Следующим вечером Дэниел отправился вылавливать и образумливать Аню. Ирина согласилась сообщить адрес девушки, в обмен на обещание, что снова испытает, какова жизнь на обратном конце кнута. В любом случае, встречи с русской, да и вообще с другими людьми были сейчас кстати. Дэниел пообещал Элеонор, и самому себе, выбросить её из головы. И хотя его сердце порой ведёт себя неразумно, он не настолько глуп, чтобы не распознать безнадёжный случай, когда тот прямо перед глазами.

 Однако ситуация Ани не безнадёжна. До аукциона ещё три недели. Наверняка за это время ему удастся убедить девушку, что никакие деньги не стоят того, чтобы отдать девственность абсолютному незнакомцу. Если бы была хоть какая-то надежда, что Аня примет их от него, он бы просто выписал ей чек на сумму, нужную для её братьев и сестер. Учитывая, что девушка не приняла даже приглашения на ужин, попытка решить дело деньгами казалась довольно бессмысленной. Хуже того, Аня, вероятно, возненавидит его за это проявление жалости. Возненавидит ещё сильнее, чем сейчас, если такое возможно.

 Он ехал по адресу, который дала Ирина. После того, как Дэниел оставил горы ради этого города, в его жизни было не так уж много физических нагрузок. К тому времени, как он добрался до двери Ани, он чувствовал себя так, будто снова покорял Анды. Неудивительно, что у девчонки такие чудные ножки. Кому нужны горы или спортзал, если этот кто-то живет на седьмом этаже?

 - Кто там? - с характерным акцентом спросила из-за двери Аня.

 Голос её сначала показался Дэниелу каким-то другим. Ну конечно, догадался он. Она ведь не знает, кто стучит в дверь. Эти два коротких слова - первые, в которых нет ни тени ненависти.

 - Селин Дион.

 Он улыбнулся, услышав пинок в дверь, и стал терпеливо ждать, пока Аня откроет два засова и цепочку.

 Квартира была не в самом безопасном районе. Даже становилось как-то не по себе от мысли, что такая молоденькая девушка живёт совсем одна среди, мягко говоря, не лучшего окружения. Неужели Кинг не мог подыскать ей что-то другое?

 Дверь распахнулась, и перед Дэниелом предстала рассерженная Аня в шёлковой пижаме в китайском стиле. Даже длинные рыжие волосы девушки были забраны наверх и сколоты двумя палочками для еды.

 - Ты что, никогда нормальную одежду не носишь? - спросил он.

 - Некоторым не всё равно, что на них надето. - Аня смерила его подчёркнуто суровым взглядом. Уж ты-то точно одеваешься в темноте, словно говорил он. - А некоторым, как видно, до этого нет дела.

 - Эй, на мне дизайнерские джинсы, - сказал он, просто чтобы её позлить.

 Она выгнула бровь:

 - Дизайнерские джинсы? Это оксюморон.

 - И впрямь оксюморон, - передразнивая её акцент, согласился Дэниел.

 Аня скрестила руки на груди.

 - Ты зачем пришёл, посмеяться над моим выговором? Не помню, чтобы тебя приглашала.

 Дэниел примирительно улыбнулся.

 - Прошу прощения. Как по мне, у тебя прелестный акцент. Просто я не способен находиться в обществе такой красавицы, как ты, без того, чтобы хоть как-то не подколоть. Я и зашёл-то всего на несколько минут, переговорить. Лучше в квартире, но могу постоять и в коридоре, если ты так хочешь.

 Тяжело вздохнув, она отступила в сторону, пропуская его внутрь.

 - Очень мило, - сказал он, оглядев её маленькое, но ухоженное жилище.

 Несколько кресел с наброшенными на них изящными шерстяными покрывалами кружевной вязки; на деревянном полу старый, но красивый ковёр. Ни телевизора, ни компьютера... просто книги в крашенных белых шкафах и повсюду аккуратно сложенные стопки тканей.

 - Не сомневаюсь, ты живёшь совсем по-другому. Но эта квартира моя. Моя и Леонарда.

 Она показала на кресло, и только начал Дэниел в него опускаться, как оно пошевелилось.

 Дэниел тут же выпрямился, а маленький серый кот полосатого окраса сонно поднял голову, смерил его презрительным золотистым взглядом и снова накрыл голову лапой.

 - Привет, Леонард. - Дэниел смотрел сверху вниз на спящего кота. - Занятное имя.

 - Показалось подходящим. - Аня села на двухместный диванчик, взяла кусок ткани и нитку с иголкой. - Я нашла его год назад совсем котёнком. Он сидел в переулке, под синим плащом.

 Дэниел не сразу связал синий дождевик из аллеи с известной песней Леонарда Коэна.

 - А, ясно. Я и забыл, что автор «Синего плаща» из Квебека.

 - Maman бывало пела дома его песни, но только когда не было отца.

 - Ему не нравилось, что она поёт?

 - Он терпеть не мог английского у себя в доме, даже если это музыка. Мама обладала прекрасным голосом, только далеко не таким низким, как у Леонарда. - Аня улыбнулась, сделав стежок.

 - Да уж, такой голосок ей бы не подошёл. Жаль, что так вышло с твоей мамой. Должно быть, тяжело было её потерять.

 Милая улыбка потухла, и Дэниел выругал самого себя. Он сказал ровно то, чего не следовало говорить.

 - Non, это было легко и замечательно. - Она вонзила иглу в ткань.

 Дэниел уже жалел, что пришёл. Вот и верь после этого Элеонор с её теорией, что Аня в него якобы влюбилась.

 - Моя жена... - начал было он и тут же осёкся, поскольку в янтарных глазах Ани мелькнуло потрясение. - Она умерла чуть больше четырёх лет назад.

 Дэниел стал гладить Леонарда, и , наконец , маленький кот, неохотно встав, освободил ему место на подлокотнике.

 - Не знала, что ты был женат. - Аня села в позу лотоса и расправила на коленях ткань. - Жаль, что так вышло с твоей женой. Наверное, она ушла совсем молодой.

 - На самом деле она была на четырнадцать лет старше. И всё же ты права, она ушла слишком молодой, как и твоя мать. Но толку об этом говорить?

 Пожав плечами, Аня протянула иголку сквозь ткань. Дэниел почувствовал на ноге кошачьи лапы: Леонард развернулся и потягивался у него на коленях.

 - Это всё ты виноват, - щёлкнув кота по лбу, сказал Дэниел.

 Аня тихо рассмеялась, и он ей улыбнулся. Она чуть было не ответила тем же, но опомнилась и снова отвела взгляд.

 - Значит, ты решил заглянуть в мою жалкую лачугу. С чего бы вдруг?

 - Ну, не такая уж и лачуга. Вообще-то тут вполне мило. Правда, я думал, все сабмиссивы Кингсли живут под одной крышей. - Кингли держал ещё один дом: исключительно для своих любимчиков. Несколько лет назад Дэниелу довелось там побывать. От такого количества услужливых красавиц, как в том изящном особняке, пустил бы слюнки сам Хью Хефнер, основатель «Плейбоя» и отец мировой эротики.

 - В этом притоне разврата? - фыркнула Аня. - Non, merci. Нам с Леонардом такое не подходит. Даже в Содоме с Гоморрой меня не так сильно отвлекали бы от работы.

 - Так ты и на дому работаешь?

 Она встала и подошла к нему.

 - Разумеется. Бездельничай я, как сейчас, мне пришлось бы спать у синьора Витале. Вытяни руку.

 Дэниел недоуменно посмотрел на неё.

 - Что ты собираешься со мной делать?

 Вместо ответа он получил лишь сердитый взгляд.

 - Ладно. - Он вытянул руку, и, приложив к ней рукав пиджака, Аня стала его тщательно изучать. - Что-то не так?

 - Да нет, просто... нелегко подогнать такую ткань под плечи вроде твоих.

 - Вроде моих?

 Аня вернулась к своему месту на диване и подобрала под себя ноги.

 - Oui. - Она снова начала шить. Её щёки залил слабый румянец.

 - И какие же у меня плечи? - спросил Дэниел, отказываясь оставлять эту тему. Он никогда не видел, чтобы женщина краснели более прелестно.

 Аня что-то буркнула по-французски. Он наклонил голову к плечу.

 - Что? Я, кажется, не расслышал.

 Аня с досадой выдохнула.

 - Я сказала, что у тебя очень широкие плечи, и уложить ткань порой сложно.

 Дэниел подавил улыбку.

 - Что ж, я извиняюсь за свои очень широкие плечи.

 Она встряхнула головой и из-за палочки для еды выскользнула, упав на щеку, прядка. Заправив её за ухо, Аня метнула на него быстрый, смущённый взгляд, после чего снова опустила глаза на работу.

 - Я очень занята, как видишь. Чем могу быть полезна ? Или ты просто заглянул поглазеть, как я шью?

 - Я пришёл поговорить об аукционе, но глазеть , как ты работаешь, по-своему приятно.

 Аня не ответила, только покраснела ещё сильнее.

 - Насчёт аукциона... - продолжил он, и Аня, отложив шитьё, встала. - Ты так молода. Не сомневаюсь, после смерти матери ты чувствуешь ответственность за судьбу братьев и сестёр, но ты не обязана...

 Аня что-то взяла с книжной полки и, подбежав к нему, сунула в руки. Опустив глаза, Дэниел увидел фотографию в рамке. На одном единственном диване шестеро детей улыбались в камеру. Ну ладно, улыбались две из трёх девочек. Старший и младший из парней в притворном гневе строили гримасы друг другу. Средний - делал вид, что пытается их разнять. Старшая из девочек, Аня, ещё подросток, обняла самую младшую сестру и чуть ли не с грустью смотрела в камеру.

 - Фотографию сделали за несколько месяцев до маминой смерти. Я старше на четыре года, единственная, кому сказали, что она умирает.

 Дэниел разглядывал лица - такие юные и невинные. При виде стольких детей, которым вот-вот предстоит лишиться матери, у него болезненно сжалось сердце. Они были так похожи на Аню янтарными глазами, хоть и не обладали её яркой красотой.

 - Мне так жаль, - повторил он. - Такого никому не пожелаешь, но...

 - Не надо. Оставь. - Она выхватила фото из его рук и прижала к груди. - Отец всё время работает, а когда не работает, исчезает куда-то, чтобы бороться за освобождение Квебека...

 - Да, знаю, от засилья канадцев.

 - Oui. Братья с сёстрами его даже ни разу не видели. Этьен махнул рукой на университет. Думает, что должен остаться дома и заботиться об остальных. Я посылаю деньги ему, потому что отец оставил бы их себе. У меня есть возможность помочь родным, и я не собираюсь её упускать. Ты меня не отговоришь.

 Аня вернулась к книжной полке и Дэниел, встав, последовал за ней.

 - А твой брат знает, что ты собираешься сделать ради его возможности учиться? Взял бы деньги, если бы знал?

 - Да что ты в этом понимаешь? - спросила она, осторожно возвращая фотографию на полку. - Ты ведь богатый, как monsieur. Откуда тебе знать, каково ничего не иметь.

 - Я не богатый, богатой была моя жена. Я же, когда мы встретились, работал в библиотеке, делил квартиру с двумя соседями и выплачивал шестизначный кредит на образование. Моя начальница так меня домогалась, что рядом с ней Кингсли показался бы Святой Девой Марией. А я молчал и терпел, потому что боялся лишиться работы и того крошечного жалования, благодаря которому балансировал на грани нищеты.

 - Значит, ты женился на богатой женщине старше себя ради её денег. Секс в обмен на деньги. Ну и какая между нами разница?

 Дэниел раздосадовано стиснул зубы. Много ему встречалось женщин, но такой упрямой и выводящей из себя, как Аня ещё не было. Он уже было хотел сдаться, уйти, умыть руки, но вдруг вспомнил слова Элеонор о том, что Аня безумно боится аукциона. И потом, Элеонор дала ему пощёчину и сказала, чтобы вёл себя как подобает доминанту.

 Дэниел сделал глубокий вдох. Доминант. Он справится. Возможно.

 Он посмотрел в глаза настороженно следившей за ним Ане. Вероятно, она думала, что зашла слишком далеко, обвинив его в женитьбе на деньгах. И, пожалуй, ему стоит развеять это заблуждение.

 Он шагнул влево и, заключив Аню в клетку, упёрся руками в книжный шкаф. Девушка, потупившись, попыталась отступить, но ей помешали полки.

 Дэниел приблизился ртом к уху Ани:

 - Я трахнул жену в первый день нашей встречи. Я понятия не имел, ни кто она, ни сколько у неё денег. Не знал. Не интересовался. Единственное, что я знал, что хочу ее, поэтому взял желаемое.

 Аня сделала быстрый вдох, вдох, от которого её губы, словно задрожали.

 Он неспешно придвинулся, и теперь их тела разделяла только ткань.

 - Я был никем, - прошептал он ей на ухо. - Просто работал допоздна и старался не попадаться своей ужасной начальнице, чтобы та не изыскала повод схватить меня за задницу. А затем в зал картографии вошла и улыбнулась мне потрясающая женщина. Мы поговорили пару минут... или это она говорила, а я лишь делал вид, пока в фантазиях трахал её на ближайшей горизонтальной поверхности.

 Аня подняла взгляд. Глаза у неё были потемневшие, лицо разрумяненное.

 - Я предложил ей экскурсию по библиотеке. Она сказала, что хочет её увидеть ночью. Действительно вышло довольно романтично: почти полностью выключенный свет, книжные штабеля теряются в тенях. Я поцеловал её у четырёхсотого - там у нас хранились книги по языкам. Весьма подходящее соседство, учитывая, что она выделывала языком у меня во рту.

 Аня тихо, напряжённо рассмеялась.

 - На семисотом, «творчество и отдых», я прижал её к полкам и забрался рукой под платье.

 Подойдя ещё на шаг, Дэниле вжал Аню в полки. Ей бы запротестовать, оттолкнуть, сказать что-нибудь, чтобы остановить его. Но она продолжала молчать. Они стояли друг к другу так близко, что он чувствовал, почти слышал, как лихорадочно бьётся у неё сердце.

 - Под платьем она носила чулки на подвязках... совсем как ты, когда я пришёл на примерку.

 Глаза Ани округлились.

 - Да, я заметил. Когда ты в комнате, на твои ноги невозможно не смотреть. У Мэгги они тоже были изумительными. И она обхватила меня ими за талию, как только я расстегнул штаны. Стонала так громко, что пришлось зажать ей рот, иначе нас бы услышала вся библиотека.

 У Ани вырвался тихий горловой всхлип. Пусть она девственница, но точно не ледышка.

 - Позднее она рассказала, что когда я закрыл ей рот ладонью, это оказалось небывало эротичным. Особенно после того, как я засунул палец ей в рот и велел кусать, только если захочет меня остановить. Нам обоим было неудобно трахаться у стеллажа, но мы никогда в жизни не испытывали более сильного оргазма. После нескольких дней и приблизительно четырёх десятков совокуплений она , наконец , рассказала мне о своей работе и деньгах. А я ответил: «Повезло тебе. Теперь раздевайся и становись на четвереньки». И она подчинилась.

 Дэниел нежно повернул Аню за щёку, заставляя посмотреть себе в глаза.

 - Ты бы не ошиблась, если бы обвинила меня в женитьбе ради секса. В то время деньги меня совершенно не интересовали. И это до сих пор так. По-моему, мой брак с женой и твоя продажа девственности - очень разные ситуации. Я хоть ни о чём не жалею, а вот ты, скорее всего, будешь.

 Дэниел прошёлся пальцем по изгибу её щеки, и Аня закрыла глаза.

 - Не важно, - едва дыша, ответила она. - У меня нет выбора. Им нужен шанс вырваться из отцовского дома. И, возможно, я не пожалею. Вдруг мне понравится.

 - Думаешь, тебе понравится во всём подчиняться незнакомцу? А что если он окажется опасным?

 Аня непокорно вздёрнула подбородок.

 - Мне не впервой.

 - Так ты уже была с доминантом?

 - Oui. - В её голосе сквозила гордость.

 - Расскажи, - приказал Дэниел.

 Она нервно сглотнула.

 - Я хотела... - начала она и осеклась, судорожно вздохнув. - Я должна была понять, правда ли я такая, как думаю. Девчонкой у меня мелькали всякие мысли. Однажды я поделилась ими с подругой... мне было четырнадцать. Она назвала меня сумасшедшей. Тогда-то я и поняла, что не все девушки чувствуют то же, как я, хотят того же, как я.

 Дэниел понимающе кивнул, ему вспомнились собственные подростковые годы и фантазии о женщинах и сексе - фантазии, которые были проблемой, хоть и возбуждали, чуть ли не до помрачения рассудка.

 - И кому ты подчинялась? - спросил он, хотя уже догадывался.

 - С Monsieur-ом, - прошептала она. - Всего раз.

 Кингсли... вот счастливчик этот французишка.

 - И что он с тобой делал?

 - Ничего, - покачала головой Аня. - Он ко мне даже не прикоснулся.

 - Доминанту не обязательно к тебе прикасаться, чтобы доминировать, - продолжил Дэниел, на этот раз как можно более строгим голосом. - Что он с тобой делал? Рассказывай.

 Должно быть, воспоминание было ещё тем, потому что её лицо покраснело. Пульс Дэниела пустился вскачь, в штанах стало тесно... В голове проносились мысли, воображение рисовало различные сценарии. Он так и видел десять-двенадцать штучек, которые хотел бы проделать с покорной Аней... штучек, от которых она бы не утратила девственности, но определённо стала куда менее невинной.

 - Он... на меня смотрел.

 Дэниел резко вздохнул, представив картинку, связанную с этими четырьмя словами. Впервые он увидел Аню в матросском платьице... на высоких каблуках в носочках с кружевными рюшами... Он, словно в живую, видел, как она засовывает руку под это платьице и стягивает с себя трусики. Кингсли наверняка потребовал отдать их ему, уж он-то его знает. Наверняка приказал ей лечь на постели или одну из его хлипких кушеток. Наверняка встал над Аней и смотрел, как она задирает платье, раздвигает ноги и начинает себя ласкать.

 - Кингсли приказал тебе для него мастурбировать. И что, ты согласилась?

 - Oui, - практически прошептала она, но Дэниел услышал.

 - Тебе понравилось ему подчиняться? Делать, что он просил?

 - Я такая, как есть. Теперь это знаю. Мне надо было выяснить.

 - Да, ты такая, - повторил он. - Ты сабмиссив. Значит, думаешь, ничего такого, если полный незнакомец станет тобой помыкать... избивать тебя, трахать ? А что, если попадётся садист, повёрнутый на кровавых играх? Любитель насиловать или душить? А, может, и того хуже, нарвёшься на уродливого канадца вроде меня.

 Аня нервно хохотнула.

 - Я сказала Кингсли, чтобы не допускал канадцев к борьбе за этот лот.

 - Да, пожалуй, девушка должна придерживаться определённых стандартов.

 Дэниел отстранился, выпуская её из оков своих рук. Она вернулась к дивану, взяла на руки Леонарда и прижала к себе, баюкая как ребёнка. Кот выглядел растерянным, но не вырывался. Дэниел тоже не стал бы вырываться, если бы оказался в кольце её рук.

 - Я признательна тебе за то, что ты говоришь. Знаю, тебе кажется, ты пытаешься помочь. Это… мило.

 Дэниел чуть не рассмеялся. Ну и долгая же ей понадобилась пауза, чтобы выдавить из себя «мило»!

 - Но?

 - Но решение уже принято. Я могу за одну ночь заработать больше, чем за три года у сеньора Витале. И я не собираюсь становиться проституткой. Это всего на одну ночь.

 - Я лишился целомудрия с девушкой по имели Элли Ланфорд. У неё были красивые каштановые кудри и большие голубые глаза. Мы с ней дружили с пятого класса и это были самые эротичные пять минут за всю мою тогдашнюю пятнадцатилетнюю жизнь. Пожалуйста, не отдавайся ради денег в первый раз незнакомцу. Что если он тебя физически обидит?

 А то и хуже.

 Но последнюю фразу он вслух не сказал.

 - Переживу как-нибудь. Зато Этьен в этом году сможет пойти в школу, и Мари через год.

 - А когда деньги закончатся, снова позволишь Кингсли выставить тебя на продажу?

 - Не забывай, - чуть ли не выпалила Аня, - он и тебя продаёт. Мне хоть деньги нужны, а у тебя какое оправдание?

 Дэниел тотчас пожалел о своём выборе слов. Считалось, что он сам тоже выставил себя на этот дурацкий аукцион. Дэниел начал было извиняться, но Аня не дала ему закончить, указав на дверь.

 - Тебе лучше уйти. Мне надо закончить твой костюм. Ты не родился богатым, но сейчас богат, а кое-кому по-прежнему приходится зарабатывать на жизнь.

 Дэниел долго смотрел на неё и колебался. Может, остаться, попробовать донести до неё свою точку зрения? Впрочем, он достаточно прожил в браке и успел понять, что в противостоянии с женщиной порой доблестнее отступить. Он прошёл к двери, почесал кота за ушами и глянул на Аню.

 - Добавлю лишь одно... сколько бы за тебя не дали, этого мало. Кое-что в этой жизни ценнее денег. Самоуважение, например.

 Аня кивнула, но отнюдь не в знак согласия.

 - У меня пять братьев и сестёр, и человек, с которым они живут, даже не помнит, когда у них дни рождения. Самоуважение это не для меня. Пожалуйста, Дэниел, уходи.

 В её глазах блестели непролитые слёзы. Хотелось остаться, обнять её, удержать от худшей в жизни ошибки, но вместо этого он внял просьбе и ушёл, оставив Аню с Леонардом одних.

 Раздосадованным как никогда в жизни Дэниел покинул квартиру Ани и вернулся в собственную. Ночью он почти не спал, раз за разом мысленно прокручивая свою провалившуюся миссию по спасению Ани от её же упрямства. Обычно он спал, как убитый, но сейчас, сколько бы не увещевал себя доводами рассудка, не мог выкинуть из головы янтарные глаза девушки и её безрассудную решимость спасти своих братьев и сестёр, продав себя с аукциона. Ей двадцать два. Взрослая женщина. Явно неглупая. Имеет полное право поступать как заблагорассудится. Раз ей так хочется, что ж, так тому и быть. Он сделал, что мог. Не помогло. Пора двигаться дальше.

 Так почему же он до сих пор не мог уснуть?

 На следующий день Дэниел встал рано и отправился в Центральный парк на долгую пробежку. Может, если он себя измотает, сегодня будет спаться лучше. По пути домой он остановился у отделения Нью-Йоркской публичной библиотеки, в котором работал, когда впервые увидел Мэгги, и ностальгия одержала над ним верх. Дэниел зашёл внутрь.

 Оглядевшись, он улыбнулся. Так мало изменилось с тех пор, как он работал тут сразу после магистратуры. Господи, пахнет и то также. В воздухе витает аромат старых книг более сладостный, чем любые духи. Сами книги не менее прекрасны , чем их содержимое. Чувство, с которым держишь их в руках, их приятная тяжесть, кожа обложек, затейливые узоры переплётов... он никогда не был мастером переплётного дела, но с величайшим удовольствием брал разваливающийся старый шедевр и постепенно возвращал его к жизни.

 Не в силах остановиться Дэниел добрёл до четырёхсотого, в секцию языков, где когда-то впервые поцеловал Мэгги. Тогда он сделал это без предупреждения, в порыве страсти, и к его удивлению она прижалась к нему всем телом с таким пылом, с таким голодом, что он был готов взять её здесь и сейчас. Однако отстранился, так как слишком ей дорожил и не желал давить, торопить или всё испортить, зайдя слишком далеко всего через двадцать минут после знакомства. Выдержки хватило до семисотого, Искусства и отдых.

 Всё то время, пока её трахал, он не мог поверить, что эта невероятно красивая и несомненно крайне образованная женщина, обхватила его, двадцатисемилетнего ногами за талию и сжимает его член туго, словно перчатка. Всё, что он рассказал Ане, было правдой. Он закрыл Мэгги рот ладонью, чтобы заглушить её стоны. Засунул палец ей в рот и велел укусить, если она захочет прекратить... иначе пощады не жди. Дэниел даже помнил, как где-то в глубине души желал, чтобы в ту ночь его ужасная начальница Пейдж оказалась на работе и увидела, как он занимается с другой женщиной тем, чего та сама так откровенно от него хотела.

 Пейдж... Дэниел чуть не рассмеялся, заметив у колонны свою прежнюю начальницу в обществе какого-то молодого парня. Она и раньше особо не отличалась красотой, а время её ещё и не пощадило. И всё же, своих старых штучек она, как видно, не бросила. Молодой человек на манер щита отгородился от неё библиотечной тележкой, но это не мешало Пейдж, перегнувшись, перемежать каждое предложение прикосновением груди к его плечу. Должно быть, парень стажёр или посыльный. Слишком уж молодо выглядит, не похож на выпускника колледжа, а на аспиранта - тем более.

 Бедный малыш. Дэниел наблюдал за ними поверх ряда книг. При каждом прикосновении Пейдж, юноше удивительным образом удавалось вздрагивать, не вздрагивая. На память пришли собственный ужасные дни, когда он с трудом выгонял себя на работу из страха, что начальница перейдёт черту, либо он сам, не выдержав, даст отпор и будет уволен. Мэгги говорила, что должна благодарить Пейдж, ибо она научила его, каково чувствовать себя беспомощным перед кем-то, обличённым властью. Сделала лучшим, более чутким доминантом. Конечно, Мэгги говорила не только это. Грозилась натравить на Пейдж всю свою юридическую фирму, если узнает, что та зашла дальше флирта с кем-то из подчинённых, и устроить один из самых громких процессов по обвинению в сексуальных домогательствах в истории человечества. Женившись, Дэниел перевелся работать в другой филиал и больше не видел Пейдж. Так что так и не получил удовольствия видеть, как она подожмёт хвост.

 Впрочем, никогда не поздно.

 Пейдж поманила пальцем явно перепуганного юношу.

 Дэниел прошёл вперёд и встал прямо рядом с интерном. Пейдж запнулась на середине фразы и, открыв рот, уставилась на Дэниела.

 - Дэниел? Ты? Господи, сколько лет, сколько зим! Отлично выглядишь. Как ты...

 - Заткнись, Пейдж. У меня на банковском счету теперь пятьдесят миллионов, а, значит, больше не нужно вежливо притворяться, что я не хочу оказаться от тебя, как можно подальше. Как была пятнадцать лет назад властолюбивой озабоченной мерзавкой , так ей и осталась, разве что двадцать фунтов набрала. - Он осмотрел её с головы до ног так же, как она в своё время осматривала его. - А то и больше.

 Пейдж побледнела, а у молодого человека челюсть упала на пол и так там и осталась.

 - Дэниел, я...

 - Заткнулась бы. Я больше на тебя не работаю, и не передать, как этому рад. А здесь лишь затем, чтобы поговорить с ним. Как тебя зовут?

 Юноша моргнул и закрыл рот.

 - Тейлор Сандерс.

 - Рад познакомиться, Тейлор Сандерс. Я Дэниел Колдвелл. Моя покойная супруга была одним из самых лучших адвокатов города. У меня знакомых законников больше, чем обычных людей. Вот мой номер. Звони, если захочешь возбудить против Пейдж дело по обвинению в сексуальных домогательствах. Оплачу все издержки и даже буду главным свидетелем. - Дэниел накарябал на обрывке бумаги номер своего телефона и вручил ошалевшему интерну. - На, сообщи всем сотрудникам или интернам, к которым она приставала, зазывая к себе домой поработать над, так называемым, специальным проектом. Я не шучу. Звони.

 Парень снова моргнул.

 - Да, сэр.

 - Просто Дэниел, не сэр. В конце концов, мы не спим вместе. Шла бы ты, Пейдж. Ужасный костюм. Кстати, я как-то трахнулся с женой в семисотом.

 Дэниел крутанулся на каблуках и вприпрыжку прошёл оставшийся путь до дома. После этой маленькой эскапады, которая запоздала лет на тринадцать, он был готов пробежать до Нью-Джерси и обратно. Элеонор правильно сказала. Он доминант. И вести себя должен соответственно. Жизнь кажется много лучше, когда становишься самим собой.

 Вернувшись в квартиру, он начал звонить по телефону. За годы совместной жизни у них с Мэгги появилось несколько хороших друзей, друзей, с которыми Дэниел не виделся годы. С одной четой он условился об обеде на этой неделе, с ещё одним старым совместным другим договорился о встрече за ланчем. Затем вытащил карточку Ирины, собираясь назначить девушке свидание на выходных, если она будет свободна. А даже если и нет, он прикажет ей выкроить время.

 Этим же вечером Дэниел решил удивить кузена Мэгги Бена и его жену. Оба присутствовали на их свадьбе, оба звонили чуть ли не каждый день в последние недели перед смертью Мэгги и спрашивали, как дела.

 Весь потный после пробежки Дэниел решил принять долгую горячую ванну, чтобы снять тяжесть в ногах перед очередным походом на улицу. Он уже начал наливать воду, но тут в дверь позвонили.

 - Кто там? - с полпути крикнул он.

 - Селин Дион.

 Сначала Дэниел от сильной растерянности даже позабыл, что полагается делать. Дверь. Правильно. Открыть. Он рванул дверь, за ней стояла Аня в бледно-розовом сарафане с высоким поясом, её волосы были уложены в два небольших пучка по бокам.

 - Аня?

 Она избегала встречаться с ним взглядом.

 - Меня наказали, - сообщила она.

 У Дэниела похолодело на сердце. Ну ещё бы. Иначе как против своей воли она бы сюда не пришла.

 - Кингсли что ли?

 Аня смущённо кивнула.

 - За что?

 Она вздохнула:

 - Я у него дома читала на полу. На животе. Он увидел и спросил, чем это я занимаюсь.

 - А ты? - спросил Дэниел, воображая лежащую на полу Аню. Ничего такое зрелище.

 - А я ответила, что занимаюсь сбором впечатлений о Париже времён Гитлеровской оккупации.

 Дэниел чуть не упал со смеху. Далеко не сразу он справился с собой настолько, чтобы снова нацепить маску сурового доминанта.

 - Что ж, сама напросилась. И каково твоё наказание? Кинг послал тебя приготовить мне ужин или как?

 - Он велел исполнять все твои желания на протяжении двух последующих часов. Все, кроме...

 - Мне нельзя заниматься с тобой сексом. Иного и не ожидал. Что ж, очень мило со стороны Кингсли наказать тебя моим обществом. Я рад. Заходи.

 Она опасливо переступила порог и остановилась посреди гостиной, молча оглядываясь по сторонам.

 - Значит, следующие два часа я могу тебе приказывать, что пожелаю, и ты всё исполнишь?

 - Oui.

 - Хорошо. Ступай за мной.

 - Куда мы идём?

 - В ванную. Можешь для начала помочь мне раздеться.