Она лежала, высунув голову из шалаша, и утренние лучи поспешно сушили ее волосы, влажные после дождя и страсти. Словно солнце просило прощения за то, что недосмотрело за своей подопечной и позволило ей вымокнуть, пока само бродило за морями, за горами.

Джинджер блаженно потянулась и откинула одеяло, которым заботливо укрыл ее Вэл. Вчера, отдыхая после первого прилива страсти, они обнаружили, что ливень закончился так же внезапно, как и начался: холодные струи уже не рвались в люк и не стучали в маленький иллюминатор, больше напоминающий амбразуру.

Тогда они выбрались наружу и долго плескались в черной воде, смеясь и обдавая друг друга потоками брызг, целовались и недоверчиво прикасались к коже партнера, боясь, что все это – фокусы утомленного разума и они просто мерещатся друг другу, а поутру растают, как призраки.

Вэл реанимировал костерок, и они, обнявшись, посидели немного на берегу, наблюдая, как отблески светятся на их лицах, делая их загадочными и оттого еще более привлекательными. А потом он легко поднял подругу на руки и отнес в построенный для нее шалаш, где их нежность и ласки плавно перетекли в устало-счастливый сон, в котором не было места для волнений и тревог.

Когда Джинджер открыла глаза, Вэл уже приготовил для нее сюрприз. Не вставая со своей импровизированной постели, она почувствовала, что от костра тянет аппетитным дымком.

Джин металась между двумя противоречивыми чувствами: она была донельзя смущена вчерашней близостью и в то же время сожалела, что Вэл успел выпорхнуть из гнезда раньше, чем она проснулась, и они не продолжили занятия любовью. Она была так долго лишена мужских объятий, что теперь все ее существо протестовало против того, чтобы прожить без ласкового прикосновения хотя бы минуту.

– С добрым утром, милая, – улыбнулся Вэл, когда она выбралась из их ночного укрытия и, потирая заспанные глаза кулачками, вышла к костру.

– С добрым утром. – Она подошла, наклонилась и ласково потерлась носом о его шею в качестве приветствия. – А чем это так вкусно пахнет?

– Рыба, копченная в фольге на углях, – с гордостью сообщил Вэл. – Соли у нас, правда, нет, но на фольге осталось немного соуса и специй от сандвичей, которые в нее были завернуты.

– Ото! Ты и рыбы наловить успел? – изумилась Джинджер. – Как тебе это удалось?

– Нашел небольшую удочку в загашнике у Рикки и воспользовался крошками от вчерашнего обеда. Кстати, дождь набрался в контейнер от салата, так что наши запасы пресной воды пополнились. Я уверен, нас уже ищут, но на всякий случай не помешает.

– Да, с тобой не пропадешь… – с уважением протянула Джинджер. – Но должна сказать, что такого экстремального отдыха у меня не было никогда в жизни.

– Ничего. Вот выйдешь за меня – мы с тобой еще и не такое устроим, – многообещающе подмигнул Вэл.

Джинджер поперхнулась остатками вчерашнего чая, который решила пригубить в ожидании завтрака.

– Это предложение? – растерянно спросила она, не зная, что и думать.

– Предположение, – лукаво скаламбурил Вэл и принялся двумя палочками вытягивать с раскаленных углей потемневшую фольгу.

Рыба оказалась вкусной, хотя недостаток соли с непривычки мешал насладиться едой в полной мере. Двух рыбин, которых поймал Вэл, хватило, чтобы заморить червячка и отложить по кусочку про запас.

Вэл что-то рассказывал об особенностях местной рыбалки и пытался произвести на Джинджер впечатление, пугая ее тем, что ловил рыбу без лицензии и теперь они настоящие браконьеры… Джин пыталась что-то мычать впопад и вонзала зубки в горячую пищу, пахнущую дымком, размышляя об его странной обмолвке.

Неужели Вэл и вправду думает, что они могут связать свои судьбы? Для него произошедшее этой ночью не было только зовом природы, естественным разрешением ситуации, когда мужчина и женщина остаются ночью наедине, она напугана, а он стремится ее утешить?

А она сама – готова ли она рассматривать их близость как эпизод, случайность, приключение?

Если это не так, если все серьезно, если это любовь? За эти несколько дней Вэл раскрылся перед ней полнее, чем за все предыдущие годы.

И раскрылся с лучшей стороны. Не без недостатков, конечно… Он ревнив, ребячлив, порой излишком самоуверен, но с этим Джинджер как-нибудь справится. Куда важнее, что она увидела в нем надежного, понимающего, заботливого мужчину, притом – неглупого, красивого и сексапильного…

И прекрасного любовника. Даже если эта их ночь станет единственной, она никогда ее не забудет, сколько бы времени ни прошло. Алекс никогда не чувствовал ее настолько тонко, не умел так предугадывать ее желания, и самое главное – никогда не любовался каждой частичкой ее тела, не ловил каждый вздох, не упивался ею, как самым дорогим сокровищем своей жизни. Так, как это делал Вэл.

Джинджер с долей испуга чувствовала, что попадает в зависимость от присутствия этого человека. Казалось – он уйдет, и мир погаснет.

Она еще не могла назвать это любовью, но с ним было настолько теплее, светлее и как-то…

Правильней, что ли. Теперь, когда он был рядом, ей казалось, что наконец-то все как надо, все на своих местах.

Но ради всего святого, что они станут делать и как будут жить? Влачить существование в Далтонморе под перекрестным огнем косых взглядов Салливанов и Уотерсов? Вэл будет ходить в свою контору и возвращаться домой, а Джинджер будет ждать его с ужином и жить лишь его рассказами о больной собачке секретарши и тупоголовости начальства?

Ведь если она станет миссис Брунер, ее чудесная гостиная никогда больше не наполнится вежливым смехом хорошо одетых дам и восхищенными возгласами их богатых великосветских кавалеров…

Вот если бы ее вашингтонские планы сработали! Тогда она в любой момент может приехать в Далтонмор как королева. Все это напыщенное дурачье приползет к ней на пузе – как же, столичная штучка из высших слоев, с такими связями, что им и не снилось!

Там она найдет себя… Но там нет места Вэлу Брунеру.

– О чем задумалась, милая? – Вэл ласково отвел с ее лба прядь волос.

– Так, ни о чем… Немного выведена из равновесия всем, что произошло, – призналась она, кидая в костер рыбий скелетик и облизывая пальцы, как простая девчонка с фермы, а не как дама из общества, которая привыкла во всем следовать безукоризненным манерам и хорошему тону.

Его прикосновение разрушило все честолюбивые планы Джинджер.

Ну их к черту, этих жирных бонз и их продажных подружек! Пусть ее неудачная карьера светской львицы забудется и сгниет в этом городке дорогих особняков и тесных квартирок, как сгнил ее брак, построенный не на любви, а на пустенькой пьеске, где роли мужа и жены давно расписаны, а потому не интересны даже им самим.

Джин поищет себе новую роль. Роль, которая будет не придумана бездарным драматургом, а написана ею самой в соавторстве с Вэлом, роль, которая оставит простор для импровизации и позволит Джинджер раскрыть свою суть, докопаться до глубин своей души. И это не будет монолог в расчете на зрителя – они с Вэлом сплетут свои партии так, чтобы зазвучать мощно и гармонично.

Кстати, для аккорда нужна еще третья нотка… Если Вэл решит подарить ей малыша, она согласна подумать и об этом.

– Ты жалеешь? – Все его лукавство как ветром сдуло. В голосе Вэла прозвучал страх услышать утвердительный ответ.

– Жалею? О чем? – переспросила Джинджер.

– О том, что произошло… Ну… О том, что мы… – Он не решился произнести «занимались любовью» и только провел ладонью по ее бедру.

– Нет, милый, я жалею о другом… – с притворной грустью начала она и, неожиданно боднув его в плечо, воскликнула:

– О том, что мы потеряли столько времени!

Они с хохотом покатились по траве и песку, целуя друг друга жирными от еды губами.

– Ты пахнешь копченой рыбой, – сообщил Вэл. – Ты – моя рыбина!

– Которую ты браконьерски поймал без лицензии! – поддела Джинджер.

– В любви не нужны никакие лицензии! Он принялся стаскивать одежду с себя и с нее. Никаких правил! Никаких условностей! Ты моя, я – твой, что еще нужно?

– Ничего. Ты и я – и больше ничего. И никого, – упоенно шептала она, горячо отвечая на его ласки и радуясь тому, что их обнаженными телами любуются солнце, пальмы и океан, а им все нипочем.

– Я думаю: вот они там, бедолаги, если еще живы, мечутся в панике, орут «спасите-помогите!», страдают от голода и жажды. Подхожу на своем «Кальенте», а они сидят довольные, с кусками рыбы, уже и костерок развели, и домик построили… Может, не стоило вас забирать? Жили бы себе, как робинзоны, ни забот, ни хлопот…

Висенте Альмансио добродушно развел руками, одновременно выражая одобрение не впавшим в панику горе-мореплавателям, журя их и красуясь перед слушателями: как-никак, сегодня он был героем-спасителем потерпевших крушение.

На причале собрались спасатели, члены местного парусного клуба и зеваки-туристы, подошедшие посмотреть, как буксируют в ангар для ремонта пострадавший тримаран.

Висенте, Джинджер и Вэл были в центре всеобщего внимания. Они наперебой рассказывали версии произошедшего – каждый со своей точки зрения – и едва успевали отвечать на вопросы на испанском и английском, сыпавшиеся со всех сторон как из рога изобилия.

Оказалось, их хватились утром, когда Энрике так и не дождался Вэла с ключом от ангара, пришел на причал и не обнаружил «Барракуды» в положенном месте. Он заволновался, но оставалась еще надежда, что пара просто увлеклась романтическим путешествием, пристала к красивому участку берега и забыла про время.

Но стрелки часов бежали вперед, а «Барракуда» и ее пассажиры так и не появились на горизонте.

Тогда Энрике сообщил о происшедшем спасателям. Их катер пару раз проходил мимо острова, но со стороны берега. Так и не найдя потерпевших крушение, спасатели вернулись к причалу.

Тогда Энрике позвал Висенте, у которого был мотор, и они вместе принялись прочесывать окрестности, благо оказалось, что сеньор Альмансио запомнил направление, в котором отплыла «Барракуда».

Наконец у берега за островом мелькнул сине-белый парус «Барракуды», который Энрике Мартинес узнал бы и из миллиона. «Кальенте» подошел к берегу как раз в тот момент, когда Вэл и Джинджер, насытившиеся друг другом, наконец оделись и взялись за ланч.

Робинзоны долго рассыпались в благодарностях, извинениях и клятвах компенсировать ущерб, пока не были доставлены на берег, где тут же стали героями сенсации местного масштаба. Их увлекли в ближайший бар, где принялись наперебой протягивать кружки с чаем, рюмки с текилой и тарелки с едой, словно они провели на острове не один день, а по меньшей мере месяц.

– Сегодня я хочу выполнить свое обещание и сводить тебя в лучший ресторан, какой только смогу найти, – сообщил Вэл.

Целый день после приключения они провели в постели, только перед обедом выбрались в бассейн. Джинджер очень хотелось отдохнуть от переживаний минувшей ночи, от всеобщего внимания, которое обрушилось на них после счастливого спасения… Да и просто понежиться с рядом Вэлом, обретенным благодаря этому неожиданному происшествию.

Она впервые оказалась в его номере, впервые вышла на балкон, которым любовалась прежде через ажурную решетку. Теперь их больше не разделяли никакие преграды. Стоявшая между ними виртуальная стена, серая и мерзкая, как в фильме «Пинк Флойда», рухнула и не оставила даже осколков на сувениры.

– Ресторан? Замечательно, а то я так и не выгуляла еще ни одного своего вечернего платья, – рассмеялась она. – Так и скучают, бедные, в шкафу.

– Главное, чтобы ты у меня не заскучала, – ласково улыбнулся Вэл.

– С тобой? Заскучала? Да никогда в жизни, – моментально отреагировала Джинджер. – С тобой не соскучишься. Ну я пошла к себе – пора собираться.

Она нехотя поднялась с кровати, накинула легкое летнее платье, в котором пришла, и наклонилась поцеловать Вэла. Он обнял ее и притянул к себе, так что Джинджер рухнула на него как подкошенная.

– Что ты делаешь? – сквозь смех пыталась сопротивляться она. – Мне надо одеться.

– Хочу обнять тебя еще раз, ведь мы так долго не увидимся, – деловито пояснил Вэл. – Я же знаю, сколько времени у тебя занимает макияж.

Вэл не солгал: это действительно был один из лучших ресторанов в Акапулько. Дорогой, изысканный, красивый. И потом, Джинджер так соскучилась по привычному меню… Хотя теперь в знакомых европейских блюдах ей не хватало остроты.

Ненавязчивая музыка, исполняемая оркестром, ласкала слух, но не трогала душу. Джинджер уже привыкла к тому, что ее ноги сами пускаются в пляс, стоит им переступить порог «Текилового рая» и ему подобных заведений.

Зато обстановка служила идеальным фоном для нее, изящной леди, облаченной в серебристо-сиреневое платье из атласа. Все – от гладкой высокой прически до кончиков туфель соответствовало нужному образу. Пострадавший вчерашней ночью маникюр скрывали шелковые перчатки.

Вэл томился в костюме, взятом напрокат в специальной службе при отеле, и утешал себя лишь тем, что может ценой своих страданий доставить любимой женщине приятные минуты.

– Давай потанцуем, – предложил он, когда с едой было покончено. – Иначе я усну.

Джинджер уже и самой казалось, что они выбрали неподходящее развлечение на сегодняшний вечер, но она так долго пропагандировала этот образ жизни, что сдаваться было как-то неловко.

– С удовольствием, – ответила она, и Вэл провел ее на площадку, где несколько пар кружилось в вальсе.

– Где ты так потрясающе научился танцевать? – спросила она, обнаружив, что Вэл хорош не только на дискотеке, но и в классическом танце.

– Отец меня научил перед школьным выпускным. Я пытался ему объяснить, что там будет только рок и рэп, но он настоял на своем.

Видишь, пригодилось…

– Браво, браво, миссис Сноухарт! – раздался каркающий голос, когда музыка смолкла. – Вы великолепно танцуете!

Оглянувшись, Джинджер обомлела: она узрела перед собой миссис Вирджинию Бэнгз, супругу вице-мэра Далтонмора. Ничего себе, сюрприз. Джин широко улыбнулась и привычно солгала:

– Вирджиния? Рада вас видеть. Какими судьбами? (Что в переводе означало; «За каким чертом сюда принесло эту вредную старую каргу?»).

– Решила провести уик-энд в апартаментах Эдуарда VIII, который в свое время ввел моду на поездки в Акапулько, – высокомерно сообщила Вирджиния и перевела свой цепкий взгляд на Вэла; – О, а вы – тот самый студент, который подрабатывал у нас на каникулах, когда мы решили надстроить третий этаж?

Миссис Бэнгз смерила их взглядом, в котором явственно читалось: ага, разведенка Сноухарт не нашла ничего лучше, как поразвлечься на курорте с прислугой.

– Вы знаете, столько совпадений, – зачастила Джинджер. – Вот тоже решила отдохнуть и встретила здесь мистера Брунера… Случайно, знаете ли…

– Гм. И в каком отеле вы остановились?

– Мистер Брунер – в отеле. А я снимаю виллу на побережье…

Джинджер и сама не знала, зачем ей эта ложь.

Все вышло случайно, рефлекторно. Мысль о том, что она порывает с обществом Далтонмора и ей отныне наплевать, что о ней говорят, была для Джинджер так нова, что девушка не успела свыкнуться с ней и сделать ее определяющей для своих действий и слов.

– Не думала, что вам по карману подобные заведения, мистер как вас там… Браун? – хмыкнула Вирджиния.

– Вэл Брунер, архитектор, – с ледяной вежливостью отрекомендовался Вэл. – Вы напрасно беспокоитесь об уровне моих доходов, мэм.

Миссис Бэнгз отвернулась от него, не дослушав, как от дерзкого ребенка, которого не стоит принимать во внимание, и продолжила светский треп.

Джинджер, холодея от унижения, поняла, что Вирджиния сочла Вэла альфонсом. А ее, Джин, – павшей особой, которая оплачивает пребывание любовника на курорте и водит его по ресторанам.

– Простите, мне пора, – сказала она. – Голова немного кружится… Спокойной ночи, Вирджиния. Спасибо, мистер Брунер. Благодарю за приятно проведенный вечер. С вашей стороны было очень любезно пригласить меня.

Пусть Кочерга Бэнгз видит, кто платит по счету!

– Я возьму такси и провожу вас, – с легким полупоклоном ответил Вэл. – Вы правы, миссис Сноухарт, надо поспешить. Уже поздно, а мой отель находится слишком далеко от вашей виллы.

Светскую улыбку и туфли Джинджер скинула одновременно, едва оказалась на заднем сиденье такси.

– Чертова кукла! И что ей дома не сидится! – взъярилась она на стерву вице-мэршу и тут же осеклась, глядя на окаменевший подбородок Вэла и его потухшие глаза. – Эй! Ты чего?

Вэл молчал.

– Ну что я такого сказала?

Вэл молчал.

– Пойми, я не хочу, чтобы она о нас сплетни распускала! Такой только попади на язычок:

– Удивительно, что она вообще меня узнала, – наконец разжал он побелевшие губы. – Я же для нее так, мальчик на побегушках. Я действительно подрабатывал у них после первого курса, так она на меня вообще не глядела и звала «эй ты, поди сюда».

– Не скажи… Вирджиния и на том свете узнает. У нее взгляд, как липучка для мух: ничего не упустит, все подметит, она же – гений сплетни, ей бы статьи писать в желтую прессу. – Джинджер обрадовалась, что Вэл прекратил игру в молчанку, и тут же попыталась обратить все в шутку.

Но ей это не удалось.

– Я думал, ты изменилась. И что-то поняла, – горько произнес он.

– Я изменилась! Я поняла!

– Ты стыдишься меня, как будто я – немытый бродяга в отрепьях. На самом деле вся моя вина в том, что я не вхож в элитный круг политиканов-неудачников и их разряженных кукол! – вскипел он.

– Спасибо за «разряженную куклу», – прошипела Джинджер и, когда такси остановилось перед отелем, хлопнула дверцей.

Она пулей влетела в свой номер, упала на кровать и разрыдалась от обиды и ненависти к себе. Как бы Джинджер ни была зла на Вэла, но на себя еще больше: она чувствовала себя предательницей.

Она проснулась с ощущением, что привычно яркое солнце за окном не дарит света и радости, а напротив – выглядит зловеще. Первые секунды Джинджер пыталась понять, что же случилось. А поняв, похолодела. Господи, я же поссорилась с Вэлом!

Дверь на балкон, куда она каждое утро выбегала в тайной надежде, что он курит за решеткой и пожелает ей доброго утра, была приветливо распахнута. Но теперь Джинджер было труднее переступить через порог, чем подняться на эшафот.

Как они посмотрят в глаза друг друга после вчерашнего?

Джинджер нехотя прошлепала в душ и прохладными струями попыталась смыть с себя память о встрече с Вирджинией Бэнгз и обо всем, что последовало за этим.

Не буду сегодня выходить из номера, решила она. Закажу завтрак по телефону, буду валяться, смотреть телевизор и читать книгу, которую брала в дорогу, но так и не открыла. Не открыла, потому что ей и без того было хорошо.

Благодаря Вэлу.

От этой мысли Джинджер стало еще хуже. Она плюхнулась на кровать и зарылась носом в подушку.

Энергичный стук в дверь помешал ей поплакать вволю. Она торопливо промокнула лицо рукавом халата, поднялась и пошла открывать.

– Я слышал шаги. Ты уже встала? – без всяких «здравствуй» начал Вэл и хмуро на нее воззрился. – Я тут подумал…

– Проходи. – Джинджер без выражения кивнула и посторонилась. – Закажем кофе?

– Я уже заказал. Гляссе, как ты любишь. Сейчас принесут.

Вэл опустился в плетеное кресло перед балконом и скрестил руки на груди. Джинджер села на кровать и обняла подушку.

Значит, он был уверен, что она его не выгонит… Самоуверенный нахал, вздохнула про себя Джинджер. И ведь оказался абсолютно прав.

– Так вот, я подумал, как быть с процессом, который нам предстоит.

Джинджер остолбенела. Она совсем забыла о делах и сначала решила, что Вэл зачем-то хочет с ней судиться.

– Дело «Далтонморских мотоворишек», Джин, ты что, забыла? – пояснил Вэл, видя растерянность у нее на лице.

– Забыла, – призналась она.

– Но весь город об этом помнит. Дело такое громкое, что за ним следят все – очень уж журналисты раздули эту историю. Еще бы, ведь в городке ничего не происходит. Так что и твои обожаемые миссис Фу-ты-ну-ты прильнут к экрану, будь уверена.

– Ну и что? – Джинджер никак не могла взять в толк, куда он клонит.

Горничная деликатно постучала и внесла поднос с двумя чашками кофе. Передавая Джин ее порцию, Вэл продолжил:

– Глотни кофе, проснись и давай думать вместе. Мы – одни из действующих лиц сего шоу.

Нам придется давать показания. Обоим. И из этих показаний следует…

– Что? – пожала она плечами, ставя кофе на тумбочку рядом с кроватью.

– Ну, Джинджер, напрягись, вспомни, как все было.

– Он схватил сумку, ты ее перехватил. Я упала. Ну и что из этого?

– Мы шли с танцев. Вдвоем – это раз. Из заведения, название которого ты вряд ли захочешь афишировать перед своими, хм, подругами, – это два. По такому району… Без автомобиля… Да они умрут от злорадства, когда узнают.

– Пусть умрут, мне не жалко, – пожала плечами Джинджер.

– Я хотел предложить тебе составить приличную версию случившегося… Допустим, у тебя сломалась машина и ты вышла, чтобы поймать такси… Его не было, и ты заплутала в незнакомом районе… А я случайно проходил мимо…

– Нет уж, хватит. – Джинджер хлопнула ладошкой по изголовью. – Больше никаких версий. Вэл, я тронута твоей заботой о моей репутации, но…

Ее так переполняли эмоции, что слова застревали в горле. Джинджер понимала, что стоит ей произнести то, что вертится на языке, и слезы польются ручьем, но и молчать не могла.

– Прости меня. Я такая ду-у-ура, – проревела она и уткнулась носом в наволочку.

Вэл растерялся. Он пересел на кровать рядом с ней, гладя завитки волос Джинджер и махровые плечи ее халата.

– Мне так стыдно за то, что вчера я изворачивалась перед этой глупой воблой, – продолжала она. – И совсем я тебя не стыжусь – я тобой горжусь. Ты самый лучший, и пусть эти курицы сдохнут от зависти. Просто… – Джинджер подняла голову и улыбнулась. – Просто мне надо привыкнуть к тому, что я не с ними. Я с тобой.

Вэл притянул ее к себе и поцеловал. Вскоре их торопливые и искренние «прости» – «нет, ты меня прости» превратились в прерывистое дыхание любящих друг друга людей.

Оставшаяся от отпуска пара дней прошла весело и интересно. Вэл с Энрике восстановили «Барракуду», и тримаран снова принялся катать туристов, обретя легенду-рекламу о романтической истории двух незадачливых мореходов. Дни Джинджер и Вэл проводили на пляже, успев заглянуть в парк Папагайо посмотреть на птиц, и в лагуну Койука – в местный музей кактусов.

А вечерами они встречались с Мартинесами и Альмансио, сидели на тихих верандах и потягивали холодные напитки за неспешным разговором.

Когда настала пора уезжать, Джинджер поняла, что ей впервые в жизни настолько жаль расставаться с уголком земли, в котором она провела такой чудесный отпуск. Она поцеловала монету и бросила ее в залив, чтобы вернуться сюда еще раз и чтобы оставить тепло своих губ прозрачной воде, которая так усердно ласкала ее кожу и дарила негу все эти дни.

В аэропорту они нос к носу столкнулись с Вирджинией Бэнгз, такой же бледной, что была по прибытии, словно супруга вице-мэра возвращалась не с тропического курорта, а с затянувшейся декадентской вечеринки.

Вирджиния пыталась сделать вид, что не заметила их, и, поправляя шляпку, прошествовать мимо. Но Джинджер решила пренебречь приличиями.

– Вирджиния! Минуточку, я хочу вас познакомить…

Миссис Бэнгз оторопела и медленно развернулась к окликнувшей ее Джин.

– Вчера мы так скомканно пообщались, – с извиняющейся улыбкой продолжила Джин. – Я не успела как следует представить вам Вэла Брунера, моего будущего мужа.

И, глядя прямо в продолжающие округляться от изумления глаза светской дамы, подытожила:

– Вэл – талантливый и перспективный архитектор, занимается одним из крупнейших проектов в нашем городе. Вчера он сделал мне предложение, и я сказала «да».

– Что ж, очень приятно, мистер Брунер, растерянно ответила миссис Бэнгз, но быстро сориентировалась:

– Надеюсь скоро увидеть вас обоих на приеме по случаю Дня города.

– Благодарю вас, – холодно кивнул Вэл. Но боюсь, мы будем очень заняты подготовкой к предстоящей свадьбе.

Джинджер переступила порог своего дома с чувством, что она изменилась, а дом нет. Не успев присесть, она прошлась по своей знаменитой гостиной, пытаясь понять, каких перемен требует ее душа. Сняла с двери плюшевую «звериную» портьеру, застелила ею диван. Энергично встряхнула шкуру-коврик, набросила ее на подлокотник. Отодвинула в сторону, к стене, стеклянный столик, который всегда так боялся зацепить ногой Вэл…

Благодаря незначительным, казалось бы, штрихам, комната преображалась, становясь уютнее и приспособленной для жизни. Для жизни с мужчиной, а не для пафосных вечеринок среди ненужных ей людей.