Несмотря ни на что, Миели нравится охота за яйцами.

Чем дальше она продвигается, тем труднее становится их отыскать. Поначалу она находит несколько мелких яиц в ручьях, дуплах деревьев и под листьями — все это прекрасно просматривается с воздуха. Но одно особенно крупное яйцо, лежащее на изгибе ветки, при ее приближении вдруг выпускает тонкие белые ножки и с поразительной скоростью убегает. Миели преследует его по земле сквозь густой подлесок, но перед ней появляется пылающая расщелина. Яйцо без труда перескакивает через нее, а Миели едва не падает.

Она останавливается и видит, как на дне глубокой впадины шипит и разбрасывает капли раскаленная лава. Убежавшее яйцо скрывается в тени деревьев.

— Как тебе помогают крылья, оортианка? — звучит с другой стороны насмешливый голос Зинды. — Пора проявить сообразительность!

Миели, с досады скрипнув зубами, садится на камень и начинает перебирать в голове самые невероятные тайники, какие только может себе представить. Цилиндр Барбикена. Облака. Бутоны цветов. И начинает обыскивать их одно за другим.

Большая часть ее догадок оказываются бесполезными, несмотря на то, что она мастерски пикирует сверху, чтобы схватить шляпу Барбикена. Он что-то кричит ей вслед, но слов не разобрать. К счастью, правила Круга запрещают применить оружие, заменяющее ему руку. Цилиндр пуст, но Миели все равно надевает его и оставляет себе до конца вечеринки. Наконец она замечает подозрительно низкое облако над лужайкой — слишком белое и пушистое, чтобы быть естественным, — и обнаруживает парящее внутри большое яйцо с номером 890.

Время подходит к концу, и Миели, сложив добычу в цилиндр, спешит на берег. У нее набралось пять яиц. Она довольна результатом, особенно самым большим яйцом из облака. Миели ложится на траву и наблюдает за золотистыми и серебристыми отражениями фонариков, парящих над водой. Она представляет себя летящей вдоль реки над маленькими лодочками зоку, плывущими вдали.

Спустя какое-то время ее будит посторонний звук. Миели резко поднимается и видит, что рядом опустилась на колени Зинда. Лицо девушки-зоку подсвечено снизу голубоватым сиянием.

— Извини, — говорит она. — Я не хотела тебя будить. Ты лежала так спокойно! Но должна сказать, что ты проиграла. — У ног Зинды светится пирамида, в которой не меньше дюжины яиц. — По-моему, я нашла даже главный приз.

Она поднимает крошечное яйцо с номером 999.

— Где оно было?

Миели протирает глаза. Она чувствует, что проснулась, но ночь и река все еще не выпускают ее из объятий своего очарования. А может, она просто не хочет с ними расставаться.

— В моей сумочке! Это последнее место, о котором я могла подумать. Но не думаю, чтобы оно было там до тех пор, пока я не заглянула, — и вот! А что это, шляпа Барбикена?

— А это последнее место, о котором смогла подумать я, — говорит Миели.

Смех Зинды разливается мелодичным звоном колокольчика.

— Ладно, я рада, что ты неплохо провела время, Миели, — говорит она.

— Я тоже рада. И спасибо тебе. Это была отличная вечеринка.

— Она еще не закончилась! Хочешь, вернемся и получим призы?

— Нет, не сейчас. — Миели заглядывает в шляпу. — Я предпочитаю помечтать о том, что я могла бы выиграть. — Она вынимает яйцо с номером 27. — Неспетую песню. Или новое начинание.

Зинда берет ее за руку.

— Отличная мысль, — соглашается она. — Может, нам поискать одно на двоих?

В груди Миели поднимается горячая волна желания. Нет, только не так. Она ведь просто прикрывается маской. Все это не реально. А я только ради Сюдян, ради дополнительной информации поддерживаю эту легенду.

Миели осторожно высвобождает руку.

— Кстати, о выигрышах, — говорит она. — Каким будет твое желание?

Зинда опускает глаза.

— Я скажу тебе позже.

Она надевает шляпу Барбикена. Цилиндр ей велик, и, чтобы удержать его на голове, ей приходится залихватски заломить шляпу назад.

— Не знаю, как ты, а мне кажется, что я делаю что-то недозволенное, — замечает она. — И мне кажется, что это нам обеим пойдет на пользу. Как ты считаешь?

Миели выпрямляет спину.

— Всю свою жизнь я слушаю, что говорят другие, — отвечает она.

— И что же происходит потом?

— Обычно мы начинаем понимать, почему запретное запрещено.

— Давай! В такие ночи, как эта, просто необходимо нарушать границы и раскапывать склепы. Предложи что-нибудь запретное.

— Хорошо, — медленно кивает Миели. — Твой приятель Барбикен сказал, что запрещено разговаривать о камне Каминари.

Зинда широко раскрывает глаза.

— Я и не подозревала, что тебе об этом известно, — приглушенным голосом говорит она.

Миели пожимает плечами.

— Значит, ты не все обо мне знаешь.

Зинда улыбается.

— Миели, ты шутишь надо мной? Заигрываешь со мной, чтобы заставить разговориться о вещах, которые лучше не обсуждать?

Миели берет Зинду за руку. Ее ладошка кажется такой маленькой и теплой. Помоги мне, Куутар, мысленно просит она.

— А ты против того, чтобы с тобой заигрывали? — произносит она вслух.

— Миели, дочь Карху, ты предлагаешь мне связь? — спрашивает Зинда. — Чтобы я помогла тебе подняться на более высокий уровень, чтобы выдала секреты зоку, которых тебе знать не положено? Это плохо. Это очень плохо. И, как ты думаешь, мы поступим? — Она озорно усмехается. — Мне нравится. Дай мне твой камень Большой Игры!

Миели открывает сумочку и передает драгоценный камень Зинде. Девушка-зоку поднимает его в руке.

— Знаешь, это уж точно запрещено. Нас могут сослать на первый уровень! Но предоставь все тетушке Зинде.

Она прикасается камнем Миели к своему, словно чокается бокалами. Миели охватывает волна сцепленности, как будто в процессе медитации она с невероятной остротой воспринимает окружающий мир: множество членов Большой Игры повсюду в Супра, и их мысли смыкаются с ее мыслями. Затем эмоции утихают, как в отсутствие ветра успокаивается водная гладь.

— Вот и все. Ты получила не меньше трех дополнительных уровней. Как тебе это нравится? — Зинда возвращает камень Миели. — Не беспокойся, время от времени все так поступают. — Она понижает голос. — Итак, что же ты хочешь от меня услышать? Ты же понимаешь, я не могу ничего тебе передать вопреки общему волеизъявлению зоку. Все, что ты должна знать, ты уже знаешь.

— Я просто пытаюсь понять, — говорит Миели. — Камень Каминари. Почему зоку не используют его?

Она поднимает голову и смотрит на звезды и дугу колец Сатурна, пересекающую небосвод световым штрихом.

— Прошло немного времени с тех пор, как я, до прихода сюда, хотела умереть, — негромко рассказывает Миели. — Я хотела истинной смерти, а не той, что бывает в ваших играх. И я едва не добилась своего. Но последние несколько дней заставили меня измениться: я хочу жить. Хочу охотиться за яйцами. Хочу петь. Хочу... — На некоторое время она умолкает. — Я знаю Соборность. Если они победят, они разорят этот город, заберут ваши разумы, то, что вы называете ку-сущностью, и заставят вечно работать на благо Великой Всеобщей Цели. И я не уверена, что вы, мы сможем победить без чего-то грандиозного.

— Ого. Похоже, ты не слишком хорошо умеешь флиртовать, верно?

Миели мрачнеет.

— Я тебя просто дразню! — восклицает Зинда. — Но поговорим серьезно. Использование камня — разве ты не чувствуешь, что это неправильно? Это против всего, к чему стремятся зоку. Защищать Вселенную. Контролировать экзистенциальный риск. Тебе известно, на что способен этот камень?

Миели качает головой.

— Я знаю только то, что возможности у него колоссальные. Что им хотят завладеть Основатели. И что он может быть использован против них.

— Ага! И это еще мягко сказано! — Зинда поджимает губы. — На самом деле, существуют две проблемы. Первая состоит в том, что мы не можем решить трудные задачи. Не все. NP-полные задачи. Например, задачу коммивояжера. Пакман. Они слишком сложные. Не под силу компьютеру, даже если он будет величиной во всю Вселенную! Это сводит Соборность с ума. А мы не придаем этому большого значения: игры становятся только интереснее. А для особых случаев, для лучшей координации, у нас имеются квантовые ускоренные методы. Ну, и для вечеринок, конечно!

Но если бы это можно было сделать, положение изменилось бы. Можно было бы предсказывать будущее. Восстанавливать историю. Автоматизировать творчество. Создать более мощный разум, чем у нас. Воплотить все безумные мечты об искусственном интеллекте, оставшиеся с еще доколлапсовых времен. Все это объясняет не прекращающиеся уже не одно столетие попытки Соборности.

— Да, — кивает Миели, вспоминая город Амтор, исчезающий в пылающей воронке черной дыры на Венере.

— Вторая проблема заключается в том, что ни одна из известных нам физически существующих машин пока не в состоянии этого сделать. Это все равно что путешествия со скоростью, превышающей скорость света, или изобретение вечного двигателя. С этими задачами не справятся ни квантовые компьютеры, ни синтбиотические машины, какими бы большими они ни были! Уже давным-давно все согласились, что NP-боги могут обитать только в поле квантовой гравитации.

Если подобрать достаточно сильное увеличительное стекло, пространство-время распадется на крошечные частицы. В масштабе Планка каузальность становится переменным фактором. Можно даже создать небольшие машины времени, охватывающие замкнутые времени-подобные кривые. Ничего похожего на «Делориан» или Парадокс убитого дедушки, они не вписываются в квантовую механику. Но, возможно, сюда можно было бы впихнуть компьютер. А если получится, то можно превратить время в память и решать NP-задачи. Звучит слишком заманчиво, чтобы быть правдой, не находишь?

Зинда наклоняется к Миели. Ночной воздух еще не успел остыть, но исходящее от девушки тепло приятно Миели.

— Скажи, если мои лекции начнут тебе надоедать, — шепчет девушка-зоку на ухо Миели.

Щекочущее дыхание вызывает дрожь во всем теле. Затем Зинда снова отодвигается.

— Должна признаться, моя подготовка не предусматривала теории компьютеров.

Миели качает головой.

— Мне интересно, продолжай, — шепчет она.

— Хорошо, — соглашается Зинда. — На чем я остановилась? Ах, да. Люди, конечно, пытались. И довольно давно, еще до Коллапса они создавали крошечные черные дыры. Они обнаружили замки Планка. Попробуй построить компьютер в квантовой гравитации, и получишь полную чепуху. Кое-кто утверждает, что замки созданы намеренно, что вся Вселенная — это законченная конструкция, а замки поставлены, чтобы удержать нас на своем месте. Симулированная реальность. Но я в этом не уверена. Возможно, они должны были здесь быть.

— Что ты имеешь в виду?

— Задумайся. Представь, что есть множество предполагаемых реальностей с разными законами. Призраки-зоку утверждают, что есть сферы вероятности, и они сталкиваются, производя Большие взрывы. Вообрази миры, где нарушена структура каузальности, где пространство-время само может себя переписывать, где нет историй, нет игр. Можем ли мы существовать в таком мире? Могут ли в таком мире появиться неразумные люди, чтобы строить города и совершать ошибки? По-моему, нет. Это было бы слишком убого. Мы не могли бы эволюционировать в мире, где нет замков Планка. Они должны быть здесь. А если бы их не было, не было бы и нас.

Зинда снова берет Миели за руку.

— Теперь давай представим, что камень Каминари это сделал. Представим, что замки Планка взломаны. Допустим, у нас остались камни зоку. Ты обращаешься к камню, выражаешь желание, и, возможно, оно будет принято. Но твое желание может переписать пространство-время реальности, создать новый мир, где все, кроме того, что ты пожелала, стало другим, создать полость искусственного вакуума и стереть остальную Вселенную. Захочешь ли ты разрушить то, что имеешь сейчас? Есть ли что-то на свете, чего ты могла бы пожелать так сильно?

Миели не отвечает.

— Не тревожься насчет Соборности, Миели. Это просто еще один трудный уровень. Если перед нами стоит ясная цель, мы справимся с чем угодно. Стоит им прийти, и на войну поднимутся все зоку Супра. Соборность даже не поймет, кто наносит удары. Вот увидишь.

Ты не встречала Абсолютного Предателя, думает Миели.

— А ты видела его? Я имею в виду, камень? — спрашивает она.

— Я? Нет. Он спрятан в надежном месте, известном только старейшинам.

Миели вспоминает вспышку в квате Барбикена. Закручивающееся полотно света, невероятно далеко и в то же время совсем близко.

— Каким будет твое желание? — спрашивает Миели. — Надеюсь, оно не приведет к гибели Вселенной?

— Да, ты же мне должна за игру, — вспоминает Зинда.

— И что же это?

— Совсем небольшая награда.

— Говори.

— Поцелуй, — отвечает Зинда. — Для начала.

Ее пальцы ласкают шею Миели. Губы Зинды мягкие и горячие, приятно пахнут шампанским и персиками. Миели проводит рукой по изгибу ее бедра, ощущает тепло ее тела под тонкой тканью платья.

Чувство вины шипом ку-скафандра вонзается между ребрами.

Она отталкивает Зинду.

— Я не могу, — шепчет Миели.

— Почему? — спрашивает Зинда. У нее обиженный вид. — Я знаю, у тебя кто-то был, Миели, та девушка в плену у ведьмы на горе. Но ее сейчас нет. Я думаю, это просто кукла, созданная ведьмой в твоей голове.

— Нет. Дело не в этом! — Миели встает. — Ты не понимаешь — ты же не настоящая. Это ведь не ты, а твоя измененная форма, созданная для общения со мной. Маска.

Ты идиотка. Все должно быть не так. Она обнимает себя за плечи, не в силах смотреть Зинде в лицо.

— Так вот в чем дело! — восклицает Зинда. — Миели, мне кажется, ты совсем нас не понимаешь. Я уже пыталась объяснить тебе это раньше. Мы оказались в этом месте, вдвоем, потому что мы такие, как есть.

— Я...

Зинда прикасается к ее лицу, обхватывает ладонями подбородок и ласково поворачивает голову.

— Ш-ш. Я хочу, чтобы ты это видела.

Она прижимает руки к груди. Между ними появляется теплое сияние, исходящее из-под гладкой кожи. Зинда подставляет ладони — камень зоку похож на жемчужную слезу в тонкой золотой оправе. Она осторожно укладывает его на землю рядом с яйцами.

— Большая Игра, — поясняет она. Затем появляется следующий камень, рубиновый глаз в серебряном диске, потом еще один, и еще. — Высший Манаиа. Супра. Хёйзинга. Полоса. Лакричный. Вот вся моя ку-сущность.

Она улыбается.

— Помни, мы всегда имеем право уйти. Ты в любой момент можешь остановить игру. — Она показывает на лежащие камни. — Теперь они для меня просто красивые побрякушки. А для тебя то, что ты видишь.

Расстегнутое платье с шорохом падает к ногам. У Зинды стройное изящное тело с бутонами маленьких грудей, и губы плоти розовой запятой между скобками бедер. Зинда грациозно переступает через платье, шагает вперед и словно танцор поднимает руки, чтобы обнять Миели за шею.

— Ну, кто теперь принадлежит к нехорошей Большой Игре, а? Кто собирается использовать несчастную невинную девочку?

Миели отвечает ей руками, губами и языком, и увлекает Зинду на травяной ковер, на яйца с сюрпризами и разбросанные квантовые камни.

Потом Миели поет ей тихую ласковую песню влюбленных. В Оорте эта песня пробуждает на стенах кото звенящие цветы вяки. А здесь она вторит дыханию Зинды в ее объятиях и теплому лесному ветерку, от которого высыхает холодящая кожу испарина.

Впервые в жизни за стенами кото Миели чувствует себя свободной и легкой, не связанной никакими узами. Рядом с ней Зинда, такая миниатюрная, любимая и такая настоящая.

Я так не могу. Я не могу обманывать ее. Я должна рассказать ей правду.

Может, Пеллегрини и пожертвовала собой ради нее, но этот поступок несомненно преследовал какие-то эгоистичные цели. После долгих лет службы Миели ей ничем не обязана.

А Сюдян? Она оглянулась. Но она получила то, что хотела. Вечность. Бесконечную жизнь. Стала бы она сокрушаться о новом увлечении Миели?

Обещания и клятвы, цепи из слов и обманчивых надежд. Я покончила с ними. «Перхонен» была права. Она одобрила бы это. Она хотела бы, чтобы я была счастлива.

Я всегда любила тебя сильнее, чем она, сказала ей «Перхонен».

Возможно, это лучшая песня, какую я могу ей спеть.

— Почему ты перестала петь? — спрашивает Зинда.

— Я должна тебе кое-что сказать. — Миели делает глубокий вдох. — Я не такая, как вы. И не уверена, что когда-нибудь стану одной из вас. Я вступила в сообщество зоку, потому что ищу камень Каминари. И ты права. У меня была другая. И ведьма тоже была. Моя подруга «Перхонен» говорила мне то же самое, что и ты. Я была глупой.

— Миели, ты не обязана ничего объяснять.

— Нет, обязана.

Она начинает сбивчиво рассказывать Зинде о Сюдян, о Венере и Пеллегрини; о своем долгом странствии с вором и «Перхонен». И об Абсолютном Предателе. Потом говорить становится легче, и рассказ занимает немало времени. Слова иссякают, когда на бесконечно далеком горизонте расцветает розоватое сияние отраженного солнца.

— Я пойму, если ты захочешь всем этим поделиться с Большой Игрой, — говорит Миели напоследок.

Зинда обнимает ее обнаженные колени и заглядывает в глаза.

— Я не стану ничего рассказывать, если ты этого не хочешь. И, если придется, я покину зоку.

— Я не могу тебя просить об этом.

— Конечно, можешь.

Зинда покачивает в руке камень Большой Игры и долго смотрит на реку. Потом крепко зажмуривается.

— Черт, черт, черт, — шепчет она.

— Что с тобой? — Миели трогает ее за плечо. — Скажи мне.

— Я не уверена, что ты меня поймешь.

— После того, что ты слышала? Обязательно пойму.

Зинда грустно улыбается.

— Миели, я очень хорошо тебя изучила. Я знала тебя еще до нашей встречи. И я знаю, что это тебе не понравится. Но после того как ты мне все рассказала, я не могу держать тебя в неведении. Ты не выносишь лжи, Миели, на самом деле не выносишь. И, как ты и сказала, ты никогда не станешь одной из нас.

— Я не понимаю.

— Меня создали специально для тебя, Миели.

— Что?

— Я рассказывала тебе о детях зоку. Все мы созданы ради определенной цели. И моя цель — ты. — Она смущенно прикусывает губу. — Это не притворство. Это не маска. И не камень, внушающий мне определенные мысли. Я хочу сделать тебя счастливой и любить тебя. В этом моя сущность.

Миели опускает взгляд на разбросанные по земле камни. В утреннем свете они сверкают разноцветными искрами. Западня, это была просто западня. Она поднимается.

— Миели, прости. Но ты должна понять, это ничего не меняет.

— Я считала жестокой Соборность, — холодно произносит Миели. — Но они многому могут у вас научиться. Это место и все, кто в нем есть, заслуживают того, чтобы попасть им в руки.

Она поворачивается спиной к девушке-зоку и уходит в лес.

Миели долго бродит по лесу. На ней нет ничего, если не считать цепочки Сюдян и камней зоку, которые следуют за ней, словно стайка птиц. Она не обращает на них никакого внимания, не обращает внимания и на кваты Зинды и уходит все дальше. В ее голове, словно в глубине Сатурна, поднимается буря гнева, вины и растерянности. В конце концов она уже не в силах справиться с эмоциями и прогоняет их при помощи метамозга. Но от этого становится только хуже: разум отказывается принимать другие мысли, и Миели остается чистым листом бумаги, бессмысленной движущейся точкой.

Все вокруг постепенно меняется. Вечеринка окончена, Круг распался. Начинают проявляться структурные элементы мира: поверхность скал и деревьев снова превращается в нотч-кубики, и вскоре Миели остается единственным живым существом в небрежно очерченном ландшафте из металлических конструкций.

Останавливает ее настойчивый импульс камня Большой Игры. Оставайся на месте. Миели сожалеет, что сразу не бросила его в реку, но теперь не находит на это сил.

Она останавливается и невозмутимо ждет. С воздушным хлопком рядом с ней появляются Врата Царства, и из них выплывает Барбикен — яркий всплеск красок на фоне унылого пейзажа.

— Полагаю, ты хочешь вернуть свой цилиндр, — говорит Миели, сложив руки на груди.

У Барбикена поднимаются брови, на лице появляется несколько смущенная улыбка.

— Моя дорогая, юные леди на вечеринке могут вести себя как им вздумается! И мой головной убор здесь ни при чем. Я приношу свои искренние извинения за то, что нарушаю твое уединение в такой трудный момент, но зоку срочно нуждаются в твоих услугах, а твоя наставница, милая Зинда, не смогла с тобой связаться. Я решил, что мое присутствие придаст просьбе больший... вес!

При этих словах он звучно бьет себя по медной груди тяжелой рукой-оружием.

Миели отворачивается.

— Как бы то ни было, меня это больше не интересует.

Она берет в руку камень Большой Игры, готовая выбросить его.

— О, я думаю, это тебя заинтересует! Как мне кажется, ты знакома с мошенником по имени Жан ле Фламбер?

Взгляд широко распахнутых глаз Миели обращается на Барбикена.

— Он здесь?

— В некотором роде, да. — Барбикен облизывает губы. — Мы получили от него сообщение. Он заявляет, что ровно через пятьдесят семь минут намерен похитить кольцо Сатурна.