Дом Теодора Херрманна, обжоры и хранителя королевских Врат, вечером выглядел довольно неуютно. Безжизненно чернели окна; старый перекошенный флюгер, поворачиваясь за ветром, издавал резкий, неприятный скрежет; заросли плюща, прилепившегося к стене, напоминали густую паутину, из-за чего взгляд задерживался на нем сам собой, высматривая затаившегося паука. Со стороны парка доносилось журчание ручья. Погода портилась - небо заволокло черными тучищами, накрапывал дождь. Поэтому ни в парке, ни во дворике с детскими качелями людей не было.
Разглядывая черные окна дома, Генрих поневоле поежился. Он попытался успокоить себя мыслью о том, что Теодор Херрманн и Карла Майселвиц были завлечены на королевский банкет и там застряли, опасаясь нарушить своим уходом дворцовый этикет. Однако желанного успокоения эта мысль не принесла.
Генрих подошел к двери, прислушался. В доме - тишина. Тогда Генрих нажал кнопку звонка, но звонок даже не звякнул - пришлось стучать в дверь. И опять без толку.
«Хорошенькое дельце! Что же делать? Ломать дверь? А вдруг кто-нибудь услышит и вызовет полицию?… Обвинения во взломе мне только и не хватает для полного счастья».
Пока Генрих колебался, небеса прорвались, и дождь гулко застучал по черепице, тяжело зашумел в листьях деревьев. Потянуло холодом. Генрих вздохнул, понимая, что все отговорки - это попытка себя успокоить, снять с себя ответственность за решение. А на самом деле выбора не оставалось: надо любой ценой проникнуть в дом и, если окажется, что смотрителя и домового нет, попытаться открыть Врата самому.
Генрих взялся за массивную бронзовую ручку, несколько раз дернул ее, а затем нерешительно ударил ногой в нижнюю часть двери. Дверь недовольно загудела, но даже не пошатнулась. Воровато оглянувшись, Генрих отошел на шаг, после чего бросился вперед и изо всех сил ударил в дверь плечом. Единственное, чего он добился, - это боли в плече.
«Нет, эту дверь даже лбом не прошибешь, - невесело подумал Генрих. - Надо приниматься за окна. Жаль, ведьм нет! Они могли бы через трубу влететь и открыть дверь изнутри. В доме есть камин, значит, должна быть и труба. А я по мокрой черепице не смогу пройти. Эх, сюда бы Капунькиса или Бурунькиса: малышам проскочить через дверь - раз плюнуть».
Воспоминание о друзьях прибавило Генриху смелости. Он вышел под дождь и, подняв с земли увесистый камень, метнул его изо всех сил в окно. Звон стекла утонул в шуме дождя, темнота из дома дохнула на Генриха теплом человеческого жилища, и ему показалось, что он расслышал в глубине дома шаги.
Простояв целую минуту и не дождавшись окрика карлика-смотрителя, Генрих стащил с себя куртку и постелил ее на подоконник, чтобы обезопасить руки и колени от осколков стекла. Затем он привстал на выступ фундамента и легко и быстро, точно квартирный воришка, прошмыгнул в оконную дыру.
- Господин Херрманн! Вы здесь? Это я, Генрих.
Голос гулко отразился от стен, растворился в тишине. Тишина была какая-то густая, сонная, как будто Генрих находился не внутри дома, а в сердце пещеры, покрытой пожирающим звуки мхом. Недобрая тишина, мертвая.
Напрягая глаза, Генрих осмотрелся. На полу лежала люстра, вокруг нее россыпью валялись светлые карандаши-свечи.
«Ну и ну. Дело становится запутанней и запутанней. Теодору Херрманну и Карле Майселвиц разбивать люстры нет надобности, а если допустить, что карлик и старуха отправились на королевский бал, прихватив домового, то выходит, что пока их не было в дом пробрался чужак… Странно. Двери заперты, окна целы… ну, были целы до того, как я запустил камнем… как еще можно попасть в дом? И, главное, зачем? Кому надо было пробираться в пустой дом? Ворам? Но чем им помешала люстра?»
В другой комнате варвары нанесли еще больший урон: одно из кресел было разрублено на мелкие куски, пол устилали стекла из дверцы старинного шкафчика.
«Жаль, в доме нет электричества… - Генрих поднял с пола свечу. - Хотя бы спичку найти».
И вдруг он вспомнил, что на камине, у входа в тайник, валялась пара коробков спичек. Быстрым шагом Генрих прошел через комнату, другую, третью. Всюду виднелись следы борьбы и разрушения. Хотя большая часть мебели оставалась цела, пол щедро покрывали осколки посуды, ваз, покореженные люстры и свечи. Наконец Генрих добрался до комнаты с тайником. Окон здесь не было, и потому темнота слепила особенно. Генрих осторожно пересек комнату, уткнулся в стену, потом в камин и на крышке камина нащупал коробки со спичками. Он торопливо зажег огонь, под нял свечу над головой и похолодел: на полу посреди комнаты, нелепо подогнув ноги, лежал мертвец - человек в железных доспехах. Бедняга прижимался забралом шлема к паркету и так широко раскинул руки, как будто пытался измерить ширину пола, и в этот миг его настигла смерть.
«Наверное, один из рыцарей Берилингии, - пронеслось в голове Генриха. - Бедняга погиб, защищая королевского привратника».
Теперь тишина в доме стала казаться Генриху уже не глухой и сонной, а гудяще-зловещей. Словно в углах, в тени, скрывались кровожадные твари, в напряжении выжидающие случая для нападения. Генрих попятился от мертвеца, но вдруг замер, заметив, что шкаф, прикрывавший вход в пещеру-Врата, валяется на боку. Какая-то страшная сила сорвала его с направляющих полозьев, выдернула из ниши и скинула на пол, обнажив вход в подземелье.
«Он раскрыт! Потайной ход раскрыт! - Генрих закусил до крови губу. - Теперь понятно, что ни о каком приглашении на королевский банкет и речи быть не может! Бедняга Теодор погиб, а проход в Малый Мидгард раскрыт! О боже… Быть может, в эти мгновения на улицах Альзарии кипит битва…»
Забыв о покойнике и о возможной засаде, Генрих, прикрывая пламя свечи ладонью, бросился к потайному ходу и, поскальзываясь на сырых ступеньках, спустился в подземелье… К счастью, каменная стена - проход между мирами - была безжизненно-холодной, неприступно-мрачной. Генрих с облегчением перевел дух: «Значит, Врата закрыты, и чужакам не удалось пробраться в Берилингию. И на том спасибо». Генрих медленно прошелся вдоль стены, пытаясь отыскать секретное устройство, приводящее Врата в движение. Стена была гладкая, чуть ли не полированная, лишь у дальнего конца к ней прилепился на высоте полуметра небольшой кусок ткани. Генрих взялся за лоскуток, потянул к себе, с удивлением отметил, что ткань крепко за что-то зацепилась, и, движимый любопытством, рванул сильнее. Раздался треск, Генрих пошатнулся, а в следующее мгновение вскрикнул от ужаса. Из стены торчала рука. Покрытая зеленоватой шерстью, с длинными ногтями на пяти пальцах, она была зажата каменной породой до средины предплечья. Лишившись «сокровища», короткие пальцы задвигались, ощупывая воздух, и, не отыскав ничего, кроме пустоты, сжались в кулак. Рука напряглась, будто ее владелец попытался вырваться из каменного плена, но спустя пару секунд кисть безвольно провисла.
- Живая! - пятясь, пробормотал Генрих.
Гадая, как рука смогла застрять между мирами и какому бедняге она принадлежит, Генрих не заметил, как из-за каменных скамеек бесшумно выскользнуло несколько сгорбленных широкоплечих фигур. Коротконогие, с длинными - до земли - руками существа крадучись двинулись к Генриху. Пятеро из них держали шипастые дубины, у шестого в руке был меч. Лучшее вооружение, безмолвные команды выдавали в меченосце командира. Повелительным жестом он направил двух карликов к выходу из подземелья, а сам с остальными солдатами стал приближаться к юноше со спины. Расстояние быстро сокращалось. Карлики занесли над головами дубины, готовясь к атаке, но вдруг в метре от Генриха из земли выскочило ослепительно яркое пятно, и пространство пещеры огласилось яростным воплем:
- А чтоб вам черти высосали всю печенку, проклятые интриганы!
От неожиданного крика Генрих отпрянул в сторону, сшиб спиной зазевавшегося карлика, споткнулся и грохнулся на землю, выронив свечу. Пламя тут же погасло, но яркое сияние громогласного пятна излучало достаточно света, чтоб разглядеть выход из подземелья. Генрих тут же вскочил на ноги и, не разбирая пути, рванул прочь. Карлики, напуганные орущим пятном не меньше Генриха, окаменели, только один из них сумел побороть страх. Он взмахнул дубиной, но сделал это слишком поспешно, и оружие, опережая приближение Генриха, лишь разодрало мальчику штанину. Еще раз ударить карлик не успел, так как увесистое полено занесло его в сторону, освободив Генриху проход. Не понимая, что происходит, едва различая коротконогие фигуры, Генрих взлетел по лестнице, не оглядываясь проскочил через комнаты и, вылетев через разбитое окно на улицу, помчался по парку. Возможно, он добежал бы до своего дома не переводя дух и вышиб бы с разбегу двери в собственную квартиру, но страх настолько ослепил беднягу, что он, запутавшись в колючем кустарнике, скатился в щедро наполненное дождем русло ручья. Где-то взвыла и тут же умолкла сирена полицейской машины. Вдалеке застучал по рельсам поезд. Из кафе по ту сторону дороги гремела барабанная дробь.
Купание в холодной воде вернуло Генриху способность мыслить. Он выбрался из ручья, огляделся.
«Хорош герой, улепетываю, как заяц, - Генрих поморщился, досадуя на свое позорное бегство. - Кто ж на меня напал? Не те ли, кто убил рыцаря? Эх, жаль - не удалось ничего рассмотреть! Это ужасное, орущее пятно света напугает до смерти кого угодно… Что оно там кричало? «Проклятые интриганы»? Хм. Кому оно кричало?»
- Как бы вы не простудились, господин Генрих, - участливо прошептал кто-то над ухом мальчика. - Погода ужасная. Не такая, что была в старое доброевремя.
Генрих закрутил головой во все стороны, но никого рядом не увидел.
Вы не можете меня увидеть, - продолжил голос. - Если, конечно, не пожелаете, чтоб я показался. Мы, призраки, скрытные… эти, как его… вот досада, нужное слово забыл! Надо будет у Ханса спросить - тот все знает. Ну, да неважно. Меня только необходимость заставила проявиться в мерзком подземелье…
Так это кричали вы? - Генрих с облегчением вздохнул. - Вы спасли мне жизнь. Можете показаться, я к привидениям привык. Как вас зовут?
- Ах, простите, не представился. Это виновато дурное влияние нынешних нравов.
Воздух в метре от Генриха заколебался, темнота на мгновение сгустилась, а потом медленно просветлела, как будто разгорелся фитилек керосиновой лампы. Из пятна света сформировался человеческий силуэт в пышном бело-красном средневековом наряде и с рыцарским шлемом на голове.
- Я - призрак барона Фердинанда Крауса фон Циллергута, - пророкотал призрак таким могучим басом, что Генрих оглянулся, боясь как бы сейчас из всех окон не выглянули потревоженные люди. - Верный вассал его императорского величества Людвига Четвертого Баварского! Позвольте, господин Генрих, выразить вам свою признательность и безмерное уважение.