Палантин слетел с головы на плечи, и я почувствовала, как краска начала заливать мое лицо, стоило мне лишь встретиться взглядом с мужчиной, чьи глаза были черны как ночь…

— Это не Парфенон, мисс ван Вельден. Вы в моем дворце, сюда туристам хода нет.

— Простите…

От его взгляда по телу бежали мурашки. Да, он был точно таким же, как в Интернете, но фото и даже ролики передавали лишь ничтожную часть излучаемой им неведомой силы.

Не спеша он пересек приемную, двигаясь будто большой зверь кошачьей породы, переставляющий лапы мощно и мягко. Концы белой куфьи чуть-чуть взлетали. Я не могла пошелохнуться. Его присутствие лишало духа, но и одновременно страшно возбуждало: тигриная пластика, прямая спина и пронизывающий взгляд темных-претемных глаз.

Метрах в двух от меня он остановился и жестко спросил:

— Вы всегда так неуважительно относитесь к чужой собственности? Если да, то советую вам как можно скорее избавиться от этой привычки.

— Простите, — повторила я, водружая палантин обратно на голову и стараясь справиться с дыханием. — У меня вовсе не было никакого умысла… — я хватила воздуху, — никакого умысла проявлять неуважение. Поверьте мне, ваше высочество.

Он лишь повел бровью, продолжая взглядом жечь меня насквозь.

— Я вовсе не собиралась вести себя в вашем дворце, как какая-то туристка. Просто красота внутреннего дворика вызвала во мне такой восторг… такой восторг… что мне очень захотелось его сфотографировать. Желание было столь спонтанным, что я… что я… даже не задумывалась ни о чем…

— Ах вот как.

Теперь он рассматривал мое лицо. Его взгляд задержался на моих губах — полное ощущение, что он их потрогал!

— Следует учиться владеть собой, мисс ван Вельден. Нельзя поддаваться любому спонтанному импульсу, особенно если это касается чужой собственности.

— Но ведь я приехала снимать программы о вашей стране! И мой поступок всего лишь… э-э-э… подготовка к работе, и…

— Когда подпишете контракт, тогда и снимайте! Потрудитесь запомнить, что все внутри стен этого дворца и земли за ними принадлежат мне, — подчеркнуто требовательно заявил он, а сам просто откровенно изучал каждую деталь моей фигуры!

Особенно долго он рассматривал мою грудь, талию и бедра. Я не могла избавиться от ощущения, что сквозь одежду он прекрасно видит все мое тело.

— Теперь я всегда буду помнить о ваших словах, ваше высочество, и ко всему, что принадлежит вам, относиться с соответствующим почтением, как и вы, ваше высочество, без сомнения, всегда сами поступаете, — размеренно проговорила я.

Он насмешливо приподнял брови.

— Я приму во внимание ваше мнение, мисс ван Вельден.

— Позвольте один вопрос, ваше высочество?

Он явно удивился, но молча кивнул. Я едва держалась на ногах, от напряжения перед глазами плыли черные пятна.

— Скажите, ваше высочество, этот великолепный палантин мне следует расценивать как дар или как вашу собственность, предоставленную в пользование на время?

Он вдруг поднял руку, и мне показалось, что сейчас он меня точно ударит, схватит или сделает со мной еще не знаю что, но с ужасом я одновременно прекрасно понимала, что мне абсолютно плевать на последствия, сейчас я готова на все!

Конечно, меня он даже не коснулся, а всего лишь отвел от лица края своей белой куфьи, и я увидела, что у него черные волнистые волосы. Как же мне захотелось их потрогать!..

— А у вас неплохое чувство юмора, мисс ван Вельден. Я ценю это в людях, особенно в женщинах. Следуйте за мной.

Он повернулся и по лестнице сошел с террасы во внутренний дворик. Пересек дворик, миновал фонтан, прошел через высокую выгнутую арку в темноватый, очень длинный коридор, потом свернул в другой, потом еще куда-то, потом мы попали в зал со множеством лестниц в разных направлениях, поднялись по одной из них и опять шли по коридорам и переходам. Я едва поспевала, но не могла не любоваться завораживающей грацией его движений. А возле всех дверей, в коридорах и на лестницах стояли застывшие живописные гвардейцы. Они не отдавали честь, не открывали двери, а просто стояли как истуканы — в белых перчатках, в чалмах и с кривыми саблями наголо! Удивительнейшим образом двери сами распахивались перед моим сказочным принцем.

Наконец мы попали в тенистую комнату, где пахло сандаловым деревом и вдоль стен, затянутых темно-красным шелком, стояли низкие диваны, заваленные подушками.

— Присаживайтесь.

Он неопределенно взмахнул рукой и подождал, пока я опушусь на диван. Потом уселся напротив. На яркой пестроте вышитых подушек в своем сказочном одеянии и с темными глазами под белоснежной куфьей он был безмерно экзотичен и эротичен! Я отвела взгляд. Иначе он поймет, что я дико хочу, чтобы он сейчас же повалил меня на эти подушки, начал целовать, разрывая на мне одежду, и потом с силой вошел бы в меня… Я почувствую его дыхание, его тело, его запах, его силу, я закричу от восторга! Это ведь будет очень хорошо…

— Вероятно, вы хотите чаю, не так ли, мисс ван Вельден? — Не дожидаясь моего ответа, он слегка хлопнул в ладоши.

Явились двое мужчин в голубых одеяниях и с тюрбанами на головах. Один держал огромный поднос, второй — кованый столик с короткими ножками. В мгновение ока они расставили на этом столике чайный сервиз из тончайшего фарфора и бессчетное количество серебряных мисочек с печеньями и пирогами, финиками, орехами, миндалем, конфетами, медовыми сладостями, налили нам чай и исчезли, словно испарились.

Все это время я чувствовала, что эмир не спускал с меня глаз, и наконец все же нашла в себе силы ответить на его взгляд и произнести, кажется, вполне беспечно:

— Какое все красивое и аппетитное! Но, вероятно, у вашего высочества много дел гораздо более важных, чем пить здесь со мною чай и впустую тратить время.

Черные как ночь глаза смотрели на меня. Мое сердце колотилось, и вспотели ладони. Эти глаза безмолвно возвещали: «Я знаю. Я знаю, женщина, ты меня очень хочешь».

— Мне совершенно не хотелось бы отнимать у вашего высочества драгоценное время, — пролепетала я, отводя взгляд.

— Вы весьма прозорливы, мисс ван Вельден. Еще одно ваше ценное качество. Конечно же вы правы, я не привык впустую тратить время. — Голос заметно повеселел. — Однако сейчас мое время не проходит впустую. Проявление гостеприимства в обычаях моей страны. Успокойтесь, дорогая мисс ван Вельден, встреча с вами имеет для меня глубокий смысл и принесет мне большую пользу.

Он взял чайник и стал наливать чай. Я увидела, как темно-янтарная с красноватым отливом струйка потекла в чашку, просвечивая через тонкий фарфор. Потом я посмотрела на чайник и на смуглую руку, которая его держала. Длинные сильные пальцы и гибкое запястье с редкими черными волосками. Наверное, они мягкие и шелковистые, беспомощно подумала я, абсолютно давая себе отчет в том, что мне невероятно хочется потрогать эти блестящие волоски. Я бы просто осторожно погладила их, а он бы накрыл мою руку своей второй рукой, и я бы тоже сверху положила свою другую руку…

— Приятного аппетита, мадемуазель ван Вельден, — неожиданно произнес он по-французски. — Угощайтесь.

Я вздрогнула, невольно встретилась с ним взглядом и тоже по-французски ответила:

— Какое облегчение! Спасибо. — И сделала глоток чаю.

Я действительно испытывала облегчение, и еще было ужасно стыдно за свои фантазии, потому что сейчас на меня смотрел просто симпатичный человек. Очень экзотично одетый, но не дикарь, утащивший меня в свое логово, чтобы взять силой. Очень привлекательный по-мужски, но не до такой степени, чтобы немедленно отдаться ему со стоном.

— Я так и думал. У вашего английского ужасно смешной французский акцент!

— Скорее нидерландский.

Я взяла какую-то сласть, положила на свою тарелочку, грустно отметив, что у меня все равно подрагивают руки.

— Тогда, может, перейдем на немецкий? — уже по-немецки предложил он и тоже поместил кусок чего-то себе на тарелку. — Насколько я знаю, к нидерландскому он ближе всех.

— А сколько языков всего вы знаете? — все-таки по-французски спросила я.

— Какая разница, если я не владею нидерландским, вашим родным. — Он снова говорил по-французски.

— Я тоже не владею арабским.

Он слегка прикрыл рот рукой и прошептал:

— Вы не поверите! Я сам им едва владею. Даже пишу с ошибками. Только не говорите никому!

Я усмехнулась и кивнула, приказывая себе больше не смотреть на его руку, потому что от движения его запястья с поблескивающими нежными волосками на меня опять начали накатывать волнительные идеи.

— Хорошая шутка, ваше высочество.

Он расхохотался.

— Чистая правда, мадемуазель ван Вельден! Я ведь с тринадцати лет жил в основном в Европе и практически как частное лицо. Но когда страну возглавил мой брат, он настоял, чтобы я вернулся и тоже занялся политикой. Внешней и внутренней. И вот тут-то и выясняется, что на родном языке я говорю, как иностранец, а для внутренней политики это совсем не дело. Так что пришлось нанимать специалиста и заново учить родной язык. И это оказалось не очень просто, поверьте.

— Охотно верю. Я сама была в похожей ситуации, когда начинала работать на французском телевидении и довольно долго брала уроки правильного французского произношения. Иначе я не могла появляться в кадре.

Он опять рассмеялся.

— Все-таки я был прав! Именно французский акцент! Вы так тщательно выучились этому правильному произношению, что щедро приправляете им даже английскую речь.

— Нурали тоже знает много языков?

— Нурали? — с удивлением повторил он. — Столько же, сколько и я. Он учился вместе со мной.

— А кто он?

— То есть? — Эмир почему-то удивился еще больше.

— Дипломат? Сотрудник внешней разведки? Тайный агент?

Он взял чашку, сделал глоток, стал вертеть ее в руках.

— Так кто же? Или это государственная тайна?

Он резко вскинул голову; мгновение взгляд был напряженным, но тут же повеселел.

— Нурали — мой молочный брат, мой телохранитель, моя тень. Таков обычай.

— Как интересно!

— Чем же он так вас заинтересовал? — спросил эмир после довольно долгого глотка.

— Меня вообще интересуют обычаи разных народов. Вы же, вероятно, знаете, что мои программы посвящены именно богатству обычаев народов мира.

— Хотите, чтобы я рассказал вам об этом обычае?

— Конечно, ваше высочество!

Он взял чайник и спросил очень по-домашнему:

— Может быть, еще чаю, пока не остыл?

И в этот момент полились звуки «Волшебной флейты»!

— Ваш мобильный, мадемуазель ван Вельден?

— Да… Простите! — Я вытащила телефончик из кармана, путаясь в концах шарфа; на дисплее светился незнакомый номер. — Так неловко. Я не догадалась вовремя отключить телефон!

— Не стесняйтесь меня, ответьте, — великодушно предложил он и стал снова наполнять мою чашку.

— Слушаю, — сказала я в аппаратик, не в силах отвести взгляда от рук моего принца.

— Эльза! Привет! Как жизнь? — радостно спросил голос Тобиаса.

Меня обдало холодом. В последний раз мой экс-жених звонил на прошлое Рождество, а не виделись мы еще дольше.

— Я сейчас очень занята. Я перезвоню.

— Эльза, подожди! Два слова. Я в Париже. Слышал, ты отхватила премию. Поздравляю! Надо бы отметить!

— Я перезвоню… перезвоню позднее… — повторяла я, а струйка все текла и текла из чайника, и уже через край моей чашки! — Спасибо, достаточно, — сказала я, отключая связь.

Эмир резко мотнул головой, словно приходя в себя, недовольно кашлянул и, определенно избегая встретиться со мной взглядом, поставил чайник на столик и хлопнул в ладоши.

Мгновенно появился человек в чалме. Эмир что-то очень строго приказал ему по-арабски. Тот поклонился и опять исчез.

— Сейчас вам заменят чашку. Извините, эта определенно треснувшая. И принесут чай погорячее, этот совершенно остыл.

Человек в чалме возник снова. С подносом, на котором стояли две точно такие же чашки и точно такой же фарфоровый чайник. Безмолвно поменял их местами со старыми, наполнил новые чашки чаем, и двери за ним сомкнулись.

— Пожалуйста, мадемуазель ван Вельден, угощайтесь. — Эмир сделал большой глоток из своей чашки и с одобрением произнес: — Горячий. Совсем другое дело.

Я тоже отпила чаю.

— Да, очень хороший. Кстати, как называется этот сорт?

— Понятия не имею! — неожиданно рявкнул он и сразу совсем мягко добавил: — Но я очень рад, что он пришелся вам по вкусу. Угощайтесь! Вы еще не попробовали никаких наших национальных сластей. Или вы вообще не любите сладкое?

Это было невыносимо! Он смотрел на меня так и так произнес свой вопрос, что я расслышала беспомощное: «Неужели вы совсем-совсем, ни капельки меня не любите?»

— Напротив, ваше высочество, я очень люблю… — Я с наслаждением помедлила, читая радость в его глазах: «Правда?», и закончила фразу: — Я очень люблю восточные сласти.

— Вот как? — оживившись, произнес он. — Тогда вы, думаю, знаете их названия. — И показал на одну из мисочек. — Что это?

— Халва. А эта смесь орехов и изюма — кишмиш.

— Великолепно! — Он откинулся на подушки, вновь невольно активизировав мои идеи насчет чудного приключения среди них. — Значит, у вас гораздо больше шансов выучить арабский, чем у меня — нидерландский!

— Зачем? Зачем вам учить нидерландский?

— Например, из солидарности с вами. Вам же придется выучить мой родной язык.

— Которым вы неважно владеете?

— Ч-ш-ш… — Он приложил свой дивный палец к своим еще более дивным губам. — Это государственная тайна!

Я понимающе улыбнулась и сделала глоток чаю.

Не поднимаясь с подушек, он потянулся к этому самому кишмишу, кончиками пальцев взял самую малость и отправил к себе в рот. От его движений меня опять окатило жаркой волной.

— Ну что, мадемуазель ван Вельден? Значит, завтра с утра я присылаю к вам учителя арабского языка?

— Завтра? С утра? Но, простите, я вообще не вижу для себя в этом такой уж большой необходимости!

— А как вы собираетесь работать на моем телевидении? — Он подложил одну руку себе под голову и откровенно наслаждался моей растерянностью.

— Работать на вашем телевидении? Но ведь, кажется, я приехала, чтобы подготовиться к съемкам лишь цикла программ о вашей стране. И пока еще речи не шло, чтобы я сама была в кадре. Даже если и так, существуют профессионалы, чтобы озвучить все хоть на арабском, хоть на каком угодно языке.

— А вот мне, мадемуазель ван Вельден, угодно, чтобы по-арабски говорили вы!

Я захлопала глазами.

— Как это понимать? Это обязательное условие контракта?

— Понимайте как угодно, но это мое условие. Моей стране нужен национальный образовательный канал, и я хочу, чтобы его возглавили вы.

— Я? Возглавить канал?

— Почему бы и нет, мадемуазель ван Вельден? Моему отцу не было и двадцати восьми, когда он возглавил страну. А вам уже почти тридцать, и нужно возглавить всего лишь телеканал, которого на сей день пока вообще не существует.

Я потянулась к свой чашке, но она была пуста.

— Еще чаю, мадемуазель ван Вельден?

— Да, пожалуйста.

Он хлопнул в ладоши. Явился человек в чалме. Наполнил мою чашку и, как обычно, исчез. Я стала пить чай, но не чувствовала ни вкуса, ни его температуры. Кажется, я заглотала чашку залпом. Он опять спросил, не хочу ли я еще.

— Можно, я налью себе сама?

— Извольте. И заметьте, с решением я вас не тороплю.

— По поводу канала или арабского языка?

Ответом была ироничная улыбка.

— Простите, ваше высочество, но я ничего не понимаю. Выходит, цикл программ вам не нужен, а нужен кто-то, кто бы создал новый образовательный канал?

Он молча улыбался с тем же видом.

— Но, посудите сами, как я могу создавать национальный образовательный канал в совершенно чужой для меня стране?

— Мадемуазель ван Вельден, это сегодня моя страна для вас чужая. А снимете полсотни программ, выучите язык, и ваше отношение к ней, уверяю вас, изменится. Вы — бельгийка, родились и выросли в Генте, но ведь во Франции не чувствуете себя чужой? Даже говорить-то не желаете ни на каких других языках, кроме французского. Не так ли? Туше, дорогая гостья?

Я вздохнула и смело посмотрела на него.

— Значит, цикл программ я все-таки буду снимать?

— Обязательно! И вы получите любую информацию, потому что в моих же интересах, чтобы не случилось искажения фактов. Во дворце есть богатейший архив, его документы без сомнения будут вам полезны. Многое, касающееся истории и социальных структур, имеется также на английском языке. При архиве есть библиотека. Оба собрания уникальные, таких вы больше не найдете нигде. Вы можете пользоваться архивом и библиотекой сколько пожелаете. Я дам вам лучшую переводчицу, а каждый день по утрам на пару часов к вам будет приходить преподаватель арабского. Не отказывайтесь, эти уроки — мой вам подарок. Кроме того, дворец располагает сокровищницей, где собраны самые раритетные изделия древности и современных мастеров.

— Боже мой! Просто фантастика! Когда я смогу начать? Или это все только после подписания контракта?

— Когда хотите. Нурали может показать вам архив прямо сейчас. Переводчица будет завтра.

— А снимать? Я могу все-таки снимать что-либо до подписания контракта? Кроме вашего дворца, конечно…

Он многозначительно усмехнулся и махнул рукой.

— Снимайте! Кстати, составьте список, какое оборудование и какие специалисты для съемочной группы вам нужны. Передадите мне через Нурали.

— Обычно такие вещи прописываются в контракте.

— Вот как? Что ж, теперь туше мне.

— Но вы не обязаны знать тонкости юридической стороны телепроизводства.

— Спасибо! Избавляете меня хоть от каких-то обязанностей. Так как насчет визита в архив прямо сейчас?

— Конечно! Как сказать «спасибо» по-арабски?

Он повел бровью и хохотнул.

— Шукран.

— Шукран, ваше высочество. — Я сложила руки на груди и склонила голову. — Я бы даже сказала — гранд шукран!

Он расхохотался громко и очень довольно, вскочил с дивана, дважды хлопнул в ладоши, и тут же вошел Нурали.

— Сопроводите мадемуазель ван Вельден в архив. И позаботьтесь, чтобы все было в ее распоряжении.

Нурали поклонился. Я встала с дивана и вдруг поняла, что Нурали определенно показывает мне что-то глазами. Посмотрела в направлении его взгляда: мой палантин валялся на диване. Быстро подхватив ткань и нацепляя ее на голову, я взглядом же поблагодарила Нурали.

— Затем проводите мадемуазель ван Вельден в ее апартаменты. Вы будете жить в покоях моих личных гостей, в восточном крыле, — добавил эмир и замолчал, мрачно и сосредоточенно рассматривая циферблат своих часов.

— Слушаюсь, ваше высочество, — невозмутимо произнес Нурали.

— В восточном крыле… вашего дворца? — пролепетала я.

Черные глаза остановились на мне.

— Да. С этого момента вы будете жить во дворце.

— Но… Я прекрасно устроилась бы в каком-нибудь отеле!

— Вздор!

Он гневно смотрел на меня, я на него — растерянно. И вдруг я поняла: мой принц просто не хочет со мной расставаться и откровенно ревнует к Нурали, с которым сам же отправляет меня в архив. Он ведь помрачнел после того, как мы с Нурали обменялись взглядами по поводу свалившегося с меня шарфа!

— Во дворце вам будет гораздо удобнее, мадемуазель ван Вельден, — теперь совсем мягко произнес он. — Не придется тратить время на дорогу. — Вежливо улыбнулся и продолжил еще доброжелательнее: — Конечно, я не могу настаивать. Мне лишь искренне хотелось бы избавить вас от лишних проблем.

— Ваше высочество, вы исключительно гостеприимны. Но, если вы действительно не возражаете, мне хотелось бы сначала подумать и уже потом принимать решение.

Он мило улыбнулся и кивнул.

— Конечно, мадемуазель ван Вельден. Спокойно дайте себе время. — Потом опять улыбнулся и снова посмотрел на часы. — Ну раз уж мы заговорили о времени… Пожалуй, я пройдусь с вами в архив, но сначала заглянем-ка мы в библиотеку.

Он снова повел меня по бесконечным переходам и коридорам. Нурали шел следом, а двери снова сами собой распахивались перед моим принцем. У меня будто выросли крылья, или от быстрой ходьбы за моей спиной всего лишь реяли концы зеленого шарфа?..