Год прошел как сон пустой, царь женился на другой. На самом деле, конечно, прошел не год, а месяц, и на другой женился не царь, а Креольский. И женился ли я не знаю, но, по всей видимости, скоро выясню.

Залечивать раны я «уползла» в бедненькую чистенькую квартирку с престарелой хозяйкой – любительницей пустых сплетен и дневных сериалов. Ее необременительное общество оказалось лучшим для меня лекарством. Всю свою сознательную жизнь, следуя за лидерами, на встречи с которыми судьба явно не скупилась, я даже не имела возможности проявить себя, понять, на что же действительно способна. И вот, попав в по-настоящему трудную ситуацию – без друзей, практически средств к существованию и каких-либо мало-мальски ясных перспектив, я наконец-то осознала – рассчитывать в этой жизни следует только на себя. Посему, презрев все опасности, включая арест за нарушение меры пресечения и завершение начатого убийцей дела, я сделала то, что должна была. Сама! Без помощников и посредников!

В любой момент рискуя быть арестованной и даже убитой, колесила я по городу в поисках истины. Правда, риск оказался не так уж и велик, ведь, благодаря случившему, я изменила свою внешность до неузнаваемости. Начать с того, что я сильно похудела. Не то любовная тоска иссушила мое тело, не то сказались полученные в ДТП травмы, из-за которых первое время любое движение, отдавалось резкой болью в каждой клетке организма. Как бы то ни было, но факт остается фактом – по крайней мере, один размер я точно «скинула». Кроме того, не желая быть узнанной, я предприняла немало усилий для смены образа, превратившись из невзрачной шатенки в эффектную блондинку. Спасибо местной парикмахерше Зиночке – вот уж не ожидала встретить в этой глуши мастера от Бога. Но иногда судьба и ко мне поворачивается нужным местом.

Полностью сменился и мой гардероб. Не то, чтобы мне так хотелось заниматься шопингом, но не ходить же мне в самом деле век в больничном халате и «электрическом» спортивном костюме. Разумеется, в провинциальном городке с известными брендами было «туго», но, никогда не являясь их поклонницей, я решила, что сейчас не время ею становиться и ограничилась вполне привлекательными китайско-турецкими аналогами.

В хлопотах и заботах пролетели незаметно четыре недели, в течение которых мне удалось сделать то, на что я не решалась в течение стольких лет. Мне наконец-то удалось обрести свободу, как бы парадоксально это не звучало в сложившихся обстоятельствах.

И вот теперь мне предстояло решиться, пожалуй, на самый сложный шаг в жизни. Честное слово, будь у меня выбор, я бы предпочла бы еще раз стать жертвой ДТП. И это вовсе не ради красного словца.

Я очень долго собиралась с силами, то, беря телефон, то, откладывая его вновь. Сотни раз отрепетированное перед зеркалом непринужденное «привет», в нуждый момент прозвучало жалко и неуверенно. Конечно, дрогнувший голос выдал мое волнение, за что я себя тут же люто возненавидела.

– Соня, где ты? Куда пропала? – мне показалось или Креольский тоже утратил самообладание? Это немного воодушевляло, поэтому дальнейшую свою речь я оттараторила без запинки и, как мне кажется, вполне непринужденным тоном.

– Олег, послушай, нужно встретиться. Только, пожалуйста, никому ни слова. Даже Ольге. Я тебя очень прошу, это очень, очень важно.

Будучи понятливым парнем, Креольский лишних вопросов задавать не стал, поинтересовавшись только, где меня нужно забрать. Я вежливо отказалась от предложенной любезности, изложив ему, вместе с тем, целый ряд дополнительных просьб.

– Соня… – нерешительно проговорил Олег, когда я уж было собралась повесить трубку.

– М-м-м?

– Нет, ничего, я просто… Я…

Вот уж не замечала за Креольским косноязычия. Хотя, в сущности, что я вообще о нем знаю?

– Тогда до встречи, – весело прочирикала я и с облегчением нажала кнопку «отбой». Показное веселье далось нелегко, сердце саднило и ныло. Раны, которые только начали затягиваться, снова кровоточили. Стоило мне услышать его голос, как подавляемые эмоции вновь вырвались на свободу, рискуя разорвать сердце на части.

Но довольно сантиментов! Прекращай жевать сопли, Алтуфьева! Сколько можно, в конце концов?! Новая у тебя жизнь или как? Или где? Или кто? В общем… все это не так уж и важно.

Вдохнув воздух, словно перед прыжком в воду в огромной вышки, я шагнула в неизвестность.

* * *

– Привет, – на этот раз мне удалось изобразить безмятежность. Конечно, момент был неловким, но почему собственно? В конце концов, встреча двух деловых партнеров. Не более того.

Как ни странно, но Креольский как раз выглядел очень смущенным. С чего бы это? Но слишком долго ломать голову над этим вопросом было недосуг. В конце концов, сейчас предстояло решить куда более важные задачи.

– Итак, ты выполним мою просьбу? – решив обойтись без долгих предисловий, я сразу же взяла быка за рога.

– Да, конечно, хотя это и было нелегко.

– Ну, в твоих организаторских способностях вряд ли кто-то усомниться, – мне даже каким-то чудом удалось выдавить из себя непринужденный смех. По крайней мере, изобразить нечто, здорово его напоминающее.

Сидя на своем любимом месте в уютной квартире Олега, я с удовольствием пила вкусный кофе, делая вид, что совсем не интересуюсь окружающей меня обстановкой. Разумеется, это было не так! С мазохистской настойчивостью пыталась я обнаружить следы присутствия счастливой невесты, отыскать хоть какие-то намеки на состоявшуюся или предстоящую свадьбу. Но, то ли после моего отъезда Ольга неожиданно превратилась в превосходную хозяйку, перестав разбрасывать вещи по дому, то ли раньше делала она это исключительно, ради меня, но мне не удалось заметить даже следов присутствия женщины в этом доме. Окружающая обстановка была такой, какой я увидела ее в первый раз – аккуратной и по-мужски лаконичной.

Не решив как к этому относиться, я по традиции отложила этот вопрос на завтра. Но у Креольского на этот счет оказались другие планы, потому что он, не откладывая разговор в долгий ящик, неожиданно для меня, а, возможно, и для себя самого, выпалил:

– Ольги здесь нет.

– Не понимаю, почему это меня должно волновать… – я было попыталось изобразить незаинтересованность в этом вопросе, но, махнув рукой на только недавно обретенное самоуважение, выпалила, не слишком заботясь о том, чтобы голос звучал непринужденно: – «И где же она? Готовиться к предстоящему бракосочетанию? Фату примеряет? Свадебный торт заказывает?»

Олег подошел ко мне, взял за плечи и взволнованно произнес:

– Все, что она наговорила тогда… и сделала… и – парень сбился, махнул рукой и, отпустив меня, принялся мерить комнату шагами.

В общем, все это неправда! – выпалил он наконец.

– Как это? – я даже дышать перестала, но ведь я сама слышала и… видела. – ТА самая ночная сцена вновь встала перед моими глазами, едва не разорвав миокард на части.

– Понимаю, все это выглядит нелепо, невозможно и… как-то мелодрамотично, что ли… Но все, что ты видела, чистой воды подстава. В тот вечер Ольга предложила мне выпить, мол, разговор предстоит серьезный и все такое. Подозреваю, она хотела просто напоить меня и соблазнить, но злоупотребление алкоголем к моим порокам, слава Богу, не относится. Тогда она привела в исполнение план «Б» – подсыпала в виски какой-то снотворный препарат. Утром меня ждал сюрприз – Оля пыталась убедить меня о том, что… ночью… Ну, в общем, ты понимаешь.

Я-то как раз понимала. И даже очень хорошо, но ведь все это не объясняло то, что я видела собственными глазами, а затем еще и слышала своими ушами. Эти вопросы я и озвучила Креольскому, с трудом подобрав формулировки – каждое упоминание тех событий болью отдавало в груди.

– Да, она просто решила «убить двух зайцев» разом. Услышав, как ты спускаешься по лестнице, быстро сообразила, что ей делать. И то, что ты видела… Соня, звучит так, как будто я дешевый сериал пересказываю, я понимаю, конечно, но как есть – видимо, эта дурочка оттуда этот прием и позаимствовала.

– Ну а свадьба? Я же сама слышала…

– Ну, это следующий акт комедии. Я когда утром проснулся в объятиях белокурого ангела, на «развод» не повелся. Я же не совсем дурак в самом деле, да и не пью я столько, чтобы на следующий день не помнить, что творил. И вообще, сколько бы не выпил, но с девушкой брата… Да еще сразу после его похорон… В общем, я ей указал на дверь в довольно грубой, каюсь, форме. Только она упертая страшно. Пришлось лично помогать с переездом. А дальше просто стечение обстоятельств. Она попросила остановиться у кафе, где вы с Татарской сидели. Ну, и… Ольга первая в зал вошла, тебя заметила. Подозреваю, сначала не обрадовалась, ведь мы ж могли встретиться и объясниться, но ты ей вновь на руку сыграла – спряталась в дамской комнате. Вот она и порезвилась напоследок.

– То есть ты хочешь сказать, что…

– Ага, вся эта сцена с телефонным разговором специально для тебя была разыграна.

Вся кровь отхлынула от моего лица, собравшись в области сердце, заставив работать его интенсивнее. Я всерьез опасалась, что главный орган не выдержит, разорвавшись от напряжения. Неужели, все так и было? А если и нет, какая мне разница? Главное, что Олег по какой-то неведомой мне причине хочет, чтобы я в это поверила. А ведь он не обязан передо мной объясняться. А это значит… Это значит… Что это означит, я озвучить даже себе не решилась, опасаясь спугнуть удачу. Вместо этого, зачем-то продолжила «допрос»:

– А ты откуда знаешь про то, что… Ну, про то, что я видела и слышала? Неужели, Ольга призналась?

– Пришлось. После того, как мне Татарская все рассказала.

– Ангелина? Она что была здесь? Когда? Зачем? – словно из рога изобилия сыпала я вопросами, даже не пытаясь скрыть охватившее меня волнение. Эх, а ведь так тщательно репетировала роль хладнокровной мисс Марпл, и вот все коту под хвост – снова суечусь и эмоционирую.

– Совсем недавно. Дня три назад. Она рассказала о ваших изысканиях и о том, что ты попала в ДТП. Мы безуспешно пытались разыскать тебя. Но ты как в воду канула. Ты где была, кстати, и почему сбежала из больницы?

– Об этом потом, – отмахнулась я от расспросов Олега, – ты лучше скажи, что она тебе про аварию рассказала?

– Да что рассказала?! Говорить, что как только за угол зашла, ее кто-то по голове сильно ударил. Она потому и явилась ко мне так поздно, что все это время в больнице в беспамятстве пролежала. Вот только недавно оклемалась. У нее, к тому же, документы украли, так она вообще как неизвестная числилась.

Я понимающе покивала головой, предпочтя не высказывать до поры до времени свое мнение об этой истории.

– Ну, а как очнулась, стала выяснять, что да как, машину разыскала. Ее на штрафстоянку отогнали. Дальше – больше. Ангелина узнала, что оказывается, что тебя за нее в больнице приняли, и что местная полиция не сильно старалась разыскать ее родственников, чтобы сообщить о случившемся. Отправили запрос участковому по месту ее прописки, тот пару раз на квартиру сходил, в пустую дверь позвонил, да и успокоился. Отписался, мол, близких людей найти не удалось. Вот такая история. Мы с ней весь город на уши подняли, тебя разыскивая, но какой там. Ты не представляешь, что я пережил! Сначала просто пропала, потом выяснилось, что тебя покалечили. Разве можно так, Соня? – Креольский, к моему неописуемому удовольствию, выглядел искренне взволнованным и обеспокоенным. То-то же! Это ему за все мои мучения! И хотя формально он не был в них виноват, я все еще на него злилась – зачем он вообще пустил в дом эту змею подколодную?

Надув губы, я проворчала:

– А что мне оставалось делать? Думаешь, тот наезд случайным был? По-твоему, мне нужно было лежать в палате и дожидаться, когда убийца доведет начатое до конца, да?

– Но почему ты мне не позвонила? Почему не обратилась за защитой? Почему даже не дала объясниться, ведь я… – мужчина резко подошел ко мне снял с барного стула и поцеловал. Казалось, само время остановилось, чтобы мы могли дольше насладиться этим моментом. Но… Это только так казалось, так как, по некогда заведенной, не очень приятной традиции, в этот самый миг, разумеется, раздался звонок в дверь.

Чертыхнувшись, Олег нехотя от меня оторвался.

– Может, ну их всех на фиг? – с надеждой в голосе спросил он. Я рассмеялась.

– Я бы с удовольствием, но назвавшись груздем… Зря ты их всех собирал, что ли. Подозреваю, нелегко это было.

– Да, уж, – по дороге в холл проговорил Креольский, – пришлось попотеть. Хотя ты мне так ведь ничего и не объяснила.

– Наберись терпения, – крикнула я ему в спину, – скоро все узнаешь.

Первой, конечно же, явилась Ольга. Кто бы сомневался. Окажись я на ее месте, честное слово, от стыда сквозь землю бы провалилась. Хотя кого я обманываю – я бы и не оказалась. Может, я и решила начать новую независимую жизнь, но авантюристкой так и не стала.

Надо отдать должное неудачливой сопернице – держалась она на удивление хорошо и свободно. Умеют же люди. Моя же решительность, напротив, с каждой минутой утекала, как песок сквозь пальцы. Все сильнее я волновалась, не будучи уверенной, что справлюсь с поставленной перед собой задачей. И кого я обманываю? Зачем затеяла этот спектакль в духе финальной сцены детектива Агаты Кристи? Не проще было бы рассказать все Креольскому или уж сразу следователю. С другой стороны, очень мне хотелось произвести впечатление на Олега, чтобы он понял, что именно потерял.

* * *

– Итак, все в сборе? – стремясь скрыть дрожь в руках, я засунула в карманы брюк. Расхаживая по комнате, я старательно изображала мучительный мыслительный процесс.

– Мы-то в сборе, – властный голос Татарского заставил всех присутствующих обернуться в его сторону. Кажется, я теряю аудиторию, – только вот зачем? Что за спектакль вы тут решили устроить? Что нельзя было просто сообщить кому надо, кто убийца?

Я растерянно озиралась по сторонам, ища поддержки – в моих фантазиях все было несколько иначе. Помощь пришла с неожиданной стороны.

– Дай уже Соне договорить, – зло оборвал отчима Андрей, – прояви, в конце концов, свое человеколюбие, о котором твои «пиарщики» так старательно трезвонят на каждом шагу.

– А ты вообще молчи, сосунок, – прошипел депутат, сжимая кулаки.

– Так, ша, я сказал, – вмешался Сёмавас, демонстрируя свойственную представителям его «профессии решительность». Погладив мощный бритый затылок, он обратился к Татарскому. – Слышь, мужик, я не знаю, что ты за фрукт, но, по всему видно, человек серьезный, занятой. Но уж коль нашел время сюда явиться, сиди и слушай. Быстрее сядешь, быстрее выйдешь.

– Ой, ну надо же, до чего интересно, – всплеснула руками Ольга Васильевна Макарова, – я детективы все больше по телевизору смотрю, а тут вживую довелось. Сонечка, деточка, не останавливайтесь, продолжайте. Очень интересно узнать, кто же все-таки вашего бедного шефа убил. Хотя, – тут она выразительно посмотрела в сторону Сёмаваса, – как, по мне так все очевидно.

Ух ты, а старушка-то не робкого десятка! Смелая, однако, бабушка! Но бандит отваги не оценил, да и мое восхищение разделять явно не собирался.

– Слышь ты, подруга дней моих суровых, – грозно сдвинув брови, обратился он к Макаровой, – ты на что намекаешь? Думаешь, раз я сидел, так сразу и убийца? Может, это ты сама нотариуса того самого.

– Я?! – возмутилась Макарова, – ну знаете ли!

– Отставить балаган! – грозный окрик следователя Семенова заставил всех замолчать, – Софья Семеновна, продолжайте, пожалуйста. А то мы так и до второго пришествия не узнаем, зачем вы нас собрали. А нам с вами еще необходимо побеседовать относительно нарушения режима избранной меры пресечения.

– Доберемся и до этого, Казимир Модестович. – Услышав диковинное отчество представителя сыскного ведомства Ольга изумленно хмыкнула. Семенов и бровью не повел – вот ведь выдержка.

Я оглядела взглядом присутствующих еще раз. Уж не знаю, каким чудом Креольскому удалось собрать эту разношерстную компанию в одном месте и в одно время, но факт остается фактом – в комнате присутствовали все, кто имел повод, мотив и возможность для убийства моего шефа.

– Олег, искренне прошу меня простить, – начала я, – но твой брат был человеком… – я запнулась, подбирая подходящее слово. – В общем, непростым, – кажется, удалось выкрутиться.

– И это еще мягко сказано, – выкрикнула Ольга. Головы всех присутствующих обернулись в ее сторону, но если представительницы слабого пола тут же обратили взоры на меня, то мужчины взгляд задержали. И можно ли их за это осуждать?!

– Как бы то ни было, но практически каждый в этой комнате, включая меня, имел мотив для убийства Юрия Павловича.

– Как это, – встрепенулась Марья, – я Креольского очень даже любила и уважала. – Они с Андрейкой явились вместе, и сейчас сидели тесно прижавшись друг к другу, так что каждому было ясно, что характер их отношений давно за рамками дружеских.

– Маша, прошу тебя! – я умоляюще подняла вверх руки. – Если ты будешь меня перебивать, мы рискуем здесь Новый год встретить. Это и других касается, – я грозно обвела взглядом присутствующих.

– И потом, – продолжила я, обращаясь вновь к Марье, – так ли ты проиграла от смерти начальника, учитывая, что вы с Андреем теперь вместе? Смотри, какая интересная картина «вырисовывается» – шефа нет, Андрейка главный претендент на его место, а ты его возлюбленная.

– Ой, ты бы помолчала, – вмешался мой экс-жених, – с чего бы это я оказался главным претендентом на место нотариуса? Не ты ли так неожиданно перехватила инициативу?

– Да, ты прав, – я согласно покивала головой, – вот только мог ли ты предусмотреть подобное развитие событий? Ведь поначалу все складывалось для вас, как нельзя лучше. Шеф убит, я в тюрьме, гуляй не хочу. И ведь нельзя не вспомнить, что это, благодаря тебе я стала подозреваемой «номер один». А твои советы покаяться, а Андрей? А отсутствие Маши в офисе в день убийства. И ведь алиби ты так и не предоставила. Почему это вы, Казимир Модестович, не присмотрелись к барышне пристальнее. Шикарный план, да, Андрюша? – со злорадной радостью я отметила мертвенную бледность лица бывшего возлюбленного. – Смотри, как все замечательно складывается. Мы выходим из офиса, а затем ты отправляешь меня за ключами, которые якобы забыл. Специально, чтобы я повозилась подольше. В это время Марья проникает в контору, убивает шефа, отзванивается тебе или как-то иначе подает сигнал, ты отзываешь меня, и дело в шляпе. Креольский мертв, я в тюрьме, вы празднуете победу и свадьбу одновременно. Скажи, как давно продолжаются ваши отношения? Я-то, конечно, та еще дурочка, мне бы заподозрить, учитывая наши… Да неважно, – я махнула рукой.

– Да ты что?! – господи, до чего противный фальцет у моего бывшего возлюбленного. И как только я этого раньше не замечала?

– Все это ложь! Олег Павлович, Казимир Модестович – Андрей чуть не плакал, – вы же не думаете, в самом деле. Неужели, вы поверите бредням взбалмошной девицы.

– Ой, да не хнычь ты, – брезгливо поморщился Креольский. – Эта, как ты выражаешься, взбалмошная девица стоит тысячу тебе подобных. И у меня лично нет оснований не доверять ее суждениям. Тем более что логика в них, согласись, присутствует.

– Спасибо, Олег, – я бросила благодарный взгляд на Креольского, – но на самом деле, Андрей с Марьей и впрямь ни при чем. Извините, не могла удержаться от соблазна отомстить бывшим коллегам за все хорошее. Андрей, конечно, тот еще карьерист, но на решительные поступки явно не способен. Кишка тонка. Не то, что у вас, да Семен Андреевич? – я повернулась к Сёмавасу.

Тот лишь расхохотался в ответ.

– Да уж, – отсмеявшись, произнес он. – Всякие следаки меня «кололи», но такое впервые.

– Это даже интересно, – мужчина сложил руки на груди и с нескрываемым любопытством уставился на меня. – Ну, давай, детка. С удовольствием послушаю твою «сказку». Только перед этим скажу, что на ночь убийства твоего шефа у меня алиби имеется. Братва подтвердит – человек двадцать в клубе видели. Но ты давай, рассказывай свою историю.

Я пожала плечами, стараясь скрыть ледяной страх, сковавший сердце. В конце концов, не каждый день мне приходится обвинять в убийстве бандитских авторитетов.

– Ваше алиби, Семён Андреевич, ни один суд в мире не убедит, вы же понимаете. Вашей братве соврать, что воды испить. А мотив расправиться с шефом у вас тоже имелся. Он же вашего дядю обобрал – такой позор для «честного» бандита. Отомстить Креольскому – дело чести, не так ли?

– Вот именно, чести, – оскалился Сёмавас, – это какой же честный бандит станет ножницами-то в человека тыкать. Ну, там на зоне, заточка еще ладно, но чтобы вот так на воле, да канцтовары использовать, тьфу, – Сёмавас смачно сплюнул себе под ноги.

– Ваша правда, Семён Андреевич, да только времена нынче пошли неспокойные. Менты понятия о воровской чести не уважают, не ровен час загребут. Только дай повод, – я неожиданно для себя переняла манеру разговора визави. Тому явно понравилось.

– Ну, так-то, да, – оскалил он зубы, – есть логика, гражданочка начальница, только доказательства где? Нету? Так о чем разговаривать?

– Это да, вы правы, Семён Андреевич, нет у меня доказательств, но это вовсе не означает, что вас следует исключать из списка подозреваемых. Впрочем, – тут я повернулась к неприметной паре, тихонечко сидевшей в углу, – как и вас, уважаемые мои, Анна Ивановна и Сергей Владимирович.

Женщина вздрогнула, как от удара, а парень, оказавшийся неробкого десятка, только усмехнулся.

– Я вообще не понимаю, что мы тут делаем, – спокойно произнес он, – нам сообщили, что открылись какие-то новые обстоятельства по папиному наследству, мы явились, а тут какой-то балаган в духе дешевых мыльных опер. У вас есть, что нам сообщить по поводу завещания отца? Просто если нет, – парень развел руками, – мы пойдем, а то знаете ли дел много, некогда тут разговоры разговаривать. Хотя и чрезвычайно занятно, конечно.

– Подождите уходить, Сергей Владимирович, – я пристально посмотрела мужчине в глаза, – в конце концов, мотивов для убийства шефа и кражи его завещания у вас было не меньше, если не больше, чем у всех здесь присутствующих. В самом начале расследования, когда мы с Олегом только изучали пропавшие документы, а ведь не все знают, наверное, что мне удалось найти на компьютере их копии, – я торжествующе обвела взглядом присутствующих. Казимир Модестович попытался возмутиться, но я пояснила, что он непременно их получит.

– Так вот, – продолжила я после недолгого препирательства со следователем, – на семью Питерского мы не обратили никакого внимания. Действительно, обычное дело – отец оставил все свое имущество в обход жене любимому сыну. Таких случаев в практике всякого нотариуса, что называется, пруд пруди. И, как правило, никаких споров не возникает – решение принимается с согласия супруги. Но ведь проверить не мешало бы, да? Я и проверила, и что же выяснилось? А выяснился весьма интересный факт – оказывается, ваш муж к вящему вашему неудовольствию отписал свою долю в вашем совместно нажитом имуществу сыну от первого брака, обойдя и вашего общего ребенка, и вас саму.

– Да неужели? – усмехнулась женщина, – и где же, я прошу прощения, это завещание?

– Нету этого документа, Анна Ивановна, – я горестно вздохнула, – вы совершенно правы. Но смотрите, как все удачно для вас складывается. Нотариальный экземпляр пропал. Экземпляр вашего супруга также не нашелся. Не находите, что для вас это чрезвычайно выгодное стечение обстоятельств?

– Безусловно, – в разговор вмешался сын, – при условии, что завещание вообще существовало. А доказательств тому, я так понимаю, не имеется, да? Ну, кроме каких-то там черновиков, которые я лично могу вам тоже штук сто самых разных предоставить. Даже таких, где мой батюшка отписывает все свое имущество марсианам на Луне.

– Лунатикам, – в разговор вмешалась Ольга Васильевна. Старушка с интересом наблюдала за происходящим, безусловно радуясь представившейся возможности немного развлечься.

– Что? – мужчина вперил в бабушку недоуменный взгляд.

– Ну, на Луне лунатики, а марсиане на Марсе, – на полном серьезе пояснила женщина.

– Да хоть сатурноняни, – Питерский неожиданно сорвался на крик, – мне-то какая разница. Я только хочу сказать, что никакого завещания нет и не было, так что нечего нам тут «лепить бабушку».

– Вот об этом и речь, Сергей Владимирович, – спокойно продолжила я, – завещание, безусловно, было, а потом пропало, и вы в этом заинтересованы, как никто.

– Да, неужели? – к Питерскому вновь вернулось утраченное было самообладание, – доказать сможете?

Я сокрушенно покачала головой:

– Доказательства, доказательства, всем нужны доказательства. Что ж, наберитесь терпения, все будет. А пока перейдем к моей дорогой подруге.

Я взглянула на Ангелину. С самого начала встречи нам не удалось и словом перемолвиться, и все это время она безуспешно пыталась поймать мой взгляд, но я сознательно и старательно отводила глаза. И вот теперь наконец-то я ответила на ее немой призыв. Ольга приветливо мне улыбалась, даже не подозревая, какие черные кошки скреблись в моей душе.

– От смерти шефа ты тоже ведь выигрывала да, Ангелина? – женщина удивленно вскинула брови, – пропажа брачного контракта вам с Андреем, – я кивнула в сторону пасынка Татарского только на руку, не так ли?

Взгляд Гели окаменел.

– Да, ты права, не знаю, как Андрей, но я-то выигрывала уж точно. Вот только ты забываешь два немаловажных обстоятельства. Во-первых, у меня алиби на момент убийства. Во-вторых, я ведь вернула контракт Володе.

– О, да, – я усмехнулась, – это был гениальный план, не так ли, Андрей? – я повернулась к Коровину. – И алиби тоже гениальное вы придумали. Опоить мачеху снотворным, раздеть ее, инсценировав факт супружеской измены. О том, что ваш отчим следит за женой, вам было хорошо известно. Подозреваю, вы сделали все, чтобы зародить в его душе сомнения. Так что найти вас он вполне мог и без частного детектива – не так уж вы и скрывались. А уж с сыщиком-то! Что же до убийства шефа, то тут и вовсе все просто – сегодня за деньги можно нанять кого угодно. А вам, Владимир Степанович, – я повернулась к депутату, – настоятельно рекомендую проверить свои счета. Уверена, вы не досчитаетесь солидной суммы денег – все это время сынок подворовывал у вас средства. План был прост – охмуряем мачеху и крадем брачный контракт. А дальше развод, веселым пирком да за свадебку, сынок богат, папенька посрамлен. Подозреваю, что убивать Креольского вы поначалу не планировали. Зная его алчность, решили подкупить нотариуса. И тут звезды сложились в вашу пользу: испытывая материальные трудности из-за, – я кивнула в сторону Сёмаваса, – шантажа, Юрий Павлович пошел бы на сделку с самим дьяволом. Отсюда, к слову, и неожиданное его богатство – еще вчера он не мог расплатиться с Семеном Андреевичем, а уже сегодня, посмотрите у него откуда-то взялась солидная сумма денег. Но что-то пошло не так, да, Андрей Владимирович? Так что же произошло? Шеф зарвался, да? Запросил слишком много? Дешевле было его убить, да?

Коровин воспринял обвинения совершенно спокойно. Кажется, я недооценила парня.

– Ох и фантазия у вас, Софья… Простите запамятовал, как по батюшке. Только подозреваю, что и в этот раз у вас нет доказательств, да? Да и не выиграл же я ничего от этой истории. Только с отцом поссорился.

– Это да-а-а, – протянула я, – даже самые выверенные планы не всегда срабатывают. Вы-то, как и все полагали, что Ангелина с вашим батюшкой из-за денег. Потому думали, что охмурить ее – пара пустяков. Действительно, ну какая девушка предпочтет молодому красавцу почтенного старика, – уж простите Владимир Степанович, – прижав к груди руки, повернулась я к Татарскому. Тот только кивнул в ответ, с явным интересом внимая каждому моему слову. Еще бы!

– Но, – я продолжила свое повествование, – вы серьезно просчитались. Геля и впрямь любила мужа и не собиралась ему изменять. Вот и пришлось вам пойти на явный подлог. Рассудили вы правильно – ревнивый Татарский ей все равно не поверит. А значит будет настаивать на разводе. Договор вы выкрали, только вам-то он все равно не к чему, без Ангелины папенькиных денег вам все равно не видать, как своих ушей. Вот и изобразили вы благородного рыцаря, бросившего к ногам дамы сердца все имущество (чужое, правда). Ну, а дальше одинокая, преисполненная благодарности женщина рано или поздно все равно оказалась бы в ваших объятьях, не так ли? – я пристально посмотрела Андрею прямо в глаза. Криво усмехнувшись, тот вскинул руки и принялся неторопливо мне аплодировать.

– Браво! – воскликнул он. – Отличная версия. Вот только ничего я Ангелине не подмешивал, и измена, вы уж мне поверьте, была. О, какая это была ночь, отец! Какая ночь! – парень торжествующего посмотрел на Татарского. Тот долго ждать не стал. Присутствующие и ахнуть не успели, как он вскочил на ноги и набросился на пасынка с кулаками, несколько раз нанеся ему ощутимые удары, пока остальные мужчины не разняли дерущихся.

Зло ухмыльнувшись, Коровин вытер тыльной стороной ладони кровь с лица и зло произнес:

– Ну же, Геля, расскажи папеньке, как мы здорово покувыркались в постели. Я ведь лучше него, а? Лучше? Чего же ты молчишь.

Ангелина, сидевшая все это время, понурив голову, и оживившаяся только в момент драки, сейчас прижимала ладони к пылающим щекам. Она укоризненно посмотрела на меня, потом на Андрея, потом на супруга и, поколебавшись, произнесла:

– Ничего не было. Я помню только, что мы выпили с тобой шампанское, а затем я проснулась раздетая в твоих объятиях под крики Володи. Да, признаюсь честно, я решила, что мы с тобой действительно переспали, и я просто не помню этого из-за выпитого алкоголя, но теперь-то я поняла истинную причину своей амнезии. Спасибо Соне за это.

– Ах ты тварь! – закричал Коровин и метнулся в сторону Ангелины. Мужчины, пытавшиеся удержать вырывавшегося Татарского, бросились наперерез, оставив депутата без присмотра, чем он не преминул воспользоваться, вновь набросившись на пасынка с кулаками. Завязалась потасовка, некоторые дамы завизжали от страха, остальные отпрянули к стене, боясь, что в узком помещении дерущиеся мужики могут задеть и их.

Как долго бы это продолжалось, если бы не Казимир Модестович, неизвестно. Поначалу приняв деятельное участие в усмирении дерущихся, он наконец вспомнил, что является представителем власти, вынул наручники и не без усилий замкнул их на запястьях Татарского. Второго комплекта браслетов у него, по всей видимости, не оказалось, так как руки Коровина он оставил свободными, предупредив того, правда, что, если он не успокоиться, будет помещен в участок на пятнадцать суток.

Наконец, все утихомирились и расселись по своим местам. Коровин, часто дыша, прижимал к губе носовой платок, который ему любезно одолжила Ольга Васильевна.

Багровый Татарский, которому поединок, по всему видно, дался особенно трудно – чай не мальчик, исподлобья смотрел на пасынка, стремясь, по всей видимости, прожечь в нем взглядом дыру. А может родовое проклятье накладывал, кто его знает. Главное, что я вновь потеряла аудиторию, в которой явно наметился «разброд и шатание» – Питерские о чем-то шушукались между собой, Ольга, не тратя времени даром, принялась кокетничать с Сёмавасом, Валюшка внимала речам Сомова.

– Сергей Владимирович, – обратилась я к нему, – не поделитесь с нами, о чем это вы так оживленно беседуете?

Сомов встрепенулся, замешкался, но быстро взял себя в руки.

– Нет, – сказал, как отрезал, – мы-то уж точно лишние. Наше с Валей алиби вы, помнится, проверил досконально. Не так ли? Вообще не понимаю, зачем нас-то сюда позвали.

– Ой, ну что ты Сереженька, – проскрипела Макарова, – деточка такие любопытные вещи рассказывает. Никакого кино не нужно. Сонечка, милая, – обратилась Ольга Васильевна ко мне, – продолжайте, пожалуйста. Я вот только никак не пойму, а убийца-то кто в итоге? Удалось вам это выяснить-?

– Ольга Васильевна, голубушка, – я переняла тон собеседницы, – уж вам ли не знать ответ на этот вопрос, полноте, лукавить-то.

Макарова оказалась на редкость талантливой актрисой, так как изобразила подлинное изумление.

– Я? – воскликнула она недоуменно. – А мне-то, откуда о том ведать? Я убиенного-то вашего видела один раз в жизни, когда он к моему мужу покойному приходил завещание делать.

– Да?! – на этот раз пришла пора мне изображать удивление, – а, по моим данным, не менее трех-четырех раз. Точнее выяснить не удалось, да и не к чему это.

– Что вы такое говорите, – дочь Макаровой едва ли не задыхалась от возмущения. Сама же старушка, держась за сердце, хватала ртом воздух, словно выброшенная на берег рыба.

– Ольга Васильевна, что с вами? – участливо спросила я. – Может, вам врача позвать? Так я мигом. Метнувшись в соседнюю комнату, я пригласила ожидавших там мужчин.

– Вот сюда, пожалуйста, тут женщине плохо.

– Кто это? – прохрипела Ольга Васильевна, все больше оседая в кресле.

– Как? Вы не узнаете? Это та самая бригада, которая спасала вас от сердечного приступа вечером, накануне убийства шефа.

– Да, да, что-то припоминаю, – пробормотала Макарова, – да разве ж всех врачей упомнишь?

– И-то правда, Ольга Васильевна, забывчивость в вашем возрасте вполне оправдана. Уж простите мою бестактность. Но вот у этих людей прекрасная, можно сказать, профессиональная память.

– Скажите, вы узнаете эту женщину? – обратилась я к сотрудникам «Скорой помощи».

– Впервые видим, – мужчины покачали головой.

– Да, что вы такое говорите? – возмутилась Макарова, – у меня и выписка есть, женщина потянулась к сумочке.

– Не сомневаюсь, Ольга Васильевна, – я миролюбиво подняла вверх руки. – Меня даже не удивляет, что вы носите этот документ с собой. В конце концов, почему бы и нет? У каждого ведь свои странности, не так ли? Вот только в больнице в ту ночь были не вы.

– Как не я? – Макарова побелела. На этот раз по-настоящему. – А кто же тогда?

– Олеся Стефановна, войдите, – позвала я громко. По лестнице спустилась миловидная женщина, одного с Макаровой возраста. Ради чистоты следственного эксперимента, я «поместила» ее в другой комнате – подальше от врачей «Скорой».

– Ну, вот теперь наконец-то все в сборе.

– Мама, мама, что с тобой? – Пронзительный крик Валентины Макаровой огласил комнату. Присутствующие вновь вскочили со своих мест, создав сутолоку и сея хаос. И только я безучастно взирала на ломаемую комедию.

Медработники, растолкав образовавшуюся толпу, пробились к «умирающей» и споро взялись за неизменные в таких случаях процедуры: один мерял пульс, другой извлек из недр оранжевого саквояжа тонометр и, намотав его манжету вокруг руки, принялся качать «грушу».

Я же взирала на всю эту суету, ожидая окончания «спектакля». Сколько можно меня прерывать? В конце концов, даже моему ангельскому терпению приходит конец.

Будто угадав мои мысли, Валюшка Макарова вознамерилась довершить начатой матерью дело и таки довести меня до белого каления. Бросившись на меня с кулаками, она завопила так, будто ей на ногу наступил носорог:

– Это все вы! Маме нельзя волноваться! А вы! По всем прошлись и до старой женщины добрались? Что она вам сделала? Зачем ее так мучать?

Отойдя от разъяренной дщери на безопасное расстояние (на всякий случай, кто их в этом семействе знает, может жестокая расправа с недругами в их традиции), я ничего не ответила, приберегая свою главную речь на потом.

Но настал конец и этой суете. Врачи диагностировали легкое повышение пульса и давления у пациента, которые, впрочем, не представляли угрозы ни для здоровья, ни тем более для жизни. Хотя могло быть и хуже – окажись я на месте Макаровой, у меня бы точно инфаркт случился, а бабулька-то кремень, железобетон, я бы сказала.

– Ну что, Ольга Васильевна, представление окончено? Я могу продолжать? – спросила я, когда все наконец-то вновь расселись по своим местам (правда, их не хватило докторам и вновь прибывшей Олесе Стефановне, так что они остались стоять, прислонившись к стене).

– Да как вы смеете? – задохнулась негодованием дочь «умирающей», – Сережа, а ты-то чего молчишь? – гневно сверкнула она взглядом в сторону своего жениха. Но тот, видимо, мамочку, мягко говоря, недолюбливал и заступаться за нее не счел нужным, о чем мне и поведал его одобрительный взгляд. Правда, потом он быстро взял себя в руки и вперился в меня уже с негодованием, положенным для будущего зятя, в присутствие которого оскорбляют тещу. Хотя кого он пытался обмануть? Чтобы любить такую «маман», нужно быть воистину святым, коим Сомов, само собой, не являлся.

– Валентина Дмитриевна, – я постаралась вложить в свой голос все сострадание, на которое только была способна. – Мне, правда, очень-очень жаль, но, подозреваю, то, что вы сейчас услышите причинит вам настоящую боль. Вместе с тем, иного выхода у меня нет.

– Не-е-е-т, – возопила старуха Макарова и умелым жестом фокусника, выхватив неизвестно откуда взявшийся нож, кинулась в мой сторону. Для старой женщины она оказалась крайне проворной, но все же не настолько, чтобы опередить Креольского. Пулей промчался он мимо меня и перехватил злобную старуху. Для старой женщины она оказалась весьма сильной, так что пока Семенов не замкнул на ее запястьях наручники (для этого ему пришлось освободить Татарского, что заняло определенное время), она успела нанести Олегу несколько весьма ощутимых ударов в разные части тела. В том числе, туда, куда приличный барышни стараются бить только в самых крайних случаях. Но, по мнению Макаровой, сейчас был именно такой, что, лично в моих глазах, правда, ее ничуть не оправдывало.

Тем не менее, явное неравенство сил не оставило женщине не единого шанса на победу. Уж не знаю, рассчитывала она на нее или нападение совершалось в крайней степени отчаяния. Как бы то ни было, но вскоре тяжело дышавшую и злобно смотрящую исподлобья Макарову общими усилиями усадили на место. Семенов даже остался рядом, сторожевым псом для взбесившейся старухи. А я наконец-то смогла продолжить.

– В общем, все всем ясно, да? – обвела я взглядом присутствующих, искренне надеясь, что, получив столько подсказок, они сделают необходимые выводы сами. Я же смогла, хоть и имела первоначально на руках куда меньше информации.

Но то ли я оказалась крайне сообразительной, то ли присутствующие решили создать клуб тугодумов, но по их удивленным физиономиям было ясно – никто ничего не понял. Изредка проблеск какой-то мысли озарял то или иное лицо, и тут же гас, не получив достаточно топлива для того, что разгореться в пламя.

Вздохнув, я принялась излагать очевидные, как мне казалось вещи.

– Ольга Васильевна, – я вновь обратилась к старушке, – вы разработали просто гениальный план убийства, продумав все до мелочей. Но даже самые талантливые преступники допускают ошибки. В вашем случае таковой оказалась кража завещания. Скажите, ну на кой ляд вы его выкрали? Мы бы до второго пришествия искали преступника, перебирая документы, если бы вы сознательно не сузили круг подозреваемых буквально до трех семей.

– Пошла ты на… – о, надо же, а бабушка не столько интеллигентна, как кажется. Ну да сквернословие точно не главный из ее пороков.

Нисколько не смутившись и даже не подумав пойти по указанному адресу, я продолжила:

– Вы перестраховались, унеся папку со своим делом. Действительно, вдруг следствие стало бы проверять все нотариальные дела, вышло на вас, а там чем черт не шутит. А так всякие упоминания о связи вашей семьи с Креольским вы уничтожили, и, не найди я на своем компьютере завещание, ваш план непременно бы сработал. А остальные папки вы прихватили на всякий случай, да? На тот самый, который и произошел? Умно, ничего не скажешь. Да, мы в итоге вышли на вас, но ведь и не только на вас. И на вашу удачу у остальных подозреваемых мотивов убить Креольского было значительно больше. Хотя, если честно, удача здесь, разумеется, ни при чем – учитывая способность нашего шефа наживать себе недругов даже в самых неожиданных ситуациях… Думаю, прихвати вы не эти, – я кивнула головой в сторону Татарских и Питерских, – а другие документы, картина была бы примерно той же.

– Вообще не понимаю, о чем ты, – сквозь зубы прошипела Макарова. Ее дочь закрыв рот рукой с ужасом взирала то на меня, то на мать, не решаясь вымолвить ни слова. Я ей искренне сочувствовала, конечно, но что я могла сделать? Придется потерпеть, хотя, конечно, будет больно.

Машинально заправив выбившуюся из идеальной прически прядь на место, я обратилась к Валентине.

– Валя, скажите, у вашей мамы есть драгоценности? Или, возможно, деньги? Вы что-то знаете об этом?

Девушка растеряно посмотрела на мать, будто ища поддержки.

– Не знаю… – пробормотала она, – с деньгами у нас всегда было туго. Да вы и сами видели, как мы живем. Драгоценности… Откуда? У мамы, конечно, много украшений, но все это бижутерия. Не больше.

– Вы уверены?

И снова тот же растерянный взгляд.

– На экспертизу я бусы и колье, конечно не носила, если вы про это, но мама всегда… А к чему, собственно…?

Не обращая внимания на вопрос, я продолжила допрос:

– А сейчас они на месте? Вы не проверяли?

– Нет, зачем бы мне это. Хотя… Вы правы, я как-то заметила, что мамина шкатулка пуста, но она сказала, что просто убрала украшения в другое место. Мол, они все равно ей ни к чему, она и из дома-то не выходит.

Я торжествующе обвела взглядом присутствующих, надеясь, что уж теперь-то они все поняли, но вновь наткнулась на те же удивленно-недоуменные взгляды. Да, е‑мое, ведь все же так очевидно! Ладно, довольно подсказок, не хотят шевелить извилинами, будем «разжевывать» информацию.

– Дело в том, Валентина Дмитриевна, я обернулась к младшей Макаровой, – что то, что вы долгие годы принимали за бижутерию на самом деле являлось изделиями из вполне себе драгоценных камней и металлов. И, судя по той сумме, которой вашей маменьке удалось за них выручить в ломбарде (а там, само собой далеко не рыночные расценки), коллекции драгоценностей вашей родительницы вполне могла бы позавидовать иная знатная особа.

– Мама, о чем она говорит? – Валентина обернулась к старухе Макаровой, но та лишь злобно оскалилась в ответ.

– Видите ли, Валя, ваш папенька, долгие годы, будучи главным врачом психиатрической клиники, сумел сколотить неплохое состояние, которое предусмотрительно конвертировал в золото и бриллианты. Ну, а во что еще? Это сейчас никто не стесняется своего богатства и даже всячески его выпячивает. Окружающие, конечно, догадываются, откуда у скромного полицейского или госслужащего доходы, сопоставимые с доходами какого-нибудь арабского шейха средней руки, но лишних вопросов не задают. В конце концов, заглядывать в чужую тарелку не вежливо. Раньше же все было совсем иначе. Вот и получается, что отец ваш деньги имел, а тратить их, как хотелось, не мог, превратившись в итоге в эдакого Корейку в медицинском халате. Кстати, он оказался прав, ведь только драгоценности и смогли сохранить свою ценность в стремительно меняющейся российской действительности. Отдай он предпочтение деревянной валюте, не видать ему богатства, нажитого непосильным трудом, как своих ушей.

– Я не понимаю, – растеряно обернувшись к матери, проговорила Валюшка, – о каком богатстве она толкует, мама?

– А мне-то почем знать? – оскаблилась Макарова. Мелет тут ересь какую-то, а вы все слушаете, уши развесив.

– Напрасно вы так, Ольга Васильевна, – я великодушно улыбнулась. – Я ведь и доказательства могу предоставить. Работника ломбарда сюда тащить не стала – и так уж публики достаточно, но он вас прекрасно помнит. Еще бы! Не каждый день ему приходится заключать столь солидные по сумме сделки. И это еще одна ваша ошибка – вам бы разбить драгоценности на части и заложить их в разных ломбардах, но… Видимо, вы очень торопились, да? Что случилось? Шеф подгонял? Понять его можно. Ему Семен Андреевич счетчик включил, так что деньги нужны были срочно. Вы уж не взыщите, тем более что отомстили вы ему в итоге знатно.

– Ерунда какая-то, – пробормотала Валюшка, – какие деньги? Какие ломбарды? Какие драгоценности? Папа – подпольный миллионер? Вы что? Откуда?

Я сочувственно покачала головой – еще никогда мне не доводилось сообщать столько неприятных новостей разом, но делать нечего – назвавшись груздем, полезай в кузов.

– Мне очень жаль, Валя, но ваш отец, подозреваю, в семье очень милый, любящий и заботливый, когда нужно, мог быть совсем иным. Будучи главным врачом психиатрической лечебницы, он имел практически неограниченную власть над пациентами. К ним и сейчас относятся, мягко говоря, не очень, а уж в советские времена… В общем, папенька ваш занимался банальным грабежом. Уж простите.

– Нет, – Валя охнула и снова закрыла рот ладошкой. Сёмавас хмыкнул и, оторвав плотоядный взгляд от Ольги глубокомысленно изрек:

– Се ля ви, – вот уж действительно ни убавить, ни прибавить.

– Валентина, я думаю, отец искренне не видел в своем поведении ничего дурного. В конце концов, он обирал лишь одиноких, подозреваю, не молодых людей, чьи деньги после смерти все равно отошли бы государству. Зато он, судя по всему, обеспечивал им в клинике отличный уход – там до сих пор с теплотой вспоминают интеллигентного и доброго главврача. Как бы то ни было, – я устало провела рукой по глазам, – но деньги у отца имелись. В советские времена сорить ими было опасно. Вот он и перевел их в золото, бриллианты. А потом… Наверняка в вашей семье были разные периоды? Но ведь как-то вы жили? Никогда не задумывались, откуда волшебным образом берутся средства на вашу одежду, обувь, продукты, наконец.

Валя растерянно осмотрела присутствующих, будто гадая, как вообще здесь очутилась, а затем обратила взгляд к матери.

– Мама, о чем она говорит? Мы ведь никогда не жили богато?

Макарова лишь презрительно фыркнула.

– Конечно, не жили, – зло прошипела она, – твой папенька все твердил – это на черный день, это на черный день. Разрешал продать колечко или сережки только, когда только есть нечего было. Старый скряга! А потом и вовсе подложил свинью и отправился на тот свет. Сотворил этот самый черный день своими руками. Вот и пришлось этому, – старуха кивнула головой в сторону Олега, – все отдать.

– Ну, положим, – уточнила я, – отдали вы не этому, а его брату. Он ведь шантажировал вас, да? Грозился поведать миру то, чем ваш муж поделился с ним на смертном одре? Вот вы и отдали все деньги. Да только мой шеф тот еще фрукт был. Присосавшись, он так просто не отстал бы. Что он у вас потребовал за молчание? Квартиру?

Макарова ничего не ответила, только гневно глазами сверкнула.

– Да это и неважно. Важно то, что вы поняли – только смерть заставит его замолчать. И тогда вы разработали гениальный план. Отозвав дочку с будущим зятем на концерт, вы отправились к старой приятельнице. Конечно, было бы лучше пригласить Олесю Стефановну к себе домой, чтобы скорая увезла ее из вашей квартиры, но в вашем районе вас каждый фельдшер знает. Так что этот вариант не подходил. С другой стороны, кто бы стал проверять ваше алиби так дотошно? Тем более что вы вообще были уверены в том, что полиция на вас никогда не выйдет.

В общем, отправились вы к Олесе Стефановне. Почему именно к ней? Да потому что, будучи гражданкой Украины, она не имеет страхового полиса. На то и был расчет. Там вы подсыпали ей в чай предварительно растолченные сердечные таблетки – благо, недостатка в них в вашем доме не имеется. Полезные для больного человека, здоровому они напротив способны причинить вред. Особенно, если подгадать с дозировкой. В общем, вызвать сердечный приступ у сердечной подруги, уж простите за тавтологию, вам труда не составило. Впрочем, как и убедить ее воспользоваться своим паспортом и полисом. Напуганная женщина, конечно же, согласилась, понимая, что отсутствие страховки может отразиться на отношении к ней врачей, – в этом месте присутствующие медработники протестующе замахали руками.

– Прошу прощения, – обратилась я к ним, – не о вас конкретно речь. Как бы то ни было, но докторам важно лишь наличие документов, внимательно в них никто не вчитывается и фотографию на паспорте не изучает. Тем более что обычно качество той, мягко говоря, оставляет желать лучшего. Мне порой кажется, что фотографы даже проходят специальные курсы, чтобы нельзя было идентифицировать человека по фото в паспорте. Наверное, иначе их и к работе-то не допускают. Как бы то ни было, но врачи подлога не заметили и даже не заподозрили. Таким образом, Олеся Стефановна попала в больницу, обеспечив вам, Ольга Васильевна, стопроцентное алиби.

Макарова презрительно усмехнулась, но вновь промолчала. Да и что тут скажешь – с фактами ведь не поспоришь.

– А дальше все просто. Еще накануне, передавая шефу деньги в офисе, вы заглянули в наш туалет и запихали в унитаз тряпку. Вам нужно было как-то пройти мимо камеры, не привлекая внимания. Сделать это можно, только смешавшись с толпой старушек, но днем в офисе многолюдно, так что привести свой план в исполнение вы никак не могли. Домой вас шеф по понятным причинам не звал, а на улице убивать его было крайне рискованно. Кроме того, необходимо было подсунуть следствию подозреваемых. Мы с Андреем подошли на эту роль идеально. Я особенно.

– И вот в назначенный день, отправив Олесю Стефановну в больницу, вы помчались к конторе. Вам нужно было подгадать к открытию после обеда – в это время толпа у входа ничуть не меньше, чем с утра. Смешаться с ней, не привлекая внимания, труда не составило. Затем вы спрятались в помещении туалеты, куда по понятным причинам в тот день никто не заходил. Ну, а дальше все просто – шеф убит, подозрение падает на меня, завещания вашего мужа в конторе нет, как и ниточек, ведущих к вам. Все идеально, но с последним пунктом вы перестарались. Не нужно было красть папки. Если бы не этот промах, мы бы до скончания века проверяли все документы, найдя, я полагаю, тысячи подозреваемых – Юрий Павлович, как я уже говорила, умел наживать себе врагов.

Макарова бросила на меня злобный взгляд и презрительно плюнула, так и не нарушив, правда, обет молчания.

Зато в беседу вновь вмешалась дочь:

– Но зачем? Неужели из-за того, что папа покаялся перед нотариусом в своих грехах? Ну, обирал он пациентов, разве после его смерти это было так важно?

– А вот это, Валентина Дмитриевна, самое главное, да, Ольга Васильевна?

И тут случилось неожиданное. Семенов заковал старушку в наручники, но не додумался приковать ее к какой-нибудь опоре. А зря. Эмоциональная бабушка явно не собиралась успокаиваться. С диким воплем кинулась она в мою сторону и пребольно пнула меня в ногу. Я вскрикнула и принялась скакать на одной ножке по комнате, держась рукой за ушибленную конечность. Семенов и Креольский вдвоем кое-как усадили сопротивлявшуюся женщину на место и держали ее до тех пор, пока она не затихла утомленная. Валя с рыданиями кинулась к матери, но ее удержал на месте Сомов.

Остальные взирали на разыгрываемый спектакль с разными чувствами – кто равнодушно, кто с удивлением, но вмешаться так никто и не решился.

– Ольга Васильевна, голубушка, – я вложила в голос все сочувствие, на которое только оказалась способна, – не торопитесь вы так. Ну, к чему эти эмоции? Все равно уже ничего не изменить. Так что давайте уж допьем чашу до дна вместе и посмотрим, что будет. Ваша дочь вас искренне любит, и вряд ли это можно изменить. Хотя, конечно, то, что ей предстоит услышать… Да ведь из песни слова не выкинуть, не так ли?

– Мама, о чем говорит эта женщина? – проговорила Валентина, даже не сдерживая рыдания. Макарова растерянно смотрела на нее и силилась что-то сказать, но слова не шли из горла. Наконец она сдавленно прошептала:

– Доченька, я… простите меня. Все это только ради тебя. Я… – глаза женщины закатились, и она провалилась в небытие. На этот раз приступ оказался подлинным. Снова возня, осмотр врачей, уколы. Наконец бабушку привели в чувства. Жизни ее ничто не угрожала, поэтому от перевозки в больницу медики отказались. Что ж, по всей видимости, Макаровой предстоит пройти этот путь до конца. Ничего не попишешь.

А вот прочие участники встречи начинали терять терпение. Татарский демонстративно поглядывал на часы, Питерский так и вовсе пару раз пытался уйти, ссылаясь на неотложные дела. Зато Сёмавас никуда не торопился – он явно наслаждался обществом Ольги, не особенно, правда, следя за происходящим. Да, не так я себе представляла эту встречу. Совсем не так.

– Послушайте, – я повысила голос, пытаясь привлечь внимание присутствующих, – наберитесь терпения, осталось совсем чуть-чуть. Я практически закончила. Итак, ясно, кто убил Креольского. И даже ясно за что, но, думаю, – тут я торжествующее обвела взглядом присутствующих, – всем интересно, что за тайну унесли с собой в могилу Макаров и мой шеф.

На самом деле, интересно было немногим. Сёмавас и Ольга крайне нехотя прервали беседу и теперь томились происходящим, Питерский нетерпеливо постукивал носком ботинка по полу, демонстрируя крайнее напряжение, а его маменька и вовсе откровенно зевала. Зато Ангелина взирала на меня с откровенным любопытством, в то время как ее саму пожирали глазами муж и пасынок. Демонстрировали интерес к происходящему также Олег и Семенов. Разумеется, внимали речам и Валюшка с женихом. Он безучастно, она с вполне оправданным интересом и ужасом.

Одним словом, публика поделилась примерно поровну и, тем не менее, мне этого хватило, чтобы воодушевиться. Набрав в грудь воздуха, я приступила к повествованию, избрав для него тон старухи-рассказчицы из старых кинофильмов Михаила Ромма.

– Наша история берет свое начало в те далекие времена, когда деревья были большими, цены низкими, а страна великой. В одной психиатрической клинике, главврач которой справедливо слыл милейшим человеком, трудилась милая девушка Светочка Павлова. Чистое, светлое создание. Натура романтичная, что, впрочем, вполне оправдано в ее возрасте. И случилось ей влюбиться в интеллигентного главврача – событие откровенно банальное, учитывая возраст нашей героини и незначительный выбор среди ее окружения достойных особей мужеского пола. Возможно, этой любви так и суждено было остаться неразделенной, если бы не обстоятельства жизни ее объекта. Макаров, который в младые годы женился на очень красивой, но алчной и властной женщине, браком своим к тому времени тяготился. Да, и возраст заставлял задуматься о потомстве, которое, вот незадача, супруга никак ему не дарила. Все друзья, приятели нашего героя с упоением обсуждали успехи своих чад, а кое-кто даже сетовал на подростковую невменяемость, и только Дмитрий Иванович с женой обивал пороги клиник, пытаясь установить причину семейного бесплодия. Врачи лишь руками разводили – и он, и жена были совершенно здоровы, а почему им не удается зачать ребенка оставалось загадкой. Какая-то природная несовместимость, видимо.

Как бы то ни было, но брак трещал по швам, а тут еще и кризис среднего возраста нагрянул. В общем, когда наш герой стал замечать восторженные взгляды младой девы, сердце его дрогнуло. Случился роман – бурный, яркий, восхитительный. Во всяком случае, именно так мне описывала его главная героиня. Ее юный возраст и пренебрежение мерами контрацепции (да и до них ли, когда кипят такие страсти) сделали свое дело – девушка забеременела. Радости Макарова не было предела: еще бы, он так мечтал о ребенке, и вот свершилось. Брак с супругой, как я уже говорила, его давно тяготил, Валю он искренне любил, поэтому причин отказываться от совместного счастья не видел. Конечно, в те времена подобные адюльтеры не одобрялись, но и не карались сильно – пожурили бы на собрании профкома, вынесли какое-нибудь порицание, да и успокоились. В конце концов, у начальства Макаров был на хорошем счету, так что должности бы своей он точно не лишился.

Одним словом, складывалось все просто замечательно. Осталось только объясниться с супругой, уладить неприятные, но не смертельные, формальности, и дело сделано. Впереди маячила перспектива долгой и счастливой жизни в новой семье с долгожданным ребенком. Возможно, даже и не одним. Но злые силы ведь не только в сказках вмешиваются в ход событий. Да, Ольга Васильевна? – старуха Макарова лишь презрительно усмехнулась в ответ, а я продолжила, обращаясь уже непосредственно к ней:

– Перспектива остаться после стольких лет брака одной вас не прельщала, не так ли? Да и не привыкли вы уступать кому бы то ни было. И уж тем более какой-то такой «серой мышке», у которой из всех достоинств-то возраст и способность к деторождению. Чем вы удержали супруга, а, Ольга Васильевна? Думаю, вы пригрозили рассказать кому следует о его темных делишках. А это ведь уже не формальное профкомовское порицание, да? Это уже на тюремный срок тянет, ведь так? Как бы то ни было, но, по каким-то причинам, ваш супруг в браке решил остаться. Но как быть с отпрыском? Отказаться от юной возлюбленной он, скрепя сердцем, еще мог, но от долгожданного чада… И тогда вы придумали вероломный план – подкупив врача в родильном отделение, вы выкрали ребенка Светы Павловой. Ей же доктора сообщили о его, точнее ее, смерти. Убитая двойным горем – предательством любимого и гибелью младенца, девушка не додумалась даже попросить тело для захоронения. Хотя в те времена подобное в любом случае не практиковалось.

Конечно, больничный пост пришлось оставить, как и родной город. Неожиданное появление у пары младенца неизбежно вызвало бы множество вопросов. Дальше просто – вы отправились в какой-то глухой уголок, обратились в местный ЗАГС, объяснив, что дитя родилось раньше срока в пути. Необходимую для получения свидетельства о рождении справку вам выписал все тот же доктор. И вот, Юля Павлова превратилась в Валю Макарову, к вящему удовольствию новоиспеченной матери.

– Мама, что она говорит? – в который раз за день вскричала девушка, – это ведь не правда, да? Это не может быть правдой, да? – девушка разразилась рыданиями на груди возлюбленного. Она больше не делала попыток добраться к матери.

Та сидела совершенно раздавленная – беспомощная, жалкая женщина, утратившая всякий смысл существования.

– Вот такая история, – подвела я итог вышесказанного. – Зло победило добро, и зажили Макаровы долго, хоть и не счастливо. Думаю, в отличие от вас, Ольга Васильевна, ваш супруг все же терзался свершенным. Вот почему, оказавшись перед лицом вечности, он решил покаяться перед обманутой им женщиной. Но, будучи тяжело больным и прикованным к постели, не мог даже связаться ней лично он никак не мог. О том, чтобы попросить об этом вас, и речи быть не могло вот и обратился он к нотариусу, поручив тому деликатное дело – разыскать Светлану Павлову.

– Но почему? – Валентина оторвала руки от залитого слезами лица и впервые посмотрела на мать. – Почему он не рассказал ничего мне, мама?

Лицо старшей Макаровой исказила гримаса гнева:

– Потому что слабак, – прошипела она, – всегда им был, таким и помер. Побоялся тебе открыться, привык чужими руками жар загребать. Всю жизнь всего боялся, трус!

Валюшка снова зашлась в рыданиях, мне опять пришлось прерваться. Дождавшись, пока девушка хоть как-то успокоится, я продолжила, обращаясь уже ко всем присутствующим.

– Креольский щепетильностью не отличался и исполнять последнюю волю клиента не торопился. А тут еще эта история с Семеном Андреевичем. Остро нуждаясь в деньгах, мой шеф ничего лучше не смог придумать, как заняться шантажом. Возможно, он действовал на удачу, а может Макаров ему во всех грехах покаялся, рассказав о нажитом нечестным путем состоянии, только счет он нашей героине выкатил нешуточный. А что делать? Пришлось платить, да, Ольга Васильевна, – я вновь обратилась к Макаровой, – уверена, в самом начале вы не собирались убивать шефа, раз согласились расстаться с драгоценностями. Но уже очень скоро вы поняли, что Креольский так просто не отстанет. Да и не могли вы так рисковать, ведь он в любой момент может нарушить свое обещание и рассказать правду. Так и созрело решение его убить. Да, Ольга Васильевна?

– Как же так? Почему? Зачем? – рыдала Валя на груди у Сомова, даже не решаясь посмотреть в сторону матери. Та кинула страдальческий взгляд на дочь и тут же отвела глаза.

– А моя настоящая мать? – встрепенулась девушка. – Что с ней? Она жива?

Макарова застонала. В тот момент я ей даже посочувствовала. В конце концов, все, что она совершила, было продиктовано любовью. Пусть и в таком извращенном ее понимании.

– Да, жива и здравствует, – ответила я Вале. – Более того, после вас она родила еще одного ребенка, девочку. Так что у вас даже сестра имеется.

– Сестра?! – девушка даже плакать перестала, – как же так? Я же ничего… И где они?

– Здесь в городе, – я кинула взгляд на Макарову-старшую, опасаясь ее реакции, но женщина, похоже, смирилась со своей участью и сейчас просто сидела, вперив взгляд в пол, не поднимая головы.

– Они очень хотели с вами увидеться, рвались прийти сюда, но я решила, что, пожалуй, для одного дня это будет как-то слишком. Кроме того, я не была уверена, захотите ли вы их видеть. Я оставлю вам их координаты, а вы уж сами решите, встречаться или нет.

– О чем вы говорите? Я… – тут Валя бросила страдальческий взгляд на мать и, вырвавшись из объятий жениха, уткнулась в ее колени матери. Мама, прости меня, что же ты наделала, мама… – твердила и твердила она, как заведенная одну и ту же фразу. Это стало последней каплей для «железной» старухи, которая наконец-то тоже дала волю столь естественным в сложившихся обстоятельствах эмоциям.

– Доченька, прости меня, – заплакала она. – Это все только ради тебя, ради нас… Я…

Происходящее стало сильно напоминать сцену из индийского кинофильма. Видимо, остальные тоже так решили. Брезгливо отводя взгляд, некоторые поднялись со своих мест и принялись прощаться. Итог подвел Сёмавас:

– Всегда знал, что бабы – дуры. Зачем такой огород городить-то было? Ну, украла ты ребенка. Дело-то прошлое. Пришла бы, покаялась, посидели за рюмочкой и дружили бы семьями. А теперь что? Чалиться тебе на нарах до конца дней своих. Эх…

Макарова злобно посмотрела на бандита, но промолчала. Да и что тут скажешь? Может Сема Васильев и не самая приятная личность, но он определенно был прав.

* * *

– А ты молодец, – Ангелина задумчиво размешивала трубочкой морковный фреш, – и как только до этого додумалась?

– Ну, времени на размышления, благодаря старухе Макаровой, у меня оказалось предостаточно. Зализывая раны на окраине маленького городка, я перебирала в уме всех возможных кандидатов на роль убийцы. Очень уж не хотелось в твою виновность верить, хоть все на нее и указывала. Не обижайся…

– Да, я понимаю, – Ангелина согласно кивнула. – Я бы тоже на себя подумала. Ты ж не знала, что меня саму чуть на тот свет не отправили.

– Ну да, – задумчиво произнесла я, – Макарова поступила очень умно – нашла во дворе скучающую пенсионерку, «накрутила» ее по поводу чужого автомобиля. Сделать это нынче проще простого – иные старушки на улицу-то выползают исключительно для того, чтобы с кем-нибудь повздорить.

– Ну, да, – согласилась Геля.

– Ей нужно было выманить нас из двора, где в каждом окне мог найтись свидетель. Как там она планировала справиться с обеими, я не ведаю, но на ее удачу, делать это и не пришлось. План использовать твой автомобиль и вовсе родился внезапно. Мне еще повезло, если бы не забулдыга, который неожиданно выполз во двор, думаю, Макарова довела бы начатое до конца. А так она испугалась пусть и не очень надежного, но все же свидетеля, и бросила меня, как есть – недобитую.

– Но зачем ей вообще было нас убивать?

– Ну как? – я изумленно уставилась на Ангелину, – она боялась, что мы докопаемся до сути. Когда ты явилась в ее дом, представившись частным детективом, она сильно испугалась. Потому и явилась к дому Павловой, чтобы выяснить, что нам известно. Не знаю, может хотела осторожно поговорить с бывшей соперницей, прощупать, так сказать, почву. А тут мы… Макарова понимает, что мы подобрались слишком близко и начинает действовать.

– Понятно… – Геля рассеянно посмотрела в окно, – ну, а ты-то как до всего этого додумалась?

– Да очень просто. Сначала я решила, что попытка убийства – дело твоих рук, но, как ни старалась, не могла придумать мотив. Можно было бы решить, что все это из-за контракта, но ведь ты его еще накануне отдала Креольскому. Конечно, ситуацию усугубил звонок пасынка Татарского на твой телефон. Ты не знала, что он звонил мне, то есть тебе, то есть он думал, что звонит тебе, в общем, ты поняла. Так вот он в панике спрашивал, избавилась ли ты от нее. Я и решила, что речь обо мне, – я виновато улыбнулась. – Прости…

– Да ладно, не извиняйся. На самом деле он спрашивал про запись наших с ним любовных «игр». Я зачем-то сняла их на телефон. Хотя, что значит, зачем-то? Сделала это с вполне реальной целью – хотела отправить Володе, чтобы отомстить за причиненную мне боль. Но… Тот ведь и сам все выяснил, да и я, протрезвев, решила, что демонстрировать ему подобное это как-то чересчур. Отдав контракт Креольскому, я лишила себя шанса на получение хоть какой-то доли семейного имущества. И Андрея, как ты понимаешь, это не устраивало. Он решил бороться, уговаривал меня судиться, доказывая, что снимки, сделанные Володей, фейковые, сцены подстроены и так далее. Разумеется, видеозапись на моем телефоне, могла разрушить его планы. Вот он и настаивал на ее удалении. Хотя я, если честно, давно это сделала. Кстати! – лицо Ангелины озарила внезапная мысль, – а что это за история с подмешанным в шампанское снотворным? Ты же знаешь, что ничего этого не было?

– Знаю, – я заговорщицки улыбнулась, – но мужу твоему об этом знать совсем не обязательно. Идею мне подала Ольга. Когда я узнала, что она сделала, то подумала, отчего бы не использовать ее «чудный» план в благих целях. Уж не знаю, поверит ли мне твой супруг, но попытка ведь не пытка.

– Точно! Спасибо тебе большое. Я… – Геля прижала руки к груди, – да чего уж там. Ты и сама ведь все понимаешь.

– Ага, – я довольно кивнула головой и шумно отпила кофе из чашки.

– Кстати, – опомнилась моя подруга, – а что именно сделала Ольга?

– Ой, а ты ведь и впрямь еще не знаешь последние новости… Хотя, погоди, сначала я все же расскажу тебе, как раскрыла убийство. – Роль мисс Марпл мне чрезвычайно понравилась, и я решила растянуть удовольствие.

– В общем, слушай. Как ни пыталась я найти у тебя мотив для убийства, ничего не выходило. Тогда я решила отложить пока эту версию и заняться прочими. И тут, как ни крути, все дороги вели к Макаровой, ведь именно после визита к ее бывшей сопернице состоялось покушение на мою жизнь. А кто еще был связан с той давней историей? Правда, у Ольги Васильевны на момент убийства Креольского имелось алиби, с которым трудно поспорить. И тут меня осенило! Я вспомнила, как врачи скорой помощи нас с тобой перепутали. А ведь мы совсем похожи! Что если и в больнице вместо Макаровой лежал кто-то другой. Я отправилась в стационар, опросила медсестер, которые хорошо запомнили добрую, милую, неприхотливую пациентку по фамилии Макарова. Согласись, данный ими психологический портрет совсем не подходил под описание подозреваемой. И тут мне повезло! Оказалось, что одна из медицинских работниц подружилась с «Макаровой» и даже обменялась с ней телефонами. Сочинив какую-то сказку и потратив немного денег на конфеты и шампанское… Кстати, твоих денег, – я виновато улыбнулась и добавила, – ты не думай, я непременно все до копеечки верну.

Геля только руками замахала:

– Какая глупость! И не вздумай!

– Так вот, телефон пациентки я получила, ну, а дальше и вовсе все просто. Мало того, что у Макаровой не было алиби, так она еще потратила уйму усилий на создание ложного. Зачем, если она не имеет отношения к убийству?

Оставался главный вопрос – вопрос мотива. Версия о похищении ребенка возникла у меня почти сразу. Другое дело, что поверить в ее правдоподобность было уж больно сложно. Как-то все это… По-киношному, что ли… Но жизнь она и не такие фокусы выкидывает. Если честно, у меня не имелось ни малейшего доказательства, что Валентина – дочь Павловой. Я просто решила сыграть ва‑банк. Так что там, в доме у Креольского, я банально блефовала, рассчитывая, что Макарова сама себя выдаст. И заметь, она меня не подвела!

– Угу, – Ангелина отщипнула виноградину от огромной грозди, и с удовольствием отправила ее в рот. Подняв бокал с соком, она торжественно провозгласила: – Так выпьем же за это! Я чокнулась с ней кофейной чашкой, и мы расхохотались.

– Ты уверена, что не хочешь отметить это дело чем-нибудь покрепче? – в который раз за вечер поинтересовалась Ангелина, а я в который раз отказалась.

– Понимаю, – Ангелина кивнула головой, – рассчитываешь на продолжение вечера с НИМ, – подруга заговорщицки подмигнула.

Я отрицательно покачала головой:

– Нет! Если бы рассчитывала, осталась бы, тем более, что Креольский просто умолял меня об этом, – перед глазами вновь предстал растерянный взгляд Олега, когда он услышал мой категорический отказ остаться для серьезного разговора.

– Слушай, я что-то тебя совсем не понимаю. То ты находишься на грани суицида, узнав, что у него роман с Ольгой, то убегаешь, выяснив, что это не правда. Это что? Та самая знаменитая женская логика?

Я рассмеялась:

– Просто дурость, наверное. Да нет… Понимаешь… – я замерла, подбирая слова. Практически всю свою сознательную жизнь я от кого-то зависела: от родителей, Андрейки, даже от тебя. Но там в захолустной квартирке на окраине маленького городка вдруг осознала, насколько это неправильно. Я же понимаю, к чему все идет. Вижу, что Креольский увлекся. Но надолго ли? И главное кем? Размазней Соней Алтуфьевой или тем, кем она совсем не долго была? Какое-то время, преисполненный чувством благодарности за поимку убийцы брата, он, конечно, будет терпеть мою «серость», а потом? Да и, в конце концов, сколько можно зависеть от мужчин?

Ангелина понимающе кивнула.

– И что думаешь делать?

– Для начала вернусь к родителям в Волгоград, подлечу раны, переосмыслю жизнь, запишусь на курсы.

– Какие? – удивилась Геля.

Смущенно помявшись, я выпалила:

– Частных детективов! Хочу открыть свое агентство. Конечно, я понимаю, для этого нужны деньги, но для начала я планирую искать клиентов в сети, встречаться с ними в кафе и ресторанах. Авось, удастся обойтись без офиса. Брать буду низкой ценой и высоким качеством, – я расхохоталась. – А там, когда продвинусь и свою контору заведу.

Геля восхищенно присвистнула:

– Ого, а ты оказывается все продумала?

– Время было, сама понимаешь, – ответила я.

Модная мелодия зазвучала в Гелиной сумочке, сообщая о чьем-то намерении пообщаться с обладательницей телефона. Виновато улыбнулась, та достала аппарат и посмотрела на экран. Судя по волнению, отразившемуся на ее лице, звонок был важным.

– Да… Да…Могу… Конечно… Хорошо, – дав отбой, Ангелина еще добрую минуту пялилась на гаджет, не говоря ни слова. Инстинктивно чувствуя важность момента, я тоже не решалась задавать вопросы.

– Это Вова, – наконец выдавила подруга.

– Да я уж поняла. Хочет встретиться? – проявила я чудеса смекалки. А что вы хотите, как никак будущий частный детектив, мисс Фанни Прайс, ё‑мое.

– Да, – кивнула Ангелина, – и судя по голосу… Мне кажется, он тебе поверил. По крайней мере, явно волновался и… Мне кажется, мы…

– Да беги уж, – великодушно позволила я, понимая, что подругу все равно не остановить.

– Ты не обидишься, правда? – виновато поинтересовалась Ангелина.

Я возмущенно фыркнула:

– Что ж я совсем что ли, по-твоему. Думаешь, ничего не понимаю?