Лайла ощутила, как прогнулась кровать. Она распахнула глаза и тут же их закатила. Не отводя от нее взгляда, в изножье сидел Уес, опираясь на столбик.

- Привет? - сказал Уес, смеясь над ее внезапной настороженностью. - Ты потерялась?

- О, нет, прости. - Она схватила подушку и притянула ее к груди. - Мы с Грейс делим комнату. Она плакала. Я хотела оставить ее наедине. Я хотела лишь на несколько минут тут спрятаться.

- И заснула. Все в порядке. Ты можешь остаться. Я посплю в другом месте.

Она начала вставать, но Уес махнул рукой.

- Оставайся. Серьезно, - сказал Уес. - В этом доме куча комнат. Я только вещи свои возьму.

- Нет, я пойду к Грейс. Сомневаюсь, что она хочет сегодня спать одна. Должно быть, ей тяжело быть вдалеке от мужа.

Уес скинул ботинки и сел на кровать, скрестив ноги.

- Ага, тоже так думаю. Они женаты почти двенадцать лет.

- Но она такая молодая. - Лайла думала, что Грейс не больше тридцати.

- Она вышла замуж в твоем возрасте. И, кажется, у них получается. Они до сих пор вместе.

- У тебя есть девушка? - спросила Лайла. Она хотела, чтобы на ней было чуть больше одежды, чем белая футболка и шорты для сна. Последнее, что она планировала, это спать в постели Уеса.

Уес оперся на руки и потянулся к ней, чтобы включить прикроватную лампу. На секунду он был так близок, что она могла поцеловать его руку. Лайла на две секунды представила, как целует его руку, изгибы мышц на локте, поднимаясь к плечу.

- Не совсем, - ответил он, садясь на кровать. Казалось, он не мог смотреть ей в глаза. - И парня. Чувствую, что должен это прояснить.

- Почему?

- Надо мной подшучивали в колледже. Побочный эффект отсутствия девушки и беспорядочных связей.

- Меня так же высмеивают.

Уес потянулся к прикроватной тумбочке и вытащил небольшой кожаный чехол.

- Нет парня?

- Никогда и не было.

- Не извиняйся. Поверь. Мне знакомо это чувство.

- Я не извиняюсь, - ответила Лайла.

- Ты так густо покраснела, что это видно с космической станции.

Лайла уткнулась лицом в подушку.

- Я все еще вижу тебя. - Уес прищурился. - И румянец.

- Сдаюсь. - Она повернула голову и посмотрела на него.

- Если тебе хоть чуточку станет легче, я был девственником в твоем возрасте. Боже, я говорю, как Нора. Она тоже была «старой девой». Ее слова, не мои. - Он расстегнул кожаный чехол и вытащил глюкометр.

- Ты плохо себя чувствуешь? - спросила она, и румянец начал исчезать.

- Немного голова кружится. Не знаю из-за уровня сахара в крови или из-за разговора с твоим дядей.

- Он может так влиять на людей.

Улыбаясь, она ближе пододвинулась к нему и взяла спиртовой тампон.

Лайла взяла его за руку и потерла подушечку среднего пальца.

- Не против? Никогда не делала это с людьми.

- Нет, продолжай. У тебя, наверняка, получится лучше, чем у меня.

Лайла взяла ладонь Уеса в свою и сжала палец, заставляя кровь прилить к фаланге.

- Почему ты не используешь помпу?5 - Лайла взяла ланцет и проткнула палец Уеса. Он даже не вздрогнул.

- Пробовал несколько раз. Не работает. Я езжу верхом, бегаю, плаваю. Не могу, когда в меня что-то воткнуто постоянно.

- Ты ездишь верхом?

- Постоянно.

- Я люблю лошадей. Мы иногда выезжаем на вызов, лечим их на дому. Но в Копенгагене не много лошадей.

- Приезжай в гости в Кентукки. Я покажу тебе столько лошадей, что тебе и не снилось.

Лайла вставила полоску в глюкометр и подождала сигнала.

- Все хорошо, - ответила она. - Сто пять.

- Хорошо. Спасибо.

Она взяла чехол и аккуратно сложила в него инструменты.

- Значит, нет парня? - спросил Уес, и она заметила, что он смотрит на ее руки. - Серьезно?

- Неа. Это его вина.

- Твоего дяди?

- Он продолжает говорить, что я отправлюсь в монастырь. И уже подобрал мне один.

- Как мило с его стороны. Ты хочешь стать монахиней?

- Нет. - Она усмехнулась. - Думаю, что и он не хочет, чтобы я становилась монахиней. Просто не хочет, чтобы я ходила на свидания. Он очень серьезно относится к сексу. Он считает его священным.

- А ты?

Лайла отползла назад, испытывая потребность в личном пространстве. Она была в постели с самым красивым парнем, которого когда-либо видела, и они говорила о сексе. Кто-то должен проверить уровень сахара в ее крови. И ее жизненные показатели. Кажется, ей угрожает сердечный приступ.

- Да, но не так как он. Мы с тетей Элли говорили об этом. Она тоже верит в сакральность секса, но иначе. Он говорит, что людей, с которыми он был, он любил. Тетя Элли считает секс... - она расстегнула медицинский чехол Уеса и проверила инструменты, затем протянула ему ампулу инсулина.

- Инсулином? - спросил Уес.

- Медициной. Она думает, что он помогает людям.

- Но и может сделать больно.

Лайла кивнула и застегнула сумку Уеса, затем положила ее на тумбочку.

- Она знает. Она сказала, что надеется, что мой первый раз будет таким же особенным, как и ее. И что я займусь сексом, когда захочу и по правильным причинам.

- И что это за причины?

- Когда я захочу.

Уес рассмеялся и перекатился на спину.

- Конечно. В этом вся Нора.

Лайла вытянула ноги и оперлась на локоть.

- Тебе не нравятся ее причины?

- Думаю, «хочу» не самая лучшая причина делать что-то. Похоже на рецепт к созданию хаоса.

- Иногда слово «хаос» лучше всего описывает ее жизнь.

- Не буду с этим спорить, - ответил Уес, и она заметила нотки горечи в его взгляде. Горечи и страха. Он мог улыбаться и разговаривать с ней, но она видела, что под всем этим прячется страх. Что еще он скрывал? Она бы все отдала, чтобы узнать. Даже свое тело. Особенно свое тело.

- Не уверена, согласна ли я со своим дядей, что должна ждать настоящей любви, чтобы заняться сексом. Даже не уверена, существует ли настоящая любовь, хотя он в нее верит. Но и не думаю, что стоит заниматься сексом лишь потому, что тебе хочется. Думаю, он, по крайней мере, должен что-то значить.

- Что ты подразумеваешь под «что-то значить»? - Уес перекатился на бок и посмотрел на ее.

- Это сложно объяснить. Когда умерла бабушка, дядя и тетя приехали на похороны, и я слышала их в гостевой спальне.

- Что ты слышала?

- Разговоры. Только разговоры, - солгала она.

- Конечно. Ага. Я безоговорочно верю тебе. Продолжай.

- Сначала, я должна спросить, куда ты обычно вводишь инсулин?

- В живот. А что?

- Теперь знаю, куда тебя лучше бить, когда ты меня дразнишь.

- Живот. Определенно лучшее место для причинения боли мне.

- Спасибо. - Она выбросила руку, притворяясь, что бьет его. Он дернулся и скрутился в позу эмбриона.

- Притворщик, - сказала она.

- Ты сильнее, чем кажешься.

- Ты, должно быть, дерешься с шотландским дирхаундом.

- Эти собаки как лошади.

- Но их не так просто оседлать.

Уес начал что-то говорить, но закрыл рот, когда услышал голос Сорена в коридоре.

- Nesichah?

Лайла подскочила и подбежала к двери.

- Я здесь, - сказал она, выходя в коридор. - Уес проверял рану на моем лице.

Дядя обхватил ее подбородок и повернул его к свету от лампы в коридоре.

- Она хорошо заживает. Тебе стоит поспать. Как и Уесли.

- Посплю. Обещаю.

Он поцеловал ее в лоб и пошел дальше по коридору.

Лайла вернулась в комнату Уеса.

- Как он тебя назвал? - спросил Уес. - Nesichah?

- Это иврит. Значит «принцесса». Он всегда так меня называет.

- Принцесса? Мило. - Он усмехнулся над шуткой, которую, как показалось, понял только он.

- Когда Гитта хорошо себя ведет, он называет ее Malcah. Значит «королева». А когда ведет себя как дикарка - Behemah.

- Behemah?

- На иврите «зверь».

Уес рассмеялся, и Лайла легла на постель. Казалось, он не торопился избавляться от нее, и со своей стороны она вроде как хотела провести вечность с ним в кровати. Плохая идея. Через несколько недель у нее начнут атрофироваться мышцы. Вероятно, им придется тренироваться в постели, если они решат остаться здесь. У нее было несколько мыслей насчет упражнений, которые им могли подойти.

- Гитта немного гиперактивна. Мы надеемся, она это перерастет.

- Я бы хотел, чтобы у меня были близкие родственники. Братья и сестры.

- Ты единственный ребенок в семье?

- Ага. Много двоюродных. Куча двоюродных и ни одного родного. Мама была на шестом месяце, когда случился выкидыш, а мне было четыре. Она долго восстанавливалась. И думаю, что так не восстановилась. Больше она не хотела пытаться.

- Я люблю Гитту, когда не хочу убить ее. Ты можешь жениться и завести детей.

- Так и планирую. Заполнить ими дом. А ты хочешь детей?

- Детей, животных, всех. В Дании больше никто не заводит большие семьи. Маленькая страна, маленькие дома, маленькие семьи. Поэтому я всегда хотела переехать в Америку. Большая страна, большие дома. У меня большие мечты.

- У тебя хорошие мечты. Мне бы тоже не помешала парочка.

- Это намек на то, что я должна уйти и дать тебе поспать?

Уес покачал головой.

- Можешь остаться. Мне надо поспать, но я не хочу. Мне лучше, когда я говорю с тобой.

- Мне тоже нравится с тобой разговаривать. Хотя мы продолжаем уклоняться от темы.

- Я даже и не помню тему.

- Секс, - напомнила ему Лайла. Уес снова рассмеялся.

- И как я мог забыть? Мне двадцать, и я парень. Обычно проще угадать, что у меня на уме.

- Мне восемнадцать, и я девушка.

- Я не куплюсь на это. Что творится в твоей голове, не может идти ни в какое сравнение с моими мыслями.

- Так не честно. Мы не можем соревноваться, не обменявшись мозгами.

- Этого не произойдет. Никому нельзя проникать в мой мозг. Там не красиво. Постоянно один секс. Во всяком случае, по большей части.

- Должно быть, это утомляет.

- Ты себе даже не представляешь насколько.

- По крайней мере, у тебя он был. А для меня все в теории.

- Был. Но ты его слышала, - поддразнил он. Лайла подняла кулак, и Уес прикрыл свой живот.

- Я не хотела подслушивать.

- Ты закрыла уши? Ушла из спальни? Начала слушать музыку? Постучала по стене и попросила говорить потише?

- Нет.

- Тогда ты подслушивала.

- Я не хотела слушать, как они занимаются сексом, честно. Я хотела знать, что происходит. Тетя Элли странно себя вела, когда приехала на похороны. Я слышала, как они говорили о ее уходе.

- Она сказала почему?

- Я знаю почему. Я не знаю, как ей удается оставаться с ним. Я люблю его больше чем кого-либо другого на этой планете, и буду любить, даже если мне с ним будет тяжело.

- Она заслуживает большего, чем быть секретом.

- Он тоже так думает. В ту ночь он сказал то же самое.

- Что он сказал?

Лайла вздохнула и притянула колени к груди. В комнате становилось прохладно, но казалось неправильным забираться под одеяло. Они только разговаривали, а не спали вместе.

- Он сказал, что ему жаль, что единственное место где они открыто могут быть вместе, это в Дании. И что он хотел, чтобы повод приезда сюда был приятнее, чем похороны.

Уес встал с постели и открыл шкаф. Он вытащил одеяло и вернулся в постель.

- А что Нора ответила?

- Она ответила... - Лайла замолчала, и Уес накрыл ее одеялом и снова растянулся на кровати. Должно быть, он заметил, как она дрожит. - Она сказала, что ее чувства - это последнее, о чем ему стоит волноваться. Умерла его мать. Он приехал на похороны, и она была там ради него.

- Спасибо, - услышала Лайла через стену. - Спасибо за то, что приехала. Я знаю, как ты занята. Я знаю, у тебя есть другие...

- Ничего. У меня нет ничего важнее вас, - сказала тетя Элли, и Лайла представила, как она накрывает ладонью губы дяди, чтобы игриво заткнуть его. Она так же часто делала это с ним, как он с ней.

- Элеонор, пожалуйста, позволь мне поблагодарить тебя за то, что ты делаешь для меня. И мне станет легче.

- Не за что благодарить. Отказ от поездки даже не рассматривался. Вы уже должны были понять это.

Последовала долгая пауза, долгая мучительная тишина. Лайле пришлось прикрыть рот, чтобы заглушить рыдания.

- Она любила тебя, Малышка. Ты знаешь это, верно?

- Да. Я тоже ее любила. Думаю, я ей даже нравилась. Больше, чем своей собственной матери, хотя, в любом случае это не много.

- И я ей нравился больше, чем твоей матери.

- Опять же, это не много.

Тетя Элли рассмеялась, и это воодушевило Лайлу. Такой смех... он пробуждает ангелов.

- У моей мамы ужасный вкус на мужчин. Она любила моего отца. А тебя ненавидит.

- Ты ушла от меня. Что это говорит о твоем вкусе?

- Над ним еще нужно поработать.

- Вернись ко мне, - сказал он, и Лайла услышала агонию в его голосе. - Тебе больше не нужно быть вдали от меня. Ты никогда не была одна.

- Это рискованно, Сорен. Теперь нас могут застукать в любую секунду. В газетах каждый день новые истории, очередной священник сбился с пути истинного.

- Ты стоишь этого риска, и ты мой путь.

- Я не могу брать на себя ответственность за разрушение твоей жизни. И не стану.

- Даже если они узнают о нас и отлучат от церкви, моя жизнь не будет испорчена, если в ней будешь ты.

- Я не могу вернуться... просто не могу. Я усердно работала над тем, что у меня есть сейчас.

- Тебе и не придется ничего бросать.

- Ты говоришь, и мне хочется тебе верить. Но я помню, каково это. Я не могла даже подстричься без твоего разрешения. Не знаю смогу ли вернуться к этому.

- Ты скучаешь по этому.

- Я скучаю по тебе.

- Ты обещала мне вечность.

- Мне было пятнадцать, когда я обещала тебе вечность. А ты пообещал мне всё в тот день. Я не могу сдержать свое обещание, пока ты не сдержишь свое.

- Ты не позволяешь мне его сдержать.

- Потому что я слишком люблю тебя. Ты глупый, приводящий меня в ярость мужчина. Почему я так сильно тебя люблю?

И снова наступила тишина. Что они могли там делать? Лайла надеялась, что они целовались или обнимались, или что-то еще. Что угодно. Их боль была намного сильнее, чем ее собственная. Годами она стремилась в Заколдованное Королевство Взрослых, в мир, где люди как ее дядя и тетя живут и любят друг друга, и никто не говорит, что делать. Но вот они, два человека, безумно любящие и они не могут быть вместе. Несправедливость ощущалась как синяк на сердце. Он больше не мог оставить церковь, а тетя не могла бросить писать или дышать. Для человека нашедшего свое призвание — это подобно суициду. Она не могла просить его оставить церковь. Но если он не оставит ее, она не могла вернуться. Почему... почему кто-то считает, что во взаимной любви есть грех? Как мог любой, кто видел их вместе, подумать, что они делают что-то плохое? Как Бог мог создать двух людей, настолько идеально подходящих друг к другу, и затем силой разлучить их? Бог был садистом. Она в этом не сомневалась.

Неудивительно, почему дядя так любил Его.

- Мы запутались, - наконец сказала тетя Элли, прерывая тишину. - Посмотри на нас. Твою мать завтра похоронят, и все, что мы делаем, это продолжаем старую войну.

- Я лучше буду сражаться с тобой, чем хоронить ее.

- Я тоже. Но я уверена, мы сможем найти что-то лучше, чем война.

- Малышка, сейчас сложно оставаться спокойным. Помоги мне.

- Поэтому я здесь. Я приехала ради тебя. Пойдем в постель. Сделай мне больно. Я хочу тебя.

- Не думаю, что сегодня могу себя контролировать.

Лайла вспомнила, как затаила дыхание, пока стояла тишина, которая наступила перед тем, как ее тетя продолжила.

- Тогда не контролируй. Я знаю, будет больно. И ты не бойся причинить мне боль. Я знаю, ты хочешь отпустить. Отпусти со мной. Ты нуждаешься в комфорте. Позволь мне утешить тебя своим телом. Раствори себя во мне. Забудь о том, что ты потерял, забудь, что ты не можешь иметь. Нет ничего постыдного в попытке забыть хотя бы на одну ночь, даже если утром все будешь помнить.

* * *

Лайла моргнула, и на простыни упали слезы. Уесли потянулся и стер их с ее щек большим пальцем.

- Думаю, в ту ночь я поняла, что такое секс, - сказала Лайла. - То есть, поняла, каким он должен быть.

- И каким? - спросил Уес, его пальцы замерли на ее лице.

- Подарком. Подарок, который ты даришь тому, о ком заботишься. Утешение, комфорт, даже отвлечение, но всегда подарок. После этого я не слушала. И убедилась, что больше не буду слушать. Я читала ее книги. Я знаю, что происходит с людьми как они, когда они наедине. Мне не нужно было слышать. Но я рада, что услышала столько и знаю... знаю, что любовь — это отдавать себя другому. Отдавать себя другому, не теряя себя.

Лайла знала, что будет помнить эти слова всю жизнь. «Отпусти со мной. Позволь мне тебя утешить своим телом... Нет ничего постыдного в попытке забыть хотя бы на одну ночь, даже если утром все будешь помнить».

Они были для нее стихами, клятвой.

- Никто не любит так, как Нора, - сказал Уес. - Хотел бы я знать каково это, как она может любить так сильно и оставаться в здравом рассудке.

- А ты уверен, что это так?

Уес улыбнулся.

- Не совсем.

- Ты знаешь, что у тебя широкая улыбка. - Она широко развела свои руки.

- Правда?

- Думаю, ее видно с космической станции.

- И почему эти астронавты так одержимы нами? Это пугает.

- Может, им там скучно, - предположила Лайла.

- Тогда они должны смотреть порно.

- Космическое порно?

- А какое там еще есть?

Они рассмеялись, и Лайла впервые с приезда в дом дяди, два дня назад, ощутила себя человеком. Неужели прошло два дня? Словно два года. Даже Уес, этот незнакомец... она чувствовала, будто знает его всю жизнь.

Закончив смеяться, Уес зевнул.

- Прости, - сказал он. - Не стоило демонстрировать мои коренные зубы.

- Все хорошо. Вот мои. - Она широко открыла рот, и Уес посмотрел на ее зубы.

- Хорошие коренные.

- Они работают - Она улыбнулась ему и села.

- Ты куда? - в голосе Уеса слышалось огорчение.

- Ты зеваешь. Я дам тебе поспать.

- Тебе не обязательно уходить, - сказал Уес, пока Лайла сползала с кровати и начала складывать одеяло. - Это был лишь зевок. Ты можешь остаться, если хочешь.

- Не самая лучшая идея. - Она положила одеяло на комод.

- Дай угадаю, ты пристаешь во сне. Так и знал.

- Не в курсе. - Хотя если она будет спать с Уесом, она, скорее всего, облапает его во сне. И будет лапать, как только проснется. Она бы щупала при каждой возможности. - Нет, просто если мы будем ночевать в одной комнате...

- Что?

Лайла открыла дверь и в последний раз долго посмотрела на Уеса. Она хотела вернуться к кровати, поцеловать его, растянуться на нем и всю ночь спать на его груди. Хорошая мечта. Всего лишь мечта.

- Мой дядя тебя убьет.