[531]

Илл. 1. Передняя Азия в первой половине VI в. до н.э. [532]

Илл. 2. Держава Ахеменидов [533]

Илл. 3. Средняя Азия, Парфия и Греко-Бактрийское царство [534]

Илл. 4. Империя Сасанидов [535]

Илл. 5. Ахеменидские изображения зороастрийских божеств

5-А. «Бехистунский» рельеф (контурная прорисовка)

(к с. 34-43 и прилож. 2)

Третий слева — Дарий I, попирающий погон поверженного «мага Гаумату»; позади Дария — его приближённые; перед ним — пленённые предводители мятежей, из них крайний справа — позднейшее добавление: Скунха, вождь саков Тиграхауда («саков с островерхими шапками») («Бех.» 5.20-33). Над пленниками — Аурамазда (самое раннее из известных изображении) в крылатом солнечном диске (о происхождении и значении символа см. в подписи к илл. 5-Б), венчающий Дария на царство; в руке у бога — инсигнатура власти, царский венец (возможно, символизирующий Хварну).

«Ахеменидские цари <…> должны были показать своего бога десяткам и сотням богов подвластных им народов. Символом верховного бога Аурамазды был выбран символ верховного бога ассирийцев — Ашшýра. Здесь даже не требовались серьёзные иконографические изменения — на позднеассирийских цилиндрах Ашшур изображался в виде фигуры царя между двух распахнутых крыльев, в солнечном диске, а на эламских цилиндрах — почти так, как затем у Ахеменидов, в зубчатой короне» (Луконин В.-2. С. 96). [536]

5-Б. Наверху — изображение крылатого солнца, венчавшее главные порталы персепольских дворцов и центральные стены на лестничных рельефах, — вероятнее всего, символическое изображение Митры как бога солнца (подразумевающее, но мнению некоторых исследователей, также и Хварну). Иконография заимствована персами у египтян — сравн. внизу крылатый солнечный диск с двумя уреями (вздыбленными кобрами-защитницами) — символ бога Хора Бехдéтского, тесно связанного е солярным культом, одна из самых распространённых сакральных эмблем в Египте.

5-В. «Пропилеи Ксеркса» в Персеполе

По мнению большинства исследователей, пропилеи изображают Гопатшаха. Иконография практически полностью перенята с ассирийских изображений гениев-хранителей шеду — крылатых человекобыков, статуи которых были установлены у входа в Хосарбадский дворец Саргона II (VIII в. до н.э.). [537]

Илл. 6. «Ахеменидский дворцовый стиль»

[538]

Фрагменты дворцовых лестничных рельефов в Персеполе с изображением военачальников, поднимающихся на приём к царю (наверху) и персидской гвардии (внизу). Конец VI — первая пол. V в. до н.э. {в электронной версии слева и справа соответственно. - OCR.}

«Рельефы Персеполя — медленное, назойливое, ритмичное, торжественное и пышное шествие сотен солдат, вельмож, чиновников, жрецов, сотен представителей подвластных народов, изредка, в определённых местах, прерываемое изображением самого царя царей на троне, который поддерживают <…> представители покоренных народов, или борьба царя царей с чудовищем, или, наконец, сценой нападения льва на быка — дальневосточным религиозным символом. Понятие „последовательность" выражено здесь не отдельными фигурами и сценами, но их комплексами <…> Внимательное и медленное рассмотрение их вызывает у зрителя впечатление, что армии царя несть числа, что царю подвластен весь мир, что сам он подобен богу и борется с чудовищами Зла, как борется с ними сам бог света и Добра. Канон изображений выработан необычайно тщательно, следование ему видно в таких деталях, как вооружение, платье, головные уборы, виртуозное воспроизведение драгоценных сосудов, украшений, деталей конской сбруи. Немногие дошедшие до нас образцы прикладного искусства эпохи Ахеменидов отображены на рельефах Персеполя с предельной точностью. Здесь можно ограничиться одним примером: на одежде Дария на рельефе западного косяка дверей анадáны [многоколонного тронного зала — И.Р.] гравировкой изображена кайма ткани с процессией львов. Точно такая же кайма, вытканная из шерсти, с точно такими же (до мельчайших деталей!) фигурами львов найдена в одном из Пазырыкских курганов на Алтае.

Представленные в Персеполе „портреты" в высокой степени типизированы. Их различия выражены именно через детали убранства, короны, оружие и браслеты, место в композиции, резко выделяемые „этнографические" черты» (Луконин В.Г. У истоков древнеиранского искусства // Луконин В.-3. С. 81-82). [539]

Илл. 7. Изображения магов

Слева — контурная прорисовка фрагмента персепольского рельефа: маг с сосудом (для хаомы?). V в. до н.э.

Справа — контурная прорисовка серебряной статуэтки мага из так называемого «Амударьинского клада». IV (?) в. до н.э. [540]

Илл.8. Изображения огня и зороастрийских божеств на сасанидских монетах

Слева — реверс золотой монеты Арташира I: изображение алтаря огня с ножками в виде львиных лап, опирающихся на курильницы. Алтарь символизирует зороастризм как государственную религию, пламя — царский храм огня, который основывался для коронации шаханшаха и именовался в его честь (в данном случае — храм в Накш-и Раджаб). Справа от алтаря часто изображался бог Михр в лучистом венце (как на илл. 10-С), Анахид или Ормазд, восседающий на троне с венцом (Фарром?) и жезлом в руках (о восприятии этих изображений см. внутритекстовый комментарий на с. 63), а слева от алтаря — шаханшах с поднятой рукой (жест адорации). С конца III в. н.э. этот сюжет становится каноническим. Он изображён и на серебряной монете шаханшаха Хормизда I (справа), но «чётких, как можно более определённых изображений III в. — например, лучистого „солнечного" венца Михра или антропоморфных изображений царя и Ормазда, Михра или Анахид по сторонам от алтаря огня <…> нет на монетах. Изображение <…> быстро схематизируется, становится всё более и более абстрактным. К концу IV в. н.э. смысл этих изображений теряется» (Тревер К., Луконин В. С. 58). [541]

Илл. 9. Гробницы ахеменидских царей

9-А. Гробница Кира II в Пасаргадах. Ок. 530 г. до н.э.

«Тело Кира было набальзамировано, привезено в Пасаргады и положено в гробницу <…> Тот факт, что его тело не было оставлено на открытом воздухе в соответствии с принятым похоронным обрядом, на первый взгляд кажется противоречащим принадлежности царя зороастрийской вере. Однако не только Ахемениды, но и их преемники — Аршакиды и Сасаниды придерживались обряда бальзамирования трупов царей и оставляли их в скальных или каменных склепах. Предписаний для такого похоронного обряда нет ни в „Авесте", ни в пехлевийской литературе, напротив, о гробах для мёртвых там всегда говорится с безусловным осуждением. Поэтому можно только предположить, что отказ Ахеменидов от обычая выставлять трупы явился прецедентом для царей, которые стали с тех пор рассматривать себя как неподвластных этому частному религиозному закону. Может быть, сохранение тел царей оказалось связанным с представлением о царственной благодати-Хварне, витающей в гробнице царя ко благу его преемников и всех людей вообще. Имеются отрывочные данные об особом культе царственных мертвецов <…>

Тем не менее гробница Кира свидетельствует о том, с какой тщательностью зороастрийские цари готовили свои склепы так, чтобы в них набальзамированные тела, хотя и не подверженные гниению, но „нечистые" из-за смерти, нс соприкасались бы с благими творениями. Камера гробницы установлена на постаменте из шести каменных плит, которые высоко поднимают ее над благой землёй. Над входом вырезано сильно выветрившееся и потому по-разному понимаемое изображение то ли солнца — символа бессмертия и лучезарном раю, то ли большого цветка — также символа бессмертия, так как Амертат-Бессмертие покровительствует растениям. Камбиз, преемник Кира, установил, наряду с ежедневным жертвоприношением овец, ежемесячное приношение у гроба отца в честь его души в жертву коня как животного, посвящённого солнцу (Арриан VI.29.7). Эти жертвоприношения совершались в течение двухсот лет, пока Александр Македонский не завоевал Персию и гробница была взломана и разграблена. Один из тех, кто вошёл в гробницу, рассказывал, что в ней было „золотое ложе, стол с чашами, золотой гроб и многочисленные одеяния и украшения с драгоценными камнями" (Страбон XV.3.7)» (Бойс М.-2 С. 69-70). [542]

9-Б. Скальная гробница Дария I в Накш-и Рустам. Начало V в. до н.э.

Подобный тип погребений имеет более древние аналоги у соседних с персами народов, но в Персии такие погребения связаны, как и гробница Кира II (илл. 9-А), прежде всего с зороастрийской религиозной идеей — изолировать от священной стихии земли «нечистую» мёртвую плоть.

«Гробница Дария находится высоко в скале Накш-и Рустам, в нескольких милях от Персеполя, а гробницы трёх его преемников расположены рядом. Три последовавших за ними царя этой династии похоронены в похожих гробницах в скале позади Персеполя. Величественный рельеф высечен в скале над входом в гробницу Дария, и подобные им воспроизведены над входами в остальные. На этих рельефах царь изображён стоящим на трёхступенчатом возвышении с поднятой, видимо в молитве, правой рукой. Перед ним на высокой подставке ярко горящее пламя. Подставка также имеет трёхступенчатое основание и перевёрнутую трёхступенчатую верхушку (подобно алтарям огня в Пасаргадах) <…> Царь стоит перед огнём на широком помосте, который поддерживают тридцать носителей. Они представляют тридцать народов, входящих в состав Персидском империи. Об этом сообщают их имена, высеченные на помосте. Эта сцена обрамлена узкими плитами, на которых выбито шесть фигур одна над другой, по три с каждой стороны. Эти фигуры изображают шесть знатных персов, которые помогли Дарию занять трон (Геродот. III.70 — см. с. 37; «Бех.» 80-86 — прилож. 2). Они находятся по бокам великого царя так же, как должны стоять по сторонам от Ормазда, согласно пехлевийским сочинениям, шесть Бессмертных Святых. Предполагается, что Дарий таким образом наглядно демонстрирует свою уверенность в том, что он правил как представитель Аурамазды на земле, будучи сам главным из семи великих. Трое знатных персов, обращённых к царю с правой стороны, изображены с поднятыми ко рту в ритуальном жесте скорби левыми руками, скрытыми рукавами (зороастрийские священнослужители и сейчас таким же образом произносят священные тексты но умершим). <…>

На скульптурных изображениях гробницы Дария царь, царственный представитель Аурамазды, показан, таким образом, в удивительно зороастрийском виде: в окружении шести знатных помощников, смертных двойников Амерта Спанта; он изображён молящимся перед огнём — так, как учил этому своих последователей пророк Заратуштра. <…> Хотя иконография рельефов гробниц свидетельствует о правоверном зороастризме, цари придерживались незороастрийского обычая сохранения своих тел, но при этом старались тщательно изолировать трупы, считал их нечистыми. Геродот пишет, как Дарий огорчился, что не может пользоваться одними из ворот Вавилона, потому что над ними покоится в гробнице набальзамированное тело бывшей царицы (Геродот. I.187).

Менее знатные персы, по-видимому, постепенно перенимали обычай выставления трупов. Согласно Геродоту, если маги, как было известно в его время, прежде чем похоронить тела мёртвых, оставляли их на растерзание птицам и собакам, то персам этот обычай незнаком. Они, по сообщению Геродота, захоранивали мертвецов в землю, „покрыв трупы воском" (Геродот. I.140). Старейшие археологические свидетельства зороастрийского ритуала похорон известны начиная примерно с 400 г. до н.э.» (Бойс М.-2. С. 74-76). [543]

Илл. 10. Инвеститурные рельефы Сасанидов

10-А. Инвеститурный рельеф Арташира I в Накш-и Рустам.

Ок. 239—241 гг. н.э.

Ормазд с барсомом в руке передаст Арташиру I венец власти. Конь Ормазда попирает поверженного Ахримана, изображённого в человекоподобном облике, но со свиным ухом и змеями вместо волос (самое раннее и, по-видимому, единственное изображение Ахримана). Конь Арташира так же попирает поверженного врага — свергнутого Арташиром последнего парфянского царя Артабана V. Диск-нимб над головой Арташира — символ Фарра. [544]

10-Б. Инвеститурный рельеф Арташира II в Так-и Бостане.

Ок. 380 г. н.э.

В центре — шаханшах, справа — Ормазд, вручающий ему венец власти. Бог и царь стоят на поверженном враге (символизирующем, по одной из гипотез, завоёванное Арташиром II Кушанское царство). Слева — бог Михр в „солнечной" короне, с барсомом в руке, стоящий на цветке лотоса. [545]

Илл. 11. Магупат Картир

Рельеф и надпись в Накш-и Раджаб. Время правления Варахрана II.

О Картире см. с. 5760, о портрете на рельефе — с. 60; надпись — в прилож. 6-В. [546]

Илл. 12. Сенмурв

Изображение на серебряном кувшине. Конец VI — нач. V в. до н.э. [547]

Илл. 13. Древо Всех Семян.

Изображение на оборотной стороне серебряного кувшина, воспроизведённого на илл. 12. [548]

Илл. 14. Инкарнации зороастрийских божеств

14-А. Серебряное блюдо с изображением птиц. VII—VIII вв. н.э.

В центре — утка, вероятнее всего, инкарнация Анахид (возможно, подразумевающая и Каршипта); слева наверху — два фазана, инкарнация Сроша. Отождествление перепёлок (справа) и стилизованных птиц с поднятыми хвостами (слева) с божествами зороастрийского пантеона затруднительно. [549]

14-Б. Серебряное блюдо с изображением богини на пантере и зверей в медальонах. 2-я половина III в. н.э.

В центре — богиня Кибела, вероятно, отождествляемая с Анахид. В нижнем медальоне — лев, инкарнация Михра; далее по часовой стрелке: бык, инкарнация Гошурун (?); два льва; конь, инкарнация Тиштара; кабан, инкарнация Варахрана. [550]

Илл. 15. «Охотничьи» сюжеты о сасанидском искусстве

Добыча царственным охотником зверя в этих сюжетах, по всей видимости, символизирует добычу им поддержки или благих качеств того божества, инкарнацией которого зверь является (см.: Тревер К., Луконин Б. С. 56).

15-А. Шапур II охотится на горных баранов — инкарнацию Фарра; нимб вокруг головы шаханшаха также символизирует Фарр. Внизу — два «добытых» барана. Изображение на серебряном блюде. 310-е — 320-е гг. н.э. [551]

15-Б. Кушанский царь Варахран II (сасанидский царевич) охотится на вепрей — инкарнацию Варахрана, божества победы. Корона царя украшена бараньими рогами, символизирующими Фарр. Изображение на серебряном блюде. 390-е — 420-е гг. н.э.