Ветки папоротника хлестали Серёжика по носу, ему казалось, он несется, как ветер. Ежик совершенно не задумывался, куда бежал: лишь бы подальше! Тропинок не было, он без конца плутал между кустами, не понимая уже, куда мчится: вперёд или назад.

Вдруг вдалеке Серёжик заметил едва различимые огоньки. Он двинулся к ним, стараясь ступать как можно тише. Скоро до ёжика донеслись хриплые голоса и плеск воды.

— У меня мёрзнут руки… — ныл кто-то. — Если нет ёжиков, зачем вообще идти на охоту?

— Делай дело! — ответили ему грубо. — Ищи под корягой.

— Вытирай руки о бороду! — посоветовал третий голос. — Я уже три штуки словил!

«Да это гномы!» — догадался Серёжик и на цыпочках подкрался к высокому дереву. Натянув клейкие тапочки, он уверенно вскарабкался, выбрал ветку поудобнее и спрятался так, чтобы снизу его не было видно.

Гномы стояли в воде и шарили по дну руками.

«Водоросли для варенья ищут», — догадался Серёжик.

Ах, как замечательно вот так вот запросто увидеть гномов! На колпачках у них не было колокольчиков, как в книжке, которая осталась дома, они не пели песен и не ковыряли кирками землю в поисках сокровищ. Но всё равно это были самые настоящие гномы! Все — с курчавыми белыми бородами, в зелёных колпаках, на каждом из которых горел фонарик! Только камзолы разные: у одного красный, у другого коричневый, у третьего жёлтый.

Тот, что в коричневом, был толстым и всё время пыхтел: «Уф… Уф… Уф…» Тот, что в красном, без конца заглядывал под коряги и вообще носился как угорелый.

Гном в жёлтом только хныкал:

— Позвольте, позвольте! — тянул он. — Как я могу вытирать руки о бороду, если она мокрая? Нашли три штуки, и ладно — пошли домой!

— Не «нашли», а нашел! — поправил его тот, что в красном. — Надо было бороду вокруг шеи обмотать, а не мочить. Ты, Нытти, не о холоде думай, а о богатстве. Сколько мы золота заработаем, думай!

Голос его показался Серёжику знакомым.

Он пригляделся и узнал того гнома, что отобрал у Фьоро тележку.

— Не хвастай… — обиделся Нытти. — Кто приютских ёжиков всю ночь в реке купал? Это из-за тебя они в больнице.

— Уф… Уф… Он прав… — пробасил тот, что в коричневом. — Из-за тебя, Златти, мы теперь мокнем!!

— Ну откуда я знал, Жадди, что ёжики заболеют!

— Позвольте, позвольте. Они всегда болеют осенью, — заныл Нытти. — Через три минуты ныряния начинают чихать.

Тут тот, что в коричневом, клацнул зубами и так топнул ногой, что во все стороны полетели брызги.

— А недавно ёжика отпустил! — сердито гаркнул он. — От тебя одни неприятности!

— Сколько можно повторять! — обиделся Златти. — То был бешеный ёжик, кусал всех без разбора. Возьми я его — он бы тебе уже руку оттяпал.

— Мы бы ему намордник надели! — канючил Нытти. — И пусть бы мок, а теперь мокну я…

— Ладно вам! — шикнул третий. — Пошли отсюда, жрать охота!

— Жадди, ты всегда хочешь лопать! — возмутился Златти. — А как же план? Вспомните, за тысячу мы получим сто монет чистого золота. А за девятьсот девяносто девять — всего пятьдесят.

— Крот специально придумал такой договор, чтобы нас надуть! — всхлипнул Нытти. — А если я простужусь и умру, то вообще не получу своей доли…

— Жрать и точка! — взвыл, выскакивая из воды, Жадди. — У меня сейчас живот взорвётся от голода!

— Взорвётся он у тебя когда-нибудь за обедом! — сказал, выбираясь на берег, Златти. — Потому что ты обжора!

— Немеют пальцы, нос, язык… У меня температура… — скулил Нытти, отжимая штаны. — Зубы, и те немеют.

— Значит, есть не будешь! — обрадовался Жадди.

Гномы вытащили из воды невод, в котором сверкнуло что-то необычайно яркое, тут же быстро его смотали и трусцой, стараясь согреться, побежали вглубь леса.

Серёжик сидел ни жив ни мёртв. Так вот они какие, гномы! Попади Серёжик к ним, они надели б ему намордник и полоскали в воде, как приютских ежат. Значит, ежата собирают водоросли? Но что такое ослепительно сияющее вытащили гномы? Водоросли так не блестят. Похоже на бенгальский огонь.

И при чём тут Крот? Если гномы дружат с Кротом, от них нужно держаться подальше!

Но почему Крот платит золотом за речную траву, мешок которой стоит три боровика?

Вопросов было больше, чем ответов.

Серёжик зевнул и посмотрел вверх. Солнце, ещё розовое, золотило верхушки деревьев, здороваясь с каждой веткой. А ёжику ужасно хотелось спать. Он заметил дупло и залез туда, с трудом затащив котомку с камнями.

Во сне Серёжик видел ёжиков, которых заставляют нырять в ледяную воду.

Он хотел их спасти, но только беспомощно открывал рот. Ежики кричали: «Помоги! Помоги!», гномы злобно хихикали. И Серёжик знал, что если обернётся, то увидит что-то очень-очень страшное. Может быть, Крота, может быть, скелета, а может… самого Дракона!!! Каждой иголкой, каждым коготком он чувствовал страх, страх, страх!

И от страха проснулся.

В ушах всё ещё стоял крик о помощи.

Ужасно быть приютским ёжиком — это Серёжик знал всегда. Но что их отдают мучить гномам — это уж слишком!

Еще вчера он говорил ключу, что главное — помогать. Но как? Как он может помочь? Здесь какая-то банда: гномы, Крот… А он всего лишь маленький ёжик с ключом, свистком и спичечным коробком…

Может, прокрасться, разузнать, где у гномов нора, а потом свистнуть, позвать Гэйдла, вместе найти Осла и… И пусть он наколдует так, что гномы перестанут есть водоросли? Или вообще забудут о приютских ёжиках!

Но что такое сияло в реке?

От волнения захотелось есть. Серёжик открыл спичечный коробок, достал оттуда крошку, пакетик и, дунув, скороговоркой произнес: «Фр-фр! Вжик-вжик! Тр-тр! Брык-брык! Превращенья час настал, маленький большим вдруг стал!»

Тут же аромат свежей булки наполнил дупло, а пакет стал большим и упругим.

Серёжик проткнул его иголкой и стал тоненькой струйкой лить на язык прохладное молоко.

Он вытянул лапки, закрыл глаза и, откусывая от булки по маленькому кусочку, вспоминал кино про хомяка-разведчика. Тот был хитёр и, перекрашенный в лисёнка, два года жил в лисьей норе — самом логове рыжих шпионов… Он умел читать следы гусениц, расшифровывать запахи ветра, с закрытыми глазами определял, где север и юг, и носил за щекой пистолет.

Водяной, конечно.

Но если брызнуть из этого пистолета, у врага сразу осыпалась шерсть. Эх, хомяка сюда бы!!!

Серёжик высунулся из дупла и оглядел лес. Было тихо, ни одна птица не пела, ни одна белка не болтала с соседкой, никто не пробегал по делам. Листья на деревьях, и те не шелестели.

«Вот как все боятся гномов!» — подумал Серёжик, и от этой мысли у него заболели и лапы, и голова, и живот.

Но надо, надо, надо помочь приютским ежатам!

Некому их защитить.

— Узнаю, где нора, а потом свистну! — прошептал Серёжик решительно.

Он бесстрашно спустился вниз и направился в ту сторону, куда убежали гномы.

По примятым листьям, по бурой тине, которая падала с невода, ёжик искал нужную дорогу. Иногда он сбивался с пути и тогда возвращался назад.

Хотел спросить дорогу у ужа, но тот, блеснув глазами цвета жареной картошки, проворчал:

В который раз Серёжик слышал эту чепуху. С таким глупым ужом и говорить не о чем.

В конце концов к вечеру он добрался до замшелого дуба, под корягами которого нашёл круглую дверь. Она была замаскирована еловыми ветками, а над входом висела непонятная табличка: «Званый гость хуже незваного».

Серёжик задумался. Может, это нора какой-нибудь землеройки? Нужно залезть на дерево и подождать, кто оттуда выйдет.

Старый кряжистый дуб с засохшими ветками был такой высокий, что, кажется, верхушкой подпирал облака… Он недовольно заскрипел, когда Серёжик поставил на него лапку, и вдруг… Кора под лапкой скукожилась, сморщилась, как листок бумаги, и разорвалась! Из чёрной дыры ствола подул пропахший гнилью ветер, и неведомая сила стала затягивать ёжика внутрь! Ещё секунда — его закружило, как фантик, и он понёсся по склизкому чёрному тоннелю, пытаясь лапками ухватиться за его стенки. Дышать было невозможно, ужасный запах становился всё сильнее. Вот под лапкой оказался какой-то выступ, Серёжик вцепился в него, но куда там! Его тянуло и засасывало вниз, как будто кто-то включил огромный пылесос. Пытаясь затормозить, ёжик все больше и больше пачкал лапки чем-то вонючим и липким. Страх внутри его сердечка всё рос, рос и, когда стал таким огромным, что уже не помещался в ёжике, тот закричал. Но вместо крика из горла вырвался писк, как у мыши-полёвки.

От этого стало совсем жутко. Серёжик прямо на лету свернулся клубком. И дальше полетел так быстро, что уже через несколько секунд плюхнулся в какую-то грязь.

Было тихо. Ёжик подождал и осторожно выглянул. Никого. Тогда он встал и осмотрелся. На стене, у двери, висел тусклый светильник. Как ни был слаб его свет, Серёжик разглядел, что сидит в клетке! Часть комнаты была перегорожена чугунной решёткой, врытой в земляной пол. Но земли почти не было видно, под лапками колыхалась вязкая жижа, от которой шёл отвратительный запах. Серёжик залез на прутья и повис там, стараясь обсохнуть.

Тут же послышались шаги, и дверь распахнулась.

Перед ним стояли гномы! Те самые гномы, которых он видел у реки: Жадди, Златти и Нытти.

— Говорил же я, что гостеловка сработала!!! — заверещал Златти. — Только что это?

— Чёрная обезьяна… — предположил Нытти и сделал шаг назад.

— Обожаю жареных обезьян! — причмокнул Жадди и бросился к клетке.

Глаза его горели таким голодным блеском, что Серёжик взвизгнул.

— Да это же тот самый бешеный ёжик! — воскликнул Златти. — Только грязный.

— В речке отмоем! — хихикнул Нытти.

— И съедим! — подпрыгнул Жадди. — Это ж не приютский ёжик, значит, его можно съесть?

Все три гнома с любопытством рассматривали Серёжика. Он висел, держась за чугунные прутья, и думал только об одном: потерял он свисток, когда летел, или нет?

Златти покачал головой:

— Гляньте, как он смотрит. Запросто чего-нибудь откусит. Бешеного есть нельзя. Можно заразиться.

Серёжик, чтобы подтвердить, что он бешеный, зарычал.

Гномы отпрянули. Златти почесал затылок, достал из-за пазухи какой-то справочник, полистал.

— И в воду он не полезет, если бешеный. Написано, что у всех, кто болеет бешенством, водобоязнь!

— Ну и что? — сказал Нытти. — Мы его туда на веревке забросим.

— Да перегрызёт он веревку! — вмешался Жадди. — Такому цепь нужна.

Серёжик зарычал снова и стал плеваться (он видел по телевизору, как ведут себя звери, укушенные бешеными комарами).

— Мда… — сдвинул брови Златти. — Продать такого бешеного и слюнявого мы не сможем. Цепь стащил Крот… Новую покупать дорого… Значит, нужно вылечить.

— Что значит вылечить? — загромыхал Жадди. — Бешенство лечится чертополохом и пиявками целый год! Так когда-то лечили моего дедушку.

— Вот в кого ты уродился…

Жадди не услышал. Его глаза сверкнули безумным блеском.

— И этот грязный ёжик будет полгода нас объедать?! — топнул он. — Ни за что! Я не боюсь бешенства! Раз дедушка переболел — мне не страшно. Я ёжика СЪЕМ! Сам! В сметане!

Златти достал счёты и стал что-то высчитывать.

— Действительно, содержание этого гостя нерационально. Пока он вылечится, слопает кучу продуктов. Да и цепи нынче дорогущие. А если у Жадди иммунитет, то, может, он и не заразится? Хорошо, Жадди. Можешь съесть. Но закусывай пиявками и чертополохом.

— Эй! Вы чего! — закричал Серёжик. — Я совсем не бешеный! Я тот самый ёжик, которого ищет Королева. За меня мешок золота дадут!!!

— Он ещё и сумасшедший, — махнул рукой Златти, — его дядя в сумасшедший дом вез.

Серёжик разревелся, вцепившись в прутья что есть силы.

Но Жадди оказался сильнее. Схватив ёжика под мышку, он выбежал из гостеловки, радостно распевая:

— Ёжик в сметане! Трам-парам-пам! Ёжик в сметане! Съем его сам!

— Давно я не видел его таким весёлым… — заметил Златти, снова достал счёты и, пощёлкав, заключил: — Да, съесть намного дешевле.