Айдену действительно изрядно польстило то, что Габриэль не забыла о его обещании показать фотографии. Он был страстно влюблен в свою профессию. А все потому, что она давала ему основные радости жизни – путешествия, яркие впечатления, новые знакомства, знания, которые Айден впитывал как губка…

Хотя самой главной человеческой радости, самого сокровенного счастья, затмевающего все остальное, у Айдена не было. Свою огромную и всепоглощающую любовь он потерял год назад, и с тех пор его взгляд не задерживался ни на одной из женщин – казалось, никто не мог выдержать никакого сравнения с его Дэйзи, несравненной, обворожительной и жестокой Дэйзи.

Эта история началась вполне банально. Он встретил ее в одном из баров Сан-Франциско… Нет… Это она подцепила его в одном из баров Сан-Франциско, а он пошел за ней, как бычок на веревочке, лишившись разума и воли.

Роскошная женщина, способная и мертвеца заставить распалиться, с пышной гривой волос, цвет которых менялся так часто, что никто, включая хозяйку, уже и не помнил, каким он был изначально, с чувственными влажными губами и гипнотическим взглядом… Любой издали назвал бы ее персонажем порнокомиксов, и никто не осмелился бы повторить этого, приблизившись к колдунье на короткое расстояние.

Подпав под ее обаяние, мужчины раскрывали рты и кошельки, а уж она-то не терялась…

Для Айдена, обычно крайне серьезного и ответственного в отношениях, это был первый случай, когда он оказался с женщиной в одной постели буквально несколько часов спустя после знакомства. Все было как в худших фильмах: привет, скучаешь, угости девушку виски, поехали к тебе…

Родители тогда уехали на чьи-то крестины, и жилище было в его полном распоряжении… Ему казалось, что его разыгрывают, до того самого момента, пока они не переступили порог его квартиры, и губы Дэйзи, скользнув вдоль мокрого от жары и волнения торса Айдена, не обожгли живот, а ее сильные пальцы уже уверенно и умело справлялись с застежкой на его джинсах…

А дальше был долгий сон – гремучая смесь восторга и кошмара. Первая ночь заставила его, захлебывающегося от счастья и изнемогающего от наслаждения, поверить в то, что вот он и встретил ту единственную, которая рисовалась в юношеских мечтах. Не хотелось думать ни о чем, кроме нее, кроме НИХ, кроме их упоительной страсти – какая там учеба, какая работа, что за святотатство думать о таких далеких, таких посторонних вещах, когда рядом это тело, эти руки, этот пряный запах…

Они сняли комнату и поселились вместе. Казалось, женщина, щедро дарящая ласки и улыбки, всегда будет с ним, но вечерами милая почему-то ускользала из его объятий, торопливыми, давно рассчитанными движениями поправляла макияж и растворялась в слепящих огнях вечернего города.

Возвращалась утром, усталая, пьяная, злая, много курила, плакала, истерически хохотала и твердила, что нет больше на земле ничего настоящего кроме него, Айдена, – все остальное делают из пластмассы, чтобы продать за бумагу.

– Так не уходи от меня, – раз за разом повторял он. – Зачем, куда ты ходишь? Что у тебя за странные дела? Останься со мной!

– И мы будем питаться солнечным светом, а одеваться – в одежды из роз, – смеялась она в ответ и принималась его ласкать, чтобы прекратить дальнейшие расспросы. Потом забывалась сладким сном, разметав по подушке каскад кудрей то смоляного, то рыже-красного, то желтого цвета.

Как я мог быть настолько наивным, недоумевал позже Айден. Ведь все же было очевидно, только влюбленный остолоп мог не догадаться обо всем в первый же вечер… Айден узнал правду лишь через месяц, когда решился заговорить с барменом у той самой стойки, где Дэйзи подсела к нему в первый раз.

– Извините, – несмело начал он и машинально поправил очки. – Вы не знаете тут одну девушку… Я был с ней здесь месяц назад… Хотя, конечно же, вы не могли ее запомнить, простите… – Он поднялся с табурета и собрался направиться к выходу.

– Да знаю я, кто ты! – окликнул его бармен и усмехнулся. – Ты – тот дурачок, что спутался с Дэйзи. Кто ее здесь не знает?

– Что? – Айден резко обернулся. Он еще не понял, куда клонит собеседник, но тон бармена ему слишком сильно не понравился. Его тонкие пальцы, привыкшие скорее плясать на клавиатуре компьютера, чем разбивать костяшки о зубы противника, автоматически сжались в кулаки.

– Да не кипятись ты. Тоже мне, герой-любовник. По всему видать, еще не понял, что за птичку поймал.

– Что вы хотите сказать? – нахмурился Айден.

– А что ты хотел услышать? – парировал бармен, наливая пива очередному клиенту. – Не иначе, пришел спросить, куда это твоя пташка упорхнула на ночь глядя и не видал ли ее кто здесь?

Айден вздрогнул.

– Надо понимать, вы в курсе ее дел?

– А сам-то еще не догадался? – Бармен ухмыльнулся и обратился к тому парню, который только что брал у него пиво:

– Эй, Джонни, ты знаешь Дэйзи?

– Ту крашеную шлюху, которая работает в этом баре? Так она уже ушла с Билли Дарсоном, – пожал плечами тот, кого назвали Джонни. – А что, не иначе ей полиция заинтересовалась?

Айден побледнел как смерть. То, о чем он даже думать боялся, было произнесено вслух. Первым желанием было вложить всю обиду, весь гаев и боль в удар, стереть кулаком презрительные усмешки с лиц Джонни и бармена. Но здравый смысл возобладал.

– Нет, я не из полиции, – мотнул головой Айден. – А где живет этот Билли?

– Это не полицейский, – подтвердил бармен. – Это ее ухажер.

И он выразительно скосил глаза, словно приглашая Джонни вместе посмеяться над столь комичным утверждением.

– Ага. Ну нет, парень. Я не дам тебе адреса. Потому что моя бабушка была доброй католичкой и учила меня не причинять людям зла без особой причины, – фыркнул Джонни. – Тебе и так здорово «повезло» в этой жизни, не хочу, чтобы в довесок еще и Билли сделал из тебя котлету.

– Я убью его! – в бессильной ярости прошипел Айден, ненавидя в этот момент себя, Дэйзи и всех мужчин на свете, которые только касались ее тела или могли бы касаться.

– У-у-у! Тогда тебе придется перебить тут почти всех, – протянул бармен.

И Айден понял, что это – не клевета.

Часы любви сменились часами скандалов. Иногда Айден, в силу воспитания неспособный поднять руку на женщину, был готов убить Дэйзи. Но та годами училась манипулировать мужчинами.

– Пойми, котенок, это не только мой хлеб. Это – вся моя жизнь. Я не могу, не умею иначе, – заискивающим тоном поясняла она в те моменты, когда чувствовала, что надо подмаслить его с помощью напускной искренности. – Это как наркотик, и я сижу на нем с тринадцати лет…

Дальше следовала слезливая история о родителях-алкоголиках и первой любви – подлеце и сутенере, которую Айден слышал уже много раз.

– Из меня никогда не выйдет примерной жены, матери семейства, – признавалась она. – Так уж я устроена…

– Давай уедем, – умолял он. – Уедем в Лос-Анджелес к моей бабушке, ты порвешь со всеми старыми связями, мы все начнем сначала!

– Милый, да я же заскучаю самое позднее через пару недель. И удеру в ближайший бар, – усмехалась Дэйзи. – Это все равно, что посадить птицу в клетку. Моя жизнь – это свобода! Это ветер, это полет! Я не смогу взаперти!

– О чем ты говоришь? – вскипал Айден. – Те потные мужики, что хватают тебя за зад и накачивают дешевым пойлом, это – полет? Это – свобода? Я не хочу произносить вслух, как это называется на самом деле!

– Ну и убирайся! Тебя здесь никто не держит! – отталкивала его Дэйзи и выдавала тираду, которая мало сочеталась с ее прежним мурлыкающим тоном.

Удивительно, как они не пораскраивали черепа друг другу в ходе этих стычек. Оба так сильно ненавидели друг друга в эти минуты… И так нуждались друг в друге.

Поостыв, он спрашивал ее:

– Дэйзи, милая, зачем я тебе? Ты же никогда не бываешь одна. В тот вечер ты подошла ко мне и даже не заикнулась о деньгах. Я не могу понять почему? Почему я?

– Ты не такой, как они. Ты – лааасковый, – тянула она. – Ты заботливый, добрый, славный. Мне с тобой хорошо…

– Тогда какого черта… – вскидывался Айден, и разговор продолжал вращаться по кругу, пока энергия злости не перерастала в энергию страсти.

Потом они в изнеможении раскатывались по разным сторонам кровати, не в силах больше ни спорить, ни вообще глядеть друг на друга, решая, что завтра как-нибудь все утрясется.

Завтра все повторялось сначала.

Любовь, которая настолько поглотила сначала, начала утомлять. Но не отпускала, крепко держала на привязи. Теперь Айден, окончивший университет, с головой погрузился в дело своей жизни. Он уже не метался, воя, как раненый бизон, когда Дэйзи уходила «на работу», а тихо радовался возможности в спокойной обстановке заняться очередным материалом.

Фортуна, показавшая Айдену свою не самую лучшую сторону в делах сердечных, улыбнулась ему в сфере профессиональной. Ему удалось устроиться в достаточно крупный журнал – отныне Айден вел еженедельную колонку, где рецензировал кино – и видеоновинки. А в оставшееся время писал статьи о проблемах современного кино.

По вечерам он включал свой ноутбук, ставил диск с очередным фильмом и погружался в работу. Или шел в кинотеатр на вечерний сеанс, набрасывая заметки по свежим впечатлениям дома, перед сном.

Он уже не ждал Дэйзи до утра. И начал убеждать себя в том, что без нее ему было бы гораздо лучше. Но как только его взгляд падал на большую дорожную сумку, в которую он мог бы сложить свои вещи и уйти, Айден понимал, что липкая паутина ее тенет по-прежнему опутывает его.

Как только Дэйзи возвращалась и подкрадывалась к нему, сонному, наваливалась тяжелой горячей грудью, обжигала дыханием затылок и шею, волна желания захлестывала Айдена, сметая плотину отвращения.

Он был помешан на Дэйзи так же, как она была помешана на той жизни, которую вела. Но со временем Айден обнаружил, что любимая страдает от еще одной зависимости. Наркотической. Без всяких аллегорий.

Сначала он обратил внимание на ее неадекватные реакции и пустые, странные глаза. Потом из дома начали пропадать деньги. А со временем на ее руках появились следы от уколов – видимо, с легких галлюциногенов Дэйзи перешла на более тяжелые вещи. Она оправдывалась тем, что врач прописал ей лекарство от аллергии, но на кухне почему-то оставалось все меньше чайных ложечек. А когда, вернувшись из редакции, Айден нашел одну из ложек, прокопченную, под кроватью – вместе со шприцем, он понял – Дэйзи сидит на героине.

В какой-то степени то, что день за днем губило Дэйзи, спасало Айдена. Теперь же она становилась все более отвратительна ему. Но жалость и ответственность, нежелание бросать любимого когда-то человека в трудную минуту держали его рядом, как прежде нежность и страсть.

Ни попытки уговорить Дэйзи пройти курс лечения, ни увещевания не достигали ровно никакого эффекта. Иногда Айдена начинали посещать страшные мысли о том, что лучше бы она умерла от передозировки.

Кончилось тем, что однажды Айден проснулся и не обнаружил свой ноутбук со статьей, над которой трудился всю ночь. Дискета, на которую он сделал копию, и диск с фильмом, который следовало вернуть в редакцию, остались в дисководах.

– Драгоценный мой, такие ситуации надо предусматривать! – нахмурился редактор, когда Айден пытался лепетать что-то о ворах, проникших в квартиру и унесших всю технику. – И хранить дискеты отдельно. Мухи, так сказать, сами по себе, котлеты – сами… Это если действительно есть, что хранить.

– Но ведь я ни разу вас не подводил! – взмолился Айден. – Давайте я на редакционном компьютере восстановлю обзоры по памяти. А статья – дайте мне еще время, и к завтрашнему дню я напишу ее заново!

– Вот именно – ты нас ни разу не подводил прежде. И больше не подведешь.

Одним словом, его уволили.

Дома он тряс за плечи ничего не соображающую Дэйзи, помятую, в распахнутом халате, крича в слюнявое, некрасивое от бессмысленной гримасы лицо:

– Что ты наделала?! Ты понимаешь, что ты наделала?!

Но она была так накачана какой-то гадостью, что была не в состоянии даже испугаться. Айден тотчас собрал чемодан и переехал к родителям.

Он уже и вспомнить не мог, как прожил несколько недель после этого – в памяти всплывало только какое-то смутное ощущение остекленевшей брезгливости.

Через два месяца она ждала его у подъезда.

Трезвая, осунувшаяся. На лице – ни капли косметики, волосы гладко зачесаны назад и собраны в хвост.

– Привет. – Голос тусклый, ровный, без соблазняющих интонаций и без пьяного ухарства. Нормальный голос. Никакой.

– Привет. – Он подошел поближе, настороженный, напряженный, испытывая смесь радости при виде Дэйзи и страха, что все начнется снова. – Чем обязан?

Что еще она задумала? Будет денег просить?

– Айден, я… – Дэйзи запнулась. Было видно, что она долго готовилась к разговору, но при виде него все приготовленные слова выпали из головы, и теперь она не знает, с чего начать.

– Я только что прошла курс лечения и реабилитации! – наконец выпалила она и зачастила, пока ее не перебили:

– Теперь все будет по-другому! Я больше не пью и не колюсь! И никто мне не нужен, только ты – Айден, прости меня! Ну прости-прости-прости! Возвращайся, теперь все будет по-другому!

Она прижалась к нему, всхлипывая и пряча лицо у него на груди. Айден до сих пор не был уверен, играла в тот момент Дэйзи или искренне верила в свои слова… Как бы то ни было, тогда он поверил. Не смог не поверить. Это была даже не прежняя Дэйзи – лучше прежней.

И та их ночь была самой лучшей из всех. Теперь, после долгой разлуки, между ними была не только страсть, но и нежность. Не то чувство, которое испепеляет и разрушает, а то, которое обволакивает мягкой пеленой, даря непередаваемое ощущение близости друг к другу и защищенности от всего остального мира.

– Милый… – шептала она. – Любимый… – И смотрела на него своими бездонными глазами, не пытаясь играть в женщину-вамп, не изображая неземное вожделение, а по-настоящему наслаждаясь его прикосновениями. И даря ласки не чтобы завоевать и подчинить, а просто из желания притронуться к телу возлюбленного.

Тем вечером она никуда не ушла, она осталась с ним. И Айдену казалось, что отныне все ее дружки-приятели, вся грязь, что омрачала их отношения с самого начала, остались в прошлом. Что его уход и ее пребывание в клинике смогли изменить Дэйзи, вернуть к нормальной жизни. Что все у них теперь наладится, и они смогут быть вместе.

Он был счастлив так, как может быть счастлив только человек, обретший то, что считал навсегда потерянным.

Проснувшись, Айден не обнаружил ни Дэйзи, ни своих швейцарских часов. А вечером он увидел ее в криминальной хронике: полицейские сажали девушку в свой фургон вместе с парнем – мелким наркодилером, не брезговавшим принимать в уплату за дозу краденые вещи.

Как кстати тогда позвонил Айдену приятель-кинооператор с предложением поехать в экспедицию! Оказалось, киношники-документалисты собрались снимать фильм о скудной полярной флоре и фауне.

– Поехали, старина! – уговаривал приятель. – Такое приключение в жизни не забудешь. Развеешься… Я слыхал, у тебя там неприятности на личном фронте? Да и нам хорошо – заранее заручимся поддержкой критики!

– Ну, не такой я маститый критик, чтобы моя поддержка чего-то стоила! – улыбнулся Айден. – А в остальном ты прав…

И через неделю Айден был в Канаде, с рюкзаком за плечами и лыжными палками в руках, в вечных снегах вымораживая воспоминания о женщине-дьяволе, едва не вынувшей из него душу.