РЕНАТИНО НЕ ЛЕТАЕТ ПО ВОСКРЕСЕНЬЯМ

Вы никогда не замечали в небе маленького человечка в зелёной шляпе, с жёлтым шарфом на шее?

Нет? И не видели, как он летит, уцепившись за тринадцать красных шариков?

Подумайте хорошенько!

Знаете, он такой низенький, черноволосый, и нос у него вечно синий от холода.

Так-таки но видели?

Его зовут Ренатино, и на тринадцати шарах он летает потому, что работает далеко от дома, у Красного Дуба.

Не идти же ему туда пешком.

Значит, ни разу не видели?

НО ОДНАЖДЫ В ЧЕТВЕРГ УТРОМ…

Каждый день происходит столько удивительного, что мы уже ничего не замечаем.

Между тем уже несколько лет ровно в семь часов сорок пять минут утра Ренатино повязывает шею жёлтым шарфом, надевает шляпу, берёт тары и улетает через окно.

Но кто его видел?

Кто о нём хоть словом обмолвился?

Никто!

Потому что люди не любуются небом ни в семь сорок пять утра, ни в восемь.

Ни даже в полдень.

Да и что за интерес глядеть на небо, если оно всегда одинаковое?

Голубое. Ну хоть бы раз стало каштановым!

Люди, вечно занятые делами, не любовались попусту небом, да и Ренатино почти никогда не смотрел на землю.

Очень уж маленьким казался ему город с высоты. Люди — крохотные, а дома — со спичечную коробку, один — белый, другой — синий, третий — цвета зелёного горошка.

Ренатино летел себе по небу и ни о чём не думал.

Одна у него была забота — как бы не задеть тучу.

Л то и опомниться не успеешь, как станешь весь чёрный.

До чего же вредные эти тучи и облака! Ренатино с них глаз не спускал. Он знал, что от них всего можно ждать.

Иной раз облака плыли ему навстречу, чистые и белоснежные, как взбитые сливки. Он пытался откусить кусочек.

Но где там! В рот ничего не попадало.

Иногда на горизонте вырастал могучий воин в шлеме и с мечом. Мгновение — и он превращался в парусник, несущийся по волнам, или в соседку, тётушку Эмилию, с неуклюжей соломенной шляпой на голове.

Ну разве можно после этого доверять облакам?!

Как-то утром Ренатино, запрокинув голову, следил за мохнатыми тучами, вдруг: бумм, бумм! — и на беднягу обрушился настоящий ливень.

К старому Красному Дубу Ренатино прилетел мокрыймокрый, ну как промокший кот.

НО ОДНАЖДЫ НА КРАСНОМ ДУБЕ ВОТ ЧТО СЛУЧИЛОСЬ

А Красным Дуб назывался потому, что листья на нём были… зелёные. Его бы наверняка назвали Зелёным Дубом, но одним чудесным утром Дуб этот увидел один чудесный поэт. Правда, он был немного подслеповат и путал цвета.

Поэт восхитился и написал:

Прекрасные стихи, не правда ли?

Несчастный поэт! Однажды он спутал красный свет с зелёным… и угодил иод автомашину.

ЧТО ЖЕ ДЕЛАЛ РЕНАТИНО НА КРАСНОМ ДУБЕ

Но зачем всё-таки Ренатино каждое утро, кроме воскресенья, точно в восемь утра прилетал к Красному Дубу?

Просто он отправлялся на работу.

Кто бреет людей, кто чистит ботинки прохожим, кто разводит цветы, а кто продаёт шляпы.

Ренатино же был человеком необычным, не таким, как все: он пытался разводить ботинки и брить шляпы. Только из этого ничего не вышло. Пришлось ему искать другую работу.

И наконец он её нашёл. Нанялся присматривать за воробьями. Охранял крохотных воробьишек на Красном Дубе, четвёртая ветка справа, гнездо №o 3.

Каждый день, кроме воскресенья, с восьми утра до семи вечера он их развлекал, а когда надо, и успокаивал. От зари и дотемна воробьиха-мать и воробей-отец работали в поле — таскали зерно для своих детишек. Всё это время Ренатино развлекал и утихомиривал шалунов.

Каждый день, кроме воскресенья.

Но почему — кроме воскресенья?

А потому, что по воскресеньям Ренатино любил поесть на славу. Он съедал целую тарелку пельменей в помидорном соусе!

После такого обеда он, понятно, становился намного тяжелее, и тринадцать красных шариков уже не в силах были поднять его в небо.

Вот поэтому-то каждое воскресенье Ренатино отдыхал.

МЫ ЗНАКОМИМСЯ С ЧИПОМ

Вы спрашиваете, почему на Красном Дубе все так боялись Чипа, огородного чучела в клетчатом пиджаке?

Точно я и сам не знаю.

Может, потому, что он всегда неподвижно стоял посреди поля в своём выцветшем пиджаке в крупную клетку, а на голове у него красовался дырявый цилиндр, из которого торчала солома.

Ну как же не баяться этого Чипа, у которого вместо мозгов солома?

И разве можно ему доверять?

Хоть он и из дерева, а вот не захотел стать дверью, стулом или вешалкой. Предпочёл стать пугалом.

А Чип очень на воробьев обижался.

Почему эти воробьи его боятся и не любят? Ведь они с ним почти не знакомы. А знают ли эти глупые птицы, что он очень добрый? И очень несчастный? Что он в детстве, ещё когда был деревом, мечтал стать шкафом? А главное, знают ли они, что пугало никогда не пугает воробьев? И если уж воробьи его боятся, значит, у них совесть нечиста!

Обо всём этом Чип хотел им сказать. Но как?

Ведь люди даже забыли нарисовать ему рот.

Ночью, когда его хлестали дождь и холодный ветер, Чип вспоминал о чудесных временах юности. И горестно вздыхал.

Если бы он мог стать лодкой и тихо плыть по реке дал окодалеко! И никого не пугать.

При одной мысли об этом Чип готов был расплакаться. Но не мог: ведь люди не позаботились нарисовать ему и глаза.

НО ОДНАЖДЫ РЕНАТИНО РАССКАЗАЛ СКАЗКУ

На Красном Дубе у Ренатино минутки спокойной не было.

Сидеть часами на ветке было не очень-то удобно. Но это ещё полбеды. Хуже, что семь воробьишек бесились, как семь чертенят.

За ними глаз да глаз нужен.

Чего они только не придумают!

Вдруг все семь высунутся из гнезда и давай плеваться в ящериц, которые греются на солнышке.

Ну разве это хорошо?

А в другой раз намажут мылом ветви деревьев, чтобы белки поскользнулись и упали.

Красиво, нечего сказать!

Но самое страшное случалось, когда они внезапно начинали петь. Обучались они в самой новейшей школе певцовкрикунов. И так они орали и вопили, что отовсюду слетались испуганные воробьи. Думали, не пожар ли случился.

Самые старые и мудрые из воробьев, покачав головой, улетали к себе в гнёзда. Летели и удивлялись: сразу и не поймёшь — не то воробьишки песни поют, не то у них животы разболелись и они криком кричат.

Только Ренатино удавалось утихомирить проказников.

Стоило ему начать сказку, и воробьишки мгновенно умолкали.

А сказки Ренатино знал особенные.

«Жил-был однажды голубой… бухгалтер. А голубым его называли потому, что он всегда ходил в голубом костюме.

Другого у него не было. Был он молодой, красивый и честный, хотя служил в министерстве финансов, где кругом лежали деньги…»

Но одна сказка была просто необыкновенной!

«Жил на свете отец. И было у него три сына, все трое неграмотные, глупые, бестолковые. И все трое мечтали по телевидению выступить, а уж в крайнем случае стать артистами кино. И представьте себе — стали знаменитыми артистами!»

Эти сказки он мог рассказывать целыми часами. Семь воробьишек сидели тихо-тихо и, раскрыв от изумления клювики, слушали невероятные сказки из повседневной жизни.

А внизу под деревом стояла как зачарованная Андреа, дочь лесоруба.

Андреа была худенькой, с копной белых, как лён, волос.

Каждый день в половине двенадцатого мама давала ей корзину с едой и говорила: «Отнеси отцу поскорее обед».

И Андреа относила…. Но ни разу не приходила к отцу вовремя.

Проходя мимо Красного Дуба, она непременно останавливалась и, задрав нос кверху, подолгу слушала сказки Ренатино. А тот рассказывал воробьишкам:

«Жил-был индийский раджа. И такой он был богатый, что, продав все свои брильянты, все замки и золото, мог бы купить… двух центров нападения и левого защитника…»

А надо вам сказать, что в Италии футболистов продают и покупают, как вещи на рынке. Чем лучше футболист бьёт левой ногой в правый угол и правой ногой в левый угол, тем дороже он стоит.

Проходил час, другой. Андреа всё стояла под деревом.

И на этот раз отец её съедал холодный суп. И оченьочень злился. И клялся, что разделается с этим проклятым Красным Дубом. Но вы-то знаете, что за народ лесорубы.

Кричат, грозятся, а сами добряки добряками. Я даже знал одного лесоруба, который дома по вечерам играл на скрипке.

И ВОТ ПОЯВИЛСЯ СОКОЛ ГРАКК

Сокол Гракк с недавних пор переселился в долину. Уж больно плохо было ему в горах. Слишком холодно. Кругом сквозняки. И слишком много соколов.

А здесь, в долине, он один, без соперников, и может выдавать себя за орла. А это было мечтой всей его жизни.

Каждое утро он старательно оттачивал клюв о камень, потом широко раскидывал крылья и старался неподвижно глядеть на солнце, как делают все орлы. Да, он был просто страшен! Как только обитатели Красного Дуба замечали его, они тревожно кричали:

— Опасность! Гракк летит!

И никто… но убегал. Потому что Гракк никого не видел.

К несчастью, он был немного близорук, и ему надо было бы очки носить. Но какой же уважающий себя сокол наденет очки?! А главное, он так долго и пристально глядел на солнце, что глаза у него становились как две пышки. Он даже не замечал, что делалось у него под самым носом.

Но однажды…

Однажды в четверг утром полил дождь. Да какой! Как из ведра. Такие дожди бывают только в мае, и чаще всего, не знаю уж почему, в четверг утром!

В пять минут Ренатино, семь воробьишек, пугало Чип, лесоруб и его дочка Андреа промокли до нитки. Все, кроме сокола Гракка.

В то утро Гракк допоздна спал в своём гнезде на самой большой телевизионной антенне.

Наконец он проснулся. Зевнул и высунулся из гнезда.

Затем, как всегда, уставился неподвижным взглядом на солнце.

Но солнца не было.

Улицы, крыши домов — всё было серым от дождя.

Раньше лучи солнца всё время слепили соколу глаза.

А тут Гракк впервые увидел, что в городе есть парк. Что в парке есть Красный Дуб. Что на Красном Дубе сидят в гнезде семь воробьев.

Он подлетел к Дубу и, как настоящий сокол, камнем ринулся вниз.

— Стойте! — крикнул ему Ренатино. — Куда это вы?

— Не видите разве? Позавтракать.

— Чем?

— Не чем, а кем. Вот этими. — И он показал острым когтем на семь испуганных воробьев.

— Да вы с ума сошли!

Вот уж этого Гракк не ожидал. Испокон веку соколы поедали воробьев. Это каждому известно. Как смеет этот человечек в смешной зелёной шляпе мешать ему!

Желая получдте разглядеть наглеца, близорукий Гракк всё ближе и ближе наклонялся к Ренатино, и вот уже грозный и кривой соколиный клюв почти коснулся его лица.

По правде говоря, Ренатино испугался.

Сильно испугался.

Но он и виду не подал. Ведь под деревом стояла Лндроа.

Стояла и смотрела на Ренатино с восхищением и восторгом, как на героя. Маленький Ренатино казался ей бесстрашным королём.

Ренатино выпятил грудь, сжал кулаки и приготовился к бою.

Но, прежде чем драться, он решил применить хитрость.

— Не стыдно вам? — укоризненно сказал он. — Королевский орёл и вдруг…

— Что… что… вы сказали? — Гракк расправил крылья, стараясь принять горделивый, орлиный вид. От удовольствия он весь покраснел. — Вы, вы… хотите сказать?

— Я сказал, что могучий королевский орёл на семь крохотных воробьишек и внимания-то не обратит.

— Вы так думаете? — в растерянности спросил Гракк.

— Конечно! — воскликнул Ренатино. — Неужели вы не читаете газет? Орлы уносят годовалых телят, сражаются с охотниками, смело бросаются на вертолёты. Вы не бросаетесь на вертолёты?

— На вертолёты? — Гракк и названия-то такого не слыхал. — А, ну да! Как же, как же! Однажды в горах я уложил сразу трёх, одним ударом клюва.

Андреа под деревом похолодела от ужаса. Три вертолёта одним ударом! А Ренатино даже и бровью не повёл. Но что это за «вертолёты»? Андреа и сама о них ничего не слыхала.

А суп тем временем стыл и стыл.

А лесорубу в тот день как никогда хотелось есть.

Ну почему ему ни разу не удаётся съесть миску горячего супа? Во всём виноват этот проклятый Красный Дуб!

Довольно, хватит!

Сегодня он с ним посчитается.

Раз и навсегда.

А Ренатино в это время уже мирно беседовал с соколом Гракком.

— Понимаете, я совсем недавно в городе… — оправдывался Гракк. — И у меня даже живот от голода подвело. Так где я могу найти эти… ммм… забыл их название?

— Вертолёты.

— Да, да, вертолёты… Знаете, у меня язва желудка, и мне надо кушать строго в определённое время.

— Смотрите! — показал Ренатино. — Чуть правее вон той красной дымовой трубы расположен аэро…

НО ВДРУГ…

Что это?

Похоже, топором кто-то стучит!

Точно. Удар топора.

Это лесоруб размахнулся и ударил с такой силой, что топор вонзился в ствол Красного Дуба.

Глубоко.

По самую рукоятку.

Бедняге лесорубу никак не удавалось его вытащить.

В ярости он колотил по Дубу кулаками, бил его ногой. Гнёзда качались всё сильнее — того и гляди, развалятся.

Близорукий Гракк удивлялся:

— Откуда вдруг подул ветер?

А дочь лесоруба, белокурая Андреа, заливалась горючими слезами.

Ренатино не хотел, чтобы Андреа плакала.

— Эй! — крикнул он лесорубу. — Да вы что, с ума сошли!

Так можно дерево свалить!

Лесоруб поднял голову и удивлённо спросил:

— Кто вы такой?

— Это Ренатино, — поспешно объяснила Андреа. — Тот, что рассказывает необыкновенные сказки.

— Ах, сказки! — рявкнул лесоруб. И, выдернув наконец топор, стал ещё яростнее бить по Дубу.

— Эй! Подождите! Я сейчас слезу… — закричал Ренатино.

Но не успел он пошевельнуться, как увидел, что с Дуба уже слезает Гракк. Вернее, не слезает, а падает. Как сокол, но только потерявший равновесие. Бедняга Гракк едва успел раскинуть крылья и с хриплым криком опустился на землю.

Прямо у самых ног лесоруба.

— Помогите! Орёл! — закричал лесоруб и мгновенно потерял сознание.

Он даже не успел заметить, как испугался Гракк, услышав, что где-то рядом орёл. Но семь воробьишек радостно захлопали в крылышки, Ренатино крикнул: «Браво!» — а белокурая Андреа смотрела на него с замиранием сердца.

Только теперь Гракк понял, что орёл — это он.

Какой славный день для Гракка! Какое чудесное утро четверга!

НО — ТЬЮВИКК! — СВЕРКНУЛА МОЛНИЯ

И все испуганно вскрикнули.

Вы никогда не слыхали о Карло Альберто Луиджи?

Очень странно.

Он повелитель всех семи молний, которые летают по свету вместе с бурями. Ведь это он однажды влетел в окно, покружился по комнате и спалил бороду одному уважаемому адвокату. Как-то в долине Валь д'Абста неугомонный Карло Альберто Луиджи приметил, что хозяйка развешивает бельё.

Спикировал три раза, хорошенько измазал всё бельё чёрной сажей — и только его и видели!

Вы думаете, он очень злой?!

Нет. Просто он любит посмеяться над первым встречным.

Но без злости, так, забавы ради. Только иной раз забавы эти бывают довольно-таки скверными. А порой из-за проделок Карло Альберто Луиджи случаются большие несчастья.

Вот и теперь он обрушился на сокола Гракка, которого все признали за орла, и — тьювикк! — в одно мгновение сжёг у него все перья.

Несчастный Гракк! Карло Альберто Луиджи улетел и оставил его всем на посмешище.

Друзья на него глядят, а ему стыдно. И холод его пробирает. А тут ещё лесоруб очнулся и видит, что «орёл» как две капли воды похож на мокрого цыплёнка.

Стало лесорубу досадно, что он со страху в обморок упал.

Схватил он топор и давай снова Красный Дуб крушить.

Но тут бедняга Гракк заплакал: срам-то какой, ни одного пера нет!

А холод прямо под кожу забирается.

Нет, он этого не переживёт.

— Что я буду делать без красивых серых перьев? — рыдал Гракк. — Они были почти новые. Бедный я, бедный!

Он громко всхлипывал и колотил клювом о землю, точно исполнял модный танец «ча-ча-ча». С недавних пор все соколы так выражают своё отчаяние и горе.

Ну как тут не расчувствоваться? Скоро заплакали все до одного: Ренатино, Андреа, семь воробьев, муж и жена кукушки с верхней ветки Красного Дуба. Потом один из воробьев вырвал из своего крыла одно перышко. Второй воробей вырвал два пера. Третий — четыре.

Не прошло и двух минут, как голого Гракка одели с лап до головы.

На это ушло сто двадцать воробьиных перьев, четырнадцать перьев кукушки и жёлтый шерстяной шарф.

Да-да, единственный шарф Ренатино.

Можете говорить что хотите, но и у лесорубов сердце доброе. Лесоруб тоже очень растрогался. И хотя он продолжал рубить Красный Дуб, но топором теперь ударял елееле. Так, больше для виду.

Тем временем Карло Альберто Луиджи носился по небу.

Злой он был в этот день, до — невозможности.

Ах, вот как! Он сжёг у жалкого соколишки все перья, а эти добряки его снова одели. Даже шею повязали жёлтым шарфом!!!

Прекрасно!!!

Сейчас он им покажет…

Тьювикк!!!

Прощай, жёлтый шарф.

Сгорел. В золу превратился.

Несчастный Гракк в отчаянии стал биться головой о Дуб.

— Совесть у тебя есть?! — воскликнул Ренатино, отыскав в небе серое облако, откуда сверкнула молния. — Разве так глупо шутят?!

— Подумаешь! Должен же я что-нибудь придумать, — отвечал Карло Альберто Луиджи. — Всё лучше, чем жечь дома. А остальные шесть молний только этим и занимаются.

— Они хоть с домами воюют, — смело возразил Ренатино. — А ты издеваешься над бедным соколиком. Ты знаешь, что он с утра ничего не ел?

— Ах, так! — ,громыхнул Карло Альберто Луиджи. Он был страшно оскорблён и разгневан. Ему, повелителю молний, какой-то человечек посмел выговаривать, да ещё при всех. — Ну что ж! Придумаем что-нибудь повеселее! Сожгу, пожалуй, для начала Красный Дуб.

— Нет! — воскликнул Ренатино.

— Нет! — заплакали Андреа и семь воробьишек.

— Нет! — закричал лесоруб. — Не надо. Лучше я его срублю.

— Вот как, срубите? — усмехнулся Карло Альберто Луиджи. — Ведь вы уже начали рубить. Что же вы остановились?

И… Тьювикк!

Андреа вскрикнула от ужаса — её отец исчез в языках пламени.

Не пугайтесь.

Карло Альберто Луиджи пошутил. Лесоруб остался цел и невредим. Но топорище превратилось в головешку. Чёрную, дымящуюся головешку.

Над парком громом прокатился гулкий смех повелителя молний и мгновенно смолк.

— Бедный мой топорик! — всхлипывал лесоруб. Ведь топор был ему нужен так же, как велосипедисту крепкие ноги или певцу голос.

Напрасно Андреа пыталась утешить своего несчастного отца.

У воробьишек от огорчения даже клювики вытянулись.

— Ты просто бессердечный! — закричал Ренатино.

Тут уж Карло Альберто Луиджи рассердился не на шутку. Значит, этому Ренатино его проделки не нравятся?

Хорошо же!

Сейчас он им покажет, как перечить повелителю молний!

Тыовикк! — яростно сверкнул он и ринулся на Красный Дуб.

Но не долетел.

— Эй ты, ржавый осколок! — донёсся до него чей-то крик. — Ты, видно, стращать нас вздумал?

Карло Альберто Луиджи до того удивился, что застыл в небе.

— Ну и наглец! Откуда это он кричит?! Кажется, с пшеничного поля. Какой у него странный голос. Точно у пугала, да к тому же не умеющего толком говорить.

И верно, это кричало пугало в клетчатом пиджаке.

Наш старый знакомый Чип.

— Меня обзывать осколком? — взревел Карло Альберто Луиджи. — Погоди. Сейчас я с тобой рассчитаюсь! — И — тыовикк! — бросился на Чипа.

Но на полпути передумал. Смельчаки были ему по душе.

Он только сжёг Чипу пиджак и продавленный цилиндр.

Тут все увидели, что страшное пугало Чип — это всего лишь две сбитые крест-накрест жалкие деревяшки посреди пшеничного поля.

И тогда даже Карло Альберто Луиджи устыдился своей жестокости и умчался далеко-далеко вместе со всеми тучами.

Нежданно-негаданно дождь перестал и снова ярко засветило солнце.

— Странная в этом году стоит погода! — удивлялись горожане.

Разве они могли знать, что погода тут ни при чём!

В то ужасное утро, вернее, уже в полдень на наших друзей обрушились новые беды.

— Я сделаю из него топорище! — обрадовался лесоруб, разглядывая одну из деревяшек Чипа.

Но Чип был не согласен.

— Прошу вас, два! Ну хоть два топорища! — умолял он.

— Так и быть, два! — торжественно пообещал лесоруб.

И своими крепкими руками выдернул Чипа из земли.

И тут случилось невероятное.

Из ямы забил фонтан нефти. Фонтан высотой в двести метров мгновенно взметнулся к небу. Секунда-другая, и всё вокруг потемнело, точно на город вдруг опустилась ночь.

А нефть заливала всё подряд: пшеничное поле, улицы городка, парк…

— Ну и погодка! Опять дождь пошёл, — недоумевали люди.

Но вы-то, конечно, уже знаете, что это была нефть.

Не прошло и минуты, как всё в городе стало чёрнымпречёрным: улицы, дома, люди. А все жители городка радостно улыбались и хлопали в ладоши.

Только Ренатино не радовался и не веселился. Но кто мог догадаться, почему он один во всём городе опечалился?

К лесорубу подбежали корреспонденты радио и телевидения.

— Я по-прежнему буду рубить деревья, — сказал лесоруб, который в мгновение ока сделался нефтяным королём. — Но деревья должны быть высокими, с пышной листвой, достойными топора из чистого золота. Ведь теперь я буду валить деревья только золотым топором. Моя дочь выйдет замуж за принца. И я каждый день, утром и вечером, буду есть горячий суп!

Корреспонденты принялись лихорадочно снимать для газет нового миллионера. Все его поздравляли. А Андреа тихонько плакала в углу. И Ренатино тяжко вздыхал, примостившись на ветке Дуба.

Какое грустное утро четверга! Вернее, грустный полдень!

А впереди наших друзей ждали ещё более печальные дни.

Ренатино по-прежнему каждое утро ровно без четверти восемь улетал из дому на своих тринадцати красных шариках. Но теперь он отправлялся на работу без всякой охоты.

Так, по обязанности. Конечно, он следил за семью непоседливыми воробьишками, но его сказки были грустными, и все до одной оканчивались очень плохо.

Но воробьишки не сердились. Сидели тихонько на ветвях, и даже шутить над белкой им не хотелось. Они уже обо всём догадались.

Часто к Дубу прилетал Гракк, показывал Ренатино, как быстро у него отрастают перья.

Только и ему не удавалось развеселить Ренатино. Целыми днями он смотрел на нефтяные вышки. А их на пшеничном поле становилось всё больше и больше: сначала одна, потом три и, наконец, пятнадцать. Каждая новая вышка — ещё один миллион, а каждый новый миллион всё больше разделял Ренатино и дочку лесоруба. Ведь теперь старый лесоруб стал первым в городе богачом. А Ренатино как был, так и остался бедняком.

Невесело жилось и Андреа.

Хоть отец и купил ей в Париже сто самых модных платьев, коробки с шоколадом, красивые книжки, Андреа была несчастна. Словно потерянная, бродила она по бесчисленным залам своего огромного нового дома. И всякий раз она оказывалась у одного и того же окна, в одной и той же комнате. Прижавшись носом к стеклу, она часами смотрела туда, где зеленел парк и высился Красный Дуб. И тихонько плакали. И худела прямо на глазах.

Отец выписал самых лучших в мире врачей.

— Ме-лан-хо-лия! — объявили мудрые врачи. — Девочке нужно уехать. Везите её куда хотите, но только подальше отсюда! Разве вы не чувствуете, как здесь пахнет нефтью?

— Мы поедем в Канаду, — решил лесоруб-миллионер.

Теперь по ночам ему снились высоченные строшгыо деревья в необозримых лесах этой далёкой страны.

И он каждое утро натачивал свой золотой топор.

И Чип, ставший топорищем, подрагивал от гордости. Но однажды в четверг утром…

«Стоп! — воскликнете вы. — Значит, всё начинается сначала?»

Успокойтесь! Это был четверг другой недели.

Итак, однажды в четверг утром прохожие увидели, как по дороге к аэропорту промчались одна за другой семь голубых машин и семь чёрных.

— Свадьба! — сказали одни.

— Похороны! — сказали другие.

И те и другие ошиблись.

Кто же ехал в машинах?

Все четырнадцать машин остановились у ворот аэропорта.

Из первых тринадцати машин носильщики вынесли сто двадцать девять чемоданов и тридцать семь тюков, а из последней вылез миллионер-лесоруб и его дочка Андреа, бледнаябледная.

А самолёт с четырьмя громадными моторами и двумя могучими крыльями уже стоял на взлётной дорожке, готовый взмыть в небо.

Носильщики в чистых комбинезонах начали грузить чемоданы.

Ренатино, как всегда, сидел на Красном Дубе. Туда же прилетел и Гракк.

Он объяснил, что поможет присматривать за воробьишками, хотя никакой нужды в этом не было — семь шалунов стали тихими, смирными, и им даже играть расхотелось.

— Поверь мне, я много путешествовал, — сказал Гракк. — И я увидел, что в мире полным-полно лесорубов. И почти у всех есть красивая дочка. А у некоторых даже целых две.

Но Ренатино его не слушал. Только вздыхал потихоньку.

А глядя на него, вздыхали и семь воробьишек.

— Однажды в Доломитовых горах я встретил лесоруба, у которого… — не сдавался Гракк.

Но тут случилось нечто весьма странное.

В ясном небе сверкнула молния — тьювикк! — и Карло Альберто Луиджи опустился рядом с Красным Дубом.

— Я, честное слово, не знал, что всё так выйдет… — сказал он Ренатино. — Хочешь, я спалю все нефтяные вышки?

— Спасибо, не надо, — печально ответил Ренатино.

— Ну хотя бы две…

Повелитель молний хотел во что бы то ни стало помочь Ренатино. Но Ренатино покачал головой.

— Нет, лучше уж в другой раз…

— Тогда разреши хоть самолёт поджечь?

— Какой самолёт?

— Ну, тот, что увозит в Канаду Андреа и лесо… — Он умолк на полуслове, но было уже поздно.

Откуда он мог знать, что Ренатино ни о чём не подозревал.

Гракк посмотрел на сконфуженного повелителя молний с немым упрёком. Бедный Карло Альберто Луиджи! Он всё говорил и делал невпопад.

Ренатино ничего не ответил. Только отвернулся, чтобы никто не заметил набегающих слёз.

И тут Гракк, не говоря ни слова, взмахнул крыльями и куда-то полетел…

Рабочие аэродрома убрали лесенку и крепко-накрепко захлопнули дверцу. Четыре мощных мотора дружно взревели, и самолёт тронулся с места.

В иллюминаторе на мгновение появилось бледное лицо дочки лесоруба. Андреа в последний раз смотрела на парк, туда, где высился Красный Дуб. Ей так не хотелось улетать, так грустно было расставаться с верными друзьями!

Внезапно сквозь слёзы она увидела Гракка. Нет, ей это только показалось. Но он как две капли воды похож на Гракка!

И не удивительно! Ведь это и был Гракк. Но самолёт уже выруливал на взлётную дорожку. Вот он разогнался и взмыл в небо.

Гракк не стал ждать, пока он скроется из виду. Отчаянно махая крыльями, сокол полетел к Дубу. Только бы успеть, только бы успеть! Он летел быстрее пули. Словно реактивный истребитель, приземлился он на Красном Дубе. И сразу же широко раскрыл клюв, чтобы выложить последние новости.

Но не смог вымолвить ни слова. Он побагровел от натуги и до того тяжело дышал, что казалось, вот-вот задохнётся.

— Успокойся! — сказал Ренатино, обмахивая его шляпой, словно веером. Что случилось?

— Андреа… — прохрипел Гракк.

— Что — Андреа?

— Плакала!

Ренатино так и застыл на месте.

— Но тогда…

Раз человек плачет — значит, ему совсем невесело. И если Андреа плакала, улетая в Канаду, значит, ей не хотелось расставаться с друзьями.

КОНЕЧНО! НО ТОГДА…

— Уиппп! — закричал Ренатино, да так громко, что муж и жена кукушки на верхнем суку испуганно подскочили.

Все дружно заулыбались. И никто не спросил, что значит «Уиппп!». Потому что, когда «Уиппп!» кричат таким радостным голосом, это может означать только одно: «Тысяча чертей! Об остальном я сам позабочусь».

Ренатино, не теряя даром ни секунды, храбро ринулся в бой.

Посмотрели бы вы только в эту секунду на лицо пилота!

Он спокойно летел на высоте 2600 метров, как вдруг увидел, что наперерез ему несётся нечто странное. Он решил, что сходит с ума.

— Дежурный на вышке! — закричал он в микрофон. — Говорит самолёт «ВИЧ-8», следующий рейсом в Канаду.

Навстречу летит человек… Он меня преследует.

— Наверно, он отстал от самолёта, — спокойно ответил дежурный по связи. Но мотом сообразил: — Что-о-о? Человек?! На высоте 2600 метров?

— Да, да, маленький человечек, в зелёной шляпе. Он висит на тринадцати краеных шарах…

На этот раз дежурный радист ничего не ответил. Положил трубку. И тут же вызвал пожарных, полицию и санитаров из сумасшедшего дома.

Пилот наверняка заболел белой горячкой.

Ренатино, уцепившись за тринадцать шаров, отчаянно пытался догнать самолёт. Но хотя Ренатиио тянули из последних сил Гракк и семь воробьишек, расстояние не уменьшалось. Четыре мощных мотора — это не шутка!

— Тьювикк!! Давай я два из них подожгу! — умолял Карло Альберто Луиджи, проносясь рядом. — Тогда пилоту придётся сбавить скорость.

Ренатино метнул на повелителя молний гневный взгляд:

— Лучше подтолкни меня! — Но тут же вспомнил, что ведь это молния. Хотя нет, не надо! — И он снова бросился в безнадёжную погоню.

А самолёт всё удалялся и удалялся.

Наконец Ренатино понял, что ему не догнать могучую четырёхмоторную птицу. А тут ещё Гракк перестал его тянуть и улетел куда-то.

Семь воробьишек помчались за ним.

— Предатель! Убегать собрался! Сейчас же возвращайся!

И тоже улетели.

ЗНАЧИТ, РЕНАТИНО ОСТАЛСЯ ОДИН? БЕЗ ДРУЗЕЙ?

Да нет, не волнуйтесь!

Вот птицы уже окружили самолёт. Гракк яростно бьёт клювом по стеклу иллюминатора. От неожиданности Андреа даже плакать перестала. Семь воробьишек, построившись клином, стремительно пикируют на самолёт. Вид у них в эту секунду самый грозный.

Бедный пилот больше не сомневается. Он сошёл с ума.

— Дежурный по связи! — кричит он в микрофон. — Меня атаковали семь воробьев! Да-да, клянусь! Семь воробьев!

Бум, бум, бум! — долбят семь воробьишек клювиками борт самолёта, стараясь напугать лётчика.

Но он и без того обезумел от ужаса, прямо хоть вяжи его верёвкой.

Встревоженная стюардесса обвязывает ему лоб мокрым полотенцем.

Бум, бум, бум! — дробно выстукивают воробьишки. Но самолёт летит своим курсом.

Надо ещё что-то придумать, иначе его не остановишь.

И здесь на помощь приходит Карло Альберто Луиджи.

Тьювикк! — сверкнул он молнией перед самым носом самолёта и снова, чуть правее, — тьювикк! тьювикк!

— Дежурный по связи! — вопит пилот. — Ураган с правого борта. Ураган при ясной погоде. Небо чистое, но кругом сверкают молнии.

— Возвращайтесь назад! — отвечает аэродром.

Это говорит уже профессор Де Санктис, главный врач сумасшедшего дома.

Самолёт немедленно разворачивается и ложится на обратный курс.

Ренатино смотрит и не верит своим глазам. Самолёт летит ему навстречу.

Трахх-биди-биди-блон! — сильнейший удар клювом, и Гракку удалось расколоть стекло иллюминатора.

— Скорее! Прыгай вниз! — кричит он Андреа. А та, конечно, не решается. Но Гракк добавляет: — Ренатино велел!

И Андреа прыгает! Спокойно-преспокойно. С высоты 2600 метров!!

И сразу же падает Ренатино на руки. Наконец-то они снова вместе.

Гракк и семь воробьишек кружатся в воздухе и горланят песни кто во что горазд. А Ренатино и Андреа так счастливы, что даже не замечают, как всё быстрее несутся к земле.

Понятное дело. Ведь их теперь двое, а значит, и шаров нужно уже не тринадцать, а двадцать шесть!

А земля всё ближе и ближе!

Они спохватываются, лишь когда до земли остается 1700 метров.

— Посмотри, как быстро летит навстречу город! — нежно говорит Андреа. Похоже, мы падаем.

— Да, — подтверждает Ренатино, ласково глядя на неё, — падаем.

И оба совершенно спокойны. Больше того, счастливы. Раз они вместе, им ничего не страшно. В крайнем случае они могут погибнуть вместе.

Хорошо ещё, что рядом верный Гракк! Он сокол спокойный, рассудительный и, конечно, не даст погибнуть двум друзьям, пусть даже вместе.

И он поднимает тревогу.

Карло Альберто Луиджи сразу понял, что Ренатино и Андреа грозит беда. Он помчался на юг. Помчался как молния! И через мгновение возвратился вместе с облаками.

Больше Ренатино и Андреа не падают. Опускаются на облачко. Их слегка подбрасывает.

И вот уже они на мягком, словно пух, облачке, очень удобном для двух влюблённых…

— Видела? — говорит Ренатино.

— Да! — отвечает Андреа.

И больше ни слова.

Сейчас у людей голова полна всяких забот, и они оченьочень редко любуются красивым закатом. Но если вам под вечер случится взглянуть на небо, посмотрите на то облачко.

Белое-белое, у самого горизонта.

Ничего не видите?

Конечно, я понимаю, это блестит луч заходящего солнца.

Но всё-таки вы ничего-ничегошеньки не заметили?!

Нет?

Так вот: это они — Ренатино и Андреа. Могу поручиться.

Сидят себе на чистом и мягком как пух облачке и смотрят друг другу в глаза.

Не верите?!

А я точно знаю.

Хотите, готов держать с вами пари!