Спустя два дня, после полудня, посланец царя сообщил Хети, что царевна Аснат находится во дворце. Хети удивился: как могла она так скоро добраться до Мегиддо, ведь караван повозок двигается очень медленно? Оказалось, что царевне надоело плестись черепашьим шагом, поэтому утром она сменила паланкин на свою колесницу. Пустив лошадей галопом, она умчалась вперед, пропустив мимо ушей уговоры начальника гвардейцев — он умолял ее не подвергать свою жизнь опасности, когда до цели оставалось не более двух дней пути.

Шарек пришел к Хети без свиты.

— Я решил, что лучше приду к тебе сам, чем стану посылать за тобой, ведь Аснат может застать нас вместе, — сказал он Хети, прочитав в его глазах удивление.

При дворе было принято, чтобы подданные являлись на зов царя, а сам он никогда не наносил кому бы то ни было визитов. Не дав Хети времени на вопросы, суверен продолжил:

— Аснат явилась ко мне без церемоний, как обычно. Давным-давно она решила, что только подданным приличествует просить у царя аудиенции, но не его дочери, и я с этим согласился. Так вот, она пришла и сказала примерно так: «Мой любимый батюшка, твоя дочь вернулась к тебе, потому что нашла себе мужа». Я ей ответил следующее: «Это хорошая новость. Я тоже выбрал тебе супруга. Надеюсь, что наш выбор пал на одного и того же человека». «Сомневаюсь в этом, — возразила она, — потому что, если верить гонцам, привозившим от тебя новости из Сиддимской долины, ты хочешь выдать меня за престарелого лекаря, который спас тебе жизнь. Я уважаю его и благодарна ему за то, что он преуспел в том, в чем самые лучшие маги оказались бессильны, за то, что ты сейчас передо мной, живой и невредимый. Ты выглядишь таким здоровым и сильным… Я бы не удивилась, узнав, что лекари сгустили краски и укус змеи был вовсе не таким опасным, как они говорят». «Знай, Аснат, — сказал я ей, — что бы ты ни думала, я был в шаге от смерти, не приди он вовремя, я давно бы покинул мир живых. А ты, дочь моя, тут же стала бы разменной монетой в руках власть имущих, оспаривающих друг у друга трон, поскольку у меня нет наследника мужского пола. Ты всех их прекрасно знаешь, — напомнил я ей, — поскольку речь идет о людях, которые в свое время просили твоей руки. Помни всех, кому ты отказала, и помни, в какой форме и какими словами. Стоит мне умереть, как, независимо от твоего желания, ты станешь женой победителя — того, кто сядет на трон царей-пастухов. Поэтому ты должна быть признательна юноше, спасшему тебя от необходимости стать женой нового царя, который, поверь, не стал бы с тобой церемониться». Однако, судя по всему, мои доводы ее не убедили. Она сказала, что, ты, конечно, смог бы ее уберечь от большого несчастья, но это вовсе не обязывает ее подарить тебе девственность. И, стоило прозвучать слову «девственность», как она воспользовалась моментом и сообщила, что лишилась оной в объятиях своего избранника.

Царь замолчал и, прежде чем снова заговорил, сделал большой глоток из чаши с пивом, которую ему подал Хети.

— Хорошо, что я знаю, кто этот счастливый избранник. Поэтому я не разгневался, чем очень ее удивил — она-то ждала бури! Очень спокойно я напомнил ей, что подобный поступок, совершенный мужчиной, который не является ее мужем, карается смертной казнью. Она охотно со мной согласилась, не преминув уточнить, что закон не карает того, кто согласился загладить вину, сочетавшись с опозоренной девушкой законным браком. «А он готов на мне жениться, и я хочу выйти за него замуж». Она сказала, что счастливца зовут Хори. Это ли имя ты ей назвал?

— Да, я сказал, что меня зовут Хори. Но расскажи мне, мой господин, что было дальше!

— Ты понимаешь, хладнокровие, с которым я воспринял подобные новости, могло заставить ее заподозрить неладное. Поэтому я приказал ей уединиться в своих покоях до утра, и тогда, мол, я сообщу ей мое решение. И что ты думаешь? Эта бесстыжая девчонка заявила, что в случае, если я откажусь отдать ее за этого Хори, она убежит с ним! Я спросил, куда же она намерена бежать? Она ответила: неважно куда, но ради любви готова «жить в нищете, перебиваясь куском хлеба, как живут хабиру, скитаться, как они, по свету». Сказала, что хочет жить с любимым, потому что такова воля самой богини Анат! Что мог я ей ответить?

— Не знаю, мой господин. Я понимаю теперь, что она любит меня сильнее, чем я предполагал.

— Эти девчонки влюбляются без памяти и делают глупости! И моя дочь — не исключение. Она привыкла все делать по-своему, ее поступки невозможно предугадать. Теперь твоя очередь действовать. Она не выйдет из своей комнаты, я прослежу, чтобы у ее двери дежурили гвардейцы… которые уснут, как только настанет ночь.

— Лучше, если я проникну в комнату через окно. Я видел, что по стене к ее окну тянется виноградная лоза, а кладка стен шероховатая, так что я смогу подняться. Это нелегко, но возможно.

— Мой дорогой сын, не стоит ломать себе шею ради того, чтобы исполнить роль влюбленного, готового на любые безрассудства ради своей возлюбленной!

— Моему господину нечего бояться. Сейчас, когда я знаю, как сильно я любим, я не стану без необходимости рисковать жизнью. Но ради того, чтобы окончательно покорить ту, которая держит в руках мое сердце, мне все же стоит пренебречь опасностью.

— По правде говоря, Хети, я восхищаюсь тобой и радуюсь тому, что остановил свой выбор на таком достойном мужчине.

Хети дождался наступления темноты, чтобы незаметно выйти из комнаты и пробраться к окну Аснат. На нем была набедренная повязка, сандалии он решил не надевать — чтобы удобнее было карабкаться по стене дворца, увитой виноградной лозой. Без труда он взобрался наверх, к большому оконному проему, занавешенному тонкой тканью. Передвигаясь бесшумно и ловко, как нубийская пантера, он спрыгнул в комнату. Луна уже пошла на убыль, однако светила еще достаточно ярко для того, чтобы рассеять темноту.

Согласно египетской традиции, ложе устраивалось на основе из кирпичей, сложенных на полу, — на них клали циновки и подушки, однако в Ханаане и в Стране Двух Рек, а также в Ассирии и Вавилонском царстве ремесленники изготавливали деревянные кровати на ножках. На каркас натягивали кожаные ремни, получалось подобие сетки. На сетку клали подушки и покрывали их простынями. Именно такое ложе стояло в комнате Аснат, с той только разницей, что ложе царевны было украшено резьбой, а изголовье и ножки были отделаны слоновой костью.

Хети разделся и скользнул под простыню к Аснат, которая спала на спине. Прикосновение его тела разбудило ее. Она попыталась было сесть, но Хети прижался губами к ее губам, заглушив ее крик. Когда он отодвинулся, она вздохнула и прошептала:

— Неужели это ты, Хори?

— Душа моя, кто, кроме меня, любящего тебя больше жизни, мог осмелиться проникнуть в твои покои и забраться в твою постель?

— О Хори! Ты сумасшедший, раз решился предаться со мной страсти в этом месте!

— Разве это не лучшее доказательство моей любви к тебе?

Вместо ответа она прижалась к нему, решив, что не стоит тратить драгоценное время на упреки.

В эту ночь, которую Хети считал их первой брачной ночью, они любили друг друга так долго, что проснулись, когда на улице ярко светило солнце. Аснат резко села на ложе и, увидев рядом с собой возлюбленного, воскликнула:

— Это не приснилось мне? Это ты, мой Хори, здесь, в моей комнате, в моей постели? Что же теперь делать? Если кто-то из служанок тебя здесь увидит, то побежит к отцу с доносом. В противном случае она будет первой, кого он накажет, когда узнает об этом.

Хети был рад тому, что она даже не задалась вопросом, каким путем ее любовник узнал, кто она, и как смог пробраться во дворец.

Однако именно эти вопросы пришли ей, ослепленной страстью, на ум мгновение спустя:

— Но… Но, мой Хори, как узнал ты, кто я и где меня искать?

Стоило ей произнести последнее слово, как послышался шум и дверь широко распахнулась. Аснат успела только соскочить с ложа и завернуться в простыню, в то время как Хети поднялся совершенно обнаженный. На пороге стоял царь Шарек, один, без свиты. Аснат, к которой вернулось хладнокровие, постаралась скрыть свое волнение и обратилась к отцу с такими словами:

— Отец мой, добро пожаловать в мои покои! Ты пришел как раз вовремя, я хотела познакомить тебя с моим женихом. Его зовут Хори.

— Моя возлюбленная дочь, — сказал на это Шарек, делая два шага вперед, — я счастлив познакомиться с твоим Хори. Однако я тоже хочу тебя кое с кем познакомить — с человеком, которому я решил отдать тебя в жены.

— Мой любимый отец и господин, ты знаешь, что я не хочу в мужья никого, кроме Хори. Но я все же прошу тебя представить мне твоего избранника.

— Вот он, его зовут Хети.

— Где же он, я никого не вижу!

— Как это — не видишь? Вот он, стоит с тобою рядом. Он только что встал с твоей постели, в которой провел с тобой ночь.

Она обернулась к Хети, в глазах ее читался вопрос. Тот развел руками. Когда же царевна наконец поняла, что Хори и Хети — одно и то же лицо, она воскликнула:

— Как?! Хори, ты обманул меня, посмеялся надо мной, унизил меня!

— Душа моя, все, что я сделал, только доказывает мою любовь к тебе. Если бы я назвал тебе свое настоящее имя, ты прогнала бы меня, не пожелав ни выслушать, ни удостоить взглядом!

— Моя любимая дочь, ты настолько упряма и слепа в своем упорстве не принимать во внимание кандидатов в мужья, предложенных тебе мною, твоим отцом, что мы не придумали лучшей хитрости, чтобы заставить тебя полюбить Хети. А теперь вспомни, что ты сама мне вчера говорила: мужчина, лишивший девушку невинности, должен на ней жениться. В противном случае его ждет смерть. Тебе предстоит принять решение.

— Если так, то пускай он умрет!

Эти слова застали врасплох не только царя, но и Хети. Юноша подошел к Аснат, по пути взяв со стола забытый кем-то кинжал. Протянув оружие девушке, он сказал совершенно спокойно, потому что в глубине души не верил в искренность ее последних слов:

— Если таково твое желание, вот оружие, которое положит конец моим дням. Жизнь без тебя будет невыносимой, особенно если я буду знать, что ты меня презираешь и даже ненавидишь. Один удар решит мою судьбу, ведь теперь по законам твоего народа, который стал и моим народом, я должен жениться на тебе или умереть.

Он стоял перед ней, раскинув руки в стороны и закрыв глаза, словно ожидая удара. Однако вместо того чтобы вонзить нож в его грудь, Аснат кинулась в его объятия со словами:

— Я хочу, чтобы ты жил! Если ты умрешь, я уйду за тобой!

Прижавшись лбом к его плечу, она прошептала:

— Ты должен знать, что берешь в жены безрассудную женщину, жить с которой — мучение. Но я счастлива, что богиня Анат, благосклонная к нам обоим, даровала нам встречу и наполнила наши сердца такой безумной любовью!

— Не говори так, моя душа, я никогда не пожалею о том, что связал судьбу с тобой! Вспомни, что я обещал тебе: я буду любить тебя сильнее с каждым днем, сегодня — сильнее, чем вчера. Думаю, сегодня ночью я доказал тебе, что люблю тебя еще больше, чем раньше.

— А я, в свою очередь, умоляю богиню, чтобы в результате столь страстного союза я поскорее стал дедушкой! Поспешите дать трону гиксосов наследника, достойного меня и вас. Теперь, когда все улажено, я отправлю гонцов ко всем царям и наместникам передать приглашение на вашу свадьбу.

— Отец мой, я хочу, чтобы ты приказал составить брачный контракт, и вот что в нем необходимо указать: если Хети, — ведь таково его настоящее имя? — осмелится взять себе вторую жену, я возьму себе второго мужа. Я знаю, что не смогу полюбить никого, кроме него. Но если он полюбит другую, я вправе буду сделать то, что не захотела сделать сегодня, — вонзить кинжал ему в грудь и вырвать его сердце, чтобы никому, кроме меня, оно не досталось. Отныне это сердце принадлежит мне, и я оставлю его себе, даже если мне придется вырвать его из твоей груди, мой Хори! Кроме того, мне принадлежит прелестная вещица, которая находится у тебя между ног… и которая доставила мне столько удовольствий, лучше которых нет в мире. Я и ее возьму себе, если ты вдруг решишь воспользоваться ею, чтобы заниматься любовью с другой женщиной.

Хети упал на колени у ее ног и сказал:

— Перед тобой и перед царем, нашим отцом и нашим господином, я клянусь, что оба объекта твоих нежных чувств отныне принадлежат только тебе! Мне все равно, будут ли они со мной или ты вырвешь их и унесешь с собой!

— Вот и славно, — заметил Шарек с улыбкой на устах. — Однако я боюсь, Хети, как бы ты не пожалел о столь поспешном решении. Время гасит страсти, и приходит день, когда мы жалеем об обещаниях, данных в любовной горячке.

— Никогда не пожалею я ни об одном слове, сказанном сегодня. Если я нарушу клятву, да свершится возмездие. Я сдержу обещание!