Как бы то ни было, но для начала я замедлила шаг, а потом и вовсе остановилась. Осторожно повернув голову, и убедившись, что Креольский не смотрит в мою сторону, я аккуратно двинулась следом за ним, демонстрируя чудеса отнюдь не свойственной мне ловкости. Нежной поступью \ двигалась я по тротуару, стараясь держаться в тени дома.

Да я просто профессиональный шпион, – стремительно промелькнувшая в голове мысль, озарила радостью сердце. И тут случилось то, что, в общем-то, и должно было случиться, учитывая мою, отнюдь не свойственную для разведчиков способность попадать в нелепые ситуации. Залюбовавшись нарисованным воображением образом, я споткнулась о мирно дремавшую на дороге кошку. Четвероногое животное, явно не привыкшее к подобному обращению, что даже как-то странно для уличного обитателя, истошно закричало и вцепилось мне в ноги. Причем, это не было местью с ее стороны, просто спросонья мохнатый зверь, по всей видимости, перепутал меня с деревом, на которое, как известно, мяукающие создания предпочитают взбираться в минуту опасности. Ловко карабкаясь по моим голым ногам и оставляя на них кровавые царапины, дикое животное быстро достигло кое-как защищенного тонкой тканью тела. Это облегчила его дальнейшее передвижение, чего не скажешь о моих ощущениях, которые по-прежнему оставались весьма болезненными.

Путешествие кошки заняло не более нескольких секунд, но, поверьте, это были самые мучительные мгновенья в моей жизни, о чем я и поведала миру истошными воплями. Наконец зверь достиг «кроны дерева», то есть моего лица и вперился взглядом мне в глаза, видимо размышляя, что ему делать дальше – вцепиться в них или все же попытаться найти спасение где-нибудь в другом месте.

Стоит ли говорить о том, что лично я бы предпочла второй вариант, но, увы, моего мнения здесь, похоже, никто спрашивать не собирался. Конечно, я могла бы помочь несчастному животному принять решение, сбросив его с себя, если бы только оказалась способна мыслить здраво. Но, как это со мной часто бывает в критических ситуациях, я предпочла всем иным действиям впасть в ступор. Так я и стояла с повисшей на мне кошкой, когда из подъезда, по-видимому, на шум, выскочил Креольский.

Уж не знаю, какую именно картину успело ему нарисовать его воображение, но, уверена, совсем не ту, которую он лицезрел воочию. В два прыжка он оказался рядом со мной, и, отодрав испуганную кошку, довольно небрежно отбросил ее в сторону. Окажись в тот момент рядом защитники животных, уверена, им бы это очень не понравилось. На наше счастье мимо не проходил ни один гринписовиц и даже старушек – известных любителей мяукающих млекопитающих по близости не наблюдалось. Поэтому не самое бережное обращение с питомцем сошло Креольскому с рук. Мне же повезло гораздо меньше. Бордовые дорожки следов кошачьих когтей «украшали» все видимые части тела. Из одной, особенно глубокой, сочилась кровь, тонкой струйкой стекающая по ноге. Видок, в общем, тот еще. Но куда хуже оказалось осознание того факта, что это еще не самые страшные последствия моего неосторожного поведения. Судя по всему, самые яркие, но не положительные, эмоции ожидают меня впереди. О справедливости данного подозрения свидетельствовали многие признаки: раздувающиеся ноздри Креольского, сила, с которой он схватил меня за предплечье, стремительность, с которой потащил к подъезду. Окончательно мнение о его благожелательном ко мне отношении улетучислоь после того, как парень, затолкав меня в прохладный тамбур, прошипел в самое ухо:

– Что ты, черт возьми, делаешь?

– За тобой слежу, – собственный голос прозвучал как будто со стороны. Вот дура-то! Никогда не умела врать на ходу. Ведь могла же придумать оправдание своему непослушанию. На худой конец сказала бы, что просто проходила мимо. А что – у нас вроде бы пока свободная страна. Где хочу, там и гуляю. А то, что маршрут променада лег возле этого дома, так чистое совпадение. Увы, я отношусь к тем, про кого говорят «умен задним числом». Все эти невинные, хоть и не очень правдоподобные отговорки, пришли в мою светлую голову уже после того, как я выпалила свое «за тобой слежу». Но первое слово, как известно, дороже второго, да и не воробей оно – после того, как вылетит, назад не воротишь. Ну, или как там в народе говорят. Хотя что так, что эдак, я все равно «попала».

На мое счастье от неминуемой расправы меня спас очередной финт судьбы в лице Сомова. Какие бы дела не привели его в этот дом, к этому моменту он их закончил. Словно ошпаренный риэлтор мчался прочь из подъезда, столкнувшись нос к носу в проходе нашей «сладкой парочкой». И на этот раз он меня точно узнал! Во взгляде, словно на вокзальном световом табло, побежала цепочка мыслей, сопоставляя факты и связывая их в единое целое. На все про все ушло не больше нескольких секунд, после чего, к моему великому удивлению, Сомов припустил бежать. Если этот человек и был опасен, то в данный момент он решил этого не демонстрировать.

Чертыхнувшись, Креольский помчался следом, размахивая руками, словно заправский бегун. В тот момент он здорово напоминал древнегреческого атлета. Ну, знаете, как их изображали на амфорах, за исключением наличия на нем одежды. Как известно, олимпийцы соревновались в беге абсолютно нагими. Услужливое воображение тут же живописало яркую картину, сорвав с Олега штаны и рубашку. Немного погодя в небытие отправились и плавки. А что? Мои мысли, что хочу, то и делаю. Так и бежали двое мужчин по двору: один в одежде, другой – демонстрируя стройные ноги и упругие ягодицы.

Но все хорошее, как известно, длится недолго. После того, как Креольский догнал Сомова и повалил его на землю, мне пришлось парня все же «одеть». Согласитесь, голый мужик со сбившимся дыханием, лежащий сверху на другом, не самая приятная картина. Вернее, возможно для кого-то это и так, но я лично в данной ситуации предпочла видеть их обоих в полном облачении.

Тряхнув головой, избавляясь от наваждения, уныло побрела я к копошащимся в пыли парням.

– А ну, отпусти его! – грозный окрик раздался откуда-то сверху. Подняв голову, я увидела высунувшуюся из окна дородную тетку средних лет с перекошенным от гнева лицом. – Люди добрые, – принялась она голосить, – что же это делается? Средь бела дня бандиты нападают. И куда милиция, тьфу ты, полиция только смотрит!

Лично я предпочла бы не выяснять, куда именно смотрят наши доблестные правоохранительные органы, встреча с которыми мне, по вполне понятным причинам, не сулила ничего хорошего. Именно поэтому я ускорилась и в два прыжка оказалась возле противников.

К тому времени Креольскому удалось одержать окончательную и вполне себе уверенную победу, и теперь он, заломив Сомову руки за спину, волоком тащил его к машине.

Здесь он запихал его на пассажирское сиденье и сам устроился рядом, жестом приказав мне садиться за руль. Вопреки обыкновению, в этот раз я проявила чудеса ловкости – ни одного пострадавшего животного или, тем более, человека.

Поворот ключа в замке зажиганий, ровный рев мотора, визг покрышек и вот мы уже мчимся прочь из двора в неизвестном для меня направлении. Хорошо еще, что маршрут нашего путешествия волновал не только меня, так как куда ехать я не знала, но и спросить не решалась. Как ни странно, за меня это сделал Сомов.

– Куда вы меня везете? – высоким, срывающимся на фальцет голосом, поинтересовался он.

– В полицию, – спокойно проговорил Креольский.

Удивленно вскинув брови, я взглянула в зеркало заднего вида и встретилась взглядом с Олегом. Тот коротко кивнул, подтверждая, что не блефует. Вот так на! А я-то уже представила себе красочную картину, в которой Сомов со связанными за спиной руками восседает на стуле, а мы с Креольским, изображая доброго и злого полицейского, ведем допрос. Даже обидно! Ради чего, собственно, я рисковала жизнью в неравной схватке с хвостатым животным? Ради чего получила кровавые, саднящие раны? Чтобы эти дуболомы-следователи, подозревающие меня в убийстве, пожинали плоды нашей с Креольским работы? Неожиданно солидарность со мной разделил Сомов, который, по всей видимости, также не жаждал отдаться в сильные руки правосудия. Именно поэтому, уличив момент и дождавшись, когда Олег ослабит хватку и бдительность, черный маклер распахнул дверцу машины, намереваясь покинуть ее на полном ходу. Я взвизгнула и резко ударила по тормозам. Машина, проявив несвойственную для ее возраста и состояния отзывчивость, остановилась как вкопанная, оставив на асфальте минимальный тормозной путь. И снова визг тормозов – на этот раз идущей сзади машины. Оглушительный гудок клаксона и нецензурная брань сообщили мне все, что ее водитель думает о «тупой блондинке, купившей права и ездить не умеющей». Вцепившись в руль, я пыталась отдышаться и не думать о своей карме, подвергавшейся в данный момент мощному и явно негативному воздействию. Пожалуй, столько гадостей в свой адрес я не слышала никогда, и это при том, что несколько лет проработала на своего шефа, который, как я уже упоминала, был тот еще говнюк.

Все закончилось также неожиданно, как и началось. Взглянув в боковые зеркала, я с удивлением обнаружила, что Креольский уже давно покинул салон и теперь вытаскивает за шкирку неожиданно присмиревшего возмутителя моего спокойствия. В два шага дотащив его к нашей машине, он распахнул водительскую дверцу и наклонил голову дядьки так, что она оказалась аккурат напротив моей. Хм, где-то сегодня я уже видела точно такой же взгляд. Точно! Именно так: затравленно и испуганно полчаса назад на меня взирала кошка.

– А теперь извиняйся, – услышала я стальной голос Олега.

– Простите, – пролепетал несчастный мужик, который, по всему видно, проклинал тот день, когда вообще получил водительские права. Понять его, собственно, можно: только что чудом избежал смерти в аварии, и вот уже она грозит ему от рук явно неадекватного гражданина.

– Извинения приняты, – буркнула я и неожиданно ойкнула: – Ой, смотри, Сомов.

Креольский проследил взглядом в указанном мной направлении и, чертыхаясь, побежал за улепетывающим со всех ног риэлтором. Ясное дело, что наш совсем недобровольный пассажир не преминул воспользоваться ситуацией, которую, до этого сам и создал.

Включив «аварийку», я навалилась на руль и с интересом принялась наблюдать за погоней. Все происходящее напоминало кадры остросюжетного фильма: вот Сомов ловко обогнул резко затормозившую «Шкоду», а вот Креольский перелетел через капот «Форда». Машины тормозили одна за одной, так как убегающий, вопреки логике, не стремился покинуть пределы дороги, а бежал прямо по проезжей части, словно вознамерился покинуть этот бренный мир, пополнив список трагически погибших в ДТП.

Через какое-то время мне пришло в голову, что такими темпами, недолго и потерять мужчин из виду, поэтому, выключив надоедливо тикающую аварийку, я медленно тронулась за ними, аккуратно лавируя между стоящими транспортными средствами. И, хотя дорожная ситуация не позволяла мне сильно давить на педаль газа, догнать бегущих удалось довольно быстро. Подоспела я вовремя – Креольский как раз повалил Сомова на землю – второй раз за день. Надо же, не мужики, а ваньки-встаньки какие-то.

– Жми, – коротко бросил Олег, затолкав риэлтора в салон. На этот раз я проявила чудеса сообразительности и отменную реакцию – взвизгнули покрышки, и автомобиль резво помчался по дороге, обгоняя медленно трогающихся «соседей». Я заметила, что многие водители торопливо убирают в карман сотовые телефоны, и поняла, что сегодня одним интересным роликом в сети станет больше. Да уж, ситуация! А ведь, пожалуй, наши с Креольским действия вполне «тянут» на уголовную статью о похищении людей. Вот только нового уголовного дела мне и не хватало.

Причем, если в своей невиновности по первому «эпизоду» я уверена, насчет второго имелись серьезные сомнения.

Правда, времени на то, чтобы развивать эту мысль особенно не было. Сейчас мне предстояло сосредоточиться на дороге – машин становилось все больше, а мои водительские навыки оставались на прежнем, минимальном, уровне.

Шурша шинами, ракетой мимо промчался внедорожник. Вслед за ним мелькнула какая-то красная иномарка, за рулем которой, как я успела заметить, сидела ослепительного вида блондинка. Автомобили обгоняли нас один за другим, и, как ни старалась я прибавлять скорость, нога все равно очень быстро возвращалась на педаль тормоза. Креольский же вел себя так, будто вознамерился окончательно похоронить крохи моей уверенности в себе: громко вздыхал и отдавал приказы, исполнить которые, впрочем, я все равно не могла.

– Обгоняй, – бывало, кричал Олег, но к тому моменту, как я заканчивала все необходимые для маневра действия (пять поворотов головы, три взгляда в зеркала, глубокий вдох и выдох), дорожная ситуация уже в корне менялась и ни о каком обгоне не могло идти и речи. Аналогичным образом обстояли дела и с прочими указаниями Олега. В конце концов, он, отчаявшись что-то изменить, вынужден был сдаться. Мужчине оставалось только молча страдать, и, как я подозреваю, тратить моральные силы на сдерживание бушующих в груди эмоций. Что касается усилий физических, то все они были направлены на удержание недобровольного пассажира. Сомов оказался личностью крайне упорной. Постигшая его неудача с побегом, если чему и научила, то только тому, что нужно пробовать вновь и вновь. То и дело слышала я за спиной звуки борьбы, свидетельствующие о том, что риэлтор не оставляет попыток одолеть Креольского. Хотя, кто знает, возможно, его просто привлекает сам процесс – ну, нравится человеку меряться силами с достойным противником. Не то чтобы я была против этого в принципе – в другое время и месте пусть бы себе мужчины тешились, но сейчас меня это здорово отвлекало и раздражало. Салон авто не отличался большими габаритами, в отличие от возящихся в нем представителей мужского пола, поэтому все их пинки и толчки моя спина ощущала довольно явственно, несмотря на защищавшую ее спинку кресла. В конце концов, все это мне надоело, и я, неожиданно для себя рявкнула:

– А ну, прекратите, если не хотите закончить свою жизнь в ДТП. Я вам гарантирую, что это непременно произойдет, если вы сейчас же не успокоитесь!

Неожиданно (даже для меня) угроза подействовала, и возня прекратилась. Более того, перестав пихаться и толкаться, Сомов продемонстрировал склонность к разумному диалогу и даже сам его инициировал.

– Слушай, – обратился он к Креольскому, – к смерти твоего брата я имею примерно такое же отношение, как ремонт дорог и выделяемые на него деньги. Внешне – связь очевидна, на деле – ничего общего. И вообще на ту ночь у меня стопроцентное алиби. Так что вам визит в полицию точно ничего не даст, а мне будет ой как плохо!

– Угу, – буркнул Олег, – интересно, и почему ты думаешь, меня это должно волновать? Мне до твоих проблем не больше дела, чем блондинке до мировой политики. И тут даже связи никакой не прослеживается – совершеннейшая пустота, зеро.

Судя по затеявшейся сзади возне Сомов, презрев мои угрозы, вновь вознамерился выскочить прямо на ходу. Уж какой там болевой прием использовал Креольский, я не знаю, но трепыхалась наша птичка недолго.

– Если тебе нечего скрывать, чего бегаешь? – наконец догадался задать Олег вполне закономерный и давно ожидаемый мною вопрос. – И чего так рвешься выскочить на ходу? В конце концов, расскажешь в полиции свою байку и пойдешь на все четыре стороны.

– Да как ты не понимаешь? – голос Сомова сорвался на крик, неожиданно продемонстрировав тонкий фальцет. – Нельзя мне светиться! Ментов я не боюсь, но у него везде свои люди! Стоит мне только показаться в полиции, и все – мне каюк, крышка! Отправлюсь вслед за твоим братцем – покойником. Я следующий!

– Так, – если Креольского и впечатлила пламенная речь его собеседника, то он это ничем не выдал. – А теперь обо всем по порядку, медленно и не торопясь. Соня, – я даже не сразу поняла, что он обращается ко мне, – ну-ка притормози у обочины, послушаем нашу бабку-рассказчицу. Сомневаюсь, что ее сказка придется мне по душе, но как знать… Чем черт не шутит.

– В общем, так, – то и дело сбиваясь от волнения, Сомов торопливо приступил к повествованию.

– Это только так кажется, будто риэлторство – золотое дно. Когда-то, кстати, так и было, а сейчас… Рынок растет, конкуренция тоже. В посредники идут все кому не лень, сбивая цену и не гнушаясь самыми разными способами по завоеванию клиента. В общем, работа так себе. А у меня семья… Ну, – Сомов сбился, – скоро будет, по крайней мере. И вообще, – неожиданно в его голосе послышался вызов, – мы ничего плохого не делали. Находили одиноких алкашей, обрабатывали, предлагали деньги и переезд куда-нибудь в деревню. Ничего такого, вы не подумайте, – наш пленник явно испугался, что мы сделаем очевидные в данной ситуации выводы. – Никакого криминала! Не мы, так другие. Только мы о своих клиентах заботились, все по-честному: и домик на свежем воздухе, не хоромы, но вполне приличный, и машина для переезда и даже деньги на первое время. Если хотите, так мы их даже спасали! – Риэлтор говорил совершенно искренне, казалось, он и сам верил в то, что рассказывал. – Рано или поздно ими бы все равно заинтересовались. Такие люди долго без внимания не остаются.

– Давай ближе к делу. То, что вы с моим братом организовали отряд «тимуровцев» мы уже поняли.

– Ну и вот, – буркнул Сомов обиженно. Он, видимо, рассчитывал, как минимум, на скупую мужскую слезу Креольского и несдерживаемые рыдания чувствительной барышни, то бишь меня. Но, увы, наше представление о его деятельности явно отличалось от картинки, нарисованной мошенником в свое оправдание. – Схема была проста: я подгонял клиентов, Олег оформлял договор купли-продажи. По закону, нотариально-заверенные сделки регистрируются в присутствии сторон. Сами понимаете – в регистрационный орган алкаша не приведешь, там на этот счет свои инструкции. Да и клиент у нас специфичный. Помой его, приведи в порядок, дай протрезветь, вмиг смекнет свою выгоду, и считай вся работа насмарку. А так все идеально и законно… Почти… – добавил Сомов, перехватив мой удивленный взгляд.

– Понятно… – протянул Креольский, хотя по его лицу было и не ясно, как именно он воспринял новость о нечистоплотности брата в делах. – И что же случилось потом? Месть одумавшегося клиента?

– Если бы! – на этот раз в голосе риэлтора явственно читалось отчаяние. – Наши клиенты хоть и не самые законопослушные граждане, но мы-то знаем, как с ними справляться. Да и отправляли мы их обычно в такую глушь, из которой просто так не выберешься. Тут хуже дело. Как мы так умудрились влипнуть… Я ведь всегда проверяю, чтобы никаких родственников, а тут…

– Да перестань ты вести себя, как плакальщица на похоронах, – резко оборвал Олег причитания Сомова, – ближе к делу. Часики-то тикают, время идет, и оно не резиновое.

– В общем, попали мы, словно куры в ощип. Был у нас клиент – Волошин Сергей Павлович. Ничем не примечательный дядька. Такой же, как сотни до него, кто ж знал, что у него племянник есть. Да ни кто не будь, а сам Сёмавас.

Креольский присвистнул, демонстрируя знакомство с загадочным персонажем сомовского повествования. И, хотя в моей памяти это сочетание букв никаких ассоциаций не воскресило, было совершенно очевидно – шеф с его компаньоном встряли в какую-то неприятную историю, финалом которой явилась скоропостижная кончина одного из ключевых персонажей.

– В общем, Сёмавас тогда на зоне чалился, и судьбой дядьки, справедливости ради, не интересовался, иначе мы бы знали. А потом… Потом началось. Оказалось, у Волошина сестра жива. И вот поди ты – мы же своих клиентов тщательно проверяем на всякие там родственные связи, но, чесслово, тут никаких следов не было. Мы же своих пьяниц тщательно пытаем, а то всякое бывает. Правда, такое, конечно, впервые. Ну, случилось пару раз – объявлялась какая-нибудь племянница или там сестра троюродная, но нам-то это по барабану. По документам все чисто, а то, что они о своих пропащих родственниках вспоминали только после их смерти, когда о квартире речь шла, так это и в суде учитывалось.

– А что и до суда дело доходило? – не выдержав, поинтересовалась я. Удивительно, но об этой стороне жизни покойного начальника я ведать не ведала. Шеф оказался просто гением конспирации.

– Было пару раз, но у Юры, все везде схвачено… – Сомов запнулся, – было… Опять же, имелся у нас человечек, который с клиентами вел так сказать разъяснительные беседы, после которых продолжать судебные тяжбы у них всякое желание пропадало.

– И что вот так никогда сбоев не случалось? – поинтересовался Олег.

– Никогда! До недавнего времени, – казалось, еще чуть-чуть и Сомов разрыдается. – В общем, умер Волошин в деревне довольно быстро. Никакого криминала, – словно испугавшись, что мы заподозрим его еще в одном преступлении, добавил мужчина. – Сам скончался, без посторонней помощи. И уж как там власти вышли на его сестру, учитывая, что они никаких связей не поддерживали, то мне не ведомо, но факт остается фактом – как только тетка прознала, что братец отошел в мир иной, так сразу и вспомнила и о нем, и о его жилплощади.

– Которая к тому времени уже давно тю-тю… – подытожил Креольский.

– Само собой! – Квартиру мы продали. Причем, тоже не последнему в городе человеку. В общем, получить ее обратно – вариант нереальный.

– И что Сёмавас? Неужели, не вошел в ваше положение, учитывая, что его способы добывания пропитания тоже далеки от законных. Мягко говоря, – Креольский невесело усмехнулся.

– Какой там… – Сомов в отчаянии махнул рукой. Он как раз только из тюрьмы откинулся, восстанавливал в городе утраченные было позиции. А тут такой пассаж – его родную мать кинули… Тут уж, как говорится, вопрос чести.

– Это понятно, – неторопливо прервал Олег рассуждения собеседника, – но зачем ему вас убивать? Какой прок? Не логичнее ли получить причитающееся для начала?

– Так он и получил! – в голосе риэлтора явственно слышалось отчаяние. С лихвой! Мы с вашим братом все подчистую выгребли. Я ж на домик в Испании копил, а Юра… Даже не знаю, на что он деньги откладывал, только пришлось нам отдать все сбережения, которые перекрывали вырученные за злосчастную квартиру сумму. Сёмавас же нас на счетчик поставил. Со сделки времени минуло немало, так что процентов, разумеется, набежало прилично. Только Семе этого все равно показалось недостаточно. Когда мы ему деньги-то отдали, он еще потребовал. Компенсацию за моральный ущерб. Гад! – если бы силу эмоций можно было перевести в ток, энергии, выброшенной сейчас Сомов вполне хватило, чтобы осветить небольшой город. Увы, и этим усилиям было суждено погибнуть напрасно.

– И что же вы? – нетерпеливо поинтересовался Креольский. Похоже, его сомовский эмоциональный всплеск оставил совершенно равнодушным.

– А что мы? Денег у нас больше не осталось, о чем мы и сообщили Сёмавасу. Вот только его, ясное дело, наши проблемы не волновали. Он милостиво «согласился» забрать Юрину квартиру, у меня-то своего жилья нет.

– Предусмотрительно, – хмыкнул Креольский.

Сомов сначала сверкнул возмущенно глазами, но потом как-то сразу сник.

– Ну, да. В общем, Юра взбунтовался. Как с цепи сорвался. Кричал, что это ни в какие ворота, и что он ничего платить не будет.

– Вот так Сёмавасу и заявил? – удивился Олег.

– Да нет. Ему-то он сразу ничего не сказал, зато мне много слов наговорил. Поссорились мы с ним, не спорю. Но я его не убивал, – с отчаянием воскликнул мужчина. – И доказать могу. Алиби у меня на тот день. Я на концерт ходил. С девушкой своей. Меня толпа народу видела.

– Лихо! – Креольский усмехнулся. Надо же, как своевременно случилось в твоей жизни культмассовое мероприятие. И главное самое время по концертам ходить, когда проблем полный воз.

– Да я и не хотел никуда идти, – Сомов устало махнул рукой. – Это все Валя – девушка моя. Пристала, говорит «пойдем, да пойдем», дескать, и так никуда не ходим. В общем, почему нет-то? От того, что я бы стал дома сидеть да киснуть, ничего ж не изменилось бы. Так же?

– Угу, – буркнул Креольский, – только уж больно кстати тебе оказалось это алиби, которое, к слову, еще не мешает проверить.

– А и проверяйте! Только в полицию не сдавайте! И вообще не светите меня. Я ж, как узнал, что Юру убили, сразу понял – я следующий. Сёмавас на все способен, а теперь выходит, что долг-то на мне. Не за себя, за Валю прошу! У нее мать больная, не может она сбежать со мной. И светить мне ее сейчас никак нельзя – бандиты ведь ни перед чем не остановятся. Пока они о ней не знают, но сдай вы меня ментам, и все… Я-то свое алиби подтвержу, а что с ней будет?

– А что же ты об этом не думал, когда братца моего к ней в дом привел? А ну как за ним уже следили тогда?

– Вы и про это знаете? А, ну да… – Сомов бросил взгляд в мою сторону. Это ж ты у нее утром была, – да никто не следил за Юркой. Зачем бы им это. А и следил бы, я ж его в дом к Валюшке привел задолго до истории с Сёмовасом. Тогда, как говорится, еще ничто беды не предвещало.

– А зачем, кстати? – я вступила в беседу неожиданно для себя и собеседников – на меня тут же уставились две пары удивленных глаз.

– В смысле? – проворчал Сомов, – ты же и сама это знаешь. Завещание отец написать хотел.

– Это я поняла, но зачем ему такие хлопоты? Вроде же родственников, кроме Вали и ее матери у него не было, и так бы им все досталось.

Риэлтор замялся, как будто сомневался, стоит ли продолжать со мной разговор. Даже к окну отвернулся, что-то обдумывая. Наконец, приняв для себя какое-то решение, произнес решительно:

– Чего уж там. Начистоту, так на чистоту. Я точно не знаю, но вроде, как у Валиного отца был внебрачный ребенок. Дочь, кажется. Во всяком случае, я краем уха услышал про какую-то Юлю. Он все повторял Креольскому – доченька моя, Юленька. Я потом у Ольги Васильевны поинтересовался, что это значит, бедную старушку чуть удар не хватил. Такая истерика случилась… В общем, была у Дмитрия Ивановича какая-то любовная история по молодости. Он тогда уже главврачом был психиатрической больнице здесь недалеко. Ну, и вот с медсестрой какой-то и случился у них роман. Ольга Васильевна об этом поздно узнала, когда у соперницы уже живот на нос полез. Одним словом, преступную связь ей прервать удалось, а беременность нет. В итоге помирились они с мужем – Валюшка уже тогда была у них, ради дочери не стали брак рушить. Ну, вот. А на смертном одре отец-то о дочери и вспомнил. Испугался, видимо, что та объявиться может. Ну, знаете, как бывает? Станет на наследство претендовать. А там-то и всего та квартира, в которой вы были. Видимо, не захотел он Валюшку-то в такое положение ставить, вот и попросил меня нотариуса к нему привезти. Сам-то уже болел сильно, ходить не мог. Ну, я особенно в подробности не вдавался. Это мне Ольга Васильевна все поведала, когда я про эту Юлю-то упомянул. Только вы Валюшке ничего не говорите. Ладно? Она ж не то, что я. Благородная. Начнет эту сестру искать, наследство предлагать. Она может. А я считаю, что прошлое должно оставаться в прошлом. Да и кто знает, что из той девчонки выросло. Нет, Дмитрий Иванович мужик умный был. Он все правильно сделал.

Ух ты! Вот это поворот сюжета? Шестеренки в моей голове закрутились с огромной скоростью. Втянув ноздрями воздух, словно гончая, идущая по следу, я выпалила:

– Так может эта таинственная наследница все же объявилась? Вдруг она решила получить ей причитающееся? А что? Обиженная судьбой и отцом женщина решает восстановить справедливость, убивает нотариуса, похищает завещание, полагая, что теперь вполне может претендовать на свою долю в наследстве.

Придуманная версия казалась мне не только логической, но и очень красивой. Внебрачный ребенок, старик, раскрывающий страшную тайну на смертном одре, – это самые популярные темы детективных романов со времен Конан Дойля. Увы, мужчины мой энтузиазм не оценили должным образом. Креольский криво усмехнулся, а Сомов и вовсе одарил меня сочувственным взглядом. Таким, каким смотрят на пятилетнего ребенка, пытающегося объяснить тайны мироздания.

– Чушь, – заявил он бестактно, – допустим, кто-то действительно готов так заморочиться ради одной трети в квартире на окраине. Но не логичнее ли тогда начать с кражи валюшкиного экземпляра завещания и только потом заняться нотариальной конторой? Допустим, таинственный внебрачный ребенок действительно решил объявиться. Это значит, что ему а) придется доказать факт родства с покойным батенькой и б) избавиться от всех копий завещания. И даже, если бы ему все это удалось, вступить в наследство он смог бы только через суд, который в нашей стране, как известно, действует очень медленно. Затея, прямо скажем, очень авантюрная с мизерными шансами на успех.

Конечно, доводы Сомова выглядели очень убедительно, но сдаваться так просто я тоже не собиралась.

– Ну, знаете ли. Вы тоже ничего не знаете об этой дочери. Может, у нее с головой не все в порядке. Кроме того, женщины, движимые стремлением восстановить справедливость, не всегда действуют адекватно и логично.

– Не спорю, – риэлтор ехидно хохотнул, – женская логика – призрачное, не существующее понятие, но все равно так подставляться… Даже укради эта самая наследница все варианты завещания, со свидетелями-то как быть? Ведь факт пропажи автоматически делает ее подозреваемой номер один в убийстве Креольского.

– Вот именно! – меня вдруг осенило. – Она потому и не объявилась до сих пор, что испугалась обвинений в убийстве, которое, кстати, совершила непреднамеренно. Допустим, она лишь собиралась выкрасть копию завещания из нотариальной конторы. Предположим, план ее был такой: сначала похитить документы у нас, потом в доме сводной сестры. А дальше все просто – предъявляешь свои права на долю в имуществе. И все! Без завещания доказать его существование не получится, так что… Но все пошло не по плану. Неожиданно для этой самой наследницы шеф оказался в конторе, ей пришлось его убить, и теперь она и носа не высунет, чтобы не получить обвинения в тяжком преступлении. Вот так-то! – я торжествующе посмотрела на Олега. Пусть знает, что я тоже не лыком шита. Вон как мастерски дело раскрыла. Но тот лишь с сомнением покачал головой.

– Слушай, ну совсем белыми нитками все шито. Даже для серии малобюджетого детективного сериала не пойдет. Нереально, в общем.

Отвернувшись, я обиженно засопела, демонстрируя мужчинам свое презрение. Могли бы хоть вид сделать, что заинтересовались моей теорией. Тоже мне Шерлоки Холмсы – идут по самому очевидному и примитивному пути, записав в потенциальные убийцы главного городского бандита. Так каждый может дела раскрывать. А где красивая версия? Где неожиданные повороты сюжета?

Вместе с тем, долго молчать не в моих привычках, и потому уже очень скоро, я произнесла:

– Ну, хоть проверить-то эту версию можно? Чем черт не шутит?

– Проверить можно, – миролюбиво отозвался Олег. Но по его тону я поняла – ничего он проверять не будет и вообще не воспринял мою теорию всерьез. Просто мудро решил не спорить. А и пусть! Я сама потяну за эту ниточку, уверена, она выведет меня на убийцу и тогда… Что будет тогда, я подумать не успела, так как воцарившуюся было в салоне тишину нарушил вопрос Креольского, который, по всей видимости, решил, что с него довольно лирических отступлений – пора вернуться к прерванной беседе.

– Допустим, – обратился он к Сомову, – у тебя есть алиби. Но как ты сможешь это доказать?

Сомов, поняв, что ему начали верить, возликовал, и суетливо полез в карман. Реакции Креольского мог бы позавидовать любой боевик спецназа. Тут же схватил собеседника за руку, и, несмотря на ограниченность салонного пространства авто, как-то исхитрился заломить ее за спину. Он хоть и обыскал Сомова предварительно, но береженного, как известно, Бог бережет.

– Ты чего? – морщась, простонал риэлтор, – больно же!

– А ты чего? – вернул вопрос Олег, не отпуская руки.

– Я за телефоном полез. Не веришь, сам достань.

Долго упрашивать Олега не пришлось – нырнув в карман брюк Сомова, вынул он оттуда мобильник со знаменитым надкушенным яблоком на крышке.

– И дальше что? – повертев в руке красивый гаджет, задал он вполне закономерный вопрос.

– Отпустишь, покажу, – пробурчал все еще скрученный пленник.

Креольский пожал плечами, но возражать не стал и просьбу выполнил.

Поводив пальцем по экрану, риэлтор не без торжества продемонстрировал Олегу какую-то запись. Мое положение мешало мне увидеть транслируемое, но судя по всему, экран транслировал какой-то концерт.

– Ну и что, – пожал тот плечами, – я тебе таких записей миллион из сети скачаю. Тоже мне алиби.

– Нет, нет, погоди, – засуетился «подозреваемый». – Вот сейчас! Видишь!

Олег уставился в маленький экран, а мне не оставалось ничего иного, как изнывать от любопытства. То ли сжалившись надо мной, то ли, подозревая Креольского в тугодумии, Сомов принялся объяснять все происходящее на экране:

– Вот это я, меня Валюшка снимала. Вот видишь на фоне сцены. А тут мы сумели в антракте за кулисы попасть. У меня в концертном зале друг работает, он помог пробраться. Если что, он тоже подтвердит, что в момент убийства Юры, я наслаждался живым выступлением Гарика Сукачева. Вот, кстати, и он сам.

– Надо же, как предусмотрительно, – Олег даже не пытался скрыть недоверия. – Весьма кстати и концерт случился, не находишь?

– Ну, – Сомов пожал плечами, – как есть. Думай, что хочешь, но к смерти твоего брата я не причастен.

– Ты его не убивал, – уточнил Креольский, – и то не факт, запись, знаешь ли, и подделать можно. Откуда мне знать, что это именно тот концерт. Может ты накануне его записал.

– Какой накануне? – было расслабившийся Сомов, снова засуетился. – Это выступление в поддержку нового альбома. Единственное в нашем городе. В конце концов, все это нетрудно проверить!

– Вот в полиции и проверят. Заодно свидетелей вызовут, экспертизу записи проведут. Осуществят, как говорится, все прочие, необходимые в таких случаях следственные мероприятия.

И тут Сомов словно озверел. Схватив Креольского, который уже расслабился и нападения не ждал, за грудки, риэлтор закричал, брызгая во все стороны слюной:

– Нельзя мне в полицию, как ты не понимаешь! Я жить хочу! Сёмавас шутить не будет!

– Ладно, ладно, – Олег миролюбиво поднял вверх руки. Давай так: сейчас ты нас отвезешь к своему другу, я пока в сети пошарю, даты концертов сверю, а там посмотрим. Ок?

Сомов кивнул понуро, демонстрируя вынужденное согласие.