Солнце опустилось за линию горизонта. Его теплые лучи все еще освещали небо на востоке, по которому, окруженная звездами, неторопливо всплывала почти полная луна.

— Сегодня вечером факел нам не понадобится, — сказал Ямен Хети. — Луна будет светить так ярко, что на улице будет все видно как днем.

И в Содоме, и во многих других городах, трактиры были расположены на окраинах: ведь более шумного места не сыскать — там все поют, смеются, кричат во все горло! Новый трактир не был исключением из этого правила. На город опускалась ночь, когда Хети и Ямен подошли к трактиру. С обеих сторон дверной проем освещали факелы: они указывали дорогу пьяным гулякам, у которых в обычае было совершать обход близлежащих заведений. Яркий свет факелов позволял им точно определить желанный дом, не нарушая покой людей, живущих по соседству.

В отличие от трактира Сидури, в этом заведении не было открытой террасы с гостеприимно распахнутой дверью, что было характерно для такого благополучного места, как Содом, где не было ни воров, ни хулиганов. Но в обширных землях Ханаана были совсем другие порядки. Поэтому заведение не имело террасы, а тяжелая дубовая входная дверь была заперта. Однако стоило Ямену дважды ударить по двери короткой толстой палкой с узловатым набалдашником, лежавшей тут же, на высоком камне, как дверь открылась и улыбающийся мужчина со словами: «Добро пожаловать!» пригласил их внутрь. Разочарование Хети было сильным — в полутемной комнате он не увидел ни Сидури, ни кого бы то ни было из знакомых девиц. Тогда он решил, что, пусть он и не обнаружил здесь Сидури, у него остается шанс встретиться со своей невестой, которая, по словам царя, посещает подобные заведения.

Комната была просторной, в ее полумраке Хети различил силуэты посетителей, которых к этому часу собралось немало. Они с Яменом попросили распорядителя отвести им место в углу, у одного из очень низких деревянных квадратных столов. Вокруг столов лежали циновки и подушки. По желанию посетителя трактирщик ставил на стол не только выпивку и еду для тех, кто желал поужинать, но и масляные лампы — столько, сколько хотел клиент. Благодаря их неяркому свету желавший сохранить инкогнито посетитель мог с удобством есть и пить, однако для других гостей заведения рассмотреть его лицо в полумраке было сложной задачей.

— Господа, желаете только выпить или еще и поесть? — спросил трактирщик, стоило им занять места у столика.

— И поесть, и выпить, — ответил ему Хети. Он был голоден, ведь с утра кроме половины лепешки ничего не ел.

— Господа имеют при себе деньги, которыми оплатят угощение?

Хети вынул из своего мешочка со снадобьями моток золотых нитей.

— Я вижу, вижу, — закивал трактирщик, и продолжил: — Не желают ли господа попробовать блюда вавилонской кухни? Очень вкусные блюда, приготовленные лучшими поварами, которые пришли к нам из Страны Двух Рек.

Это предложение пробудило интерес Хети, хотя Сидури наверняка не была единственной вавилонянкой, живущей в этих краях и умеющей готовить национальные кушанья.

— С удовольствием, — сказал ему Хети. — Подай нам лучшие блюда и лучшие напитки. Ты согласен с моим выбором, Ямен?

— Полностью, — ответил юноша. — Я не стану противоречить тебе, господин, потому что тоже люблю хорошее вино и то, что трактирщик называет хорошей кухней.

Трактирщик, обрадованный вдвойне, — у одного из вновь пришедших гостей в кошеле оказалось немало золота, да еще и заказали они все самое дорогое, — ушел, а Хети стал рассматривать собравшийся в заведении люд. Однако было слишком темно — только центральная часть комнаты была хорошо освещена масляными лампами, установленными на треногах. Хети мог видеть только людей, сидящих у столиков, расположенных неподалеку от них, а дальше — лишь силуэты.

— Как ты думаешь, — спросил Хети у своего спутника, — здесь будут танцевать и петь?

— Не знаю, мой господин. В других трактирах и пляшут, и поют, ведь многие завсегдатаи приходят сюда именно за этим. Но я не могу поручиться за это заведение, я здесь впервые.

Хети подумал: «Если представления не будет, то мы набьем животы и пойдем спать». Он находил Ямена милым и услужливым юношей, однако не слишком разговорчивым. И ему уже надоело слышать «мой господин» каждый раз, когда слуга к нему обращался. Хети начал скучать по обществу своих товарищей хабиру. Вот кто умел веселиться — они балагурили, рассказывали забавные истории, смеялись. Конечно, частенько они хохотали чересчур громко, да и шутки бывали слишком сальными… Но ему всегда было хорошо с хабиру. И в их компании он забывал об Исет.

К их столу подошла девушка и поставила на столешницу кувшин с вином и два кубка. Из одежды на ней была только узкая набедренная повязка, поэтому и бедра ее, по мнению Хети немного полноватые, и небольшие груди (она была совсем юной), и красивые гладкие ноги были открыты взглядам гостей. Девушка улыбнулась ему, и Хети подумал, что это хорошее предзнаменование: значит, вечер в этом заведении обещает быть нескучным. Маловероятно, что, предоставив посетителям возможность любоваться прелестями прислужниц, на сладкое им не подадут чего-нибудь еще более возбуждающего, заставив тонуть в пучине жестокого желания…

Ямен налил ему вина, которое он и выпил маленькими глотками. Пока он смаковал вино, в трактир вошли трое незнакомых мужчин. Ямен, к которому Хети обратился с вопросом, тоже никогда раньше их не встречал.

— Хеброн разросся, и теперь здесь много жителей, — пояснил слуга. — Кроме того, жители окрестных поселений приходят вечерами в наши трактиры, не говоря уже о проходящих мимо кочевниках.

Трое новых гостей разместились за соседним столом. Они громко говорили на языке, который отличался от ханаанского, но имел с ним общие корни, потому что некоторые слова понял даже Хети.

— Это аморреи, — пояснил Ямен.

— Откуда ты знаешь? Ты понимаешь, что они говорят?

— Я знаю их язык. У аморреев много племен, но все они пришли с севера, насколько мне известно, из города под названием Харан. Я даже слышал, что один их клан обосновался здесь. Этот клан пришел из Вавилонского царства, из города, который называется… Погоди, я сейчас вспомню…

— Может быть, из Ура? — предположил Хети — он слышал об этом городе от Шукрии, который там родился.

— Да, из Ура. Значит, ты бывал там?

— Нет, об Уре часто рассказывал мой товарищ, который оттуда родом.

— Твой товарищ тоже аморрей?

— Насколько я знаю, нет. Сегодня я впервые услышал о существовании этого народа.

Девушка, принесшая вино, вернулась в сопровождении юноши, на котором также была лишь набедренная повязка. Они несли блюда с едой. Подошел и трактирщик. Он объяснил, какие именно блюда поданы к столу — во первых, козленок, тушеный в козьем молоке с добавлением кориандра, давленого чеснока и лука-порея; во вторых, свиной ошеек, отваренный в душистом бульоне с пряностями — кориандром и укропом. В качестве гарнира к мясу подали чечевицу.

И Хети, и Ямен отдали должное этим блюдам, которые оказались очень сытными. Когда подали финики и яблоки, Хети понял, что есть больше не может. Пришло время насладиться танцами и пением, тем более что трактирщик как раз объявил о начале представления.

Хети привстал, охваченный дрожью: из-за двери в глубине помещения, освещенной множеством ламп, выходили танцовщицы и музыканты — те самые, которых он видел в Содоме, в трактире Сидури. Так же, как и в тот вечер, они пели и играли на музыкальных инструментах.

Усилием воли Хети заставил себя успокоиться. Он слушал и смотрел, но ожидал только одного — появления Вати. Но Вати все не выходила, не торопилась предстать перед ним. Словно в награду за долгое ожидание, после окончания представления перед гостями трактира появилась… Сидури. Она вышла в зал, и трактирщик представил ее собравшимся. Он заявил, что она является совладелицей этого заведения, построенного по ее настоянию, и, кроме того, она здесь главный повар и она же обучила девушек пению и игре на инструментах. Зрители стали хлопать в ладоши, помещение огласилось приветственными криками.

Хети не стал ждать — встал и быстро подошел к женщине. До двери оставался шаг, когда он позвал ее по имени. Сидури обернулась, и улыбка озарила ее лицо. Она пошла ему навстречу. У Хети камень упал с сердца — она его узнала, хотя видела всего раз в жизни.

— Сидури! — воскликнул он. — Я счастлив видеть тебя! Я так боялся за тебя и твоих подопечных!

Она увела его с собой в заднюю комнату. «Подальше от любопытных глаз и ушей», — объяснила Сидури. Оказалось, все было именно так, как он предположил: трактирщица предусмотрительно собрала свои пожитки и подготовила своих людей, стоило армии выйти за ворота Содома. Она была уверена в победе гиксосов и падении города. Укрывшись на холме, она убедилась в том, что жители покинули город и в нем бесчинствуют захватчики. Тогда она решила отправиться в Ханаан и открыть там новый трактир. Она слышала от людей, что танцы обнаженных женщин, равно как и веселые застолья с обильными возлияниями для жителей Ханаана в новинку, однако они уже успели ко всему этому пристраститься. Так случилось, что осели они в Хеброне. Здесь кто-то из богов, скорее всего, богиня Иштар, свела их с Забулану, у которого, в отличие от Сидури, были средства на строительство трактира. К тому же он говорил на вавилонском наречии — его покойная мать была родом из Вавилона, а отец — ханааней, который решил поселиться в Хеброне. Сидури и Забулану поженились и построили трактир.

То, что Сидури вновь обрела благополучие, порадовало Хети, однако он горел желанием узнать, что случилось с Вати. Тем не менее он терпеливо ожидал окончания рассказа, прежде чем задать свой вопрос.

— Я не знаю, что с ней случилось, — призналась Сидури. — Она вместе с нами бежала в горы из Содома. А потом… Может, она потерялась ночью? Наутро ее уже не было. Мы всюду ее искали, звали ее, но напрасно. Как бы то ни было, она очень красивая, поэтому я за нее спокойна. Разве только на пути ей встретился дикий зверь. Но это один шанс из сотни, так что это маловероятно.

У Хети вырвался вздох сожаления, а потом он спросил:

— Скажи мне откровенно, где ты нашла эту девушку? Она родом из Вавилона? Ты привела ее оттуда, как и остальных своих девушек?

— Вовсе нет! Я не знаю, откуда она родом, не знаю, кто она. Я купила ее на рынке рабов в Иерихоне, где мы какое-то время жили до того, как перебрались в Содом. Она была такая красивая! Но при этом она не говорила ни слова и, словно львица, защищалась, когда кто-то хотел к ней прикоснуться, поэтому никто не хотел ее покупать. Так что мне ее продали очень недорого. Я увидела, как хорошо она танцует, и решила, что мне эта девушка пригодится. А вот для мужчины, которому женщина нужна для других целей, такая пантера без надобности. Ты сам мужчина и знаешь: красавицей какое-то время приятно просто любоваться, но если ты не можешь поговорить с ней и коснуться ее, смотреть быстро надоедает.

Хети был вынужден признать в душе, что она права. Сидури заметила, что продавец честно предупредил ее об имеющихся у девушки «изъянах». Оказалось, что до Сидури ее уже один раз продали, причем покупатель дал хорошую цену. Однако три дня спустя счастливый обладатель красавицы пришел с расцарапанным лицом на рынок вместе со своим приобретением и потребовал вернуть деньги, а также заплатить за нанесенный ею ущерб. Судья, которого позвали рассудить спорщиков, встал на сторону жалобщика, и продавцу пришлось подчиниться. Теперь за девушку просили цену, которая покрыла бы сумму, выплаченную первому покупателю за расцарапанную физиономию. Рассказав Хети эту историю, Сидури спросила:

— Но что случилось с тобой? Я так рада видеть тебя здесь, живого и здорового! А где твои славные товарищи?

— Как видишь, для меня и моих друзей-хабиру все закончилось благополучно. Я расскажу тебе обо всем в следующий раз, быть может…

— Ты прав, так будет лучше. Представление не закончилось, и мне еще надо работать. Приходи сюда завтра вечером или в любой день, когда захочешь. Ты всегда будешь желанным гостем в трактире Сидури.

Возвращаясь в общее помещение, Хети погрузился в пучину размышлений. Он попробовал убедить себя, что внешнее сходство Вати с умершей супругой — не более чем иллюзия. Каким образом Исет, которую он считал умершей, могла оказаться на рынке рабов в Иерихоне? Ведь если бы она выжила после удара, нанесенного ей Нахашем, человеком, которому отец желал отдать ее в жены, тот наверняка сделал ее своей женой. Ведь именно для того, чтобы свершился этот брак, ее отец преодолел такой путь! Даже если служанка-египтянка солгала и Исет не умерла, как могла она искать спасения не в Великом Городе Юга, у людей, которые могли ее защитить, а в Иерихоне? Как смогла она преодолеть разделяющую эти города пустыню? И разве мог отец продать собственную дочь какому-то работорговцу, кому-то из исмаилитов, проходивших через Аварис? Все это не укладывалось у Хети в голове. И разве мог он получить за нее большие деньги? Какую бы сумму ему ни заплатил работорговец, этого не хватило бы, чтобы вернуть несостоявшемуся зятю деньги, заплаченные за невесту.

Нет, глаза обманули его. Если бы он сразу учел все обстоятельства, если бы не позволил душе загореться глупой надеждой… В довершение всего, признался себе Хети, Исет не могла внезапно стать немой. Как не могла его не узнать, ведь она приблизилась к нему и танцевала прямо перед ним…