#img_4.jpeg

Действующие лица

Мать, Лээна Туйск — пенсионерка, 60 лет.

Март — ее сын, 39 лет.

Анника — его бывшая жена, взрывник, 32 лет.

Ле́мбит Педаяс — начальник участка на шахте, 40 лет.

Иоханнес Райесмик — шахтер, 50 лет.

Действие происходит в одном из поселков Сланцевого бассейна Эстонской ССР в конце 50-х годов.

 

Действие первое

Просторная, неправильной формы комната в старом доме.

На переднем плане слева — стоячие кабинетные часы, рядом — обитый искусственной кожей потертый диван с высокой спинкой, увенчанной узкой книжной полкой. Дальше — большое угловое окно с решетчатым переплетом и тяжелыми темными портьерами. Над окном — чучело ястреба с распростертыми крыльями.

Справа, около двери в комнату матери, — лестница с резными перилами, ведущая наверх. В нише под лестницей — кушетка. Над ее изголовьем прикреплен к стене толстый разветвленный сук, на нем — чучело крупной рыси, приготовившейся к прыжку. В нише на стене — шахтерская каска. Под ней — черный картон с библейским изречением, начертанным крупными серебряными буквами: «Иегова — пастырь мой, и да не будет мне иного». На стенах — большая фотография членов семьи и пейзажи Сланцевого бассейна. В глубине комнаты — низкий шкаф для посуды с несколькими ящиками. Посреди комнаты — дубовый стол в старом эстонском стиле и четыре массивных стула с резными спинками. У стены стоит скамеечка в виде лесенки с двумя-тремя ступеньками. Слева к комнате примыкает крошечная передняя, в ней — вешалка и длинная деревянная скамья. Двери из передней ведут в кухню, в комнату и на улицу.

Вечер. У раскрытого окна, за которым еще пышно зеленеет позднее лето, стоит  м а т ь. Черты лица, обрамленного седыми волосами, суровы. Одета в темное платье. У нее ревматизм плечевых суставов, поэтому она не может поднять руки выше уровня плеч.

Наверху открывается дверь. С лестницы сбегает  А н н и к а  — красивая женщина с вьющимися волосами, с порывистыми, гибкими движениями. На ней шелковый модный халат, в руках мохнатое полотенце.

А н н и к а (словно испугавшись чего-то, останавливается). Все ждешь?..

Пауза.

М а т ь. Жду. Так жду!.. И боюсь, что вернется!

По лестнице вслед за Анникой медленно спускается  Л е м б и т  П е д а я с. У него приятное лицо, спокойная и мужественная осанка. На нем зеленая клетчатая рубашка с засученными рукавами, песочного цвета галифе и высокие сапоги.

А ты, Анника, верно, уже не ждешь моего сына…

А н н и к а (Педаясу). А вдруг вернется?..

М а т ь. Боишься? (Пауза.) Боишься — Март вернется и убьет тебя? Он не посмотрит, что ты уже шесть лет, как развелась с ним. Нет, не посмотрит… Чего усмехаешься, Педаяс? Греха постыдился бы… Но ты, Анника, не бойся. Я тебя защищу от Марта… А надо будет — и помирю вас!

А н н и к а. Не надо меня ни защищать, ни мирить. Думаешь, он…

М а т ь. Вернется домой? Да. Райесмик получил письмо от своего знакомого. Тот, между прочим, пишет, что освобождается какой-то Туйск из наших краев. Я взяла у Райесмика адрес, сама написала. Прямо так и спросила: вышел ли из заключения Март Туйск? И если нет, то когда выйдет? Но до Сибири далеко. Он вернется раньше, чем дойдет письмо. Я чувствую это…

В переднюю с небольшой охапкой дров входит  И о х а н н е с  Р а й е с м и к, коренастый мужчина. У него располагающая к доверию внешность, но на губах всегда какая-то затаенная усмешка. Одет в спецовку шахтера. Проходит в кухню, с грохотом бросает дрова на пол. Затем выходит.

А н н и к а (прислушивается). Опять Райесмик?.. Странный он какой-то.

М а т ь. Сердце у него доброе. Сегодня даже баню нам истопил! Но кто он все-таки?

П е д а я с. Да как вам сказать… На шахте работает как вол. А раньше коммерцией занимался с не меньшим успехом. Образован. Говорят, будто даже университет окончил… Был в ссылке. Понятно, теперь ожесточен…

М а т ь. Вот оно что! Хлебнул, значит, горя… Да…

А н н и к а. И кто его просил помогать нам? Я и без него справлялась.

М а т ь. Сам пришел. Видит — одни женщины… Не перевелись еще рыцари.

П е д а я с. Мне вы никогда не разрешали помочь вам.

М а т ь. Не разрешала, а что толку? Ты все равно вольничал тут… Не считался, что Анника — жена моего сына. Скоро пожалеешь об этом, попомни мое слово.

П е д а я с. Когда-то Анника была моей невестой, обещала ждать меня с войны. Но ваш сын отбил ее у меня…

А н н и к а. Отбил? Хозяева… Собственники… Для вас женщина — вещь, которую один отнимает у другого!

М а т ь. Не пожелай жены ближнего твоего. Забыл? Вернется Март — опять отнимет у тебя Аннику… Не думай, не поможет, что ты уже три года вокруг нее увиваешься. Ох и времена… Говорят, будто в старину тех, кто нарушал брачный обет, живыми замуровывали…

А н н и к а (больно задетая, она мрачнеет; мягко). Ты собирался домой, Лембит? Останься. Мне надо поговорить с тобой. Прояви пока пленку. Знаешь, мама… ты слишком строга. Теперь, когда ты ждешь Марта домой, ты стала осуждать меня. По какому праву? Я давно не жена твоему сыну. Я свободна!

П е д а я с. А я воздал бы хвалу господу, если б меня замуровали вместе с Анникой.

М а т ь. Греховодник! Все зло на свете — от красивой бабы, а женская красота — от дьявола, говаривал покойный отец Марта… (Пауза.) Собираешься карточки печатать? Те самые, на которых и я?

П е д а я с. Да, те самые.

М а т ь (показывая на стену). Погляди, это Март снимал… тридцать лет назад. Некрасивая я здесь…

А н н и к а. Зато теперь сделаем из тебя красавицу.

М а т ь. Портрет не должен быть лучше человека…

А н н и к а. Иди проявляй, Лембит! И смотри не уходи без меня.

П е д а я с (останавливается на лестнице). Этого мне можно и не приказывать…

М а т ь. Мой сын вернется… Он очень любил Аннику!

П е д а я с (перегибаясь через перила, гладит Аннику по голове). Я люблю Аннику больше, чем он. Верно, Анника? А Март… он не вернется, если у него есть хоть капля стыда… Я запру дверь, Анника, а то еще войдешь — засветишь все негативы. Постучи потом посильнее! (Идет наверх, запирает за собой дверь, щелкнув ключом.)

М а т ь. Марту бы такой характер… Март, бывало, вспыхнет как огонь, а Лембит холоднее льда. И всегда они друг друга ненавидели… Надо же было ему так сильно привязаться к тебе! Просто беда…

А н н и к а. Мне нужен Лембит.

М а т ь. Нужен?.. Со страстями надо бороться, побеждать их. Неужто Лембит и в самом деле нравится тебе больше?

А н н и к а. Ты не понимаешь, мама. Он нужен мне, ну, как слабому стеблю — опора. Он мне помогает жить, защищает меня, от меня самой защищает…

М а т ь. Думаешь, он защитит тебя и от Марта?

А н н и к а. Защитит. Вот именно — защитит. Знаешь, для Марта было бы лучше не возвращаться. Я ненавижу его… Ненавижу!..

М а т ь. Помолчи, дочка! И без того сердце ноет… чует недоброе. (Шепотом, с улыбкой.) А что если Март придет ночью? Подняться к тебе наверх, сказать?

А н н и к а. Зачем? Я не хочу его видеть… Вернется он, как же! За двенадцать лет ни словечка домой не написал…

М а т ь. Стыдно ему… потому и молчал.

А н н и к а. Стыдно… Ну и написал бы, что стыдно. Бессовестному человеку не бывает стыдно.

М а т ь. Ладно, ладно… я ведь так. Что-то плечи ноют. Верно, к дождю… (Пауза.) В баню пойдешь? Сходи, Райесмик сегодня жарко натопил.

А н н и к а (смеясь). Пойду попарю свое грешное тело, иначе не уснуть… Такой прекрасный вечер!

М а т ь. Молода — вот все и кажется прекрасным. А по-моему, сегодня вечер прохладный. (Закрывает окно.) Кровь у тебя беспокойная, горячая… Такую плоть уговорами не умертвишь! Покажи лицо… Вон как глаза блестят!

А н н и к а. Я в себе не вольна.

М а т ь (сварливо). Господи помилуй! Поди, Анника, похлещи себя, крепко похлещи! Тяжки грехи человеческие…

А н н и к а, тихо смеясь, выходит.

Слышно, как за домом кто-то не спеша колет дрова; м а т ь  прибирает комнату, потом уходит к себе.

В передней появляется  М а р т  Т у й с к — высокий, крепкий мужчина. Его лицо с правильными чертами грязно, заросло бородой. Одет он в лохмотья, на ногах опорки. Долго стоит за дверью, прислушивается, потом медленно нажимает на ручку двери и осторожно входит. Снова напряженно прислушивается. Пошатываясь, подходит к окну и задергивает занавеску — в комнате темнеет. Постояв на лестнице, ведущей наверх, затем у двери в комнату матери. Март устало опускается на скамейку.

В дверях появляется  м а т ь. От скрипа двери Март испуганно вскакивает. Пауза.

М а т ь (пододвигает лесенку к выключателю, встает на нее и, с трудом поднимая одной рукой другую, зажигает свет). Вернулся…

М а р т. Здравствуй, мать! Что с твоими руками?..

М а т ь. Болят. (Спускается с лесенки.) Вернулся, значит…

М а р т (снимает шапку). Вот так, мать… двенадцать лет я тебя не видел!

М а т ь. Двенадцать лет…

Пауза.

М а р т. Ты что-то холодно встречаешь меня, мать.

М а т ь. Холодно? Ох, сын, сын… Иди садись.

М а р т. Дай мне чего-нибудь поесть… Хоть черствого хлеба!

М а т ь. Поесть? Силы небесные… Сейчас, сейчас! (Спешит в кухню, приносит миску и хлеб.) Ешь, с обеда осталось…

М а р т. Давай! (Садится, жадно, почти давясь, ест.)

М а т ь (смотрит на него с ужасом). Ты голодал… Не ешь все сразу, а то еще плохо станет… Верно, трудно было?

М а р т. Кому? Где?.. А, в заключении… Да, страшно… Как-никак Сибирь!.. Ах как вкусно… Отец дома? А Анника? Она все еще живет здесь?

Мать кивает, с беспокойством прислушивается, что делается наверху.

Значит, все хорошо… Она, верно, уже спит?

М а т ь. Нет, не спит. Знаешь, мой мальчик, что я тебе скажу…

М а р т. Тише, мама… тише! Пусть это будет для нее неожиданностью… Что это за мясо? Удивительно вкусное.

М а т ь. Обыкновенная отбивная. Конечно, с голоду…

М а р т. Теперь умыться и переодеться. Я не хочу показываться Аннике в таком виде… Да вот я и дома! Это словно чудо… (Осматривается кругом.) Все здесь как было. Фотографии на стене… ведь это я снимал. Вот ты… Помнишь, почему у тебя здесь такое заплаканное и сердитое лицо? В тот день на меня напялили немецкий военный мундир! Отец… он все такой же суровый? А вот Анника… маленькая, испуганная птичка! Но где же моя фотография?

М а т ь. Спрятала.

М а р т. Спрятала? Странно… Почему? Хотя все равно. Главное — я дома. В Эстонии… Со своим народом. (Шепотом, с болью.) Скажи, мама, ты когда-нибудь целовала землю?

М а т ь. Успокойся, сядь сюда… Здесь ты спал, когда был молодым парнем. Вот так… Умоешься — дам тебе чистое белье. Одежда твоя вся цела. Но вот что я тебе скажу… Много лет прошло. Жены у тебя больше нет. (Пауза.) Развелась с тобой. Через пять лет после приговора.

М а р т. Какого приговора? Ах да… разумеется. Значит, Анника развелась? Вышла за другого?

М а т ь. Не успел вернуться — и уже кричишь. Кто ты такой, чтобы кричать?

М а р т. Во всяком случае, твой сын, которого она обманула! Ну, я ей…

М а т ь. Молчи! Только посмей угрожать! Она — обманула? Неправда. Ты обманул — и ее и меня…

М а р т. Мать!

М а т ь. Да! Она думала, ее муж — честный человек, а я… я верила, что у меня честный сын, что он будет мне опорой в старости. Сын, о котором я смогу говорить с гордостью. Которого все будут уважать. А кто ты сейчас? Помилованный бандит, грабитель.

М а р т. Ложь!

М а т ь. Позор… Думаешь, если за двенадцать лет ты не написал ни слова, так мы не знаем, за что тебя судил трибунал?

М а р т. Ну?

М а т ь. Что «ну»? Когда я запросила о тебе, мне показали все бумаги. Прочли все твое дело. Свидетели узнали тебя в лицо. Чего отводишь глаза?.. По заслугам получил двадцать лет! О твоих черных делах я узнала уже после суда. Не то пришла бы и там же отхлестала тебя! С тех пор отец стал хворать… А потом умер. Да, умер… Стыд убил его! Будь он жив, выгнал бы тебя сейчас. (Пауза.) На наши письма ты не отвечал. Сколько в тебе страшного упрямства! Потом мы и писать бросили.

М а р т. И ты веришь, что я действительно…

М а т ь. Уж не думаешь ли отпираться? Хочешь еще раз показать свое упрямство?

М а р т. Перестань, мать…

М а т ь. Не перестану. А как я жила здесь все это время? Об этом ты не спрашиваешь!

М а р т. Прости меня, мать. Я виноват, что ты нуждалась, только я…

М а т ь. О какой нужде ты говоришь? Я, слава богу, ни в чем нужды не знала. Руки (показывает), правда, стали болеть, но деньги, заработанные этими руками, я получаю и сейчас. Меня мучило другое… Себя постыдись! Бандит! Женщины рассказывают иной раз о своих сыновьях… у кого хороший, работящий парень, а у кого и горький пьяница, но все же человек. А я молчу. Отойду, бывало, в сторону… Как же ты дошел до такой низости?

М а р т. Мать…

М а т ь. А покойный отец еще думал сделать тебя пастором…

М а р т. Это было… это было после войны…

М а т ь. Значит, грабь мирных людей? Так, по-твоему?

М а р т. Проклятье! Мы… мы скитались по лесам, мы голодали.

М а т ь. И это не оправдание. Сын, сын… Когда-то тебя считали честным, очень честным человеком. А теперь? Бандит… грабитель!

М а р т. Какое оправдание? Какой бандит? Это же безумие!

М а т ь. Ладно, ладно… Хоть бы теперь начал жить с умом. Что у тебя на шее? Кровь? Покажи.

М а р т. Ерунда, мать… Мужики повздорили на дороге. Ну, вмешался. Один из них нечаянно задел меня финкой… Пустяковая царапина. Дай пластырь или марлю, йод…

М а т ь. Господи боже мой… опять начинается! Был студентом — кололи тебя шпагами. Теперь едва вышел из тюрьмы — пырнули финкой! И где я тебе все это возьму? Сбегаю в аптеку, я быстро. (Накидывает большой платок.)

И о х а н н е с  Р а й е с м и к  с небольшой охапкой дров проходит через переднюю в кухню и с шумом бросает дрова на пол. Часы бьют один раз. Март Туйск вздрагивает.

Чего ты боишься? Упали дрова, и пробили часы! Это свой человек… (Идет в переднюю, сталкивается с Райесмиком.) Вернулся-таки мой блудный сын! (Дружески подталкивает Райесмика в комнату.) Март, вот этот добрый человек и громыхал там… Я скоро приду, побеседуйте пока, а потом попьем чаю… (Выходит.)

Пауза.

Р а й е с м и к (тихо). Соратник Март Туйск?

М а р т (вытягивается по-строевому). Райесмик? (Приближается.) Так это ты?..

Р а й е с м и к (тихо). Погоди. Что ты привез друзьям?

М а р т. Надежду. Слушай, патрон…

Р а й е с м и к, Не будем болтать попусту. Пароль?

М а р т. Честность и единодушие. (Кладет на стол половину фотографии.)

Р а й е с м и к (вынимает вторую половину, сличает). Хвала старому Тааре! (Тихо напевает на мотив «Марша пориласцев».)

Теперь дай руку своему академическому отцу… Servus, servus! Привет!

Обнимаются.

Вот как сошлись наши пути в обездоленной Эстонии! Привет, единомышленник, борец за святое дело… Привет! Почему запоздал? Где остальные? Почему не высадились в условленном месте?

М а р т. Сторожевые корабли мешали… Несколько ночей подряд. В конце концов нам указали другое место. И все-таки не повезло… Нас было трое, — когда высадились, двоих убили в перестрелке.

Р а й е с м и к. Засада?

М а р т. Не думаю. Просто случайность, наткнулись на пограничников. Всего и не помню… Один я спасся, а ведь тоже на волоске был. Видишь, как пулей задело шею… Еще один бы дюйм — и конец… Скверно получилось, очень скверно. Все снаряжение — к чертям. Оружие, аппараты, деньги… все! Даже ампула с ядом.

Р а й е с м и к. Да, дело дрянь.

М а р т. Все нервы поистрепал. Четверо суток пробирался лесами. Довериться никому не решаешься… спросить боишься. Я заметил на дорогах заставы. Может, как раз меня искали? Не шутка ведь…

Р а й е с м и к. Следы остались?

М а р т. Нет. Но как быть дальше? Документы принес?

Р а й е с м и к (выкладывает на стол пачку бумаг). Вот справка об освобождении на основании амнистии… и все остальное. Дневник Линда… Читай его до тех пор, пока не запомнишь самое главное. Тюремная фотография Линда… До чего ж вы похожи, даже противно! Ты финский знаешь?.. Ну-ну… Я не знаю. Линд в дневнике кое-где пишет по-фински… (Долго разглядывает Марта.) Почему, друг, ты так по-дурацки одет? Лохмотья какие-то…

М а р т. Поползай-ка четверо суток по чащобам и канавам… Но сейчас, пожалуй, у меня вид вполне подходящий. Ведь я возвращаюсь не из корпорантского клуба, а с каторги!

Р а й е с м и к. С каторги? Да, верно. Некоторый эффект перед матерью и женой обеспечен, это бесспорно. Не снимай этого рванья, пока не ляжешь спать. Пускай прослезятся…

М а р т. Что ж, это можно. А где паспорт? Я не вижу паспорта.

Р а й е с м и к. По этим документам тебе, Марту Туйску, дадут в милиции настоящий паспорт.

М а р т. В милиции?.. Не слишком ли это рискованно?

Р а й е с м и к. Фальшивый паспорт еще рискованнее. Да… Наш разведывательный центр оказался изобретательным. Это был блестящий трюк — за службу в гитлеровской армии отправить Линда под твоим именем в тюрьму.

М а р т. В центре надеялись, что он просидит не больше пяти лет. Но он, дьявол, оказался бандитом и получил все двадцать! Теперь я запятнан!.. Он уже уехал на Запад?

Р а й е с м и к. Кто? Линд? Он… убит…

М а р т. Убит? Кто его убил?

Р а й е с м и к. Советская власть. Из заключения Линд вышел — кожа да кости. На моих глазах умер… Жаль, боевой был парень, очень жаль!

М а р т. Такое не прощается.

Р а й е с м и к. Дельно сказано!

М а р т. Какая гримаса судьбы… Умереть как раз в такой момент, когда за границей тебя ждет беззаботная жизнь, большие деньги! Как глупо… Черт побери, как глупо и бессмысленно! (Длинная пауза.) А дадут ли мне работу? Ведь я отбывал наказание.

Р а й е с м и к. Не беспокойся. Здесь это не имеет большого значения. Но вначале придется взяться за лопату и крепко поработать.

М а р т. Чтобы завоевать доверие?

Р а й е с м и к. Вот именно. Ты должен разыгрывать из себя переродившегося человека. И терпеливо ждать. Придет время — тебе начнут предлагать разные должности по твоей специальности. Это-то мне и нужно. Выберешь место, наиболее выгодное для нас. Ясно?

М а р т. Ясно.

Р а й е с м и к. Лембита Педаяса знаешь?

М а р т. Еще бы. А что?

Р а й е с м и к. Педаяс — частый гость в этом доме. Он и сегодня был здесь. Его посещения прекрати. Но никакой ссоры, понимаешь? Этот дом очень удобен, он на отшибе. Лишние гости тут не нужны. Таково твое первое задание.

М а р т. Педаяс — здесь? А… так это, значит, он?.. Ну, я…

Р а й е с м и к. Сядь! Когда речь идет о великих идеях, все остальное — ерунда. Коммунисты говорят: личное должно всегда отступать перед общественным. Будем и мы руководствоваться этим. Жена раньше слушалась тебя?

М а р т. Девчонкой была — в глаза смотрела… старалась угадать каждое желание… Мягкий характер. Говорят, развелась со мной!

Р а й е с м и к. Но живет здесь. Значит, все еще держится за тебя. Жене всыпешь разок — и простишь ей все. Это твое второе задание. Ясно? (Пауза.) Отвечай — ясно?

М а р т. Ну, ясно… (Пауза.) У меня ни копейки денег и нет оружия…

Р а й е с м и к. Частным лицам здесь не полагается носить оружие. Нужно будет — все устрою. Все… Немного денег принесу завтра. И ампулу с ядом принесу. Как знать, когда она тебе понадобится…

Входит  м а т ь.

М а т ь. Только вернулся, а уже носись тут из-за тебя, окаянного. Никак не отдышусь… Вот тебе бинты, не на один раз хватит. Со страхом жду, что́ ты еще выкинешь…

М а р т. Я?.. Впрочем, может быть, ты и права, что боишься… Товарищ Райесмик, где вы работаете? Под землей? Как там заработки?

М а т ь. Сам увидишь… Хорошие шахтеры только теперь и зарабатывают!

Пауза.

Р а й е с м и к (нехотя соглашаясь). Да… даже я получаю три тысячи в месяц.

М а р т. Здесь это, наверно, большие деньги?

М а т ь (удивленно). А ты что, деньгам цены не знаешь?

М а р т. Не забывай, мать, откуда я пришел…

М а т ь. Неужто людей там держат, как в мешке?

Р а й е с м и к. Гм… Смотря как считать. Поживете — увидите…

М а т ь. Ну и голова у меня, старухи, сегодня! Первым делом залатаю тебя, сын, а потом соберу вам поужинать… (Уходит направо.)

М а р т. Недовольные среди населения есть?

Р а й е с м и к. Мда… Ворчат…

М а р т (зло). Ворчат? Говорили ведь о большом недовольстве. О том, что вот-вот вспыхнут восстания. (Помолчав.) Очереди за продуктами большие?

Р а й е с м и к. Большие?.. Да нет… небольшие. Недостатка в продовольствии нет. (Длинная пауза.) Ах да… Если вдруг тебя не окажется дома, а мне нужно будет оставить весточку, найдется здесь такое место?

М а р т. Найдется. (Подходит к спинке старого дивана и шарит за полкой.) Вот тут я когда-то прятал от отца книжки… (Вынимает корпорантскую фуражку.)

Р а й е с м и к (подходит и тоже шарит). Немного неудобно доставать… Впрочем, и другим неудобно… Что у тебя там?

М а р т. Почему я ее туда запрятал?.. (Надевает фуражку.) Виронец Март Туйск!

Р а й е с м и к. Да… Ведь это я тебе ее подарил…

Входит  м а т ь.

М а т ь. Подставляй шею, мальчик… Это спирт. Жжет… И каким ножом тебя так здорово оцарапало?.. (Накладывает пластырь.) Ну вот… Скоро отправлю тебя в баню. (Вспоминает об Аннике.) А что, если сейчас?.. Послушай, мальчик, я дам тебе белье и…

М а р т. Не знаю… Нет. Уйдет гость, тогда…

Пауза.

М а т ь. Для чего ты напялил эту шапку, сын?

М а р т. Она согревает меня, мать. Я много лет думал о том, как приду домой и в первый же вечер надену свою старую фуражку. Вспомню минувшие дни… Почерпну сил! Тебе не понять, мама, сколько может рассказать эта видавшая виды фуражка.

М а т ь. Понимаю, понимаю. Все кроны и сенты, что мы накопили, — все она съела… и всю жизнь отца, и мои руки, которые теперь так болят… Все наши надежды…

Пауза.

(Райесмику.) Говорят, и вы человек, много переживший?

Р а й е с м и к. Когда-то, хозяйка, я был человеком… (Заметив на лице матери недоумение, говорит нехотя.) Как бы вам объяснить?.. Получил наследство, преумножил его… Потом все отняли. Сослали в Сибирь. За что? Я спрашиваю — за что? Разве я мог знать, что так, как я жил, жить нельзя?.. (Берет с диванной полки коробку с игральными картами.) Человек и в наше время должен многое знать и очень многое предвидеть… Вы умеете гадать, хозяйка?

М а т ь. Мой старик любил иной раз сыграть в марьяж. А гадания не терпел. Всегда говорил: гадать — что чертову библию читать. И не разрешал. Вот я и не умею.

Р а й е с м и к. Жаль! (Вытягивает несколько карт.) А мне нравится слушать, что карты говорят… Иной раз все верно расскажут. (Снова кладет карты на полку.) Да, я человек с пережитками… С тяжелыми пережитками! Вы смотрите на меня большими глазами, хозяйка? Но я нигде ничего не скрывал. Все знают, за что меня выслали. Кое-кто даже открыто называет классовым врагом.

М а т ь. Ну какой вы теперь враг — капитала-то у вас нет. Хорошее место, зарабатываете… Наверно, и семья есть?

Р а й е с м и к (мрачно). Волк в лесу — вот мой самый близкий родственник… (Помолчав.) А у вас, хозяйка, вероятно, вполне приличная пенсия? (Садится за стол.)

М а т ь. Жаловаться не приходится. Жить можно.

М а р т. По-твоему, выходит — красные не такие уж плохие?

М а т ь. Недостатки, конечно, есть, иной раз просто зло берет. Но старый рабочий, право, теперь забот не знает…

Р а й е с м и к. Да-да… У кого нет забот, у кого есть… (Услышав наверху шум, встревоженно поднимает голову.) Кто там?

М а т ь. Господи, совсем забыла! Там… там… ходит…

М а р т. Не беспокойтесь, Райесмик, это свои. Моя жена Анника… Может, собирается спуститься? Мама, ты, кажется, хотела дать нам поужинать?

М а т ь. И что за дурная голова у меня сегодня! (Выходит, останавливается в передней. Озабоченно взглянув наверх, уходит в кухню.)

М а р т (усмехаясь, смотрит на потолок). Жена еще не видела меня…

Р а й е с м и к. А что, если она слышала наш разговор?!

М а р т. Едва ли. (Поднимается по лестнице, пытается открыть дверь, снова спускается вниз.) Заперто. И замок, насколько я помню, тугой. Откроешь — слышно.

Р а й е с м и к. Видишь, как за эти годы испортились люди! Даже твоя мать…

Пауза.

М а р т (обходя вокруг стол, на мгновение останавливается за спиной Райесмика). Да, как будто…

Райесмик испуганно вскакивает.

Что с тобой?..

Р а й е с м и к. Ничего… (Опять садится.) Ладно, скажу. Я не переношу, когда кто-нибудь стоит за моей спиной. Словно смерть подстерегает… Отвратительное чувство!

М а р т. Ты и меня боишься?

Р а й е с м и к. Да… Не знаю, то ли у меня нервы сдают, то ли я что-то предчувствую. Но свой тыл я никогда открытым не оставляю.

Пауза.

На чем мы остановились? Ах да, мы говорили о твоей матери… Теоретически она должна быть непримирима к власти, которая упрятала ее сына в тюрьму. Но ты видел, как она относится! Красные умны…

М а р т. Ты, как видно, во многом стал сомневаться?

Р а й е с м и к. Я на все смотрю трезво. (Помолчав.) Тебе не следует спешить… Привыкай, обживайся. Через два месяца дашь первый отчет и список людей, заслуживающих доверия.

М а р т. Через два месяца? Подожди-ка, через два месяца… Это же день моего рождения!

Р а й е с м и к. Запомни: в нашей сети ты как силовой заряд. Ты все эти годы учился. Ты — аккумулятор!

М а р т. Аккумулятор? Да, это верно. Но скажи: что здесь уже сделано? Ощущается ли наша рука — рука борцов за свободу?

Р а й е с м и к. Да. Но тут нет никакой романтики. Эта рука действует не рапирой, а финкой и топором! Простым приемом мы создаем сложные ситуации. Разрубаем электрокабель в лаве — брани и суматохи хватает надолго. Перерезаем приводной ремень — на шахте затор. Понимаешь? В дни, когда выдают зарплату, поддерживаем хулиганские выходки, провоцируем драки. Шуму бывает много. Иной раз ночью какой-нибудь женщине всадят нож в сердце — снова паника. Это все наши люди, хотя иные и сами не знают об этом…

М а р т. А с народом есть связь? Или с нами только хулиганы да поножовщики? (После паузы.) Плохо дело! Это же просто…

Р а й е с м и к. Что?

Пауза.

М а р т. Черт знает что!

Р а й е с м и к. Прими к сведению: здесь даже не всякому пастору можно доверять.

М а р т. Почему?

Р а й е с м и к. Почему? Идиотский вопрос! Почему…

М а р т. Все же — почему?

Р а й е с м и к. Потому что уже не знаешь, кто — кто… Радуйся: на нашей стороне главным образом бывшие дельцы, домовладельцы и прочая шваль, алчная, продажная, непригодная для больших дел! А ты брюзжишь: «Черт знает что…» «Почему» да «почему»… Поживешь — сам увидишь. Любому средству вызвать недовольство будешь рад.

Пауза. Входит  м а т ь, накрывает на стол.

М а т ь. Прошу, садитесь, отведайте. И ты, Март, попробуй домашней снеди.

Р а й е с м и к. Спасибо, хозяйка. Спасибо! Проголодался я…

Наверху щелкает ключ в замке, в дверях появляется  Л е м б и т  П е д а я с. Райесмик перестает есть.

М а т ь (испуганно бормочет). Господи, помоги…

П е д а я с. Мать, на одном снимке вы очень хорошо вышли, прямо как на картине! (Рассматривая пленку, спускается с лестницы, но на полдороге останавливается. Длинная пауза. Смотрит на Марта, потом — снова на пленку.) Да! Впрочем, тут еще одна картина — достаточно интересная и острая.

М а р т. И станет еще острее! Что, поджилки затряслись, роталец Лембит Педаяс? Что тебе надо в этом доме? Ты что, глухонемой?

П е д а я с. Смотрю, слушаю и думаю — кто этот учтивый корпорант? Неужели действительно виронец Март Туйск? Конечно же, он. Как всегда, элегантен… осанист… (Сходит вниз.) Выпустили тебя все-таки? Снова среди честных людей?

М а р т. Тебе это, разумеется, не нравится. (Встает, лицо у него дергается. Встретив предостерегающий взгляд Райесмика, криво улыбается.)

Р а й е с м и к. Добрый вечер, товарищ начальник участка. Итак, старые друзья встретились?

М а р т. Друзья? Что за мрачный юмор, не так ли, Педаяс?

П е д а я с. В самом деле, неуместная шутка. На, пожми мужскую руку, последний гладиатор!

М а р т. Последний? Ну что ж! В таком случае ты — предпоследний…

П е д а я с. Дух твой по-прежнему бодр.

М а р т. И плоть не дряхла.

П е д а я с. Покажись, как ты выглядишь. Брр!.. Сколько жестокости в глазах… Тебя, пожалуй, надо опасаться, а? Постарел. Оброс… Кто поверит, что ты на год моложе меня! Видно, хлебнул ты порядком… Что за обмундирование тебе дали? Ну и ну! Неужели лучшего не нашлось? Это же свинство — выпустить человека в таких лохмотьях. И корпорантская фуражка!.. Ну, рассказывай, что ты собираешься теперь предпринять?

М а р т. Может, еще приду к тебе за протекцией…

Пауза.

Р а й е с м и к. Нет, в самом деле! Туйск говорит, что хочет пойти в лаву навалоотбойщиком…

П е д а я с. Насколько помнится, ты химик по сланцам?

М а р т. Оставь. Обожженной птице крыльев не поднять!

Слева входит  А н н и к а, разомлевшая, с пылающим после бани лицом.

А н н и к а (открывает дверь в комнату, прислоняется к косяку). Ну и жарко! Все тело горит… Лембит, дорогой, пойдем посидим немного на улице… Ночь будет теплая, тихая… Ох, как хорошо было в бане… Мама, почему ты так смотришь?.. (Входит в комнату.) С кем вы здесь?.. (Замечает Марта.) Ты?..

Длинная пауза.

М а р т. Я. (Приближается к Аннике, нежно обнимает за плечи.) Может быть, поздороваешься со мной, жена?

А н н и к а (невольно прислоняясь к нему). Вот ты и вернулся… (Шепчет.) Зачем ты вернулся?

М а р т. Надеялась, что исчезну навсегда?

Пауза.

Р а й е с м и к. Таких молодцов ничто не берет. Ладно, час поздний. Каждый зверь знай свою берлогу. Мне не близко. Пока дойду…

М а т ь. Большое вам спасибо. Помогли мне, старому человеку. Не забывайте дорогу к нам… Большое спасибо!

Р а й е с м и к. Не за что, хозяйка. Не за что! Райесмик ничего и никого не забывает. Спасибо за приглашение. Я и так заглянул бы! Ну, еще раз — желаю вам всего доброго. До свидания, прелестная молодая хозяйка! Что вам теперь грустить, муж дома… Спокойной ночи, начальник участка! (Уходит.)

Пауза.

П е д а я с. Да, час поздний. И мне пора…

М а р т. Верно. И тебе пора!

А н н и к а. Может быть, выпьешь с нами чаю?

М а т ь. Утро вечера мудренее…

П е д а я с. Правильно. Я поднимусь наверх, возьму свой пиджак и…

М а р т. Стой! По этой лестнице ты никогда больше не поднимешься. Запомни это!

П е д а я с. Уж не ты ли запретишь мне?

А н н и к а. Перестаньте!

М а р т. Я сам сброшу твой пиджак вниз. Штаны, кажется, на тебе?..

А н н и к а. Что ты себе позволяешь? Ты тоже не войдешь туда. Мама…

М а т ь. Да, я принесу… (Идет наверх, приносит пиджак.)

П е д а я с. Спасибо. Анника, пленка проявлена. Видишь, висит на перилах. Еще сырая… Спокойной ночи, мать. Спокойной ночи, Анника… (Касается губами ее щеки.) Спокойной ночи!

А н н и к а. Спокойной ночи, Лембит…

П е д а я с. Завтра приходить, как условились?

А н н и к а. Нет, не приходи, Лембит. (Замечает на лице Марта насмешливую улыбку.) Нет, приходи все-таки… Хотя подожди, я сама забегу к тебе на минутку.

П е д а я с. Еще лучше. Спокойной ночи. (Уходит.)

М а т ь. Скатертью дорога… Слава богу, наконец-то мы одни!

М а р т. Мама… (Показывает на себя.)

М а т ь. Да, иди. В моей комнате на кровати найдешь… Там и умоешься.

М а р т  уходит направо. Пауза.

Не знаю, что и посоветовать тебе, дочка! Голова кругом идет… Я думаю — помирись ты с ним, голубушка… Лед холоден, а от тепла быстро тает! Так и у молодой жены — с вечера досада, печаль, а к утру и следа не останется… (Пауза.) Если нет любви, будь хотя бы терпелива с ним. Подумай, откуда он пришел… Прошу тебя, доченька, помоги мне поставить его на ноги! Разве не бывает, что так и остаются преступниками… (Пауза.) Сегодня он, быть может, и пошумит. Пусть отведет душу… Не обращай внимания. Прошу тебя…

Входит  М а р т, на нем домашний костюм.

М а р т. За бороду пока извините. После бани — вот тогда из-под оболочки каторжника появится прежний Март Туйск! Итак, мои дамы…

М а т ь (разливает чай, придвигает чашки). Садитесь, дети, кушайте. Сытый человек добрее… Скоро пойдем отдыхать.

Садятся за стол. Пауза.

М а т ь. Вам тут о многом поговорить надо… Пойду-ка я к себе.

А н н и к а. Не уходи, мама! Побудь здесь.

М а т ь. Неприятный разговор — что больной зуб. Чем больше медлишь, тем дольше мучаешься… (Уходит направо.)

Пауза. Часы бьют десять.

М а р т. Ну, рассказывай, дорогая супруга, как ты жила эти годы?

А н н и к а. Жила. Работала на шахте.

М а р т. Так, так, значит, работала на шахте… Кем?

А н н и к а. Я взрывник.

М а р т. Несколько рискованно…

А н н и к а. Да. Но мне нравится. Я женщина, физической силы во мне немного — и все же я сильна. По-моему, взрывник — это замечательно. Властитель гор… Понимаешь?

М а р т. И не боишься несчастья?

А н н и к а. Эта работа научила меня и бесстрашию. Запалю шнуры вдоль лавы — за мной вдогонку взрывы, грохот… Между прочим, меня считают лучшим взрывником на шахте. (Пауза.) Я не разрешаю тебе так смотреть на меня… Это некрасиво!

М а р т. А твое поведение красиво?.. Так, значит, ты взрывник?

А н н и к а. Да. Твоя мать обучила меня.

М а р т. Вот как? А чему еще она тебя научила? Ждать мужа не научила?.. Кто у тебя начальник участка?

А н н и к а. Лембит… то есть…

М а р т. Интересно, почему ты пустила к себе под одеяло именно Педаяса? Ты же знала, что я ненавижу его…

А н н и к а. А кто-нибудь из твоих друзей устроил бы тебя больше? (Пауза.) Я знаю, за что ты ненавидел и ненавидишь Педаяса. За то, что еще мальчишкой он дрался не хуже тебя. За то, что в сороковом году он пошел другим путем. За то, что он лучше тебя! Потому и ненавидишь. И еще потому, что он порядочный человек, многого достиг в жизни.

М а р т. Забавное объяснение… Кончила? Почему ты не съехала с квартиры шесть лет назад, когда развелась со мной?

А н н и к а. Твоя мать не хотела оставаться одна. А не так давно у нее стали очень болеть руки. Разве она иначе ушла бы на пенсию?

М а р т. Почему ты не вышла замуж за Педаяса? Или ты хочешь сказать, что между вами ничего нет?.. (Кричит.) Отвечай!

М а т ь (показывается в дверях). Кто дал тебе право кричать на Аннику? Анника, если он еще будет кричать, приходи ко мне. (Уходит.)

Пауза.

М а р т. Педаяс подарил тебе этот гаремный халат? Отвечай!

А н н и к а. Сама купила.

М а р т. Спецодежда?.. На ночь…

А н н и к а (встает). Неужели ты и раньше был таким?

М а р т. Куда… куда ты идешь?

А н н и к а. Наверх. Спать.

М а р т. Тебе больше нечего сказать мне? Ведь когда-то ты любила меня… Почему ты пожимаешь плечами?

А н н и к а. Когда-то, наверное, любила. Я была очень молода. Я не понимала… Твоя любовь обжигала меня…

М а р т. А теперь? Ты остыла? Подожди, Анника… А если я все забуду, все прощу тебе?..

А н н и к а. Ты? Тебе нечего прощать мне.

М а р т. Педаяса.

А н н и к а. Это тебя не касается.

М а р т. Не касается? Ты живешь с ним, и это меня не касается? Живешь ведь? Да? Говори.

А н н и к а. А если да?

М а р т. Значит, ты, змея, не могла дождаться мужа? Не могла обойтись? Сатана! Убью!..

В дверях появляется  м а т ь.

А н н и к а. Ты мне угрожаешь? Ты?.. Ты исковеркал мне жизнь. Убить тебя надо! Может быть, я так и сделаю… Бежал в лес, стал бандитом. Меня, девчонку со школьной скамьи, оставил беременной… Бесстыжий! Ты виноват, что мой ребенок умер, ты убил его! Тревоги, волнения — все превратилось в яд, и этот яд погубил его. А теперь ты еще кричишь на меня! Подлый… Зачем ты вернулся? Зачем ты вернулся?..

Длинная пауза.

М а р т. Я вернулся потому, что должен был вернуться. Анника, у меня сейчас нервы не в порядке… Прости мне мои слова.

М а т ь  возвращается в свою комнату.

Прошу тебя, Анника! Все эти долгие годы я тосковал по тебе. Только ты — других женщин у меня нет и не может быть.

А н н и к а. Не подходи… или я позову мать. Уйди!

М а р т. Вспомни, как мы были счастливы когда-то… Я увезу тебя отсюда… Анника, наступит время — и ты узнаешь, кто я на самом деле!

А н н и к а. Я достаточно ясно вижу это и сейчас.

М а р т. Нет, ты не знаешь, ты ошибаешься… Проклятье! Я ведь вернулся из-за тебя тоже.

А н н и к а. Ты вернулся потому, что получил амнистию. Если бы не амнистия, ты и сейчас метался бы, как волк, за колючей проволокой. Еще восемь лет! И ты хотел бы, чтоб я тоже состарилась одна, без мужа, без детей, прожила бесплодную жизнь…

М а р т. Что ж ты не вышла замуж? Ты имела бы все: мужа, детей… Значит, в любовницы ему годилась, а в жены — нет!

А н н и к а. Как ты смеешь говорить так? Я не хотела. Не хотела. Он честный человек, а я жена бандита…

Пауза. Анника медленно поднимается по лестнице. Март идет следом за ней, встал на первую ступеньку.

(Дойдя до середины лестницы, оборачивается.) Куда ты идешь?

М а р т. Неужели нельзя ничего исправить, Анника? Чтобы все стало по-прежнему? Неужели никогда?.. Молчишь… (Поднимается на несколько ступенек.)

А н н и к а. Уйди. Я завтра же подыщу себе другое жилье.

М а р т. Анника! Не делай этого… пожалей мать! До сих пор вы жили вместе, а пришел я — и… Проклятый Педаяс!.. Анника, выслушай меня! Я ничем не побеспокою тебя, живи у нас… до дня моего рождения. Если ты и тогда решишь уйти…

А н н и к а. А до тех пор оставишь меня в покое? И Педаяса не заденешь ни одним словом?

М а р т. Педаяса? Ну… ты слишком многого требуешь… Но если ты хочешь, так и быть, не задену. Анника, честное слово!

А н н и к а. Сомневаюсь, чтобы оно у тебя было… Хорошо, утром я дам ответ.

М а р т. Благодарю, Анника! Но я тебе не совсем безразличен? Скажи хоть это… Скажи!

А н н и к а. Я больше ничего не скажу. Иди! Мы еще слишком чужие, чтобы так долго разговаривать. (Идет наверх.)

Март, помрачнев, спускается вниз. Анника останавливается еще раз, на ее лице сожаление. Март смотрит на нее. Анника сразу принимает холодный и равнодушный вид. Март быстро взбегает по ступенькам. Анника входит в свою комнату и запирает перед Мартом дверь. Входит  м а т ь.

Март Туйск медленно спускается вниз, подходит к столу и кулаками опирается на него. Долгая пауза. Март начинает перелистывать дневник.

М а т ь (вздыхает). Я так и думала… Постелю тебе где-нибудь здесь. Может, ляжешь в моей комнате? (Быстро убирает со стола.)

М а р т. Я буду спать тут, под лестницей.

М а т ь. Будешь, как пес, сторожить ее дверь? Сторожи-сторожи… Раньше и я спала здесь — каждую ночь.

М а р т. Каждую ночь?

М а т ь. Да. Под этой крышей Педаяс не ночевал ни разу. (Пауза.) Теперь обязанности дворового пса возьмешь на себя ты…

Март невесело улыбается, ходит по комнате, рассматривает отдельные предметы, фотографии; снимает со стены в нише шахтерскую каску.

Это отцовская…

М а р т (вешает каску на прежнее место, останавливается перед чучелом рыси, затем переводит взгляд на стену над кушеткой). Тут всегда висела моя двустволка.

М а т ь. Да. А кто тебе велел ломать ружье о голову этой рыси! Красивое было ружье… Тоже одна из твоих глупостей.

М а р т. Глупость? Раненый зверь набросился на моих собак, а у меня кончились патроны… Откуда ты знаешь этого Райесмика?

М а т ь. Это славный человек. У него доброе сердце.

М а р т. Доброе?.. А ты не ошибаешься?

М а т ь. Нет. Ничего не значит, что он был выслан… Помню, недели три тому назад остановился он у нашего забора. Спросил, я ли Лээна Туйск. Сама не знаю почему, но я вдруг почувствовала, что за словами Райесмика стоишь ты, сын. Так и вышло. С тех пор я и стала ждать тебя домой. Райесмик заходил каждый день, иногда и по два раза… Помогал как мог. Такой отзывчивый. Хотел даже воду носить, да Анника, доброе дитя, сама с такими делами отлично справлялась. Хорошую жену потерял… (Достает простыни, стелет на кушетке.)

М а р т. Скажи, мать, как относится народ к Советской власти?

М а т ь. Как я могу…

М а р т. Ну, ненавидит или равнодушен? Возможно, примирился? Или считает своей?

М а т ь. Всякие есть…

М а р т. А ты, мать?

М а т ь. Я? Я рабочий человек, я, конечно, считаю своей. А ты?.. Накипело на душе? Ничего, начнешь работать — пройдет… Да ты ровно и не слышишь меня?

Март садится, охватывает голову руками, на его лице злое, отчаянное выражение, взгляд блуждающий. Наверху слышны шаги Анники.

(Прислушивается, подняв голову, проводит рукой по волосам Марта.) Ничего, все обойдется. У женщин сердце отходчивое… Только живи честно. Тогда… кто знает? Главное — в работе себя покажи, чтоб в тебе не обманулись. Почему ты так смотришь?.. Ох, сынок, видно, исковеркали тебя эти годы немало… Станешь ли ты настоящим человеком? Жаль, не видишь сейчас своего лица…

З а н а в е с.

 

Действие второе

Там же. Только картон с библейским изречением висит теперь над шкафом. Прошло два месяца. За окном осень, видна желтеющая листва деревьев.

Справа, около двери, на скамеечке стоит  м а т ь. Она с усилием прикрепляет к косякам гирлянду из листьев брусники. Стол накрыт по-праздничному. На нем крендель с четырьмя свечами.

Слева появляется  А н н и к а. Она снимает в передней пальто и галоши и проходит в комнату.

А н н и к а. Здравствуй, мама. Почему ты не подождала меня, я бы помогла.

М а т ь (слезая со скамеечки). Здравствуй, дочка. Да ведь вы с Мартом оба устали, наработались. Нескладно у шахтеров получается: отработаешь в ночную с субботы на воскресенье и весь выходной отсыпаешься. День и пропал. Я думала, ты тоже еще спишь. Гуляла? Ночью холодно было, вот и деревья уже почти голые…

А н н и к а. Что?.. Что ты сказала? Деревья? Да, правда.

М а т ь. Осень. Листья так и сыплются. Все старое уходит, чтобы весной новое народилось… Утром уложила Марта в своей комнате. Сказала, что хочу здесь прибраться. Он был такой сонный, что, кажется, и не сообразил, какой сегодня день… И я ни слова не сказала! Гляди, и стол уже накрыла. Красиво?

А н н и к а. Да.

М а т ь. Анника, споем вместе… Правда, странно будить песней в такое позднее время, но что поделаешь… Голос у меня дребезжит, стара стала, а с тобой… Споем?

А н н и к а. Не надо, мама. Я ухожу от вас. Да-да, ухожу…

М а т ь. Март эти два месяца так хорошо вел себя! Неужели твое сердце нисколько не оттаяло? Как он без тебя…

А н н и к а. Ты разве не заметила, мама? Я порой даже боюсь его…

М а т ь. Господи помилуй!.. Что такое?

А н н и к а. Ведь он пьет… тайком… С каждым днем все больше!

Пауза.

М а т ь. Ну и что с того, если пьет? Живут и с пьяницами… Ладно, ладно! Ты хоть сегодня не говори Марту, что уходишь.

А н н и к а. Я вчера уже сказала.

М а т ь. А почему он пьет — ты думала об этом? Обвинять проще всего… Значит, все-таки уходишь к Педаясу? (Стоит некоторое время, ожидая ответа, затем зажигает свечи на кренделе и начинает срывающимся голосом петь перед дверью, которая ведет направо.)

А н н и к а  идет в переднюю, стоит там, прислушиваясь, затем уходит из дома. Из комнаты матери появляется Март, взгляд у него усталый, блуждающий.

М а р т. Ты одна?

М а т ь. Одна, мой мальчик. (Пауза. Берет с кушетки большой пакет.) Гляди-ка, все-таки не совсем одна… Поздравляю тебя, желаю много, много счастья!

М а р т. Спасибо, мама…

Часы бьют один раз.

Еще только час?

М а т ь. Нет, пробило половину… половину четвертого.

М а р т (берет пакет). Послушай… (Рвет бумагу.) Двустволка? Ох, мать, какая ты у меня чудесная… Спасибо, огромное тебе спасибо!

М а т ь. Помнишь, сынок, я каждый год будила тебя песней. А потом…

М а р т. Потом двенадцать лет я не слышал твоей песни… (Вешает ружье над кушеткой.) Зачем же ты потратила столько денег? Это замечательный подарок, мама!

М а т ь. Послушай… Дохни на меня. Ты опять пил?

М а р т. Не ворчи, мать… И без того сердце ноет! (Подходит к столу и тушит свечи.)

Входит  А н н и к а  с жалкой белой астрой в руке. Протягивает ее Марту.

А н н и к а. Обыскала весь сад, но холод не пощадил цветов. Вот только и нашла — и та увядшая.

М а р т. Анника… это же букет роз! Жаль только, что этот цветок белый… Был бы красный… был бы он красный, Анника!

А н н и к а. Он грязно-белый… не чистый…

М а т ь  внимательно смотрит на них и тихо уходит в кухню.

М а р т. Прекрасный цветок! Лучшего подарка я и не ждал. Ты все-таки думала обо мне, Анника…

А н н и к а. Оставь. Скажи, Март, почему ты пьешь?

М а р т. У меня есть причины… много, много причин!

А н н и к а. Только безвольный человек пьет из-за женщины.

М а р т. Думаешь, я пью из-за тебя?

А н н и к а. Значит… из-за другой?

М а р т. Нет, я пью не из-за женщины. Так что напрасно ты уходишь от нас…

А н н и к а. Но почему же тогда? Тебе тяжело жить?

М а р т. Очень тяжело. Невероятно тяжело…

А н н и к а. Зарабатываешь ты хорошо. Конечно, не только в деньгах счастье. Но тебя уже считают в лаве передовым рабочим… а это большая честь!

М а р т. Большая честь?.. (Пауза.) Все летит к черту, Анника! (Шепотом.) Аккумулятор разряжен, лопнул… Аккумулятор оказался непригодным!

А н н и к а. Аккумулятор?.. Что тебя угнетает? Может, совесть мучает?

М а р т. Совесть? Смешно… Совесть?.. А может, и впрямь совесть…

А н н и к а. Значит, не за все расплатился? За тобой еще какое-то преступление?

Пауза. Март идет к столу, наливает рюмку коньяку, пьет.

Я чувствовала это… чувствовала! У тебя совесть нечиста?

М а р т (садится на кушетку). Да…

А н н и к а (приближается к нему). Март, что ты скрываешь?.. Говори!

М а р т. Тебе ведь нет до меня никакого дела… Или, может быть…

А н н и к а. Да! Никакого дела! Я просто боюсь за тебя…

М а р т (обнимает Аннику за талию). Боишься за меня? Анника! Сегодня мой день рождения… Сделай мне подарок! Будем вместе… Анника! Ты как огонь…

А н н и к а. Пусти меня, Март… Оставь, я прошу!

М а р т. Оставить тебя? Для кого? Когда все летит к черту? (Хватает Аннику.) Ты красива, ты…

А н н и к а. Март! Ты пьян… послушай…

М а р т. Мне нечего слушать! Я не признаю никакого развода… Ты моя жена и останешься ею, я снова сделаю тебя своей женой! (Увлекает Аннику на кушетку, целует.)

А н н и к а. Как ты… Я позову мать…

В переднюю из кухни входит  м а т ь, стоит, прислушивается.

Пусти меня! Ты не смеешь!.. Мама!

М а т ь  возвращается в кухню.

Мама! (Высвобождается из объятий Марта и соскальзывает на пол.) Как ты посмел?!

Появляется  И о х а н н е с  Р а й е с м и к, стоит в дверях, затем входит в комнату.

Р а й е с м и к. Здравствуйте… Я, кажется, немного помешал? Извините. На двери не написано…

А н н и к а (встает, приводит себя в порядок). С ума сошел! Дикарь!

В дверях появляется  м а т ь.

М а т ь. Ах, это вы? На дворе холодно и грязно…

Р а й е с м и к. Здравствуйте, хозяйка! Да, грязи хватает.

А н н и к а. Наглец!

М а р т. Замолчи. Оцарапала… Ты и его так?.. Еще смеешь смотреть мне в лицо?

А н н и к а. А ты?..

Р а й е с м и к. Зря упрекаете друг друга…

М а р т. Чего тебе?

Р а й е с м и к. Еще раз прошу прощения, что так некстати нарушил вашу семейную идиллию. Но кто мог знать!

А н н и к а. У бандита и замашки бандитские…

Р а й е с м и к. Простите, у кого?

А н н и к а. Я не о вас.

М а р т. Я не позволю называть меня бандитом!

А н н и к а. А за что ты сидел в тюрьме? Может быть, вот этими самыми руками ты убивал невинных людей!

М а р т. Я не убивал. Честное слово, я никого не убивал! Я докажу, тебе, что я…

А н н и к а. Докажешь свою подлость?.. (Бежит наверх по лестнице, запирает за собой дверь.)

М а т ь (сквозь зубы). Господи помилуй… Посидите с нами, иначе мой новорожденный не уснет.

Р а й е с м и к. Благодарю. (Снимает пальто.) Какой новорожденный? (Замечает на дверях гирлянду.) Ах да, у товарища Туйска сегодня день рождения! Поздравляю. От души поздравляю!

М а р т. Спасибо. Садись… Мать, дай нам чего-нибудь…

М а т ь (сердито). Все на столе. Садитесь и веселитесь. (Уходит в кухню.)

Р а й е с м и к (вынимает из кармана пакет, обернутый в синюю бумагу и перевязанный шнурком). Спрячь…

М а р т (прячет пакет в тайничок в спинке дивана). Надолго?

Р а й е с м и к. Сегодня же отнесешь. Может быть, я ошибаюсь, но мне что-то слишком часто стали попадаться одни и те же лица.

М а р т. Следят?

Р а й е с м и к. Не думаю. Наверное, пустые страхи. Но осторожность, говорят, мать мудрости. К восьми часам отнесешь в «квадрат». Ясно? Будь осторожен, в пакете очень важные сведения.

М а р т. Ясно.

Р а й е с м и к. Ну, тогда посидим немного… (Садится, пододвигает водку, наливает.) Слишком уж возишься со своей бывшей женой! Не советую, за насилие тебя тут надолго упекут.

М а р т. Не твое дело! (Садится к столу.)

Р а й е с м и к (дружески). Все, что ты натворишь по глупости, коснется и меня. Ясно? Я спрашиваю — ясно?

М а р т (со злобным равнодушием). Ясно. Но одно мне не ясно.

Р а й е с м и к. Да? Спрашивай, спрашивай… (Поднимает стопку.) Твое здоровье!

М а р т. Что случилось с Линдом? Он сидел за дело, за свои преступления, хоть и под моим именем. Но от чего он умер? Ты сказал, что он умер от истощения? Я не верю этому. Будь здоров!

Р а й е с м и к (ставит полную стопку на стол). Дальше?..

М а р т. В тяжелое время он работал на хлебозаводе. Я прочел это в его дневнике.

Р а й е с м и к. И раньше случалось: на муке сидели, а голод терпели… Переработался.

М а р т. Из дневника я узнал: Линд за последние годы заработал на шахте около десяти тысяч рублей. Истощенному это не под силу. В дневнике есть записи, сделанные в поезде, по дороге сюда. У него было хорошее настроение. Он был здоров. Что с ним случилось?

Р а й е с м и к. Горячая ты голова… Что же ты предполагаешь?

М а р т. Ему пообещали золотые горы, как и мне, а…

Р а й е с м и к. А вместо этого Райесмик пустил ему пулю в затылок. Так?

М а р т. Я не говорю, что именно ты…

Р а й е с м и к. Именно я. Вернее, ты!

М а р т. Я?!

Р а й е с м и к. Спокойно. Слушай: я должен был обеспечить тебе полную безопасность. А Линд не хотел отдавать документы. Он требовал невозможного: чтоб я сразу же выплатил ему деньги и переправил через границу. Вот и пришлось его… Другого выхода не было. А солгал я, чтобы не тревожить тебя.

М а р т. Но разве нужно было…

Р а й е с м и к. Отнесись к этому трезво, Март Туйск. У меня седина в волосах не от личных забот… Мы с тобой должны доверять друг другу. Я сделал это только ради тебя! Ты веришь мне?

М а р т. Я обязан верить.

Р а й е с м и к. Верно, обязан. Поставь себя на мое место. Линд нажимает со своими идиотскими требованиями, сопротивляется. Угрожает уйти от нас… Как бы ты поступил?

Март молчит.

Твое здоровье! (Пьет.) Тебе предлагают место на газовом заводе. Почему не соглашаешься?

Март не отвечает.

Ты слышишь?

М а р т. Не знаю… На шахте я зарабатываю больше.

Р а й е с м и к (смеется). Остроумно!.. Завтра же заполнишь анкеты. Мы должны создать сеть. И когда придет время, эта артерия, здесь… (Рубит воздух ладонью.) Сотни предприятий в Эстонии и в Ленинграде остановятся — и конец этой красной бестолковщине!

М а р т (мрачно). Райесмик, поговорим откровенно! Здесь все так изменилось… Какие заводы! Гиганты! Растет большой, красивый город… А раньше тут был пустырь, эстонская каторга. Только и было что барские дома на Сийдисукка! «Шелковый чулок» — так называли эту улицу.

Р а й е с м и к. Что ты хочешь этим сказать?

М а р т. То, что простой человек живет сейчас во много раз лучше. Взгляни на шахты… Безработицы нет. Заработки хорошие, условия труда — тоже.

Р а й е с м и к. Думаешь, кроме тебя, никто этого не понимает?

М а р т. Верни сюда прежние порядки — и сразу же начнутся забастовки, волнения.

Пауза.

Р а й е с м и к. Да, плохо дело, очень плохо. Канителишься с женой? Спиваешься потихоньку? Размышляешь? (Ударяет кулаком по столу.) Кончать с этим! Слепо повиноваться. Перестать думать!

М а р т. Нет. Думать не запретишь.

Пауза.

Р а й е с м и к. Если бы я не знал, что ты мужествен, честен, предан мне, нашему делу, я… поставил бы на тебе крест.

М а р т. Как на Линде?

Р а й е с м и к. Да. Но мне нравится даже твоя смелость… Я мечтал о таком сыне. Лучшую часть своей жизни ты прожил опираясь на меня. Подумал ли ты об этом? Без меня ты, сын шахтера, едва ли попал бы в нашу корпорацию, самую влиятельную в республике. Почему я покровительствовал тебе? За твою отвагу, лихость? Такие были и среди нас.

М а р т. Так почему же?

Р а й е с м и к. Я видел в тебе искру… необыкновенную искру… Искру и дух воина времен Ле́мбиту, старейшины эстов. Я видел в тебе прямо-таки болезненную любовь к родной земле, к народу… Думал — наступит день, и ты станешь одним из смелых и неутомимых каменщиков, строящих здание независимой Эстонии!

М а р т. «Лембиту»… «Лембиту»… И опять будет прежняя буржуазная республика? (Встает, ходит из угла в угол.)

Р а й е с м и к. Будет новая. Да хотя бы самоуправление рабочих!

М а р т. На жалованье у фабрикантов…

Р а й е с м и к. Ты неплохо разбираешься! (Пауза.) Да, если б все было так… Будет. Должно быть! (Наливает водки, пьет.) Ты, Туйск, в предчувствия веришь? Я — да. У меня уже несколько дней такое чувство: что-то страшное грозит мне.

М а р т. Предчувствия? Чепуха…

Р а й е с м и к. Однажды я вот так же ясно почуял беду. Перед тем, как меня выслали.

М а р т. Значит, у тебя неплохое чутье… Только иной раз подводит.

Р а й е с м и к. Неужели кто-нибудь из наших замышляет что-то? Кто? Уж не ты ли, спорщик? Побледнел… Не сердись, я пошутил. Но кто? Кто?! Или у меня разгулялись нервы?.. (Пауза.) Когда пойдешь в «квадрат», гляди в оба. Наша работа опасная! Мой принцип таков: видишь, что проваливаешься, грозит смерть, — борись как черт! Нам терять нечего… На худой конец — ампула с ядом. Живьем в руки не давайся — это страшнее смерти! Помни об этом даже во сне… Ясно?

М а р т. Ясно. На худой конец — ампула с ядом… (Наливает водки в стакан.)

Р а й е с м и к (отбирает стакан). На задание надо идти с ясной головой. Себе больше не наливай. Да-да, не наливай! Мне приказано удерживать тебя и от пьянства. Ты же тайком начал…

Входит  м а т ь, садится за стол.

Кто знает, как ты переносишь спиртное? Еще начнешь спьяну вытворять глупости. Больше тебе пить не разрешаю! Правильно, мамаша? Вы позволите, дорогая хозяйка, называть вас мамашей?

М а т ь (растроганно). Называйте, называйте… Вы в самом деле друг Марту. Я ему, буяну, тоже не давала бы водки!

Р а й е с м и к. Вот видишь, парень! Кончено с питьем. (Осматривается.) Как приятно! Я давно думал: под этой крышей — настоящий эстонский дом… В этом сосуде — настоящая эстонская закваска.

М а т ь. Да, мой старик любил вырезать по дереву. И не терпел ничего, что на господское похоже. Как выдастся свободная минута, сядет себе и вырезает что-нибудь из доски… вот и эти старинные эстонские корабли… Подтрунивала над ним иной раз: человек работает под землей, а тоскует по морю, как настоящий моряк.

Р а й е с м и к. «Наполнен бурей парус викингов отважных»… Легко здесь дышится! Разрешите, мамаша, выпить за ваше здоровье! (Пьет.)

М а т ь. Да и вам лучше бы не пить больше.

Р а й е с м и к. Я могу, я выдержу все: и водку, и му́ки.

М а т ь. Никак не успокоитесь? Имущества жаль?

Р а й е с м и к. Жаль… Каждый, у кого что-то отнято, мечтает получить свое обратно. Кто это отрицает, тот врет! Я был в правлении двух акционерных банков. Понимаете, дорогая хозяйка, видно, у меня такие руки — умели делать деньги… Мои лавки процветали… В двух торговых пароходах имел пай… Господин на воде и на суше! Моя… Ах черт, черт! Я ведь не грабил на дороге. Я торговал на перекрестках! А красные, видно, думали, что это одно и то же. Крупный торговец и грабитель… Спекуляция в те времена была честным занятием, а теперь…

М а т ь. И все же иной раз вы здорово прижимали нас, рабочих…

Р а й е с м и к. Дорогая хозяйка, мудрые законы пятсовской республики допускали любую спекуляцию! А законы нашего великого соседа — нет… Вот я и думаю: если теперь выполняешь советские законы — правильно ли это? У западного соседа ведь другие законы. За то, что живешь по советским законам, он тебя не похвалит, а накажет. Сурово накажет!

Слышно, как наверху щелкает замок. Вниз спускается  А н н и к а, проходит в кухню. М а т ь  идет за ней.

Понятно, что находятся и другие вздыхатели. Чертовски красивая баба была у тебя… облизнешься…

М а р т. В корпорантском клубе ты не посмел бы так говорить о моей жене.

Пауза.

Р а й е с м и к. Прошу прощения. Я кажется, слегка пьян… Ну а ты не посмел бы сделать мне такое замечание. Мы квиты, дружок…

М а р т. Ты мог бы раньше сообщить мне в центр, что моя жена и этот Педаяс… Я бы не приехал!

Р а й е с м и к (с аппетитом жует). Если чувствуешь, что пьянеешь, закуси поплотнее… поплотнее! Говоришь, не приехал бы? Я нарочно не сообщал. Счастливый любовник никогда не будет так беспощаден, как тот, кто ненавидит и мстит. Ясно? (Встает.) Так ты сходи в «квадрат». Иди кругом и будь осторожен! Не мешкай, иначе радиопередача запоздает. Ровно в половине десятого вечера я зайду. Точно, как всегда! Прощай… (Останавливается.) Знаешь ли… Какое-то шестое чувство мне подсказывает — пора исчезать. Сегодня ночью я решу еще одно важное дело — и больше ты меня не увидишь. Тебя никто не заподозрит. Но вместо меня появится другой. Не думай, что я пьян. Я знаю, что говорю. Ну, до вечера. Прощай! (Уходит.)

Часы бьют четыре. Март некоторое время сидит с мрачным видом, затем наливает полный стакан водки и пьет. Опорожняет графин и выпивает еще полстакана. Входит мать.

М а т ь. Ушел? (Смотрит на графин.) Один всю водку выпил? Да, крепкий человек, ему нипочем… Что ж ты ничего не ешь, сын?

Входит  А н н и к а, хочет пройти наверх.

Иди посиди с нами, девочка… Я налью тебе кофе, ты ведь не пила еще… Попроси ее хорошенько, Март!

А н н и к а (стоя на лестнице). Не надо, мама, спасибо.

М а р т (встает). Анника…

А н н и к а. И ты еще смеешь говорить со мной?

М а р т. Я прошу тебя… очень прошу!

А н н и к а. Бессовестный человек! Если бы ты, мама, знала, что он сегодня себе позволил! Какой стыд!..

М а т ь. Ах, девочка… В жизни всякое бывает. Порой и у любви страшное лицо.

А н н и к а. Мне такой не надо…

М а р т. Я больше никогда… Только прости. И не уходи!

А н н и к а. Ты опять бросишься на меня… (Пауза.) Обещай, что никогда больше не прикоснешься ко мне. Дай слово!

М а р т. Я не хочу лгать тебе… Я никому тебя не отдам!

А н н и к а. Сумасшедший! Я не останусь с тобой под одной крышей.

М а т ь. Он из породы Туйсков. Отчаянный, как и его покойный отец… Тот крепко любил меня… Я ведь не всегда была такая. Ой, куда там! Даже ямочки были на щеках… И мой старик страх как ревновал. Много раз чуть до беды не доходило. Но я была верна… так верна! Сумасбродный мужик! А сам, негодник, еще и набожный. Видно, недаром говорят, что эти святоши — самые что ни на есть безумцы… Девочка, посмотри ему в глаза! Я бы на твоем месте подошла и села…

А н н и к а. Нет.

М а р т. Она не подойдет, пока я не уйду! (Уходит в комнату матери.)

М а т ь. Ну и упрямые вы оба. Иди, доченька, поешь немного… И прости мне, старухе, тяжкий грех…

А н н и к а (садится за стол). Простить — тебе? Ты шутишь. Что за грех?

М а т ь. Не знаю, как и признаться. Я сегодня такое сделала… нет, вернее, не сделала…

А н н и к а. Что же? Скажи…

М а т ь. Не решаюсь. Стыдно… Сделать осмелилась, а признаться сил нет. Иной человек считает себя честным, а ради своей семьи идет на подлость… (Пауза.) Как ты думаешь, простится матери ее грех, если она совершила его ради сына?

А н н и к а. Конечно. Я бы простила.

М а т ь. Доброе дитя… Может, и господь смилостивится!

М а р т (появляется в дверях). Анника, твой любовник кидает камешки в окно. Трус! Почему он не идет в дом?

А н н и к а. Я запретила ему. Он не трус… (Идет, открывает окно.) Лембит! Входи. (Снова садится за стол.)

Входит  Л е м б и т  П е д а я с, он одет со вкусом, в руках у него маленький пакет.

П е д а я с. Здравствуйте, хозяйка, с праздником вас. Здравствуй, Анника. (Легко целует ее в щеку, хоть Анника и пытается отвернуть лицо.) Не в настроении? Ну как, все в порядке?

А н н и к а. Не совсем. Снимай пальто. Садись, выпей с нами кофе.

М а т ь (сердито). Садись, садись! Сегодня у нас целый день толчется посторонний народ… Ох господи! Садись и ты… Садись. Я сейчас принесу чашку. Нет, нет, Анника, я принесу!

П е д а я с. Спасибо. Только у меня очень мало времени. Но хоть десять минут в приятном обществе — от этого невозможно отказаться… (Снимает пальто.)

Входит  М а р т.

Март? Здравствуй. Я не узнал тебя. Будешь богат. (Садится за стол.)

М а т ь (в дверях). У моего сына сегодня день рождения.

П е д а я с. Верно! Я ведь тоже в юбилейной комиссии… Март Туйск и в самом деле юбиляр. Потому-то он и стоит там в зеленом обрамлении? (Встает.) Существует хороший старый обычай желать новорожденному счастья. (Идет, протягивает руку.)

М а р т (прячет руку в карман). Спасибо за добрые пожелания, великодушный Лембит Педаяс!

П е д а я с. Пожалуйста, Март Туйск, пожалуйста! Твои манеры по-прежнему великолепны… (Садится к столу.)

М а р т. Анника, может быть, ты теперь позволишь и мне сесть вместе с вами?

А н н и к а. Теперь? Теперь — пожалуйста!

М а т ь  идет в кухню и сразу же возвращается. Ее лицо сурово и спокойно, но посуда на подносе дребезжит — так дрожат ее руки.

Лембит, ты принес то, что я просила?

П е д а я с (протягивает пакет). Вот, изволь. Двадцать пять раз желаю тебе промахнуться.

М а т ь. Сразу же плюнь три раза… (Плюет.) Нашел что пожелать! (Развертывает пакет, передает Марту.) Видишь ли, сын… Я сказала Аннике, чтоб она попросила Лембита купить тебе ружье. Мне, старухе, не суметь бы. А патроны он достал только вчера, вот и принес… Почему не берешь?

П е д а я с. Боится, вдруг в самом деле двадцать пять раз промахнется. Нет, патроны хорошие. У меня такие же. Вчера двух уток на лету подбил.

М а т ь. В нашем доме приносят… (показывает на чучела) лишь таких вот уток и таких зайцев. Отец разрешал бить только хищников. И Март поэтому…

М а р т. Кому ты это говоришь, мать?

М а т ь. Человеку.

Пауза.

М а р т (встает, снимает ружье и заряжает; затем опять вешает его на стену). Спасибо тебе, мать, и за патроны. Тебе тоже, Анника… И тебе, Педаяс. Странный ты человек! (Садится за стол, наливает себе водки.) Выпьем, Педаяс… Выпьем, несмотря ни на что! Выпьем сразу же, ведь кто знает…

П е д а я с (смеется, поет).

М а р т. Да, не миновать. Разреши налить тебе, Анника? Коньяку? Вина? И тебе, мать… Так. (Поднимает стакан.) Кто-нибудь хочет со мной чокнуться? Это ни к чему не обязывает. Ни к дружбе, ни к любви.

П е д а я с. Мне по душе сей громкий пафос! (Чокается.)

Мать чокается, Анника едва касается краем своей рюмки стакана Марта.

М а р т. Что ж, доброго здоровья… Особенно тебе, Анника, и тебе, мать. А ему не надо, у него и так чересчур хорошее здоровье. (Залпом выпивает стакан, встает.) Моих нервов, кажется, ненадолго хватит, мать. Всему есть предел… Прости меня, Анника… (Идет в комнату матери, но на секунду останавливается в дверях, остальные этого не замечают.)

М а т ь (задумчиво). Вы не раз видели, как запальный шнур тлеет, сыплются искры, а огонек ползет дальше, дальше… Вот он подбирается к скважине — и тут уж каждую минуту жди взрыва! Я старый минер… Боюсь, молодые люди, что близок тяжелый взрыв… боюсь…

М а р т  медленно прикрывает за собой дверь.

Так оставлять нельзя! (Встает, пытается снять со стены ружье. Педаяс спешит ей на помощь.) Надо разрядить! Разряди!

П е д а я с (вынимает патроны и снова вешает ружье на стену). Так?

М а т ь. Хорошо… (Прячет патроны в ящик.) Теперь у меня спокойней на душе. С его характером…

А н н и к а. Зачем тебе надо было дарить ему именно ружье?

М а т ь. Я думала, пусть побродит по лесу в свободное время. В лесу меньше думал бы о плохом… Значит, уходишь от нас, Анника? Как жаль…

П е д а я с. Уходишь?.. Наконец-то!

Пауза.

М а т ь. Что ж… Сердцу не прикажешь. Лембит — хороший человек… И не появись он — появился бы другой. Молодая, красивая женщина… этого не спрячешь… Может, и Март еще найдет свое счастье! Как странно бывает в жизни… Ни в чем я не нуждаюсь. Сын пропадал много лет, теперь вернулся. Зарабатывает хорошо, здоров. Чего еще желать? А тревог столько, что жить не дают… Ни ему, ни мне! Как-то он там? (Уходит направо.)

А н н и к а. Вот видишь, и сосватала нас…

П е д а я с. Против твоей воли? Анника, давай решим сейчас, сразу же, как бы тяжело это ни было!

А н н и к а. Как бы тяжело ни было?.. Решим.

Пауза.

П е д а я с. Выйдешь ты за меня замуж? (Встает.) Это так чертовски старомодно, но скажи только — да или нет?

Пауза.

Входит  м а т ь.

А н н и к а. Да… Садись, Лембит… У меня к тебе только одна просьба.

Справа появляется  М а р т, останавливается в дверях. Его вначале не замечают. Когда он слышит слова Педаяса, в нем словно что-то надламывается.

П е д а я с (целует Аннике руку). Благодарю. Хоть тысяча просьб — я все постараюсь исполнить! Поздравьте меня, мать, — Анника выходит за меня замуж!

М а т ь. Я знала и боялась этого… (Видит Марта, мрачно стоящего в дверях, пугается.)

А н н и к а. Я не люблю, чтобы меня принуждали. Ты до сих пор только целовал меня в щеку, Лембит. Но за это я и благодарна тебе! Очень благодарна…

П е д а я с. Это не насмешка? Я жду, ты хотела попросить меня о чем-то.

А н н и к а. Да-да… Лембит, нельзя ли нам еще до свадьбы перевестись на другую шахту и поселиться там? Тебе это не будет трудно?

П е д а я с. Разумеется, нет… (Замечает Марта.) Да, вот какие дела…

Часы бьют один раз.

(Смотрит на свои часы.) Я прошу прощения, но мне пора. До свидания, Анника!

А н н и к а. До свидания. (Замечает Марта, встает.) И мне пора наверх… (Поднимается по лестнице.)

П е д а я с. Анника, ты будешь вечером у Каарепов на новоселье? Потанцуем…

А н н и к а. Я приду.

П е д а я с. Отлично! Я зайду за тобой часов в семь, можно?

А н н и к а. Хорошо. (Уходит наверх, запирает дверь.)

П е д а я с. До свидания, хозяйка, До свидания, Март! (Выходит.)

Длинная пауза.

М а т ь. Вот мы и остались с тобой одни… Ты плохо выглядишь… Не налить ли тебе водки, сын? Видишь, я, твоя мать, сейчас поступаю с тобой хуже, чем твой друг Райесмик! (С горькой усмешкой.) Он запрещает пить, а я заставляю… Налить? Полстакана, а? Может, заглушит боль… Ты мужчина в самой поре, видный. На свете много красивых женщин и девушек… Найдешь и ты достойную тебя…

М а р т (сквозь зубы). Я никого не достоин, мать. Я… Ах, мама!

М а т ь. Что с тобой?.. Скажи, сынок… Что тебя гнетет? Скажи, я ведь тебе мать… Посоветуемся… Как когда-то давно. Ребенком ты ничего не скрывал от меня.

М а р т. Да, тебе я рассказывал все… Хорошая моя мама…

М а т ь. Пожалуй, я и впрямь была слишком хорошая… Может, потому ты и сбился с пути… Говори же.

М а р т. Знаешь, мать, я не тот, за кого меня принимают!

М а т ь. Не тот?.. А кто же ты? Говори, все говори! Не скрывай ничего. Добра от этого не будет. Говори!

М а р т. Может, мне и правда лучше открыться тебе…

М а т ь. Что-нибудь плохое?

М а р т. Очень плохое…

М а т ь. Да?.. Этого я и боялась. Ты опять что-то натворил… Мало тебя пороли в детстве! Жаль, руки у меня больные. Говори же!

М а р т. Хорошо. Тебе, мать, я скажу… Ты меня не выдашь.

М а т ь. Кто ты? Откуда пришел?

М а р т. Из-за границы. Да! Я никогда не был в Сибири, мать. В сорок пятом году меня отправили за границу. Я не бандит. Под моей фамилией сидел человек, очень похожий на меня. Понимаешь?

М а т ь (садится). Ничего не понимаю. Но если нет на тебе вины, почему же не сказать об этом в милиции?

М а р т. Слушай, мать! Я не могу говорить об этом… Я на службе у тех, кто хочет… уничтожить Советскую власть. На тайной службе. Понимаешь теперь?

М а т ь. Ты с ума сошел!.. (В ужасе шепчет.) Значит, ты шпион?..

М а р т. Да.

Пауза.

М а т ь. Встань.

М а р т. Что с тобой, мать?

М а т ь. Я сказала — встань! Так… Иди сюда, становись тут, у окна. Иди, иди! Я хочу посмотреть на тебя…

Пауза.

М а р т. Что ты меня разглядываешь?

М а т ь. Теперь посмотри ты на меня. Посмотри на честную женщину, которая тебя родила. Разве я похожа на волчицу?

М а р т. А я… разве я похож на волка?

М а т ь. Да. Я вижу в тебе волка! Страшно!.. Зачем ты вернулся?

Пауза.

М а р т. Меня послали сюда…

М а т ь. Растили мы тебя с отцом, учили. Сколько забот было… Как же это мой сын пошел по такому пути?

М а р т. Послушай, мать…

М а т ь. Молчи! Все эти годы ты не помогал мне. Кто меня, старуху, кормил и одевал? Подумай! И ты пришел, чтобы разрушить мою жизнь?.. Ты не человек! Ты…

М а р т. Мать, подожди…

М а т ь. Молчи! Я слышала, как ты бросился на Аннику… Я взяла большой грех на душу — не пришла ей на помощь. Думала — может, наладится у вас… О господи, да кто ты?! Опомнись, сын… Покончи с этим! Уйди от них! Неужели ни искры честности нет в твоем сердце?

М а р т. Искра?.. И ты говоришь об искре… Поздно, мать, поздно! Я ведь и сам… Нет, я слишком запачкан. Поздно…

М а т ь. Никогда не поздно, пока человек жив. Пойдешь, признаешься и начнешь новую жизнь. Сколько раз писали в газете о шпионах… Они сами признавались, и их миловали…

Пауза.

М а р т. Это, наверно, не так просто, как ты думаешь.

М а т ь. Тогда я завтра же утром сама схожу куда следует и все расскажу.

М а р т. Нет, мать! Нельзя так наобум… Я уже много недель думаю об этом…

М а т ь. Посоветуйся с умным человеком — и сразу же иди с повинной!

М а р т. С кем мне советоваться? У меня здесь нет честных друзей…

М а т ь. Может, Райесмик?

М а р т. Он?.. (Задыхается от злого смеха.) Он!.. Он!..

М а т ь. Ну да, я понимаю… бывший капиталист… Но если у тебя и вправду нет честного друга, посоветуйся с честным врагом. Поговори с ним сегодня же… Он еще зайдет сюда за Анникой. Поговори, сынок, он умный!

М а р т. С Педаясом?.. Что ты говоришь, мать! Нет… Он плюнет мне в лицо! Он не подаст руки, он оттолкнет…

М а т ь. Тебе надо выбраться из этой грязи, даже если оттолкнут…

М а р т. Я не могу! Ты не понимаешь… Ведь я не один. Я даже всех не знаю… Черт, я с ума схожу! Если я их предам, меня убьют.

М а т ь. Уйти от предателей — не предательство!

М а р т. Но простят ли мне здесь? Еще к стенке поставят… Что мне делать? Смерть — и здесь и там!

М а т ь. Надо выбирать ту, что честнее…

З а н а в е с.

 

Действие третье

Спустя несколько часов. Со стола все убрано, только гирлянда на дверях напоминает о празднике.

На авансцене справа с мрачным видом сидит на скамеечке  Л е м б и т  П е д а я с. Он в темном костюме, на груди у него два ряда орденских ленточек. На середине лестницы в застывшей позе — А н н и к а. На ней изящное платье и модные вечерние туфли. М а т ь — она потрясена до глубины души — стоит слева спиной к двери. М а р т  Т у й с к  ходит по комнате. На его лице стыд и отчаяние.

П е д а я с. Как же ты попал за границу?

М а р т. Я был солдатом гитлеровской армии и выполнял приказы командования. Когда все было кончено, мы подались в леса. Оттуда меня переправили дальше, за границу.

П е д а я с. А там?

М а р т. Много лет работал на химическом заводе. Ждал, когда наступит мой черед. Жил с сердцем, разодранным надвое… (Смотрит на спускающуюся Аннику — она отворачивается от него.) Пойми меня правильно, Педаяс: есть любовь, которая сильнее любви к женщине. Я был оторван от своего народа, и это мучило меня больше всего. Поэтому я вернулся…

Анника садится на скамейку рядом с Педаясом, тот обнимает ее за плечи.

Да, я вернулся не только из-за жены и денег… Удовлетворяет тебя это объяснение, Педаяс?

Пауза.

П е д а я с. При твоем характере — это похоже на правду.

А н н и к а (шепотом). Холодно… Обними меня покрепче, Лембит!

Пауза.

М а р т. Вот как я стал таким…

П е д а я с. Мне непонятно, почему Линду дали именно твою фамилию, твои документы?

М а р т. Мы с ним очень похожи. Это во-первых. Во-вторых, я оказался для них подходящей фигурой. Ведь вся моя жизнь связана со Сланцевым бассейном; здесь я вырос, здесь у меня родители, жена. Потом — специальное образование…

А н н и к а. Как подло… О чем ты думал?

М а р т. О чем? Думал — принесу пользу своему народу. Я не считал себя подлецом ни там, учась в школе разведчиков, ни позже, когда ехал сюда. Мне казалось, что я честный патриот.

П е д а я с. Март Туйск, какие задания своих хозяев ты успел выполнить?

М а р т. Я подобрал несколько человек.

А н н и к а. Несколько предателей… На нашей шахте? (После паузы.) Да вы бы и не только здесь… Значит, в случае войны…

П е д а я с. Неизвестно. Быть может, не только в случае войны.

А н н и к а. Я могла от тебя всего ожидать… Но такой подлости… Нет!

М а р т. Но я еще ничего не сделал! Слышишь?.. Не сделал! Ты не ожидала… Очень скоро еще кое-кто жестоко обманется во мне. Где искра воина Ле́мбиту? Погасла? Но отчего же в груди у меня все горит, пылает?!

М а т ь. Сын, успокойся!

М а р т. Здесь все не так, как я думал. Я не представлял себе вашей жизни. Я сам смотрел и изучал, слышите? Сам! Где террор, голод, где люди в лохмотьях? Где разоренная, корчащаяся в агонии Эстония?.. Где она? В вашей жизни я увидел и недостатки. Но жизненные устои у вас здоровые, крепкие, честные. Я не видел безработицы, тревоги о завтрашнем дне… Убейте меня, но я сам нашел правду!

А н н и к а (резко). Ты…

П е д а я с (прерывает). Оставь его сейчас в покое, Анника. И чего ты теперь хочешь, Март Туйск? Сбросить маску и остаться здесь?

М а т ь. Помогите ему стать честным человеком!

М а р т. Да, человеком… Почему вы так на меня смотрите? Своими руками, вот этими самыми руками я, простой навалоотбойщик, зарабатываю много больше, чем нужно мне одному. Да, одному. Мать, ты же каждый раз говорила, чтобы я все оставлял себе… Я был лишен даже радости отдавать… (Аннике.) И тебя я лишился. Ты живешь и работаешь точно за стеклянной стеной… Я только вижу тебя… Я хочу все загладить… Маски у меня больше нет.

М а т ь. Он ничего не скрывает!

А н н и к а. А скоро ли ты начнешь снова лгать и предавать?

П е д а я с. Оскорблять в такую минуту, по-моему, не самое…

А н н и к а. Ты защищаешь его?

М а т ь. Анника, ведь прощать — это…

А н н и к а. Молчи! Я не могу. Сколько горя принес он нам с тобой! А теперь вернулся, чтобы и всему народу принести несчастье!

П е д а я с. И я не могу. Ты мне мерзок. Ты подло обманул всех нас… Ты мешаешь нам. Мешаешь! Уничтожил бы тебя, и совесть не мучила бы.

М а р т. Получил бы в награду еще один орден… Видишь, мать, я же говорил — он не поддержит меня, нет, скорее, ударит.

М а т ь. Что вы на него набросились? Пусть наказывает закон… если надо. Лембит, ты не принадлежишь к нашей семье. Тебе мой сын не может мешать. Да и ты, Анника… Отступилась от него — так не топчи его сердце…

Длинная пауза.

П е д а я с. Мать права, Анника… Мы нечестны по отношению к Марту. Простите меня, мать. Конечно же, он идет к нам с открытой душой. Он поможет разоблачить и уничтожить всю сеть. Я считаю, что закон простит Марту Туйску его вину.

А н н и к а. Простит? Ты и вправду так думаешь?

П е д а я с. Я твердо уверен.

М а т ь. Слышишь, Анника, слышишь?.. Лембит, я тебе все прощаю за эти слова… Теперь скажи и ты, Анника, скажи что-нибудь хорошее!

А н н и к а (тихо). Я уже все сказала. Твой сын — мне чужой.

М а р т. Лжешь!

А н н и к а. Как ты смеешь?

М а р т. Да, лжешь. Найди мне хоть одну жену или мужа, которые после развода стали совсем чужими друг другу.

А н н и к а. Найду. Я!

М а р т. Ты лжешь. Тебе не забыть меня. Хочешь ты этого или не хочешь.

А н н и к а (садится на скамью). Стоит ли сейчас говорить об этом?

П е д а я с (подходит к Аннике и садится рядом). Это просто нелепо!

Анника встает, идет к лестнице и садится на ступеньку.

М а р т. Нет, это важно! Я не могу тебя выбросить из своего сердца так легко, как ты меня…

П е д а я с (провожая Аннику взглядом). Как она тебя… Да, Март Туйск, ты, наверное, прав. Рассудок не всегда властен над сердцем. (После паузы.) Мы с тобой одинаково ненавидим друг друга, Март Туйск? Верно?

М а р т. Да.

П е д а я с. Но забудем сейчас о вражде. Нам придется даже подать друг другу руки. Или я ошибаюсь?

М а р т. Нет, я согласен с тобой.

М а т ь. Слава богу! Может, бросите наконец свои вечные раздоры.

М а р т. Сегодня вечером, в половине десятого, сюда в последний раз придет Райесмик. Ему кажется, что за ним следят, он боится провала.

П е д а я с. Тогда и ты едва ли уцелел бы!

М а р т. Тебе, конечно, страшно жаль, что этого не случится… Возможно, и тебе, Анника! (Чувствует, что допустил бестактность.) Простите.

П е д а я с. Говоришь, Райесмик будет примерно в половине десятого? Тогда медлить нельзя.

М а р т. Он придет точно в половине десятого. Он ни разу еще не опаздывал.

Часы бьют восемь.

П е д а я с. Очевидно, он и сегодня будет точен. У нас полтора часа… Надо быстро наметить план — и действовать!

М а р т (гладит чучело рыси). Не забывайте, что Райесмик умен, очень силен физически и очень… жесток. Надо, видимо, использовать его единственную слабость.

П е д а я с. А именно?

М а р т. «На спине у меня глаз нет, туда я никого не подпущу. А спереди я никого не боюсь!» Это его слова. Но как зайти ему за спину? Это не так просто… Вы, наверное, не замечали, но даже здесь, разговаривая с матерью, он старается сесть так, чтобы спина его была прикрыта. Живым он в руки не дастся.

П е д а я с. Его надо взять именно живым. Он, несомненно, многое знает.

М а р т. Обязательно живым. (С едва уловимой иронией.) Как и меня, ведь и я знаю многое… (Пауза.) Но я вел подробный дневник.

П е д а я с. Умно сделал. Обо всем этом надо сообщить куда следует. Я схожу домой за велосипедом. Ты останешься здесь, Март Туйск. Придет Райесмик — задержи его любой ценой. Или подождем его вдвоем, попытаемся схватить? Может, удастся?

М а р т. Может быть. А если не удастся? Ошибку потом не исправишь! Он носит при себе оружие… У него нюх как у дикого зверя. Он сейчас крайне подозрителен. Чует опасность и нервничает.

П е д а я с. Ладно. Хватит разговаривать. Я по дороге зайду в аптеку, позвоню. Может быть, по телефону вызову. Если нет, тогда… А, да что там, долго ли мне съездить! (Надевает пальто.)

М а т ь. Час уйдет все-таки…

М а р т (вынимает из тайника за диваном синий пакет). Возьми, Педаяс, отдашь там. Я должен был отнести его сегодня на рацию. Здесь очень важные сведения. Пусть сразу же просмотрят…

П е д а я с (сует пакет во внутренний карман пиджака). Будет сделано. (Проходя, останавливается возле Анники — та смотрит в сторону.)

А н н и к а. Не теряй времени, Лембит!

П е д а я с. Нервничаешь? (Смотрит на Марта, затем — снова на Аннику.) Есть отчего… (Поспешно уходит.)

Пауза. Март в раздумье гладит рысь.

М а т ь. А вдруг он придет раньше?.. Педаяс так скоро не вернется, не близко ведь.

В передней слышен стук падающей половой щетки. Женщины пугаются.

Силы небесные… Идет?

А н н и к а (выглядывает за дверь, поднимает щетку). Щетка упала. А что, если Лембит опоздает?.. Послушай, мама, я схожу позову к нам молодого Каарепа. Он боксер, сильный мужчина. Да и сумеет завести интересный разговор, если Райесмик придет.

М а т ь. Это неплохой совет, как ты думаешь, сын?

А н н и к а. Позовем Каарепа, Март!

М а р т. Каарепа? Если тебе хочется звать гостей, дорогая, пожалуйста, зови…

Пауза.

М а т ь. Так и сделаем. Я дойду с тобой до гастронома, Анника. На дороге темно, вдвоем идти веселее. Не убегай, подожди меня, я возьму платок. (Уходит в свою комнату.)

А н н и к а. Март… если Райесмик придет раньше и не захочет ждать, это очень опасно?

Март, поглаживая чучело, смотрит на Аннику.

Скажи, Март… Мне как-то неспокойно.

М а р т. Пустяки, жена.

А н н и к а. Я тебе не разрешаю называть меня так.

М а р т. Прости. (Пауза.) Ты и потом будешь считать меня преступником? Конечно, все это не так важно… Главное — другое.

А н н и к а. Но все-таки, Март… Ведь Райесмик не рысь, его не осилишь ударом приклада! Да его и нельзя…

М а р т. Что тебе до меня?

А н н и к а. И правда.

Март делает движение, словно хочет подойти к Аннике.

Не подходи, прошу…

Справа входит  м а т ь.

М а т ь. Как время летит… Где твое пальто, Анника?

А н н и к а. Ох, я и забыла… (Бежит в переднюю.)

М а т ь. Сын, сын… До чего довели тебя черные дела! Ведь вот как бывает в жизни… Педаяс тебя видеть не может, а помогает. А Райесмик, старый друг, хочет свернуть тебе шею… Хоть бы скорее миновал сегодняшний вечер…

Входит  А н н и к а.

А н н и к а. Идем, идем, мама.

М а т ь. Сейчас четверть… Но эти часы спешат на пять минут. Я сейчас же вернусь, Март!

М а р т. Не спеши. Райесмик всегда точен. Времени еще достаточно. (Ложится на диван, зевает.) Я посплю немного…

М а т ь. Ну и крепкие у тебя нервы, сын! Как у всех Туйсков. (Еще раз смотрит на часы.) Педаяс уже на полпути к дому… Может, даже встретим его, успеет вернуться! Идем! (Уходит.)

Анника на мгновение останавливается в дверях, долгим взглядом смотрит на Марта, тот ее не замечает. А н н и к а  тихо притворяет за собой дверь, уходит.

Март встает и взволнованно ходит по комнате. Затем садится к столу, перелистывает дневник Линда. С улицы в переднюю входит  И о х а н н е с  Р а й е с м и к. Останавливается, заглядывает в кухню. Осторожно, крадучись, входит в комнату.

М а р т (оборачивается). Ты?.. Так рано? Который же час? Ты же собирался прийти к половине десятого… Что с тобой?

Р а й е с м и к (после паузы). Я уже не надеялся, что увижу тебя здесь… Ты не ходил в «квадрат»? Разумеется, не ходил… Хвала старому Тааре!

М а р т. Не ходил. Мне помешали. Но что случилось?

Р а й е с м и к. Помешали? Это, видимо, спасло нас всех! Я никак не мог предупредить тебя раньше… «Квадрат» спасся совершенно случайно — накануне переменил расположение.

М а р т. Значит, если бы я пошел относить пакет?..

Р а й е с м и к. Конец! Их контрразведка нащупала нас, мы должны отступить. Так близко меня еще ни разу не подстерегал удар! Видишь, мое чутье верно говорило: потолок вот-вот обрушится! А ты смеялся… Мороз по коже подирает, когда подумаю, что пакет мог попасть в их руки!

М а р т. Где теперь «квадрат»?

Р а й е с м и к. Он в надежном месте. В заброшенном штреке. Там искать не будут. Потом переберемся еще дальше. Давай пакет!

М а р т. А не лучше ли оставить его здесь?

Р а й е с м и к. Нет. Я заберу. Поверишь ли, Туйск, такого страшного потрясения я давно не переживал! Если бы ты провалился…

М а р т. Не хочешь ли выпить?

Р а й е с м и к. Нет. Сейчас нужно иметь ясную голову.

М а р т (встает). Посиди хоть несколько минут…

Р а й е с м и к. Сядь! Слышишь?

М а р т. Что?

Р а й е с м и к. Я говорю — сиди на месте. Не обижайся, но я сейчас всех подозреваю. Сядь!

М а р т (садится). В чем же ты меня подозреваешь?

Р а й е с м и к. Ни в чем, просто не хочу, чтобы ты шатался по комнате. Пакет на старом месте?

М а р т. Да. Я достану…

Р а й е с м и к. Сиди! Сам возьму. (Подходит к полке, шарит за ней.) Где же? Не здесь?

М а р т. Должен быть там.

Р а й е с м и к. Нету. Иди взгляни сам! (Отходит в сторону.)

М а р т. Непонятно… (Встает.) Он должен быть здесь!

Р а й е с м и к (держа руку в кармане, говорит спокойно). Обойди с другой стороны стола.

М а р т (обходит стол, ищет за полкой). Да… действительно нет! (Шарит за диваном на полу.) Кто мог его взять?..

Р а й е с м и к. Это я должен спросить у тебя? Твоя мать? Стой там!

М а р т. Что — «стой» да «стой»? Сам знаешь, руки у матери больные, ей не дотянуться! Да и не шпионит она за мной.

Р а й е с м и к. Значит, ты предал. Кому-то отдал пакет. Кому? Я не шучу, Март Туйск! Пулю в живот, если не скажешь!

М а р т. Детская угроза… И все равно останешься без пакета… Кто мог его взять?

Р а й е с м и к. Стой на месте! Кто у тебя сегодня был? Мне навстречу попался Педаяс…

М а р т. Да, Педаяс заходил и пошел домой. Но…

Р а й е с м и к. Так ты ему отдал? Оставь стул в покое!

М а р т. Послушай, мне, видимо, придется сообщить в центр, что у тебя нервное расстройство. Отдать пакет Педаясу? Своему кровному врагу? Ты в самом деле рехнулся.

Пауза. Часы бьют один раз.

Р а й е с м и к. Он был один в комнате?

М а р т. Педаяс? Да… Когда я вошел в комнату, он как раз стоял возле дивана. Но я не думаю, чтоб он разыскал пакет.

Р а й е с м и к. А я думаю. (Вынимает револьвер, проверяет, заряжен ли он.) Я видел — он зашел в аптеку. Я догоню его!

М а р т. Стрелять на улице?.. Да ты что?

Р а й е с м и к. С глушителем… Никто не услышит… Заодно избавлю тебя от соперника! Но у тебя опять начнется кутерьма, сынок. Подозрение все равно падет на тебя… Оставайся дома. Я скоро вернусь, и тогда позаботимся о твоем алиби! (В передней сбрасывает пальто, выбегает на улицу.)

М а р т (шепотом). Избавит от соперника… избавит… (Стискивает кулаками голову.) Нет. (Бежит, распахивает окно.) Райесмик!..

Р а й е с м и к (с улицы). Ну что?

М а р т. Нашел! Мы оба разини… Иди сюда! (Закрывает окно, хватает дневник Линда, перевязывает его тонкой веревкой, которую находит на шкафу, и засовывает в тайник. Затем подходит к кушетке и останавливается, заслоняя собой ружье.)

Р а й е с м и к (осторожно приоткрывает дверь, крайне недоверчиво). Нашел? Действительно нашел?.. Не обижайся, ты же знаешь мое дурацкое чутье… Опять я настороже… Во избежание неприятных сюрпризов сядь, пожалуйста, на кушетку. Вот так. (Внимательно и подозрительно осматривается.) Значит, Педаяс не брал?

М а р т. Нет. Пакет цел.

Р а й е с м и к. Ну, тогда хорошо… А то слишком много шуму получилось бы. Ну и денек сегодня… Устал! Давай пакет. Выкладывай на стол.

М а р т (бросает взгляд на часы). Разве нельзя оставить его у меня?

Р а й е с м и к. Клади на стол! Сейчас же! Давай!

М а р т (приподнимается). Даю, даю…

Р а й е с м и к. Стой! Ни шагу!

М а р т. Как же я отдам? Ты требуешь, чтоб я стоял!

Р а й е с м и к. Я сам возьму. Где он?

М а р т. Да тут, за спинкой дивана. Мы плохо смотрели…

Р а й е с м и к. Врешь?.. На тот свет захотел? Могу отправить. (Шарит левой рукой за спинкой дивана, удивленно.) Вот дьявол! И правда здесь!..

М а р т. А ты сразу меня заподозрил… С таким, как ты, и работать не захочешь! Чуть что — «убью» да «убью»!

Р а й е с м и к (все еще глядя на Марта). Всякое случается. (На мгновение поворачивается к Марту спиной, засовывает обе руки в тайник и вынимает пакет.)

М а р т (в ту же секунду хватает со стены двустволку, взводит оба курка). Руки вверх! Не то без глаз останешься. Дробь крупная…

Р а й е с м и к (стоит подняв руки и зажав в кулаке дневник). Это, разумеется, одна из твоих шуток?..

М а р т. Выше руки! Можешь считать это шуткой, но рук не опускай.

Р а й е с м и к. Ты ли это, мой сын?.. На кого ты поднял руку? Подумай!

М а р т. Я думаю обо всем. О Линде, о себе, о вашей фабрике лжи там, на Западе… О диверсии, которую вы здесь замышляли… обо всей этой сети.. Руки выше!

Р а й е с м и к (переступая, словно от волнения, с ноги на ногу, сантиметр за сантиметром продвигается к столу). Итак, ты, дружок, перешел к красным?

М а р т. Да.

Р а й е с м и к. Когда-то я думал, что в тебе есть искра Лембиту… Как я доверял тебе! Скажи, Март Туйск, за что ты мне так платишь? За мое доверие? Как назвать твой поступок?

М а р т. Правильным.

Р а й е с м и к. Так-так… А какие планы я с тобой связывал!

М а р т. Страшные планы. Ты хотел, чтоб я предал свой народ!

Р а й е с м и к. Любовь ослепляет… Я любил тебя. Смешно вспомнить — о таком сыне я мечтал! Фуражку, что висит за твоей спиной, подарил тебе я. (Тихо напевает.)

Этой песнью я простился с жизнью, с тобой…

М а р т. Хочешь — пропой весь этот марш. Пой, пой!

Р а й е с м и к. Любой суд исполняет последнюю просьбу приговоренного к смерти. Исполни и ты!

М а р т. Я не суд.

Р а й е с м и к. Ты палач. Но я прошу, предоставь эту работу мне самому! Я прощу тебе все, даже эту позорную минуту, когда я вынужден стоять перед тобой, подняв руки. Только позволь разгрызть ампулу с ядом. Исполни мою последнюю просьбу. (Прислушивается.) Кто-то идет?.. (Отпрыгивает и прячется за стол.)

Март мгновенно нажимает курки — выстрела нет.

(Встает с револьвером в руках, на лице глумливая усмешка.) Ты забыл, что я тоже борюсь не на жизнь, а на смерть. Ружье у тебя, «товарищ» Туйск, даже не заряжено!

М а р т (переламывает ружье и видит, что оно не заряжено). Кто?.. (Заносит ружье для удара.) Все равно я тебя, дьявола…

Р а й е с м и к. Прицелимся поточнее… (Стреляет.) Еще раз… (Стреляет.)

Март, шатаясь, снова замахивается ружьем.

Живуч ты, однако… (Стреляет.)

Март роняет ружье и падает навзничь на кушетку.

(Осторожно подходит, стволом револьвера поворачивает голову Марта, нагибается, слушает сердце.) Готов… Жаль! Очень жаль… (Осматривается, прислушивается. Шарит в ящиках шкафа, разыскивая пакет.)

Слева появляется  м а т ь  с двумя свертками в руках. Р а й е с м и к  гасит свет, в полумраке крадется к окну и бесшумно вылезает.

М а т ь (приоткрывает дверь и видит Марта; решив, что он спит, относит пакеты в кухню. Возвращаясь, замечает в передней пальто Райесмика, вздрагивает. Поспешно входит в комнату). Что тут за дым?.. (Зажигает свет и видит на полу ружье.) Господи помилуй! Март! (Бросается к Марту, дотрагивается до него.) Март… О боже! (Припадает к краю кушетки.)

Слева вбегает  Л е м б и т  П е д а я с.

П е д а я с (торжествующе). Хорошо, что мы поспели вовремя! Где Март?

Мать встает, пошатываясь, делает несколько шагов вперед, стоит в оцепенении. Педаяс останавливается у двери. Затем быстро подходит к Марту и берет его руку. Осторожно опускает руку на прежнее место. Медленно осматривается. Замечает на полу ружье. Переводит взгляд на мать.

М а т ь (стоит неподвижно, глядя в одну точку). Он убил моего сына… Моего потерянного и вновь обретенного сына! Это я помогла убить его. Я велела вынуть патроны! А тот убежал… Убил — и убежал…

П е д а я с. Убежал? Нет, Райесмика мы схватили тут же, метрах в тридцати от дома.

М а т ь. Схватили? Живым?

П е д а я с. Живым.

М а т ь. Слышишь, сын? Его схватили. Его все-таки схватили.

В прихожую вбегает  А н н и к а.

А н н и к а (врываясь в комнату). Мама, что здесь случилось? (Бросается к кушетке, шепчет.) Март… Март, дорогой!.. Мама!.. Март умер… Мама!

Педаяс тихо стоит позади. Анника его не замечает.

М а т ь. Да, Анника… Умер… Может быть, искупил свои грехи… Нет у меня больше сына. Но… что тебе до этого?..

А н н и к а. Что мне до этого? (В отчаянии кричит.) Мама!..

З а н а в е с.

1958