Войска Осман-паши не выдержали дружного натиска союзников и побежали. Несколько сотен янычар, засевших в укрепленном монастыре св. Самуила, еще пытались защищаться, но их мгновенно выбили и оттуда.
Победа была полная.
Теперь наконец-то Суворов мог спокойно встретиться с принцем Кобургским - за все десять часов боя они не съезжались вместе и еще ни разу вообще не видали друг друга. Суворов ехал к принцу в той же простой канифасной куртке, в которой он был в бою, и в старых ботфортах. На куртке у него висел только один Андреевский орден.
Вместе с Суворовым ехали командиры линий - генерал-поручик Дерфельден и генерал-майор Позняков. Командира второй линии князя Шаховского тяжело ранило в бою. Сзади за генералами трусили адъютанты и ординарцы.
Если бы не тела убитых, не лошадиные трупы, попадающиеся на каждом шагу, фокшанское поле было бы похоже на ярмарку: всюду стояли сотни повозок с разным добром, белели наметы опустевшего турецкого лагеря, по полю бродили табуны лошадей, верблюдов, ослов, которых турки не успели угнать с собою.
Где-то там, впереди, куда ускакала, преследуя врага, союзная конница, еще слышались одиночные выстрелы, а здесь уже думали о мирном отдыхе: солдаты ставили ружья в козлы, сбрасывали пропотевшие кафтаны, разувались. Артельные старосты сразу же взялись разжигать костры - варить кашу.
Солдаты, принужденные в каре целый день жаться друг к другу, теперь с удовольствием сидели и ходили свободно, поодиночке.
Вон мушкатер несет большую охапку дубовых веток, нарубленных для костра. Вон уже босиком - успел сбросить сапоги - бежит молодой солдат и радостно кричит своим; "Дяденька Максимыч, шестая рота воду нашла!" Вон толпа солдат с хохотом и шутками старается окружить стадо овец, которые испуганно мечутся по полю.
Проехали мимо толпы мушкатеров, внимательно осматривавшие захваченные турецкие пушки.
– Из этих самых пушек он в нас палил!
– Здоровые пушки!
– Глянь, тут у него вся снасть как следует: и пальник и банник!
Кое-где уже слышались разговоры о бое:
– Он кричит: "аман", "аман", а я думаю: меня, брат, не омманешь,- раз его штыком!
Суворов ехал, зорко глядя кругом.
– Это как будто уже апшеронцы?-спросил он у генералов, указывая на шумную, большую толпу пехотинцев, располагающихся на отдых.
– Должно быть, они, Александр Васильевич,- ответил Позняков.
– Надо, пожалуй, от второй линии захватить Ивана Кузьмича: пусть-ка хоть с ним принц познакомится! Какой полк, ребятушки? - крикнул, подъезжая к пехоте, Суворов.
– Апшеронский! - ответило из толпы несколько голосов.
Суворов остановил коня…
– Ба, Воронов! Жив, старина?-узнал он ефрейтора. - И Огнев, слава богу, уцелел, - продолжал он, оглядывая мушкатеров. - Молодцы! - весело говорил Суворов.
– Живы еще, батюшка Александра Васильевич! - ответил Огнев.
– Точно так, живы! - гаркнул Воронов.
– А ну-ка, ребятки, где ваш полковник? Покличьте Ивана Кузьмича!
Воронов обернулся к солдатам и, начальственно вытаращив глаза, приказал:
– Их высокоблагородия к их высокопревосходительству!
Но уже и без ефрейторского приказания неслось от одного к другому:
– Полковника к Суворову!
– Суворов кличет полковника! - Что, много у вас раненых? - спросил Суворов.
– Человек, почитай, с двадцать,- ответил Огнев. Воронов недовольно глянул на товарища - ишь, вперед старшего лезет! Степенно ответил:
– В нашем капральстве, ваше высокопревосходительство, только одного ранило.
– Тяжело?
– Нет, не так чтобы.
– Да он сам вот тут,-прибавил Огнев.
– Зыбин, покажись! - заговорили кругом. Из толпы шагнул вперед смуглый, как цыган, мушкатер. Рот у него был повязан окровавленным платком.
– В рот угодило? - нахмурился Суворов. Мушкатер утвердительно кивнул головой.
– Так точно, в рот,- ответил Воронов.
– Он у нас песельник,- улыбнулся Огнев.
– Болтун. Все лопочет. Оттого ртом и поймал ее,- презрительно вставил Воронов.
Черные глаза раненого улыбались.
– Язык-то, зубы - целы? - участливо спросил Дерфельден.
– Целы, ваше высокопревосходительство.
– Только скрозь обе щеки прошла!
– Как иглой прошило! - отвечали солдаты.
– Ну, тогда ничего: скоро заживет. Опять песни петь будешь и с девками целоваться! - пошутил Суворов.
Мушкатеры загоготали.
– А ты, ваше благородие, впервой был в бою? - посмотрел на молодого подпоручика Суворов.
Лосев хоронился за спинами солдат - он натер ноги, поспешил разуться и теперь стоял босиком.
Мушкатеры расступились.
– Так точно, первый раз,- ответил Лосев. Красный от смущения, он не знал, куда девать босые ноги.
– Страшно было? - спросил, улыбаясь, Суворов.
Подпоручик замялся.
– Страшновато,- признался он.
– То-то. Война, брат, такое дело - натерпишься! Ну, отдыхайте, ребятушки; сегодня славно постарались! - сказал, отъезжая, Суворов; к нему спешил полковник Шершнев.- Подтянись, Кузьмич, поедем, брат, к принцу знакомиться с союзниками! - встретил Суворов командира апшеронцев.
– Да я-то, Александр Васильевич, по-немецки ни гу-гу,- виновато улыбнулся Шершнев.
– Ничего. Зато сражаешься ты по-русски. Поедем!
И они поехали к расположению австрийского корпуса. Австрийские солдаты узнавали своего спасителя генерала Сувара в этом простецки одетом небольшом старичке, который ехал на неказистой лошаденке.
– Гляди, вон поехал генерал Сувара! - говорили они один другому.
И за то, что Суворов не стоял на месте в ожидании врага, как их генералы, а смело шел на него, австрийские солдаты сегодня прозвали Суворова "Генерал-вперед".
– Vivat Suvara! Vivat General Vorwaerts! - восторженно кричали они.
Суворов был очень тронут этим. Он махал каской и, приветливо улыбаясь, отвечал:
– Виват Иосиф! Виват Кобург!
Навстречу ему уже спешил сам принц Кобургский, окруженный нарядной, цветистой свитой генералов.
Приблизившись друг к другу, обе группы всадников спешились.
– Ваше высокопревосходительство, я восхищен! - начал было принц, подходя к Суворову, но Суворов не дал ему договорить - он крепко обнял принца.
Свита обоих полководцев, хотя и более сдержанно, но все же последовала их примеру. Генерал-поручик Дерфельден чуть ткнулся губами в бритую щеку генерала Сплени. Полковник Барко, снисходительно улыбаясь, церемонно поцеловался с генералом Позняковым.
И только простодушный Иван Кузьмич Шершнев искренне заключил в свои мощные объятия какого-то маленького австрийского полковника и, к немалому его удивлению, троекратно, словно на светлое Христово воскресение, облобызался с ним.
– Поздравляю с победой, ваше высочество! - сказал Суворов, пожимая руку принца.
– Вас нужно поздравлять, а не меня! Все сделали вы! - широко улыбаясь, говорил принц, с интересом разглядывая генерала Сувара. - Так быстро прийти на помощь. Сделать пятьдесят верст в сутки! Это чудо!
– Римляне двигались еще быстрее,- живо отозвался Суворов.- Вспомните Цезаря!
– Но ваша прекрасная диспозиция, ваша замечательная тактика - идти вперед. Мои солдаты уже зовут вас "Генерал-вперед",- улыбаясь говорил принц.
– Все сделали они, наши храбрые солдаты! - отвечал Суворов.
– Нет, нет, победа принадлежит вам! - не уступал Кобургский.
Суворов весело улыбался.
– А, вот еще он, мой дорогой полковник Карачай! - радостно встретил он подъезжавшего Карачая.
– Ваше высокопревосходительство, вы слишком снисходительны ко мне,смутился польщенный Карачай.
Но Суворов, прихрамывая, подбежал к нему и горячо обнял.
– Мой храбрый Карачай, подойдите, и я обниму вас! - сказал принц, делая шаг к Карачаю.
Карачай запнулся. Он глянул на белоснежный мундир принца и на свой пыльный ментик и чуть было не извинился: "Видите, какой я грязный!" - но спохватился: ведь секунду назад он в таком же виде мог целоваться с генералом Сувара.
Карачай поспешил к принцу. Принц обнял его.
А между тем в стороне, на пригорке, слуги принца Кобургского расстилали большой ковер, ставили приборы, бутылки, закуску - принц хотел тут же, на поле, отпраздновать столь блистательную победу Суворова.