В 1986 году около миллиона афганских беженцев заполонили северо-западную приграничную провинцию. Этот район превратился в организационную базу джихада против советского вторжения в Афганистан. На улицах Пешавара бродили толпы людей в пестрых национальных костюмах, говорящих на разных языках, что создавало непередаваемое ощущение космополитизма у всех, кто там побывал. В этом месте можно было встретить сотрудников благотворительных организаций, исламских добровольцев и разведчиков со всего мира. Подпольный поток денег и оружия сотворил экономический бум в городе, всегда существовавшем лишь за счет контрабанды. Почти все сокровища Афганского национального музея: статуи, драгоценные камни, антиквариат, даже разобранные буддистские храмы, — попадали на контрабандный рынок — базар под открытым небом на окраине города и в сувенирные лавки обшарпанных отелей, куда приезжали толпы иностранных журналистов, чтобы освещать войну. Афганские полевые командиры переправили свои семьи в университетский городок, где под сенью эвкалиптов и магнолий проживали представители высокооплачиваемых профессий. Предводители моджахедов богатели, присваивая себе часть многочисленных субсидий, которые американцы и саудиты давали на войну. Кровавые междоусобицы, наряду с подрывами и покушениями, организованными агентами КГБ и ХАД, приводили к тому, что командиры повстанцев чаще гибли в Пешаваре, чем на поле боя. В городе, где раньше оглушительно стрекотали мотоциклы и курсировали старые автобусы, размалеванные местными кустарями, появились новые лимузины «Мерседес» и джипы «Тойота Лендкрузер», которые старательно маневрировали среди повозок, запряженных осликами. В воздухе витала серая дымка от выхлопов дизельных моторов. «Пешавар стал местом, откуда хотелось бежать, — вспоминал Усама Рушди, один из первых египетских джихадистов. — Обстановка вызывала отчаяние: человек переезжал из неблагополучного места в еще более худшее».

В 1986 году по окончании контракта с клиникой в Джидде доктор Айман аль-Завахири влился в арабскую общину Пешавара. Он чувствовал себя свободнее, чем во время своих первых визитов до того, как попал в египетскую тюрьму. Он гордился, что Пакистан стал ему вторым домом. В детстве Айман жил здесь, когда его дедушка по матери служил послом в Исламабаде. Он быстро научился носить шальвар-камиз: длинную сорочку и широкие свободные брюки. Его брат Мохаммед, послушно следовавший за ним с детства, тоже приехал в Пешавар. Братья были очень похожи, хотя Мохаммед — темнее, немного выше Аймана. Мягкий и почтительный, Мохаммед отвечал за финансирование «Аль-Джихада».

Завахири получил место врача в госпитале Красного Полумесяца, субсидируемом Кувейтом. Как и в большинстве здешних благотворительных учреждений, сотрудники больницы состояли в «Обществе братьев-мусульман». Они не любили Аймана за длинный полемический трактат под названием «Горькие плоды», в котором он критиковал «братьев-мусульман», сотрудничающих, по его мнению, с неверными режимами — иными словами, со всеми арабскими правительствами. Он называл их «игрушкой в руках тиранов». Завахири требовал, чтобы они публично отреклись от «конституций и рукотворных человеческих законов, демократии, выборов, парламента» и объявили джихад порядком, который ранее поддерживали. Напечатанные в кустарной типографии книги распространялись по всему Пешавару. «Если нужно было купить продукты, то продавец в магазине спрашивал, не нужно ли бесплатно один или два экземпляра этой книги», — вспоминали арабы.

Другой коллега Завахири по каирскому подполью, терапевт Саид Имам, носил джидистскую кличку Доктор Фадль. Он работал в том же госпитале в Пешаваре, что и Завахири. Доктор Фадль считался писателем и теоретиком. Он был старше Завахири и во время заключения последнего исполнял обязанности эмира «Аль-Джихада». Неудивительно, что он снова руководил организацией. Завахири принял боевой псевдоним Доктор Абдул Муиз (по-арабски «абд» означает «служитель», а «муиз» — «дающий честь» — одно из 99 имен Бога). Он и Доктор Фадль немедленно позаботились о восстановлении «Аль-Джихада», вербуя туда новых членов из молодых египтян-моджахедов.

Вначале они называли себя «Организацией джихада», затем изменили название на «Исламский джихад». Но по сути это был тот же самый «Аль-Джихад».

Кувейтский госпиталь Красного Полумесяца стал центром экстремистского движения, расколовшего арабскую общину. Под влиянием алжирца доктора Ахмеда эль-Веда, известного своими кровожадными проектами, госпиталь превратился в инкубатор новой смертоносной идеи, согласно которой сторонников новой братоубийственной войны, что развернется в исламских странах сразу по окончании войны в Афганистане, необходимо вербовать среди моджахедов.

Ересь, такфир (анафема), или отлучение от исламской общины, лихорадила ислам с самых первых дней. В середине VII века группа мусульман под названием «хариджиты» свергла правление четвертого халифа Али. Одной из причин восстания было решение Али пойти на компромисс со своими политическими оппонентами, чтобы не ввергнуть общину в братоубийственную войну. Хариджиты заявили, что они единственные, кто правильно понимает истины веры; а кто не согласен с ними, тот отступник. Это относилось и к Али, любимому зятю Пророка, на которого они потом и совершили покушение.

В начале семидесятых в Египте возникла группа под названием «Ат-Такфир ва аль-Хиджра», предшественница «Аль-Каиды». Ее лидер Шукри Мустафа, узник египетских тюрем, собрал около двух тысяч сторонников. Они читали Коран и готовились ко дню, когда наберут достаточно сил, чтобы вернуться в города и свергнуть власть неверных. Они все время странствовали по Западной Египетской пустыне, ночуя в горных пещерах.

Каирская пресса назвала последователей Мустафы «аль аль-кахф», пещерными людьми, сравнивая их с легендарными семью отроками Эфесскими. Устное христианское предание хранит историю о семи пастухах, которые отказались отречься от своей веры. За это по повелению римского императора Декия они были замурованы в пещере на территории современной Турции. Три столетия спустя пещеру вскрыли. Оказалось, отроки впали в чудесный сон, а когда проснулись — подумали, что прошла всего одна ночь. Этому посвящена сура «Пещера» в Коране. Позже, под влиянием Шукри Мустафы, бен Ладен пришел к выводу, что истинные мусульмане должны стремиться к уединению в пещерах. Кроме того, modus operandi полного разрыва с обществом лег в основу идеологии «Аль-Каиды», в которой практиковался уход из мира и пребывание в пещерах. Начало этому положила «Ат-Такфир ва аль-Хиджра» приблизительно в 1975 году.

Двумя годами позже члены этой группы похитили в Каире бывшего министра вакуфов шейха Мохаммеда аль-Дахаби, скромного человека, известного ученого, часто выступавшего в «Масджид Аль-Hyp», мечети, которую Завахири посещал в юности. Когда египетское правительство отвергло требования Шукри Мустафы предоставить деньги и возможность обратиться к обществу, Мустафа убил аль-Дахаби. Тело старого шейха обнаружили на одной из каирских улиц: руки были связаны за спиной, часть бороды вырвана.

Египетская полиция вскоре арестовала большинство членов «Ат-Такфир ва аль-Хиджра», отдав десять из них под суд. Мустафа и еще пятеро активистов были казнены. Казалось, после их гибели идея о том, что любого неугодного мусульманина можно объявить неверным и на этом основании вначале предать суду, а потом и казнить, была вырвана с корнем. Но в подпольных спорах о путях джихада оказалась востребованной модернизированная форма такфира. Идея все еще имела последователей в Верхнем Египте, где Шукри Мустафа проповедовал в молодые годы (там вырос Доктор Фадль). Такфириты снабжали сторонников Завахири гранатами и снаряжением, которые использовались при покушении на Анвара Садата. Некоторые из приверженцев такфиризма распространили ересь по странам Северной Африки, в том числе в Алжире, где о ней услышал доктор Ахмед.

Учение «такфир» — кривое зеркало ислама, извращающее его фундаментальные принципы, но имеющее вид правоверия. Коран возвещает, что мусульмане не должны никого убивать, кроме как в наказание за убийство. Лишение жизни невинного, как предупреждает Коран, наказуемо, «как будто это убийство всего человечества». Убийство мусульманина — вообще великое преступление. Каждый, кто творит подобные дела, найдет «свое возмездие в аду, оставшись там навечно». Однако такие организации, как «Аль-Джихад» и «Исламская группа», оправдывали насилие против единоверцев ради власти. Саид Кутуб подчеркивал, что лидер страны, который не хочет ввести законы шариата, должен считаться вероотступником. Пророк говорил, что кровь мусульман может быть пролита в трех случаях: в качестве наказания за убийство, за супружескую неверность или для предотвращения ухода из ислама. Благочестивый Анвар Садат стал первой жертвой извращенной логики такфиризма.

Новые последователи ереси, врачи Фадль и Ахмед, полагали, что смертью нужно карать чаще, например за регистрацию в качестве избирателя. Демократия, на их взгляд, противоречила исламу, ибо передавала в руки народа власть, которая должна принадлежать исключительно Богу. Следовательно, всякий, кто хочет голосовать на выборах, является вероотступником и должен поплатиться за это жизнью.

Каждый, кто не соглашался с таким одиозным пониманием ислама, объявлялся неверным. К таким относились и предводители моджахедов, которым помогали такфириты, и даже все население Афганистана, не принадлежавшее к салафистскому направлению ислама. Последователи такфиризма уверовали, что имеют право приговорить к смерти каждого, кто встанет на их пути, и в этом они видели свою божественную миссию.

До своего появления в Пешаваре Завахири не одобрял массового насилия. Он подходил к политическим изменениям как хирург: целью всей его жизни был молниеносный государственный переворот. Но за время работы в Кувейтском госпитале под влиянием Фадля и Ахмеда его моральные принципы становились все более зыбкими. Друзья и бывшие сокамерники заметили, насколько он изменился. Современный человек с хорошими манерами, весьма сдержанный в речах, стал резким, непримиримым и одержимым новыми идеями. Он мог ухватиться за совершенно невинный комментарий к Корану и истолковать его в фатальной и жестокой манере. Как во времена отрочества, он искал себя.

В жизни Завахири было несколько моментов, которые можно назвать поворотными. Одним из них была казнь Саида Кутуба, когда Завахири исполнилось пятнадцать лет. Именно это стало точкой отсчета его новой жизни. Пытки не столько сломили Завахири, сколько укрепили его решимость. Каждый шаг его жизни был направлен к главной цели — установлению в Египте исламского государства. Причем сделать это он хотел с минимальными потерями. Но такфиризм потряс его. Последователи этого учения убеждали себя и других, что спасение всего человечества находится за пределами законов морали. Нужно пожертвовать вечной жизнью души, чтобы принять на себя божественную миссию решать, кто настоящий мусульманин, а кто — нет; кто будет жить, а кто заслуживает смерти.

Завахири стоял перед этим великим выбором. С одной стороны, это ставило крест на цели всей его жизни, — исламском перевороте в Египте, для которого его организация должна была копить силы. Но с другой стороны, это было лишь шагом по направлению ко всеобщему господству истинной религии. Казалось, конечной цели легче добиться другим путем. Но он сознавал, что можно ввергнуть человечество в массовое кровопролитие, а это являлось одним из знамений грядущего всемирного восстановления истинного ислама.

Завахири колебался десять лет.

Египетский выбор — «Аль-Джихад». Всемирное направление пока не имело наименования, но оно уже начало приобретать свои черты. Вскоре родилось название «Аль-Каида».

Аза Завахири, жена Аймана, хранила семейный очаг в пригороде Пешавара Хаятабаде. Там жили многие арабские семьи. Жены членов «Аль-Джихада» держались отдельно, носили длинные черные одежды и закрывали лица. Семья Завахири снимала дом с четырьмя спальнями и одной комнатой, предназначенной для частых гостей. «Если у них оставались лишние деньги, они отдавали их нуждающимся, — вспоминал Эсам, брат Азы. — Сами довольствовались малым».

Набила Галаль, мать Азы, трижды приезжала в гости к дочери и зятю. Она подарила внукам несколько коробок развивающих игрушек «Фишер прайс» и думала, что они были «необычайно дружной семьей и всегда держались вместе». Но Айман сбивал столку своим странным поведением. Казалось, он пытался спасти жену и детей от какой-то опасности. Набила была, конечно, не способна остановить его фатальное сползание в бездну, которое началось в 1981 году, когда Аймана бросили в тюрьму сразу после рождения старшей дочери Фатимы. Набила взяла дочь и внучку к себе. Они прожили вместе три года, пока Аймана не освободили. Набила приезжала и после рождения внучки Умаймы, названной в честь матери Аймана. Аза тайно жаловалась матери, что тоскует по Египту и своей родне. Вновь и вновь Набила задумывалась о том, куда идет жизнь ее дочери.

«Однажды я получила письмо от Азы и почувствовала боль, которая читалась в его строках, — вспоминала Набила. — Она писала, что переехала с мужем в Пакистан. Мне не хотелось, чтобы дочь ехала туда, но я знала, что против судьбы не пойдешь. Она хорошо понимала права своего супруга и свой долг следовать за ним до смертного часа».

В 1986 году в Пешаваре Аза родила Набилу, названную в честь бабушки, а год спустя — и пятую дочь Хадиджу. В 1988 году у нее родился единственный сын Мохаммед. Наконец Айман возрадовался тому, что может назвать себя Абу Мохаммед. Набила приезжала к ним в последний раз вскоре после рождения внука. Она никогда не забудет взгляда Азы и ее дочерей, встречавших ее в аэропорту. Они все были в хиджабах и смотрели на нее полупрезрительно. Она видела их в последний раз.

Однажды в госпиталь, где работал Завахири, пришел бен Ладен — побеседовать с больными. В то время они преследовали разные цели, но были просто обязаны держаться вместе. Оба были современными людьми, представителями образованного технократического класса, несмотря на фундаменталистские религиозные взгляды. С молодых лет бен Ладен управлял большой командой рабочих, занятых в сложных строительных работах, и легко ориентировался в мире финансов. Хирург Завахири, бывший на семь лет старше, ушел с головой в современную науку и медицинские технологии. Оба происходили из семей, хорошо известных в арабском мире. Они выглядели спокойными набожными мусульманами, пострадавшими от авторитарных политических режимов.

Они были необходимы друг другу. Завахири жаждал денег и связей, которые имелись в изобилии у богатого саудита. Идеалист бен Ладен искал мудрого наставника. Завахири, опытный пропагандист, смог направить мысли Усамы в нужное русло. Они стали не друзьями, а скорее союзниками поневоле. У египтянина не было особого интереса к Афганистану — разве что использовать эту страну в качестве базы для революции в Египте. Благодаря афганскому джихаду Завахири смог удерживать свою распадавшуюся организацию. Он видел в бен Ладене долгожданного влиятельного спонсора.

До встречи с Завахири Усама никогда не противился политическому курсу саудовского правительства или другому арабскому режиму. Хотя бен Ладен способствовал изгнанию захватчиков из мусульманской страны, его уже охватило болезненное стремление наказать Америку и Запад за оскорбление ислама. Развитие сотрудничества между сподвижниками джихада привело к тому, что окружающие уже не воспринимали их порознь. Более того, созданная ими «Аль-Каида» представляла собой вектор двух сил: намерений египтянина и саудита. Оба должны были пойти на компромисс и согласовать свои устремления друг с другом, в результате «Аль-Каида» избрала уникальный путь: всемирный джихад.

Во время бесед в госпитале бен Ладен говорил о необходимости бойкотировать американские товары с целью поддержки палестинского движения. Завахири предупреждал, что, нападая на Америку, он становится на опасный путь.

«В настоящее время вам стоит серьезно задуматься о своей охране, — говорил Завахири. — Вы должны изменить вообще всю систему безопасности, потому что за вашей головой будут охотиться не только коммунисты и русские, но вместе с ними американцы и евреи, ибо вы бросаете змей и на их головы». Завахири предложил бен Ладену принять на службу дисциплинированных и проверенных борцов за веру. Они внешне сильно отличались от юнцов и бродяг, которых среди арабских добровольцев было немало. Люди Завахири были врачами, инженерами и профессиональными военными. Они умели работать незаметно. Многие из них прошли тюрьмы и уже поплатились за свои убеждения. Со временем они стали высшими функционерами «Аль-Каиды».

В феврале 1988 года египетский кинодокументалист Эсам Дераз появился в «Логове льва» со своей наспех собранной съемочной группой. Шел снег. Вход в главную пещеру, расположенную возле крутого обрыва, охраняли вооруженные автоматами Калашникова моджахеды. Их насторожили объективы видеокамер. Дераз объяснил, что получил разрешение от бен Ладена посетить «Логово льва» и снять фильм об арабских добровольцах. Тем не менее ему пришлось подождать. В конце концов охранник сказал, что Дераз может войти внутрь, но съемочная группа должна остаться на воздухе. Дераз резко возразил: «Или мы вместе войдем, или вместе будем стоять снаружи».

Через несколько минут к ним вышел Завахири, назвавшийся доктором Абдулом Муизом. Он извинился за возникшее недоразумение и пригласил замерзших войти. Дераз провел ночь на полу пещеры по соседству с Завахири, приехавшим посмотреть, как идет обустройство госпиталя в одном из тоннелей.

В подземном комплексе «Логово льва» египтяне создали собственный лагерь. Бен Ладен назначил каждому из них жалованье в 4500 саудовских риалов (около 1200 долларов) ежемесячно. Среди египтян был и бывший офицер полиции Амин Али аль-Рашиди, вступивший в джихад под именем Абу Убайдаха аль-Баншири. Его брат участвовал в покушении на Садата. Завахири рекомендовал его бен Ладену, который счел его столь ценным специалистом, что сделал военным руководителем арабского легиона. Аль-Рашиди заслужил репутацию храброго воина на поле боя, сражаясь вначале под знаменем Сайяфа, а потом и бен Ладена. Он верил, что именно арабы одержали чудесную победу над Советским Союзом. Аль-Рашиди показался Деразу чересчур доверчивым.

Вторым командиром после Абу Убайдаха был другой бывший офицер полиции Мохаммед Атеф, по кличке Абу Хафс, темнокожий, с блестящими зелеными глазами. Кроме того, присутствовал угрюмый бритый человек, по имени Мохаммед Ибрагим Маккави. Он недавно прибыл в лагерь и ожидал скорого назначения полевым командиром, поскольку имел боевой опыт — он был полковником специальных сил египетской армии. Его гладкий подбородок выделялся среди густых бород фундаменталистов. «Арабам Маккави не нравился тем, что командовал, как офицер», — вспоминал Дераз. Он несколько раз даже ударил кого-то из исламистов, ибо был чрезвычайно неуравновешен. Перед тем как уехать из Каира, Маккави думал, куда ему податься: вступить в американскую армию или отправиться в Афганистан, чтобы участвовать в джихаде. Он поделился со знакомым египетским законодателем соображениями о том, как можно уничтожить египетский парламент, направив на него самолет. Маккави принял боевой псевдоним Саиф аль-Адль. Только цель свергнуть египетское правительство удерживала его рядом с Завахири.

Дераз стал первым биографом бен Ладена. Он заметил, что египтяне создают невидимый барьер вокруг саудита, предпочитая обсуждать все вопросы в своей компании. Смирение и простота бен Ладена вызывала у окружающих желание помочь ему. Дераз утверждал, что когда он однажды попытался конфиденциально переговорить с бен Ладеном, египтяне окружили обожаемого саудита и под надуманным предлогом увели его в другое помещение. Каждый имел свои виды на Усаму. Дераз думал, что бен Ладен мог бы стать «вторым Эйзенхауэром». Но это не совпадало с планами Завахири.

В мае 1988 года Советский Союз начал поэтапный вывод войск из Афганистана. Пешавар стал постепенно возвращаться к обычной жизни, а предводители афганских моджахедов принялись копить оружие, чтобы начать войну друг с другом.

Бен Ладен и его новые египетские друзья с тревогой смотрели в будущее. Завахири и Доктор Фадль постоянно открывали Усаме новую «исламскую» перспективу, которая отражала их собственные идеи расширения такфиризма.

Однажды один из близких друзей попытался поговорить с бен Ладеном, но тот оказался совершенно глух. «Доктор Айман дал ему хороший урок, как должен вести себя руководитель международной организации».

Завахири искал возможности подорвать авторитет шейха Абдуллы Азама, к советам которого прислушивался бен Ладен. «Я не понимаю, что некоторые люди делают здесь, в Пешаваре, — жаловался Азам своему зятю Абдулле Анасу. — Они же агитируют против моджахедов. Это же повод для фитны между мной и этими добровольцами». Азам считал Завахири одним из возмутителей спокойствия.

Азам понимал большую опасность такфиризма, распространившегося среди арабо-афганской общины и разрушавшего духовную чистоту джихада. Теперь удар был направлен против неверующих. На первый взгляд эта борьба не угрожала общине правоверных мусульман, но была вполне способна постепенно ее разрушить. Азам выпустил фетву против подготовки террористов на средства, собранные для нужд афганского сопротивления, и проповедовал, что умышленное убийство мирных жителей, особенно женщин и детей, является тяжким преступлением против ислама.

Сам Азам был не против формирования «руководящего авангарда» в духе тезисов Саида Кутуба. «Этот авангард создает солидный фундамент — «каида» — для ожидаемого общества», — писал Азам в апреле 1988 года. На этом фундаменте должно быть построено идеальное исламское общество. Афганистан был только началом, верил Азам. «Мы продолжим джихад, и не важно, каким именно путем, до последнего вздоха и последнего удара пульса — пока не увидим становления исламского государства». Он считал, что будущий джихад затронет южные советские республики, Боснию, Филиппины, Кашмир, Центральную Азию, Сомали, Эритрею и даже Испанию — огромное пространство бывшей средневековой исламской империи.

Первой, однако, должна была стать Палестина. Азам помог созданию «Хамаса», группировки палестинского сопротивления, в котором он видел естественное продолжение афганского джихада. Образованный из членов «Общества братьев-мусульман», «Хамас» должен был проводить в жизнь исламистскую линию в противовес секулярной Организации освобождения Палестины Ясира Арафата. Азам искал возможность начать подготовку бойцов «Хамаса» в Афганистане. Потом они должны были вернуться в Палестину и начать партизанскую войну против Израиля.

Палестинский план Азама, однако, противоречил идее Завахири готовить революции в исламских странах, в первую очередь в Египте. Азам резко критиковал приготовления к войнам мусульман против мусульман.

По окончании войны против Советского Союза споры о будущем исламского джихада разъединили двух сильных лидеров. Объединяющей их первоначальной целью был богатый и впечатлительный молодой саудит со своими собственными мечтами.

Чего хотел бен Ладен? Он не разделял ни идей Завахири, ни идей Азама. Трагедия Палестины была постоянной темой его проповедей, он даже вызвался участвовать в интифаде против Израиля. Как и Азам, бен Ладен ненавидел Ясира Арафата из-за ориентации на создание светского государства. Но он не питал интереса к войне против арабских правительств. В то время Усама планировал перенести борьбу в Кашмир, Филиппины и частично в советские республики Центральной Азии, где мог продолжиться джихад против Советского Союза. Интересно, что в то время Соединенные Штаты еще не попали в его список. Он хотел направить авангард ислама в первую очередь против коммунизма.

В судьбоносный день 11 августа 1988 года шейх Абдулла Азам созвал совещание для обсуждения дальнейших путей джихада. Присутствовали: бен Ладен, Абу Хафс, Абу Убайдах, Абу Хаджер, Доктор Фадль и Ваэль Джулайдан. Они были связаны общим опытом войны, но их цели и философия глубоко различались. Азам пытался избежать вовлечения арабов в гражданскую войну в Афганистане. То, что небольшие группы арабов находились в распоряжении разных полевых командиров, могло привести к схваткам арабов друг с другом. Азам согласился с бен Ладеном, что необходимо сформировать отдельное арабское подразделение. Такфириты — Хафс, Убайдах и Фадль — были заинтересованы в консолидации против правительства Египта, но они также хотели влиять на деятельность совместного предприятия. Абу Хаджер, иракский курд, подозрительно относился к египтянам и всегда находился в оппозиции. Он был самым воинственным, и трудно было предугадать, кого он поддержит. Хотя Азам председательствовал на этой встрече, бен Ладен активно вставлял свои комментарии. Каждый понимал, что судьба джихада зависела от его денег. Согласно рукописным заметкам Абу Риды, которые он сделал во время встречи, участники начали с обсуждения трех главных пунктов:

a. Придерживаетесь ли вы мнения, что военная кампания под руководством шейха Абдуллы закончилась?

b. Будущий проект в интересах египетских братьев.

С. Следующий этап нашей зарубежной работы:

несогласие в настоящем;

изобилие оружия.

Джихадисты отметили, что за год можно было бы провести больше акций. «Логово льва» так и осталось тренировочным лагерем. Военная подготовка очень важна, соглашались собравшиеся, но пришло время сделать следующий шаг. «Мы должны сосредоточиться на тех изначальных идеях, с которыми мы прибыли сюда». Абу Рида записал в своем блокноте: «Все согласились, что нужно начать новый проект с чистого листа».

В ответ бен Ладен, которого теперь уже многие называли Шейхом, так рассказал о своем афганском опыте: «Я всего лишь одинокий человек. Мы начали не с организации и даже не с исламской группы. Создание базы, закладка фундамента, обучение и испытание пришедших братьев заняло полтора года. Этот период важен для исламского мира. Хотя я начал дело, не имея определенного плана, за короткое время мы добились больших успехов». Он не высказал должного уважения Азаму, отцу-основателю движения арабских добровольцев, ибо теперь легендой становился сам. Можно было почувствовать, как он уже говорил о себе голосом человека, держащего судьбу за хвост.

«Что касается наших египетских братьев, — продолжал бен Ладен, понимая, что это спорный момент для многих его последователей, — то, что они были с нами в это трудное время, не может быть забыто».

Один из участников отметил, что хотя главные цели арабов пока не достигнуты, «мы делали все, что в наших силах… но потеряли много времени».

«Мы динамично развивались», — сказал бен Ладен, вероятно, очень примирительно. Он подчеркнул, что «подготовлена послушная и верующая молодежь», которая должна быть реально задействована в будущих операциях.

В заметках это не отражено, но у участников оформилось стремление создать новую организацию, способную сохранить джихад после того, как советские войска отойдут. Как ни странно, почти все участники встречи пришли к согласию, и лишь Абу Хаджер выступил против общего дела. Абу Рида подвел итог встречи: план должен быть реализован в ближайшее время. Нужно подготовить людей, которые сумеют привести задуманное в действие. «По предварительным оценкам, в течение предстоящих 6 месяцев «Аль-Каида» может мобилизовать и подготовить 314 братьев».

Большинство присутствующих на этой встрече впервые услышали слово «Аль-Каида». Членов группы набирали среди наиболее активных арабо-афганских боевиков, когда было еще непонятно какая организация будет создана и что делать после джихада. Этого не знал даже бен Ладен.

Лишь несколько человек в комнате понимали, что «Аль-Каида» уже фактически создана несколько месяцев назад из числа сторонников бен Ладена. Друг Усамы из Джидды Медани аль-Тайеб, женатый на его племяннице, вступил в «Аль-Каиду» 17 мая, наследующий день после Рамадана. Собрание, организованное 11 августа, только укрепило решимость аль-Тайеба.

Утром в субботу, 20 августа, участники снова встретились, чтобы формально учредить организацию, которая получила название «Аль-Каида Аль-Аскария» (военная база). «Аль-Каида» являлась организованной исламской группировкой, которая ставила целью продвижения слова Божьего и способствовала победе Его религии», — записал секретарь во время заседания. Основатели разделили военную деятельность на две части: «ограниченной продолжительности», в которой арабы должны продолжать тренироваться и находиться вместе с афганскими моджахедами до окончания завершающей фазы войны, и «неограниченной продолжительности», в которой «они должны отобрать наиболее боеспособных братьев» для перехода в другой лагерь с целью формирования новых структур «Аль-Каиды».

Секретарь перечислил требования для тех, кто хочет вступить в организацию:

 Членство «неограниченной продолжительности».

 Послушание и дисциплина.

 Добронравие.

 Рекомендация из заслуживающих доверия источников.

 Согласие с уставом и инструкциями «Аль-Каиды».

В дополнение основатели постановили, что перед вступлением в «Аль-Каиду» все новые члены должны торжественно произнести присягу: «Перед лицом Бога и его завета клянусь самоотверженно слушаться и исполнять приказы моих начальников, выполнять их трудные и легкие поручения».

«Встреча закончилась вечером в субботу 20 августа 1988 г., — записал секретарь. — Работа «Аль-Каиды» начнется 10 сентября 1988 г. с группы из 15 братьев».

В заголовке секретарь позже добавил: «До 20 сентября брат Абу Убайдах прибыл, чтобы проинформировать меня о наличии 30 братьев в «Аль-Каиде», которые отвечают требованиям, и слава богу!»

Бен Ладен не придавал особого значения названию группы. «Брат Абу Убайдах аль-Баншири — да сохранит Бог его душу — создал лагерь для подготовки молодежи к борьбе против подавляющего, атеистического и воистину террористического Советского Союза, — утверждал он позже. — Мы назвали то место «Аль-Каидой» — в том смысле, что это было тренировочной базой, — отсюда и произошло это название».

У соратников бен Ладена весть о создании «Аль-Каиды» вызвала смешанные чувства. Абу Рида аль-Сури, моджахед из Канзас-Сити, впервые услышав о созданном бен Ладеном арабском легионе, спросил, сколько туда уже записалось. «Шестьдесят человек», — ответил бен Ладен.

«Как вы собираетесь перевозить их? — спросил Абу Рида. — На «Эр-Франс»?»

Создание «Аль-Каиды» дало арабским добровольцам нечто большее, чем совместную борьбу. Непрерывный джихад в Афганистане привел к столкновению слов и идей, развернувшемуся в мечетях. Даже уважаемое «ФБР», которое бен Ладен и Азам учредили, чтобы помогать арабам попасть на джихад, подозревали в связях с ЦРУ, а Азам считался американской марионеткой.

Источник всех этих слухов был весьма прозаичным — деньги. Пешавар был большой трубой, через которую проходила масса наличной валюты, направлявшейся как на джихад, так и в более широкую сферу — помощь беженцам. Главный поток в сотни миллионов долларов шел из Соединенных Штатов и Саудовской Аравии. Он ежегодно распределялся сотрудниками Пакистанской разведки среди афганских полевых командиров, но стал быстро иссякать, когда начался вывод советских войск. Недостаток денег вызвал замешательство, оставалась надежда только на международные благотворительные организации, частных спонсоров и карман бен Ладена.

Изначально египтяне, кормившиеся возле бен Ладена, видели в Азаме досадное препятствие. Авторитет шейха Абдуллы был неоспорим. Большинство молодых людей относились к нему с благоговением — его фетва воодушевила их на джихад. «Он был как ангел, который всю ночь молился, взывал и постился», — вспоминал о нем бывший помощник Абдулла Анас, женившийся на его дочери, лишь бы быть ближе к учителю.

Многие арабы, в том числе и бен Ладен, провели первую ночь в Пешаваре в его квартире. Все восторженно отзывались о его мудрости, мужестве и благородстве. В нем воплотился романтический дух арабских добровольцев, и эта аура следовала за ним по всему миру. Уничтожить его было верхом коварства.

Египтяне были не единственными, кто хотел низвергнуть Азама. Саудиты опасались, что этот общепризнанный лидер мог повести молодых джихадистов прямо в «Общество братьев-мусульман». Им нужен был «независимый орган», во главе которого стоял бы их соотечественник, способный управлять делами моджахедов и соблюдать интересы Саудовского королевства. Бен Ладена и «Аль-Каиду» рассматривали в качестве собственно салафистской альтернативы, под управлением верного сына саудовского режима.

Абдулла Анас, типичный представитель арабо-афганских боевиков, вернувшись в Пешавар после сражений на стороне Ахмада Шаха Масуда на севере Афганистана, был потрясен, узнав, что состоялась встреча, на которой приняли решение сместить его тестя Абдуллу Азама с поста эмира. Когда Анас заговорил об этом, то Азам клятвенно заверил его, что выборы были совершенно формальными. «Саудовским властям неприятно, что я руковожу арабами в Афганистане, — объяснил ему Азам. — Все деньги, которые приходят для сирот и вдов, поступают из Саудовской Аравии. Им не нравится, что молодые саудиты подчиняются моим указаниям. Они боится, что те вступят в «Общество братьев-мусульман».

«С Усамой бен Ладеном в качестве нового эмира, — продолжал Азам, — саудитам будет спокойно. Если они почувствуют, что теряют контроль над Усамой, то всегда смогут его одернуть. Но я — палестинец. Они не могут остановить меня».

Азаму было не менее трудно убедить своего старого товарища шейха Тамима поддержать его предложение. Хотя Азам доказывал, что выборы Усамы были не более чем фарсом, остальные участники встречи придерживались другого мнения. Они решили воспользоваться выборами нового эмира, чтобы опорочить репутацию Азама обвинением в хищении денег, коррупции и плохом управлении «ФБР». Шейх Тамим был возмущен и обратился к бен Ладену: «Скажи же что-нибудь!»

«Я эмир этого собрания, — ответил бен Ладен. — Ждите своей очереди».

«Кто тебе сказал, что ты — мой эмир, — воскликнул Тамим. — Шейх Абдулла убедил меня поддержать тебя, но как ты позволяешь этим людям говорить такие слова?» Тамим отказался поставить свою подпись в постановлении, которым бен Ладен большинством голосов избирался новым предводителем арабов.

Азам философски заметил, с трудом скрывая недовольство: «Усама ограничен». Он попытался переубедить своих сторонников: «Как Усама будет организовывать людей? Его никто не знает. Но это не повод для беспокойства!»

Позиции Азама были слабее, чем он думал. Один из людей Завахири, Абу Абдул-Рахман, канадский гражданин египетского происхождения, собрал жалобы против Азама. Абдул-Рахман занимался образовательными и медицинскими программами в Афганистане. Он заявил, что люди Азама перехватили эти проекты и присвоили деньги, предназначенные на благотворительные цели. Он продолжал распространять слухи о том, что Азам пытался продать гуманитарный груз в американское посольство или в христианскую организацию.

Эти обвинения стали сенсацией для Пешавара. На стенах домов появились лозунги, требовавшие отдать Азама под шариатский суд. В мечетях развернулись словесные баталии между сторонниками разных лагерей. За обвинениями стояли такфириты — Завахири и его сторонники. Они требовали удалить Азама из числа попечителей госпитальной мечети и с ликованием ожидали его падения. «Скоро мы увидим в Пешаваре отрубленную руку Абдуллы Азама», — заявлял на митинге врач из Алжира Ахмед эль-Вед.

Был собран суд во главе с Доктором Фадлем, который одновременно выступал в качестве обвинителя и судьи. Этот такфиритский суд ранее уже осудил одного моджахеда, обвинив его в предательстве. Позже его тело, разрубленное на куски, было найдено в мешке на одной из улиц.

На второй день суда после полуночи бен Ладен потребовал привлечь в качестве свидетеля своего ближайшего друга Ваэля Джулайдана, которого свалил приступ малярии. Бен Ладен настаивал, чтобы он немедленно пришел. «Нельзя верить египтянам, — заявил он. — Клянусь Богом, что, если у этих людей будет хотя бы одно основание для обвинения Абдуллы Азама, они убьют его». Джулайдан был вынужден пойти на заседание, которое продолжалось два часа. Судьи нашли, что Азам должен вернуть контроль над делами благотворительности в руки Абу Абдул-Рахмана, но благодаря вмешательству бен Ладена шейх был спасен от позорного публичного отрубания руки. Обвинители Азама остались недовольны половинчатым решением, благодаря которому Азам продолжал играть ключевую роль.

Генерал Борис Громов, командующий советским контингентом в Афганистане, переправился по мосту Дружбы в Узбекистан 15 февраля 1989 года. «За моей спиной не осталось ни одного солдата или офицера, — заявил генерал. — Наше девятилетнее пребывание на этом закончилось». Советские войска потеряли 15 тысяч убитыми и около 30 тысяч ранеными. От одного до двух миллионов афганцев погибло, 90 % из них были мирными жителями. Деревни разорены, поля и стада исчезли, в земле осталось множество мин. Треть населения находилась в лагерях беженцев в Пакистане или Иране. Афганское коммунистическое правительство еще находилось в Кабуле, и джихад вступил в новую фазу.

Конец оккупации ознаменовался непредсказуемым наплывом арабских добровольцев, включая несколько сотен саудитов, которые стремились преследовать советского медведя. Согласно данным пакистанской правительственной статистики, более 6 тысяч арабов приехали участвовать в джихаде с 1987 по 1993 год, в два раза больше, чем за время войны против Советского Союза. Эти молодые люди сильно отличались от тех немногочисленных верующих, которых смог привлечь в Афганистан Абдулла Азам. Новые добровольцы были с «большим количеством денег и бурных эмоций», как заметил летописец «Аль-Каиды». Юнцы с берегов Персидского залива приезжали, словно на экскурсию: они останавливались в грузовых контейнерах с кондиционерами, затем за городом палили в воздух из гранатометов и автоматов Калашникова, после чего возвращались домой хвастаться военными приключениями. Большинство были студентами высших школ и университетов, увлеченные исламом и мало знакомые с его историей. Новому движению угрожали хаос и варварство, способные свести на нет все благородные цели. Среди приехавших арабов было немало обыкновенных грабителей и убийц, которые насмехались над религиозными идеалами. Группа такфиритов перехватила управление «Исламским агентством помощи», мотивировав это тем, что новые саудиты — неверующие.

Будучи эмиром, бен Ладену постоянно приходилось проводить беседы, чтобы набрать людей из многочисленных исламских групп, которые прибывали в Пешавар и становились жертвами множества вербовщиков, пристававших к ним прямо в аэропорту.

Наиболее яростными были споры с египтянами. Две главные египетские организации «Исламская группа» и «Аль-Джихад» соперничали друг с другом в устройстве приютов для добровольцев и поливали друг друга грязью. Среди обвинений «Исламской группы» в адрес Завахири были продажа оружия, размещение денег в швейцарском банке и сотрудничество с американцами, то есть традиционные обвинения в коррупции и предательстве. В свою очередь Завахири написал памфлет против шейха Омара под названием «Слепой вождь», в котором воспроизвел все прежние нападки на оппонента за попытку узурпировать все исламское движение. Причина подобных недостойных перебранок становится понятной, если принять во внимание, что их целью была борьба за влияние на бен Ладена. В конце концов он предпочел «Аль-Джихад» и выделил 100 000 долларов для продолжения его деятельности.

В то же самое время в Джелалабаде, стратегическом пункте с афганской стороны Хайберского прохода, где сходятся все дороги и пешеходные тропы, произошло очередное столкновение. Противником была уже не советская сверхдержава. Теперь моджахедам противостояло коммунистическое афганское правительство, которое отказалось сдаться. (По горькой иронии арабские добровольцы, которые готовились воевать против Советской Армии, в большом количестве выступили здесь против мусульман.) Джелалабад представлял собой ключевую позицию в свержении коммунистического правительства. Ободренные выводом советских войск, моджахеды беспечно решили атаковать позиции регулярной афганской армии. Город, защищенный рекой и советскими минными полями, обороняли несколько тысяч солдат правительственных войск, деморализованных пакистанскими газетами, которые писали о скором наступлении моджахедов и неминуемой их победе.

Первая атака началась в марте 1989 года. От пяти до семи тысяч моджахедов пошли в атаку на город прямо по главной дороге. Восемь независимых командиров вели свои колонны. Там были и арабы во главе с бен Ладеном. После захвата аэропорта мощная контратака противника отбросила моджахедов. Ситуация зашла в тупик — командиры моджахедов отказались координировать действия друг с другом.

Бен Ладен и его отряд окопались в небольшой горной расщелине в четырех километрах от города. У Усамы было менее двух сотен людей. Он снова почувствовал себя плохо.

Вскоре приехал биограф Эсам Дераз и привез с собой пачку витаминов и двенадцать упаковок аркалиона, лекарства, в котором бен Ладен постоянно нуждался. Это средство обычно прописывают при снижении мышечного тонуса и недостатке жизненной энергии, вызванного нехваткой витаминов. Здоровье бен Ладена, столь крепкое в годы юности в пустыни, было сильно подорвано пребыванием в горах. Как и другие бойцы, он переболел малярией; затем в холодную зиму 1988/89 года едва не умер от воспаления легких, когда его автомобиль оказался под снежной лавиной. Бен Ладену удалось выбраться только через несколько дней. Долговременная и неприятная осада Джелалабада еще больше подорвала его здоровье. Он страдал от периодических болей в спине и изматывающей усталости.

Завахири, прослывший среди арабских бойцов медицинским светилом, приезжал из Пешавара два-три раза в неделю, чтобы осматривать раненых. Его главным пациентом был, несомненно, бен Ладен, которому требовалось внутривенно вводить глюкозу, чтобы он не упал в обморок. Усама проводил под капельницей несколько часов в день, без движения лежа на полу землянки и страдая от жестокой боли. Постоянное низкое давление обычно является симптомом другого, более серьезного заболевания. Из-за проблем со здоровьем укрепилась дружба бен Ладена с Завахири. Жизнь одного находилась в руках другого.

Афганские бомбардировщики совершали до двадцати налетов вдень, забрасывая моджахедов кассетными бомбами. Бен Ладен с бойцами укрывались в расщелине между двумя горами. Однажды Усама ждал очередного введения глюкозы. Завахири установил металлическую стойку, которая поддерживала флакон с препаратом, затем воткнул в пробку толстую трубку. Бен Ладен размотал гибкий шланг и ждал, когда доктор введет тонкую иглу в вену. В этот момент над пещерой на малой высоте пролетел бомбардировщик, сбросивший авиабомбы прямо на арабов. От взрывов содрогнулись горы. Дым и пыль накрыли моджахедов, прятавшихся в расщелине. Бойцы в ужасе выбежали из укрытия, чтобы увидеть, что произошло. Оказалось, что бомбы упали на вершину горы, сорвавшийся камень рухнул на капельницу. Завахири невозмутимо поднял стойку, снова ее установил и распутал гибкий шланг. Доктор достал другую стерильную иглу, но и в этот раз, как только бен Ладен протянул руку, прогремели взрывы. Людей завалил град камней. Деревянные балки над стенами их убежища были сломаны. Бойцы вжались в землю, пока налет не закончился. Затем Завахири снова установил стойку и поставил тот же самый флакон. Все уставились на эту бутылку, «как будто в ней заключалась вся сущность бытия», — вспоминал Дераз.

Один из бойцов обратился к Завахири: «Разве вы не видите? Она же провисела здесь все время, пока нас бомбили!»

Завахири улыбнулся и отказался заменить флакон. Когда врач приготовился ввести иглу, неподалеку снова прогремели взрывы. Люди лежали на земле и громко молились. Перекрытие было разбито, и землянка оказалась под открытым небом. Несмотря на дым, страх и смятение, Завахири спокойно продолжал ставить капельницу. Все подбежали к нему и закричали: «Выброси вон этот флакон. Не трогай его!»

Бен Ладен попробовал напомнить своим бойцам, что вера в дурные приметы исламом запрещена, но, когда Завахири попытался снова присоединить толстую трубку к пробке, один из саудитов, ничего не говоря, схватил флакон с глюкозой и выкинул из укрытия. Все засмеялись, включая бен Ладена, ибо были рады, что наконец избавились от злополучной бутылки.

Одним из молодых людей, которые сражались в отряде бен Ладена во время осады Джелалабада, был Шафик. Менее полутора метров ростом, он весил не более сорока килограммов. Шафик был одним из тех истинных саудитов, что оставались верны Усаме, несмотря на постоянное египетское окружение. Джамаль Халифа, учивший юношу в Медине, вспоминает, что Шафик был вежливым, аккуратно одетым молодым человеком, бросившим школу в 16 лет ради участия в джихаде. Его отец вскоре приехал в Афганистан, чтобы вернуть сына. Халифа удивился, снова увидев своего бывшего ученика в Саудовской Аравии. Свалявшиеся волосы, нечесаными патлами спадавшие на плечи, грязная обувь и афганские шаровары… Аккуратный ученик перевоплотился в сурового воина, которому не терпится вернуться на поле боя. Шафик нашел свой загранпаспорт, старательно спрятанный отцом, и через несколько дней снова отправился на войну. Это решение стало историческим.

Однажды наблюдатель заметил, что со стороны Джелалабада прямо на позиции арабов летят вертолеты афганской армии. За вертолетами двигались танки и пехота. Их навел перебежчик из числа моджахедов. Часовой призвал бойцов бен Ладена бежать из землянки, в которой они укрывались, но в это время бронированный вертолет завис прямо над ними.

Бен Ладен с частью бойцов успели выпрыгнуть из укрытия и бросились бежать. Их отход минометным огнем прикрывал Шафик. Если бы не он, бен Ладен погиб бы вместе со своими нереализованными мечтами. Тогда полегли 80 арабов, включая Шафика.

Первая встреча новобранцев «Аль-Каиды» произошла в лагере «Фарук» возле афганского Хоста, куда отступил арабский отряд. «Фарук» был лагерем такфиритов, основанным Завахири и Доктором Фадлем. Он предназначался для подготовки элитных арабских моджахедов. Подобно «Логову льва», окруженному горами, лагерь был изолирован, чтобы новобранцы могли присмотреться друг к другу. Кандидаты были молоды, фанатичны и послушны. Они получали стипендию, а их семьям пообещали значительную поддержку.

Большинство членов руководящего совета, влиявшего на бен Ладена, были египтянами, включая Завахири, Абу Хафса, Абу Убайдаха и Доктора Фадля. В совете были также представители Алжира, Ливии и Омана. Организация открыла представительство в двухэтажной вилле в Хаятабаде, пригороде Пешавара, где проживало большинство арабов.

Кандидаты заполняли анкеты в трех экземплярах, подписывали присягу послушания бен Ладену и брали на себя обязанность все держать в секрете.

Одинокие кандидаты получали тысячу долларов в месяц, а женатые — полторы. Каждому оплачивалась ежегодная поездка домой на месяц. Была предусмотрена медицинская страховка и — для тех, у кого пропадал интерес к джихаду, — выходное пособие. Они получали на руки 2400 долларов и шли своей дорогой. С самого своего начала «Аль-Каида» показывала себя эффективной организацией, предоставлявшей занятость людям, бросившим учебу и карьеру ради джихада.

Вожди «Аль-Каиды» разработали устав и инструкции, которые превратили утопические цели в четкие формулировки: «Установление правды, борьба со злом и становление исламской нации». Всего этого следовало достичь с помощью специфического образования и военной подготовки. Во главе групп стояли командиры, зарекомендовавшие себя мудрыми, решительными, честными, целеустремленными и справедливыми. У них должно было быть как минимум семь лет боевого опыта и образование не ниже колледжа. Командиры групп назначали советников, которые ежемесячно встречались, составляли бюджет и ежегодный план мероприятий. Можно оценить серьезность намерений «Аль-Каиды», изучив ее структуру, которая включает комитеты по военным вопросам, политике, информации, администрации, безопасности и разведке. Военный комитет имел отделы подготовки, операций, исследований и ядерного оружия.

После разгрома под Джелалабадом афганские моджахеды втянулись в междоусобицу. Главными в этой войне были партии Гульбеддина Хекматияра и Ахмада Шаха Масуда. Оба — авторитетные и безжалостные лидеры с севера, оба стремились к учреждению исламского правления. Хекматияр, более умудренный политик, был по национальности пуштуном, из племени, имевшего большое влияние в Афганистане и Пакистане. Его поддерживала Пакистанская разведка и, следовательно, Соединенные Штаты и Саудовская Аравия. Масуд, один из наиболее талантливых партизанских командиров XX столетия, был таджиком, из второй по численности этнической группы в Афганистане. Базировавшийся в Панджшерском ущелье к северу от Кабула, Масуд редко появлялся в Пешаваре.

Большинство арабов находилось вместе с Хекматияром, за исключением Абдуллы Анаса, зятя Абдуллы Азама. Анас говорил с шейхом о необходимости посетить Масуда, чтобы увидеть, что он собой представляет. Путешествие к Панджшерскому льву, как звали Масуда, заняло восемь дней. Путники пересекли четыре хребта Гиндукуша. Проезжая по горам, Азам размышлял о фиаско под Джелалабадом. Он опасался, что неуправляемый афганский джихад мог закончиться поражением. Советы ушли, и теперь мусульмане сражались друг с другом.

Масуд и сотня его людей встретили гостей на пакистанской границе и проводили в Панджшерское ущелье. Масуд жил в пещере с двумя спальнями, «как цыган», сказал Анас, переводивший беседы. Азам был очарован скромностью Масуда и поражен дисциплиной, царившей в отрядах, что заметно отличало их от объединенных сил моджахедов. «Мы — ваши солдаты, — сказал Азам. — Мы любим вас и придем на помощь».

Вернувшись в Пешавар, Азам не скрывал, что отношение его к Масуду переменилось. В поездках по Кувейту и Саудовской Аравии Азам восклицал: «Я видел единственный настоящий исламский джихад, и его совершает Масуд!» Это разозлило Хекматияра — он мог потерять арабскую «подкормку».

Азам уже успел нажить себе немало коварных врагов, чьи руки были запятнаны кровью. Бен Ладен просил Азама, своего бывшего наставника, держаться подальше от Пешавара — тут становилось опасно. Как-то в пятницу люди Хекматияра нашли и обезвредили мощную противотанковую мину — в мечети возле дома Азама. Мина, вмонтированная в кафедру, должна была взорваться, когда Азам встанет на нее, чтобы помолиться. Если бы она взорвалась, погибли бы сотни молящихся.

Сконфуженный и сбитый с толку междоусобицей и мучившийся из-за катастрофы под Джелалабадом, бен Ладен отправился в Саудовскую Аравию проконсультироваться со службой разведки. Он хотел узнать, какой стороны следует придерживаться. Начальник канцелярии принца Турки Ахмед Бадиб, сказал ему: «Лучше оставьте это».

Перед тем как навсегда оставить Пешавар, бен Ладен вернулся проститься с Азамом. Несмотря на то что Усама нанес своему учителю душевную травму, их дружба продолжалась. Они простили друг другу все, как если бы прощались навсегда.

24 ноября 1989 года Азам отправился в мечеть вместе с сыновьями Ибрагимом и Мохаммедом. Последний вел машину. Пока Мохаммед парковался, на обочине дороги взорвалась машина, начиненная двадцатью килограммами тротила. Куски тел повисли на деревьях и проводах. Нога одного из сыновей улетела на сотню ярдов и пробила витрину магазина. Но тело Азама, как говорили, было найдено у стены почти целым.

Перед этим событием главный соперник шейха Айман аль-Завахири распространял слухи, что Азам работал на американцев. На следующий день Айман был на похоронах, где восхвалял убиенного шейха, как делали это и другие ликующие враги покойного.