Вечером 10-го апреля после мощной артиллерийской подготовки начался штурм Керчи. Мы всю ночь подавляли вражеские огневые точки, бомбили штабы, узлы связи, железнодорожные станции, указывали САБами цели нашим артиллеристам.

На рассвете над горой Митридат взметнулось красное знамя. В тот же день мы услышали приказ Верховного Главнокомандующего, в котором, в частности, говорилось, что в боях за овладение городом и крепостью Керчь отличились летчики генерал-полковника авиации Вершинина. Вечером Москва салютовала войскам, освободившим город, двадцатью артиллерийскими залпами из 224 орудий.

Не вернулся с задания еще один экипаж: Полины Белкиной и Тамары Фроловой. Об их судьбе впоследствии рассказали бывшие военнопленные. Как оказалось, их самолет загорелся, упал на территорию, занятую немцами. Обе девушки были еще живы. Пилот Белкина, тяжелораненая, скончалась тут же, на руках подруги. Штурман Фролова, не желая попасть в лапы гитлеровцев, бросилась, грудью на пылающий самолет. Военнопленные, которых немцы заставили тушить огонь, похоронили девушек под большой дикой грушей возле шоссейной дороги у станицы Греческая.

Обгоревшие тела Жени Рудневой и Паши Прокофьевой обнаружили позднее и похоронили их в братской могиле на горе Митридат.

Штурману полка Евгении Рудневой было присвоено звание Героя Советского Союза посмертно.

А на ее имя приходили письма от любимого человека. «Мне что-то грустно и не по себе. Я вспоминаю тебя и знаю, что далеко-далеко есть моя дорогая, горячо любимая девушка…» Но что мы могли ответить?