Барон сидел у себя в комнате и читал. Время от времени он нажимал переключатель страниц, и перед его глазами разворачивались все новые картины давно минувших эпох, а приятный и нежный голос рассказывал об ушедших событиях. Услышав постороннее гудение, барон Фортис снял шлем-голограф и вышел на балкон. Пред его взором открылся величественный вид на его столицу, а там, вдали за городом на фоне заходящего солнца в воздух поднимался темный силуэт, который барон, побывавший не на одной битве, не спутал бы ни с чем другим – с космодрома в воздух взмывал новейший планетарный штурмовик, гордость военных инженеров барона. И хотя взлетная площадка находилась за много миль от столицы, рев моторов поднимающейся машины был слышен даже отсюда. Барон так и не уходил с балкона, пока корабль не стал далеко вверху еле заметной точкой.

Барон вернулся к своим мыслям. Да, он мог по праву гордиться своими новейшими кораблями, и во времена его молодости даже одна такая машина могла решить исход любого линейного сражения, а то и войны, но… Но все же… Эти корабли уже не были лучшими во Вселенной. Империя, которой служил барон, дряхлела. Уже не было толп послов от цивилизаций со всех, даже Империи неизвестных уголков космоса, желающих одного – защиты и служения делу Империи. Исчезли огромные торговые караваны, превращавшие подчас день на таможенных планетах в ночь. Исчезли наводящие ужас боевые флотилии, одного вида которых было иногда достаточно, чтобы враги в панике капитулировали. Исчезли горячие баталии, в которых кроились судьбы Вселенной, и которым барон посвятил всю свою молодость. Все это было и все это ушло…

Барон с силой ударил по подлокотнику кресла, и его хитиновая клешня размолотила тот в щепки. Боже, боже, как давно все это было и в то же время так недавно. Он, юнец, стоял перед самим Императором и слышал из Его уст похвалы за блестяще проделанную военную операцию по уничтожению расы опасных паразитирующих существ. Что это был за чудесный миг! Фортис все бы отдал, чтобы вернуть его. Но это было невозможно. Император ушел в мир, недоступный барону, его место занял мальчишка, заявивший что, видите ли, «пришли новые времена сотрудничества, диалога, любви и взаимопонимания», что «новая эра диктует законы мира, равенства и всеобщего благоденствия». Он даже не пожелал принять титул императора, назвав себя Временным Регентом-Протектором до проведения всеобщих выборов (которые, кстати, так и не были проведены до сих пор), он распустил Совет и даже не соизволил провести церемонию присяги вассалов, заявив, что мол это «закостеневший пережиток кровавого прошлого». Эх, если бы был жив старый граф, прямой сюзерен барона, он бы такого не допустил, но увы. Он много загодя ушел подготовить в том мире встречу своему Императору.

Барон в задумчивости посмотрел на чип книги, которую только что читал – «История хумансов». Хумансы… Занятная раса. Вырвавшиеся на просторы космоса, не отличаясь ни плодовитостью, ни своими технологиями, ни приспособленностью к суровым условиям большинства планет, они подобно вспышке сверхновой осветили Вселенную и распространились по ней. Они быстро освоились везде – в политике, в торговле, в науке, хоть и не достигли в последней больших высот. Исчезнув с мировой арены так же быстро, как и появились, они оставили после себя гораздо большее, чем технологии. Они оставили систему дипломатии и межгалактического права, прижившуюся почти у всех цивилизаций. Они могли договориться с любой расой и предложить для каждой оптимальный свод правил и законов, изобретательность которых приводила всех в восхищение, так же как и подававшая тут же система трактовок этих самых законов. История хумансов была быстра как гиперпрыжок – то, что многие цивилизации переживали за тысячи циклов, заселяя при этом сотни тысяч планет, хумансы успевали пережить на одной своей домашней планете за несколько десятков поколений даже еще до момента выхода в космос. Именно в «Истории хумансов» барон всегда черпал вдохновение, когда собирался принять важное решение.

Взглянув на переливающийся разноцветными огнями ночной город, барон, наконец, принял его. Когда-то у хумансов были солдаты, потерявшие своего генерала. Они назвали себя «сиротами» и продолжали его дело, сражаясь за его идеи, за его цели, его средствами. И не было им удержу. «Я – сирота, – подумал барон. – Нет больше моего Императора, а новому я ничем не обязан. Я не присягал ему в верности… Он сам отменил этот „пережиток кровавого прошлого“. Я подниму мятеж, нет, не мятеж – праведный рокош! Я раздавлю всех соседей, что посмеют вмешаться! Это внутриимперское дело! И только пред сильным преклоню я колени. И только того, кто победит меня, назову своим Императором, а коль не окажется такого – я сам Им стану! Я проложу путь к трону через реки крови и боли, коли в этой Вселенной не осталось мужественных генералов равных мне!». Подчас, чтобы доказать истинную верность Империи, необходимо восстать против нее больной, чтобы возродить здоровой и сильной!..

Автор: Catlem