- Тамара… - Кровь Леви превратилась в лед и застыла.

- У твоей ноги, - сказала Тамара. - Не двигайся.

Леви посмотрел вниз. Свернувшись на полу, застывшая в тугом узле, там была медноголовая змея. Если бы Леви выставил ногу, он мог бы дотронуться до ее головы пальцем ноги.

- Леви, отойди, - попросила Тамара. - Очень медленно.

- Не могу. - За ним захлопнулась дверь. Ему нужно или переступить через нее или обойти, чтобы открыть дверь. Змея смотрела прямо на него, и сердце Леви грохотом отдавалось в горле. Он знал, если пошевелится, хотя бы одним мускулом, рептилия бросится вперед и вцепится в его ногу или голую ступню, и он понятия не имел, где был ближайший госпиталь, но он был недостаточно близко.

- Я не могу ее пристрелить, когда ты там стоишь, - объяснила она. - Я могу попасть в тебя.

Или если она промахнется, змея кинется вперед, испуганная звуком.

Леви оставил фонарь на крыльце. Иначе он бы бросил его в змею. Все, что он мог, это стоять там, потеть и считать биение сердца в ушах.

- Она двигается. - Тамара опустила ствол и направила его на змею.

Она двигалась, но не в том направлении, которое хотел Леви. Ее голова поднялась, глаза все еще изучали Леви.

Ноги Леви прилипли к полу. Он был в пяти секундах от гипервентиляции. Он пытался сосредоточиться на Тамара, стоящей там в ночной сорочке кукольных размеров с ружьем в руках, о котором он не знал. Но все, что он видел, это шестифутовая медноголовая, ползущая в его сторону.

- Принеси метлу, - сказал Леви.

- Она слишком близко к тебе. У нас нет времени.

Тело Леви так сильно тряслось, что он слышал, как стучат зубы. Тамара сделала крошечный шаг вперед, и Леви ощутил, как напряглась змея. Она свернулась туже, подняла голову выше. В этот момент его посетила безумная, плохая мысль. Тамара собиралась его убить? Разве не чудесно было бы, если бы ее новый муж умер так внезапно, так трагично, будет ли трагедией, когда она унаследует каждый пенни?

Когда он посмотрел на нее второй раз, он заметил, как дрожит ее палец на курке.

Она собиралась его убить. Такое миниатюрное создание как она не могло справиться с таким большим ружьем. Отдача заставит ее взлететь. Ее руки едва могли его держать. Она целилась ему в ноги, а выстрелит в грудь. Но, может, именно этого она и хотела.

- Тамара, не стреляй.

- Леви, я должна. Она шевелится.

- Нет. Ты заденешь меня.

В доме воцарилась тишина, как в морге. Было слышно только его дыхание, ее дыхание и шелест змеи по полу. Треугольная голова змеи поднялась с пола на дюйм или два, и ее длинный черный язык щелкал, пробуя воздух, пробуя страх Леви.

Тамара шагнула вперед, и пол скрипнул.

- Тамара?

- Тихо.

Леви замолчал.

Тамара постучала ногой по полу.

Казалось, змее это понравилось. Она повернула голову в ее сторону. Медноголовая отползла от Леви и поползла в ее сторону. Леви протянул руку назад и открыл дверь так медленно и осторожно как мог, не желая напугать змею.

- Беги, Тамара, - приказал Леви, когда дистанции между ним и змеей было достаточно, чтобы говорить. - Беги наверх. Беги сейчас же.

- В Библии есть стих, - начала Тамара, ее голос был тихим, будто лился издалека. – «И смогут они брать змей голыми руками, и, если выпьют они смертельный яд, это не причинит им вреда». От Марка, глава шестнадцать, стих восемнадцатый.

- В Библии много чего говорится, - ответил Леви. - Мы не должны всему верить.

- Что если это правда?

- Это не правда. Это все ложь. Не было Адама. Не было Евы. Не было ковчега и потопа, и ты не можешь взять медноголовую и не быть укушенной.

- Потоп был, - сказала она. - И он убил нечестивых. И не убил меня.

- Ты не особенная, Тамара. Я уже говорил это. Ты можешь умереть, как и все остальные. Даже не думай об этом.

- Мы все умрем, - заметила Тамара. - Так чего бояться?

- Для начала, этой гребаной змеи.

- Я не боюсь.

- Я боюсь. А теперь делай, что тебе говорят. - Змея остановилась в двух футах от Тамары. От голых ступней Тамары, ее голых ног. На Леви были джинсы, что нельзя было назвать защитой, но между ней и медноголовкой ничего не стояло.

- Стреляй, если хочешь стрелять, - приказал Леви. - Но не смей…

Тамара сделала шаг вперед и нагнулась. Все произошло быстро, но Леви видел все как в замедленной съемке, один кадр в секунду. Она схватила змею за шею, прямо под головой и побежала с ней, ступая босыми ногами по полу. Затем она выбросила ее на землю снаружи дома и отвернулась.

Бам, бам, бам.

Она выстрелила три раза.

Леви побежал за ней, поднял ее на руки, унося от укуса, если бы та могла ее укусить. Он отнес ее на крыльцо и опустил на ноги.

- Она тебя укусила? - спросил Леви, блуждая руками по ее рукам в поисках точек укуса. Тамара не отвечала. Ее глаза были большими, зрачки оставались неподвижными. Он легко похлопал ее по щеке, пощелкал пальцами перед носом. - Тамара Шелби, она тебя укусила?

Она медленно покачала головой, все еще находясь в тумане.

- Она мертва? - прошептала она.

Леви оглянулся. Ничего кроме содрогающегося змеиного хвоста не осталось. Голова была начисто снесена с шеи.

- Она мертва.

Тамара кивнула.

- Хорошо. - Она выпрямилась. - Это хорошо.

Тогда она не выглядела как ребенок или девочка. Нет, она выглядела как какой-то ангел, какая-то богиня, с сияющим позади нее фонарем, превращающим ее волосы в языки огня. Она взяла медноголовую голыми руками, затем тремя идеальными выстрелами снесла ей голову. Кем была эта девушка?

Его жена, вот кто она. Он заметил, как она дрожит, трясется, не как демон или ангел, или богиня, а как обычная девушка. Девушка, заглянувшая смерти в лицо и державшая ее в руках. Леви поднял ее на руки и отнес в дом. Он усадил ее на диван, поцеловал в макушку, затем ушел, чтобы закопать рептилию. В сарае он нашел ржавую лопату и выкопал ею яму в мягкой земле на краю леса. Лопатой он забросил голову змеи в яму. Ее пасть была открыта, клыки обнажены, глаза открыты с пристальным и осуждающим взглядом. Леви мало-помалу закапывал ее. Затем он взял длинное тело и швырнул его глубоко в лес. У какого-то животного будет неплохой полуночный перекус, возможно, у другой змеи.

Когда змея была мертва и похоронена, Леви оперся на лопату и дышал.

Что с ним не так? Как он на долю секунды мог подумать, что Тамара собиралась его убить? Это все Боуэн с его историями о призраках и его разговоры о проклятьях, могилах и предупреждении никогда не любить Мэддоксов. Она спасла ему жизнь, а он переживал, что она уничтожит его. Леви чувствовал себя самым большим дураком на планете, считая, что эта маленькая девочка задумала какую-то зловещую схему за его спиной. Он должен ползать у ее драгоценных ног и целовать розовые пальчики за то, что она его спасла. А затем свернуть ей шею за то, что взяла ядовитую змею голыми руками.

Он вернулся в дом и захлопнул дверь.

- Тамара! - позвал он ее в десять раз громче, чем требовалось. - Где ты, черт возьми?

- В ванной, - донесся тихий испуганный голос. Ему было все равно, чем она там занимается. Он распахнул дверь и обнаружил ее у раковины, оттирающей пальцы лавовым мылом.

- Тамара? - спокойнее спросил он.

- Я думала, она будет скользкой, - ответила она, ее голос дрожал как ложка в кружке. - Но она не была скользкой. Она была гладкой и ровной. Как мышцы. И слишком сильной. Я до сих пор чувствую руками, какой сильной она была.

- Тамара… - Леви подошел к раковине и забрал кусок мыла из ее пальцев. Слезы покрывали ее щеки, и ее волосы прилипли ко лбу. Он включил холодную воду и смыл мыло с ее рук. - Тамара, тебе не стоило брать в руки эту змею.

- Знаю, - глухо прошептала она. - Я думала, если промахнусь, то задену тебя. И если промахнусь, то змея испугается и укусит тебя. Также при промахе она могла укусить меня, и тогда у меня бы не было второго шанса. Я не знала, что делать. И я думала… - Леви смахнул волосы с ее лба и поцеловал его.

- О чем ты думала? - прошептал Леви. - Расскажи.

- Я люблю тебя, - ответила Тамара, глядя ему в глаза. - То есть я ненавижу то, как люблю тебя. У меня не было причины брать эту змею, если бы только я не любила тебя, верно? Или я сошла с ума, или влюблена. Лучше быть влюбленной.

Ее глаза выглядели безумными - широко распахнутые, со зрачками, уставившимися на него, будто слепой пытается вспомнить каково это - видеть.

- Ты была напугана, вот и все. Страх заставляет нас совершать безумные вещи. Андре долгое время водил грузовик. Большегруз. Какая-то пьяная девушка выехала на красный и врезалась в него, ее машина загорелась. Андре вырвал дверь ее машины и вытащил ее. Он не мог этого сделать. Человек не может сорвать дверь с петель, но он это сделал. Страх дает нам силы, о которых мы и не подозревали. И любовь. Иногда они одно и то же.

- Я любила тебя до потопа. И любила после него. Ты единственный, кого я до сих пор люблю со времен «до потопа». Ты единственный, кого я люблю, кого всегда любила. - Она прижала ладонь ко лбу. - Я не хотела, чтобы ты проходил через все это.

- Ты всегда можешь говорить мне это. - Леви обхватил ее лицо ладонями. - Можешь мне говорить все, что хочешь. Бог Свидетель, именно это ты и делаешь. - Он улыбнулся ей, пытаясь связаться с той Тамарой, к которой он привык. Она была где-то там.

- Когда ты занимался со мной любовью, я чувствовала себя как до потопа. Я не ощущала этого.

- Что ты ощущала?

- Будто я должна делать то, чего не хочу. Будто обязана.

- Обязана делать что, детка?

Леви обнял ее, ее голова покоилась на его груди.

- Есть вещи, которые Бог хочет, чтобы я сделала, и я иногда не хочу их делать. А иногда хочу.

- Что это? Что ты хочешь сделать?

- Я хочу убить свою мать. - Ее голос был холодным как сталь и низким. Она говорила серьезно. Это не было подростковым преувеличением, связанным с гормонами. Она хотела убить мать. Она хотела сделать это сама.

Леви поцеловал ее в макушку. Если он сможет рассмешить ее, это будет подобно пламени внутри нее, и он сможет найти по нему настоящую Тамару.

- Если ты хотела разозлить свою мать, выйдя замуж за темнокожего парня, тебе стоило найти кого-то потемнее меня.

Плечи Тамары затряслись. Вот он, смех. И вот она, вернулась. Теперь он видел ее.

- Я не говорила тебе, что она сделала со мной, - прошептала Тамара. - Я не рассказывала тебе.

- Что? Расскажи, что она сделала с тобой.

- Она… сказала, что меня нужно поставить на место. Так она сказала дедушке. Она…

- Тамара, твоя мать тебя ударила? Расскажи мне правду, сейчас же.

Леви изучал ее лицо, но Тамара не могла на него смотреть. Это был ответ, который так ему нужен.

- На следующий день у меня были синяки, - ответила она. - По всему телу. Я едва могла двигаться. Даже на ступнях были синяки.

- Иисусе.

- Та ночь была самой страшной для меня. Змея ничто, Леви. Ничто.

Тамара снова посмотрела ему в глаза.

- Ты не оставишь меня одну? - попросила она, ее голос был испуганнее чем, когда змея была у его ног.

- Нет, малышка, я никогда не оставлю тебя одну.

- Пожалуйста, будь внутри меня. Я не такая безумная, когда ты внутри меня.

Она поцеловала его, и Леви ответил ей. Он почувствовал себя таким же безумным, как и она, чокнутым и диким от страха и облегчения, чокнутым и диким от злости, вызванной тем, что мать била Тамару за преступный поцелуй с ним. Что ж, они покажут ей, верно?

Леви сдернул ее трусики, стянул сорочку и опустил свои джинсы до лодыжек. Он поднял ее на руки и вонзился в нее прямо там, в ванной. Она закричала, когда он глубоко вошел в нее. Она была легкой, и опускать и насаживать ее на себя снова и снова с неистовой необходимостью, с безумием, не составляло труда. Ее спина была прижата к раковине, и удивительно как они не оторвали ту от стены. Она была такой горячей и влажной вокруг него, сжимающей его член словно рукой, крепко, но в то же время легко. Он погружался в нее, впившись в бедра, вколачиваясь так сильно, что испытывал боль. Он и представить не мог, как больно было ей. Но она хотела этого, хотела большего. Ее руки обвились вокруг его шеи, и она выгибалась навстречу ему, безумно двигая бедрами, извиваясь как самка в течке. Она кончила со стоном, и ее ногти вонзились в его спину достаточно сильно, чтобы повредить кожу. Он опустил ее ноги на пол и развернул ее, наклоняя над раковиной.

Леви снова погрузился в ее влажную глубину и трахал, дергал на себя и вколачивался. Это было грубо, и ей нравилось. Это было грубо, и ему нравилось. Безумие, казалось, длилось вечность. Она снова кончила с ахом, который больше был похож на стон боли. И когда он больше не смог сдерживаться, он ухватился за ее плечи и объезжал ее, вколачивался, использовал ее ради своего удовольствия, не обращая ни на что внимания, кроме своего оргазма, и, когда он кончил, оргазм был бесконечным, он опустошал себя, не страшась опасности, последствий и обещаний, данных себе. Сейчас не время для здравомыслия. Сегодня вечером он мог умереть. Сегодня вечером она могла умереть. Ничего бы не имело значения, если бы их не стало.

Когда он закончил, то не вышел из ее тела. Он положил голову между ее лопаток и дышал. И медленно покинул ее.

- Я чувствую себя грязной, - пробормотала она. - Я хочу принять горячую ванну.

- Мы примем ее вместе. Хотя и не сейчас. Стой там, где стоишь.

Леви схватил ее за талию и снова вошел в нее. Он даже не хотел кончать. Он не этого хотел. Он просто хотел побыть в ее теле еще мгновение. Тамара, должно быть, чувствовала то же самое, потому как прижалась спиной к нему, и, когда он обвил руками ее талию, она положила руки на его. Если он потеряется в ней, то всегда сможет найти обратную дорогу.

- Ты спасла меня, - сказал Леви между медленными сладкими поцелуями. Все было медленным и страстным в душной комнате, которая пропахла сексом и потом страха.

- У меня кроме тебя никого нет. Больше нет. И ты всегда был добр ко мне.

- Я был груб с тобой.

- Даже когда ты был грубым, ты был добрым. Ты давал Кермиту морковку, и ты помнил его кличку и подстригал гриву и хвост. Помнишь тот день, когда я упала и вывихнула лодыжку? Ты поехал искать меня и привез обратно в своем седле. Я чувствовала себя принцессой, а ты был моим принцем. Ты отпускал грязные шуточки, чтобы отвлекать меня от того, как сильно болела моя лодыжка.

Сердце Леви сжалось. Бедная маленькая богатенькая девочка - дразнил он ее однажды. Но не сегодня. Вместо этого Леви набрал ванну, и они оба легли в нее. Леви вымыл ее длинные волосы, а она намыливала его грудь и плечи. Они не говорили о змее, о том, как она взяла ее голыми руками, не говорили о Боуэне или Острове Невесты, или о побоях ее матери. Они вообще ни о чем не говорили. Им не нужно было, слова не сделали бы хуже или лучше.

Как только они были чистыми и спокойными, то отправились в постель, смотря под ноги. Сегодня он оставил на полу фонарь, и фитиль горел, отпугивая других животных. Завтра и каждый день после, они будут следить за тем, чтобы вторая дверь была закрыта, даже ночью. Они легли в мягком свечении фонаря, и Леви занялся с ней любовью еще раз, и в этот раз он впервые ощутил это, именно любовь, а не просто трах. После она плотно к нему прижалась, ее голова покоилась на его груди, и ее рука и нога обвили его тело.

Все было мирным, и все было правильным. Он поцеловал Тамару в макушку, сказал ей, что она была хорошей женой, что заставило ее улыбнуться с закрытыми глазами.

Когда Леви заснул, он почувствовал такое умиротворение, что забыл спросить Тамару, почему она взяла с собой ружье и где так научилась стрелять.