Рассказанная Владимиром Вольшанским история о незнакомке-призраке не выходила из головы Елизаветы. Полночи Елизавету одолевали догадки, домыслы и предположения. Ей с трудом удалось заснуть, но когда она проснулась, те же догадки, домыслы и предположения с наступлением утра принялись одолевать её с новой силой. Она не могла думать ни о чем другом, кроме этой истории.

«Что это: совпадение? — размышляла она за завтраком. — Вряд ли такие совпадения возможны! А если это не совпадение, то… О, Боже, даже невозможно представить! Неужели это был он? У него приблизительно тот же рост, такие же темные волосы, только с проседью и, кажется, похожие черты лица. А руки? У него такая же форма рук, как у моего… О, нет! Хватит тешить себя иллюзиями! Мне хочется, чтобы это был он, и я цепляюсь за удачное совпадение. Подобное происходит со мной не впервые. Однако настолько точных совпадений ещё не было никогда».

Окончив свой завтрак, она небрежно бросила на прибор салфетку и вышла из-за стола. Не прерывая своих размышлений, она направилась в гостиную.

«Что же мне делать? — в отчаянии спросила она себя. — Как разобраться в этой запутанной головоломке? Открыть свою тайну графу. Он любит меня, а я ему доверяю. Он сохранит мою тайну несмотря ни на что. И все же вдруг это просто совпадение. В свете немало женщин, которые ищут легкомысленных любовных приключений, скрывая лицо под маской либо изменяя свою внешность. Вполне возможно, что та, о которой рассказывал граф, из их числа? Если, конечно…»

Ее размышления прервал голос лакея:

— Ваше сиятельство, к вам одна молодая особа пожаловала. Сказывает, будто обещалась вам новый товар показать.

Елизавета непонимающе уставилась на него.

— Какая особа? Какой товар?

— Она сказала, что она, дескать, хозяйка дамской лавки, куда вы часто захаживаете, — объяснил лакей. — И назвалась она мадмуазель Софи.

— Да я вспомнила: Софья Немянова, — сказала Елизавета. — Проводи её в будуар. Я сейчас туда приду.

Елизавета была не в том настроении, чтобы принимать эту девушку, но тем не менее радушно её поприветствовала, когда вошла в будуар и увидела её там.

— Добрый день, мадмуазель Софи!

— Добрый день, княгиня! Помнится, я обещала вам, что как только ко мне прибудет новая партия товара, я немедленно принесу его вам.

— Весьма благодарна вам за оказанное мне внимание.

— Ну что вы, княгиня! — возмутилась Софи. — Для меня большая честь угодить одной из самых модных и элегантных дам Петербурга. И это я должна быть вам благодарна за то, что вы оказываете внимание моей лавке.

Елизавета усмехнулась.

— И что же интересного вы можете мне показать? — без всякого энтузиазма спросила она.

Софи распахнула свой саквояж и принялась доставать оттуда различные дамские вещицы: платки, ленты, кружева, наколки для волос, перчатки, корсеты.

— Посмотрите, какая прелесть! — расхваливала она свой товар. — Все прямо из Парижа! Такие лайковые перчатки сейчас самые модные. Не угодно ли вам примерить их на вашу ручку, княгиня?

— Позже, — равнодушно ответила Елизавета.

— Действительно. Сначала нужно все рассмотреть, а примерка — позже. Посмотрите на это кружево!

«Маска, — возвратилась к своим размышлениям Елизавета, безразлично разглядывая кружево. — Он не говорил, что на ней была маска. Или же говорил? Нет. Он сказал лишь, что познакомился с ней на маскараде. Возможно, он видел её лицо. А если видел, то все можно быстро прояснить».

— Кружево прелестно, — произнесла Елизавета. — Но прежде, чем его приобретать, нужно знать, к чему оно подойдет и куда его использовать.

— Полностью с вами согласна!

— Пока мы разбираемся с этими вещицами, не желаете ли отведать кофе? вдруг предложила Елизавета.

— Да, с удовольствием! — немного взволнованно ответила Софи.

Елизавета позвонила два раза в колокольчик. Через несколько минут в будуар вошла Анфиса.

— Приготовь нам, пожалуйста, кофе, — распорядилась Елизавета.

— Слушаюсь, барыня, — ответила та.

Анфиса быстро ушла, а Елизавета принялась дальше с безразличным видом рассматривать вещицы и слушать, как Софья Немянова восхваляет свой товар.

— Такая модель корсета пользуется большим успехом, — произнесла Софи, демонстрируя один из принесенных ей корсетов. — Посмотрите на своеобразную шнуровку! Она позволяет затягивать его очень туго. И при этом вы испытываете гораздо меньше дискомфорта, чем при той шнуровке, к которой привыкли. И сама его форма очень удобна.

«Это случилось около двадцати лет назад, — непроизвольно возвратилась к своим размышлениям Елизавета, — в начале августа. Если дата совпадет, то это он».

— Вы можете проверить на себе его достоинства, — предложила Софи.

— Обязательно проверю. И если он окажется таким, каким вы говорите, то я приобрету его для себя и порекомендую своим знакомым дамам.

— Благодарю вас, княгиня! Я оставлю его у вас, чтобы вы могли в свободной обстановке при помощи своей горничной примерить его.

Легка на помине горничная Анфиса вошла в будуар с подносом.

— Кофе, — прокомментировала она, — как вы просили, барыня.

— Поставь на столик и ступай, — распорядилась Елизавета.

Анфиса аккуратно расставила кофейные приборы и молча вышла.

— Угощайтесь, пожалуйста, — предложила Елизавета.

Софья Немянова села за столик напротив неё и подвинула к себе блюдце и чашечку с ароматным кофе.

— Мы говорили о корсетах, — напомнила она Елизавете. — Возьму на себя смелость и разовью эту тему дальше. Корсет — это такая вещь, которая не выйдет из моды никогда. Он существовал многие века и будет существовать ещё дольше. Ничто так не подчеркивает женственность и грацию, как корсет.

Елизавета слушала её лишь краем уха. Ее занимало другое, гораздо более значимое и более важное, чем корсет.

«Еще когда я познакомилась с ним на рауте, мне показалось, будто я его уже где-то видела, — вспомнила Елизавета. — Я даже ему об этом сказала. А он в ответ возразил мне. Впрочем, это понятно. Между мной и той юной соблазнительницей мало общего. К тому же тогда на мне была маска. А его я видела без нее. Правда мельком. Я едва помню его лицо. И за двадцать лет люди сильно меняются. В том, что я его не узнала и до сих пор не могу узнать, нет ничего удивительного. Так же, как и нет ничего удивительного в том ощущении, что я его уже где-то видела. Вполне возможно, что в моей памяти остались какие-то черты его лица, подобно мозаике, которую я не могу собрать».

— Кажется, вы где-то далеко, княгиня, — заметила Софи.

— Прошу прощения, — произнесла Елизавета, оторвавшись от своих размышлений.

— Замечательный кофе! — похвалила Софи. — Но отчего же вы не пьете? Мне, право, неловко одной.

Елизавете не хотелось кофе. Однако, чтобы поддержать компанию, она сделала два глотка.

— Так вот, я утверждаю, что корсет, так же, как каблук, никогда не исчезнет из гардероба европейской женщины, — произнесла Софи с напряжением в голосе, внимательно следя глазами, как Елизавета отпивает кофе. — Даже через сто, двести лет женщины будут стремится к стройности. А стройность достигается при помощи каблуков и корсета.

— Кто знает, какие нравы и идеалы женской красоты будут через сто, двести лет? — с сомнением произнесла Елизавета. — Может быть, женщины будут, наоборот, стремиться к естественности, как в начале века, когда женщины отказались и от корсета и от каблуков.

— И долго же это продолжалось! Лет двадцать, а то и меньше. А затем все вернулось к прежнему.

Эти разговоры о корсетах стали понемногу раздражать Елизавету. Впрочем, её стали раздражать не столько сами разговоры и их тематика, сколько поведение девушки: её навязчивость, отсутствие такта, непонятливость. По мнению Елизаветы девушка давно должна была понять, что её не особо расположены принимать, и уйти. Но та, будто бы назло, играя на нервах хозяйки и пользуясь её воспитанностью, распивала кофе и вела разговоры о корсетах. Елизавета пыталась деликатными намеками дать ей понять, что её визит с целью — показать товар — несколько затянулся. Но до Софи, казалось, это не доходило. Присутствие этой девушки становилось в тягость. Елизавета с трудом поддерживала с ней разговор, из вежливости стараясь не проявлять раздражительность и недовольство.

Наконец, Софи будто бы почувствовала, что порядком поднадоела княгине, и принялась довольно резко приближать свой визит к завершению. Но вернее будет сказать, что Софи просто сделала свое дело, ради которого она, собственно, и пришла, ради которого завела разговор и ради которого оставалась. Но после того, как дело было сделано и более её ничего не удерживало в доме княгини Ворожеевой, она, к облегчению Елизаветы, оборвала разговор и стала поспешно собрать разложенные вещи в свой саквояж.

— Вас ещё что-нибудь привлекло из того, что я вам показала? — в заключение спросила Софи.

— Нет, — ответила Елизавета, затем вежливо прибавила: — У меня сегодня не слишком подходящий настрой для каких-либо приобретений. Но вам спасибо большое, что оказали мне внимание.

— Ну что вы, княгиня! К тому же одну вещь вы все-таки приобрели у меня или почти приобрели.

— Обещаю обязательно посетить вашу лавку и приобрести много вещей, но в другой раз, — выдавливая из себя вежливую улыбку, произнесла Елизавета.

— Буду очень рада вас видеть, княгиня!

Как вежливая хозяйка, Елизавета проводила свою навязчивую визитершу до вестибюля. Они распрощались. Когда девушка исчезла с поля зрения, Елизавета облегченно вздохнула.

«Наконец-то», — подумала она.

После визита этой девушки она чувствовала себя сильно утомленной.

«Неужели на меня так подействовали мои предположения? — удивилась она, когда обнаружила, что её ноги и руки стали вялыми, а дыхание затрудненным. — Еще бы! Со вчерашнего вечера я только об этом и думаю. От такого перенапряжения мыслей можно и слечь. Однако я не могу об этом не думать! Это настолько важно для меня! Я чувствую, что граф именно тот человек, с которым я когда-то была близка. Это судьба! Она решила наконец-то сжалиться надо мной и послать мне его. Это необычное ощущение, словно между мной и графом есть какая-то связь, — оно не может быть случайно. Это предзнаменование!»

Она с трудом поднималась по лестнице, держась обеими руками за перила и останавливаясь через каждую ступеньку, чтобы отдышаться. Наверху лестницы она увидела Алексиса. Его образ был расплывчатым и неясным. На какое-то мгновение он принял черты того незнакомца, с которым она двадцать лет назад предалась сладкому и запретному безумству. Она хотела кинуться к нему и крикнуть: «Не исчезай! Я была легкомысленной, я слишком поздно поняла, что ты — моя Судьба», но ноги не подчинились ей, а вместо крика из её горла вырвался хрип. Где-то в её голове прозвучал встревоженный голос сына:

— Матушка, что с вами? Вы нездоровы?

Она почувствовала, как силы покидают её. Увидев, что она теряет равновесие, Алексис молниеносно подскочил к ней и подхватил её на руки.