Я опустила руку, щелкнула предохранителем и опустила «Скорбь» в протянутую ладонь Вайля. Он сразу же притянул меня к себе — и это ощущалось не как объятие, а как смирительная рубашка. Стой, дура, не двигайся!

— Жасмин, я не знал, что ты в таком отчаянии. Нужно было тебе поговорить со мной. Я же твой схверамин.

Как будто это все объясняло. Через несколько мгновений борьбы я высвободилась из объятий Вайля. Мне не понравился его тон. Слишком какой-то… дурацкий. А Вайль не дурачится. Никогда.

— Я знаю, как это выглядело, но я не пыталась себя убить. Это был сон.

— Ты хочешь сказать, что ходишь во сне?

— Очень похоже.

Только успокойся. Сделай вид, что это не самый сумасшедший из всех твоих поступков, и ради бога, отключи на фиг этот пинк-флойдовский саундтрек в больном извращенном своем мозгу!

Но как я ни старалась, в ушах все слышалась «Умопомрачение», и завывал Роджер Уотерс: «Лунатик есть в моей башке».

Мы выбрались на берег. Коул, Кассандра и Бергман отпустили друг друга, готовые отвести нас в фургон.

— Я слышал, что иногда так бывает у лунатиков, ходящих во сне. Для этого даже есть название, — сказал Бергман.

— Название есть для всего, — отозвалась я сухо.

Голос у меня был спокоен, но дух резко встрепенулся. Ставший было нормальным порядок вещей в Жасминленде к чертям перепутался. Только на этот раз мне не удалось ничего скрыть от товарищей по работе и сделать вид, что с этим миром все в порядке. Черт, черт, черт! Я прикусила губу. О'кей, Жас, ты сейчас работаешь в режиме самопроверки. А это значит, что никаких произвольных отключек. Никаких заигранных пластинок в голове, никаких помрачений сознания. И карты не тасовать — по крайней мере, когда ты не одна. А вот тогда, если тебе захочется качаться на люстре и лаять овчаркой — вперед. До тех пор — изображаешь здравый рассудок.

В фургоне на столе стояли несколько чашек, но пачку бумажных тарелок кто-то сбросил на пол. Я их подобрала, поставила на полочку возле мойки и пошла в душ.

— Жасмин! — тихо окликнул меня Вайль, и я обернулась.

Он стоял на ступенях, чтобы вода с него не капала на ковер. Остальных он пропустил вперед, и они сгрудились между «Мэри-Кейт» и «Эшли», глядя на меня с озабоченными лицами. И вид у них был до тошноты нормальный. Кассандра убрала косы назад и завязала их разноцветной лентой. Еще на ней было не меньше пяти пар золотых серег, из которых самые длинные доставали до плеч зеленовато-голубой вязаной кофты. Черная крестьянская юбка доходила до лодыжек, почти до синей оторочки черных башмаков. Серый свитер Бергмана с растянутыми рукавами переходил в старые синие джинсы и те же снежные сапоги, которые были на нем, когда ребята заехали за мной к Эви. Коул был в своих высоких красных кроссовках, в желтых грубых штанах и черной футболке с изображением штабеля бревен. А под штабелем надпись: «ДЕВУШКА, ШТЫРЬ НЕ НУЖЕН?»

— В чем дело, Вайль? — спросила я.

— То, что сейчас было, не просто хождение во сне. У тебя палец лежал на спуске взведенного арбалета. Нельзя от этого отмахнуться и надеяться, что само пройдет.

И еще как можно! — хотелось мне ответить. Но я знала, что он прав: что, если вдруг я проснусь, а дуло смотрит в лоб Кассандре? Или кому-нибудь из ребят? Я кивнула:

— И что ты предлагаешь?

Вот на этом месте слова ему изменили. Кассандра выждала секунду, и когда стало ясно, что у Вайля непосредственного плана нет, выступила вперед.

— Я знаю одного специалиста, кто мог бы помочь.

— Ладно. Когда закончим с этим заданием…

— Он живет в Нью-Мексико. И мог бы принять тебя завтра, я думаю.

— Это врач?

— Своего рода.

Альтернативная медицина. Ладно, с этим я справлюсь.

— Хорошо, договорись с ним.

— И… — начал Коул.

Я подавила настойчивое желание психануть. Ребята просто хотят помочь. И не их вина, что мысль добраться до корней этого странного моего поведения пугает меня до судорог. Мне кажется, что любое объяснение, почему кто-то приставляет себе дуло ко лбу, вряд ли начнется со слов: «Хорошие новости!» Но учитывая, что у меня в мозгу может оказаться арбалетный болт, притворяться, что ничего не случилось — не самая разумная тактика.

— Да?

— Пока мы не будем точно знать, что делать, кто-нибудь должен тебя караулить, когда ты спишь.

— Естественно. Можете тянуть спички. И бросьте ходить с такими рожами, будто вы сироты войны. Справлюсь.

— Конечно, справишься. Ты же у нас Жас.

Я кивнула, благодарная за его уверенность. Но я в отличие от Бергмана знала свои пределы. Иногда я вижу эту черту у меня в мозгу, голую черную стену на горизонте, напоминающую мне, что здравый рассудок в отличие от земли штука плоская. И есть некая точка, где можно с него свалиться. Я только надеялась, что этот сон не означает, что я уже по ту сторону ворот.