Сцена 1
Празднование Дня Благодарения в доме Манчини. Вокруг празднично накрытого стола все представители обеих семей. Франко поочерёдно предлагает присутствующим коктейли.
Дино (отхлёбывая). Замечательно, сынок. Высший класс. Никто не делает джин и тоник лучше тебя. (Картинно бросает на поднос купюру.) Мастерство надо поощрять. Ваши чаевые, сэр.
Кэрол. В моём возрасте уже надо пить только безалкогольные напитки. Ну да ладно. В День Благодарения можно. (Делает глоток.) Особенно, когда на дворе метель и стужа. Не помню второго такого студёного ноября в Нью-Йорке!
Анна (в переднике, с большой столовой ложкой, которой она только что орудовала в кухне). А вдруг я потеряю голову от твоих коктейлей и забуду про индюшку? И она подгорит.
Франко. Ещё никто не терял голову от джина с тоником. Другое дело — Лонг Айленд Айс Ти.
Марк. Этой индюшке уже ничего не грозит. Чуть раньше её перевернем, чуть позже, какая разница? Ну так покроется хрустящей корочкой. Только вкуснее будет.
Мэрилин (залпом выпивая коктейль и поправляя прическу). Пока эта птица там томится, давайте что-либо придумаем. Что-нибудь активное. Оригинальное. Ненавижу все эти праздники. После очередного страшного обжорства приходится две недели поститься.
Марк. Какая диета, дорогая? Ты — в прекрасной форме.
Дино. Мужское население домов солидарно. (Чокаясь с Марком.) По этому поводу, дорогой сосед, предлагаю тост. За женщин, которых мы любим!
Мэрилин. Ну, а раз любите, не сможете отказать им в небольшой просьбе. Анна, когда будет готова эта замечательная индюшка?
Анна. Минут через пять — семь…
Мэрилин. Тогда давайте потанцуем. Франко! Ты же не только бармен, но и диск-жокей, не так ли? Поставь что-нибудь лирическое.
Франко (добродушно). Франко — бармен, Франко — диск-жокей. Что ещё изволите? Аргентинское танго устроит?
Все дружно хлопают в ладоши:
— Устроит, устроит!
Алисон (после паузы). Хотите что-то оригинальное? Предлагаю «Белый танец». Дамы приглашают кавалеров. Как вам идея?
Дино (с воодушевлением). Браво, Алисон, браво!
Кэрол (чуть в сторону). А с кем прикажете танцевать одинокой вдове? Или вы мне закажете кавалера по интернету? Столетнего дедушку с подагрой и геморроем! (Все смеются.)
Марк. Дорогая теща, обещаю вам второй танец. Только сами знаете, какой я танцор.
Мэрилин. А как оно называется, это аргентинское танго?
Франко. «Танго предместий».
Анна. Я, пожалуй, лучше покараулю индюшку. Вы мне не простите, если она подгорит.
Дино. Нет, нет, дорогая. Это — танец влюблённых.
Мэрилин (Франко) . А это твоё «Танго предместий» может быть белым танцем?
Франко. Понятия не имею. Завтра спрошу у ди-джея Рола. (Ставит диск.) Хотя я точно знаю, что во время танца можно меняться партнерами. (хлопает в ладоши.) Внимание! «Танго на два дома»! Танцуют все!
Мэрилин. Хорошо хоть мы не празднуем День Благодарения целой улицей. А то бы я точно растерялась, кого пригласить. (Подходя к Дино.) Разрешите вас пригласить, мистер Манчини?
Дино. С удовольствием, мадам-сосeдка. (Марку.) Марк, не отставай. Устроим небольшой танцевальный конкурс. Белое танго в предверии индюшачьего ужина.
Франко направляется к Алисон, собираясь её пригласить, но та опережает его и приглашает на танец бабушку.
Алисон. Извини, Франко. Но танец — белый. Поэтому я приглашаю своего самого замечательного партнера по жизни. Моего очаровательного бабулика. А ты пока приготовь свой Лонг Айлэнд Айс Ти. Я уже неделю про него слышу… (Почти силой увлекает за собой бабушку.)
Кэрол. А кто в паре будет кавалером?
Алисон. Ну, конечно, я. У меня в этом есть кой-какой опыт. Когда я брала уроки актёрского мастерства, иногда приходилось играть мужские роли. (Франко.) А ты не ленись, покажи миру, какой ты бармен.
Франко. Можете не сомневаться. Сейчас только немного поколдую. В коктейле главное — точная пропорция. Пол унции джина, пол унции водки, столько же белого рома и текилы. Но берегитесь, этот коктейль бьёт в голову!
Попеременно проходя в танце, на авансцене появляются все три пары. На мгновение приостанавливаясь, перебрасываются несколькими фразами и уплывают в глубь сцены. При этом Мэрилин и Дино танцуют весьма професионально, с шиком подчеркивая каждое па; Анна же с Марком неуклюже топчутся на месте, не попадая в такт музыки. В финале танца луч света фокусируется на Мэрилин и Дино.
Дино. Ты замечательно танцуешь.
Мэрилин. Я все-таки в прошлом профессиональная балерина. Если бы не проклятая лодыжка, наверняка стала прима — балериной в Хьюстонском балете. Бен Стивенсон во мне души не чаял… (после очередного паузы.) Да, но и ты — превосходный партнер! Откуда это?
Дино. О, танцы — моя старая страсть. В каких только клубах я не брал уроки. Сальса, румба, пасадобль, даже чечетка… Послушай, я давно хотел спросить. Ты раньше часто продюсировала новые постановки. Почему только драматические? Ты ведь — профессионал в балете…
Мэрилин. Я бы не перенесла провала в балете. Слишком болезненно. А продюсирование… Хватило последнего опыта с бродвейским мюзиклом. Спектакль стоил нам с партнёром 6 миллионов. Жил 3 дня… Потом мы решили его прикрыть, чтобы не усугублять потери. И, поверь, совсем неплохо получилось. Просто кто-то с нами сводил счёты. В «Нью-Йорк Пост» появилась заказная разгромная рецензия — и всё! Зрители не пошли, критики вежливо улыбались, а мы были мертвы. Я залезла в долги. Пришлось продать дом. Насилу выкарабкались. В мире нет более стрессовой специальности чем продюсер шоу — бизнеса. Сплошная борьба и нервотрёпка. Всегда на краю, всегда только одна попытка, без права на ошибку. Поэтому теперь я занимаюсь менеджментом. Просят организовать, платят — я готова. Хотя и эту работу курортом не назовёшь.
Дино. Решишь когда-нибудь создать балет, не забудь про меня. Готов быть даже статистом. (Увлекая за собой партнершу, проходит в танце по кругу, демонстрируя каскад замысловатых па. Потом, оставляя Мэрилин, уходит на кухню.)
Теперь на авансцене Анна и Марк.
Марк. Танцы никогда не были моим коньком. А однажды и вовсе вышел конфуз. На свадьбе у школьного друга я вдруг расхрабрился и пригласил на танец невесту. На венский вальс, который никогда в жизни не танцевал. В разгар танца ковровая дорожка под нами вдруг заскользила по паркету и я, в объятиях невесты, оказался под столом, в ногах у матери жениха. Вот смеху было.
Анна. Дино много раз предлагал мне взять несколько уроков. Даже учителя нашёл. Но я всё время находила какую — нибудь уловку, чтобы отвертеться. Может и стоило попробовать…
Марк. В танцах я — совсем бесталанный. Другое дело — что-либо по дому. Тут я — король… Но дамский танец с королевой кулинарии сочту за честь.
Анна (с напускным смущением). Ну, не надо преувеличивать. И потом, что-то мне не нравится сегодня эта индюшка… (Неуклюже продолжают танец, ежесекундно наступая друг другу на ноги.)
Высвечиваются Кэрол и Алисон.
Алисон. Бабуленция, ты — чудо. Боюсь, я никогда в жизни не найду лучшего партнера.
Кэрол. Пока был жив дедушка, мы часто ходили на разные танцевальные вечеринки. А иногда и дома танцевали. Просто ставили пластинку и танцевали. Вдвоём… И никто нам был не нужен…
В комнату с большой, клубящейся паром керамической миской в руках входит Дино.
Дино. Паста готова, дамы и господа! (пробует.) Сюрприз от шефа — «Паста ди Песто!» Пальчики оближете!
Кэрол, Мэрилин, Анна, Алисон, Марк (одновременно.) Дино, ты неисправим! При чём тут паста, когда мы готовим индюшку?!
Дино. Паста всегда к столу! Поверьте, итальянцу. Нет пасты, нет праздника!
Франко (хлопая в ладоши). Коктейль готов. Экспресс из Лонг Айленда прибыл точно по расписанию!
В этот момент раздается оглушительный вой сирены. Потом аларм начинает посылать громкие прерывистые сигналы тревоги. Внезапно гаснет свет. В наступившей кромешной темноте звучит разрозненный хор голосов:
Анна. О, Mай Гот! Сигнализация! Я все-таки забыла про нашу индюшку-толстушку!
Дино. Да здравствует День Благодарения — 2008!
Марк. Я же говорил, что индюшка получится с корочкой!
Алисон. Бабуля, где ты? Ты жива?
Кэрол. Я здесь, моё золотко.
Мэрилин. Бедная невинная индюшка. Придется ограничиться коктейлями.
Франко. А вот в этом можете не сомневаться. Мой бар открыт 24 часа в сутки. Что изволите, дамы и господа?!
Затемнение
Сцена 2
Дом Фришмен. Вокруг стола, на котором вода и фрукты, молча сидят Марк, Анна и Дино. Стоящая у окна Мэрилин автоматически помешивает ложечкой в кофейной чашке. Рука заметно подрагивает, чашка позвякивает. Затянувшееся молчание нарушает Анна.
Дино. Франко обещал быть через 10 минут. У них завтра открытие выставки. Знаете, как они её назвали? «В плену у города». Неплохо, правда?
Марк (после долгой паузы). Я видел несколько работ. Я бы её назвал «Город заневоленных лиц». Нью-Йорк — есть Нью-Йорк.
Анна. Давайте ещё раз подумаем, как лучше всё объяснить. Боюсь даже представить их реакцию.
Мэрилин. Будем мы готовиться, не будем, по большому счету ничего не меняет. (Роняет чашку с кофе, чашка разбивается.) Чёрт, всё валится из рук.
На втором этаже появляется Алисон. Она в экстравагантном, весьма открытом платье. Две самые отличительные детали туалета — крупный цветок на груди и достаточно крупное татуированное лого дизайнера на обнаженном животе.
Алисон (спускаясь по лестнице). Попрошу никого не падать в обморок. Этим платьем откроется показ новой коллекции «Дома Ольги Пеллини». И меня выбрали для его презентации. Потрясающе, правда?! А сейчас я должна вам показать мой выход.
Дино (с ухмылкой). По-моему, правильнее это назвать показом новой коллекции тел.
Анна, Мэрилин (одновременно). Дино!
Дино. Дух захватывает!
Марк. Как видно, у «Дома Пеллини» серьёзные финансовые трудности. Нет денег даже на ткани. Если это платье открывает показ, то кто его завершает?! Парад голых красоток! И вместо фиговых листков на интимных местах клеймо от Пеллини!
Алисон. Что так мрачно, папочка? И вообще, что случилось? На всех лица нет. Объясните.
Резкий звонок. Через мгновение дверь в дом шумно распахивается и на пороге, весь увешанный фотоаппаратами, появляется улыбающийся Франко.
Франко. Всем привет. Можете меня поздравить. Моя работа — на плакате нашей выставки. (стаскивает с себя фототехнику.) Умоляю, дайте глоток воды. Иначе, подобно греческому марафонцу, известив о победе, умру от жажды у ваших ног.
Анна молча наливает и подаёт сыну стакан с водой.
Франко (залпом выпивая). Ух, чуть легче. (наливает и так же жадно выпивает ещё один стакан.) Что произошло?!
Марк (собравшись с духом). Дорогие дети. Мы расходимся… (Совершая замысловатые пассы руками). И опять сходимся… Проклятие, не могу это сказать… Дино, что же ты молчишь?
Дино (совершая те же замысловатые пассы руками, но в противоположном направлении). И во втором случае мы тоже расходимся и сходимся… (Мэрилин подходит к Дино, кладёт свои руки поверх его, успокаивает. Алисон и Франко изумлённо переглядываются.)
Алисон и Франко (одновременно). Что-о-о? Что вы говорите? Кто с кем сходится?! Кто расходится?!
Мэрилин (решительно). Дорогие мои. Алисон и Франко. Мы с Марком, и Анна с Дино решили расстаться.
Анна. Но в тоже самое время Мэрилин и Дино, и мы с Марком решили попробовать… Но мы не расстаёмся врагами, нет…
Франко. Вы что, рехнулись? С ума сошли на старости лет?!
Алисон. Договорились, разыгрываете нас? Так что, бывает? Чтобы четыре человека, одновременно?
Франко (язвительно). Ещё скажите, что решили пожениться. (Позвякивая бутылкой о стакан, наливает ещё один стакан воды.) Или создать настоящую «шведскую семью»?!
Алисон (подходя к Марку). Папа, ты здесь единственный нормальный человек. Скажи, вы шутите? Правда? (Смотрит на календарь на стене. Начинает полуистерически хохотать.) Франко, Франко. Смотри. Они — таки нас надули.
Франко. Сегодня — Первое апреля?! День Смеха! Они нас разыграли! Признавайтесь, чья была идея. Гран-При в разделе «Чёрный юмор»!
Алисон. Уморили! (Подхватывая Франко и кружась с ним по комнате.) Заставили поверить что у нас будут крохотулечные братики и сёстры! Памперсы и соски! Что на старости лет мы не будем одни — одинёшеньки! (Анне.) Надеюсь, у вас нет мастита, дорогая мадам Манчини?! (Обнажая грудь перед Анной.) Не хотите ли покормить грудью очередную малютку?
Анна, теряя сознание, оседает на пол. С разных сторон к ней одновременно подскакивают Дино и Марк
Дино, Марк. Что с тобой?
Анна (открывая глаза). Не обращайте внимания. Голова закружилась.
Жарко. (Детям.) Дорогая Алисон! Франко! Это не шутка. Никто не подумал, что сегодня — Первое апреля. Это — совпадение. Но мы действительно решили попробовать…
Франко. Попробовать что? Лечь в одну постель? Ударно соорудить нам младших братьев и сестер? Вы что, с ума сошли?
Мэрилин. Мы понимаем, это большое потрясение. И мы…
Анна (подхватывая). Как матери решили, что лучше, если вы останетесь в своих домах, с матерями, никуда не переезжая.
Франко. Очень трогательно. Огромное спасибо. Вы, четверо, сделали всё, чтобы уничтожить нас, разрушить оба дома.
Алисон. (подбегает к стене, срывает парный фотопортрет родителей, с остервенением рвёт его на мелкие кусочки, топчет ногами.) Ненавижу!
Марк. Вы должны нас понять. Жизнь — сложнее всяких формул. Так сложилось…
Дино. И потом…
Анна (негромко, но твёрдо). Мы решили, это касается нас четверых. Нам так гораздо комфортнее, теплее, по крайней мере — сегодня. В жизни бывают повороты судьбы.
Дино. Со временем вы поймёте. Семейная жизнь это… (подбирая сравнение.) — не тротуар перед «Белым Домом». Бывают рытвины, ямы. И мы — не ангелы…
Алисон. А дальше что, ангелы? Что с нами будет, вы об этом подумали, так называемые «любящие родители»?
Мэрилин. Конечно, подумали. Наши новые дома открыты для вас в любое время. И отцы, и матери любят вас как прежде. И не важно, где мы живем — здесь, или где-то по соседству, когда продадим дома.
Франко (гневно). Как это неважно? Неважно где, неважно с кем, что же тогда важно? (Хватает и надкусывает яблоко, закашливается. Кашляя всё сильнее, тем не менее продолжает свою обличительную тираду.) Дерьмо! Блядуны! Компания лжецов!
В разговор включается Алисон. Одной рукой она яростно стучит по спине Франко, другой — совершает резкие рубящие движения в такт своим словам.
Алисон. Ни одному вашему слову нельзя верить! Ни одному! Что вы твердили с самого детства? Мой дом — моя крепость! Семья превыше всего! Демагоги! Болтуны!
Анна нервно доливает себе кофе. Залпом выпивает. Чашка падает, разбивается.
Алисон (распаляясь). Правильно. Бей, круши всё подряд! Было две семьи. Два по-своему, но счастливых дома. Ничего не осталось. Руины, осколки. (Хватая всё, что лежит под рукой, — подушки с дивана, надувные игрушки — запускает в родителей. Те тщетно пытаются уклониться от летящих в них предметов.) Обманщики! Ублюдки! Прелюбодеи! Фак ю!
Мэрилин. Алисон, Алисон, опомнись!
Марк. Дочка, доченька, что с тобой?
Алисон снимает туфлю и начинает иступленно лупить по огромному, в рост, парному фотопортрету отца и матери на стене. Портрет падает на пол. Франко растёгивает брюки и с преувеличенным удовольствием на лице начинает мочиться на портрет. Брюки спадают на пол.
Анна. Ты с ума сошёл, Франко! Что ты делаешь?!
Алисон ногой наносит ещё один удар по портрету.
Дино. Ну и бестия!
Алисон подхватывает с пола и запускает подушку в направлении отца, стоящего в этот момент у входной двери. Тот уклоняется, подушка сражает вошедшую в дом Кэрол.
Кэрол (обводя взглядом дом). Что тут происходит? Последний раз я видела подобное побоище 30 лет назад в сумасшедшем доме под Бос-тоном. Мы туда пришли с дедушкой вручать больным рождественские подарки. Но ведь там были — больные люди… Кстати, хотела вам сказать про своё завещание. Похоже, невовремя…
Затемнение
Сцена 3
Дом Фришмен. Дино в футболке с надписью «VIVA ITALIA» — в мыльной пене, с бритвой в руках, стоит перед гигантским настенным телевизором и слушает своё выступление перед неистово аплодирующей аудиторией. Увлечённый самосозерцанием, не замечает, как в дом со стороны участка с большим конвертом в руках входит Франко.
Дино (с экрана). Каждый из вас много раз на дню должен повторить одну простую — азбучную истину. Настойчивость, настойчивость и ещё раз настойчивость. Только каждодневная настойчивость найти и подписать новых клиентов, делают успешным страхового агента. Таким был мой путь, путь моих учителей, всех людей, успешных в Америке…
Франко (издевательски подхватывая, поверх голоса отца, продолжающего вещать с экрана). Вы должны работать всё больше и больше, 24 часа в сутки, без сна, без отдыха, без отпуска, без обеда и туалета, и когда-то там, в далеком будущем, вы, может, станете миллионерами. (Меняя тон.) И пока все эти дураки будут слушать тебя и верить, и работать всё больше и больше, без сна, без отдыха, без туалета, другие, более ловкие люди, будут делать настоящие, не выдуманные тобой, миллионы! А дураки — клиенты будут страховать свою жизнь и верить в сказки людей без совести, без чести — страховых агентов…
Дино (удивленно.) О, Мама Мия! Порка Мадонна! Ты как сюда прокрался, лазутчик?! Ты с ума сошел, Франко! Что ты несёшь? Я продал уже десять тысяч таких кассет. Нет, не десять, двенадцать! С огромным успехом выступал на конференциях в Майями, Чикаго и Вегасе. И никто никогда не говорил, что это — ерунда. Вот увидишь, и завтра, в Бостоне, весь зал, тысяча человек, без исключения, устроит мне овацию. И мы не слишком преувеличиваем необходимость страхования жизни. (после паузы, примирительно.) Слушай, прекрати демагогию. Пойдём куда-нибудь пообедаем. Это моё последнее утро дома… Я сейчас, только добреюсь…
Франко. Ну его к чёрту, твой обед. У меня натурные съемки в Центральном парке. (Запуская подушкой с дивана в экран.) Нет сил больше слушать эту галиматью. Хренятину. Дома бесконечно собой любовался и здесь та же заезженная плёнка.
Дино. При чём тут плёнка? Я завтра выступаю в Бостоне, решил посмотреть, что надо усилить, где были слабые места.
Франко (запальчиво.) Сколько можно оболванивать людей?! Супер — агент! Агент номер один! Тьфу! Противно слушать! Обманщик номер один — да! Оболваниватель номер один — да! Супер — лжец! Которому все равно, кому врать и всучивать свои проклятые страховки: одинокой чёрной матери, насмерть напуганному новому эмигранту или абсолютно нищему мексу, у которого нет денег даже на пропитание…
Дино (опять вспыхивая.) Ты — идиот, безмозглый крикун. Да, я всучиваю людям страховки, но для их же блага. Спроси у семей жертв Оклахома Сити или Ворлд Трейд Центра! Тысячи, сотни тысяч людей получили компенсацию за родных и близких. За свои увечья! Многие выжили только благодаря самой идее страхования жизни!
Франко. Твое спасение, что случилось несчастье. Сотням помогли, а миллионы — оболванили. (Хлопая дверью, уходит. Через мгновение возвращается. Кладёт на стол конверт.) На вот, передай Алисон. Отпечатал её фотографии для модельного агенства. (Уходит.)
Дино (нервно позвякивая стопкой о графин, наливает стопку водки. Залпом выпивает). Хорош сынок, нечего сказать. Вот тебе благодарность за все это. (Обводит рукой дом.) За поездки в горы, в Лондон, Барселону. За бесконечные классы фотографии. (Наполняет ещё одну стопку. Кричит вдогонку Франко.) Что ты, что твоя мамаша! Тексты под копирку!
Звонок в дверь. Дино открывает. На пороге Марк с дверью в руках.
Дино (удивлённо.) Марк?! Ты? А почему с дрелью?
Марк. А что тебя удивляет? Пришёл дверной замок поменять. Заодно и вещи свои заберу. (кивает на стоящие чуть в стороне от входной двери два полузакрытых чемодана с набросанными в них вещами.) Вот, всё, что накопил за 20 лет. Два чемодана. Не густо…
Дино.. Замок? Зачем?
Марк (иронически.). Как зачем? А вдруг я решу свой собственный дом ограбить? Драгоценности, которые сам подарил, украсть? Бывшую жену изнасиловать.
Дино. Кто это придумал?
Марк. Понятно, не я. Я бы не додумался… Наша драгоценная не постеснялась. Ты ведь не рукодел…
Дино. А зачем ты согласился?
Марк. А ты считаешь, я должен был её послать? Всегда всё по дому делал, а тут вдруг переродился.
Дино. Но тогда ты был в нём хозяином. Слушай, ну его, этот дурацкий замок, давай лучше выпьем по рюмке, поговорим.
Марк. Не, не могу. Работа по спецзаказу. Замок-капкан на самого себя. Чтоб больше в свой дом, к своей дочери ни ногой! Только — по специальному запросу! Иначе — наручники, тюрьма!
Дино. Полный идиотизм! К чёрту! Пойдём лучше выпьем по шату.
Хочешь виски?
Марк (вздохнув.) Ну давай. Кто сегодня за хозяина?
Дино. В отпуск уехал. Будем угощать друг друга. (достаёт из бара бутылку, фужеры, наливает, протягивает один Марку.) Ну, давай. Чтобы не разочаровались! (чокается.)
Оба выпивают. Дино наливает ещё по одной.
Марк. В точку! Иначе будем настоящими посмешищами! Хотя и раньше был посмешищем. Даже в собственных глазах.
Голосом Мэрилин. Я когда-нибудь могу получить вразумительный ответ? Чтобы мужчина никогда не имел собственного мнения! Не муж, а недоразумение. Одни дырки в голове.
Марк. Так чем тебе помочь, дорогая?
Дино (голосом Мэрилин). Помочь? И ты ещё спрашиваешь? Муж-невидимка на 25 лет. Я всегда одна: на презентациях, премьерах, церемониях вручения наград. И на наших театральных вечеринках одна — из всех семейных пар. Вечно вынуждена искать, кому подарить второй билет…
Марк. А что мне там делать? Я там — чужой. Среди снобов и выскочек. Ни одного нормального лица! Ни одного искреннего слова! Галерея масок! Музей лжецов! Захолустный филиал «Мадам Тюссо»!
Голосом Мэрилин. Ну конечно, все нормальные люди сосредоточены в школе Марка Твена. Учащиеся — гении, все без исключения: эфиопы, латинос; наши меньшие черные братья тоже чрезвычайно сметливы и когда-нибудь, лет через 200–300, по уровню развития догонят и перегонят…
Дино. Годы террора. И как ты это выдерживал?
Марк. Странно, но мы совсем неплохо прожили эти годы. Давай выпьем! (Дино наливает. Чокаются, выпивают.) Другое дело — её характер. Но что я мог сделать? Корни этих бешеных перепадов настроения, нервных срывов уходят в её детство — без любви и тепла. Родители любили только друг друга…
Дино. Характер — характером, но в чём — то она права. Какой женщине захочется вечно быть одной? И про школу тоже; зачем ты там торчишь 24 часа в сутки? Отработал, иди домой. В жизни так много интересного. Ты ведь не на комиссионные работаешь. Всё стабильно — зарплата, бенефиты.
Марк. Как ты не понимаешь, Дино? Это не просто работа, за которую платят деньги. Я — учитель. Учу детей, самых разных, отвечаю на их вопросы, стараюсь помочь, поддержать, если нужно. Некоторые из них безнадёжны, у меня нет иллюзий. Но я и их стараюсь тянуть вверх. Вниз они сами покатятся. И я уважаю свою профессию. Что тут странного? (меняя тему.)
А у тебя как было? Анна ведь гораздо мягче.
Дино (опрокидывая стопку). Там всегда одна песня. (голосом Анны.) На бис! Возьми меня с собой! Я всегда одна. Ты — в Майями, в Панаме, в Чикаго, а где я? Дома, одна в четырех стенах?! И ещё в своей рабочей клетке, выгородке два на два, перед монитором с мелькающими экранами. Я, как заневоленная пружина. Ненавижу эту проклятую работу! Биллы, вечные проклятия больных, возмущённых невероятными счётами от докторов, доктора, для которых мы лишь ничтожные пешки. Из дома на работу, с работы — домой… А что впереди? Грустная старость… Горбушка жизни…
Дино. Ну успокойся, успокойся дорогая. Какая старость? Мы всё ещё наверстаем.
Голосом Анны. Я тебе всё время говорю, надо ценить и радоваться каждому новому дню. Хочу наслаждаться жизнью, отдыхать, путешествовать, пока мы ещё в силах, здоровы… Но тебя никогда нет рядом.
Дино (теряя терпение). Порка Мадонна! Боже, я не в силах больше это слышать. Одно и тоже — изо дня в день, годами. Пашу, как сумасшедший, с утра до ночи, до чёртиков в глазах, и только и слышу упреки. И от кого — от жены, от сына, кого люблю, для кого стараюсь. Будь прокляты ваши стенания и жалобы! Поневоле будешь стремиться сбежать из дома. (Спохватываясь, поворачивается и идёт к жене. Не обращая внимание на её сопротивление, обнимает, целует.) Ну, хорошо, хорошо, ты права. Вернусь, поедем на Багамы. Следующую презентацию организую на круизе. Прекрасный корабль, сервис — неделю будем вдвоём!
Голосом Анны. И ещё три тысячи пассажиров — твоих клиентов! Прекрасная интимная поездка… Ты неисправим, Дино!
Дино (вдогонку). Но зато какой сервис! Мечта любой женщины. (Марку.) Наливай! (Марк наливает. Чокаются, пощатываются, смачно выпивают.)
Марк. Присоединяюсь! Наливай! (наливает, чокаются выпивают.) Не получится с новыми жёнами, будем жить вместе. Без ссор, без скандалов! Как люди! (выпивает из пустого бокала. Спохватившись, чертыхается, с силой разбивает бокал.) На счастье, мой друг!
Затемнение
Сцена 4
Уличный фонарь со знаком автобусной остановки. На фоне сияющего феерическим светом огней и реклам Бродвея танцуют несколько пар в карнавальных масках. Время от времени музыка на мгновение останавливается, партнёры в парах меняются, после чего танец продолжается. После нескольких перемен, музыка заканчивается; все пары, кроме одной, растворяются в ночи. Оставшаяся — на авансцене.
Он. Я был очень рад, когда мы переехали в Нью-Йорк из Буфало. Как только мне предложили возглавить региональный офис, ни минуты не раздумывал. Фантастический город. Как его только не называют. Большого Яблока. жёлтого Дьявола. Имперский. 12 миллионов лиц.
Она. И миллиона сумасшедших!
Он. А здесь, на Бродвее, их, как минимум, половина. Им даже маски не нужны. Кого только нет. Короли и шуты, жулики и жертвы, трагики и комики — в одном лице.
Он (внезапно). Маска, я тебя знаю…
Она. Кто же я, о — незнакомец?
Он. Загадочная и очаровательная… А как эта маска танцует!
Она (снимая маску). Дино, не делай мне столько комплиментов. Боюсь, мне не выдержать подобного потока. Я так давно не слышала такого водопада замечательных слов в свой адрес.
Он (отбрасывая прочь маску). В них нет ни малейшего преувеличения. Ты — фантастическая женщина, Мэрилин, и я тебя обожаю. Ты всколыхнула всё лучшее во мне, то, что, я полагал, давно ушло.
Мэрилин. Но это благодаря тебе, Дино. Тому Дино, который сейчас перед мной. Не тому, кого я наблюдала изо дня в в день, из-за забора. Тот — самовлюбленный громкоговоритель, обрушивающий на окружающих сотни клише в минуту…
Дино. Да, но и ты — не та Мэрилин, которую я знал. Даже эти тремолирующие нотки в голосе, я их никогда прежде не слышал.
Мэрилин (на мгновение прислоняя маску к лицу). Вот — моё новое лицо.
Дино (подхватывая). И оно мне нравится!
Целуются. На мгновение отстраняются, улыбаются, целуются ещё страстнее.
Дино. Замечательный вечер. Честно сказать, я уже дважды видел «Продюсерс». Не хотел тебе говорить. Спасибо за приглашение. И за то, первое — на церемонию вручения наград.
Мэрилин. Это не мне — это Марку. Если бы не его отказ, мы не смогли быть сегодня вместе. Кажется, я зря его ругала…
Дино. Жаль, твоя команда не получила Тони. Ваши «Вакханки» — совершенно блестящая постановка.
Мэрилин (нежно проводя рукой по волосам Дино). Какое это теперь имеет значение? Наши спектакли уже четвёртый раз выдвигают на Тони. И это — не рекорд. Моего друга Ави Харли номинировали семь раз. И все семь приз давали другим. Но сейчас не хочу даже думать об этом. Все эти призы — погремушки на ярмарке тщеславия. Мир изменился в моих глазах. Даже краски вокруг стали другими.
Дино. И жизнь — другая. Ну ничего, получишь Тони в следующий раз. (меняя тему.) Ты твёрдо решила рискнуть?
Мэрилин. Да. Твёрдо.
Дино. И когда?
Мэрилин. Запускаемся через два, максимум — три месяца. Деньги нашли; пять миллионов дают инвесторы, пять — мама, из моей доли наследства. Насилу уговорила, никак не соглашалась. Говорила, что эти деньги, по завещанию отца, не могут быть получены заранее. Что не любит мюзиклы. Но мы с юристом всё-таки нашли лазейку в бумагах. Всё остальное — готово. Вчера подписали контракт с театром, закончили отбор актёров. Остались — мелочи.
Дино. Хороши мелочи, когда на кону десять миллионов долларов! И никаких гарантий!
Мэрилин. Гарантий нет никогда. И удача, увы, непостоянна. Постоянны только завистники!
Дино. И как ты к ним относишься?
Мэрилин. С возрастом помягчела. Раньше взрывалась, как порох. Потом поняла. Не завидуют тому, кто ничего собой не представляет. Если ты ничего не делаешь, все тебя любят. Говорят, какой прекрасный, замечательный, редкой души человек. А если горишь, стремишься к чему-то, страдаешь, требуешь отдачи, ты — сволочь, неврастенник, кровосос… (Улыбнувшись.) Меня надо беречься, Дино… Могу быть опасна.
Дино. Спасибо, что предупредила. Буду знать! (Глядя на часы.) Чёрт! Пора уже быть в аэропорту. Я должен вылететь в Чикаго первым рейсом.
Мэрилин. Я провожу тебя.
Дино. Спасибо, дорогая. Если не возражаешь, поеду в Ла-Гвардия один. У каждого свои странности. Люблю, когда меня встречают, и ненавижу, когда провожают. В среду вернусь, решим, что делать дальше.
Мэрилин. Ума не приложу. Столько людей в нашем замкнутом круге. Родители, дети, бывшие мужья и жены. Я больна от этих мыслей.
Дино. Дети совсем неуправляемы. Франко хамит с утра до ночи.
Мэрилин. А Алисон? У нас всегда были непростые отношения, а сейчас — просто кошмар. Конечно, я понимаю. Слишком неожиданно, слишком болезненно. Но ведь и мы — живые люди. У меня сердце болит с утра до вечера… Как бы они не натворили глупостей…
Дино. Я боялся, ты сорвёшься, когда она в антракте начала вдруг на тебя орать из-за упавшей программки.
Мэрилин. Да, просто чудом сдержалась. Чуть от стыда не умерла. Моя дочь кричит на меня. И где — в театре, где все меня знают, когда вокруг десятки знакомых. На спектакле, куда я её пригласила. Позор!
Дино. Забудь на время об этом. Положись на меня. А пока, подари мне ещё один танец! Мы ведь в самом сердце театрального Нью-Йорка.
Мэрилин. Да, но сейчас 2 часа ночи. Странный получится танец.
Вступает музыка. Проходя в танце по кругу, пара исчезает в кулисах. Гаснут огни Бродвея.
Дино. Странный? В Нью-Йорке, на Таймс Сквэр? Кого мы удивим в городе миллиона сумасшедших, где всем вокруг на тебя наплевать?! (Мэрилин кладет руку на плечо Дино.) Именно на Бродвее и нужно танцевать на рассвете…
Затемнение
Сцена 5
Той же ночью. Где-то в отдалении часы гулко отбивают два удара. Кэрол и Алисон, в вечерних платьях, на крыльце дома Фришмен. Они только что вернулись с того же бродвейского шоу, после которого мы видели Мэрилин и Дино.
Кэрол. Зачем ты нагрубила матери? В театре, где все её знают?
Алисон. Извини. Не сдержалась. Всё так противно. Мерзко. При одной только мысли, что надо возвращаться домой, у меня начинаются судороги. Этот противный Дино, с его вечно лоснящейся от джеля головой. Мама, вся светящаяся при одном только взгляде на него.
Кэрол. Я всё понимаю. Прошу только, не делай глупостей. Не озлобляйся. Нелегко всем — и тебе, и отцу, и матери.
Алисон. Мама, ладно. Но отец, ты знаешь, какие у нас были отношения. Он меня предал… Он был для меня и папой, и мамой. Я к нему шла со своими проблемами. Мать вечно торчала на своих репетициях, презентациях и премьерах. Я почти физически ощущаю его отсутствие дома…
Кэрол. Алисон, дорогая моя. Право, не знаю, что тебе сказать. Знаю одно: со стороны всё видится в ином свете. Жизнь — безумно сложная штука. Я твоего папу попрежнему люблю, как сына. И остаюсь председателем попечительского совета школы. И платиновым спонсором… Наверное, они действительно полюбили друг друга.
Алисон. Ты что, шутишь?! Все четверо? В один и тот же миг? И вообще, почему я должна остаться с ней? Мы с отцом гораздо ближе друг другу. Он — мой друг. Я даже похожа на него. Помнишь, ты мне рассказывала? Когда я родилась, и меня к вам вынесли, все ахнули: «Вылитый папа. Только без бороды и усов. Даже уши такие же…».
Кэрол. Ну вот, мы и улыбнулись. (меняя тему.) Так ты хочешь поехать с этим, как его …, Рокки… в горы, покататься на лыжах. И он хороший мальчик — этот твой Рокки?
Алисон. Не Рокки, бабушка, а Ронни. Рон-ни! И потом, мы — просто друзья. И оба любим лыжи.
Кэрол. Ах, ну да, друзья, лыжи. И он — католик, правда, моё солнце?
Алисон. Да, бабушка.
Кэрол. Ты знаешь, Алисон, как я тебя люблю. Ты — умная девочка. И ты помнишь, что если выйдешь замуж за хорошего еврейского мальчика, то получишь такой очень красивый, большой чек с многими — многими нулями. А если выберешь ну немножко другого мальчика, тоже очень достойного и умного, и он не пьёт, и не курит, но вместо синагоги по субботам — по воскресеньям ходит в церковь…
Алисон (смеясь). Бабушка, ну не смеши меня. Пожалуйста…
Кэрол (приобнимая внучку). Ты, дорогая моя Алисон, конечно, получишь тоже очень хороший чек, и красивый, но не такой большой, как в первом случае. Ну там… на два, на три нуля меньше. Я тебя очень люблю, моя девочка, и этого твоего… как его, Роджера, тоже почти уже люблю… Хотя он и католик.
Алисон. Не Роджер, бабушка, Ронни. И мы с ним дружим, бабушка. Какая разница — еврей, католик или китаец? Среди моих друзей много классных ребят из разных стран. В университете — студенты ста стран.
Кэрол. Нет разницы, детка. Ну, почти нет. И оба чека тоже почти одинаковые. Но один такой очень хороший, очень увесистый, и в нём оч-ч-чень — ну очень много нулей. А второй — из того же банка, с той же подписью, но гораздо скромнее. Его даже в банк положить будет стыдно, моя детка. Я не шучу, Алисон, подумай, пока я буду в отъезде.
Алисон. На сколько ты уезжаешь?
Кэрол. Планирую на три недели. Вчера был очередной теракт. 13 убитых, 72 раненых. Много детей.
Алисон. Когда всё это кончится? Этой Интифаде не видно конца.
Кэрол. Только за последние два года более тысячи жертв. Я горда, что мой фонд смог реально помочь жертвам террора.
Алисон. (Обнимая Кэрол.) Мне тебя будет не хватать. Я всегда грущу, когда тебя нет рядом.
Теперь Кэрол обнимает внучку, та тесно прижимается к ней. Из темноты появляется Франко.
Франко. Привет лучшим представителям семьи Фришмен. Что тут происходит? Алисон, пощади бабушку. Ты напоминаешь борца, который намертво захватил противника и готовится шмякнуть его на лопатки.
Алисон (фыркнув). Тоже мне специалист. Откуда ты знаешь?
Франко. Недавно фотографировал тренировку нашей национальной сборной. Получилась парочка просто замечательных фотографий. Хотите посмотреть?
Кэрол. Спасибо, Франко. Как-нибудь в другой раз. Мне надо выспаться. Утром поеду домой, начну собираться. В доме чёрт ногу сло-мит. Ремонту не видно конца. Проклятые строители! Умоляла их делать ремонт поэтажно, даже не подумали. Краски и мусор повсюду! Сколько не плати, никогда не соблюдают сроки! (Целует внучку, уходит в дом.)
Алисон. Бабушка завтра уезжает.
Франко. В Израиль? Там, кажется, опять что-то произошло?
Кэрол. Очередной теракт. Каждый раз, когда я вижу покалеченных детей, убитых горем родителей, неделями места себе найти не могу. (Внезапно.) А тут ещё дома такая обстановка…
Франко. Вы не расстраивайтесь. Мы обязательно отомстим за их подвиги.
Кэрол. Пожалуйста, очень вас прошу. Не усугубляйте конфликт. Не озлобляйтесь. Лучше от этого никому не станет. А для меня эти скандалы — просто губительны. (После паузы.) Пойду в дом. Что-то я сегодня непохожа на себя. Всё валится из рук…
Алисон. Тебе помочь?
Кэрол. Спасибо, я справлюсь. А вы тут пока поболтайте. (Уходит в дом.)
Франко. Кэрол безумно переживает. На ней лица нет.
Алисон. Кому это может быть приятно? Вся эта грязь, грязное бельё семейной жизни…
Франко. Мы должны отомстить.
Алисон. Но как? Что мы можем сделать? В суд на них что-ли подать?! Дома подпалить?! Глупо…
Франко. Не знаю. Но мы должны придумать. Ни о чём другом не могу сейчас думать. Как они растоптали нас, как унизили. Мы просто обязаны в ответ втоптать в грязь их чувства и эту их, так называемую, любовь! Я это сделаю!
Алисон внезапно всхлипывает. Прижимается к Франко. Тот пытается её обнять, поцеловать. Алисон мягко, но твёрдо отстраняется. Выскальзывает из его объятий.
Франко. Но почему, Алисон? Ты мне так нравишься! Ты — замечательная девушка. Я всегда мечтал именно о такой.
Алисон. Не обижайся, Франко. Я не могу. Ты мне тоже очень нравишься. Мы с тобой друзья, не так ли?
Внезапный мощный раскат грома, вспышка молнии, ещё один удар грома.
Алисон. Уже поздно, Франко. Идём по домам.
Очередная вспышка молнии, сопровождаемая громом.
Алисон. Помнишь эти стихи? «И ударил гром, и пронзила мир молния и высветила все его пороки, и руины, которые ждут людей, их породивших». Пойду помогу бабушке. Что-то она сегодня действительно не в себе.
Уходит в дом. Франко остаётся один. Хватает подвернувшееся под руку раскладное садовое кресло, с ненавистью швыряет его в дверь дома.
Затемнение
Сцена 6
Интерьер в доме Фришмен. В креслах перед огромным телеэкраном Мэрилин, Дино и Франко. На сервировочном столике ваза с фруктами, вазочки с орешками и прочей снедью, бутылка вина, фужеры.
Дино (поднимая фужер). Дорогие мои. Сегодня — 6 месяцев нашей новой жизни. Франко, я знаю, тебе и Алисон труднее всех. Поэтому хочу предложить тост за тебя. Мы оба, я и Мэрилин, тебя очень любим и ценим. (Сдвигает свой фужер с фужером сына.)
Мэрилин. Разреши мне присоединиться. Вы с Алисон действительно замечательные ребята. Вами можно гордиться. (Придвигает фужер к фужерам Дино и Франко.)
Франко. (Сдержанно.) Спасибо. Оценили. (Не пригубив, отставляет бокал в сторону.) Мне бы не хотелось за это пить. Тоже мне, дата…
Дино. Но послушай, в конце концов, мы имеем право на собственную жизнь. И строитъ её так, как нам видится. Ты знаешь, как я к тебе отношусь. Но сколько можно пить нашу кровь? Хамить по пустякам. Неделями не ночевать дома. За последний месяц мы видели тебя едва ли два-три раза…
Мэрилин. (Примирительно.) Когда Дино вернется, можем поехать в Монреаль, на джазовый фестиваль? Согласен?
Франко (Отцу). Куда ты едешь? Зачем? Почему мне не сказал?
Дино. Интересно, как я мог это сделать, если тебя неделю не было дома, а мобильник ты отключил?
Франко. Не знаю. Захотел бы, нашёл.
Дино. Я лечу на семинар в Солт-Лейк-Сити. (Посмеиваясь.) В гости к мормонам. А оттуда — в Феникс, на переговоры об открытии нашего филиала. Буду недели через две, не раньше. Умоляю, не устраивай скандалы. Будь тем Франко, которого мы любим. Открытым, доброжелательным…
Мэрилин. Давайте всё-таки поедем в Монреаль. Потом можем заглянуть в Квебек и на «Тысячу островов».
Дино. Ну, так как?
Франко. (Неопределенно.) Надо подумать. Но вообще-то заманчиво.
Мэрилин. Ты бы поснимал. Я тебе устрою встречи со звездами. В этом году будут Кларк Терри, Херби Хэнкок, Биби Бриджвотер…
Дино. Соглашайся, Франко. А то нам придется самим превратиться в папарацци. Не уверен, что я, в моём возрасте, готов 24 часа в сутки гоняться за суперзвездами.
Франко. А что? Всяко лучше, чем охотиться за клиентами и предлагать им страховки и пенсионные планы.
Дино. А вот тут ты абсолютно прав. И именно поэтому должен составить нам компанию. По рукам? (Протягивает руку сыну.)
Франко (Нехотя ударяя по руке отца). Идёт.
Дино. Ну вот и отлично. (Глядя на часы.) Времени в обрез. Самолет через два часа. (Целует Мэрилин и сына.) Пожалуйста, не ссорьтесь.
Подхватывает стоящий у порога чемодан, уходит. Через мгновение раздается звук отъезжающей машины.
Франко. Извини мою грубость. Это не персонально против тебя. А где Алисон?
Мэрилин. Сегодня ночует на кампусе. У подруги — день рождения. Обещала вернуться завтра к вечеру.
Франко. У них там в колледже не менее 30 вечеринок в месяц. И это изо дня в день — третий год. Как ей не надоело?!
Мэрилин. А у вас что, не так?
Франко. Не, мы, конечно, тоже тусуемся. И гуляем, бывает, по 3–4 дня подряд. Но сейчас, конечно, меньше, не то, что на первом курсе. И потом, у нас нет кампуса. Да и времени у меня тоже нет. Если свободен, работаю в баре или снимаю что-нибудь.
Мэрилин. Ты очень похож на отца. И не только внешне. Та же неистовая страсть к работе.
Франко. Не, я вообще-то лентяй. Просто фотография — моя страсть. Готов снимать с утра до ночи. Это потрясающее чувство, когда вдруг видишь, что получается что-то настоящее. Неважно, портрет, пейзаж или коллаж. Но это — твоё, твой взгляд на мир, увиденное только тобой.
Мэрилин. А бар?
Франко. А что бар? Тоже — творчество. Попробуй придумай что-нибудь оригинальное. Плюс деньги. Могу никого ни о чём не просить, делать, что хочется. Кроме того, наш бар — Нью-Йорк в миниатюре. Каждую смену — сотни лиц. Я их всех фотографирую. Если не буквально, то глазами.
Мэрилин. Ну, а коктейли? Сам что-либо придумываешь? Или только традиционные?
Франко. И вовсе не только. Вот недавно придумал новый коктейль — «Небесный крючок»… Хочешь попробовать?
Мэрилин. А что это?
Франко. Водка, ром, джин, текила и всякие ароматические добавки. Клиентам нравится.
Мэрилин. Ну, это, похоже, напиток для настоящих ковбоев. Есть что-нибудь помягче?
Франко. Извольте. В основе мексиканский ликер — «Калуа». (Готовит напиток.) Готово! (Протягивает бокал Мэрилин.) А себе я, пожалуй, сварганю что-то покрепче. Я, правда, не ковбой, но, надеюсь, в седле держусь.
Мэрилин. За что пьём?
Франко. А чёрт его знает. Может, за одну удачу в год?
Мэрилин. Что это значит?
Франко. Это — девиз нашего фотоклуба. На рождество мы всегда вместе. И первый тост всегда за одну удачу в год. И неважно — удачный кадр, встреча, путешествие или любовь. Важно, чтобы случилось…
Мэрилин. Я — за! Действительно то, что надо всем без исключения. Хотя бы одна удача в год! За этот тост готова поднять даже два фужера. (Сдвигают бокалы, чокаются, пригубляют.)
Франко. Какой второй? Опять с ликёром? Может, айриш крим?
Мэрилин. Чересчур сладко. Лучше джин с тоником. Только, пожалуйста, не слишком много льда. (Делает ещё один глоток.)
Франко. Будет исполнено, мадам! (Готовит коктейль.)
Мэрилин тем временем подходит к стереосистеме, ставит диск. Звучит хит Б. Джоэля «I am in New York State of Mind».
Франко. Готово! Старина Билли Джоэль, конечно, феноменален. Тридцать лет на коне. Каждый год, как минимум, один-два хита. Когда я слышу «In the Middle of the Night», ноги сами начинают танцевать.
Мэрилин. (Начинает петь и приплясывать.): — In the Middle of the Night I Go Walking in My Sleep, Through the Jungle of Doubt to a River so Deep. (Песня «The River of Dreams»).
Франко (Смеясь.) Билли Джоэль номер два. Только в юбке. Одна песня на два исполнителя; зритель, правда, один. Слушай, что, если я тебя поснимаю. Мне пришла в голову фантастическая идея. Давай попробую создать серию твоих портретов. Назовем её «Лики». Ты будешь менять только только прическу и наряды, всё остальное — интерьер, грим — остаётся прежним. А я постараюсь, чтобы был диапазон настроений.
Мэрилин. Идея — хорошая. Боюсь только, главная героиня — неподходящая. Слегка в подпитии… И немолода…
Франко. Почему нет? Ты мне только немного подыграй. У тебя такое выразительное лицо. Ты справишься, я уверен. Ты же актриса. Будь сама собой. Мэрилин — деловая женщина. Мэрилин — на просмотре спектакля. В хорошем настроении, в плохом. Давай, возьмём театральные парики и начнём импровизировать…
Мэрилин (выпивая одним глотком джин с тоником.) Почти убедил. Теперь надо только, как говорит один мой хороший знакомый, «поймать наглость хода». Сделай мне ещё один джин и тоник.
Франко. Будет исполнено, мадам. А ты пока достань парики.
Мэрилин. Слушаюсь, сэр. (Встает с кресла, с фужером в руках направляется по лестнице на второй этаж.) Итак, первая фотография серии. Слегка нетрезвая женщина направляется в спальню.
Франко (подхватывая.) Нет, эта фотография будет называться «Вверх по лестнице, ведущей в небо». Почти как знаменитая когда-то книга внучки Шолом Алейхема. (Берёт фотоаппарат, делает вид, что снимает.) Внимание! Снимаю! Есть кадр!
Колдует над очередным коктейлем. Появляется Мэрилин — с охапкой париков, шляпок и накидок.
Мэрилин. Решила заодно прихватить всякое барахло. (Набрасывает накидку.) Итак, первый портрет. (Взъерошивает волосы.) Назовём его «Презрение». (Застывает в картинной позе.)
Франко. Снимаю!
Мэрилин. (Надевает первую попавшуюся шляпку.) Второй портрет серии — «Экстраваганца». (Соответствующей походкой дефилирует вдоль комнаты.)
Франко. Снимаю! Еще коктейль?
Мэрилин. Что-нибудь экстравагантное. В тон наряду. Но не слишком крепкое…
Франко. Будет исполнено, мадам. (Прищёлкивает каблуками. Смешивает ингридиенты. Мэрилин облачается в новый наряд. Франко подаёт ей коктейль).
Мэрилин. Как мы назовем этот портрет? (Чуть пригубив, пробует коктейль.) О, это, пожалуй, чересчур. По-моему, в нём все 100 градусов! (отставляет фужер.)
Франко. Ну, не надо преувеличивать. Только 40! Наш следующий снимок — «Оголтевшая феминистка на Пятой авеню».
Мэрилин отправляется в очередной поход по дому. Дойдя до лестницы, резко разворачивается. С трудом удерживает равновесие, чтобы не упасть.
Мэрилин. О, о… Главную героиню слегка пошатывает. Даже феминизм не помогает. (Ещё раз теряет равновесие. Едва успевает ухватиться за поручень лестницы.) Франко, кажется, я слегка опьянела. Помоги мне подняться в спальню. Сама я, боюсь, не дойду. (Обхватывает подскочившего Франко за шею.) Этот снимок будет называться «Скорбная процессия».
Франко. Почему же скорбная? Лучше назовем его «Уход в ночь».
По пути нажимает кнопку выключателя.
Свет гаснет. Мэрилин и Франко высвечиваются только лучом лунного света сквозь световое окно в потолке. Застывают на мгновение в стоп-кадре. Потом Франко начинает целовать Мэрилин — всё жарче, жарче.
Мэрилин. Франко, что же ты делаешь?
Франко. Целую самую обольстительную женщину в мире.
Мэрилин. Не надо. Ну, прошу тебя. Ну, Франко. Мы не должны… Ты с ума сошёл…
Франко (раздевая её). Ну тебе же не хочется сопротивляться. Ты такая жаркая. Иди же ко мне. Иди.
Мэрилин. Франко. О, Франко. Что ты со мной делаешь?
Целуясь и сбрасывая с себя одежды, продвигаются наверх. Застывают во внезапно ставшем еще более рельефным лунном сиянии.
Затемнение
Конец первого действия