Что-то громко зашелестело сзади. Серёжик обернулся и, взвизгнув, бросился в свою комнату. Он взлетел по ступенькам так быстро, что стукнулся лбом о дверь. С силой захлопнул её за собой. Отдышался.

Что он увидел?! Что-то мелькнуло. Может, это был мотылек, залетевший на свет? Комарик, бабочка?

Страшно!

Как не бояться, когда впервые ОДИН? Совсем ОДИН?

Серёжик, насупившись, думал: реветь или не реветь? Сердце колотилось так громко, как часы с деревянным ёжиком.

И тут он вспомнил о железной дороге. Удивительной, замечательной железной дороге! С рельсами, семафорами, шлагбаумами, вагонами, а главное, паровозиком! Что это был за великолепный паровозик! Из трубы у него валил дым, открывалось и закрывалось окошко, в котором сидел зайчик и махал флажком! Конечно, всё это работало, когда были батарейки.

Сейчас батареек не было, но играть в железную дорогу можно и без них. К тому же соединять рельсы так долго, что Серёжику ни разу не удавалось доделать это до конца! Всегда приходила мама и звала то есть, то пить рыбий жир, то вообще укладывала спать.

Серёжик торопливо полез под кровать за коробкой. «Только открою, а мама тут как тут!» — радостно думал он. И в самом деле, только Серёжик вытолкнул коробку на середину комнаты, только высунул голову, как за дверью послышались шаги, и она распахнулась.

«Мама!» — заорал Серёжик и рывком дёрнулся из-под кровати!

О ужас!!! Перед ним стоял Крот!!! Да, да, тот самый крот, который в сказках ворует принцесс, которым пугают маленьких ребят в глупой песенке:

Горе тому несчастному, кто попадет в эту нору!!! Никогда-никогда не увидит он солнца, никогда не обнимет маму, не услышит, как поют птицы и фыркают часы. Сгниёт, пропадёт в черной яме, глубоко-глубоко под землёй, среди червей и искорёженных корней деревьев!

Серёжик онемел от страха.

Крот, в чёрном бархатном смокинге, с чёрной бабочкой на шее, в чёрных круглых очках, невозмутимо осматривался. В одной лапе он держал серебряную трость, в другой — рулон коричневой бумаги, которая шевелилась, словно хотела выпрыгнуть. Бумага шуршала тем странным звуком, из-за которого Серёжик не раз сегодня оббегал комнаты!

Крот не торопился. Он достал из кармана зубочистку и стал ковырять в зубах. О, какие отвратительные это были зубы!!! Острые, кривые, серо-жёлтого цвета!

«Съест! Съест! — зажмурился Серёжик. — Ой-ой-ой, мамочка!»

Но Крот как будто его не видел. «Может быть, слепой? — мелькнула надежда. — Может быть, случайно к нам забрёл слепой крот? И если очень-очень осторожно спрятать голову под кровать, он меня не заметит?»

Ёжик пошевелился.

И в ту же секунду Крот, приподняв очки, уставился на Серёжика! Глаза в глаза! Они у Крота светились зелёным огнем, как будто в каждом горело по маленькой лампочке!

— Вылезать будешь? — ощерившись, спросил он.

Серёжик замотал головой.

— Ну и ладно, — равнодушно согласился Крот. — Слушай.

Он развернул подпрыгивающий от нетерпения свиток и принялся читать скучным голосом:

— Уведомление о похищении! Я, Дракон Драконов, сеющий ужас, Ноэль Восемнадцатый, Великий и Прекрасный, Могущественный и Великолепный, настоящим уведомляю, что 12 июня сего года, мною, Драконом Драконов, сеющим ужас, Ноэлем Восемнадцатым, Великим и Прекрасным, Могущественным и Великолепным, похищена ежиха Серёжиха, проживавшая по адресу: Дальний Лес, улица Самолётная, дом 2.

Крот бросил свиток на пол, и тот покатился к кровати.

Серёжик лежал под нею ни жив ни мёртв. Какой Дракон?! Разве Драконы бывают?! Что значит «ПОХИЩЕНА»?! И на сколько?

— А когда м-м-мама п-п-придёт? — запинаясь, спросил он.

Крот скривился так, словно у него болели зубы:

— Ты что, глухой? Мамаша твоя у дракона. Вылезай давай, расписывайся в получении уведомления. Весь день тут торчу — надоело.

— Не вылезу, — Серёжик схватил на всякий случай пластмассовое ружьё.

Крот закатил глаза к потолку и прошипел:

— Дурацкая служ-ж-жба! Дурацкие уведомления! Раньш-ш-ше без них похищ-щ-щали, и ничего! А этому подавай благородство! Тьфу!

Серёжик ничего не понял и залез под кровать целиком. Крот нагнулся и бросил туда бумажку и карандаш.

— Весь день спать не давал: то телевизор включал, то голосил. Расписывайся, не то голову оторву!

— А мама придёт? — всхлипнул Серёжик, рисуя букву «С».

— Жди! — загоготал крот. — От драконов не возвращаются.

Зелёные огоньки сверкнули злостью. А из кармана смокинга вдруг выпало мандариновое печенье, то самое, мамино, с резными уголками и оранжевыми прожилками!

Так вот кто его съел!

И тут с Серёжиком случилось что-то непонятное. Он, боявшийся даже гусениц, вдруг выскочил из-под кровати и бросился на крота с кулаками.

— Вор! Вор! Вор! Где моя мама?! — кричал Серёжик, топая ногами и захлебываясь от плача. — Где, где моя мама?

Он поднял пластмассовое ружьё:

— Сейчас милицию вызову!

Крот взмахнул серебряной тростью, и ружьё рассыпалось, как трухлявая деревяшка.

— Вот тебе и милиция! — поучительно сказал он и потянул носом, принюхиваясь. — Ты сегодня ничего не находил?

Серёжик не расслышал. Он стоял жалкий, маленький, совершенно беспомощный и, плача, думал только о том, что никто его не спасёт, что мажуся, дорогая и любимая, пропала НАВСЕГДА.

— Эй, плакса! Ничего не находил?

Серёжик покачал головой. Сегодня он только терял. НАВСЕГДА ПОТЕРЯЛ МАМУ…

Крот хмыкнул:

— Всюду мне чудится этот запах.

Взмахнув серебряной тростью, он растворился в воздухе. Да, да! Растворился, исчез! Будто его и не было.