По дороге обратно в поместье Гриффина Нора практически преодолела звуковой барьер. Оказавшись внутри, она остановилась только один раз, на три секунды, чтобы прислушаться к звукам за дверью в спальню Фиске. Сатерлин услышала смех Микаэля, а затем тишину, тяжелую тишину. Нужно позволить мальчикам иметь свою частную жизнь. Нацарапав записку, она толкнула ту под дверь, давая им знать, что Сорен пожелал ее возвращения домой.
Она быстро собралась и еще быстрее отправилась в путь. После почти двух месяцев вдали друг от друга, Нора не могла подождать и минуты, чтобы увидеться с Сореном. Ей было необходимо прикоснуться к нему, поцеловать его, дать его рукам вспомнить, что она принадлежала ему и только ему. Почувствовав его внутри себя снова, Нора смогла бы отпустить те предательские мысли о Уесли и ее сожаления, что она отпустила его слишком легко, слишком рано.
Когда она подъехала к дому священника, на улице уже совсем стемнело. Нора припарковала свой автомобиль в роще деревьев, заслонивших дом от посторонних глаз.
Она вошла в особняк и быстро взбежала по лестнице, каблуки громко стучали по деревянному полу. Сердце барабанило внутри грудной клетки, кровь в венах бурлила. После почти двадцати лет, Сорен все еще мог взбудоражить ее, как никто другой, кого она когда-либо любила.
Ей даже не пришлось идти весь путь к своей спальне. Он, наверное, услышал звук ее каблуков по полу, потому что вышел в коридор и встретил ее на полпути. Без слов, они подошли друг к другу, сцепившись руками, пытаясь найти друг друга языками и губами. Нора запустила пальцы в его волосы. У него порвалась рубашка, когда Сатерлин отчаянно пыталась добраться до его кожи. Сорен укусил ее за ключицу и схватил за бедра так яростно, что она закричала. От боли... конечно, от боли. Он должен был причинить ей боль, прежде чем мог заняться любовью. У Сорена не было ванильной стороны. Ему приходилось выкладываться полностью, чтобы получить свое - так она сказала Кингсли несколько лет назад. И для нее это было нормально.
Сорен прижал Сатерлин к стене и задрал вверх ее юбку. Через пару секунд он был глубоко внутри нее. Нора обняла его за плечи и прижалась так, будто ее жизнь зависела от этого, и в тот момент это так и было. Если она когда-нибудь отпустит Сорена... если она когда-нибудь уйдет от него снова, то не будет знать, достаточно ли она сильна, чтобы вернуться. Поэтому она крепко вжалась в него, вцепившись ногтями в его плечи, прошептала его имя на ухо и отдалась жестоким толчкам, от которых снова появятся синяки, внутри и снаружи.
Когда Нора кончила, то выдохнула его имя с закрытыми глазами. И даже несмотря на то, что он пока находился в ней, Сорен все еще сжимал ее в объятиях, прижав к стене.
- Моя малышка, - прошептал он, целуя в щеки, глаза.
Сорен медленно вышел из нее и опустил Сатерлин на пол. Они поправили одежду, когда их тела разъединились. Затаив дыхание, Нора ждала. Ей не пришлось долго ждать.
Сорен сделал шаг назад. И еще.
- Руки и колени, - сказал он, и Нора изящно опустилась на пол.
Два года тому назад, на их годовщине Сорен спросил ее, как она придет к нему, если когда-нибудь вернется в его постель.
- Если ты вернешься ко мне, малышка, ты прибежишь, или приползешь?
- Я прилечу, - ответила она.
Сегодня вечером, когда Сатерлин вернулась к нему, она приползла.
* * *
Микаэль провел почти три дня в спальне Гриффина. Они выходили на воздух только чтобы поесть и принять душ, и иногда погреться на солнышке, прежде чем снова вернуться в постель. Во вторую их ночь вместе, Гриффин привязал Микаэля к спинке кровати и выпорол его в первый раз. А ведь Микаэль думал, что у Норы была тяжелая рука. Даже делать татуировку было не так больно, как это.
Он наслаждался каждой секундой. Ничто больше не пугало, когда Ангел думал о нем с Гриффином. К сексу нужно было немного привыкнуть, но возможность чувствовать Гриффина внутри стоила всех забот и внезапных гримас. С садо-мазо частью они разобрались. Любовь... с любовью у него вообще не было никаких проблем. Микаэль купался в любви Гриффина, отдыхал в ней, позволяя сердцу, которое так жаждало ласки, упиваться каждой каплей. По утрам Гриффин говорил ему: "Я тебя люблю". По ночам он повторял то же самое. И все, что Микаэлю нужно было делать, это просто быть рядом с Гриффином - в самых сильных руках, которые когда-либо обнимали его за всю жизнь. После той попытки самоубийства Микаэль чувствовал почти постоянное одиночество, беспокойство и знание, что все это время люди, как отец С и Нора могли понять его, но никто не любил его по-настоящему. Однако с Гриффином он, наконец, почувствовал себя любимым, в спокойствии и безопасности.
Но на третий день Гриффин сделал и сказал одну вещь, способную гарантированно разрушить счастье Микаэля.
- Я не ввязываюсь в тайные отношения, Мик. Если мы собираемся продолжать так дальше, то я хочу встретиться с твоей мамой. Собирайся. Мы выезжаем.
Слова были сказаны тоном, не терпящим возражений. Микаэль подсознательно понимал, что все было чересчур хорошо, чтобы оказаться правдой. После того, как Гриффин увидит, каким по-настоящему убогим было его окружение - крошечный дом, десятилетний автомобиль, старая протертая до дыр мебель - он поймет, насколько они разные, и как мало места Микаэлю в мире Гриффина.
В напряженной тишине Мик смотрел из окна Порше Гриффина, как они выехали из поместья, направляясь в Уэйкфилд. Гриффин, казалось, чувствовал беспокойство Микаэля и оставил его наедине со своими мыслями.
Добравшись до Уэйкфилда, они с Гриффином решили посетить Пресвятое Сердце, но церковь была пустой. Микаэль догадался, что отец С и Нора были все еще в постели, наслаждаясь их воссоединением. Он хотел бы получить то же самое для него и Гриффина. Перед тем, как покинуть церковь, Микаэль отправился к изображению Девы Марии в углу притвора и зажег свечу.
«Мария, Матерь Божья, - Микаэль молился в своем сердце. - Пожалуйста, помоги моей маме. Пожалуйста, помоги мне и Гриффину». Вот и все. Он понятия не имел, о чем еще молиться. Он знал, что не хотел бы причинить боль своей матери, но не хотел, и чтобы она сделала больно Гриффину. Так много ужасных сценариев проносились у него в голове, пока Гриффин вел машину к дому Микаэля. Его мать сойдет с ума. Она, наверное, не даст Микаэлю видеть Гриффина. А он не станет ее слушаться. И что? Уехать? Жить с Гриффином? Казалось немного рано для этого. Хотя он не встретил бы Гриффина, если бы не все произошедшее с ним.
Гриффин свернул на улицу и Микаэль почувствовал подступающую тошноту. Она усиливалась с каждым домом, который они проходили на пути к его жилищу. А когда они подошли, тошнота превратилась в страх, шок и панику.
- Ох, твою мать, - Микаэль выдохнул, замечая знакомое и по-настоящему неприятное зрелище.
- Что такое, Мик? - спросил Гриффин, тронув колено Ангела.
- Мой отец здесь.
* * *
Нора растянулась на груди Сорена и блаженно вздохнула.
- Благодарю вас, сэр, - промурлыкала она, поворачивая голову, позволяя ему укусить ее под ключицей.
- Мне нужно знать, за что конкретно ты меня благодаришь, или я могу ограничиться простым «всегда пожалуйста»?
Нора практически полностью переползла на него, прижимаясь всем телом к Сорену, когда он обнял ее. Она любила рост Сорена. Высотой в метр девяносто два сантиметра, он был на тридцать сантиметров выше нее. Нора могла лечь на него сверху, прижимаясь грудью к груди, и все равно ее голова оказывалась прямо под его подбородком.
- Ну, я потеряла счет после седьмого оргазма. А еще ты сделал кое-что, что мне нравится, с кое-чем, что мне тоже нравится.
- Не нужно благодарить. Мне даже самому понравилось.
Нора подняла голову и посмотрела Сорену в глаза.
- Просто спасибо... за то, что ты такой, - сказала она. - С тобой мир становится лучше и интереснее.
Он улыбнулся, целуя ее в макушку.
- А мой мир более дикий, более красивый, когда в нем есть ты, малышка.
- В самом деле?
- Не сомневайся.
- Скажи еще что-нибудь приятное обо мне. Я напрашиваюсь на комплименты, если ты не заметил.
- Я заметил, - сказал он, переворачиваясь и опрокидывая Нору на спину. - Требовать комплименты против правил. Продолжишь, и мне придется наказать тебя.
- Я не помню это правило, сэр.
- Я только что его придумал.
Смеясь, Нора подняла голову и оставила на губах Сорена поцелуй.
Она отстранилась и невинно захлопала ресницами.
- Расскажи мне что-нибудь о моих глазах.
- Твои глаза..., - он начал, но внезапно остановился и соскользнул с кровати.
- Что? Мои глаза что?
Сорен начал одеваться.
- Я скажу тебе после моей встречи.
Он наклонился и быстро поцеловал ее, застегивая рубашку.
- Встречи? - Нора села. - Какой встречи? Я думала, ты сказал, что комитет остановился на кандидатуре Отца Петерсона. И никаких больше встреч.
Сорен надел белый воротничок.
- Все верно. И, слава Богу. Эта встреча не с представителем из комитета. Я обещал Сюзанне еще один долгий разговор.
Нора прищурилась.
- Эта сука репортерша действует мне на нервы. Почему она не может оставить тебя в покое?
- Она не враг. Особенно сейчас, когда больше не считает меня врагом.
- Ну, если мы ее так хорошо ввели в заблуждение, - начала Нора. Сорен посмотрел на нее таким суровым взглядом, что почти заставил ее хихикать. - Тогда почему же она до сих пор болтается рядом?
- У нее есть парочка заключительных вопросов для меня. После всего, через что я провел ее этим летом, я чувствую, что она заслуживает некоторые ответы.
Наблюдая, как Сорен направился к двери… Нора вдруг кое-что вспомнила и вскочила с кровати.
- Сорен? Подожди секунду. Позволь мне поговорить с ней самой.
* * *
- Мик? Ты в порядке? - Гриффин положил руку на колено Микаэля и сжал.
Ангел покачал головой.
- Нет.
Рука на колене переместилась на лицо Микаэля.
- Посмотри на меня, - сказал Гриффин почти шепотом. Мик неохотно повернул голову, встречаясь взглядом с Гриффином. - У меня все под контролем. Я не позволю случиться ничему плохому.
Что-то в тоне Гриффина заставило Микаэля почти поверить в это.
- Хорошо.
Гриффин улыбнулся.
- Хорошо. Давай покончим с этим. Я хочу успеть трахнуть тебя перед ужином.
С игривым шлепком по колену Мика, Гриффин вышел из машины и обошел автомобиль. С крайней неохотой Микаэль открыл дверь и ступил на тротуар. Гриффин протянул руку. Микаэль уставился на нее. Они никогда не были на публике раньше. В постели они держались за руки... и за все остальные части тела. Но здесь? На его улице? В его доме? Перед его родителями?
- Мы вместе, Мик. Я люблю тебя.
Микаэль завелся от этих слов. Они, казалось, звучали эхом из глубины каньона. Или каньон был внутри него, а слова наполнили все его существо, и, наконец, приглушенный голос внутри него предупредил, что его никогда не любили за то, кто он и кем он был.
Без дальнейших колебаний Микаэль взялся за руку Гриффина, и они шли к дому. Микаэль открыл дверь без стука, Гриффин шагнул за порог.
Ангел услышал голоса в кухне. Тихие, сердитые голоса.
- Они ссорятся, - прошептал Микаэль. - Они всегда ссорятся.
- Они развелись, - прошептал в ответ Гриффин. – Что они там опять не поделили?
Микаэль сглотнул.
- Меня.
Парни вышли на кухню, и родители Микаэля сразу же замолчали. Лицо матери казалось маской потрясения. Лицо отца выражало замешательство, быстро сменившейся на ярость при виде руки Микаэля в ладони Гриффина.
- Микаэль..., - начал его отец.
- Я Гриффин Фиске, парень вашего сына, - сказал Гриффин, широко улыбаясь родителям Микаэля. - Приятно познакомиться с вами обоими.
- Нет. Ни за что, - отозвался отец Микаэля. - Никогда в жизни этого не будет. Микаэль, что ты…
Он бросился вперед, и Микаэль напрягся. Но Гриффин встал между ними и поднял подбородок.
- Полагаю, вы не расслышали меня, - повторил Гриффин. - Я Гриффин Фиске. Я парень вашего сына. Приятно познакомиться.
На этот раз он произнес эти слова без улыбки и с тонким намеком на угрозу в голосе. Микаэль всегда думал о своем отце, как о крупном человеке - выше, мускулистее, чем он сам, но по сравнению с Гриффином, тот казался совсем низеньким и слабым.
- Кто ты такой, черт возьми? - потребовал отец.
Гриффин опасно улыбнулся, а Микаэль попытался приблизиться к матери, которая все еще стояла в оцепенении.
- Я чувствую, что повторяюсь. Мик, я повторяюсь? - спросил Гриффин.
- Мам, пап, - Мик попытался заговорить. - Гриффин и я…
- Заткнись, Микаэль, - приказал отец, - или клянусь Богом…
В чем его отец собирался поклясться Богу, так никто никогда и не узнает, потому что Гриффин поднял руку и громко щелкнул пальцами прямо перед лицом мужчины.
Громкий звук моментально заткнул отца Микаэля.
- Не делайте этого, - сказал Гриффин тоном непринужденной угрозы. - Не говорите ему заткнуться. Плохие вещи случаются с людьми, которые не обращаются с Миком так, как он того заслуживает.
- Не смей указывать мне, как разговаривать с моим сыном. С моим больным сыном извращенцем.
Микаэль вздрогнул при словах отца. Рядом с ним также вздрогнула и его мать.
- Кен, пожалуйста, - начала женщина. – Давайте успокоимся и просто поговорим об этом. Мы всегда знали, что Микаэль не был…
- Нормальным? - сказал отец. – Очевидно, нет. И это твоя вина, Мелисса. Ты позволяешь ему носить длинные волосы. Ты забрала его из католической школы. Ты избаловала его. Превратила в чертового пи…
Микаэль и его мать снова вздрогнули в унисон, потому что Гриффин одним быстрым движением впечатал отца Мика в стену. От того, как тот ударился плечом о плитку, в комнате раздался глухой стук.
- Гриффин, нет, - Микаэль умолял, испугавшись, что заявятся полицейские.
Но Фиске не обращал внимания. Он держал руку в центре груди отца Микаэля и прижимал того к стене, как насекомое в рамочке.
- Я сказал вам, что когда с Миком некрасиво обращаются, происходят плохие вещи, - произнес Гриффин, подступая ближе к отцу Микаэля и глядя на него с вызовом. - Я люблю вашего сына. И я изувечу вас, если вы когда-нибудь даже попытаетесь посмотреть на него искоса. Ваш "не нормальный" сын - самый талантливый художник-самоучка, которого я когда-либо видел. Он умный, замечательно катается на скейте, обладает большим чувством юмора и он самый добрый, скромный человек, которого я когда-либо встречал. Я так влюблен в него, что не могу даже трезво мыслить. Что хорошо, потому что очевидно, что я не нормальный. И он тоже. Кажется, я отвлекся. Со мной это иногда случается. Очень сложно меня заткнуть. Дело в том…, - произнес Гриффин, тыкая пальцем в грудь отца Мика с такой силой, что у того остался маленький круглый синяк. - Вашему мнению... в общем, как и всему остальному, здесь не рады. С Микаэлем все отлично. Теперь я забочусь о нем. Пошел вон.
Гриффин сделал пренебрежительный жест обеими руками, как будто отец Микаэля был просто мухой или бродячей кошкой, околачивающейся неподалёку.
- Он мой сын.
Отец Микаэля гневно указал пальцем в направлении Микаэля.
- Он моя собственность.
- Твоя что?
Микаэль съежился, чувствуя как внутри затрепетало сердце. Его назвали собственностью Гриффина, и это откликалось на самых глубоких уровнях разума.
- Моя. Собственность. Он принадлежит мне. Полностью его выбор. И вас больше нет в этом уравнении, - Гриффин продолжил. - Вы заставили его чувствовать себя ничтожеством. Следовательно, вам не следует находиться в его присутствии, пока не наступит день, когда вы сможете контролировать свои комплексы, чтобы держать свой рот на замке.
- Я плачу и даю ему пищу, одежду, крышу над головой с того дня, когда он родился.
- Деньги? - Гриффин выпрямился. - Все дело в деньгах? Деньги у меня есть. Сколько вы хотите за него?
- Прости? - повторил отец Микаэля.
- Сколько вы хотите за вашего сына? Я выпишу вам чек прямо сейчас, чтобы навсегда вычеркнуть вас из нашей жизни.
- Гриффин, не давай ему ни копейки. - Слова вырвались сами собой. - Он не заслуживает этого.
Он не заслуживает этого. Неужели он сказал это вслух? На самом деле он подразумевал: «Я не заслуживаю ни копейки, которую ты тратишь на меня». Ведь Гриффин так высоко ценил его, обращался как с самым редким и драгоценным сокровищем. Микаэль начал думать, может, он и в самом деле таким был.
- Нет, он не заслуживает этого, - ответил Гриффин, сунув руку в задний карман джинсов и вытаскивая бумажник. - Но ты заслуживаешь жизнь без него. Разве не ты говорил мне, что он записывает текущую сумму алиментов, которую выплачивается в чеках? Так что мы имеем? Какова общая сумма?
- Гриффин..., - умолял Микаэль.
- Сорок две тысячи триста долларов, - сказала мать Микаэля громким, ясным голосом, ее глаза встретились с Гриффином. - И если бы у меня были деньги, я отдала бы все до копейки, чтобы избавиться от него тоже.
Микаэль видел, как встречаются взгляды Гриффина и его матери. Что-то происходило между ними, что Микаэль видел, но не понимал.
- Давайте округлим. Пятьдесят тысяч? - Гриффин схватил отца Микаэля за плечо и развернул, толкая лицом в стену. Затем, используя его спину как плоскую поверхность, Гриффин заполнил чек. – Сегодня я чувствую себя щедрым. Мы округлим до шестидесяти девяти тысяч. Обожаю цифру 69. Надо записать это на всякий случай. За шестьдесят девять и вашего прекрасного сына.
Гриффин развернул отца Мика, вырвал чек из книжки и засунул в карман пиджака мужчины напротив.
- В этом я хорош, - сказал Гриффин. - Не так ли, Мик? Ты вроде говорил, что он был брокером?
Микаэль кивнул.
- У Гамильтона.
- Отлично, - сказал Гриффин в знак одобрения. - Мой отец Джон Фиске. Слышали о нем?
Отец Микаэля не сказал ни слова, но его широко-раскрытые глаза дали понять, что он прекрасно знал, кто такой отец Гриффина и каков общий капитал Фиске младшего.
- Иди, папа, - сказал Микаэль. - Ты хочешь, чтобы я был твоим сыном, не больше, чем я хочу видеть тебя своим отцом. Теперь тебе больше не нужно им быть.
- Вас только что бросили. - Гриффин похлопал отца Ангела по макушке. - Отстой, понимаю. О, до свидания.
И еще раз Гриффин сделал прогоняющий жест руками. Отец Микаэля смотрел на всех собравшихся взглядом полным нескрываемой ненависти.
Он выскочил из кухни и побежал по коридору, Гриффин следовал за ним по пятам, несомненно желая убедиться, что тот и в самом деле уберется прочь. Микаэль и его мать шли следом.
Выйдя на лужайку, отец Микаэля обернулся.
- Это грех, ты же знаешь? - сказал мужчина, его взгляд метался между Микаэлем и Гриффином. - Секс между двумя мужчинами. Это против природы и против Бога. Это просто мерзость. Ты ходишь в церковь, Микаэль, и знаешь все.
- Если это мерзость, папа, то только потому, что ты все делаешь неправильно. Ты просто напрягись, а потом расслабься. Сразу пойдет, - Микаэль почти выкрикнул слова.
Качая головой с отвращением, отец Микаэля сел в машину и уехал. Гриффин посмотрел на Мика, и они оба взорвались от безудержного смеха.
- Ты всегда выкрикиваешь грязные советы перед домом? - спросил Гриффин, прижимая Микаэля к себе для быстрого поцелуя.
- Что? А ты нет? - Микаэль все еще смеялся, вырываясь из объятий Гриффина. Именно тогда он увидел, что его мать молча стоит на крыльце. - Мама... ох, мама, мне так жаль... - сказал Мик, его сердце готово было ухнуть в пятки. - Я даже не подумал, что…соседи, я…
Женщина сделала два шага вперед и сжала его в объятиях.
Он замер, не в силах вспомнить, когда в последний раз мама обнимала его вот так.
- Мама? - Микаэль обнял в ответ.
- Я соскучилась по тебе, малыш. Слишком долгое лето без тебя.
Микаэль взглянул на Гриффина, который только пожал плечами и одними губами прошептал ему – «женщины».
Мать, похоже, не была готова отпустить его пока что, поэтому Микаэль прижался еще крепче и закрыл глаза.
- Я тоже по тебе скучал, мама.
Наконец она отступила и стерла слезу с лица. Обращаясь к Гриффину, женщина протянула руку.
- Приятно встретиться с вами, Гриффин.
Гриффин посмотрел на ее руку и закатил глаза, сделал шаг вперед и обнял так сильно, что поднял в воздух.
- Гриффин, ты должен опустить мою маму на землю.
Фиске поставил ее на ноги. Микаэль посмотрел на Гриффина, а затем на мать и снова на него.
- Ну что, - предложил Мик. - Как насчет ланча?