…Разноцветная шевелящаяся масса — толпа фанатов, в экстазе вопящих, вскидывающих руки, тянущихся, чтобы дотронуться хотя бы до носка сапога своего кумира… Блеск и сияние славы…
Но Майк знал, что это не любовь.
Эти парни, они дорого отдадут, лишь бы пожать его руку или хлопнуть по плечу, а потом небрежно цедить, красуясь перед приятелями: «Стрейнджерс из «Stray Heads»? Как же, знаю. Он свой в доску. Вот, помню, как-то пропустили мы с ним по стаканчику у Фрэда…»
А эти девушки, группи? Они следуют за звездами повсюду, улыбаются им в самолетах, дарят плюшевых медведей на сцене, поджидают в гостиничном номере, чтобы согреть холодную постель, когда ты валишься с ног от усталости после бесконечных перелетов, концертов и утомительных банкетов…
Когда они вместе, когда они — толпа, а ты — на пике славы, они готовы смять и растоптать тебя, им не важно, что с тобой, главное — побыть рядом, и пусть твои ребра ломаются от их натиска, а одежда разорвана в клочья на сувениры…
А когда твое имя постепенно опустится с первых строчек чарта на последние позиции, а после и вовсе пропадет со страниц «Биллборда», «Роллинг стоун» и тысяч других изданий по всему миру, когда ты будешь мелькать в эфире только в рубриках «Ностальгия» и «Забытые имена», когда ты перестанешь зарабатывать миллионы долларов в год…
Тогда вчерашние поклонницы и приятели будут поджидать у служебного входа кого-нибудь другого, а, встретив тебя, бесцеремонно ткнут пальцем в спину: «Эй, ты ведь из «Stray Heads», да? Майк Стрейнджерс? Вот здорово!» А потом скажут: «Ну, ты прикинь, старик, кого я сегодня встретил в баре! Самого Стрейнджерса, ну того, который — Па-ба-да-да-дам, ту-ру-ру… Ну и опустился же он, совсем спился, по-моему…»
— Я люблю вас! — крикнул Майк, допев песню, и поднял руку с зажатым в ней микрофоном в приветственном жесте.
— У!!! — радостно и одобрительно засвистел зал.
Но Майк знал, что это не любовь. Любовь осталась там, в далеком Сайленсити. Стройная рыжая девушка, выпархивающая ему навстречу из калитки белого дома с красной крышей на Дримгроув-стрит, 4… Ее огромные карие глаза, смотрящие в самую душу, — как он хотел бы, чтобы они сейчас глядели на него из зала вместо всех этих людей, пришедших повеселиться и «оттянуться» и которым на него, в сущности, плевать…
Ее тонкие прохладные пальцы, ее теплые нежные губы — вот чего не хватало Майку Стрейнджерсу, великолепному Майку, чье имя скандировала многотысячная толпа, чьи диски расходились огромными тиражами…
Он стоял сейчас на сцене перед морем беснующихся фанатов…
Потрясающе красивый — высокий, затянутый в черные кожаные джинсы и майку, с длинными распущенными волосами, потемневшими и слипшимися от пота и оттого еще более живописными, с великолепной фигурой… Потрясающе талантливый — его мощный, глубокий, эмоционально богатый, приятного тембра голос можно было узнать с первых нот, под его песни смеялась и плакала уже добрая половина Америки, а еще немного — и их услышит весь мир… И, несмотря на то, что за спиной стояла верная команда, его группа, его друзья, единомышленники, — потрясающе одинокий.
— Кэрол! Бог мой, Кэрол!
Пронзительный возглас экзальтированной дамочки в ярко-розовом платье заставил вздрогнуть от неожиданности добрую половину посетителей кафе. Вот это вокальные данные! Радостный визг крошки Мадлен Бонхарт балансировал на грани ультразвука.
Кэролин выронила вилку и обернулась, едва не ткнувшись носом в пышный бюст своей бывшей однокурсницы, которая налетела на нее, словно ураган, и сжала в объятиях, непрестанно восклицая:
— Боже мой! Боже мой! Это ты! Сколько лет! А как похорошела! Была настоящим цыпленком — кожа да кости, а теперь ты такая женственная, так здорово выглядишь!
Кэролин действительно была хороша. Тонкие черты лица, выразительные карие глаза, ладная фигура… И шикарная грива темно-рыжих волос, которой позавидует любая модель из рекламы шампуня. Вкупе с блузкой песочного оттенка и терракотовым брючным костюмом этот каскад кудрей делал ее похожей на фею огня.
Окружающие заинтересованно поглядывали в их сторону. Было трудно сказать, что в большей степени привлекало их внимание — шумная непосредственность Мадлен или яркая красота Кэрол, смущенной этим внезапным натиском.
— Здравствуй, Мадлен, — обескуражено ответила она, когда ей наконец удалось высвободиться из крепких объятий старой знакомой и сделать глоток воздуха. — Как поживаешь?
— О, у меня все отлично! Просто отлично! — Мадлен без стеснения плюхнулась на стул за столиком Кэрол. — Я замужем, работаю в местной вечерней газете — веду страничку культуры. У Джонни своя фирма, у нас трое прелестных малышей, скоро переезжаем в новый дом — мы решили, что нам не помешает кое-что попросторнее… А ты, наверное, давно не была в Сайленсити? Про тебя никто ничего сто лет не слышал.
— Да, я здесь первый раз за последние несколько лет, — кивнула Кэрол. — Как уехала после окончания колледжа, больше ни разу здесь не была. Родители обычно сами приезжают ко мне и привозят брата с сестрой, когда у тех каникулы. Если бы мама не наткнулась случайно на объявление в газете о встрече выпускников и не прислала его мне, не знаю, когда бы я собралась посмотреть родные места…
— А где ты сейчас? Говорили, что ты чуть ли не в Лос-Анджелес перебралась? — Мадлен смотрела на бывшую однокурсницу с жадным интересом, радуясь возможности узнать новости о Кэролин Смит — или уже не Смит? — из первых рук и раньше всех остальных. Ведь эта девушка всегда подавала повод для пересудов, а женское любопытство Мадлен теперь подкреплялось профессиональным журналистским.
— Да, в Лос-Анджелес, — подтвердила Кэрол.
— Ой, Калифорния! Это же просто мечта! Пальмы, океан, повсюду огни, красивые вывески, шикарные машины… Я бы хотела побывать в Калифорнии… У вас там так здорово одеваются — я в кино видела, — тараторила Мэдди. — А ты замужем? — Она покосилась на красивое обручальное кольцо, украшающее палец Кэролин. — Чем занимаешься?
— Замужем, — слишком поспешно кивнула та, машинально пряча руку, и быстро перешла ко второму вопросу. — Я работаю администратором в концертном агентстве.
— Это как? Билеты, что ли, продаешь? — не поняла Мадлен.
— Не совсем, — улыбнулась Кэрол. — Мы занимаемся, например, организацией гастролей. И когда приезжает кто-то из музыкантов, я должна их встретить, проводить в гостиницу, убедиться, что они обеспечены всем необходимым…
— Ух, ты! — Глаза Мадлен стали круглыми. — Да ты же, наверное, всяких звезд каждый день видишь!
— Ну… Случается.
— Подожди-подожди… А это не твою фотографию я недавно видела в журнале, когда приезжал этот знаменитый шансонье из Франции? Вы там стоите у ворот какого-то особняка и что-то увлеченно обсуждаете?
— Не знаю, может быть, и мою, — безразлично пожала плечами Кэрол. Она любила свою работу, а не то, что иногда приходится «светиться» отраженным светом рядом со звездами на страницах прессы. — Мы действительно организовывали его американское турне в поддержку новой пластинки. Кстати, славная получилась пластинка.
— Вот это да! И ты так спокойно об этом говоришь! — изумилась Мадлен. — И о чем вы с ним говорили?
— О многом, — улыбнулась Кэрол. — Последний намеченный концерт состоялся в Лос-Анджелесе. Я привезла Шарля в «Хилтон», как и было задумано, а он вдруг посетовал, что устал от гостиничного официоза и страшно скучает по домашней обстановке. Все-таки он давно не юноша, хоть и держится молодцом. Этот тур дался ему нелегко. И я пригласила его к себе домой. Мы два вечера провели в незабываемых беседах — Шарль очень мудрый и тонкий человек…
— И это был твой дом — там, на фотографиях? Из красного кирпича, с красивым балконом… С фонтаном во дворе и розами?
— Да, у меня есть фонтан. И розы тоже, — согласилась Кэрол. — И дом из красного кирпича с балконом и террасой.
Это была мечта ее детства, окутанная розовым флером, — дом с балконом, где так сладко слушать серенады… Стены увиты плющом, чтобы возлюбленный мог подняться по крепким стеблям и проникнуть в ее обитель, как шекспировский герой. Но только без печального финала…
Детство давно ушло, мечты развеялись как дым. Но зато у нее есть дом, балкон и плющ на стенах. Не хватает только одного — возлюбленного…
— А Джимми, твой друг… и Майк! Помнишь нашего Майка Стрейнджерса? У вас вроде роман был?
Кэрол с улыбкой кивнула.
— Они же теперь такие известные. Недавно их группу по телику видела. «Stray heads» — «Бродячие головы», вот это названьице, а? Кстати, чем у вас с Майком тогда закончилось? — Мадлен не могла, просто не имела права этого не спросить. Как же, ведь перед ней сидела девушка, которую любил сам Майкл Стрейнджерс, нынешняя знаменитость, звезда рок-н-ролла. И громкоголосая обладательница розового платья просто светилась оттого, что когда-то сидела за соседней партой с такими людьми.
Чем это кончилось, интересовало Мадлен… Кэрол чаще спрашивала себя, с чего все началось. Она, как сейчас помнила тот сентябрьский день… Это было лет семь назад, в четверг. Ее будильник не прозвенел, и она бежала бегом, ничего не видя вокруг, боясь пропустить нужную лекцию.
Вот она очертя голову несется на автобусную остановку. Вот выскакивает из автобуса и устремляется к зданию из желтого кирпича, в котором располагается колледж.
Подбегая к входу, Кэролин в очередной раз в панике смотрит на наручные часы, потом поднимает голову… И застывает на месте, не донеся ноги до нижней ступеньки.
На крыльце стоит высокий юноша с волосами, отливающими золотом в солнечных лучах. Он не замечает Кэрол, увлеченный беседой с приятелем… А она смотрит на него во все глаза, и ей кажется, что на небе появилось еще одно солнце…
Кэрол тряхнула головой, отгоняя наваждение. Едва она оказалась в Сайленсити, прошлое взяло ее в окружение, и все труднее было противиться наплыву воспоминаний. Каждый дворик, каждая улочка родного города были связаны с чем-то, что было невозможно забыть.
— Если хочешь, поехали, выпьем по коктейлю, — предложила она Мадлен. — Я тебе все расскажу.
Здесь было слишком много заинтересованных взглядов и не слишком уютная обстановка для беседы. Вопрос старой приятельницы, конечно, можно было бы проигнорировать. Но возвращение в родной город слишком сильно взволновало Кэрол. Ей ужасно захотелось с кем-то поделиться этими воспоминаниями, которые буквально переполняли ее.
— О, с удовольствием! — подскочила на месте Мадлен. Она предвкушала хороший материал для статьи о юношеской любви знаменитого Стрейнджерса, да и выпить бокал «Вечерней лагуны» не отказалась бы. — Но обещай мне, что это будет не просто дружеский треп, а интервью.
Кэрол пожала плечами: интервью так интервью.
— А куда поедем? — уточнила Мадлен.
— Я знала здесь одно неплохое заведение… Понятия не имею, существует ли оно теперь, — задумчиво прищурилась Кэрол. — В любом случае, это не мешает проверить.
Она промокнула губы салфеткой и направилась к выходу, попутно нашаривая в сумочке ключи от машины. Шедшая следом за ней Мадлен гадала, какой из автомобилей, припаркованных рядом с кафе, принадлежит Кэрол.
Кэрол нашла ключи и подошла к ярко-красному «мустангу».
— О! Это твой? — простонала Мадлен, для которой этот день явно был урожайным на шокирующие новости. Сама она ездила на темно-синем «бьюике» и не помышляла о большем.
— Садись, — небрежно кивнула Кэрол, открывая дверцу. — Нас ждет «Пляшущий енот». Если, конечно, он еще жив.
— Кто ждет? — не поняла Мадлен.
— Не важно… Надеюсь, сама увидишь… — загадочно улыбнулась Кэрол, поворачивая ключи в замке зажигания.
— «Пляшущий енот», — прочитала Мадлен неоновую вывеску и поморщилась. — Что за странное название?
Кэрол не ответила. Она с замиранием сердца разглядывала до боли знакомые буквы вывески… Смотрела на витрину, где была выставлена старая гитара, на деке которой красовались автографы музыкантов, в разные годы игравших на сцене этого клуба… На двери, стилизованные под вход в салун времен Дикого Запада… Как долго ее ноги не переступали этот порог, за долгий срок своего существования, отлакированный сотнями — нет, тысячами подошв…
— Вот я и дома, — тихо прошептала Кэрол и шагнула в полумрак коридора.
Заинтригованная Мадлен последовала за ней.
Небольшой, уютно освещенный зал был разделен невысокими деревянными перегородками, дробившими его на отдельные уголки, в которых расположились столики и стулья. Несколько рядов столов стояли и перед деревянным помостом — сценой, на которой возвышалась ударная установка.
Вечер неторопливо опускался на город. До начала ежевечернего концерта оставалась еще пара часов, и в зале были свободные места. Из колонок лился негромкий блюз, развлекая слушателей в преддверии настоящей живой музыки.
Мебель, стены, полы, светильники — все было выдержано в греющем душу стиле добротной старины, и только музыкальные инструменты, развешанные по стенам, и фотографии звезд добавляли ярких пятен в эту уравновешенную палитру.
Кэрол подвела приятельницу к одному из столиков, откуда была прекрасно видна сцена, но подальше от динамиков.
— Здесь нам будет вполне удобно, — пояснила она. — Мы сможем спокойно поболтать, а потом посмотреть выступление.
Они сели друг против друга, вполоборота к сцене, и принялись листать меню в толстом кожаном переплете.
— Что будем заказывать? — Официант с вежливой улыбкой ждал, когда дамы сделают свой выбор. Он не узнал Кэрол, а она — его. Это был совсем молоденький парнишка, наверное, он работает здесь недавно.
— «Вечернюю лагуну», — выпалила Мадлен.
— Кампари и грейпфрутовый сок, — добавила Кэрол.
В ожидании заказа Мадлен оценивающе оглядывала помещение.
— Уютно, — наконец заключила она. — Но как-то непривычно. Не похоже на те рестораны, в которые мы иногда ходим с мужем. Здесь как-то… — Загадочно, что ли. Как будто вот-вот произойдет нечто особенное, какое-то… — Она покрутила пальцами. — Какое-то таинство для посвященных. Почему ты решила пойти именно сюда?
— Здесь начинал свою карьеру Майк Стрейнджерс, который тебя так интересовал, — полуприкрыв глаза, задумчиво ответила Кэрол. — А потом и Джим-Джей Петерсон, ныне известный гитарист, наш с тобой бывший однокурсник.
— Ух, ты! Правда? — Теперь Мадлен глядела вокруг совсем другими глазами. Сейчас это был не просто музыкальный клуб, это было место, связанное с именами знаменитостей, и она заметно оживилась. — Так ты мне расскажешь?
Кэрол сделала небольшой глоток кампари из запотевшего стакана, принесенного незнакомым официантом, откинулась на спинку стула, и память услужливо понесла ее по волнам времени. Каких-то лет семь назад она и знать не знала о том, что в их тихом городке есть этот клуб, в обшитых деревом стенах которого ее юное сердце узнает, что такое любовь, чтобы позже понять, что такое горечь разлуки.