Искра одевалась к рождественской вечеринке Эшеров и, по просьбе миссис Шайнберг, позволила соседке заняться ее волосами и макияжем.

– Поменьше помады, – попросила Искра, когда миссис Шайнберг обводила контур. – Обычно я не крашу.

– Сегодня будешь. Ярко-красный. Будешь выглядеть гламурно. Даже лучше, будешь выглядеть, как само Рождество.

– Вы ведь даже не празднуете Рождество, – напомнила ей Искра.

– Ах, но я праздную гламур. Ну, вот. Готово. Посмотри на себя.

Искра подошла к зеркалу у обратной стороны двери миссис Шайнберг и выразила одобрение. Она чувствовала себя Холли Голайтли в элегантном красном платье миссис Шайнберг с квадратным вырезом, черными перчатками по локоть и на шпильках.

– Ух, ты. Я точно выгляжу гламурно. Я не похожа на себя, но выгляжу хорошо.

– Ты выглядишь красиво. Как ты сама. Тебе нравится прическа?

Миссис Шайнберг завила ей волосы толстыми щипцами для завивки, и, благодаря гелю для волос у Искры на голове появились красивые и элегантные локоны.

– Идеально. Спасибо вам за все, – поблагодарила Искра и оставила большой красный поцелуй на щеке миссис Шайнберг.

– Всегда пожалуйста. Теперь тебе пора идти. А то опоздаешь.

– Иду. Я принесу вам платье завтра вечером, – пообещала Искра.

Но миссис Шайнберг только улыбнулась.

– Не торопись. Поцелуй своего красивого мужчину за меня, когда увидишь.

Искра улыбнулась. Она часто стала делать это в последнее время.

– С удовольствием.

Она направилась к двери.

– Вероника, дорогая?

– Да? – Искра обернулась.

– Птичка на хвосте принесла, что сегодня мистер Ян Эшер сделает тебе большой подарок.

– Да? – спросила Искра, снова улыбаясь. – Вот дьявол. Еще ведь даже не Рождество.

– Да. Я хочу, чтобы ты знала, что тебе нужно принять подарок, даже если ты его поначалу не захочешь.

– Вы странно себя ведете.

– Я знаю, – прошептала миссис Шайнберг. – Но мне восемьдесят восемь, и я пользуюсь этим как оправданием. А теперь иди. Повеселись. Будь осторожнее.

Искра понятия не имела, какой большой подарок Ян собирается подарить ей сегодня. Эта загадка владела ею полностью всю дорогу до окрестности горы Табор в Портленде. Ян предупредил неделю назад, что встретит ее на вечеринке. Его отец нуждался в помощи, и Ян занимался этим каждый год. Искра не возражала. Это даст ей второй шанс войти с блеском и удивить Яна. Никогда раньше он не видел ее в этом платье, даже в юбке. Все, чего ей хотелось – заставить улыбнуться его слишком красивое лицо, поцеловать его, выпить вместе вина и отпраздновать их первое Рождество вместе. Первое из многих, как она надеялась.

И завтра она договорится о выезде из квартиры и начнет перевозить вещи в дом Яна.

– О, черт, – выдохнула она, когда подъехала к дому отца Яна. Она знала, что дом будет красивым. Дин Эшер был миллионером, в конце концов, но такого она не ожидала – огромный белый викторианский особняк занимал огромный угловой участок. Белые рождественские огни обрамляли крышу, крыльцо и балкон, и из-за их желтого сияния казалось, что весь дом одет в золотую листву. На каждой двери висел красно-зеленый венок, а на каждом окне горела желтая свеча. И сквозь стекло на входной двери Искра увидела рождественское дерево, которое было, наверное, около двенадцати футов в высоту. А Ян еще удивлялся, почему она переживает, что не вписывается.

С другой стороны, встречаться с сыном богатого отца имело ряд преимуществ. Этот дом был чертовски красив. Проводить здесь Рождество не станет утомительным. Представляя, каково это – вырасти в таком доме и стать таким, как Ян. Ян был нормальным. Он не сорил деньгами. Он мог жить в таком же доме в богатом районе, но не стал. Он мог водить «Порше», но вместо этого ездил на «Субару», как и все в Орегоне. И он мог влюбиться в кого-то с деньгами и связями. Вместо этого он влюбился в нее. Если он не накажет ее за то, что она из рабочего класса, то она не станет наказывать его за то, что он принадлежит к одному проценту самых богатых, если он не станет указывать ей, что делать. И он этого не делал. Пока он был идеальным парнем. Также, очевидно, он приготовил ей большой рождественский подарок. От этого ей было немного неуютно. Она надеялась, что каков бы ни был подарок, он не будет слишком дорогим.

Искра старалась не думать об этом. Она довольно сильно нервничала, так как пришла на важную рождественскую вечеринку семьи Эшеров. Ян сказал, что вся семья отца там будет – тети и дяди, двоюродные и троюродные браться и бабушки с дедушками. Она найдет кого-то, кто живет за городом, особенно тех, кто чувствует себя не в своей тарелке, как и она сама. Они могли бы спрятаться где-нибудь в углу, попивая вино и игнорируя остальных.

Подъехав к дому, она увидела, что отец Яна нанял консьержей, чтобы парковать машины гостей. Консьержи? Для частной домашней вечеринки? Искра сделала глубокий вдох. Она справится. В конце концов, она художница. Настоящая, чью работу продали коллекционеру. Когда люди спросят ее, чем она зарабатывает, она честно сможет ответить, что она профессиональный художник. Она ждала долго, чтобы сказать эти слова. Она сказала себе, что не переживает, что Ян или кто-то другой подарит ей на Рождество в этом году. Какой-то незнакомец с хорошим вкусом и большими карманами уже осуществил ее мечту. О чем еще она могла просить? Ни о чем.

Она передала ключи подростку-консьержу, который сказал:

– Классная тачка. – Сел и поехал ее отгонять. Она надеялась, что Дин Эшер нанял этих ребят. Если бы вы хотели заработать деньги на краже машин, это сборище очень для этого подходило. Она прошла в дом через переднюю дверь – никто ее не остановил – и увидела сверкающую толпу людей внизу. Она увидела мэра, губернатора, несколько актеров, которые играли в шоу, что снимали каждое лето в Портленде и сводило с ума Яна из-за ужасных пробок. Все были разодеты в пух и прах. Некоторые и того хлеще. Как тот парень в смокинге и белой бабочке, который легко мог оказаться Джеймсом Бондом. Она уставилась на него, и он тоже уставился на нее поверх бокала шампанского с подноса и подошел к ней, стоящей под огромной веткой омелы под аркой.

– Было больно? – задал вопрос он.

– Что больно? – ответила она, забирая у него из рук бокал с шампанским.

– Когда ты упала с небес?

– Ян, это самый жалкий подкат, который я когда-либо слышала. А слышала я многое.

– А я скажу тебе, что это был очень хороший подкат.

– Да ну?

– Ты ведь потом займешься со мной сексом, так? – спросил он.

– Ну... да.

– Тогда очевидно, что он сработал, – Ян наклонился и поцеловал ее в губы. Она хотела другого поцелуя, но заметила вспышку, когда они целовались – кто-то в костюме их сфотографировал.

– Что это было? – спросила она, и мужчина в костюме ушел в другую комнату.

– Репортер из «Портленд Меркури», – сказал Ян, будто ей следовало это знать – Допивай, нам нужно познакомиться с семьей. И еще, ты невероятно выглядишь. – Он протянул руку, и они оба пошли из передней комнаты по коридору на шум и голоса.

– Ты и сам не так уж плох. Рада, что тебе понравилось платье.

– Я обожаю это платье. Еще больше я обожаю леди в платье. А больше всего мне нравится леди без платья.

– Ты уже хочешь, чтобы я оказалась без платья? – спросила она.

– Да. Моя старая спальня наверху, – произнес он. – Мы совершим туда паломничество до конца вечера.

– Это приказ?

– Да.

– На случай, если я никогда не говорила, – сказала она, вставая на цыпочки, и прошептала ему на ухо: – Я люблю твои приказы.

Ян снова поцеловал ее в темном коридоре, затем пропустил вперед. Он привел ее в большую библиотеку с панелями из эбенового дерева, где молодые девушки в красных и серебряных платьях с блестками сидели на ручках кожаных диванов и беседовали с мужчинами в смокингах. На диване сидела пожилая пара с девочкой, болтающей ножками в сияющих туфельках.

Болтовня прекратилась, когда Ян прочистил горло.

– Внимание, я хотел бы познакомить всех с Искрой, моей девушкой. Настоящее имя – Вероника, но все зовут ее Искра. Она скульптор по металлу и сварщица, и самое лучшее, что случалось со мной. Поэтому будьте вежливы, иначе вас исключат из завещания.

– Какого завещания? – поинтересовалась девушка, которая, очевидно, была подростком, но очень сильно старалась это сегодня скрыть. – Твоего или дяди Дина? Потому что я буду вести себя прилично ради завещания дяди Дина. Не твоего.

– Справедливо, – заметил Ян. – Искра, это моя кузина Энджи. Энджи, Искра.

– Привет, Искра. Классные татухи, – похвалила Энджи с широкой улыбкой, и Искра искренне ее поблагодарила. Пока что она получила комплименты за машину и тату. В конце концов, она, вероятно, переживет эту вечеринку.

Она встретилась с бабушкой и дедушкой Яна, Джоном и Марианной, а малышкой оказалась Пенни, дочь его кузена Джейка. Знакомства продолжались несколько минут, пока у нее не начала кружиться голова от имен и родственных связей. Но пока все шло хорошо. Все были дружелюбны, особенно бабушка и дедушка Яна.

Ее напряжение стало проходить, когда она начала беседовать с тетей Яна Лейси и ее дочерью Петрой. Они говорили о мире искусства, теме, с которой Искра была на «ты». Петра была начинающей писательницей, которая собиралась поступать в магистратуру этой осенью. Искра рассказывала о курсах, которые она прошла, а потом случайно упомянула, что недавно продала одну из своих работ. Петра дала ей пять. Она написала роман, и знала, что это такое – ждать важного звонка.

– Как дела? – прошептал ей на ухо Ян, пока они шли к огромной гостиной, где должен был выступить его отец. Искра готовилась к еще одной фотосессии.

– Хорошо. Мне нравится твоя семья.

– Ты им нравишься.

– Они выпили, – сказала она. – Конечно, я им нравлюсь.

– Есть преимущества жизни в католической семье, – хмыкнул он.

– У тебя три дяди и четыре тети, и это только со стороны отца.

– Есть недостатки жизни в католической семье.

– Я никогда не смогу запомнить их имена.

– Не переживай, – сказал Ян тихо. – Их даже я не помню.

– Я все слышал. – Дядя Яна... Льюис? Да, Льюис. Может. Или Луис. О, черт. Она купит им всем бейджики на Рождество.

Семья собралась у стен элегантной гостиной, а отец Яна стоял около елки, пока несколько репортеров дели фото.

– У вас были причины пригласить нас? – спросил один из них. – Или вы просто скучали по нам?

– Я скучал по тебе, Джо. Ты даже не представляешь, насколько мне не хватало твоего присутствия в доме. Когда был последний раз?

– Четыре года назад, – ответил репортер Джо. – В последний раз вы объявили, что собираетесь баллотироваться в сенат.

– Вы крадете мою идею, – сказал Дин.

– Так это означает, что вы хотите переизбираться?

– Нет, – сказал Дин Эшер.

– Нет? – переспросил Джо. Все в комнате замолчали. Такого заявления никто не ожидал.

– Вместо этого я баллотируюсь в Палату представителей. Ну, знаете, в Вашингтоне.

– О, черт возьми, – выдохнул Ян. Все в комнате это услышали.

– Спасибо, сынок, – сказал Дин Эшер. – Первое одобрение.

При этих словах все зааплодировали и заулыбались. Под этот шум Ян прошептал ей на ухо:

– Второй этаж, – проинструктировал он. – Последняя комната слева.

– Что там? – прошептала она.

– Моя старая спальня. Уйди незаметно. Я буду через пятнадцать минут.

– Ты действительно собираешься трахнуть меня на семейной рождественской вечеринке?

– Тебе действительно нужно спрашивать?

– Знаешь, миссис Шайнберг сказала, что ты приготовил мне большой рождественский подарок сегодня. Это твой член?

– Не могу тебе ответить. Это испортит сюрприз.

– Ладно, иду, – проворчала она. – Но, если ты появишься с членом в коробочке, этот праздник не будет счастливым.

Искра выскользнула из гостиной, пока отец Яна начал речь о том, почему он собирался поехать в Вашингтон. Она не чувствовала вины из–за того, что пропустит речь. Во-первых, Ян приказал ей подняться. Во-вторых, у Дина Эшера уже был ее голос. Не станет же она голосовать против отца своего парня.

Пытаясь вести себя естественно, Искра направилась вверх по лестнице. Если кто-нибудь ее увидит и спросит, куда она идет, она ответит, что в уборную. Слишком много шампанского. Эта отговорка всегда работает. Она поднялась на второй этаж и заметила, что он более уютный и домашний, чем нижний.

Никаких картин маслом на стенах. Никаких кожаных диванов или библиотек, которые делали дом похожим на английскую усадьбу, как в кино, где происходили убийства, и личность убийцы всегда раскрывала пожилая леди. Она заглянула в одну комнату и увидела простую желтую спальню для гостей. Другая комната была полна коробок с документами – накопленные за годы налоговые декларации бизнеса Дина Эшера. Скучно. Она не могла дождаться, когда увидит детскую Яна. Она надеялась, что в ней окажется много компромата, например, его фото или плакаты глупых фильмов, которые он обожал в детстве, или старые Плейбои, или что-то хорошее. Что-то, за что она могла бы дразнить его всю жизнь.

Она открыла дверь, слегка дернув за ручку.

У нее сердце ушло в пятки и осталось там.

Прямо в центре старой спальни Яны стояла скульптура. Ее скульптура. Скульптура, вдохновителем которой стал он, когда рассказал о своей матери.

– Ты сукин сын, – выдохнула она, сдерживая слезы. Ян сделал именно то, чего она просила его не делать. Это он купил ее скульптуру из галереи. И это должен был быть ее невероятный подарок на Рождество? Никогда она не чувствовала себя более уязвленной, более разочарованной. Последние два дня она была на седьмом небе, потому что началась ее новая жизнь в качестве художницы, а теперь она увидела, что все это было ложью. Не коллекционер заметил ее таланту и купил работу. Ян купил ее, чтобы она могла к нему переехать. Чувство предательства отдавало неприятным вкусом горечи. Тут и говорить не о чем – она сделает, как и обещала, если Ян осмелится купить одну из ее работ.

Она никогда больше не увидит его.

*** 

Ян любил своего отца. Правда. И то, что любил в нем особенно, – это его речи. Они были развлекательными и утомительными. И сегодня Ян знал, что его речь будет особенно длинной, потому что отец решил, не сказав ему баллотироваться в Палату представителей вместо того, чтобы повторно баллотироваться на пост государственного сенатора.

Что ж.

Тем лучше для отца. Тем временем Яну нужно тело Искры, и нужно оно ему было еще пять минут назад.

Пока все в комнате смеялись над довольно смешной, но не злой шуткой над губернатором, Ян тихо выскользнул из комнаты и поднялся по ступенькам. Весь вечер он волновался из-за знакомства Искры с его большой семьей. В последний раз, когда Искра приезжала на вечеринку Эшеров, она закончилась ужасно. До ее приезда он рассказал всей семье о том, что у него серьезные отношения с этой женщиной, и, если хоть кто-то переступит черту в обращении с ней, это будет последняя вечеринка, на которую они получат приглашение. И все вели себя идеально, обращаясь с Искрой, будто она уже была частью семьи. Он надеялся, что к концу следующего года она ею и станет.

Мысли об их совместном будущем заставили его улыбнуться, пока он поднимался на второй этаж, оглядываясь в поиске прогуливающихся гостей, и тут он пришел к своей детской спальне.

Когда он открыл дверь, то не увидел Искры в кровати, как того ожидал. Хотя в его комнате все же была женщина.

– О, Боже... – выдохнул он, осматривая металлическую скульптуру высотой выше пяти футов.

Это была скульптура его матери, работа Искры. Это были кисти плюща в виде фигуры женщины, одна рука вытянута, словно пытается дотянуться до кого-то или чего-то. Кисти как вены. Одна длинная ветвь начиналась у левой ноги женщины и шла к самой шее. А середина стальной конструкции, позвоночник, который держал всю скульптуру. Но она не была пустой. Там, где должно было находиться сердце женщины, был один единственный листок плюща, который висел на грудной клетке. На листе было выгравировано только одна слово – Ян.

– Это твоя мать, да?

Ян развернулся и увидел в дверях отца.

– Да, – сказал Ян. – Это она. Это скульптура Искры?

Отец кивнул.

– Ты сказал мне, чтобы я поехал в галерею и посмотрел на работы твоей девушки. Я так и сделал. Я не ожидал... – Он стоял напротив скульптуры, будто глядя в ее глаза. – Я этого не ожидал.

– Это… Я знал, что она хороша, но я не знал, что настолько, – признался Ян. Он почувствовал, будто что–то застряло в его горле. Он едва мог говорить.

– Я увидел твое имя на сердце, – тихо произнес отец, он задыхался от волнения, – и мне пришлось выйти из зала на несколько минут.

Ян сдерживал слезы.

– Ты ее купил? – спросил Ян.

– Купил. Для тебя. Для нас. Для нашей семьи. Я хочу, чтобы она была в нашей семье.

– Искра сказала, что ее купил коллекционер из Сиэттла. Она была так рада.

– Я не хотел, чтобы ты знал, что я ее купил. Это бы испортило сюрприз. Я видел, как вы вдвоем сбежали. Я хотел поймать тебя до того, как ты увидишь свой рождественский подарок. Думаю, я опоздал.

– Немного... Я... – Ян снова обошел вокруг статуи. – Она назвала меня своей музой. Она попросила меня подкинуть ей идею, и я сказал, что я хотел бы что-то, напоминающее о моей матери, так как я никогда ее не знал. Я бы никогда не подумал, что она сделает что-то такое.

– Я никогда не переставал ее любить, – сказал отец. – Даже после всех этих лет мне кажется, что рана не затянулась. Я не должен был отдалять тебя от ее семьи. Когда она умерла, когда произошел несчастный случай, она возвращалась ко мне. Она забрала тебя в дом ее родителей, а я звонил и умолял, и умолял ее вернуться. И она хотела вернуться, но не была уверена. Она оставила тебя с родителями и поехала поговорить со мной. Она умерла, возвращаясь ко мне.

– Папа...

– А твои бабушка с дедушкой, ее родители, они не хотели мне тебя отдавать. Я только что потерял жену, и мне предстояло потерять и ребенка? Мы поругались. Это была безобразная ссора.

– Они обращались в опеку?

– Обращались, но я выиграл. Я долгое время обвинял их в ее смерти. Это было нечестно с моей стороны. Мои родители были не рады нашему поспешному и тайному браку так же, как и ее родители. А потом я наказал тебя тем, что увез от бабушки с дедушкой, потому что не смог простить их за попытку забрать тебя у меня. Слишком много лет я считал их своими врагами, не желая видеть в них тех, кем они по-настоящему были – семьей моего сына.

– Пап, тебе не кажется, что тебе стоит быть внизу и разговаривать с репортерами?

– Ты важнее. Она важнее. – Он показал на скульптуру. – Я хочу, чтобы ты встретился со своими бабушкой и дедушкой. Они все еще живы. У меня есть их номер, их адрес. Они должны увидеть скульптуру. Они должны увидеть своего внука и его девушку, которая ее сделала. Все находится внизу, в моем офисе. Как только будешь готов, я все тебе дам. И я надеюсь, ты сможешь простить мне мой эгоизм тридцать пять лет спустя. Было трудно простить людей, которые пытались отобрать у меня сына. Было так легко думать только о своей боли и своем горе вместо того, чтобы вспомнить, что они потеряли дочь и вели себя так из-за боли и горя, как и я сам. Я не знаю, простят ли они меня, но они тебя полюбят, а это все, что имеет значение.

– Я не знаю, что сказать.

– Нечего говорить. Я был не прав. И ты знаешь, насколько трудно политику говорить, что он не прав.

– Рождественское чудо.

– И все благодаря твоей милой леди. А где она? Я хотел бы поблагодарить ее за это.

– Я не знаю. – Ян выглянул в коридор. – Я хотел подарить ей рождественский подарок, поэтому отправил ее сюда...

Искра должна была сделать то, о чем он ее попросил. Она приходила к нему в спальню. Она видела скульптуру. И он сказал ей, что у него для нее большой рождественский подарок...

И она должна на него чертовски сильно злиться, потому что просила его не покупать ее скульптуры. Он не покупал, зато папа купил.

– Вот, черт, – зарычал Ян.

– Ян!

– Пап, мне пора – выпалил он.

– Пора? Куда?

– Мне нужно найти Искру.

– Она только что была здесь.

– Я знаю свою девушку. Она увидела это и сбежала.

– Почему?

– Потому что она просила меня не покупать ее работы.

– Ты и не покупал. Я купил.

– Да, но она об этом не знает. Мне нужно ее найти.

– Хорошо, найди. У меня для нее рождественский подарок.

– Пап, я не думаю, что она…

– Она захочет, обещаю. Иди, найди свою леди. Делай, что угодно, чтобы вернуть ее. Верь мне.

Ян не вышел из комнаты. Он побежал. Он выбежал из спальни, вниз по коридору, по ступенькам и запрыгнул в «Приус» отца, потому что к нему было легче подобраться, чем к собственной машине. А отец сказал, что он может делать все, что угодно, чтобы вернуть Искру. Конечно же, включая и угон автомобиля.

Он ехал настолько быстро, насколько позволяла безопасность, к дому Искры. Он подбежал к двери и постучал.

И постучал.

Снова постучал.

Тишина.

Он сбежал вниз и постучал в дверь миссис Шайнберг.

Ему очень не хотелось этого делать. Половина одиннадцатого, и она уже, наверное, спит, но если Искра вернулась домой, то миссис Шайнберг могла слышать ее грузовик.

Дверь открылась на два дюйма, и Ян увидел миссис Шайнберг.

– Ян? Что случилось?

Она закрыла дверь, чтобы снять цепочку, и открыла ее полностью.

– Искры здесь нет, да? – спросил он без преамбул.

– Нет, с какой стати? Она уехала на вечеринку.

– Она приехала, а потом уехала. Она не отвечает на сообщения и звонки. Долгая история.

– Ты ведь не был груб с ней? Или твоя семья?

– Нет, клянусь. Просто недопонимание. Не очень хорошее, но все будет в порядке, как только она поговорит со мной.

– Ты же знаешь, она гордая.

– Да. Я знаю, я знаю. Слишком гордая. Мне пора. Нужно ее найти. Есть мысли, где она может быть? Любые?

– Попробуй Прескотт стрит, 7212.

– Какой очень точный ответ, – заметил Ян.

– Это ее мастерская, – объяснила она. – Если ее там нет, тогда я понятия не имею, где она. Но она там.

– Уверены?

– Туда она поехала после того, как ее выгнали с последней вечеринки.

– Мы исправим эти истории с вечеринками в конце концов.

– Определенно. Мне осталось не так много и хотелось бы успеть погулять на свадьбе.

– Обещаю, – сказал Ян. – Вы можете быть моим шафером.

– Ловлю на слове.

Он поцеловал ее в щеку и отправился обратно в Портленд. По дороге в Прескотт Ян воззвал к вере матери и отца и молился, чтобы Искра была там. Если ее не будет в мастерской, он не имел понятия, где она. У нее было других друзей, к которым она могла уехать, и где она могла остановиться, и он снова увидел бы ее только через несколько дней или недель. Он постарался не допускать мрачных мыслей. Это просто недопонимание. Это просто ошибка. Он не собирался быть, как его отец, и двадцать лет корить себя за то, что потерял любимую женщину.

Он подъехал к заросшему зеленью дому с вывеской от руки «сдается в аренду». Он вышел из машины и безошибочно услышал искрящийся звук сварочной горелки.

Ян знал, что ему стоит вести себя осторожнее, если не хочет получить ожог лица. Он не постучал в дверь, а просто тихо проскользнул внутрь и остался на безопасном расстоянии от рабочего стола Искры. Она сменила платье на рабочие брюки и белую майку. Платье висело на крючке за дверью. Она обернула его в пакет для безопасности.

Пока ждал, когда она заметит его присутствие, мужчина решил оглядеться. Он увидел литейные формы, которыми она пользовалась, чтобы сделать листья плюща для скульптуры его матери. Она удивила его тем, что смогла сделать своим умом, мышцами и воображением.

Искра, наконец, закончила и поставила горелку на стол. Она подняла козырек шлема и повернулась к нему лицом.

– Что? – спросила она. И все. Одно слово. Что?

– Над чем работаешь?

– Ни над чем, – ответила она.

– Мне показалось, что над чем-то.

– Практикую новую технику, которую увидела в интернете. Я играю с остатками. Весело, когда можно не бояться, что испортишь что-нибудь.

– Ты – единственная женщина из тех, кого я знаю, которая называет практику новых технологий «весельем». Нет, дай поправить. Ты – единственная среди людей любого пола, кто бы так сказал.

– Не моя вина, что ты не знаешь столько же классных людей, сколько я.

Ян сделал шаг вперед. Она не сказала ничего, чтобы остановить его, поэтому он сделал еще шаг.

– Ты хочешь спросить, почему я здесь?

– Нет, – сказала она. – Но я догадываюсь, что ты хочешь сказать.

– Да. Но сначала, тебе понравился мой рождественский подарок тебе?

– Нет.

– Почему нет?

– Потому что я сказала тебе, что, если ты купишь хоть одну мою скульптуру, я больше не буду с тобой разговаривать, а ты это сделал, потому что так поступают люди, подобные тебе – ты делаешь все, что угодно, потому что можешь, а на остальных тебе плевать.

Ян показала на платье, висящее на крючке за дверью.

– Вот мой рождественский подарок. Я купил для тебя платье у миссис Шайнберг.

– Ты что?

– Я купил это платье. Она даже сделала мне скидку, потому что я пообещал ей сходить с ней в синагогу. Это твой подарок на Рождество от меня. Не скульптура. Мой отец купил скульптуру. Я понятия не имел, что он ее купил и понятия не имел, что она стоит в моей старой спальне, когда отправил тебя наверх. Я был так же, как и ты, шокирован увидеть ее там.

– Твой отец ее купил?

– Ты была права. Его не обрадовало то, что мы встречаемся. Он политик. Имидж для него все, и ты заставила его понервничать. Я это понимаю. Но мой отец хороший парень девяносто девять процентов времени, и, когда я сказал ему съездить и посмотреть твои работы в галерее, он так и сделал. Он увидел скульптуру и влюбился в нее. Он купил ее, чтобы оставить в семье.

Искра скрестила руки на груди, опираясь на рабочий стол.

– Ты сказал ему съездить посмотреть мои работы.

– Я делал тебе рекламу, – сказал Ян. – Я хотел, чтобы он увидел, как ты талантлива. И он увидел. Он сказал, что ему пришлось выйти из зала на несколько минут, когда он заметил, что ты выгравировала мое имя.

– Я сделала это, потому что знала, что твое имя было выгравировано на груди твоей матери.

– Я уверен, что так и было, – сказал Ян.

– И я знаю, потому что оно выгравировано на моем.

– Искра... – Ян больше не мог говорить.

– Это ранило меня, как никогда, когда я решила, что ты обманул мое доверие, – призналась она. – Я почувствовала себя раненой в самое сердце. Ужасно любить кого-то так, как я тебя. Я искала причину сбежать от этой любви. И ты мне ее дал.

– Вновь хочешь все бросить? – спросил он.

Она кивнула.

– Да. Наверное, мне пора с этим заканчивать.

– Я бы оценил это.

Она опустила руки в карманы. Она казалась маленькой и юной, ранимой.

– Моя мама работала в отеле, когда встретила отца, – начала рассказывать Искра. – Она начинала с уборки мотелей и дошла до пятизвездочного отеля в Сиэттле. Он был из тех, кто останавливается в пятизвездочных отелях.

– Богатый?

Она кивнула.

– И он был тем, кто использует женщин, потому что считает, что весь мир – банкет, а он почетный гость. Я уверена, ты понимаешь.

– К сожалению, очень хорошо.

– Мама связалась с ним, когда узнала, что беременна. Он отказался иметь что-то общее с ней или мной. Он отправил ей чек на десять тысяч долларов с надписью «последний платеж».

– Ублюдок.

– Серьезно. Когда мне было девять, я спросила маму, кем был мой отец, и почему он никогда не приезжал и не звонил. Мама не любит лгать и скрывать правду. Она сказала: «Твой отец считает, что мы недостаточно хороши для него». Мне кажется, у меня в ДНК заложено недоверие к мужчинам с деньгами или властью, а особенно и тем, и другим. И это дерьмово, верно? Принимать старую боль, которая не имеет к тебе никакого отношения?

– У вас и моего отца много общего. Вы оба наказываете себя за то, что не смогли контролировать. Он не был виноват в автомобильной аварии, которая убила мою мать. Ты не заставила отца отвергнуть вас до своего рождения. И все же, спустя десятилетия, вы оба по-прежнему ругаете себя за это. Папа не женится, а ты продолжаешь убегать от меня.

Она потерла руки друг о друга и пожала плечами.

– Я не хочу быть такой, – сказала она.

– Я знаю. Но я люблю тебя. И я не перестану тебя любить. Я буду любить тебя достаточно долго и достаточно сильно, чтобы ты в конечном итоге поняла, что я не из плохих парней. Я понимаю, это может занять время, но тебя стоит ждать.

– Ты злишься на меня? – спросила она.

– Из-за чего? Что сделала то, что обещала?

– Я сделала поспешные выводы. Я должна была поговорить с тобой, а не убежать.

– Я должен был поговорить с тобой, прежде чем расстаться. Поэтому я не могу обвинять тебя в том, что ты сделала то же самое, что и я. Я просто рад, что ты больше не приварила гайки к моему бамперу.

– Откуда ты знаешь, что я этого не сделала? – спросила она.

– О, Боже, правда? – Он поморщился. Искра засмеялась, и это был самый приятный звук, который он слышал за всю ночь.

– Нет, – заверила она. – Только потому, что у меня их нет с собой. Но эта мысль приходила мне в голову.

– Если ты когда-нибудь снова приваришь гайки к моей машине...

– Что? – задала вопрос она, вызывающе подняв подбородок.

Ян подошел к столу и обнял ее.

– Я буду трахать тебя, – закончил он. – И тебе это понравится.

– Не такая уж и большая угроза.

– Я нахожу любое оправдание, чтобы трахнуть тебя, – сказал он.

– Я здесь. Ты здесь. Это оправдание?

– Более чем. – Он потянулся к ней, но она подняла руку, чтобы остановить его.

– Что?

– Сделай кое-что, – попросила она.

– Кое-что? А, да, кое-что.

Ян сорвал галстук-бабочку и бросил его на пол.

– Хорошо, – произнесла она, затаив дыхание. – Теперь ты можешь меня трахнуть.