Трехбунчужный паша Саитбей, поджав ноги, сидел у бизаньмачты на подушках. Кругом кипел жестокий бой.

Громадный корабль сотрясался от выстрелов 38фунтовых пушек нижнего дека. В ушах ломило от непрерывного грохота, который не умолкал ни на минуту вот уже в течение нескольких часов. Пороховой дым ел глаза, застилая все вокруг. Сквозь него только на секунду пробивались лучи закатного солнца.

Русские ядра с визгом носились в воздухе. Под ударами книппелей трещал рангоут.

Над самой головой Саитбея свисали концы оборванных снастей.

Палуба была завалена телами убитых галионджи59. Саитбей невозмутимо курил, расчесывая пальцами длинную седую бороду: что суждено, того не минешь. Но пальцы Саитбея всетаки дрожали.

Офицеры свиты паши, стоявшие перед ним полукругом в ожидании приказаний, тряслись от страха. За спиной паши, боязливо озираясь, стоял с опахалом в руке слуга, обычно отгонявший от своего господина мух. Теперь ему делать было нечего: он и сам боялся тех мух, которые летали кругом.

Престарелый Саитбей был назначен султаном в советники к капуданпаше Гуссейну, командовавшему флотом. Но молодой Гуссейн чтото мало внимал советам старика.

Началось с того, что Гуссейн вышел в море во вторник. Саитбей предупредил его: в этом дне есть один какойто несчастливый час, которого никто не знает. Гуссейн не побоялся несчастливого часа.

Когда сегодня утром русские внезапно с наветра напали на них, Гуссейн поступил правильно, не приняв боя: под ветром драться нельзя. Но зачем было снова поворачивать на врага? Если задние корабли отставали, значит, такова воля аллаха.

И рисковать изза них всем флотом было ни к чему.

Теперь оставалось только положиться на милость пророка и драться. Но как ни отчаянно дрались турецкие корабли, а дело было плохо.

Турецкие адмиралы знали обыкновение русского паши – нападать на корабль капудана, потому Саитбей посоветовал Гуссейну держать все флагманские суда поближе к капуданскому. Но увы! И это не помогло. Проклятый русский паша смело лез в самую гущу боя. Он бился с тремя турецкими кораблями, и в том числе с 80пушечным кораблем капуданпаши. И все они, один за другим, вынуждены были выйти из линии.

Турецкая эскадра постепенно сбивалась в кучу, теряя строй.

Оставалось одно: поворачивать – хотя бы и под выстрелами русских – и уходить.

Солнце уже закатывается, скоро наступит благодатная ночная темнота, которая укроет турок.

«Чего он там ждет?» – недовольно подумал о Гуссейне Саитбей и посмотрел, где капитан корабля.

Капитан корабля, жилистый высокий МагметМустафаага, стоял на шканцах среди наваленных, точно дрова, обломков рей. В руках у него был курбач – толстый бич из кожи гиппопотама. Он понукал галионджи, возившихся с парусами. МагметМустафа как раз смотрел в сторону паши.

Говорить было невозможно, – за грохотом не слышно слов. Саитбей только махнул рукой, показывая, что надо уходить. МагметМустафаага понял его. Перепрыгивая через тела убитых, Он кинулся к галионджи.