Пункт приема заявлений помещался в угловом доме в главной торговой улице города. Две витрины высотой в человеческий рост были закрыты тюлем, а перед витринами стояли керамические горшки с какими-то полосатыми растениями.

С неба сеялся тонкий, все пронизывающий дождь. Арнольд вылез из машины, поднял воротник плаща, пересек улицу и вошел в дом.

В углу за обитой тканью перегородкой раздалось тихое жужжание. В комнате никого не было. Арнольд подошел к прилавку, крытому пластиком, прокашлялся и начал негромко барабанить по нему пальцами. Примерно через минуту послышалось шарканье и из-за перегородки вышла рыжеволосая дама не первой молодости, запихивая в рот остатки бутерброда. Дама поправила очки и уселась за пишущую машинку. Она кивнула Арнольду, проглотила кусок, вытерла руки листом бумаги, скомкала его и бросила в корзинку.

— Слушаю вас. Вы, вероятно, хотите дать объявление? — спросила она, слизнув с губы приставшую крошку.

— Нет, —ответил Арнольд и, достав из внутренне» кармана газету Кранепуля, выложил ее на барьер, раскрыл и указал отчеркнутое зеленым объявление. — Мне хотелось бы узнать, кто давал это объявление?

— То есть как кто? — Она бросила беглый взгляд на газету и подняла недоумевающие глаза на Арнольда.

— Мне нужно его имя. У вас не сохранились какие-нибудь документы, квитанция или что-нибудь в этом духе?

— А зачем вам нужно имя? В объявлении указан помер, по которому можно писать. — Она подтянула газету к себе, отыскала глазами дату. — Да и объявление было опубликовано две недели назад, так что вы все равно опоздали.

Арнольд, смеясь, покачал головой.

— Вы меня не поняли. Речь идет о полицейском расследовании. — Он достал свое удостоверение и раскрыл его. Она даже и не глянула туда, она глядела только на Арнольда, и лицо ее выражало безмерное удивление.

— Итак, не поищете ли вы в бумажках?

Она кивнула, встала и попятилась к шкафу, не спуская глаз с Арнольда. Там она постояла некоторое время и потом растерянно произнесла:

— Да, но квитанция, которую мы выдаем на руки... она хоть у вас есть? Иначе я не имею права...

— Нет. Я только предполагаю, что объявление сдавалось от имени доктора Николаи.

Она вернулась и снова села.

— Николаи? — пробормотала она. — Николаи? Не припомню.

Рядом с машинкой лежала большая книга заказов. Она раскрыла ее.

— Когда, вы говорите, было опубликовано объявление?

— Двадцать первого числа прошлого месяца.

— Значит, его, самое раннее, сдавали за четыре дня до этого, то есть семнадцатого. — Она раскрыла книгу, потом начала водить по строчкам кончиком карандаша. — Николаи, Николаи, — пробормотала она, переворачивая страницы. — Так-так, вот он, номер заказа 1378.

Она достала из шкафа скоросшиватель, вынула скрепку и после недолгих поисков нашла листок, на котором был отпечатан текст объявления. Пониже номера шифра и цены стояла подпись клиента.

Арнольд с первого взгляда узнал тот же почерк, что и на расписке у Кранепуля: неразборчивая закорючка, без сомнения подделанная подпись Николаи.

— Если разрешите, я возьму этот листок с собой.

Женщина засомневалась.

— Уж и не знаю... Это как-никак документ. Имею ли я право выдавать его на руки... Не поймите меня превратно, но сперва я хотела бы справиться в редакции.

Она сняла трубку, набрала номер редакции и доложилась коллеге по имени Майерлинг. Ответ ее, судя по всему, удовлетворил. Она с довольным видом положила трубку.

— Все улажено. Можете взять. Коллега Майерлинг говорит, что по истечении года они все равно идут в макулатуру.

Арнольд поблагодарил и сунул свою добычу в папку,

— А вы не припоминаете человека, который сдавал это объявление?

Она сняла очки, стиснула зубами кончик дужки, нахмурила лоб и поглядела в потолок.

— Понимаете, — сказала она наконец, — ведь с тех пор прошло уже больше двух недель. — Склонив голову к плечу, она глянула поверх занавески в окно, на сплошные струи дождя. — По-моему, это был мужчина, ничем не примечательный, в нем не было ничего необыкновенного или заметного, не то я запомнила бы. На мужчин у меня хорошая память. — Она вдруг искоса глянула на Арнольда и, уловив едва заметную улыбку на его губах, опустила глаза и залилась краской. — Я просто хотела сказать, что чаще всего сдавать объявления приходят женщины, а мужчины очень редко, вот почему их легче запомнить.

— Может, вы запомнили этого человека, когда он пришел получать письма, поступившие на его имя? Или за; письмами приходил кто-нибудь другой?

— Нет, по-моему, это был тот же самый мужчина, но больше я при всем желании ничего не могу сказать. Может, у меня как раз была спешная работа и не было времени разглядывать посетителей.

— Сколько пришло писем, не помните?

— Думаю, много, как всегда, когда объявляют о продаже «вартбурга». Сколько их было точно, не могу сказать помнится, целая пачка писем.

— За всеми пришли или какие-нибудь остались у вас?

— Минуточку.

Она достала из-под прилавка картотеку и начала просматривать ее.

Нет, больше ничего. Всем известно, что на такое объявление надо откликаться немедленно, иначе будет поздно. — Она убрала картотеку. Арнольд откланялся.

Через двадцать минут он уже был в своем кабинете и, повесив на плечики мокрый плащ, сел за стол. Когда он доставал из папки объявление, вошел Крейцер. Под мышкой у Крейцера была стопка книг, которые он взял в библиотеке для себя и для жены.

— Ну, все в порядке? — спросил он, укладывая книжки на несгораемый шкаф.

— Да, Николаи был сегодня вполне благодушно настроен, он даже приветливо улыбался и в ответ на мои извинения сказал, чтобы я перестал изображать из себя дипломата, так как любой человек может ошибиться. Он лично готов поставить крест на этой истории. Он имел беседу с капитаном Григолейтом и пришел к выводу, что это очень разумный человек.

— А как насчет жалобы, ни звука?

— Нет. Он охотно показал мне свою пишущую машинку, дал снять образец шрифта и даже позвонил в больницу, чтобы мне там не чинили препятствий. В больнице оказалось пять машинок, образцы шрифта я имею с каждой. Все это заняло час с небольшим. В половине одиннадцатого я пришел в отдел экспертизы, передал весь материал доктору Фриче и сказал, как обычно, что дело очень спешное. Он, разумеется, ничего другого не ожидал и пообещал позвонить, как только будут результаты.

Арнольд замолчал и принялся вертеть в пальцах пачку сигарет. Тогда Крейцер выдвинул ящик письменного стола, достал оттуда два апельсина и кинул один Арнольду.

— Если уж вам вздумалось чем-то поиграть, съешьте лучше апельсин, хоть польза будет.

— Спасибо, — сказал Арнольд и начал ногтем сдирать кожуру. Крейцер же чистил своим перочинным ножиком, которым обычно точил карандаши.

— А как обстоит дело с объявлением? — спросил Крейцер. — Зря прогулялись?

— Не совсем. У нас есть теперь на руках вторая подделанная подпись и почти твердая уверенность, что Кранепуль не единственная жертва мошенников. В ответ на это объявление поступила масса писем.

Арнольд бросил зернышки в пепельницу и рассказал все, о чем узнал в пункте приема объявлений.

— Хорошо, — сказал Крейцер. — Большего я и не ждал. А я за это время выяснил, что в Бранденбурге нет ни номера сто тридцать семь на Мюленторштрассе, ни человека по имени Иоганнес Мехлер. — Он положил в рот дольку апельсина и продолжал: — Но отсюда вытекает ряд новых вопросов. Во-первых, кто из ближайшего мужского окружения доктора Николаи умеет водить машину? Я не допускаю, чтобы мошенник был совершенно посторонним человеком. Так, к примеру, он должен был четко знать, когда у Николаи ночное дежурство, чтобы заранее условиться о встрече с Кранепулем, далее, ему нужен был ключ от машины или его дубликат, и, наконец, он, как и Николаи, был в желтом плаще.

— Верно, — согласился Арнольд, — но почему всеми этими сведениями мог располагать только мужчина? Человек, выдававший себя за Николаи, имеет сообщников, как минимум этого мотоциклиста, а то и больше. Тогда почему же среди них не может быть женщины?

— Вы подразумеваете какую-нибудь конкретную женщину?

— Мне не хотелось бы торопиться с выводами, но не следует упускать из виду эту самую фрейлейн Альвердес, пока мы не выяснили, по какой причине она дала нам ложные показания.

— Разумеется, это надо выяснить.

— Вообще же я полагаю, — продолжал Арнольд, — что и постороннему человеку не так уж трудно раздобыть нужные сведения. Доктор Николаи — человек известный. Расписание дежурств висит в больнице. Номер ключа стоит на замке дверцы, при достаточной ловкости можно раздобыть дубликат. С ключом зажигания дело обстоит потруднее, но, уж если человек попал в машину и у него нет заводского ключа, он может при наличии известного проворства за несколько минут сменить весь замок зажигания. Потому что замки зажигания для «вартбурга» вместе с ключом, разумеется, можно купить в любом магазине запчастей за несколько марок.

— Боже мой, — простонал Крейцер, — и без того все черт те как сложно, а вы еще усложняете. Сперва надо думать о том, что более вероятно, то есть о ближайшем окружении доктора. Если на этом пути нам не повезет, мы всегда успеем вернуться к вашей версии.

— Да это вовсе и не версия, — сказал Арнольд, — я просто хотел сказать, что преступник может быть и посторонним человеком.

— Ну ладно, сказали. А теперь вернемся на твердую почву реальных фактов, что уже само по себе даст нам некоторые преимущества, — Крейцер бросил кожуру в стоявшую у него под столом корзину для бумаг. — Перейдем ко второму вопросу: какими сведениями мы располагаем относительно Лжениколаи и его сообщника? Давайте подытожим. Это человек среднего возраста и без особых примет, у него хорошо подвешен язык, он носит или носил желтый плащ и может водить машину. Сообщнику его лет двадцать — двадцать пять, рост метр семьдесят, носит красный шлем и серый кожаный комбинезон, ездит на красной «яве». Кстати, исходя из всего нам известного, я убежден, что «ява» не зря была залеплена грязью. Это чтобы Кранепуль не заметил номер. Жулики допускали возможность, что человек с хорошей памятью на цифры может запомнить номер, и не желали рисковать. Из чего следует, что вся акция хорошо продумана.

— Не сказать, чтобы много, — вздохнул Арнольд.

— Минуточку, я еще не кончил. Еще у нас есть конверт со шрифтом машинки и подделанная подпись.

— Боюсь, что от этой закорючки большого проку не будет. Эксперты-графологи — люди осторожные, и я бы на их месте тоже осторожничал, если бы не имел в руках ничего, кроме этой закорючки. Ну что могут дать семь буковок? Человеку добросовестному — ничего.

— Может, мы получим какие-нибудь данные на основе образцов шрифта?

— Не думаю. Преступник не такой дурак, чтобы воспользоваться собственной машинкой, из-за которой его могут в два счета уличить. Нет, боюсь, это совершенно нам неизвестная машинка.

— Ну а что вы скажете, если мы обнаружим ее в клинике доктора Николаи? Правда, там к ней имеет доступ великое множество людей, но круг поисков это все же ограничит.

— Да, неплохо бы, только это все домыслы, — сказал Арнольд, — и потом...

Зазвонил телефон. Крейцер снял трубку.

— Минуточку, — защебетал девичий голосок, — с вами будет говорить доктор Фриче.