«Индийская Звезда», шестидесятилетний пароход — ветеран почтовой службы, чья карьера началась ещё при британцах, уже больше года стояла пришвартованной у причала. Когда рухнуло колониальное иго, судно всё ещё держалось вполне молодцом. Но недолго: «Звезде» пришлось перевозить несметные толпы людей, сорванных с насиженных мест разделами территорий. В конце концов, вечно переполненная нищими и больными паломниками, «Звезда» ходила по маршруту из Индии в Мекку. Четыре из её пяти труб, когда-то ровных и аккуратных, теперь были срезаны на разной высоте, — временем, ржавчиной, безалаберностью или вовсе случайно.

В нынешней кондиции судно годилось лишь для того, чтобы героически разбиться в щепки о скалы. Не иначе, именно эта идея сидела в мозгу капитана, когда он велел своей команде, состоявшей сплошь из законченных голодранцев, спустить опять насквозь проржавевшие трапы — те самые, что им же велено было поднять всего-то три дня назад, когда толпа народа на берегу разрослась до опасных размеров.

Непоследовательность капитана выглядела весьма странной. Оставалось предположить, что кто-то смазал скрипучие шестерёнки его размышлений. Баллану удалось прокрасться на борт прошлой ночью, ещё толком не зная, что собирается предпринять. Ему всего лишь хотелось оказаться поближе к странным случайностям, стать первым из наблюдателей цепи невероятных событий, уже начинающих складываться в неумолимую и неотвратимую последовательность. В своём энтузиазме и любопытстве он не был одинок.

Ещё несколько человек не смогли устоять перед таким соблазном. Словно в насмешку — все, как один, специалисты по психологии масс: несколько европейцев, группа незнакомых Баллану индийцев и китаец. Вдохновители, тайная сила движения. Следуя интуиции, они, тем не менее, действовали безошибочно. Один из них возвышался на мостике с более чем убедительной гранатой в руке, в то время как остальные расспрашивали капитана. Их интересовало, сколько потребуется ресурсов — воды, угля, продуктов, самого необходимого — чтобы добраться до Европы.

— И назад? — уточнил капитан. — Ну, сомневаюсь, что моя старушка справится…

— Мы не собираемся возвращаться, — отверг его предположения тот, что держал гранату. Как раз в этот момент Баллан вскарабкался на борт. И, хотя он был чужим в их компании, они, посмотрев на незваного гостя, молча признали его своим, словно рыцари некоего тайного ордена, шестым чувством распознающие соратников, приобщившихся к тайному знанию. Но что же это за орден, и как они вступили в него?!

Стихийные движения масс на поверку редко оказываются полностью стихийными — некая степень манипуляции всегда присутствует в них. Вот почему многие склонны искать во всём происходящем руку мировой закулисы, наделять её атрибутами всемогущества, веря в её магические возможности управлять тысячами течений по всему миру при помощи неких одарённых личностей, способных организовать движение в нужном русле. Нет ничего более далёкого от реальности, нежели подобные заблуждения. Происходит нечто, гораздо более ужасающее: в царстве исковерканных смыслов талантливые — в лучшем и в худшем — создания ищут пути разрушить веками сложившиеся, но неприемлемые ими устои. А ещё страшнее то, что им трудно отказать в правоте. Не ведающие основ, они с лёгкостью и безрассудством предаются мечтам о прекрасном грядущем, безвозвратно сжигая мосты между воображением и реальностью. Каждый из них — сам по себе, со своими собственными планами и идеями, роящимися у него в голове. И в этом — самая потрясающая загадка современности: на первый взгляд, разрозненные и никак не связанные друг с другом, их мысли, устремления и порывы произрастают из единого корня. Что ж, мир, кажется, управляем. И не каким-то единственным кукловодом, но апокалиптическим зверем, невидимым, неосязаемы, но вездесущим чудовищем, наверное, очень давно поклявшимся уничтожить мир Запада. Это чудовище ничего не планирует. Оно ждёт подходящего случая. И несметные толпы людей на осклизлых берегах зловонного Ганга и были тем самым шансом, бесспорно лучшим из тех, что выпадал этой бестии когда-либо прежде. Чьё порождение есть этот зверь? Божественное или всё-таки дьявольское, что куда вероятнее? Ему, как ни дико это звучит, уже около двух столетий. Когда-то его опознал и запечатлел Достоевский, а потом и Пеги, — правда, в иной, чем великий русский, форме, — сражаясь против «шайки интеллектуалов». И даже один из бывших Пап, Павел Шестой, прозревший в самом конце своего понтификата, увидел в нём, наконец, исчадие Ада. Но остановить чудовище невозможно. И мы все это знаем.

Вот почему эти несколько человек на корабле твёрдо верили в победу своих идей. Вот почему те, кто им противостоял, слишком хорошо понимали, насколько их борьба бесполезна. И Баллан, падший ангел, тотчас распознал в этих людях прислужников зверя, и с радостью присоединился к ним, готовый служить, самоотверженно и бескорыстно. (Кстати, в этом заключается ещё одно объяснение.) Он предложил им воспользоваться  дерьмоедом вместе с уродцем и властью, которую тот приобрёл над толпой. Властью, сделавшей этого отверженного бесспорным предводителем толп, устремившихся в антикрестовый поход под знамёнами бесов. Всё, о чём грезил Баллан — это следовать за ним и внимательно слушать, время от времени нашёптывая в ухо  дерьмоеду кое-какие практические советы, и наблюдать, как тот превращает их — поразительно умело и быстро — в нечто эпическое, могущественное, повелевающее людьми.

— Завтра они первым делом захватят «Индийскую Звезду», — китаец окинул остальных испытующим взглядом. — Они уже готовы, просто не знают пока, с чего начать. Единственное, что нужно — как следует  их подтолкнуть. Требуется какая-нибудь идея.

— Нам придётся заплатить за провиант и за уголь, — отозвался кто-то из индийцев. — У наших женщин есть украшения, золото, — даже у самых бедных. И даже у нищих из нищих найдётся парочка рупий, отложенных на пожертвования богам. Гроши, разумеется. Но даже гроши, помноженные на миллионы, окупят и уголь, и рис, и воду, без которых не доплыть до Европы. Конечно, всё практически готово, но нужна какая-то зажигательная идея!

— Предоставьте это мне, — усмехнулся Баллан.

Позже Баллан так и не смог решить, что именно произошло: вложил ли он идею в голову  дерьмоеда, или тот просто прочёл его мысли. Что уж лукавить, — безграмотный пария, цитирующий Откровение Иоанна, переиначивающий Евангелие, слагающий на ходу легенды, ложащиеся в основу событий, вполне мог оказаться настоящим провидцем, для которого мысли людей, подобных Баллану — словно открытая книга.

А дерьмоед продолжал свою речь:

— Тогда они собрали все свои ожерелья и гребни, браслеты и кольца, и отдали их капитану, говоря: «Мы заплатим тебе, потому что это справедливо. Возьми всё! Ты побывал во всех уголках этого мира. А теперь укажи нам дорогу в рай!»

Толпа зашевелилась, снимая с себя всё, имевшее хотя бы малейшую ценность, ещё до того, как голос пророка затих. Посланцы пророка — нищие — сжимая половинки тыкв в руках, медленно двигались в толпе. Эти несчастные, больше привыкшие к тумакам и насмешкам, нежели к подаянию и сочувствию, попрошайки с руками, вечно и тщетно протянутыми в пустоту, теперь ссыпали к ногам провозвестника горы сокровищ и вновь уносились вприпрыжку в гущу толпы на корявых увечных ногах, отзываясь на крики: «Сюда! У нас! Возьмите ещё!» Немедленно оживились менялы, — всё мигом очутилось у них под контролем. Они создавали цепочки, им подчинялись собиратели ценностей. Самое удивительное, что никто не выразил им недоверия! Глядя на горы золота и монет, возвышавшихся, словно барханы в гигантских песочных часах, каждый ощущал собственную причастность к великой легенде, сотворяемой прямо у них на глазах. Живописуя флотилию лодок с богами у Западных врат,  дерьмоед говорил на самом деле о них, о толпе, ожидающей знака. И, назвав имя «Индийской Звезды», пропев о танцующих на палубах людях, пророк возвестил им о том, чего они так страстно желали. Словно по команде, толпа повернулась и устремилась к «Индийской Звезде», ставшей для них путеводной — на пути к вожделенному раю.