Регресс был ожидаем. Я не знала, как и когда, но я знала, что моя дочь будет регрессировать. Еще бы! Одиннадцатилетняя девочка приезжает в совершенно незнакомый город с незнакомой тетей, которая является единственным проводником в ее новой жизни. Испугается кто угодно. Поэтому самый удобный способ начать осваивать пространство — стать маленькой! Все маленькие детки ничего не знают об окружающем их мире. И они без какого-либо понимания его осваивают, в первую очередь, физически, а уж потом эмоционально и интеллектуально. Поэтому моя дочка стала лазить по нашей квартире на четвереньках и чувствовала себя комфортно, даже порой радостно. Ходить моя дочь резко отказывалась. Даже на кухне, чтобы сесть за стол, она сначала вползала под стол, и только потом переползала с пола на кресло.

 

Маленькое Я

Проблему возрастного регресса я не считала чем-то сложным. И меня не шокировало ползание моей дочери исключительно на четвереньках. Но меня пугало то обстоятельство, что моя дочь в день по двадцать раз произносила такое слово как «плохая». Шнурок на кроссовке развязался — «плохая». Мыло убежало из рук — «плохая». Тетрадка не находится — «плохая». Я прошу читать — «плохая». На завтрак манная каша — «плохая». Короче, ничего хорошего! Если что-то не так или что-то дочурка не может сделать сразу или если она это не любит, а не любит она все, чего не знает и чего никогда не пробовала — все это тут же приобретает статус «плохая». Причем, независимо от одушевленности и пола. На все моя дочь реагировала одним словом, сопровождая его надутием губ, сдвиганием бровей, злым взглядом из-под лба, уползанием под стол хоть компьютерный, хоть обеденный, зарыванием в подушки. Рано или поздно накопление плохого настроения за счет реакции «плохая» заканчивалось слезами и истерикой. И такая ситуация, когда в подростковом теле двенадцатилетней девочки жило маленькое, несоразмерное ее годам, детское «Я», меня изводила больше всего. По сути, моя доченька была маленькой девочкой с удивительно большим телом.

Сначала я пробовала дочке объяснить, что шнурки никакие не «плохие», что они просто шнурки, которые нужны для того, чтобы кроссовок не слетал с ноги, и чтобы моя доченька могла в них быстро бегать или ловко прыгать. Я объясняла, что мыло не может быть «плохим», что оно само по себе скользкое и что даже есть такая загадка: «Ускользает как живое, но не выпущу его я, дело ясное вполне — пусть отмоет руки мне». Моя дочь внимательно слушала загадки, так как она их любила. Еще моя дочь очень любила стихи, поэтому с манной кашей я справилась с помощью песенки Вероники Долиной и рассказа Драгунского «Все тайное становится явным» о том, как мальчик выкинул манную кашу в окно и она упала на фуражку милиционеру.

Надо сказать, что мои объяснения принимались только в форме сказок, басенок или рассказов от лица тех предметов, которые моя дочь усердно обзывала «плохими». Я никогда в жизни не придумывала столько историй на тему того, что думают шнурки, тетрадки и кружки о том, как с ними обращается такая замечательная девочка — моя дочь. И, уж конечно, мне пришлось стать главным действующим лицом в рассказах о себе самой. Все же творчество — это потрясающий вирус! Если поселится, то надолго! И этого времени нам было достаточно лишь для того, чтобы нам самим стало весело и нескучно. Мы гуляли и сочиняли рассказы и стишки, а реакция «плохая» приобретала все больше оттенки равнодушного автоматизма. Уже брови реже хмурились, губы не так сильно кривились, а тельце пряталось, но частями.

Однако, от автоматизма избавиться за один раз невозможно. Как только я почувствовала, что слово «плохая» выскакивает без примеси злобы, сердитости или агрессии, я вообще перестала обращать на него внимание.

 

У кротона сильные листья

Мне хотелось своей дочери купить растение, чтобы она могла ухаживать за ним и вместе с ним расти. Поскольку моей дочери скоро исполнялось 12 лет и, на мой взгляд, это уже достаточно осмысленный возраст, мой выбор пал на растение под названием кротон. Я выбрала в магазине самое сильное по ощущениям деревце. У него были большие разноцветные листья: от желтого до зеленого и от розового до свекольного. Его резные листья были красиво очерчены каймой и внутри были четкие прожилки. А еще у выбранного мной кротона было много маленьких, только-только появившихся на свет маленьких листочков, которые вполне соответствовали маленькому «Я» моей взрослеющей дочурки.

Я принесла кротон и определила ему местечко на подоконнике у компьютерного стола, за которым делала уроки и мои задания дочь. Надо сказать, что никаких детских восторгов не последовало — дочь просто не заметила новое растение в своей комнате. И мне пришлось обратить ее внимание на сильные листья с четкой структурой прожилок, на разные цвета, которые гармонично сочетаются на одном растении, и на маленькие растущие листочки. Если честно, то я очень надеялась на то, что моя дочь возьмет под свое крылышко это удивительное растение. Но мои надежды были напрасными. Как и многое другое. Моя дочь видимо сама еще нуждалась в опеке и не была настолько самостоятельна, чтобы взять под опеку что-нибудь живое. Хотя разговоров о щенке ходило много и просьб о котенке не меньше. Это при том, что с нами жила потрясающая кошка Тигра.

А к кротону я наведывалась в гости. Я любовалась тем, как раскрываются его листочки. Я протирала его большие резные листья. Я поливала его и приговаривала хорошие слова. Все это я делала в присутствии своей дочери. Иногда она с удовольствием принимала участие в делах по уходу за нашим кротоном. А иногда была увлечена чем-то своим и только поглядывала издалека за моими действиями. Так или иначе, кротон и до сих пор остался нашим цветком и не перешел под «юрисдикцию» моей дочери, хотя и живет на ее подоконнике.

 

Искусственный мир

Иногда взрослый человек становится жертвой своих же заблуждений, которые ни на чем конкретном не основаны. Одно сплошное вымышленное предположение. Почему-то бытует устойчивое мнение о том, что если человек долгое время был обделен лаской и вниманием, не был окружен заботой и теплотой, то у него эта потребность обязательно должна реализоваться в обратном действии. Имеется в виду, что этот обделенный заботой человек будет с упоением ухаживать за кем-то или за чем-то другим, нуждающимся в его внимании и уходе, потому что он по себе знает, как это плохо, когда тебя бросили или тебе не уделяют внимание другие.

На моем опыте эти вещи оказались не связаны друг с другом. Более того, я убедилась, что обделенный заботой человек даже понятия не имеет не только о том, как ухаживать за другими, но и как проявляется человеческая забота в принципе. Откуда возьмется желание сделать что-то хорошее для другого человека? Какой уровень заботы нужен тому или иному живому существу? Как помнить о том, что рядом с тобой находится целый мир, за которым нужно ухаживать? И когда это делать? Все эти вопросы получат свои достойные ответы лишь с опытом.

Мы живем в очень искусственном, а порой и вымышленном мире. Мы не топим печь или не разводим огонь в камине, чтобы согреться. Мы живем в квартирах, а не в домах. Мы не сажаем растения и деревья вокруг многоэтажных домов, потому что это пространство мы не считаем своим. Мир, в котором мы живем, намного искусственнее, чем мы сами о нем думаем. Если мы вообще думаем. Поэтому и опыт ухода, заботы тоже совершенно неестественный. Наш опыт является опытом искусственного, скорее насажденного происхождения. Безусловно, мир вокруг нас меняется. Появляются новые образы жизни, новые строительные материалы, новые истории. Но отношения между людьми не становятся теплее, добрее, милосерднее. Потому что для нас неестественным становится забота о ближних своих так же, как и о братьях меньших своих. Потому что нужно сотню раз напомнить ребенку о том или ином действии, чтобы это действие смогло войти не просто в выработанную годами привычку, а в интересную потребность окружать себя растениями, животными, рыбками!

На все нужна внутренняя энергия, которая осознанно выделяется самим человеком, потому что только тогда это является осмысленным действием. Состоятельные люди предпочитают покупать данную энергию в виде услуг по уходу за аквариумами, выгулу собак и т. п. Но от этого потребности делать окружающий мир добрым, отзывчивым, чувствительным не возникает и в принципе возникнуть не может. А профессиональные услуги по уходу, заботе о живых и неживых с каждым годом становятся все более востребованными и все более высокооплачиваемыми. С одной стороны, люди в искусственном мире нуждаются в теплоте и внимании. С другой стороны, они все меньше учатся сами заботиться и все меньше наставляют и учат своих потомков заботиться о том мире, в котором они живут сейчас и будут жить дальше.

 

«Учитесь на кошках»

Знаменитая фраза «Бывалого» «Учитесь на кошках» не случайна для советского периода. Как научить ребенка тактичности, самостоятельности, своевременности, нежности, терпеливости и многому другому? Как воспитать в ребенке «золотой» характер, чтобы он мог и свои интересы реализовать, и интересы других людей учитывать, чтобы легко было сотрудничать, взаимодействовать, понимать других людей? «Учитесь на кошках» — это очень осмысленный совет, если к нему относиться серьезно. Наш мир превращается в искусство развлечения, в котором нет места живой естественной природе. Скорее мы стремимся к экзотике Красного моря, к содержанию совершенно не свойственных нашему климату редких животных, чем к обычному, но ежедневному проявлению любви и тепла ко всему, что нас окружает.

Пока никакой осмысленности в действиях моей дочери не видится. Она после напоминания может полить кротон, убрать за нашей кошкой Тигрой туалет. Но самостоятельно моя дочь этого не сделает, даже если кошка будет просить мою дочь обратить внимание на ее горшок! Даже если на глазах моей дочери будут падать один за другим листья кротона, ей не придет в голову его полить. Эти вещи связываются в сознании каким-то естественным чудом, называемым душевным воспитанием, откликом души. Либо ребенок откликается на потребности живых существ и удерживает сознательно в своем внимании их мир, либо мы, родители, обречены сотни раз напоминать своим детям о том или ином необходимом действии. А выполнят ли они нашу просьбу через несколько лет? Лично я не уверена.

 

Когда ребенок становится взрослым

Давным-давно я прочитала один фантастический рассказ, который меня очень удивил и продвинул. В нем люди с планеты Земля прилетели на другую планету. И инопланетяне их посадили в клетку. Люди возмущались нечеловеческим отношением к ним. Потом, как оказалось, и в клетке можно жить. Люди жили в клетке, а инопланетяне за ними наблюдали. И в один из дней этой самой жизни в клетке люди поймали мышку. И что они сделали? Они соорудили клетку и посадили в нее мышку. И тут же были выпущены на волю инопланетянами, так как люди этим действием доказали свою разумность другой инопланетной расе.

Я думаю, что родители и дети — это разные расы, как в этом фантастическом рассказе. А воспитание — это процесс не только пассивного наблюдения, но и период активного создания ситуаций различной сложности. Дети живут в клетке, а родители наблюдают, как их дети справляются с жизненными ситуациями. Что такого должны сделать их дети, чтобы родители осознали, что их родные дети повзрослели, выросли? Какое действие детей в клетке должно продемонстрировать родителям, что они готовы к вольной жизни и что пора их выпускать на свободу?

Лично для меня доказательством взрослости является ответственность. Пока мой ребенок на мои вопросы отвечает в разных ситуациях «Не знаю», «Это не я», «Плохая», «Я ничего такого не делала», «Мне все равно!», «Ну и что?», «А что здесь такого?» и т. п., я, как родитель, не подготовила своего ребенка ко взрослости, я не смогла организовать в его жизни такие ситуации, в которых мой ребенок смог бы научиться взять ответственность и признаться, что именно он, а не кто-то другой, в этой ситуации схалтурил, солгал или просто забыл. И хотим мы того или нет, но именно забота и ответственность являются мерилом взрослости и ключом к свободе ребенка от родительской опеки.

Пока мы должны с моей дочуркой пройти огромное количество ситуаций на пути выращивания ее детского, маленького «Я» во взрослеющем теле. Но как говорится, правильно поставленный вопрос приводит к правильному ответу.

 

Полоса препятствий

Обнаружилась неплохая физическая форма. Все-таки, ползать на четырех точках быстро и шустро не каждому дано. Потому что не каждый ребенок Тарзан. Моя дочь мне напоминала хорошо тренированную обезьянку. Она за все цеплялась и передвигалась немного боком. Когда в школе за ней закрепилась эта кличка — обезьянка — моя дочь обиделась.

Надо сказать, что осваивать школу мы начали с около школьного пространства. А именно, с единой полосы препятствий, которая была построена на школьном стадионе. Дочь очень хотела научиться ее проходить, особенно, разрушенный мост и лестницу. У меня глаза закрывались сами собой от страха, когда дочь лезла на тонкие бревна, да еще и перепрыгивала с одного бревна на другое через приличное расстояние и на приличной высоте. Каждый раз, когда мы проходили мимо, моя дочь спрашивала у меня разрешение пройти полосу «докуда смогу». И каждый раз, замирая сердцем, я разрешала, приготовившись ее ловить или как-то поддерживать при возможном падении. Но она отлично научилась проходить полосу: и лабиринт, и мост, и барьер, и окно. Загвоздка была только в лестнице. Руки были слабоваты: она висела на перекладине и любая попытка одной рукой ухватиться за другую, следующую перекладину, приводила к срыву. Дочь потирала руки и говорила: «Ничего, ничего, вот завтра я тебе задам!».

Как правило, после школы многие дети «застревают» на школьном стадионе, чтобы погонять мяч, полазить, побегать, повисеть, в общем размяться после сидения за партой. Моя дочь очень внимательно смотрела, кто как лазит. И один мальчик ей показал, как проходить лестницу. Мальчик раскачивался всем телом. И это ему помогало дотягиваться одной рукой до следующей перекладины. Моя дочь быстро освоила эту технику и ловко прошла пять или шесть перекладин сразу. Это была победа. С одной стороны.

А с другой стороны, такая жажда спортивных достижений сильно отдаляла ее от девочек в классе. И поскольку моя дочь вообще не была похожа на девчоночью половину класса, а к мальчикам она относилась изначально с изрядной долей презрения, то в классе ей было действительно одиноко и страшно. А тут еще и такая кличка за ней закрепилась «обезьянка». Для ученицы четвертого класса это была слишком детская кличка и напоминала скорее детский садик, чем школу.

Дочь сильно переживала по этому поводу и каждый раз, когда мы после школы ловко и шустро проходили полосу препятствий, мы с ней обсуждали, что такое прозвище скорее всего обозначает ее преимущество. Ничем другим из учебного школьного образа жизни мы похвастаться не могли. А после того, как несколько человек похвалили мою дочь за ловкость в прохождении лестницы на спортивной площадке, моя дочь, наконец-то, расслабилась и перестала обижаться на прозвище «обезьянка». И, конечно, очень скоро ее перестали так называть.

Мы с дочкой много занимались физическими упражнениями. Для того, чтобы хоть как-то укрепить вестибулярный аппарат, мы крутились на круге, стояли на одной ноге с закрытыми глазами, висели вниз головой. Для того, чтобы сформировать внутреннюю уверенность в себе, мы отмечали позитивную динамику успехов именно в прохождении лестницы и всей полосы препятствий в целом. Мы каждые выходные ходили на плотину, в детский городок, везде, где были в городе установлены более или менее сложные металлоконструкции и там занимались. За полгода моя дочь окрепла физически, выросла на 10 см и поверила в свои способности. И ее маленькое «Я» подросло.

 

Головоломки

Огромную роль в преодолении возрастного регресса сыграли головоломки. Надо сказать, что у меня, как у детского психолога, было создано лично мною много разрезных головоломок, которые моя дочь собирала почти маниакально. Было очевидно, насколько за все прошлые годы моя дочь истосковалась по интеллектуальным задачкам. Если ребенок не умеет и поэтому не любит читать, то ему становятся недоступны многие интересные задачки, ребусы, загадки, задания.

Но для того, чтобы у своей дочери сформировать, а потом и развить такие умения, как чтение и грамотное письмо, требовалось достаточно большое количество времени. С головоломками же все было просто: в них читать не нужно. Поэтому я и остановилась именно на решении головоломок. И здесь особую роль сыграли головоломки Красноухова. А когда моя дочь сложнейшую головоломку «Золотая цепь» собрала за пол минуты, мы обе были счастливы.

 

Речевой регресс

Успешное решение головоломок и укрепление духа с помощью физических упражнений помогли нам справиться с возрастным регрессом. Но только не со словесным. У меня было такое ощущение, что аудиальное развитие моей дочери застряло на этапе ее общения со своей родной бабушкой, то есть, на двухлетнем возрасте. Именно с этого возраста мы и начали свое продвижение по линии времени.

Мы с дочкой договорились, что всю неделю дома (наши договоренности не касались школы, в которую надо было ходить независимо от наших намерений) моя дочь будет разговаривать как двухлетняя девочка. И я с ней стремилась разговаривать именно как с маленькой девочкой. Я надеялась, что моей дочке самой надоест сюсюкание и возня вокруг нее. Но я крепко ошибалась. Моя дочь получала огромное наслаждение, когда говорила как маленькая и когда я к ней обращалась, как к маленькой девочке. Все домашние заботы легли полностью на меня. Я не могла попросить свою девочку почитать, я могла только сама читать ей сказки, детские стишки, петь песенки.

Иногда я просила свою дочку петь. Она это делала с удовольствием. Оказалось, что она знает много песен. Однако репертуар этих песен был детдомовский. От «Жил на поляне розовый слон» до «Ведь так не бывает на свете, чтобы без мам росли дети». На этом фоне особо выделялась песня про дельфина. Почти каждый день моя дочь, как нищенка в метро, жалобным детским голоском пела мне о том, как у дельфиненка умерла мамочка. При этом, эмоциональное состояние моей дочери были близко к радостному, почти эйфорийному. Она радовалась жалобности и плакучести самой песенки и во все глаза смотрела, какой ужасающий эффект ее песенка производила на окружающих. Это меня бесило больше всего! Моя дочь буквально доводила меня и моих друзей этой песней.

Так проходила неделя за неделей. Вот моей дочке уже 3 годика. А вот она выросла и ей уже 5 лет. Я показывала своей дочке мои детские фотографии, где мне было 5 лет, чтобы она хотя бы понимала наглядно, о каком возрасте идет речь и что может в таком возрасте ребенок, а чего еще не может. А песня о гибели матери дельфиненка все пелась и пелась.

На седьмом году жизни (мы с дочерью договорились, что теперь будем за неделю преодолевать по два года жизни) я взбунтовалась и предложила своей «первокласснице» на выбор: либо поставить песню под запрет, либо переписать ее слова и пусть мама найдется. Дочь сказала, что перепишет слова. И как-то раз она пропела мне на этот же жуткий мотивчик песню про дельфиненка, у которого мама нашлась! Это было самое великое достижение за первые полгода нашей общей жизни. Больше моя дочь не пыталась петь эту песню дома. Но на летних каникулах в туристическом лагере она «порадовала» у костра всех детишек и взрослых своей песенкой. Об этом событии мне рассказала руководитель лагеря. Видимо, в незнакомой обстановке моя дочь не могла себе отказать в удовольствии смутить всех нормальных детей и взрослых этой шокирующей подробностями слезоточивой песней.

Как только нам исполнилось «семь лет», я взялась за прохождение школьной программы. Мы все начинали с первого класса и параллельно со школьной программой четвертого класса проходили дома программу первого, а потом второго и третьего классов по русскому языку. С математикой дело обстояло не так плохо, и я сконцентрировалась на грамотном письме и чтении. Как я уже отмечала, школьные навыки сформированы не были. Моя дочь писала левой рукой. Почерк был невыносимо коряв. При подобном нарушении эмоционально-волевой сферы какой еще может быть почерк?!

Однако, сложности были не только в том, что моя дочь писала буквы некрасиво. Одна из важных проблем была связана с отсутствием внутреннего контроля в принципе: как визуального, так аудиального и кинестетического. Если моей дочери нужно было написать слово из трех букв, то она могла его написать некрасиво, но было понятно, что это за слово. Если в слове было больше трех букв, то слова не было вообще. Был набор непонятных букв. Таким образом, я понимала, что, во-первых, речевое отставание в развитие основано на отсутствии внутренней речи, с помощью которой ребенок не только сам себе диктует слово по буквам или по слогам, контролируя свое письмо, но и в принципе осуществляет самоконтроль и самоподдержку.

Во-вторых, связь между визуальной, аудиальной и кинестетической системами восприятия не была сформирована, т. е. руки писали сами по себе, глаза во время письма непонятно чем занимались и на что смотрели, а ее уши и рот тоже не помогали рукам писать.

В-третьих, проблема усугублялась сильнейшим зажимом в области горла, из-за чего затруднялось и формирование навыков чтения, и сама речь. Например, у моей дочери была очень хорошая аудиальная память. Но даже выучив наизусть стих, она не могла его рассказать на положительную оценку, так как она постоянно запиналась, сглатывала и поэтому делала огромные паузы, которые не позволяли ее стиху звучать как именно стиху: никакой поэзии в таком говорении не было.

С сюсюканием и коверканием слов мы едва справились. Но на возрасте первоклассницы мы и остановились. Влипли мы крепко. И я поняла, что начинать надо вообще с азов — с дыхания: пока мы не уберем ком обиды в горле, моя дочь не сможет нормально говорить и читать. А пока она не может говорить без сбоев, она не сможет писать грамотно. Поэтому школьные трудности я также разделила на части и каждую часть обеспечила своими правилами жизни.

 

Этапы преодоления речевого регресса: дыхание

Итак, мы стали заниматься дыхательными практиками. В принципе, многие даже взрослые люди дышат таким образом, что при вдохе живот втягивается, а при выдохе наполняется. Конечно, правильное дыхание предполагает все с точностью до наоборот: при вдохе живот расширяется и наполняется воздухом, а при выдохе он втягивается. У моей дочери вдох был коротким, плечи поднимались и зажимали горло. Воздух застревал на уровне горла и до живота вообще не доходил. Следовательно, живот в дыхании не участвовал. При таком коротком вдохе в принципе говорить длинно и гладко невозможно. Поэтому речь ее была прерывиста, звуки не дотягивались, равно как и не договаривались и даже не допевались. Усиленный нажим на первые слоги и проглоченные последние слоги (окончания слов) — данная техника речи, чтения, пения кочевала от слова к слову. Естественно, такая внешняя речь не могла сформировать ни работу над каждым словом при письме, ни нормальное согласование падежей, окончаний и т. п.

После первых же занятий, я поняла, что занятия дыхательными практиками зависли в воздухе. Моя дочь первый вдох делала правильно, но уже на втором вдохе плечи опять поднимались и дыхание глубже не проходило, а живот, как полагается при вдохе, не наполнялся воздухом. Дело в том, что ребенку трудно действовать только из одного абстрактного понимания, что дышать надо правильно. Нужно было найти поверх «надо» интересный смысл правильного действия.

 

«Ах, флейта, флейта — продолженье горла» (Геннадий Жуков)

Проще говоря, ребенок будет упорно заниматься дыханием для чего-то, скажем, для того, чтобы играть на флейте. И мы стали заниматься дыханием для того, чтобы вытягивать нотки на флейте. Все сразу сдвинулось с плече-горловой стадии дыхания. Наша учительница — молодая девушка — объяснила и показала, как нужно дышать, чтобы флейта звучала и звучала красиво и сильно. Сначала моя доченька тянула нотку на флейте на два счета. Это очень мало. Но мы занимались. Через несколько недель моя дочь вытянула нотку на три счета. При этом я тянула ноту на 12–13 счетов. Мой пример вдохновлял дочь. А то, что мы вдвоем учили нотки и расположение пальчиков на клапанах флейты, вдвоем учились дышать, все это нас радовало и окрыляло. Сама флейта была окутана волшебством. А мы, играющие (это пока громко сказано, просто извлекающие из нее звуки) смотрели друг на друга сияющими глазами, особенно когда звуки получались чистыми в соответствие с октавами.

 

Этапы преодоления речевого регресса: обида

Параллельно с игрой на флейте мы прорабатывали обидные события из прошлой жизни моей дочери, до которых мы раньше и дотронуться не могли! Чем глубже дышала моя дочь, тем больше «открывалось» горло моей дочери. Чем больше счетов она держала нотку, тем больше удовольствия мы получали от игры на флейте, и тем ранимее и чувствительнее становилось воспоминание ее прошлой жизни. Несмотря на то, что моя любимая «железная агрессорша» стала более ранима, именно в такие минуты моя дочь могла хоть что-то рассказывать о том, что с ней происходило там, в далеком темном прошлом. И если раньше она просто давилась слезами, мычала и гыгыкала, то теперь слезы могли градом катиться по щекам и литься свободно. В такие моменты мы сразу вспоминали о правильном дыхании и смогли научиться сочетать глубокие вдохи и выдохи с градом слез.

Постепенно зажим в области горла уже не так сильно давил на мою дочь и речь, хоть и жутко сбивчивая (окончания по-прежнему глотались, а то и прихватывали всю вторую половину слова), стала возможна!

 

Проблески правды на пути прощения

Появились первые проблески правды. Если раньше моя дочь ловко придумывала себе прошлое и частенько фантазировала на эту тему, то теперь чаша весов стала колебаться в сторону ее истинных переживаний. Возможно, реально события происходили совсем не так, как рассказывала о них моя дочь. Я это учитывала, но для меня было важнее всего само чувство, само эмоциональное состояние дочки в настоящем времени. Мне было не так важно, хотели люди из прошлого обидеть этого ребенка осознанно или этот ребенок сам обиделся. Важна была только ее реальная обида. И самым главным был путь прощения. Я просила свою дочь простить всех людей, которые ее когда-то обижали. Мы не искали виноватых. Я пресекала любую версию того, что моя дочь была незаслуженно обижена и что все вокруг только и делали, что ей вредили. Я также пресекала разговоры другого плана, из которого мог быть сделан вывод, что моя дочь вела себя плохо и заслужила плохое обращение с ней и что люди правильно делали, что ее били и оставляли одну.

Я изначально не становилась ни на какую сторону этих «обидчивых» баррикад, потому что у меня была своя сторона — это наша настоящая жизнь с дочерью. Я осознанно не впадала в состояние справедливого гнева «как они могли!», хотя удержаться от этого было не просто. Конечно, получаемая информация меня и шокировала, и возмущала, и удивляла, но я стойко решила запретить себе оценку того, что произошло раньше с моей дочерью. Я была твердо убеждена в том, что для нас имеет значение лишь наше настоящее и то, с какой силой чувств моя дочь переживает свою прошлую жизнь. Именно в своих настоящих чувствах я и помогла своей дочери разбираться, смотреть на них, анализировать свое собственное поведение сейчас, а не впадать в злобу и ненависть к тем, кто не имеет сейчас никакого отношения к ее настоящей жизни. Я усердно просила свою дочь простить их. Не сразу, и не всех. А каждого и честно. Мы вместе пересматривали по возможности все болезненные ситуации из прошлой жизни дочери и прощались с ними.

Некоторое время моя дочь хотела на них злиться. Я это не поддерживала. И объясняла, что злость отравляет нашу настоящую с ней жизнь. Я много говорила о том, что у каждого человека своя правда, свой взгляд на то, что происходило давным-давно. И эти правды могут не совпадать. И мнения людей тоже расходятся по одному и тому же вопросу. Я никого не собиралась оправдывать — ни свою дочь, ни тех, кто был с ней рядом в прошлом. Я защищала наше настоящее как могла. Поэтому я считаю этот период нашей жизни — 4, 5, и 6 месяцы — самым тяжелым: мне приходилось 20 часов в сутки и семь дней в неделю быть психологом, психотерапевтом и лишь несколько часов в неделю на мою долю выпадала счастливая роль матери.

Однако и в этой части чаша весов колебалась и постепенно роль матери меня радовала все чаще и чаще. Пока не осталась роль воскресного психотерапевта. Уж не знаю почему именно воскресный день из прошлого моей дочери вонзился в наше настоящее истериками и агрессией, могу только догадываться. Но воскресенье мы взяли под особое наблюдение и старались как можно больше времени проводить в лесу, на плотине. Благо осень нас баловала, и мы с огромным удовольствием проводили все воскресные дни на природе: собирали грибы, разводили костер, просто сидели у воды, носились как угорелые по узким тропинкам желтеющего на наших глазах леса.

 

День рождения

Конечно, сам День рожденье был не причем. Но вот его ожидание было потрясающе эффективным способом поставить жирную точку в работе над регрессом и вздохнуть с облегчением или, по крайне мере, насладиться заслуженным отдыхом, пусть и недолгим.

Надо сказать, что моя дочь на всех известных мне календарях, живущих в нашей квартире, жирным кружком отметила свой день рождения. Она мне каждый раз напоминала, что скоро будет главный день в ее жизни. Возможно, день рождения был для моей дочери существенным Рубиконом нашего настоящего и ее прошлого, определяющей границей нашего бытия, В ее прошлый день рождения к ней в детский дом никто не пришел. Она ждала и надеялась, что ее вспомнят, что ее поздравят. Но этого не произошло. И памятуя о своей горечи одиночества и брошенности, она все свои силы бросила на то, чтобы ее новый день рождения прошел как-то иначе. Моя дочь не знала, как она бы хотела провести свой новый день рождения. Единственное, что она знала точно, так это то, что она хочет получить в подарок мобильный телефон. На большее у нее не было ни опыта, ни знаний. Моя дочь понятия не имела, сколько нужно будет вложить своих личных усилий, чтобы ее день рождения состоялся интересно и увлекательно.

Приблизительно за месяц до дня рождения я затеяла игру. Игра состояла в том, что как только моя дочь позволяла себе скатываться на детскую речь, я ей в такой же манере говорила: «Моя маленькая, я на День рождения подарю тебе красивый бантик и большую машину скорой помощи. Все дети обожают большие машины». Когда моя дочь в ответ кричала, что она не хочет большую машину, я ей говорила, что тогда ей нужно убедить меня в том, что она уже не маленькая девочка, мечтающая о красивом платьице или бантике!

Каждый раз на коверкание слов я утрированным, родительским голосом рассказывала своей дочурке, что именно она получит в подарок на свой день рождения. А потом мы вместе смеялись. Потому что это действительно стало смешно. И если в первый раз моя дочь жутко рассердилась и бросилась на меня чуть ли не с кулаками, то в десятый раз мы хохотали над «пушистиками» и бантиками минут пять без остановки. Игра меня забавляла, хоть и придумывать каждый раз экспромтом детские подарочки, которые приведут в восторг маленькую девочку, было нелегким занятием. А сыграть это так, чтобы до самого часа вручения подарка моя дочь не была уверена, что она действительно получит именно мобильный телефон, а не «рюшечки в коробочке», было очень трудно. Мы за этот месяц ожидания существенно улучшили не только свое понимание друг друга, но и явно стали талантливее и чувствительнее в принципе!

Параллельно с игрой мы затеяли настоящую подготовку ко дню рождения. Я попросила свою дочь составить список гостей, чтобы определить количество приглашенных. Сначала моя дочь хотела пригласить просто «всех». Я не стала ее убеждать в том, что наша квартира не выдержит «просто всех». Я попросила свою дочь поговорить с каждым гостем и учесть тот факт, что день рождения приходится на каникулярное время. Список гостей после разговоров с ее знакомыми приблизился к нулю. И дочь расстроенным голосом объявила, что никто из ее подружек во дворе прийти не сможет. Я поняла, что моя дочь готова более серьезно обсуждать приглашение на свой главный день в жизни. Пока существовала стратегия «всех», понятное дело, не могла возникнуть стратегия «некоторых, особо приятных и интересных».

Конечно, нам в каком-то смысле повезло. Я понятия не имею, как бы мы справились со стратегией «всех», если бы ее участницы сами не отказались стать гостями. Мы сделали список детей, с которыми нам было интересно. И даже обсудили, чем именно интересен для нас тот или иной гость. Затем мы обсудили, что было бы интересно вместе сделать, во что играть, что провести. Оказалось, что лучше всего всех позвать в боулинг. Это оказалось сделать очень просто: я случайно увидела объявление. Обратила на него внимание исключительно из-за грамматических ошибок. На красивом глянцевом листе бумаги с современным дизайном в модной салатово-фиолетовой гамме было написано: «Школно-студеньческий тариф». Эти мягкие знаки меня настолько удивили своим несуразным местом нахождения, что я смогла остановиться и прочитать этот текст до конца. А речь в рекламном проспекте шла именно о том, в чем я нуждалась — в тарифе на игру в боулинг. Мне достаточно было позвонить и узнать, что при предъявлении хотя бы одной справки из школы, я заплачу за 1 час игры в боулинг смехотворную сумму. Меня это устраивало. И я заказала две дорожки: детскую и взрослую.

Кроме боулинга, мы очень любили играть в шашки и уголки. Поэтому возникла идея провести турнир. Когда с играми появилась некая определенность, мы приступили к разработке меню главного дня жизни моей дочери. К этому времени моя дочь неплохо справлялась с блинами. Поэтому было решено напечь огромную стопку блинов. И еще очень хотелось пирожков. Поэтому мы накупили слоеного теста и 5 часов к ряду накануне дня рождения пекли пирожки с разнообразной начинкой.

В свой самый главный день моя дочь встала сама в семь утра и на протяжении нескольких часов пекла блины! Это был ее личный подвиг. Она устала, но была очень довольна. День рождения удался на славу: мы здорово повеселились, как и планировали.

А в понедельник, в первый учебный день второй четверти моя дочь рассказала мне следующее:

— Мама, у нас в классе появились две маленькие девочки.

— У вас новенькие в классе?

— Нет. Просто две мои одноклассницы сегодня говорили, как маленькие.

— Что же они говорили?

— Всякие муси-пуси-глупости. Как в детском саду!

Апрельским воскресеньем на вторую весну нашей жизни моя доченька написала:

«Жила-была однажды девочка, которая каждый вечер, когда надо было ложиться спать, становилась маленькой.

— Мама, — говорила она, — я стала муравьишкой!

Имама понимала, что пора укладывать дочь в постель.

А утром девочка просыпалась, едва всходило солнце. Но она по-прежнему была маленькой-маленькой, что свободно помещалась на подушке. И еще место оставалось.

— Вставай! — говорила мама.

— Не могу, — отвечала девочка. Я еще слишком маленькая, как бабочка.

А потом радостно воскликнула:

— Ну, вот я и выросла!

И с веселым криком вскочила с постели. И начала новый солнечный день».