— Я просто не могу поверить, что упала в обморок! — кричала Шелби, и голос ее казался особенно громким в крохотной землянке Вивиан. Она с возмущением потрясла головой: — Не выношу женщин, которые чуть что — хлопаются в обморок! И вот я сама — в такую решительную минуту в моей жизни — вдруг оказалась, в таком дурацком положении!
— Глупышка!
Вивиан рассмеялась и погладила Вилли, который все еще был маленький и легкий, как пушинка. Он был с нею неразлучен, следуя за ней по пятам, пока она занималась домашними делами, а в остальное время, лежа рядом с ней свернувшись клубочком.
— Думаю, это случилось из-за того, что ты была в корсете. Ты не привыкла так затягиваться. К тому же, судя по всему, ты нисколько не упала из-за этого в глазах полковника Коди, так что перестань терзаться.
Они вместе, сидели за обшарпанным столом, накрытым скатертью, которую Вивиан вышила с таким кропотливым старанием. Скатерть, как и все остальное в доме Барта Кролла, была уже истерта и заляпана, там, где он прикасался к ней. Если бы Шелби не так дорога была Вивиан, ноги бы ее не было в этой лачуге. Дом вызывал у нее отвращение с первого дня, когда она побывала здесь душным, засушливым летом, но теперь было даже хуже, так как он совсем не проветривался. Глаза у Шелби слезились от дыма.
Вивиан словно прочитала ее мысли.
— Если бы в этом доме была любовь, — я могла бы быть счастлива, несмотря ни на какие лишения… Она попыталась улыбнуться. — Хорошо еще, что на улице слишком холодно и не идет дождь! В последний раз дождь шел два дня подряд, не переставая, и мне приходилось держать зонтик над головой, когда я что-нибудь готовила у плиты.
— Наша крыша тоже иногда протекает, — солгала Шелби.
— Я бы не жаловалась, если бы сквозь щели текла одна только дождевая вода, но крыша у нас покрыта землей и дерном. — Она отвела глаза. — И оттуда падают большие комья грязи, которые попадают в суп, и на мое шитье, а иногда и мне на лицо, когда я сплю.
Шелби не знала, что ей делать, и только накрыла своей рукой руку подруги.
— Ох, Вивиан, может быть, ты все-таки передумаешь и поедешь со мною в Англию?
Ей казалось, что Вивиан может изменить свое решение — передумала же она сама, — нужно только проявить достаточно упорства.
— Я тоже сначала решила, что это невозможно. Но все убеждали меня, что это для меня самое лучшее, даже если Джеф и не захочет со мной увидеться.
Вивиан уже с радостью представляла себе, как Шелби и Джеф снова встретятся. Еще с той звездной ночи, когда они выкрадывали коров Шелби, и он так ласково говорил с ней, она чувствовала, как сердце ее всякий раз вздрагивает при встрече с ним. Это была невинная тайна — ее девчоночье увлечение Джеффри Уэстоном: оно не имело ничего общего с истинной любовью ее лучшей подруги. Быть может, именно поэтому Вивиан так волновалась за Шелби. Она не надеялась, что ее собственные мечты могут когда-либо исполниться, но Шелби — другое дело. Она была просто очарована ею.
— Ты должна написать мне тотчас же, как только вы с ним встретитесь в Англии, — тихо сказала Вивиан. — Я хочу знать все до мельчайших подробностей, каждое слово, которое вы скажете друг другу, ладно?
— Нет. Я ничего не расскажу тебе.
Вивиан, казалось, опешила.
— Но почему? Я обещаю, что никому больше не расскажу. Ты же знаешь, что можешь доверять мне, Шелби!
— Не в этом дело. Я хочу, чтобы ты сама была там! Мне нужен кто-нибудь, кто будет помогать мне. Даже полковник Коди посоветовал мне взять горничную, которая следила бы за моими костюмами и присматривала за вещами во время путешествия. Единственный человек, которого я хочу видеть рядом с собой, — это ты, Вив!
Они смотрели друг на друга, ни слова не говоря о главном. Шелби хотела, чтобы Вивиан оставила Барта, развелась и начала бы новую жизнь в Англии. Чистый, неприкрытый страх в глазах Вивиан был красноречивее всяких слов.
— Ты что, собираешься оставаться здесь на всю жизнь? — настойчиво спросила Шелби, и голос ее дрогнул. Ее подруга отвела глаза в сторону.
— Почему ты никогда не смотришь мне в глаза, когда я пытаюсь поговорить с тобой об этом? Чем он сумел так запугать тебя, что ты готова терпеть эти мучения вечно?
Вивиан сжала губы, потом прошептала:
— По крайней мере, у меня есть мой дорогой Вилли. И Барт, может быть, не доживет до глубокой старости. Он и так уже ужасно кашляет от этих своих сигарет.
— Но, Вив, неужели ты сама не чувствуешь, как глупо это звучит? Тебе необходима любовь людей, а не только собаки. И зачем тебе жертвовать своим будущим, дожидаясь, пока Барт умрет?
— Иногда я думаю, что животные умеют лучше любить, чем люди, потому что они ничего не требуют, никого ни в чем не обвиняют, не насилуют и не предают.
Ее тонкая рука погладила серую, курчавую шерстку Вилли.
— Что касается Барта… Как ни странно, я обязана ему жизнью. После того как все мои родные погибли на том ужасном пожаре и я оказалась на улице в Сент-Луисе в суровую зиму, я и правда думала, что замерзну или умру от голода. Барт привез меня сюда и дал мне пристанище…
Шелби хотелось встряхнуть ее.
— Какой ценой!
Ей хотелось плакать при виде исхудалого, прозрачного личика своей подруги, ее глубоко запавших голубых глаз и тусклых волос.
— Твоя жизнь тоже имеет значение! У меня нет сестры, и временами мне кажется, будто мы с тобой сестры. Я так сильно люблю тебя! Как я могу уехать в Англию и оставить тебя здесь, с этим чудовищем?
— Не беспокойся за меня. Ты должна ехать. Я хочу, чтобы ты поехала.
Шелби покачала головой:
— Мне нужно идти домой укладываться, но это не значит, что я сдаюсь. Мне только хотелось бы иметь, побольше времени, чтобы суметь уговорить тебя, прежде чем я уеду в Англию.
— Ты говорила, что шоу «Дикий Запад» отплывает из Нью-Йорка только в середине декабря?
— Да, но я хочу навестить родителей, а поезда туда сейчас ходят только два раза в неделю, так что мне придется уехать завтра.
Они встали, и Шелби, шагнув вперед, отважилась обнять Вивиан. Ее подруга явно боялась каких-либо прикосновений, даже когда ее обнимали друзья, и стояла опустив руки, прижав их к своему до боли тоненькому, хрупкому телу.
— Я ненавижу прощания. Я ужасная трусиха, когда дело доходит до того, чтобы сказать «прощай». Ты знаешь, я даже оставалась в постели, чтобы не видеть Джефа, когда он уезжал! — Шелби вздохнула. — Если ты не придешь на наше ранчо с уложенными чемоданами сегодня вечером, я сделаю все, что в моих силах, чтобы заехать сюда по дороге на станцию и еще раз попытаться переубедить тебя.
— Не надо… Я хочу сказать, если Барт будет здесь, мне станет только хуже после того, как ты уедешь.
Глубокое сочувствие захлестнуло Шелби, и слезы обожгли ей глаза.
— Ох, Вив, ну зачем ты так мучаешь себя?
Подруга ее снова отвела глаза, покачивая головой, потом крепко зажмурилась, чтобы Шелби не увидела всей глубины ее отчаяния. Маленький Вилли заскулил и лизнул ей руку.
* * *
Когда Барт Кролл увидел, как Шелби Мэттьюз отъезжает от его дома, он был так взбешен, что нечаянно откусил кончик своей сигареты и, прожевав, проглотил его. Эта гадина, сводила его с ума. Она выкрала обратно своих коров, он знал это наверняка. Он видел их на ее земле, теперь уже с клеймом — с этим идиотским солнечным кругом.
Она скакала по степи, как дьявол, заарканивая лошадей и стреляя, одетая так, будто она воображала себя ковбоем. Сегодня на ней был широкий, доходивший ей до пят плащ, развевавшийся вокруг сапог, голова была замотана шарфом, а сверху нахлобучена старая ковбойская шляпа. Ее длинная рыжая коса развевалась по ветру, такая же нахальная, как и сама Шелби.
Барту хотелось убить ее. Просто пульнуть в нее и все, — бум! — прямо в сердце из большого ружья. Он мечтал также оттрахать ее, так сильно, чтобы она плакала, умоляя его о пощаде. Может быть, он связал бы ей руки за спиной и повалил лицом на стол, вонзаясь в нее сзади, как в собаку. Кролл не знал, чего ему хочется больше — трахнуть ее, или убить.
Он также был голоден, как волк. Спешившись, он вошел в дом и обнаружил, что на плите ничего не варится. Хуже того, Вивиан сидела у стола, уставившись в пространство мечтательно, как полоумная, поглаживая эту безмозглую собачонку.
Барт постарался не раздражаться. Он только дал ей пощечину и крикнул:
— Ленивая сука! Чем это, черт бы тебя подрал, ты тут занимаешься? Где мой обед? Ты что думаешь, здесь тебе гостиница и тебе тут будут прислуживать?
— Нет, Барт. Прости меня.
Она вскочила, опустив глаза, и подтолкнула сжавшегося в комок Вилли под стол. Обычно, когда она слышала, что муж идет, она запирала собачку в сарае, где та была в безопасности и не попадалась Барту под ноги.
— Шелби заходила попрощаться. Она будет вместо Анни Оукли участвовать в шоу «Дикий Запад».
Барт только злобно, пронзительно взглянул на нее.
— Боюсь, из-за этого я потеряла много времени. Я сейчас же приготовлю тебе поесть…
— Я не собираюсь сейчас есть.
К горлу ей подкатила тошнота, когда она услышала знакомые нотки в его голосе. Делая вид, что не понимает, Вивиан поспешила к плите и потянулась за чугунной сковородой. Рука ее так дрожала, что сковородка задребезжала о горелку, и Вилли высунулся из-под скатерти.
— А ну-ка ложись, да поживее! В горле у нее стало сухо.
— Пожалуйста, Барт, не сейчас… пожалуйста!
Она сама слышала, как жалобно звучит ее голос, и презирала себя за тот ужас, который он вызывал в ней. Когда Барт подошел к ней и вывернул руку ей за спину, Вилли выскочил из-под стола, яростно рыча. Он бесстрашно схватил фермера за ногу.
— Пошел вон, паршивец!
Кролл, изо всей силы пнул собачку ногой, так что та пролетела через тесную комнатушку. Но это не устрашило Вилли, и он тотчас же снова встал на защиту своей хозяйки.
Вивиан заплакала, и это была ее ошибка. — Пожалуйста, Барт, прошу тебя, не обижай его. Я сделаю все, что ты хочешь, только не обижай Вилли. Я так люблю его…
Он запихнул щенка в ящик комода, задвинул его и схватил ее сзади за юбку.
— Ну, ты, быстро, полезай в постель, да раздвинь пошире ноги!
«Пожалуйста, Господи, — беззвучно взмолилась Вивиан, падая на убогую кровать, — сделай так, чтобы я ничего не чувствовала». Барт уже был тут, задирая ей юбки. Когда он тяжело навалился сверху, его кислый, зловонный запах ударил ей в ноздри, так что ее чуть не вырвало. Отвернув лицо в сторону, она крепко зажмурила глаза и затаила дыхание, мечтая ничего не чувствовать, не давиться от тошноты, не всхлипывать слишком громко. Его руки всегда были грязные и шершавые, они, точно наждачная бумага, скребли по ее нежному животу. Он сорвал с нее белье, радуясь, что ей потом придется чинить его, и затолкал в нее палец, потом сразу два, урча и причмокивая, как боров. Внутри у Вивиан было сухо, и, испуганная, она вскрикнула от боли.
Ему никогда не требовалось много времени на то, чтобы изнасиловать ее, но Вивиан казалось, будто ее затягивает в черную и страшную воронку, в глубины ада. То, что она лишена была возможности сопротивляться этому насилию над самой сокровенной своей сущностью, было хуже, чем его побои, от которых у нее иногда оставались черно-лиловые синяки. Это было насилие над ее душой.
Барт копошился в ней, но член его быстро опал. Он явно старел, и она каждую ночь молилась, чтобы поскорее пришло то время, когда самолюбие удержит его, наконец от новых попыток. Сегодня, однако, его мужская несостоятельность привела его в ярость. Он продолжал тыкаться в нее, осыпая ее проклятиями.
— Это ты виновата, ты, безмозглая сука! С таким же успехом, я мог бы трахать ледяную глыбу вместо тебя!
Как обычно, Вивиан лежала отвернувшись от него, с закрытыми глазами, как бы пытаясь отрешиться от унизительного испытания. Он с силой ударил ее по лицу, но она не ответила.
— Зачем я вообще с тобой тут валандаюсь? Какой с тебя прок?
Жилы взбугрились на его багровом лице. Он оторвался от нее, слез с кровати и застегнул штаны. Вивиан вся сжалась в комок, повернувшись лицом к стене.
— Точно, никакого от тебя проку, вот что! Мне куда лучше было одному!
— Тогда, может, я лучше уйду, — прошептала она.
— Черта с два ты уйдешь! Думаешь, я отпущу тебя? Ты мне всем обязана, тварь паршивая!
Вилли, не умолкая, скулил в ящике, но теперь он принялся взвизгивать, защищая Вивиан. Взбешенный своим собственным бессилием и холодностью жены, Барт, прищурившись, посмотрел на комод:
— Терпеть не могу эту баранью шкуру! Он только и делает, что тявкает, жрет мою еду, да болтается у меня под ногами! Зря я тебе позволил держать его.
Потянувшись за револьвером, он открыл ящик и, схватив Вилли за загривок, поднял его высоко в воздух. Щенок жалобно повизгивал.
— Пришел тебе конец, ублюдок!
Потрясенная, едва сознавая, что происходит, Вивиан села на постели; глаза ее казались огромными на мертвенно-белом лице.
— Ч-что? Ты ведь не хочешь…
Довольный, что ему удалось задеть ее за живое, Барт Кролл широко ухмыльнулся, показывая свои испорченные, пожелтевшие зубы.
— Пора тебе напомнить, кто здесь хозяин, мерзкая шлюха!
С этими словами он вышел за дверь, одной рукой держа за загривок, повизгивающего Вилли и сжимая револьвер в другой.
Вивиан пронзительно закричала; крик этот леденил кровь, в нем звенела вся яростная, неприкрытая боль, таившаяся в ее душе. Ноги у нее подкосились, но она, покачнувшись, шагнула к нему с криком:
— Не-е-е-е-ет!..
За окном щелкнул выстрел.
Дьявольский хохот Барта толкнул Вивиан к двери. Это только одна из его отвратительных шуток! Не может же этого быть! Когда она переступила через порог и вышла на грязный двор, то увидела Вилли — скорченный серый комочек, лежащий у коновязи. Кровь струйкой сочилась из его маленькой расколотой головы.
* * *
Шелби старалась особенно не предаваться размышлениям, перестирывая одежду и укладывая вещи в дорогу. Если бы она стала задумываться о том, что оставляет ранчо, и как сильно будет скучать, она с ума бы сошла от горя, а потому она просто говорила себе, что уезжает на зиму. Тем более, что зимы на ранчо такие длинные. Полковник Кода настоял, чтобы они не подписывали контракт, и это, в конце концов убедило ее согласиться. Если к весне ей не захочется больше выступать в шоу, она сможет вернуться в Вайоминг.
Шелби старалась также не задумываться особенно о шоу «Дикий Запад». Она гордилась своим умением метко стрелять, но она столько читала об Анни Оукли, что чувствовала себя рядом с ней просто недоучкой-любителем. Но Коди пообещал, что ей не придется выступать сразу по приезде в Англию. Ее будут тренировать до тех пор, пока она не почувствует себя вполне уверенно.
Она радовалась, поскольку уже раньше побывала в Англии и знала, что ее там ждет, хотя, конечно, главные ее волнения были не из-за этого. Шелби только и делала, что пыталась не думать о Джефе. И все же, лежа в постели в темноте, в ночь перед отъездом, она не могла заснуть от ярких воспоминаний и мучительной неуверенности. Невозможно было не представлять себе, как оно все будет в Лондоне. «А что, если я приеду, а он, окажется уже женат? Ну что ж, тогда я просто возьму себя в руки и буду жить дальше — и работать! У него нет совершенно никаких причин полагать, что я приехала в Англию, чтобы вернуть его, разве не так?»
Под глазами у нее были тени, когда она утром оделась и попросила Рогалика приготовить ей завтрак. Она чувствовала себя на много лет старше того беззаботного сорванца, который ворвался в столовую к родителям в полном ковбойском снаряжении, а ведь это было всего лишь в марте. Странно было сознавать, как жизненный опыт, и страдание, и дружба могут превратить девочку в женщину…
Тайтес, Кэйл, Лусиус, Марш и Джимми — все присоединились к Шелби за завтраком, вспоминая о тех прекрасных днях, которые они вместе провели на ранчо «Саншайн». Однако они уже относились к ней чуть-чуть по-другому, ведь теперь на ней был изысканный дорожный костюм из зеленой шерсти, отделанный черным бархатом, — подарок от Баффэло Билла. Тайтес и Бен собирались отвезти ее на станцию, так что когда багаж погрузили в коляску, Шелби с грустью расцеловала по очереди всех работников.
— Я ужасно люблю вас всех, мальчики, вы знаете об этом? Прежде чем кто-либо успел ответить, Марш гаркнул:
— Ага!
И все рассмеялись.
Кэйл первым снова стал серьезным.
— Мы рады, что вы едете, мисс Шелби, так как надеемся, вы вернетесь и привезете с собой Джефа. Я прав?
— Не знаю. Джеф, к сожалению, занимает такое положение, что ему трудно вести себя как хочется… но я все-таки решила, что достойна графа Сандхэрстского.
Она улыбнулась им своей широкой, сияющей улыбкой.
— Как бы там все ни обернулось, по крайней мере, мы будем знать, что попробовали!
— Ай да девчонка! — воскликнули, все четверо ковбоев в один голос и захлопали в ладоши, а Лусиус добавил:
— Все эти герцоги и графы должны быть счастливы, если вы удостоите их своим вниманием!
Шелби подошла к зеркалу, чтобы надеть свою шляпу, нарядную, с загнутыми по бокам полями, украшенную перьями и лентами. Она выглядела в ней старше и была удивительно похожа на свою мать. Выйдя на улицу, она взглянула на карманные часы Бена.
— Я хочу выехать пораньше, чтобы успеть заглянуть к Вивиан. Мы не надолго: я не хочу, чтобы у нее были неприятности. — Она, казалось, была в недоумении. — Я и правда очень надеялась вчера вечером, что она придет. Я прямо не знала, как уговорить ее поехать со мной в Англию. Полковник Коди обещал оплатить мне горничную, и для Вивиан это была бы прекрасная возможность уйти от Барта…
— Смотрите!
Бен прикрыл ладонью глаза от зимнего солнца и, прищурившись, глядел на лошадь, приближавшуюся к ним со стороны владений Кролла.
— Это лошадь Барта, но человек на ней, кажется…
— Вивиан! — воскликнула Шелби, вне себя от радости. Не обращая внимания на свой дорогой костюм, она подобрала юбки и бросилась навстречу подруге. Вивиан натянула поводья, спрыгнула на землю и сама обняла Шелби. Она вся дрожала.
— Я еду, — выдохнула она. — Я еду с тобой! У меня не было времени собрать вещи, кроме вот этого одного маленького саквояжа…
— Неважно, мы потом достанем тебе все необходимое. С минуту Шелби была так взволнована, что не могла говорить, потом, придя в себя, прошептала:
— Ох, Вив, я так счастлива — больше за тебя, чем за себя. У нас, столько чудесного впереди, но самое главное — у тебя теперь начнется новая жизнь. Начиная с этой минуты!
— Д-да.
Она машинально кивнула.
— А где Вилли?
Вивиан посмотрела куда-то невидящим взглядом.
— О… он умер. Вчера вечером. Несчастный случай.
Рыдания душили ее.
— Я… не могу говорить об этом, Шелби! — Ну конечно, не надо!
Потрясенная, она обняла свою несчастную подругу.
— Я буду заботиться о тебе. Обопрись на меня, дорогая! Бен с Тайтесом были явно изумлены таким поворотом событий, но они тоже любили Вивиан и радовались, что та нашла в себе мужество уйти от мужа. Чем дальше они узнавали Барта Кролла, тем сильнее презирали его, тем большее отвращение он у них вызывал. Тайтес уверял, что это, просто гад какой-то, а не человек.
По дороге в Коли Шелби наскоро напомнила мужчинам об обещании Баффэло Билла взять с собой в Англию Бродяжку и Чарли. Они должны будут до 6 декабря перегнать лошадей с ранчо «Саншайн» на соседнее ранчо «ТЕ», принадлежавшее полковнику Коди.
— Полковник и его друзья к тому времени вернутся с охоты, и вскоре после этого он закажет поезд на Нью-Йорк.
Когда они приехали на станцию, Шелби послала Бена на вокзал купить билеты, а ее подруга решила пойти в вагон отдохнуть. Шелби стояла на перроне, глядя, как ее дядя вносит в вагон не только ее собственные вещи, но и еще какой-то незнакомый сундук. Она как раз со слезами прощалась с Тайтесом, когда заметила Бена, проходившего мимо с сундуком на плече.
— Мистер Пим, как я могу отблагодарить вас за все, что вы сделали для меня? Признаюсь, мне временами бывало неловко среди всех вас, мужчин, и вы постоянно приходили мне на выручку, помогая мне вашей добротой и пониманием.
— Я делал то же, что и всегда, со дня твоего рождения, моя дорогая девочка… только то, чего ожидали от меня твои родители.
Он крепко обнял ее, потом отошел в сторонку, улыбающийся и розовощекий на ноябрьском ветру. — Я рад, что ты отправляешься в это путешествие. У меня есть предчувствие, что оно таит в себе много неожиданностей, и что ты вернешься к нам домой и будешь еще счастливее, чем сейчас.
— Я тоже на это надеюсь, мистер Пим.
— Не стоило бы говорить тебе этого, ну да ладно, скажу. — Он подмигнул. — Мы с мистером Мэнипенни, быть может, и не во всем сходились во взглядах, но к тому времени как он собрался уезжать в Англию, мы с ним от всей души договорились, что вы с Джефом — прекрасная пара.
Шелби еще раз поцеловала его в щеку, придерживая шляпу, так как знаменитый в Коди западный ветер грозил сорвать ее с головы вместе с придерживавшими ее шпильками и всем прочим.
— Берегите себя и…
Она вдруг умолкла, заметив Бена, который подошел и встал за спиной у Тайтеса.
— Дядя Бен, а тебе, кажется, совершенно все равно, что я уезжаю! Мне пора уже садиться в поезд, а ты вместо прощания только потрепал меня по спине! И что это за уродливый старый сундук, который ты внес в вагон?
Он заговорщически улыбнулся Тайтесу:
— Это был мой сундук, Шел. Я тоже в числе участников шоу «Дикий Запад» — и я еду с тобою в Англию! Тайтес с парнями могут тут и сами управиться зимой. — Бен слегка ущипнул ее за щеку, потом добавил: — Я нужен тебе. Кто же еще, как ты думаешь, смог бы разучивать с тобой все эти трюки?
Тайтес фыркнул:
— Мне иногда кажется, тут все наоборот, парень. Шелби, еще совсем малышкой, заставляла тебя отплясывать под свою дудку!
Проводник высунулся из поезда и крикнул протяжно.
— Поса-а-дка зака-а-анчивается! Сердце ее радостно забилось.
— Пойдем же, дядя Бен! Мы опоздаем!
И, позабыв о своем чудесном костюме, Шелби, одной рукой придерживая шляпу, устремилась навстречу будущему.
* * *
Забившийся в узкое, извилистое ущелье городок Дэдвуд одевался в причудливый снежный убор. Сосны, скалистые уступы и островерхие крыши домов — все было покрыто инеем, словно глазурованные украшения на торте.
Маделейн Эйвери Мэттьюз стояла в своей музыкальной гостиной в башне и смотрела вниз, на город, через высокое узорное окно.
— Надеюсь, такая погода простоит до Рождества, — задумчиво пробормотала она. — Может быть, снег принесет нам удачу.
— Какая же удача тебе нужна? — спросила сидевшая на кушетке у рояля Сан Смайл, сестра Мэдди по отцу, индианка из племени Сиу; они с Мэдди впервые увидели друг друга, когда обеим было уже почти по двадцать лет. Мэдди была благовоспитанная барышня из Филадельфии, только недавно приехавшая в Черные горы, а Сан Смайл — убитая горем вдова одного из воинов Сиу, погибшего у Литтл-Бигхорна. Их отец, раскрыв наконец старую тайну, привел Сан Смайл в лоно их ирландско-английской семьи.
— Удача? — повторила Мэдди, улыбаясь сестре. — Мне нужна удача, чтобы мои дети вернулись домой на Рождество… и чтобы ты тоже осталась с нами. Я не хочу, чтобы ты возвращалась в резервацию.
— Огненный Цветок, я приехала только потому, что Фокс написал мне о твоем одиночестве, о котором ты не хотела мне рассказать.
Она постаралась смягчить свой отказ, называя Мэдди по имени, которое дали ей индейцы Сиу за ее чудесные, сияющие волосы.
— Но я не могу оставаться здесь до Рождества — дома меня ждут муж и трое детей! К тому же у меня есть кое-какие планы на будущее.
Мэдди подсела к ней на диванчик у рояля, слегка перебирая клавиши.
— Ты здесь уже неделю и до сих пор ничего не сказала мне? Что же это за планы?
— Я хочу открыть колледж. Мы переезжаем в Янктон. Быстроногий Олень будет работать там с местными индейцами Сиу, а я собираюсь основать там колледж. — Она сияла.
— Это замечательно! Я так завидую тебе.
На Мэдди при взгляде на сестру нахлынули воспоминания: долгий путь прошла она с того лета 1876 года, когда они встретились в Беар-Батте. Сан Смайл была тогда вне себя от горя — молчаливая, темная, враждебная. Теперь она снова вышла замуж, и ей было едва за сорок. В ней чудесным образом перемешалась кровь Сиу и англосаксонских предков. С золотисто-бронзовой кожей, черноволосая и сероглазая, она была веселой и в то же время полной достоинства. Ее бурное, зачастую трагическое, прошлое сделало из нее женщину с мужественной, чистой душой.
— Чему ты завидуешь?
Она, казалось, была в недоумении.
— Твоей… целеустремленности. Фокс говорит, мне надо найти какое-нибудь дело для себя, помимо моей работы в саду, моих забот о семье, о домашнем хозяйстве и о бабушке Энни… — Мэдди вздохнула: — Многих людей, которые делали мою жизнь наполненной и богатой, теперь нет рядом.
— Я всегда думала, что Фокс — очень умный человек, — с нежностью ответила Сан Смайл. — Какие же новые цветные нити хотела бы ты вплести в полотно своей жизни?
Мэдди обвела глазами музыкальную гостиную с ее розовыми муаровыми обоями, мраморным камином, еще более великолепным от потрескивающих в нем языков пламени, рояль восемнадцатого века и арфу.
— Я хотела бы написать книгу для детей… про двух сестер, одна из которых — благовоспитанная барышня с Востока, а другая — красивая девушка из племени Сиу.
Она смущенно посмотрела в большие, широко раскрытые глаза Сан Смайл, так похожие на глаза их отца.
— Мне кажется, у меня есть талант. Я уже наметила сюжет этой книги и начну писать, как только снова останусь одна.
— Я уверена, что твоя книга будет чудесная, сестра моя, и ты откроешь в своем сердце еще много историй, которые тебе захочется рассказать.
Очарование минуты было нарушено внезапным появлением Энни Санди Мэттьюз. Она вбежала из буфетной, соединявшей переднюю половину дома со столовой, и черный, недавно подобранный ими котенок мчался за ней по пятам.
— Маделейн! Я чистила картошку на кухне, когда увидела Фокса, въезжающего на наш отвесный, обледенелый склон на этом своем нелепом автомобиле. Удивительно, как он еще не соскользнул вниз и не придавил кого-нибудь! Они махали и отчаянно сигналили, и…
Не успела она договорить, как на веранде послышался шум, и парадная дверь хлопнула. Чувствуя, что оживление, по которому она так соскучилась, наконец здесь, у ее порога, Мэдди поспешила в холл, и как раз в ту минуту, когда она вбежала туда, в лицо ей ударил шквал снежных хлопьев. Вслед за ним появился Фокс, в теплом твидовом пальто и в водительском шлеме. Увидев жену, он воскликнул:
— Мэдди, погляди-ка, что принесла нам эта снежная буря!
Шелби ворвалась за ним в дверь, смеющаяся, вся закутанная с головы до ног и как будто повзрослевшая. Через голову дочери Мэдди увидела Бена, который всегда оставался для нее маленьким братишкой, хотя ростом он вымахал, пожалуй, не меньше Фокса. При виде своих близких, — разгоряченных, смеющихся, в ореоле из кружевных снежинок. — Мэдди почувствовала, что на глаза ей навернулись слезы.
— Ох, мама, честное слово, каждый раз, как я приезжаю домой, ты становишься все красивее!
Шелби бросилась в ее объятия. Она всегда так делала с тех пор, как выросла настолько, чтобы передвигаться самостоятельно.
— Я даже не представляла себе, как соскучилась по дому! Мэдди закрыла глаза, вбирая в себя все то знакомое, родное, что было в ее дочери.
— Я так рада, что ты снова дома, малышка!
Все еще обнимая Шелби, она услышала, как закрылась входная дверь, и, открыв глаза, увидела незнакомую девушку, стоявшую рядом с Бенджамином. Бледная, голубоглазая, в стареньком пальто, застегнутом до самого подбородка, она поеживалась, обхватив себя руками за плечи. Неужели это могло случиться, и ее брат… женился?
— Бенджамин, а ты разве не хочешь представить нам свою молодую даму?
Он с изумлением взглянул на нее, а девушка еще больше смутилась.
— Мэдди, это Вивиан Кролл, и она дружит с Шелби, а не со мной. Ох, нет, подожди, я совсем не это хотел сказать! — Бен огорченно поморщился. — Разумеется, мы друзья, но не в том смысле, в каком ты думаешь.
Не отпуская руки матери и взяв за руку бабушку, Шелби подвела их к Вивиан, все еще стоявшей у двери.
— Бабушка Энни, мама. Вивиан была моей единственной подругой там, на ранчо, а это далеко от Коди. Она чудесная девушка, и я уверена, вы подружитесь.
— Ну конечно! — Энни Санди серьезно, успокаивающе улыбнулась ей. — По-моему, горячий и сытный обед будет сейчас весьма кстати. Если вы мне простите, я схожу, посмотрю, что там у нас имеется.
Мэдди, поздоровавшись с Вивиан, умоляла обеих девушек, наконец раздеться, когда Сан Смайл спокойно вышла из музыкальной гостиной. Шелби прямо рот раскрыла от неожиданности.
— Тетушка, я и не знала, что вы здесь! Как я рада вас видеть!
Глаза Сан Смайл потеплели, когда они обнялись.
— Я скучала по тебе, маленький Дикий Цветок, — сказала она, называя ее тем ласковым именем, которое дала своей племяннице еще в то время, когда та училась ходить. С самого начала сестра Мэдди распознала характер Шелби.
— А мои братишки? Они тоже здесь?
— Нет, они у себя, в школе. Твоей маме нужен был кто-нибудь, чтобы поддержать ее теперь, когда все ее дети вылетели из гнезда, — объяснила Сан Смайл, улыбнувшись уголками губ и потрепав племянницу по руке. — Она, кажется, не понимает, что вы были куда дальше от нее, когда учились в колледже в Массачусетсе.
— Тогда было совсем по-другому, — вмешался Фокс, обнимая Мэдди за талию. — Бен оставался здесь, а он ведь все равно, что ребенок, и Мэдди было на кого излить свои материнские чувства!
— Эй! — возмущенно закричал Бен. — Попрошу без оскорблений!
Это было радостное зрелище — семья, вновь собравшаяся в своем прекрасном, уютном доме, где во всех каминах весело плясал огонь, в то время как за окнами кружились снежинки. Мэдди, наслаждаясь всем этим, почувствовала себя очень счастливой.
— Я просто не могу выразить, как я счастлива! — Она взяла за руку дочь: — И как ты похорошела, Шелби! Я рада, что тебе наконец-то надоели эти ужасные ковбойские замашки!
Она на минутку умолкла, чтобы еще раз улыбнуться Вивиан, чьи глаза сияли, как звезды.
— Подумать только, что все вы собрались здесь, и у нас еще столько времени до праздников! Давно уже у нас не было такого прекрасного Рождества! Жаль только, что нет Байрона, — тогда бы уже больше и желать было нечего! Шелби, ты даже не представляешь, что это значит для меня, — ведь ты приехала в такую даль, чтобы встретить Рождество с близкими!
Улыбка на лице Шелби растаяла. Она посмотрела на отца потом на Бена, но ни один из них не пришел ей на выручку.
— Ох, мама… Лучше уж мне рассказать все сразу. Мы не сможем остаться на Рождество, нам нужно быть в Нью-Йорке к пятнадцатому декабря…
— Но… В Нью-Йорке? Бога ради, для чего тебе ехать в Нью-Йорк? — Потом в глазах ее появился слабый проблеск надежды. — Ты обручена?
Фокс крепче обнял жену и многозначительно взглянул на Шелби:
— Давай-ка выкладывай главное, малышка. Можно пока и без подробностей.
Словно учуяв, что тучи сгущаются, бабушка Энни заглянула в столовую. Лицо Сан Смайл было спокойным, внимательным, Мэдди выглядела растерянной, а Шелби с неуверенной улыбкой обводила глазами своих слушателей.
— Ну… понимаешь, я еще не совсем покончила со своими ковбойскими замашками, мама. Полковник Коди пригласил меня вместо Анни Оукли — на роль девушки-меткого стрелка в шоу «Дикий Запад», и я согласилась. Из Нью-Йорка мы отплываем в Англию!
* * *
Никогда в жизни не доводилось еще Вивиан мыться в такой роскошной ванне. В особняке Мэттьюзов было четыре сказочно прекрасных ванных комнаты наверху, и одна из них, прилегающая к детской Шелби, была особенно красивой. Тут был мозаичный пол, мраморная раковина, современный ватерклозет с дубовым баком и, что лучше всего, — огромная ванна, в которую с благоговением погрузилась Вивиан. Шелби добавила шампунь в воду — так что она покрылась пенными барашками — и дала подруге ароматный французский шампунь для мытья волос, которые стали теперь шелковистыми и благоухающими.
Вымывшись и сбросив с себя усталость, Вивиан нежилась в ванне, закрыв глаза. Дверь была слегка приоткрыта, и сквозь нее до девушки доносились голоса Шелби и ее матери. Они вместе сидели на кровати Шелби, когда Вивиан, пошла принимать ванну, подумав, что нужно дать им возможность переговорить обо всем, прежде чем она вернется в комнату.
— Должна признаться, — тихонько заметила Мэдди, — твой, Джеффри Уэстон кажется мне прекрасным человеком. Мне и во сне не снилось, что ты можешь полюбить благородного джентльмена, и уж тем более аристократа, но, может быть, это тот случай, когда противоположности сходятся. Это немножко похоже на то, что произошло с твоим отцом и со мной, и не было супружеской пары счастливее, чем наша.
— Но, мама, разве ты не поняла — ведь Джеф обручен с другой. Я еду в Англию и, возможно, встречусь там с ним опять, однако это вовсе не означает, что он изменит свое решение. — Шелби вздохнула: — Он, если можно так выразиться, человек долга.
— Ну да, разумеется, — раз он герцог, он имеет не только большие привилегии, но и большие обязательства. Ох, милая, у меня просто голова кружится, неужели есть хотя бы крохотная надежда, что ты в один прекрасный день станешь герцогиней!
— Джеф — граф, — поправила ее Шелби. — Это его отец — герцог Эйлсбери, так что когда-нибудь он, наверное, унаследует его титул. Но я не думаю, чтобы это было важно для него, за исключением того, что он ощущает себя связанным долгом чести.
— А вы с ним говорили об этом? Нет ли какого-нибудь выхода, чтобы вам все-таки быть вместе?
— Не совсем…
Шелби коротко рассказала о событиях, предшествовавших отъезду Джефа в Англию, так, как она понимала их.
— По правде говоря, я уже начинала думать, что, вопреки всему, он может изменить свое решение и остаться в Вайоминге, со мной. Я чувствовала, как он относится ко мне, видела боль в его глазах. Мне кажется, если бы он прожил на ранчо целый год, то, может быть, никогда бы уже не вернулся назад. Как раз перед тем, как пришла телеграмма о болезни его отца, я пыталась показать ему, что могу быть леди, не хуже чем ковбоем. Я надела платье и убрала весь дом…
— Возможно, он надеялся, что ты согласишься жить в его мире? — мягко спросила Маделейн.
Дочь широко раскрыла глаза и задумалась.
— Я не раз повторяла ему, что не смогла бы вынести такой жизни, которую он вынужден был вести в английском обществе…
— Ох, Шелби!
— Но он, конечно, уже понял к августу, как сильно я люблю его. Я готова была пойти на все, ради того чтобы мы могли быть вместе! В конце концов, это ведь не я обручена! Его невеста посылала ему письма на наше ранчо!
— Я все еще не могу поверить, что ты могла совершить такую глупость и проиграть ранчо своего отца в покер, — проворчала Мэдди. — Неужели ты никогда не научишься думать, прежде чем делать?
— Прабабушка Сьюзен любила говорить, что я в точности похожа на ее мать! А Мигэн Хэмпшир — просто-таки легендарная личность, мама, поэтому я не могу быть такой уж плохой. — Шелби помолчала. — Джеф снова переписал на меня ранчо, так что тут все улажено. Ты ведь не скажешь папочке, по крайней мере, не сейчас?
— Нет, что ты, конечно нет.
Мэдди придвинулась поближе и обняла свою дочку, сидевшую на кровати в ночной фланелевой рубашке, отделанной кружевом, которую ей подарили к шестнадцатилетию.
— Ты милая и очаровательная… но сейчас ты вступаешь в новый — решающий и непростой — период твоей жизни, и тебе следует быть осмотрительной. Твой Джеффри вращается в высших, королевских кругах, и он не может действовать очертя голову, повинуясь лишь зову сердца. — Она на минутку задумалась, потом жалобно проговорила: — Ох, Шелби, неужели тебе обязательно появляться в Лондоне в качестве девушки-ковбоя из шоу «Дикий Запад»?
— Да, мама. Я бы никогда не осмелилась сама туда поехать, если бы полковник Коди не уговорил меня, и я сдержу свое слово. Анни Оукли получила тяжелую травму, и он действительно не может обойтись без меня.
Лицо ее озарилось чудесной улыбкой.
— К тому же нет никакого смысла притворяться и корчить из себя не то, что ты есть на самом деле. Я такая, какая есть, и раз уж я не могу соперничать с леди Клементиной Бич на ее территории, зато могу открыть огонь, на моей собственной! — Шелби хихикнула: — Я и не думала каламбурить.
В эту минуту Вивиан вышла из ванной, в одной из старых ночных рубашек Шелби, завернув в полотенце свои тонкие светлые волосы.
— Надеюсь, я не помешала, но, если бы осталась там еще немного, боюсь, я бы вся ужасно сморщилась!
— Я уже ухожу. Я понимаю, девочки, что вы устали, так что ложитесь-ка спать.
Мэдди поцеловала Шелби, потом встала и обняла Вивиан.
— Мы очень рады, что вы едете с нашей дочерью в Англию, дорогая. Я уверена, что вы позаботитесь там о ней.
Когда мать вышла, Шелби пошла в ванную, почистить зубы на ночь. Вивиан тем временем забралась в постель, разглядывая белоснежные льняные простыни с вышитыми на них изящными монограммами. Подушка ее была такой большой и мягкой, на какой ей еще в жизни не доводилось спать, и одеял на постели было столько, что можно было не опасаться замерзнуть посреди ночи.
Она окликнула Шелби:
— Надеюсь, у меня был не слишком ошеломленный вид, когда я увидела твою тетушку Сан Смайл! Ты никогда не говорила мне, что твоя тетя — индианка!
— Я знаю ее всю мою жизнь, так что не замечала в ней ничего необычного, — ответила Шелби, неслышно входя в комнату. — Я никогда не обращала внимания на то, что в ней течет кровь Сиу.
— Мне она очень понравилась! Просто… мне всегда говорили, что индейцы… грубые, невежественные люди.
— Ну вот, теперь ты знаешь лучше! — весело ответила Шелби. Выключив свет, она легла с другой стороны кровати.
— Вив, надеюсь, ты ничего не имеешь против, если мы будем спать вместе. Я ведь даже не спросила тебя, не хочешь ли ты жить в отдельной комнате.
Непрошеные слезы навернулись Вивиан на глаза, в горле стоял комок.
— О, после всего, что я вытерпела за последний год, этот дом кажется мне просто дворцом, а на этой постели могло бы уместиться десять таких, как мы.
Лунный свет струился в спальню через высокие окна на противоположной стене, так что Шелби могла различить лицо подруги. Повернувшись к ней, она прошептала:
— Мне бы не хотелось быть назойливой, но я не оставалась с тобой наедине с той минуты, как мы сели на поезд в Коди. Ты так и не рассказала мне, как тебе удалось уйти от Барта…
Тишина, казалась более огромной, чем дом. Вивиан пыталась что-то сказать, но невозможно было разобрать слов; наконец она выговорила каким-то странно безжизненным голосом:
— Знаешь… мне пришлось отравить его.
— Отравить его? — в ужасе повторила вслед за ней Шелби.
— Да. Я подсыпала ему в картофель крысиный яд.
— Вив… Ты хочешь сказать, что убила его?
— Я не могла иначе.
Она повернулась на другой бок и зарылась головой в подушку, наслаждаясь чудесной свежестью простыни. Как могла Шелби когда-либо понять то, что происходило в доме Кроллов?
—Я не могла иначе.