#img_6.jpeg

Действующие лица

Силли Тульп — птичница, 18 лет.

Отть Таэль — механизатор, парторг колхоза, 30 лет.

Эва Мутть — полевод, 30 лет.

Юри Аасма — милиционер, 45 лет.

Ингрид — его дочь, полевод, 18 лет.

Арне Ламмас — тракторист, 18 лет.

Таавет Киви — возчик молока, 54 лет.

Телила — его дочь, свинарка, 18 лет.

Эльза — полевод, 55 лет.

Юлиус — бригадир, 62 лет.

Мари Сээба — свинарка, 56 лет.

Нигуль Сээба — ее муж, 55 лет.

Яак — их сын, 19 лет.

Действие происходит в начале 60-х годов в одном из колхозов Эстонии.

 

Действие первое

Картина первая

Из темноты появляется  О т т ь, высокий, ладный мужчина. На нем выгоревшая фланелевая рубашка в клетку, парусиновая рабочая куртка, кирзовые сапоги, старая шляпа. Ставит возле себя ящик с инструментами, смотрит на часы, прислушивается. Внезапно нагибается, достает из ящика темно-красную астру. Разглядывает ее со всех сторон, то приближая к себе, то отдаляя.

Вбегает  И н г р и д. На ней пунцовый с глухим воротом свитер, светлые, хорошего покроя брюки, резиновые сапожки.

И н г р и д. Ты что это, Отть, производственной гимнастикой занимаешься?

О т т ь (прячет цветок за пазуху). Я?..

И н г р и д. А кто же? Что у тебя в руке?

О т т ь. Ничего. Смотрел — откуда ветер. Удержится ли сухая погода или…

И н г р и д. Да? Ну и как?

О т т ь. Вот ведь задира!..

И н г р и д. Какой чудесный вечер. Смотри — луна! А кого это ты поджидаешь тут, на пригорке? Да я и так знаю. Автобуса ждешь, свою ненаглядную встречаешь!

О т т ь. С чего ты взяла…

И н г р и д. У тебя же на лице написано. Большими буквами!

О т т ь. Вот как… Может быть, даже имя прочитаешь?

И н г р и д. Это проще простого. Э-в-а. Эва.

О т т ь. Бедняжка, букв не знаешь.

И н г р и д. Разве Эва не уехала утром в поселок?

О т т ь. Старуха Паннь тоже уехала. Может, я ее и жду?

И н г р и д. Ну, так кто из нас задира? Эва — твоя старая симпатия…

О т т ь. …которая год назад вышла замуж.

И н г р и д. …за шофера. Тот любил выпить на работе… Теперь Эва — молодая вдова. Последнее время она ни на шаг не отходит от тебя и твоего комбайна. Почему бы это, а? В любую погоду тут как тут… А всю прошлую неделю даже по ночам — с тобой на ячменном поле. (Улыбается.)

О т т ь. Не понимаю, что тут смешного. Кто-то ведь должен насыпать мешки.

И н г р и д. А все-таки ты здесь кого-то ждешь.

О т т ь. Жду. (Пауза.)

И н г р и д. Послушай, а не ждешь ли ты… Силли?

О т т ь. Вот именно! Ее.

И н г р и д. Вот бы не подумала… (Помолчав.) Но ведь никто не знает, что Силли вечером приезжает домой.

О т т ь. Так уж и никто?

И н г р и д. Ну, может быть… Телила.

О т т ь. Знает Телила — знают все. А вот и она сама.

Появляется  Т е л и л а. Она в серой парусиновой куртке, оранжевом свитере, простой зеленой юбке и резиновых сапожках. Вокруг шеи кокетливо повязан воздушный шарфик.

Т е л и л а. А, Отть! Я как раз тебя ищу. Это ты весной ратовал — больше, больше сахарной свеклы! Будь добр, теперь помогай. Земля за свинарником — сплошная глина. Попробуй подергай вручную. Там ее два гектара!.. Господи, до чего я устала! А тут еще этот «Прожектор». Выдумают тоже! Но к автобусу я все равно пришла. Здесь сегодня будет интересно! (К Ингрид.) Почему ты на меня так смотришь?

И н г р и д. Если уж прочитала тайком чужую открытку — так хоть молчала бы. А теперь знает весь колхоз!

Т е л и л а. И это говорит моя одноклассница? Выходит, мне даже имени твоего нельзя было прочитать на этой открытке? Подумаешь — тайны! А кто еще летом посоветовал Силли отдать свой дом нам под общежитие? Это ведь я додумалась. И что она согласилась — тоже благодарите меня. Вот так!.. Интересно, в какой цвет выкрасилась Эва? Ох, она же запретила рассказывать. Хочет окончательно вскружить Оттю голову. Отть, я сама хочу тебя покорить.

О т т ь. Не трещи, Телила… Ну зачем ты кривляешься? И не висни на мне!

Т е л и л а. Ну, ясно, тебя теперь и пальцем не тронь! Никак не привыкну: Отть Таэль — парторг нашего колхоза. Ну какой ты парторг! Стой! Ты не должен отрываться от масс. Отть, я красивая?

О т т ь. Как тебе сказать… Ничего как будто. Послушай, отойди-ка чуть дальше!

Т е л и л а. Скажи, а я красивей Эвы?

И н г р и д. Эва куда красивее тебя.

Т е л и л а. Но не тебя, разумеется. Ты просто завидуешь. Взгляни, какие у меня ноги… Отть, а ты не гляди… Теперь я ночью приснюсь тебе! Ла хабанера… О, почему я не родилась в Мексике! Ночь, луна, огромные кактусы, гитара, страстный мужчина — волосы как смоль, тонкие черные усики… А я — блондинка, молодая, красивая, стройная! И мы танцуем танго. Вот так… Отть!

О т т ь. Ну что?

Т е л и л а. Я уже вскружила тебе голову? Я страшно легкомысленная, да? Ты только посмотри, какая у меня талия… обними меня. Боишься? Такой большой — и такой робкий…

О т т ь. У меня руки в масле.

Т е л и л а. Дурной! Это старая кофта. Ты просто бесчувственный! Невероятно бесчувственный! И все-таки говорят, будто ты и Эва… Отть, я тоже не сплю по ночам… О господи! Как подумаю о Силли… Так опуститься за несколько месяцев…

И н г р и д. Вздор, ты же ровно ничего не знаешь.

Т е л и л а. Я не знаю? Я знаю ровно столько, сколько надо. Про Силли трезвонит весь колхоз!

И н г р и д. Болтают от нечего делать.

Т е л и л а. Ну разумеется! Ведь Силли каждый день вместе с нами в поле!

И н г р и д. Ну зачем ты так… Ей житья не было здесь.

Т е л и л а. Убежала. Польстилась на легкую жизнь. И я поначалу хотела бежать отсюда… Эва как-то сказала про Силли: вертихвостка, легкомысленная девчонка, морально разлагает весь колхоз.

О т т ь. Замолчишь ли ты наконец!

Т е л и л а. Пусти, Отть! С ума ты сошел, что ли? И вообще — я не согласна с Эвой. Мой отец вчера сказал, что и Эва и Силли…

И н г р и д. Что же сказал твой отец?

Т е л и л а. Ах, ничего особенного… Хотела надеть вечером новое платье с короткими рукавами, а теперь… Ну, берегись, Отть, если синяк останется. Лапы — как клещи средневекового инквизитора. Ну и отчаянная, видно, эта Эва — по доброй воле лезет в такие тиски. Ну, что уставился? Ты не мужчина, а шагающий экскаватор. Вот и глазищи горят точно фары!

Вдалеке шумно гогочут гуси.

Гуси возвращаются домой. (Пауза.) Да. И у Силли, бедняжки, все неудачи начались с гусей.

И н г р и д. Думаешь, только с гусей?

Т е л и л а. А с чего же? Ведь это она загубила несколько тысяч бедненьких гусят и утят, когда работала птичницей. И если колхоз подаст на нее в суд, как грозился председатель, платить ей — не уплатить!

О т т ь. А чем виновата Силли? Корма подходящего не было. К тому же какая-то эпидемия. Да и вода в нашей речке, говорят, плохая… волосатиков полно.

Т е л и л а. Тра-та-та! А как же у Мари Сээба на этой же самой речке гуси стали такие большие и жирные? Однажды на выгоне я видела, как они уплетали траву — словно лошади. Ага! И что ты за адвокат у Силли? Не пойму, что эти мужчины в ней находят… Про меня можно болтать все что угодно — никто в драку не полезет. А скажи хоть полслова о Силли — сразу руки вывертывают. Послушай, Ингрид, инспектор производственного управления сегодня, наверное, не появится. Может, пойдем с миром по домам?

И н г р и д. Сегодня у нас экстренный выпуск «Прожектора». Послушаем, что скажут господа, которые не хотят выходить завтра в поле.

Т е л и л а. И я не хочу. Завтра воскресенье. Пойду в поселок. Завиваться. Эва обещала записать меня на час дня.

И н г р и д. Завтра все часы у тебя заняты. Отправишься на картошку. Телинька… ты же вовсе не такая плохая, какой стараешься казаться.

Т е л и л а. Разумеется, нет. Но завтра в поле я не выйду. Хватит с меня — все прошлое воскресенье мокла под дождем…

И н г р и д. Скажешь об этом на собрании. Между прочим, завтра дождя не будет.

На велосипеде «Турист» подкатывает  Я а к. Лицо его обрамляет короткая бородка, волосы начесаны на лоб. Он среднего роста. На нем темно-серый джемпер, очень узкие брюки, ультрамодный красный шелковый галстук с блестящей булавкой.

Я а к. Чао! Прости, Ингрид, я опоздал немного. Чао, Телила!

Т е л и л а. О господи… Это ты, Яак! Чао. Ты выглядишь потрясающе. У тебя что, свидание с Ингрид?

Я а к. А как же! How do you do, мистер Отть?

О т т ь. Здравствуй, Иети.

Я а к. Почему — Иети?.. Чего вы ржете? Нашел себе снежного человека!

О т т ь. Ты не сердись, но какое-то внешнее сходство есть… Посылки из Америки прибывают?

Я а к. Меня трудно оскорбить, сэр. Последняя посылка пришла несколько дней назад. (Протягивает Телиле целлофановый сверток.) Ты, по-моему, заказывала… Please!

Т е л и л а. Тут в самом деле по-английски написано… Твоего дядю расцеловать мало! И о чем только думают наши товарищи из райкооператива? Женщин можно оставить без еды, но без хороших чулок — никогда! (Раскрывает сверток.) Прелесть…

Я а к. Well! По ту сторону большой лужи умеют делать вещи! Тут еще несколько пар. Серые. Самый модный цвет… Лови, Ингрид! А ты, old boy, не хочешь ли для своей девочки? (Кидает пакетик Оттю.)

Т е л и л а. Прелесть! Непременно бери! Но дорого, наверное?

Появляется  Ю л и у с. Он в кепке, грубошерстном костюме и сапогах.

Я а к. О’кэй! Ладно! В цене как-нибудь сойдемся!

Ю л и у с. Что за базар тут? Ох-хо-хо, неужто этот бородач — сын Сээбов? Коробейником заделался?

Я а к. Не бубни, старый.

Ю л и у с. Да… Ремешком бы тебя в свое время не мешало, вот что…

Я а к. Excuse me, sir! Прекрасный совет, но несколько запоздалый.

Ю л и у с. Погоди, будет тебе за эту ярмарку, купчик.

Т е л и л а. Это — мои! Я просто показывала.

Ю л и у с. Ах вот оно что? Твои? Мда… Глядите-ка, темнеет. Думаете, они явятся к «Прожектору»?

И н г р и д. Явятся. Только бы председатель с инспектором приехали!

Ю л и у с. Время-то идет… Я тут по дороге забегу еще в мастерскую. (Уходит.)

Я а к. Этот старикашка бригадир воображает, что он остроумен… и что у него чертовски верный нюх. «Бородач», «коробейник»… Нет, ты только подумай!

И н г р и д. Мне кажется, он попал в точку.

Я а к. Вот как?.. Но, в конце концов, надо же на что-то жить. Жаль, старик испарился. Как раз собирался преподнести ему — дескать, да, коробейник. А сунулся бы в колхоз, как дурак, и…

И н г р и д. Я не разрешаю тебе так говорить…

Я а к (с насмешкой). …и сосал бы сейчас лапу точь-в-точь как вы. Был бы таким же, как и вы, гусем… Крак-крак-крак!.. Ей-богу! Чего глаза вытаращили? Вы же настоящие гуси. Вкалываете тут без копейки…

И н г р и д. На полугодовую зарплату купили трактор и оборудование для кормокухни. Так решило общее собрание. Кончится год, и с нами рассчитаются.

Я а к. И все-таки вы гуси. К чему лезть сюда? Да любой порядочный колхоз принял бы вас с распростертыми объятиями.

И н г р и д. А мы не искали высокой оплаты и славы…

Я а к. Идейные болваны. Что за радость торчать здесь?

И н г р и д. Тебе этого не понять. Разве смогли бы мы за короткий срок что-то изменить в зажиточном колхозе? А сюда мы пришли в самую отстающую бригаду. Посмотрим на эту бригаду в будущем году!

Т е л и л а. К тому же нам приходится работать еще и за одного дезертира.

И н г р и д (Яаку). Да, за тебя. Нас должно было прийти девять, но ты обманул.

Я а к. Очевидно, все вы здесь тронутые. Нечего было рассчитывать на меня. Я вас не просил. Нет, я, кажется, лопну со смеху. Подумать только — вкалывают за меня! Мне просто жаль вас… А где сегодня остальные гуси? Я имею в виду моих ненаглядных одноклассниц и одноклассников.

Т е л и л а. Домой пошли. Четверо наших ребят живут в первой бригаде. Арне, наверное, в мастерской. Увидишь всех утром.

Я а к. Мне жаль вас, неудачники! Жить не умеете! Кто-нибудь из вас читал «Рокко и его братья»? Нет?

Т е л и л а. Я читала.

И н г р и д. И я.

Я а к. Браво, девочки, из вас будет толк! (Вытаскивает из заднего кармана брюк истрепанную книжечку.) Ведь верно — первый сорт? Полезная книжонка. Отть, и тебе советую прочитать. Честно говоря, ты тоже гусь. Много ли ты тут заколачиваешь? Держу пари — меньше сотни. А в хорошем колхозе такой спец, как ты, загребал бы верных двести целковых в месяц, если не больше.

О т т ь. Занятный ты человек.

Я а к. Симоне, брат Рокко, еще занятнее. Читай книжку до тех пор, пока наизусть не выучишь. Это мой катехизис! Читаю ее все время. Фильм смотрел четыре раза, но книга — куда мощнее. Это, скажу тебе, жизнь! Настоящий Дикий Запад! Современность! Сегодняшний день Италии. Дерутся. Любят. Обманывают. Крадут. Сидят в тюрьмах. Насилуют. Молятся богу. Устраивают резню. Прячутся от полиции. Одним словом, на все вкусы! Даже насилуют проститутку. Разумеется, в перерывах работают тоже… Короче — необходимейшее пособие для молодого человека, вступающего в жизнь. Хвала пресвятой мадонне — и у нас уже начинают соображать, какую литературу стоит издавать…

Т е л и л а. Мой отец говорит, что каждому нормальному человеку должна претить такая мерзость.

Я а к. Твой отец? Его словам — грош цена, если ответственные товарищи думают иначе, чем он. Однако time is money… (К Ингрид.) My darling, может быть, уединимся? Я просто сгораю от желания узнать, зачем ты меня позвала? Едва ли из пылкой любви… Или все-таки? Было бы весьма приятно. По дороге сюда я встретил твоего папочку-милиционера. Он притворился, будто не заметил меня. Я ухмыльнулся в бороду. Воображаю, как бы ощетинился этот Ась-возьми, узнав, что я еду на свидание с его птенчиком!

И н г р и д. «Ась-возьми»?

Я а к. Да. Я окрестил его так. Правда, здорово?

Пауза.

Т е л и л а. Яак, сколько ты возьмешь за пару? Говорят, ты ужасный обдирала.

Я а к. Если разрешишь надеть их тебе на ножки — за полцены отдам. Погоди… Ты какими духами душишься? Чем пахнут твои волосы? Уж не в свинарнике ли ты вкалываешь?

И н г р и д. Неужели мы вместе с тобой учились десять лет? Были в одном классе?

Я а к. Не правда ли, странно? Ведь я намного одареннее всех вас. У меня котелок неплохо варит. Я куда лучше вас разбираюсь во всем, что творится на свете. I am sorry, прошу прощения, но из всего нашего выпуска только обо мне можно сказать — типичный представитель двадцатого века. Хотя бы потому, что я не сунулся в отсталый колхоз создавать изобилие. Очевидно, я более скромен. А моя дорогая мамочка все недовольна. Говорит: жизнь у тебя, сын, словно моток спутанной проволоки… В школе я был немного влюблен в тебя, Ингрид; сейчас, пожалуй, тоже. Правда, перспектива заполучить такого тестя не из веселых. Однажды я заметил, как он сверлит меня взглядом… Такое чувство, будто меня подцепили на крючок. Подумал: а что, если этот твердолобый Ась-возьми не так-то прост, как кажется? Не о нем ли ты и хотела поговорить со мной?

И н г р и д. Угадал.

Я а к. Следит?

Ингрид кивает.

Чепуха!

И н г р и д. Знаешь, что сказал о тебе недавно этот твердолобый Ась-возьми?

Я а к. Обо мне? Я даже побледнел. Ну-ну, выкладывай эту потрясающую новость! Что он такое сказал?

И н г р и д. Он сказал: «Недалек день, когда твой школьный друг окажется за «шведской гардиной». (Показывает на пальцах решетку.)

Я а к. А почему ты решила, что… что он имел в виду именно меня?

И н г р и д. А кого же?

Я а к. Между прочим, подарки, которые мне шлют из-за границы, я могу оставить себе, а могу и продать. Законом это не запрещается.

И н г р и д. Знаю. Но, говорят, ты спекулируешь, мой дорогой. Даже хуже! Говорят, ты здорово надуваешь людей.

Я а к. Надуваю? Брехня!

И н г р и д. Затем он еще сказал, что ты… Ах, ладно.

Я а к. Что он сказал? Выкладывай, Ингрид! Не говорил ли он…

Т е л и л а (прерывает). Автобус пришел. Отть, смотри — Эва бежит! А это кто? Ингрид, твой отец…

И н г р и д. Правда, отец!

Я а к. Мне, конечно, бояться нечего, однако мало ли людей безвинно, так сказать… Я разыщу тебя потом, Ингрид! Слышишь? (Прячется в кустах.)

Входит  Э в а, она в темном прозрачном плаще и в туфельках на «шпильках».

Э в а. Привет, девушки. Ну и жара… (Снимает с головы платок.)

Т е л и л а. Господи, до чего здорово! А цвет какой…

Э в а. Да, удачно… Отть, это ты, здравствуй! Кого поджидаешь?

Т е л и л а. Тебя, тебя, успокойся.

Э в а. Правда? (Берет Оття под руку.) В самом деле меня? Ужасно мило с твоей стороны.

О т т ь. Тот, кого я ждал, не приехал.

Э в а. Ах вот как… Ну да, конечно, не всегда приезжают те, кого ждут… Пока не забыла: председатель и этот товарищ из производственного управления просили передать, что будут лишь завтра к обеду. Тебе приказано помогать Юлиусу.

Появляется  Ю р и  А а с м а, длинный, тощий мужчина в форме милиционера.

Ю р и. Здравствуй, Телила. Здравствуй, Отть. Доченька, здравствуй. Как дела? Расстроена чем-то? Или устала? Это чей велосипед тут?

Т е л и л а. Это… это же…

И н г р и д. Это — Оття…

О т т ь. Что? Ах велосипед… Это… гм, да, кажется, это мой.

Э в а. Повернись-ка, Телила. Что это у тебя торчит из кармана? Покажи! Ну, покажи, покажи… О, заграничные чулки?!

Т е л и л а. Да… я… купила в кооперативе.

Э в а. Когда?

Т е л и л а. Не помню точно… Несколько дней тому назад.

Э в а. В нашем кооперативе? Где были мои глаза?

И н г р и д. Это мои чулки, Телила пошутила. Вот, смотри — здесь вторая пара. На прошлой неделе в Таллине купила… Ну, папа, пойдем. Скоро у нас начнется небольшое совещание, проводишь меня до перекрестка. Пойдем, пойдем… Нам всем уже пора.

И н г р и д  с  о т ц о м  уходят; появляется  Я а к.

Э в а. Яак Сээба?.. Ты что — в прятки играешь? Уж не милиции ли испугался? Плохо кончишь, парень.

Я а к. Заткнись.

Т е л и л а. Яак, возьми чулки. У меня нет с собой денег.

О т т ь. Да, забирай-ка свой товар.

Э в а. Давай сюда. (Хватает чулки.) Сколько?

Я а к. После рассчитаетесь, я ведь еще не уезжаю.

Э в а. Какой ты, право…

Я а к. Что, «коробейник» или «снежный человек»? (Берет велосипед.) Совещание около нового свинарника?

Т е л и л а. Да. Пошли с нами. Ты идешь, Эва?

Э в а. Иду…

Я а к  и  Т е л и л а  уходят. Эва снимает туфли и начинает натягивать резиновые сапоги.

Автобус ушел. Едва ли она теперь приедет!

О т т ь. Кто?

Э в а. Силли. Значит, так обстоят дела… Думаешь, я не замечала, как ты смотришь на нее — глаз не спускаешь. А как вы танцевали с ней на свадьбе у Нуков. Ты и сам помнишь! Неужели ты бы решился встретить ее при мне?

О т т ь. Видишь — решился.

Э в а. Тебе просто хочется подразнить меня. Или нет? Разумеется, ты говоришь правду. Я сразу поняла, что ты не меня встречаешь. Только не хотела говорить при других, что…

О т т ь. Тебе и сейчас не надо говорить!

Э в а. …что сегодня в поселке я видела Силли и разговаривала с ней.

О т т ь. О чем же?

Э в а. Интересно все-таки? Спросила, обоснованны ли эти слухи, что ползут про нее. Она промолчала. А молчание — знак согласия!

О т т ь. Для чего ты говоришь это мне…

Пауза.

Э в а. Отть… Отть, приходи помочь мне… Придешь? Отть, вчера вечером я потеряла платок в стоге соломы. Поможешь мне найти? Из-за тебя потеряла, дурачок. Ждала… Почему ты не пришел? Отть… придешь сегодня?..

О т т ь. Я не хочу.

Э в а. Не хочешь? (Старается не показать вида, что оскорблена.)

О т т ь. Да, не хочу… тебя… ну, компрометировать, что ли.

Э в а. Как благородно. Год назад ты об этом не думал.

О т т ь. Пока ты не вышла замуж.

Э в а. Я и тогда не гнала тебя. Ты сам не захотел…

О т т ь. Зачем… к жене другого…

Э в а. …если столько девчонок под ногами крутится.

Пауза.

Отть, приходи — не пожалеешь. А если не придешь…

О т т ь. То — пожалею? Ну что ж, мало ли приходится сожалеть о том, что сделал…

Э в а. Или, наоборот, о том, чего не сделал! В особенности может сожалеть об этом новоиспеченный парторг, который каждую ночь спит с молодой дурехой в поле, на соломе.

О т т ь. Спит… с молодой… Но ведь это же…

Э в а. Все в колхозе шушукаются об этом! И мне стыдно. Понимаешь… стыдно…

Темнеет.

Интермедия

Ю р и  А а с м а  и  И н г р и д  останавливаются в луче прожектора.

Ю р и. Не узнаю тебя сегодня. Где твои мысли?

И н г р и д. Когда-то ты говорил, что умеешь читать мои мысли.

Ю р и. И теперь умею.

И н г р и д. Зачем же тогда спрашиваешь?

Ю р и. Я дал тебе возможность…

И н г р и д. Солгать?

Ю р и. Да. Еще раз.

И н г р и д. Ложь во спасение — такого понятия, кажется, не существует в наше время. Дело касается моего школьного товарища…

Ю р и. …велосипед которого валялся возле канавы, в то время как сам он прятался где-то в кустах.

Пауза.

И н г р и д. Яак уже в школе был озорным. Но ты бы знал, какие способности он проявил в автоделе. Он и Арне. За несколько уроков оба научились управлять машиной. От трактора их было не отогнать. Мотор знали как свои пять пальцев. Мы верили, что оба придут в колхоз. Но Яак остался в поселке, у тети… Он погибнет там. Плохие друзья… ты сам знаешь! А здесь он очень нужен… во всех отношениях. Понимаешь? Для него самого очень важно быть здесь — среди нас!

Ю р и. Понятно.

И н г р и д. Вот я и решила припугнуть его для острастки.

Ю р и. Интересно! Ну и как — удалось?

И н г р и д. Я даже не рассчитывала на такой эффект. Сказала ему, что тебе известно о его махинациях и ты уже начал расследование… и…

Ю р и. И?..

И н г р и д. И… и что, по-твоему, он кончит за решеткой. Яак сразу же стал сам не свой, растерялся. Ну, скажи, разве я не изобретательна?

Ю р и. Весьма! Даже я растерялся… Несколько дней тому назад я действительно собирался сказать тебе, что Яак Сээба кончит плохо и что я решил возбудить уголовное дело против всей этой компании. Однако, как видишь, не сказал. Служебная тайна.

И н г р и д. Ну а сейчас?.. Отец, мы учились с ним вместе…

Ю р и. Он — в шайке преступников.

И н г р и д. Такой молодой… оступился…

Ю р и. Он — лодырь, хулиган, он мошенник. Скупает импортные вещи и продает их втридорога. Бессовестный!

И н г р и д (чуть не плача). Не будь ты еще бессовестнее, Ась-возьми!.. Помоги ему…

Ю р и. У меня замечательная дочь… «Ась-возьми»?! Разумеется, это шутка? (Помолчав.) А что, если этот Яак, которого ты предупредила таким необычным способом, пойдет и уведомит свою шайку? Только их и видели тогда… (Берет Ингрид за подбородок.) А не заглянула ли ты, Ингрид Аасма, комсомолка, дочь участкового уполномоченного, в служебные бумаги своего отца?

Ингрид отворачивается.

Верю, верю, что не сделала этого… Надо бы сразу, не откладывая взять его под свою опеку. Автобус будет только утром. Что же делать? Может, вызвать машину?

Темнеет.

Картина вторая

Из темноты — кормокухня в новом свинарнике. Изредка доносится хрюканье и визг свиней. Появляются: Н и г у л ь, в поношенном костюме, рубахе с белым воротничком и галстуке, Т а а в е т, в сером, подпоясанном кушаком пальто и в шляпе, и  Э л ь з а, ровесница Нигуля, в старомодной кофте и в сапогах, на голове платок.

Э л ь з а. Какой-то цирк. День-деньской гнешь спину, а тут — нате, в субботний вечер собрание устраивают… Жаль, что не ты, Нигуль, у нас теперь парторгом. Отть — мальчишка, где уж ему постоять за народные интересы… (Оглядывается.) Давно я не была здесь… Батюшки, и это — кормокухня? Не то лаборатория, не то маслобойня. Погляди, как все эти штуки выкрашены… Свиней и тех смех разберет!

Н и г у л ь. Красиво, да… Ваша Телила и Арне Ламмас постарались. Вдвоем раскрашивали. Выходит, наш председатель еще и неплохой зоотехник.

Т а а в е т. Да-да-да… Много денег ухлопали на это дело. Чересчур много денег.

Н и г у л ь. В самом деле красиво. Приятно для глаза…

Э л ь з а (Таавету). Этот болван, очевидно, уж и не слышит нормального разговора… (Нигулю, громко.) Таавет говорит — все наши заработанные денежки на свиней ухлопали.

Н и г у л ь. Чего ты орешь? И болванов поищи где-нибудь в другом месте…

Э л ь з а. Черт тебя разберет, когда ты слышишь, а когда — нет.

Н и г у л ь. Не хочу слышать — и не слышу.

В дверь заглядывает  Т е л и л а.

Т е л и л а (через плечо). Никого нет, входи! (Входит.)

Я а к (вошел следом за ней). Здравствуй, старик.

Н и г у л ь. Ну, здравствуй, сын… Тебя и не узнать под этой щетиной!

Т е л и л а. Ты только посмотри, Яак, разве не здорово? Все механизировано!

Э л ь з а. Нашли что механизировать… Теперь накормить свинью стало бог весть каким мудреным делом!

Т е л и л а. Вот подведут под крышу второй свинарник — тогда у нас с Мари будет по две тысячи на откорме. Что бы мы тут делали без машин?

Я а к. По две тысячи? Да, рублики потекут… (Заглядывает в свинарник.) Тупые и глупые животные…

Т е л и л а. Сам ты тупой и глупый. Они и внимания на тебя не обратили, а послушай, как они меня встретят. (Подходит к двери в свинарник, распахивает ее и останавливается на пороге.)

Раздается оглушительное хрюканье нескольких сот свиней.

(Закрывает дверь, шум стихает.) Знают, кто их кормит!

Э л ь з а. Молодежь нынче совсем от рук отбилась… Пожилой человек дело говорит, а им хоть бы что!

Т е л и л а. «Дело говорит»! Насмехаешься над современным свиноводством. А сама-то хоть сколько-нибудь понимаешь в нем?

Э л ь з а. Ох ты, цыпленок! Я всю жизнь свиней держала. Что хочешь спрашивай!

Т е л и л а. Что такое животные белки?.. Не знаешь? Ха!.. Кормовая единица?.. А не объяснишь ли ты, как используются в свиноводстве биогенные стимуляторы тканевых препаратов?

Э л ь з а. Слышишь, Таавет, как она огрызается. (Телиле.) А ты поросят принимать умеешь? Ха!.. Уберечь их зимой от холода можешь? Ха!.. А если один из них захворает?.. Я всегда сама всех выхаживаю, если не очень серьезно. А ты чуть что, сразу же ветеринара тащишь. Ну а про то, как кормить положено, и толковать нечего — часу не хватит, чтобы выложить тебе все, чего ты не знаешь и не умеешь…

Появляются  Ю л и у с  и  М а р и  С э э б а; она небольшого роста, бойкая, но сейчас выглядит очень рассеянной; на ней ватник, юбка, сапоги. За ними  А р н е, добродушный, покладистый паренек, одет неказисто, О т т ь  с  Э в о й  и  И н г р и д  с  о т ц о м. Таавет окидывает Эву долгим взглядом. Яак отходит в сторону.

Ну и волосы! Уродство какое…

Т а а в е т. Как огонь. Да, действительно уродство.

И н г р и д. Кажется, все в сборе. Можно начинать.

Э л ь з а. Что-то маловато людей пришло.

О т т ь. Из второй бригады пригласили только тех, кто решил не выходить завтра на работу.

Э л ь з а. Вот как… Это что же, вздумали суд над нами устраивать, а?

Ю л и у с. Не мешало бы. Да и животных позвать — пусть вместе с людьми судят вас. Драгоценный корм хотите под снегом оставить! Председатель и инспектор производственного управления решили вчера…

Э л ь з а. Этот толкач инспектор совсем испортил тебя, дорогой Юлиус. Разве в прежние времена ты так шумел на людей? Наш добрый, покладистый председатель тоже начинает народом командовать… А все этот инспектор. Он подстрекает. Одно время только в нашем колхозе и торчал. Будто здесь собрались последние болваны и лодыри… Стыд, да и только!

Ю л и у с. Нас подталкивать надо — от этого только польза. А что нашего председателя командовать научили — так это и вовсе хорошо. Лето было дождливое, а сена мы собрали даже больше, чем в прошлом году… И витаминное сено получили. Несколько стогов сметали. Сенная мука будет что надо — хоть сам ешь.

Э л ь з а. Все эти стога руками детей смётаны. С утра до вечера жучишь их. Дома они уж и пальцем пошевелить не в силах. Совсем загонял.

Т е л и л а. Для дома найми себе служанку!

Т а а в е т. Телила…

Э л ь з а (достает из мешка сенную муку, нюхает, затем пробует). Тьфу! Слыхано ли в прежние времена, чтоб из сена муку делали! Разве что в голод…

Ю л и у с. Корм для скота мы запасли, до весны продержимся. Сейчас надо о дополнительных кормах подумать. Завтра никому не следовало бы дома сидеть.

Эльза устало машет рукой.

И н г р и д. Начнем. Первый вопрос — бригадиру. Почему до сих пор не закончен монтаж мельницы по выработке пасты?

Ю л и у с. Завтра кончим. Механик твердо обещал… Нигуль! Утром пойдешь поможешь ему.

Н и г у л ь. Не пойду. (Показывает перевязанный палец.) Авария!

М а р и. Снова был под парами? Тебя бы…

Н и г у л ь. Не скрою, дорогая жена, люблю я это дело, слаб характером. Но сегодня я трезвый. Сам не знаю, как меня угораздило дважды прищемить палец! Черт бы ее драл, эту мельницу. Хватит!

А р н е. Будьте человеком, приходите попозже в мастерскую — поможете мне.

Н и г у л ь. В мастерскую? Приду. А уж что касается мельницы — увольте!

И н г р и д. А как с ремонтом трактора?

О т т ь. Свою работу я почти закончил. Арне хочет сам доделывать — пусть доделывает.

А р н е. К утру трактор будет в порядке.

И н г р и д. Вот и хорошо. Теперь несколько слов о трудовой дисциплине. Говори, Юлиус!

Ю л и у с. Первым делом я хочу спросить Эву: кто отпустил тебя утром в поселок?

Э в а. Что значит — отпустил? Не мели чепуху!

Э л ь з а. Теперь ведь и у нас порядки, как в городе, на заводе…

О т т ь. Правильно. В рабочее время никто не смеет уходить без спросу.

Ю л и у с. Чтоб это было в последний раз, Эва!

Э в а. Из-за какого-то одного несчастного дня столько разговоров…

Ю л и у с. А сколько картофеля ты можешь собрать за день? На хорошем поле? Двадцать пять пур! Это побольше тонны. Вот тебе и несчастный день… (Эве.) Завтра придешь?

Э в а. Приду.

Э л ь з а. Струсила! А я и не подумаю портить себе воскресный день.

Т а а в е т. Лошади и той иногда дают передышку!

Ю л и у с. Надо хорошую погоду использовать. Ингрид, Телила и Арне, вы-то уж непременно придете?

Т е л и л а. Я завтра собираюсь в парикмахерскую, делать прическу…

О т т ь. Ты и так красивая, завьешься в другой раз!

Т е л и л а (украдкой смотрит на Арне). Что ты сказал? Я не расслышала…

О т т ь. Сказал: ты и так красивая. Ну как, придешь?

Т е л и л а. Приду. Но я прошу призвать к порядку возчика кормов. Должен был доставить сегодня два воза, а сам даже не показался.

Ю л и у с. Видишь ли, дело в том…

Т а а в е т. Совсем из головы выскочило! Честное слово! Ведь вот как нескладно получилось!

Ю л и у с. Видишь ли… Август отпросился сегодня к врачу и оставил за себя Таавета. А Таавет…

И н г р и д. Юлиус, позови-ка сюда этого бородача. Ну, видишь, в углу!

Ю л и у с. Правильно, ведь этот дед — тоже из нашего колхоза… Яак, не хочешь ли ты завтра утром ринуться на картошку?

М а р и. Сынок! А я и не заметила, как ты вошел.

Я а к (быстро оправившись от удивления). Меня приглашаете?.. Почему бы и нет. С удовольствием.

Ю л и у с. Видали! Сейчас запишем. Запишем. Ты, Нигуль, верно, до утра в мастерской провозишься.

Н и г у л ь. Часика два посплю, а потом явлюсь… Никуда не денусь!

Ю л и у с. Может, передумаешь, Эльза?

Э л ь з а. Эльзу оставьте в покое. К тому же у Эльзы день рождения сегодня…

Ю л и у с. День рождения — не помеха… (Встает, трясет Эльзе руку.) Желаю счастья! Успехов в работе! И побольше трудодней!

Все шумно поздравляют Эльзу и жмут ей руку.

Ну вот и все. Жизнь может идти своим чередом.

Э л ь з а. «Своим чередом»! Нет уж, знайте! С завтрашнего дня меня, старуху, никто работать не заставит. Пятьдесят пять сегодня стукнуло!

Ю л и у с. Это тебе-то?! Не иначе как паспорт подделала… Красивая, молодая, сильная, ну прямо львица — можешь с полным правом считать себя сорокапятилетней!

Э л ь з а. Благодарю. Завтра с полным правом остаюсь дома. Ты что же, хочешь, чтобы я закон нарушала? Я против власти не пойду. Есть приказ на пенсию — я и выполняю его.

Ю л и у с. Мари — пятьдесят семь, а она каждый день на работу ходит.

Э л ь з а. У Мари железное здоровье. А меня не тронь. У вас и без меня дураков достаточно… Кое-кто даже на доске Почета красуется!

Э в а. Ты, Эльза, выйдешь завтра в поле! Спорим? А дураков советую оставить в покое!

Ю л и у с. Погоди-ка… Мари, а ты зачем пришла? Сюда ведь позвали только тех, кто решил не выходить завтра на работу.

М а р и. Так ведь и я решила не выходить. Думала, съезжу на рынок. А раз уж парень…

Ю л и у с. Ну, знаешь! (Таавету.) Ты, Таавет, понадобишься нам завтра. Возить будешь!

Т а а в е т. Завтра ведь воскресенье — никак не смогу. Проповедь позвали читать. Приход позвал.

Н и г у л ь. Какой-то десяток старух! Не болтай глупостей. Забирай их с собой — помогут собрать картошку.

О т т ь. Дельное предложение!

Т а а в е т. Я глупостей не болтаю. Ты, верно, забыл, что времена культа миновали… А тебе, Отть, я и впрямь скажу кое-что дельное. Слушай внимательно и запоминай: я не какой-нибудь подпольный сектант, я лютеранский пастор. Я сдаю экзамены при консистории. Я о-фи-ци-аль-но прикреплен к приходу. А если десяток старух напишут в Кремль, что у нас, мол, попираются религиозные чувства честных тружеников, то тебе, Отть Таэль, парторг колхоза «Борец», дадут такую нахлобучку, что сам милосердный бог не смилостивится над тобой.

Н и г у л ь. Расхрабрился! Когти показываешь?!

Т а а в е т. Мне некого бояться! Повторяю: теперь не те времена. Я пастор, а кроме того, я еще и член колхоза. И это дает мне большие привилегии. Изо дня в день я тружусь в колхозе, а свободное от работы время отдаю… другой своей специальности. Так что с придирками поосторожнее. Зубы обломаете!

Т е л и л а. Отец, перестань…

Т а а в е т. А ты молчи. Я тебе не запрещал дружить с комсомольцами, хотя они и настраивают тебя против меня и моих убеждений. До сих пор я молчаливо сносил все это. Но теперь — хватит!

Ю л и у с. Слишком много воли взял. Вот и сегодня — положенной работы не сделал, ушел домой раньше всех. Уж не в интересах ли колхоза?

Т а а в е т. И ты наскакиваешь на меня?.. Да, да, да. Ушел, руководствуясь высшими человеческими интересами.

Э в а. Побрызгать водичкой ребенка Эндлы Нук и сунуть в карман десятку!

О т т ь. Высшие человеческие интересы!

Т а а в е т (в бешенстве оглядывается вокруг, едва сдерживаясь). Да, сегодня вечером мне действительно предстоит совершить обряд святого крещения. Меня ждет дитя.

О т т ь. «Дитя»… Темная старуха по глупости позвала тебя! И ты, человек чуть ли не с высшим образованием, идешь сеять невежество!

Т а а в е т. Иду сеять истину господню! (Повышая голос.) Ты, сопляк, подумай об этом!

Т е л и л а. Отец, перестань!

Т а а в е т (все более распаляясь). Замолчи! Я еще его проучу. Ты, Отть, у меня…

Т е л и л а. Отец, не надо! Я прошу, отец…

Т а а в е т (кричит). Молчать! Бойся божьего гнева, девчонка! А ты, бесстыжий…

Телила подбегает к двери свинарника, распахивает ее и останавливается на пороге; свиньи начинают отчаянно хрюкать и визжать, заглушая все голоса. Таавет останавливается с поднятым кулаком, его лицо искажено злобой, губы быстро шевелятся; все улыбаются. Таавет укрощен. Телила, едва сдерживая слезы, закрывает дверь. Тишина.

(Тихо, после паузы.) Ум мой помутился от гнева, и слова мои были неразумны. Спасибо, дочка, — остановила меня. Как говорит Матфей в двадцать девятом и тридцатом стихах одиннадцатой главы святого Евангелия господня: «Возьмите иго мое на себя и научитесь от меня, ибо я кроток и смире́н сердцем, и найдете покой душам вашим. Ибо иго мое благо, и бремя мое легко»… Разве в свое время первых провозвестников веры христианской не окружали невежественные язычники?

О т т ь. А вот последних провозвестников веры христианской окружают уже иные язычники — вполне современные, образованные люди.

А р н е. Разница лишь в том, что когда-то давно вас бросали на растерзание львам.

Э л ь з а. Замолчи, щенок!

А р н е. Мы же даем вам спокойно жить, потому что знаем — вы сами умрете в сердцах людей!

О т т ь. Только не мешайте нам работать.

Т а а в е т. Мы и не мешаем.

Э л ь з а. Да, не мешай им, Таавет. Может, они хотят побыстрее стать зажиточными.

Ю л и у с. Если бы ты и люди вроде тебя работали в колхозе хоть наполовину с таким рвением, с каким вы трудитесь на своих участках, наш «Борец» уже давно бы стал зажиточным. Такие, как ты, я прямо скажу, — бессовестные, равнодушные люди, вы виноваты в том, что у нас не все идет как надо.

Э л ь з а. В нашем колхозе нет настоящего руководителя! Гляди-ка, у других колхозов и свои крахмальные фабрики и лисьи фермы. Дела идут, и денежки текут!

О т т ь. Мы не дельцы, а хлеборобы. Три года — и колхоз будет на горе.

Ю л и у с. На гору-то мы въедем и на клевере да на вико-овсяной смеси… Да… Раньше никто из нас не разбирался в себестоимости, а сегодня…

Э л ь з а. Сомневаюсь, чтоб твоей башке и сегодня было ясно, что такое себестоимость.

Ю л и у с. Зато, разумеется, ты…

Э л ь з а. Я — да. Я точно знаю, сколько выручу за телку или за свинью. И во сколько она мне самой обошлась. И за каждый килограмм масла и за все остальное. Была бы у тебя на плечах голова Мари Сээба или моя — вот тогда знал бы, как жить!

М а р и. Ну чего ты, какая уж у меня голова…

Э л ь з а. У тебя голова капиталиста! Какие денежки ты на своих гусях каждую осень наживаешь!

М а р и. Моих гусей не трогай! Сколько забот у меня с ними, расходов…

Э л ь з а. Какие такие заботы да расходы? Каждый год пшеница у реки осыпается. Случайно ли? А потом, глядишь, твои жадные гуси пасутся там, точно боровы на откорме.

М а р и. Ах, по-твоему, я — жадная?.. А сама ты… сама ты что делаешь? Старая дева! Ну, погоди! Выведем и тебя на чистую воду!

Э л ь з а. Господи, ты видишь, я вся дрожу! Меня… старой девой обозвать?.. Ой! Ой, ой, ой… Лучше замолчи! Добром прошу, Мари!

М а р и. Мне бояться нечего. Это ты, бесстыдница, бойся. Советую — заткни свой рот. Обеими руками заткни!

Э л ь з а (показывает на Яака). Подонок! Гляди, какого подонка ты вырастила! Господи, обезьяна обезьяной. Работать ему неохота. Ленивое животное. Шимпанзе!

М а р и. Все… вы все тут свидетели, когда на суд явимся! Ах обезьяна, говоришь? Шимпанзе? Такой красивый ребенок. Парень, посмотри-ка на меня! Мда… Эту щетину сегодня же вечером собственными руками повытаскаю… (Продолжает деловито, даже дружелюбно.) Пришел конец твоему крупному животноводству. Развела у себя цветущий капитализм — теперь придется распрощаться с ним. Ответ держать будешь. Кто у нас в колхозе председатель ревизионной комиссии? Кто этот добренький, благодушный человек?.. Неужто ты, Юлиус? Почему разрешаешь в одной семье держать двух коров, телушку, двух телят, свинью с поросятами, двух подсвинков, девять овец, тьму кур, несколько десятков гусей — все как колоды здоровенные. Ты спроси, Юлиус! Спроси, а Эльза пусть ответит… Охо-хо! Вся эта история судом пахнет. Мои гуси щиплют траву на пастбище да на выгонах, мне это ни копейки не стоит, про это все знают. Только болван не держит гусей! Не спорю, денежки я на них наживаю… но я не ворую. Нет! А ты спроси, Юлиус, чем Эльза кормит свою скотину на церковной мызе? Что она ответит? Отвечай! Отвечай так же, как будешь отвечать перед судом!

Э л ь з а. Я?

М а р и. Ты.

Э л ь з а. Свою скотину, что ли?

М а р и. Да-да, свою скотину.

Т а а в е т. У нас же две семьи…

Все громко смеются.

М а р и. Объясни-ка, милейший Таавет, как они у вас получились, эти фиктивные семьи? Как вы все эти документики фальшивые состряпали?

Э л ь з а. Твой собственный муженек состряпал. Записал в колхозную книгу — и все.

Пауза.

М а р и. Ты зачем, Нигуль, влез в это черное дело? Петлю себе на шею надел? Недотепа!

Э л ь з а. Недотепа, да. Потому и вылетел из сельсовета!

Н и г у л ь. Чего болтаешь несуразное! Сельсовет ликвидировали. И мою должность аннулировали.

Э л ь з а. Куда ее «аннулировали»? Кому заливаешь… Просто нынешнему правительству такие бараньи головы не нужны. Тебя-то ведь больше никуда не ткнули. В колхоз послали — и правильно сделали. Может, хоть под старость заживешь, как все люди… Чего уставился? Никто тебя больше не боится. Прошло то времечко, когда ты сидел в одной комнате с милиционером и оба вы людей запугивали, больших начальников из себя строили… (Смотрит на Юри Аасма.)

Постепенно все взгляды устремляются на него — он с серьезным видом слушает. Возникает неловкая тишина.

Ю р и. Не обращайте внимания… Считайте, что я здесь как бы частное лицо…

Ю л и у с. Может быть, парторг хочет что-нибудь добавить?

О т т ь. А что тут добавлять. Жаль, что не вся бригада в сборе. Всем было бы полезно послушать…

Ю л и у с. Голова кругом идет… Неслыханное дело!

О т т ь. Неужели и для тебя — неслыханное?

Пауза.

Ю л и у с (кидает взгляд на Оття). Погоди, Эльза, я что-то не понял… Ты куда собиралась завтра? Ячмень сметывать или на картошку?

Э л ь з а. Хочешь заставить собаку горчицу есть? Со мной этот номер не пройдет. Сегодня вечером у меня начнется праздник, и продлится он три дня. Праздник будет — закачаешься! Моей лишней телочке предсказали скорую кончину — так вот такие поминки справлю по ней, что все ахнут! Тут ты мне помешать не сможешь! Прошу и тебя пожаловать в гости. Только приходи не как бригадир! А как гость.

Ю л и у с. Спасибо за приглашение.

Э л ь з а. Тебя, Отть, я не зову. Едва ли ты захочешь переступить порог дома Таавета! Духовным пастырям друг с другом не ужиться…

О т т ь. К сожалению, у меня действительно времени нет. А ты, Юлиус, сходи обязательно. Сходи и посмотри, сколько завтрашних трудодней улыбнется в этом доме… (Помолчав.) Ты, Таавет, не передумал?

Т а а в е т. Я человек слова.

Ю л и у с (глядит в окно). Смотрите, кажется, Силли шагает?..

И н г р и д (бежит к окну, затем к двери). Ну конечно, она. Хэлло, Силли!..

Отть порывается встать, но Эва не пускает его.

Э в а. Куда ты рвешься?

Входит  С и л л и, молодая женщина, в светло-синем костюме, светлых модных туфельках, на голове пестрый платок.

С и л л и. Здравствуйте! О, я, кажется, помешала. У вас собрание?..

Н и г у л ь. Входи, входи, не помешаешь.

С и л л и (оглядывает помещение). Как красиво!.. Председатель тоже здесь?

Ю л и у с. Председатель вернется завтра к обеду.

О т т ь. Здравствуй, Силли!

С и л л и. Здравствуй…

Т е л и л а (идет ей навстречу). Здравствуй, Силли, блудная дочь! Мы тебя сегодня так ждали… Автобус ходили встречать. С Оттем. Ага!

Э в а (держа Оття за руку). Дурочка! Отть встречал меня. (К Силли.) А ты все-таки вернулась? Птичка…

Ю л и у с. Здравствуй, Силли… И где тебя черт носит?

М а р и. Мало ли мест… Такая красавица.

С и л л и. Птичка? Какая птичка?

Э в а. Будто сама не знаешь, что ты за птичка!

Э л ь з а. Отойди, Телила. Нашла себе подругу!

Т а а в е т. Тебя зовут, дочка!

Т е л и л а. Ну, рассказывай, как жила?..

Э в а. Она прекрасно жила. Погляди, как разодета! Откуда у тебя деньги? Где работаешь? На что живешь? Отвечай!

С и л л и. Что тебе от меня надо? Живу как умею. У тебя в долг не прошу.

Э в а. А сказать, где работаешь, не можешь? Ходят слухи, что весело живешь…

О т т ь. Замолчишь ли ты! Обвинять, ничего не зная, — подло!

Э в а. Не зная? Тебе нужны доказательства?.. Пожалуйста! (К Силли.) С мужчинами винцо в саду у Альтмана пила?

Силли молчит.

Почему не отвечаешь? Пила?

С и л л и. Почему — с мужчинами?.. Справляли день рождения…

Э в а. Знаем мы эти рождения! Ты пила, танцевала и обнималась с мужчинами. Скажешь — нет? Отвечай! Ну!

С и л л и. Пила, пила… танцевала, обнималась… Что тебе еще надо?

Э в а. Не кричи. А потом пошла с каким-то пьянчужкой к Альтману в сарай — спать. Что — разве не так?..

С и л л и. Нас же было много… Почему ты меня…

Э в а. Значит, не отрицаешь? Захотим — узнаем и имя твоего дружка. Кто он? Ну!..

О т т ь. Я вижу, Силли, ты не хочешь говорить. Тогда я сам скажу. Этот дружок — я. Да, Эва, я!

С и л л и  пятится к дверям и выбегает. Через несколько мгновений встает Отть.

Ю л и у с. Отть, ты куда? В мастерскую?

О т т ь. Что? Да-да… в мастерскую. (Выходит.)

Э л ь з а (смотрит в окно). Отть и не думает идти в мастерскую.

Эва вскакивает и бежит к дверям.

(В сторону Эвы.) Обзывает соперницу по-всякому, а сама нисколько не лучше.

Э в а (останавливается в дверях, поворачивается и медленно подходит к Эльзе). Сама со святошей… А меня осмелилась? (Шепотом.) Я ненавижу Силли, потому что не хочу терять Оття. Может быть, ревность ослепила меня и я потеряла стыд, но я боюсь за свою любовь. Понимаешь, старая дева? А за что ты ненавидишь Силли? За то, что у нее приключилась беда с цыплятами? Вздор! Или за то, что она ушла из колхоза? Но ведь тебя это только радует. Так за что же ты ненавидишь Силли? Я скажу. За то, что осенью она отдала в колхоз свою скотину и отказалась от приусадебного участка. Поверила агитации Нигуля Сээба и на личном примере показала, как работают в колхозе, когда нет собственного хозяйства. Вот за что ты ненавидишь Силли! Это ты помогла выжить ее отсюда! И уж если я дрянь, так ты во сто раз хуже! (Уходит, хлопнув дверью.)

Ю л и у с (к Ингрид). Этот ваш «Прожектор» — чертовски занозистая штука… Может, хватит на сегодня?

Ингрид, обменявшись взглядом с Арне и Телилой, кивает. Темнеет.

Интермедия

В темноте бежит  С и л л и. Слышен крик Оття: «Силли, подожди!.. Силли!» Силли замедляет шаг, останавливается.

Появляется  О т т ь.

Долгая пауза.

С и л л и. Ты, кажется, звал меня.

О т т ь. Да.

С и л л и. Хотел что-то сказать?

О т т ь. Да.

Пауза.

С и л л и. Что ж, говори тогда.

О т т ь. Ты… ты ведь… не очень боишься Эву?

С и л л и. Она злая… Ненавидит меня.

О т т ь. Да… Глупо. Ведь нет же никаких причин! Но я хотел поговорить о другом… не о ней.

С и л л и. Причина есть — Эва любит тебя. По всему видно.

О т т ь. А я люблю тебя. (Помолчав.) Тебя…

С и л л и. Как же так… я… ты никогда об этом не…

О т т ь. Так и не набрался храбрости. Думал зайти к тебе и все откладывал. Решил: кончим окучивать картофель — тогда… Потом начался сенокос. Пошли дожди. Ну как тут будешь говорить о любви… А когда наконец решился — ты уехала… Как я ждал тебя, как тосковал! И вот теперь ты здесь.

С и л л и. Нет-нет… Ты сам не знаешь, что говоришь. Ты же слышал, что обо мне болтают!

О т т ь. Пусть! Да я и не верю. Силли… все, что было до меня… для меня не существует. Я действительно ждал тебя сегодня вечером на остановке. Я хотел встретить тебя на глазах у всех.

С и л л и. Эва сказала, что ты ждал ее!

О т т ь. Я ждал тебя. Видишь… (Шарит за пазухой.) Видишь, даже цветок захватил…

С и л л и. Цветок? В самом деле, цветок… так поздно осенью. Какой теплый…

О т т ь. Это от моего сердца. Я держал его тут…

С и л л и. Почему ты наговорил на себя? Почему сказал, что ты тот мужчина, который со мной… с которым я…

О т т ь. Поверь, Силли, мне очень жаль, что это был не я! Силли, дорогая…

С и л л и (отворачивается, делает несколько шагов). Оставь, прошу тебя.

О т т ь. Силли!

Долгая пауза.

С и л л и (с иронией, за которой не в силах скрыть обиду). И мне жаль, что это был не ты…

О т т ь. Прости меня… (Берет Силли на руки.) Я никуда не отпущу тебя больше.

С и л л и. Не надо, Отть… Отть…

Темнеет.

 

Действие второе

Картина третья

Высвечивается уголок старой мастерской. Н и г у л ь  моет в керосине части мотора.

А р н е (склонившись над мотором трактора). Здесь проходит ток… здесь и здесь. Ну а теперь? Подержите, пожалуйста, магнето — вот так.

Н и г у л ь. Сам держи. Один раз меня уже подбросило — хватит.

А р н е. Ладно, я сам подержу — вы только нажмите на эту клемму, вот тут, видите?

Н и г у л ь. Всю жизнь боялся электричества… Эту, что ли?

А р н е. Да-да, нажмите смелее.

Н и г у л ь (нажимает и с криком отскакивает). Дьявол, убить меня хочешь, а?

А р н е. Что за ерунда? Жаль, нет контрольной лампочки.

Н и г у л ь. А чем я не контрольная лампочка… Да. Приятные шуточки!

А р н е. Выходит, и здесь изоляция не в порядке. Скоро на полях загудят электрические тракторы… Один механизатор будет управлять с пульта несколькими машинами!

Н и г у л ь. Электрические тракторы? Ух! Веселенькие перспективы, ничего не скажешь.

Входит  Э в а.

Э в а. Еще раз здравствуйте…

А р н е. Нет, Отть сюда не заходил.

Н и г у л ь. Все ищешь?..

Э в а уходит.

Ну и силища у этой любви, будь она неладна… Что с женщиной делает! (Помолчав.) В молодости я здорово липнул к своей Мари. Красивая была… ой какая красивая! А я! Всем парням парень! Ладный и статный, не такой, как сейчас, бочонок. Твои брюки в ту пору падали бы с меня! Девчонки увивались вокруг — ужас! А я никого, кроме своей Мари, не замечал.

А р н е. И женились на ней.

Н и г у л ь. Да, было дело!

А р н е. И не жалеете.

Н и г у л ь. Нет. Тридцать лет вместе живем, а я не жалею. (Вынимает из кармана пальто бутылку.) Нелегко моей Мари… с пьяницей… Предложил бы тебе, да…

А р н е. Спасибо, во время работы не пью.

Н и г у л ь. А мне и вовсе не следовало бы… (Шарит в карманах.) Куда я подевал нож со штопором?

А р н е. Дядюшка Нигуль… Я много раз хотел попробовать (берет у Нигуля бутылку) выбить из бутылки пробку. Бутылку, кажется, держат так, а другой рукой ударяют?

Н и г у л ь. Вот сюда… короткий, сильный удар!

А р н е (ударяет; бутылка летит в каменную стену и вдребезги разбивается.) Что я наделал!

Длинная пауза.

Н и г у л ь. Как же это ты так слабо держал? Ну да ладно… Не умру! (Продолжает работу.) Водка — самое большое зло в моей жизни. От нее все беды… Сколько я из-за нее глупостей натворил.

А р н е. Это вы про Эльзу… ну, про фиктивные хозяйства? (Помолчав.) Вы слышите меня?

Н и г у л ь. Не хотелось бы, а, к сожалению, приходится. Эльза правду сказала. Я не раз поступал так по слабости характера: семья, а я пишу — две. Взяток не брал, а от угощения не отказывался. Ведь это одно и то же. Стыдно… Веришь ли, я по несколько раз на дню щупаю: лежит ли еще у меня в кармане партийный билет. И сам дивлюсь — лежит… Тебе сколько лет?

А р н е. Скоро девятнадцать.

Н и г у л ь. Значит, сейчас — восемнадцать… (С восхищением и завистью.) Восемнадцать! (Помолчав.) Скажи-ка мне прямо, как другу: не по нутру пришлось, когда после средней школы в колхоз направили?

А р н е. Что?.. Ах «не по нутру»? Пожалуй, немного, потому что…

Н и г у л ь. Мда…

Ведя за собой велосипед, входит  Я а к.

А р н е. Я не возражал пойти в колхоз, но вот в плохой не хотелось.

Н и г у л ь. Чего же ради ты к нам пришел?

Я а к. Старик! Ты почему говоришь Арне — «ты»? Я, например, не люблю, когда посторонние мне тыкают.

А р н е. А я — ничего.

Н и г у л ь. Так ведь я… так, по дружбе. Да и стар уже. В отцы ему гожусь.

Я а к. Старость не извиняет неучтивости. (Зажигает сигарету.)

А р н е. Пустяки… Вас интересует, почему я все-таки пришел сюда? В школе обсудили все… большинство решило. Были еще и другие причины.

Я а к. Одну из причин зовут Телила. А меня наш могучий «Борец» отпугнул. Хоть тут и родной дом… На последнем месте в районе. План не выполнен. За работу людям задолжали. Специалисты удрали. А мне нужны были деньги сразу! Я без денег не работаю.

А р н е. Деньги, разумеется, нужны, но не это главное!

Н и г у л ь. Верно! Мало разве делается из чистого патриотизма — для будущих поколений!

Я а к. Тошнит… «Будущие поколения», «будущие поколения»!

Н и г у л ь. Человек потому и человек, что он трудится для будущего, для тех, кто еще и не родился!

Я а к. Будущие поколения пусть сами работают. Не инвалиды. Я не собираюсь подстилать им пуховые перины!.. (Помолчав.) И кто мог предвидеть, что произойдет такое чудо и дела здесь пойдут в гору.

А р н е. Чудо? Наш классный руководитель был прав. Помнишь, он говорил: если как следует взяться за работу, колхоз быстро встанет на ноги. И мы честно трудились — изо дня в день. Будем и дальше так — честно и добросовестно…

Я а к. «Чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы…».

А р н е. Ты еще не забыл?..

Н и г у л ь. Да, хлебнули они тут на первых порах…

А р н е. Дождь лил все лето — вот и хлебнули… Вы можете смеяться, но мне чуть-чуть жаль, что я не был в далекой тайге, не видал волков, настоящей пурги, не испытывал голода, не дрался с врагом, не жил в землянках. Не строил городов на целине и не возводил в пустыне гигантских заводов…

Я а к (с плохо удавшейся иронией). Романтика…

А р н е. А что за жизнь без романтики! Но… кое-кто путает подлинную романтику с романтикой джунглей.

Я а к. Поэтому ты и бреешь бороду? Противно смотреть. Лицо как у евнуха.

А р н е. Кое-кто разбирается в строении атомного ядра, а…

Я а к. Разумеется, ты! Ну а снежный человек, вроде меня… Его место в каменном веке — швырять камни в мамонта, загнанного в нору. (Помолчав.) Что за черт, почему нет Ингрид… Старик, очевидно, глаз с нее не спускает.

Н и г у л ь (отходя к печке). Рано начинаешь бегать за девчонками.

Я а к. Стану, как ты, стариком — буду обниматься с печкой.

Н и г у л ь. Тебя мать искала. Так дома и не был?

Я а к. Нет.

Н и г у л ь. Аасма заходил к нам. Завтра утром, перед отходом автобуса, будет ждать тебя здесь, в мастерской. Что за дела у тебя с ним? Тоже мне коммерсант… Смотри не кончи плохо!.. Что пишет в последнем письме Иоханнес?

Я а к. Ничего…

Н и г у л ь. У меня брат в Америке. Его дядя.

А р н е. Я слышал. Миллионер, говорят.

Н и г у л ь. Что ты, коммивояжер в какой-то торговой фирме. Собачья должность!

Я а к (мрачно). Американский коробейник. Кончит на электрическом стуле.

Н и г у л ь. Иоханнес, или Джон, как он теперь себя называет, жаловался в одном из писем, что нервы сдали. Отвратительная работа — всю жизнь ходи предлагай и уговаривай. Те, кто помоложе, вытесняют тебя. Приобрел бы лучше какую-нибудь другую специальность…

Я а к. Например, как ты. На любую должность годишься, пока не снимут! Удивительно, как мало ценится неутомимое потребление алкоголя.

Н и г у л ь. Шимпанзе! Я уже хотя бы тем оправдал свое существование, что в Отечественную войну честно воевал. И за шкуру свою не дрожал. Две пули прошли здесь, через грудь… Эти шрамы — мои ордена!

Я а к. Чего же ты не показываешь свой третий шрам? У него осколком оторвало кусочек ягодицы.

Н и г у л ь. Что ты за человек? Над всем издеваешься.

А р н е. Где вы были ранены?

Н и г у л ь. В Курляндии. Твой отец тоже воевал?

А р н е. Да. Он погиб. И тоже в Курляндии.

Н и г у л ь. Да, не повезло. В каком полку служил?

А р н е. Он побоялся уйти в лес, и в последнюю минуту его мобилизовали в гитлеровскую армию. (Помолчав.) Я родился уже после его смерти…

Н и г у л ь. Да, у кого как… Был бы у меня такой сын, как ты…

Я а к. Что ж, усынови! Послушай, старик! Помнишь, ты рассказывал, как тебя ранили в голову, а ты после этого уложил из автомата еще несколько фрицев?

Н и г у л ь. Ну, помню.

Я а к. Не ты ли укокошил отца Арне? Доказательств, правда, нет, но ведь весьма вероятно! Чего смотришь? (К Арне.) Мой старик всегда недолюбливал меня… (Отцу.) Почему же обзавелся таким шимпанзе?.. Впрочем, тебе никогда ничего не удавалось сделать толком… (Нервно ходит взад-вперед.) Скажи, Арне, ты читал «Рокко и его братья»?

А р н е. Читал.

Я а к. Дерьмо, не так ли?

А р н е. Я бы не сказал, что целиком. А ты нашел там только дерьмо?

Пауза.

Товарищ Нигуль Сээба, не поставить ли нам бак на место?

Н и г у л ь. Бак?.. Ну разумеется…

А р н е. Захватите семнадцатый ключ!

Н и г у л ь (ищет на столе). Семнадцатый? Нашел…

Арне и Нигуль идут к двери, навстречу им входит  И н г р и д.

И н г р и д. Яак приходил?

А р н е. Гляди, сидит… (Уходит.)

И н г р и д. Мне сказали, ты искал меня?

Я а к. Я хотел увидеть тебя, прежде чем кануть…

И н г р и д. «Кануть»?..

Я а к. Да! В пропасть… Нет! В ночную тьму… Поэтично, не правда ли? Решил слегка усложнить работу твоему дорогому папочке. Сегодня, едва он появился на кормокухне, я понял, какое чувство испытывает мышь, когда, выскочив из щели, вдруг обнаружит в углу комнаты тощую, полосатую, злую кошку… Но после того как этот славный Юлиус — не без твоего милого вмешательства — пригласил меня потрудиться, я сообразил: передо мной открывается лазейка. На одно мгновение я увидел напряженное лицо Пинкертона. Но, услышав, что я рвусь убирать картошку, он стал ковырять в зубах. Бдительность улетучилась. Ась-возьми принялся мечтать о тарелке горячего супа и о мягкой постели… Шимпанзе же решил замаскироваться. Завтра он сбреет бороду, как следует причешется — и начнет жать на педали. Превращусь в рецидивиста, на которого объявлен всесоюзный розыск… Ведь я Симоне — брат Рокко, а Симоне делает все, что ему подсказывают его инстинкты…

И н г р и д. Какой бред! Ты же не сможешь скрыться надолго! Что ты будешь делать?

С улицы доносится голос Арне: «Держите… так… Хорошо».

Я а к. А что мне делать? Убивать и грабить… не собираюсь. Погляжу — может, удастся подделать паспорт и попасть на рыболовное судно. (Помолчав.) Я бы хотел быть учеником у иезуитов и всю ночь бродить по улицам Рима, думать о молоденькой монахине… Эта монахиня удивительно похожа на тебя, Ингрид…

И н г р и д. Но при чем тут иезуиты?

Я а к. При чем? Иезуиты ведь тоже подлые… хитрые… и злые. Они способны нанести… удар в спину…

И н г р и д. И ты бы хотел походить на них?

Я а к. Я бы хотел, чтоб ты была моим духовником. Я прихожу, в руке у меня черная увядшая роза, и кладу голову тебе на колени…

И н г р и д. Все духовники — мужчины… И потом, исповедуются в исповедальне… Ну да ладно. Перестань паясничать и скажи, в чем бы ты стал мне исповедоваться?..

Я а к. В чем?.. Сказал бы, что я простой паренек, с неудавшейся жизнью — глупый, самодовольный и бесстыжий… а сейчас попросту перепуганный теленок, который поздно понял, что через дырку в заборе не пролезть…

Пауза.

И н г р и д. Скажи, чулки, которые ты предлагал… не дядя прислал?

Я а к. Нет. Мы купили. А перепродать поручили мне. Все знают, что я получаю посылки из-за границы.

И н г р и д. Поручили? Значит, это верно, что существует шайка?

Я а к. Несколько парней! Один из них работает в торговой сети, он и комбинирует… Недавно югославские кофточки пустили налево. Рискованно! Такая иной раз нервотрепка…

И н г р и д. А не проще ли начать честно работать?

Я а к. Не могли бы вы взять своего школьного товарища на поруки? (Помолчав.) Теперь это обычное дело.

И н г р и д. Надо поговорить с Оттем. Он у нас парторг.

Я а к. Пожалуй, не стоит…

И н г р и д. Это, разумеется, сложно. Ты здесь не работаешь…

Я а к. Я нигде не работаю… Для меня закрыты все дороги. Я чувствую это. Кругом — тупики. Паршивая история… Я всегда тяготел к импортным товарам. На мне — видишь? — итальянские ботинки, американские брюки, чехословацкая рубашка, немецкие носки. Дома у меня крошечный японский радиоприемник… но никогда я не мечтал о «шведских гардинах»… Не хочу в тюрьму! Понимаешь? Не хочу! Ну да ладно, они еще поищут меня.

Голос Арне: «Подержите теперь с этой стороны… так… Хорошо!»

Слышишь? Они неплохо ладят! Старший Сээба, очевидно, из более доброкачественного материала, чем младший.

И н г р и д. Никак не думала, что ты окажешься трусом… Натворить не побоялся, а ответ держать смелости не хватает.

С улицы доносится голос Телилы: «Здравствуйте, дядюшка Нигуль! Здравствуй, Арне, мой верный рыцарь!»

Появляется  Т е л и л а.

Т е л и л а. Ах это вы? Я иногда захожу сюда вечером… Арне так интересно рассказывает…

Я а к. О кибернетике, разумеется!

Т е л и л а. А ты что думаешь? Я еще в школе любила его…

Я а к (вставляет). Мы еще в школе это заметили!

Т е л и л а. …любила его слушать. И мне нравится дразнить его. Я не помешала вам?

Я а к. Ей — безусловно нет. А мне — безусловно да.

Т е л и л а. Сейчас уйду…

И н г р и д. Пожалуйста, не уходи!

Входят  А р н е  и  Н и г у л ь.

Н и г у л ь. Я ничего такого не хочу сказать, но Телила могла бы почаще приходить сюда. Эти последние болты Арне вогнал с ходу!

Т е л и л а. Почему ты так пристально смотришь на меня, Арне? Я немного нравлюсь тебе?.. (Всем.) Он мне никогда не говорит о любви, а только о каких-то машинах или о рычагах. Ты о чем сейчас думаешь? Сразу скажи! И скажи же наконец хоть что-нибудь о…

А р н е. Я… я думал, что придется, очевидно, продуть питательные трубки пускового двигателя и снять карбюратор…

Т е л и л а. Арне! Я задыхаюсь… Перестань! Теперь я вижу — ты совершенно равнодушен ко мне. Что ж, побегу домой. На улице темно…

Я а к. Я провожу тебя!

Т е л и л а. Предпочитаю темноту и страх. До свидания! (Уходит.)

Яак делает вид, будто собирается последовать за Телилой, но тут вдруг срывается  А р н е  и выбегает из мастерской.

Я а к (к Ингрид). Остался верен тебе…

Входит  Э в а. Пауза.

Э в а. Тебе что-нибудь нужно, Яак?

Я а к. Не нравится, когда на тебя смотрят мужчины?

Э в а. Не нравится, когда на меня глазеют молокососы, вроде тебя.

Н и г у л ь. За сегодняшний вечер в третий раз вижу тебя в мастерской… Такая женщина! Тебе бы мужчин с ума сводить, а не самой безумствовать.

Э в а. Что поделаешь…

Н и г у л ь. Сердце не на месте?

Э в а. Не на месте. Не стыжусь признаться. Отть все еще не приходил?

Н и г у л ь. Нет. Верно, дома.

Э в а. Дома его нет. Я уже несколько раз заходила. А что, если он…

Входит  О т т ь.

О т т ь. Добрый вечер! Я немного задержался… Ну как дела у Арне? Продвинулись? Неполадки нашел?

Н и г у л ь. Нашел, а я тут чуть жизнью не поплатился!

И н г р и д (толкает Яака в плечо, шепотом). Скажи Оттю! Ну скажи!..

О т т ь (проходит мимо Эвы, которая порывается что-то сказать ему; к Ингрид). Это о чем же он собирается говорить со мной? Не о том ли самом, о чем рассказал мне сегодня Аасма?.. Аасма просил меня зайти к нему через несколько дней. Надо что-то делать с тобой, Яак!

Яак стоит потупившись.

Э в а. Пойдем, Отть, я хочу поговорить с тобой.

О т т ь. Некогда, Эва. Работа не ждет! (Нигулю.) Ну как, магнето проверили?

Э в а. Где ты был?

О т т ь. Странный вопрос. Заходил домой поесть.

Э в а. «Домой поесть»?.. Великолепно… (Подходит к Оттю, снимает с его костюма соломинки.) Насытился? Доволен?

О т т ь. Что ты хочешь?

Э в а. А что ты предлагаешь? Мне, — вероятно, ничего. Эта вертихвостка пошла домой?

О т т ь. Не знаю я никакой вертихвостки.

Э в а. Я спрашиваю: Силли домой пошла?

О т т ь. Понятия не имею.

Э в а. Лжешь.

О т т ь. Очевидно, ты знаешь лучше…

Э в а. Да, знаю. Конечно же, она пошла домой, если только ты не оставил ее в стоге соломы. (Уходит.)

Темнеет.

Интермедия

В темноте идут  Т е л и л а  и  А р н е.

Т е л и л а. Отсюда я пойду одна — теперь уже недалеко. Видишь — огни… Спасибо, что проводил меня через лес. Это было очень мило с твоей стороны.

А р н е. Иначе пошел бы Яак.

Т е л и л а. И ты огорчился бы? О чем ты думаешь? О Яаке?

А р н е. Да нет, по-моему, я не так собрал магнето… Надо будет сразу же проверить! До чего же я бестолковый…

Т е л и л а. Да, бестолковый. Невероятно бестолковый! Ужасно бестолковый!.. И на такого я трачу время!

А р н е. Телила…

Т е л и л а. Что — Телила! Припомни, может, во всех твоих магнето где-нибудь что-нибудь не так. Господи боже мой, провожает девушку домой — и всю дорогу думает об электротехнике… Ступай домой. Быстро. Сию же минуту!

А р н е. Мне еще рано домой. Я должен вернуться в мастерскую… Знаешь, Телила… я бы хотел дать электронному мозгу карту со всеми моими данными, чтобы получить ответ на вопрос: каким должен быть Арне Ламмас, чтобы понравиться Телиле? Интересно, что он ответил бы?

Т е л и л а. Я сама отвечу: будь таким, какой ты есть. Я хочу спросить у тебя… Только хорошенько подумай, прежде чем сказать. Представь себе, что случилось такое несчастье и… мы поженились. Ты и тогда будешь проводить дни и ночи в мастерской?

А р н е. А ты вышла бы за меня? Я имею в виду… потом, когда ты станешь зоотехником, а я постигну эту кибернетику, над которой ты издеваешься… Я сейчас еще так молод, что порой просто неловко делается. Скажи, ты выйдешь за меня замуж, когда я стану старше?

Т е л и л а. Если ты в самом деле станешь старше, то… вероятно, выйду.

А р н е. Хоть я и такой бестолковый.

Т е л и л а. Что поделаешь… Знаешь, мне сейчас даже не хочется домой… Эльза справляет там день рождения, а я не люблю пьяных! Ты ведь не станешь пить, Арне? Никогда?

А р н е. Нет. Ни за что не стану.

Т е л и л а. Это хорошо. А теперь иди!

А р н е. Нет, ты иди. А я буду провожать тебя глазами и, если ты обернешься, помашу тебе.

Т е л и л а. Хорошо, иду… Какая луна!.. Спокойной ночи! (Уходит.)

А р н е. Спокойной ночи… (Машет, через мгновение — снова; стоит с поднятой рукой.)

Темнеет.

Картина четвертая

С и л л и, что-то напевая, хлопочет в комнате. В печке потрескивают дрова.

Тихо открывается дверь, и входит  Э в а. Сперва Силли не замечает ее. Увидя ее, застывает на месте.

Э в а. В третий раз за сегодняшний вечер прихожу сюда. Слышишь — в третий раз за два часа! Где ты была? Где — и с кем?.. Молчишь… Соврать не умеешь, а правду сказать не решаешься! А я знаю, где ты была! Знаю! (Подходит к Силли; та делает несколько шагов назад.) Боишься меня… Это хорошо. Ты и должна бояться меня! (Внимательно оглядывает ее.) Приоделась, прихорошилась. Погоди! А это что?.. (Протягивает руку к плечу Силли.)

Силли отходит и снимает упавшие из-под платка на шею соломинки.

Так… Так! Значит… так… Едва ли ты красивее меня. А может быть, красивее! Ты, разумеется, довольно мила… Или ты просто лучше меня? Нет, не думаю… Ты робкая, беспомощная… И такая — нравится ему? Исцарапала бы тебя, если б помогло… Если б это только помогло! Ты даже не скрываешь, что… Ты как будто даже гордишься! А что, если ты… Конечно, ты не любишь Оття! Он у тебя просто так… для забавы… А я люблю его! Как я его люблю! Убить могла бы из-за него… Захочет — половиком лягу у его двери. Побои стерплю, лишь бы не гнал… С тобой он, конечно, другой, чем со мной, потому что ты глупа… Почему ты молчишь? Почему не кричишь на меня? Не защищаешься? Запусти в меня чем-нибудь… На! (Берет со стола пепельницу.) Бери! Запусти, чтобы и я могла запустить в тебя. (Всхлипывает с каким-то подвыванием. Затем умолкает и пристально смотрит на Силли.) Сегодня, когда я перед всей бригадой облила тебя грязью, почему ты не крикнула, что я вру? Я ждала этого. Я сразу призналась бы во лжи, но так, что уже ни у кого не осталось бы никаких сомнений в твоей нечистоплотности. А ты промолчала — и я прикусила язык… Разве я могла подумать, что Отть придет тебе на выручку и отведет мой удар. Зачем я оклеветала тебя… дура! Сама толкнула его к тебе… в стог соломы… Чего я только не делала, чтобы понравиться ему… Я работала раньше счетоводом, но Отть смеялся надо мной, дразнил, и теперь я — передовой полевод. Вместе с ним на доске Почета. Я — уважаемый человек в колхозе, не то что ты! Но ответь, где ты берешь деньги? Оговаривают тебя, или в самом деле — нет дыма без огня… Почему ты вернулась сюда? Уходи!.. Ты должна уйти с моей дороги. Должна, должна… Отть женится на мне, а ты не мешай нам! Я не отдам его тебе! Не отдам! Не отдам!

В дверь стучат. Стук повторяется. Эва испуганно подходит к двери и настежь распахивает ее. На пороге стоит  Н и г у л ь.

(С облегчением.) Ты, парторг? Ах, верно, ты же больше не парторг, теперь ты только пьяница… Какая нелегкая принесла тебя сюда? Впрочем, и старому коню овса хочется… Желаю вам весело провести вечерок. (Прошмыгнув мимо Нигуля, уходит.)

Н и г у л ь. Ну и язык у этой гадюки! Так ужалила, что в глазах потемнело… Можно?

С и л л и. Входите, пожалуйста. Как вовремя вы пришли, дядюшка Нигуль. Входите и садитесь. Я ужасно рада!

Н и г у л ь. Рано радуешься… И чего это Эва расшумелась здесь? Что это она тебе не отдаст?

С и л л и. Мне от нее ничего не надо.

Н и г у л ь. Это правильно. Человек должен всего добиваться сам. Трудом добиваться. Ни у кого не выпрашивать! Да… я уже не парторг. Очевидно, я и в самом деле только пьяница. Но сегодня я трезвый… впервые за долгое время.

С и л л и. Вот видите… Значит, у вас сильный характер.

Н и г у л ь. Характер у меня слабый. Но у меня есть друг… молодой совсем… вот у него — характер! Да… А ты знаешь, доченька, почему я бросил работу и к тебе приплелся? Тревожился за тебя. Если ты, глупая, не останешься на этот раз дома…

С и л л и. И не останусь.

Н и г у л ь. Будь разумной, Силли… Ты уж извини, что говорю тебе «ты»…

С и л л и. Говорите, если хочется. Если хочется и надо поругать меня — ругайте. С меня теперь все как с гуся вода…

Н и г у л ь. Зря ты так. Не знаю, как и втолковать тебе… Ты знаешь лозунг: «Женщины — великая сила в нашем сельском хозяйстве»? Скажи, Силли, почему ты убежала из колхоза? Неужто из-за этих гусят? Я слышал, будто ты и не виновата вовсе. Будто для них не намололи комбикормов. Что ж тогда удивляться, что подохли! Я пришел оттрепать тебя за уши, а вот гляжу на тебя и… (Помолчав.) У меня вся жизнь пошла прахом — и это похуже, куда похуже всех твоих мытарств. Ты молода, а я… (Помолчав.) Ты когда-нибудь бывала в дождь на берегу реки, где пасется молодняк?

С и л л и. Нет.

Н и г у л ь. Ты много потеряла. Сходи как-нибудь, посмотри! Трава высокая, мокрая, на ней телки пасутся — чистенькие, красивые… морды такие, что хоть облизывай. Копыта — и те блестят. А как доверчиво смотрят… Когда на работе мне влетало или случались какие-нибудь неприятности, я всегда шел к реке. Стою себе, а они вокруг меня сопят, причмокивают… Нет на свете ничего, что сравнилось бы с этим. Я частенько ходил туда.

С и л л и. Я тоже люблю животных.

Н и г у л ь. Я всегда брал с собой хлеба или несколько горстей крупной соли — вот мы и лакомились с ними. Я ведь до сорокового года батрачил. Здорово работал. Однажды даже вышел победителем в соревновании по дойке… Да-а… Теперь останусь в колхозе. На первых порах возчиком поработаю. Что ты на это скажешь?

С и л л и. Почему бы и нет, если нравится.

Н и г у л ь. А потом в пастухи подамся — каждую весну буду уходить со стадом куда-нибудь подальше. Смешно, а? Нигуль Сээба, еще недавно важная шишка в районе, — и вдруг колхозный пастух!

С и л л и. Это же замечательно! В сельсовете каждый сможет работать, а хорошему пастуху цены нет…

Н и г у л ь. Ведь верно? Пастух — хорошая должность. И самое удивительное, что зарплата солидная. Я вчера разговаривал с председателем: на первых порах восемьдесят рублей в месяц, а позже, когда коровы станут давать молоко пожирнее, — до ста двадцати смогу зарабатывать! Больше, чем какой-нибудь заведующий отделом в районе! И ты останешься теперь дома, правда? (Помолчав.) Где лучше-то?..

С и л л и. Всюду лучше. Люди здесь… слишком «добры» ко мне…

Н и г у л ь. Все ли? (После паузы.) Вот видишь… Живи на виду у народа — и никто на тебя собак вешать не станет. А пока не обращай внимания, это главное. Я допытываться не стану, как ты жила это время, — мало ли что у людей в жизни случается. Только оставайся дома!

С и л л и. Нет.

Н и г у л ь. Не пойму: куда тебя тянет? Что за жизнь ты собираешься вести?

С и л л и. Легкую. Вы же слышали, что про меня говорят…

Н и г у л ь. Как подумаю, голова кругом идет.

Стук в дверь. Входит  О т т ь.

О т т ь. Вот ты где? Я заметил, как ты тихонько исчез из мастерской.

Н и г у л ь. Решил поговорить с Силли — мне это, пожалуй, удобнее. Вот уговариваю ее остаться с нами!

О т т ь. Правильно, Силли должна здесь остаться. Должна. Должна. Должна! (Нигулю.) Арне ждет тебя в мастерской…

Н и г у л ь. Послал тебя за мной, а?.. Что ж, надо быстренько топать, если уж сам Арне. До свидания, Силли! Давай-ка, Отть, руби дальше. Мой топор не такой острый.

О т т ь. Иди, иди… я тоже скоро приду.

С и л л и. До свидания и еще раз спасибо за то, что вовремя постучали в мою дверь!

Н и г у л ь  уходит.

О т т ь. Вовремя?.. Эва была здесь? Я так и думал… (Помолчав.) Если б ты знала, как я тебя люблю!

С и л л и. Скажи, за что ты меня любишь?

О т т ь. Сам не знаю. Чувствую — ты мне близкая.

С и л л и. Есть женщины гораздо красивее меня…

О т т ь. Есть. Но мне нравишься ты! Почему ты так смотришь на меня?

С и л л и. Я хочу коснуться рукой твоего лица. У тебя усталый вид… Тебе нелегко здесь?

О т т ь. Трудно. Лето нынче выдалось отвратительное. Но я закалился. Когда вижу, что кто-то пытается ставить нам палки в колеса — готов лезть в драку. Все равно с кем!

С и л л и. Даже со мной?

О т т ь. Даже с тобой, дезертирка! (Улыбаясь.) Но что же будет с этим мальчишкой?..

С и л л и. С кем?

О т т ь. Да есть тут один упрямец…

С и л л и. Отть! А я хочу сделать тебя своим сообщником. Согласен?

О т т ь. Разумеется.

С и л л и. И ты сделаешь все, что я попрошу?

О т т ь. Полагаю, что да.

С и л л и. Полагаешь… Но не уверен?

О т т ь. Разумное желание выполню — это я обещаю твердо.

С и л л и. Я хочу, чтобы ты завтра утром уехал отсюда… со мной.

О т т ь. Куда?

С и л л и. Туда же, куда и я.

О т т ь. Точнее.

С и л л и. В другой конец района. В колхоз «Авангард».

О т т ь. Зачем?

С и л л и. Работать. Жить. Навсегда! Знаешь, почему я ушла отсюда? Не только из-за этих злых баб. Может быть, тебе покажется смешным, но мне каждую ночь снились эти несчастные гусята… Каждую ночь они тысячами окружали меня и пищали… тихонько, жалобно, будто чувствовали, что погибнут. Во сне я тоже не могла им помочь! Проснусь — вся подушка мокрая от слез… Однажды утром я не выдержала и ушла. Там, в чужом месте, я сплю спокойно. Все эти месяцы я жила в «Авангарде». Сперва я говорила людям, что работаю на кирпичном заводе, сейчас у меня отпуск и я хочу немного подработать. А потом рассказала про себя все — от начала до конца. Кажется, я работала неплохо — они сами предложили мне перейти в их колхоз… Зарабатываю на свиноферме больше ста пятидесяти рублей в месяц! Кормокухня у них тоже механизирована, все идет как по часам. И деньги платят вовремя. Клуб есть. Мне сказали, что, если я захочу привести мужа, они дадут нам хорошую квартиру в новом доме. Вот!

О т т ь. Мужа?

С и л л и. Да. Я сказала, что замужем… Так спокойнее. Ну что?.. Согласен? Слушай дальше… Какая там птицеферма! Оказывается, мы все неправильно делали. Теперь бы я сумела…

О т т ь. Вот и организуй здесь настоящую птицеферму!

С и л л и. Такой механизатор, как ты, смог бы зарабатывать там двести рублей в месяц…

О т т ь. Наш «Борец» тоже встает на ноги. Будущей весной возьму себе несколько участков сахарной свеклы и гибрида брюквы. Бьюсь об заклад, в новом свинарнике скоро станет тесно!

С и л л и. Значит, ты не хочешь уйти со мной?

О т т ь. Представь себе на минуту, что идет война, а я ищу жизни полегче и местечка побезопаснее. Как бы ты отнеслась к этому?

С и л л и. Но ведь войны нет…

О т т ь. Идет битва за то, чтобы жить в достатке. Теперь ответь, где мы нужнее — в «Авангарде» или здесь?

С и л л и. Я совсем забыла, ты же парторг… Спасибо за содержательный политчас. Я почти перевоспиталась. (Помолчав.) Значит, ты не любишь меня.

О т т ь. Люблю. Крепко люблю — вот поэтому ты и должна остаться здесь!

С и л л и (подходит к Оттю, прижимается). Уйдем отсюда, Отть, дорогой… Уйдем со мной!

О т т ь. Силли…

С и л л и. Я ведь уже говорила тебе… только когда поженимся… (Целуются.) Теперь иди. Иди… будь хорошим.

О т т ь. Иду. Я все еще надеюсь, — может, к утру передумаешь и придешь в мастерскую. Ты тихонько входишь, я даже не замечаю… и вдруг я ощущаю на своем плече твое прикосновение… Это была бы самая счастливая минута моей жизни!

С и л л и. Иди, мой хороший, и помни: утром я жду тебя на автобусной остановке. И тогда я буду с тобой всегда — и днем и ночью… Ну, иди же! (Выталкивает Оття.) До завтра! (Закрывает дверь, грустно стоит у порога.)

Темнеет.

Интермедия

Ночь. Темно. Слева стоят  Ю р и  А а с м а  и  М а р и, справа неподвижно застыла  И н г р и д.

Ю р и. Я тебе запрещаю говорить так!

М а р и. Мы с тобой из одной деревни… Не всегда же ты был милиционером! Попытайся быть просто человеком…

Ю р и. Уходи!

М а р и. Не забирай Яака…

Ю р и. Тебе говорят — уходи!

М а р и. У тебя же у самого ребенок. Случись с ней беда…

Ю р и. С ней не случится. Ее правильно воспитывали.

М а р и. И Ленин, говорят, взывал к совести милиции…

Ю р и. …чтобы не потакала преступникам.

М а р и. Не знаю, чем тронуть твое сердце!.. Господи, помоги и вразуми… Слушай, Аасма, у меня много денег на сберкнижке.

Ю р и. Ну и что?

М а р и. Ты словно каменный.

Ю р и. Взятку предлагаешь? Учти, теперь отвечают оба: и тот, кто взял, и тот, кто дал.

М а р и. Пусть посадят меня — лишь бы парня не трогали. Виновата во всем одна я… Нельзя ребенка только баловать. Нельзя. Еще когда в школу ходил, мы все ему деньги совали. Это его и испортило! Господи, до чего сердце дрожит… Все отдала бы, что накопила… Все деньги! Их у меня немало — больше двух с половиной тысяч наберется! Я тебе, милиционер, ничего не предлагала. Я так, про себя, рассуждаю. (Помолчав.) Все потихоньку да по-честному накоплено — сад дает немало, упитанную телочку сдала на мясо. А какие у меня гуси! Известно — жизнь недешевая, да и велик ли заработок!

Ю р и. В последний раз предупреждаю: если сию минуту не уйдешь, Яаку хуже будет. Уходи, может, я тогда и забуду. Уходи!

М а р и (нехотя делает несколько шагов, замечает стоящую поодаль Ингрид и подходит к ней). Ингрид, доброе дитя… Что же делать? Поговори с отцом, упроси его. Не умею я…

Юри нервно закуривает папиросу. Ингрид молчит. М а р и, тихонько всхлипывая, проходит налево.

Ю р и (нервно ходит взад-вперед; останавливается возле Ингрид). Думаешь, у меня меньше твоего душа болит из-за этого паршивца Яака?

Темнеет.

 

Действие третье

Картина пятая

Кухня в доме Таавета. Перед плитой на чурбане сидит подвыпившая  Э л ь з а.

Э л ь з а (поет со слезами в голосе). «Для тебя все цветы цветут… Для тебя и пташки поют… С днем рожденья тебя поздравляют…».

Из соседней комнаты появляется  Т е л и л а.

Т е л и л а. Одна распеваешь?

Э л ь з а (всхлипывает). Одна как перст…

Т е л и л а. А где же все твои гости? Отца еще нет?

Э л ь з а. Одна как перст… Никак не пойму, почему никто не пришел!

Т е л и л а. В самом деле, странно.

Входит  Т а а в е т.

Т а а в е т (снимает пальто, остается в таларе, подвязанном шнуром). Вот и день прошел… Никого нет? В чем дело? Да-да-да… Ну что ж, ну что ж…

Э л ь з а. К Нукам ходил?

Т а а в е т. Да. Еще одна душа вписана в книгу господню.

Э л ь з а. Верно, и я вписана в книгу господню… как непорочная дева. Придется тебе улаживать все эти дела, когда попадешь в царствие небесное. Объяснять, что да как. Иная, может, пять раз замужем была, а такого безобразника не видела, как я за свой девичий век… Эхма! От сквозняка оберегала бы своего мужа. Пылинки сдувала бы с него. Епископом бы стал за моей спиной. Поддерживала бы, помогала…

Т а а в е т. Ты, милая душа, верно, выпила?

Э л ь з а. Выпила за свое здоровье. У Нуков много гостей?

Т а а в е т. Только свои. Да-да-да… и там только свои… (Помолчав.) Ты заметила на собрании, как вытянулись лица у нового и старого парторга и у бригадира?

Э л ь з а. Чему радуешься, христианин?

Т а а в е т. Как — чему? Я одержал большую моральную победу!

Э л ь з а. Мари при всех выложила, как обстоят у нас дела с хозяйствами, — и нате! Он одержал моральную победу… Болван!

Т а а в е т. Здесь почти у каждой семьи лишняя корова или телка.

Э л ь з а. Дивлюсь, как твоя святая голова такой простой вещи не уразумеет… Его победа. Да это была чистейшая победа Оття! Почему же никто тебя не поддержал?

Т е л и л а. Потому что прав был Отть.

Э л ь з а (с веселой иронией). Это твоя дочь… слушай, гляди и удивляйся. Фу! Драть уже поздно. Раньше надо было! Да… эти хозяйства, эти хозяйства… Вся фиктивность сейчас вылезла наружу. На самом-то деле у нас одна семья!

Т а а в е т. Как — одна? Откуда ты взяла? Пусть поглядят в книгу, там ясно сказано — Киви Таавет, Киви Телила и Эльза Соомаа. Посторонние люди. Две семьи.

Т е л и л а. Но это же ложь!..

Эльза наливает себе в стакан водку и пьет.

Т а а в е т. И за что только бог наказал меня неразумным ребенком?

Т е л и л а. Но это же ложь…

Э л ь з а. Милое дитя… с отцом так не разговаривают.

Т е л и л а. Вся жизнь в этом доме — ложь. Вы оба лжете и меня заставляете!

Пауза.

Т а а в е т. Ты, Эльза, кажется забыла распрячь лошадь…

Э л ь з а. Да ладно!

Т а а в е т. Вдруг вожжи попали под ноги.

Долгая пауза. Наконец  Э л ь з а  встает и уходит.

Я был тебе плохим отцом?

Т е л и л а. Если б ты только знал, как мне не нравится наша жизнь…

Т а а в е т. Ну говори, говори! Давай — откровенно.

Т е л и л а. Поговорим, отец. Поговорим начистоту. Ты честно ответишь на мои вопросы, я — на твои… Согласен?

Т а а в е т. Согласен. Спрашивай, дитя!

Т е л и л а. Я уже не дитя. Дитя осталось в школе. А я — взрослый человек.

Т а а в е т. Для меня ты еще ребенок. И останешься им надолго…

Т е л и л а. Знаешь, отец, если бы ты все эти годы учился, ну, предположим, на зоотехника, ты был бы уже специалистом. Человеком с большими знаниями… всеми уважаемым. Мог бы и мне помочь на свиноферме… Ах, лучше не говорить…

Т а а в е т. Да, лучше не говорить, потому что ты не знаешь, что говоришь. Я и сейчас уважаемый.

Т е л и л а. Десятью старушками!

Э л ь з а (в дверях). Господи, господи… с родным отцом!

Т а а в е т. Оставь нас одних, милая душа. Посмотри, как там лошадь… Иди, иди!

Эльза уходит.

Т е л и л а. «Милая душа»… (Пауза.) Почему ты с ней живешь… так? Она же годами надеялась…

Т а а в е т. Я уже пятнадцать лет как овдовел. Плоть человеческая слаба… Господь рассудит.

Т е л и л а. Но люди осуждают тебя. Да-да. Ты сам себе вредишь этим. Поверь, я знаю.

Т а а в е т. Это правда?

Т е л и л а. Правда.

Т а а в е т. Вероятно, больше всех — Отть?

Т е л и л а. Отть усмехается, а многие зубоскалят. Ты же слышал сегодня, какой поднялся хохот, когда ты стал говорить о двух семьях…

Т а а в е т. Я много думал об этом… Придется, очевидно, повести ее к алтарю. Скажу ей сегодня же… в день рождения. Но на сердце у меня пусто. Ни одного цветка любви не расцвело на этом пустом поле! Все потоптано, помято. Одни стебли торчат…

Т е л и л а. Знаешь, отец… я решила уйти из дому. Пойду к Ингрид. Организуем общежитие.

Т а а в е т. Из дому? Меня позорить? Не позволю!

Т е л и л а. А я и не спрошусь. Это ты позоришь меня, отец! Всю жизнь ты позорил меня! У меня слава легкомысленной кокетки — я сама позаботилась об этом… так легче скрывать горечь и боль… Будь ты кем угодно, хоть последним лодырем… или пьяницей… я была бы счастлива! Поверь! Но ты большой лжец. (Подходит к двери и внезапно распахивает ее.)

За дверью, согнувшись, стоит  Э л ь з а; от неожиданности она падает.

Э л ь з а. В этом доме уж и поискать ничего нельзя… (Хватает с полу свои туфли и уходит.)

Телила закрывает дверь; длинная пауза.

Т а а в е т. Ты сказала — «большой лжец»?

Т е л и л а. Не станешь же ты доказывать мне, будто веришь в то, в чем убеждаешь других? Мы собирались поговорить откровенно!

Длинная пауза. Таавет, прихрамывая больше чем обычно, идет к двери, открывает. За дверью никого нет. Снова закрывает.

Т а а в е т. Хорошо! Тебе я не стану лгать. Я действительно не верю в бога. Разве можно верить в то, чего нет…

Т е л и л а. И на том спасибо, отец. Но тогда почему ты мечтаешь о рясе? Ты словно хочешь обмануть людей?..

Т а а в е т. Хорошо, я расскажу тебе все. Только не знаю, поймешь ли ты меня.

Т е л и л а. Но если ты не расскажешь, я пойму еще меньше. Ты ведь и так уже имеешь право носить талар, иметь маленький приход…

Т а а в е т. В будущем году сдам в консистории последние экзамены и получу право носить крест.

Т е л и л а. К чему тебе это?

Пауза.

Т а а в е т. Ты помнишь дедушку?

Т е л и л а. Его трудно забыть. Он был такой злющий, что после его смерти и ты, по-моему, вздохнул свободнее.

Т а а в е т. Он мечтал видеть меня в храме божьем… слушать мои проповеди… Даже имена всем нам он взял из библии. Мать хотела, чтобы я стал адвокатом или судьей, но я не обладал большими способностями, и в конце концов она тоже склонилась к церкви. Так я стал студентом теологического факультета. Это было веселое и приятное время, и я не очень-то спешил кончать… В сороковом году все полетело вверх тормашками. Пришли коммунисты, и, само собой разумеется, я не доучился. Потом началась война, потом — оккупация… Единственным светлым днем был день, когда мы с твоей матерью стояли перед алтарем! Затем коммунисты вернулись. Я и помышлять не мог о теологии! Тут умер Сталин. Жизнь стала мягче, человечнее, никто никого не притеснял. Спустя несколько лет, когда отец лежал на смертном одре, я поклялся ему, что буду учиться, чтобы получить право носить талар и крест…

Т е л и л а. Отец хотел, мать хотела… Ну а сам ты?

Т а а в е т. Я не хотел быть ни судьей, ни адвокатом, ни пастором. Я не хотел носить черную рясу! (Помолчав.) Я хотел стать офицером… Да-да, мне все время снились лампасы и аксельбанты, сабля, шпоры, лакированные сапоги и золотые погоны… Парад. С блестящей шпагой на плече я марширую впереди своей части… А как я отдаю команду! Тысяча человек слушает меня как один! На-пра-во — трахх! Кру-гом — трахх! Ложись — трахх! Вставай — трахх! Как я мечтал о боях, победах. Как библейский Таавет или Давид, я хотел сразить Голиафа камнем из пращи. Как я хотел этого… Проснувшись, я соскакивал с постели и в отчаянии ковылял по комнате. Ковылял… Ты понимаешь меня?

Т е л и л а. Как далека твоя пасторская профессия от всего того, о чем ты мечтал…

Т а а в е т. Не так уж и далека. Ты понимаешь, что значит быть наместником бога на земле?.. Скажешь: «Помолимся!» — и все падают на колени.

Т е л и л а. Все? Десяток старух!

Т а а в е т. Скоро на моей груди засияет крест и мне дадут большой приход. Большой приход!

Т е л и л а. И тебя не смущает, что ты живешь в советском обществе?

Т а а в е т. Что поделаешь — немалая часть семян падает на каменистую почву… Приходится мириться с этим.

Т е л и л а. Но хоть когда-нибудь тебе бывало стыдно?

Долгая пауза.

Скажи, многие ли из твоих собратьев по профессии верят в бога?

Т а а в е т. Все они образованные люди… с широким кругозором…

Т е л и л а. Значит, все лгуны!

Т а а в е т. Милое дитя, верующие требуют от нас лжи — и это нас оправдывает. Они не хотят правды, и поэтому мы питаем их ложью. За несколько десятков лет из человеческой души не вырвать всего того, что сеялось в ней тысячелетиями. Вот и сегодня я окрестил ребенка…

Т е л и л а. Я только одного не понимаю: у нас так заботятся о пополнении рядов служителей церкви и в то же время требуют, чтобы все разумные люди боролись с религией. Почему?

Т а а в е т. В мире немало такого, чего ты еще не понимаешь…

Стук в дверь.

(Быстро снимает талар.) Кажется, начинают собираться Эльзины гости… Входите! Прошу, прошу…

Входит  Ю л и у с.

Ю л и у с. Добрый вечер…

Т а а в е т. Ах, это ты? Здравствуй, здравствуй. Что привело тебя к нам?

Входит  Э л ь з а.

Э л ь з а. Юлиус?.. Пришел шпионить?

Ю л и у с. Пришел поглядеть на твой праздник. Что-то тихо у вас…

Э л ь з а. Все уже под столом… Признайся, не ты ли заколдовал моих гостей?

Ю л и у с. Ну да ладно, скажу — завтра все равно узнаешь… Обсудили мы с Оттем все как следует и решили не полениться ради общего блага. Объехал я твоих друзей и знакомых — всех подряд — и сказал: просили, мол, передать — поскольку завтра рабочий день…

Э л ь з а. Что-о? Так это ты! Ну, знаешь… (Распахивает дверь в другую комнату.) Ты и твой Отть возместите мне все убытки. Ты только погляди, какой стол! Куда я все это дену? Свиньям, что ли? Чего зубы скалишь!..

Ю л и у с. Свиней у тебя хватает…

Э л ь з а. Нет, я этого так не оставлю! Уши тебе оторву! Язык вырву!

Т а а в е т. Ты, милая душа, кажется, малость того… Не чересчур ли…

Э л ь з а. Да, «милая душа» — малость того…

Т а а в е т. Может, пойдешь полежишь, отдохнешь немного?

Э л ь з а. Катись… знаешь куда! Лицемер.

Т а а в е т. У пьяного человека язык — враг его…

Ю л и у с. Миленько вы живете!

Э л ь з а. Как ты посмел, Юлиус? Кто дал тебе право? Кто? Кто?

Ю л и у с. Совесть. Нельзя, чтобы урожай…

Э л ь з а. Ишь раскаркался — «урожай» да «урожай»… Увидишь ты меня завтра на поле! Как бы не так! К черту!

Т а а в е т (мысли его где-то далеко; машинально). Черта призывать не следует…

Ю л и у с. Можешь не являться. Обе мои дочки пришли на воскресенье домой — обещали завтра поработать. Ну что ж! Тогда — до свидания!

Э л ь з а. Стой! Никуда не уйдешь! Будешь моим гостем!

Ю л и у с. Не мели чепуху… Так до завтра!

Э л ь з а. Стой, говорю!

Ю л и у с. Я на войне был. Меня силой не остановишь. (Уходит.)

Т а а в е т. Пусть идет. Разве удержишь!

Э л ь з а. Останется как миленький! (Бежит во двор.)

Оттуда раздается вдруг дикий вопль — Эльза зовет на помощь. И сразу же она появляется в комнате, корчась от смеха; следом за ней идет растерянный Юлиус.

Ю л и у с. Кто тебе что сделал? Сумасшедшая…

Т а а в е т. У меня с перепугу все поджилки трясутся.

Э л ь з а. Мой двор. Хочу — кричу сколько душе угодно. Что же ты не ушел? Иди, иди…

Ю л и у с. Тьфу! Видал я на своем веку стерв, но таких, как ты… Надо же так напугать человека!

Э л ь з а (приносит большой стакан водки и тарелку с закусками). На, выпей за мое здоровье! Не то еще, чего доброго, заболеешь со страху… бюллетень понадобится. Ну, пей, пей, сатана!

Юлиус осушает стакан.

Так. Теперь закуси. А теперь садись. Рассказывай. Садись, говорю!

Ю л и у с. Дьявол, а не баба… (Садится.) О чем нам с тобой говорить?

Э л ь з а. Неужто нечего рассказать? Большой человек, бригадир, председатель ревизионной комиссии!

Ю л и у с. Вот привязалась!

Э л ь з а. А с чего мне к тебе привязываться…

Ю л и у с. Ладно, поговорим. На собрании кое-что осталось неясным. Скажи-ка, Эльза, чем ты кормишь свою скотину? Я тут подсчитал — у тебя одного сена в год…

Э л ь з а. Взял да и подсчитал?

Ю л и у с. Я же председатель ревизионной комиссии. Вдруг спросят? Все должно быть как на ладошке!

Стук в дверь. Входит  Э в а. Пауза.

Э в а. Добрый вечер.

Все молчат.

Э л ь з а. Ты смелая женщина! Отчаянно смелая женщина…

Э в а. В моем положении каждая будет смелой… Гостей так и нет?

Э л ь з а. Как же, а Юлиус? Крик слыхала?

Э в а. Слыхала. Мне показалось, что это ты кричишь.

Э л ь з а. И даже не спрашиваешь, что произошло?

Э в а. Ты разговариваешь со мной, — очевидно, все в порядке. Похоже, что ты выпила. Ну, я пойду…

Ю л и у с. Я с тобой. Да, Эльза, чуть не забыл с этим переполохом… Я к вам напрямик шел, через картофельное поле, и кое-что заметил: на краю, что у болота, у тебя там картофель оставлен. Несколько возов наберется!

Т а а в е т. Да ну? Как же ты могла забыть?

Ю л и у с. Вот и я не знаю. Ботвой прикрыто… Завтра же свезешь все в кучу.

Э л ь з а. Свезу, свезу. Подумаешь — дело… Пойдем, Эва, налью тебе стаканчик — похоже, что и твои нервы сдали…

Э в а. Спасибо. Стаканчик я, пожалуй, выпью. А ты ехать куда-нибудь собралась?

Э л ь з а. Ехать?

Э в а. У вас во дворе лошадь стоит. Запряженная. Понуро так стоит, и торба на шее.

Ю л и у с. Всех колхозных лошадей надо на одну конюшню — иначе не будет конца всем этим разговорам.

Э л ь з а. Совсем из головы вылетело. Отведу, отведу… Господи, кого это несет!

Вбегает  Ю р и  А а с м а.

Ю р и (задыхаясь). Кто… кто кричал? Кого здесь избивали? Кто звал на помощь? Я тут поблизости был. На том берегу реки. В Пургала шел… и вдруг — женский крик… Это ты кричала, Эльза?

Т а а в е т. Эльза, да… пошутила. Просто так. Из озорства.

Ю р и. Что? Из озорства?

Ю л и у с. Да вот спроси у дуры… Незачем было так бежать.

Ю р и. Вот как? Незачем? А если б человека убивали или калечили? Черт, чужой велосипед сломал впотьмах, а барыня, оказывается, пошутила? Закон называет это мелким хулиганством и наказывает тремя сутками ареста. Давай сюда паспорт, будем протокол составлять.

Э л ь з а. Смилуйся! Ты же свой человек. Дорогой товарищ Аасма…

Ю р и. Паспорт на стол!

Ю л и у с. Да ты не горячись так…

Т а а в е т. Сам же сказал на собрании, что сегодня ты тут как бы частное лицо…

Ю р и. Так оно и есть. Но чуть услышу чей-то крик о помощи — сразу делаюсь лицом официальным и приступаю к выполнению служебных обязанностей. Для меня крик о помощи — что приказ самого высокого начальства. Ясно? Ищи, ищи паспорт.

Э л ь з а. Господи помилуй!

Ю р и. Я покажу тебе, как хулиганить.

Э л ь з а. Слушай, прости меня, дуру!

Э в а. У нее сегодня день рождения…

Ю л и у с. Ну, сглупила, некрасиво, и все такое…

Э в а. У тебя ведь доброе сердце, Юри… (Гладит Аасма по рукаву шинели.) Прости ее на этот раз!

Ю р и. Думаешь? Ну ладно… Но смотри у меня, Эльза!

Э л ь з а. Я закон уважаю. Каждую его буковку. Честное слово! Господи, до чего сердце колотится… Ты только послушай, Таавет. Товарищ Аасма, присядь хоть на минутку, прошу тебя, уважь новорожденную.

Ю р и. Выходит, я несся во весь опор, чтобы уважить тебя!

Э л ь з а. На этот раз день рождения у меня прахом пошел. Из-за Юлиуса, из-за председателя, из-за толкача инспектора, но больше всего — из-за Оття!

Т а а в е т. Да, в последнее время жизнь что-то не клеится. Вот и сегодня — конец недели, суббота, а нет у людей праздничного настроения!

Э л ь з а. В последнее время по всему колхозу будто капканы расставлены. Ни сесть, ни ступить!

Ю л и у с. Может, кое-кто и призадумается…

Э л ь з а. Да, жить становится все тяжелее… (Приносит большую бутылку, ставит на стол закуски, наливает полные стаканы.) Прошу отведать…

Ю р и. Ну-ну, я ведь не пить сюда пришел.

Э л ь з а. А мы сделаем вид, будто ты пришел в свободное время, как частное лицо… ненадолго. Выпей хоть один стаканчик за мое здоровье!

Ю р и. У тебя и без того здоровья хватает!

Ю л и у с. Кончить бы тебе, Эльза, все эти разговоры про пенсию, поработать осенью как следует да малость проредить твое стадо — и стала бы ты снова полезным человеком! Честное слово! Ну, за твое здоровье! Юри! Опрокинь и ты стаканчик!

Ю р и. Я в форме.

Т а а в е т. Кругом тихо. Никаких нарушений закона нет.

Э л ь з а. Вот и Эва хочет чокнуться с тобой…

Ю р и. Уж очень велик стакан… другие из такого чай пьют! Ну да ладно! (Эльзе.) Твое здоровье! (Пьет.) Ах, черт возьми…

Э л ь з а. Крепко, правда?

Ю р и. Спирт, а? (Нюхает стакан, затем бутылку, серьезно.) Это же… Послушай, где ты раздобыла?..

Э л ь з а. Господи, ты же хотел сегодня как частное лицо…

Ю р и. Будь это государственная водка… А ведь это же самогон! Где взяла? Сама перегоняла или купила? У кого купила? Сколько? Почем платила за литр? Ну, рассказывай, рассказывай…

Темнеет.

Интермедия

В темноте очень медленно идет  Э в а. Ее обгоняет  Я а к.

Э в а. Яак? Бродишь? И тебе злой дух не дает покоя?

Я а к. Брожу. Домой не хочется.

Э в а. Душа болит?

Я а к. Да. Из-за матери. Как сделать, чтобы она ничего не узнала!

Э в а. Признайся — много грязных дел на твоей совести? Кое-что, видно, все-таки есть… Что ж, придется расплачиваться.

Я а к. Расплачиваться? С кем?

Э в а. Дурачок! Тебя еще нельзя сажать в тюрьму.

Я а к. А когда — можно?

Э в а. Когда тебе, дурачок, станет ясно, что такое преступление и какие проступки ты совершил. (Помолчав.) Яак! Чего бы ты сейчас больше всего хотел?

Я а к. Чтобы не было утра. Сделать как-нибудь так, чтобы не было утра…

Э в а. А я — нет! Я хочу, чтобы наступил день! Скорей бы кончилась ночь… Я ненавижу ночь, этот лунный свет, эту тишину! Ненавижу!.. Ты думаешь, я пьяна… Может быть, и пьяна! Но это не меняет дела… Сегодня ночью мне хочется разбить в одном доме все окна! А что если пойти и разбить?

Я а к. Получишь пятнадцать суток!

Э в а. Да?.. И эти пятнадцать дней они будут одни? Нет-нет, надо придумать что-то другое… Мне холодно, Яак. Обними меня! Ну, чего ты ждешь?

Я а к. Скажи мне: «Симоне, пожалуйста, обними меня…» Скажи мне: «Симоне!..»

Э в а. Почему — Симоне? Ты же Яак… Ну-ну, обними меня, Симоне-дурачок! Так… Ой, ты сильный! Глупенький, кто-нибудь может увидеть… Проводи меня домой… Симоне…

Оба уходят. Темнеет.

Картина шестая

Мастерская. В дверях стоит  Ю л и у с. На дворе начинает тарахтеть мотор и тут же глохнет.

Ю л и у с. Не заводится!

Г о л о с  А р н е. Должен завестись!..

Мотор снова тарахтит и снова глохнет.

Ю л и у с. Никак не хочет.

Г о л о с  А р н е. А я говорю — должен!

Мотор снова тарахтит и снова глохнет.

Ю л и у с. Поверь старому человеку, по звуку чувствую — не заведется… Придет Отть, он и запустит. Отть — настоящий машинист!

А р н е (входя в мастерскую). А мы с дядюшкой Нигулем — одна и две десятых настоящего машиниста. Всю ночь напролет корпели тут. Сменили топливный насос у дизеля, отремонтировали бак, со всех сторон проверили мотор, промыли карбюратор, продули трубки. Все контакты в порядке. Все так, как велел Отть. Он и сам не сделал бы лучше!

Ю л и у с. А сам он где?

А р н е. Ушел отсюда только под утро. Спит, вероятно…

Входит  Н и г у л ь, лицо у него перепачкано до неузнаваемости.

Ю л и у с. Неужто это ты, Нигуль?..

Н и г у л ь. Верно, верно — все жиклеры и контакты в порядке. Уж я-то знаю, потому что я тут теперь и за контрольную лампочку и за громоотвод. А эту мельницу — черт бы ее побрал — все равно не терплю!

Ю л и у с. Где твой белый воротничок, галстук и чистые руки?

Н и г у л ь. Я полон электричества, словно подстанция… И так перемазан этой смазочной дрянью, что без всякой натуги мог бы пролезть куда угодно.

А р н е. Я на твоем месте уже не раз удрал бы сегодня ночью. (Юлиусу.) А он ругался, ругался, а все-таки до утра выдержал. Ничего, скоро все будет в полном порядке!

Ю л и у с. Да, трактор хорош — вот только не заводится.

А р н е. Видишь ли, этот жиклер…

Н и г у л ь. Я чертовски устал… (Зевает.) Готов стоя уснуть. Старость, что ли?

А р н е. Всю ночь работал… Иди домой, поешь и поспи.

Н и г у л ь. А ты?

А р н е. Мне что — я молодой.

Ю л и у с. Ты, Нигуль, молодчина. Вчера вечером я не думал, что останешься помогать парню.

Н и г у л ь. Перестань, не то я еще зареву…

Входят улыбающаяся  Т е л и л а, мрачный  Т а а в е т  и сияющая  Э л ь з а.

Т е л и л а. Доброе утро. Здравствуй, Арне…

Ю л и у с. Слышишь, парень! С тобой отдельно здороваются! Вот что значит молодость…

Э л ь з а. А мы в поле заезжали. Ну и народищу там — тьма-тьмущая, а трактора нету!

Ю л и у с. Все с поля вывезла, что давеча оставила?

Э л ь з а. Забыла, а не оставила.

Ю л и у с. Оставила! И помни — у тебя лишняя скотина имеется… Неделя сроку, а потом пеняй на себя, если Эльза Соомаа получит официальную бумагу!

Э л ь з а. Через неделю никакой Эльзы Соомаа не будет.

Ю л и у с. Да ну?.. Переезжаешь, что ли?

Э л ь з а. Перехожу. В другое гражданское состояние. Буду Эльзой Киви.

Ю л и у с. Пасторшей станешь!

Э л ь з а. А ты как думал? И стану!

Н и г у л ь (про себя). Господь всегда видит праведников…

Э л ь з а. Заткнись, черт!

Т а а в е т. Эльза…

Э л ь з а. Господь простит нашей семье! Таавет, на тебя не дует? Тут сквозняк… Здоровье надо беречь. (Шепчет.) Впереди долгая жизнь и высокие должности… Отойди-ка лучше от окна! Отойди, отойди…

А р н е. Так… Теперь с жиклером все в порядке. Сейчас ввинчу. (Выходит.)

Ю л и у с. Надо бы позвонить в контору — вдруг Отть там!

Быстрым шагом входит  М а р и.

М а р и. Доброе утро! Удачи вам в работе. Яака нет? Спешила, как только могла, а потом захлопоталась по хозяйству и позабыла о времени — опоздала, наверное…

Н и г у л ь. Яак и не появлялся сегодня.

М а р и. Как — не появлялся! Господи-господи, где же этот ребенок всю ночь промучился? (Плачет.) Где мой дорогой сыночек?.. Неужто Аасма взял его за шиворот и тащит в тюрьму?

Э л ь з а. Куда ни глянь — гибнет молодежь!

Т а а в е т. В церковь не ходят — поэтому. Лишь вера воспитывает в людях моральные устои!

Нигуль, поглядев в окно, пальцем подзывает к себе Мари. Мари подходит, смотрит и в сердцах сплевывает. Эльза тоже смотрит и злорадно смеется.

Э л ь з а. Твой сынок идет… под руку со своей мучительницей…

Входит  Э в а. Тягостная пауза.

Э в а. Странный народ в этом колхозе… Вы что — не видели меня никогда?..

Ю л и у с. Входишь — первым делом вежливо поздоровайся.

Э в а. Здравствуйте, глубокоуважаемые, здравствуйте!

М а р и (подходит к двери и распахивает ее). Ты чего здесь стоишь, мерзавец? Входи! Постыдился бы!

Входит перепуганный  Я а к.

Я страдаю, а он… (Эве.) В невестки метишь? Так и доложим твоему Оттю! (Яаку.) Я всю ночь тревожусь, не сплю, а он… Откуда явился? (Угрожающе.) От шлюхи! Куда пойдешь? Господи-господи… в тюрьму? В тюрьму!.. (Плачет, склонившись на плечо сына.) Я тебе в мешочек собрала… съестного немного да несколько пар чистого белья…

Подбородок у Яака начинает подозрительно дрожать, но он силится скрыть это.

Вдруг они тебя больше домой не отпустят… сынок мой единственный!..

Яак не в силах побороть жалость к самому себе, начинает громко реветь. Мари рыдает. Нигуль кончиком пальца трет глаза. Телила серьезна. Таавет хмурится. Эльза насмешливо улыбается. Юлиус повернулся спиной. Эва прошла вперед и ни на кого не смотрит. Со стыда она готова провалиться сквозь землю. Входит  А р н е.

А р н е. Так… картина ясная… Если и теперь не заведется, то… (Увидев всех, замолкает. Пожимает плечами. Смотрит на часы — один раз, второй и восклицает.) Яак, ты еще здесь? Автобус ушел полчаса тому назад!

Тишина, которую нарушают лишь затихающие всхлипывания.

Я а к. Но Аасма велел мне до отхода автобуса заскочить в мастерскую… Я шел и всю дорогу клял себя — думал, проспал…

А р н е. Автобус давно ушел! Аасма даже не заходил сюда.

М а р и. Не заходил? Значит, он и не собирался увозить тебя?

Я а к. У тебя правильные часы, Арне?

Т а а в е т. У меня точные. Автобус ушел тридцать шесть минут назад.

Я а к. Ушел! Аасма уехал! Ура! Ура! Ура! (Танцует какой-то дикий танец.) Ась-возьми уехал! Гав, гав, гав! Урра!!!

Н и г у л ь. С ума сошел от радости.

Я а к. Мама, мама… Аасма оставил меня здесь! Мама! (Кружит Мари, танцует, напевая песенку из кинофильма «Там, где кончается асфальт».)

М а р и. Отпусти, сумасшедший! Отпусти!.. Ох, сынок!

А р н е. Значит, ты не так и виноват?

Т е л и л а. Ингрид уговорила отца… Поздравляю тебя, Яак!

Н и г у л ь. Ты и впрямь должен благодарить судьбу… хотя годик в колонии, думаю, не повредил бы тебе.

М а р и (сплевывая). Типун тебе на язык…

Я а к (срывает с себя пиджак и натягивает какую-то старую куртку). Я как будто заново родился… Я освободился из-под тысячетонного груза! Я — снова я… Пусть Рокко со своими братьями убирается ко всем чертям! (Кидает в угол книжку.) Я не хочу быть Симоне — я хочу быть Яаком Сээба… Порядочным и хорошим Яаком Сээба!

А р н е. Тебе повезло, старина…

Т е л и л а. Ну так как, остаешься теперь здесь, с гусями?

Я а к. Гуси! Дорогие, глупые, трудолюбивые гуси… А может быть, гуси — это такие, как я?

М а р и. У нашего Аасма все-таки доброе сердце. Доброе и твердое. Таким и должен быть милиционер! Он над законом, а не закон над ним… (Бросает мешок на подоконник.) Тут ему и оставаться!

Я а к. Глупая мама, дорогая моя мама… Обещаю тебе: с сегодняшнего дня буду только радовать тебя! Дядюшка Юлиус, ты извини, что обозвал тебя дураком… Поверь, я очень жалею об этом… Работника принимаешь?..

Ю л и у с. Знать бы, что будет толк…

Входит  И н г р и д.

И н г р и д. Доброе утро.

Н и г у л ь. Доброе утро.

М а р и. Здравствуй, дорогое дитя… Не знаю, как и благодарить тебя… Отец-то твой не пришел за Яаком!

И н г р и д. Да, он не смог. Послал меня сказать, чтобы Яак сам шел на остановку. И не опаздывал.

М а р и. Как же так?.. (Садится.) Автобус ведь давно ушел!

Т а а в е т. Тьфу ты пропасть… (Хлопает себя по лбу.) Сегодня же воскресенье!

А р н е. Верно! Автобус уходит на час позже…

Я а к (изменившись в лице). Значит, все-таки… (Идет, кидает куртку на прежнее место и надевает пиджак.)

М а р и. Подожди! (Сует ему мешок.) Может, пригодится… Нет, я больше не плачу. Явлюсь на суд и скажу: «Наказывайте и меня!» Всегда надо наказывать и родителей, если виноваты дети!

Я а к. До свидания… До свидания, старик. Возможно, твоя мысль о колонии не так уж плоха! (Идет, однако возвращается и поднимает с пола книжку. Запихивает ее в карман. Уходит.)

А р н е  выходит во двор. Вскоре слышно, как тарахтит мотор.

Ю л и у с. И куда этот Отть запропастился! Пришел и взглянул бы сам на эту «Беларусь»… Арне еще мальчишка. Он еще…

Мотор тарахтит, фыркает, затем начинает работать ровно. Слышно, как подключается дизель; мотор в порядке.

Беру свои слова назад… Честное слово, беру! (Обнимает вошедшего Арне.) Кибернетик… Ладно, будь кибернетиком, но сперва я все-таки сделаю из тебя настоящего рабочего. Честное слово! Ну, пошли…

Радостный Арне берет свою куртку. Все, кроме Эвы, выходят. Она подавлена, нервничает. Слышно, как удаляется трактор. Эва озабоченно шагает по мастерской. Прислушивается и затем отходит в тень.

Появляется  О т т ь. Он серьезен, даже мрачен. Подходит к станку, опирается на него, задумывается. Тихо приближается Эва, обнимает его за плечи. Отть с радостным возгласом оборачивается, но, увидев Эву, мрачнеет.

Э в а. Где ты был? Провожал ее на автобус?.. Лучше, что она уехала… Я не ревную, нет! Отть, у всех у нас бывают ошибки, заблуждения… Ах, не хочется и думать… Я ведь нравлюсь тебе? Я нравлюсь всем мужчинам, а мне нравишься только ты! У меня на душе… тяжело. Скажи что-нибудь… хоть несколько слов…

О т т ь. Уходи.

Э в а. Никак не можешь успокоиться!.. Неужели она тебе так нравится? Я ничего не говорю, возможно, с ней даже интересно, говорят, у нее большой опыт…

О т т ь. Замолчи!..

Э в а. Нет, ты должен выслушать меня. Должен! Здесь нет Телилы с ее стадом свиней… Здесь ты выслушаешь все, что я скажу. Если ты полагаешь, что твоя красотка с бараньими глазами тебе верна, то…

О т т ь (берет погнутый железный прут и начинает молотком выпрямлять его).

Эва замолкает.

Уходи!

Э в а. А я тебе говорю, что твоя любовница…

Отть снова энергично колотит молотком. Эва в бессильном гневе умолкает.

В дверях появляется  С и л л и. Минуту колеблется, затем входит, снимает пальто и устраивает его на вешалке рядом с курткой Оття. Улыбнувшись Эве, рукавами куртки как бы заключает пальто в объятия. Эва плюет в сторону Силли и выбегает из мастерской.

Силли закрывает дверь на крючок, тихо подходит к Оттю и, став за его спиной, дотрагивается до плеча. Отть делает сердитое движение рукой. Силли улыбается, садится. Отть на мгновение прекращает работу и оценивающе разглядывает железный прут. Где-то поблизости гогочут гуси. Отть и Силли слушают.

З а н а в е с.

1963