МакКуин хлопнул рукой по кнопке интеркома и приказал охранникам ночной смены запереть ворота.
- Уже сделано, - ответил Джеймс. - Кто-то пытался выехать без кода от ворот. Она в моем офисе. Как раз собирался разбудить вас, босс.
Он должен был почувствовать облегчение, но вместо этого он кипел, его плечи напряглись от ярости, и он едва не сорвал дверь с петель, когда вошел в небольшой офис охраны. Пэрис чопорно сидела на маленьком складном стуле, ноги скрещены в лодыжках, черная сумочка «Биркин» лежала на коленях.
- Дайте нам минутку, - сказал МакКуин охране.
- Вызвать копов?
- Пока нет. Сначала я хочу услышать ее историю. Тогда и позвоним.
Джеймс оставил их наедине. Она спокойно посмотрела на него.
- Все твои слуги черные? - спросила она, кивая на дверь, которую за собой закрыл Джеймс.
- Они не слуги. Они работники. И нет. Экономка белая. Охранник, который работает в дневную смену из Мексики.
- Единение цвета от Подпевалы.
- И Подхалимки, - добавил МакКуин. Он скрестил руки на груди и оперся спиной о дверь. - Ты хороша. Вымотала меня, и пока я спал…
- Не сказала бы. С тобой было легко.
- Да?
- Интервью в июне 2014 для «Архитектурного Дайджеста» с миллиардером Купером МакКуином. «Мистер МакКуин, что вы любите читать?» - лебезя, спросил журналист. – «Что заставляет Купера МакКуина не спать всю ночь?» И ты ответил…
- Рэймонд Чандлер.
- Потому как ты сказал в интервью «Я тащусь от роковых женщин. Дайте мне женщину в красном платье и с черным сердцем, и я покойник».
- Ты думала, что можешь соблазнить меня потому, что я читаю Чандлера?
- Твоя последняя подружка была темнокожей танцовщицей «Никс Сити» (прим.: одна из профессиональных женских групп-поддержи по баскетболу) из Пуэрто-Рико, поэтому я знала, что у меня хорошие шансы. Я ведь твой типаж, верно?
- У меня нет фетиша на темнокожих женщин, если ты на это намекаешь.
- Я ни на что не намекаю, но ты сразу же начал думать, что именно на это я и намекала. Мне кажется, миллиардер слишком много протестует.
- Из всех баров в мире… ты пришла в мой, чтобы украсть мой бурбон. Знаешь, кража чего-то стоимостью миллион долларов является уголовным преступлением.
- Знаю. Но я не заявлю в полицию на тебя, если ты не заявишь на меня.
- Я не крал ее.
- Ты купил украденное, что тоже преступление.
- Эта бутылка не была украдена.
- А у меня совсем другая информация.
- Говорю же тебе, Вирджиния Мэддокс сама продала ее.
- Она не принадлежала Вирджинии Меддокс. Нельзя продавать то, что тебе не принадлежит. И я была рада купить ее у тебя и избежать неприятного юридического разбирательства, но ты отказался ее продавать, поэтому у меня не было другого выбора, кроме как забрать ее, - сказала она с едва слышным зловещим шипением.
- Откуда ты все это знаешь? Откуда ты знаешь, как ты считаешь, о «Красной Нити»?
- Я и есть «Красная Нить», - ответила Пэрис с легким сожалением, будто признавалась в плохой привычке.
- «Красная Нить» мертва.
- Очень мелодраматично. Тебе надо было стать поэтом. - Она кивнула в сторону картотеки. На ней стояла бутылка. - Посмотри на нее. Прочти этикетку. Скажи мне, что на ней.
МакКуин знал, что на этикетке, но он все равно взял бутылку и повернул этикеткой к свету.
Этикетка выцвела и пожелтела, почти вытерлась. В конце концов, ей было сто пятьдесят лет. Элегантным шрифтом было выведено «Красная Нить - Kentucky Straight Bourbon Whiskey». Под этими словами «Сварено и разлито - Франкфорт, Кентукки». И под этим маленьким шрифтом «Принадлежит и управляется семьей Мэддокс, 1866».
- Ну вот, - сказала Пэрис.
- Вот что?
- Принадлежит семье Мэддокс.
- Ты не из семьи Мэддокс.
- Ты так говоришь, потому что они были белыми, а я нет?
- Я говорю так, потому что годами искал семью Мэддокс, и ни одного не нашел, по крови или по браку, любого, кто хоть как-нибудь был связан с «Красной Нитью». Весь кентуккийский род вымер или исчез после пожара на складе.
- Зачем ты нас искал?
- Во-первых, я не верю, что ты Мэддокс. Ты должна мне предоставить доказательства.
- Ты держишь его в руках. Стопроцентное доказательство.
- Забавно.
- О, да, - сказала она с южным акцентом, театрально растягивая слова. - Зачем ты нас искал? - снова спросила она.
- Я хотел купить «Красную Нить». То, что от нее осталось. Я давно хотел открыть свою собственную винокурню. Я хотел быть частью настоящего Кентукки.
- Некоторые вещи лучше оставить в прошлом.
- Бурбон к ним не относится.
- Так или иначе, слишком поздно, мистер МакКуин. Кто-то тебя опередил.
- Опередил в чем? В покупке «Красной Нити»?
- В открытии винокурни. Под новым именем, конечно же. И с новым руководством.
МакКуин сразу же понял.
- Ты, - сказал он. – Ты и есть «Лунный свет»? Я пытался связаться с тобой.
- Да, это моя компания.
- Ты владеешь бывшей собственностью «Красной Нити»?
- Владелец, оператор и мастер винокур.
- Ты?
- Думаешь, женщина не может быть винокуром? У меня докторская степень по химии. Можешь называть меня доктор Пэрис, если тебя это заводит.
- Понял, - ответил МакКуин, кивая. - Ну да. Это самая первая бутылка «Красной Нити», настоящая бутылка. Часть истории компании, и ты хочешь ее потому, что сейчас владеешь «Красной Нитью». Логично. Я даже сочувствую. Я мог бы даже одолжить ее тебе, чтобы ты продемонстрировала ее на открытии компании. Но ты меня разозлила. И если не назовешь мне очень вескую причину, почему я не должен звонить в полицию, я подниму трубку через три секунды. Три… два…
- Я могу рассказать, что произошло с «Красной Нитью», - ответила она. - Могу рассказать всю историю. Всю правду.
Хорошо.
Это привлекло его внимание.
- Ты знаешь, почему она сгорела дотла?
- Я знаю все. Но будь я на твоем месте, не спрашивала бы. К тому времени как я закончу рассказ, ты протянешь мне бутылку со всей любезностью и извинениями.
- Должно быть, чертовски увлекательная история.
- История привела меня сюда.
- Твоя история?
- Моя история. Я унаследовала ее.
- Думаю, я предпочел бы унаследовать деньги, а не историю.
- Деньги у меня тоже есть, не совсем по моему решению.
- Ты не хочешь быть богатой?
- Бог предпочитает бедных. Но не говори об этом богачам. Это заденет их ничтожные чувства.
МакКуин вздохнул и сел. Он застегнул пуговицы на своей рубашке и закинул одну ногу на колено. Ему стоило позвонить в полицию. Почему он не позвонил в полицию? Пристыженный он попался на старую уловку? Красивая женщина в красном едет к нему домой, трахается с ним и грабит его, пока он спит. Купер мог посмеяться над собой, но не мог позволить, чтобы остальные смеялись над ним. Да, он мог позвонить в полицию.
Или…
- Они называют бурбон честнейшим духом, - сказал он. - Знаешь почему?
- Юридически запрещено его ароматизировать. Вода, кукуруза, ячмень, рожь и все. Видишь то, что получаешь. И получаешь то, что видишь. Никаких искусственных красителей. Никаких искусственных подсластителей. Ничего искусственного.
- Именно. Так давай выпьем немного честности?
- Если ты угощаешь, - ответила она.
- Я всегда угощаю.
Он взял бутылку и засунул ее в карман брюк, открыл дверь офиса охраны, и Пэрис вышла на теплый ночной воздух. Почти 2:00 утра, сейчас он должен был быть в постели. Он надеялся оказаться с ней в постели. Однажды. Но определенно не сегодня.
- Босс? - спросил Джеймс, бросая сигарету на землю и раздавив ее ботинком.
- Недопонимание. - МакКуин положил руку на поясницу Пэрис. - Не волнуйся.
- Понял. Спокойной ночи, мистер МакКуин.
Как только они вернулись в дом и в его алкогольный шкаф, МакКуин подумал, что, возможно, совершает самую большую ошибку в своей жизни.
- Присаживайся. - МакКуин указал на софу, и Пэрис без возражений села.
МаКуин взял ключ из серебряной чаши и вернул бутылку «Красной Нити» обратно в шкаф.
- Мне не стоило тебе доверять. - МакКуин запер шкаф и положил ключ в карман.
- Ты богатый белый мужчина. Ты не виноват в том, что считаешь, что весь мир на твоей стороне. Должно казаться, что чаще всего так и есть. В обычной ситуации ты был бы прав, но времена, мистер МакКуин, меняются.
- Похоже на угрозу.
- Для меня похоже на Боба Дилана.
Ему нужно выпить, да чего-нибудь покрепче, поэтому он налил им обоим по бокалу. Пока отвинчивал крышку и разливал бурбон, он все это время не отрывал от нее глаз. Теперь она казалась спокойной, но это было не спокойствие от капитуляции. Это была кошачья версия спокойствия. Спокойствие, которое могло превратиться в мгновенную атаку и бегство.
Когда она взяла свой бокал, а он свой, он поднял его в тосте, и она ему не отказала. На самом деле она едва пригубила бурбон.
- «Пэппис»? - спросила она.
- Да. У тебя хорошее чувство вкуса.
- В нем чувствуется кожа.
Он не мог это распробовать, но его впечатлило, что смогла она.
- А ты не преувеличивала. Ты знаешь свой бурбон, - сказал он.
- Так говорили о Мэддоксах, - ответила она. - С тех пор как Джейкоб Мэддокс открыл винокуренный завод и разбогател через пять лет… так говорили о всех нас - в крови Мэддоксов бурбон.
- Я видел семейное дерево Мэддоксов. В нем нет Пэрис.
- Возможно, ты смотрел не на те ветви, - прохладно ответила она.
Его слова ударили по слабому месту, и ее глаза вспыхнули знакомым блеском. Это была не первая его встреча с ее слабыми местами.
- Теперь, когда в наших руках дух честности, - начал МакКуин, - расскажи мне кое-что.
- Что угодно, - ответила она, хотя он сомневался в искренности этого заявления. Своими ответами и объяснениями она доказывала свою скупость.
- Ты переспала со мной только ради того, чтобы украсть бутылку?
- Это больно? Готова поспорить больно. - Она поморщилась в притворном сочувствии, покачала головой и прищелкнула языком, как мама, обрабатывая содранное колено своего ребенка. Он сразу же понял - ему не нравится эта женщина, абсолютно.
- Думаю, я мог трахать тебя тысячу ночей, но так и не прикоснулся бы к тебе.
- Не расстраивайся, - ответила она. - Ты не единственный окружил себя каменным забором. На самом деле, построенный одними и теми же людьми.
- Дед нанял ирландских каменщиков иммигрантов?
Глаза Пэрис немного округлились. Затем она рассмеялась. Наконец-то. Он знал, что получил очко в ее глазах. На самом деле большинство каменных заборов в Кентукки были построены рабами. Но не его, однако, у него были документы, чтобы доказать это. Пока он не знал, в какую игру они с Пэрис играли, но понимал, что находится не в выигрышной ситуации и, если будет играть недостаточно хорошо, то и вовсе проиграет.
- Ты забавный. И симпатичный. - Она бросила ему комплимент как купюру к ногам стриптизерши. - Если тебе станет легче, мне не нужно с тобой притворяться. Если бы я не хотела с тобой переспать, то не делала бы этого. Это лишь подтверждает, что ты привлекательный. В противном случае я бы наняла кого-нибудь, чтобы он вломился в дом в твое отсутствие. Легче?
- Теперь мне намного лучше, - ответил он. - Пока мы говорим начистоту… это правда? Ты вдова?
- Да. Овдовела в тридцать четыре.
- Слишком молодая, чтобы потерять мужа.
- Не мужа, хотя, к счастью для меня, он умер слишком молодым. Он был на двадцать восемь лет старше меня.
МакКуин едва не подавился своим «Пэппис». Самая молодая женщина, с которой он спал, была на восемнадцать лет младше его, и эти отношения длились так же долго, как и плохой фильм.
- Двадцать восемь. Думаю, так называют отношения с большой разницей в возрасте.
Она улыбнулась, но эта улыбка походила на улыбку коллектора, и что-то подсказывало ему, что она пришла заставить его заплатить. - Двадцать восемь лет? Скорее с огромной разницей.
МакКуин усмехнулся и поднял бокал.
- Что? - спросила она.
- У тебя достаточно бурбона в бокале, и ты говоришь, как кентуккская девчонка.
- Я настоящая кентуккская девчонка. Родилась во Франкфорте в двух шагах от реки Кентукки. И это не преувеличение. Сильным броском ты бы мог попасть камнем в реку с нашего крыльца.
- Не самое благоприятное соседство.
- Это был наш единственный сосед. Если у тебя есть крыша над головой и еда в холодильнике, и никто не вламывается в твою дверь, это хорошее соседство.
МакКуин попытался еще отпить бурбона и понял, что его бокал пуст. Он поставил его на колено.
- Значит, ты переспала со мной и украла бутылку бурбона стоимостью в миллион долларов. Видимо, ты очень хочешь эту бутылку.
- Нет, я не хочу ее. Но она нужна мне. - Во второй раз он заметил искру настоящей женщины под маской роковой женщины, женщины в красном. Решительной женщины.
- Для чего?
- Чтобы завершить то, что начал некто другой. - Она посмотрела на бурбон в бокале, которым балансировала на колене. - Мистер МакКуин, вы знаете, что такое похититель бурбона?
- Это пробирка, - ответил МакКуин. - Засовываешь ее в отверстие в бочке и извлекаешь содержимое для дегустации.
- Это ли не самое главное в визуальной метафоре? - спросила Пэрис.
МакКуин рассмеялся громко и раскатисто.
- К чему ты клонишь?
- Я похожа на похитителя бурбона?
- Ты похожа на женщину, которая никогда ничего не крала.
- Именно. Эта бутылка принадлежит моей семье. Так или иначе, ты вернешь ее мне.
- Очевидно, к утру я дам ее тебе в обмен на историю.
- Довольно долгая история.
- Тогда начинай.
МакКуин посмотрел, как она скрестила длинные ноги, откинула волосы с плеча и без страха посмотрела в его глаза, хотя была на крючке за грабеж миллиона долларов. Это заставило его нервничать: то, что она собиралась ему рассказать, но он хотел знать. Знание - сила, и деньги сила, и ни один человек не разбогател на покупке акций по незнанию.
- Десятого декабря 1978 года произошло два очень важных события в истории «Красной Нити» - река Кентукки вышла из берегов и поднялась на рекордные сорок восемь футов, и внучке Джорджа Дж. Мэддокса, хозяина винокурни «Красная Нить», исполнилось шестнадцать. Это стало началом конца «Красной Нити».
- Что именно? Наводнение?
Пэрис улыбнулась, и эта улыбка моментально заставила его пересмотреть решение не звонить копам.
- Тамара Мэддокс.