны были из железа и адамантия и высотой едва ли не превышали любой жилой блок.

Хади напомнила себе, что богомашины на ее стороне, что их гнев направлен на врага, что их духи, благословленные и освященные самим Бессмертным Императором, не несут для нее угрозы. Но кровь ее все равно стыла в венах.

Она развернулась обратно, яростно стараясь сохранить свое место в этой ревущей и рвущейся вперед армии. Она чуть не пропустила тот момент, когда ее отряд пересек линию ворот — уши звенели от шума, а в глазах мелькал калейдоскоп вспышек, огней и взрывов.

— За Императора! — прокричал кто-то, возможно, Мариво, а затем солдаты устремились через барьер.

Хади лишь чудом не падала, карабкаясь по горе искореженного металла. Она едва не выпустила из рук лазган, пробираясь за горящими остатками бронетранспортера, чьи траки вращались даже после того, как остальной корпус превратился в сплошную оплавленную массу. Она чуть не сломала себе правую ногу, спрыгнув с крутого уступа на другой стороне в яму, где раньше без конца курсировали туда и обратно поезда-антигравы, и почти ослепла, когда всего в нескольких метрах от нее взорвался зажигательный снаряд.

Она чувствовала, как сердце ее бешено колотится, а гортань сдавливает спазм. Паника вновь возвращалась, отчего конечности наливались тяжестью, к горлу подступил ком, а пульс все ускорялся.

Туннель уходил далеко вперед — огромный, перечерченный яркими линиями трассеров. Солдаты толпились у его входа подобно рою насекомых. Вся людская масса растянулась по обширному пространству от одного края до другого, устелив его ковром из сверкающих на свету шлемов. Ракеты, снаряды и лучи лазпушек проносились над головами, посылаемые в глубины туннелей медленно продвигающимися танковыми колоннами. Но каждый раз, когда стреляли «Гончие», вспышки энергии, настолько яркие, что от них начинали слезиться глаза, затмевали все остальное.

Хади усилием воли заставляла себя не терять концентрации, крепко держаться на ногах и не сбиваться с темпа. Крики и шум, доносившиеся спереди, становились громче с каждой секундой. Глухой стук болтерных зарядов сливался в сплошной поток, заглушавший легкий шепот тысяч лазганов.

Свою главную ошибку она сделала, решившись отвести взгляд от бушующей битвы и посмотреть вверх, на темные своды транзитных туннелей.

Там, в вышине, в воздухе парили кошмарные твари. Они пикировали из-под крыш, оглашая окрестности жутким смехом, похожим на пронзительные визги стада животных. Хади уловила переливы чего-то пурпурного, словно длинные мантии трепетали на ветру. Она разглядела показавшиеся в темноте бледные конечности, слишком длинные, чтобы принадлежать кому-либо из смертных. Еще девушка увидела в их лапах изогнутые сабли и длинные, щелкающие когти.

Один из них, паривший высоко над полем боя подобно какой-нибудь жуткой богине из кошмарных легенд, всего на долю секунды встретился с ней взглядом.

В этот момент Хади узрела истинную сущность тех созданий, что заполонили подземелья Шардена.

И тогда она закричала по-настоящему. Она кричала, пока не сорвала голос, отбросив в сторону оружие и зарывшись лицом в зловонную склизкую жижу на полу.

Окружающий мир перестал для нее существовать. Изо всех сил она вцепилась пальцами в землю, словно каким-то образом могла закопаться туда и спастись от неимоверного ужаса.

Людей вокруг охватило безумие. Она слышала их — кричащих, беснующихся, рыдающих, словно дети.

Смутно, словно отголосок давно забытого сна, она слышала выкрикивающий что-то голос Мариво. Он все еще держался на ногах.

Но это не имело значения. Она увидела природу их врага, то, что их ждет. Она увидела первые фрагменты того кошмара, что идет из Капитолия за их душами.

Теперь уже ничто не имело значения.

Заговорили болтеры воинов клава Аркс, вспыхивая огнями в темноте туннелей. По всему полю боя другие клавы выпускали длинные очереди реактивных болтов. Но демоны словно плясали посреди этого шквала снарядов, играючи уходя с линий огня.

Некоторые, подобно ракетам, взмывали ввысь, под своды туннелей. Другие же, наоборот, бросались к земле, кувыркаясь и кружась в воздухе с вкрадчивыми, беспечными ухмылками на их неживых лицах. Они вились вокруг сражающихся армий и проносились по рядам солдат, расшвыривая людей во все стороны. Криков стало еще больше.

— Вон тот, — сказал Морвокс, срываясь на бег в сторону одного из опустившихся демонов, на ходу опуская болтер. По собственному опыту он знал, что клинком здесь можно добиться куда большего, нежели пушкой.

Все, как один, воины клава устремились за ним. Демон поднялся с земли, чтобы встретить их, разметав истерзанные тела смертных небрежными размашистыми движениями. Кровь хлестала из кувыркающихся трупов, шипя от жара и источая пурпурный дым.

Демон смеялся. Он был выше окружающих его людей и обликом своим походил на женщину, чья кожа переливалась потусторонним пурпурным сиянием. Подобно ртути, в ее лиловой плоти ярко мерцала эссенция варпа, ослепительными бликами отражая падающий свет.

Это не могло быть прекрасно. Ноги создания были выгнуты назад, как у животного, а руки заканчивались огромными, похожими на клешни когтями. Длинные растрепанные волосы двигались независимо от тела, словно под порывами ветров из невидимого мира. Лицо демона было вытянуто, являя собой гротескную пародию на красоту смертных женщин. Струйка крови сбегала по его подбородку и текла по витиевато украшенной броне, облегающей в остальном абсолютно нагое тело.

И все же это было прекрасно. Даже Морвокс, вся жизнь которого была посвящена насилию и жестокости в их чистейшей форме, чувствовал это. Нерожденный был сотворен из желаний, и аура вожделения окружала его, как вонь окружает мертвеца.

Пока сержант бежал к нему, демон резким движением вспорол брюхо последнего солдата, отчего его кишки вывалились наружу, и вонзил когти в тело. Человек, все еще живой, выгнулся и закричал в агонии, прежде чем рухнуть на спину. Демон облизал окровавленный коготь и, развернувшись к приближающимся космодесантникам, злобно оскалился.

Первым до него добрался Фирез. Еще на бегу он выпустил болтерную очередь, каждый снаряд которой был нацелен в голову и тело твари.

Демон уклонился от болтов, то пропадая, то появляясь вновь, как на испорченной видеозаписи. Он ждал, пока Фирез подбежит к нему, все время хищно ухмыляясь и поигрывая когтями. Космодесантник повесил болтер на магнитные крепежи и выхватил силовой меч. Лезвие сию же секунду загудело и вспыхнуло — активировалось расщепляющее поле.

А затем он замер, мертвый, занеся руки для удара, которому так и не суждено было случиться. Пурпурные огни охватили его доспех, проникая в сочленения и вырываясь из линз шлема. Демон прыгнул на него, вульгарно угнездившись на неподвижных плечах космодесантника. С театральным позерством он опустил свои когти, разрывая шлем Фиреза и погружая лезвия глубоко внутрь.

Расцвела вспышка потустороннего света, расходясь от эпицентра так же, как ударная волна расходится от взрыва на пустотном щите. Доспех Фиреза разлетелся на куски, обнажая плоть и металл.

К этому моменту Морвокс уже был достаточно близко и прыгнул к твари, тогда как его боевые братья открыли по демону, отскочившему от шатающегося тела Фиреза, огонь из болтеров. Впрочем, стрельба опять не повредила твари — демон метался туда и обратно в безумной пляске.

— Клинки! — взревел Морвокс.

Настал его черед, поскольку он двигался быстро и был ближе всех. Демон бросил на сержанта взгляд, словно оценивая его пыл.

На мгновение их взгляды встретились. Глаза демона были чернее пустоты, очи же Морвокса были лишь отчасти органическими и окольцованы металлом. Ни один из них уже не был в полной мере человеком.

Демон послал десантнику поцелуй, взметнулся высоко в воздух и тут же ринулся обратно вниз. Его утонченное лицо горело жаждой убийства.

 

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Валиен услышал всхлипывания человека еще до того, как увидел его самого. Шпион прижался к земле и затаил дыхание, давая слуховым имплантатам делать свое дело.

Двадцать метров. Одиночный неподвижный объект. Легкая добыча.

Медленно и беззвучно, почти на четвереньках, Валиен двинулся вперед, прячась в тенях. Также он достал игольный пистолет и переключил оружие на стрельбу парализующими иглами вместо отравляющих.

Его плечи терлись о низкий потолок. Коридор, по которому он пробирался, не отличался от служебных туннелей — такой же узкий и извилистый. Валиен знал, что находится у самого основания капитолийского шпиля, но более точно не представлял. Транзитные туннели, где приходилось без конца вжиматься в стены и нырять во вспомогательные мелкие проходы, чтобы миновать собравшиеся в центре огромные армии, давно остались позади. После них ему пришлось миновать целую сеть трубопроводов, узких настолько, что по ним даже крысы едва могли бы двигаться, не говоря уже о жилистом агенте.

Темнота стояла сплошная. Улучшенные глаза Валиена худо-бедно с ней справлялись, блекло подсвечивая детали окружающей обстановки. А она сильно отличалась от всего, что агент видел раньше. Прежде голый металл теперь тонким слоем покрывали наросты. Многие из них слабо светились во тьме, других было больно касаться, словно под их мясистой поверхностью прятались острые шипы. Воздух стал более горячим и влажным. Отключив защитные фильтры, Валиен почувствовал легкий гнилостно-сладковатый запах.

Валиен двинулся дальше, обходя неприятного вида лужи на полу. Еще несколько метров — и он разглядел источник звуков.

Мужчина прислонился к стене туннеля, свесив голову и апатично опустив руки. Всхлипывания были едва слышимы — жалостливый аккомпанемент его дыханию. Голова смертного была ничем не прикрыта, и он не носил прибора ночного видения. Это делало его почти слепым, что, несомненно, было только на руку Валиену.

Агент проверил сканер на предмет других сигналов — ничего. Тогда он рванул с места, длинными скачками устремившись к цели.

Непонятно как, но человек увидел его приближение. Он отпрянул от стены и попытался, путаясь в собственных ногах, убежать прочь. Валиен схватил его за загривок и резко дернул назад. Игольчатый пистолет дважды выстрелил в темноте и исчез под костюмом.

Мужчина затрясся. Спина выгнулась, руки сжались в кулаки, а затем подкосились ноги. Человек упал обратно в ту же позу, в какой был прежде, широко распахнув глаза и бессильно уронив нижнюю челюсть.

Валиен присел на корточки и внимательно осмотрел добычу.

Мужчина носил робу представителя Администратума, но она была грязной и порванной, поэтому трудно было сказать, какую именно работу он исполнял. Похоже, когда-то он был человеком довольно опрятным, а гладкая безволосая кожа сообщала о применении многих восстанавливающих процедур. У него также были тонкие губы, высокий лоб и крючковатый нос — возможно, отпрыск аристократической семьи либо стремился выглядеть таковым.

Но не теперь. Даже несмотря на цветовые искажения аугментированного зрения, Валиен видел, что кожа мужчины жемчужно-бела. От уголков рта вниз по горлу тянулись фурункулы. Гнойники окольцевали глаза человека и теперь тлели в темноте, как те споры, что опутали стены туннелей.

Мужчина не сводил глаз с агента, а если и захотел бы, не смог этого сделать из-за парализующего вещества в своей крови. Валиен всегда хорошо умел читать эмоции людей — этот навык он бережно растил в себе в течение всех лет обучения в Талике, — и ему не составляло труда понять, о чем думает его жертва.

Мужчину обуял страх. Причем боялся он даже не Валиена — он боялся всего. Он выглядел, как загнанный в угол долгим преследованием. Как человек, для которого весь мир превратился в нечто совершенно неузнаваемое.

Валиен покрутил плечами, разминая мышцы, которые уже очень долгое время не знали отдыха.

— Кто ты? — спросил агент.

Мужчина не ответил. Капли пота текли с его висков.

Валиен поднял пистолет, и новая игла скользнула в стрелковый механизм и выдвинулась из ствола.

— Молчанием ты ничего не добьешься, — сказал он. — Зато можешь кое-чего лишиться.

Валиен нагнулся вперед и упер иглу в горло человека. Тот вздрогнул, и слезы боли брызнули из глаз. Зрачки его были расширены, даже слишком сильно. Возможно, именно поэтому он заметил приближение Валиена.

Агент убрал иглу и выпрямился.

— В твою кровь попал локазин, — объяснил он. — Это вещество будет заставлять тебя говорить. Не сопротивляйся этому. Спрашиваю снова, как твое имя?

Еще несколько мгновений мужчина боролся, а затем словно что-то сломалось у него внутри. Глаза его опустели.

— Венмон Килаг, — сказал он непослушными губами. — Мастер по учету, класс «терций», Капитолий.

— Что ты здесь делаешь, адепт Килаг?

Человек, назвавшийся Килагом, вперил в Валиена взгляд, полный отчаяния. Не будь его руки парализованы, он, должно быть, спрятал бы в них свое лицо.

— Убегаю, — промямлил он.

— Недалеко же ты добрался, — заметил Валиен.

— Да, совсем недалеко.

Валиен улыбнулся.

— И куда ты хотел попасть? — спросил он.

— Куда угодно, — пробормотал мужчина. — Куда угодно.

— Куда угодно, кроме Капитолия?

— Естественно, кроме Капитолия.

— Почему так?

Лицо Килага скукожилось, даже несмотря на действие мощного препарата.

— Кто ты? — спросил он, все еще до ужаса напуганный.

Улыбка сошла с лица Валиена.

— Просто отвечай на вопросы, — сказал он.

Взгляд мужчины рассеялся, словно им овладели какие-то неведомые грезы. Те проблески света, что еще оставались в его усталых глазах, стремительно блекли.

— Мы не знали, — едва слышно произнес он. — Мы не знали. Они выглядели, как обычно, прямо до самого конца. Святой Трон, я…

Килаг жалостливо вздрогнул.

— Я видел кошмарные, ужасные вещи, — выговорил он.

— Как и все мы.

— Много месяцев назад, — бормотал Килаг. — Но никто из нас не обратил внимания. Мы знали, что губернатор и его люди изменились. Явилось что-то новое… Как там его звали? Но все это было так… так… рутинно.

Валиен лениво разминал пальцы. Он развлекался мыслью проткнуть ими глаза мужчины, так, забавы ради.

— Вы были ленивы, — сказал Валиен. — Порча месяцами пускала корни среди вас, охватывая мир за миром, но вы решили закрыть на это глаза, сделать вид, что ничего нет.

— Да, — залепетал Килаг, и еще одна слеза скользнула по его щеке. — Да, да, это так. О Святой Император, мы все виноваты!

— Расскажи мне о Капитолии.

Руки Килага охватила дрожь.

— Стены, — начал он слабым голосом. — Они… они поместили эти штуки на стены. Мы все изменялись, незаметно, но неумолимо.

Служащий опустил взгляд на свои руки. Все ладони были покрыты язвами.

— Что-то происходит там, на самом верху, — бормотал он. — Те, кто ходил туда, обратно уже не возвращались. Мы слышали крики, все время, даже после звона ночных колоколов, когда все запирается.

— А что с силами Гвардии? — спросил Валиен. — Все они подверглись порче?

Килаг попытался засмеяться, но из горла вылетел лишь хрип — мышцы практически его не слушались.

— Все подверглось порче. Ничего не осталось.

— Кто там главный?

— Я не знаю! Я не знаю. Но там, наверху, парят ангелы, и они смеются над нами.

— Ангелы?

Лицо Килага расплылось в выражении странного, почти слабоумного восторга.

— О да, — произнес он, и пена на его губах задрожала. — Ангелы. В их глазах сущий ад — многие круги ада, один на другом. Мы кричали, мы кричим, а они все время смеются над нами.

Валиен, устав от бормотания этого помешавшегося, вынул из кобуры новую иглу. Килаг, похоже, догадался, что за этим последует, и рот его сложился в кривой оскал. Из носа мужчины текла кровь.

— Ты что, идешь туда? — с неподдельной заинтересованностью спросил Килаг. — В Капитолий?

Валиен кивнул.

— Я иду вперед, — сказал он. — За мной по пятам следуют армии Императора. Скоро все это место будет очищено.

Ноздри Килага раздулись, и дрожь в его руках стала еще сильнее.

— Ты не видел того, что видел я, — произнес он.

— Пока нет, — согласился Валиен, наполняя иглу токсинами.

Килаг двигался быстро. Физически не должен был, но двигался. Он рванулся вперед, оттолкнувшись от стены прямо к Валиену.

Это чуть не застало агента врасплох. В последний момент он успел отскочить, поднырнув под распростертые руки Килага. Он почувствовал, как пальцы адепта сцепляются над его головой, хватая воздух.

— Я спасу тебя! — закричал Килаг, устремляясь за агентом.

Валиен спиной врезался в стену туннеля, выгнув шею под ее скос. Узкие пространство стесняло его движения, и рука с оружием попала под выступающую полосу металла.

Лицо Килага приблизилось к нему. Рот мужчины широко распахнулся, и в темноте сверкнули прогнившие зубы.

Валиен попытался отпрянуть, но руки Килага уже обхватили его шею. Пальцы адепта туго сдавили горло. Валиен захрипел, еще не в силах высвободить свою руку. Сила адепта поразила его — тот едва должен был бы двигаться, не говоря уже о том, чтобы бороться с тренированным убийцей вроде Валиена.

— Я спасу тебя! — снова заверещал Килаг, наваливаясь на Валиена и прижимая того к залитому нечистотами полу. Его глаза горели усердием, и он надавил сильнее. Валиен поморщился, когда зловонное дыхание мужчины обдало его лицо. — Ты никуда не пойдешь!

Агент расслабил мышцы руки, и запястье наконец освободилось. Он размахнулся и вонзил острие иглы в спину Килага.

Несколько секунд ничего не происходило. Валиен почувствовал, что начинает терять сознание, и ударил еще раз. Внутри стала подниматься волна ужаса.

«Такая сила! Как это возможно?»

Но тут хватка на его шее ослабла. Килаг изменился в лице, словно на него накатила тошнота. Желтая жидкость потекла из его ноздрей.

— Не ходи! — закричал Килаг, и его руки отпустили Валиена.

Адепт отпрянул и упал на пол, скорчившись и дрожа всем телом. Освободившийся Валиен тяжело дышал, держа оружие наготове. Голова раскалывалась от острой боли.

«Трон, ему ведь почти удалось. Что с ним произошло? Откуда такая скорость?»

Килаг смотрел на агента. На лице его читалась мольба.

— Не ходи туда, — прошептал он.

Валиен обернулся. Голос Килага вновь стал четким и ясным, хотя наркотик все еще циркулировал в его венах. С лица адепта сошли цвета, и осталась лишь жуткая гримаса предостережения.

— Ты не видел того, что видел я, — сказал он. Голос адепта дрожал от страха. — Твоя душа нетронута. Именем любимых наших святых, именем священных примархов и всех блаженных душ Великой Терры заклинаю тебя — не иди туда!

Валиен сохранял безмолвие. Что-то в мольбах человека напрягало его.

Внезапно лицо Килага снова изменилось. Выражение страха исчезло, словно его и не было. Вместо крови по губам и подбородку потекла странная жидкость, а пальцы растопырились, подобно клешням.

Рот мужчины, отекший и сочащийся, растянулся в широкую ухмылку. В глазах вспыхнули пурпурные огоньки, словно отражая далекое пламя.

— Твоя душа теперь моя, убийца, — вырвался из глотки Килага голос, ему не принадлежащий — гортанный хрип, преисполненный ненависти.

Валиен не колебался ни секунды. Он выхватил кинжал из ножен на бедре и атаковал, раз за разом вгоняя лезвие в шею Килага.

Ухмылка не сошла с лица адепта, даже когда его отделенная от тела голова ударилась о пол. Еще несколько долгих мгновений глаза Килага светились, постепенно угасая, подобно уголькам, пока туннель снова не погрузился во тьму.

Но Валиен оставался в боевой стойке гораздо дольше, дожидаясь, пока дыхание вновь успокоится. Кровь стремительно неслась по венам, сердце бешено колотилось. Ладони покрылись потом.

«Именем любимых наших святых, не ходи туда».

Он не двигался. Казалось, конечности налились адамантием. Пульс частил, пальцы дрожали.

«Ты не видел того, что видел я».

Медленно, но верно страх отступал. Валиен поднял голову и воззрился в сокрытую темнотой даль туннеля, где находилась его цель.

Его ждал Капитолий. Агенту предстояло найти путь наверх, через многие сотни уровней, избегая при этом мутантов, живого металла и прочей скверны. Ему необходимо оставаться в тени, быть более аккуратным, забыть о высокомерии.

Валиен опустил взгляд на лужу крови, растекающуюся под обезглавленным телом Килага. В другой раз он, возможно, и задержался бы, чтоб испить ее, но агент прекрасно понимал, что с ним сделают яды в крови Килага.

Он убрал игольчатый пистолет в кобуру, отряхнул костюм и перенастроил визор. Его мучили жажда, жар и усталость. Оставив труп Килага позади, Валиен размашистыми шагами двинулся в туннели, ступая, как и раньше, совершенно бесшумно. Его облаченная в черное фигура растворилась в темноте подземелья, исчезнув, подобно мимолетному воспоминанию.

Вскоре здесь не осталось ничего, кроме остывающей крови на полу, тихо булькающего от разложения тела адепта и пары окольцованных краснотой глаз, в которых даже после смерти остался запечатлен ужас.

<Мы потеряли контакт с «Гончими», мой принцепс.>

Голова Лопи резко дернулась, но движению помешали торчащие из шеи кабели. Структура бинарного послания Киллана имела слабо негативную форму.

<Последнее местоположение?> вопросил он, лишь отчасти сосредоточенный на разговоре. «Виндикта», по-прежнему связанный боем, продолжал обстреливать врага из дальнобойных орудий, действуя почти на автомате.

<Два километра к северу от Меламара Примус,> ответил Киллан. <Они находились в подземном разгрузочном депо, но затем пришли в движение. Они пошли на штурм.>

Лопи почувствовал укол тревоги. Он даровал Рауту командование «Гончими», подразумевая, что три титана будут служить огневой поддержкой основным пехотным силам. Он не ожидал, что тот возьмет и выставит их прямо на фронт.

<Я думал…>

<Я тоже, принцепс.>

Лопи уже практически не регистрировал приглушенный рокот и гром залпов огромных орудий внизу. Его мозг начал спешно перебирать варианты.

<Дай мне связь с Раутом,> прокантировал он.

<Невозможно,> ответил Киллан. <Все передовые отряды вне области охвата наших сенсоров. Они глубоко под землей.>

<Тогда хоть с кем-нибудь из Железных Рук.>

<В зоне досягаемости нет никого. Раут повел в бой всех.>

Лопи окинул взглядом картину лежащих впереди пустошей, передаваемую визуальными системами «Владыки войны». Громада Меламара Примус осталась далеко позади. «Виндикта» и «Кастигацио» уверенно прокладывали себе путь по отравленным промышленным районам между внешним кольцом шпилей и центральным пиком Капитолия. Ближе всех виднелась северная сторона трех шпилей Аксиса, утыканная артиллерийскими точками и подсвеченная неспешно горящими огоньками. Последние танковые дивизии, оборонявшие Аксис, были уже разбиты практически полностью, а после расправы над ними Лопи планировал двинуться на сам комплекс шпилей.

<Можешь усилить сигнал?> спросил он. Принцепса не отпускало скребущее чувство, что ему следовало быть более осторожным. В конце концов, магос Ис предупреждала его.

Киллан в этот момент усердно работал за своей консолью, и Лопи почувствовал едва различимые перемены в потоках энергии в системах «Виндикты».

<Безуспешно,> констатировал он после небольшой паузы. <Какие будут приказы?>

Лопи ощутил, как внутри разгорается гнев — в первую очередь, на самого себя. Эмоция слишком опасная, чтобы испытывать ее, особенно сидя в голове титанической богомашины, упивающейся яростью боя.

Он ничего не ответил. Йемос и Джерольф продолжали следить за состоянием орудий «Виндикты», что творили все новые и новые разрушения на земле. Лопи все еще смутно отмечал плоды их работы через механизмы обратной связи Манифольда — развороченные каркасы машин, обрушенные участки стен, обугленные бункеры, доверху набитые кремированными мутантами-защитниками.

Немало времени потребовалось для того, чтобы принцепс вновь пришел в себя.

<Это неприемлемо,> прокантировал он наконец, внезапно осознав, что руки его сами собой сжались в кулаки. <Я должен поговорить с Раутом. Я должен выразить ему свой протест.>

Пока он облачал свои мысли в форму канта, он чувствовал глухой рокот машинного духа «Виндикты». Тот не желал останавливаться, не желал прекращать убивать. Ему всегда было мало.

Джерольф недоуменно поднял взгляд от своей рабочей станции.

— Мы не можем, — произнес он. — Не сейчас.

Лопи медленно разжал кулаки.

<Мы — «Террибилис Виндикта»,> прокантировал принцепс. <Мы делаем все, что нам угодно.>

Он вызвал план театра военных действий, и перед ним, поверх иллюзорной пряжи Манифольда, развернулась огромная карта, в центре которой был он сам. Линии, обозначавшие продвижение сил Раута, были блеклыми и уходили за пределы охвата ауспика. Но не нужно было гадать, чтобы понять, куда он двинулся — в туннели, и сейчас он находится под землей где-то между шпилями Меламара и величественным Капитолием.

<Разворачивай нас, рулевой,> приказал принцепс, еще не до конца вынырнув из водоворота символов и рун. «Виндикта» продолжал недовольно рокотать где-то в уголке его сознания, но Лопи проигнорировал это. <Я загружаю тебе новые координаты. Вышли их также «Кастигацио».>

На мгновение показалось, что Джерольф готов воспротивиться, но все же он придержал язык за зубами. Киллан и Йемос не поднимали голов, уже занятые вычислениями, необходимыми, чтобы вывести машину из текущей перестрелки.

Лопи почувствовал, как огромные ноги титана начинают смещаться на новую траекторию, и растущее беспокойство чуть-чуть отступило. Впрочем, глубоко внутри него еще кипел гнев, смешанный с озабоченностью.

<Я приготовлю отчет магосу Ис. Проследи, чтобы она получила его как можно быстрее. Промедление недопустимо.>

Настроение «Виндикты» передавалось его принцепсу. Лицо Лопи превратилось в мрачную гримасу.

<И держи орудия наготове.>

Гериат повернулся на стуле и оказался лицом к лицу с Нефатой.

— Есть еще одно сообщение, — сказал он, добавив в голос нотки укора. — Оно хранится в буфере для отложенных передач.

Нефата рассеянно кивнул. «Малеволенсия» вздрогнула, когда ее траки наехали на что-то большое, и оба мужчины вздрогнули вместе с ней.

— Я знаю, о чем оно, — произнес Нефата.

— Вы не можете все время игнорировать его, — раздраженно парировал Гериат.

Нефата поднял голову от дисплея ауспика ближнего радиуса действия.

— Перемены есть? — спросил он.

— Раут повел свои силы на штурм, — сказал Гериат. — Они продвигаются по туннелям к Капитолию.

Нефата выглядел не на шутку удивленным:

— Под землей? Я думал, что он взял «Гончих».

— Они тоже там.

Нефата даже присвистнул от удивления.

— Трон, — выдавил из себя генерал. — Не могу поверить, что Лопи позволил ему такое.

— Не думаю, что принцепс вообще в курсе.

Нефата повернулся обратно к дисплею ауспика.

— Итак, он идет напрямую, — произнес командир. — Мне следовало догадаться. Он потеряет там тысячи людей, как и раньше.

— Это будет быстро.

Нефата тяжело покачал головой.

— Ты понимаешь эту одержимость скоростью, Славой? — спросил он. — Скажи мне, если я что-то упускаю.

Гериат пристально посмотрел на Нефату. Он всегда восхищался человеческой гибкостью, готовностью избрать другой путь, когда того требуют обстоятельства. Это было то, чего сам он уже сделать не мог, — обучение комиссаров жестко формировало определенный образ мыслей, направленный на предельно четкое и точное исполнение служебных команд и предписаний.

Гериата волновали ограничения, накладываемые подобным образом мышления, но при этом он прикладывал все усилия, чтобы выжечь из своей психики эмоции, которые могли повредить его делу. Именно поэтому он никогда не стремился к командным должностям в регулярных войсках — он знал, что будет руководить армией методами Комиссариата, а это никогда не принесет таких результатов, как творческий и инстинктивный подход Нефаты.

Гериат же в точности следовал бы приказам Раута. Он бы отправил бронетанковые колонны, как предписано, на сбор у Меламара Примус, и теперь они бы двигались по туннелям, поддерживая силы авангарда.

Будь Нефата другим человеком, Гериат давным-давно уже взял бы верх над ним. Но он сопротивлялся порыву. Нефата был именно тем, кем был, и это все определяло.

— Я не понимаю, — сказал он, чувствуя боль от раздраженных движением рта язв — вечного напоминания о снедавшем его недуге. — Мне не нужно понимать. Раут командует этой операцией, и если он отдает приказ, мы обязаны подчиняться.

Нефата с готовностью встретил взгляд товарища.

— Мы делаем успехи, — возразил он. — Улей Апекс в огне. Наши танки уже уничтожили внешний оборонительный периметр, и я могу направить туда пехотные транспорты в течение часа. По всем стандартным процедурам я поступаю правильно. В туннелях или нет, но Раут пожалеет о том, что устремился к центру, не позаботившись о периферии.

Его голос едва заметно дрожал, но глаза оставались прежними — темными и недвижимыми.

— Такова доктрина Имперской Гвардии, Славой, — сказал Нефата. — Вот чему мы должны подчиняться. Вот то, что ты должен претворять в жизнь.

— У вас довольно интересное представление о моей работе.

Нефата улыбнулся.

— Интересное? — Улыбка сошла с лица генерала так же быстро, как и появилась. — Ты в чем-то сомневаешься?

Гериат ответил не сразу. Комиссар знал, что по его лицу ни о чем нельзя догадаться — он старательно вырабатывал каменное, решительное выражение, которого, как он знал, от него ждут люди. Вешая медали на груди офицеров или расстреливая дезертиров — он всегда выглядел одинаково.

И все же внутри него боролись две сущности, и каждая олицетворяла старую, непоколебимую верность: одна — личная и непредвиденная, другая — обезличенная и непреложная.

— Сэр, если бы я приказал вам повернуть назад, используя привилегию Комиссариата, — медленно произнес Гериат, — что бы вы сделали?

Нефата облизал губы.

— Это гипотетический вопрос?

— Не знаю. Так что?

Двое мужчин некоторое время лишь смотрели в глаза друг другу. Никто не говорил, никто не поддавался.

Ожидая реакции собеседника, Гериат ощущал, как огромные траки идущей вглубь военной зоны «Малеволенсии» дробят землю. Он слышал отдаленные раскаты артиллерийских залпов и бесконечный грохот танковых колонн, разряжающих свои орудия в шпили улья Аксис. Он знал, что под землей, к северо-западу от их позиции, по воле Раута бушует схожее сражение.

«Мы должны быть там. Мы должны быть на острие копья».

— Позволь мне задать тебе встречный вопрос, — заговорил Нефата. Лицо его приняло странное выражение — болезненное и в то же время игривое. — Если ты используешь эту привилегию, а я воспротивлюсь, что будешь делать ты?

Гериат почувствовал вес висевшего на поясе болт-пистолета. По собственному опыту он знал, что сможет выхватить его намного быстрее, нежели Нефата успеет что-либо сделать. Принуждение к дисциплине — вот для чего было это оружие. Вот для чего он сам был нужен.

— Вы не ответили на мой вопрос, сэр, — сказал Гериат.

— Как и ты на мой.

Вновь повисло неловкое молчание. В этот раз Гериат первым отвел взгляд. Еще один сигнал высветился на его консоли, мигая красным огоньком в полумраке командного модуля «Малеволенсии».

— Лопи отводит «Владык войны», — доложил он, отчасти обрадованный этой возможностью отвлечься, отчасти раздраженный ею. — Он направляется к точке сбора у Меламара.

Нефата улыбнулся:

— Быть может, он наконец понял, на что способен Раут. Лучше поздно, чем никогда.

Гериат не ответил на улыбку генерала.

— Нам следует присоединиться к нему.

Нефата глазами указал на тактический дисплей, на который выводилось продвижение танковых дивизий, штурмующих ульи Аксис. Гериат изучил эти данные и увидел, насколько аккуратно и точно выверенным было их продвижение. Нефата грамотно использовал имеющиеся ресурсы, атакуя по флангам и не давая врагу возможности окружить их.

Комиссар вспомнил свои слова о гордости и пожалел о них. Нефата следовал духу и букве доктрин Имперской Гвардии, и поле боя, ведущее к Капитолию, выглядело сейчас куда более безопасным, нежели всего несколько часов назад.

— Мы повернем назад, когда замолчит последняя артиллерийская точка, — сказал наконец Нефата и поднял глаза. — Ты прав, Славон. Ты всегда прав. Мы присоединимся к Рауту в его штурме Капитолия — ему потребуются для этого наши пушки.

Гериат кивнул. Только сейчас он понял, насколько близко к рукоятке пистолета лежала его рука, и медленно убрал ее.

— Ваши слова меня успокаивают, сэр, — произнес комиссар.

Лицо Нефаты приняло странное двусмысленное выражение.

— Хорошо, — ответил он.

Генерал повернулся к блоку когитаторов перед собой. Его пальцы умело забегали по медным рычагам ввода, каждый из которых направлял передвижения целого танкового соединения.

— Да, кстати, пока я работаю над этим, — сказал он, придавая своим словам облик запоздалой мысли, — не мог бы ты установить гололитическую связь с принцепсом Лопи?

По выражению лица Нефаты было понятно, что он уже всецело погружен в согласования огня и координации его войск с силами Раута. Но Гериат знал его слишком долго, чтобы не заметить признаки глубоких размышлений, далеко идущего планирования.

— Думаю, — произнес Нефата, не поднимая глаз, — нам с ним нужно многое обсудить.

 

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Демон был быстр, даже быстрее Морвокса. Еще он был силен и, кроме того, искусно владел колдовством обмана и разрушения. Движения существа были неясными, словно в дымке — вот оно стрелой атакует, а вот уже вновь растворяется во тьме.

Морвокс сражался методично, ни на мгновение не теряя бдительности, держа меч двумя руками и сохраняя оборонительную стойку. Он чувствовал ауру устрашения, исходящую от демона, но на космодесантника она не оказывала влияния.

Позиции его боевых братьев огоньками высвечивались на глазном дисплее. Все они были связаны своими боями — близко от него, но недостаточно, чтобы вмешаться. После смерти Фиреза появилось еще больше демонов. Они выпархивали из своих укрытий, словно птицы-падальщики, и сразу же бросались в бой. Мутанты, казалось, в их присутствии набирались сил и теперь кучковались вокруг юрких призрачных фигур, словно свора молящих просителей.

Морвокс увидел летящий в него коготь, размытый и едва различимый, и парировал его своим клинком. Два тела, одно физическое, другое — квазифизическое, столкнулись, породив вспышку ведьмовского света. Сержант почувствовал дрожь от удара, но мгновенно унял ее.

Едва исчезло давление, Морвокс уверенно взмахнул мечом, вынуждая создание отлететь вверх и назад.

Тварь расплылась в ухмылке, изящным пируэтом увернувшись от опасности. Ее сиреневая кожа мерцала во мраке, оставляя в воздухе похожий на пыльцу след.

+Медузиец,+ ментально позвало создание, и голос его походил на пение ребенка.

Морвокс игнорировал эти насмешки, лживые посылы, что нашептывал ему демон. Они смахивали на мальчишеские задирания, жалкие оскорбления — то, что люди перерастают, выйдя из детства. Демон был бессмертным, древнее многих звезд, и все же он говорил, словно ребенок.

Тварь вновь рванулась к космодесантнику, испустив облако кружащихся пурпурных частичек, словно сеть, которой она желала опутать противника.

Морвокс крутанулся на месте, используя собственную инерцию для усиления рубящего удара мечом. Демон снова уклонился — лезвие чуть-чуть не задело его, — и продолжил свою пляску, заливаясь смехом.

+Тебе знакомо имя Фулгрим, медузиец?+ спросил он.

Тварь не шевелила губами, а лишь зловеще поигрывала своими смертоносными когтями.

Морвокс не поддался. Он действовал не по шаблону, предпочитая свои собственные методы. Он держался близко к врагу, доверяя своей броне и своему организму, благодаря которым каждое его движение было максимально эффективным. Сержант сделал неожиданный, точно выверенный выпад, едва не отрубив монстру ногу, а затем мгновенно вернулся в защитную стойку.

+Фулгрим жив. Я видел его. Я любил его. Он шептал мне истину, древние истории, сказания о стародавних чудесах.+

Демон, скрестив когти, наступал. Он ударил в последний момент, рассчитывая пробить защиту космодесантника. Морвокс скорректировал стойку и отступил на полшага, чтобы получить необходимое для отражения удара пространство.

+Однажды Фулгрим убил человека. Нет, даже больше, чем человека, — полубога, святого.+

Морвокс позволил себе мимолетную усмешку. Он знал, чего пытается добиться демон. Но он — не Космический Волк и не Пожиратель Миров, у которых вечно волосы дыбом стоят от их неистовой ярости. Он был предан духу машины, он был лишь средством, инструментом, лишь одной шестеренкой большого механизма.

И потому он не испытывал ярости. Его не окатила волна необузданной энергии, над ним не взяла верх жажда убийства, он не стал выкрикивать имя своего поверженного примарха, словно оно как-то могло даровать ему новые силы.

Он просто сражался, плавно и точно, крутясь вокруг своего центра тяжести и позволяя тысячам своих имплантатов делать свою работу.

«Вовеки стремись за своим примархом».

+Тогда его звали Горгоном, но ты, должно быть, не помнишь этого. Я тут гадаю, что же еще ты позабыл? Какие секреты навеки для тебя утрачены?+

Демон улыбнулся и снова подлетел почти вплотную. Морвокс позволил ему приблизиться.

+Мой повелитель Фулгрим обезглавил Горгона. Ты знал это?+

Морвокс поудобнее перехватил рукоятку меча, чувствуя, как напрягаются железные мышцы его левой руки. Сервоприводы в бедре накапливали энергию для будущего рывка. Активировались расположенные под грудной клеткой регуляторы надпочечников, соединенные с игольчатыми узлами, имплантированными под кожу шеи.

+Я видел его голову.+

Демон увидел брешь в защите и приготовился воспользоваться этим.

+И она до сих пор кричит.+

Морвокс сделал свой ход. Его генетически улучшенное тело неожиданно молниеносно рванулось с места. Всего наносекунду спустя в дело вступила бионика, накачивая воина энергией и еще ускоряя его движения. Метнувшийся вперед меч превратился в размытую линию.

Улыбка сошла с лица демона, когда смертоносное лезвие взметнулось и по наклонной дуге вошло в плоть его шеи.

Цепной меч окутала вспышка внезапно высвободившейся энергии варпа, а ударная волна едва не выбила оружие из рук. Эфемерная сущность рванулась, обвилась вокруг брони, опаляя ее. Демон завопил, и голос его принял свою истинную форму — слабый, веками чахнувший, разбитый, сотканный из тысяч тонов.

Морвокс почувствовал краткий всплеск гаснущей энергии и резко дернул лезвие вниз, вкладывая в движение весь свой вес. Меч прошел через все тело демона, раздробив пластины брони, прикрывавшей его торс, и разорвав нечестивые связи, державшие их вместе.

Еще целое мгновение существо парило в материальном плане, с немым изумлением взирая на космодесантника.

+Ты…+

Морвокс отвел назад кулак и ударил. Латная перчатка врезалась в лицо демона, ломая его шею и подбрасывая тварь высоко в воздух. Сержант не стал медлить, работая и мечом, и кулаком, рубя и круша тело создания.

На мгновение он остановился, чувствуя, как неистово бьются в груди его сердца. То, что осталось от демона, валялось на полу в мягком свечении угасающей силы, двигавшей им.

— Много болтаешь, — произнес сержант.

А затем он бросился к боевым братьям, еще скованным своими боями. На ходу Морвокс, моргнув, вызвал на дисплей тактическую карту, на которой отображались позиции бойцов всего клана.

Железные Руки далеко продвинулись по главному туннелю, оставив подразделения смертных позади. Несмотря на потери от нападений демонов, армия продвигалась вперед. Но от слаженности не осталось и следа — солдаты не могли поспеть за космическими десантниками. С каждым шагом космодесантники удалялись от основных сил, которые все сильнее вязли в кровавом побоище с кошмарными созданиями, лезущими изо всех щелей.

— Лорд, — проговорил сержант по командному каналу связи, выделив сигнал Кхатира. Железный Отец сражался в трех сотнях метров от него. — Мы теряем контакт со смертными. Они замедляются.

Поначалу в воксе слышалось лишь шипение помех, прерываемое болтерным огнем и приглушенными взрывами.

— Принято, — в конце концов резко ответил Кхатир. — Продолжать выполнение текущей задачи.

Морвокс бросил взгляд через плечо, в затянутый дымом туннель, где отчаянно бились смертные. Даже с улучшенным зрением он мало что смог там различить.

— Прошу разрешения отвести клав Аркс обратно к точке сбора, — передал сержант. — Мы теряем их.

Нечто, похожее на хрип, раздалось в воксе. Морвокс слышал звуки мощных всплесков энергии и догадался, что это дело рук Телака.

— Отказано, — приказал Кхатир. — Продолжить выполнение задачи.

На мгновение Морвокс замешкался. Остальные воины его клава сражались подле него. Визги и стрекот демонов никуда не исчезли, и в скором времени их станет еще больше.

— Нерожденные, сэр, — в последней попытке заговорил Морвокс. — Мы не уничтожили их всех, некоторые прорвались сквозь нашу линию. Вы знаете, что смертные не могут сражаться с ними.

Протяжное шипение статики зазвучало по связи. Будь он неофитом, Морвокс подумал бы, что Кхатир обдумывает его запрос. Но он не был неофитом, он был братом-сержантом Железных Рук, и он знал, что его ждет.

— Продолжать выполнение задачи, — пришел ответ, и связь оборвалась.

И все же Морвокс еще оставался недвижим. Мерцающие руны танцевали перед его глазами на тактическом дисплее шлема. Он видел, что строй Железных Рук пробивает себе путь по туннелю, подбираясь все ближе к открытым воротам на дальнем его конце, откуда по-прежнему хлестали враги. Он мог видеть даже сами порталы, окутанные пламенем и дымом, и он знал, что Раут будет рваться к ним, невзирая ни на какие побочные цели и не считаясь с потерями смертных.

«Вовеки стремись за своим примархом».

Внезапно снова раздался демонический крик, где-то совсем неподалеку. Существо двигалось быстро. Морвокс двинулся туда, где сражались его братья. Он высматривал на дисплее шлема ближайшие цели, одновременно своей единственной органической ноздрей чуя след нерожденного.

Все больше культистов возникало перед сержантом, и фиолетовый свет сочился из их тел, словно кровь из раны.

Морвокс постарался забыть лицо человека, которого он спас.

«Вовеки стремись за своим примархом».

Руки казались ему необычайно тяжелыми. Он так и не научился забывать лица. Они продолжали стоять у него перед глазами, взывая к остаткам его эмоций, к сомнениям, к человечности.

«Смертные не могут сражаться с ними».

Не в силах прогнать свою неуверенность, он отдался во власть отточенных до автоматизма действий, направлявших его на службе Императору всю его постсмертную жизнь. В бою сомнения улетучиваются, а душа и тело — очищаются.

Под песнь демонов над головой Морвокс поднял свой цепной меч, назначил тактические приоритеты и вновь ринулся в бой.

Ирег Номен, принцепс «Ферус Арма», титана класса «Гончая», почувствовал укол тревоги.

Даже сейчас, ведя свою боевую машину на врага и очередь за очередью сметая ряды отступающих солдат зарядами мегаболтера, он чувствовал нечто недоброе. Туннель был достаточно велик, чтобы «Гончая» с легкостью помещалась под его огромными сводами, но все равно для сражения здесь было не лучшее место. Да и от накатывающей клаустрофобии никуда не денешься.

Манифольд был перегружен. Он ловил слишком много сигналов, чтобы адекватно их все обработать, и большая часть отмечалась как аномальные. Все остальное, включая изображение реального мира, виделось нечетко, а сенсоры что-то туманило. Старые человеческие глаза и то помогли бы больше.

<Мы что, ничего не можем с этим поделать?> прокантировал принцепс, придав бинарному сообщению интонацию раздражения.

— Работаем над этим, — ответил Боннем, один из двух его модераторов. — Что-то ослепляет нас.

Номен зарычал и провел головой «Армы» из стороны в сторону. Кокпит повернулся в наполнившей воздух саже и пыли, но лишь отдельные участки земли перед самым носом были отчетливо видны.

<Попробуй фильтр Гертцена-Эймара,> предложил он, зная, что Боннем отвергнет его мнение неспециалиста, но все же решив попробовать. <Мы же имеем дело с воздушной взвесью.>

Боннем покачал головой, отчего кабели, торчащие из его черепа, залязгали.

— Будь это так, я бы это уже исправил, — проворчал он. — Может, мне взяться за штурвал?

Номен улыбнулся и пустил в ход пушку «Инферно», установленную на левой руке «Армы». Едва он это сделал, машинный дух «Гончей» металлически прорычал в одобрение. Внизу, на земле, целая орда культистов оставила свои позиции и стремглав бросилась по туннелю подальше от титана.

Номен прикинул расстояние, откорректировал прицел и активировал подачу энергии.

Огнемет выпустил мощную струю пылающего прометия, пролившуюся на ретирующиеся толпы пеших солдат. Они вспыхнули чередой ревущих, шипящих огненных шаров, и тела их корчились в агонии на земле.

Поток пламени иссяк, и Номен вновь переключил внимание на мегаболтер. Тех немногих, кому посчастливилось не сгореть, скосили очереди реактивных снарядов.

Подобные демонстрации силы всегда поднимали дух принцепса. Они укрепляли связь между его разумом и разумом машины, что делало процесс управления несравненно приятнее.

Номен поднял стволы орудий для перезарядки. Воспользовавшись минутной передышкой, он считал из Манифольда всю имеющуюся информацию. Принцепс потерял контакт с Железными Руками, что с удивительной скоростью продвигались по туннелю. В их отсутствие «Гончие» сформировали острие наступления Имперских сил, являясь мобильными огневыми платформами, у которых могли собираться пехота и танки.

Но по мере того как солдаты прокладывали себе путь по туннелю, прежний строй стал ломаться. Началом этому стали сбои в работе сенсоров. Затем один за другим исчезли сигналы от сопровождающих машин. Глядя на тех крохи информации, что еще поступали, Номену стало казаться, будто он сражается в темноте в полном одиночестве. Он еще мог видеть очертания туннелей — прожекторы на голове «Гончей» выхватывали косые очертания феррокритового потолка, — но все остальное было сокрыто сплошной пеленой статических помех.

Это было унизительно. Такой машине, как «Арма», изящной и именитой, нечего делать в этих подземельях.

Номен почувствовал, что процесс перезарядки завершился, и приготовился к дальнейшим действиям.

<Полный вперед,> прокантировал он, одним глазом следя за уровнем нагрева орудий «Гончей». <Я знаю, что тут грязно, но покажи мне хоть что-нибудь.>

— Множественные цели, азимут пять-шесть, медленно приближаются, — ответил Боннем, силясь отыскать хоть какой-нибудь смысл в поступающих данных. — Враг уверенно продвигается.

Он повернулся на своем командном троне и вытянул шею, вопрошающе глядя на Номена.

— Судя по тому, что я вижу, мой принцепс, много подразделений отходит назад, — сказал он. — Мы здесь практически ослепли. Рекомендую отступить, пока картина не прояснится.

Номен вновь ощутил приступ тревоги. В чем же дело?

<Отказано, модератор,> прокантировал он, вращая плечами. Интерфейсные узлы в его плоти ответили болью. <У нас есть приказы.>

Облако дыма впереди чуть-чуть разошлось, обнажив ломаный строй солдат-лоялистов, прижатых к земле сплошным потоком вражеского огня. Как и докладывал Боннем, все выглядело так, словно они беспорядочно отступают. Датчики засекли еще что-то, чуть дальше — на сетке появилось быстро движущееся мерцание, которое любой бы списал на неполадки сенсора.

<Выясни, что это,> сказал принцепс, давая Боннему повод заняться делом. <И попытайся снова связаться с «Одио» и «Тирсом». Мне не нравится, что мы не знаем, где они.>

А затем он опустил мегаболтер и открыл огонь длинными, точно выверенными очередями. Наступающая шеренга отступников была буквально сметена вихрем из огня и раздробленного камня. Грохот стоял ужасный — могучий, раскатистый, громогласный рев чистой механической ярости. Куски тел и ошметки брони взлетали высоко в воздух. Вопли умирающих почти заглушались непрерывной песнью смерти огромного орудия.

Номен прекратил обстрел и вновь заставил титана двинуться вперед. Внизу спасенные солдаты суетливо расступались, давая проход машине. Завеса из пепла и дыма постепенно истончалась, открывая взгляду участок длинной стены туннеля. Стало чуть светлее, и это приободрило Номена. Впереди, как раз там, где на сенсорах маячили «призраки», что-то светилось фиолетовым.

— Нет ответа от сопровождающих машин, мой принцепс, — доложил Боннем. — Я предполагаю, что наши воксы глушат. Повторюсь, нам следует отступить.

Номен пробежал своими обтянутыми кабелями пальцами по подлокотнику трона, легонько касаясь кнопок управления. Он чувствовал ментальное присутствие «Ферус Армы» в своем разуме. Дух машины был бодр — убийства стимулировали его древнее сознание. И когда столь могучая сущность давит на твой разум, трудно прислушиваться к просьбам выйти из боя.

<Я уже отвечал на это, модератор,> спокойно прокантировал Номен. <Это только нач…>

Что-то вспыхнуло на экране сенсора, словно помехи разом сконцентрировались в одной точке. Номен оборвал поток данных и погрузился в Манифольд.

И тогда он увидел это.

— Нас атакуют! — закричал Боннем.

Облик Манифольда исказился, и даже пространственные индикаторы пошли ходуном, лишая экипаж возможности ориентироваться.

<Мне нужны данные!> кантировал Номен, пытаясь продраться сквозь гущу противоречивых показаний и чувствуя, как тревога пульсирует в мозгу, накатывая, словно тошнота.

Внезапно нечто, похожее на ракету, стремительно вылетело из темноты.

Номен не многое успел разглядеть — лишь пару глаз, выпорхнувших из мрака и сияющих подобно драгоценным камням.

— Приготовиться! — взревел Боннем за мгновение до того, как это создание врезалось в передний пустотный щит.

Щит натужно взвизгнул от удара, его поверхность пошла рябью, а в воздух взметнулись искры как от взрыва гранаты. «Арма» отшатнулась, сервоприводы, скрытые под платанами брони, зашипели и изогнулись.

<Мне нужны цели…> процедил сквозь зубы Номен, стараясь как можно быстрее поднять мегаболтер.

Он открыл огонь, но его не покидало чувство, что стреляет он по призракам.

Еще одно существо рванулось навстречу, змеей проносясь между копьями огня. Номен увидел нечто, похожее на лягающиеся женские ноги, словно создание плыло по воздуху. Принцепс вручную навел болтер на цель, выпустив веер реактивных снарядов. Какой-то, должно быть, все же попал — принцепс услышал протяжный вой, а затем светящиеся пятна плазмы расплескались по пустотному щиту.

На мгновение леденящее чувство страха отпустило Номена. Но затем еще два сигнала возникло на дальности обнаружения. Манифольд весь перекосило, и он начал отказывать. Система просто не могла отслеживать сигналы так быстро.

— Они используют самих себя… — пробормотал Боннем, отчаянно пытаясь перенаправить энергии на генераторы щитов. — Самих себя…

Два призрака бросились на пустотные щиты, на лету уклоняясь от беглого болтерного огня. За долю секунды до столкновения Номен уловил образ лица, женского лица, освещенного вспышками залпов и каким-то странным внутренним светом. На лице этом застыла гримаса ликования.

А затем оно исчезло в буйстве цвета и огня. Щиты содрогнулись от двойного столкновения, и в зале под кокпитом взвыли предупредительные сирены. Фиолетовая молния пронеслась по щитам «Гончей», хлесткая и трескучая.

<Нам нужна огневая поддержка,> прокантировал Номен своим сенсориям, когда несколько пикт-экранов на его консоли закоротило. <Где Железные Руки?>

<Вне досягаемости,> доложил сенсорий, работающий так же рьяно, как и Боннем. <Все они.>

Еще больше размытых пятен материализовалось впереди, выныривая из глубины туннельной тьмы и стремительно приближаясь — пять, затем шесть.

Номен чувствовал, как буйствует машинный дух «Армы». Он ощущал слепую, неистовую жажду убийства, растущую внутри титана, курсирующую по кабелям и металлическим опорам.

Какой-то частью своего нутра принцепс разделял эту жажду. Другая же часть трепетала от страха.

<Энергию на передние щиты, максимальный уровень!> прокричал он, пришпоривая титана. Если ему суждено встретить этих дьяволов в бою, он встретит их, наступая.

Номен навел оба орудия на призраков и открыл огонь. Смертоносная смесь из твердотельных снарядов и пламени вырвалась на свободу.

Хор обрывающихся криков раздался под сводами туннеля, и три твари, пытавшиеся прорваться сквозь ревущий огненный шквал, угодили прямо в него. Пожертвовав собой, они со всей силы врезались в пустотный щит, отчего по поверхности этого энергетического кокона пошли волны. Номен видел, как изуродованные тела валятся на полупрозрачный барьер и исчезают, развоплощенные.

Он продолжал стрелять, продолжал изливать свой гнев и страх во тьму. Вопли эхом отдавались от стен, и куски плоти устилали путь «Гончей».

<Омниссия!> ревел Номен, вкладывая в обстрел всю свою ярость.

Внезапно счетчик боезапаса мегаболтера щелкнул, показывая нулевую отметку. Одновременно с этим пушка «Инферно» достигла критической температуры и отключилась. На несколько бесконечно долгих секунд огненная стена исчезла.

<Перезарядка!> закричал Номен, подкрепляя приказ маркером срочности. В груди его бешено колотилось сердце. <Перезарядка!>

Существа воспользовались возникшим окном, и их приближение сопровождали визги и смех. Теперь Номен видел их отчетливо — дюжину, может, больше. Они шли по следам своих погибших сестер, стремительно проносясь сквозь клубы дыма. Их клыки сверкали в темноте.

«Нужно больше времени!»

Принцепс почувствовал, как патронные ленты с глухим стуком присоединились к механизму мегаболтера. Номен стал раскручивать стволы, молясь, чтобы приводы «Гончей» работали быстрее.

«Больше времени!»

Первая тварь на полной скорости ударила по титану. Принцепс видел, как она разбивается о щит. Он видел, как ломаются ее конечности, как клацают когти и рябь застилает обзор.

Тут же подлетела вторая, смеясь, как девчонка. Тварь нырнула прямо в энергетическое поле щита, размахивая опутанными молниями когтями. Она погибла, когда щит распылил ее тело на атомы. Сила удара, противонаправленная ходу титана, передалась «Гончей», отчего могучая машина оступилась. Щиты дрожали, мерцали и гасли.

Бинарный сигнал о готовности орудий вспыхнул как в остатках Манифольда, так и на сбоящей консоли, и огни прожекторов осветили боковые скаты крепления мегаболтера.

Номен вручную ввел команду стрелять и вжался в трон, ожидая, когда отдача вновь сотрясет титана.

Но этого так и не произошло. Призрачное исчадие спикировало на руку «Гончей» и принялось разрывать соединительные кабели. Двое других кружили вокруг пушки «Инферно», полосуя своими когтями узкие стволы. Закаленный металл отслаивался от внутреннего скелета, словно плоть от кости. Все новые и новые кошмарные твари обрушивались на массивные орудия — они терзали их, били, рвали на части.

Боннем вскочил со своего кресла, неуклюже отцепляя свои нейроимплантаты. Его плоть была белой словно кость. Дрожащими пальцами он потянулся к пистолету.

Номен ощущал боль машины как свою собственную. Адская боль агонии иглами впивалась в запястья, парализуя руки и приковывая их к поручням командного трона.

<Вернись на свой пост, модератор!> приказал он, не в силах скрыть страх в своем голосе. Агония «Армы» нахлынула на него, невыносимым жаром заставляя кипеть кровь в венах. Он продолжал вводить команду к стрельбе, снова и снова, но все было тщетно.

А затем разлетелось левое окно кабины, и разбитое стекло наполнило помещение. Осколки впились в лицо Боннема, вспороли его кожу. Сенсорий, все еще подсоединенный к своей рабочей станции, издал панический крик.

Номен попытался подняться. Он попытался освободить руки и голову от опутавших их кабелей. Остановился он лишь тогда, когда увидел, что пробиралось через разбитое окно, и нечто первобытное внутри него подсказало, что дергаться дальше бессмысленно.

Мерцание очерчивало облик демона. Его плоть была прозрачной, как стекло, словно оно наполовину застряло в другом измерении. Чернильно-черная кровь текла из глубоких ран. Глаза твари походили на бездонные провалы, а на гладком лице застыла маска упоения.

И когда тварь увидела принцепса, ее улыбка стала почти доброй.

 

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

Хади, спотыкаясь, ковыляла в темноте, помогая себе руками. Длинная полоска слюны протянулась по ее щеке. Желудок без конца сводили спазмы, но блевать уже было нечем. Левая рука пульсировала болью от плазменного ожога, и девушка боялась даже прикоснуться к остаткам перчатки и посмотреть, во что превратилась ее плоть под синтетической тканью.

От истощения Хади едва держалась на ногах. Зацепившись за какой-то длинный, наполовину торчащий из хлама кусок металла, она упала на колени. В такой позе она застыла на мгновение, пытаясь отдышаться, дрожа всем телом и вытаращив глаза.

Она не имела понятия, где находится. Непрекращающийся грохот тяжелого оружия дезориентировал ее. Лучи лазеров проносились по туннелю с обеих сторон. Голоса людей раздавались под его сводами, и взрывы расцветали в пепельной мгле.

«Я видела их…»

Тот страх, что охватил девушку при виде демонов, теперь превратился в шок, льдом сковавший ее тело. Лишь чудом она избежала смерти после первого их появления. Тогда она еще несколько раз выстрелила из лазгана, инстинктивно отвечая на вспышки лазеров в темноте и не заботясь о том, попала она в кого-нибудь или нет.

«Я видела, как они сразили ее…»

С «Гончей» было хоть чуточку проще. Гигантская машина, великолепная в синеве и золоте своего одеяния, вырисовывалась во тьме, ее пушки светились, окруженные мерцанием энергии. Хади видела, как эти орудия открыли огонь, изничтожая целые отряды смертных солдат, попавших им в прицел. Она видела, как машина шла в бой: непобедимая, неудержимая — истинное воплощение нерушимой мощи Империума.

«Я видела их…»

А затем… затем демоны обрушились на нее. Девушка закрыла лицо руками, зарылась в грязь и закричала что было сил, стараясь заглушить звук их приближения.

В полете они визжали, словно неупокоенные души свежеубитых безумцев. От этого звука Хади хотелось перерезать себе глотку, вырвать глаза — сделать что угодно, лишь бы не слышать их смеха.

Однажды она попыталась поднять глаза — звук заговоривших вновь могучих орудий богомашины зажег в ней искорку надежды.

Конечно, ее разум говорил ей, что никто, даже демоны, не устоит перед такой мощью.

Взгляд ей застилали темнота, дым и вспышки залпов, но девушка увидела достаточно: твари кружили вокруг гигантской машины, словно шмели вокруг паука, взгромождались на ее, вгрызались в древний металл, отрывали его целыми кусками и отбрасывали в сторону, как мусор. Хади увидела одного из пилотов — его вытащили через разбитый иллюминатор кабины. Мужчина вопил, словно бешеное животное, и его первобытный страх отдавался в безграничной тьме.

Больше она смотреть не могла, но крик пилота продолжался еще долго. Хади на четвереньках отползла подальше, едва в силах о чем-либо вообще думать. Ее мозг кипел, переполненный мыслями о безнадежности, стыде, ужасах, страхе. Каждый, даже самый незначительный поступок, каждая ложь — все всплывало на поверхность, как дерьмо в кипящей воде, переполняя разум и словно делая даже воздух тошнотворным.

Они пришли не за ней — у них была другая, более достойная добыча.

А она… Она, одинокая, съежилась в темноте, дрожа всем телом и безвольно пуская слюну.

Совершенно неслышно над ней выросла тень. Поначалу девушка ее не заметила — просто еще один комок темноты в изменчивом пламенном аду туннелей. Когда же она ощутила рядом чье-то присутствие, то даже не подняла оружие. Лишь посмотрела вверх, ожидая смерти, и была разочарована, ее там не встретив.

— Хади, — позвал Мариво, — Шула Хади.

На ногах он держался нетвердо, но лазган по-прежнему был у него в руках. По миганию индикатора девушка поняла, что оружие почти разряжено. Визор шлема был разбит, обнажая часть изможденного лица солдата.

Хади лишь исступленно на него посмотрела, не в силах что-либо произнести. Руки ее била дрожь, и она ей не сопротивлялась.

Мариво присел на корточки рядом с ней. Движения выдавали его усталость — он больше не вышагивал вперед со светом Императора в глазах.

— Сильно ранена? — спросил он.

Далеко в туннелях расцвел новый взрыв, залив окрестности ярким оранжевым светом. Но он быстро потух, и над их головами вновь сомкнулась мерцающая мгла.

Хади не знала, что ответить. В физическом плане могло быть и хуже. Но раны ее души — это совсем другое.

«Я видела их… Я видела, как они сразили ее…»

Мариво кончиком пальца приподнял подбородок девушки и пристально посмотрел ей прямо в глаза.

— Ты можешь идти? — спросил он. — Нам нужно выбираться отсюда. Идти можешь?

Но она видела перед собой лишь глаза демона. Они маячили перед ней, словно мираж, и не исчезали, даже когда она со всей силы зажимала глаза. От их вида ей хотелось кричать, хоть она уже и сорвала голос, а горло пересохло и жгло.

Мариво схватил ее за плечо, слегка встряхнул. Его движения были быстрее обычного, в них чувствовалась спешка. Он тоже был напуган.

— Шула, посмотри на меня, — сказал он. — Посмотри на меня. Они свалили «Гончих». Они рвут на части танки. Нам нужно уходить.

Неожиданно для самой себя Хади почувствовала, как ее потрескавшиеся губы на мимолетное мгновение сложились в улыбку.

— Ты начинаешь мне нравиться, Мариво, — выдавила она, заикаясь через слово, словно мышцы позабыли, как правильно работать. — Ты учишься.

Мариво не ответил на улыбку.

— Я рад, — буркнул он. — Серьезно, рад. Но сейчас нам надо уходить.

Хади закашлялась и отхаркнула еще комок слизи, ощущая, что Мариво поддерживает ее. Во рту горчило, словно она наглоталась машинного масла.

— Лучше тебе рвать когти без меня, — произнесла девушка, чувствуя, как жестокие судороги начинают потихоньку слабеть. — Я тебя лишь заторможу.

Мариво бросил на нее взгляд через плечо, взгляд загнанного зверя. Взрывы раздавались в туннеле все ближе и ближе. Теперь, когда «Гончие» выбыли из игры, а Железным Рукам было наплевать на потери среди союзников, люди оказались один на один с кошмаром.

— Конечно, — сказал он, вцепившись в нагрудник брони Хади. Поднимая ее на ноги, солдат зарычал от напряжения. — Святой Трон, действительно, затормозишь.

Девушка не сопротивлялась. Она поняла, что снова может стоять, пусть и опершись на его плечо.

Хади не видела выражения лица Мариво. Небольшой участок открытой кожи вокруг подбородка покрывала кровь, словно он получил туда мощный удар. Он дышал тяжело и часто.

— Ну и каков план? — спросила она.

— План?

— У тебя всегда есть план.

Мариво горько рассмеялся, но смех его был скорее похож на хриплое фырканье.

— Думаешь, это так? — выдавил он, увлекая ее за собой.

Вместе они волочились по разбитым путям гравипоездов. Трассеры проносились над их головами, освещая феррокритовую крышу туннеля. Детонации снарядов, взрывы топливных баков, человеческие крики, демонические вопли — все это преследовало их, резонируя под огромными сводами.

Хади крепко вцепилась в Мариво, до скрежета сжимая зубы и пытаясь изгнать кошмарные образы из своего разума.

— Я что-нибудь придумаю, — сказал Мариво, задыхаясь, но не отпуская ее. — А пока что просто продолжай идти.

Телак поднял глаза кверху. Реальный мир сплетался с нематериальным в изменчивом калейдоскопе неверного света.

Массивные подземные ворота Капитолия, центральное звено всей сети транзитных туннелей, нависали над ним. Огромные столбы из адамантия вырастали из пола, опоясанные гранитом и украшенные экзотической резьбой. Камень и металл блестели в темноте, очерченные злым светом ламп, что мерцали и ритмично покачивались.

Демоны парили перед воротами, стаями хищников проносясь по воздуху. Дюжинами они пролетали через портал и устремлялись в туннели, визжа и алкая боя, оставляя за собой в дымной мгле ауру безумия. Казалось, что сама материя искажалась, стараясь отпрянуть от этих созданий, и лишь пепел кружил в воздухе, подобно следу от корабля на залитой маслом воде.

Некоторых сражал встречный шквал болтерного огня. Другие закладывали головокружительные виражи, проносились сквозь поток снарядов и обрушивались на землю, но лишь для того, чтобы наткнуться на клинки воинов клавов. Предсмертные вопли тварей эхом разносились под окутанными тенями сводами, отражались от столбов и уносились вдаль.

Но демоны, даже низшие вроде этих, были более чем достойными противниками для Железных Рук. Демоны никогда не умирали. Телак знал это — среди смертных лишь немногие обладали таким знанием. Можно сокрушить их хрупкие физические тела и изгнать сущность обратно в бездну, породившую их, но лишь на некоторое время. А так злоба их вечна.

Поэтому демоны и рвались в бой без оглядки. Для таких вековечных сущностей гибель была лишь временным препятствием. Каждый раз, когда одно тело распадалось под острым лезвием клинка смертного, это давало возможность другим кошмарным тварям подобраться вплотную и нанести смертельный удар.

И Железные Руки умирали. Их генетически улучшенные тела были сплетены из мощных мышц и тугих жил, вживленные бионические имплантаты еще больше усиливали их, но все же они умирали. За каждого демона, низвергнутого обратно в бездну, смертельными ранами расплачивались воины-люди. Мерзкие когти разрывали их на части, не давая возможности братьям прийти на помощь друг другу.

Но, несмотря ни на что, клавы сражались безмолвно, беспощадно, механически. Находясь близко один к одному, они встречали хаотичную ярость демонов стойкой решимостью. Воины орудовали клинками точными, четко выверенными движениями и сразу же отходили, когда работа была выполнена. Болтеры выплевывали огонь лишь тогда, когда твари опускались до уровня земли. Каждый боевой брат знал, что с демонами легче расправляться извечным оружием — мечами, кинжалами, топорами, кулаками.

Телак взирал на творящееся повсюду безумие. Ярость встретилась с яростью в кошмарной оргии смерти. Все это разительно отличалось от прежних столкновений с толпами мутировавших человеческих солдат — теперь Железные Руки несли тяжелые потери. Оплачивая кровью каждый свой шаг, клавы тем не менее оставались непоколебимы. Они не обращали внимания на мертвых и прорубали себе путь к возвышающимся воротам.

В этой мясорубке непрестанно раздавались боевые кличи Кхатира, и его усиленные воксом призывы звонко отдавались от далеких стен. Наручные огнеметы разгоняли тьму, играя алыми отблесками на его черных наплечниках. Железный Отец сражался в тандеме с Раутом и сержантом-ветераном клава Прим Иманолом. Даже демоны, преисполненные презрения к живым, в ужасе старались убраться от них подальше. Когда же твари наконец решались атаковать, Раут сметал их широкими взмахами своего блестящего силового меча. Лезвие сверкало подобно льду на бархате, пылающее голубым сиянием разрушительной энергии.

Но даже этот свет мерк на фоне великолепия Телака и трех его аколитов. Четыре библиария держались в стороне от основной ударной группы, растянувшись по всей ширине громадного туннеля. Яркое белое пламя неистовствовало на их темно-синих доспехах, адски горячее и в то же время ледяное, словно пустота космоса. Псайкеры были подобны огненным столпам в ночи, вокруг которых собиралась потусторонняя энергия, как пыль собирается на орбите зарождающейся звезды.

Демоны прекрасно знали, насколько опасны для них библиарии. Из всех воинов клавов лишь Телак и его братья контролировали саму субстанцию, что давала этим тварям жизнь. Они могли повелевать потусторонними материями, что лежат в основе реального мира. Они чувствовали потаенные волнения эфира, волнения, предвещавшие грядущие ураганы магии варпа. Они могли сами создавать и направлять потоки разрушительной энергии. Вокруг себя они чувствовали души живых и умерших, что сияли для них столь же ярко, как точки на экране радара.

И Телак был лучшим среди них. Его способности были самыми отточенными, самыми искусными, самыми смертоносными. Разум его странствовал по планам варпа со спокойной уверенностью, подчиняя себе темную энергию и направляя ее, ревущую и бушующую, в реальный мир. Шествуя по туннелю, он не раз выпускал на волю ледяное пламя, защищая своих братьев от хищнических нападок орды демонов и отбрасывая нечестивых тварей обратно к их последнему рубежу. Он был великолепен, он был непоколебим — чистейший светоч посреди мерзкого поля брани, где властвовали страх и кошмары.

И теперь врата возвышались перед ним, огромные и опороченные. Телак видел множество следов истерзанных душ на металле и камне. Он слышал их крики, запертых в самом фундаменте улья, обреченных на вечное заключение в основании огромных шпилей Капитолия.

Он видел открытые створки, богато украшенные бронзой и железом. Он видел портал, через который до сих пор потоком истекали кошмары. Он видел древние письмена на массивной перемычке — Tunis Capitolis, Shardenus Primus Exultans — и нечестивые символы, намалеванные поверх гравировки.

За вратами Телак уже мог видеть начало Великой Лестницы — огромного прохода, ведущего вверх, в башни улья. Библиарий ощущал тепло, идущее оттуда, словно от углей, оставшихся после огромного, много дней бушевавшего пожара.

Телак ощущал и видел все это намного острее даже своих братьев-кодициев, и горькая слабость, подобно вирусу в крови, снедала его. Виски пульсировали от тех усилий, что он прикладывал для поддержания психощита вокруг себя. Кровь сочилась из рук, призывавших и направлявших дьявольское пламя варпа, и изо рта под тяжелым синим шлемом. Мышцы напряглись до предела, а глаза застилали слезы.

Но теперь цель была уже близка. Гибельный штурм транзитных туннелей подошел к своему завершению, и сейчас оставалось лишь завладеть вратами.

Телак на мгновение склонил голову, собираясь с силами. Крики и смех демонов утихли, отойдя на второй план. Библиарий позволил потокам варпа войти в него и наполнить его разум. Энергия стремительной волной поднималась в нем, подобно темной воде во время прилива.

«Машины на такое не способны».

Слова возникли сами, всплыли из глубин памяти. Библиарий выбросил их из головы.

«Дланью Бессмертного Императора, Владыки Человечества…»

Телак благоговейно повторял эти слова, концентрируя внутри себя все больше варп-энергии. Он знал, что демоны почувствуют это. Очень скоро они нападут, не обращая внимания на его защиту.

«Ну и пусть. Такая неосмотрительность лишь приблизит их конец».

Он открыл глаза, и мир чувств снова окружил его. Частота сердцебиения резко подскочила. Активировались мириады систем его психически заряженного доспеха. Дыхание стало глубже. Эфир пульсировал внутри него, ревел и пытался вырваться из оков, в какие его заключил библиарий.

«Даруй мне силу того, что есть погибель для слабых. Даруй мне силу того, что наш злейший враг зовет домом».

Энергия варпа стала буквально сочиться из пальцев Телака. Подобно жемчужинам, капли ее стекали с перчаток, разбиваясь о пол и вспыхивая ведьмовским светом. Столь колоссальную мощь трудно было сдерживать, даже при том, что она еще не достигла своего пика.

«Даруй мне силу, что есть истина и наследие человечества, его судьба, его зов, его по рождению право властвовать».

Телак вновь поднял голову. Врата возвышались над ним. Крики замурованных в строении душ достигли наивысшей точки — хор агонии, сопровождаемый притворными священными песнопениями, что ежечасно звучат в каждом соборе безграничного Империума. Демоны, почуяв опасность, встрепенулись и, оставив в покое Железных Рук, стремглав бросились к библиарию. На их лицах больше не было усмешек. Зато появился страх.

Они знали, что он будет делать.

Он знал, что будет делать.

И, не глядя на ту боль, что терзала его, и ту, что еще только обрушится на него, он улыбнулся.

«Во славу Трона, во славу Мануса».

Улыбка его стала шире.

«Время умирать».

Телак резко распростер руки, и с них сорвалось первородное пламя варпа. Лучи ослепительно-белого света устремились к воротам, издавая нарастающий с каждым мгновением гул. Две колонны эфирного огня, извиваясь подобно торнадо, ударили по створкам.

Демоны, которых коснулось пламя, были разорваны на части. Их тела взорвались, словно заряды взрывчатки, осыпав туннель дождем ярких искр. Потоки вызванной Телаком стихии ревели, сокрушая врагов библиария мощью, что старше самого времени.

То была агония. Неистовая энергия текла сквозь тело библиария, и он чувствовал, что она пожирает его. Чувствовал, как тлеет его сохранившаяся после аугментаций плоть, слезая с пронзивших ее имплантатов. Сердца его бешено стучали, словно потопом, заливая кровью грудную клетку.

На Телака накатили видения, предчувствия того, что случится, утрать он контроль над стремительным потоком потустороннего пламени. Они были иллюзиями, но все равно причиняли боль. Казалось, что часть его умирает, — возможно, на каком-то другом плане бытия, где грань между варпом и материальным миром была еще более размыта, а быть может, лишь только в его разуме.

«Больше. Мне нужно больше».

Течения трескучей энергии обвились вокруг распахнутых ворот. Подобно двум огромным, объятым пламенем щупальцам, они стали медленно тянуть их.

Демоны вновь бросились в атаку. Они пулями рвались к библиарию и сгорали в бушующем пламени варпа.

Одной твари почти удалось добраться до него. Она взорвалась всего в нескольких метрах от его незащищенного лица, по-животному визжа, когда поток ледяного пламени поглотил ее.

Телак оставался недвижим. Его руки были широко разведены, испуская хлещущую сквозь него колоссальную энергию.

«Я — проводник. Я — процесс. Я — сосуд».

Медленно, натужно, издавая жуткий скрип, двери начали закрываться. Вопли замурованных в металле душ достигли крещендо. Железные Руки усилили натиск, вспарывая и без того раскаленный воздух залпами болтерного огня. Кодиции выпустили собственные потоки варп-огня, уничтожая демонов, ринувшихся в свое последнее, безумное наступление.

Телак почувствовал, что силы оставляют его. Рот заполнил привкус свежей крови. Сердца глухо, словно барабаны, бились в груди.

«Не сейчас. Мне нужно больше. Еще чуть-чуть…»

Огни змеями вились у кромок ворот. Проход между створками уменьшился до размеров подсвеченной багрянцем щели. Телак закричал. Он слышал свой голос словно издалека, заглушенный бушующими вокруг течениями эфира.

Сам шпиль сопротивлялся ему. Камень, металл, феррокрит — все, казалось, восстало против силы, что буйствовала у основания. Чтобы ни поселилось на вершине шпиля, оно опорочило каждую часть гигантского строения, как зараза поражает все тело. И теперь сам Капитолий ожил.

А Телак ощутил, что его сила пасует перед нечестивой мощью. В памяти всплыло видение того, что еще недавно играючи отшвырнуло его душу.

«Помнится, ты был сильнее».

+Нет!+ взревел библиарий, вкладывая в ревущее пламя всю свою ненависть, нежелание покоряться чуждой силе. +Нет! Нет!+

Еще одно, последнее усилие… Телак чувствовал, как энергия Имматериума яростным ураганом разрывает его тело. Эфирное пламя срывалось с его рук, извивалось, билось о створки и тянуло их друг к другу.

Громкий, раскатистый звон возвестил о том, что ворота закрылись. И как только металл встретился с металлом, злая сущность отступила.

Телак рухнул на одно колено. Эссенция варпа била из его тела, подобно хлысту, рассекая темноту и взрываясь на горячем металле закрытых врат.

Те демоны, что уцелели в боях с Железными Руками, бросились в последнее отчаянное наступление, зная, что пути назад для них больше нет и что они остались лицом к лицу с Ангелами Императора. Они атаковали бесстрашно, жестоко, и пламя варпа пылало в их глазах.

Телак тяжело дышал. Глаза застила пелена. Библиария потянуло к земле, и ему пришлось выставить перед собой руку, чтобы не упасть на пол.

Каждая клеточка его тела горела болью. Даже бионические имплантаты испытали перегрузку, и Телак ощущал исходящий от них жар.

Опасный момент. Теперь, лишившись и сил, и варп-щита, его тело и его душа стали как никогда уязвимы перед демонами.

Игнорируя боль в шейных мышцах, Телак все же поднял голову и выставил перед собой силовой посох.

Но защищаться ему не пришлось. Десять громадных фигур в силовых доспехах окружили его. Телак услышал поблизости рев Кхатира, подстегивающего своих последователей к ратным подвигам. Демоны все еще истошно визжали и пытались добраться до того, кто принес им столько страданий, но пробиться через возникший кордон у них не было ни единого шанса.

Телак ощутил, как силы постепенно к нему возвращаются. Сглотнул, почувствовав во рту привкус крови. Неспешно, задерживая дыхание, он поднялся на ноги.

В этот момент Раут отвлекся от боя и, развернувшись, навис над библиарием. Доспех командира был с головы до ног залит кровью и какой-то фиолетовой жидкостью — нечестивой смесью эссенций живых и бессмертных. В его отсутствие воины Иманола выстроились надежным щитом вокруг них.

+Ворота закрыты+ послал мысленный импульс Телак. Губы все еще его не слушались.

— Да, — подтвердил Раут. Туннель теперь был запечатан, и враг больше не мог присылать свои подкрепления, но голос командира, как всегда, оставался абсолютно бесстрастным. — Как ты?

+Жить буду.+

— Хорошо.

Поверх плеча Телака Раут окинул взглядом обширное, изувеченное сражением чрево туннеля. Стараясь не делать резких движений, библиарий сделал то же самое.

— Что ты видишь? — спросил Раут.

Лицо Телака перекосила гримаса, когда он снова обратился к своему ясновидению. Боль была такая, словно кто-то заживо сдирал мышцы с его костей.

+Туннели наши,+ сказал он, высвободив свой разум. +Остались лишь разрозненные недобитки.+

Мысленный взор его летел все дальше над полем брани.

— А смертные?

Телак видел остатки трех титанов-«Гончих», выпотрошенных и охваченных поганым фиолетовым пламенем. Он видел целые роты людей, разорванных на куски и распластанных в слизи на полу туннеля. Он видел шеренги уничтоженных танков, с которых были содраны целые листы брони. Выжившие еще бились с предателями по всей длине транзитных туннелей. По желобам вдоль путей гравипоездов реками текла кровь.

+Тяжкий бой,+ передал Телак.

Раут кивнул.

— Как только будет изгнан последний Нерожденный, клавы помогут им, — сказал он. — Выжившие будут переформированы для помощи нам в шпилях.

Телак вернул свое сознание обратно в материальное тело.

«Тысячи погибли. Десятки тысяч».

Он тяжело моргнул, и свежая кровь потекла по его щекам.

— Разве это был единственный путь? — практически на автомате спросил библиарий. Осознание сделанного пришло к нему лишь спустя несколько мгновений, и он обнаружил, что смотрит на маску смерти терминаторского шлема Раута.

Клан-командир ответил не сразу. За его спиной звуки сражения постепенно стихали по мере того, как гибли оставшиеся демоны.

— Каждый погибший смертный открывает путь космическим десантникам, — хладнокровно произнес он. — Мы не можем присматривать за всеми ними, как за стадом овец. Ты не согласен?

Телак чувствовал слабость и прекрасно знал, отчего. Минувший бой выжал из него все соки, и при этом он понимал, что впереди ждут испытания еще более серьезные. Сейчас Телак был не в состоянии здраво оценивать тактическую ситуацию, не в состоянии думать ни о чем.

— Нет, — громко сказал он, вздрогнув от укола боли в растрескавшихся губах. — Прошу прощения. Мне лишь нужно немного времени, чтобы восстановиться.

Раут продолжал смотреть на него. Как всегда, клан-командир, закованный в массивный саркофаг черного доспеха, не показывал ни намека на эмоции. Лишь низкий гул силовых генераторов давал понять, что он вообще жив.

— Это допустимые потери, Телак, — произнес наконец Раут. — Не трать силы понапрасну. Скоро начнется последний штурм, и ты потребуешься мне.

Телак медленно поклонился:

— Как прикажешь.

«Допустимые потери».

— Тебе нужен апотекарий? Железный Отец?

«Десятки тысяч».

— Апотекарий? — переспросил Телак.

Он посмотрел вверх, где последних демонов прижимали к потолку болтерным огнем. Их приторное зловоние висело в воздухе, смешиваясь с запахом крови и горелого металла.

Тошнота накатила с новой силой. Телаку не удавалось ни прояснить свой взгляд, ни избавиться от звона криков в ушах.

Хорошо, должно быть, ничего этого не иметь. Отказаться от органов, что заставляют его чувствовать. Видеть мир таким, каким его видит Раут, — лишь сила, сопротивление, возможности. И ничего более.

— Нет, не апотекария, — пробормотал Телак.

Он был вымотан до предела. Битва за туннели закончилась, и они победили, но библиарий не ощущал ни малейшего удовлетворения.

— То, чем я стал… — сорвалось с его губ. — То, чем мы стали… Что в этом может быть хорошего?

 

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Пепельные облака сгущались над командным комплексом Железных Рук в Гелатине, переливаясь оттенками от черного до янтарного. Предупредительные огни мигали по всей посадочной площадке, очерчивая шестиугольный объект на продуваемом всеми ветрами рокрите. Автоматические защитные турели перешли в боевое положение, выставив стволы и активировав мерцающие пустотные щиты, чей купол на двадцать метров поднялся над эбонитово-черными стенами строения.

Но едва были задействованы необходимые меры, все оборонительные системы отключились. Стволы орудий опустились, щиты исчезли. Посадочная площадка осталась совершенно беззащитной.

Облака продолжали сталкиваться и бурлить. Янтарное свечение стало ярко-алым, а затем оранжевым. Пепельную завесу разметало в стороны, и взгляду явился ревущий столп пламени, медленно спускающийся через атмосферу. Показалось семь огненных колец — двигатели приземляющегося транспорта.

Мастер-надзиратель Джерод Сиирт следил за приближением судна из-за нескольких слоев противовзрывного плексигласа. Бегущие строки рун сообщали, что штабные системы были взломаны, и теперь нечто блокирует действия сервиторов. Пугающего вида помощники парили рядом с ним, все как один облаченные в черные робы, и эзотерическая бионика покрывала их бледные лица. Никто из них не решался сообщить ему плохие вести.

Впрочем, они бы не сказали ничего такого, чего он сам не знал. Собственные внутренние системы Сиирта, включая мощный блок ауспиков, превосходящий те, что использовались на большинстве небоевых кораблей, уже дали ему информации больше, чем все помощники вместе взятые.

Таким образом, он знал несколько фактов.

Во-первых, транспорт опустился с орбиты более высокой, чем та, где на якоре стояли ударный крейсер «Калах» и его эскорт. Чтобы такое было возможно, судно должно тщательно скрыть свое присутствие — оборудование на борту флагмана Железных Рук было одним из лучших во всем Империуме.

Во-вторых, корабль не принадлежал к Имперскому Флоту. Ни одно судно адмирала Мальфии не было способно ни совершить столь скрытную посадку, ни отключить автоматические турели базы.

В-третьих, оборонительные системы не реактивируются достаточно быстро, чтобы помешать приземлению. Транспорт коснется земли, не встретив никакого сопротивления, при этом с полностью заряженными орудиями и целыми щитами. Подобные действия трудно отнести к проявлениям дружественности.

В-четвертых, двигатели транспорта имели особенную энергетическую сигнатуру. Сиирт уже видел такие показатели раньше, в ходе прошлых операций, и потому опознал в этом судне корабль механикумов. Быстрая проверка трех пиктов профиля корабля по блокам памяти когитатора подтвердили его вывод: транспорт UJ-18 (класс «Дух», сильно модифицирован), обозначен как судно связи специального назначения номер 778 «Балансирующий Фактор».

Сиирт узнал достаточно, чтобы понять, что происходит нечто серьезное, и уже успел пожалеть, что весь состав Адептус Астартес клана Раукаан сейчас сражался на фронте. Потребуется несколько дней, чтобы пробудить семерых дредноутов клана из их спячки на борту «Калаха», ибо никто не предполагал их наземного развертывания. В командном комплексе полно медузийского вспомогательного персонала, по большей части биологически улучшенного и снабженного аугментикой по аналогии со скитариями. Но если корабль Механикус обладает мощью, достаточной, чтобы удаленно взломать защитную сеть, смешно даже думать, что такими силами можно удержать комплекс.

Эти мысли проносились в голове Сиирта, пока он наблюдал, как транспорт касается земли в центре посадочной площадки. Он оставался безучастен, не пытаясь восстановить подачу энергии на автопушки, установленные на окружающих стенах, и не пробуя установить канал связь с визитерами.

— Два отделения, — передал надзиратель по воксу для дежурящих невольников-солдат, отвернувшись от обзорного окна и спускаясь на нижний уровень, в приемные залы. — Всем остальным следить за кораблем. Ничего не упускать из виду.

Пока он шагал по лестнице, два вызванных им отделения рабов собрались за его спиной. Все они были облачены в матово-черную панцирную броню со сплошными забралами и угловатыми наплечниками. Каждый солдат был вооружен крупнокалиберным лазганом, а нагрудные пластины пересекали стальные полосы от имплантатов.

Все они были родом с Медузы, все закалены в боях, и все подверглись серьезным хирургическим улучшениям. В обычных обстоятельствах такие солдаты могли бы справиться практически с чем угодно. В обычных обстоятельствах Сиирт с готовностью доверил бы им свою жизнь, зная, что в итоге проживет еще долго.

— Сигналы с фронта есть? — на ходу отослал он вокс-запрос обратно в командный центр.

— Никак нет, мастер, — пришел ответ. — Клан-командир Раут вне зоны доступа.

— Продолжай пытаться.

Сиирт прошествовал по короткому коридору к противовзрывным дверям, попутно читая сбегающие по его глазному дисплею данные от сенсоров комплекса. Защитная сеть еще бездействовала.

Всего несколькими днями ранее он видел, как на этой же площадке шли приготовления к прибытию лорда Телака. Тогда, само собой, Сиирт по большей части держался в стороне, а встречать библиария выходил Раут со своей свитой. Сиирту вообще не нравилось выходить из тени. Он был смертным, рожденным на Медузе, и, как и весь его народ, он презирал яркий, резкий свет открытых пространств. Его родной мир был слишком темным и слишком холодным, чтобы поощрять иной образ жизни, кроме затворнического.

Надзиратель остановился перед дверьми, собираясь с мыслями. На той стороне он услышал глухой стук ударившей по земле аппарели. Натужный вой двигателей стихал.

— Итак, — сказал он сам себе, — будь что будет.

Сиирт взмахнул рукой, и створки дверей разъехались в стороны. Грязный воздух Шардена ворвался внутрь, занося пеплом пол сумрачного коридора.

Двадцать пять фигур уже ждали его, выстроившись под медленно остывающей громадой транспортного корабля. Двадцать четыре были скитариями. Как обычно бывает со слугами механикумов, выглядели они весьма неординарно — целые наборы искусственных конечностей и встроенного оружия, металлические пластины на лицах или траки вместо ног.

Двадцать пятая же была другой — женщина, человек, среднего роста, худощавого телосложения, облачена в длинную красно-коричневую мантию с надвинутым на лицо капюшоном.

Сиирт поклонился, а его люди в это время незаметно рассредоточились по обе стороны от него. Их позиции, а также состояние оружия и брони отображалось на глазном дисплее надзирателя крошечными алыми значками. Джерод не сомневался, что стоящая перед ним женщина получала ту же информацию о своих воинах.

— Магос Ис, — произнес Сиирт. — Мы не ожидали вашего визита.

— Его не должно было быть, — ответила Ис. Говорила она ровно и спокойно, но в голосе чувствовались нотки гнева. — Где командир Раут?

— Занят в операции.

— Вызовите его.

— Не могу. Сейчас связь установить нельзя.

— Должен быть способ.

— Клан проводит операцию глубоко под землей. Мы не можем посылать либо принимать сообщения уже два стандартных дня.

Магос ответила не сразу. Сиирту показалось, что он слышал тихие щелчки из-под капюшона женщины, а затем она двинулась к нему. Надзиратель по звуку определил, что его люди взвели оружие, и послал им ментальный импульс с приказом сохранять спокойствие.

— Тебе известно, что стало с моими боевыми машинами, медузиец? — спросила Ис, отбросив всякие нормы вежливости.

— Нет, магос.

— Значит, ты столь же слеп, сколь и глуп, — бросила она. — Похоже, вы не понимаете, насколько они ценны для нас.

Сиирт оставался абсолютно неподвижным. Он буквально ощущал повисшее в воздухе напряжение. Магос подавала едва уловимые признаки агрессии, которые улавливало его вживленное в тело оборудование.

Она была вне себя от ярости.

— Я не видел этих данных, — сказал надзиратель.

— Я говорила с моим принцепсом, — продолжила Ис. — Он вступил в контакт с лордом-генералом Нефатой, у которого свои причины оспаривать суждения твоего командира. Долгое время я старалась не вмешиваться, но у любого терпения есть пределы.

— Мне ничего об этом не известно.

— Да, я это уже слышала. Ты можешь выдавить из себя что-нибудь еще?

— Согласно показаниями наших сенсоров, сражение закончилось, — сказал Сиирт, сохраняя нейтральную интонацию. — Я ожидаю полного отчета с фронта в течение ближайших нескольких часов. После этого, согласно плану, начнется атака шпиля Капитолия, и связь может быть восстановлена.

— Ближайших нескольких часов?

— Да.

— Меня беспокоит, что вы считаете это удовлетворительным.

Магос подняла руки и откинула капюшон назад, открыв тонкое, элегантное лицо, полностью составленное из сомкнутых металлических пластин. Глаза ее были алыми, как линзы боевых шлемов Железных Рук. На одной щеке красовался символ культа Механикус, на другой — расправивший крылья грифон, эмблема ее гильдии.

Зрелище оказалось еще более волнующим, нежели сочетание плоти и металла, которое привык видеть Сиирт. На Ис вообще не осталось живого места.

— Для начала здесь высадятся мои скитарии, — сказала она. — Я разрешу ситуацию сама, раз уж полевые командиры показали столь вопиющую безалаберность. Если Раут не придет ко мне, я приду к нему. Не важно, где он и насколько сильно занят, — мы хорошенько побеседуем.

Сиирт сглотнул.

— На это нет разрешения, магос, — возразил он. — Зона боевых действий закрыта для гражданского персонала. До восстановления связи вы можете остаться здесь, а после гололитическая передача будет направлена прямо в ваши личные покои.

Ис холодно посмотрела на надзирателя. Ее красные глаза светились в пелене летающего пепла, играя отблесками на металлических пластинах лица.

— Это твое последнее слово? — вопросила она.

Сиирт старался достойно выдержать ее взгляд. Почувствовав где-то энергетический подъем, он передал своим людям сигнал предельной готовности.

— Да.

Удар был слишком неожиданным. Сиирт ощутил сильную резкую боль в висках и сжал руками голову. Он слышал сдавленный хрип своих падающих на пол солдат, чьи нейроимплантаты словно взбесились. Надзиратель зашатался, оступился и едва не упал, сотрясаемый болевыми судорогами. Мир перед его глазами закружился, и Сиирт выставил руки вперед, чтобы не упасть.

А затем все прекратилось. Ис подхватила надзирателя прежде, чем тот рухнул на землю. Вяло подняв голову, Сиирт увидел ее лицо в нескольких сантиметрах от собственного. Пот лился с него ручьем, сердце бешено колотилось. Что-то очень мощное поразило его, что-то, способное проникать прямо в системы и делать их беспомощными.

Не чувствуй он такую слабость, то, быть может, он бы восхитился искусностью такого приема. Сколько же механикумам известно о машинных протоколах медузийцев?

— Я бы рекомендовала сотрудничество, — сказала Ис, крепко держа его руку своими металлическими пальцами. — Скитарии скоро начнут высадку, и я не хочу, чтобы им препятствовали.

Сиирт смотрел в ее красные глаза, не в силах говорить и чувствуя ароматы ритуальных курений, пропитавшие робу магоса. За его спиной солдаты клана с трудом пытались снова дышать.

Ис придвинулась еще ближе, нагнувшись, словно хотела шепнуть ему на ухо нечто, предназначающееся только двоим.

— Я поговорю с ним, — тихим голосом сказала она. — Даже если все силы Разрушителя встанут между нами, я поговорю с Раутом. И, да направит меня Омниссия, он выслушает.

Врата Капитолия были закрыты. Богато украшенные золотом створки все еще источали ведьмовское свечение, что мерцало в темноте туннелей медленно гаснущими огоньками.

С изгнанием демонов и уничтожением последних вражеских войск огромное пространство перед порталом ворот вновь погрузилось во тьму. В воздухе стояла жуткая вонь пороха и крови. Крики раненых и умирающих жутким эхом разносились под колоссальными сводами и отражались от рокритовых стен подобно жалобным стонам призраков.

Раут смотрел на огромные створки в стиле барокко, не обращая внимания на грохот и лязганье кипящей вокруг деятельности. Все его инстинкты требовали немедленно сломать ворота и ворваться в шпиль за ними. Но он понимал, что пока это невозможно, даже для него. Когда Телак закрыл проход, это дало воинам немного времени для перегруппировки. Клавы, разобравшиеся с последними демонами, уже двинулись обратно в туннели, истребляя всех уцелевших изменников на своем пути и сгоняя выживших смертных в колонны для нового наступления.

Передышка будет недолгой. Лишь мгновение, чтобы восстановить силы, собрать тех, кто еще может сражаться, и даровать милосердие Императора тем, кто на это уже не способен.

Раут давно стал безучастным к чужим страданиям. Зуд, как назвал его Телак, это отвращение к человеческой слабости, вместе с последними частями смертного тела лишил его и многого другого. По правде, Раут уже и не знал, сколько в его теле осталось органических тканей, заключенных в каркас гигантского металлического скелета. Мозг, возможно, часть спинного вещества, прогеноиды… Больше ничего.

Тем не менее при всей своей хрупкости смертные солдаты были нужны космодесантникам. Нефата не отвечал на вызовы, и Раут не имел понятия, почему. Возможно, битва на поверхности оказалась тяжелее, чем он предполагал, — в любом случае ничего хорошего это не сулило. Гвардейцы лорда-генерала потребуются во время финального штурма Капитолия, чтобы Железные Руки не увязли в огромной массе вражеской пехоты. Как и прежде, людям придется принять на себя удар неприятеля, чтобы истинные воины смогли штурмовать вершину шпиля.

Именно там, на вершине, обитали кошмары. По крайней мере, так утверждал Телак — и что бы он там ни почувствовал, оно набирало силы с каждым ударом сердца.

Словно услышав мысли Раута, главный библиарий возник рядом с ним, и клан-командир повернулся лицом к нему. Плечи Телака опустились, сам он выглядел вконец измотанным. По его доспеху все еще змеились переливчатые разряды энергии, но ослепительное сияние, охватившее его раньше, уже исчезло.

— Когда ты снова будешь готов сражаться? — спросил Раут.

Телак выпрямился.

— Когда потребуется, — ответил он.

— Скоро, — холодно произнес Раут. — Ты знаешь, что так должно быть. Скажи мне, что ждет нас там?

— Я не знаю. Шпили сокрыты от меня.

— Тогда предположи.

Телак помедлил. Он сделал глубокий вдох, и Раут услышал, как зашипела его поврежденная решетка вокса.

— Нерожденные, — наконец сказал Телак. — Они твердят запретное имя, имя падшего примарха, ныне сгинувшего в Оке. Возможно, они пытаются ввести нас в заблуждение, сбить с пути, либо же они дразнят нас истиной. Иногда они говорят правду тогда, когда не следовало бы — такова их странная природа.

Раут кивнул:

— Я слышал то же имя. Но не он ждет нас. Будь это так, мы были бы уже мертвы.

— Согласен, — сказал Телак. — Возможно, подвластное ему существо, которое питает к нам особую ненависть. Когда мы войдем в шпиль, я узнаю больше. До тех пор я могу говорить лишь догадками. Время работает против нас. Нельзя задерживаться надолго.

— Не надо мне об этом говорить! — прорычал Раут, снова бросив полный злобы взгляд на запертые ворота. — Я только и хочу, что попасть туда.

Телак позволил себе мимолетную мрачную усмешку. Быть может, из всех старших офицеров Раукаана только он один сохранил в себе крошечную крупицу иронии.

— Будь осторожен в своих желаниях, — сказал он.

Стены были живыми. Прежде недвижимый и холодный как лед металл обрел жизнь. Клепаные держатели извивались вокруг оснований столбов и ползли по перемычкам дверей. С каждым движением они издавали слабый звук — булькающее шипение гнущегося и пузырящегося материала.

Сетчатый металлический пол рябил, словно натянутая на барабан кожа. Наросты пробивались сквозь его поверхность, источая зловещий свет. В воздухе клубилась мерцающая дымка, безвольно повинуясь вялым потокам гуляющего по переходам ветра.

Биение сердца, неторопливое и размеренное, гулким эхом отдавалось на фоне неумолкающего стрекота сводов над головой. Звучное, оно доносилось словно откуда-то из глубины, и с каждым ударом воздушная пелена вздрагивала, а на пол опускались крошечные блестящие частички пыли.

Старые трубы системы охлаждения были буквально вырваны из стен, и теперь в них текло что-то темно-алое. Дальше, где коридор поворачивал направо, жидкость цвета крови свободно разливалась по полу, стекая куда-то вниз, пенясь и булькая так, словно кто-то ей захлебывается.

Стояла жара, почти невыносимая. Тепло исходило от живых стен, отчего они покрывались капельками влаги. Даже здесь, наверху, от этого не было спасения. Все, что осталось от коридоров, служебных туннелей, транспортных шахт, залов собраний, часовен и садов наслаждений, — все было опутано мягким, въедливым, липким жаром.

Еще были голоса. Эхо несло их по коридорам, слабые и прерывистые. Снова и снова всхлипывал ребенок, потерявшийся в пульсирующем, ожившем лабиринте. Женщина шептала и шипела, надрывно смеялся мужчина, словно скрывая за лживой усмешкой невыносимый ужас.

Валиен ни разу не видел тех, кому эти голоса принадлежали. Он пробирался по выложенным из мякоти тропам, не видя перед собой практически ничего, часто спотыкаясь и стараясь не слышать их. У каждого угла он останавливался, уверенный, что за поворотом кто-то его поджидает. Но всякий раз, нетвердой походкой обогнув угол, он, убийца, обнаруживал лишь еще одну зловонную артерию — пустую, поросшую отвратительными спорами. Все это место было одновременно и покинутым, и переполненным — ни одного тела, но целый хор неупокоенных душ.

Стены давили на него. Некогда грязные, темные и холодные, теперь они стали блестящими, горячими на ощупь и покрылись органикой. Дышать по-прежнему было трудно. Системы костюма Валиена не справлялись — убийца чувствовал, что воздушные фильтры забиты спорами. В сапогах скапливался пот, весь костюм стал липким. Из-за обезвоживания агента преследовали постоянные головные боли, а высохший язык опух во рту.

Валиен знал, что находится где-то на самых верхних уровнях Капитолия. Путь выдался нелегким — приходилось кружить обходными путями. Куда быстрее было бы двинуться по огромному залу в самом центре шпиля, где вверх устремлялась колоссальная лестница, высеченная из мрамора и облицованная сталью, что вилась вокруг адамантиевой сердцевины Капитолия. Гордость Шардена — Великая Лестница, огромная цепь позолоченных ступеней, что на сотни метров поднимались над земной грязью и тянулись к небесному смогу.

Но этот путь сторожили толпы мутантов, культистов и кошмарных тварей варпа с мертвыми глазами, поэтому убийца был вынужден ползать по сырым и петляющим потайным ходам, давно брошенным, опечатанным и забытым. Весь его мир превратился в сплошную череду тесных, промозглых туннелей, где на голову постоянно капало нечто, жутко похожее на разжиженные человеческие органы. Сами стены дрожали, будто сделаны они были не из металла, а из кожи, и воздух пропитался мускусным ароматом. Мрачное, готическое величие столицы всего этого мира было опорочено, развращено, а аскетичная красота камня и металла обернулась кошмарным полотном из плоти, костей и крови.

Лишь однажды Валиен видел свидетельство того, чем Капитолий был до прихода порчи. Тогда, оступившись в конце долгого подъема по серии извилистых капиллярных туннелей, он от головокружения упал на колени и кое-как заполз в крошечную, заброшенную комнатушку. Перед ним, всего в метре или двух, стояла колонна из резного оникса. Венчала ее статуя. Мрачное, угрюмое лицо, высеченное в камне резцом скульптора, взирало на него из темноты.

Убийца уже видел эту фигуру много раз прежде. Облик стандартный, навязываемый Экклезиархией и одобренный руководством всех ремесленных гильдий. Практически такая же статуя стояла в храме Талики на Геспере, где Валиен проходил последние этапы своего обучения. То был Рогал Дорн, Лорд-Защитник, Спаситель Терры, магистр Кулаков, верный сын Императора в великолепном золотом доспехе на заре вековечного правления человечества среди звезд.

Из всего убранства верхних шпилей лишь только одна эта статуя осталась нетронутой. Лужи блестящей жидкости скопились у ее основания. Наросты ползли по гладкой поверхности колонны, словно стремясь добраться до фигуры на его вершине и погубить ее.

Валиен долго смотрел на статую могучего воина. В другое время и в другом месте он счел бы эту картину нелепой. Угловатая челюсть, узкие щелочки глаз, поза, выражающая решительность и непреклонность, — все это лишь позабавило бы его. Будучи циничным представителем циничной профессии, он всегда находил такую карикатурную величественность смехотворной.

Но не теперь. Валиен внезапно для самого себя обнаружил, что вспоминает все те истории, что его заставляли заучивать в схоле, — истории о деяниях Дорна во время решающей битвы за Терру, одинокого, окруженного воплощенным Хаосом и опутанного паутиной безумия, сплетенной Архипредателем.

И, вспоминая эти тексты, легенды и предания, агент легонько улыбнулся.

«Так было с тобой, то же сейчас и со мной».

Валиен поднялся на ноги, стараясь не замечать чавкающие и сосущие звуки, что издавали его сапоги, ступая на дрожащий пол.

«Но ты был примархом, образцовым сыном живого бога».

Спотыкаясь, он продолжил свой путь. Пальцы его потянулись к груди. Убийца аккуратно коснулся рубцов прямо под сердцем.

«А я лишь низший слуга твоего Отца. Преступник, кровопийца, грешник, которому дают задания, которые бы не взял на себя ни один здравомыслящий человек».

Сердцебиение эхом отдавалось в его мутной голове. Еще один туннель змеей ушел в сторону, теряясь в раскаленной дымке. Валиен с трудом двинулся туда, повинуясь одному лишь инстинкту и практически позабыв о приказах, что дал ему Гериат. Его направлял позыв, что сильнее любых прочих и что древнее самого чувства самосохранения.

«Любопытство. Теперь, после всего пережитого, я выясню, что за зло обосновалось здесь».

Он больше не видел смертных — ни одной живой души после встречи с Венмоном Килагом в туннелях глубоко в недрах Капитолия. Не чувствуй он себя так плохо, Валиен, быть может, порассуждал бы о судьбе миллионов мужчин и женщин, населявших этот шпиль и теперь бесследно исчезнувших. Возможно, он задумался бы, что за дьявольская магия разносила по воздуху их голоса, словно они все еще живы и бродят по коридорам. Обратил бы чуть больше внимания на лица, запечатанные в изменчивой поверхности стен и пола, на пузырящийся потолок или на протяженные следы крови, ведущие к транзитным шахтам.

«А удовлетворив свое любопытство, я сделаю то, зачем сюда пришел».

Валиен полз вперед, тяжело вдыхая спертый воздух и трясущимися руками раздвигая завесу из спор.

«Я выполню приказ».

Он едва знал, куда направляется. Он ослеп, ослаб, лишился чувства ориентации. Силы его таяли с каждым мгновением. И все же он сохранил в себе непоколебимую веру. Он знал лишь, что движется к сердцу шпиля, словно сам Император направляет его, и этого ему было достаточно.

«Я закончу начатое».

Вперед. Вперед.

«И тогда, лишь тогда, я умру».

 

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

По крайней мере, пушки замолчали. Пустошь между шпилями вернулась к своему изначальному состоянию безжизненного токсичного болота, не тревожимого вспахивающими землю траками танков или сотрясающей походкой титанов. Горячие ветра носились над руинами зданий и дорог, заметая пеплом следы битвы. Дымящиеся остатки потихоньку покрывались тонким слоем угольно-черной грязи.

Ульи-близнецы Меламара уже догорели. Отвесные внешние стены обрушились и почернели, и тысячи столпов дыма медленно поднимались к темному небу. На востоке же все еще были объяты бушующим пламенем шпили улья Аксис. Огромные рваные раны, чьи края источали магматический жар, усеяли тело города.

На севере возвышалась громада Капитолия, из-за большого расстояния теряющаяся в дымке. Мощные древние стены, ощетинившиеся стволами орудий, окружали улей, а над ними возвышалось бесформенное нагромождение куполов, готических контрфорсов и почерневших башен. Еще нетронутые войной, здания источали изнутри тусклый свет. Устремляясь к небесам, огни меняли цвет, превращаясь из красных в пурпурные. Вершину самого высокого шпиля скрывала от глаз пелена пепельных облаков, но яркое, неестественное свечение, исходившее из нее, скрыть было невозможно.

Нефата разглядывал мрачные пейзажи Шардена через блок экранов на «Малеволенсии», медленно поворачивая обзорные пиктеры и отмечая разрушения, нанесенные врагу его войсками. Гериат сидел напротив генерала, следя за рунами, обозначавшими позиции сил Гвардии, и пролистывая отчеты о перемещениях подразделений.

«Малеволенсия» остановилась на небольшом возвышении посреди разрушенной фабрики в сердце пустошей. Раньше здесь находилась стоянка для транспортов, перевозивших химикаты. Несколько старых машин чудом уцелело, и сейчас они стояли вокруг изрытой бороздами бетонной прямоугольной конструкции. Рядом с гигантским боевым танком они казались совсем крошечными. Двигатели «Малеволенсии» по-прежнему работали, а из задних выхлопных труб поднимались густые черные столбы дыма. Там, где танк проломил фабричный забор и въехал во внутренний двор, земля превратилась в крошево.

— Пришли последние отчеты от боевых групп, — наконец заговорил Гериат, внимательно глядя на мониторы перед собой.

— И?..

— Все подразделения докладывают о готовности. Отмечены некоторые потери от контратак во время отступления из Аксиса, но они не выходят за рамки допустимого. Цели вокруг нас больше не в состоянии оказывать серьезное сопротивление.

Нефата довольно хмыкнул.

«Вот как надо вести войну — аккуратно, методично, последовательно».

— Скоро мы двинемся дальше, — сказал он.

— Так точно, — подтвердил Гериат. — Заправщики и машины снабжения уже в пути.

Нефата был уверен, что все делает верно. В его единоличном распоряжении находилась мощь целой армии — батареи мобильной артиллерии, тяжелая бронетехника, пехотные подразделения быстрого реагирования. Конечно, после первых разгромных боев возникли проблемы с воздушной поддержкой, но и у врага в этом плане тоже было туго. Так что даже при вопиющем разбазаривании Раутом драгоценных ресурсов «Террито» оставалась надежда, что эту кампанию еще можно спасти.

— Удалось ли наладить связь с принцепсом Лопи? — спросил Нефата.

— Да. — В голосе Гериата зазвучали нотки недовольства. — Желаете вызвать его?

— Разумеется, — встрепенулся Нефата. — Почему ты не сказал мне сразу? И, если позволишь, я хотел бы поговорить с ним наедине.

Гериат не стал скрывать своего удивления.

— Как пожелаете, — коротко бросил он, отстегнул ремни безопасности, встал и вышел из тесного командного отсека. Люк за его спиной с грохотом закрылся, отрезая Нефату от остального мира.

Генерал развернулся в кресле лицом к гололитическому столбу и ввел на отделанной медью панели код доступа. Ему было не по душе так обращаться с Гериатом. Такое поведение отдавало наглостью и даже неверием, но этот человек был комиссаром, а Нефата собирался говорить с Лопи о вещах весьма деликатных.

«Я все объясню ему, — подумал генерал. — Когда это безумие наконец прекратится и все вернется на круги своя, я все ему объясню».

Голоколонна, скрипя старыми шестернями, поднялась из пола. Нефата пригладил свою помятую униформу и выпрямил спину. Такие мелочи всегда имеют значение, даже если до этого ты несколько дней просидел в тесноте «Гибельного клинка».

Прямо над столбом в воздухе возникло сплетенное из света лицо, опутанное кабелями, торчащими из вживленных в плоть металлических разъемов. Из-за помех изображение рябило и дергалось.

Нефата поклонился.

— Принцепс Лопи, — обратился он к собеседнику. — Прошу прощения, что поговорить лицом к лицу нам удается только сейчас. Нам следовало сделать это раньше.

Принцепс ответил не сразу. Возможно, все дело было лишь в искаженной из-за большого расстояния гололитической связи, но казалось, что он совсем недавно плакал.

— Я чувствовал их, — заговорил Лопи.

Слова нехотя сорвались с его губ, словно он так привык к языку бинарного кода, что говорить на готике стало для него тяжким трудом.

Нефата заколебался, сомневаясь, что правильно расслышал принцепса.

— Как я сказал, мне очень жаль…

— Я чувствовал их, — надломленным, запинающимся голосом повторил Лопи. Взгляд его глаз метался из стороны в сторону. Казалось, что он вообще не замечает присутствия Нефаты. — Я чувствовал, как они гибнут… Один за другим.

Генерал вдруг начал сомневаться в целесообразности этого разговора.

— Сочувствую вашему горю, принцепс, — сказал он, аккуратно подбирая слова. — Возможно, было бы лучше…

Внезапно взгляд Лопи обрел ясность. Он посмотрел на Нефату, и нечто, отдаленно похожее на смущение, исказило черты аугментированного лица принцепса.

— Нет, не стоит. Я приношу свои извинения. — Его правая щека дернулась. — Мне не следовало ожидать, что вы поймете. Видите ли, мы чувствуем друг друга. Каждый из вас сам по себе — мы же едины. Их голоса… Они умолкли. Впрочем, это не должно влиять на мои суждения. Прошу простить меня.

Нефата внимательно всматривался в мерцающее изображение. Принцепс был плох. Судя по его досье, Лопи был опытным командиром, ветераном дюжины крупных сражений, и он-то уж точно должен был бы свыкнуться с неизбежностью потерь на войне.

Все же странное место этот Шарден. Его едкий, мерзкий воздух словно искажал все, чего только касался. Впрочем, и сами механикумы тоже народ непростой — возможно, именно гибель их военных машин сильнее всего терзала души адептов Омниссии.

— Примите мои глубочайшие соболезнования, — ответил Нефата в полной уверенности, что его слова все равно ничего не изменят. — Я вас прекрасно понимаю, ведь я тоже терял людей. Обе наши армии пострадали сильнее, чем того требовалось. Вот почему я надеялся, что вы захотите поговорить и, быть может, прийти к соглашению.

Гололитическое изображение Лопи смотрело прямо на генерала.

— Что вы имеете в виду?

Нефата прочистил горло. Получилось несколько неловко.

— Вот что, — начал он разговор, к которому уже давно готовился. — Клан-командиру плевать на людей под его началом. С самого начала операции я твердил ему, что он слишком торопится, рискуя истощить наши силы до того, как цель будет достигнута. Тогда он остался глух к моим доводам, но теперь, хочется верить, не я один разделяю их.

Даже по рябящей и мерцающей картинке гололита Нефата понял, что Лопи заинтересован. Осторожен, но заинтересован.

— Объясните, что именно вы имеете в виду, лорд-генерал, — сказал принцепс. — У меня нет времени на загадки.

Нефата почувствовал, как учащается его пульс. Пути назад больше нет.

— Мы старались поддерживать связь с Раутом, — сказал полководец. — Он разбазаривает силы под его командованием в попытке наспех взять транзитные туннели. Как вы уже знаете, он погубил «Гончих». Мои полки Гвардии значительно поредели. Его собственные космодесантники терпят тяжелые потери. И никакого разумного объяснения этому мы так и не получили. Гордыня это или что-то иное, но Раут не приемлет никакой критики его тактики.

Лопи ничего не ответил, лишь слушал.

— Мы нужны ему, принцепс, — продолжал Нефата. — Ему нужны мои танки и ваши боевые машины. Мне уже пришел приказ мобилизовать все свои силы для немедленного наступления на Капитолий. Если ваши сенсории еще не получали подобных запросов, значит, скоро получат.

— Я не получал никаких сообщений, — сказал Лопи.

— Что ж, когда получите, они будут именно об этом. Но вот в чем дело… Мы с вами не подчиненные, которые слепо пойдут в любую мясорубку, какую им покажут. Мы — командующие выдающимися войсками. Мы заслуживаем того, чтобы с нашим мнением считались. Мы заслуживаем уважения.

Зернистое лицо Лопи выглядело настороженным.

— Вы находитесь под его прямым командованием, генерал, — сказал принцепс. — А я связан узами верности. Неужели вы предлагаете именно то, о чем я подумал?

Нефата улыбнулся.

— Мятеж? — предположил он. — Нет, ничего подобного.

Неожиданно для себя он понял, насколько сильно он сжал поручни кресла, и понемногу расслабил руки.

— Я предлагаю держаться наших позиций, вот и все, — сказал он. — Будем ждать здесь, в пустошах, не продвигаясь дальше. Оставим все наши пушки в резерве. Если они ему так нужны, он сам придет к нам. Он будет в ярости, безусловно, но что ему останется делать? Только говорить. Выслушать нас. Пойти на компромисс.

Из-за постоянной дрожи гололита невозможно было прочесть выражение лица Лопи.

— Похоже, вы все уже продумали, — сказал он.

— Так точно, — ответил Нефата. — Я хочу нейтрализовать ульи Аксиса. Я хочу провести рейды по остальным периферийным ульям и лишить их дальнобойной артиллерии. Мне нужно время для перегруппировки наземных сил и подвоза припасов. Наконец, я хочу согласовать стратегию нападения на Капитолий. Ни один мой солдат больше не сдвинется с места, пока я не буду уверен в целесообразности дальнейших действий.

Лопи начал было что-то говорить в ответ, но Нефата его перебил.

— И еще кое-что, пожалуйста, — сказал он. — Знайте, я не трус и не изменник. Всю свою жизнь я сражался во имя Императора и знаю цену войны. Знай я, что это необходимо для победы, я бы, не раздумывая, пожертвовал жизнями всех своих солдат и своей собственной. Но я же не мясник и не стану бессмысленно губить лучшее оружие Империума — его смертные души. Если вы присоединитесь ко мне, Раут прислушается. У него не останется выбора. Ему придется прислушаться к здравому смыслу.

Нефата вспомнил свою встречу с магосом Ис и то, что она ему тогда сказала.

— Это единственный путь, — продолжил он. — Если мы не можем договориться, нужно лишить его того, что ему нужно. Они ведь машины, эти Железные Руки. Они монстры, и разумы их закрыты. Они уважают лишь силу, и вместе мы будем достаточно сильны.

Нефата замолчал. Он сидел без движения, ожидая реакции Лопи.

Но принцепс не отвечал. Его лицо, дрожащее и мерцающее в слабом свете гололита, не выражало ни единой эмоции.

Нефата не стал давить на собеседника. Он ждал. Лишь заподозрив какие-то проблемы со звуковым каналом связи, генерал заговорил снова.

— Принцепс? — сказал он. — Вы хорошо меня слышите?

И тут Лопи посмотрел прямо на генерала, и Нефата, в этот раз безошибочно, разглядел дорожки от слез на щеках принцепса. Влага поблескивала на оголенном металле его аугментики.

— Я услышал ваши слова, лорд-генерал, и обдумал их, — сказал он.

Еще одна невыносимая пауза, прежде чем механикум продолжил.

— Мы встанем на вашу сторону, — огласил он свое решение.

Волна облегчения накатила на Нефату.

— Я рад слышать это, принцепс, — сказал генерал, улыбаясь против собственной воли. — Это верное решение. Ветер теперь переменится.

Через силу он убрал улыбку со своего лица. Теперь все возможно. Теперь битву можно вести, исходя из разумных соображений.

— Пора вспомнить о собственном достоинстве, — произнес лорд-генерал.

Морвокс шагал по зловонным туннелям, превратившимся в поле жестокой битвы. Дым неспешно клубился у пола, заполняя ниши и выбоины от попаданий. Слабый аромат мускуса еще витал среди руин, смешиваясь с более резкими запахами гари и гниения.

Клав Аркс рассредоточился по туннелю. Воины двигались в тенях, уничтожая последних врагов и собирая уцелевших смертных для следующего наступления. Кроме Фиреза, еще двое боевых братьев Аркса погибли прежде, чем створки ворот удалось закрыть, и битва наконец поутихла. Их прогеноиды были извлечены, а доспехи — сняты и убраны, и после этого никто из выживших воинов клава больше их не поминал. Они исполняли свой долг так же, как и всегда, — молча и эффективно.

Морвокса это не волновало. Он не чувствовал печали от гибели его воинов — все они были оружием, инструментом возмездия Императора, и смерть рано или поздно придет за каждым из них.

Горевали лишь смертные. Морвокс смотрел, как они с трудом ковыляют вдоль туннелей вокруг него — собранные в неровные колонны, с пустыми глазами и понурыми лицами. Кто-то пребывал в состоянии глубокого шока, кто-то сохранял ясность рассудка, но шарахался каждой тени в страхе, что там еще прячутся кошмарные твари. Многим пришлось пригрозить казнью, чтобы они снова вернулись в строй. Время от времени из глубины туннелей доносился грохот одиночных болтерных залпов, свидетельствуя о том, что угрозы эти не были пустым звуком.

На мгновение Морвокс замер, глядя, как шеренга потрепанных гвардейцев Ферика во мраке движется к воротам. Вид этих людей странным образом приковал к себе его внимание — точно так же, как прежде в улье Меламара. Их движения были неуклюжими, их шаг — неторопливым. Они едва могли сражаться и лишь в больших количествах были способны хоть как-то повлиять на ход битвы.

Но все же что-то в них очаровывало сержанта. И от осознания этого ему становилось неуютно.

Однажды на Медузе, еще до того, как он сделал свои первые шаги из смертного детства к сверхчеловечности — настолько давно, что события тех дней уже практически стерлись из памяти, — Наим Морвокс сломал левую руку. Это произошло, когда он трудился в адском пекле машинного отделения громадного транспорта. Боль пришла внезапно, из глаз его хлынули слезы, и он едва держался, чтобы не закричать.

Потом он увидел свою травму. Он видел белую кость, торчащую среди разорванных мышц. Он смотрел, как его кровь ручьем текла по руке — теплая, густая, почти черная. Слабость одолела его, и он сполз на пол и оперся спиной о кожух двигателя.

Потом сородичи пришли за ним. Они ввели ему болеутоляющие средства, выправили руку и зашили рану. Уже неделю спустя он снова вернулся на пост, гордясь своим шрамом и болью, которая еще не прошла.

Время от времени, даже много лет спустя, он вспоминал те ощущения, что накатили на него до того, как ему помогли. Он помнил то странное чувство при виде разорванной кожи, алых мышц, сочащейся жидкости. Он не мог смотреть на них — ему сразу же становилось дурно. Но и отвести взгляд он тоже был не в силах.

И здесь, на Шардене, это чувство вернулось к нему с видом смертных солдат, идущих на фронт. Они восхищали и отвращали его точно так же, как и его собственная сломанная рука в далеком прошлом.

«Я схожу с ума, — подумал он. — Мы живем, чтобы их защищать. Они есть Империум. Я схожу с ума…»

— Брат-сержант.

Морвокс крутанулся на месте, оторванный от своих мыслей.

Перед ним стоял Железный Отец Кхатир. Морвокс поклонился, внутренне устыдившись того, что не заметил приближения Кхатира. Все-таки движущийся силовой доспех — не самая тихая вещь в Галактике.

— Железный Отец, — почтительно поприветствовал его Морвокс. — Я думал, вы с клан-командиром.

— Я был, — ответил Кхатир. — Теперь я здесь.

Не успел он договорить эти слова, как Морвокс уже знал, что за ними последует.

— Прежде я был… — заговорил Морвокс, не желая оттягивать свое наказание.

— Дважды ты просил приказа, — перебил его Кхатир. Он говорил своим обычным тоном, но каким-то образом в его словах чувствовались нотки угрозы. Таков удел Железных Отцов — они могли пристыдить, вдохновить, запугать или привести в ярость одними лишь словами.

Морвокс обратил внимание на то, как перчатки Кхатира сверкают во тьме, как всегда готовые к бою. На мгновение он представил, как они вспыхивают пламенем, чтобы нанести ему удар.

— Мне стыдно за это, — сказал он, тщательно подбирая искренние слова.

— Я вижу, — ответил Кхатир. — Я следил за тобой, брат-сержант. Следил с нашего самого первого боя у того бункера. И сейчас я видел, как ты остановился, забыв о своем долге. Ты стоял посреди этого туннеля, и я задумался, что за мысли одолевают тебя.

Морвокс почувствовал укол обиды, но сглотнул свое негодование. Всегда неприятно, когда тебя отчитывают, особенно если это делает Железный Отец.

— Я буду сражаться усерднее, — сказал сержант. — Я расслабился.

— Да, это так. Но я знаю, что мучает тебя.

— Вы… Я… — Морвокс от удивления не мог подобрать слов. — Что мучает меня?

Кхатир не сделал ни шага ему навстречу. Ни единого жеста поддержки или осуждения. Он лишь стоял среди развалин в громадном туннеле и говорил, как всегда, плавно и спокойно.

— Зверь опаснее всего перед смертью. Зверь внутри тебя умирает, Морвокс. И он бьется, не желая сдаваться. Это сложный момент для тебя. Ты стоишь на перепутье между двух миров.

С каждым словом Железного Отца Морвокс чувствовал, как что-то шевелится внутри него, будто какой-то змей вьется вокруг его сердец, сжимая их, словно петлей.

— Ты меняешься, — продолжал Кхатир. — Ты теряешь последние очертания своего прошлого. И ты можешь оступиться. Я видел, как это происходило с другими, и я не хочу видеть это снова. У Железных Рук нет права на ошибку.

Кхатир поднял свою перчатку и тяжело опустил ее на наплечник Морвокса. Странный, непривычный жест для медузийца, и Морвокс с трудом подавил в себе желание стряхнуть руку Железного Отца. Он не знал, как понимать этот поступок — как выражение ободрения или угрозы.

— Ты еще помнишь жалость, сострадание, — говорил Кхатир. — Ты смотришь на скот, вместе с которым нам выпало воевать, и ты скорбишь об их гибели. Ты хочешь поддержать их, рассказать, что мы делаем, помочь им понять нас. Но они никогда не поймут. Даже наши братья из других орденов, те, кто служит столь же ревностно, как мы, не в силах понять нас.

Слушая Железного Отца, Морвокс чувствовал, как внутри у него все сжимается сильнее и сильнее.

— У них нет будущего, — снова заговорил Кхатир. — Во Вселенной для них нет места. Выживут лишь сильнейшие, а нет ничего сильнее машины.

Морвокс слышал эти слова много раз, но раньше они почему-то задевали его намного сильнее. Он не хотел слушать их — ему сразу же становилось дурно. Но и закрыть уши он тоже был не в силах.

— Придет время, — продолжал Кхатир. — Скоро настанет твой час, и ты забудешь о жалости. Ты увидишь слабость, что кроется внутри нас. И тогда ты поймешь, что необходимо измениться, стать лучше, искоренить в себе эту слабость.

Кхатир надавил рукой на плечо Морвокса.

— А до тех пор помни, кто ты есть. Не соверши ошибки. Никогда больше не спрашивай приказа.

Морвокс смотрел прямо на маску Железного Отца. Он не мог для себя решить, ее облик кажется ему пугающим или благородным. Латная перчатка на его плече была тяжела, словно оковы смерти.

— Никогда, мой лорд, — только и сказал он. — Больше никогда.

Люди шли колоннами. В их движениях больше не было решительности и уверенности, как после пламенной проповеди Железного Отца о долге и смерти. Теперь же они напоминали тени — сгорбившиеся, мрачные, изможденные и перепуганные.

Мариво наблюдал, как они проходят мимо и исчезают в темноте туннеля впереди. Топот сапог эхом разносился под сводами. Громкоговорители рявкали приказами, одним за другим, требуя от людей веры и жертвенности. Мариво не слушал их — для него они давно уже превратились в фоновый шум.

Он стоял, прислонившись спиной к стенке рельсового канала гравипоезда — ниши почти в метр глубиной. Его сапоги скользили по густой слизи. Солдат старался не присматриваться к ее разводам на полу, источавшим знакомую вонь.

Хади сидела на корточках рядом с ним и тяжело дышала. Она едва смогла доползти до укрытия в тени нишевой стенки. Силы постепенно возвращались к ней, но от былой смелости не осталось и следа. Во время долгого и утомительно пути подальше от линии фронта она то заливалась слезами, то вспыхивала в гневе. Мариво уже видел такое прежде, но во время затянувшихся военных кампаний, тогда как битва за Шарден длилась всего несколько дней. И тем не менее солдаты сходили с ума от напряжения и истощения.

Укрытие из рельсового канала было так себе — оно лишь отбрасывало тень подлиннее среди мельтешащего калейдоскопа огней от прожекторов и фар движущихся машин. Но Мариво нашел здесь то, что ему было нужно, — немного свободного места, где можно перевести дыхание, попробовать собраться с мыслями, обдумать и как-то упорядочить все то, что с ними произошло.

На глазах Мариво целые роты верных Императору солдат разлетались кровавыми ошметками. Пока демоны стремительно атаковали сверху, у людей не было шанса им противостоять. Мариво оказался счастливчиком. Каким-то чудом ему удалось не попасть в самую мясорубку. Он тащил Хади за собой и стрелял только тогда, когда было нужно. Его старые раны стали напоминать о себе, а плечо пронзила адская боль, отчего рука безвольно повисла, а на глазах проступили слезы.

Потом вернулись Железные Руки, уничтожая все на своем пути, — зрелище не менее жуткое. Они убивали, убивали и снова убивали. Раньше Мариво готов был поклясться, что никто не выстоит в бою с демонами, но они смогли. Они выстояли, не отступив ни на шаг. Даже когда нечестивые твари рвали их священные доспехи на части и вонзали свои когти в оголенную плоть, они все равно сражались.

Мариво все это видел, спрятавшись среди трупов, одной рукой держа Хади, а другой зажимая ей рот на случай, если девушку снова охватит приступ паники.

«Если вы можете бороться с этими чудовищами, — думал он, — то почему не помогли нам раньше, когда еще можно было спасти больше людей?»

Теперь, когда страх отступал, этот вопрос вновь вспыхнул у него в голове. И чем больше он об этом думал, тем ярче разгорался его гнев.

Поэтому он не рвался вернуться в строй и вместе с другими еле волочащими ноги беднягами двинуться дальше в туннели, навстречу новой битве. Совесть напоминала ему о долге, о его клятвах на службе в Гвардии и о том, что отказ подчиниться приказу равносилен предательству, но Мариво не слушал ее. Он продолжал сидеть на корточках в тени и обнимал Хади, неосознанно желая ее защитить. Его лазган был взведен, и он готов был стрелять в любого — любого, — кто подойдет к ним слишком близко.

— Что мы будем делать?

Хади говорила тихо, почти шепотом. Мариво опустил голову и посмотрел на девушку. Ее залитое слезами лицо выглядело хрупким, а броня не по размеру плохо сидела на теле.

— Я не знаю, — признался он.

Глупо было отрицать это. У него не было никакого плана, ни единой мысли о том, как им возвращаться назад по опасным туннелям. Остались лишь гнев, страх и усталость.

Хади неловко отстранилась от него и слегка высунула голову над краем канала. По крайней мере, она снова могла двигаться.

— Они еще идут, — прошептала девушка. — Вижу Железных Рук. Они собирают всех, кто еще держится на ногах.

— Я знаю, — ответил Мариво, даже не шевельнувшись.

Хади повернулась к нему. Она была напугана.

— Ты же не хочешь обратно к ним?

Девушка спросила без тени сарказма, но Мариво все равно вздрогнул, словно от давно забытой издевки.

Частью души он хотел. Его тянуло вылезти из ниши и вернуться к своим обязанностям солдата, как тогда, в шпиле Меламара. Батарея лазгана практически разрядилась, но ему, скорее всего, найдут новую — а может, даже шлем на замену разбитого. Столько людей уже погибли, а мертвецам экипировка ни к чему.

— Я не знаю, — ответил Мариво.

Хади села на пол рядом с ним. Ее руки дрожали.

— Я не могу вернуться, — сказала она, качая головой. — Святой Трон, я просто не могу. Мы сделали все, что было в наших силах. Мы сделали даже больше.

Мариво медленно кивнул.

— Да, — согласился он.

Хади прильнула к нему.

— Мы можем выбраться отсюда? — спросила она неожиданно торопливо. — Здесь повсюду хаос и разруха. У нас получится.

Мариво и сам думал о том же. Но он не представлял, насколько далеко в туннели они уже успели продвинуться. В темноте среди развалин трудно было сказать наверняка.

— Возможно, — сказал он, не желая слишком ее обнадеживать. — Но если наш побег увидят, нас убьют.

Хади слабо улыбнулась.

— Я знаю, — ответила она. — Но кто-то же мог выбраться. Выход недалеко, я уверена. Мы можем вернуться в Меламар, залечь на дно. Там же есть выжившие, которые просто ждут, когда же все это закончится.

Мариво промолчал. Внутри него кипела борьба.

— И что дальше? — спросил он, обращаясь скорее к самому себе, нежели к девушке. — Даже если мы выберемся, сколько времени им потребуется, чтобы поймать нас?

Он опустил глаза и посмотрел на свои руки. Никогда еще он не чувствовал себя таким уставшим и слабым.

— Они никогда не остановятся, — пробормотал он.

Вдруг Хади взяла его за руки. Мариво никак не ожидал такого жеста и едва инстинктивно не отпрянул, но удержался.

— Мариво, — сказала Хади. Она смотрела прямо на него, и в ее взгляде впервые читалось уважение. — Мы славно потрудились, чтобы пережить все это. Идем со мной. Забудь о своем долге — посмотри, куда он нас привел. Мы сможем выбраться, вместе. Шарден велик.

Мариво в оцепенении смотрел на девушку. Никогда прежде он не слышал, чтобы она так говорила. Впервые в ее голосе он услышал силу.

— У нас мало времени, — сказала она. — Я все решила. Я ухожу.

Хади поднялась на ноги и покачнулась, но удержала равновесие.

— А ты что будешь делать? — спросила она, с тревогой глядя на Мариво. — Надо выбирать сейчас же. Давай уйдем вместе. У нас получится.

Мариво не мог отвести от нее глаз. Его мозг снова и снова прокручивал все возможные варианты, как и последние полчаса. И все никак не мог выбрать.

Хади оглянулась через плечо. Ей не терпелось убраться отсюда. Из глубины туннелей еще доносились отголоски болтерных залпов.

— Ну же, — бросила она, готовая сорваться с места. — Была не была.

Еще мгновение Мариво оставался недвижим, но затем наконец поднялся. Он не чувствовал никакой уверенности в собственном выборе, но, по крайней мере, он все для себя решил.

— Хорошо, — сказал он, поудобнее перехватывая лазган. — Кажется, у меня есть план.

 

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

Валиен на четвереньках полз по узкой трубе. Пространства едва хватало, чтобы протиснуться, все тело сдавливало. Он скользил на мерзкой блестящей слизи, толстым слоем покрывавшей весь туннель. Агенту приходилось двигаться медленно, часто останавливаясь, чтобы перевести дыхание.

Он не помнил, когда в последний раз ел. Он уже давно потратил последнюю инъекцию стимуляторов. Стоило хоть на секунду остановиться, его начинало трясти от усталости. Он не знал, где именно находится, но понимал, что больше ему некуда идти, некуда взбираться. Конец.

Пурпурный свет мерцал в конце туннеля. Валиен из последних сил полз к нему. С каждым рывком он подбирался все ближе, и болезненное ощущение внутри усиливалось. Он почувствовал ком, подступивший к горлу, и сглотнул его.

Стены вокруг слегка разошлись под давлением его рук, и впереди, всего в нескольких метрах, показалось узкое отверстие. Но с той стороны Валиен не увидел ничего, кроме бурлящего пурпурного облака.

Он замешкался. Витающий в воздухе ужас давил на него, почти не давая пошевелиться. Каждое движение требовало огромных усилий воли.

«Вот оно… Если я попаду туда, то умру. Оно там…»

Перспектива собственной смерти заставила его вздрогнуть. Он всегда думал, что его кончина будет быстрой — от силовой булавы арбитратора или, быть может, в героическом бою со столь же умелым агентом Архиврага.

«Ты ничего этого не заслуживаешь. Только не с твоими грехами».

Валиен нервно облизал потрескавшиеся губы и, оттолкнувшись ногами, двинулся вперед. Слизь на стенах оставляла противные блестящие разводы на его костюме. Добравшись до конца, он уперся лбом в дрожащие створки выходного отверстия, которое было едва шире его плеч.

На мгновение агент закрыл глаза.

«Благословенный Император…» — начал было он, но внезапно умолк.

Он больше не мог вспомнить слов.

Открыв глаза, Валиен глубоко вдохнул наполненный спорами воздух и просунулся через щель.

Он сразу узнал то место, где оказался. Согласно планам шпиля, это был аудиенц-зал губернатора на самом верху административного дворца. Спутать это помещение с любым другим было невозможно. В ширину оно простиралось более чем на сотню метров, в высоту — вдвое больше. Нигде на верхних уровнях шпилей не было ничего столь просторного.

Валиен вылез из трубы в одной из внутренних стен. Прямо под ним расстелился мерзко блестящий ковер из темной слизи, залившей некогда белоснежную мраморную плитку. Казалось, будто кто-то обильно наблевал кровью.

Стены помещений высоко вверху переходили в массивный купол, откуда на железных цепях свисали канделябры, украшенные кристаллами и горящие сиреневым огнем.

Зал имел форму восьмиугольника. Пять стен, включая ту, из которой вылез Валиен, были выложены темным камнем и украшены в стиле имперской готики. Теперь же прекрасные орнаменты скрылись под густой слизью, что тускло блестела в свете канделябров и омерзительно стекала по лицам ангельских изваяний.

Три другие стены составляли часть внешнего покрытия шпиля и были выполнены из армированного стекла. Огромные окна смотрели на юг, в пустоши между ульями. И хотя панораму заволокло смогом и пеплом, Валиен смог различить на горизонте покосившиеся очертания ульев Меламар и Аксис.

Странное зрелище. Всего несколько дней назад агент работал в Меламаре Примус, крался по коридорам и призывал обитателей улья сопротивляться скверне. Еще тогда он прекрасно владел собой — теперь же рисковал в любой момент испустить дух.

Валиен тряхнул головой и вернулся к обзору аудиенц-зала. Он подумал, что до того, как правящая верхушка Шардена преклонилась перед Губительными Силами, это помещение, вероятно, было очень изящным. Те немногие статуи, что уцелели, поражали статностью и строгой красотой. Работа мастеров заслуживала высочайшей похвалы. Достойное место для приема послов, чиновников и торговых делегаций.

Теперь оно превратилось в жуткую обитель гротеска. Стекла затянуло отвратительной тиной. Каменная кладка словно размякла, исказилась, и в ней постоянно открывались и закрывались чьи-то омерзительные рты. Из луж бурлящей пены то и дело возникали дрожащие густые пузыри — они дергались в разные стороны, словно выискивая добычу. С пола поднимался дым от воскурений, и его разноцветные облака — пурпурные, алые, оранжевые и даже кобальтово-синие — перемешивались, заполняя все пространство кровавым туманом.

Зал был переполнен. Тысячи людей в едином порыве что-то бормотали, собравшись вокруг высокого трона по самому центру мраморного пола. Все обнаженные, с бритыми налысо головами, у всех тела покрыты татуировками и размалеваны пурпурными символами. Они раскачивались в унисон, вторя ритму невидимого сердца, отдававшемуся в каждой кости колоссального сооружения.

Валиен отвел глаза, не в силах больше смотреть на толпу. От их бормотания у него закружилась голова, и ему пришлось изо всех сил вцепиться в края отверстия, чтобы не упасть.

Но он знал, что смотреть надо, и знал, куда именно. Он не хотел этого делать, старался смотреть куда угодно, лишь бы не туда, его сердце бешено колотилось в груди. Но трон будто притягивал к себе внимание, и Валиен, собрав всю волю, поднял глаза и посмотрел туда.

Сам его вид причинял боль. Трон был пуст. Обсидиановое сиденье повернуто под странным углом. Лучи света отражались от трона непредсказуемым, порой неестественным образом, отчего сооружение в один момент казалось иссушенным и потрескавшимся, а уже в следующий — обильно залитым кровью. Густой воздух над сиденьем дрожал, словно над жаровней, также повторяя ритм незримого сердца.

Валиен зажмурился, пытаясь осмыслить увиденное. Все это походило на галлюцинацию, дурной сон. Глазам не за что было зацепиться — каждый раз, когда он пытался сфокусироваться, картинка ускользала от него. А пытаться рассмотреть что-то в дрожи над троном оказалось не легче, чем ловить руками воздух.

Агент сжал кулаки, высунул голову чуть дальше и, прищурившись, отключил чувствительные имплантаты, доверившись своему природному зрению.

Мельтешение над троном чуть прояснилось, но даже мимолетная попытка взглянуть на него отдавалась жуткой пульсацией в голове. На глаза навернулись слезы.

И все же он что-то увидел. Только видение, как призрак, отблеск гаснущего гололита или остаточное свечение на сетчатке после взрыва.

Этот призрак был похож на человека, но размерами намного превосходил даже космического десантника. Валиен заметил, как взметнулись лохмотья иссохшей плоти, когда существо взмахнуло огромными руками. Он увидел отблеск света на доспехе с бронзовой окантовкой, древний керамит которого покрывали бесформенные яркие пятна. Он увидел длинные изогнутые металлические когти и грозди драгоценных камней на железных цепях. Он увидел то, что когда-то было красивым лицом, но теперь представляло собой нагромождение небрежно сшитых лохмотьев кожи, сухожилий и хрящей, скрепленных стальными фиксами и питательными трубками. Наконец, увидел два глаза, вспыхнувших в дыму воскурений подобно раскаленной плазме.

Валиен почувствовал, как слабеет его хватка, и внезапно рука соскочила с края щели. Животный ужас объял агента, перебивая все его навыки самоконтроля и ментальные защитные барьеры. Валиен задохнулся, мир вокруг зашелся ходуном, в глазах потемнело. Он почувствовал, что вот-вот потеряет опору и упадет.

Агент быстро отвел глаза от жуткого зрелища — получилось с трудом — и попытался собраться с духом. Слабость волнами накатывала на него, тисками сжимая голову и лишая сознания.

Свободной рукой Валиен коснулся груди и, нащупав надрез чуть ниже сердца, приступил к приготовлениям.

Но как только он это сделал, появились демоны. Он не видел, откуда они возникли, — будто материализовались прямо из воздуха. Твари закричали и устремились к щели в стене, словно ракеты к своей цели.

Валиен заметил первого демона, когда уже было слишком поздно — существо явилось за ним.

Оно было прекрасным — безумно, безумно прекрасным.

Валиен не успел сделать то, для чего проделал столь долгий путь, — тварь молниеносным рывком выдернула его из трубы.

Он ощутил, как когти впиваются в его плечи, пронзая плоть и кости. Сильный запах мускуса ударил ему в ноздри, затуманивая разум, но лишь усиливая внезапную агонию. Валиен чувствовал, что парит в воздухе, выброшенный из своего убежища. Смутно, словно во сне, он слышал вопли ярости смертных культистов внизу.

Когти демона разрывали на части его броню и полосовали и без того измученное тело, но в какой-то момент, будто насытившись, тварь отшвырнула агента.

Отчаянно цепляясь за последние крупицы сознания, Валиен успел заметить, куда летит. Пустой трон рванулся ему навстречу, и ужас зарождался меж его подлокотниками.

И прежде, чем упасть на него, Валиен успел сделать лишь две вещи. Сперва он закричал…

Раут чувствовал, как внутри него разгорается гнев — чистый, яростный, неукротимый. Его армия была вновь собрана и готова штурмовать ворота — неудачное время для плохих новостей.

— Как это понимать? — спросил он, едва контролируя собственный голос. — Что значит «он хочет обсудить условия»?

— Он приказал своим войскам оставаться на местах, — ответил Кхатир, — до тех пор, пока не будут удовлетворены некоторые его требования.

Они стояли у основания огромных ворот, ведущих внутрь Капитолийского шпиля. С ними были лишь Телак и Дозеф Иманол — остальные Железные Руки уже выстроились для нападения по всей площадке перед воротами. Шеренги смертных солдат расположились позади космодесантников — они заметно поредели, но по-прежнему представляли собой внушительную силу.

Кхатир был зол не меньше Раута. Иманол, сержант-ветеран клава Прим, молча наблюдал за разговором. Его терминаторский доспех с ног до головы был залит кровью и демонической слизью. Телак тоже безмолвствовал. Его усталость и истощение чувствовались буквально физически.

— Я с него шкуру спущу, — прошипел Раут, сжимая огромные кулаки.

— Его можно подчинить! — рыкнул Кхатир. — Разрешите мне заняться этим.

Раут думал о том же самом. На мгновение он представил, как прорывается сквозь ряды защитников Нефаты и силой отнимает у того командование над драгоценными танковыми батальонами. Такой вариант вполне возможен.

Он повернулся к Телаку, слегка уняв свою пылающую жажду мести.

— Что с Капитолием? — спросил он.

— По-прежнему ничего, — ответил библиарий. — Он закрыт для меня.

— Ты сказал, что сущность внутри растет, становится сильнее, — напомнил Раут. — Сколько у нас времени?

— Несколько часов. Может, меньше. Тысячи душ принесены в жертву. Грань между мирами стирается.

Раут глубоко вдохнул. Его раны еще не успели затянуться, но боль от них была ему приятна.

— Нам нужны танки Нефаты, — настаивал Кхатир.

Иманол неспешно кивнул.

— Он прав, командир, — сказал ветеран. — Врагов слишком много, мы не сможем сами убивать их достаточно быстро.

Раута одолевало раздражение. Вся кампания строилась на объединенных усилиях всех ее участников. Смертные должны были оттянуть на себя основные силы врага, позволив Железным Рукам устранить реальную угрозу — порождений Архиврага, с которым ни одному простому человеку тягаться не по силам.

— О чем он думает? Он считает, что мы пошли на это без причины? — взревел Раут и едва не ударил со всего размаха перчатками по поверхности ворот. — Он думает, что нам легко? Что мы здесь развлекаемся?!

— Он слаб, — заметил Кхатир. — Позвольте мне убить его — и я приведу необходимые нам танки.

— У нас нет времени, — парировал Телак. — Он в пустошах, а мы здесь, под землей… Мы должны штурмовать шпиль.

— Нам не справиться без техники, — коротко высказался Иманол.

На мгновение Раута охватило смятение. Он разрывался между двумя одинаково неприемлемыми вариантами. Часть его рвалась немедленно распахнуть ворота, ворваться в шпиль и прорубить путь наверх, наплевав на последствия возможного провала. Другая же требовала возмездия за предательство Нефаты, требовала вздернуть смертных и заставить их выполнять свой долг.

Для него, ветерана Железных Рук, взращенного в холодном и мрачном мире и одаренного генетическим наследием сурового примарха, из этого и состояла вся жизнь — из ярости и долга. Если когда-то он и мог помыслить о чем-то ином, то это давно осталось в прошлом. Преобразование сделало свое дело, искоренив в нем последние признаки слабости.

«Остается лишь сила…»

— Мы отступим, — объявил Раут, и слова эти горечью обожгли его искусственное нутро. Но решение было принято, и он почувствовал, как его улучшенная нервная система настраивается на скорый бой. — Двигаясь быстро, мы вернемся в пустоши и силой заберем танки, после чего атакуем шпили. Мы успеем, если выдвинемся сейчас же, без колебаний и промедлений.

Раут повернул голову к Телаку. Изгибы его керамитового шлема блестели в темноте.

— А что касается предателя Нефаты… — продолжил он. — Никакой жалости. Не щадить никого. Весь этот мир слаб и порочен, но когда мы закончим здесь, я очищу его. И через тысячу лет в Империуме будут помнить о судьбе Шардена. Мы покажем людям цену слабости. Пусть это будет им наглядным примером.

Раут уже не говорил — он рычал диким зверем. Он двинулся в сторону туннеля, ведущего к позициям Нефаты, зная, что в грядущем бою его ярость лишь разгорится еще сильнее. Кхатир и Иманол тоже понимали и одобряли это.

Только Телак оставался спокоен.

— Подожди, — сказал библиарий, неожиданно вскинув руку.

Раут едва не пропустил его слова мимо ушей, но что-то в тоне Телака заставило его остановиться.

— Слушай, — сказал Телак.

Раут так и поступил.

Далеко наверху взорвалось что-то колоссальное. Усиленный слух Раута уловил приглушенные раскаты мощных взрывов с другой стороны ворот. Мгновенно заработали звуковые фильтры его шлема, определяя местоположение и силу детонаций.

Потоки данных хлынули в тактические системы доспеха — руны целей, обозначения сигналов связи, энергетические всплески. Взрывы продолжались. И они становились сильнее.

— А это что еще такое? — спросил клан-командир.

Нефата шагал вдоль кряжа по направлению к своим танковым колоннам. Вечно бдительная свита следовала за ним по пятам, держа лазганы. Лорд-генерал отобрал этих людей из остатков первой роты Ферикского полка и поручил снабдить их лучшей экипировкой, которую только можно было найти. Все они прошли несколько военных кампаний и в подготовке ничем не уступали любым иным бойцам под началом генерала, но все равно они нервничали, в любой момент ожидая нападения.

Нефата не разделял их беспокойства. В пяти сотнях метров впереди даже сквозь пепельную завесу виднелась огромная фигура «Меритус Кастигацио», величественная и монументальная. Даже сейчас, неподвижный и дремлющий, титан класса «Владыка войны» внушал ужас и трепет. Другая боевая машина Лопи, «Террибилис Виндикта», молчаливым стражем стояла у противоположного края бронетанковой группировки.

Трудно было представить что-либо, способное бросить вызов такой концентрированной огневой мощи. Космические десантники, безусловно, впечатляли, но они не были неуязвимыми, и Нефата знал, что если Раут хоть немного дружит с головой, он поймет причину такого неповиновения и проявит чуть больше уважения.

Нефата отвлекся от титана и окинул взглядом пустоши. Повсюду царило разрушение. Старые и проржавевшие промышленные комплексы медленно рассыпались в пыль под влиянием едкого токсичного воздуха и кислотных луж, скопившихся у оснований строений. Далеко на север уходили целые комплексы приземистых построек, затянутые смогом из пепла и пыли, и лишь громада Капитолия на горизонте выделялась из общей унылой картины.

Нефата знал, что безопаснее всего сейчас находиться в герметичном командном отсеке «Малеволенсии». И хотя все системы его первоклассного защитного костюма полностью функционировали, целиком очистить ядовитый воздух Шардена они не могли — а без защиты он уже давно умер бы. Но лорд-генерал любил проводить инспекцию своих войск лично и старался делать это при любой возможности. Да, гололитические тактические сводки могут сказать о многом, но, лишь заглянув в глаза своих ротных командиров, ты по-настоящему понимаешь, насколько они готовы к предстоящей битве.

По большей части Нефата был доволен тем, что увидел в ходе этой внеплановой инспекции. Ферикские и Галамотские части сильно пострадали в боях в пустошах, но им была известна участь хараконцев, погибших на стенах, и тех отрядов, которые Раут повел на штурм ульев Меламара и в туннели. Солдаты понимали, какой командир их скорее погубит, а какой обеспечит должной поддержкой.

Нефата наконец добрался до небольшой и прежде бесхозной контрольной башни в центре строя его войск. Пинком распахнул двери и быстро взбежал по лестнице, желая поскорее провести общий осмотр и вернуться в «Малеволенсию» для последних приготовлений. Может статься, для него это единственный на долгое время шанс увидеть всю армию как на ладони — и генерал не собирался упускать его.

На вершине башни расположился заброшенный центр связи с потрескавшимися плексигласовыми стеклами и рядом разбитых когитаторов вдоль одной стены. Генерал быстро прошел через все помещение к обзорной площадке и оперся на поручень.

Боевые танковые группы формировали длинную ломаную линию с востока на запад вдоль кряжа. Двигатели машин работали в холостом режиме, из выхлопных труб поднимались клубы дыма и смешивались с и без того густым воздухом. Это была внушительная сила — свыше двух сотен танков «Леман Русс» в различных конфигурациях при поддержке артиллерийских орудий «Василиск» и пехотных бронетранспортеров «Химера». Легкие шагоходы «Часовой» патрулировали периметр — в тени двух «Владык войны» они выглядели детскими игрушками. На юге пылали улья Аксиса, на севере вырастал гигантский Капитолийский шпиль, а пространство между ними было затянуто зеленой токсичной жижей, которая омывала брошенные строения, как море омывает скалистые берега.

Нефата еще раз окинул взглядом свою армию от края до края, высматривая, не выбился ли кто-то из строя. Никого такого не нашлось. Лорд-генерал уже было развернулся и двинулся обратно к лестнице, как вдруг первая группа танков пришла в движение.

Сразу двадцать «Леман Руссов» запустили двигатели и рванули с места, смяли заграждения из колючей проволоки и, выехав на длинное развороченное шоссе впереди, скрылись в бурлящем химическом тумане.

Нефата ошарашенно глядел им вслед. Он не отдавал приказа выдвигаться. Он не отдавал вообще никаких приказов.

— Гериат, — вызвал он по каналу связи. — Ты знаешь что-нибудь о…

Но не успел он закончить вопрос, как еще одна рота сорвалась с места. И еще одна. Всего за считаные минуты в оборонительной линии образовались огромные прорехи. Холодок пробежал по спине Нефаты. Резко развернувшись, он бросился вниз по лестнице, где его ожидала свита.

Его канал связи разрывался от запросов. Командиры боевых групп, еще стоявших на месте, требовали уточнений приказов. Командиры выдвинувшихся групп связь вообще отключили. Нефату не заботило ни то ни другое — сейчас он хотел говорить лишь с одним человеком.

— Комиссар-генерал Славон Гериат, — вызывал он снова и снова. — Немедленно ответьте. Я фиксирую множественные несанкционированные передвижения. Повторяю, немедленно ответьте.

Нефата изо всех сил бежал обратно к «Малеволенсии». Бойцы сопровождения в тяжелых защитных костюмах и с оружием наперевес едва поспевали за ним.

— Отвечай, Славон! — приказал лорд-генерал, стремительно теряя терпение. — Это…

Вбежав во двор химической фабрики, он замер как вкопанный. «Малеволенсия» исчезла. Одна из стен с северной стороны была полностью разрушена, а следы от траков на бетоне четко указывали, куда уехал командный танк.

Одинокий дежурный офицер, потея в своем оранжевом костюме химзащиты, ждал генерала в центре фабричного двора.

— Что здесь происходит? — потребовал объяснений Нефата.

Офицер бойко отсалютовал.

— Согласно вашим приказам, сэр, — отчеканил он, — подразделения, выбранные для соединения с Железными Руками, приступили к передислокации. Я думал…

Нефата не дослушал — мир ушел у него из-под ног, накатила дурнота. Трясущимися руками генерал ввел себе дозу адреналина, чего не делал уже долгое время.

— Когда это началось? — спросил Нефата, придя в чувство.

«Скольких он забрал с собой? Как он это устроил? Когда успел?»

Дежурный офицер сверился с часами:

— Десять минут назад. Я считал, что это ваш приказ — с подтверждениями все было в порядке. О, еще кое-что. Комиссар-генерал оставил вам вот это.

Офицер передал Нефате предмет, тот отстраненно принял его. Лишь опустив глаза, он понял, что именно держит в руках — болт-пистолет Гериата.

Несколько секунд он был совершенно сбит с толку — лишь бездумно таращился на пистолет, пытаясь оправиться от шока.

«Гериат… Из всех — именно ты. Я должен был послушать тебя. Я должен был быть осмотрительнее».

Нефата еще стоял на месте, не в силах принять какое-либо решение, когда раздались взрывы. Даже отдаленные, они сотрясли всю пустошь, словно кулак разъяренного бога.

Нефата, вырванный из своего оцепенения, стал пристально смотреть на север, откуда донеслись звуки, и едва смог различить развороченную верхушку Капитолийского шпиля. Между тем взрывы продолжались, освещая горизонт на севере огромными огненными шарами. И это учинили не танки — они еще не вышли на дистанцию атаки.

Нефата повернулся к дежурному офицеру, не скрывая удивления.

— А это что еще такое? — спросил лорд-генерал.

Ритмичный рокот двигателей «Малеволенсии» казался Гериату умиротворяющим. Чувство надежности позволяло ему ощущать свое решение не столь подлым, не столь своенравным. И хотя он уже несколько дней понимал, к чему все идет, и заблаговременно переговорил с заранее отобранными ротными командирами, когда пришло время действовать, он не мог избавиться от мук совести.

Будь на месте Нефаты кто-то другой, Гериат не колебался бы ни секунды. Будь на месте Нефаты кто-то другой, Гериат уже давно перестал бы терпеть неуважение, мелочность и мономанию. Дружбу длиною в жизнь не так-то просто отбросить в сторону, но открытое предательство комиссар оправдать уже никак не мог.

Гериат посвятил всю свою жизнь следованию непреложным истинам. Нефата, очевидно, не считал свои действия изменническими. Но даже мимолетного взгляда на положения инструкций Гвардии или предписания Адептус Терра хватило бы, чтобы понять всю ошибочность такого суждения. Раут был старшим командиром на Шардене, наделенным полномочиями от самих Имперских властей, и все силы лоялистов на планете были обязаны следовать его приказам вне зависимости от того, насколько мудрыми, справедливыми или жестокими они были. Такова природа командования: одни отдают приказы, другие им подчиняются.

Дисциплина лежит в самой основе Империума. Все остальное — верность, рвение, долг, дружба, самоотдача — не стоило ровным счетом ничего без жесткого контроля. Комиссар прекрасно знал, что люди — капризный и изменчивый народ. Их нужно защищать в первую очередь от самих себя. Споткнулись — нужно помочь подняться. Сомневаются — направить на верный путь. Ошиблись — наказать.

Позиционные руны плясали по экранам командной консоли. Гериат внимательно за ними следил. Почти половина войск Нефаты покинула строй по его приказу. Это воодушевляло. Все, с кем комиссар говорил, согласились с его доводами — или подчинились его угрозам. Те же, кого он посчитал слишком близкими к Нефате и неспособными в полной мере оценить вероятность измены, теперь стояли перед выбором — остаться с теми, кто разделяет трусость лорда-генерала, или последовать за комиссаром и исполнить свой долг перед Императором и Гвардией.

Гериат откинулся на спинку кресла и приказал отправить Рауту заготовленное вокс-сообщение. Скоро клан-командир узнает, что у него еще остались союзники среди смертных, готовые сделать все необходимое для победы. Гериат прекрасно знал, что от него требуется, ведь именно он в течение последних дней принимал все более и более озлобленные послания от командного отряда Железных Рук. Он знал, где нужно разместить танки и какую роль им предстоит сыграть. Неоценимую помощь в этом деле оказал Валиен, который успел передать необходимые карты и схемы до того, как связь с ним пропала.

А еще Гериат прекрасно знал, что все войска под его командованием вместе с «Малеволенсией» будут уничтожены уже через несколько часов после того, как войдут в радиус поражения оборонительных систем Капитолия. Комиссар все это понимал и признавал, что Нефата прав в своей практической оценке ситуации. Но поступиться своими принципами он не мог.

Но, даже будучи уверенным в своих действиях, Гериат все равно беспокойно ерзал в кресле. Абсолютно уверенный человек прибег бы к решительным мерам — убил бы Нефату еще при первых признаках измены и давно принял бы командование на себя.

Гериат этого не сделал — и тем самым попрал свой долг. Комиссар оставил болт-пистолет Нефате, зная, что тот поймет символизм этого поступка.

В конце концов, даже при всех обстоятельствах у Гериата просто не было выбора. Он не мог убить Нефату. Только не после того, как пересадка спасла его после сражения на Гётесе IX, замедлив развитие скиетики на ранней стадии и подарив ему еще пятьдесят лет жизни. Нефата пожертвовал для друга частью себя, и, хотя хирурги сотворили настоящее чудо, та операция, проведенная в грязном полевом госпитале под непрекращающимся вражеским огнем, дорого ему стоила. Остаток жизни он был вынужден провести, постоянно принимая смесь сильнодействующих наркотиков, призванных компенсировать то, чего он лишился.

Быть может, именно эти препараты в итоге и затуманили разум Нефаты — ведь такое уже случалось раньше. Так или иначе, болезнь Гериата стала причиной недуга Нефаты, и от этого сама мысль о высшей мере наказания казалась комиссару еще более мерзкой, чем обычно.

Гериат почувствовал, как зачесались язвы вокруг рта, но удержался, чтобы не почесать их. Лицо его оставалось каменным. Плоть, как любил повторять Раут, слаба.

— Комиссар-генерал, мы получаем сигналы из шпилей, — доложили по воксу из командного отсека «Малеволенсии».

Гериат выбросил из головы все прочие мысли. Войска под его командованием еще не достигли места назначения.

— Покажите, — приказал он, переключив экраны на консоли на обзор с фронтальных пиктеров.

Как только пошло изображение, комиссар увидел вспышки взрывов. Даже на таком большом расстоянии их грохот перегружал звуковые системы, отчего те срывались на шум статики.

Гериат встрепенулся, пораженный зрелищем. Даже на зернистом и нечетком изображении он видел, что вершина шпиля Капитолия разорвана на части. Потоки данных хлынули в тактические системы машины — руны целей, обозначения сигналов связи, энергетические всплески. А взрывы все продолжались, освещая горизонт на севере огромными огненными шарами.

Гериат откинулся в кресле, глядя на фейерверк разрушения.

— А это что еще такое? — спросил комиссар.

…Когти демона разрывали на части его броню и полосовали и без того измученное тело, но в какой-то момент, будто насытившись, тварь отшвырнула агента.

Отчаянно цепляясь за последние крупицы сознания, Валиен успел заметить, куда летит. Пустой трон рванулся ему навстречу, и ужас зарождался меж его подлокотниками.

И прежде, чем упасть на него, Валиен успел сделать лишь две вещи. Сперва он закричал. А затем активировал заряд взрывчатки, вживленный ему в грудь.

Самого взрыва он не почувствовал. Реакция была настолько мощной, настолько разрушительной, что в мгновение ока расщепила агента на атомы. Он не мог видеть, как колоссальный шар огня вырывается из его тела, поглощает оскверненный аудиенц-зал и испаряет огромные стеклянные панели. Он не мог видеть, как внешние стены шпиля разлетаются на части и дождем пылающих осколков камня и металла осыпают скаты верхнего улья. Он не мог видеть, как следом за основным детонируют вторичные заряды по всему шпилю, создавая неистовый огненный вихрь, способный обратить в пепел весь губернаторский комплекс и пробить мощные щиты, прикрывавшие Капитолий от удаленного сканирования и психических атак.

Его это больше не заботило. Он выполнил последний приказ Гериата.

«Проникни в Капитолий. Узнай, что там происходит, и засними. Нам нужно знать, что ждет нас внутри».

Кадры съемки ему отправить так и не удалось. Связи он давно лишился и с тех пор, полностью отрезанный от мира, лишь бесшумно ползал по темным застенкам улья, словно таракан. У него оставалось лишь одно средство достичь цели — разрушительное взрывное устройство, которое вживляли в грудную клетку каждому оперативнику Талики. У него хватало энергии, чтобы пробить стены Капитолия и обнажить кошмары, обосновавшиеся там.

Поэтому в последние мгновения жизни, крича от нестерпимого ужаса, Валиен чувствовал и удовлетворение. Он исполнил свой долг. Теперь верные Императору войска, если они еще идут к Капитолию, будут в ужасающих подробностях знать все, что ждет их внутри.

Сам этот факт, возможно, еще не искупал его грехи. Но для него эта жертва стала последним актом раскаяния.

Ибо смерть искупает все.

 

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

Едва грянул первый взрыв, видения хлынули в мозг Телака безумным, неукротимым потоком.

Все библиарии ощутили это. Он видел, как три его кодиция — Недим, Малик и Джез — пошатнулись под этой ментальной лавиной. Даже боевые братья, не обладавшие психическими талантами, почувствовали ее. «Демоническое отродье, древнее и могучее».

Телак поднял свой силовой посох, и разряд чистой энергии варпа пробежал по древку оружия. Предвкушение охватило все его тело.

— Ждать больше нельзя, — сказал он, повернувшись к Рауту. — Забудь о смертных — мы должны уничтожить это.

Раут замешкался, застигнутый врасплох такой внезапной сменой планов.

— Что ты видишь? — потребовал он объяснений. — Говори быстро.

Сердца Телака глухо стучали, наполняя тело энергией для предстоящей битвы. Теперь он знал природу сущности, что ждала их в шпиле. Время обсуждений прошло.

— Разлом, — сказал он. — Врата между мирами почти открыты. Этот мир ждет забвение — мы опоздали.

Но Раут все не решался. Телак чувствовал бурлящее в нем нетерпение. Он знал, почему Раут противится отдать приказ. Имперские силы разрознены, он погрязли в мятеже. Но даже будь все силы Нефаты готовы прямо сейчас начать штурм, шансы на успех все равно ничтожны. Даже Железные Руки не могут убивать так быстро.

Кхатир взмахнул руками, и две пламенные полосы от наручных огнеметов прочертили воздух.

— Есть другой путь, библиарий? — требовательно спросил он.

Телак посмотрел прямо на Железного Отца.

— Нет, — ответил он. — Что бы ни произошло, я иду туда.

Он уже был готов сделать первый шаг к воротам, как вдруг сквозь шум помех на командный канал связи пробился сторонний сигнал — слабый и сбивчивый, даже несмотря на разрушение щитов Капитолия. Каждый воин клава Прим прислушался.

— Приоритетный сигнал клан-командиру Арвену Рауту от комиссара-генерала Славона Гериата из Сто двадцать шестого Ферикского тактического полка. Лорд-генерал Раджи Нефата отстранен от командования за неподчинение приказу. Действующие Галамотские и Ферикские бронетанковые дивизии направляются по координатам, указанным в сообщении пять-семьдесят восемь, тактическая схема прилагается. Обстрел начнется немедленно. Император защитит верующих.

Раут повернулся к Телаку и одновременно с этим активировал свой силовой меч. Лезвие вспыхнуло в темноте льдисто-голубым сиянием.

— Значит, не перевелось еще мужество среди людей, — сказал он. — Да будет так. Открывай ворота.

Телак кивнул и направил энергию в свой посох. Эссенция варпа вырвалась наружу ослепительно-белым светом. Каждый кодиций сделал то же самое, направив лучи трескучей энергии в сторону закрытых створок.

— Воины Раукаана! — взревел Кхатир, подступая к воротам с высоко поднятыми руками. — Пришел час последнего испытания!

Клавы отозвались звоном обнажаемых клинков и щелчками болтерных обойм. Многие бойцы были серьезно ранены, почти у всех были повреждены доспехи. Из более чем сотни космодесантников, вошедших в туннели, осталось меньше семидесяти.

Телак чувствовал, как дрожат массивные створки. Он сам запечатал их оберегами против демонов, и теперь каждый из них приходилось снимать. И чем слабее становились психические барьеры, тем отчетливее слышался вой тварей на другой стороне. Их когти уже скребли по металлу.

— Мы сметем их со всей скоростью! — властно кричал Кхатир. — Вперед! Не останавливайтесь! Убивайте всех на своем пути! Без пощады, без жалости!

Телак сорвал последние печати. С оглушительным треском позолоченные створки содрогнулись. Демоны взвыли еще громче.

Раут, закованный в черный как ночь терминаторский доспех, шагнул к проему и занял место впереди всех. В одной руке он держал штурм-болтер, в другой сиял силовой меч. Клав Прим безмолвно построился вокруг своего командира.

Телак чувствовал энергию, что они сдерживали внутри себя. Он знал, что будет дальше.

Воины клана Раукаан сражались согласно доктринам своего ордена — холодно, расчетливо, безжалостно. Но теперь им открылся весь масштаб катастрофы, поразившей этот мир, и обстоятельства требовали от них решительных действий.

Требовали забыть про контроль.

Лишь в очень редких случаях сыны Мануса поступались своими скрупулезными методами ведения войны и отдавались во власть древней ярости, заложенной в генетическом наследии всех Адептус Астартес.

Но когда это происходило, мало какая сила в Галактике могла противостоять им. Воплощения десяти тысяч лет гнева, горечи и злобы, благословленные дарами машины, они несли бурю на своих клинках.

И сейчас буря рождалась здесь. Шарден познает железную ярость.

Телак со всей силы ударил посохом оземь. Вспышка потустороннего света разогнала тьму, по рокриту побежали трещины. Молнии охватили позолоченные створки, и массивные ворота с неимоверным грохотом распахнулись настежь. Крики и визги тварей эхом отдавались под сводами туннеля.

— За Императора! — взревел Кхатир и первым выпустил в ядовитый воздух потоки яркого пламени.

И впервые с начала кровавой войны за этот проклятый мир Железные Руки ответили ему. Их яростный боевой клич заглушил вопли нерожденных, заглушил скрежет ворот и разлетелся по всему Капитолию, возвещая — Ангелы Смерти идут.

— За Императора! — кричали они, устремляясь сквозь арку ворот навстречу тьме с гневом в глазах, с кровью на доспехах и со смертью на клинках.

Морвокс бежал изо всех сил. Космодесантник в полном боевом доспехе весил много тонн, и на высокой скорости инерция здорово напоминала о себе.

Сержант первым из своего клава бросился сквозь проем. Из его воинов семеро остались в живых после прорыва через туннели, и двое из них — Джергиз и Козен — были серьезно ранены. Но все они бежали в едином темпе, тяжело впечатывая в пол подошвы латных сапог.

За воротами вверх, в непроглядную тьму, уходила Великая Лестница, огромным питоном извиваясь вокруг гигантской гранитной колонны — сердцевины шпиля улья. В диаметре колонна составляла почти шестьдесят метров. Ее поддерживали прочные базальтовые стержни. По всему ее периметру со своих насестов взирали вниз безглазые ангелы. Мраморные ступени, опоясавшие колонну, далеко вверху скрывались во мгле. Со всех сторон Лестницу окружала пустота — лишь мощные железные опорные стержни и выгнутые арки отходили в разные стороны, соединяя конструкцию с внешними стенами шпиля, теряющимися в тенях и дыму.

Некогда Великая Лестница пустовала, и в тишине лишь изредка раздавался шепот адептов, сновавших туда-сюда и проверявших надежность креплений. Теперь же сам варп сочился повсюду из стен улья. Огромные, светящиеся наросты свисали с выступов с рассевшимися на них горгульями. Сверху доносились крики, жутким эхом гуляя по Капитолию и отражаясь от покосившихся конструкций из живого, сочащегося слизью металла. Кровь реками текла по ступеням Лестницы, вспениваясь и мерзко хлюпая под ногами космодесантников. Яркие огни всех оттенков алого безумным стробоскопом вспыхивали и гасли по всему шпилю, превращая его в подобие чужого бреда.

— За Императора! — с надрывом кричал Морвокс, поглощенный своей ненавистью и гневом. Стоит только дать волю эмоциям — и они превращаются в лавину, которую уже не удержать. Животные инстинкты можно подавить холодной непоколебимой волей, но они никуда не исчезнут — они лишь будут ждать своего часа, запертые внутри, словно в ящике Пандоры. Но теперь все оковы сброшены, и первобытная ярость захлестнула Морвокса. Он ощущал свое тело как никогда остро. В голове осталась одна лишь жажда убийства, а сердца, подстегиваемые бушующим в крови адреналином и боевыми стимуляторами, бились так сильно, что, казалось, вот-вот вырвутся из груди.

Кошмарные твари с распростертыми когтями и пылающими глазами вставали у него на пути. Уродливый мутант с распоротым брюхом и выпадающими наружу кишками попытался остановить сержанта, размахивая силовым молотом. Морвокс обезглавил врага размашистым ударом цепного меча и оттолкнул тело в сторону, даже не сбавив шаг.

Змееликие существа бросились к нему с далеких стен шпиля, паря в затянутом дымкой воздухе на тонких перепонках и разбрызгивая во все стороны яд. Едва они коснулись мрамора Лестницы, Морвокс устремился к ним, на бегу стреляя из болтера. Три твари погибли, сраженные точными попаданиями в головы, после чего свою песнь запел цепной меч. Сержант ворвался в группу тварей подобно урагану, взметая в воздух фонтаны крови и ошметков плоти с каждым движением руки.

Все бойцы его клава сражались одинаково рьяно. Визжащие мутанты лезли на космодесантников изо всех щелей, чтобы встретить скорую смерть на клинках Ангелов Императора.

Но не от мутантов исходила главная угроза в стенах подпирающего небо Капитолия. Шпиль пропитала губительная энергия варпа, наполнив его безумием, ненавистью и злобой. Каменные плиты внезапно исчезали прямо под ногами воинов, низвергая их в темную бездну. Колдовское пламя вырывалось из пастей оскверненных горгулий, охватывая керамитовые доспехи. Полупрозрачные твари с налитыми кровью глазами бросались сверху на бойцов и хватались своими кривыми пальцами за их шлемы. Центральную колонну Капитолия окутал ревущий вихрь шипов, когтей, игл и токсинов.

Морвокс перепрыгнул через очередного монстра, раздробив ему череп своим сапогом. Приземлившись, он крутанулся на месте и выпустил очередь в брюхо чудовища с шестью похожими на плети руками, а затем вспорол мечом мерзко висящие складки жира.

— Не останавливаться! — далеко впереди надрывался Кхатир. Его голос странно резонировал от пораженных варпом стен. — Разите нечистых! Смерть им всем!

Морвоксу напоминания не требовались, как и другим Железным Рукам. Словно части единого слаженного механизма, сыны Мануса без устали рубили, кололи, расстреливали, рвали мутантов на части голыми руками. На месте каждой погибшей твари вставал десяток новых, но воинов это не останавливало. В едином порыве они рвались вверх по Лестнице, сминая все препятствия на своем пути.

Железные Руки неумолимо приближались к сердцу тьмы, поразившей этот мир, и оскверненный дух Шардена воспротивился этому. Из-под оживших куполов из стекла и адамантия, завывая от упоения и ярости, спустились демоны, вестники первородного ужаса.

— Огонь! — кричал Гериат в вокс, словно это каким-то образом могло придать снарядам больше мощи. — Огонь из всех орудий! Камня на камне не оставьте!

По всей длине фронта сотня танков «Леман Русс» одновременно разрядили орудия, и пустошь скрылась за дымной пеленой. Трассеры прочертили воздух, и долю секунды спустя со стороны пылающих ульев грянул раскатистый гром, когда снаряды ударили по отвесным стенам Капитолия.

Танки заняли позиции на юге от шпиля и выстроились по затянутой ядовитыми облаками пустоши в форме вытянутого полукруга. Густой токсичный туман клубился у основания громадного сооружения, прошиваемый насквозь свистящими снарядами.

Колоссальный улей возвышался над шеренгами атакующих, заслоняя весь обзор, и он уже горел. Серия взрывов буквально разметала верхние уровни, и обломки сыпались на землю огненными слезами. Огромная борозда протянулась в склоне пирамидальной конструкции. Словно в разворошенном муравейнике, внутри царило безумие. Страшно мутировавшие человеческие фигуры, казавшиеся крошечными на обзорных экранах, с истошными криками выбрасывались из открывшихся ран улья навстречу смерти.

Сенсоры «Малеволенсии» фиксировали все новые и новые взрывы, но теперь уже внутри самого улья. Этому могло быть лишь одно объяснение — Железные Руки начали наступление из туннелей. Двигаясь с ошеломляющей скоростью, они прорубали себе путь к сердцу улья. Гериат вдруг пожалел, что не сражается в этот момент рядом с космическими десантниками и не может видеть их во всем их яростном великолепии. Единожды увидев, такое зрелище уже никогда не забудешь.

— Не ослаблять огонь! — приказал комиссар, просматривая боевые сводки на экранах командного центра.

Весь корпус «Малеволенсии» тряхнуло, когда выстрелило главное орудие танка. Гериат наблюдал, как сверхтяжелый снаряд прорезает туман и врезается в покатую стену Капитолия. Целая секция из металла и камня в мгновение ока разлетелась в пыль, а следом по открывшейся пробоине заработали дальнобойные «Василиски».

Даже внутри огромной военной машины с полной системой шумоподавления стоял зверский непрекращающийся грохот. Снаряды дождем сыпались на стены и бастионы Капитолия, выбивая целые куски феррокрита и адамантия.

Внезапная атака Гвардии, судя по всему, застала защитников шпиля врасплох. Много массивных настенных орудий было уничтожено первыми залпами, тогда как все внимание гарнизонных командиров было привлечено к огненному шторму на верхних уровнях.

Но к этому моменту они уже оправились и ответили. Ряды пушек на парапетах развернулись и опустили стволы, взяв в прицел ничем не прикрытый танковый строй. Белые лазерные лучи и гулкие очереди тяжелых болтеров полетели со стен, вскрывая броню неподвижных «Леман Руссов». Основные пушки Капитолия калибром не уступали тем, что защищали внешних периметр улей-кластера, и каждое попадание неизменно уничтожало цель. На глазах Гериата взрыв одного-единственного снаряда поглотил группу сразу из трех «Василисков», оставив от машин лишь пылающие остовы.

Ситуация, как ни посмотри, была безнадежной. Силы Гериата стояли как на ладони, прикрытые лишь токсичным туманом. Благоразумный командир отвел бы свои войска еще до того, как их захлестнул ответный огонь. Благоразумный командир захотел бы знать, почему два «Владыки войны» — единственные машины, способные на равных противостоять громадным пушкам Капитолия, — стоят без движения на пустошах в стороне от битвы. Благоразумный командир сделал бы что-нибудь, что угодно, чтобы сохранить жизни себе и своим подчиненным в этом всепоглощающем вихре смерти и разрушения.

Но перед Гериатом не стояла задача выжить. Равно как и уничтожить шпиль снаружи — ему и близко не хватило бы для этого огневой мощи. У него был особый приказ. Все орудия под его командованием били строго по небольшому участку обширной поверхности Капитолия. Танковые роты сконцентрировали огонь в этой одной точке, не обращая внимания на кошмарные потери и не пытаясь хоть как-то уйти из-под огня.

Гериат вспомнил текст последнего донесения Валиена, в котором содержались подробные схемы периметра Капитолия. Комиссар даже ответил на него, поздравив с блестящим выполнением задания, но не знал, дошла ли его благодарность до агента или нет. Надеялся, что дошла.

Так или иначе, информация от Валиена оказалась бесценной, поскольку раскрывала местоположение установок фильтрации воздуха на стенах. Они были защищены толстой броней и окружены тяжелыми орудиями, а их гигантские вращающиеся лопасти были глубоко вмонтированы в склоны улья и прикрыты сетчатыми экранами из адамантия. И таких установок, хорошо спрятанных и защищенных, были десятки. Без переданных Валиеном координат их уничтожение было бы просто невозможно. Хотя и с наводкой это оказалось совсем непросто.

Но выполнимо. Многие установки уже горели, разваливаясь на части под обломками защитных пластин. И когда каждая новая станция фильтрации выходила из строя, смертельные токсины из адских пустошей промышленных районов Шардена Прим проникали в воздухоносные каналы, смешивались с ядовитыми топливными испарениями и по разветвленной сети туннелей и труб, словно по венам, заполняли внутренности улья.

Да, Капитолий был сродни огромному единому организму. И Гериат травил его.

Мощный взрыв поблизости сильно встряхнул «Малеволенсию». Пыль посыпалась с потолка командного отсека, засоряя экраны с бегущими по ним строчками рун о позициях войск, огневых донесениях и уровне потерь.

Открытые для ответного огня и без всякой поддержки танки продержатся еще час. Максимум — два.

— Огонь! — заорал в вокс Гериат, словно бросая вызов самой судьбе. — Трон Терры, сотрите все в пыль! Пусть они задохнутся!

Раут продирался через заросли мерзких щупалец, которые норовили опутать его доспех. Варп извратил внутреннюю структуру Капитолия, наделив ее отвратительным подобием жизни. Плоть срослась с камнем. Колонны вздувались, словно огромные легкие, втягивая и выпуская воздух мерными вздохами. Жирные черви, устроившие гнезда в навесных люменосферах, выпадали из разбитых плафонов и с влажным чавканьем шлепались на мраморные ступени. Стены сочились слизью, а из разбитых бронзовых корпусов когитаторов выползали колючие твари.

Раут замахнулся и впечатал кулак в морду ближайшей, отбросив ее к самому краю Лестницы. Та ухватилась когтями за ступень и зависла над бездной, отчаянно молотя шипастыми щупальцами. Клан-командир рубанул силовым мечом, рассекая плоть кошмарного создания и отправляя его в долгий полет вниз. Предсмертные вопли монстра быстро сгинули в бездонной пропасти улья.

Раут устремился дальше. Звон стали, грохот выстрелов и топот латных сапог у него за спиной подсказывал, что его боевые братья не отстают, прокладывая себе дорогу через орды чудовищ. И каждый их шаг сопровождали крики — нескончаемые крики все еще живых людей, замурованных в колоннах у основания шпиля, спаянных с мраморными ступенями монументальной Лестницы или подвешенных, как туши, на цепях под обширными сводами Капитолия.

Раут уже видел подобное богохульство раньше на других мирах и знал его предназначение. Агония смертных эхом отдается в параллельном измерении, придавая силы губительным духам и ослабляя барьеры, закрывающие от них материальный мир. Капитолий превратился в один огромный алтарь боли, на котором потусторонние твари пировали человеческими страданиями.

В другой жизни Раута бы уже давно одолели дурнота и отвращение. Но у него больше не осталось эмоций, присущих смертным. Не зная жалости, сострадания и страха, он просто сражался, обращая свою ярость в отточенные движения, несущие смерть. Облаченный в огромную тактическую броню дредноута, Арвен Раут стал воплощенным богом разрушения. Нечестивые твари бросались на него, впивались когтями в керамитовые пластины брони и умирали, рассеченные сияющим лезвием силового меча или разорванные на части залпами из штурм-болтера.

Кхатир держался рядом с командиром, сражаясь с холодной решительностью. Иманол тоже был близко. А Телак в сопровождении трех кодициев ушел далеко. Библиарий, окруженный аурой льдисто-белого пламени, пробивался вперед с невероятной, ужасающей скоростью — одинокий светоч в этом царствии скверны и мучений. И все, что имело неосторожность подобраться к нему слишком близко, будь то щупальце, мутант или демон, вспыхивало и взрывалось, устилая ступени Лестницы ошметками обугленной плоти.

Раут заставлял себя бежать все быстрее и быстрее. Его сапоги дробили вековой мрамор ступеней. Терминаторский доспех был намного больше и массивнее доспехов боевых братьев и не мог похвастаться их ловкостью движений, но все равно позволял развивать невероятную, по меркам смертных, скорость.

Он понимал, что надо торопиться. Даже не имея духовных талантов Телака, он чувствовал, как на верхних уровнях шпиля рождается нечто ужасное. Отовсюду слышалось сердцебиение — оно вздергивало извилистые трубы систем охлаждения, разносилось по воздухоносным шахтам и дрожью отдавалось в ступенях, по которым поднимались воины. И его обладатель мог прорваться в этот мир в любую секунду.

Раут понимал, что они опоздали. Несмотря на все усилия, несмотря на жертвы, принесенные ради стремительной атаки в самый центр заражения, они не успели предотвратить самое страшное.

Раут сохранил в себе достаточно человечности, чтобы сожалеть об этом. Он чувствовал стыд, смятение, гнев. Но в его душе больше не осталось места для страха, отчаяния или смирения. Он будет сражаться до самого конца, прилагая все свои силы, выжимая всю мощность из своих бионических систем, но не дрогнет перед злом, что ждет его на вершине.

«Вовеки стремись за своим примархом. Стремись к единению со сталью».

На бегу Раут взмахом меча обезглавил воющего мутанта, свесившегося с протянутых над головами кабелей, а другого застрелил в упор из штурм-болтера.

И тут к нему бросился демон, извиваясь подобно кошке.

Раут вскинул штурм-болтер и залпом оторвал твари одну из ног. Демон молниеносным движением сместился в сторону, но воин был готов к этому. Сервоприводы доспеха натужно взвыли, когда он прочертил мечом в воздухе искрящуюся дугу.

Чудовище снова попыталось уклониться, но не успело. Оружие Раута глубоко вошло в демоническую плоть, и расщепляющее поле клинка ярко вспыхнуло. Отродье варпа закричало и неистово замотало головой. Раут надавил сильнее, еще глубже погружая лезвие в нечестивую плоть и не обращая внимания на бритвенно-острые когти, полосующие его доспех. Еще несколько мгновений двое — зверь и человек — боролись, вырывая друг у друга куски плоти и металла и кроша в пыль мрамор ступеней под своими ногами.

А затем пламя в глазах демона угасло. Изувеченное тело рухнуло на пол. Лоскуты кожи затрепетали, словно под порывистым ветром, раздался резкий щелчок. Раут рывком высвободил меч и тяжелым латным сапогом раздавил голову твари.

Воин бросил последний взгляд на сраженного врага. Его утонченное гибкое тело лежало без движения, конечности были чудовищно вывернуты, лиловая кожа разорвана во многих местах, а осколки черепа разлетелись по мраморным ступеням.

Видя, что монстр больше не поднимется, Раут снова устремился вперед. Карабкаясь по извивающейся Лестнице к вершине проклятого шпиля, он увидел, как другие твари возникают из темноты и устремляются ему наперерез, готовые и жаждущие убивать. Каждая из них хотела первой вцепиться в глотку космического десантника. Демоны не заботились о собственных жизнях, их единственной целью было лишь задержать Ангелов Императора достаточно надолго. Словно рой насекомых, они заполонили все пространство под сводами Капитолия, и пробиться сквозь их полчища казалось невозможным.

«Время уходит».

— Вперед! — отчаянно взревел Раут. — Сломите их!

Нефата наблюдал, как пылает Капитолий. Он видел, как в пустошах войска Гериата несут тяжелые потери. Каждый раз, когда очередной «Леман Русс» под ударами лазерных лучей превращался в бесформенную груду обугленного металла, иглы боли и стыда пронзали сердце лорда-генерала.

«Это мои люди… Это мои машины…»

Он знал, что затеял комиссар-генерал. Он видел донесения Валиена и понимал, куда целится Гериат. Более того, его поразила четкость, с которой войска комиссара действовали под шквальным вражеским огнем. Да, Нефата чувствовал себя преданным, действия Гериата подорвали позиции его армии, но все равно он чувствовал лишь горькое восхищение.

Гериат был прав. В глубине души Нефата понимал, что поступил безрассудно. В Империуме никогда не терпели инакомыслия. Само его существование строилось на единомыслии, беспощадности и беспрекословном соблюдении дисциплины. И было верхом глупости полагать, что в этом правиле предусмотрены исключения.

Нефата сидел внутри одного из немногих оставшихся в его распоряжении танков, реквизированного у одного из полевых командиров галамотцев меньше часа назад. Бортовой командный центр не шел ни в какое сравнение с таковым на «Малеволенсии» — здесь было тесно, а слабая аппаратура не могла справиться со всеми потоками данных. Некоторые офицеры все еще не могли наладить с ним связь по защищенным каналам. Продумывать тактику в таких условиях — задача почти невыполнимая.

Хорошо хоть отсрочка дала Нефате время собраться с мыслями. Первым его порывом было броситься в погоню за Гериатом и попытаться вывести «Малеволенсию» из строя огнем пушек. Тогда он пылал гневом и был готов на любые меры.

Но потом началась атака на шпили, и все пошло кувырком. Пока Нефата пытался наладить контроль над войсками, которые еще остались верны ему, орудия на стенах Капитолия принялись уничтожать «Василиски» Гериата.

Все мечты Нефаты об организованном и размеренном наступлении рассыпались в прах. Под его началом осталось чуть больше сотни танков и бронетранспортеров, а все остальные силы Гвардии увязли в бою, из которого им уже было не выйти.

Это ставило лорда-генерала перед выбором: либо отступать с фронта в надежде пополнить запасы и со временем оправиться от потерь, либо бросить все на помощь человеку, который только что предал его.

Нефата раздумывал недолго.

— Выдвигаемся! — приказал он, обращаясь к ротным командирам по каналу дивизии. — Занять позиции рядом с комиссар-генералом. Стреляйте по его целям и следуйте его приказам. Да пребудет с вами Император. Да пребудет Он со всеми нами.

Танки немедленно сорвались с места. Несмотря на смертельную опасность, ни один офицер не мог сидеть на месте, пока его товарищи гибли в бою. Колонны «Леман Руссов» устремились на север, прорываясь сквозь лабиринт разрушенных построек и вспахивая траками испещренные выбоинами дороги между ними.

Нефата следил за продвижением войск сквозь крошечные обзорные щели. Осознание его ошибки тяжко давило на него. Боль, глубокая и резкая, пульсировала в нижней части туловища, но лорд-генерал держался, не вводя новую дозу наркотика.

«Я заслужил эту боль. Это моя вина, мое бремя».

Командир танка, человек по имени Иерт Лердиан, повернулся лицом к генералу.

— Нам тоже выдвигаться, мой лорд? — спросил он.

В его голосе слышался стыд. Как и остальные, он не хотел мириться с тем, что кто-то воюет за него.

Нефата еще раз проверил показания ауспика. Сколько ни протирай экран, его постоянно засыпало пылью и пеплом.

— Вы уже связались с принцепсом Лопи? — уточнил он.

— Никак нет. Протоколы связи сложны, но мы пытаемся.

Оба «Владыки войны» оставались неподвижны, словно древние статуи, безучастно взирающие на гибель мира вокруг них. Нефата предполагал, что экипажи богомашин могли поддерживать контакт с Гериатом или даже Раутом, но не терял надежды достучаться до них самому.

— Продолжайте попытки, — сказал он, убирая ауспик.

— Так что нам делать?

Нефата снова прильнул к обзорной щели и уставился на горящий шпиль.

Он знал, что его жизнь разрушена. В этот момент ему пуще прежнего захотелось приказать отступать на юг. Миновав внешние ворота, он мог бы через Гелат вернуться к командным бункерам, где все еще стояли челноки, готовые по первому его слову взлететь и присоединиться к Флоту на орбите. А на борту военного корабля даже Раут не смог бы его достать.

— Мой лорд, мы вступаем в бой?

План непростой, но выполнимый. По крайней мере, ему удастся сохранить свою жизнь, что уже хорошо, когда твоей крови жаждет разъяренный клан-командир Железных Рук. Быть может, получится провести переговоры.

«Вы не можете контролировать Железных Рук. Опасно даже пытаться».

Лорд-генерал криво улыбнулся.

— Да, вступаем, командир, — сказал Нефата, сжав поручни своего кресла и приготовившись к тряске при движении. Весь северный горизонт был в огне, и чем дольше генерал смотрел на Капитолий, тем яснее ему виделся ад. — Задрайте люки — и вперед. Внесем свою лепту — быть может, от нас даже будет польза.

Генерал почувствовал, как заводится двигатель. Корпус танка резко тряхнуло, и экипаж обдало дымом.

— Хоть бы мы могли еще что-то исправить, — пробормотал себе под нос Нефата. Экипаж был занят своими обязанностями, и никто не услышал его слов. — Хоть бы еще не было поздно.

 

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

Мариво сделал свой выбор. Хади сделала свой.

Когда она ушла, юркнув обратно в туннели с ловкостью канализационной крысы, неожиданно для себя самого солдат почувствовал укол обиды. Он хотел, чтобы их расставание получилось не таким сухим, формальным. До последнего мгновения он надеялся получить знак, хоть малейший намек, что она тоже чувствует эту связь, что возникла между ними за эти ужасные дни войны на Шардене.

Он спас ее жизнь. Она спасла его. Вместе они убивали людей во имя Императора и вживую лицезрели Ангелов Смерти во всем их ужасающем великолепии. И ему казалось, что это заслуживает чего-то большего, чем короткий кивок, мимолетный взгляд да пара секунд с ее рукой на его плече.

Но получил он именно это. Возможно, им просто не хватило времени на что-то большее. Или, что вероятнее всего, Хади никогда к нему ничего не чувствовала. И мысли о том, что их двоих могли объединить узы товарищества, единой цели, даже чего-то большего, обернулись всего лишь иллюзией.

Но даже так Мариво не мог выбросить из головы ее лицо — усталое, напуганное, чумазое лицо. Для него она стала воплощением человечества во всей его простоте и заурядности, и ее облик перед глазами, словно оберег, не давал ему поддаться общему безумию.

Когда Хади ушла, Мариво вернулся к войскам — в глубине души он знал, что для него есть только одна дорога. Доложил о готовности командиру сводной роты, получил рабочее оружие и более-менее целую броню. Особенно повезло со шлемом — он оказался намного лучше прежнего, разве что вонял изнутри потом и кровью.

Вместе с уцелевшими смертными он последовал за Железными Руками. Он смотрел, как открываются ворота, и чувствовал, как холодные волны ужаса снова накатывают на него. Видел, как космические десантники устремляются в арку, и слышал их громогласный боевой клич.

Этот призыв разорвал оковы страха, сковавшие было Мариво. Раньше Железные Руки всегда сражались в полном безмолвии, даже когда им противостояли демоны. Но теперь они ревели, все как один, и голоса их звенели сталью, бросая вызов потустороннему злу. Невиданное зрелище, безусловно, воодушевляло, но и пугало до дрожи. Оно напомнило Мариво, как ничтожна его роль в этой войне — одинокий жалкий муравьишка, брошенный в самое пекло борьбы между богами и демонами.

Вскоре сержанты начали выкрикивать в рупоры приказы, и остатки разношерстных войск, согнанных Железными Руками на штурм шпилей, двинулись с места. Поредевшие в боях за туннели отряды и полки перекомпоновали наспех, как попало, и солдаты в форме самых разных цветов — жемчужно-серого, оливкового, черного — плечом к плечу помчались в темные недра Капитолия, где вновь грянул бой.

Сейчас Мариво уже не мог вспомнить, почему отказался от идеи побега. Он не боялся разоблачения и не верил в неотвратимый триумф Имперской Гвардии — резня в туннелях лишила его всяких иллюзий на этот счет.

Возможно, его подтолкнуло на это слепое упрямство, неспособность пойти против собственной природы даже перед лицом участи, что хуже смерти.

Мариво взбирался по ступеням вместе с другими солдатами, отчаянно цепляясь за рассыпающиеся крупицы рассудка и стараясь не всматриваться в кошмары, раскинувшиеся вокруг колоссальной Лестницы. Из-под огромных куполов свисали шевелящиеся щупальца, стены сплошь покрылись кровоточащими язвами и пульсирующими опухолями, вспышки выстрелов выхватывали из темноты очертания резных столбов, а готические арки обрамляли пылающие печи. Отовсюду доносились отрывистые крики и визги — одни человеческие, другие звериные, чуждые этому миру, — а где-то впереди гремели болтерные очереди и низко шипели огнеметы. Все эти звуки сливались в единую жуткую какофонию.

Жаркий горький воздух обжигал легкие Мариво. Лазерные лучи мелькали в темноте, сплетаясь в причудливую световую сеть. Под ногами хрустели разбросанные по ступеням части тел — выпотрошенные туловища, сломанные кости, раздробленные черепа. Солдат едва не полетел лицом на пол, но людская волна подхватила его и понесла дальше.

Как и раньше, Железные Руки вырвались далеко вперед. У них были свои цели, о которых смертным знать не полагалось. Мариво это вполне устраивало, благо, свою роль он знал. Каждые солдат здесь знал свою роль — сражаться до последнего вздоха и забрать с собой как можно больше врагов. Мертвые твари уже не смогут помешать Ангелам Смерти, а значит, люди отдавали свои жизни не напрасно.

Мутанты лезли буквально отовсюду. С визгами и завываниями они толпами неслись по пролетам, раскинувшимся над пропастью между спиралью лестницы и внешними стенами улья, и бросались на людей. Некоторые еще держали в руках или лапах стрелковое оружие, а остальные размахивали несуразными лезвиями либо шипованными отростками на обезображенных телах.

Мариво краем глаза заметил, как один из мутантов — мерзкая оплывшая тварь с черной чешуей вместо кожи — бросился в его сторону, и выстрелил. Первый луч прошел мимо, но второй попал в цель. Чудовище оступилось, и третий залп прикончил его.

А солдат бежал дальше. Люди вокруг него падали, оставаясь лежать в текущих по ступеням кровавых реках либо с криками исчезая в бездонной пропасти. Мариво продолжал стрелять. Еще двое мутантов пали его жертвами.

Он всегда был хорошим стрелком. Раньше, когда вся его жизнь состояла из одной лишь муштры да полевых учений, он даже гордился этим. Что-что, а стрелять он умел.

Еще один враг, стремительно пробежав по узкому соединительному мостику и перепрыгнув через каменное ограждение, бросился ему наперерез.

У мутанта оказалось жутко растянутое лицо, а его зубы прорезали плоть и торчали прямо из щек, напоминая орочьи бивни. Он кинулся на Мариво, тряся измазанным слизью жалом на брюхе.

Тот вскинул лазган и выстрелил. Обжигающий луч полоснул по замахнувшейся руке монстра, но не остановил его, и в следующее мгновение изогнутое тупое лезвие скользнуло вниз по бронированному нагруднику солдата и глубоко вошло ему в живот.

Мариво задохнулся от боли, но не прекратил бороться. Рывком он вырвал жало и со всей силы впечатал приклад лазгана в морду твари. От удара враг отпрянул к краю Лестницы. Мариво с трудом шагнул следом, размахивая оружием как дубиной и отгоняя противника ближе к обрыву.

Мутант сообразил, к чему все идет, и попытался снова атаковать солдата своим жалом, но Мариво уже успел перевернуть лазган в правильное положение. Он нажал на курок, и выстрел отшвырнул монстра через ограждение. Истошно вереща и бешено молотя в воздухе всеми конечностями, мутант исчез во мраке бездны.

Мариво тяжело навалился на перила, прижимая руку к окровавленному животу. Повсюду вокруг люди и мутанты рвали друг друга на куски.

Чувствуя подступающую дурноту, он мотнул головой и бросил короткий взгляд вниз, в кажущуюся бездонной пропасть, теряющуюся в непроглядной тьме. Только сейчас Мариво вдруг осознал, как высоко они уже забрались.

Но когда он увидел клубы зеленого тумана, внезапно вынырнувшего из темных глубин, словно водоросли со дна, то не сразу понял, что это такое.

И лишь когда дымка окутала его, Мариво обо всем догадался. Он вспомнил токсичный туман пустошей и то, как едва не умер в нем. Боец бросился на пол, пытаясь не дышать, но понимая, что придется. Воздух вокруг окрасился зеленью — облака химической отравы стремительно заполнили всю центральную шахту шпиля. Они перемешивались и бурлили, словно грозовые тучи в разгар бури.

Мариво попробовал подняться, неуклюже сделал шаг, оступился и снова рухнул на ступень. Он чувствовал, как из глаз его течет кровь, а кожу будто обжигает адское пламя. Теряя сознание, он все же сумел перевернуться на спину. Он слышал, как другие тела валятся на пол с глухим стуком и всплесками. Он слышал, как люди и мутанты заходятся в судорожном кашле.

В глазах потемнело. Звуки стрельбы стали тихими и гулкими, как далекое эхо.

Мариво понятия не имел, кто и как пробил герметичную защиту улья, умышленно это произошло или нет. Но перед смертью он вдруг понял что-то очень важное — ни одно существо из плоти и крови, будь то человек или мутант, не может сражаться в таких условиях. Отрава убивает всех без разбору. Лишь те, кто закован в могучий доспех и одарен телами по образу полубогов, были неподвластны ей.

«Ангелы Императора».

Обессилевший Мариво даже не пытался больше шевелиться, а лишь, лежа на спине, смотрел вверх, где кипели зеленые облака, извиваясь вокруг Великой Лестницы.

А примерно в пяти метрах над его головой на металлической балке висела стандартная имперская аквила. Мариво повидал тысячи таких эмблем за время службы, и эта ничем от них не отличалась. Она была измазана какой-то фиолетовой слизью, по краям виднелись сколы от попаданий реактивных снарядов, но аквила не развалилась — крошечный светоч, наперекор всему сияющий во тьме, захлестнувшей и опорочившей Шарден.

Мариво ощутил поразительное спокойствие, даже умиротворение. С самого детства он бережно хранил этот символ в своем сердце. Этот символ придавал смысл его жизни, жизням его товарищей, всех благочестивых людей Империума. И теперь несломленный двуглавый орел взирал на него бесстрастными незрячими глазами, широко расправив заостренные крылья над полем брани, где пировала смерть.

— Священный Трон Терры… — выдохнул солдат первые слова катехизиса, призванного направить его душу к Императору в его вечном царствии.

Он знал, что добился немногого. Убил нескольких предателей, привлек на свою сторону нескольких верноподданных. Он неукоснительно следовал приказам до самого конца, даже отринув шанс сбежать и спастись. И если бы он мог, то встал бы на ноги и продолжил сражаться, бросая вызов силам, чья мощь несоизмеримо больше жалких силенок простых смертных.

Героизм это или слепая глупость, Мариво не знал. Но догадывался, что сказала бы Хади.

— Святой Повелитель Человечества… — задыхаясь, упрямо хрипел солдат.

Но закончить не успел. Его губы замерли, лазган выпал из обмякших рук, а грудь перестала вздыматься. Повсюду вокруг него отступники и лоялисты падали на ступени, извиваясь в агонии и раздирая руками собственные горла.

Лежа на спине и потухшим взглядом стремясь к далеким небесам, Аленд Мариво умер — умер именно так, как всегда и хотел: в своей военной форме, с опущенным на глаза визором шлема, под всевидящим оком гордого символа вечного Империума.

Телак бежал по лестнице в сопровождении троих кодициев, глубоко, прерывисто дыша. Энергия варпа струилась по его доспеху длинными сияющими нитями, а навершие посоха светилось так ярко, словно заключало в себе звезду. Пропасть между ступенями Лестницы и стенами шпиля сузилась всего до нескольких метров, и библиарий уже мог во всех деталях разглядеть подпирающие потолок изогнутые арки. Он знал — конец близок.

Свет изливался из сочленений боевого доспеха, порождаемый внутренним накалом воина. Телак буквально выжигал самого себя. Призванный им колдовской огонь убивал тварей, что вставали на пути библиария, но и поглощал его самого. Но боль больше не тревожила его — наоборот, она гнала его вперед. Телак ощущал свою цель как никогда ясно, и это придавало ему сил и выносливости делать то, что должно.

Только он в полной мере осознавал, что за чудовище рождается на вершине шпиля. И если позволить открыться разлому между мирами, кошмарные твари нескончаемым потоком хлынут на Шарден, чтобы превратить этот мир в ад, полный безумия. Низшим демонам, с которыми Железные Руки сражались с самого прорыва через туннели, требовался лишь простой колдовской обряд, чтобы проникнуть в материальный план бытия. Но те, что вот-вот готовы были явиться сюда, жаждали принесения в жертву целых миров — это были истинные опустошители, пожиратели всего сущего, истязатели душ и вестники страданий.

«Один из сынов Фулгрима. И он сражался с нами в прошлом».

Телак продолжал бежать, перескакивая разом через несколько ступеней. Создания варпа бросались на библиария и сгорали, едва касаясь окружившего его психощита. Но каждый такой удар по крупицам рассеивал ауру смертоносной энергии вокруг воина и отнимал его силы.

Телак, используя свои псайкерские таланты для пущего ускорения, далеко обогнал остальных Железных Рук. Только Недим, Малик и Джез поспевали за ним. Все трое кодициев были объяты пламенем варпа, подчиняющимся их воле. Но при всей их феноменальной скорости, подстегиваемой мощью варпа, они не могли обогнать облака токсинов, взметнувшиеся из глубин шпиля. Мутанты, попав в зеленый туман, падали на пол безжизненными кучами мяса. Зато теперь, когда орды уродливых тварей значительно поредели, каждый рывок и каждый шаг приближал Телака и его свиту к, быть может, главному сражению всей этой войны.

Библиарий знал, что нужно торопиться. Он не обращал внимания ни на предупреждающие сигналы доспеха, ни на хлюпающую в сапогах кровь, ни на рвущиеся от напряжения мышцы. Он стремился вперед и вверх, подобно первому лучу солнца, разрывающему тьму ночи.

Но когда он достиг конца пути, его ждало потрясение. Впереди возвышался завал из разбитых камней и погнутых металлических балок. Обойти его оказалось невозможно — казалось, весь верхний сегмент шпиля обрушился внутрь самого себя, надежно запечатав бездну вокруг центральной колонны массивным нагромождением оплавленного феррокрита.

Отойдя немного назад, Телак сорвался с места, вложив все силы в мощный рывок, и на огромной скорости врезался в завал, пробиваясь все дальше и разметая в стороны железные прутья и обломки каменного убранства, словно левиафан, поднимающийся из океанских глубин. Он чувствовал, что кодиции следуют за ним, дробя и прожигая преградившие путь развалины, и слышал, как за их спинами металл и рокрит гремят по ступеням, скатываясь и падая в пустоту вокруг Лестницы.

Наконец он вырвался с другой стороны, взметнув фонтан обломков. Над ним раскинулось темное небо, затянутое бурлящими пепельными облаками, подсвеченными оранжевыми вспышками молний.

Телак выкарабкался из дыры, пробитой им в пласте камня и металла, коротким движением плеч отряхнул с доспеха пыль и крошево и попытался понять, где он оказался.

Его глазам открылась картина полной разрухи. Вся вершина Капитолия попросту исчезла. Башни, купола, арки — все исчезло, сметенное неукротимым огненным ураганом. Осталось лишь открытое всем ветрам голое, испещренное глубокими трещинами и наполовину обвалившееся плато, заваленное обломками колонн и занесенное пеплом. Кое-где разбитую поверхность еще лизали языки пламени.

Телак крутанулся на месте, выискивая глазами врага, которого он уже давно чувствовал. Кодиции к этому моменту тоже выбрались из завала и присоединились к нему. Их сжатые кулаки окружало молочно-белое переливчатое сияние трескучей энергии.

Плато оказалось обширным — не меньше четырех сотен метров в диаметре, — но его поверхность была нестабильной после мощного взрыва. Слева от Телака зиял огромный провал, глубокой бороздой протянувшийся по южному склону шпиля. Его края еще алели от жара, источая в воздух клубы густого дыма, практически незаметного на фоне обугленного окружения.

Внизу, в пустошах между шпилями, Телак увидел длинные, прореженные огнем защитников шеренги танков, обстреливающих нижние уровни улья. А еще дальше в пепельном тумане едва вырисовывались очертания двух исполинских «Владык войны». Они не двигались, у кабин не горел ни один прожектор. Библиарий задумался, чего они ждут.

Сам он двинулся по развалинам Капитолийского пика. На мгновение ему показалось, будто он взобрался на мифический Олимп, обитель богов, вознесенную над пылающим миром и открытую гневным небесам. Телак повсюду чувствовал скверну — ее смрад забивал его ноздри, высасывая силы и сводя судорогами мышцы.

А затем он увидел разлом. Прежде он был сокрыт от мира в покоях на вершине Капитолия, окруженный ритуальными приспособлениями. Но теперь, когда и приспособления, и сами покои были уничтожены в очищающем пламени, портал, венчающий охваченный сражением шпиль улья, предстал перед библиарием.

Смертным глазам он был практически незаметен. Он не был материальным, и выдавало его лишь едва заметное дрожание воздуха, напоминающее помехи на пикт-съемке. Телак не мог сфокусироваться на нем — глаза сразу начинали жутко болеть. Лишь края разлома были видны отчетливо — волнующееся, мерцающее кольцо ведьмовского пламени около десяти метров в диаметре, парящее в нескольких метрах над изуродованной поверхностью плато.

Намного больше Телаку сказало его ментальное восприятие. Он понял, что разлом уже практически открыт и что ткань материального мира, сдерживающая миазмы мира потустороннего, опасно натянулась и вот-вот лопнет. Чудовищные силы скопились на той стороне, готовые устремиться через портал. Библиарий уже слышал звон когтей нерожденных, бьющихся в нетерпении и слой за слоем разрывающих вуаль реальности. Бесчисленные демоны жаждали превратить Шарден в кошмарную площадку для своих бесконечных извращенных игрищ.

Телак шагнул к порталу, чувствуя волны исходящей от него нечестивой эссенции. Далеко внизу, на равнинах, пламя продолжало бушевать, а люди — умирать. Кодиции последовали за ним, и их посохи вновь вспыхнули колдовским огнем подобно факелам. У них хватит сил уничтожить разлом. Шарден еще можно спасти.

— Твоей милостью, — прошептал себе под нос Телак, готовясь к предстоящему испытанию, — мы успели.

Он воздел над головой свой посох.

И вдруг позади него, всего в десятке метров, на самом краю обрыва пошевелилась неприметная груда обломков.

Телак даже не хотел поворачиваться. Он посчитал, что это какой-то низший демон, последовавший за ними, с которым вполне сможет справиться кто-нибудь из его аколитов.

Но все же вдруг обернулся. Мимолетный укол беспокойства заставил его отвлечься от разлома и обратить внимание на шевелящуюся кучу булыжников.

Сначала из развалин показались когти — длинные, изогнутые, черного металла. Следом вылез кулак, закованный в изуродованную латную перчатку. А затем с грохотом на свободу вырвался шипастый наплечник, разбросав по полу каменную крошку.

И вот Телак увидел голову существа — лоскуты кожи, пожелтевшие от времени, измазанные кровавыми разводами и сшитые вместе поверх ссохшихся костей. Он увидел молочно-белые глаза, глубоко посаженные в деформированных глазницах. Он увидел сполохи эфирного свечения, сбегающие по жуткому лицу подобно слезам.

С оглушительным ревом существо целиком восстало из руин и расправило плечи. Молнии со злобным шипением ударили с небес в плато шпиля, словно призванные явлением нечестивой твари.

Это был настоящий гигант — огромная нескладная туша, покрытая мерзкими язвами и опухолями, обложенная пластинами брони и увешанная броскими украшениями. Своими размерами монстр втрое превосходил космического десантника в терминаторском доспехе. Целые связки драгоценных камней свешивались на железных цепях с его нагрудника, звеня при каждом движении. Длинные полосы кожи свисали с плеч, развеваясь на ветру в мерзком подобии священных печатей чистоты. Различные трофеи были беспорядочно прибиты к доспеху между выпирающими мышцами, влажно поблескивающими в свете молний. По всей керамитовой поверхности доспеха текла слизь, источая трупную вонь.

Существо потянулось и подняло два ужасающих силовых когтя. Колдовское пламя взметнулось с разбитой поверхности плато и лизнуло лезвия. Телак ощущал, как внутри гротескного тела бьются порочные сердца. Демоническая энергия яростно бурлила внутри монстра, едва сдерживаемая оковами нечестивой плоти и прокаженного металла.

Чудовище когда-то было человеком. Оно было таким же, как он сам — Ангелом Смерти. Одним из Детей Императора.

Демон сверху вниз воззрился на Телака и кодициев. Его взгляд был бешеным, безумным, но он узнал то, кем они являются. И когда отродье улыбнулось, сшитые лоскуты кожи натянулись и, мерзко хлюпнув, оторвались от черепа, повиснув на нитях и сухожилиях.

— Восхитительно, — произнесло оно.

Морвокс бежал вверх по Лестнице, гремя сапогами и отбиваясь от щупалец из живой плоти, что все время пытались до него дотянуться и обвить доспех. Некоторым это даже удавалось, но они, не в силах сдержать могучего космодесантника, туго натягивались и лопались. Все до самой вершины затянула пелена токсичного тумана, поднявшегося из глубин шпиля.

— Вперед! — ревел Кхатир, сражавшийся чуть впереди сержанта.

Наручные огнеметы Железного Отца не умолкали ни на секунду, хотя мутанты серьезной угрозы больше не представляли. Химическая отрава в воздухе косила их целыми толпами, освобождая путь Железным Рукам. Изувеченные тела чудовищ устлали мраморные ступени, и кровь текла по ним настоящей рекой.

Морвокс едва поспевал за неистовствующим Кхатиром. Ударная группа космодесантников растянулась по всей длине Великой Лестницы. Многие воины увязли в боях с демонами и мутантами на примыкающих к центральной колонне мостках. Густой ядовитый туман хоть и помог Железным Рукам значительно ускориться, но сбивал показания всех приборов.

Морвокс даже не знал, кто из его клава еще остался в живых — сигналы от его бойцов пропали еще до того, как треснула правая линза шлема и визор пришел в негодность. Боезапас болтера давно иссяк, и теперь сержант сражался только цепным мечом, держа оружие двумя руками и размахивая им, словно булавой.

Да, мутантов истребляли токсины, но еще оставались демоны, невосприимчивые к отраве. Они спрыгивали с внешних стен шпиля и стремительно планировали к исполинской спирали Лестницы, жутко завывая на лету.

Один из них убил Джергиза. Возникнув из ниоткуда, тварь сжала его в изуверских объятиях, и, перевалившись через лестничное ограждение, вдвоем они исчезли в зияющей бездне шахты шпиля. На глазах Морвокса порождения варпа с нечеловеческой ловкостью пронзали воинов бритвенно-острыми когтями и разрывали их доспехи и тела на куски.

— Разите нечистых во имя Императора!

Призывы Кхатира звучали громко и пылко, как никогда раньше. Голосовые усилители его шлема работали на пределе возможного. Железный Отец неумолимо прорывался наверх, выжигая себе путь к темному сердцу улья, и яростное пламя прорезало нечестивую тьму подобно росчерку метеора в ночном небе.

Вдруг что-то невесть откуда ударило по наплечнику Морвокса. Сержант наотмашь рубанул мечом, и лезвие рассекло целый лес человеческих рук, протянувшихся к космодесантнику из мерзкой слизи, покрывавшей буквально каждую поверхность в Капитолии. Еще дергающиеся куски прокаженной плоти посыпались на залитый кровью и жижей пол.

Освободившись, он немедленно сорвался с места, стараясь нагнать Кхатира.

— Истребляйте мутантов! — доносились спереди громогласные проповеди Железного Отца. Но внезапно его голос оборвался, заглушенный гулким ревом огнеметов.

Морвокс изо всех сил бросился на подмогу, на бегу стряхивая обрубки скрюченных рук, крепко вцепившихся в доспех.

Завернув за угол, он увидел распростертое на полу тело Железного Отца и склонившуюся над ним низшую демонессу с выражением экстаза на вымазанном кровью лице. Обугленные тела двух ее сестер с отрубленными головами валялись подле в лужах омерзительной слизи.

Морвокс, не колеблясь, с разбега врезался в чудовище и оттащил от тела Кхатира. Демонесса выгнула спину и, высвободившись из захвата, отпрыгнула в сторону, крутанувшись в воздухе и изготовив для нападения свои когти. Морвокс рубанул мечом, по диагонали распоров туловище варпова отродья. Демонесса завизжала и отпрянула от жужжащего лезвия, но Морвокс последовал за ней, проводя выпад за выпадом и отгоняя тварь к краю лестницы. Вращающиеся зубья снова вгрызлись в лиловую плоть.

Существо, вереща во все горло, перевалилось через ограждение и, извиваясь в жуткой агонии, камнем рухнуло вниз, во тьму.

А Морвокс резко развернулся и поспешил к Железному Отцу. Тот был еще жив, но жизненные показатели уже еле прослеживались.

— Мой лорд, я позову апотекария, — сказал сержант, убрав меч и сканируя окровавленное тело Кхатира.

Неожиданно Железный Отец вскинул руку. Его перчатка тисками сдавила запястье Морвокса.

— Иди, — выдохнул он, и кровь забулькала где-то между шлемом и нагрудником доспеха. — Иди… к вершине.

Морвокс замер в нерешительности. Кхатир еще не умер, и, если сейчас же привести помощь, он мог выжить.

— Я не…

Хватка на его руке стала слабеть.

— И все равно тебе нужны приказы… — прорычал Кхатир, срываясь на гортанный хрип. В его голосе сержант впервые услышал отчаяние. — Продолжай выполнение задания.

Слова Железного Отца заставили Морвокса встрепенуться. В первое мгновение он даже не понял, почему.

Но после он ощутил знакомое чувство отвращения. Он услышал звук крови, что растекается по телу, омывает вживленные в плоть механические приспособления и нарушает их работу. Он увидел оголенные мышцы под разбитыми пластинами брони, влажно блестящие в темноте.

Рука Кхатира соскользнула с доспеха Морвокса и со стуком упала на мраморный пол.

«Скоро настанет твой час, и ты забудешь о жалости. Ты увидишь слабость, что кроется внутри нас».

Морвокс не стал больше ничего говорить. Рывком он поднялся с коленей и отвернулся. Сверху доносились крики все новых и новых Нерожденных, снизу — топот латных сапог его боевых братьев. Сержант двинулся вперед — сначала шагом, а после перейдя на грузный бег.

«Слабость».

Морвокс зажал руну на рукояти меча, и оружие вновь ожило. Механический звук движущихся смертоносных зубьев притупил чувство дурноты, скрутившей было живот.

«Она окружает меня. Она повсюду».

Болезненное, зудящее осознание захлестнуло его, распалив злобу внутри. Ему больше не хотелось ничего, кроме как забыться в бою.

«Я не поддамся ей. Я изменюсь».

Морвокс взбегал по лестнице все выше и выше. Растерзанное тело Железного Отца осталось позади, а вопли демонов, наоборот, звучали все ближе.

«Я искореню ее».

Он прибавил ходу. Он предвкушал, как будет убивать их, и эта мысль всецело завладела его разумом. И когда первое из порождений варпа попалось ему на глаза, Морвокс почувствовал, что улыбается.

«Останется лишь сила».

Монстр, пошатываясь, шагнул навстречу библиариям, раздробив огромной ногой обломок, вероятно, колонны. В его движениях не было ни капли змеиной грации низших демонов. Это существо было создано из лохмотьев и древних реликвий, объединенных воедино черным колдовством и его собственной дьявольской волей. И когда оно двигалось, сотканные из пурпурного света щупальца, торчащие из разломов в старом гремящем доспехе, шевелились и хлестали по воздуху, словно выискивая жертву.

Наступая, чудовище злобно ухмыльнулось, и его штопаное лицо вытянулось. В пелене носимого ветром пепла сверкнули остро заточенные железные зубы, с которых капала густая слюна. Демон не моргал, а его безумный взгляд был полон злобы. Молниевые когти противно скрежетали друг о друга, когда он напрягал свои изорванные мышцы.

Блестящая плоть выпирала из трещин и разломов на древнем нагруднике. Некогда его украшала отлитая из золота имперская аквила, но теперь она едва просматривалась под жуткого вида трофеями и чуждыми лакированными панелями. Некоторые части доспеха были выкрашены в ярко-фиолетовый цвет, другие же отливали грязной синевой.

Подступая к Телаку и его кодициям, демон зашелся булькающим смехом, и сгустки слюны повисли на его покосившейся челюсти.

— Идеально, — произнес он неразборчиво, но явно смакуя слово, будто оно имело для него какое-то особое значение.

Телак ощутил, как его сердца на мгновение словно замерли. Он знал, что ему хватит сил запечатать разлом. Вполне возможно, что при поддержке своих аколитов он смог бы побороть демоническую тварь — хотя в этом он не был уверен.

Но он точно понимал, что не сможет сделать и то и другое. Изготовившись к бою с чудовищем, библиарий чувствовал, как разлом за его спиной набирает мощь. Каждый удар сердца приближал тот момент, когда ткань реальности лопнет и портал откроется.

+Ударим вместе,+ послал он мысленный сигнал кодициям, пристально следя за тем, как они рассредоточились по плато. Каждый из них держал свой посох двумя руками, и сполохи духовной энергии тускло отражались на их темных доспехах. +Ни о чем не говорите, ни на что не отвлекайтесь.+

Телак чувствовал их напряжение и готовность как свои. Все они давно позабыли, что такое страх, но понимали, насколько ужасное существо выступило против них.

— Император защищает, — прошептал он.

Первым из аколитов атаковал Недим — он выпустил луч серебристой энергии. Коснувшись демонической плоти, луч взорвался, осыпав плато фонтаном дымящихся искр.

Следом ударил Малик, также обрушив на демона поток ослепительной энергии, а за ним Джез. Пульсирующие лучи эссенции варпа ослепительными копьями с трех сторон пронзали тело чудовища.

Демон отпрянул под таким натиском, дробя похожими на копыта ногами каменную кладку и размахивая руками. Серебристые искры летели во все стороны. Крик мучительного экстаза сорвался с его губ — жуткая амальгама многих голосов, как человеческих, так и иных, не поддающихся описанию. Монстр вновь шагнул вперед, навстречу переливчатому шквалу энергии, более не закрываясь от него и будто бы даже упиваясь им.

Словно не обращая внимания на старания кодициев, он бросился к Недиму, неспешно и даже вальяжно размахивая своими когтями. Серебристые лучи вырывали целые куски из его нескладного тела, и те, тлея, сыпались на пол, словно сброшенная чешуя какой-нибудь огромной ящерицы.

Телак в это время ждал, пока существо разгонится достаточно, чтобы инерция не позволила ему быстро остановиться.

+Вперед,+ выдохнул он.

На плато будто разверзлась преисподняя, но пламя ее было не алым, а серебристо-белым, и превратилась в неистовый ураган ослепительного света. Эссенция варпа изливалась из самой души Телака — чистейший эфир, искусством библиария обращенный в форму смертоносного оружия и направленный на ужасного врага.

Телак чувствовал, как энергия срывается с его посоха, отчего древко оружия, а вместе с ним и руки воина, дрожало. Свет лился из его глаз, из его открытого рта, из ладоней. Ревущее пламя раскалило добела сочленения его доспеха. Все его тело было подхвачено колоссальным потоком всепоглощающей мощи.

Пламенный шквал в полную силу обрушился на демона, отбросив его опять назад, от Недима. Хор потусторонних голосов, вопящих от дикого удовольствия, заголосил еще громче, а изо рта демона вывалился длинный язык.

Телак шагнул вперед, не сбавляя яростного натиска.

«Гори, отродье. Проваливай в бездну, что породила тебя. Мы покончим с тобой. Мы изгоним тебя».

Джез и Малик наступали вместе с ним, призывая серебристые стрелы и выпуская их в торс отступающего демона.

Они ранили его, это точно. Фиолетовая кровь потекла по его конечностям, вскипая и испаряясь в серебристом пламени. Ураган энергии вырывал целые куски уродливого доспеха и швырял их к дальнему краю плато. Лоскуты кожи мгновенно рассыпались в прах, а металлические осколки обугливались и тлели.

Но демон перед ними был не просто низшим порождением тьмы — то был принц боли, знаток темных уголков человеческой души, а с его познаниями в колдовстве могли потягаться лишь величайшие чемпионы Империума. И, судя по его движениям, он даже не пытался защититься от нападения.

Нет, он наслаждался им. Он хотел больше.

Демон, терзаемый потоками разрушительной энергии, пригнулся к земле, заходясь гомерическим хохотом. А затем он взвился в воздух, оттолкнувшись от плато гигантскими ногами. Его ступни раскрошили в пыль металл и камень при приземлении, и он прыгнул снова в сторону Недима, визжа от удовольствия. Его когти мелькали в воздухе, возникая то с одной стороны, то с другой, словно на пикт-съемке, кадры которой идут вразнобой.

Телак скорректировал направление атаки так, чтобы вновь отбросить чудовище подальше от кодиция, но демон был слишком силен и слишком быстр. Недим погасил свой луч и приготовился к нападению, широко расставив ноги и вскинув посох, чтобы парировать удар кошмарных когтей.

Но его не последовало. Каким-то невероятным образом металлические лезвия будто на мгновение исчезли из реальности, отчего Недим, прорезав посохом лишь воздух, оступился.

Демону этого хватило. Он схватил библиария за горло и вздернул его высоко в воздух. Телак и двое других аколитов подступили ближе, запуская сгустки пламени варпа. Они сильно ударили по монстру, и он снова отпрянул, но добычу из когтей не выпустил. Недим, сдавленный могучей хваткой, провел выпад посохом в лицо демона, целясь в глаза.

Удар должен был найти свою цель, но снова ухмыляющаяся морда твари в последний момент сместилась в сторону. В ответ демон выгнул руку и еще выше подбросил Недима. На долю секунды кодиций завис над хохочущим демоном, его посох вылетел из ладони. А затем монстр вскинул оба своих когтя и вонзил их в живот Недима.

Кодиция разорвало надвое. Обе части тела с грохотом рухнули на плато, сверху на них посыпался кровавый дождь из вспоротых внутренностей и обломков керамита.

Демон крутанулся на месте, подставляясь под кровавый дождь, не обращая внимания на потоки серебристого пламени, исходящие от оставшихся трех библиариев. Он запрокинул назад свою уродливую голову и издал триумфальный булькающий вопль, впитывая обдающую его бока эссенцию варпа.

— Прелестно! — взревел он, упиваясь послевкусием жестокого убийства. Кровь текла по его обугленному подбородку, и монстр жадно слизал ее длинным языком. — Ну же, отродье Горгона, дай мне больше! Я хочу больше!

Малик и Джез, не ослабляя потоков энергии из своих посохов, осторожно отошли назад, не желая оказаться на расстоянии удара когтей чудовища.

Телак ощутил холодок страха, пробежавший по спине. Боковым зрением он видел, как все сильнее пульсирует разлом. Пространство внутри кольца колдовского пламени рябило и искажалось, словно выгибаясь наружу. Присутствие в материальном мире демонического создания влекло к нему других. Теперь Телак даже мог различить фигуры на той стороне — извивающиеся тени, давящие на все слабеющую грань реальности.

+Не отступать!+ приказал он кодициям, устремляясь в сторону громадного демона. +Этот огонь ему нипочем. Вперед, нужно подобраться ближе!+

На бегу он выпустил последний серебристый разряд, а затем направил всю свою силу непосредственно в свой посох, отчего оружие воссияло ослепительно-белой аурой, превратившись в клинок чистого света.

— За Мануса! — выкрикнул Телак боевой клич, который так редко можно было услышать от Железных Рук.

Существо нагнулось к бегущему библиарию. Его плащ из кожи рассыпался пеплом в яростном пламени, но демон все так же хихикал и покачивался в экстазе.

— Манус? — рассмеялся он, брызжа пеной и слюной от безумного ликования, и со звоном скрестил когти. — Я был там, когда он сдох.

С этими словами он бросился навстречу Телаку, сотрясая все плато тяжелыми ногами и размахивая руками, с которых в воздух взлетали капли крови.

— Мы убили его, — злорадно усмехнулся демон, прорываясь сквозь ревущее эфирное пламя, — и мы убьем тебя!

 

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Транспорт Механикус неторопливо полз через Горгас, давя гусеницами остатки цивилизации. Впереди, монументальные и величественные даже в своей гибели, возвышались шпили Шардена Прим. Молнии озаряли темные небеса и, срываясь с бурлящих облаков, устремлялись к земле. Вершины шпилей пылали неистовым огнем, кроваво-красными маяками освещая изуродованную пустошь.

Ис взирала на это совершенно бесстрастно. Ее трон был установлен на чувствительных подвесках, гасивших практически всю тряску, но даже малейшие толчки раздражали магоса.

Она чувствовала стыд и злость. Транспорт двигался медленно, и шансы исполнить то, что она задумала, таяли с каждой минутой.

Ис посмотрела на сигналы от эскорта скитариев. Отдельные их группы выдвинулись вперед, выискивая кратчайший путь среди развалин.

Магос понимала, что они его не найдут. Ее когитаторы на основании подробных карт местности проложили оптимальный маршрут. Оставалось лишь запастись терпением и, сидя без движения внутри огромной металлической коробки мобильной крепости, отсчитывать оставшиеся до цели километры.

«Я убью его, — в который уже раз повторила Ис, сжимая подлокотник металлическими пальцами. — Таково правосудие. На Марсе поймут».

Она сидела на троне и глядела сквозь ноосферу, как медленно приближаются проекции шпилей с отмеченными на них точками первого прорыва и дальнейшего продвижения Железных Рук.

И от того, что она видела, решимость ее лишь крепла.

«Я убью его».

Телак прыгнул, и сервоприводы в ногах подбросили его в воздух, словно катапультой. Бросившись на демона, библиарий раскрутил посох и полоснул им по нечестивой плоти.

Нужно было действовать быстро. При всем нескладном облике, существо оказалось самым проворным противником из всех, с кем Телаку приходилось сталкиваться прежде. Генетические модификации сплелись с мутагенными миазмами варпа, породив ужасающую мощь, скрытую под обманчиво гротескной внешностью. Могучие мышцы демона выпирали из разломов в древнем доспехе, а его когти мелькали в воздухе, словно в каком-то причудливом танце, и, казалось, то исчезали из реальности, то возникали снова.

Телак отчаянно боролся за жизнь, чувствуя, как разлом между мирами растет с каждой секундой, и тревожные мысли переполняли его разум. Он всегда любил изучать темные страницы прошлого. Он знал имена многих предателей из древних легионов, знал историю своего ордена, даже фрагменты давно забытых дней тысячелетия назад, когда сами примархи ходили среди смертных людей.

Но его знание было неполным. Он не знал имени существа, с которым встретился.

Силовой посох Телака скрестился с когтями демона, и новые сполохи пламени варпа брызнули во все стороны. Кошмарные лезвия нацелились в его грудь, но Телак, отпрянув, отбил руки врага древком посоха.

Кожа существа лопнула, обнажив связки мерцающих и переливающихся оттенками лилового сухожилий. Брызнула пурпурная кровь, растекаясь по тускло светящейся изнутри плоти.

Между тем в бой снова вступили Джез и Малик, с размаху впечатав свои опутанные молниями посохи в тело демона. Они были могучими воинами: их навыки — совершенны, их храбрость — абсолютна, их решимость — непоколебима. Они сражались, как все Ангелы Императора — стремительно, жестоко, эффективно. Бионические имплантаты усиливали каждый их удар и ускоряли реакцию, позволяя выиграть драгоценные наносекунды. Вся мощь эфира подчинялась их воле, окружая воинов аурой смертоносного пламени, что яростно вспыхивало с каждым ударом посохов и билось о нечестивую ауру, окружившую демона.

Но этого оказалось недостаточно. Они были быстры, но демон был быстрее. Они были сильны, но демон сильнее. Они повелевали силами варпа, но демон был несравнимо более искусен в управлении колдовскими силами Имматериума.

Монстр выбросил вперед когтистую лапу, отшвырнув Телака и смяв нагрудную пластину его доспеха. Кувыркаясь по полу, библиарий успел заметить, как когти взметнулись и врезались в шлем Джеза. Аколит от удара рухнул на спину и пропахал покосившееся, разбитое плато.

В то же мгновение демон вновь сменил направление, волчком крутанувшись на месте без тени усилия. Для безумца, задыхающегося от мазохистского удовольствия, его движения были поразительно точными и выверенными.

Малик бросился на врага, направив посох вперед и выпустив новый поток серебристого огня. Пламя расплескалось по выставленной ноге демона, пурпурная кровь струями брызнула на металл и керамит, но чудовище предугадало такой ход. И еще до того, как Телак успел снова подскочить к нему, а Джез — подняться на ноги, демон распахнул закованную в сталь руку.

Момент тварь подгадала идеально. На ладони расцвел бутон лиловой энергии, разогнав пепельную завесу в воздухе. Все плато вздрогнуло от громогласного хлопка. Малика отбросило, словно тряпичную куклу. Его посох разлетелся на части, от обгоревшей брони взметнулись клубы дыма. Но демон на этом не остановился — он раскрыл кулак на другой руке, с которого тут же сорвался пылающий фиолетовый шар эссенции варпа. Второй взрыв оказался даже сильнее первого — бушующее пламя целиком поглотило поверженного кодиция.

Его доспех не выдержал и треснул, открыв укрытую под ним плоть губительной энергии чистого варпа. Телак услышал короткий вскрик адепта, когда тот тяжело рухнул на обугленную кладку. Его голос оборвал жуткий хруст, и конечности Малика безвольно опали. Длинный адамантиевый прут шириной с человеческую ладонь пробил грудь кодиция, пригвоздив того к плато на вершине шпиля.

К этому моменту Телак уже вновь рвался в бой, сжимая посох обеими руками. Библиарий обрушил свое оружие на изорванное в клочья бедро демона. Навершие вспороло сотворенные колдовством мышцы, сжигая плоть шипящим пламенем варпа. Чудовище среагировало мгновенно, взмахнув когтями, но Телак успел пригнуться, ощутив, как смертоносное лезвие прошло всего на волосок от его головы. Сам он вскинул посох и провел выпад, целясь врагу в сердце.

Будь он чуть быстрее, все бы получилось. Но демон вовремя парировал удар, перехватив посох своими огромными перчатками. Мощные руки сжали металл, отчего древко жалобно заскрипело, и отвели оружие в сторону. Телак дернул посох на себя, чувствуя, как руки его горят от чудовищного напряжения, а по вискам струится пот вперемешку с кровью.

Демон склонился над библиарием. Слюна рекой текла с его потрескавшихся губ.

— Чудесно, — нараспев протянул он, усиливая давление. — Тобой я воспирую последним.

И тут в схватку ворвался Джез. Его перчатки буквально сочились психической энергией. Кодиций высоко подпрыгнул, оттолкнувшись от коптящей груды каменных обломков и выставив посох перед собой, словно копье. Сияющее навершие пробило древний доспех и глубоко вошло в плечо демона, обдав всех троих сполохами ослепительного голубоватого пламени.

Демон выпустил посох Телака и отшатнулся, по-прежнему не переставая безумно хохотать. Еще несколько лоскутов кожи слетело с его штопаного лица, открыв глазам библиариев бугрящиеся окровавленные мышцы. На пол посыпались покореженные куски доспеха. Чудовище ревело от порочного наслаждения, радуясь каждой новой ране, каждому удару и каждому болезненному укусу варпового огня.

Освободившись от захвата, Телак раскрутил над головой посох и выпустил во врага шквал сотканных из света стрел, сильнее разжигая пламя от атаки Джеза. Под единым натиском двоих библиариев демон отступил еще дальше, неуклюже хромая и бешено размахивая когтистыми лапами.

Телак двинулся на чудовище, посылая разряд за разрядом в туловище отступающего врага. Оба библиария вложили все свои силы без остатка в этот бушующий поток карающего пламени, испивая собственные души до дна, лишь бы уничтожить демона. Казалось, сам воздух разошелся, выжигаемый сорвавшейся с цепи мощью потусторонней стихии. Энергия боролась с энергией, огни вспыхивали, подобно миниатюрным звездам, и всё новые молнии, привлеченные буйством колдовских сил, били с небес, терзая изрытую воронками поверхность плато.

Но и этого было недостаточно. Демон постепенно восстановил равновесие, и его полоумный смех приобрел зловещие, решительные нотки. Закрывшись от лучей серебристого пламени своими кровоточащими руками, он слегка согнулся, опустил разбитые наплечники и медленно, но уверенно двинулся к двум воинам.

Сражение серьезно потрепало его. Глубокая рваная рана перечертила его разлагающееся лицо, отчего нижняя челюстью жутко провисла. В нагруднике прямо под оскверненной аквилой зияла большая дымящаяся дыра, обнажив черные пульсирующие органы внутри. Длинный язык извивался, слизывая кровь с оголенных костей и металлических пластин.

— Это было восхитительно, — пробулькал демон.

И в ту же секунду резко бросился к Телаку. Джез попытался преградить ему путь, но монстр отшвырнул кодиция прочь презрительным взмахом латной перчатки.

Телак выставил посох перед собой, направляя в него всю энергию, которую только мог собрать. Перед ним возник мерцающий щит, и библиарий почувствовал, как сервоприводы его доспеха напряглись, готовясь к скорому удару.

Демон с разбега обрушился на космодесантника, объятый ярчайшим нимбом пурпурного пламени, словно мстительный ангел. Его когти вспарывали воздух с такой скоростью, что сливались в одно сплошное вытянутое пятно.

Телак яростно отбивался, хотя удары такой силы едва не дробили кости в его руках. Под таким ожесточенным натиском он был вынужден отступать, шаг за шагом, едва успевая защищаться. Силовой щит прогнулся и, не выдержав, лопнул, рассыпавшись мириадами искр. Библиарий ощутил мощнейший удар в бок — кулак демона с треском пробил доспех и разворотил бионические имплантаты. Телак попытался отпрыгнуть в сторону, но жуткие когти полоснули по его шлему, разорвав керамит и плоть, пройдя по правой глазнице.

Телак отчаянно попытался воззвать к своим духовным силам, но демон вырвал посох из его руки. Тогда воин сжал кулак и устремил его в грудь противника. Правый коготь чудовища взметнулся и отсек левую руку библиария у самого локтя. Лезвия прошли сквозь металл доспеха, как раскаленный нож сквозь масло, разрубив поршни и механические соединения и взметнув фонтан электрических искр.

Телак с грохотом рухнул на спину, как подкошенный. Он чувствовал, как сознание покидает его и как кровь изнутри заливает шлем. Ничего не видя перед собой, он наугад махнул правой рукой, но промахнулся. Вдруг огромные жилистые пальцы сдавили его горло, практически без труда смяв ворот доспеха.

Телак сумел сморгнуть кровь с левого глаза. Лицо демона нависло над ним.

Прокаженная плоть свисала с черепа чудовища, удерживаемая лишь хирургическими нитями. Темная кровь ручьями стекала по всему его телу, собираясь и булькая в складках кожи и выемках разбитого доспеха. Драгоценные камни звенели на проржавевших цепях, светясь изнутри пульсирующими огоньками. Некоторые, совершенно круглые и гладкие, несли на себе почерк работы ксеносов.

Демоническое лицо склонилось еще ниже, и зловонная слюна потекла на шлем Телака. Изо рта демона разило фимиамом и мускусом.

— Как же много вы забыли, — протянул он.

Телак смотрел прямо в затянутые слизью глаза своего врага, понимая, что это конец. Он прижат к полу, а его сердца бешено колотятся, работая на износ, чтобы поддерживать в нем жизнь.

— Ты не знаешь меня, — произнесло демоническое создание. Телак никак не ожидал услышать в его голосе обиду. — Ты даже не знаешь имен своих братьев, которых я убил. Почему вы забыли так много? Почему вы не помните?

Телак чувствовал, как горячая кровь омывает его тело, и на мгновение его взгляд снова померк. Из последних сил библиарий старался сфокусироваться, цепляясь за реальность, дабы встретить свою смерть с широко открытыми глазами.

— Мне не нужно знать твое имя, — выдохнул он. — Ты всего лишь очередной предатель.

Демон заревел от гнева. Он сжал когти в кулак и обрушил его на Телака, впечатывая библиария глубже в перепаханную и обугленную поверхность плато.

— Сантар знал! Он знал, кем я был! Знал того, кто сразил его! Юлия Каэсорона, Первого из Детей Императора! Вы — лишь его жалкие тени! Вы больны! Какая радость в истреблении таких ничтожных созданий?

Демон занес когти для удара, и колдовское пламя вспыхнуло по всей длине лезвий.

— Феррус бы разрыдался, увидев, во что вы превратились.

Телак рассеянно, словно в замедленной съемке, смотрел, как опускаются кончики лезвий к его шее, и на их полированном металле он увидел собственное кривое отражение.

Спасение пришло, откуда он его уже и не ждал. Сверкающий клинок, опутанный голубоватым расщепляющим полем, перехватил коготь демона всего в миллиметре от шлема Телака. Сталь встретилась со статью, и искры посыпались на разбитый доспех.

— Он никогда не плакал, — раздался машинный рык Раута.

С этими словами командир Раукаана оттолкнул когтистую лапу демона, перешагнул через изувеченное тело библиария и ринулся в бой.

Нефата врезался в стену танка. Голова взорвалась болью от удара о металлическую переборку.

Лорд-генерал забрался обратно в кресло, уже успев горько пожалеть о том, что всего минуту назад решил отстегнуть ремни безопасности. Он заново перетянул грудь ремнем, вернув себе законное вертикальное положение.

— Что, черт возьми, это было? — прошипел генерал.

— Наш эскорт, — ответил командир танка. — По нам открыли огонь, я пытаюсь уклоняться.

Двигатели кашлянули и натужно зарычали, когда корпус машины снова вильнул в сторону. Нефата подскочил в кресле, одновременно пытаясь разобрать хоть что-то в бесконечном потоке данных на крошечном экранчике ауспика.

В «Малеволенсии» информация выводилась структурированно на целый блок больших экранов. В распоряжении генерала всегда были выделенные каналы связи, детальные тактические схемы и вообще все, что только могло понадобиться полевому командиру для координации масштабного танкового наступления.

Но «Малеволенсии» больше не существовало. Могучая машина до самого конца стойко держалась даже под сильнейшим вражеским огнем. Ее броня — самая мощная среди всех танков Шарденской операции — приняла на себя множество прямых попаданий, но в конце концов не выдержала и она.

Гериат упорно атаковал, несмотря ни на что, даже когда главное орудие разорвало на части, а весь корпус танка охватило пламя. Нефата видел все это на маленьком экране, но не мог чем-либо помочь своему старому другу.

Он пытался вызвать Гериата по воксу. Но даже не думал уговаривать комиссара отступить, ибо знал, что это бессмысленно. Он не хотел упрекать его, не хотел оспаривать его мотивы, не собирался требовать вернуть обратно его армию. Это было бы пустым сотрясанием воздуха.

Генерал лишь желал сказать, что все понимает и что им не нужно умирать врагами. Они с Гериатом знали друг друга много лет, вместе прошли огонь и воду, и Нефата боялся, что этот проклятый мир перечеркнет все их совместное прошлое. Он так хотел вернуться назад, так хотел многое пережить снова и так хотел многое изменить…

Быть может, Гериат не стал бы слушать. В любом случае связь не работала — либо системы «Малеволенсии» были повреждены, либо его сигнал блокировали.

Поэтому Нефата просто молча смотрел, как лучи света прошивают истерзанную броню сверхтяжелого танка и поражают двигатели внутри. Но конец не был быстрым — потребовалось еще много попаданий, чтобы сдетонировали топливные баки и огромный огненный шар разорвал могучую боевую машину изнутри.

До самого конца бортовые тяжелые болтеры «Малеволенсии» стреляли без остановок, а двигатели работали на максимальных оборотах, подводя танк к полуразрушенным стенам Капитолия. Перед смертью Гериат сумел причинить этому рассаднику скверны урона больше, чем десять других экипажей вместе взятых. Нефата знал, что, если кто-нибудь когда-нибудь напишет о битве за Шарден, Гериата почтут как героя, тогда как его самого заклеймят предателем.

И будут правы. Эта кампания станет несмываемым пятном позора на его прежде безупречной репутации. Такова цена гордыни, заставившей одного человека возомнить, что он выше всей военной машины Империума.

Нефата мотнул головой, силясь прогнать эти мысли из головы, и вновь сосредоточился на показаниях ауспика. Даже по обрывочным сводкам было понятно, что остатки бронетанковых батальонов ждет участь Гериата. Да, десятки фильтрационных башен были разрушены. Огромные участки стен улья рухнули, запустив цепные реакции внутри шпиля, что привело к уничтожению атмосферных барьеров. Однако оборонительные орудия остались почти нетронуты и продолжали поливать лоялистов потоками огня.

Гвардия сделала все, что было в ее силах. Нефата задумался, не скомандовать ли отступление, гадая, принимают ли солдаты еще приказы от него. Даже теперь, когда цель достигнута и Капитолий объят пламенем, он по-прежнему всерьез думал сбежать, вернуться на корабли Флота и убраться куда подальше от Шардена и от мстительного клана.

Пока генерал взвешивал свои шансы, на самой границе охвата ауспика появилось три новых сигнала. Один из них был очень странным — Нефата ничего подобного раньше не видел, — но два других он узнал сразу. «Владыки войны» спешили к Капитолию.

— Лопи, — выдохнул он, оценивая расстояние и прикидывая, за сколько титаны доберутся до цели. — Ну наконец-то. Что задержало его?

— Вы что-то сказали, мой лорд? — спросил командир «Леман Русса», поворачиваясь в кресле.

Нефата отвлекся от ауспика и посмотрел на танкиста. Игра еще не окончена.

— Разворачиваемся, командир, — приказал генерал. — Следуйте по этим координатам со всей возможной скоростью.

По лицу танкиста было видно, что ему такой приказ не по душе. Как и раньше, он не собирался бежать от сражения.

— Я протестую, — сказал он. — Мы увязли в бою.

Услышав это, Нефата невольно провел пальцем по стволу болт-пистолета, отданного ему Гериатом. Оружие комиссара, он предназначался для поддержания дисциплины. Генерал не думал пускать пистолет в ход, но ему было приятно чувствовать его под рукой.

— Протестуй сколько хочешь, — спокойно ответил Нефата. — Дело твое. Мне плевать, кто поведет эту штуку, но, так или иначе, я встречусь с этими машинами.

Телак жадно хватал ртом воздух. Раут связал демона ближним боем и отогнал его в глубь плато, оставив библиария позади. На сбоящем дисплее разбитого шлема Телака бесконечной чередой вспыхивали индикаторы всевозможных повреждений, но он едва различал их за пеленой крови, заливающей единственный видящий глаз. Боль в культе левой руки была невыносима, даже при том, что демон отсек больше бионики, нежели живой плоти.

Но при всем этом единственным чувством, одолевавшим Телака, был страх — не за себя, но за портал, который он не смог закрыть. Все больше воинов Железных Рук выбегали на плато, но библиарий знал, что они ничего не смогут противопоставить этой колдовской угрозе. Его боевые братья, не теряя ни секунды, сразу же бросались на помощь клан-командиру в бою против демонического отродья, а сам он, помогая себе уцелевшей рукой, отполз подальше от сражения. Ревущий ветер швырял в лицо библиария горсти горячего пепла.

Даже сквозь заливавшую глаз кровь он видел разлом, теперь совсем отчетливо. Колдовской огонь по его краю неистовствовал, словно пламя самой Преисподней — алое, порочное, всепожирающее. В центре круга сам воздух, будто пленку, мотало туда-обратно, то засасывая внутрь, то выгибая наружу. Существа на той стороне из размытых теней превратились в четкие фигуры — по крайней мере, для Телака, который чувствовал Имматериум намного острее своих братьев. На его глазах первая когтистая лапа пробила барьер и прорвалась в материальный мир, мир чувств и эмоций, окруженная ярким, переливчатым свечением.

Времени больше нет. Его посох сломан. На ритуалы изгнания не хватит сил. Все, что осталось у Телака, — это он сам. Его собственная душа, исполненная психической мощи даже тогда, когда физическое тело оставляет жизнь.

Он всегда был готов к такого рода жертве, ибо ставки в их вечной войне против зла неизменно высоки.

Телак пополз к разлому, чувствуя, как осколки металла и острые камни царапают его разбитый доспех и измученное тело. Покореженные фрагменты брони отваливались, выпадали из соединительных разъемов, срывались с кабелей и оставались позади. Разорванные мышцы сочились кровью, смешавшейся со смазочными маслами из развороченных бионических имплантатов.

Портал продолжал расширяться. Еще одна нечеловеческая рука просунулась наружу, ухватилась за огненное кольцо и стала растягивать его. Сквозь барьер уже доносился шипящий смех тварей, алчущих вырваться на свободу, и он становился громче с каждой секундой.

Телак продолжал ползти. Смутно, словно издалека, он слышал занимающееся крещендо болтерных очередей. Кто-то стрелял даже по самому порталу — они явно не до конца понимали, с чем имеют дело. Разлом невозможно было повредить материальными средствами — а будь иначе, его бы уже давно смело взрывами, что стерли верхушку Капитолия с лица планеты.

Лишь одна сила была способна уничтожить портал — сила человеческого разума, рожденного в смертном теле, заключенного в костяной череп и пропитанного психической энергией. Недаром именно этот орган Железные Отцы никогда не пытались заменять.

Телак усилием воли заставил себя подняться на ноги, игнорируя волны боли, накатывающие на него при любом движении. Тело плохо слушалось, но он все же продолжил путь неверной, шатающейся походкой, отчаянно цепляясь за угасающее сознание и прилагая неимоверные усилия, чтобы переставлять ноги. И на ходу он начал процесс освобождения.

Это было трудно. Библиариев учили сохранять строгий контроль над собой и держать свой духовный потенциал в узде жесткой воли. Малейшая ошибка — и чистая эссенция варпа могла вырваться во вселенную, создавая непредсказуемые энергетические вихри, грозившие уничтожить все сущее вокруг себя.

Он подступал все ближе, чувствуя, как лопаются последние цепи самоконтроля. Его вторичное сердце с жаром разорвалось прямо в груди. Сознание рассыпалось на миллионы осколков, будто он ступил в длинный туннель из размытых, мельтешащих, перекрывающих друг друга картинок. Телак ощутил, как буря психической энергии с ревом поднимается из глубин его разума, сметая все барьеры, что он возводил на протяжении всей жизни.

Демоны на другой стороне разлома завидели его приближение. Они поняли, что он задумал, и принялись лихорадочно драть когтями неподатливую пленку материальности, силясь разорвать ее и распахнуть портал, наперебой выкрикивая богохульную брань и посылая видения вечных мук прямо в его агонизирующий мозг.

Когда Телак наконец добрался до края разлома, он более не ощущал окружающего мира. Изнутри его сжигало яростное белое пламя, порожденное собственной душой, что разрывало оковы плоти и соприкасалось с огненным кольцом разлома.

Он терял себя, растворяясь в набирающем мощь психическом вихре, и само его естество сгинуло в потоке разрушительного всепоглощающего эфира.

Последним усилием Телак бросился вперед, прямо в бурлящий водоворот энергий, обратившись всемогущим пламенеющим копьем чистейшего света. Перед самой смертью он услышал громовой раскат мощного взрыва, похожий на шум волны, разбивающейся о далекие скалы. Он почувствовал, как портал вокруг него рябит и деформируется, разрываемый энергией развоплощения. Неподвластная больше законам вселенной, она окончательно вырвалась из оков бренной плоти, и физическое тело библиария безжизненно рухнуло наземь.

Ощущение падения захлестнуло его.

Он оказался на другой стороне, нырнув в небытие.

Стало темно. Все вокруг замерло.

А затем появилось нечто, похожее на свет, и нечто, похожее на время.

Телак знал, что уничтожил разлом, потому что мир Шардена для него исчез. Вся вселенная исчезла. Перед ним раскрылась необъятная изменчивая бездна бесконечных вероятностей. Он не видел ее, ибо больше не имел глаз. У него не осталось ничего — лишь крошечная искорка сознания, способная еще что-то ощущать. И он ощущал то, что предстало перед ним.

На мгновение оно показалось ему невероятно красивым. Он парил в извечном плане бытия, плане первоестественного величия, словно жемчужина в океане.

Но они не заставили себя ждать, явившись из темных глубин. Ведь он разрушил их замысел. И даже больше — он сам пришел в их царствие.

В последние секунды душа, бывшая Телаком, осознала, какая судьба ждет ее — обнаженную, одинокую. Она станет игрушкой в их лапах, и страданиям ее не будет конца, как и наслаждению тех, кто придет пожирать ее.

Но на одно-единственное мгновение, короткий отрезок причудливого времени, ей стало теплее от угасающего осознания того, что она сотворила.

 

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

Раут свирепо размахивал мечом, даже не пытаясь целиться. Лезвие описывало в воздухе широкие дуги, оставляя за собой длинный след голубоватой энергии. С каждым ударом воин делал шаг вперед. И так, шаг за шагом, он теснил демона.

Существо пятилось, едва успевая отбивать шквал ударов. Раут двигался молниеносно и атаковал рьяно, самозабвенно, почти безрассудно. Его доспех изрядно потрепало во время прорыва — целые пластины брони болтались на креплениях, словно боевые трофеи. Керамит на левой ноге был содран начисто, обнажив стальные поршни вместо плоти и костей. Опустевший штурм-болтер Раут выбросил и теперь сражался, словно воин из древних легенд, с мечом в руке и аурой праведного гнева вокруг клинка.

У него за спиной раздался знакомый грохот болтерной стрельбы. Воины клавов, пережившие сражение с кошмарами Капитолия, теперь выскакивали на плато и сразу же открывали огонь по отступающему демону. Они стреляли длинными очередями, и каждый болт пробивал лиловую шкуру твари и взрывался внутри тела.

Будь демон на пике своей сверхъестественной силы, он бы даже не заметил этих попаданий, но его ослабила совместная атака четырех библиариев. Силы, скреплявшие воедино куски его тела, неумолимо таяли, и каждый удар клинка Раута, каждый взрыв реактивного снаряда приближали крах его физической оболочки.

Существо в порыве ярости отбило меч Раута и наотмашь полоснуло своими когтями. Биологическую часть лица клан-командира перекосила гримаса отвращения, когда его правый наплечник разлетелся на куски, но движения воителя стали еще быстрее. Сотни микромоторов по всему его телу работали на пределе своих возможностей.

Раут раскрутил меч, используя собственную инерцию для усиления удара. Но когда он уже был готов обрушить клинок на врага в последнем, решающем ударе, мощный взрыв неожиданно прогремел у него за спиной. Огненные стрелы прочертили темные небеса и устремились куда-то в пустошь. Содрогнулся сам воздух, словно все его атомы одновременно исчезли, а потом внезапно возникли вновь. Вся вершина Капитолия зашлась ходуном, и новые трещины открылись в ее и так истерзанной поверхности.

Раута бросило лицом вниз, и, падая, он услышал грохот и треск множественных ударов — это других его воинов точно так же распластало по полу. Сильнейший порыв ветра обдал его тело, свистя на торчащих обломках доспеха. Здоровенные куски разбитой кладки и покореженного металла сдуло с разрушенного плато прямо на языки пламени, лижущего внешние скаты Капитолия. Хлам вспыхнул и осыпался на землю огненным дождем.

Командир понял — это Телак закрыл разлом. А без него ревущие ветра Шардена вновь разыгрались в полную силу.

Раут перекатился на спину, в любой момент ожидая удара. Портал исчез, но демон остался. Воин поднял глаза — и уставился прямо в лицо своего врага.

Существо склонилось над космодесантником. Лишившись подпитки из другого измерения, оно выглядело еще хуже прежнего. Его штопаное лицо истекало темной кровью. Под кожей пульсировал тусклый свет, напоминая электрический ток в корпусе когитатора. Ветер трепал висящие лохмотья плоти, словно нечестивые знамена. Глаза демона были мутными, а челюсть перекосило.

Он шатался, едва держась на ногах. Одна его рука, изрешеченная болтерными снарядами, безвольно обвисла, а из ран фонтанами брызгала ядовитая кровь. Бесформенные куски вырванной из тела плоти валялись по полу, растекаясь лужами булькающей жижи.

Отродье варпа высоко подняло уцелевшую руку, направив острие когтей прямо в грудь распростертого командира Железных Рук.

Время демона истекало, и он знал это. Тело монстра разваливалось, и скоро его вышвырнет из материального мира обратно в бездну, где его ждет лишь забвение, но он упорно цеплялся за эту реальность вопреки всему.

— Я мог сделать этот мир раем, — произнес он, захлебываясь кровью и слюной.

Раут дергался, пытаясь выбраться, но демон крепко прижал его к полу.

— Но теперь он останется адом. Надеюсь, ты гордишься этим.

Лицо чудовища скривилось еще сильнее — от отвращения. Казалось, оно презирает не только Раута, но вообще все вокруг, весь мир, всю Галактику, какой она стала.

— Мы оба больны, сын Ферруса, — харкнул демон, — но лишь я понимаю это.

А затем он ударил. Металлические когти вонзились в нагрудник Раута, раздирая керамит и входя все глубже, пока наконец не вышли между лопаток.

Тело Раута судорожно выгнулось. Демон свирепо оскалился и резко крутанул лезвия, буквально разрывая грудь воина.

— Наслаждайся, — процедил он. — Почувствуй, как лопаются твои сердца.

Но не успел он договорить, как сверкнул клинок самого Раута и насквозь пронзил кровоточащую шею демона. В ту же секунду силовое поле меча вспыхнуло короной ослепительной энергии. Монстр взревел и попытался отпрянуть.

Раут не дал ему этого сделать. Держа меч в вытянутой руке, он тяжело поднялся на ноги. Демон бился в жестокой агонии. Его когти оторвались от перчатки и остались торчать в груди Раута. Но воин словно забыл об этом, снова и снова обрушивая меч на богомерзкую тварь.

Демон не удержался и грузно повалился на вызубренное плато. Раут продолжал свой безжалостный натиск, рубя дергающиеся конечности, полосуя прокаженную плоть и отсекая куски древнего доспеха.

Наконец он остановился. Стоя над поверженным врагом, он смотрел на отвратительную мазню на разбитом нагруднике древнего доспеха. Демоническое создание в свою очередь уставилось на воина. Удивление и ненависть перекосили его нечеловеческое лицо.

Раут обхватил меч двумя руками, чувствуя, как металлическое лезвие гудит от энергии.

— Ты забыл, с кем сражаешься, сын Фулгрима, — сказал он, поднимая оружие высоко над головой. Вопреки ужасам последних дней, вопреки его собственной природе, губы командира Железных Рук сложились в хищную ухмылку. — У меня уже давно нет сердец.

С этими словами он опустил клинок, одним мощным ударом отделив голову демона от тела. Из того места, где лезвие рассекло шею твари, раздался громкий резкий щелчок — дух, управлявший нескладным телом, покинул его. Чудовище замерло. Кровь еще сочилась из сотен ран, тихо побулькивая на обугленном металле.

Раут пристально смотрел на тело демона. Он слышал, как его воины собираются вокруг своего командира, но его это не заботило.

Лицо демона исчезало, словно плоть растворялась в кислоте. С каждой секундой швы ослабевали, а лоскуты кожи расползались, открывая взгляду затвердевшую и куда более старую плоть под ними. Но вдруг, всего на одно-единственное мгновение, Рауту привиделось обычное человеческое лицо — подтянутое, аристократичное, умное и злое.

Кто-то в Империуме еще мог узнать это лицо. Так, некоторые из высших лордов Ордо Маллеус опознали бы черты того, кто некогда был Первым капитаном III Легиона, кто сражался бок о бок с богами в век чудес, когда был выкован Империум, кто шагал по залитым кровью полям Лаэрана, Истваана, Терры и кто после крушения всех надежд отступников бежал в Око, изменившись, подобно своим новым господам. Возможно, они знали, какие надежды когда-то на него возлагали, насколько почитаемым и пугающим воином он был и как глубоко он в итоге пал в безумие.

Но Раут ничего этого не знал. Он смотрел, как тело его врага разлагается, не чувствуя от этого зрелища ни радости, ни сострадания. Ему никак не удавалось выкинуть из головы последние слова чудовища.

«Мы оба больны, сын Ферруса, но лишь я понимаю это».

А между тем лицо исчезло, развалившись грудой мяса в луже зловонной крови.

Дозеф Иманол подошел к своему командиру. Сержант клава Прим серьезно пострадал в ходе прорыва к сердцу улья — его шлем был рассечен надвое, обнажая залитую кровью голову. Несомненно, но возвращении на Медузу весь череп предстоит заменить металлом.

— Вы узнали его имя? — спросил он.

Раут покачал головой:

— Какая теперь разница?

Клан-командир отвернулся от трупа и тяжело поковылял прочь. На ходу он вытянул из своей груди коготь существа, вырвав заодно связку искрящихся бионических деталей, которые этот коготь пробил. Без них дисплей его шлема погас, отказала система фильтрации вокс-решетки, но жизни потеря этих деталей не угрожала. Три его механических сердца, расположенные в разных местах доспеха и защищенные многослойной адамантиевой броней, функционировали исправно.

Раут огляделся по сторонам, ожидая, пока его дыхание вернется в нормальный режим. Телак погиб. Из его кодициев один выжил, но пребывал в критическом состоянии. Меньше тридцати воинов Раукаана смогли добраться до вершины Капитолия. Все они получили серьезные ранения во время подъема по Лестнице, но теперь молча стояли, ожидая дальнейших приказов.

Никто не проронил ни слова. Не прозвучал ни один победный возглас.

Хромая, Раут подошел к краю плато. Далеко внизу остатки танковых батальонов Нефаты медленно отступали через пустошь, а по ним все еще хлестал огонь со стен Капитолия. Внутри улья остались изменники — сражение еще не окончено. Демоны, впрочем, исчезли без следа.

— Каковы будут приказы, командир? — искаженным, потрескивающим голосом спросил Иманол.

Раут поднял глаза и посмотрел туда, где схлопнулся разлом. Его стражи уничтожены. Те мутанты, которым удалось уцелеть, будут найдены. Уровень за уровнем, покой за покоем — Железные Руки не остановятся, пока весь Капитолий не будет очищен в огне.

А после настанет час расплаты. Население Шардена Прим понесет кару за свои грехи — за то, что позволило злу пустить корни в своей вотчине и что не смогло сопротивляться ему, когда пришло время борьбы. Грядет правосудие, и оно будет быстрым и жестоким.

— Шарден спасен для Империума, — возвестил Раут, глядя на пылающую пустошь. На юге дымили окутанные бурлящим ядовитым туманом шпили Меламара. Небо затягивали темные облака, среди которых проскакивали редкие молнии. — Когда мы закончим, его верность будет неоспорима. Мы переделаем этот мир. Мы сделаем его образцом.

— С удовольствием, мой лорд, — отозвался Иманол.

Раут в нем и не сомневался. Иманол всегда доверял своим инстинктам и ясно понимал, что без жертв нет победы. Когда придет время, он станет хорошим командиром клана.

— Пора приниматься за дело, — сказал Раут, поворачиваясь к своим воинам. — Приготовьте оружие и следуйте за мной.

Он двинулся обратно к шахте, ведущей внутрь шпиля. Впереди их ждут новые бои, но он готов к ним.

— Мутантов в живых не оставлять, — приказал он, активируя расщепляющее поле силового меча. — Собирайте всех лояльных смертных, кого найдете. Они нам еще понадобятся.

Чем ближе он подходил к первым ступеням уходящей вниз Лестницы, тем более мрачным становилось выражение его скрытого шлемом лица.

— Что до Нефаты, — прорычал он, шагнув в темноту, — когда найдете, приведите его ко мне.

Нефата в последний раз поправил свой костюм химзащиты и выбрался из «Леман Русса». Спустившись по трапу из открытого бортового люка, лорд-генерал почувствовал, как густой токсичный воздух давит на него.

Он двинулся по равнине, взметая сапогами пепел и с хрустом давя еще тлеющие угольки. За его спиной, в километре к северу, горел Капитолий. Мощные взрывы продолжали сотрясать громадное строение, отдаваясь дрожью в земле.

Впереди же стояли два «Владыки войны». Они замерли без движения двумя величественными статуями. Один их вид внушал благоговейный трепет — генералу даже пришлось болезненно выгнуть шею, чтобы рассмотреть что-нибудь выше мощных коленей огромных богомашин. Прожекторы на головах титанов тускло просвечивали сквозь пепельные облака, а гигантские пушки на могучих плечах, обесточенные, свесились к земле.

Между двумя титанами стояла гусеничная машина — бронированный транспорт с эмблемой Адептус Механикус на отвесных бортах. Клубы черного дыма поднимались из труб по бокам машины. Из-за копоти и без того темный металл выглядел еще темнее.

Когда Нефата подошел ближе, часть лицевого ската транспорта, мерно зашипев гидравлическими приводами, медленно опустилась на землю, превратившись в спусковой трап.

Нефата остановился и вытянулся, ожидая, когда покажется Ис. Он подозревал, что транспорт принадлежит ей, хотя и не получал никаких извещений о прибытии магоса. И это неожиданное открытие вселило в него новую надежду — вероятно, Лопи все время был с ней на связи и, видя, как все вокруг летит к чертям, доложил об уничтожении «Гончих», тем самым вынудив спуститься с орбиты.

Нефата не переставал удивляться превратностям судьбы. Он знал, что Раут в ярости и что Железные Руки для своей ярости приемлют лишь один выход. Но механикумы — совсем другое дело. Нефата был прекрасно осведомлен об узах, что связывали их с орденом, и помнил, насколько уверенно Ис говорила о Рауте. Если кто-то и сможет противостоять Рауту и защитить генерала от гнева Железных Рук, то это Ис.

Пока он так раздумывал, отряд скитариев, ощетинившись причудливым встроенным оружием и бионическими устройствами, спустился по трапу и немедленно принялся сканировать пустошь в поиске возможных угроз. А следом за ними явилась и Ис, двигаясь почти по-человечески плавно. Ее капюшон был откинут назад, открывая взгляду удивительно человеческие черты металлического лица.

— Магос, — поклонившись, поприветствовал Нефата. — Рад снова видеть вас.

Ис остановилась перед ним. Ее настроение, как всегда, невозможно было прочесть.

— Не могу представить, с чего бы, лорд-генерал, — сказала она, и голос ее был холоден.

В этот момент Нефата осознал, что ошибся в своих предположениях.

— Разве принцепс Лопи не известил вас? — спросил он. — У нас с ним было соглашение, договоренность. Он обещал мне…

— Принцепс Фиракс Лопи отстранен от командования, — официально заявила Ис.

Пока она говорила, группа скитариев стащила по трапу и небрежно швырнула на землю чье-то тело. Молочно-белая кожа мертвеца была усеяна металлическими разъемами. Прокатившись по земле, тело замерло, и голова его откинулась.

Нефата безошибочно узнал лицо Лопи.

— Он действовал за пределами своих полномочий, — пояснила Ис. — И наказание за это у нас ничем не отличается от вашего.

Нефата посмотрел прямо в строгое лицо магоса, зная, что это конец. «Владыки войны» мстительными гигантами возвышались над ним, и их машинные глаза смотрели на север. Пару секунд Нефата даже подумывал о том, чтобы прикрыться ими, надеясь, что механикумы чтут свои обязательства.

— Я не понимаю, — сказал Нефата, в душе понимая, что любые возражения бессмысленны, но не желая упускать даже такой мизерный шанс. — Он сказал мне, что Раут предал его и что если мы будем держаться вместе, то вынудим его пойти на попятную. Вы же сами говорили мне это. Вы говорили, что они уважают только силу.

Выражение лица Ис не изменилось. На нем не было ни понимания, ни сочувствия, ничего — лишь холодный решительный взгляд бионических глаз.

— Да, говорила, лорд-генерал. Я хотела предупредить вас, и вам следовало бы прислушаться. Сила Железных Рук намного больше вашей. Вы никогда не выстояли бы против них, и верхом глупости было пытаться. Лопи тоже был глупцом, но он уже поплатился за это. «Владыки войны» пойдут на Капитолий, и я помогу командиру Рауту в его очищении. Быть может, мы хоть немного сможем отмыться от этого позора. Но для вас и для Лопи все кончено.

Нефата смотрел, как шевелятся губы магоса, и вдруг ощутил себя словно на скамье подсудимых во время зачитывания смертного приговора. Неутихающий ветер мотал ее робу и заметал дорогую алую ткань черным пеплом.

— Значит, вы здесь, чтобы убить меня, — заключил генерал, прикинув, успеет ли он выхватить болт-пистолет, но быстро отказавшись от этой затеи.

Ис покачала головой — жест бесконечно грациозный и величавый, достойный древней богини правосудия.

— У меня полно своих забот, — сказала магос, запахнувшись в робу и развернувшись вполоборота, чтобы вернуться на транспорт. — Не мне решать вашу судьбу.

С этими словами она отвернулась от генерала и зашагала вверх по трапу. Нефата наблюдал, как скитарии следуют за ней. Когда все они оказались внутри, трап вновь поднялся и транспорт двинулся с места.

Сначала Нефата смотрел вслед машине, а затем перевел взгляд на «Владык войны», также сделавших свои первые шаги. Титаны взяли курс на север, сотрясая пустошь своими огромными мощными ногами.

И вот генерал вновь остался один, если не считать одинокого «Леман Русса», на котором он сбежал с фронта. Взвесив, сколько у него шансов выжить внутри танка, он чуть не рассмеялся в голос.

Он снова посмотрел на север, в сторону Капитолия. Все колоссальное строение было объято пламенем и дымом. Облака кружились в вихре у далекой вершины. Молнии все еще метались по почерневшим склонам, но они потеряли свой прежний лиловый оттенок.

Что-то изменилось. Шпиль маячил вдалеке огромным монументом развратной роскоши. Стены испещряли выбоины от снарядов, готические украшения рассыпались в пыль, но его больше не окружала тлетворная аура ужаса, осквернившего это место. Пелена страха исчезла, оставив лишь печальную, но такую естественную картину — расплавленный металл, пылающий прометий да пепел на ветру.

Нефата понимал, что Раут был прав. Что-то жуткое действительно ждало их в Капитолии. Железные Руки были готовы пожертвовать всем, чтобы уничтожить это, и они преуспели. Они с самого начала видели то, чего он сам увидеть не смог.

К горлу подступила тошнота.

— Мой лорд?

Ворчливый голос вечно чем-то недовольного танкиста еще сильнее разозлил генерала. Даже в конце он не мог остаться наедине со своими разбитыми надеждами. Кому-то вечно от него что-то было нужно.

— В чем дело? — отрешенно спросил Нефата, не сводя глаз с Капитолия.

— Какие будут приказы? Куда двигаться нам?

Нефата ответил не сразу. Он погрузился в воспоминания, перебирая в голове все славные завоевания своей жизни. Джериул XI, звезды Рефалоа, агропояс Аджимены… Ничего из этого история не запомнит. Писцы дотошно отредактируют все записи, восхваляя других, более покладистых командиров. А напротив имени Нефаты будет написано лишь одно слово: «Шарден».

Он задумался, как скоро Раут найдет его. Даже сейчас одна лишь мысль о смерти от рук командира Железных Рук заставляла вздрогнуть.

Нефата поднял руки и принялся расстегивать крепления на шее, герметизировавшие костюм и защищавшие носителя от смертельного воздуха пустоши. Все звуки утихли — остались лишь тихие щелчки разъединяемых защелок.

Свою судьбу он еще мог вершить сам.

— Никуда, командир, — рассеянно сказал лорд-генерал, снимая с лица респиратор и гадая, сколько пройдет времени, прежде чем он умрет.

 

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

«Сколько времени, — гадала Хади, — потребуется им для того, чтобы покарать целый мир?»

Быть может, они остановятся лишь с гибелью последнего смертного. Быть может, это всегда было их целью. Очень долгое время Хади думала, что в этом и заключался их план. И все те невыносимо долгие недели после побега, пока она искала путь обратно в Меламар Секундус и пробиралась в скрытые под ульем катакомбы, надеясь найти там убежище, казалось, что на меньшее они не согласны и непременно доведут свое дело до конца.

Бросив Мариво в туннелях, она постаралась исчезнуть так скоро, насколько это было возможно в разрушенных недрах опустошенного войной улья. Это оказалось непросто, особенно в хаосе все никак не утихавших боев. Солдаты сплошным потоком шли на фронт, хоть ни у кого из них не хватило бы духу донести о дезертирстве.

Впрочем, она была такая не одна. Кошмарная резня в туннелях сломила дух многих людей, и некоторые из них сбились в разношерстные банды, что теперь рыщут в тенях потайных ходов.

Хади никогда особо не оглядывалась на других, но на своем долгом пути домой она все чаще думала о Мариво. Иногда ей казалось, что его дух насмехается над ней, бранит ее или каким-то иным образом напоминает о себе.

Хади знала, что он никогда бы так не поступил, даже если бы того потребовал долг. Лишь перед самым концом она научилась понимать и ценить его характер. Хотя, возможно, она никогда на самом деле не любила его — слишком разными они были, разделенные необъятной пропастью имперской иерархии.

И все же в памяти постоянно всплывали моменты их близости. Она помнила, каково было загонять мутантов, выкрикивая слова преданности Императору, и глядеть, как они падают, один за другим, под шквалом лазерных лучей. Она помнила свои чувства и тогда, когда один из Железных Рук, воин с пламенными руками, обращался к смертным перед воротами в туннели.

И каждый раз, когда она погружалась в воспоминания, неизменно накатывали тяжесть, слабость и боль, и она заставляла себя концентрироваться только на настоящем.

А настоящее выглядело довольно паршиво. Девушка сидела, съежившись, в углу крошечной облицованной металлом комнатушки. Если не считать узкой полоски света у основания двери, здесь царила кромешная темнота. Изношенные сапоги Хади насквозь пропитались залившими пол нечистотами.

Ей было холодно. Она уже давно притерпелась к постоянной тряске и затуманенному зрению. Разоренная войной инфраструктура Меламара по большей части бездействовала, а это означало острый дефицит питьевой воды и практический непригодный для дыхания воздух. Вот уже несколько дней Хади толком не ела, да и шансы в будущем найти хоть немного еды были смехотворны.

То же самое можно было сказать и об остальных. Девушка сильно удивилась тому, сколько несчастных здесь собралось. Тысячи людей, сбившихся в подземные катакомбы улья, с изможденными от голода лицами и глазами, полными отчаяния. Каким-то чудом им удалось вырваться из жуткой бойни, не попавшись под руку ни мутантам, но лоялистам.

Она заставляла себя идти дальше, не желая ни к кому приближаться и надеясь не увидеть в толпе знакомых лиц. Не будь бедолаги столь слабы и напуганы, она, могло статься, даже побаивалась бы их. Многих снедали тяжелые болезни. Лишь потом девушка осознала, какой они ее видели — все еще облаченной в броню, держащей в руках исправный лазган и забрызганной кровью с ног до головы.

В итоге ей удалось убраться оттуда, отыскав путь на такие глубинные уровни, куда даже беженцы не совались. Она нашла пристанище в темноте — место, чтобы собраться с духом, восстановить силы и набраться смелости вернуться обратно.

Этого так и не произошло. Минули дни. Голод становился все сильнее, а вылазки в старые столовые приносили все меньше и меньше пользы. Повсюду в дрожащем сумраке она видела тела людей, погибших от чумы или истощения.

Будь Мариво все еще с ней, она бы показала ему и эти тела, и эти толпы беженцев, набившиеся в подземелья шпилей. Она бы объяснила ему, что эти люди — опора Империума, те, кто держал его на плаву на протяжении долгих веков тяжкого труда и лишений. И они не понимали ничего из тех фактов, которым он сам так верил. Многие так до конца и не поняли, почему война пришла на Шарден, и не могли отделить предателей от освободителей. Люди одинаково страшились обеих армий — армад чудовищ, алчущих лишь убивать как можно больше, разрушать как можно больше и карать всех, кто встанет у них на пути.

Кто в таких обстоятельствах посмел бы корить их за то, что они решили спрятаться, не высовывать голов и закрыть глаза на растущую волну порчи?

Хади нравилось размышлять, что бы ей на это ответил Мариво. Она представляла, как он лишается дара речи, осознавая всю суровую реальность жизни под землей, не в силах отмазаться своими благовидными разглагольствованиями про долг, верность и богоугодные деяния.

«Им плевать, что это мы обрушили ту башню, — говорила она ему. — Они сделают с нами то же самое, что и со всеми остальными. Они убьют нас, Мариво. Не важно, на чьей ты стороне — нам всем конец».

Внезапно ее мысли оборвались. Что-то большое тяжело громыхнуло прямо над ней. Девушка вздрогнула и всем телом вжалась в металлическую стену. Следом за грохотом последовала череда сильных ударов, и каждый гулким эхом разносился по длинным туннелям.

Сердце Хади бешено заколотилось. Она обхватила руками колени, силясь утихомирить дрожь во всем теле.

Он знала, что это такое. Слушая чужие разговоры и по крупицам собирая информацию, она поняла, что Ангелы Смерти теперь обратили свое внимание на тех, кто был слишком медлителен, слишком напуган или сбит с толку, чтобы отдать должную жертву ради спасения Шардена. Она знала, что они потратили целых две недели, методично предавая Капитолий очищающему огню, а затем двинулись к внешним ульям. Вычищая по одному шпилю за раз, они несли свое правосудие, карая всех тех, кто не проявил должного рвения в борьбе с отступниками.

Хади гадала, как они отличают, кто был героем, а кто — жалким мерзавцем. Точно ответить на этот вопрос было невозможно, если не считать того факта, что все, кто присоединился к ним, как Мариво, теперь мертвы.

Похоже, они просто убивали всех без разбору, ведомые какой-то животной яростью и неприятием слабостей смертных людей. Хади слышала, о чем перешептываются люди. Один мужчина, сумевший выбраться из улья Аксис и пересечь пустошь, при этом практически лишившись зрения, говорил, что они казнят каждого третьего найденного выжившего.

— Каждого третьего, — хрипел он, из последних сил силясь дышать, хотя горло его заливала кровь. — Они делают это в назидание другим, чтобы иные системы навсегда запомнили этот жестокий урок.

А затем он рассмеялся, едва не захлебнувшись кровью.

— Мы станем известны, — сказал он, и Хади увидела слезы на его глазах. — Жители тысяч миров шепотом будут произносить наши имена.

Наверху раздались новые громоподобные раскаты, а за ними последовала длинная череда глухих ударов. На мгновение Хади подумала, что это заговорили минометы, но затем она поняла, что эти звуки означают на самом деле — шаги кованых сапог по полому металлу. Они приближались.

Девушка попыталась подняться на ноги, но тело ее не слушалось. Она оступилась и упала на колени прямо в вязкую слизь. В этом положении она и встретила тот момент, когда распахнулась дверь, залив комнату светом, — стоящей на четвереньках в мерзкой жиже, со спутанными грязными волосами, ниспадающими на лицо.

Хади подняла глаза, щурясь от яркого света люминатора. Воин Железных Рук возвышался над ней. На мгновение он показался ей знакомым. Он выглядел точно так же, как тот, что спас ее и Мариво и потребовал, чтобы они следовали за ним в туннели.

Хотя, по правде, все они выглядели примерно одинаково.

— Я сражалась за вас, — всхлипнула она, стоя на коленях. Ее глаза постепенно привыкали к свету, и она тяжело моргнула. Слезы ручьем хлынули по щекам.

Воин опустил болтер. Целое мгновение он колебался, но оружие по-прежнему держал наготове. Хади показалось, что в это время внутренние системы его доспеха проводили ее идентификационную проверку.

— Я была с Алендом Мариво, гвардейцем. Мы оба сражались на вашей стороне.

Космодесантник оставался недвижим. Линзы его шлема алели в темноте. Он походил скорее на демона, нежели на ангела.

«Быть может, — пронеслось у нее в голове, — так и должно быть. Вдруг галактика уже настолько погрязла в страхе, что только такие воины и могут защищать человечество?»

Она решила больше ничего не говорить, а лишь опустила взгляд на лежащий на спусковом крючке палец монстра.

«И если это так, — думала она, — значит, мы уже обречены. Если это так, то наше выживание уже ничего не значит».

Она не заметила, когда палец воина согнулся, посылая болт в ее тело. Смерть была почти мгновенной — девушка успела почувствовать лишь мимолетную боль ломаемых ребер, прежде чем снаряд разорвался в ее сердце.

Безжизненное тело Хади рухнуло на пол. Монстр долго еще стоял над ней. В свете лучей люминаторов его боевых братьев резко выделялся символ белой ладони у него на наплечнике.

— Еще сигналы, дальше по курсу, — раздался по вокс-связи голос брата Райдека.

Убийца Хади — брат-сержант Наим Морвокс из клава Аркс клана Раукаан ордена Железных Рук — коротко кивнул, прежде чем развернуться и выйти обратно в коридор. За его спиной под сводами тесных коридоров эхом разносились грохот бронированных сапог и механическое гудение силовых доспехов.

— Вперед! — приказал Морвокс и вновь растворился во тьме.