Неравный поединок между Суворовым и Павлом I был в разгаре.
Вскрывая очередной пакет из Петербурга, Суворов заранее ждал неприятности: чем-то сегодня пожалует царь?
Ожидания оправдались. На этот раз Павел I пожаловал Суворову выговор, да не один, а сразу два: за то, что Суворов предоставил отпуск подполковнику Батурину, и за посылку в Петербург адъютанта Мерлина, а не фельдъегеря.
Удивляемся, что Вы, тот, коего мы почитали из первых к исполнению воли нашей, остаетесь последним,- колол Павел I.
Бедняга Мерлин попался как кур во щи: царь швырнул его безвинно в Ригу, в гарнизонный полк.
И в добавление к двум выговорам Павел I прислал еще короткий, не предвещавший ничего приятного вызов в Петербург:
Господин фельдмаршал гр. Суворов-Рымникский! С получением сего немедленно отправьтесь в Петербург.
Мало выговоров на бумаге, собирается отчитывать победителя Рымника, Измаила и Праги на словах. Может, еще станет сравнивать его, поседевшего в боях, со своими гатчинскими любимцами, которые только и знают вахтпарады,- с Аракчеевым, Ростопчиным и со всеми этими невежественными пруссаками Каннабихом, Штенвером, Линденером?
Не бывать этому!
Встречаться, говорить с царем Суворов не мог. О чем было говорить с Павлом I? О том, что русская армия - национальная, а не наемная, что глупо, преступно переносить в нее особенности прусской, наемной армии? Павел I не поймет же этого!
Несмотря на то, что вся русская армия уже "переучивалась" на прусский манер, Суворов у себя в Тульчине ничего не изменял. Не мог. Не подымалась рука уродовать русскую армию.
Но он знал, что так продолжаться долго не может. Надо или подчиниться царскому самодурству, или уходить из армии.
Уходить от армии, от солдата, от того, с чем за 55 лет службы сроднился, было выше сил.
Но приходилось.
Александр Васильевич предвидел такой исход неравной борьбы. Неделю тому назад он отправил с фельдъегерем Котовичем второе прошение об отпуске. Написал, что так как войны нет, то ему нечего делать при армии.
Ответа на оба прошения еще не последовало.
И вот - вызов в Петербург.
Тогда со всегдашней своей решимостью и мужеством Суворов написал царю прошение об отставке.
Повез его штаб-ротмистр Емелин.
В мягкий предвесенний день конца февраля приехал из Петербурга Котович.
Суворов уже свыкся с мыслью об отставке, давно приготовился к отъезду и потому без особого волнения прочел письмо Ростопчина - царь не удостоил ответом:
Государь Император, получа донесение Вашего Сиятельства от 3 февраля, соизволил указать мне доставить к сведению Вашему, что желание Ваше предупреждено было и что Вы отставлены еще 6 числа сего месяца.
Уколол в последний раз. Рука Суворова, державшая бумагу, все-таки дрожала.