Сцена 1
Дом Фришмен. Ранний вечер. Распахивается входная дверь, на пороге появляется Алисон. Она в явном подпитии. Сбрасывает на пол плащ, вполнакала зажигает торшер, включает музыку. Резво направляется к креслу, разворачивается, пытается сесть. Промахивается и… опрокидывается на пол на спину. Смеётся.
Алисон. Нечего сказать. Хороша именинница. Пожалуй, последний скрюдрайвер был лишним.
Тщетно пытается взобраться на барное кресло. Падает на пол вместе с креслом. По лестнице в гостиную в вечернем платье спускается Мэрилин.
Мэрилин (ехидно). Восхождение явно не удалось. Горовосходитель рухнул в пропасть…
Алисон. К счастью, вершина была не слишком высокая, и он остался жив. Даже не покалечился.
Мэрилин. К счастью. Но это — сегодня. А что будет завтра?
Алисон. Завтра будут новые вершины. И — новые победы.
Мэрилин. На алкогольном фронте?! Тебе не кажется, что ты несколько перебираешь последнее время.
Алисон. Перебираю в чем?
Мэрилин. В градусах. Все время — под сорок!
Алисон (с вызовом). Ну и что? Что тебе не нравится? В конце концов, у меня — день рождения.
Мэрилин. Но день рождения — завтра. А какой повод был вчера? Или сегодня?
Алисон. Вчера поздно вечером поздравить меня приехали Мэгги с Питером и Ребекка. Завтра их не будет, они улетают в Сиэттл, на стажировку. Надарили мне кучу подарков, цветы, потом мы поехали в казино. В индейскую резервацию. И вернулисъ только сейчас…
Мэрилин. И ты, как всегда, проигралась в пух и прах, до последнего квотера?
Алисон (в тон матери). И ты, как всегда, не угадала. (Наливая в бокал воду и залпом выпивая.) Я поставила только два раза. Всё, что у меня было.
Мэрилин. И что?!
Алисон. Крупье лишился дара речи. Владельцы казино стояли на грани банкротства.
Мэрилин. Перестань меня разыгрывать. Расскажи толком, что произошло.
Алисон. В первый раз я поставила все фишки на ноль. Во второй — на два нуля. И оба раза шарик нырнул в лунки, как по заказу. Я выиграла кучу, кучу денег. Почти 18 тысяч долларов.
Мэрилин (отдуваясь.) Я… Ты… А как ребята реагировали? Где деньги?
Алисон. О, они хохотали и хлопали в ладоши, как безумные. Мэгги кричала: «Закройте скорее казино, а то она разорит бедных индейцев». Питер упал головой на стол и колотил по нему руками, крича: «Нули, нули, кругом нули! И чем больше, тем лучше. Да здравствуют нули!» И мы на радостях назаказывали разных дринков и куролесили ночь напролёт.
Мэрилин. Поздравляю. В следующий раз не забудь взять меня в долю. У нас сейчас не хватает где-то 100 тысяч долларов на постановку «Корабля дураков». (Целует дочь.) Больше сегодня не пей. Завтра к приходу гостей ты должна быть в форме. (Надевает плащ. Бросает взгляд на часы.) О, бедный Дино меня уже заждался.
Алисон. Когда вы вернётесь?
Мэрилин. Думаю, не рано. Сначала будет юбилейный спектакль Тонни Фаррелла, затем — банкет.
Алисон. А где бабулик?
Мэрилин. Её рейс задерживается. (Раздается удар грома, высверк молнии.) Из-за погоды. Скорее всего — до утра. По крайней мере, так объявили.
Алисон. А папа?
Мэрилин. Марк со школьниками на экскурсии в Вашингтоне; должен вернуться ночью. (Целует дочь.) Однако, ну и запах. От одного поцелуя можно опьянеть. А у меня у самой вечером — банкет… Завтра я тебя поздравлю, как всегда, под утро, ровно в пять, когда ты родилась. Традиции надо соблюдать.
Алисон. (Внезапно и с нажимом.) Мне нужны деньги!
Мэрилин. (Обескураженно.). Какие деньги? Ты же выиграла.
Алисон. Это я вначале выиграла. А потом проиграла. Проиграла всё, что у меня было. Плюс 13 тысяч.
Мэрилин. Три-над-цать тысяч?! Как же ты могла? Сколько раз ты мне обещала больше не играть в казино. Каждый раз один и тот же финал.
Алисон. У меня было ощущение, что выиграю. Но, увы… Я одолжила деньги у Мэгги. На двое суток, до дня рождения.
Мэрилин. На меня можешь не рассчитывать. Мы тебе, конечно, сделаем подарок, но принципиально — не деньгами. Я тебя миллион раз просила, забудь про рулетку. Какой смысл играть, если всегда проигрываешь? И все больше и больше.
Алисон. Попрошу у отца. Он — даст.
Мэрилин. Я запрещу ему! Всему есть предел!
Алисон (Зло и ехидно). Запрещу. Прикажу. Он уже не твой поднадзорный. Не твоя марионетка, которой можно приказывать, понукать, покрикивать… Хватит! Приказывай теперь своей набриолиненной голове.
Мэрилин. Что ты несёшь? Как не стыдно? Дино к тебе всей душой.
Алисон. Дино всей душой? И ты — всю жизнь! Что-то я тебя не помню рядом — ни в детстве, ни в юности. Всегда только папу.
Мэрилин. Не помнишь? Кто тебя таскал в лучшие театры, на концерты? Кто создал в доме круг друзей и знакомых? Ты знала всех: самые знаменитые артисты, музыканты, композиторы — все бывали у нас. Задаривали тебя подарками, фотографировались, приглашали на премьеры, в гости, на свои виллы. Учили уму-разуму… Кто тебе всё это дал?
Алисон. Можно подумать, я об этом просила. От твоих милостей можно только подавиться. Дашь на пенни, а благодарить надо всю жизнь. Назло тебе не приду завтра на день рождения. Сама развлекай своих поганых гостей.
Мэрилин. Ты — неблагодарная, маленькая дрянь! (Бьёт дочь по щеке.) Стерва! Не зря тебя хорошие юноши за квартал обходят.
Алисон (Всхлипывает). Да ты, ты сама… Как ты посмела?!
Мэрилин. (Безнадёжно махнув рукой.) Извини. Сама заслужила.
Круто развернувшись, уходит из дома, хлопнув на прощанье дверью. Алисон, продолжая жалобно всхлипывать, делает несколько судорожных глубоких вздохов, пытаясь успокоиться. Наконец, не без труда, ей это удаётся. Наливает себе в стакан виски. Звонок в дверь. Ещё один. Алисон нехотя направляется к двери.
Алисон. Кто там? (Удар грома. Ещё два нетерпеливых звонка.) Да иду я.
Алисон открывает дверь. На пороге — бородатый почтальон, в форменной одежде, в фуражке, чёрных очках. В руках — букет цветов и увесистый пакет.
Почтальон (заглядывая в ведомость). Алисон Фришмен? Распишитесь в получении.
(Протягивает Алисон ведомость и ручку. Та небрежно расписывается.)
Алисон. А от кого это?
Почтальон (вручая цветы и подарок.) Вам виднее. У вас что, сегодня день рождения?
Алисон. Да. То-есть вообще-то завтра. Но я его отмечаю со вчера. И довольно бурно. (Шутливо.) И сразу в нескольких странах.
Алисон. Угадайте с трех раз.
Почтальон. А если с одного?
Алисон. Получите шанс выпить за здоровье именинницы. Идёт? Хотя вы при исполнении…
Почтальон. Работа — не помеха. А теперь займёмся угадайкой. Судя по цвету… и запаху… Вы предпочитаете виски!
Алисон (хлопая в ладоши). Правильно. А как вы отгадали?
Почтальон (прокашливаясь). С моим опытом, деточка, это нетрудно. Я только не уверен, что в вашем возрасте этим можно злоупотреблять. Алкоголь, знаете ли, очень опасен для молодёжи. Тем более — для девушек. Красивых девушек.
Алисон. Опасен. Не опасен. А вам, собственно, какое дело? Надоели эти морали. Вручили посылку и езжайте дальше. Мало мне нравоучений родителей, так ещё первый попавшийся почтальон читает нотации. (Пытается выпроводить почтальона за дверь.) Учите собственных детей. Вырастут — будут трезвенниками. Скажут спасибо!
Почтальон (упираясь). Скажут, не скажут. Кто знает? Вы же не благодарите. А где мой виски? Должен же я вас поздравить?!
Алисон (бурча). Вовсе не обязательно. Вы уже всё сказали.
Почтальон. (Внезапно разворачивается, подходит к барной полке, наливает себе в бокал виски.) За прекрасных наивных именинниц, которые настолько наивны, что могут позволить себе выпивать в компании незнакомого бородатого почтальона в чёрных очках. (Залпом осушает фужер.) За очаровательную незнакомку — с пленительной улыбкой и сияющими глазами.
Стремительно идет к выходу. В дверях внезапно останавливается, резко разворачивается, срывает очки, бороду, фуражку. Перед нами — Франко.
Франко (хохоча). Браво, Франко! Браво! Какой актёрище, какой талант! Попрошу приз за лучшую мужскую роль! Не узнала ведь, даже не заподозрила?
Алисон (чуть смущённо). Действительно не заподозрила. Мне, правда, вначале подумалось, что борода — не натуральная, но я решила, что показалось. Спасибо за цветы! За подарок! А почему сегодня?
Франко. Завтра я с утра до ночи на съёмках. И потом, не хочу их всех видеть — родственников.
Обнимает Алисон, пытается поцеловать в губы. Та уклоняется. Ещё одна настойчивая попытка Франко. Ещё более решительно отстраняется Алисон.
Франко. Но почему, Алисон? Каждый раз, когда я пытаюсь тебя обнять, ты от меня отшатываешься, как от прокажённого. У нас прекрасные отношения. Ты мне безумно нравишься. Что тебе мешает?
Алисон. Послушай, Франко. Зачем тебе знать? Какая разница?
Франко. Может быть, я полюбил в первый раз в моей жизни. Может, Господь послал мне это чувство в первый и последний раз. Кто знает? Поверь, Алисон, я сделаю всё, чтобы ты была счастлива.
Алисон. Остановись, Франко. Выслушай меня ещё раз. Я чрезвычайно ценю нашу дружбу. Чрезвычайно! Я горжусь, что у меня есть такой замечательный, такой талантливый друг. Но я не могу…
Франко (нетерпеливо). Всё понятно. (Достает из кармана коробочку с таблетками. Потрясая ею, говорит — полушутя-полусерьезно.) Либо ты будешь со мной, либо я проглочу всю эту гадость. Прямо сейчас. И в записке напишу, что сделал это из-за тебя…
Алисон. Ты что, с ума сошёл? Отдай, отдай немедленно! (Тщетно пытается выхватить коробочку с лекарствами из его рук. После нескольких безуспешных попыток распаляется.)
Алисон. Да с какой стати ты обвиняешь меня в том, что собираешься с собой сделать! Это даже не эгоизм, а настоящая подлость. Не хочу с тобой после этого разговаривать! (Распахивает входную дверь.) Уходи! Чтобы я тебя больше не видела. Нашёл, чем девушку завоевать! (Буквально выталкивает Франко за порог.) Пошёл к чёрту! Идиот! (в сердцах.) И они ещё хотят, чтобы их любили! Так называемые мужчины! Бесчувственные эгоисты! Слепцы!
Обессиленно падает в кресло. За окном — темная ночь, комната едва-едва освещена вполнакала горящим торшером.
Алисон. Ну и денёк. Просто невероятное нагромождение событий. Пора, пожалуй, рухнуть в постель, чтобы забыться…
Направляясь в спальню, по пути прослушивает сообщения на автоответчике.
Голос девушки. Алисон, дорогая, мы тебя с Дереком поздравляем. Мы начали праздновать уже сегодня. Кто-то же должен быть первым. Будь… (Алисон проматывает пленку.) Будь…
Голос юноши. Алисон, сердце моё, как ты себя чувствуешь, став совершеннолетней? Я лично ощутил себя совершенным старцем. Все-таки двадцать один — это не пятнадцать! Наконец можешь выбросить фальшивые права и ходить в казино как взрослая девочка, и не врать охранникам про возраст. Поздравляю! Ха-ха-ха!
Хор голосов. Алисон, хай! Мы тебя не знаем, но всё равно за тебя выпиваем и очень даже неплохо. Как тебе этот звук? (Звук сдвигаемых стаканов.) Классно, правда? И тебе советуем. Говорят, ты красивая девушка. (Пауза.) Будь… будь… (Шуршание проматывающейся пленки.)
Несколько оглушительных раскатов грома. Сверкание молний. Звуки ливня. Пронзительные трели зазвонившего телефона.
Алисон. Идите все к чёрту! Разговаривайте сами с собой. А меня оставьте в покое.
Начинает подниматься по лестнице в спальню. Телефон звонит не переставая. К его трелям добавляются настойчивые звонки в дверь.
Алисон (разворачивается и направляeтся к входной двери.) Если это ты, Франко, я тебе не завидую! (Резким движением распахивает дверь. На пороге Анна; она — в лёгком халатике и ночной рубашке.)
Анна. Не пугайся, Алисон. Кто у вас дома? Где Франко?
Алисон (несколько удивлённо). Только я. Остальные — кто где. А что?
Анна. Я — одна в доме. Марк в Вашингтоне, а Франко куда-то исчез. Я боюсь. Места себе не нахожу.
Алисон. Боишься? Чего?
Анна. Молнии. Схожу с ума от страха — одна в доме. Можно я зайду, чтобы не быть одной. Я ужасно боюсь… (Всхлипывает.)
Алисон. Ну, заходи. Конечно, заходи. Только успокойся, не плачь. Это — совсем не страшно…
Анна (скороговоркой). Ты не удивляйся. Ты же знаешь, что я — ужасная трусиха. В детстве ко мне в спальню залетела шаровая молния. С тех пор я просто панически боюсь грозу и этих чёртовых молний. И каждый раз становлюсь просто невменяемой, едва грянет гром.
Алисон подходит к Анне, обнимает её. Та тесно прижимается к Алисон.
Анна. В доме никого нет. Извини, что побеспокоила.
Алисон. Ты вся дрожишь. Успокойся. Всё будет хорошо. (Гладит Анну, приговаривая.) Всё будет хорошо. Ты — в безопасности. (Целует Анну.) Ничего не бойся.
Анна. Сейчас, сейчас я успокоюсь.
Внезапно Алисон начинает целовать Анну всё страстнее. Целует в губы, шею, плечи.
Алисон. Ты — такая жаркая.
Анна. Что ты делаешь, Алисон? Зачем?
Алисон (продолжая целовать). Ты такая сексуальная. Я вся дрожу от желания. Ты мне всегда нравилась. Ты — сладкая, женственная…
Анна. Что ты со мной делаешь, Алисон? Ты с ума сошла!
Алисон, продолжая целовать Анну, расстегивает её халат. Щелчком выключает торшер.
Алисон. Ты — безумно соблазнительная. Неужели ты никогда не пробовала заниматься любовью с женщинами. О, мы знаем, как доставлять удовольствие друг другу. Знаем гораздо лучше, чем мужчины. Нам будет хорошо, вот увидишь. Ты только не сопротивляйся. Я сама всё сделаю.
Целует Анну все страстнее. В какой-то момент Анна отвечает ей. Раздеваются. Целуются ужё обнаженные, стоя в луче лунного света. Внезапно распахивается входная дверь. На пороге Кэрол, с букетом цветов. Зажигает свет. Видит обнаженных целующихся Анну и Алисон. Роняет чемодан.
Кэрол. О, боже! Только этого нам не хватало! Какой позор!
Бессильно оседает на пол.
Затемнение
Сцена 2
В доме Манчини. Марк с упоением сверлит дырки в стене, мурлыкая под нос.
Марк (разговаривая сам с собой и перебегая от одного места к другoму). Сюда… Нет, сюда. Нет, пожалуй, лучше вон туда… (Вонзается сверлом в стену.) Вот так — другое дело.
По лестнице в гостиную спускается Анна. Она в плаще, с небольшой дорожной сумкой. Заметив Марка, явно смущена.
Марк (улыбаясь). Привет, моё солнце. Ну что, готова? А я пока решил полочку для входящей почты приладить. А то вечно разбросана по всему дому. (Задерживаясь взглядом на жене.) А почему ты в плаще? И с сумкой? Мы же собирались порепетировать танго?
Анна (после паузы). Ах-да, танго. Ну конечно. А сумка… Это я на завтра приготовила. Старая одежда… (судорожно ищет слова) для Армии Спасения, чтобы налоги списать. У тебя больше ничего нет, дорогой?
Марк. Вроде нет. Хотя подожди, я нашел ещё один старый костюм.
Анна. Не надо. Не к спеху. Давай действительно станцуем танго. (Сбрасывает плащ.) Как, кстати, оно называется?
Марк. «Холодное солнце Аляски». Его рекомендовал наш учитель Эдди. Сказал, любимое танго.
Вытирает руки, берёт с полки диск, ставит в музыкальную систему. Вступает музыка; это та же мелодия, что напевал Марк, сверля дырки в стене.
Марк. Разрешите вас пригласить, мадам.
Анна (со странной улыбкой). С удовольствием, маэстро. Покажем, на что способны.
Начинают танцевать. В финале застывают в стоп-кадре.
Марк. А что, по-моему, получается. По крайней мере я начал получать удовольствие от танца. Не то, что в начале, когда буквально оттаптывал тебе ноги.
Анна. Ну, положим, я была не лучше. Топтались на месте, как два пингвина в зоопарке. Сколько мы уже взяли уроков?
Марк. Классов десять… Это, пожалуй, единственное, в чем была права моя бывшая жена. Танцы — это стихия, это — целый мир.
Анна. Давай пройдём ещё раз. Что-то я недостаточно комфортабельно чувствую себя.
Марк. Это потому, что ты не хочешь во всем следовать партнеру. Закрой глаза и следуй моим движениям. Помню, я где-то читал, танцевать танго — это танцевать ностальгию. Мужчина ведёт своим сердцем. Сердца партнеров — всегда напротив друг друга. Давай попробуем ещё раз.
Включает проигрыватель. Проходят в танце от одного края сцены до другого и обратно. В финале, когда Марк, закружив парнёршу, пытается эффектно завершить танец, пара теряет равновесие и, заскользив, падает. Музыка обрывается.
Марк (смеясь). Давно я не падал, танцуя с невестами. Однако, позвольте поблагодарить вас, мадам. Вы, как всегда, доставили мне огромное наслаждение. И как партнёp, и как женщина.
Анна. И вам спасибо, мистер Фришмен. Вы, как всегда, любезны и галантны. Скоро нас можно будет заявить на чемпионат мира среди ветеранов-любителей. Если не одно «но»…
Марк. Никаких «Но»! Хочешь что-нибудь выпить? Сок? Воду!
Анна. Пожалуй, мандариновый сок.
Марк достаёт из холодильника, разливает сок. Оба жадно, в глоток, опустошают стаканы.
Марк. Знаешь, хочу тебе признаться. Странно, так многое и так быстро изменилось. Я всегда думал, что способен любить только одну-единственную женщину — Мэрилин. И я действительно очень любил. А сейчас мне кажется, будто их никогда не было, наших 25 лет. Ничего не осталось. Она — совершенно чужой мне человек. И я люблю другую женщину. (Обнимает Анну.)
Анна (мягко выскальзывая из его объятий). Спасибо, Марк. Ты умеешь сделать женщину счастливой. Ты — сама заботливость и внимание.
Марк. Да, это, как в танго. Танго — идеальный танец для партнеров. Его можно сотворить только вдвоём. Как жизнь… Я тебя очень люблю, Анна.
Анна (после паузы). Я должна тебе сказать, Марк. Мне с тобой очень хорошо. Уютно, надежно и спокойно. Как никогда не было с Дино. Он мне отравил жизнь, выпил всю мою кровь. У меня с ним не было ни одной спокойной минуты. И не то, что он — подлец и негодяй. Нет, он работал, как вол. Заботился о нас. По-своему любил. Но счастливой меня сделать не смог. В конце я его почти ненавидела. Есть только одна проблема, Марк. (Пауза.) Похоже, я его по-прежнему люблю… Пополам с ненавистью… Плюс Алисон, да, Алисон… Я очень виновата перед тобой… Ты не сердись, просто так получилось. Но всё образуется, дай только время. Я к тебе замечательно отношусь…
Марк (совершенно потеряно). Любишь Дино? И Алисон… Что случилось с Алисон, Анна?
Анна. Не волнуйся, с ней все в порядке. Почти всё. А Дино… Наверное, он так кроваво из меня выходит. Нужно время… (Меняя тему.) Слушай, давай примем душ и пойдём в «Блю Ноут». Там сегодня наш любимый джаз-бэнд — Ларри Кристи. Идёт?
Марк (вяло). Ну что ж, пойдём, если хочешь. Мы давно собирались. Там и поговорим. (Направляясь по лестнице на второй этаж.) Я буду готов через 10 минут. (Уходит.)
Анна, ежесекундно оглядываясь на лестницу, нервно ходит взад-вперёд по дому. Потом начинает лихорадочно что-то искать в дорожной сумке. Достает сложенный трубочкой лист бумаги, вставляет в цветочную вазу на столе. Садится в кресло, обхватив голову руками. С внезапной решимостью вскакивает, надевает плащ, чёрные очки, подхватывает сумку и быстро выходит за порог двери, ведущей во двор. Звонок во входную дверь. Ещё один. По лестнице, в халате, с полотенцем на плечах, спускается Марк. Идёт открывать.
Марк. Иду. Иду. (Открывает. На пороге — Кэрол.)
Кэрол. Добрый день, Марк. Извини, что без звонка. Не хотелось это обсуждать по телефону. Надеюсь, ты мне простишь это вторжение.
Марк (приобнимая Кэрол). Конечно прощу. Вы же знаете моё отношение к вам.
Кэрол (прямо с порога). Хочу с тобой поговорить о моём «Фонде Помощи Детям — жертвам террора».
Марк (несколько озадачено). О фонде? Со мной?
Кэрол. Да, я должна тебе кое-что сказать. Как ты знаешь, мы работаем весьма активно. Многим удалось помочь. У нас — большие планы. Но я уже не в силах. И хочу тебя назначить управляющим фондом. Пожизненно! О деньгах можешь не беспокоиться. Твоя зарплата — 90 тысяч в год, на счету фонда — более 100 миллионов. Никому, кроме тебя, я не могу это доверить. Ты — единственный порядочный и честный человек, кого я знаю. Ты любишь и знаешь детей. Ты не будешь равнодушным к их бедам. И воровать не будешь.
Марк (удивлённо). А Мэрилин? А Алисон?
Кэрол. Ни одной из них я не могу это доверить. К сожалению, но не могу. Родные — они мне сейчас хуже чужих, противнее. Не хочу их видеть. Такая беда… А ты для меня всегда был, как сын. Так бывает в жизни — друзья оказываются гораздо ближе детей. По духу, по группе крови. Поэтому я переписала завещание.
Марк. Переписали завещание? Что случилось, Кэрол? Что-то экстраординарное?
Кэрол. Просто переписала и всё. Лишила их наследства, Обеих! Раз и навсегда! Решила, так будет лучше. Они меня обе разочаровали. Убили… (Меняя тему.) А где Анна?
Марк. Не знаю. Где-то наверху. Лишили наследства, обеих сразу… Невероятно. Что же они такое совершили? (Громко.) Анна, ты готова? Мы тебя ждем. То есть, я тебя жду. И Кэрол зашла… (После паузы, несколько нервно.) Анна, где ты?
Стремительно взбегает вверх по лестнице; так же стремительно сбегает вниз и начинает судорожно метаться по комнате.
Кэрол. Что? Что случилось?
Марк так же молча мечется по комнате. Замечает записку в вазе. Хватает её, разворачивает, читает. Внезапно всхлипывает.
Кэрол. Марк. Дорогой мой. Что с тобой?
Марк. Она… Она… (Безнадёжно машет рукой, протягивает Кэрол записку.)
Кэрол (читает): «Дорогой Марк! Я ухожу. Не пробуй меня искать. Есть обстоятельства, которые я не в силах преодолеть. Спасибо за всё. Извини. Будь счастлив. Анна.»
Марк (полурыдая). Что? Что она имела в виду? Какие обстоятельства?
Кэрол (обнимая Марка). Успокойся. Ну, успокойся, прошу тебя. Я уверена, это какое-то недоразумение.
Марк (рыдая в голос). Какое недоразумение, Кэрол?! И Мэрилин, и Анна. Я отдавал им всё! Мою любовь, тепло, заботу. Был им и мужем, и другом. Заботился, жил их жизнью. И что? Что в ответ? Предательство, обман, жизнь под откос. Никого нет. Только позор. Позор и пустота. Будьте вы все прокляты, прокляты! Ненавижу!!!
Бьётся в истерике. Кэрол молча пытается сдержать его вздрагивающие плечи.
Затемнение
Сцена 3
На крыльце перед домами в креслах сидят Мэрилин и Дино. Дино берет со столика и показывает Мэрилин два увесистых конверта.
Дино. Это — тебе, сюрприз. Никогда не отгадаешь, что в них.
Мэрилин (шутливо). Счета за последний год? Распечатка твоих клиентов? Собрание любовных писем школьных времен?
Дино (смеется). Ну, положим, их не было так много. Твой теперешний муж не был таким уж Дон-Жуаном. (Потрясая конвертами.) Это — наше путешествие в Испанию. Полный двухнедельный тур. От Барселоны до Мадрида. Плюс 3 дня на Канарах.
Мэрилин. Что случилось, Дино? Неужели ты решился взять отпуск? На две недели?! Не верю!
Дино. Да, решился. И это только начало. Вчера утром, после летучки, я вдруг подумал. Мне 47 лет. Я начал работать с пятнадцати. Чего только не делал. Развозил пиццу, участвовал в переписи населения, работал спасателем. Всегда говорил себе: — «Ты — победитель! Ты можешь!» И мог! Был трудоголиком, спал 4 часа в сутки. 20 лет продаю страховки. Как агент известен всей страховой Америке. И всегда работал, как ненормальный И всё думал, надо вот это, и то, и пятое, и десятое. Для Анны, для Франко, для семьи. Как мне вдолбили с детства. Что я видел? Тысячи договоров? Счета, расписки? Лица клиентов, самолёты и такси? И я решил, хватит. Ненормально, если человек в моём возрасте ни разу полноценно не отдыхал, не был в Европе. Я и Америку толком не знаю.
Мэрилин. Дино, ты меня поражаешь. Что ты это сделал. Что решился. Ты запомнил, что я никогда не была в Испании? (Целует Дино.)
Дино. Конечно, запомнил. У меня вообще неплохой слух. Я всё слышу, хотя многие считают, что я слышу только себя. Люди — странные существа. Каждый думает, что только он всё слышит и замечает…
Мэрилин. Знаешь, Дино, когда это случилось, мне нравилось твоё мужское начало, твоя энергия, размах. Но я никогда не думала, что встречу свою вторую половинку. Думаю, никто другой тоже не догадывается, каков он — настоящий Дино Манчини.
Дино (с полуулыбкой). Я даже на скрипке играл в детстве. Родители хотели вырастить знаменитого музыканта. В шесть лет я уже играл в знаменитом ресторане «Бельканто». Официанты пели, я — аккомпанировал и солировал. Имел бешеный успех, весь город знал меня в лицо. Но однажды другой маленький мальчик после моего соло бросил мне горсть монет и подарил шоколадную скрипку, которая на жаре начала таять у меня в руках. И всё! Я вдруг почувствовал, что никогда больше не смогу играть для этих людей, в этом игрушечном мире. За мелочь или за тысячи, не важно. И больше не взял в руки скрипку. Меня замкнуло… Родители с горя чуть с ума не сошли. Плакали, умоляли, но я был непреклонен…
Мэрилин. Мы мало что знаем друг о друге. Иногда даже о самых близких людях.
Дино. Я, признаюсь, никогда не думал уходить от Анны. Она меня бесспорно любила. И я — её. Просто, мы — совершенно разные люди. Хотя считается, что противоположности притягиваются. А у нас с тобой — всё наоборот.
Мэрилин. И мой Марк — тоже прекрасный человек. И муж, и отец. И я никогда не понимала, что меня так в нём раздражает. И только сейчас поняла. Он никогда в жизни не делал глупостей, не ошибался. Иногда мне казалось, что у него над головой светится нимб. Как у святого! Я всегда знала, что он скажет, что подумает, что сделает. Какие слова высекут у него на могильной плите. (С пафосом.) Здесь покоится Марк Фришмен. Образец для всех! Во всём! Апостол Марк!
Дино. Странно. По правде, ты тоже оказалась другой. Не такой, какой казалась из-за забора. Впрочем, я это уже говорил. Тебя все считали взбалмошной, вздорной. Чуть ли не нервно больной. Говорили, что причина твоих сумасшедших нервных приступов в несчастливом детстве.
Мэрилин. Не знаю, что-то во мне действительно уравновесилось. Успокоилось. Может, я никогда не любила Марка, и это была только привычка. А может, мне была противопоказана его сперма. Знаешь, однажды мы с Марком поссорились, и у меня был бурный роман с одним журналистом. После каждого свидания кожа моя пылала адским огнём, покрывалась волдырями. Впору было маску носить… Я была безумно увлечена, но лечь в постель было настоящей пыткой.
Дино. Не пугай меня такими ужасами! А то я добровольно уйду в монастырь.
Мэрилин (взъерошив его волосы). Нет, нет, только не это!
Дино (шутливо). Хорошо, обещаю повременить.
Мэрилин (внезапно меняя тему). Где мы сегодня будем ужинать? Надо же отпраздновать начало нашей «Испанской баллады».
Дино. Может, в «Casa del Plato»? Но сначала я тебя поцелую. Идёт?
Обнявшись, целуя друг друга, входят в дом Фришмен. Из дома Манчини на крыльцо выходят Алисон и Франко. Садятся в те же кресла.
Алисон. Зачем мы это сделали, Франко? Кому была нужна эта месть? Глупо… Мерзко…
Франко. На тот момент казалось, мы должны отомстить, постоять за себя. Я был уверен, что хочу их уничтожить. Совратить, испоганить им жизнь, а потом всем всё рассказать. И только потом осознал, когда открыл рот, чтобы выплюнуть это в лицо отцу. И не смог… Вдруг захлебнулся от отвращения к себе.
Алисон (прерывая его). Есть какие-то новости об Анне? Я себе места не нахожу. Как подумаю, что мы натворили… Я даже не думала, что так получится, Она сама пришла, сказала, что боится молнии, дрожит от страха… Теперь проклинаю себя…
Франко. Перестань каяться! Они тоже хороши. В конце концов, в каждой случайности есть своя закономерность. И потом, что мы теперь до конца своих дней должны каяться… Это уже случилось, прошло, так зачем теперь убиваться. Заниматься самоуничижением…
Алисон. Каяться — не каяться, но последние гвозди в гроб семейной жизни забили. По крайней мере, для Марка и Анны.
Франко. Хорошо хоть папа и Марк ни о чём не догадываются. Представляешь себе их реакцию?
Алисон. Что мне представлять? На Марка и без того больно смотреть. Совершенно убит. При одной только мысли, что папа и Дино всё узнают, я впадаю в истерику. Ты уверен, что они не узнают?
Франко. Если и узнают, что мы можем сделать? Я поклялся Мэрилин, что буду молчать. Сам, она меня не просила…
Алисон. Анна даже не звонила?
Франко. Я искал её по всей Америке. Летал из конца в конец, по всем знакомым, звонил, писал. Наконец, она позвонила, поздно ночью. Сказала, что всё в порядке. Живёт в Сан-Франциско, у какой-то новой знакомой. Что сама меня найдёт, когда всё образуется. И повесила трубку, я даже рта раскрыть не успел. И ни черта не понял…
Алисон (задумчиво, по слогам). В Сан-Франциско? С новой знакомой?! (с чувством.) С ума сойти можно!
Франко (не слишком уверенно). Но как-то же всё образуется.
Алисон (резко). Что образуется? Марк сойдёт с ума? Или ты найдешь другую маму?
Франко. Давай сменим тему. Я болен от этих мыслей. Не помню, когда нормально спал. Всё валится из рук. Я даже фотоаппарат два месяца в руки не брал. (Берёт руки Алисон в свои.) Слушай, давай убежим отсюда. Прямо сейчас, не откладывая. Поверь, так будет лучше для всех. Сколько раз я тебя просил быть со мной…
Алисон. Презираю нас за то, что мы сделали! (Вздохнув, тихо и очень грустно.) Зачем тебе всё это надо, Франко?
Франко. Просто я люблю тебя. Ничего не бойся. Я найду работу по специальности. Возможно, буду работать фотографом по контракту. У меня как-никак несколько призов за мои фото. Да и барменом всегда могу подработать. Но мы должны бежать из этого ада. Бежать, как можно скорее. Из этого заколдованного круга — с их романами, замужествами, разводами, побегами…
Алисон. Но как мы будем жить рядом? Я — лесбиянка. Я соблазнила твою мать. У меня отвратительный характер…
Франко. Ничего не хочу знать. Мне это неважно. Я люблю тебя!
Алисон. Я к тебе, конечно, очень хорошо отношусь, Франко. Привязана, как к брату. Но это ведь не семейные отношения.
Франко. Мы попробуем начать всё сначала. Пусть не сразу, постепенно, всё наладится. Но вначале мы должны бежать отсюда, как можно дальше, чтобы они даже не знали, где нас искать… Время покажет. Потом, может быть, дадим о себе знать.
Алисон. А дальше, дальше что? (После паузы.) Как же папа? Его все бросили. Я что-то совсем потерялась. (Прижимается к Франко.) Мне страшно за него… И за Анну.
Франко. Однажды твоя бабушка рассказала старую еврейскую притчу. Ученик захотел испытать своего учителя, уважаемого раввина, и говорит ему: «Ребе! В моей ладони зажат мотылёк. Отгадайте, он жив или мёртв?» При этом ученик подумал: «Если ребе скажет „жив“, я сожму ладошку и покажу ему мертвого мотылька. А если ребе скажет „мёртв“, я раскрою ладошку, и он увидит, что мотылёк — жив». Но мудрый ребе разгадал мысли ученика, улыбнулся и сказал: «Всё в твоих руках, сынок!» Всё в наших руках, Алисон!
Звонит мобильный телефон.
Алисон. Это — мой. (Включает телефон, слушает. Оседает на крыльцо.) Что, что ты сказала? Когда?.. Что же мы теперь будем делать?
Франко. Что, что случилось? На тебе лица нет.
Алисон. Бабушка… Бабушку забрали в госпиталь. В реанимацию. Врачи делают всё возможное. Сердце… Нет никаких гарантий. Пятьдесят на пятьдесят… (Плача.) Это я, я во всём виновата. Я её убила той ночью!
Франко. Хвалёная американская медицина. Всегда говорят правду в лицо. А если мне не нужна их проклятая правда?! (Крепко прижимает к себе плачущую Алисон.)
Алисон (Резко отстраняясь от Франко.) Убирайся! Не могу тебя больше видеть! Мы — мерзавцы, мерзавцы, понимаешь?! Как я могу после той ночи смотреть в глаза отцу, бабушке?! Ненавижу, презираю себя!
Убегает. Франко устремляется вдогонку, крича:
— Алисон, подожди, Алисон, куда же ты?! Я люблю тебя! Ты всё равно от меня никуда не уйдёшь! Неужели ты не понимаешь, мы должны быть вместе. (криком.) Зачем мне жить без тебя?! (очень тихо.) Не уходи, я умру без тебя.
Затемнение
Сцена 4
В доме семьи Фришмен. Дом стоит на продажу. Многое уже запаковано, собрано. Бросающаяся в глаза крупная табличка «FOR SALE» [ПРОДАЁТСЯ].
О былом напоминает только висящий на сцене огромный, в рост, портрет Мэрилин. На другой стене, чуть поменьше размером, портрет Кэрол. За накрытым столом Мэрилин, Марк и Дино. Остальные 4 стула пустуют. Звучит та же музыка, что и в первой сцене спектакля.
Мэрилин. Год прошел. Ровно год. День в день. Сегодня — День Благодарения. Как бы то ни было, надо его отпраздновать. Какие есть идеи? Пока не появился этот тошнотворный агент по продаже…
Марк. Хотел бы я знать, кого и за что я должен благодарить. Для меня это год сплошного крушения. Проклятый год!
Дино. Что, от Анны по прежнему никаких вестей? Ты не расстраивайся, мы её обязательно найдем. Уверен, она скоро объявится.
Мэрилин. Не могла же она провалиться сквозь землю. У кого-то она должна жить. Может объявление дать? В газетах, на телевидении…
Дино. Чтобы все вокруг узнали о нашем позоре? Люди обращаются к ним с криком последней надежды. Когда кого-то, не дай бог, убили или похитили… А мы?
Мэрилин. Этот агент мне тоже снится ночами. Такой настырный тип.
Марк. Разводы, разделы, соглашения, юристы. Столько людей, интересов… Я абсолютно раздавлен. Ничего не понимаю… Где мои жёны, дети? Где мой дом? Зачем я живу? (Дино.) Ты не знаешь, где этот чёртов договор о продаже? У меня к тебе несколько вопросов.
Дино. Я тебе его вчера передал. Посмотри в бумагах.
Марк. О да, конечно. Сейчас принесу. Хочу всё обсудить до прихода этого прощелыги. (Уходит.)
Мэрилин (грустно глядя на Дино). Марк абсолютно прав. Где наши дети, Дино? Где наши дома?
Звонит телефон. Мэрилин и Дино одновременно бросаются к телефонным аппаратам, на кухне и в комнате, одновременно хватают трубки и кричат.
Мэрилин. Алло, алло. Алисон, это ты? Ну не молчи! Где же ты?! Я не могу без тебя…
Дино. Анна, это ты? Франко? Алло, алло, я слушаю…
Мэрилин. Молчание, опять молчание…
Дино начинает нервно ходить из конца в конец дома, бормоча нечто невнятное.
Мэрилин. Успокойся, Дино. Что ты мечешься? На тебе лица нет.
Дино. Какое лицо? У меня сердце разрывается! Куда она подевалась? Где она, что с ней?
Мэрилин. Ты опять про свою Анну? Не могу больше о ней слышать! На тебя невозможно смотреть в таком виде. Что у нас другой темы нет? От нас дети ушли, дома в руинах. Нам надо начинать жить заново, проблемы с детьми решать, это ей на всё наплевать!
Дино. Ты что, меня к ней ревнуешь?
Мэрилин. Ревную, я? Ты с ума сошёл!
Дино. Да пойми, мы столько лет прожили вместе, у нас сын общий. Я не могу просто так вычеркнуть её из своей жизни. Мы даже не знаем, что с ней. А тут ещё эта история с Алисон и Франко. (Пытается обнять Мэрилин.)
Мэрилин (Отстраняясь. В полупростации). Да, Франко, и я… (спохватившись.) К Франко это не имеет ни малейшего касательства. Но есть и другие обстоятельства…
Дино. О чём ты говоришь? Какие такие обстоятельства?
Мэрилин (думая о своём.) Это не важно. Я не могу это больше слышать. Франко, Анна. Анна, Франко. Я встаю, иду на работу, ложусь спать, живу с их именами на устах. Это просто невыносимо, сущий ад… Надо же как-то жить, работать.
Дино (вспыхивая). О, Мама Мия! Порка Мадонна! Почему ты всегда говоришь только о себе?! Я, я, я! Я сына потерял, жену, пусть бывшую…
Мэрилин (на крике). 24 часа об одном и том же! Хватит! (Неожиданно тихо.) Время всё вылечит, Дино. У меня тоже сплошные проблемы. Мама переписала завещание. Лишила нас с Алисон наследства. Где я теперь найду 5 миллионов?! Инвесторы — в бешенстве, грозят выйти из проекта. Есть только 2 недели. Иначе — банкротство, крах. И вечная слава неудачницы, проигравшей. Конец карьеры! В нашем мире этого не прощают!
Дино (прижимая к себе Мэрилин). К чёрту эти мысли! Всё образуется. О наследстве не думай. Я достаточно зарабатываю. Найдём деньги на другой мюзикл. Надо только пережить этот период. Скоро переедем в новый дом. Мы должны это преодолеть! (отстраняясь от Мэрилин.) Иначе, зачем мы встретились?! (судорожно сглотнув.) Что-то мне воздуха не хватает… Пойду прогуляюсь! (На ходу выхватывает из шкафа плащ и, круто развернувшись, почти бегом, выходит из дома через дверь во двор. Мэрилин безуспешно пытается его догнать; едва успевает убрать руки от захлопнувшейся двери.)
Мэрилин (тихо.) Неужели всё кончено? Но зачем мы тогда встретились?! (Опускается в кресло, сжимает голову руками.)
Одновременно со стуком хлопнувшей кухонной двери, звучат нетерпеливые звонки во входную дверь. В дом, с большим конвертом в руках, входит Марк.
Марк (помахивая конвертом). Нашёл. Вот он — договор. А где Дино? (оглядывается.) Какой-то сумасшедший дом! Каждую минуту что-то происходит, кто-то исчезает.
Мэрилин медленно доходит до кресла, падает в него. Обхватывает голову руками.
Мэрилин. С каждой минутой нас всё меньше, Марк. Иногда мне кажется, я схожу с ума.
Марк (проходя, похлопывает Мэрилин по плечу). Ты только сходишь, а я уже — клиент со стажем. (Внезапно меняя тему.) Один только год, а сколько изменилось. Хорошо тогда было. Помнишь?
Внезапно в доме зажигаются огни. С разных сторон появляются Кэрол, Анна, Дино, Алисон, Франко — с фотоаппаратом на шее и подносом с фужерами. Чуть слышно звучит тоже танго, что и год назад.
Дино (беря с подноса фужер). Никто не делает джин с тоником лучше тебя. (Картинно бросает на поднос купюру.) Ваши чаевые, сэр.
Кэрол. В моем возрасте надо уже пить только безалкогольные напитки. Ну да ладно. В День Благодарения можно. (Берёт фужер.)
Мэрилин. А вдруг я потеряю голову от твоих коктейлей? (Залпом выпивает.)
Франко. Еще никто не терял голову от джина с тоником. Другое дело — Лонг Айленд Айс Ти.
Анна. Ненавижу праздники. После очередного страшного обжорства приходится две недели поститься.
Марк. Какая диета, дорогая? Ты — в прекрасной форме.
Алисон. Хотите что-то оригинальное? Предлагаю «белый танец».
Кэрол. А с кем прикажете танцевать одинокой вдове? Или вы закажете мне кавалера по интернету? Столетнего дедушку с подагрой и геморроем! (все смеются.)
Франко (добродушно). Франко — бармен, Франко — диск-жокей. Бар работает 24 часа. Что ещё изволите? Аргентинское танго устроит?
Все дружно хлопают в ладоши: — Устроит! Устроит!
Алисон. Дамы приглашают кавалеров! Белый танец. Как вам идея?
Марк, Кэрол (одновременно.) Опасная идея! Голова может закружиться! (Все смеются.)
Музыка начинает звучать громче. Те же пары, что и год назад, танцуют танго, попеременно солируя и выходя на авансцену. Франко беспрестанно фотографирует. Когда танец достигает кульминации, музыка внезапно смолкает. Пары картинно застывают в финальной позе. Франко берет с подноса бутылку шампанского.
Франко (воодушевлённо). За День Благодарения! За самый любимый американский праздник! Чтобы он никогда не кончался!
Разноголосие вторящих голосов: За День Благодарения! Чтобы он никогда не кончался и дарил нам всё новые радости! Да здраствует День Благодарения!
Общее веселье нарушают несколько нетерпеливых звонков в дверь.
Мужской голос (из-за двери). Мистер Фришмен. Мистер и миссис Манчини. Это я — Стэнли Крауфорд, агент по продаже. Вы не забыли, в полдень у нас апойнтмент?! Прекрасные новости: оба дома проданы! Придут покупатели. Мы должны всё успеть оформить и ещё отпраздновать День Благодарения!
Музыка останавливается. Медленно гаснут огни в доме. Из бутылки шампанского вылетает пробка, шампанское льётся на пол…
Всё громче и трагичнее плачут и смеются обитатели домов: — Хорошие новости! Прекрасные новости! Проданы! С молотка, ха-ха-ха! Какая радость! Проданы! С молотка! В День Благодарения!!! Наши поздравления!!! Какой фантастический был год!
В воздух одновременно вылетают сразу несколько пробок шампанского. Гаснет свет, исчезают в темноте герои пьесы, медленно закрывается
Занавес
Ремарка. Возможна и другая развязка, когда на финальном затемнении, на последних репликах героев — после выстреливающих пробок шампанского- раздаётся выстрел пистолета, и над сценой повисает тоненькая струйка дыма.
И на срежиссированные поклоны герои пьесы выходят по одному, давая возможность зрителям самим догадаться, кто же совершил роковой поступок. Кто именно нажал на курок, должно быть решено автором пьесы и режиссёром спектакля.
©VICTOR DALSKY, 2008