Через наш поселок проезжают автомашины с морскими пехотинцами-десантниками, которые спешат к месту сбора. Некоторые останавливаются. Моряки группами подходят к нам, знакомятся, балагурят, назначают свидания — на Крымском берегу, на вершине Митридата. Мы понимаем, что им предстоят тяжелые бои, но виду не подаем, больше того, не скупимся на встречи, кокетничаем напропалую.

— Значит, вечерком?

— Лучше в полночь…

— Я буду в юбке, узнаете?

— У меня в руках будут розы, у него — гитара…

— А что такое полундра?..

Проводив моряков до машины, мы дружно машем руками, улыбаемся. А с другой стороны уже слышится песни!

Поют с упоением, невольно создается впечатление, что смерть под волнами — это что-то удивительно интересное, приятное.

Больше всех получила приглашений на Митридат Хиваз. Ее пытались даже увезти, но мы были начеку.

Когда остановилась очередная машина, человек семь-восемь подошли к «Шатру шахини», остальные остались в кузове. Один моряк — высокий, стройный — спрыгнул на землю, но даже не посмотрел в нашу сторону. Слегка прихрамывая, он стал разминаться у машины. Хиваз, видимо, решила «подцепить» и его. Подбежала, сунула ему в руку большое яблоко. Вернулась с трофеем — маленькой губной гармошкой. Играет на ней, приплясывает, прямо как заведенная. Лейла этой сценки не видела, была в штабе.

Вечером в общежитии гармошка пошла по рукам, девушки по очереди демонстрировали свои музыкальные способности. Вошла Лейла, удивленно подняла брови.

— Откуда?

— Морячок подарил, — Хиваз протянула гармошку. — Поиграй.

Лейла, присев на койку, начала играть, да так, что все притихли. Но вдруг оборвала мелодию, стала внимательно рассматривать гармошку со всех сторон.

— Ой, Лейла-джан, какая ты молодец, — защебетала Хиваз. — Дарю ее тебе. Поиграй еще.

— Спасибо, — каким-то странным голосом сказала Лейла. — Потом поиграю, устала…

Я почуяла что-то неладное. Глянула — на Лейле лица нет.

— Что с тобой? — тихо спросила.

— Ничего…

Она быстро разделась, легла и, сунув подарок под подушку, укрылась с головой.

На море шторм, дождь. У меня отчего-то ноет сердце, не могу уснуть. Лейла тоже не спит, я чувствую, В ночной тишине нежно воркует гитара, кто-то напевает:

На другой день все разъяснилось. Вернее, запуталось.

— Это его гармошка, — Лейла сделала ударение на слове «его». — Я узнала. Есть отметинки. Он меня научил играть на ней, там, в Куйбышеве.

— Но почему он не подошел? Видел же — аэродром, одни девушки. Нет, не может быть, — усомнилась я. — Да и он летчик, а не моряк.

— Ну и что, война. Все может быть, — возразила Лейла. — Я расспрашивала Хиваз. Это был он.

— Что-то не верится. Просто подарил какому-то приятелю, вот и пошла по рукам… А точно — та гармошка?

— Точно. Это он, он, — волнуясь, утверждала Лейла. — Я чувствую.

— Надо проверить, — не уступала я.

— Проверю.

— А как?

— Не знаю. Как-нибудь…

Случай взволновал и меня. Протянув руку, я попросила:

— Дай-ка мне гармошку, погляжу…

Гармошка как гармошка. Бывшая в употреблении.