У управляющего портом удалось узнать, что Мермеша в сопровождении женщины и мальчика-подростка действительно сел несколько дней назад на судно, которое с большим грузом разных товаров направлялось к острову Алашия. Узнав об этом, Хети отказался от дальнейших поисков и заторопился в обратный путь — в Кносс.

Пока корабль преодолевал расстояние между Стронгиле и Каптарой, Хети пребывал в смятении. Он понимал, что любит Амимону, но не менее сильными были его чувства к Исет, перед которой ему хотелось оправдаться во что бы то ни стало. Ему казалось несправедливым, что она, быть может, ненавидит его, в то время как своими поступками он не дал повода для этого.

По прибытии в порт Амнисос он торопливо направился к своему кноссийскому дому. Там его ждала Амимона.

Как только Хети переступил порог, она бросилась к нему со словами:

— Хиан, дорогой мой господин, мой любимый! Я очень по тебе скучала эти месяцы! Знакомый моего отца, который недавно вернулся с острова Кифера, сказал нам, что ты скоро будешь дома. Его лодка отчалила от берега, когда ваше с Астерионом судно входило в порт, чтобы пополнить запасы еды и воды. Знай же, Хиан, мое самое горячее желание исполнилось — у нас будет ребенок…

Она взяла его руку и приложила к своему животу:

— Я беременна больше трех месяцев. Думаю, ты не сомневаешься в том, что я не знала мужчины, кроме тебя. Я уже преподнесла в дар богине бронзовых змей, изготовленных отцом, и голубку, которую сделала я, а мать расписала. Я попросила богиню послать нам девочку… Но даже если родится мальчик, я все равно буду довольна.

Улыбаясь, она отстранилась. Хети разделял ее радость, говоря себе, что, раз у него уже есть сын, было бы замечательно иметь еще и дочку. Он снова притянул к себе жену и, целуя, спросил:

— Любимая, голубка моя, неужели ты считаешь, что боги только и думают, что о нас, смертных, и о наших желаниях? Неужели веришь, что богиня, обрадованная твоими подарками, может послать тебе девочку, что дети зарождаются в чреве матери усилиями богов? А может, они не имеют к чуду зарождения жизни отношения? В противном случае им бы пришлось работать, не зная отдыха — ведь кроме человека потомками надо обеспечить еще и животных… Мы знаем, что потомство появляется у зверей и птиц после спаривания, и это, похоже, и есть закон продолжения жизни для всего живого.

Амимона легонько оттолкнула Хети, в ее взгляде искрилось лукавство:

— Хиан, любовь моя, сдается мне, ты виделся с нашей верховной жрицей Кассипеей, и я не удивлюсь, узнав, что она открыла тебе великую тайну, в которую мы не посвящаем наших мужчин. Хотя нет, иногда мы делаем исключение для тех, кого считаем достаточно разумными и здравомыслящими, чтобы они могли понять и принять правду.

— Так и есть. Но я давно сомневался в том, что истина такова, какой ее видят люди, — простой и ребяческой. Ребяческими я называю верования, которые низводят человека до уровня ребенка, испытывающего необходимость ощущать заботу высшего существа — отца и, что еще важнее, матери, которые его оберегают, кормят и ограждают от всех страхов, а их у детей обычно множество… Ты не станешь спорить, если я скажу, что люди до сих пор еще в детском возрасте, и мужчины — больше дети, чем женщины. Поэтому они, взрослея, перекладывают на богов бремя защиты своей жизни и здоровья, которое раньше несли на своих плечах умершие или ставшие теперь немощными родители. Правда, чем больше я думаю об этом, тем более отдаюсь во власть сомнений, и повторяю про себя слова песни арфиста о том, что никто из умерших не вернулся, чтобы рассказать, что ждет нас там, за порогом земного существования. А раз так, нужно использовать любую возможность, чтобы превратить свою жизнь в праздник. В дни моей юности, узнав, что жрецы обращаются с изваяниями богов так, словно перед ними живые люди, то есть приносят им пищу и облачают в одежды, я подумал, что если бы они действительно существовали, эти боги, то им не нужны были бы ни наша забота, ни, тем более, наши подношения и молитвы. И я пришел к выводу, что вера в бога — не что иное, как воплощение человеческих потребностей, а бог, следовательно, — плод человеческого воображения, попытка объяснить существование мира и свое собственное. Объяснение действительности, не имеющее ценности, — изобретение недоразвитого ума, получающего удовольствие от собственных представлений… Речи Кассипеи стали для меня лучом света, он рассеял в моем сознании сумерки наивных верований, которыми питают наш ум с самого раннего возраста, так что, даже повзрослев, мы не приобретаем умения думать самостоятельно и подвергать сомнению все то, что вбивают нам в головы в течение стольких лет.

— Скажи, ты ведь не считаешь, что следует посвящать в эту тайну первого встречного, мужчину или женщину, всех, кто окружает тебя или когда-то окажется рядом, за исключением, разумеется, тех, кого ты сочтешь достаточно зрелыми, чтобы осознать правду?

— Этого не бойся. Даже если бы я вздумал говорить всем и вся о том, что этого множества богов, а они не одни и те же у разных народов, племен или даже у жителей разных областей одной страны, как, например, у египтян — в Мемфисе почитают Птаха, в Гелиополе — солнце Атум-Ра, а в Тебсе — Амона, так вот, если бы я заявил, что всех их на самом деле нет и мифы и предания — придуманные людьми сказки, мне никто бы не поверил. Все отвернулись бы от меня, твердя, что я сумасшедший или богохульник. Я мог бы спросить у них: «Кто же, по-вашему, создал мир?» И они бы ответили — бог. Но кто же создал бога? Ответ был бы: «Он сам себя создал, как Феникс, возрождающийся из пепла, создающий сам себя, по рассказам жрецов Гелиополя». Все это напоминает мне трюки факиров, которые живут за счет наивных дурачков.

— Вижу, Хиан, что ты достоин называться женщиной! — смеясь, заключила Амимона.

— Я польщен таким признанием, — произнес он серьезно. — Но скажи мне, Амимона, если ты не веришь в существование богинь, которым служишь, почему ты возлагаешь дары на их алтарь и даешь им обеты?

— Что ж, я могу ответить на твой вопрос. Я делаю это затем, чтобы никому не пришло в голову, что я не верю в существование богов или сомневаюсь в их могуществе. А еще потому, что это дает моему разуму своеобразное удовлетворение. Я думаю, что, когда я убеждаю себя в том, что рожу от тебя девочку, мой разум воздействует на мое сердце и мою плоть, предопределяя пол моего ребенка.

Эти слова не только обрадовали Хети, но и усилили его влечение к Амимоне. И, как следствие, стали новым поводом испытывать угрызения совести.

Эти мучения терзали его душу на протяжении всей зимы. Проходили месяцы, живот Амимоны округлялся, предвещая рождение долгожданного малыша, а Хети получал одно за одним известия о подготовке египетского похода. Отплытие было назначено на середину весны, чтобы флот мог войти в протоки Нила в период разлива. Так было решено на военном совете, который состоялся в Кноссе. В этот период большая часть земель долины затоплена, поэтому корабли смогут достичь стен Мемфиса, в котором узурпатор будет заперт, как в клетке, да и подкрепления ему ждать будет неоткуда. Они решили не подвергать своих людей ненужной опасности, высаживаясь на берега неразлившегося Нила, потому что в таком случае преимущество было бы на стороне воинов Якебхера, быстро передвигавшихся по твердой земле на колесницах. Приготовления к кампании подходили к концу, и Хети было бы сложно, а скорее, и невозможно повернуть все вспять, отказаться от детально разработанного его гостеприимными хозяевами и их союзниками плана, и заявить во всеуслышание, что он хочет остаться на острове и жить в мире и радости со своей Амимоной. Тем более что теперь, когда она зачала от него ребенка, он не был уверен, останется ли она с ним после родов. Она ведь вольна в любой момент взять себе нового мужа, как это случилось в свое время с ее родителями.

Однако настроение его и направление мыслей постоянно менялись: то он сожалел о том, что вскоре ему придется покинуть остров, на котором он счастливо жил с Амимоной, то вздыхал, вспоминая об Исет, то думал о предстоящих сражениях. Отчаяние и тоска охватывали его, когда он думал о том, что ради восстановления справедливости ему придется покинуть женщину, которая поймала в свои сети его сердце, как ловят певчих птиц. В такие моменты он готов был все бросить ради того, чтобы в прекрасных долинах этого острова счастливо доживать свои дни рядом с Амимоной и их дочерью. Конечно, у них родится именно девочка, ведь он так этого хочет, да и Амимона твердо в этом уверена…

В этом году зима выдалась мягкой, и снегом были укрыты, как обычно, только вершины высоких гор. Хети продолжал обучать молодежь военному делу почти каждый день, даже если небо бывало затянуто тучами, проливавшимися на землю дождем — легким и непродолжительным. Обычно корабли пережидали зиму в портах, но такая погода не мешала плаванию по морю, пусть это происходило не так часто, как в теплое время года.

Незадолго до прихода весны в порт Амнисос прибыл корабль от берегов Ханаана. По пути он шел вдоль берегов земель хиттитов и цепочки островов, связывавших Каптару с континентом. Среди прочих пассажиров на землю сошли четверо мужчин, одетых в длинные цветные туники. Это были оставшиеся в живых хабиру — давние приятели и спутники Хети. Поскольку они изъяснялись только на ханаанейском, то вызвали подозрение у работавших в порту местных жителей, которое усилилось, стоило им спросить, где живет беженец-египтянин по имени Хети. Так случилось, что человек, к которому был обращен этот вопрос, прошел обучение в школе Хети, пожелав участвовать в войне против Якебхера. К тому же он слышал о неудавшемся покушении. Поэтому четверых приезжих немедленно препроводили к дому, где находились управляющий порта и чиновники, взимавшие пошлину с ввозимых на остров товаров. Кефтиу оказались куда менее гостеприимными, чем думали хабиру: очень скоро все четверо были заперты в тесной комнатушке.

Хети в это время находился на площадке для тренировок. Там он и узнал о том, что четверо мужчин, говорящих на языке Ханаана, сошли с корабля в Амнисосе и были заперты, так как на них пало подозрение.

— После того что с тобой случилось, — сказал ему посланец управляющего порта, — господин Астерион приказал не спускать глаз с чужестранцев, прибывающих на наш остров, особенно если они одеты не по-здешнему. И должен тебе сказать, эти четверо выглядят, как самые настоящие заговорщики. Но начальник не захотел ни препроводить их на готовый к отплытию корабль, ни казнить. Тем более что последнее решение могло бы очень рассердить нашу госпожу Алкиону. По этому мы подумали, что наилучшее решение — чтобы ты сам на них посмотрел и порасспросил хорошенько, потому что никто из них не говорит на нашем языке. Единственный в порту толмач, который знает египетский, понимает не больше десятка слов из их языка, поэтому не стоит просить его с ними поговорить. Лучше, если это сделаешь ты сам. Тебе нечего бояться — у них нет оружия.

Как же был сперва удивлен, а потом и обрадован Хети, когда узнал в предполагаемых злоумышленниках своих товарищей — Тарибатума, Кушара, Лупакку и Шукрию. Обняв каждого по очереди, он объяснил, почему их встретили так враждебно, а потом пригласил в свой дом, где слуга уже готовил вечернюю трапезу.

— Хети, — начал Кушар, когда вся компания устроилась на подушках в тени высокого густолистого дуба, — вот мы наконец и встретились после стольких лет разлуки. Но нам нечем тебя порадовать: расставшись с тобой, мы вернулись в земли Ханаана и стали разыскивать твою супругу, но не нашли ни ее саму, ни даже следов ее пребывания, и никто не слышал о танцовщице Вати. Даже Сидури, к которой мы часто захаживали, не знала, что с ней стало.

— Я так и думал. Как ты знаешь, я встречался с Сидури, и уже тогда хозяйка трактира потеряла ее след. И я не удивлен, потому что в то время, когда вы искали ее на берегах Соленого моря, она жила на острове по соседству с Каптарой.

— Так ты все-таки ее нашел? — спросил Тарибатум.

— Увы, нет! Когда я пришел в ее жилище, она уже покинула его вместе с этим презренным Мермешей, своим похитителем. И где теперь ее искать, я не знаю. Наверное, они в Египте. Но поскольку вы все-таки пустились в долгий путь, чтобы меня найти, у вас, очевидно, есть для меня новости.

— Я расскажу тебе самое главное, — вступил в беседу Лупакку. — Потом у нас будет достаточно времени, чтобы обсудить все детали. Знай, ненависть подданных к Якебхеру растет день ото дня. Он жесток и не щадит никого, кроме воинов своего племени и живущих в Египте ааму. О расправах над египтянами я умолчу. В долине Нила, как и в землях Ханаана, назревает восстание. Мы принесли тебе послание глав племен, которых ты знаешь. Они остаются твоими верными союзниками. Еще ты должен знать, что Яприли потерял отца — тот пал от рук наемников, подосланных Якебхером. В их намерения входило вырезать всю царскую семью и верных слуг, чтобы тем самым облегчить хозяину взятие города. Но по счастливой случайности Яприли как раз возвращался с охоты в компании умелых и сильных воинов. Они схватили убийц и отправили к праотцам, выпытав сначала, кем они посланы. Так Яприли стал Мелкиседеком Иевусейским. Он призвал к оружию воинов своего племени, чтобы отбивать атаки Якебхера до твоего прихода с армией, к которой они присоединятся, чтобы свергнуть узурпатора. Что до Зилпы, твоего бывшего носителя арфы, он собрал в городе Кушу отряд из лучших воинов своего народа. Мы знаем, что он направился на юг, чтобы воссоединить свои силы с силами Яприли, ожидающего его в городе Ершалаиме.

Кроме того, отец Житрана теперь командует не только армией соплеменников из города Асану, но и воинами многих других племен. Все они дожидаются конца зимы, чтобы направиться к Газе, где к ним присоединятся отряды Зилпы и Яприли. И они просили передать тебе следующее: «Господин Хиан, поторопись прибыть с воинами с Островов посреди моря, потому что мы не сможем ждать тебя долго, отражая нападения узурпатора, когда он бросит против нас все свои войска».

Хети сообщил друзьям, что у них нет повода для беспокойства: скоро во многих портах пеласгов и кефтиу будут достроены последние корабли, а их уже имеется огромное количество, и в конце весны они понесут к берегам Египта тысячи воинов. Минуя земли хиттитов и ханаанеев, они достигнут Авариса в период разлива Нила — военачальники решили сделать это природное явление своим преимуществом.

— Вы принесли мне хорошие новости, — заключил Хети. — А теперь прошу вас, располагайтесь в моем доме, вам нужен отдых. Скоро я познакомлю вас с моей теперешней супругой. А как только придет весна, вы получите корабль, который доставит вас в Ханаан. Буду рад, если вы принесете моим союзникам новость о моем скором возвращении. Я рассчитываю, что в день нашего прибытия в Аварис прилегающие земли будут почти все под водой, а войска Яприли, Зилпы и Житрана соберутся где-нибудь неподалеку. Тогда мы объединим наши силы в битве с узурпатором — этим сыном Сета, достойным лишь пресмыкаться у подножия трона, украденного им у законного наследника.