Вместо пролога

Здравствуйте дорогие товарищи! В том числе мои предки, мои потомки, а возможно мои предки и потомки в одном лице. Если вы подумали, что автор этих строк курнул не той травы, или изначально псих-ненормальный, уверяю вас, с головой у меня все в норме и никакими травами не злоупотреблю. Просто все очень запутанно. Попробую разъяснить эту непростую ситуацию.

Родился я в 1963 году от рождества христова в славном граде Свердловске что простерся в центре земель Российских, в стране под названием СССР, которая, по словам Деда, прекратила свое существование в декабре 1991 года. А пишу я эти строки в 922 году от рождества христова или в 300 году от Хиджры — переселения пророка Мухаммада и первых мусульман из Медины в Мекку.

Поскольку мне сейчас 21 год, а к противоположному полу я неравнодушен, то с большой долей вероятности могу сказать, что потомки у меня будут. И кто его знает — может быть мой 15 раз правнук, пересечется с 25 раз прабабкой, или мой 10 прадед закрутит роман с моей 36 раз внучатой племянницей.

То что вы прочтете эти строки, я практически не сомневаюсь. Дед меня заверил, что подберет надежную захоронку, которую вскроют только в 20 веке. И она станет трофеем не черных копателей, а вполне надежных археологов, чтоб гарантировано стать всемирно известной. Еще одна немаловажная деталь — мы с вами заочно знакомы, точнее вы меня знаете, или хотя бы слышали мое имя. А сейчас — внимание, и не стоит перечитывать последующею фразу повторно, там все написано правильно.

Меня зовут Абу Али Аббас ибн Искандер ибн Синдбад Мореход.

 

Часть Первая

Александр Сергеевич Краснов — такое ФИО я получил при рождении — простой уральский парень, с незамысловатой биографией. После раскулачивания и конфискации всего имущества нашей, самой богатой, после Агафуровых и Харитоновых купеческой семьи в Екатеринбурге — вполне себе получается пролетарского происхождения. Надо отдать должное — революционная власть, конфисковав полтора десятков доходных домов, оставила семье один самый скромный дом, всего на 4 комнаты. Три из которых в 1942 году отняли в пользу эвакуированных ленинградцев. К счастью, дед вернулся с войны живой, капитан орденоносец. Благодаря его хлопотам через военкомат нам вернули еще одну комнату.

Раннее детство не чем особо не запомнилось, а как личность себя начел осознавать с девяти лет. В этом возрасте я начал читать, и читал просто запоем — Марк Твен, Жюль Верн, Стивенсон, Джек Лондон, Сабатини. Я просто бредил дальними странами и приключениями. Остров сокровищ и дилогия Капитана Блада стали моими настольными книгами, а такие слова как пират, корсар, флибустьер, фрегат, корвет, бригантина, своей акцентированной, твердой ЭР вызывали бурный резонанс в моей душе, заставляя учащенно биться юное сердце.

22 апреля, когда все прогрессивное человечество празднует день рождение дедушки Ленина, наш класс кроме нескольких двоечников торжественно приняли в пионеры и повели на экскурсию в музей пионерии Урала при Дворце пионеров и школьников. Саму экскурсию я помню смутно, но один экспонат буквально потряс. Это был ФРЕГАТ, точнее модель фрегата. Табличка на макете гласила — Первый русский фрегат «Орел» работа пионеров… судомодельного кружка Дворца Пионеров. Так я стал активнейшим членом этого кружка на следующие три года. Руководитель кружка Михаил Семенович Малинин, пятидесятилетний конструктор какого-то КБ — был настоящим бессребреником, все свое свободное время без остатка и безвозмездно отдавал нам, своим ученикам. Выслушав мою сбивчивою речь на тему «Почему я хочу, занимается в кружке», дал мне толстую, потрепанную книгу «Теория и устройство парусного судна», обильно сдобренную иллюстрациями и чертежами.

— Можешь приходить и читать эту книгу, когда хочешь, но через две недели, если не сможешь ответить на мои вопросы по этой книге, мы с тобой расстанемся.

Книга с первых строк с первых иллюстраций буквально захватила меня полностью. Непонятные доселе, мертвые слова — стеньга, кница, ванты, бушприт, ют, — и еще тысяча ранее непонятных слов вдруг стали понятными, приобрели визуальную и осмысленную привязку. Свой первый экзамен я сдал на пять с плюсом и был принят. За время посещения кружка я научился не просто собирать модели судов, но и их проектировать. Михаил Степанович как-то ненавязчиво научил меня рисованию и черчению. Три года я собирал суда с ребятами со Степановичем или один, и постоянно рисовал и чертил, парусник моей мечты. Когда казалось — вот он, точно он — я начинал собирать модель, но недоделав, терял к нему интерес и отдавал почти законченную работу кружковцем. Когда же я наконец построил свой идеал, то по классификации это была скорее всего бригантина и я назвал ее — в жизнь не догадаетесь — «Арабелла»!

В школе, за счет хорошей памяти и усидчивости, учился на четыре-пять при неизменном неуде за поведение. Причиной тому драки. Обладая самой устойчивой психикой сангвиника, я мог заводится с пол-оборота и драться как черт, если справедливость в моем понимании была попрана. После очередной трепки, когда семиклассники решили пополнить свою кучу собранного металлолома (была в школах СССР такая повинность, как сбор макулатуры и металлолома — даже грамоты почетные лучшим классам давали) за счет кучи 6 «б» где я тогда учился, произошла эпическая битва, в которой после отнятия у меня куска трубы я был бит долго и сильно. Когда сошли синяки, я записался в секцию самбо.

В секцию принимались все желающие школьники 1963 года рождения. Единственное требование — фотография 3х4 на пропуск. На первом занятии два наших тренера рассказали какой это замечательный вид спорта и переписали всех по фамилиям, далее началась тренировка. Тридцать кругов вокруг спортзала с кувырками, с приставными шагами, с отжиманиями — все! Через десяток таких тренировок от первоначальной группы в семьдесят человек осталось менее сорока. Если забегать еще дальше, то трехгодовой рубеж преодолели всего пять человек, а к семнадцати годам звание КМС получили всего двое — Марат Сагиев и Александр Краснов, то есть я.

Карьера спортсмена хоть и особо меня не вдохновляла, но зато была довольно престижной и уже вполне осязаемой. Но не судьба. Все рухнуло безвозвратно, когда я послал главного тренера на три буквы. А дело было так — меня не взяли на сборы в летний спортивный лагерь под Анапой — просто вычеркнули из списка, а вписали Виталика Абрамова. Сам Виталя парень не плохой и лично к нему у меня претензий не было, но ведь это не справедливо! Я же валил его в десяти спаррингах из десяти! Само собой я пошел на разборки к тренеру.

— Олег Захарович, что за фигня? Почему!? — Я протянул сорванный с доски объявлений список. Олег как-то зло взглянул на меня, но сразу отвел взгляд.

— Это решение главного, я только что от него, ты лучше не ходи — бесполезно. Отец Абрамова его старый кореш.

Я все равно пошел, выслушал монолог на тему — опытному тренеру видней кто более перспективный и кому сборы на пользу, а кому нет. Чем все закончилось вы уже в курсе. А мне стало как-то безысходно тоскливо и плохо. Два дня я просто лежал в постели ни о чем не думал и даже не ел.

Впервые в жизни у меня болела душа. Нет, я не бросил самбо, продолжал упорно тренироваться и уже осенью на кубке ЦС (Центральные Советы) взял серебро и стал КМС. Надо отдать должное Главному — он ни каких репрессий не устроил, палки в колеса не ставил — просто перестал замечать меня, ну и я его в упор не видел.

Школьные экзамены сдал на «хорошо», но если честно, меня просто вытянули за уши. Еще бы — спортсмен, участник школьного ВИА, и вообще просто очаровательный симпатяжка. В конце лета прибыл в Одессу в качестве абитуриента ОИИМФа, но чуда не произошло, и завалив первый же экзамен с первым же поездом проследовал на историческую родину. Где и поступил…. в медицинское училище. Да еще, в Одессе я впервые в жизни я увидел море. Трудно передать те чувства, что я испытал. Наверно я был похож на ребенка, который получил долгожданную игрушку, и она оказалась во много раз красивее, чем он себе представлял, или юношу, встретившего девушку своей мечты и с первого взгляда понявшего, что это та единственная с которой хочется прожить всю жизнь. А скорее всего, все сразу. Я человек мало эмоциональный, но в тот момент эмоции захлестнули меня с головой. Душа просила песен. Вспомнилась «Песенка про море» Окуджавы.

Если б кто мне сказал, что буду учиться на фельдшера, я бы просто посмеялся! Ну серьезно — ни желания, ни родственников-медиков, даже среди знакомых эскулапов не было. Все произошло чисто случайно. В качестве моральной поддержки сопровождал свою девушку в мединститут с целью возврата документов — не прошла по конкурсу. В кабинете кроме девушек, возвращавших документы, присутствовали представители медучилищ, которые предлагали неудачникам не терять год, а поступить в медучилище и в следующем году или через год поступить в институт наверняка. Меня привлек «покупатель» из областного. Мужик, точная копия Бумбараша-Золотухина с шутками-прибаутками расписывал прелести учебы в училище, да так задорно, что будь здесь его прототип, то точно бы удавился от зависти. Мы с подругой поулыбались и пошли дальше по делам.

Спустя какое-то время я всерьез задумался, чем заняться с пользой для себя — до армии еще восемь месяцев. Рынок труда не радовал — вчерашнему школьнику без специальности предлагалась только черновая, низкооплачиваемая работа. Ходить в грязной робе не хотелось и еще очень не хотелось опускать свой социальный статус в глазах друзей. В деньгах я не нуждался, признаюсь — с девятого класса я весьма успешно занимался фарцовкой. Доход если не напрягаться и не ходить по краю скромный, но уж точно раза в два превосходит зарплату ученика сварщика на заводе. Вот тут мне и вспомнилась фраза «Бумбараша».

— А вот такому молодому человеку как вы, учеба у нас скучной точно не покажется. — И стрельнув глазами в сторону девчонок, почти незаметно подмигнул.

В медучилище из нас по сути готовили врачей, только с той разницей, если будущие врачи изучали анатомию досконально — каждый орган, каждую мышцу, фасцию, кость, сосуд, нерв — то мы это просто углубленно проходили, так же это касается и других дисциплин. Учился надо сказать я на совесть, а благодаря цепкой памяти на «отлично», при этом, не забывая о других прелестях учебы на которые намекал «Бумбараш». Учитывая рост 187 вес 87 кг, мою смазливую мордашку и модные шмотки, конкурентов среди студентов училища, у меня не было. Поначалу не все об этом догадывались и пара старшекурсников — действующих «альфа самцов» — решили показать щенку его место. Щенок оказался не правильным и запустил их по дуге большого круга в ближайший кустарник, после чего все претензии отпали сами собой. Девчонок у меня было много, все они были разные и одновременно в чем-то схожие. Я узнал, о чем с ними можно говорить, о чем нет, что им нравится и чего они терпеть не могут, что с ними можно делать а что ни в коем случае нельзя, но если сильно хочется — то тоже можно. Бывало по два-три дня не ночевал дома, предаваясь разврату в нашей ведомственной общаге, а забытый мной портфель с конспектами в какой-нибудь из комнат неизменно к началу занятий оказывался в нужной аудитории на моем месте. Но все проходит и в один прекрасный весенний день почтальон в чине прапорщика вручил мне повестку в военкомат.

Служить мне предстояло во много раз краснознаменной и орденоносной дивизии особого назначения им. Дзержинского. Во втором оперативном полку, в легендарной девятой разведроте УРСН (учебная рота спец назначения) Критерии отбора были достаточно жесткие — рост от 185, спортсмен от КМС, национальность — Русский, Украинец (кроме западных), членство ВЛКСМ — присутствует, приводы в милицию — отсутствуют, желание служить обязательно. Как раз мой случай. Основной задачей нашей роты было уничтожение деверсионно-разведывательных групп вероятного противника — т. е. всяких там штатовских зеленых беретов и котиков. Готовили нас примерно одинаково, но у каждого взвода и отделения была и своя узкая специализация. Не буду раскрывать всех секретов, скажу только, что мое отделение специализировалось на разведке, и в отличие от остальных, наши АКСы и «Стечкины» комплектовались ПБС (прибор бесшумной стрельбы) в просторечии «глушитель». В итоге усиленные занятия по ориентированию на местности, маскировке, длительные марш броски, преодоление препятствий, в том числе альпинистская подготовка, ну и конечно рукопашный бой во всем его многообразии. К немалому моему удивлению, спортивное самбо от боевого отличалось сильнее чем мухобойка от дубины — упор делался на болевые и удушающие захваты с применением ударной техники, и предметов экипировки. Уходы от захватов. Ножевой бой и работа с любым холодняком. В основном, после освоения какого-либо приема тренировка велась по принципу «повторение мать учения». Скажем, для отработки удара ногой в корпус — мае-гери — натягивалась веревка на высоте 90 см, отделение в бронежилетах разделялось на пары, соперники должны наносить удар попеременно, не касаясь натянутой веревки. Через пару месяцев и пару тысяч повторений удар приобретал автоматизм на уровне мышечной памяти, скорость молнии и силу, способную с легкостью проломить грудину. Также отрабатывался любой другой прием. Вот так в постоянной учебе и тренировках летели дни моей службы. По результатам учений «весна 82» мне было присвоено звание младший сержант, а когда спустя полгода, ушел на дембель наш зам ком взвода, принял взвод и стал сержантом.

После очередного тридцати километрового марш-броска, наш взвод переводил дух, устроились в тенечке на краю небольшой, березовой рощи. БТРы, которые должны были нас подобрать, проводили учебные стрельбы неподалеку на Ногинском полигоне. В сотне метров от нас пехотная рота устроила занятие по тактической подготовке. Видимо, их техника тоже стреляла сейчас на полигоне. Зрелище было интересным, хоть и особой четкости и слаженности в действиях солдат не наблюдалось, зато колорита в нашем понимании было выше крыши — в одном строю стояли бурят, цыган, кавказец, латыш, колобок под метр пятьдесят, тощая оглобля под два метра и наоборот. Для нас, привыкшим к четким действиям и единообразию, это был какой-то цирк шапито, на который мы смотрели с огромным интересом, активно комментируя увиденное. Некоторые бойцы откровенно ржали. И тут неожиданно вдруг заговорил взводный.

— Скажите мне, товарищи бойцы — что случится, если наша рота во встречном бою столкнется с регулярной мотострелковой ротой противника? К примеру, точно такой же, как эта?

— Э-э разобьем, уничтожим, — это я «округлил» высказывание десятка голосов.

— А если подумать?

— А чего здесь думать. — Ответил Коля «корец» — штатный снайпер нашего взвода. Сам он русский из Днепропетровска, а прозвище получил из-за увлечения хапкидо (http://yandex.ru/video/search?filmId=krjDOid7UXI&text=хапкидо&path=wizard смотреть первую минуту ролика). Снайперскую подготовку проходил во взводе каждый, но Колю отобрал какой-то заезжий спец и обучался он снайперскому делу три месяца в учебном лагере, где-то под Вологдой. — Вы же, тащ капитан, сами видите какие из них бойцы. Если мы сейчас нападем одним взводом — положим всех, без единого выстрела, и пяти минут не пройдет.

— Про то, что было бы сейчас, я не спрашивал, я спросил про реальный встречный бой, двух наших подразделений. Если у вас все, то слушаете правильный ответ. — У них БМП с автоматическими пушками, — у нас БТР с КПВТ, у них ротные минометы и общий боезапас вдвое больше нашего. БМП в дуэли на дистанции более 500 метров переиграет БТР в сухую. А тех, кто не сгорел в коробочках, прижмут кинжальным огнем к земле и сковырнут ЗУшками, или добьют из минометов. А если у них в усилении, будет хотя бы пара танков — нас просто в блин раскатают и не заметят. Прав был Василий Иванович в том анекдоте про японского каратиста — куда ему с голыми пятками против шашки. Я это к тому, товарищи бойцы, что у любого противника есть свои сильные и слабые стороны. Сегодня увидав слабую сторону регулярного подразделения, в место того чтоб задумается, в чем они сильны — одни начали изображать из себя клоунов а другие идиотов. Сержант Краснов.

— Я.

— В субботу вместо просмотра фильма взвод занимается отработкой нормативов «пеше по машинному» в условиях радиационного заражения местности. Сержантскому составу — конспекты на проведение занятия сдать мне на проверку сегодня до 22 00.

— Есть — «пеше по машинному» означает бегом — как будто каждое отделение находится в своем БТРе и на бегу выполняет команды, в условиях радиационного заражения местности — означает в противогазах и ОЗК. Поматерившись про себя по поводу предстоящей «веселой субботы» — бегать в полной выкладке не привыкать, но в противогазе и ОЗК, это уже где-то за гранью даже для спортсмена. И тут вдруг пришла мысль — Корниенко этим наказанием вывел нас из глубокого шока, в который нас же и отправил. Ну и хитрец взводный — использовал возникшую ситуацию, поломав в наших мозгах намертво въевшиеся шаблоны, довел до сознания нужную информацию — и тут же вывел из депрессии еще не успевшую туда попасть, нашу неокрепшею психику. Ладно, неприятность эту мы переживем — тем более что каждый день службы приближает дембель, который так же неотвратим как крах международного империализма.

— Дембель неуклонно приближался, и я готовился встретить его во всеоружии. Кроме полезных умений научился двум бесполезным, но очень эффектным — в совершенстве овладел нунчаками и голыми руками мог бить кирпичи. С нунчаками я стал заниматься в конце первого года службы. Надев каску, чтоб не врезать себе по голове, повторял движения показанные мне старшими товарищами перед зеркалом в бытовой комнате. К полутора годам службы, отбросив ложную скромность, могу сказать — я стал лучшим. Мне нравилось, перетекая из позиции в позицию не меняя скорости движения тела, резко менять амплитуду и скорость вращения нунчак, меняя симметричные движение руками на резко ассиметричные, и как бы аккомпанируя этому танцу, постоянно меняется тембр вращаемых по разному и разной скоростью нунчак. Это просто песня, но в боевом применении бесполезная. Единственный плюс нунчак — это возможность их скрытого ношения и как следствие — неожиданного применения, но даже в этом они существенно проигрывают тому же кистеню. А в спарринге, одинаково подготовленных противников — шест против нунчак — я поставлю десять против одного на шест. Оговорка — одинаково подготовленных — не случайна, попробуйте дать хлюпику-ботанику легендарный меч Экскалибур — получите того же ботаника, только руки у него будут заняты. Касаемо битья голыми руками кирпичей — тоже все не однозначно. Первый кирпич я разбил спустя полгода попыток, чуть было не сказал тренировок. Несколько бойцов нашей роты на показательных выступлениях разбивали эти самые кирпичи, а я что — рыжий?! Тоже попробовал — только отбил руку. Снова пробовал и снова отбивал. Попытки в этом виде спорта ограничивались трех-пятью минутами в день, — слабый удар не мог разрушить кирпич, а пара сильных так осушала руку так, что дальнейшие удары на сегодня не имели смысла. Как-то после очередной неудачной и очень болезненной попытки, схватил полутораметровый брусок сечением 70х70 и со всей дури, сколько есть сил вдарил по кирпичу — отбил руки практически до паралича, глубокая вмятина на бруске — кирпичу хоть бы что. Если бы такой удар пришелся по голове, то проломил бы череп до глазниц. Ерунда какая-то получается — наши ребятишки ударом кулака могут сплющить череп в гармошку или не могут? Или я какой-то урок физики в школе проспал. Наблюдая мои мазохистические потуги, Герыч — один из группы показушников — молча отодвинул меня, опустился на одно колено, коснулся ребром ладони кирпича, сжал кисть в кулак, короткий замах, резкий удар. Две половинки кирпича оседают на пол.

— Слушай внимательно, салага, повторять не буду. Свою позицию относительно кирпича выбираешь таким образом, чтоб свободно опущенная рука ложилась точно на центр кирпича. При замахе и ударе локтевой сустав неподвижен, движение только в плечевом. Визуально толщину кирпича делишь на три части. Полностью сосредотачиваешься и мысленно представляешь, что поверхность кирпича на две трети его толщины ниже. Вот именно в эту плоскость наносишь удар. С тебя пачка «Радопи».

— А ты уверен, что т меня получится? Герыч лишь неопределенно хмыкнул и пошел дальше по своим делам. У меня получилось, но я абсолютно уверен, что физика здесь не причем. Даже после сотого разбитого кирпича попытка сделать это с ходу всегда заканчивалась отбитой рукой. Видимо, и вправду существует какая-то энергия ЦИ еще неоткрытая физиками. Демобилизовался я ст. сержантом, 26 мая 1983 года, день в день через два года службы. В дембельском «дипломате» кроме альбома, нунчак и подарков, лежала Характеристика — рекомендация для поступления в Евпаторийское Мореходное Училище.

Три месяца в Свердловске пролетели как один день, Встречи с друзьями, подругами, пикники, дискотеки, новые знакомства. Все тридцать три удовольствия, которые может позволить себе крепкий двадцати летний парень. Помните Вини Пуха?

— Ты никуда не торопишься Пятачок?

— Нет, до пятницы я совершенно свободен!

Вот и я был до конца августа свободен. Для поправки бюджета съездил пару раз в Питер затовариться шмотками на продажу. Там у моего однополчанина Кости Сорокина мать работала в «Гостином дворе» (главный универмаг в Питере) старшим товароведом. Костя по началу и слышать не хотел, что за вещи я заплачу с переплатой по принятым среди знакомых тарифам, но когда понял что я начинаю злится всерьез, согласился — но с условием, что гуляем полностью за его счет. Судя по тому, где и как мы гуляли и с какими девочками, не согласись я с его условием и оплатив половину расходов — домой бы уехал вообще без шмоток, а возможно и без штанов. Во время второго приезда очень опасался, что Костина мама спустит меня с лестницы — но нет, наоборот искренне обрадовалась. С Костей буквально с порога договорились, что в этот раз никаких пьянок-гулянок. Костя подозрительно легко согласился, только сказал, что сообщил о моем приезде Фомичу и он вечером подъедет. Фомич служил столяром в хоз взводе, хороший компанейский парень, все нунчаки в нашей роте его рук дело. После пятой рюмки Фомич сказал, что в девять нас будут ждать его девушка и две ее симпатичные подруги, сообщение было принято на ура…. На поезд до дома я сел только через четыре дня.

Не смотря на то, что дискотеки, рестораны, окружение красивых дам, прямо — таки притягивает агрессивно настроенных самцов, применять свои боевые навыки не пришлось, почти. Многочисленные наезды меня страшили не более, чем рычание пекинеса. Умные, правильно истолковав мое поведение, снимали все претензии и даже набивались в друзья, глупые или пьяные, очнувшись, не понимали, или не помнили, что же произошло. Урок взводного научится думать о сильных сторонах слабого противника, в данных условиях гласил: их сильная сторона — это заявление в милицию о получении побоев или телесных повреждений. Следовал я этому уроку тщательнейшим образом — пострадавшая сторона не могла на своем тельце обнаружить ни единого синяка.

Евпатория встречала бархатным сезоном. Это когда схлынула основная волна отдыхающих в связи с наступлением нового учебного года. В след за уменьшением количества отдыхающих существенно уменьшились цены в частном секторе и на рынках. Спала удушливая жара, а температура воды и ночи по-прежнему оставались теплыми. Документы в мореходке сдавал лично завучу, товарищу Бурдонову, который окинув меня ироничным взглядом, поинтересовался.

— А что это за колтун, с креном на левый борт на вашей голове, товарищ абитуриент.

Чуть позже глянув в зеркало, вынужден признать — колтун это слабо сказано, на голове у меня было скошенное влево воронье гнездо. Дело в том, что последние сутки путешествия на поезде, в нашем купе заклинила подвижная фрамуга в окне, не доходя сантиметр до полного закрывания. Моя вторая полка оказалась как раз напротив щели. Поток встречного воздуха не сильно дул в лицо, что в жуткой духоте купе было приятным бонусом. То, что вместе с воздухом проникала и оседала на моих не коротких волосах пыль и жирная гарь из трубы тепловоза, я не замечал. Искупавшись в соленой воде керченского пролива, я окончательно зацементировал волосы, а короткий сон на правом боку придал прическе оригинальный футуристический вид. По причине все той же духоты выдвижная дверь с зеркалом была постоянно открыта и о смене имиджа я не подозревал. По какой причине многочисленные пассажиры и прохожие не указали мне на мой внешний вид — загадка. Я стоял у рукомойника напротив зеркала и истерически всхлипывал — нормально ржать уже не мог… Если сделать точно такой же парик для клоуна — ему ничего уже делать не надо, все и так помрут со смеху, а я с такой прической заявился в приемную комиссию. Что ж, будем считать это хорошим знаком, и будущая учеба скучной не будет.

Сразу скажу, было по всякому — но скучно точно не было. Юмористов у нас в группе хватало, да и я не из последних. С женским вопросом и вовсе вопросов не возникало. Мало того, что отдыхающие дамочки считали свой отдых крайне неудачным, если не удавалась хотя бы раз с кем-нибудь переспать, так и местные от них не отставали. Евпатория, как известно город-курорт, где 90 % рабочих мест, в сфере обслуживания, а из десяти работающих в сфере обслуживания, девять — женщины. Если описывать все мои Евпаторийские приключения, сопутствующие учебе, то получится толстенный любовно-авантюрный (или наоборот) роман в юмористическом стиле. Может, напишу, когда выйду на пенсию, или как это называется в десятом веке. А ведь хорошая идея — «Евпаторийский Декамерон «от Синдбада, за четыре века до Боккаччо.

Учился что называется «не за страх, а за совесть». Еще на первой вводной лекции препод по морской практике Валерий Евгеньевич — капитан второго ранга в отставке, рекомендовал подойти к учебе со всей серьезностью.

— Море ошибок не прощает — и тот минимальный комплекс знаний, необходимых для практического управления судном в любых условьях плаванья, вы должны усвоить в полном объеме. Эти знания достались очень дорогой ценой — за них заплачено жизнями, тысячами жизней моряков. Вы должны учится только на «отлично», даже через не могу — и возможно в будущем это спасет вам жизнь.

Не скажу, что его речь проняла меня до печенок — но то, что это правда, сомнений не вызывало. И я учился, только на «отлично», учитывая, что наше заведение закрытого типа и четырехчасовые самоподготовки под присмотром преподов, были обязательны, особого труда мне это не составляло. Не буду описывать все изучаемые дисциплины, только коротко расскажу о самых экзотических — сигнальное дело и такелажная подготовка. В сигнальное дело входила всем известная, азбука Морзе и менее известный «флажковый семафор». Кто не в курсе — это передача информации с помощью флажков, где каждой букве соответствует определенное положение рук с флажками. Про такелажную расскажу чуть поподробнее. В первую очередь мы учились работать с тросами: растительными — сизальские, манильские, пеньковые, синтетическими — капрон, полипропилен, ну и конечно — стальными. Сращивали, расплетали на каболки (пряди), наоборот, из каболок сплетали тросы, делили огоны (постоянная петля на краю троса), вязали всевозможные узлы, и еще массу всего. Не буду пересказывать учебник в два пальца толщиной, а если коротко — мужское макраме во всем его многообразие, плюс работа с парусами (практическое управление 8-ми весельным ялом под парусами), плюс работа с грузами. Учебный процесс подходил к концу, оставалась пройти трех месячную практику. Поскольку практиковаться мы будем на судах загранплавания с неизвестной продолжительностью рейса, возврата в Евпаторию не планировалось. Поэтому на торжественном построении нам вручили диплом — (мой — с отличием) загранпаспорт — и помахали ручкой. Загранпаспорт получили далеко не все — кто не получил, будут ходить в каботаже, некоторые из них попадут на тот самый «Нахимов» и погибнут вместе с ним, до последнего выводя из отсеков людей. Море ошибок не прощает.

Одесса нас встретила ласковой майской погодой, модно одетыми девушками и юмором. Полдня протолкавшись в бесконечных очередях отдела кадров пароходства, получили направление в общагу с громким названием «Межрейсовая База Моряков». Всех ждать не стали, вшестером двинули на поиски жилья. У первой попавшейся парочки спросили, как добраться до межрейсовой базы что находится на Пролетарском бульваре возле Аркадии.

— Это вам надо на пятый трамвай. — парень на секунду задумался — Который идет в сторону Поселка Котовского, выйдете за остановку до конечной там спросите. Остановка вон. — Указал он пальцем.

— Не, пусть до конечной едут, так лучше получится. — Это уже вмешалась девушка Парень, немного подумав, согласился.

Поездка до конечной продолжалась больше часа. Выйдя из трамвая, мы прикидывали, во сколько нужно вставать завтра, что бы к девяти быть в кадрах. Сошлись на том, что никак не позже семи. У проходящей мимо тетки поинтересовались, как добраться до интересующего нас адреса.

— Это вам надо на пятый трамвай. — тетка на секунду задумалась — Выйдете за остановку до конечной, там спросите. Конечная вон. — Указала она пальцем.

Я подумал, что тетка неправильно поняла, и еще раз почти по слогам повторил адрес. Тетка посмотрела на нас как на дибилов — и еще раз повторила ранее сказанное и тоже по слогам. Пара следующих пешеходов и на всякий случай вагоновожатый подтвердили теткины слова. Оказалось, от кадров до общаги можно было пешком за пять минут дойти. Вот так шутят в Одессе. В течение следующих двух недель всех нас закрепили за судами. Я как обладатель «красного» диплома попал на флагман ЧМП «Зою Космодемьянскую».

* * *

Очередной рейс флагмана Черноморского Морского Пароходства «Зоя Космодемьянская» обещал быть как всегда спокойным и денежным. Из Одессы мы вышли в балласте 30 сентября 1986 года далее — Конакри Гвинея, грузимся бокситовой рудой, бункеруемся (заправляемся) в Лас-Пальмасе и прямиком на Японию с дозаправкой в Сингапуре. В Мидзусиме разгружаемся, в Кобе грузимся металлопрокатом и через Сингапур домой в Одессу.

Пара уточняющих деталей. Флагман — потому что, Жора (наш капитан и прохиндей, каких мало) сократил свой экипаж с 42 до 34 единиц, т. е якобы сам экипаж на партсобрание горячо поддержал лозунг Генсека — «Экономика должна быть Экономной!» — и вызвал на соцсоревнование экипажи судов всей СССР. Понятно, что Жора не прогадал — на «Зою» обрушился шквал жирных плюшек, и в том числе неизменно выгодные в денежном отношении рейсы, а сам Жора получил позже Орден Трудовой Славы. Почему денежных — самые дешевые шмотки и технику на продажу советский моряк мог приобрести в двух портах — Лас-Пальмас и Сингапур. И если рейс включал в себя посещение одного из этих портов — то это удача, а посещение обоих в одном рейсе — это просто фантастика. А если ты мотыляешся безвылазно по Европе, с ее ценами… Я думаю, даже и продолжать не стоит.

Я как матрос 1-ого класса имел оклад сто рублей «деревянных», с «Зоевскими» премиями и совмещеньями — где-то сто пятьдесят в месяц, плюс двадцать два с полтиной инвалютных рубля (на то время около 38$), которые и составляли основной доход моряка. При затоварке шмотками в Пальмасе или Сингапуре на один вложенный инвалютный рубль получу шесть «деревянных» при оптовой реализации через спекулянтов в Одессе, или до пятнадцати при розничной продаже в Свердловске. Нафиг спекулянтов — все сам дома продам. Торопится некуда — отпуск почти три месяца, а при запланированной продолжительности рейса в шесть с половиной месяцев одной только зарплаты и отпускных за тысячу выходит. Вот это оторвусь! Держитесь девчонки! Только долго отрываться не выйдет — надо будет усиленно готовится к поступлению в ОИИМФ (Одесский институт инженеров морского флота) на кораблестроительный факультет. Жора обещал рекомендацию от профкома ЧМП. Спасибо конечно, Георгий Львович, но мало ли как оно повернется.

Правильно кто-то из мудрых испанцев сказал: хочешь рассмешить бога — расскажи ему о своих планах. Мудрые хохлы говорили проще — дурак думкой богатеет, а мой друг-одессит, моряк в третьем поколенье, раздалбай и залетчик Гриша Бардаков, и вовсе просто: — загадывать что-то до конца рейса — плохая примета. Короче, все эти приметы сработали «на все сто». Зарплату и отпускные я не получил, домой не попал, шмотки не продал, в институт не поступил. Простите девчонки — не судьба.

* * *

Как пишут в женских (и не только) романах — ничто не предвещало беды. Наше судно преодолевало последние мили Аденского залива и входило в Аравийское море. Погода стояла шикарная, на небе ни облачка. Прогноз обещал такую погоду как минимум до Малаккского пролива, а там Сингапур — страна-лимония. Всего неделя и я наполню купленные в Пальмасе фирменные сумки (не в каждом же порту их покупать) фирменными шмотками под завязку. С этими мыслями я освобождал подшкиперскую на юте от складируемо там барахла. Для последующей ее покраски. До обеда я вынес и раскрепил фляги с краской и всякую мелочевку, а сейчас предстояло перенести 12 листов фанеры в подшкиперскую на баке. Про эту фанеру следует рассказать отдельно. Фанера стандартных размеров 1500х1500, толщиной 10 мм, но сделана из шпона красного дерева (дешевая древесина на Суматре, годная для производства фанеры). Когда грузились каучуком пару рейсов назад на Суматре, каждый шар (слой) каучука прокладывался этой фанерой — в итоге после разгрузки в Одессе, из более чем четырёх тысяч листов уже ценной древесины листов двести оказалось надежно складированы в бесчисленных кладовках боцмана. Большую часть фанеры боцман удачно вложил в шипшандерскую службу (снабжение судов), что не замедлило сказаться на качестве поставляемых продуктах. Нашей кормежке в следующем рейсе могли позавидовать даже летчики в Заполярье.

Ухватив поудобнее пару листов, не спеша, понес их в сторону пункта назначения. Мой путь пролегал между надстройкой и леерным ограждением левого борта, далее по трапу вниз на главную палубу. Идти пришлось боком, иначе не вписаться в габариты прохода. Как только ступил на трап, сильный порыв ветра ударил мне в грудь — точнее в фанеру, которую я держал перед собой. Пока я шел под прикрытием надстройки — ветер не чувствовался, да и пока шли под прикрытием Африки ветра почти не было. Удар был неожиданным и очень сильным. Не будь у меня в руках фанеры, отделался бы потерей косынки, которую моряки повязывают на голову, на манер киношных пиратов, не будь леер наклонным отделался бы ушибом поясницы. Но случилось то, что случилось. Кувырок назад, непродолжительный полет с семиметровой высоты, в полете сильно ударяюсь левой голенью о планшир фальшборта, жесткое приводнение. Удар плашмя об воду вышибает дух но не дает уйти на глубину, что избавляет от гарантированного затягивания под винт. Кильватерная струя подхватывает меня, закручивает и почти сразу отпускает. Для того чтоб откашляться, протереть глаза и понять, что случилось, потребовалось не более 2-х минут.

— Звиздец котенку! Сука! Суки! — Котенок это я, а кто сука или суки не спрашивайте, сам не знаю. Все еще упоминая этих сук, плыл в сторону уходящей «Зои» минут десять, пока она окончательно не скрылась за горизонтом. Пустой горизонт, как ни странно подействовал отрезвляюще. Раз котенку все ровно хана, можно пока он не утоп, хотя бы подумать.

У каждого судна есть индивидуальный алгоритм маневра, позволяющий точно зайти в свой кильватерный след — придуманный как раз на случай потери члена экипажа. Если отбросить крайние варианты, то хватятся меня на судне часа через два-три, пока объявят тревогу, пока прочешут все судно — еще час. Получается все равно жопа! При сильном бортовом ветре (парусность у такого мастодонта как «Зоя» побольше чем у фрегата будет) рулевой постоянно подруливает, подправляя курс — точное попадание в свой кильватерный след не будет иметь значения. Но даже если каким-то чудом рулевой выберет правильное направление, наше рандеву состоится в полной темноте — так что «Зоя» не вариант. Единственный шанс на спасение — быть подобранным другим судном. Аденский залив в обоих направлениях проходят десятки, если не сотни судов в день. Понятно, что голову мелькающею над волнами заметить даже с сотни метров почти не реально, но шанс есть. А если найти фанеру? Точно! Заметить такой контрастный, на фоне моря предмет в разы проще. Пару раз вынырнув повыше, заметил вожделенный лист в метрах в пятидесяти от себя. К сожалению, плавучесть он имел близкую к нулевой, зато цвет как по заказу — почти оранжевый. Распластавшись в позе морской звезды на спине, удерживая в вытянутой руке фанеру, впервые с момента падения успокоился. Почему-то сильно болела левая голень — пришлось, изрядно повозится, чтобы задрать штанину и увидеть длинную ссадину. Это я видимо приложился об планшир во время падения, а пока был весь на адреналине, просто не чувствовал боль. Кость цела и ладно, а кровопотеря от такой раны незначительная. КРОВОПОТЕРЯ! Ледяной ужас сжал сердце. Нет, только не так! Только не ТАК!

Почти у каждого человека есть фобии — иррациональный страх, превышающий степень реальной опасности в разы. Кто-то боится темноты, кто-то высоты, замкнутого пространства, открытого пространства и даже есть люди, боящиеся клоунов. Я за собой каких-то фобий не замечал, но согласитесь, оказаться в открытом, тропическом море, где акулы разве что косяками не ходят да еще с кровоточащей раной, — опасность для организма максимальная. Из всевозможного оружья изобретенного человечеством при мне был только складной нож. Я его использовал для проведения несложных, такелажных работ. Ни медля ни секунды, достал его и раскрыл лезвие. Ледяной ужас уступил место холодной решимости. А почему собственно не ТАК — чем яркая вспышка боли, хуже долгой агонии. Ты же, Саня никогда не страшился боли, когда вступал в драку с более сильным противником — ты воин с оружием в руках и погибнуть должен в бою. Готовитесь Валькирии (Валькирии первые встречали героя и сопровождали его в Вальхаллу) — я принимаю бой. Появление треугольных плавников я воспринял почти спокойно, и почему-то подумал: — Интересно, а правда, что люди, шагающие за грань, в последний миг вспоминают всю свою жизнь.

* * *

Очнулся я в полной темноте, голова просто раскалывалась от боли. Меня что, акула за голову укусила? Акула? Я что, жив? Осторожно, боясь нащупать страшную рану, трогаю голову, затем шею, грудь, живот, рука опускается ниже, шевелю ногами. Фуух — не было акулы, не было падения за борт, меня же просто накрыла волна, когда я рубил канаты, удерживающие сломанную мачту. Откуда мачта, какие канаты? Я наверное брежу где я? Ничего не видать, лежу судя по всему на каких-то канатах. Я в подшкиперской! Точно, получил наверно тепловой удар и потерял сознание, а всякие акулы и волны привиделись в бреду. Вспомнив про рану на ноге, торопливо — насколько позволяет головная боль и общая слабость — ощупываю голень. Еще раз фуух — кожа гладкая даже без намека на повреждение. Точно тепловой удар, отсюда головная боль, слабость и бред, я в подшкиперской, а темно потому что от качки захлопнулась дверь. Кстати качка какая-то необычная — резковатая с меняющейся амплитудой. Надо скорей в мед блок, под кондиционер и пусть док вколет что-нибудь от головы и от неправильной качки. Я попытался встать — напряжение мышц моментально отозвалось тяжелым набатом в голове, когда боль немного успокоилась, потихоньку стал поднимется, опираясь о переборку. Вот я уже на ногах, осязание подсказывает, что переборка не металлическая, но эту мысль я не успеваю додумать — судно резко кренится, переборка, по которой я вставал, толкает в грудь, мое тело заваливается назад. На автомате раздвигаю руки в стороны, ладонями назад, чтоб компенсировать удар от падения. Но это не помогает — не долетая до палубы, бьюсь затылком о противоположную переборку. Ослепительный фейерверк в голове застилает мгла. Аут.

Второе «пробуждение» воспринялось мной более оптимистично. Во первых почти не болела голова, во вторых, сквозь откуда-то непонятно взявшиеся щели пробивался слабый свет. Этого света достаточно чтоб понять, что нахожусь я не в подшкиперской, а в каком то деревянном чулане — судя по качке, чулан находился на воде. До слуха доносилась чья-то гортанная речь. Все-таки получается, угодил я за борт, и был подобран какими-то местными рыбаками. Чтоб больше не мучить свою больную голову загадками, несколько раз двинул пяткой в дверь чулана. И минуты не прошло, как узкая дверь открылась во всю ширину. Когда глаза немного привыкли к ослепляющему свету, я разглядел ухмыляющегося… «Квазимодо». Бочкообразное тело с непропорционально длинными руками укутано как минимум в два ватных халата одетых один поверх другого, подпоясанных широким кушаком с заткнутым за него кинжалом, из под полы торчат тощие босые, все в грязевых разводах, ноги. Шея как токовая отсутствовала, ее место занимала борода. Загорелое почти до черноты лицо, точнее рожа, покрыта оспинами, низкий лоб, сильно выступающие надбровные дуги, сросшиеся брови. Темные глаза смотрят слегка в разные стороны, у нас о таких говорили, — один глаз на Донбасс, а второй на Кавказ. Уродливый шрам пересекает левое крыло носа и верхнюю губу. Видимо, рана долго гнила, не зарастая, из-за чего левая ноздря втрое больше правой, а губа срослась выше десны, открывая щербатый рот с недостающими двумя верхними зубами. — Похоже, спатой укололи — услужливо подсказывает память. Какая блин еще спата? Додумать мысль не успел, образина заговорила.

— Ожил значит покойничек. — речь из-за увечья была гнусавой и одновременно шепелявой и что самое главное — чужой. Почему я понимаю чужую речь?! Я наверное продолжаю бредить — какого либо другого объяснения просто не нахожу.

— Это хорошо, мы уже думали, забрал шайтан твою душу, и не видать нам наших дирхем.

Я в своем бреду продолжаю сидеть на бухте канатов и глупо таращусь на образину. Квазимодо протягивает руку с явным намерением ухватить меня за шею или подбородок, я реагирую довольно вяло, но и этого хватает, чтоб отбить в сторону протянутую руку. Образина недовольно рыкает — хватает меня за волосы и дергает вверх. Ну все, козел, теперь ты точно меня достал. Когда мой соперник переходит грань допустимого, что-то перемыкает в мозгу — такое ощущение, будь-то рядом беззвучно взрывается сверхновая звезда. Все предметы приобретают небывалую яркость и контрастность и время вокруг замедляется. Включается состояние, которое я называю боевой транс. Хватаю левой рукой его правое запястье, но не пытаюсь отдернуть его руку, а наоборот крепко прижимаю к своей голове. Открытой ладонью правой руки, с оттяжкой бью сверху по кулаку, удерживающему мои волосы. Визгу, что вырывался из его щербатой пасти, позавидовали бы и свиньи.

Вы наверное подумали — ну хлопнул ладошкой по кулаку, что здесь такого, причем здесь визг? Предлагаю простенький эксперимент — сожмите кисть правой руки в кулак, плотно прижмите его к столу, ладонью в низ. Стол это как бы череп вашего противника, а в кулаке вы как бы крепко сжимаете его волосы. Левой ладонью — нет, не в коем случае не бейте, (иначе в ближайшее время будете щеголять в гипсе) — а просто слегка надавите. Согласитесь, ощущение не из приятных. В дальнейшем постараюсь избегать подробных описаний подобного плана — многим это совсем не интересно. Просто поверьте на слово, если опять кто-то завизжит или закричит вследствие, моих манипуляций, значит это очень больно.

Вот теперь можно без ущерба для волос отнять его руку от моей шевелюры. Без особого усилия поднимаюсь, одновременно выкручиваю его кисть по часовой. Шокированная болевым приемом тушка послушно принимает коленопреклоненную позу и тут же получает коленом в челюсть — общая анестезия на пару минут ему обеспечена. Видимо привлеченная криком, в дверном проеме показывается еще одна колоритная личность. Одет приблизительно так же, только вместо уродливого шрама лицо «украшает» бельмо закрывающее правый глаз, густая черная борода начинается прямо от бровей — натуральная горилла. Что за хрень — они что «кошмар на улице вязов 3» сдесь снимают? Горилла заголосила удивительно тонким голосом.

— Вай! Вай! Асаф, Гази! Басима убили! Вай зарезали! Ааалляя! — С этими словами образина N2 достает широченный кинжал и бросается в атаку. Услужливая память подсказывает — кинжал, скорей всего изготовлен из обломанного меча. Мне как-то по фиг — перехватываю за запястье, увожу руку вправо и бью по тыльной стороне кисти сжимающей кинжал. Прием разработан против пистолета, но и тяжелый кинжал улетает не хуже. Удерживая его правую руку, пробиваю в печень. Боевой клич резко обрывается, переходя в стон, тело сгибается и заваливается вперед, ударяя головой многострадальную голову Басима. Картинка получилось на загляденье — две уродливые рожи лежат напротив друг друга почти соприкасаясь носами. У одного радужка глаза закрыта бельмом, у второго радужка, закатилась за верхнее веко, из-за шрама кажется, будто губы изогнуты в дьявольской ухмылке, губы другого исказила гримаса боли. Эх, был бы фотик, цены бы такому кадру не было. Кстати имя Басим память перевела как улыбающийся.

Итак, минус два. Я нахожусь, скорее всего, на рыбацком баркасе из Йемена, команда от силы пять-шесть человек. Миром договорится, уже не получится — да и о каком мире может идти речь, если они хотят продать меня за какие-то дирхемы. Так, значит, действуем жестко, вырубаем и вяжем команду, в Йемен мне хода нет, значит — Сомали. Компас наверняка есть, с движком как-нибудь разберусь, мимо Африки не промахнусь. Держать оборону в помещение метр на полтора уже заполненными канатами и двумя телами не представлялось возможным — просто телами задавят. Значит «на Абордаж»! Поднимаю кинжал гориллы. Поехали!

Мой первый абордаж продлился недолго. Точнее начался и закончился одновременно. Выскочив из чулана, как черт из табакерки, резко ухожу вправо, чтоб сбить направление атаки у оставшихся противников, и чтоб самому атаковать врагов поодиночке, со стороны невооруженной левой руки. Но! Открывшаяся мне картина шокировала меня до крайности, ведром ледяной воды загасив боевой задор. Кто из оставшихся Асаф а кто Гази я бы не угадал бы и с пяти раз. Передо мной стояло не менее пятнадцати вооруженных холодняком «рыбаков». То, что это никакие не рыбаки, а уверенные в себе бандиты, для которых убить что раз плюнуть, понятно стало с первого взгляда. Однако ошарашены они были не меньше меня но как бы со знаком плюс, будто увидели неожиданное диковинное представление. Это хорошо, что я просто отскочил вправо, а не ушел перекатом или кувырком, а то бы их врач замучился вправлять отвисшие челюсти. Второй шокирующий фактор состоял в том, что нахожусь я не на рыболовном баркасе, а на паруснике неизвестной мне конструкции. Длину я оценить не смог, ширина составляла не менее шести метров. Ближайшая ко мне мачта, по видимому, грот, была обломлена метрах в трех от палубы. Бизань — наклонена вперед как минимум на десять градусов, а рея у нее была вдвое длиннее мачты, где-то я уже видел это судно, но где — не вспоминалось. Да Саня, хреновый из тебя стратег и тактик получился. Это же надо так лопухнутся — разработать план БОЕВОЙ операции опираясь на данные полностью высосанные из пальца, в клоуны тебе надо идти, а не в стратеги — если выживешь, конечно. Но пути назад нет, есть еще одна попытка попасть в Асгард.

Поудобнее перехватываю кинжал, выставляю перед собой на расстояние в половину вытянутой правой руки, (наиболее рациональная стойка для защиты от нескольких противников, если ты кроме ножевого боя на хорошем уровне владеешь рукопашным.) левой делаю интернациональный приглашающий жест. В ответ раздается ржание десятка глоток — что особо обидно, ржание такое задорное, будто все это я проделываю в женском кружевном белье. Я повторил жест уже двумя руками, новый взрыв хохота, кто-то вытирает выступившие слезы. Да что же это такое, может пока я был в отключке кто-то разрисовал мне лицо — такие шутки часто практиковались в мореходке и ржали потом примерно так же. Забегая вперед, скажу, дело было не во мне. В метре за моей спиной, на палубе бака, которая на два метра возвышалась над главной палубой, молодой бандит, строил уморительные рожицы, при этом в точности копируя мои движения, что и вызывало столь бурный восторг. Спасибо тебе Фарах — в тот раз ты своей пантомимой спас мне жизнь или как минимум избавил от тяжелых увечий. Смех расслабил бандитов, посмешище в моем лице уже никто не мог воспринимать как угрозу, а то что я вырубил Абида и Басима, рейтинги которых как умелых бойцов и без того не блистали, стало для всех частью уморительной шутки.

Наглумившись вдосталь Фарах виртуозно бьет меня по затылку древком копья отправляя в нирвану. Аудитория рукоплещет! Занавес. Уходя в небытие, я наконец вспомнил, где я видел этот парусник. Именно на этом судне я рубил канаты, удерживающие обломок мачты с чудовищной длинны реей и обрывками паруса. Когда каждая новая волна грозила опрокинуть МОЙ корабль.

Очередное «пробуждение» было самым мерзким из всех. К головной боли добавилась боль в шее, руках и дикая жажда.

— Пить, дайте кто-нибудь пить. — Минутой позже губами почувствовал что-то напоминающее горлышко фляги, из которого потекла живительная влага. Напившись вдоволь, чуть не захлебнувшись от жадности, открываю глаза. Я лежу на коленях у седобородого араба, моя шея и запястья рук закованы в деревянную колодку. Вспомнилась сразу картинка из учебника истории — там в таких же плахах вели в рабство негров, захваченных европейцами на бескрайних просторах Африки.

— Где я, кто вы? — На лице араба появилась счастливая улыбка.

— Мальчик мой, Искандер, ты ожил, Аллах услышал мои молитвы! Я твой дядя Гуфар. Неужели ты меня не узнаешь? — Самое интересное — я его узнал и опознал в нем своего дядю по отцу, вот только у отца не было братьев — была одна сестра и та двоюродная. Или у него все-таки было четыре брата и пять сестер, — что у меня с головой, в конце концов? Если бы не проклятая колодка, я бы уже наверно начал биться головой о палубу. Ведь я точно помню падение с «Зои» и то что рубил канаты, помню, то что не каких дядюшек у меня отродясь не было и то что это мой дядюшка. И какого хрена я заговорил на арабском языке? Может я лежу сейчас в дурдоме? Или это такой, мой персональный ад. Так, успокойся Саня, эмоции плохой советчик, и если даже ты в дурдоме, то и там с буйными в разы хуже обращаются. Давай примем правила игры, будет хоть какая-то информация — или ты забыл недавний урок.

— Дядя Гуфар я тебя узнал, но остальное помню все как в тумане. А после того как меня накрыло волной и вовсе ничего не помню.

— Бедный мой мальчик, мало кто, в такие юные годы преодолел те испытания, что посылает Аллах на наши недостойные головы. Но видимо, есть какая-то высшая цель, ради которой он посылает новые испытания на самых достойных и помогает их преодолеть. Искандер, ты не ел четыре дня, тебе обязательно надо поесть, у меня есть финики и сухари. Пока я рассказываю тебе о наших злоключениях, ты будешь кушать.

Как подсказала мне память (она меня уже бесить начинает) дядя был просто врожденным купцом и дипломатом — или наоборот, и все свои речи обильно переплетал сурами из Корана, а услышать из его уст да, или нет, наверно не доводилось никому. Так что перескажу его рассказ без политесов в более приемлемой форме. Скажу только, что с началом его рассказа я и сам вспомнил шторм..

* * *

После благополучного перехода из Индии через Бар-эль-Хинд (аравийское море) мы подходили к первому пункту назначения Райсуту (международный перевалочный порт того времени, территориально на середине побережья Омана). Здесь можно было купить-продать-обменять товары со всего света. Падары, мешавы, котья, джалбуты, баглы, самбуки (типы парусных и гребных судов, распространенных в акватории индийского океана.) свозили сюда в своих просторных трюма перец, имбирь, кардамон, драгоценные камни и жемчуг из Индии. Золото и слоновью кость из Африки и Мадагаскара. Гвоздику и мускатный орех из Индонезии. Жемчуг, рубины, топазы, сапфиры, корицу из Цейлона. И еще много-много всего. В Раисуте мы должны были выгрузить большую часть товара для последующей реализации через нашу, торговую факторию, оставив только шелка и фарфор из Зайтуна (восточная провинция Китая) и сталь из Гура (Тайвань), догрузится слоновьей костью и оправится через море Фарси (персидский залив) в Басру и далее караваном в Багдад. За слоновью кость — в Багдаде резчики и оружейники хорошую цену дадут, втрое больше чем в Райсуте. Наш самбук «Саффана» (жемчужина) шел вдоль побережья на юг, поскольку вышли на аравийский полуостров примерно в двадцати фарсах (фарсах ок. 6 км) севернее. Вдруг северо-восточный ветер начел ослабевать переходя полный штиль. Небо на юго-востоке стало темнеть — один порыв ветра, еще, вот ветер, меняя направление, задул с юго-востока, послышались команды нашего нахуда (капитан) судно, резко забирая влево, меняло курс. Пока бежал на корму услышал еще одну команду.

— Джабаль! Всех гребцов на весла! Темп предельный! — Такого взволнованного капитана мне видеть еще не приходилось.

— Что случилось капитан, почему сменили курс?

— Шторм идет, может даже ураган, видишь, — указал мне рукой вправо, пока я бежал небо на горизонте существенно изменилось — облачность стремительно нарастала, меня серый цвет на темно-фиолетовый. Упругие Порывы ветра наполняли воздух брызгами сорванных с гребней волн клочьев пены.

— Надо постараться подальше от берега уйти пока можем, иначе верная смерть. Берег здесь везде скалистый от самбука разве что щепки останутся. Джабаль! Грот еще круче к ветру! Двух матросов на помощь кормчим! Искандер иди к Джабалю — ты парень крепкий, если что — поможешь. И обязательно привяжись, на палубе сейчас будет опасно.

В штормовую погоду между мачтами, на высоте груди натягивался канат, к которому специальным узлом вязался индивидуальный страховочный фал, благодаря чему моряки в относительной безопасности могли работать с такелажем на палубе. Пока обвязывался фалом и крепил его к канату, погода опять кардинально изменилась. Небо полностью закрыли свинцовые тучи, ветер не переставая выл в натянутых как струны канатах, тяжелые седые от ветра волны били в правую скулу судна, заставляя его содрогается всем корпусом. Молния ослепительно белой стрелой со страшным треском перечеркнула черный небосклон, еще мгновение — и уши закладывает оглушительный раскат грома, еще мгновение — и с небес обрушиваются потоки воды.

Ветер становится почти ураганным, сильный крен на левый борт, но команды убрать паруса не поступает. Несмотря на предельный риск, капитан пытается увести свое судно от риска смертельного. Очередной удар волны в правую скулу, самбук скрипит и стонет всем корпусом, и без того накрененный до предела парусник почти ложится на левый борт. Казалась все, точка не возврата уже пройдена — но тяжелогруженый трюм хорошо закрепленными гурскими полосами стали перевешивает, и судно медленно начинает выходить из крена. Поступательное движение нарастает, и когда судно становится на ровный киль, паруса ловят полный ветер и сразу происходит несколько событий. Сильнейший порыв ветра — громкий хлопок, мощный щелчок, оглушительный басовитый треск. Это с хлопком рвется парус на бизань мачте, со щелчком лопаются ванты правого борта на гроте и с треском обламывается сама грот-мачта. Судно, потерявшее ход, сразу начинает разворачивать бортом к волне, кормчие и гребцы правого борта изо всех сил пытаются вернуть самбук носом к волне, весла гребцов левого накрыты парусом и спутаны такелажем рухнувшего грота. Джабаль что-то кричал матросам, но из-за какофонии звуков разыгравшейся стихии слова невозможно было разобрать — да и не нужны были слова, итак всем ясно — если немедленно не избавится от сломанной мачты, участь судна будет предрешена. За грот мачтой у самого комингса трюма стоит сколоченный из толстенных досок боцманский рундук с плотницким и такелажным инструментом, в обычное время запертый а по штормовому — открытый. Первым у рундука оказался Джабаль, он выхватил из него два топора — один из которых на бегу передал мне, а сам бросился яростно рубить канаты. Я, не медля, последовал его примеру. Несмотря на остроту топора, канаты из кокосовых волокон уступали не охотно — на третьем канате меня сбивает с ног волна. Видимо, самбук все же развернуло бортом к волне, и многотонная громадина прошлась по палубе, сметая все на своем пути. Меня сильно ударяет о борт, вышибая дыхание сбивает с ног, закручивая в круговерти векторов направлений волны встретившей на своем пути многочисленные преграды. Поднимаюсь на ноги уже у противоположного борта, топор потерян, лихорадочно оплевываюсь, протираю глаза. Очередная вспышка молнии освещает нависшую надомной волну — чтоб увидеть гребень которой, мне приходится высоко задрать голову. Делаю порывистое движение, чтоб ухватится за фальшборт до которого не более двух метров, но не успеваю страшный удар, звон в ушах, темнота.

Дядя мне рассказал, что эту волну не пережило еще трое матросов, но хвала Аллаху, эта волна была самая большая и после нее шторм пошел на убыль. Мной занялись только после того как удалось наконец освободится от рухнувшей мачты и судно развернулось носом к волне. Джабаль с помощью матросов вытряхнули, выдавили воду, что попала в мои легкие — но все было напрасно, дыхание не возобновилось, сердце молчало. И тут возле самого борта в воду ударила молния, как описывает дядя, грохот был такой силы, что все стоящие на палубе попадали с ног и еще долго не могли придти в себя от боли вызванной этим грохотом. Позже Дед выдвинул версию, согласно которой моряки, освобождая мои легкие от воды, проводили тем самым реанимирующие действия, а мощный разряд тока вызванный молнией, запустил мое сердце. Вот только лимит времени в 5–6 минут рассчитанный на благополучное оживление был исчерпан. Считается что, после этого времени отмирает часть мозга и оживший человек превращается в «овощ». Согласно версии Деда через 5–6 минут после остановки сердца тело покидает душа, отправляясь на перерождение. Моя же душа по неизвестной причине заблудилась во времени и пространстве, а когда устала плутать, заняла первое попавшееся пустое, но полностью функциональное тело, сохранившее память Искандера.

Капитан приказал отнести мое тело в каюту, которую я делил с дядей Гуфаром. Шторм, постепенно стихая, продолжался почти сутки, все это время, изнемогая и падая от усталости, экипаж боролся со стихией, а дядя молился стоя на коленях возле тела любимого племянника. Когда качка утихла до приемлемой, дядя стал раздевать Искандера чтоб провести обряд омовения, но с удивлением обнаружил что тело мягкое, суставы легко гнутся, нет даже намека на трупное окоченение. Боясь поверить в невозможное, дядя трясущимися руками достал из ларца серебряное зеркальце и приложил его корту племянника — зеркало едва заметно запотело. Бессонные сутки, шторм, потеря любимого племянника, (у дядюшки не было родных детей) и его возрождение окончательно подорвали силы старика, он лишился чувств. Сколько провел времени в беспамятстве, он не знал, возможно, усталый организм пожилого человека из беспамятства перешел в сон. Очнулся он от резких команд капитана. Кода он вышел на палубу, то самые худшие его подозрения подтвердились. Наперерез «Саффане», синхронно, словно птица крыльями, взмахивая веслами, ходко шла шестидесяти весельная — шайти (стрела — тип судна за свою быстроходность пользующиеся особой популярностью у адмиралов и пиратов того времени http://rutlib.com/books/4599/OEBPS/i_042.png — адмиральский вариант). Несмотря что на самбуке сменили порванный парус и матросы гребли как проклятые, расстояние с каждой минутой значительно сокращалось. Когда суда сблизились на 300 зир (150 метров), с шайти ударил град стрел, на ахтердеке, который принял на себя первый залп, пали истыканные стрелами кормчие, их помощники и капитан. Разношерстная броня, шлемы и щиты приняли на себя большинство стрел, но немало было и таких, что нашли для себя лазейку. Оставшиеся в живых матросы попадали на палубу под прикрытие бортов и других палубных надстроек, весла бессильно обвисли, захлопал потерявший ветер парус. Судьба «Саффаны» была предрешена.

— Мы сдаемся! Сдаемся! — Прокричал дядя, когда первые кошки, заброшенные с шайти, зацепились за правый борт самбука. — Именем Пророка клянусь! Только не убивайте!

Абордажная команда под гогот и улюлюканье высыпала на палубу нашего судна. Всех оставшихся в живых сноровисто обыскивали, лишали приглянувшихся предметов одежды и прочих ценностей, которые складывали в кучу, затем пинками сгоняли на бак, где так же быстро вязали за спиной руки и рядами ставили на колени. Видно было, что все действия бандитов многократно отработаны и выполнялась хоть и с задором, но на автомате. Не прошло и двадцати минут, как возня с пленниками была закончена и на бак поднялся капитан пиратов. Высок, плечист, смуглое лицо, карие глаза, холодный взгляд, ухоженная бородка — эспаньолка. Остроконечный шлем с брамицей венчает белоснежная чалма, стеганый темно-зеленый халат — скорее кафтан с короткими рукавами — расшит золотым растительным узором из под которого видна мелкоячеистая позолоченная кольчуга с рукавами до запястий. На широком кожаном ремне с золотым узором сабля с крупным рубинам в навершие в ножнах из золотистого дерева, инкрустированного слоновой костью. Дополняли картину шесть перстней с крупными изумрудами и рубинами, украшающие пальцы холеных рук.

— Кто капитан?

— Капитан эмм погиб, я купец и владелец этого судна, я сейчас за главного.

— Что за груз, куда и откуда везете? — Дядюшка как по писанному, без запинки огласил весь список товаров и дополнительные сведения о них.

— Это все?

— Нет господин Нахуда, в моей каюте лежит единственный наследник самого богатого купеческого дома в Багдаде, а я его управляющий и его дядя. Если вы вернете наследника отцу, то получите столько серебра, сколько весит он сам.

— Ты предлагаешь мне бросить все дела и отправляться с этим наследником в Багдад? — Недоуменно поднимает брови капитан шайти.

— Нет что вы уважаемый! Я напишу письмо, приложу к нему свой фамильный перстень с изумрудом, который сейчас находится у этого достойного воина, — палец дяди указал на претворившегося ветошью бандита — а ваш доверенный человек доставит его в наш торговый дом в Сарифе, где получит половину денег, и договорится о передаче наследника и получении второй половины выкупа, и за одно договорится о выкупе за меня.

Капитан протянул руку ладонью вверх, в сторону посеревшего от страха пирата.

— Простите повелитель! Шайтан попутал! Я все равно бы отдал его вам, а в общей куче он мог затеряется. — трясущийся рукой бандит положил перстень в ладонь капитана. — Простите мой господин. Произнеся последнею фразу, провинившийся встал на колени и опустил голову. Мельком глянув на перстень, капитан натянул его на свободный палец левой руки коленопреклоненную фигуру он будто не замечал вовсе.

— Хасин!

Вперед, из группы разбойников вышел в буквальном смысле этого слова человек-гора — фигура далеко не атлетическая, но на голову выше любого из присутствующих и наверно вдвое шире.

— Оставишь на самбуке двадцать человек, поведешь его за мной в северную бухту. Купца и племянника в канатную, трофеи запрешь в их каюте. За них и за груз головой отвечаешь. Пленников и этого шакала, — капитан едва заметно кивнул в сторону стоящего на коленях пирата, — за борт, раз шайтан его попутал, то и выплыть поможет. Так я говорю правоверные!?

Капитан с прещуром окинул взглядом бандитов. Правоверные, с энтузиазмом поддержали капитана — крыс никто не любит.

— Ты Хасин все понял?

— Да господин Нахуда! Все будет сделано! — Хасин развернулся лицом к призовой команде — Чего уставились как бараны! Капитана не слышали? А ну все за работу, пока плетку не достал!

Дядю быстро с помощью пинков доставили в «канатный ящик», куда чуть позже доставили и меня. Смена амплитуды качки и переставший хлопать на ветру парус говорили о возобновлении движения судна. Больше всего поразило дядю то что пираты не стали перегружать на шайти содержимое трюма а еще сильней то что даже все захваченные трофеи оставили на «Саффане». Оказалось все просто — шайти тоже досталось от шторма. Многочисленные плюсы пиратского судна, в том числе незаурядная скорость и маневренность уравновешивали не менее ощутимые минусы. Беспалубная остроконечная шайти, чья диагональная обшивка подбиралась по древнеегипетскому способу, без шпангоутов, не имела того запаса прочности, которым обладал тот же самый самбук. Шторм задел пиратов краем, но и этого хватило, чтоб потрепанный корпус во множестве мест стал пропускать воду, которую приходилось откачивать непрерывно. Шайти требовалось срочное килевание — достаточно простая но трудоемкая операция. Этот термин мне придется употреблять неоднократно, поэтому вкратце опишу его суть. Судно заходит в защищенную с моря бухту — желательно с песчаным берегом — полностью разгружается, включая полное снятие балласта, далее во время высшей точки прилива сажается на мель. Во время отлива судно аккуратно кладут на борт, и проводят все необходимые ремонтные и другие работы. В случае с шайти необходимо было проконопатить корпус. Для этого применялось кокосовое волокно, пропитанное шахаму — смесью извести и китового жира или древесной смолы. Далее с приливом, судно перекладывалось на другой борт, и операция повторялась. Дядю в конце того же дня освободили из под ареста. Привязали за ногу хитрым узлом к мачте, сунули в руки специальное ведро, которым вычерпывают просочившуюся сквозь корпус и собирающуюся в льяльном колодце воду — отрабатывай еду уважаемый, за себя и за того парня. Надо сказать, что операция эта штатная и в обычных условиях выполняемая два раза в сутки — на то и специальный колодец, но в связи со штормом «отпотевание» увеличилось и дяде приходилось работать в режима час через три. Чтоб не гонять почтенного человека туда-сюда, дяде бросили овчину и чей-то драный халат рядом с колодцем — отдыхай уважаемый, мы же не звери, какие-нибудь. Самбук уже стоял на ближнем рейде у входа в северную бухту, когда дядю разбудил мощный гогот. В чем дело он понял лишь тогда, когда ему передали мое тельце в колодке и порекомендовали провести воспитательную беседу когда я очнусь, вновь загоготали и удалились. В общем-то это и весь рассказ — вот только закончился он ошеломительным сообщением. Дядя, оглядываясь по сторонам, нагнулся к самому уху и возбужденно прошептал.

— Я успел спрятать твои сокровища! Они не нашли! — Мои сокровища? Сокровища! Я вспомнил! Я вспомнил все!!!

* * *

Услужливой памяти надоело быть таковой, и на неблагодарного реципиента, на смену деликатных ручейков неизвестно откуда взявшихся знаний обрушился мощный поток воспоминаний Абу Али Аббас ибн Искандера. Память Искандера не чем не уступала моей, а в чем-то даже превосходила. Поэтому я вспомнил все!

Отец Искандера — ибн Али Аббас — преуспевающий купец из Багдада, родился в 855 году (чтобы не путать уважаемых читателей все даты буду вести от РХ) вторым сыном в семье мелкого купца-оружейника. С десяти лет стал помогать отцу и старшему брату в лавке. Хороший купец-оружейник должен был обладать не только теоретическими знаниями в данной области, но и на высоком уровне уметь управляется с продаваемым арсеналом — доступность оружия тому способствовала. К семнадцати годам освоив все теоретические тонкости профессии, Али на хорошем практическом уровне овладел луком, копьем и очень хорошем — саблей, ну и приобрел еще и специальность — коммивояжера. Ходил с караванами в Басру, Дамаск, Медину и даже в Аль-Искандарию (Александрия), принося ощутимый доход семье. Когда ему исполнилось двадцать, умер его отец. Множество наследников согласно завещанию заверенному у Кади (судья) получили свою долю. Али досталось два десятка отличных дамасских клинков. Хорошим спросом и ценой в то время клинки пользовались в Египте — затянувшиеся на десятилетие боевые действия в его провинциях неплохой стимул тому. Недолго думая, Али присоединяется к каравану, следующему в Александрию. На завершающем переходе между Эль-Кахирой (Каир) и Александрией на караван напали разбойники. Верная сабля быстроногий конь, — которого Али получил вместе с жизнью бандита — общая неразбериха и запоздалая погоня сделали свое дело — парень остался цел и невредим, но товар был безвозвратно потерян. До Александрии Али добрался через два дня, на трофейном коне с двумя десятками дирхем в кошеле. В караван-сарае, где он остановился, выслушали его рассказ, подивились его удали, по сопереживали и даже предложили место в караване до Багдада. Возвращение домой нищим-попрошайкой амбициозного юношу не прельщало, а вот совет престарелого мамлюка (наемник, гвардеец) запал в душу.

Как раз в то время Язид — младший брат эмира Египта — Ахмеда ибн Тулуна — собирал доблестных воинов под знамена Пророка чтобы вместе с войском Мухаммада I (эмир Кордовии) очистить Кордовию (Испания) от неверных. Храбрых воинов после легкой победы ожидал просторный, плодородный икта (земельный надел), освобождение на пять лет от хариджа (поземельный налог), а также многочисленные богатства и рабы, которых бесстрашные воины добудут в бою. Решение было принято, и Али занял свое место в конвое из четырнадцати галер взявшим курс на Пиренейский полуостров. Следующие четыре года прошли в битвах с неверными. За спинами друзей Али не прятался, напротив — в первых рядах конной лавы врубался во вражеские ряды, одним из первых карабкался на казалось непреступные стены крепостей. За умелые и решительные действия был выдвинут в десятники а затем и в полусотники, за смелость и неукротимость в бою получил свое второе имя Аббас (лев) и место в личной охране мелика (главнокомандующий) Язида.

В 879 уже в качестве десятника охраны принял участие в грандиозной битве у Польворарии. Армией эмира в той битве командовал сын МухаммадаI — Аль-Манзир, войском неверных руководил король Астурии — АльфонсоIII. Али не любил вспоминать ту битву — без помощи шайтана неверным, там точно не обошлось. Как еще можно объяснить, что вражеская конница разбив непобедимую и превосходящею в численности конницу мамлюков и сходу врезалась в пехоту обратив войско эмира в бегство. Мелику Язиду удалось собрать малую часть войска у Вальдеморы, где пришлось дать последний бой и тем самым прикрыть бегство эмира Аль-Манзира. Из сотни охрану в живых оставалось менее четверти когда мелика Язида сбили с лошади ударом булавы. Полуоглушенный, потерявший шлем, истекающий кровью малик продолжал ожесточенно отбиваться от окруживших его астурийцев. Али с десятком бойцов удалось прорубится сквозь строй оттесняющих их неверных и подхватить падающего от полученных ран Язида. Потом было бегство, Али понимал, если он не спасет своего мелика — позор которым он покроет себя не смыть ничем, а героическая смерть товарищей будет напрасна. Из сотни охраны в живых остался только он — Али ибн Аббас. Потерявшему свое войско, израненному Язиду ничего не оставалось, как только вернутся в Александрию. Али как верный телохранитель последовал за ним. Александрия! Пяти лет странствий и битв как не бывало — опять тот же караван-сарай, опять тот же ветер в кармане. Все накопленное непосильным ратным трудом богатства достались врагу вместе с захваченным ими обозом. Али выполнил свой долг до конца, сдав на руки встречающим галеру гвардейцам эмира еще очень слабого после ранений Язида и проводил взглядом удаляющийся паланкин. Но как говорится — не знаешь, где найдешь где потеряешь. Утром следующего дня его нашел гвардеец-посыльный и удостоверившись что он тот самый Али ибн Аббас из Багдада, вручил ему приглашение во дворец эмира. Эмир Ахмед ибн Тулуна щедро отблагодарил телохранителя за спасение брата. Али стал владельцем земельного надела в десять джарибов (джариб — 1592 м2) в предместье Александрии с правом наследования. И это еще не все — особым указом эмира Али пожизненно освобождался от земельного налога. Язид своему спасителю вручил тысячу динаров (стоимость ста верблюдов) «подъемных» и дарственную на десять рабов.

Вдумчиво изучив местный рынок, Али пришел к выводу, что учитывая расположение своего участка на берегу, самое выгодное — построить верфь. Сначала строили мелкие суденышки прибрежного плавания, затем большие — мореходные. Через три года дополнительно занялся морскими грузоперевозками. К сорока пяти годам, знаменитый купец Али Аббас обзавелся еще двумя верфями, в Адене и Басре десятком торговых факторий от восточной индии до Гибралтара. Каждая фактория имела свое судно а то и два, торговых лавок было и вовсе без счету. Единственное, что угнетало купца с каждым годом все больше и больше — отсутствие наследника. От трех жен он имел двенадцать детей, но рождались только девочки. Сделав хадж в Мекку в возрасте сорока пяти лет он женился в четвертый раз. Его избранницей стала Аиша — светловолосая и сероглазая правоверная с корнями из северной провинции Византии. Когда та забеременела, Али стал большую часть дня проводить в молитвах. Аллах услышал его молитвы — Аиша в положенный срок благополучно разрешилась от бремени здоровым мальчиком. Радость счастливого отца не имела предела. На следующий день купец пожертвовал Шейху (старейшина религиозной общины) Багдада пять тысяч динаров на строительство мечети, а еще тысячу дирхем раздал дервишам (странствующий монах аскет) и просто нищим.

В эту эпоху рождение ребенка, хоть даже и мальчика не считалось особым событием, а именем, отец своего отпрыска жаловал уже после выхода из младенческого возраста. А так — мальчик, просто мальчик. Искандер получил свое имя сразу, в честь уважаемого на востоке, непобедимого полководца Александра Македонского. С пятилетнего возраста к ребенку были прикреплены два дядюшки — дядя Гуфар (младший из братьев отца) и дядя Зейб (старший брат Аиши). Гуфар учил Искандера грамоте и счету, географии и учению Пророка. Дядя Зейб отвечал за общефизическую подготовку, учил мальчика основам обращения с оружьем, верховой езде. Бывший десятник легкой конницы в одной из стычек с мятежными армянами поучил стрелу в колено. Стрелу благополучно извлекли, но колено почти перестало сгибаться и о военной карьере пришлось забыть. Аиша попросила мужа взять к себе ее бедствующего брата, перебивающемуся случайными заработками. Али легко согласился, планируя пристроить инвалида куда-нибудь в охрану, но увидав воочию как держится в седле Зейб, как не смотря на сильную хромату играючи отбивается сразу от двух опытных фехтовальщиков — бывший рубака оценил умения шурина по достоинству. В девять лет Искандером занялись уже всерьез — ненавязчивое обучение в стиле игры осталось в прошлом. К ранее изучаемым дисциплинам добавились еще несколько: греческий, санскрит, этикет — дядя Гуфар, латынь, лук, копье, клинковое оружие во всем его многообразии, джигитовка — дядя Зейб. Кстати этикет для купца такого уровня каким был отец — знание обязательное, если не первостепенное. Постоянные встречи с чиновниками диванов (прообраз министерства) судьями, шейхами, наибами (помощники эмиров) не оставляли выбора.

В двенадцать лет Искандер уговорил отца отпустить его в первое в его жизни путешествие в дальние страны. Маршрут и страна были выбраны самые безопасные, охрана самая серьезная, судно самое надежное, а капитан самый опытный, не говоря уже о том, что сопровождали сына оба дядюшки. Караванный путь из Багдада в Басру и далее морем до портового города Камбей на северо-западе Индии заняли менее двух месяцев и прошли как по маслу. В Камбее Искандера благополучно похитили туги из секты фанатиков — душителей поклоняющихся богини Кали.

* * *

Вообще-то юношу никто не планировал похищать, просто так вышло.

Территория комбейской фактории отца располагалась у пристани в арабском районе города и включала в себя комплекс складских и жилых строений. Сюда стекались мелкооптовые поставки из близлежащих районов Индии, здесь разгружались суда из Африки, Халифата, Цейлона, Индонезии и даже из Китая. После чего спешно загрузившись, отправлялись в обратный путь. Здесь загружались бесчисленные повозки развозившие товар по лавкам и в ближайшие провинции для меновой торговли. В общем крупный логистический пункт во всем многообразии.

Рашид — один из зятьев отца и по совместительству главный управляющий фактории тепло встретил дорогих гостей и повел к ожидавшему их обильному достархану. Омыв руки из серебряного блюда водой с плавающими в ней цветами жасмина, гости с жадностью принялись за еду. Что не удивительно после месяца вынужденного поста. Корабельный рацион не отличался изобилием — твердо копченая до подошвенной прочности баранина, такой же твердый козий сыр, сухие лепешки и финики уже стояли комом в горле. Трапеза продолжалась до позднего вечера и сопровождаясь расспросами, рассказами о родственниках и знакомых, говорили о ценах, погоде, политике, травили байки о морских приключениях и былых сражениях, женский вопрос тоже не обошли стороной. Когда у дорогих гостей стали слипается осоловевшие от неуемного чревоугодия глаза, их проводили в специально отведенные для сна комнаты. Путешественники должны были провести в Канбее неделю — пока выгрузится и вновь загрузится их шебека. На следующее утро был запланирован поход в мечеть, а затем посещение местного рынка — считавшимся по праву самым большим, на северо-западном побережье Индии.

Рано утром позавтракав и нарядно одевшись, путешественники отправились в мечеть находившеюся на возвышенности в соседнем квартале. Утолив свои религиозные потребности, компания разделилась — дядя Гуфар с Рашидом отправились в контору, где дядюшка должен был проверить всю бухгалтерию фактории за последние полгода — со времени предыдущей инспекции. Искандер, дядя Зейб и четыре дюжих охранника, проследовали в сторону рынка. Гидом и провожатым у них был старший сын Рашида — Кадир. Сам Кадир был всего на три года старше своего дяди Искандера, но чувствовал себя на улицах Камбея как рыба в воде и уверенно вел процессию сквозь узкие и запутанные улочки к цели, а внушительная охрана не оставляла шансов надоедливым уличным торговцем и попрошайкам.

Искандер — к тому времени посетивший множество рынков в Багдаде, Басре, Сирафе, Маскате — был просто ошеломлен: колорит Камбейского рынка, его многоголосие, многоцветие, запахи — существенно отличались от того, что он видел раньше. Через десять минут пути по путанным лабиринтам из лавок, прилавков и просто товаров разложенных на земле, путники окончательно потеряли всякую ориентацию и только Кадир как опытный кормчий уверенно вел сваю компанию к намеченной цели сквозь царивший хаос. Целей было несколько — дядя Гуфар попросил Зейба внимательно изучить цены на товары, которые в основном закупались в местных провинциях, чтоб сравнить с закупочными ценами в отчетах Рашида. Понятно — Рашид обмануть не может, но вдруг чего-то перепутал, или забыл чего. Охранники надеялись задешево приобрести украшения с самоцветами, которые позже в Багдаде удастся продать с большой выгодой. Искандера интересовали сладости и его любимые игрушки — оружие.

Первыми по курсу, как и просил юноша, оказались лавки оружейников. Толчеи здесь было значительно меньше — оно и понятно, товар отнюдь не повседневного потребления. Горящими глазами Искандер буквально пожирал открывшееся ему изобилие клинков. Дядя Зейб поминутно одергивал племянника, ни давая ему совершить не обдуманную покупку. В шестой по счету лавке торговал старик-индус, в светло-синей курте (свободная рубаха до колен), из под парги (тюрбан) на юношу смотрели добрые, слегка насмешливые глаза. Искандер, окинув взглядом, товар увидел чудо: это был невиданной формы кинжал — неестественно узкое хищно заостренное, обоюдоострое лезвие завораживало своим совершенством. Позолоченную рукоять украшали щечки и пята из полированного обсидиана, в центре крестовины сверкал ограненный рубин а длинные усы элегантно загнуты в сторону клинка.

— Я вижу, молодой господин хорошо разбирается в клинках, раз выбрал этот. Это очень хороший кинжал — из тех, которые сами выбирают себе хозяина, а ты ему понравился.

— А что это за сталь? Ведь это точно не булат. — Палец юноши прошелся вдоль лезвия.

— Осторожно! Клинок острее бритвы. Вы позволите молодой господин? — Оружейник взял из рук Искандера кинжал, осторожно провел им по тыльной стороне своей ладони заросшей жесткой щетиной. Вслед за медленным ходом клинка оставалась полоска совершенно гладкой кожи. Не успокоившись на этом купец достал из под прилавка бронзовый гвоздь и без видимого усилия нашинковал его будто стебель лука.

— Да молодой господин это не булат, я не знаю что это за сталь, раньше не когда не встречал, но она лучше булата — любую кольчугу протыкает словно старую тряпку.

Позже Дед развеял тайну легендарного булата. С его слов выходило, что основа любой оружейной стали — железо, а за ее свойства отвечают не столько способ ковки и закалки, сколько содержание различных примесей и легирующих добавок. То есть секрет булата не был утерян, а скорей всего были выработаны те рудники, где железо содержало нужные примеси, возможно даже редкоземельных металлов.

— Сколько ты хочешь за него купец?

— Пятьдесят динаров или семьдесят пять солидов — и это только потому, что увидел в тебе человека достойного данного клинка.

У юноши чуть слезы из глаз не выступили — отец на все покупки в предстоящем путешествии выдал тридцать динаров и это было необычайно щедро, а тут пятьдесят. Собравшись с духом, Искандер снял с пояса саблю и положил ее на прилавок.

— Это сабля из лучшего дамасского булата, она стоит больше сорока динаров. Если ты возьмешь ее в качестве оплаты, сколько мне придется доплатить?

— Как ты можешь Искандер? — Глаза дядюшки гневно сверкали — Это же подарок твоего отца! Я запрещаю тебе это делать! — Дядя Зейб схватил с прилавка саблю, второй рукой крепко сжал ладонь парня — Идем.

— Дядя положи саблю на место. Я помню, что это подарок отца. Еще я помню, что мой отец был оружейником и дед был оружейником и дед деда тоже. И я знаю — отец останется доволен моим выбором.

От неожиданности дядя оторопел — таким племянника он видел первый раз. Нет, было конечно такое, что Искандер спорил с ним, но это были скорее детские капризы. Сейчас юноша смотрел на него спокойно и ни преклонено — как делал это Али Аббас. Подняв с прилавка саблю, индус долго и придирчиво ее рассматривал.

— Молодой господин прав — через два-три года эта сабля будет ему мала, а кинжал прослужит всю его жизнь, — тридцать пять динаров и клинок твой.

Спорили и торговались долго и до хрипоты, сразу к торгу подключился Зейб с Кадиром, а потом и охранники. Взяли что называется горлом. В итоге отчитав, двадцать пять динаров, Искандер стал счастливым обладателем стилета. А это и был классический стилет — смертельное оружие левой руки, хотя в данном случае правой — парень был левша.

Следующим пунктом назначения были тканевые ряды. Северо-запад Индии славился своими хлопчатыми тканями, которые и были основной долей закупок Канбейской фактории. Узнав все интересующие цены, дядя уже собирался двинутся дальше, когда к ним подошел индус. Белоснежный дастар (тюрбан), цвета слоновьей кости шервани (пиджак без ворота), темно-красные чуридар (брюки суженые к низу) и цветастый шарф — все говорило о том что подошедший скорее всего состоятельный купец.

— Извиняюсь джи (уважаемый) — я вижу вы интересуетесь тканями, я могу предложить вам товар лучше качеством. Отличные крашеные ткани из Каннауджа и очень дешево! Дешевле не найдете.

— Дешево можно купить только краденное. — С солдафонской прямотой ответил Зейб — видно было, что купец ему не понравился.

— Обижаете, джи — меня зовут Бхавин, я известный в Каннаудже купец. Только вчера я прибыл сюда с караваном, а сегодня утром меня настигло известие что мой уважаемый отец умер. Если я срочно не поспешу назад, мои многочисленные родственники без меня поделят богатое наследство. Оставить товар на ненадежного приказчика — то же самое, что его потерять. Поэтому отдам за сколько купил сам — а если купите сегодня весь, то еще дешевле.

Зейб крепко задумался — оценка, и покупка товара была не в его компетенции. Но если он упустит выгодную сделку — тоже нехорошо.

— Склад с товаром совсем рядом, — видимо почувствовав колебание, купец усилил натиск — И пяти минут не пройдет, как будем на месте. Если вам надо с кем-то посоветоваться — я дам вам образцы и подожду до вечера.

Упоминание про бесплатные образцы снимало с Зейба всю ответственность — передаст их Гуфару и пусть тот сам решает, в любом случае Зейб не будет выглядеть дураком.

— Веди, посмотрим на твои ткани. Минут через пять процессия зашла в какую-то лавку и пройдя ее насквозь, оказалась за пределами рынка.

— Вон тот склад — Бхавин указал пальцем куда-то вдоль ограды — Так не надо идти вокруг. Сейчас переведу дух, и двинемся дальше — что-то сердце закололо, от волнения наверно. — Купец снял с шеи шарф и протер им лицо и стал рассказывать какой красивый дом ему достанется в наследство. Быстрая речь сменилась размеренно-напевной, рассказывая он не переставая теребил в руках цветастый шарф.

— Идите за мной! — Неожиданно оборвал свой рассказ повелительной фразой индус.

Увлеченный грезами, связанными с новым клинком, Искандер двигался за всеми как сомнамбула, на автомате, не замечая, что их путь проходит через свалку сопутствующую любому рынку. Мечтами он был далеко. Вот он показывает свое сокровище отцу и тот тоже любуется кинжалом и хвалит сына. Вот все знакомые мальчишки с горящими глазами разглядывают его клинок, и просят подержат его в руках и жутко завидуют. А вот он уже на коне, как его отец когда-то, врубается во вражеские ряды, чтобы спасти попавшего в окружение эмира или даже самого халифа, а его клинок как масло режет доспехи неверных.

Внезапная остановка прервала сладостные грезы, а открывшаяся картина донельзя озадачила парня — вся их группа стояла на небольшой поляне окруженной колючим кустарником. Каких-либо складов и вообще строений не было и в помине. В следующие мгновение невесть откуда появившиеся на поляне трое оборванцев накидывают на шею охранников кушаки и начинают душить. Искандер глазам своим не верил, такое не могло присниться в самом кошмарном сне — один за другим падали задушенные спутники, в то время как другие спокойно ожидали своей очереди. Из оцепенения юноша вышел, когда удавку накинули на шею дяди. Дико закричав, Искандер выхватил стилет и вогнал его по самую крестовину в спину душителя. Бандит захрипел и начал оседать, двое других сразу оставили своих жертв и бросились к парню.

Окрик «купца».

— Не убивать! Он Кали путра! — привел их в некоторое замешательство. Этого хватило юноше, чтоб уменьшить количество врагов еще на одного. Резкое движение влево-вперед — и молниеносный росчерк стилета окрашивает серую дхоти (одежда крестьян) в районе печени в красный цвет. Последнее что отпечаталось в памяти — это кушак второго душителя врезается в живот, принося нестерпимую боль, и тут же удар по шее эту боль прерывающий.

* * *

Очнулся Искандер, лежа на циновке, со связанными перед собой руками. Находился он в каком-то захламленном, обветшалом помещении с маленькими окнами без стекал. На полу валялось какое-то тряпье, которое перебирал оставшийся в живых душегуб. У стены стоял штабель разномастных тюков. Первая осознанная мысль

«— Что с дядей?! Может быть своим криком он спугнул убийц и они не закончили начатое, спешно скрывшись с места преступления?»

Но приглядевшись к раскиданным тряпкам он узнал вещи своих спутников темно-красный шитый серебром халат дяди был среди них.

— Смотри-ка, наш парнишка проснулся. — В зоне видимости показался «купец» — Давай-ка Тушар привяжи его к кольцу, а то уж больно он резкий. Только поаккуратней, чтоб юноше было удобно.

Крепкие руки оторвали парня от пола и поставили на ноги, Искандер тут же попытался боднуть душегуба головой в лицо но не достал, зато пинок в голень получился что надо. Тушар зашипел и тут же влепил парню увесистый «подзатыльник», от которого у парня искры брызнули из глаз.

— О, я был прав, — рассмеялся Бхавин — строптивый нам жеребенок попался — смотри, как лягается!

В центре стены на уровне груди было закреплено металлическое кольцо со свисающими с него ремнями. Предварительно ткнув юношу кулаком в поддых чтоб не брыкался, Тушар привязал его спиной к стене пропустив ремни подмышками и поспешно покинул помещение. ««Купец»» присел на циновку напротив Искандера снял с шеи шарф и начал нести какую-то околесицу, притом как-то размеренно — напевно как молитву, то речитативом, постоянно меняя паузы, между фраз и слов, при этом постоянно перебирал пальцами свой шарф как будто это четки. Минут через десять он замолк, встал и вплотную подошел к юноше, внимательно вглядываясь в его глаза. Воспользовавшись ситуацией парень недолго думая плюнул в лицо «купца». Тот от неожиданности вздрогнул, изумление в его глазах еще не прошло как он начел смеяться. Смех был искренним и каким-то счастливым. Теперь изумился до невозможности Искандер, ожидавший удара или проклятий, а скорей всего и того и другого.

«— Да он просто сумасшедший, — мелькнула догадка — сумасшедший убийца, которого Аллах лишил ума за его злодеяния. Как еще иначе можно объяснить тот бред, который он нес и этот хохот?»

Индус между тем занял свое прежнее место и счастливо улыбаясь, заговорил.

— Я не ошибся, ты — Кали путра, настоящий Кали путра. Давай знакомится, малыш. Как меня зовут знаешь, как твое имя? — В ответ только полный ненависти взгляд. — Впрочем, это не важно, у тебя будет новое имя, я назову тебя Адвик — что значит уникальный, а ты можешь звать меня дядя.

— Ты мне не дядя! — Глухо заговорил юноша — от гнева его лицо побледнело, взгляд испепелял индуса. — Ты убил моего дядю! Ты можешь убить и меня, но мой отец найдет тебя и отомстит за нас! Тебя будут убивать долго, а потом скормят твой труп свиньям и собакам.

— Не надо скобить о смерти дяди. — Никак не отреагировав на угрозы, спокойно ответил Бахвин. — Его телу были отданы все почести а его душа никогда не попадет в пасть демона, потому что на веки защищена Богиней Кали — убийцей демонов. А твой отец и твои родные скоро не будут значить для тебя ничего, потому что ты обретешь новую мать и новую семью. Ты ведь сын купца и стал бы то же купцом, и был бы обречен до конца жизни кланяться в пояс любому чиновнику, любому мулле! А здесь ты будешь подобен эмиру. У тебя будут несметные богатства и тысячи слуг, готовые повиноваться любому твоему слову. Все что тебе потребуется у тебя уже есть. Осталось научиться, всем этим пользоваться. Нам с тобой предстоит очень длинный путь — и чем ты будешь послушнее, тем легче он окажется.

— Где мой кинжал? — Вопрос помимо воли вырвался из уст парня.

— Все твои вещи целы и неприкосновенны, и когда придет время, ты их получишь. Известие о том, что его кинжал цел и по-прежнему принадлежит ему, немного успокоило юношу и напомнило, как с его помощью он легко убил двух бандитов. Дядя Гуфар говорил, что клятвы данные неверным вовсе не клятвы, а способ запутать шайтана. Так что никуда ты от меня не уйдешь, «купец» — я буду послушным до тех пор, пока лезвие моего клинка не окрасится твоей кровью.

Путь действительно предстоял не близкий. Почти четыре месяца заняло путешествие до верховного храма Кали который находился в северо-восточной Индии в низовье Ганга. Первые полтора месяца пути Искандер совсем не запомнил. Его строптивость и непреклонность чуть было не обернулись немалыми сложностями в путешествии, но проблема решалась просто и радикально — ему подмешивалась в питье какая-то гадость которая напрочь лишала его каких-либо желаний. Искандер впадал в состояние полусонного безразличия, он даже ел и пил только тогда ему говорили это делать. Еще полмесяца он отходил от этой дряни. Полное безразличие сменилось постоянным чувством беспокойства, какими-то страхами, и даже забываясь сном его мучали кошмары, постоянно заставляя просыпаться с учащенно бьющимся сердцем. А когда организм стал приходить в норму, не раз ходивший в караванах юноша четко осознал что время побега безвозвратно утеряно. Да и как бежать если убийцы дяди до сих пор живы. Из многочисленных разговоров Искандер понял, что конечная точка путешествия находится недалеко от моря Махадабхи (Бенгальский залив) а там есть (дядя Гуфарна на уроках географии рассказывал) город Пахарпур куда часто заходят корабли из Халифата. Значит не все потеряно — надо только хорошенько все спланировать и подготовится.

Как только юноша стал адекватно воспринимать информацию, Бхавин занялся с ним изучением санскрита и основ теологии секты. Санскрит парень и до этого знал неплохо, на торгово-бытовые темы общался и вовсе хорошо, а вот индуизм для него был в диковинку. Учение тугов опиралось на несколько незыблемых постулатов из веды (священное писание индуизма).

Кали — «Черная» — темная, яростная форма Парвати, супруги бога Шивы, где черный цвет символизирует незамутненное состояние чистого сознания. Кали пребывает в Анахате — чакре, расположенной в центре груди. Медитация на Анахату делает человека ясновидящим и ясно слышащим «господином речи», превосходящим всех своей мудростью и тем, чьи чувства полностью под контролем. Кали есть восприятие «молнии правды» отрицающей все иллюзии.

Кали путра — сын Кали или правильнее наследник Кали — человек, обладающий этим незамутненным сознанием, «господином речи» отрицающий все иллюзии. Полная невосприимчивость к гипнозу в который пытался ввести Искандера адепт второй ступени занимающий одно из высших положений в иерархии тугов делала юношу как раз таким человеком которому ни один демон не способен задурманить разум. Среди фанатиков касты немало было таких, кто имел первую ступень и владел умением самар (вечерний разговор) то есть мог ввести человека не обладавшего сильным «психологическим сторожем» в легкий гипнотический сон. Вторая ступень — которой обладали не более пяти десятков тугов, называлась нишитх (ночь) и являлась умением ввести любого человека в глубокий гипноз добиваясь полного подчинения психики. Невосприимчивых к этому воздействию называли наследниками Кали — потенциальных верховных гуру, владеющих третьей ступенью мастерства. Самайр анирудх (чарующий безгранично) — владеющий этим умением жрец мог ввести человека — а главное и вывести — в состояние летаргического сна, мог ставить психологические закладки и внушать любую мысль. Таких было всего двое — один из которых преодолел семидесятилетний рубеж, и вел жизнь аскета-отшельника в предгорье Гималаев, второй был верховным гуру храма Калигхата.

К третьему месяцу пути компания оставила повозки и пересела на лошадей, и пройденное за день расстояние существенно возросло. Искандер ликовал — все четверо его спутников наездники были аховые, разве что — уверенно держались в седле, не более того, и при желании (спасибо дяде Зейбу) он мог уйти от них как от стоячих, что повышало шансы на удачный побег. Понятно, свои навыки он не афишировал и постоянно плелся в хвосте, демонстрируя спутникам кособокую посадку.

Все шансы на побег рухнули в одночасье.

Когда до храма оставалась неделя пути, его опять опоили зельем вызывающим сонное безразличие. Путники разделились — через непролазные джунгли юноше предстояло пройти вдвоем с Бахвином. Как и прежде в памяти не сохранилось общей картины, только отдельные кадры — какие-то болота, джунгли, реки, снова болота, вот они переправляются через реку на чахлом плоту, вот бредут сквозь джунгли по едва различимой звериной тропе. Как вышли к храму где он пришел в себя Искандер и вовсе не помнил.

* * *

Особенность этого храма была в том, что он был тайным. Из внешнего мира дорогу к нему знало не более десятка посвященных в число которых входил и Бахвин. Сам храм Калигхата не поражал ни размерами ни архитектурой, и даже барельефы с сценами из Раманьяны, характерными для индийских храмов, небыли столь многочисленны и не отличались совершенством. Единственное, что надолго привлекло взгляд юноши — это статуя Кали, искусно вырезанная из бледно-синего камня, и алтарь, увенчанный многочисленными свечами и утопающий в красных цветах. Вокруг храма расположились немногочисленные постройки, обнесенные невысокой стеной — своеобразный монастырь при храме — где проживали браманы (монахи), ученики-послушники, одним из которых предстояло стать Искандеру. Также внутри монастыря проживали крестьяне, обслуга и члены их семей, в случае надобности становившиеся гарнизоном храма. Юноша разделял свое жилье еще с одним послушником парнем, примерно такого же возраста как и он по имени — Рохан, который взял на себя опеку над Искандером и стал его гидом.

На четвертый день пребывания в монастыре юноша предстал перед верховным гуру. Крепкий, ухоженный мужчина неопределенного возраста и обычной для местного колорита внешности. Он был одет подчеркнуто аккуратно, но небогато, если не считать огромного сапфира на черном как ночь бархатном тюрбане. Необычными были только его глаза, вернее взгляд, он казалось, навеки застыл, излучая доброту и спокойствие.

— Здравствуй Адвик. Я очень рад, что Кали вспомнила о своих верных слугах и послала им своего наследника. Возможно, ты станешь самым искусным из нас. Долгие годы учебы, старание и терпение откроют перед тобой истинную суть вещей. Ты познаешь то, что не удалось познать ни одному смертному — суть вселенной — и станешь бессмертным. Но я вижу, сейчас ты не готов стать усердным учеником — все твои помыслы заняты жаждой мести и побегом. Ведь я прав?

— Искандер внутренне содрогнулся: «— он что, умеет читать мысли?»

— Мысли я не читаю. — после небольшой паузы подложил гуру — Но то, что я всевидящий — это правда, и то что я скажу тебе — тоже правда. Побег тебе пока не под силу, и одолеть Бхивина ты не сможешь, пока не сможешь… Свое высокое положение в касте он занял неспроста — он не всевидящий как я, но тоже видящий. Он с первого взгляда понял, что всадник ты отменный и дурманящее зелье дал тебе за день до выбранного тобой часа мести и побега. Так что если хочешь бежать — беги, Кали помогает тем кто служит ей. До остальных Кали нет дела. Я не буду тебе мешать.

— А я могу взять с собой свой кинжал? — Не верящий в свое счастье спросил Искандер.

— Ты можешь взять все свои вещи и деньги. Иди в свою келью — Рохан принесет все туда. А бежать советую на сытый желудок, дождись обеда. Ступай Адвик, увидимся, когда ты будешь готов.

Последовав совету гуру плотно отобедав, юноша, беспрепятственно покинул территорию монастыря. Отсидевшись пару часов в ближайшей рощице и скрытно наблюдая за воротами Искандер убедился что никакой погони нет, а затем обогнув монастырь по приличной дуге он двинулся на восток, где по его представлению должно находиться море.

* * *

Относительно проходимая чаща сменилась непролазными джунглями уже через час пути. Приходилось постоянно менять направление из-за гигантских оплетенных лианами поваленных стволов деревьев и из-за зарослей колючего кустарника — настолько густого, что невозможно было просунуть сквозь его ветви даже руку. Намертво вцепившееся в него облако голодных москитов никак не собиралось оставлять свою жертву, а попытка остановиться и расправиться со своими обидчиками привела к тому, что их количество только возросло. Палящее солнце пустыни, раскаленный песок и бескрайние волны барханов казались сейчас юноше такими родными и ласковыми, что хотелось плакать.

Сумерки в тропических широтах длятся считанные минуты, мгновенно переходя в кромешную тьму. Зная эту особенность, Искандер заранее стал выбирать место для ночлега. По всем параметрам подходило дерево в три обхвата с оплетенным лианами стволом и окруженное колючим кустарником. Пришлось хорошенько поработать кинжалом, прорубая себе проход к дереву. На всякий случай срубил под корень один из кустов и затолкал его в появившуюся брешь. Карабкался по лианам юноша уже в сумерках, а привязывал себя к разлапистой ветви которую выбрал для ночлега уже в темноте. Несмотря на крайнюю усталость заснуть не получалось — казалось тихие днем, ночью джунгли огласились множеством звуков. Визги, уханье, гогот, треск ветвей к которым он привык за время четырехмесячного путешествия, опять стали пугающими. Уснуть, или точнее впасть в тревожную дрему юноше удалось только под утро, когда какофония звуков пошла на спад. Проснулся Искандер когда уже совсем рассвело и разбудила его сильная боль в шее. Пока полусонный парень растирал шею, болью отозвалась щиколотка — и только тогда он обнаружил ползающих по нему муравьев. Стряхивая с себя непрошеных гостей, почувствовал сильный укол под коленкой и тут же в область живота. Возле дерева расположился большой муравейник, и тысячи его обитателей карабкались по стволу вверх. Когда юноша насколько мог быстро спускался с дерева, укусы уже следовали непрерывно. Отыскать куст закрывавший просеку получилось не сразу, а когда нашел, то подвывая от боли бросился наутек через кустарник подальше от своих мучителей. Отчаянный бросок через кусты превратил его халат и шаровары в живописное тряпье. Отбежав от кустов на десяток шагов, парень полностью разделся, стряхнул с горящего от боли тела муравьев, затем тщательно очистил от них одежду. Взяв примерное направление на восток, Искандер превозмогая боль тронулся в путь. Менее суток прошло с момента побега, а его внешний вид уже изменился до неузнаваемости. Сильно опухшие от укусов москитов лицо и руки покрылись грязью и многочисленными ссадинами, также слой грязи покрывал изодранную в хлам одежду, глаза превратились в щелочки и растеряв былой задор, выражали тоску и уныние. Боль притупила чувство голода, но пить хотелось нестерпимо. Юноша уже понимал, что выбраться к людям он сможет только чудом, но упрямство гнало его вперед. Невозможно точно удерживать направление без ориентиров, а учитывая препятствия, идти приходились причудливыми зигзагами, так что это «вперед» означало больше вбок или даже частично назад.

День пути не сохранился в памяти — если не считать встречу со змеей, на которую наступил юноша не заметив в подлеске. Рассерженное шипение, размытое в тень движение и укус… к счастью, в полу халата. Дальнейшее движение пришлось еще больше замедлить из-за необходимости постоянно вглядываться в подлесок, обходя подозрительные места. Ближе к вечеру лес стал редеть, а почва под ногами стала влажной — Искандер вышел к болоту. Первое что он сделал, это напился, используя вместо фильтра свой многострадальный халат. Вода была почти коричневой, вонючей и горьковато-кисловатой на вкус — но это была вода. Противоположная стена джунглей возвышалась не более чем в полукилометре от этого места, и юноша решил переночевать на том берегу — время еще позволяло. Он что-то слышал о том, что болото опасное место и что там можно запросто утонуть, но к опасности отнесся довольно легкомысленно. Срубив мелкое деревце и очистив его от ветвей, Искандер получил шест двухметровой длины и двинулся в сторону болота. То, что он практически сразу провалился по пояс, его не смутило — в калейдоскопе воспоминаний отчетливо всплывала картинка, где они с Бхивином долго бредут по такому же болоту по грудь в воде. Еще несколько шагов и зыбкое дно под ногами расходится — он сразу проваливается по грудь, судорожное движение ногами в вязкой полынье приводят к тому, что вода достигает плеч. Шест легко уходит в илистое дно, попытка выдернуть его еще больше погружает тело, вода уже у подбородка. Крик, полный страха и отчаянья вырвавшийся из уст юноши, прерывает хлынувшая в рот вода. Хаотичные движения рук в поисках хоть какой-то опоры не имеют успеха. Вдруг запястье левой руки обвивает какой-то шнур и с силой тянет в сторону берега. Извернувшись, юноша ухватил и крепко сжал спасительную верёвку.

Спасителем оказался один из брахманов, ранее замеченный Искандером в храме.

— Раздевайся, выжимай одежду и развешивай ее на кусты и вот, выпей это. — Протянул юноше монах какую-то бутылочку.

— Что это? Опять хотите опоить меня своей дрянью? — Глаза парня гневно блеснули. — Я не буду это пить!

— Ну и напрасно. — Добродушно ухмыльнулся монах. — Ты пил болотную воду, и если не примешь это зелье — уже утром у тебя начнется кровавый понос, а еще через день-два умрешь в страшных муках.

Собравшись с духом, Искандер влил себе в рот и проглотил протянутую ему микстуру.

— Бррр, какая же она мерзкая! — Парень скривился так, как будто у него разом заболели все зубы. — Это не ослиная моча случайно?

— Нет, не ослиная. На еще, держи. — Брахман протянул очередное снадобье. — Это пить не надо — вотрешь себе в тело и москиты отстанут.

— У тебя что, с собой целая аптека? Юноша все еще кривился, с чувством сплевывая на землю.

— Почти угадал. У меня с собой есть еще десяток противоядий — гуру сказал, что тебя должна была ужалить змея.

— Э-э, меня укусила змея, правда за халат. — Парень так удивился, что следующий плевок пришелся на собственную ногу.

Позже, когда уже сидели у костра и Искандер поглощал скромный — состоящий из лепешки и сыра, но казавшийся ему царским — ужин, Арнав — так звали монаха — рассказал следующее. Всевидящий вызвал и попросил его приглядеть за юношей но не вмешиваться, пока тому не будет угрожать смертельная опасность. Пока тот обедал, монах покинул монастырь и затаился поблизости, наблюдая за воротами. Каково же было его изумление, когда вышедший из ворот парень примостился всего в трех шагах от него и тоже стал наблюдать за воротами. Вмешаться Арнаву пришлось дважды — первый раз пришлось отпугнуть тигра, который сегодня утром встал на след юноши, и второй раз — когда стало ясно, что без посторонней помощи парень захлебнется. Вообще-то это болото было непроходимо — сплошная топь, но если каким-либо чудом Искандеру удалось бы его форсировать, то умереть от поноса он все равно бы не успел — на той стороне его ожидали охотничьи угодья еще одного тигра.

— Кали безразличны те, кто ей не служит — но монастырю небезразличен наследник Кали. — Закончил свой рассказ брахман.

* * *

По сравнению с одиночными блужданиями юноши, обратный путь с Арнавом выглядел увеселительной прогулкой. Москиты и другая кровососущая живность не обращала внимания на путников, а путь по звериным тропам не преграждали завалы и буреломы. Ближе к концу дня показался храм. Два дня ушло на приведение себя, своих мыслей и чувств в порядок. Первое, что понял юноша — побег по понятным причинам пока обречен на провал, а Бхивину он не противник — но тоже пока. Как он узнал у Арнава — Бхивин появляется в храме каждые два года, значит надо использовать это время с максимальной пользой. С вызвавшим его гуру разговор был коротким.

— Вот сейчас вижу что ты готов, Адвик. Все еще обозлен — но готов. — глаза Всевидящего как всегда излучали доброту спокойствие. — Пойми, Адвик! Не бывает виновных в судьбе! Просто что-то выпало на долю Бхивина и Тушара, а вот это досталось тебе. На твой вопрос — почему — нет ответа! Только знай, что на то что послала тебе судьба у тебя хватит сил. Испытания всегда даются нам по силам. Преодолеешь его — и судьба вознаградит тебя. С завтрашнего дня ты начнешь служить Кали. Пока что твоя служба будет заключаться в прилежной учебе. Ступай Адвик — и запомни, что я сказал.

Обучение в монастыре начиналось рано утром и продолжалось весь световой день с перерывами на прием пищи. Все послушники делились на группы по будущей специальности (богослов, боевик, предводитель шайки, учитель, администратор — смотрящий) и посещали занятия только тех учителей, предметы которых жизненно необходимы для будущей работы. Искандер входил в группу из шести послушников-универсалов, которым предстояло в будущем стать высшими адептами касты и заменить если потребуется любого спеца. Поэтому изучать приходилось все дисциплины и более углубленно. После двух лет занятий в группе юноша перешел на индивидуальное обучение.

Арнав, знакомый юноше по совместному путешествию, преподавал предмет который можно было назвать одним словом — джунгли. Повадки зверей птиц и прочих гадов, способы охоты на них, съедобные и влагосодержащие растения, грибы и даже насекомые. Как правильно устроиться на ночлег, развести костер, отпугнуть хищников, избавиться от кровососов, где искать родник. Различные способы преодоления препятствий — в том числе и топей, и еще много всего. Усвоив эту науку, в джунглях он чувствовал себя если и не как у себя дома, то как дома у соседа — где ни разу не был, но точно знаешь где искать еду, где должна быть вода, где можно прекрасно выспаться и куда лучше не соваться. Также Арнав преподавал азбуку следопыта, искусство маскировки, умение запутать след, как установить ловушки и другие сюрпризы для преследователей. Надо ли говорить, с каким усердием Искандер изучал эту науку — впитывал как губка все знания без остатка.

Драхман Гуркаран обучал послушников боевым искусствам. Базовым занятием в его курсе было единоборство ««виван»», что можно было перевести как ««полный жизни»» — которому предшествовал длительный период, который включал растяжку, статические упражнения для укрепление связок, силовые упражнения, упражнения на улучшение реакции и координации. Обучаемый должен был вначале уклониться, а потом и поймать выпущенную в него стрелу с пятнадцати шагов, поймать на лету муху двумя пальцами — при этом, не раздавив ее.

(Судя по воспоминаниям Искандера, стиль борьбы напомнил Краснову хапкидо, которое не раз демонстрировал Коля Кореец в армии.)

Арсенал приемов на удушение впечатлял. В основном удушение проводилось с помощью румалы (цветастый платок, который Бхивин носил как шарф) Завершающей дисциплиной был кинжальный бой во всем его многообразии приемов и связок как с одним, так и с двумя кинжалами. На занятиях у Гуркарана с самого начала (не зря его Зейб учил) Искандер был лучшим среди сверстников, а потом и просто лучшим.

Туги по способу убийства делились на три вида: душители, кинжальщики и отравители — юноша как будущий универсал должен быть сведущ во всем.

Все о ядах, изготовление и применение — так можно назвать эту науку, которую преподавала Самайра — жена или наложница гуру. Все яды различались по воздействию на организм (нервно-паралитические, кровосвертывающие, вызывающие некроз тканей) и по способу применения (через еду, слизистые, кожу) Все применяемые яды изготавливались самостоятельно. Оказывается, приготовить хороший яд очень просто — если знать из чего. Этого «чего» было предостаточно — ягоды, корни, стебли различных растений, порой даже придорожных сорняков. Змеи, лягушки, пауки, сколопендры, трупы животных — все шло в дело. Позже была даже выездная сессия к побережью — оказалось, что качество и быстродействие ядов получаемых из морской флоры и фауны даже выше чем у наземной. Многие яды можно было комбинировать для усиления их действия или получения новых качеств. Кожа человека в процессе эволюции стала надежной защитой своему носителю и преодолеть её подавляющему большинству ядов не под силу. Но если смешать нейротоксин с раздражителем и нанести на кожу объекта незаметным движением — он сам своими ногтями нанесет себе микротравмы и вотрет яд. Что еще следует сказать — многие яды в сверхмалых дозах являлись лекарством от определенного недуга.

Ну и последним преподавателем о котором стоит упомянуть, был Оджас. Он был наставником по богословию в самом широком смысле этого слова. Занятие начиналось с длительной медитации, после которой наизусть заучивались Раманьяна, Веды и другие священные писания в форме навьи (стиха). Внимание акцентировалось конечно же на Кали. После заучивания текстов в виде стиха перешли на мантры — тот же стих, только своеобразный, в виде псалма или молитвы. Это как определенная форма речи, попеременно сочетающая в себе несколько звуков и слов. Весьма напоминающее то, как говорил Бхивин, когда пытался загипнотизировать парня.

Неожиданно продуманным и многофункциональным был арсенал предметов, которыми снабжались высшие адепты храма. Внешне непримечательный халат если вывернуть его наизнанку превращался в маскхалат, его набивка кроме хлопка содержала какой-то мох с мощным кровеостанавливающим и бактерицидным действием. В продолговатой костяной пуговице пряталась пилка из высокоуглеродистого металла — панацея от решеток и ножных кандалов (от ручных он мог избавляться, выбив большой палец из сустава). Под подкладкой халата прятались два пятнадцатиметровых — толщиной в спичку — шнура, вплетенная в шелк паутина делала их необычайно прочными, способными без труда выдержать вес взрослого мужчины. Несколько нитей потоньше можно было использовать как шовный материал — в том числе и для ран, и как охотничьи силки на некрупную живность или рыболовную леску. В углы пол халата вставлены две длинные иглы, из сталистого металла которые могли «превращаться» в ядовитые дротики, отмычки, рыболовные крючки, просто в швейные иглы и многое другое.

* * *

Через два года пребывания в монастыре Искандер перешел на индивидуальное обучение, а преподавателем богословия и главным наставником стал сам Всевидящий. Именно он сообщил юноше важную для него весть.

— Адвик, на будущей неделе в храм должен прибыть Бхивин. Если ты считаешь что способен справится с ним, я не буду тебе мешать. Тебя многому научили — кинжал, отравленный дротик, стрела, румала — выбирай сам. Как решит Кали, так и будет.

— Я подумаю, учитель. — Внешне спокойного юношу буквально «колотило» от нахлынувших чувств. Придя в свою комнату он сразу стал разрабатывать план мести, до глубокой ночи перебирая орудия и способы убийства кровника. Но наутро, избавившись от перевозбуждения, он отчетливо понял, что Бхивин ему все еще не по зубам. Раз он такой же универсал как и он, то и в хитрости, и в боевке не уступает учителям Искандера. Также вспомнился первый побег с разрешения гуру — где буквально за день юноша потерял человеческий облик и вернулся назад как побитый пес.

Получается, новое разрешение гуру — которое идет вразрез с его же интересами — должно привести к тем же последствиям. Юноша решил в очередной раз не терять лицо и отложить срок мести. Несколько «случайных» встреч с кровником Искандер отработал на отлично — на Бивина смотрел преемник Всевидящего с тем же добрым и спокойным взглядом, который, как он понял, почему-то явно если не пугал, то сильно напрягал Бхивина.

Занятия с гуру являлись продолжением темы богослужения, которую преподавал Оджас, но акцент обучения сменился. Теперь упор делался на тантрах (основа, сущность) сконцентрированных на эзотерических традициях. Тантры позволяли использовать особые тайные практики и инициации которые ведут к вершинам духовного развития и благодаря которым чувства становятся полностью подконтрольны, а сам человек становился «господином речи». Так Искандер овладел гипнозом. Каждый из послушников за время обучения должен был пройти» производственную практику» по своей основной специальности, а также практику в боевой тройке тугов. Всевидящий отлично понимал, что парень скорее придушит своих будущих однополчан, чем ни в чем не повинных людей, поэтому практика ему предстояла особая.

В 916 году, когда Искандеру исполнилось пятнадцать лет, в центральной части Индии уже год шла гражданская война. Самопровозглашенный император из династии Раштракутов Индира III покинул свою столицу Манакхету находящуюся на юго-западе Индии и двинул свои войска на северного соседа — махараджу Махипалу I из династии Пратихара. Индире III удалось существенно потеснить своего соседа и в 916 году даже захватить его столицу Каннаудж — правда, ненадолго. За год военных действий две полумиллионные армии попросту разорили все близлежащие провинции. Как итог — часть умирающих с голоду крестьян вышли на большую дорогу и разбрелись по всей Индии, называя при этом себя тугами.

Настоящие туги действовали тайно, тщательно заметая следы своих преступлений, не привлекая к себе интереса общественности и властей. Их жертвами были состоятельные путники явно имеющие при себе серебро (фанатики оставляли себе только серебро, которое шло на отливку ритуальной мотыги — остальное жертвовали храму) пропажа которых оставалась незаметной для окружающих. Лжетуги — которых сектанты прозвали «пендари» — действовали почти открыто и убивали всех без разбора буквально за краюху хлеба. На такой беспредел власти были вынуждены ответить максимально жестко и им было безразлично — «пендари» ты или истинный туг, что в общем-то правильно.

Руководство храма приняло решение избавиться от опасного конкурента. На это дело монастырь выделил два десятка послушников, Искандер попал в их число. Убийц юноша ненавидел люто, поэтому согласился без колебаний. Конспирация работала без сбоев, и неделя пути от храма опять прошла под дурманом. Далее юноша влился в одну из групп ликвидаторов — практика началась.

За полгода скитаний пришлось применить все свои знания и умения, в том числе маскировку и запутывание следов — скрываться от карательных отрядов властей приходилось довольно часто. Туги случалось несли потери — но только не те группы, в которых работал юноша. Несмотря на юный возраст, старшинство в группе стало со временем неизменно признаваться за ним. В одной из таких групп он встретил Тушара. Искандер сразу понял, что встреча неслучайна — Тушара попросту сливали ему в обмен на еще большую лояльность и в надежде, что юноша оставит Бхивина в покое — ведь убил дядю не он, а именно Тушар. По угрюмому и отстраненному виду было ясно, что понимает это и убийца. Но ничего не случилось — как встретились, так и разошлись. Практика Искандеру была засчитана, добытого лично у «пендари» серебра с лихвой хватало на отливку ритуальной мотыги. А еще через полгода до храма дошло известие, что Бхивин погиб — его во сне убил Тушар, а сам после этого удавился. Психологическая закладка юноши сработала.

* * *

За время «практики» юноша мог запросто сбежать — шансы оторваться от преследователей и сесть на судно держащее путь в Халифат были очень высоки. Но Искандер не сделал это по двум причинам: первая — закладка могла не сработать, в этом случае выгодней дождаться Бхивина через полгода в монастыре, чем искать его по всей Индии когда и сам в розыске. И вторая — сокровища храма! Бхивин и ему подобные адепты раз в два года доставляли золото и драгоценности в «общак» секты. Примерно раз в два месяца приходил очередной резидент и передавал Всевидящему награбленное. Во время обучения у гуру Искандер стал свидетелем одной из таких встреч. Содержимое увесистого мешочка перекочевало на поднос, было сверено с описью и отправлено в окованный металлическими полосами сундук, стоящий в запираемой комнате за статуей Кали. Как бы не был наивен юноша, но сложив два плюс два догадался, что сундук обманка. Подтверждал догадку тот факт, что каждый раз после прихода резидента гуру через день-два запирался в храме медитировать в одиночестве, и никто не смел его беспокоить. Если бы захоронка была в храме, на «медитацию» хватило бы и пары часов. Соблазн после четырехлетнего отсутствия триумфально вернуться домой и стать богаче отца заставлял отчаянно скрипеть мозгами.

— «Значит, надо искать потайной ход за стену монастыря… Нет, не пойдет — сразу будет понятно, что я что-то ищу».

Хорошая идея все же пришла — «Надо в то утро, когда гуру соберется медитировать, устроить засаду за ближайшей от храма стеной монастыря — и ход искать не надо, и след возьму сразу».

От ближайшей к храму стены до начала сравнительно редких джунглей простиралась полоса крестьянских полей шириной метров триста. Облюбовав наблюдательный пункт на раскидистом дереве метрах в ста от опушки леса, он почистил сектора наблюдения, затем отыскал в округе все места где невозможно не оставить след и взял их на заметку. Осталось только дождаться ходока.

Поиск сокровищ прервала начавшаяся «практика». Чтоб залегендировать свои внезапные исчезновения с территории монастыря, вернувшись с «практики» Искандер неожиданно увлекся охотой. Свободный график занятий делал это увлечение доступным, а старый монах, отвечающий за питание, считал его даже полезным.

Первое ««медитирование»» гуру после прихода резидента не принесло успеха юноше. Полдня проведенных на дереве, а затем изучение «контрольно следовых полос «результата не дали. Хотя нет, результат был — к следующему разу парень подготовил уже две наблюдательных точки — правее и левее первой — и значительно расширил периметр следовых полос. В следующий раз вторая наблюдательная точка послужит утром, а третья — вечером, в случае неудачи со второй.

Перед приходом следующего ходока в храм пришло известие о смерти Бхивина. Искандер не сомневался, что Всевидящий поймет чьих это рук дело — и это его немного пугало. Но видимо то, что он вернулся после ликвидации «пендари» растопило последний лед недоверия гуру, а смерть адепта снимала последнюю напряженность в их отношениях. Техника, которую он удачно применил, опять же ставила его ценность для храма выше того же Бхивина. Поэтому все что услышал юноша от гуру, это сожаление по поводу того что он не закончил обучение — а то бы прямо сейчас мог занять место погибшего адепта.

Третья попытка принесла удачу. Точки наблюдения не помогли, зато КСП левее третьей точки показала свежие следы туда и обратно. Спустя километр след терялся, но все равно это была крупная удача. Следующий наблюдательный пункт Искандер устроит недалеко отсюда — и через два месяца сокровища его!

То, что он сможет сбежать, и преодолев джунгли выйти в обитаемые провинции — в этом Искандер даже не сомневался. Найти храм в безбрежных джунглях где ошибка на долю градуса была критична, или побег из него, где достаточно удерживать общее направление — совсем не одно и то же. Погоня его не страшила — достаточно вывести из строя Арнава и пару его помощников на неделю с помощью простенького яда, остальные по сравнению с парнем просто слепые котята.

Четвертая попытка увенчалась полным успехом. Искандер воочию увидел гуру и понял, почему в предыдущий раз он потерял след. На месте бывшего потерянного следа гуру нарвал листьев с какой-то лианы и последовал в перпендикулярном направлении. Преследовать Всевидящего было опасно — и переждав день, юноша, наконец-то нашел заветную пещеру.

Лаз в пещеру представлял собой небольшую нору в которую с трудом мог бы пролезть взрослый мужчина и в настоящее время был уже частично закрыт старыми знакомыми юноши — муравьями. Через день-два трудяги восстановят порушенный муравейник и его основание полностью закроет лаз. Сразу стали понятны странные манипуляции гуру с листьями. Лиана с которой они были сорваны выделяла капельки смолы которые долго не сохли и являлись смертельной ловушкой как для любителей сочной зелени, так и для тех кто своей дорогой избрал ее ствол. Тысячелетия совместного сосуществования выработали у муравьев устойчивый рефлекс «не лезь — убьет», поэтому почувствовав ее запах они резко отворачивали в сторону. Если бы кто-то попробовал проползти сквозь разворошенный муравейник без этого средства то был бы закусан до смерти уже через несколько минут — парень вспомнил очень болезненные укусы и ему даже стало не по себе.

Вернувшись в монастырь юноша решил не пороть горячку. По рассказам дяди Гуфара выходило что арабские суда покидали порты Бенгальского залива не раньше зуль-када (ноября) дожидаясь устойчивого северо-восточного, попутного муссона. До ноября оставалось два с половиной месяца. Значит получалось, что раньше чем через месяц бежать не стоит — путь до Пахарпура с учетом тяжелой ноши займет не более месяца а лишнее время пребывания в порту даст дополнительные шансы преследователям.

* * *

За две недели до даты предполагаемого побега его вызвал Всевидящий. В зале храма куда спешно подошел юноша кроме гуру было еще три человека — Арнав, Гуркаран и еще один из резидентов с «большой земли» — Ашок. Глаза гуру как всегда лучились бездонной добротой, а вот голос был неожиданно напряженным.

— Адвик, помнишь я говорил тебе об испытаниях которые мы обязательно должны преодолеть потому что они нам под силу? Вижу, что помнишь. На твою долю выпало одно из них. Арнав и Гуркаран подтвердили мне что ты готов к нему.

Далее последовало описание выпавшего на долю юноши испытания и событий ему предшествующих. Когда махараджа Махипала I вернул захваченный врагом Каннаудж при этом существенно потрепав воинственного соседа и отбросив его войска на юг, выяснилось, что без предательства среди властьимущих не обошлось. Как известно «кадры решают все» а самим кадрам необходима постоянная ротация. И вот на замену чиновников из проблемных провинций устремились преданные махарадже и усиленные гвардией военачальники. Восстанавливать лояльность заблудших подданных на местах, начали с помощью огня и меча — топя смуту в ее собственной крови. Вот так место ранее прикормленного раджи из Наланда занял бравый полководец Бхавиша. Когда он узнал, что один из богатейших и влиятельных жителей города является смотрящий преступной секты, он вызвал его к себе и в приказном порядке потребовал некую сумму за неприкосновенность и лояльность властей к касте. Сумма была непомерной и смотрящий посоветовал новому радже поумерить аппетит и напомнил, что обжорство порой очень вредно влияет на здоровье. Той же ночью усадьба смотрящего была окружена и взята штурмом. Все защитники, слуги и домочадцы включая женщин и детей были жестоко убиты. Смотрящий же самоудушился — невместно тугу попадать в плен. На следующий день его голова на колу стала украшением местной площади, чуть позже к ней с завидной регулярностью стали присоединяться головы тугов — ассасинов, причем лучших в своем деле. Разветвленная агентура раджи отслеживала новые лица сразу по появлению в городе, а сыскной приказ и служба охраны доводила дело до конца. Несмотря на ощутимые потери храм не намерен был сдаваться, просто другого выбора уже не было — вариант стерпеть такой «плевок в лицо» означал полный крах секты или в лучшем случае униженное полунищенское ее существование. Храму нужен был яркий, показательный акт возмездия — только такой мог остановить других чиновников от необдуманных и пагубных решений. И этот акт был возложен на Искандера. Темно-русый, сероглазый, ухоженный юноша, почти мальчик из Халифата даже близко не укладывался ни в один из шаблонов на тугов и не мог вызвать подозрений у опекающих раджу служб. А навыки и возможности парня не только не уступали возможностям ассасинов экстра-класса, но и во многом превосходили их. Опыта конечно у него не было, но в данном конкретном случае опыт только вредил.

— Все необходимое уже готово, выходите прямо сейчас, — голос гуру стал более торжественен, — и помни — Кали помогает тем кто служит ей. У тебя все получится! Ступай, Адвик. При очередном переходе через джунгли юноша оставался в здравом рассудке — в этот раз его не опаивали зельем, он стал высшим адептом касты.

В Наланд Искандер прибыл как молодой купец — Абу Маруф ибн Тарик который разыскивал своего пропавшего старшего брата — Расула. А пропал он не без помощи тугов, напавших на небольшой караван, вышедший из Наланда. Наводчик следующий с караваном запомнил имя словоохотливого купца и особую примету — шрам на лбу, что и послужило основой легенды. Согласно легенде путешествовал Тарик вместе со своим слугой Сабиром — меланхоличным коротышкой вполне арабской внешности под которой скрывался безжалостный убийца — мастер ядов. Заселились путники на постоялый двор примыкающий к рынку и выходящий фасадом на городскую площадь. После непродолжительной беседы с хозяином, простофилям (как определил их для себя владелец заведения и одновременно агент охранки) досталась комнатка под самой крышей. Понятно, что не обошлось без простеньких манипуляций со стороны Искандера, но возможно и без них им бы попытались всучить эту комнату — самое жаркое место на постоялом дворе. Окно из комнаты выходило на городскую площадь и было просто идеальным местом для наблюдения за домом раджи и примыкающих территорий. Результатом недельных наблюдений и того что удалось узнать из пустопорожних разговоров на рынке и в харчевне стало глубокое уныние — миссия невыполнима!

* * *

Дом, а скорее дворец раджи окружал высокий забор у ворот которого несли круглосуточную службу двое вооруженных глефами гвардейцев. При этом во двор они не допускались, а калитка или ворота запирались изнутри и открыть их гвардейцы не могли. Внутри двора у ворот дежурили еще двое, а по периметру забора расхаживали парные патрули, причем ночью со здоровенными псами. Внутреннее караульное помещение в шаговой доступности от ворот скрывало многочисленную и постоянно бодрствующую тревожную группу. Вход в дом охраняли еще два охранника и дежурный офицер, которые тоже даже при желании попасть внутрь дома не могли. Немаловажная деталь — каждый из охранников находился под наблюдением минимум еще двоих своих товарищей. Забор дворца граничил с территорией городского гарнизона, то есть в случае поднятия тревоги вся прилегающая местность через пять минут будет кишеть гвардейцами. Два раза в неделю раджа посещал своего духовника — настоятеля храма Вишу. Расположенный неподалеку от площади храм во время посещения его раджой тоже хорошо охранялся, но все равно в разы хуже чем дворец. Да и сам путь между дворцом и храмом можно было использовать как место для засады. Пройдя несколько раз по маршруту и выбрав подходящие места для засад, юноша случайно заметил что за одним из намеченных мест ведется наблюдение. Более внимательная проверка показала что все места для засад под тщательным наблюдением. Хорошенько обдумав эту новость, Искандер пришел к выводу что в паланкине находится не раджа а «подсадная утка», с помощью которой городская площадь пополняется головами ассасинов. Служба безопасности у раджи явно недаром ела свой хлеб — им были известны возможности и упорство тугов, их ждали и к их приходу были готовы.

Вот с такими невеселыми думами зашел Искандер в харчевню где собрался отобедать и поддерживая легенду поспрашивать присутствующих о пропавшем брате. Подсев к каким-то местным торговцам он заказал еду и только завел разговор с купцами, как его внимание привлек сильно заикающийся юноша, пытающийся что-то сказать разносчику еды. Заметив его интерес, один торговец пояснил.

— Очень образованный юноша — писарь из храма Вишу и надо же такое несчастье.

Какая-то крохотная искра пробежала в сознании юноши, намек на понимание чего-то важного. Так толком и не поев он отправился на постоялый двор, по дороге пытаясь поймать ускользающую от него мысль. Промучившись безрезультатно до полуночи, Искандер забылся в тревожном сне. Снилось, будто он едет с гуру в паланкине и всю дорогу пытается сказать ему что-то очень важное, но из-за сильного заикания ничего не получается. Проснувшись утром, вспомнил странный сон — и тут проскочившая накануне искра взорвалась молнией.

— «Точно! Паланкин! Единственная возможность попасть в дом раджи — это доехать да самых его дверей на паланкине, и поможет ему в этом писарь-заика! «— Додумывал свой план юноша всю первую половину дня, а ближе к обеду поспешил во вчерашнюю харчевню чтобы не прозевать писаря. Тот появился как по расписанию, уселся за тот же стол, на ходу махнув рукой разносчику. Дождавшись когда монашек примется за еду, юноша подсел к нему сходу заведя шарманку про пропавшего родственника. Писарь на вопросы не отвечал, лишь время от времени бросал на парня неприязненные взгляды.

— Ты что немой что ли? — закончил свой монолог юноша.

— С ссыы ам тт ты немой! — Вконец разозлившись, ответил монашек.

— Так ты что заика!? А что сразу не сказал? У меня зелье от заикания есть. Хочешь, продам?

Крайняя бесцеремонность юноши просто взбесила монашка, тот вскочил из-за стола, но захлебнувшись так и не прозвучавшей отповедью, обессилено опустился на скамью.

— Ты не думай, это не обман какой — верное средство, многим помогло. Если не веришь, могу дать попробовать бесплатно. Если поможет — поговорим о цене, а если нет — хуже точно не будет. Верное средство, точно тебе говорю. — Вцепился клещом юноша. — Ты только приходи завтра пораньше — надо чтоб полчаса зелье с едой не смешивалось.

Придя на следующий день парень подошел к ожидавшему его писарю, явно недовольному собой из-за того что дал уговорить себя какому-то придурку.

— Держи. — «Зелье» которое протянул Искандер состояло из воды и растертого стебля придорожного сорняка для придачи ему горечи и цвета.

— С ссы наа чала сам. — Монашек чтобы выглядеть внушительней нахмурил брови.

— Ты чего это? Ты что, подумал что я отравить тебя решил?! Вот умора! Купец травит монаха чтобы завладеть его медяком на который тот собрался пообедать. — Но видя непреклонный взгляд писаря, наливает на ладошку немного зеленоватой жидкости и с шумом втягивает ее в себя. — Когда излечишься, за эту порцию тоже заплатишь.

Писарь понюхал «лекарство», лизнул и наконец-то решившись, выпил. После чего Искандер вогнал монаха в легкий гипноз, прояснил все вопросы, связанные с приездом «раджи» а также поработал над заиканием. После обеда прошедшего в молчании юноша предложил монаху попробовать рассказать какую-нибудь веду. Заикание не пропало, но стало каким-то лаконичным, а ужасающие полуминутные захлебывания, когда писарь судорожно путался вздохнуть — исчезли. Монашек не верил своим ушам и продолжал дальше и дальше декламировать текст, пока «купец» не прервал его. Разыгрывая свою роль, юноша стал намекать на то, что неплохо бы рассчитаться, но он готов ждать еще пару дней, а если монашек поможет продать средство от желудочных колик и мазь от подагры (то, что настоятеля храма мучает подагра, он узнал от самого монашка) то получит значительную скидку. Следующею встречу договорились устроить через день, на том и расстались.

Самым главным в плане юноши было обеспечение безопасной эвакуации с места преступления. То что он сумеет преодолеть двор замка и его забор даже после поднятия тревоги не вызывало сомнений. Но на площади круглосуточно несли службу три патруля. Еще два, как позже узнал юноша, в случае тревоги покидали свои тайные караулки и перекрывали улицы ведущие к площади. Как показало наблюдение состав караула площади по вахтам оставался неизменен, то есть с сумерек и до полуночи на площадь выходили одни и те же люди. Разве что с той разницей, что те кто сидел в караулке на следующий раз выходили в патрулирование и наоборот. Опасны они были своими луками которые носили явно не для украшения, а скудное факельное освещение ночной площади было достаточным для поражения бегущей цели. Искандер решил эту проблему простым и радикальным способом. Разгуливая в темное время суток он попадался всем патрулям по очереди и после введение их в гипноз оставлял закладку — при виде бегущего человека у них темнело в глазах и деревенели руки. После расставания у патрульных оставалось воспоминания о задержании припозднившегося мальчишки-разносчика с рынка или заплутавшего деревенщины из провинции.

Через день встреча с монашком состоялась и расчет юноши подтвердился. Настоятель, заметив явный прогресс с речью писаря, поинтересовался чем он вызван. Услышав о том что у купца продавшего такое действенное средство есть еще мазь от подагры, он немедленно потребовал привести этого торгаша с его зельем в храм. За годы прогрессирующего недуга настоятель перепробовал буквально все, но подагра не та болезнь чтобы пренебречь даже самым призрачным шансом на излечение. Предвидя это, юноша приготовил действенное средство от боли. В предгорье Гималаев водилась редкая зеленая змейка, укус которой гарантировал почти мгновенную смерть, но в ультрамалых дозах ее нейротоксин выступал как мощная анестезия местного действия. Частые приемы этого средства уничтожали нейроны и действовали угнетающе на всю нервную систему вплоть до комы, но в данном случае это уже мелочи. Получив через Сабира нужный яд, он развел его каплю умещающеюся на кончике иглы во флакончике оливкового масла, затем каплю этого масла тщательно растер в двадцати мискалах (90 грамм) топленого курдючного жира. Если данную мазь втереть в страдающие от подагры суставы — обезболивающий эффект на день гарантирован.

Настоятель, грузный седобородый мужчина с пронзительным, холодным взглядом из под кустистых бровей сразу принял юношу. Судя по сжатым губам и бледному лицу — монах сейчас испытывал сильную боль.

— Мой послушник сказал, что у тебя есть чудесное средство от подагры — это так?

— Ваш послушник неверно меня понял — моя мазь не чудесное средство, но от подагры помогает. Мой дедушка пока был жив испробовал много средств, но это помогало лучше всего.

— Откуда оно у тебя? И что ты за него хочешь? — В голосе настоятеля зазвучала угроза — Только предупреждаю — если ты мошенник, то для обмана выбрал не того человека.

— Мошенники не дают товар на пробу, причем бесплатно. — в голосе парня прозвучала обида. — А о цене имеет смысл говорить когда средство вам поможет. — Он протянул монаху коробочку размером с орех, вопрос о происхождении товара был намеренно проигнорирован.

— Хорошо. Если твоя мазь мне поможет, останешься доволен. Приходи через день. Ступай.

Искандеру нужно было оказаться в храме через два дня, но спорить он не стал. Действовать с помощью гипноза было опасно — наверняка монах такого ранга был знаком с психоделическими техниками и способен распознать попытку или последствие психологического давления. Следующая встреча была можно сказать приятельская. Искандер с порога поинтересовался здоровьем преподобного, монах с улыбкой на устах поблагодарил Шиву за то, что он послал ему избавление от боли в лице юноши и что впервые за годы болезни его сон был подобен сну младенца. Далее начался ожесточенный торг, в результате которого кошель парня пополнился двумя пагодами (золотая монета 3,3 гр.) и шестью фанамами (золотая монета 0,3 гр.), а улыбка настоятеля стала еще шире — видимо, он рассчитывал на более весомые траты. На настойчивые расспросу монаха юноша с неохотой поведал ему откуда у него товар, но порекомендовал все равно обращаться к нему — так как риск получить негодное зелье в этом случае исключался. Перед самым уходом он случайно вспомнил, что у него еще осталось немного мази и если надо он завтра донесет остатки. Монах посетовал на несообразительность парня и согласился за туже цену взять товар, но принести его следовало никак не позже обеда.

Утром следующего дня едва рассвело, а Искандер с Сабиром уже прошли весь путь предполагаемого бегства, определили места, где преследователей должна ждать засада тугов-смертников, где Сабир будет ждать его со снаряжением для преодоления городской стены. Вышли за город и подыскали рощицу, где парня будут ждать с запряженной резвой лошадкой еще двое всадников которым предстоит запутать погоню. Вернувшись «домой» переоделся в яркий халат и желтые шаровары и большую белоснежную чалму, взял приличных размеров суму и покинул постоялый двор. Акция началась!

* * *

Настоятель встретил его легким упреком за опоздание, на что юноша виновато улыбаясь, достал из сумы шкатулку, завернутую в цветастую румалу. Монах оказался крепким орешком — но куда ему тягаться с «господином речи», не прошло и десяти минут как Искандер знал все подробности связанные с приездом «раджи». Выходило, что ловчие заняли свои позиции еще минувшей ночью и с утра отслеживают все без исключения подходы к храму. Перед обедом были отпущены все монахи и послушники храма кроме двоих — на случай «принеси-подай». После чего все помещения и входы кроме главного тщательно проверялись и запирались ловчими. То что юноша зашел после проверки уже отслежено и если он не покинет храм в самое ближайшее время то за ним однозначно придут. Настоятель немедленно по «просьбе» гостя вызвал послушников. Спустя десять минут наиболее подходящий по параметрам монашек был переодет в попугайский наряд юноши и отправлен в ближайший лесок для сбора лекарственных растений, а сам Искандер переоделся в его наряд и с помощью простенького грима изменил цвет лица на более смуглый. Как он и предполагал, раджа будет фальшивый — он войдет в храм со своим начальником охраны и двумя стражниками и встречать их будут монашки. Настоятелю невместно — слишком много чести. Далее потоптавшись для порядка, гвардейцы выйдут наружу и займут пост у дверей, «раджа» останется сидеть на скамье или будет разгуливать по залу, а начальник охраны зайдет с визитом вежливости к настоятелю если у того позволяет самочувствие, или присоединится к «радже».

Когда ожидаемая четверка явилась, их поприветствовал один из послушников, прервав свое занятие — вытирание с пола лампадного масла, видимо, им же и пролитого. Совершенно не обратив на него внимания, «раджа» и нач. охраны опустились на скамью, а гвардейцы поглазев пару минут на украшающие стены барельефы двинулись на выход. Послушник между тем закончил уборку и протирая пальцы цветастым платком затянул какие-то нудные псалмы. Когда клиенты были готовы, Искандер занялся подгонкой своей внешности под раджу. Заготовки накладных бород, усов, бровей были тщательно подрезаны под оригинал и наклеены надежным клеем, разницу в фигуре пришлось восполнять за счет многочисленных подкладок которые пришивались под халат «раджи». Благодаря его тучности также под одеждой вольготно разместилось все оружие и снаряжение юноши. Перевоплощаясь, он «беседовал» с главным охранником на предмет количественного состава и мест дислокации охранников в доме раджи. Выходило, что за дверью ведущей в холл несли караул двое гвардейцев и дежурный офицер, кроме них на первом этаже в хозяйственных помещениях дежурило еще четверо охранников — но без приказа покинуть свои посты они не могли. На втором этаже, непосредственно в покоях раджи присутствовали только двое личных телохранителей и сам начальник охраны. Обычно процессия покидала храм когда начинало смеркается, но небольшая задержка когда сумерки переходили в темноту тоже не была редкостью. Едва темно-оранжевый диск солнца покинул горизонт, из храма вышел начальник охраны и следующий за ним «раджа», замыкал шествие послушник с факелом в руках. Факел поднятый за спиной «раджи» лишал возможности рассмотреть его лицо, а нач. охраны открывавший дверцу паланкина не заметил бы даже отсутствие головы у своего подопечного. Дело в том, что он внезапно осознал что забыл куда спрятал все свои деньги и драгоценности и еще забыл сколько их всего, и сейчас напрягая все свои умственные способности пытался вспомнить то одно, то другое. За время войн и грабежей он скопил немалые средства — так что закладка Искандера легла в благодатную почву. Путешествие в паланкине до самого крыльца юноша использовал для проверки снаряжения. Стилет легко покидал свои ножны закрепленные на правом предплечье. Утяжелитель в виде пяти золотых спрятанных в специальном кармашке в уголке румалы послушно покидал рукав и удобно ложился в правую ладонь. Когда проезжали ворота дворца, парень пребывал в расслабленном состоянии — все волнения и рефлексии остались позади. Дверцу остановившегося в шаге от входа паланкина потянув ее на себя открыл дежурный офицер. Начальник охраны уже входил внутрь дома. Не мешкая, юноша устремился вслед за ним. На «раджу» никто не обратил внимания — все пожирали взглядом свое начальство, явно пребывающее не в духе. Когда дежурный офицер приступил к докладу а дверной запор с тихим лязгом встал на свое место, Искандер приступил к активным действиям.

Пол оборота назад — укол клинка в ромбовидную впадину на затылке все еще стоящего лицом к двери гвардейца приносят тому мгновенную смерть. Пока второй охранник поворачивает голову в направлении непонятного движения, юноша перемещается на шаг в его сторону. Клинок снизу вверх как по маслу на всю длину входит под подбородок стражника, ожидаемо там застревая. Поворот, шаг вперед — и румала превратившись в кистень с глухим щелчком вминает своим утяжелением височную кость офицера обратным ходом перехлестывая шею главного охранника, резкий рывок румалы на себя завершает движение. Хорошо заученный и не раз отточенный на пендари прием с хрустом ломает гортань последнего противника. Толстые ковры заглушают падение безжизненных тел. Тишина, мертвая тишина. Не теряя времени Искандер, расшатав, извлекает свой стилет из черепа жертвы. Сбрасывает с себя одежду раджи, оставаясь в черном коротком шелковом халате и из такого же материала зауженных шароварах, на ногах короткие по щиколотку мокасины из мягкой кожи. Тут же накидывает на себя халат начальника охраны и натягивает на голову его тюрбан. Личные телохранители раджи наверняка недаром занимают свое место, так что даже секунда потерянная ими на опознание будет далеко не лишней. Маскировка сработала — второй телохранитель только начал тянуться за саблей, а клинок юноши уже покидал печень первого. Все что он успел — это наполовину вытащить из ножен саблю, когда стилет перечеркнул его горло, попутно наполовину укоротив бороду. В центре зала, стены которого украшало разнообразное и многочисленное оружие, раджа в компании какого-то важного сановника вкушал свой ужин. У дальней от входа стенки стояла совсем молодая красивая индуска с серебряным подносом в руках. Первым от рук Искандера погибает сановник — воткнутый по самую рукоять стилет застревает под его левой лопаткой. Но это неважно, для раджи приготовлено особое оружие — это ритуальный короткий кинжал с искусным изображением Кали на его рукояти. Который мгновение спустя занимает свое место в правой глазнице раджи и остается там чтобы послужить предостережением для излишне ретивых и неосмотрительных чиновников. Четыре удара сердца — четыре трупа. Тут парень вспоминает про девушку и резко оборачивается в ее сторону. Надо сказать, очень вовремя — поднос срывается с ее руки и летит прямо в голову юноши. Парень легко перехватывает его рукой — не зря же его стрелы ловить учили — им же отбивает запущенный почти одновременно с подносом кинжал, нацеленный в живот. Несколько секунд противники внимательно разглядывают друг друга. Искандер с удивлением обнаруживает вдруг, что у девушки синие, почти фиолетовые глаза и они его разглядывают без испуга. Скорее внимательно — таким взглядом смотрят на комара которого надо прихлопнуть, но так чтобы не запачкать свежевыбеленную стену. Видимо что-то решив для себя, девушка срывает со стены глефу и крутанув ее пару раз для определения центра тяжести, перехватывает поудобней и бросается в атаку. Юноша запускает поднос в соперницу и срывает с противоположной стены сабельку из доброго дамаска и чакру для правой руки. Удары глефы перемежаются с уколами, а иногда переходят из укола в удары и наоборот, они очень быстры, но недостаточно быстры для юноши. Очередной укол в правое бедро парень отводит чакрой и срубает сабелькой наконечник глефы, оставляя в руках девушки только древко. Это нисколько не смущает ее — легкое по сравнению с тяжелой глефой древко развивает просто фантастическую скорость. Удары сыплются градом, а два особо удачных осушают руку и выбивают из нее саблю. Искандер резко разрывает дистанцию боя, то же самое делает и девица. Многочисленные столкновения с оружием противника превратили гладкое древко глефы в сплошные задиры с торчащей в стороны щепой. Мимолетный перерыв в схватке каждый использовал для перевооружения — юноша выдернул из спины сановника свой стилет, а девушка подняла с пола свой и сняла со стены сай под левую руку. В этот раз первым атаковал парень, но девушка отбила атаку и даже весьма успешно контратаковала — ее сай намертво сплелся с чакрой юноши, а внезапный сильный пинок в голень и отпущенный сплетенный с чакрой сай лишил его равновесия. Воспользовавшись моментом, ее свободная левая рука ухватила за его бороду, а правая кинжалом пробила под подбородок. Будь у него настоящая борода или клей более прочный, душа Искандера уже бы покинула бренное тело. Но клей не выдержал и клинок вражины прошел впритык с подбородком. Не веря своим глазам, девушка уставилась на бороду в своей руке.

— Шайтан — на чистом, арабском произнесла она.

Занесенный для завершающего удара клинок дрогнул в руках юноши. И вместо того чтоб ударить лезвием в грудь жертве, ударил пятой по запястью сжимающей клинок девушке.

— Сама ты шайтан в юбке. — на том же языке ответил Искандер, разглядывая поднятый с пола клинок поверженной соперницы.

С начала боя прошло не более минуты, но скорее всего поднятый ими шум уже встревожил охрану и до объявления тревоги оставались минуты. Время начало работать против него. Недолго думая, юноша разрезал полупрозрачный шелк закрывающий окно и был таков.

* * *

Прыжок, приземление, кувырок. До стены, граничащей с площадью метров двадцать пять, парень бежит к перпендикулярной расстояние до которой в два раза короче. Разбег, толчок, дополнительный толчок ногой об стену, сильные руки легко забрасывают тело наверх. Клацнувшие с полусекундным опозданием зубы пса подтверждают верность выбранного пути. Короткая пробежка по верху стены, прыжок и он уже на площади. За стеной раздаются крики, захлопали двери — тревога. Преодолев большую часть площади и оставив за спиной ошарашено протирающих глаза лучников юноша оглянулся. Из дворцовых ворот начали выбегать гвардейцы которые указывали руками на него и на убегавшею в сторону противоположной улицы фигурку ««синеглазки»». Разбираться, что к чему и почему она тоже убегает времени не было и Искандер с удвоенной скоростью припустил в сторону намеченного маршрута. Его наставник по боевке Гуркаран не раз повторял, что самый неудобный противник это тот от которого невозможно убежать если ты слабее, и невозможно догнать если ты сильней. Поэтому бегу отводилась значительная часть подготовки парня. В неосвещенных кварталах пришлось перейти на шаг — сломанные конечности не входили в его планы. Когда он встретился с Сабиром на грани слышимости раздались звуки боя — засада тугов приступила к активным действиям. Помощник вопросительно взглянул на Искандера.

— Кали всегда помогает тем кто ей служит. Мои вещи?

— В седельной суме.

Поначалу все шло хорошо, даже отлично. Сабир ««побеспокоился»» о ближайшем посте стражи и поэтому преодоление городской стены прошло без осложнений. Поданный им сигнал огнем из условного места немедленно был подтвержден ответным сигналом который сориентировал дальнейшее движение парня. В рощице его ожидали трое конных тугов и осёдланная лошадь. Юноша переоделся, проверил снаряжение и засветло покинул рощу. Он планировал к полудню достичь полосу джунглей, а там по широкой дуге обойти город и направится в храм. Но видимо удача и так долго баловала его — на половине пути его лошадь сломала ногу, угодив ей на полном скаку в какую-то нору. Сгруппировавшись при падении, Искандер избежал травм, но дальше пришлось идти пешком временами переходя на бег. Его дорога проходила через крестьянские поля и то что он оставлял за собой хорошо видимые даже с лошади следы беспокоили мало — все равно его видели десятки крестьян работавших в поле. Просто придется хорошо поработать путая следы и расставляя ловушки уже в джунглях. В джунгли он попал незадолго до заката. Углубившись по прямой вглубь леса на километр рассыпал на землю смесь специй способных на долго лишить собак обоняния, после чего повернул влево. Ступая осторожно выбирая для шагов выступающие корни деревьев и густую траву которая поднимется с первыми лучами солнца не оставляя следов. На более изощренные приемы не оставалось времени, начинало смеркается.

Разбудил Искандера еще далекий собачий лай — ловчие взяли след. Через некоторое время собаки потеряют обоняние а следы на почве прервутся, но все равно мешкать не следовало. Юноша решил уйти в отрыв на несколько километров и уже имея приличную фору во времени более вдумчиво заняться запутыванием следов и ловушками. Ближе к полудню среди стволов деревьев показался просвет — он вышел к реке. Удвоив осторожность юноша крадучись приближался к берегу когда услышал треск сучьев и негромкую речь. Наблюдение за берегом открыло безрадостную картину — вдоль всего берега через каждые сто шагов были выставлены парные кордоны гвардейцев-стрелков. В настоящее время один из них занимался сбором сушняка для ночного костра а второй внимательно наблюдал за джунглями. Это означало что он в ловушке и ловушка захлопнулась. Короткий марш-бросок вправо вдоль реки подтвердил это. Искандер оказался заперт на участке джунглей представляющий из себя пологий треугольник, основание которого граничило с полями а другие стороны упирались в реку. Во время ««практики ««он имел возможность ознакомится с тактикой ловчих. Участок джунглей где предположительно пряталась туги блокировался по периметру скрытыми дозорами из числа стражи сильно разбавленной всяким сбродом. Далее устраивалась загонная охота с привлечением собак и местного крестьянства, мелким гребнем, прочесывающим все уголки леса. Те меры которые были предприняты к его поимке сейчас были просто беспрецедентны. Не было никакой массовки и сброда, на его поимку были отряжены только элитные части и ловчие судя по всему были им под стать. Попытка форсировать реку ночью при условии скрытой нейтрализации двух-трех постов могла бы быть успешной если бы не магеры (болотные крокодилы) выходящие на свою ночную охоту и водившиеся в этих местах в изобилии. Попытка прорвется через крестьянские пашни то есть через кордоны с собаками и конными патрулями вообще не рассматривалась. А бегать от хорошо поставленной облавы по джунглям — это просто в результате умереть уставшим.

«— Да, загнали как крысу в угол! Или нет, был бы я крысой — заполз бы в какую бы норку или… «Тут он вспомнился урок Арнава который рассказывал про повадки разных животных. Про крыс он говорил что это настолько неприхотливое животное что может жить НЕСКОЛЬКО ПОКОЛЕНИЙ не спускаясь с верхушки кокосовой пальмы. Кокосовых пальм в округе было в достатке и большинство из них не походило на десятиметровые карлики, облюбовавшие белоснежные коралловые пляжи а были настоящими гигантами тридцатиметровой длинны. Приняв решение юноша поспешил к ближайшему роднику где доверху наполнил свой бурдюк и напился сам. Потом тщательно протер подошвы своих мокасин муравьями из ближайшего муравейника — самое чувствительное место у собаки это ее нос, поэтому учуяв этот запах собака рефлекторно старается держать его подальше. Взобраться на пальму не оставив следов на ее покрытом мхом и ползучими лианами стволе было не реально. Поэтому пришлось залезть на чахлое семиметровое деревце с жидкой кроной. При помощи прочного шнура и ««кошки»» подтянуть себя с деревцом к ней и только после этого переберется на пальму.

Так Искандер стал на три недели обитателем наверно самого экзотического жилища. Ощущения были тоже под стать — качели раскачиваемые ветром на высоте девятиэтажного дома. Прочным шнуром юноша оплел по окружности все верхние ветви-стебли и получил что-то вроде широкого гамака в центре кроны. Еще его сооружение походило на паутину где он по праву занял место паука. У румалы было еще одно полезное свойство — в развернутом состоянии она своими цветными пятнами и точками привлекала насекомых — любителей нектара. Вот так и жил человек-паук пополняя свой скудный рацион за счет носителей протеина — пчел и других любителей сладенького. Несколько раз попадались мелкие пташки и летучие мыши, а однажды даже крупный попугай. Сами кокосы были тоже не последней едой а частый в это время года дождь регулярно снабжал его водой. Первые два дня пребывания на дереве были частично заняты обустройством жилища, затем пришла затяжная полоса ничегонеделанья. За последнее несколько лет парень не припомнил хотя бы пару дней подряд когда он был предоставлен сам себе, постоянное обучение, тренировки, куда-то постоянно надо идти, бежать, что-то срочно делать, а тут на тебе — ничего. Вспомнил отца, мать, дядюшку Гуфара — как они там, наверное уже давно распрощались с ним навеки. Корил себя за несообразительность — ведь пока был на «практике» мог найти возможность через арабских купцов дать им весточку. Вспоминалась синеглазка и ее загадочное бегство. Может сняла драгоценности с тел раджи и сановника — а их там было ох как немало, для простой девушки просто несметные сокровища. Но только она совсем непростая — простые ТАК не дерутся. Среди тугов попадались женщины которые могли и кинжалом пырнуть и дать дубиной по голове, даже встречались такие кто мог стрельнуть из лука, но вот так — глефа, кинжальный бой, шест — и все на уровне мастера… Потом этот ее кинжал тоже непростая вещица — похожа на ритуальный клинок богини, но уж точно не Кали. Интересно, а она вспоминает о нем?

* * *

Все также текуче медленно плыли дни, по прошествии недели накал его поисков снизился а по прошествии двух вовсе сошел на нет. Видимо безуспешные двухнедельные поиски беглеца на сравнительно небольшом участке местности привела преследователей к мысли что убийца все же вырвался из ловушки или ушел еще до того как она захлопнулась. Переждав еще неделю после прекращения активных поисков, Искандер решил что настала пора действовать. Не дожидаясь рассвета под покровом тьмы он спустился с пальмы и затаился под раскидистым кустом. Наблюдение из укрытия не выявило ничего подозрительного, и наконец решившись, парень двинулся в ту сторону где река сходится с полями. Вымазанное в грязи лицо и кисти рук скрыли нехарактерный для джунглей белый цвет а вывернутый на изнанку халат полностью слился с тонами подлеска. Скрытую засаду выдал запах свежего хлеба который он уловил своим обостренным обонянием. Засада была устроена грамотно, но видимо разморенный сытым обедом личный состав пребывал в дреме. Судьба сама распорядилась кому из них отправляется на перерождение. Спящий на животе с подложенными под голову руками получил оглушающий удар по затылку, а лежащий на спине клинок в сердце. Крепко привязав бессознательное тело к дереву, и засунув кляп ему в рот юноша привел ловчего в чувство. Оказалось все гораздо хуже чем он предполагал — сановник попавший ему под горячею руку оказался ни кем иным как ближайшим родственником магараджи Махипалы I прибывшим накануне. Всех сообщников Искандера удалось выследить но ни один из них живым не дался. Точные приметы юноши установлены а за его голову объявлена воистину царская награда. После его предполагаемого побега из капкана на ноги подняты все ловчие службы и границы его поиска с каждым днем расширяются. Про синеглазку ловчий знал только то что она была наложницей сановника а ее побег объяснялся помутнением рассудка вызванным сильным испугом после увиденного. Напоследок выяснив у ловчего расположения ближайших дозоров и по каким дорогам быстрее добраться до земель Индиры III он отправил его досыпать до завтрашнего утра. Конный дозор находился там где ему и надлежало быть, но всадники спешились а стреноженные кони паслись рядом. Безжалостное полуденное солнце загнало утомленных воинов в тень деревьев на самой опушке леса. Они беспечно болтали когда прямо из под земли как им показалось вынырнула фигура демона и унесла их в преисподнею. Вид куда-то спешащего конного гвардейца в постоянной суматохе, связочной с периодическими военными действиями и убийством раджи был обычным явлением, и парню удалось беспрепятственно достичь мест временно считавшимися нейтральной полосой между двумя враждующими царствами.

Уставший от длительной скачки юноша в надежде по-человечески отдохнуть и перекусить остановился на постоялом дворе с корчмой в небольшой деревушке. Хозяина нашел в почти пустом обеденном зале. Договариваясь о постое заметил как вдруг напряглось лицо мужчины и забегали его глаза. Он понял что опознан но не подавая вида продолжал беспечно разговаривать с хозяином. Во время беседы достал платок и прортер лицо — день действительно был жаркий. Когда почтенный гвардеец со шрамами на лице — следами былых сражений — отправился в свою комнату куда попросил доставить поздний обед, хозяин и думать забыл о каком-то туге. Уже в комнате парень выяснил у него интересную деталь — в соседнем номере проживали четверо охотников за его головой. Днем они рыскали по окрестностям а ужинали и спали здесь. Пузырек со снотворным перекочевал в руки хозяина — ужин с начинкой ловчим обеспечен. Навестив соседей под утро Искандер связал и засунул кляп в рот троим, труп четвертого уже остыл. Видимо желудок совсем еще молодого парня воспротивился оказавшейся в нем отраве и он захлебнулся собственной рвотой так и не проснувшись. Ничего нового «охотники» не рассказали, разве только то что вознаграждение за его голову удвоили. «— А ведь они не отстанут, повысят награду если надо еще и найдутся охочие до денег которые будут упорно искать его и на территории Индиры и найдут — всем глаза не отведешь. «Юноша задумался, его взгляд остановился на трупе, глаза которого уже облепили жирные мухи. «— Вы хотите получить Тарика — вы получите его труп!»

Рано утром в ближайшую от деревни рощу въехала четверка ловчих на лошадях, пятая лошадь везла какой-то тюк. В тюке лежал побритый на лысо (у ловчего волосы были черней ночи) труп переодетый в одежду Искандера в которой тот засветился перед стражей в момент бегства из дома раджи. Из спины трупа в районе сердца торчала обломанная возле самого тела стрела. Также пришлось, расстается со старой румалой и частью своего характерного для туга-ассасина, арсенала. Ужинали ловчие уже в другой харчевне расположенной в городке через который лежал их путь в Наланд где удачливых охотников дожидалось вознаграждение за убийцу. Хозяину харчевни прошлось несколько раз выслушать историю бравых ловчих, которые невзирая на смертельную опасность сумели обезвредить матерого убийцу заплатив за это жизнью своего товарища. Через неделю пути до Наланда от трупа останется зловонная разложившаяся непригодная к опознанию субстанция — жара и личинки мух сделают свое дело. Доказательством могут послужить только вещи Искандера и слово охотников которое они подтвердят даже под пыткой.

А между тем юноша в одежде простолюдина уже двигался по территории царства Индиры III. По дороге он присоединился к группе беженцев из приграничных мест и растворился среди безликой толпы. Часть беженцев двигались до каких-то определенных мест надеясь найти приют у дальних родственников, остальные останавливались в каждом поселение согласные на любую работу за кров и еду и не найдя ее отправлялась дальше. В одной из таких деревень парню повезло — его взяли помощником горшечника. За предоставленные кров (место в сараюшке) и пищу (постная каша три раза в день) ему предстояло таскать и месить глину, носить и рубить дрова для обжига а в базарные дни носить готовую продукцию на рынок. Ни о какой жестокой эксплуатации и речи ни шло — сам горшечник работал не меньше а его стол мало чем отличался от «разносолов» юноши. Два месяца проведенные в этой деревне добавили в копилку юноши профессию «подмастерье горшечника» и позволили переждать намеченный им срок в относительном комфорте и безопасности.

Настала пора возвращаеться в храм. Для этого Искандер выбрал наиболее безопасный путь — по морю. До восточного побережья он добрался в составе каравана в который нанялся охранником — скоростная стрельба из лука сильно впечатлила главного караван-баши. Морское путешествие от Пури до Каликута проходило на машаве (судно до десяти метров длиной для прибрежного плаванья), капитана которого десять золотых пагод примирили со странностью пассажира и необходимостью выгребать против ветра. Загружаясь в Каликуте товарами для обратного рейса ни капитан ни члены команды не помнили какого пассажира они сюда доставили. Последующие две недели пятимесячного пути до храма проходили вполне штатно если не считать обуревающих парня чувств. — Как встретят храмовники своего героя, как обмануть Всевидящего и удачно сбежать с сокровищами. Открывшаяся картина в конце пути снимала все эти вопросы — Храма и монастыря больше не было. Обугленные развалины и пепелище — это все что осталось от них.

* * *

Махипала I полновесной монетой отплатил за смерть родственника. Да и не мог он поступить иначе. Многочисленные отпрыски династии Пратихара тоже метившие на трон могли истолковать это как проявление слабости что неминуемо возобновило бы попытки передела власти. Поэтому параллельно розыску убийцы шли задержания, начиная от рядовых тугов до самих смотрящих. Лучшие дознаватели при помощи самых изощренных пыток по крупицам собирали информацию позволяющею выходить на все новых и новых фанатиков. Как известно «ищущий да обрящет» и удача в лице адепта-резидента знавшего дорогу к храму и сломленного пытками была им наградой. Десятитысячный экспедиционный корпус усиленный боевыми слонами в обстановке строжайшей секретности немедленно был отправлен в путь. В это же время отряд самых опытных ловчих с проводником-предателем ускоренным маршем направился к тайной тропе. Их задача — перехват возможных гонцов секты двигающихся в обоих направлениях. На расстоянии дневного перехода колонна карателей разделилась на несколько отрядов чтобы плотным кольцом окружить неприятеля и лишить его возможности отступления. Еще через день начался штурм. Сектанты сражались отчаянно, но что они могли сделать против двадцатикратно превышающей их регулярной армии. Пока шло сражение все женщины с детьми заперлись в храме, облились лампадным маслом и устроили джаухар (массовое ритуальное самосожжение). Вскоре деревянная конструкция кровли тоже занялись огнем, и храм превратился в огромный полыхающий костер. Пленных гвардейцы не брали, и неважно кто им попадался — раненый или убитый — все туги обезглавливались а все постройки монастыря после обыска поджигались. Из более чем восьми сотен обитателей храма не выжил никто. Армия после победоносной битвы отправилась в места дислокации а ловчие безрезультатно просидевшие еще месяц в засадах отправились на поиски новых наймов. Юноша вернулся в храм двумя месяцами позже.

Обойдя пепелище, Искандер присел на ступени крыльца, некогда ведущего в храм. Сложно описать чувства, переживаемые им — вроде бы все правильно и секта убийц понесла заслуженную кару, но секта состояла из людей с которыми он провел почти пять лет. Из-за своего особого положения друзей он не завел, но часто чувствовал искреннюю симпатию со стороны окружавших его людей. «- Ладно, кровью смыта кровь — покойтесь с миром. Не пройдет и десятилетия как джунгли вернут себе когда-то давно расчищенную от них территорию и ваш прах, больше никто не побеспокоит. «Пытаясь не наступать на всюду разбросанные падальщиками кости, юноша покинул храм, теперь уже навсегда. Закрылась еще одна из страничек его жизни.

Повторив путь гуру — сначала до лианы, а потом уже до муравейника и хорошенько натерпевшись листьями, парень принялся за работу. После расчистки лаза всё что удалось рассмотреть снаружи это узкая пещерка достаточно круто уходящая вниз. Вооружившись факелом он немедля приступил к спуску. После минуты пути Искандер понял что задыхается. Отчаянно чадящий факел с невероятной быстротой выжигал кислород из небольшого замкнутого пространства. Отбросив его в сторону юноша заспешил назад. Только вот получалось очень плохо — узкий лаз не давал возможности развернутся и двигаться приходилось задом наперёд да еще снизу вверх. Паники добавил халат, который задрался до самых подмышек и не давал возможности нормально отталкивается от пола руками. На поверхность он выбрался в полуобморочном состоянии, с изодранными в кровь коленями и ладонями. К следующей попытке парень подготовился более основательно, заготовив несколько маленьких факелов, с размером пламени с фалангу пальца и сменил халат на рубаху. Пещера заканчивалась небольшим утолщением как раз таким, чтобы можно было развернутся, с вырубленной в стене нишей. Нишу на две трети заполняли знакомые ему мешочки. Сколько пришлось делать спусков в пещеру, он не помнил. В каком-то лихорадочном экстазе, не отдыхая ни секунды и не используя больше факел, он просто раз за разом проделывал это. Юноша никогда не был жаден до денег, но от приступов «золотой лихорадки» никто не застрахован. Судьба преподнесла на семнадцатилетние парня щедрый подарок достойный сокровищниц императоров.

«Лихорадка» отступила как только Искандер осознал что все это ему не унести, да что там унести — даже приподнять все сокровища за раз у него бы не вышло. Волокуша для целей парня не подходила — даже слон оставил бы за собой менее заметный след, да и пройдешь с ней не везде. Пришлось изготовить из подходящих ветвей четыре конструкции напоминающие коромысла, и уже к ним подвязывать мешочки. Как подсчитал юноша, во время перехода придется возвращаться за оставленными коромыслами три раза, а значит расстояние и время в пути вырастет в семь раз. Четыре дня проведенных в таких челночных забегах, удалили его на расстояние всего лишь полуденного перехода, и заставили работать голову. Голова подсказала что полтора месяца таких забегов с грузом на плечах его тело не переживет а сокровища надо просто припрятать и идти искать слона, с погонщиком конечно. В одной из деревенек недалеко от побережья удалось найти и «уговорить» погонщика за хорошую плату поработать неподалеку на лесоповале…. Довольный хорошим заработком погонщик помнил только то что две недели собирал с вырубок готовые стволы и укладывал их в штабеля для сушки.

Везти сокровища или даже какую-либо значимую их часть на неизвестном судне с незнакомым экипажем парень не собирался и поэтому решил спрятать их на безлюдном скалистом пляже. Этот пляж он хорошо помнил, здесь Самайра когда-то обучала послушников изготовлению ядов из всевозможной морской живности. Выбрав для клада скалу напоминавшую голову лошади в ста шагах от берега он вырыл у ее подножья неглубокую яму. Перед тем как закопать выбрал три крупных камня искусной огранки брильянт в подарок отцу, сапфир насыщенного синего цвета — матери и изумруд для дяди. Из них он закажет самым лучшим ювелирам Багдада сделать перстни невиданной красы для мужчин и кулон маме. Также взял два десятка камешков помельче, не более ногтя мизинца, чтоб было на что снарядить экспедицию за основными сокровищами. Закопав сокровища и зашив в подкладку халата камешки, юноша со спокойным сердцем тронулся в путь.

* * *

До Пахарпура Искандер добрался без происшествий. Остановился он в дешевом караван-сарае неподалеку от порта. Словоохотливый разносчик еды за небольшую монетку пообещал хорошенько разузнать какие из стоящих в порту судов куда и когда отправляются. Самому юноше было опасно разгуливать по городу с расспросами — наверняка у местных сыскарей остались в памяти приметы туга убийцы раджы. Из всех судов находящихся в порту по рассказу разносчика больше всего для парня подходила видавшая виды багхала со скромным названием «Маляк» (Ангел). После погрузки судно следовало на Цейлон а затем прямым ходом направлялось в Басру. Из-за болотной лихорадки свалившей трех моряков, Багхала испытывала дефицит в палубной команде — соискатели данной вакансии находились, но прижимистость капитана не способствовала найму. Как и следовало ожидать кандидатура крепкого рослого юноши вполне устроила капитана, а то что не умеет работать с такелажем вполне поправимо, там более что готов работать только за еду.

Четырехмесячное путешествие прошло без особых происшествий если не считать пару небольших штормов. Обучение морскому делу тоже давалось легко — уже через месяц плавания парень полностью разобрался в бегучем такелаже и мог правильно выполнить любую команду боцмана. Стычка с местным забиякой и шутником — Машхуром тоже на происшествие не тянула. Тот ради шутки на третий день плаванья подсыпал во фляжку желторотого юнца крысиный помет чтобы вволю похохотать при виде как неудачник отплевывается. Но опытный убийца знал что легче всего отравить человека через питье и поэтому сразу насторожился когда заметил что фляга немного изменила своё обычное местоположение. Неизвестно что бы случилось с шутником если бы Искандер глотнул этого «нектара», а так он отделался ответной шуткой. Самым главным предметом гордости Машхура была его иссиня черная борода и под стать ей всегда подкрученные усы. Проснувшийся на следующее утро шутник не обнаружил ни того не другого также отсутствовала некогда густая шевелюра и даже брови. Его появление на палубе вызвало шок у присутствующих «— Откуда взялся этот толстощекий карапуз переросток?» И лишь спустя минуту стили раздавится смешки, переросшие в дикий гогот. В безумной злобе Машхур выхватил нож и бросился на обидчика — удар клинка разрезал пустоту а спокойное лицо юноши сменил калейдоскоп картинок, остановившись на бескрайнем небе. Жесткое приземление выбило дух но это не помешало расслышать слова парня.

— Ты пошутил. И я пошутил. Твои волосы вскоре вырастут вновь. Какие обиды? Только вот теперь шутки кончились, в следующий раз я просто отрежу тебе голову. Хочешь жить — держись от меня подальше.

Машхуру умирать очень не хотелось. Поэтому до того как навсегда покинуть палубу багхалы сойдя с нее на Цейлоне он ни осмелился больше поднять глаза на юношу, боясь увидеть его взгляд убийцы. Остальные члены команды тоже без крайней надобности не обращались к опасному чужаку, а плетка боцмана, за все время плаванья так и ни разу не коснулась его тела.

В Басре первым делом посетил рынок где разжился одеждой которая соответствовала статусу богатого купца. Затем посетил баню где умелые банщики смыли с него пыль странствий, а цирюльник подстриг по последней моде. Вновь приобретенный имидж позволил посетить дома уважаемых ювелиров где удалось при минимальных манипуляциях получить истинную цену за предлагаемый товар. Получив плату за пять проданных камней Искандер приобрел вороного коня-иноходца — статный, тонконогий красавец мог украсить собой даже конюшню эмира. Плестись с медлительным караваном три недели до Багдада юноша не собирался и наняв десяток грозного вида охранников отправился в путь.

* * *

Багдад встретил «блудного сына» величественными башнями минаретов, толчеей узких улиц и удушливой жарой — стояла середина лета. Первым делом он отправился в торговые лавки товаром которых была дорогая одежда и где одевались высшие сановники и знать города. Здесь Искандер заново приоделся: на нижнюю рубаху из тончайшего золотистого шелка был одет темно-синий кафтан украшенный золотой вышивкой и позолоченной тесьмой. Широкие шаровары в цвет кафтана заправлены в красные сапожки из тонкого, двойной выделки, сахтайана (сафьян). Синею куфью (тюбетейка) вышитую белой шелковой и золой нитью покрывал золотистый ихрам (головной платок) свернутый в небольшой тюрбан. Завершал картину широкий кожаный хизам (плетеный пояс) с вплетенным в него золотым шнуром за которым красовался стилет. По заверению продавца в новой одежде он смотрелся не хуже чем сын визиря. Не забыл он и про своего коня — Шахина (сокол), взял для него новую шитую золотой тесьмой уздечку. Сев на иноходца собрался с духом плавным шенкелем тронул коня с места и направил его в сторону отчего дома.

Поблекшие краски фасада, кое-где появившиеся трещины, покрытая патиной обычно всегда надраенная до блеска медная дверная ручка — как это все не вязалось с воспоминаниями юноши. На стук в дверь долго никто не открывал, Искандер уже собрался стучать повторно, когда услышал чьи-то шаркающие шаги. Калитка открылась, на пороге появился сухонький старичок и подслеповато щурясь уставился на парня в немом вопросе. Юноша хорошо помнил всю дворню, но этот старик был ему незнаком.

— Я прибыл из далека и мне нужно встретится с достопочтенным Али Аббасом.

— Извините господин, но Али Аббас не принимает. Сейчас всеми делами занимается его зять Рашид, его дом четвертый на той стороне улицы. — Сказав это старик сделал шаг назад и собрался закрыть калитку.

— Стойте! Мне нужен именно Али Аббас. У меня известие о его сыне — Искандере.

— Проходите. — Старик на минуту задумался. — Подождите здесь, я сообщу о вас.

Ожидание снова затянулось, и когда парень уже стал терять терпение его наконец пригласили в дом проводив в кабинет отца. Самого отца в кабинете не было — за столом сидел дядя Гуфар, сбоку на диване расположилась Аиша. Время и горе не пощадило обоих — некогда черная как смоль борода дяди стала совсем седая а лицо матери похудело и покрылось сетью морщин. При появлении юноши дядя встал из-за стола и подошел поближе, внимательно разглядывая визитера. Племянника он не узнал и немудрено — статный широкоплечий на полголовы выше Гуфара, одетый как принц юноша мало походил на угловатого ребенка едва достающего макушкой дядиной груди.

— Вы действительно что-то знаете о судьбе пропавшего пять лет назад Искандера. — Несмотря на попытки держать себя в руках, голос дяди ощутимо подрагивал.

— Да, я все о нем знаю, и…

— Он жив?! Что с ним? — Аиша рывком встала с дивана приблизилась к парню и не по-женски сильно сжала его запястье.

— Он жив! С ним все хорошо. Мама, это я, Искандер!

Аиша тихо охнула, в ее глазах за секунду сменилась гамма чувств от недоверия до узнавания. Переполняющие ее эмоции лишили женщину чувств, но парень вовремя успел подхватить оседающее тело. Тут и дядя вышел из ступора.

— Искандер! Мальчик мой! Ты!..

Следующие полчаса можно охарактеризовать двумя словами — бешеный переполох. Вопросы, восклицания изумления, слезы, улыбки, смех, снова вопросы. Подходили все новые обитатели дома и все начиналось сначала. Его дергали, тискали, жали руки, хлопали по плечам, обнимали, из всего этого хаоса юношу вырвал голос дяди.

— Искандер, пойдем со мной — тебя хочет видеть отец.

Отец лежал в постели, несколько подложенных под спину и голову подушек придавало его телу полусидящее положение. От крупной фигуры которой когда-то могли позавидовать рыночные борцы остался обтянутый кожей скелет. Искандер встал на колени и низко поклонился, он хотел поздороваться с отцом но в горле стоял ком а из глаз выступили предательские слезы.

— Встань, сын мой. Подойди ближе. — Голос отца ничуть не изменился, разве что звучал тише обычного. — Напрасно ты плачешь — ты видишь дряхлое умирающие тело, но разум мой торжествует. Правду сказал Гуфар — мне как отцу позавидовал бы сам халиф. У меня было в жизни немало счастливых дней, но так счастлив как сегодня я был лишь раз — в тот день когда ты появился на свет. За все эти годы я ни на миг не усомнился что ты вернешься, ни кто нибудь найдет и приведет тебя — а ты сам придешь, такой красивый и сильный. И все что я ежедневно просил у Аллаха — чтоб он позволил мне увидеть это своими глазами. — Было видно что длинный монолог утомил отца, но он продолжил. — Присядь, я хочу услышать твою историю. Я думаю это будет интересно — тебя случайно не усыновил какой ни будь раджа? — мягкая улыбка коснулась губ старика.

— Нет отец, бери выше — меня усыновила богиня.

После того как юноша закончил свой рассказ, непродолжительную паузу вновь прервал голос Али Аббаса.

— Гуфар, иди распорядись насчет праздничного достархана а я еще немного пообщаюсь с сыном. — Когда они остались наедине, продолжил. — А теперь расскажи отцу всё что не должны были услышать уши Гуфара.

Искандер по понятной причине скрыл информацию о своем владении гипнозом а также такие факты биографии как «практика» и убийство раджи. Запинаясь на каждом слове, делая длинные паузы, он снова начал свой рассказ. Отец славился своим умением даже самые сложные вопросы переводить в простой разговор. Так вышло и на этот раз — парень не заметил как разговорился и выложил все как было ничего не утаив. Пауза после рассказа на этот раз была куда как длиннее. Но вот отец заговорил.

— Я не буду тебя упрекать за это, возможно на твоем месте я сделал бы точно так же. Но ты должен мне дать клятву ни при каких обстоятельствах не использовать это свое умение и пусть все что ты мне рассказал останется тайной.

На следующий день отца не стало. Он ушел из этого мира со спокойным лицом и едва заметной улыбкой на устах, как человек выполнивший с честью все возложенные на него земные обязательства. И теперь его ждет джаннат аль-фирдаус (райский сад) где ему уготована еда, питье, прохлада, покой и вечно молодые супруги из райских дев.

В наследство Искандеру досталась верфь и вилла в Александрии и еще пара мореходных судов — самбук «Саффана» и шебека «Амира» (принцесса) приписанная к Александрийской верфи. На недоуменный вопрос» — почему так мало» дядюшка поведал историю краха «империи» Али Аббаса.

После полуторамесячных безуспешных поисков Искандера и остальных пропавших с печальной вестью в Багдад отправился Рашид, а Гуфар винивший во всем себя остался в Индии продолжать поиски которые затянутся на три долгих года. От полученных известий Али слег в постель вставая только на намазы. У него не было никаких желаний, он никого не замечал, ни с кем не разговаривал, ел и пил то что ему принесут. Рашид в это время не покидал своего тестя ни на минуту. Когда критический уровень возникших по всем факториям вопросов требовавших немедленного решения хозяина превысил все допустимые рамки, этим хозяином был назначен первый кто попался под руку — Рашид. Так было положено начало конца. Получив новую должность, Рашид в разы превысил порог своей компетенции. Лизоблюды которых новый хозяин искренне считал умными и уважающими своего начальника людьми, что доказывали их дорогие подарки, вытеснили из его окружения истинных специалистов. В итоге недостоверные сведения и двойная бухгалтерия порождали неверные решения. Убытки, разгильдяйство и повальное воровство поставило компанию на грань полного разорения. И лишь вмешательство, вернувшегося из Индии Гуфара позволило сохранить пару торговых факторий, пять судов и сеть лавок в Багдаде и Басре приносивших мизерный по сравнению с бывшим но стабильный доход семье. К Александрийской верфи отец запретил прикасаться кому бы то ни было, сразу определив ее как главный объект в завещании сыну и которая бы напоминала потомкам о подвигах Али Аббаса.

* * *

Александрия являлась один из старейших портов средиземноморья и была не только крупнейшим перевалочным пунктом товаров со всего света, но и своеобразными морскими воротами между восточными и западными государствами. Конгломерат, переплетенный из представителей всех земных культур и религий создавал уникальный колорит города где любой гражданин не отягощенный излишней моралью мог найти занятие и развлечение по душе. А истинные почитатели шариата считали Александрию гнездом порока.

Александрийская вилла построенная в византийском стиле с садом, бассейном и тенистыми беседками сразу понравилась юноше. А сын садовника Касим стал для парня одновременно слугой, другом и гидом по злачным местам города.

Касим — третий сын садовника, добродушный словоохотливый и смешливый парень на год старше Искандера, сам вызвался сопровождать молодого купца во время прогулок по городу. Это занятие позволяло ему официально отлынивать от нудной и грязной работы по саду и в конюшне. С раннего детства не перегруженный вниманием родителей, он был предоставлен самому себе и его воспитателем стала улица. Казалось не было таких закоулков и злачных мест о которых Касим не знал и куда не затащил потом Искандера. Еще в самом начале знакомства с городом приятели стали свидетелями крупной потасовки в одной из харчевен и Касим даже немного поучаствовал — ловко отправив на пол подскочившего к ним драчуна. По дороге домой Касим предложил изнеженному барчуку за которого принимал Искандера научить его приемам уличной драки чтоб если что суметь постоять за себя. Но самоуверенный купец ответил что и так сможет постоять за себя и в ответ на недоверчивый смешок предложил гиду попробовать сбить его с ног. Более того, за каждое свое падение готов заплатить дирхем. Когда вернулись на виллу Касим уточнил что если он уронит купца десять раз то получит десять дирхем и причем без всяких обид. Получив утвердительный ответ он ринулся в атаку, но аккуратно — не зашибить бы барчука. В результате оказался на земле сам — как это получилось он не понял и снова едва вскочив, бросился в бой. В результате весь двор был подметен халатом Касима, а проклятый купец даже не запыхался. Единственным его утешением было то что он не предложил купцу пари на равных условиях, иначе был бы должен ему просто невероятную сумму денег. В очередной раз, поднявшись с земли и поняв наконец полную бесперспективность своих телодвижений, нехотя согласился что барчук не совсем пропащий боец, но только против безоружных. Размытое движение купца и в сантиметре от глаза Касима останавливается хищное острие необычного кинжала, а от самого барчука повело такой опасностью (а опасность дитя улиц чувствовал сразу и остро), что сбило дыхание и на миг останавливалось сердце. С купцами из Багдада надо дружить, понял Касим, иначе рано или поздно — и скорее рано — твой труп под ближайшей пристанью станет кормом для крабов. В результате проведенных спаррингов несостоявшийся учитель стал учеником.

При наличии денег — а у Искандера они водились — приятелям открылись двери караван-сараев, постоялых дворов и частных вилл, где проводились петушиные и псовые бои со ставками и даже бои гладиаторов. Азартные игры также стали частью их развлечений, шеш-беш и игральные кости изрядно опустошали его карман. Грехопадение юноши достигло даже того что он испробовал вино из виноградной лозы и вне брака познал женское тело.

Когда Касим узнал что у его друга не было женщин то предпринял все усилия чтобы решить этот вопрос. Несмотря на слабое сопротивление юноши, он затащил его в караван-сарай где танцовщицы за деньги предоставляли подобные услуги. Хозяин борделя — грек полукровка, в приватной беседе затребовал с богатого девственника аж десять динаров. На удивленного такой непомерной суммой чуть подвыпившего «для храбрости» парня посыпался шквал аргументов. Выходило, что это почти беспорочная дева чья красота могла затмить любую из гарема халифа — да что там мелочится, даже райские гурии ей не соперницы — готова себе в убыток скрасить вечер молодого господина, а он еще ломается. У молодого господина требуемая сумма имелась и он уступил уговорам опытного сутенера. «Красавица «оказалась поперек себя шире. Ее увесистая грудь могла без труда вскормить десяток богатырей, вислый живот скрывал причинное место, а спину от подмышек до впечатляющей размерами попы покрывали жировые складки придающие схожесть со спиной гусеницы. Картину завершали сильно подведенные глаза, черные косы до пояса и большой крючковатый нос. Но все это было полбеды — вал исходящих от «красавицы» запахов просто сшибал с ног. Ароматы дешевых благовоний дополнялись густым запахом пота и кислятиной перебродившей простокваши (Вместо тоника для волос женщины востока использовали скисшее верблюжье молоко) Но бурлящие гормоны Искандера дополнительно подогретые вином затуманили его взгляд и напрочь заблокировали обоняние. То что было дальше парень помнил плохо — но то что было хорошо и это хорошо повторялось и повторялось, он помнил отлично. Окрыленный успехом в приподнятом настроении юноша под утро покинул заведение. Не испортило настроение даже то что при расставании Маида за свое старание потребовала подарок и не сумев отказать, ему пришлось отдариться одним из оставшихся у него самоцветов.

От таких воспоминаний — особенно обонятельных — Краснова едва не стошнило, а тот факт что за это безобразие Искандер отвалил такую кучу денег глубоко возмутил Саню. Сразу вспомнился курьезный случай из своей жизни.

На следующий день после сдачи вступительных экзаменов в медучилище Краснов рассматривая стенд на котором вывесили списки поступивших и другую полезную информацию, увидел приближавшуюся к нему будущею одногруппницу — Алену. На самом деле Алена была монголкой и имя у нее было такое, что его запомнить можно было разве только на спор. Девушка поприветствовала его улыбкой и заглядывая в глаза, спросила.

— Деньги дашь? Сколько дашь?

Придирчиво осмотрев Алену, Александр подумал «» — Вот сколько бы ты мне не предлагала денег — все равно бы было слишком мало»».

Коротенькие ножки, сравнительно длинное туловище и руки, большая голова. Попы, талии и груди нет, зато есть непомерно большие щеки, которые своим размером могли с успехом заменить попу или грудь. Портрет завершал маленький носик-пуговка, губки-ниточки и небольшие раскосые глазки. Саня был парнем воспитанным и поэтому ответил не то что ему хотелось.

— К сожалению, денег с собой нет, только на проезд до дома. — И торопливо добавил. — Извини, я тороплюсь, на улице меня девушка ждет. — А то вдруг Алена передумает и решит что на первый раз можно и бесплатно.

Как позже выяснилось, с этим вопросом она приставала ко многим а означал он всего лишь будут ли выдавать стипендию и какая она будет.

Через день посещение борделя повторилось, а потом еще и еще. Маида каждый раз выпрашивала деньги и подарки, юноша не в силах был отказать и карман «Ромео» стремительно пустел. После очередного посещения «гурии» он как всегда под утро вместе с Касимом отправился домой. Когда они уже выходили из квартала увеселительных заведений, им перегородили дорогу четверо вооруженных мужчин, еще трое вынырнули из проулка сзади и лишили их возможности отступления. До восхода оставалось не менее часа, но предрассветные сумерки позволили разглядеть лихую семерку. Ничего особенного — обычные городские отбросы, вооруженные дубинками и плотницкими топориками. За главного у них был вооруженный саблей вышибала из борделя и по совместительству брат Маиды. Касим сделал вид что испугался и шагнул назад и в сторону стены, показывая, что собирается ускользнуть в этом направление. Оскалившееся рожи бандитов заслона были ему ответом и сигналом что все внимание троицы сосредоточено на нем. И тут заговорил главарь.

— Искандер мне сестра пожаловалась на тебя — сказала, что ты ее обесчестил. Ты сам знаешь, что за это полагается. Но если ты отдашь свой кулон, я постараюсь забыть обиду.

Подарить бриллиант отцу юноша не успел, поэтому заказал изготовить из него кулон и стал носить его на шее в память о нем. Когда Маида категорически потребовала подарить его ей — парень рассказал что этот камень для него значит и сколько он вообще стоит. Раад — ее брат — конечно же не собирался оставлять друзей в живых, самое малое что ему полагалось за такое преступление — отсечение правой руки и он это прекрасно понимал. А такой аргумент как поруганная честь проститутки мог рассмешить судью до колик.

— Раад, прошу тебя, не трогай мою память об отце. — Голос парня испуганно дрожал. — А за твою обиду можешь забрать себе мой дом.

Когда шестеренки в голове вышибалы щелкнули и начали свой первый оборот над обдумыванием такой заманчивой перспективы — он умер даже этого и не заметив. Его сабля, оказавшаяся в руке Искандера, тут же глубоко врезается в бок стоящего рядом бандита. Рывок вправо — пытающийся защитится дубинкой налетчик роняет ее вместе с рукой отсеченной по локоть, а стилет вошедший под ребра завершает дело. Четвертый бандит не дожидаясь расправы, отбросил в сторону свой топорик и перемахнул через ближайший забор. Но видимо на этом его удача закончилась. Судя по громким крикам переходящим в визг и по басовитому рыку бойцовых псов, жить ему осталось недолго. У Касима дела обстояли ненамного хуже. Уловив начало атаки друга, он тоже не мешкая перебил своим кистенем гортань ближайшего громилы (Искандер научил). Этим же кистенем обвил дубинку второго, отвел ее в сторону и впечатал тяжелый бронзовый кастет ему в висок. Когда подоспел купец, Касим пытался подобраться к третьему налетчику, который бестолково, но отчаянно отмахивался топором…. Приятели еще не скрылись из виду, как подоспевшие «трофейщики» принялись за работу — после снятия с трупов всего более-менее ценного их тела перекочуют под ближайшую пристань где и растворятся в желудках прожорливых крабов.

* * *

Проснулся Искандер после полудня от какой-то суеты. Спустившегося в гостиную парня ожидал сюрприз — приехал дядя Гуфар. Сюрприз оказался неприятным — первое что сделал дядюшка это влепил своему племяннику звонкую пощечину. Как выяснилось позже, мажордом виллы Салех, бывший военный на пенсии и человек глубоко набожный, не в силах был терпеть грехопадения юноши. Но распекать лично своего прямого начальника не посмел, поэтому накатал Гуфару письмо, где сдал парня по всем пунктам и по полной программе. Гуфар естественно бросил все свои дела в Багдаде и немедля выехал в Александрию, постоянно накручивая себя всю дорогу. Разговор точнее обвинения и упреки со стороны дяди продолжались до глубокого вечера. После чего прозвучал жестокий приговор — домашний арест на месяц, выходы в город только в мечеть и только с дядей. Касиму тоже досталось на орехи — отец обломал об него свою палку, а Салех так загрузил работой, что единственной мечтой парня было желание выспаться. Через неделю неукоснительного соблюдения режима племянником дядя сменил гнев на милость и вновь нормально с ним заговорил. Согласно здравым рассуждениям выходило что только безделье послужило отправной точкой к грехопадению Искандера, поэтому дядя решил под своим чутким руководством нагрузить его работой. «Амира» как раз должна была в течение недели закончить свои обязательства по фрахту. На этом и было построено задание Гуфара. Дав юноше все отправные точки по ценам на товары, стоимостью фрахтов, процентам на кредиты и политической ситуацией в Средиземноморье, он предложил юноше выбрать самостоятельно наиболее выгодный проект. Предоставленный проект Искандера поразил дядю своей продуманностью. По расчетам юноши самым выгодным являлся рейс с полностью своим товаром и с привлечением кредитов на ультракороткий срок. Так что объектом торговли стал Кипр. Свежий урожай зерновых уже обрушил Александрийские рынки, но если поспешить, то на Кипре ещё можно получить старую цену. Возобновившиеся боевые действия с Византией заставят раскошелиться местные гарнизоны — за стрелы, наконечники к ним и другое оружие, военный флот должен с руками оторвать канаты из кокосового волокна а предстоящий зимний сезон поднимет цены на шерстяные ткани. С обратным рейсом надо брать шерсть, оливковое масло, молодое вино и предметы византийской роскоши завезенные на Кипр греками-контрабандистами. С небольшими поправками Гуфара план был принят и разрешен к реализации.

Кипр по средневековым меркам был беспрецедентным образованием, которым управляли на равных условиях и византийцы и арабы. В результате непрекращающихся боевых действий с 603 по 688 годы остров многократно переходил от Византии Халифату и наоборот. Почти вековое противостояние закончилось тем что император Юстиниан II и халиф Абд Аль-Малик достигли соглашения результатом которого и стал своеобразный византийско-арабский кондоминиум. Нельзя сказать что хрупкий мир на острове не нарушался — так в 746 году византийцы с помощью славян очистили Кипр от арабов, а те в 807 году отплатили им той же монетой, заставив Византию, вернутся к совместному управлению островом. Но по сравнению с постоянными войнами на материке такие редкие стычки были не в счет.

Восемнадцатый день рождения юноша встретил на борту готовой к плаванию «Амиры». По прямой от Александрии до Кипра было всего сто фарсах (600 км). При попутном ветре «Амира» могла это расстояние пробежать всего за два-три дня. Но поздней осенью этот путь невозможен. Частые шторма, дожди, моментально меняющие свое направление шквалистые ветры и облачность закрывающая солнце и звезды — единственные ориентиры в открытом море — могли занести судно куда угодно, но только не туда куда нужно. Поэтому шли придерживаясь западного берега халифата и лишь на девятый день достигнув какого-то определенного ориентира в предрассветных сумерках судно повернуло на северо-запад. Как пояснил капитан, повернув с этой точки промахнуться мимо острова невозможно и если все будет хорошо то к вечеру увидим остров. Действительно, когда начало смеркаться, вахтенный на гроте закричал что видит землю. Поскольку определиться с местоположением капитан не успел то куда-либо двигаться в темноте не имело смысла, поэтому отдали плавучий якорь и легли в дрейф. С первыми лучами солнца продолжили курс на сближение с островом. Наконец по характерному двугорбому склону горы место было опознано, и развернувшись на север и мористее — потому что прибрежные воды в этом районе были насыщены множеством отмелей — судно двинулось дальше.

Когда до Салмана — порта, пункта прибытия — оставалось полдня пути, вахтенный заметил на горизонте парус. Спустя небольшой промежуток времени судя по тому как быстро рос парус стало ясно что движутся он встречным курсом. Капитан на всякий случай поднял отдыхающую смену и усилил наблюдение за горизонтом. Принятые меры тут же оправдали себя — на горизонте вслед за приближающимся кораблем был обнаружен еще один парус, а первый был опознан как византийский дромон (тяжелая парусно-гребная галера — основная единица боевого флота империи вплоть до 12 века). Поворот оверштаг, все весла на воде — гонка-преследование началась. Хотя назвать гонкой данное действие, когда преследователь в полтора раза быстрей и притом их двое, можно было с большой натяжкой, скорее — загон. Единственно на что надеялся капитан «Амиры» — это успеть добраться до знакомых ему пологих отмелей где осадка шебеки позволит сесть на мель на значительном расстоянии от более крупных и тяжелых дромонов.

Искандер с Касимом расчехлили стреломёт на корме, один из матросов принес вязанку дротиков. Дротики напоминали обычные метательные, только несколько длиннее и раза в три толще, с увесистым стальным острием шириной в ладонь. Дормон уже подошел достаточно близко чтобы хорошо рассмотреть детали корабля. Два латинских паруса, два ряда весел, из мощного форштевня далеко вперед выдается хищный шпирон (надводный бивень для сноса весел противника), сравнительно высокие борта. Боевые площадки на носу и корме несли баллисты и защищенные галереи для лучников, заканчивал картину торчащий из под носовой площадки медный сифон (огнеметное устройство) для метания «греческого огня».

Когда расстояние между судами сократилось до двухсот пятидесяти метров, Искандер начал стрельбу с каждым промахом корректируя прицел — экономить боеприпасы смысла не было, в трюме лежало еще пятьсот дротиков закупленных для продажи. В отличие от баллист противника которые метали тяжелые камни навесом, стреломет юноши бил по более простой настильной траектории, а учитывая резкую качку делать поправку с учетом предыдущего промаха баллисте не имело смысла. Так что получалось парень бил прицельно а византийцы наудачу, которая пока им не улыбалась. Очередной выстрел ушел в молоко так как «Амира» сильно дернулась зацепив килем дно, минута и снова чувствительное касание, затем налетевшая волна проносит судно еще на метров сорок вперед и почти ласково сажает на мель. На галере резко начинают табанить (тормозить) веслами и убирать паруса, — оказаться частично на мели во время такого волнения на длинном и тяжелом дормоне — смерти подобно. Неподвижная шебека становится хорошей мишенью, но зато и прицел Искандера с неподвижной палубы не в пример точнее. Выбрав безопасное от посадки на мель место, галера продолжила обстрел находясь примерно в ста пятидесяти метрах от сидящей на мели «Амиры». Искандер между тем посылал стрелу за стрелой в цель. Сократившееся расстояние увеличило убойность и число точных попаданий, а постоянно меняющиеся матросы лихорадочно вращающие ворот стреломета обеспечивали ему хорошую скорострельность. Тяжелые дротики в хлам разбили защиту от стрел выставленную перед баллистами и заставили замолчать сначала одну а потом и вторую. После чего парень перенес прицел на галерею, насквозь пробивая выставленные щиты, калеча и убивая стоящих за ними лучников. Сильный боковой ветер сносил в сторону их легкие стрелы, делая залпы малоэффективными, а для надежно закрытого сверху и с боков щитами Искандера и вовсе безопасными. Но как известно капля камень точит, и время от времени раздающиеся вскрики говорили о том что очередная стрела нашла свою жертву. Ситуация кардинально изменилась когда подошла вторая галера. Видимо капитаны решили что ценность груза купца не стоит тех потерь которые они уже понесли и понесут еще, но и оставлять безнаказанным такое возмутительное поведение тоже никак нельзя. Первый дормон развернулся к шебеке кормой, где у него остались целыми баллисты, а второй стал к первому лагом (бортом к борту) и обстрел возобновился с удвоенной силой. Только на этот раз баллисты метали не камни, а сосуды наполненные «греческим огнем». Пятый или шестой выстрел озарил яркой вспышкой палубу «Амиры» в районе правого борта, ближе к носу судна. К четвертому попаданию экипаж прекратил свои безуспешные попытки тушения судна и поспешил к заранее спущенной на воду шлюпке. Охваченная пламенем «Амира» была обречена.

Искандер вел стрельбу до последнего. В живых из расчета кроме него оставалось двое — раненый в ногу матрос, с которым они крутили ворот стреломета и Касим прикрывающий их большим щитом. Сам Касим тоже был ранен — стрела на излете оставила неглубокую борозду на лбу парня. Рана была неопасна, но сильно кровила. Все его лицо было покрыто кровью, а белозубый оскал и горящие боевым азартом глаза делали его похожим на обезумевшего демона. Очередной зажигательный снаряд разбился о планшир кормы окатив ее огненным веером. Касим успел переместить щит прикрывая друга от огненных струй, но сам оказался объят пламенем. Щелчок тетивы — дротик отправлен в путь, даже не глянув ему в след, Искандер хватает катающегося по горящей палубе друга и вместе с ним прыгает за борт. Там, вдоволь нахлебавшись холодной соленой водой но не выпустив потерявшего сознание друга, вскоре и был подобран моряками со шлюпки. Почти все моряки ранены или обожжены, а их общее количество составляло едва треть от первоначального состава. Когда шлюпка преодолела полосу прибоя и коснулась берега, юноша обернулся проститься взглядом со своей «Амирой». Каково же было его удивление когда он увидел два пылающих факела. Последний его дротик вдребезги разбил готовый к пуску и уже подожженный снаряд. Обожженной огнем обслуге было не до тушения, а из-за дыма и паники никто не заметил что часть горящей жидкости просочилась сквозь настил площадки и охватила пламенем заправленный но не закрытый сифон и стоящий в амфорах запас горючего рядом с ним. Когда через минуту столб огня поднялся выше мачт, желающих тушить корабль уже не нашлось — все ринулись за борт.

Самым тяжелым из раненых оказался его друг Касим. «Греческий огонь» нанес жестокие ожоги его голове рукам и груди. Искандер на своих руках донес друга до ближайшей деревни где и разместился на постой экипаж погибшего судна. В течение месяца залечивались раны моряков, а сам Искандер получивший лишь царапины от щепы выбитой из борта попаданием камня, стал кем-то вроде старосты и лекаря. Денег припасенных на портовые и непредвиденные первичные расходы, с избытком хватало на кров и хорошее питание для погорельцев. Простенькие обезболивающие и противовоспалительные средства (на что расщедрилась местная флора) приготовленные юношей, а главное покой — способствовали скорейшему выздоровлению.

Свободное время парень использовал для обдумывания плана мести византийцем. Ведь получалось что благодаря им он лишился «Амиры» и виллы под которую был получен кредит на приобретение товаров для продажи на Кипре. А еще смерть его верных людей и как минимум тяжелое уродство друга. Самая удачная мысль на взгляд Искандера — на все деньги его несметных индийских сокровищ построить и оснастить боевой флот с которым присоединится к критской пиратской вольнице и вместе с ней топить флотилии византийцев и захватывать их города. Дальнейшие воспоминания Искандера повергли Краснова в шок и поломали все самые незыблемые его шаблоны — оказывается в это время на Крите была такая пиратская вольница, что Гаити и Ямайка отдыхают в сторонке а Дрейк и Морган выглядели просто мелкими карманниками. В 904 г. пираты Льва Триполитанского на двух сотнях галер (а это под тысячу клинков каждая) захватили и разорили Фессалоники (Салоники)!!! Второй по значению город в Византии! Одних только захваченных граждан проданных в рабство было более ДВАДЦАТИ ТЫСЯЧ человек. А морская баталия с привлечением двух-трех десятков кораблей с каждой стороны, была обычным делом в то время.

* * *

Три месяца отсутствия Александрию ничуть не изменили и она с полным равнодушием приняла своих блудных граждан. Перезаложив виллу под более щадящий кредит используя на это активы верфи и кое-как устроив судьбу товарищей, Искандер отправился в Багдад. Касим уверенно шел на поправку но был еще, слишком слаб чтобы сопровождать друга в походе, чем был чрезвычайно опечален. Расставаясь, купец подбодрил парня.

— Не отчаивайся Касим, я скоро вернусь и мы вместе так жестоко отомстим византийцам, что нашими именами они будут пугать своих детей. А денег станет столько, что любой выбранный тобой тесть будет называть тебя красавчик.

Искандер как в воду глядел — пройдет немного времени и византийские купцы будут вздрагивать, услышав имя бесшабашного пирата — Касим по прозвищу Фантомас.

В Багдаде юноша первым делом встретился с дядей. Гуфар уже знал какая беда приключилась с «Амирой», уточнил — правда ли то что удалось сжечь боевую галеру — подивился услышанному рассказу. Пытаясь приободрить племянника, напомнил, что его отец начал торговую карьеру в двадцать пять лет, а ему нет и девятнадцати и у него есть дядя, который всегда поможет деньгами и поддержит. Хотел еще что-то сказать, но подняв на парня взгляд сразу забыл — что. Вместо ожидаемо угрюмого выражения лица на лице племянника сверкала озорная улыбка.

— Мальчик мой, Искандер! Ты здоров? Чему ты улыбаешься?

— Я просто радуюсь что у меня такой замечательный дядя. — От этих слов сразу разгладились морщинки на лице старика и он польщено улыбнулся. — А еще хочу тебе сказать — деньги мне не нужны, я сам сказочно богат. Ты ведь помнишь какие я самоцветы привез из Индии….

Юноша рассказал дяде про клад. И про то что одного только золота столько что и силач не поднимет, а драгоценных камней столько что и в ведро не поместятся. Гуфар и верил и не верил, но выслушав до конца рассказ племянника решил что если даже мальчик «случайно» в два раза преувеличил размер клада, все равно это неслыханное богатство. За кладом решено было отправляется на «Саффане» как на самом надежном судне. А оно вернется из Индии не раньше чем через два с половиной — три месяца. Как раз за это время можно успеть закончить все важные дела в Багдаде, перебраться в Басру и подготовить там не торопясь попутный груз. Самбук прибыл как по расписанию, пока шли разгрузочно-погрузочные работы сменили потрепанный такелаж и парус на гроте. Через три недели после прихода в Басру, обновленная и полностью готовая к рейсу «Саффана» взяла курс на восток.

* * *

После того как самбук был полностью выгружен в Пахарпуре, он в балласте вышел из гавани и взял курс вдоль побережья на север. Команде ничего не объясняли, но раздавшийся слушок что это задание Аль-Барид (почтовое ведомство Халифата совмещающие службу внешней разведки) устраивал всех. Судно встало на рейде возле рыбацкой деревушки в пятнадцати километрах от заветного пляжа. Гребцам шлюпки которые доставили Искандера с дядей на берег было сказано, что эта деревня контрабандистов и если они начнут задавать вопросы, то им сразу же отрежут языки. Мера была излишняя — выбранные для поездки матросы ни бельмеса не понимали на санскрите, а для деревенских арабский был и вовсе тарабарщиной. Купцы переговорив с двумя «контрабандистами» — владельцами небольшой лодки с парусом сшитым из пальмовых листьев (такие паруса используются в юго-восточной Азии до сих пор) — перегрузили на нее шесть заранее приготовленных ящиков и отбыли с ними в неизвестном направлении. К полудню следующего дня «контрабандисты» доставили купцов с потяжелевшими ящиками на судно, а сами получив расчет, довольные (еще бы — получить за сутки безделья сумму, превышающею заработок за месяц упорного труда) отбыли не попрощавшись. Ящики перенесли в каюту Гуфара которую он делил с племянником и продолжили рейс. Обратный путь в Халифат показался Искандеру очень длинным и однообразным. Чтоб отвлечься, он часто выходил на палубу и работал с такелажем, наравне с другими матросами не уступая им в мастерстве. Когда проходили Цейлон, юноше исполнилось девятнадцать. Далее до самого шторма ничего не менялось — сплошная рутина. И вот наконец финальный аккорд воспоминаний Искандера — очередная вспышка молнии освещает нависшую волну — чтоб увидеть гребень которой, ему приходится высоко задрать голову. Делает порывистое движение чтоб ухватится за фальшборт до которого не более двух метров, но не успевает — страшный удар, звон в ушах, темнота.

 

Часть Вторая

— Искандер, ты что не слушаешь меня? — все также полушепотом проговорил дядя.

— Д я все слышу! Пока шаити гналась за нами — Джабаль, двое матросов и ты перенесли ящики в трюм и расчистили его часть. — Также полушепотом ответил я.

— Ну да. Я вскрыл пайол (доски настеленные поверх балласта) и спрятал сокровища среди балласта (балласт — как правило крупные валуны уложенные между шпангоутами и раскрепленные мелким щебнем и песком), засыпал все песком, потом велел выбросить за борт наполненные щебнем ящики и заполнить грузом свободное пространство трюма.

— Дядя, а зачем ты соврал капитану? У нас же нет торгового дома в Серифе.

— Потому что Сериф всего в трех-четырех днях пути — обещанное серебро того стоит. Вот только оставлять нас в живых он бы в любом случае не стал. Я его узнал — он сын одного из наибов эмира Маската. Лет десять назад мы с Али Аббасом были в доме его отца. Тогда он еще возглавлял местный ал-джунд (служба ведавшая оснащением и вооружением войска) и мы попытались поучаствовать в поставках вооружения. Подарки он принял, но вопрос как помню не решился. Его сыну тогда было примерно лет двадцать пять и представил он его как морского офицера. Так что все сходится — не знаю в каких отношениях капитан со своим отцом сейчас, но влиятельные свидетели его преступлений из столицы ему точно не нужны. А своей ложью я купил несколько дней жизни для себя и возможность побега для своего племянника. Ведь ты говорил, что плаваешь как….

— Эй! Старик! — Голос вахтенного прервал наш диалог. — Тебе что, всегда нужно дать пинка чтоб вспомнил о своих обязанностях?

— Нет уважаемый, уже иду. — Подхватив ведро, дядя поспешил к колодцу. А у меня появилось время подумать.

Значит так Саня: если ты сейчас не лежишь в психушке, то ты сказочно богат и у тебя такая вилла на средиземноморском побережье, что обзавидуются все члены политбюро. Твоему телу девятнадцать лет и к этим годам ты отправил на тот свет хренову тучу людей. И еще хренова туча людей стоит между тобой и твоим богатством, и жить тебе осталось если не включишь мозги две недели. Вот если попробовать прием Искандера — выбить из суставов большие пальцы кистей рук и освободится от колодки, то до берега я доплыву по любому, но опять же — сокровища и дядя, да и шлюпка наверняка на воде. А если попробовать ночью, по-тихому помножить на ноль бандюганов и увести самбук. Вообще бредовая идея — вдвоем с дядей даже парус не поднять, а чтобы мало-мальски управлять «Саффаной» нужно человек восемь, никак не меньше, да и дозорные на берегу враз поднимут тревогу. Кроме всего прочего, как подсказывал опыт Искандера — призовая команда не просто бандиты, а в основном бывшие гулямы. Оказалось гулямы — это предтечи янычар, которые еще в детском возрасте (отсюда и название гулям — мальчик, раб) покупались на невольничьих рынках, после чего из них воспитывались умелые воины. Перспективные ученики обращались в ислам и становились свободными, так как по законам ислама мусульманин не мог быть рабом. Гвардия гулямов будучи чуждой коренному населению, была преданна только эмиру, превратившись в действенную силу способную противостоять как внешним так и внутренним врагам. В семье как известно не без урода, и те из них кто потерял свое место в гвардии за различные проступки, по болезни или после ранений пополняли собой различные преступные сообщества. Тот же самый Лев Триполитанский — легендарный пират тоже из гулямов.

В таком случае остается следующий вариант — ночью, когда будет как сейчас хороший ветер с моря, по-тихому убрать вахтенного, спустить дядю в шлюпку и перерезать якорный канат. Берег — сплошь скалы, и если остальные очухаются нескоро — то самбуку хана, главное хорошо запомнить место где он затонет и дождавшись когда пираты уберутся, понырять за сокровищами вовремя отлива. Если шум поднимется раньше времени, постараться использовать темноту и неразбериху для максимального сокращения трудоспособного коллектива, или просто попытается спихнуть весла в море.

Из раздумий меня вырвала сильная боль в лодыжке. Зашипев от боли, я поднял взгляд. Ну конечно скалящая рожа Абида (это который с бельмом) наступившего мне на ногу, и такая же довольная физиономия Басма стоящего в полуметре от друга. Не знаю дружили ли они раньше, но сейчас явно сдружились против меня.

— Эй! Зачем ноги подставляешь? — Зазвучал в притворном возмущении его визгливый голос. — Хочешь чтобы уважаемые люди запнулись да?

— А ты сотри соплю с глаза, чтобы лучше видеть. — Я как можно презрительней сплюнул сквозь зубы в сторону приятелей. — А то будешь, как твой дружок с перевязанной рукой ходить и улыбается беззубым ртом.

Улыбки на рожах приятелей исчезли — словно ветром сдуло, уступив место звериному оскалу. Мгновение спустя на меня посыпались пинки и затрещины. Первым рухнул Басим — пальцы его правой ноги метившей мне под ребра с громким хрустом встретились с моей коленкой. Секунду спустя взвыв в полный голос от меня отскочил Абид — его кулак летящий мне в лицо, со всего маху ударил по массивной дубовой колодке. Но если бы не Фарах, легкими ушибами и синяками я бы в этот раз не отделался. Когда Абид вновь повернулся ко мне, в его глазу горело безумие а в руке сверкнула сталь. Достав свой кинжал, между нами встал Фарах.

— Уйди с моей дороги, или я зарежу тебя и все равно убью этого шакала. — На губах Абида появилась пена, а голос стал глух и дрожал.

— От шакала слышу! — Но на мой выкрик никто внимания не обратил. И тогда заговорил Фарах.

— Спрячь кинжал Абид, или ты хочешь чтобы Хасин переломил об колено твой позвоночник? — Голос парня был на удивление спокоен и даже весел. — Ты забыл что бывает с теми кто ослушается капитана?

— Это хорошо что ты вспомнил капитана. — Безумство пропало из глаза Абида, наполнив их холодной злобой. — Про твою жалкую жизнь андоррец, капитан ничего не говорил. А я ничего не прощаю.

С этими словами бандит спрятал клинок в ножны и с хромающим другом покинул место столкновения. Через несколько минут ко мне подошел Фарах.

— Пойдем драчун я тебя в канатную отведу, а то с твоей дерзостью ты явно до выкупа не доживешь. Не подоспей я вовремя, сейчас бы ты уже остывал.

— Спасибо конечно, но я бы и сам справился. — От такого наглого заявления с моей стороны Фарах заржал. — Нет, конечно без порезов могло не обойтись, но то что остывал бы сейчас он — это точно. А почему он назвал тебя андоррец?

— Ну ты и наглец! Впервые вижу такого хвастуна! — Он еще раз хохотнул, но тут же посерьезнел. — Я родом из Андорры — Кордовия по-вашему, и пока мою семью не взяли в рабство жил там — правда это было давно, я был еще ребенком.

— Да ты выходит испанец!? То-то я смотрю, на араба совсем не похож!

— Не понял! Какой испанец?

— А не бери в голову — это славяне или росы вас так называют.

— Росы? Слышал про россов — что отличные воины и что их царь прибил свой щит на ворота Константинополя (князь Олег в 907 году) Да и ты багдадец больше на франка похож чем на араба.

Ну спасибо тебе, Фарах благодетель — весь мой гениальный план побега накрылся медным тазом. Канатная запиралась на засов снаружи и отпереть ее можно было тоже только снаружи. Изнутри вскрыть надежную дверь из тика без инструмента — пустая трата времени. С другой стороны, время на что-то все равно нужно тратить — не сидеть же тупо разглядывая лучики солнца пробивающиеся сквозь щели в дверях. Единственный плюс моего заточения — возможность без свидетелей попробовать могу ли я в практических целях использовать память своего реципиента. Cамое актуальное что пришло в голову — освободится от колодки. Первая и несколько последующих попыток принесли лишь сильную боль. Выходило, что ожидание боли лишь усиливало боль реальную, а желание поберечь руку только затягивало это «удовольствие».

Да что же это такое — как же он это делал, ведь получалось просто и практически не больно, а тут просто выть хочется. Так, нужно хорошенько сосредоточится — если он это делал то и я смогу. Как только я успокоился и отстранился от всего лишнего, на язык сама собой легла мантра. Боясь вспугнуть что-то важное, я начел читать ее вслух, вполголоса. Мантра еще не закончилась, а я уже уверенным движением запястья развернул кисть большим пальцем вниз, затем медленно поворачивая предплечье почасовой, стал усиливать давление колодки на сустав. Тихий щелчок и правая рука свободна. Боль была, но какая-то отстраненная, на грани восприятия. Фуухх — пять минут перекур. Так вот ты какой «северный олень» — а что, оказывается очень полезная штука эта мантра-тантра, тем более я их все назубок знаю. Мысль которая пришла следом потрясла меня до глубины души — а вдруг и я смогу гипнотизировать людей!? Пребывая в состоянии крайнего возбуждения, строить какие-либо реальные планы на будущие не получалось — мысли роем носились в моей голове и с бешеной скоростью сшибались и меняли друг друга. В чувство привела боль в выбитом пальце, которым случайно задел плаху пытаясь почесать лоб. Ладненько, думками богатеть пока не время, для начала надо с плахой закончить. Развязывать одной рукой узел на бечеве стягивающей две половины плахи было неудобно даже со вставленным на место суставом. Но помучившись с ним пару минут, все получилось — он поддался и дело пошло на лад. Размотав веревку и раздвинув немного половинки колодки, удалось без экзекуции освободить вторую руку и потом полностью снять опостылевшую деревяшку. Хорошенько размяв одеревеневшие руки и шею уже собрался было повторить операцию в обратном порядке, как встал вопрос каким образом вставить сустав на место после того как кисти рук будут зафиксированы колодкой? Вопрос удалось решить с помощью якорного каната. Хорошенько размяв его часть и раздвинув сплетенные каболки, получил углубление в которое с натягом входили две фаланги большого пальца. После того как правая кисть заняла свое место в колодке, стоя на коленях вставил многострадальный палец в щель между каболками. Затем наступил на один конец каната нагой, а второй конец перекинув через шею крепко сжал левой рукой. Вставая с колен сколько было сил натянул канат, тем самым крепко фиксируя в нем свой палец. Еще одно усилие, поворот кисти и сустав на месте. Семь потов сошло — вот наиболее верное определение тому что я испытал за последние полчаса. Зато душа ликовала — я сделал это, а значит удачный побег из числа фантазий переходил в реальную плоскость.

Пару часов спустя в канатной нарисовался Фарах — как бы проверить пленника, а скорее всего просто поболтать. Принес бурдюк воды, что было очень кстати. Поинтересовался не болит ли чего после тумаков полученных от его коллег. Я сказал что бывало и похуже и рассказал пару веселых историй из числа Александрийских похождений Искандера и своих личных, адаптированных под местные реалии. Парень искренне смеялся держась за живот, в ответ рассказал свою историю. Оказалось он из гулямов и к своим двадцати четырем годам успел уже пять лет повоевать. Сначала четыре года прошли в постоянных стычках с византийцами и еще год в Африке. Там один из местных царьков решил пересмотреть цены на «черную кость» — чернокожих рабов, которых он поставлял во многие регионы Халифата. Послов пытавшихся вправить ему мозги зарвавшийся диктатор казнил, в результате чего получил Африканскую конкисту стоившую ему головы. Вот там лихой рубака и сменил своего работодателя, перейдя в гвардию эмира Маскада где ему было обещано более весомое денежное довольствие и скорое продвижение по службе. Новый коллектив в основном состоящий из гулямов тюркского происхождения почему-то не принял молодого насмешливого выскочку. И когда его банально обокрали, он без труда определил вора — одного из заводил тюркской диаспоры, и в честном поединке лишил его правой руки как и подобает наказывать вора по шариату. Приставленная к горлу вора сабля заставила его повинится в содеянном и снимала все претензии со стороны начальства. Зато перспектива «проснутся» с перерезанной глоткой стала как никогда реальной. Пришлось в спешном порядке покинуть казармы и искать новую работу.

Вечером Фарах привел дядю который покормил меня и помог с другими надобностями. Когда парень ненадолго отлучился не забыв закрыть дверь, я быстро полушепотом заговорил.

— Дядя, у меня есть план побега! Мы бежим вдвоем. — Видя что дядя собирается что-то возразить, заговорил быстрей. — Надо только чтобы завтра ты притворился больным или что у тебя солнечный удар, мне необходимо занять твое место у колодца….

Далее я коротко рассказал план побега и поинтересовался шлюпкой. Как я и предполагал, шлюпка была спущена на воду и привязана со стороны кормы, весла были в ней. Спал я полусидя, точнее мучаясь с проклятой колодкой и временами впадал в дрему. Завтрака мне видимо положено не было и до обеда я промаялся дурью — вполголоса распевая разные мантры. В обед за мной пришел Фарах. Оказалось что задуманная хитрость с внезапной немощью дяди не понадобилась — его вызвал капитан. Человек прибывший за ним с берега велел прихватить с собой всю имеющуюся документацию по грузу что находится на борту «Сафанны» и письменные принадлежности. Прежде чем приступить к своим новым обязанностям, я был коротко проинструктирован боцманом. Человек-гора в доступной форме объяснил что он со мной сделает если я опять спровоцирую драку или не дай бог в моих действиях углядят подготовку или попытку побега. Не буду перечислять этих изуверств — скажу только что нашему боцману с «Зои» до Хасина ой как далеко. Напоследок он «для улучшения памяти» перетянул мою спину плеткой. Спину будто кипятком обожгло. Хорошо, козел — я запомнил, а дальше посмотрим, не зря же говорят — чем больше шкаф — тем громче он падает. Таскать воду из колодца в колодке невозможно, поэтому ее сняли а на шею одели петлю из прочного каната завязанную хитрым узлом. Вязал мастер своего дела — такой узел проще перегрызть чем развязать, кроме того мне запретили прикасаться к нему. Ближе к вечеру Фарах принес мне ужин состоящий из все тех же сухарей, фиников и воды. В присутствии посторонних держался более сдержанно и сухо, что наводило на мысль о нежелании афишировать свои дружеские чувства ко мне. А это скорее всего означало что других друзей среди пиратов у него нет вовсе. Только он ушел, на свою вечернюю вахту заступил Басим. Старый знакомый видимо тоже прошел инструктаж у боцмана, о чем красноречиво свидетельствовал его подбитый глаз и распухшее как вареник левое ухо. Его взгляд наверное должен был повергнуть меня в ужас — возможно так бы оно и было если бы глаза не глядели в разные стороны. Тут вдруг ошеломительная мысль пришла в мою голову — вот на ком можно опробовать гипнотические возможности Искандера. Только вот мои попытки войти в контакт с пациентом успехом не увенчались. Возможно он и вовсе не слышал моих слов, отслеживая только движения, которые можно истолковать как провокационные и ответить на них со всей строгостью караульно-постовой службы. Где-то я читал что люди с внешними недостатками могут не обращать внимания на лесть и на насмешки, но всегда остро реагируют на сравнение их с другими уродцами. Присев по-турецки на овчину, как бы в задумчивости взял в руку наполовину оторванную полу халата (реквизит оставшийся от дяди). Перебирая между пальцев замусоленную тряпку со следами давно выцветшего узора, напоминающего о себе невнятными цветовыми пятнами, я начал свой рассказ.

— Ты напрасно на меня взъелся, Басим. Когда я напал на тебя в канатной, я подумал что за мной пришел черт. Это страшное создание из глубин океана которое просыпается раз в сто лет чтобы вдоволь напиться человеческой крови и закусить душой. Когда я услышал о них от измученного голодом и жаждой дервиша, я напоил его водой и дал денег на еду но не поверил, подумав что старик сумасшедший, и как оказалось — напрасно. Поздно вечером как раз накануне урагана я услышал странный шум на корме, подошел поближе и воочию увидел страшное создание — это был черт. Я сразу опознал его — он как две капли воды походил на описание дервиша. Примерно твоего роста, черные как ночь волосы из которых торчат козлиные рога и собачьи уши, нос как у свиньи, губ нет и поэтому всегда видны острые акульи зубы. Прибавь к этому язык как у змеи, на руках копыта, как у крысы хвост, а ноги заканчивались рыбьими плавниками. Глаза были закрыты — дервиш говорил что пока после спячки они не отведали крови, черти очень слабы и незрячи. Ты знаешь — я не из робкого десятка, но тогда от страха даже закричать не смог. Я бросился к капитану. Зная что напрасно тревожить его я не стану, он прихватил еще четверых моряков вооруженных топорами и мы вшестером поспешили на корму. Черта мы зарубили, но перед тем как подохнуть он успел проклясть нас и наше судно. Проклятие начало действовать уже утром, когда налетел невиданной силы ураган. Благодаря молитвам которым научил меня старик, судно не пошло ко дну, но они меня лишили сил и впав в беспамятство я не смог больше противиться проклятию. После того как стих шторм, вы захватили «Сафанну» — первыми стрелами были убиты капитан и те моряки которые порубили черта. Сейчас судно ваше, значит и проклятие перенеслось на вас.

Во время рассказа я провел тест на внимание, понижая громкость своего повествования, отметил возросшую заинтересованность и приближение пациента к источнику звука. — Вот послушай, совсем простая молитва….

Не прошло и минуты, как глаза Басима остекленели и я с замирающим сердцем начал ставить в сознание бандита свои закладки. Первая из закладок сработала безукоризненно — я уже начинал кемарить, как обитателей судна разбудила громкая перепалка.

— Эй! Ты зачем с меня штаны снимаешь?! — визгливый голос Абида ни узнать было не возможно. — Уйди шайтан, или мамой клянусь, убью!

— Это мои штаны! Я их узнал! — Голос Басима звучал предельно уверенно, как у человека не сомневающегося в своей правоте.

— Нет, это мои штаны, я их уже год ношу! Все знают! А если это твои штаны, скажи, где у них секретный карман? — Тут же поняв, что сболтнул лишнее, Абид постарался увести разговор со скользкой темы. — И вовсе тебе не штаны нужны были, а что-то другое.

— Точно! — Голос Фараха прозвучал как всегда весело. — То-то я смотрю Басим последнее время глаз с тебя не сводит. — Гогот зазвучавший со всего судна прервал рык Хасина.

— Я сейчас если не заткнетесь вам всем штаны на головы надену и отправлю за борт, рыб кормить. А ну всем молчать.

Гомон сразу заметно утих и немного погодя я уснул. Утро прошло довольно спокойно, а ближе к обеду ко мне подошел Басим и еще двое из призовой команды. Абида среди них не было — видимо Басим вычеркнул коварного вора из числа своих друзей. Пираты потребовали повторить мой вчерашний рассказ о том, как морской демон «Шьёрд» проклял судно. В этот раз мое повествование дополнилось устрашающими подробностями и еще тем, что учуяв проклятие к «Сафанне» уже спешат другие демоны. Благодарные слушатели (как дети малые) округляли глаза, время от времени вставляя свои комментарии типа «Ох шайтан!!!» и уточняли детали. Увлеченный рассказом, я не заметил как сзади подошел боцман. Внезапно сильная боль обожгла мою спину, я даже вскрикнул.

— Послушай, сопляк, если я еще услышу что ты рассказываешь всякие небылицы моим людям, я отрежу тебе язык и заставлю тебя его проглотить. Рык Хасина отметал всякие сомнения в правдивости его слов. — На выкуп это никак не повлияет, а мне будет приятно. А вы бараны чего уши развесили — еще раз замечу вас возле щенка, просто плеткой вы не отделаетесь.

«Бараны» оказались не из пугливых, но проиграв в гляделки боцману все-таки удалились. «- Ну все, жиртрест, сейчас тебе точно звиздец, вот гадом буду». Пока я обдумывал план мести, ко мне подошла следующая троица любопытных, желающая услышать рассказ из первых уст. На мой категоричный отказ мотивируемый угрозами боцмана меня заверили, что после обеда он дрыхнет так что и пинком не разбудить, а доносчики в коллективе долго не живут. Один из троицы щеголял в халате Искандера. В том самом где был скрыт тайный арсенал тугов — от вшитой под подкладку румалы до игл-отмычек и засушенных горошин ядов. После обработки троицы, владелец халата быстро снял его и бросил мне под ноги. На недоуменные вопросы приятелей заявил, что лучше будет ходить голым, чем в вещах проклятого. Взглянув под таким ракурсом на заявление своего приятеля, его подельники с энтузиазмом согласились, осматривая предметы своего туалета на наличие подобных вещей. Поужинав (бл…, ну сколько можно — опять сухарями и финиками) перекинулись парой фраз с Фарахом, я завалился спать. План минимум был выполнен полностью, осталось только ждать результата.

* * *

Рано утром когда с берега пиратский муэдзин прокричал азан — призыв к молитве чтобы правоверные не забыли отдать дань Аллаху, призовая команда как всегда заняла коленопреклонённую позу на своих ковриках головой к востоку. Все было как обычно, но только после молитвы со своих ковриков не поднялись трое бандитов которые накануне общались со мной. Они крепко спали, и чтоб их разбудить боцману пришлось выписать каждому пару увесистых пинков. Потирая ушибленные места и тараща спросонья глаза на непонятно зачем собравшимся вокруг них соратников, один из троицы озвучил общий вопрос.

— Вы чего?

— Это вы чего вдруг спите во время молитвы? Брови Хасина были нахмурены — видимо он думал, подпадает ли под серьезное наказание этот проступок, или достаточно тех пинков, которые он уже отвесил. — Вы чем ночью занимались?

— Они наверно всю ночь охраняли свои штаны от Басима, вот и не выспались. Дружный гогот был ответом на шутку Фараха.

— Мы не спали, просто во время молитвы втроем перенеслись в райские сады и встретили там прекрасных гурий. На смену гоготу пришла тишина — нечасто можно было услышать подобные заявления, да еще и от тех, кто ранее на вранье не попадался. — Они были такие сладкие — слаще персика политого медом. Добавил второй.

— И все были похожи на Хасина, только без бороды. Остальные двое глядя на боцмана, дружно закивали.

Тут и другие члены команды перенесли свои взгляды на начальство и стали придирчиво и с интересом разглядывать багровеющего Хасина.

— Еще скажете хоть слово и я отрежу ваши языки вместе с головами! — Боцман сжал рукоять своего ятагана. — А вы бараны чего уставились, давно моей плетки не пробовали?! Видимо, последней фразой Хасин сильно перегнул палку, трусов среди гулямов не водилось и почти синхронно руки команды потянулись к оружию. Один из них мало уступающий габаритами боцману вышел вперед.

— Хасин, ты почему нам постоянно рот затыкаешь, зачем плеткой грозишься. Ты забыл что ты старший среди равных, а вовсе не наш господин. И наказывать ты можешь только за провинность и неповиновение в бою. Команда тобой недовольна, боцман.

— Гази, разве ты ослеп, разве не видишь что творится? Лицо Хасина побледнело, а голос заметно понизился — он тоже не был трусом, но и дураков на такой должности не держат. — Проклятие о котором рассказал парень уже начало действовать на наших людей. И это видение не от Аллаха — его вложил в эти дурные головы демон проклявший самбук. И если я не прекращу смуту, то уже завтра брат бросится на брата, чтоб перегрызть ему глотку. Вы этого хотите, правоверные?

Тут же возник стихийный митинг — мнения правоверных разделилось. Одна группа предлагала прихватить с судна самое ценное а остальное сжечь вместе с кораблем. Вторая предлагала просто все сжечь не прикасаясь к проклятым вещам, а третья предлагала немного обождать — авось пронесет. Наоравшись вдоволь, все-таки согласились с боцманом что решать судьбу «Сафанны» и груза будет капитан а пока надо срочно известить его о случившимся. Гонцом стал понятно Хасин. Прихватив с собой четырех гребцов, он тут же убыл на шлюпке в сторону бухты. В обед как всегда ко мне подошел Фарах. Вид у него был задумчивый, а на меня он смотрел так словно впервые видел. Разложив свои «разносолы» на драный засаленный халат (ну да, до изобретения гигиены еще ой как далеко), сел напротив, продолжая внимательно меня разглядывать.

— Фарах, если ты думаешь своим взглядом просверлить у меня во лбу дыру, то предупреждаю — не выйдет, но зато я могу запросто подавится едой. Кончай свои дурацкие гляделки и говори уже что надумал.

— Я заметил что с самого начала намаза ты постоянно смотрел на эту сонную троицу, а когда началось самое интересное — тебя наоборот перестало это интересовать, как будто ты заранее знал что произойдет. Ты не хочешь мне что-то рассказать?

— Я не просто знал что произойдет — я это организовал, а смотрел для того чтобы понять все ли я сделал правильно.

— Такое не под силу людям! Ты хочешь сказать что ты колдун или демон, а может шайтан?

— Нет! Что ты! Я просто приемный сын богини — убийцы демонов. Нет, честно я не вру, я даже скажу больше, такой парень как ты не стал бы дружить со мной, если я бы представлял темные силы. Ты бы это почувствовал. И поверь, все что я хочу — это вернуть себе свою «Сафанну» и наказать вашего демона-капитана который убил ни в чем не повинных людей, моих людей.

— А если я сейчас расскажу всем кто ты есть на самом деле, или просто по-тихому сверну тебе шею. — Фарах уже растерял свой задор, но упрямая натура не позволяла ему сдаваться без боя.

— А зачем тебе это? Ведь ты для них чужак и все что тебе светит так это кинжал во сне от Абида, сломанный позвоночник от Хасина, или казнь от шариатского палача. Ни славы ни богатства ты здесь точно не получишь. А со мной тебе все дороги будут открыты, и с деньгами не прогадаешь. Но если я в тебе ошибся и ты полный идиот, то прежде чем ты откроешь рот шестеро моих «верных» нукеров поднимут тебя на клинки.

Тут я не блефовал — обработанная мною шестерка имела секретное указание от «капитана» убивать любого кто представляет угрозу жизни заложнику. — А со мной и вовсе у тебя ничего не получится. И приподняв правый рукав халата, продемонстрировал ему свой стилет закрепленный на предплечье. Это по моей «просьбе» Басим подсуетился и распутал ночью мой поводок, а после того как я пошарил в своей каюте — надел его обратно.

— Хорошо багдадец, я верю тебе, и я с тобой, но только знай — если обманешь меня, то и твоя приемная мать тебе не поможет.

— Кали всегда помогает тем кто ей служит… Сказал я хохотнув, вспоминая присказку тугов.

Ближе к вечеру Гази и еще несколько его друзей изъявили желание послушать мою страшилку. Памятуя реакцию предыдущих слушателей, я слегка скорректировал историю, увеличивая и приукрашивая те фрагменты, которые вызвали наиболее бурную реакцию. Поминутные восклицания, горящие глаза, разинутые рты были наградой начинающему акыну (поэт-сказитель-импровизатор). А что, может назваться Синдбадом-Мореходом и приходя из долгих рейсов писать и рассказывать разные фантастические истории. Если хорошенько повспоминать, то этих сказок у меня будет столько что сама Шахерезада удавится от завести.

В этот раз я до «молитвы» добраться не успел. С берега пришла шлюпка. Меня к себе срочно затребовал капитан. Пока Фарах снимал с моей шеи петлю, мне удалось незаметно передать ему стилет с напутствием обязательно сберечь дорогую для меня вещь. В этот раз колодку на меня надевать не стали, а просто крепко связали веревкой перед собой руки. Бухта которую облюбовали себе пираты представляла из себя зауженный к югу эллипс с мелкогалечным пляжем, прикрытую с моря невысокой скалистой косой. На самой границе пляжа на боку лежала шайти к которой был пришвартован небольшой бедан (парусно-гребное судно типа машавы, распространенное в Красном море). Судя по всему килевание одной стороны шайти подошло к концу, осталось лишь дождаться прилива чтобы перевернуть судно на другой борт. В глубине пляжа стояло несколько навесов и шалашей, чуть в стороне возвышался капитанский шатер. Как ни странно, меня повели не к шатру а к одному из навесов, где и оставили под присмотром парочки караульных. Спустя полчаса ко мне привели дядю. Вернее это было дядино место, где он проводил свободное от «работы» время. Выяснилось что привлекли его для того чтобы он как опытный купец полностью знающий груз и цены на товар предметно проконсультировал капитана. А сегодня когда на бедане прибыли иудейские купцы — видимо постоянные покупатели пиратских трофеев, поучаствовал в торге. Сделка состоялась, дяде, знавшему оптовые цены на товар в любом порту с точностью до последней фелсы (медяк) удалось поднять предложенную иудеями сумму почти на треть. После того как ударили по рукам и купцы внесли оговоренный аванс в качестве гарантии серьезности намерений, дяде позволили удалиться. Завтра с рассветом иудеи лично проверят товар и «Сафанна» пойдет под разгрузку в указанное купцами место. Поскольку рядом стояли охранники, что называется — ушки на макушке, ничего важного дяде рассказать не смог, просто сказал что у меня все хорошо и я абсолютно уверен что как только за нас внесут выкуп, мы сразу окажемся на свободе и подмигнул.

Где-то час спустя подошел посыльный и я наконец был удостоен аудиенции капитана. Просторный шатер был разделен на две части: публичную с креслом-троном и усланным коврами полом и жилую отгороженную плотной занавесью. Капитан как и положено восседал на троне а мне пришлось разместиться на коленях у входа.

— Сегодня меня твой дядя порадовал, а вот ты сильно расстроил. Зачем ты рассказываешь моим людям всякие небылицы? Или ты думаешь что все вокруг тебя дураки? Как ни странно лицо нахуды расстроенным не выглядело. — Сейчас ты мне расскажешь эту удивительную, как мне сказали, историю, и для чего ты ее выдумал. Если я услышу в твоем голосе фальшь, то ты очень об этом пожалеешь. Недавно я приобрел очень дорогого раба — ханец (китаец) как меня уверяли непревзойденный мастер пыток — и я тебя с ним познакомлю.

— Уважаемый нахуда, если бы вы мне не сказали про ханьца, я бы и не знал что уже сказать. Но рассказавший мне эту историю дервиш как раз сказал что услышал ее от ханьцев и там ее каждый знает. — Изображая облечение, я протер скомканной румалой лоб….

На то чтобы ввести клиента в нужное состояние потребовалось не больнее минуты — вот что значит практика. Еще через минуту была приглашена бодрствующая и отдыхающая смена капитанской охраны чтобы прослушать «молитву» против демонов и получить дальнейшие указания. Когда все «сестры получили по серьгам», я начал осмотр «пещеры Али-бабы» В спальной зоне где должна была храниться партийная касса, было темно. И мне пришлось возвращаться за одним из светильников. По дороге назад я хорошо приложился мизинцем ноги об какой-то крепкий предмет. Выругавшись в полголоса на могучем русском, я собрался продолжить свой путь, когда услышал.

— Ты кто? — Голос был каким-то скрипучим, но самое главное вопрос прозвучал на РУССКОМ языке.

— Я Краснов Александр Сергеевич. — На том же языке в полной прострации ответил я. — А ты кто?

— Я?! Я Краснов Александр Сергеевич. — Интонацию я не понял все из-за того же скрипа в голосе, да и не до того мне было — снова ощутимо повело психушкой. Забыв про боль, я мухой метнулся за светильником. Каково же было мое облегчение, когда осветив спальную, я увидел клетку и сидящего в ней попугая. Самый настоящий синий попугай ара, сидел на жердочке и тоже очень внимательно разглядывал меня.

— Блин, Попка, как же ты меня напугал! А ну скажи Попка — дурак. От полноты впечатлений я хохотнул и пару раз щелкнул по деревянным прутьям клетки.

— А и в правду, похож на меня в молодости, только придурочный какой-то. Сказав это, попугай используя клюв спустился на пол клетки и подошел вплотную к прутьям.

— Ну да. Если посыпать меня синькой и воткнуть перо в задницу, то нас просто не отличить, постой что ты сказал? До меня наконец стала доходить неправильность поведения птицы. — Ты вообще кто?

— Бл…, я уже сказал кто я, ты что глухой!? А если хочешь спросить, как я здесь оказался сам не знаю. Три дня назад праздновал рождение внука, как лег спать не помню, а проснулся в этой клетке. Какой-то урюк в тюбетейке каждый день мне что-то талдычит — уже достал меня со своей тарабарщиной.

— В куфье. — Почему-то поправил я его. Видя непонимание в глазах попугая — пояснил — Не в тюбетейке, а в куфье.

— Да хоть в пилотке! Саня, может ты мне уже скажешь где я и какой сейчас год, раз уж можешь разговаривать на человеческом языке.

— Мы на побережье Омана, а на дворе сейчас 920 год от Р.Х. Реакцией на мой ответ был открытый клюв и поднятый хохолок птицы.

Нет, это точно просто сюр какой-то — я на полном серьезе разговариваю с птицей, но время на зависание и рефлексии не было — нужно было срочно принимать решение.

— Слушай, дед, у меня совершенно нет времени на разговоры. Если тебе нужен собеседник, то я наверно единственный кто говорит на понятном тебе языке. Решай по быстрому — остаешься или со мной.

— С тобой конечно! А почему дед?

— Ты же сам сказал, что у тебя внук родился. С этими словами я открыл клетку — Давай поторапливайся.

Все что удалось найти ценного включая перстни капитана уместилось в ларец размером с двадцатилитровую канистру. Его, саблю нахуды приглянувшуюся мне и попугая в полотняном мешке четверо охранников отнесли в шлюпку. Там двое из них осталось а еще двое вернулись чтобы сопроводить нас с дядей к месту посадки. Преодолевая спящий лагерь прошли мимо часового, который признав подручных капитана был видимо несколько удивлен, но вопросов не последовало. Освещения половинки луны вполне хватало чтобы благополучно покинуть гавань. Заметив на грани видимости «Сафанну», дядя сидящий у руля скорректировал курс. А я еще раз прикинул свои шансы на успех. Оставив в лагере четверку доставивших меня на берег пиратов, я сократил общее их количество на судне до семнадцати. Шестеро плюс Фарах на моей стороне, да еще везу двоих неслабых рубак (все-таки личная охрана капитана) — если со мной то получается десять против десяти, дядя не в счет. Только вот не собираюсь я устраивать открытого боестолкновения, мне мои бойцы нужны в качестве здоровых матросов. Окликаю вахтенного чтобы принимал швартовый конец, секунды спустя шлюпка с тихим стуком касается борта «Сафанны» Операция по экспроприации экспроприаторов вступила в завершающею фазу.

* * *

После того как дядюшка занял свое место у колодца а я был доставлен в канатную, на судне воцарилась тишина. Спустя час после моего вынужденного заточения дверь открылась, на пороге стоял Фарах. Кроме стилета и сабли капитана, он принес и заставил меня одеть мелкоячеистую, превосходного качества кольчугу. Я не стал спорить, ведь даже самый пустяшный порез, не говоря о более серьезных ранах, мог помешать моим дальнейшим планам. Подробно опросил Фараха где кто находится из враждебной десятки и где наши, еще раз скорректировал план действий. Половина врагов — в том числе Хасин — выбрала себе в качестве спального места довольно просторную корму, остальные пятеро были рассредоточены на главной палубе и на баке. Я должен был зачистить по тихому корму, а Фарах ликвидировать единственного вражину на баке и с этой господствующей высоты прикрыть в случае чего меня из лука. На мой вопрос как у него с меткостью, андоррец заявил что даже при свете луны с такого расстояния попадет в бегущую мышь. Крадучись по ступенькам трапа, поднимаюсь на корму, еще пара шагов — и вот она моя первая цель. Как говорится — ровно было на бумаге, да забыли про овраги. Обычный спящий человек (свет луны даже позволил рассмотреть его безмятежное выражение лица), и как прикажите его убивать? Я попробовал вспомнить настрой Искандера в такой ситуации — но не было никакого настроя, он либо карал, либо спасал свою жизнь. А я как не крути, собираюсь убивать ради денег, и даже если по правде, то вовсе не своих. Еще не понимая что я делаю, я вложил стилет в ножны, встал в полный рост и прокричал:

— Рота! Подьем!

«Рота» еще не понимая, что ее разбудило, употребляя выражения явно не содержавшиеся в Коране, начала протирать глаза.

— Внимание! Бывший капитан низложен, теперь я ваш капитан! И вы все подчиняетесь только мне! Кто согласен получит обещанные деньги сполна. Кто не согласен — тот умрет!

Если бы не кольчуга, мои слова рассмешили бы врагов — но так или иначе, не разводя политесов, гулямы начали действовать. Первым в атаку бросился Абид. Наверное желание поквитаться просто жгло его из изнутри. Схватив лежащее у борта копье, с криком «умри шайтан» он первым бросился в атаку. Все вполне предсказуемо — приблизившись на расстояние удара, следует классический укол гарантирующе пробивающий кольчугу — двумя руками от живота в грудь противника. Провожу классический контрприем, разработанный еще нашими прадедами против укола штыком. Корпус чуть влево, правая рука вперед, тыльная сторона запястья снизу подбивает наконечник вправо, ладонь развернувшись вверх и по часовой перехватывает древко копья. Резкий рывок на себя, левая рука ударяя снизу по древку освобождает руки противника от оружия. Ноги Абида не поспевают за его телом, получившим дополнительный импульс от моего рывка, и он заваливается на грудь, удар копья сверху пришпиливает его к палубе — минус один и секундная пауза. Смерть Абида не остановила недовольных сменой власти бандитов, и еще двое обнажив сабли бросились на меня. Впрочем до меня добрался только один — второй со стрелой в глазнице умер на полпути — минус два. Сабля третьего пирата разрезает воздух в том месте где мгновение назад была моя голова и уходит, не встретив препятствия дальше. Когда соперник разворачивается правым боком ко мне, я со всей дури пробиваю ему правой в печень, а левой ступней бью в его подколенный сустав, чем заставляю его опустится на это колено. Захват головы супостата, резкий разворот корпуса, хруст в шейных позвонках — минус три. Какая-то движуха происходила и на главной палубе — звон клинков, крики, хрипы. «Мой» четвертый бандит обнажать оружие не торопится, видимо выбрал нейтралитет, ну что ж мне легче. Но еще остался Хасин, который не торопясь достал из ножен свой ятаган. Я так же не торопясь достал из ножен свой стилет.

— И ты этим гвоздиком хочешь сразить меня? — Голос боцмана был наполнен сарказмом.

— Если всех кого я этим «гвоздиком» отправил на тот свет погрузить на мой самбук, он сразу затонет. — С усмешкой ответил я.

— Ты наверно тот самый морской демон. — Вернул мне усмешку боцман. — Ну что ж, тем интереснее будет посмотреть какого цвета у тебя кишки.

— А ты случайно не та самая гурия которая слаще меда, а то смотри вот сбрею тебе бороду и даже кишки выпускать не надо. — Сложив губы трубочкой, я отправил Хасину воздушный поцелуй.

С неожиданной резвостью для такой массы боцман рванул в атаку. Вот только мои ожидания что он попрет буром как танк, не оправдались. Видимо моя быстрая расправа с его подельниками показала ему, что со мной надо держать ухо востро. Пользуясь преимуществом длины своего клинка он четко держал нужную ему дистанцию не позволяя мне приближаться. Тяжелый ятаган в его руке порхал как ивовый прутик. Я вертелся как уж на сковородке, уклоняясь от ударов и отводя почти по касательной его ятаган своим стилетом. Стилет я держал в левой руке и в какой-то степени был неудобным для него соперником, но все равно с каждой секундой боя необходимый мне простор неуклонно сокращался — я отступал. Я уже всерьез собирался сигануть за борт когда Хасин поменял тактику — рубящие удары которые до сих пор не принесли успеха он стал сочетать с жалящими выпадами. Очередной выпад — острие клинка нацеленное в грудь не отвожу стилетом, а перемещаю корпус вправо. Когда его ятаган пройдя впритирку с моим левым плечом на мгновение застывает в крайнем положении, я наотмашь рублю по внутренней стороне его правого запястья. Боцман реагирует, но недостаточно быстро. В результате до запястья я не достаю, стилет врезается в пальцы сжимающие рукоять и отсекает две фаланги большего и по фаланге указательного и среднего пальцев. Я в очередной раз делаю шаг вправо, а ятаган с глухим звоном падает на палубу — ну да, безымянным и мизинцем скользкую от крови рукоять не удержишь. Из глотки Хасина вырывается дикий рык ярости и безнадеги, который прерывает удар стилета под подбородок. Падение такого шкафа было действительно громким. Извини жиртрест — ничего личного, хотя нет, вру — все чисто личное. Вспомнив о четвертом бандите быстро оборачиваюсь в его сторону — нет, все спокойно, сидит наблюдает. Встретившись со мной взглядом, поднимается на ноги и кланяется, нет, скорее изображает поклон.

— И что ты собираешься делать дальше? — Как можно небрежнее спросил я.

— Что прикажешь капитан, если конечно про деньги не соврал.

— Очисти корму от мусора. — Небрежно киваю в сторону трупов. — И запомни, врать своим — плохая примета, про деньги в том числе.

Между тем на главной палубе стих шум схватки и я поспешил туда. Там в принципе тоже все прошло неплохо, если не считать того что Фарах излишне перестарался и пристрелил парочку своих, бросившихся на корму прикрыть нового капитана и сам получил колотые раны в бедро и предплечье прежде чем прикончил напавшего на него Гази. Сейчас он сидел на палубе, а дядя перевязывал ему раны. Узнав детали схватки, я выругался.

— … Заставь дурака богу молится…! Дядя давай строй команду. Мы снимаемся с якоря — курс на Райсут. А с этим неудачником я сам разберусь.

Когда поднимали шлюпку, скалы на западе окрасились багрянцем. Это не был рассвет — это запылала пиратская шайти, подожженная капитаном и его охраной. Древесная смола для приготовления шахаму (смесь для конопатки борта) горела что надо, а огонь был таким жарким, что подойти на десяток метров с ведрами не представлялась возможным. В поджоге шайти и угоне самбука обвинили купцов-иудеев которые после пыток ханьца признались во всем. А капитан, распустив свою команду, подался в дервиши. За свою долгую жизнь, исколесив весь восток, он неизменно ложился спать сытым если находил слушателей своей истории про морского демона по имени Шьерд.

Среди вещей покинувших нас пиратов отыскался наполовину опустошенный бурдюк с вином. Я попробовал на вкус — кислятина конечно, но градусов одиннадцать-двенадцать точно есть. Увидав неодобрительный дядин взгляд, выплюнут содержимое рта за борт — не стоит сердить старика. Раны на конечностях Фараха были несерьезными, но если не зашить то будут заживать долго. Обработав вином руки, операционное поле а также шелковую нить и иглу которую согнул на манер хирургической, приступил к операции. Это была моя вторая в жизни самостоятельная медицинская манипуляция. О первой, думаю тоже стоит рассказать.

Когда я учился в меде ко мне обратился мой хороший приятель и одноклассник, а ныне студент горного института — Колька. Он как говорится «намотал трепак на винт» (заразился гонореей) а вставать на учет в вендиспансере процедура довольно позорная. Прочитав ему лекцию о вреде беспорядочных половых отношений и о пользе презервативов, договорились что я через день навещу его в институте. Подошел я удачно — у него как раз отменили пару. Поскольку процедурного кабинета не нашлось, пошли в туалет. Пройдя сквозь компанию курящих парней, зашли в кабинку и закрылись на шпингалет. На стенке кабинки было нацарапано «Тупой и упорный — идет в Горный». Я достал шприц наполнил его бициллином, выковырял из флакончика ватку заранее смоченную спиртом. Далее прозвучал следующий диалог:

— Куда?

— В задницу, куда же еще?

— А больно не будет?

— Не будет.

— Аай!!! А говорил не больно!..

Когда мы вышли из кабинки, туалет был пуст, только на полу догорали недокуренные «бычки». После того случая еще долго Колькины однокурсники избегали его рукопожатий.

Фарах в целом перенес операцию спокойно и только однажды обругал «криворукого коновала» неуставными выражениями. Оставив перевязанного пациента в покое, направился к дяде на корму где проходил консилиум «бывалых» мореходов. Оказалось что все не так плохо как я думал. Некоторые из бывших пиратов курсировали в этом регионе не первый год и знали что называется все мели на зубок. Как они заявили, если ветер не сменится даже с одним парусом хода до Райсута не более трех суток. Восходящее солнце окрасило парус в розовый цвет, наступило пятое утро моего нахождения в теле Искандера, а меня накрыл адреналиновый отходняк — всё же не каждый день впервые убиваешь, пусть и врага. Тем более глядя в глаза противника в рукопашке.

* * *

Побродив по палубе, я окончательно удостоверился что мое вмешательство на данный период времени не требуется и решил пойти спать, все-таки сутки на ногах. Едва зашел в каюту, навстречу прозвучало.

— Ты чего так долго?! — В голосе Деда звучало неподдельное возмущение. — Я уже извелся весь!

— Тьфу на тебя! Испугал. — Я и в правду думать забыл про Деда. — Рассказывай сказки — дрых небось, пока я рискуя жизнью бился за твою свободу.

— Саня, я серьезно — у меня тысяча вопросов, аж голова пухнет и никакой информации. Давай не тяни резину, рассказывай все что сам знаешь.

Свой рассказ я начал с того дня как свалился за борт. Описал биографию Искандера и прочие факты современной действительности что содержались в его памяти и закончил последними событиями минувшей ночи. Дед слушал очень внимательно, изредка уточняя некоторые детали. Когда я закончил свой рассказ, стали вместе сравнивать детали нашей биографии предшествующей падению с «Зои». Все сходилось до мельчайших подробностей. Имена и фамилии родственников одноклассников сослуживцев и прочих знакомых, их привычки, прически и разные другие мелочи. Также касательно нас самих — где когда и чем занимались, включая самые интимные подробности, всё полностью совпадало как под копирку. Разговор продлился до обеда. К сухарям и финикам в этот раз добавился козий сыр засахаренные орешки и прочие сухофрукты. Первым у «стола» оказался Дед, а когда я не чинясь присоединился к трапезе посмотрел на меня как на наглую приживалку но промолчал, видимо клюв был занят. Во время обеда и какое-то время после Дед молчал, и когда я уже начел дремать, выдал свою версию случившегося. Согласно этой версии я первый попал в прошлое — но поскольку прогрессор из меня никакой, будущее я не изменил совершенно. Но оставленные после меня крохотные изменения на территории Египта, каким-то образом повлияли на скорость движения в Суэцком канале (от Александрии до Суэца рукой подать) когда по нему проходила «Зоя» с Дедом на борту. В результате этого судно из канала вышло минутами позже или раньше и Дед не попал под тот шквал ветра который выкинул меня за борт и благополучно дожил аж до 2016 года. Все в принципе было логично, но слова о том что я никакой выглядели обидно, на что я попенял Деду.

— Саня, разуй глаза и взгляни правде в лицо — что ты можешь, что ты знаешь? Не напрягайся, я сам тебе отвечу. Ты можешь сварить сосиски, вермишель, сделать бомбочку из спичечных головок, ты знаешь, что такое порох, сплавы, бензин, секстант, паровоз, граната и еще многое чего. Но ты даже приблизительно не знаешь как и из чего это сделать. Кроме того имея такие грандиозные средства ты и напрягаться не будешь — купишь себе десяток наложниц, заведешь гарем и будешь в свое удовольствие прожигать жизнь на своей вилле. Тем более что пиво в Египте известно еще со времен Тутанхамона. Может поэтому какие-то высшие силы и подослали меня к тебе, чтоб направить твою жизнь в правильное русло.

— Знаешь Дед, а ведь ты прав. Твоя идея с наложницами и пивом мне очень понравилась.

— Тьфу на тебя! — Дед развернулся ко мне, кхм…. Хвостом и кажется обиделся.

Конечно Дед сгущал краски и передергивал, но в общем и целом он был прав — Саня, ты никакой, пока никакой. Как и рассчитывали, до Райсута шли три дня. Ветер не менялся, поэтому с парусом возни почти не было. Вахту несли только кормчие, которые в случае необходимости могли поднять остальных. Сами кормчие тоже не перетруждались, из-за отсутствия маневров перекладывать руль приходилось нечасто, только тогда когда берег излишне приближался или наоборот удалялся. Мне хоть и освобожденному от вахт дело тоже нашлось. Во-первых я провел «собеседования» с вновь нанятыми членам команды на предмет профпригодности, во вторых с Дедом вчерне составили концепцию нашей дальнейшей деятельности. Из восьми бывших пиратов в Райсуте решил распрощаться с четырьмя. Басим оказался тупой как пробка, один из охраны капитана был натуральный живодер и еще двое просто посредственности, кроме того перешагнувшие сорокалетний рубеж. В оставшуюся четверку кроме Фараха вошли Азим — второй из капитанской охраны, примерно одного с андоррцем возраста — фехтовальщик от бога. Зафар — тот что осмысленно перешел на мою сторону во время переворота — возраст чуть за тридцать, из них почти двадцать лет на флоте, умен, физически очень силен, отменный рубака — прям хоть сейчас боцманом ставь. И Лейс, явно не араб, рыжеволосый голубоглазый здоровяк ненамного старше меня, приятный в общении улыбчивый парень, Своих корней не помнит, с раннего детства в гулямах, говорит только на арабском. Но с ним не все так просто — во время сечи впадает в боевое безумство и запросто может прибить своих, за что и был изгнан из гулямов. Дед предположил что он из норманнов, тем более что как раз у них встречаются такие отморозки которых они называют берсерки и предложил оставить такого ценного кадра, тем более что я возможно смогу с помощью гипноза излечить его от излишней агрессии.

Дед свою концепцию развития прогрессорства начал с краткого экскурса в прошлое, то есть в будущее. В 941 году князь Игорь выступит в боевой поход против Византии. Для этого будет привлечен флот россов, который к тому времени насчитывал более трех тысяч кораблей. Но у входа в Босфор он был рассеян вдвое меньшей по числу вымпелов византийской эскадрой, применившей греческий огонь. После чего боевые действия продолжались еще три месяца на черноморском побережье Малой Азии. В результате боестолкновений при попытке прорвется на Русь весь русский флот был окончательно разгромлен у берегов Фракии. Полностью лишившись флота, князь Игорь в 943 году собрал новое, на этот раз сухопутное войско с участием печенегов и повел его в новый поход к границам Византийской империи. До военных действий дело на этот раз не дошло, Византия заключила мирный договор с Игорем и выплатила дань. Полученный в результате этой войны урок Русь истолковала ужасающе ошибочно, в итоге на Российском флоте на долгие семь веков был поставлен жирный крест. Возможно не случись этого, Русь бы получила выход в Средиземное море и продолжала развивать военно-морские силы и какой-нибудь предтеча Ермака открыл бы Америку, или вполне успешно его потомки выдавили из Карибского бассейна остальных пиратствующих претендентов. А так с потерей флота Русь потеряла ресурсы всего Причерноморья, а позже и выход к нему. Чуть позже и вовсе сменила статус сильного игрока принимаемого всерьез на европейском континенте на ослабленного в междоусобицах донора. Россы теряли земли, а из получателя дани превратилась в плательщика, насыщая мировые рабские рынки своими согражданами. А вот виновником всего этого был не слепой случай, а вполне ныне здравствующий персонаж — Роман I Лакапин, который в этом 920 году будет коронован и станет императором Византии. Сам армянин из крестьян, принял византийское православие и более чем на тридцать лет посвятил себя боевому флоту Византии. Дослужился до друнгария — командующего имперскими боевыми кораблями. Но этого ему показалась мало, в 919 он стал великим гетериархом (командиром наемной гвардии) и выдал свою дочь Елену за императора. Хитростью и насилием сослав мать императора регентшу Зою Карбонопсину в монастырь, Роман заставил пятнадцатилетнего зятя возвести его в сан кесаря и был коронован. Флот, то в чем Роман разбирался лучше всего, стал его любимым детищем и под его пристальной опекой резво стал увеличивать свою мощь. Усилия нового императора направленные на развитие флота стали приносить свои плоды и уже 924 году в морском сражении при Лемносе был уничтожен до тех пор непобедимый пират Лев Триполийский, что кроме самого факта победы освободило острова и побережье империи от постоянной опасности нападений. Эта феерическая победа окончательно уверила Романа в правильности выбранного им пути.

Дед предлагал поработать в этом направлении, то есть в обязательном порядке остановить амбициозного Романа и вернуть регентшу Зою к власти, а та возведет на престол своего сына — Константина VII Багрянородного. Константин во время своего исторического правления (945–959 гг) был слабым императором, все чем он отметился в истории это неудачные военные действия против арабов — посланные на отвоевание Крита в 949 году войска были разбиты. В 952 году Византийские армии перешли Евфрат но тут же были отброшены, и так во всем — то есть для князя Игоря самый подходящий противник.

Та интонация с которой Дед произнес эту фразу, особенно ту ее часть где прозвучало — остановить Романа, живо напомнила мне гуру, когда он перед тем как послать Искандера к радже говорил об испытаниях которые необходимо преодолеть потому что они нам под силу.

И второе — существенно проредить боевой флот империи в относительно мирное время, что приведет к однозначным выводам стоит ли содержать такую бесполезную и дорогую игрушку. Над тем каким образом решить эти проблемы, Дед уже думает. Увидев что после его «пламенных» речей я как-то не загорелся желанием положить свою жизнь на алтарь борьбы во славу русского оружия, Дед надавил на личное. Он припомнил что я пообещал Касиму, который вместо того чтоб прикрыться от испепеляющего огня самому, прикрыл своего друга, принимая на себя его невыносимую боль и уродство. Удар как говорится был ниже пояса, но Дед был прав, нарушить такое обещание, по сути клятву, я не мог. Пусть эту клятву давал Искандер, но я не смогу смотреть в глаза Касиму да и другим людям которые верят мне, тем более если попробую откупиться, как думал до этого разговора, от друга золотом.

* * *

Дед как и другие попугаи обладал отличным цветным зрением, кроме того угол зрения попугая почти 360 градусов что позволяет видеть обе перспективы. Но есть и свои минусы — при слабом освещении зрение резко ухудшается и наступает «куриная слепота». То небольшое окошко, которое было в каюте капитана давало мизерное освещение и чтобы Дед мог комфортно общаеться, приходилось настежь открывать дверь. По палубе уже поползли невнятные слухи один фантастичнее другого о странных разговорах в каюте капитана притом на непонятном каркающем языке. На третий день плавания слухи дошли до дяди, который недолго думая прямо во время обеда решил внести ясность в возникшую ситуацию.

— Искандер, мальчик мой, до моих ушей донеслись странные слухи будто ты сам с собой разговариваешь. — Лицо дяди излучало улыбку, но голос выдавал некоторое напряжение. — Скажи, это правда?

— Ну что ты, дядя! Я еще не сошел с ума! — Скрывать информацию про разговорчивость Деда не имело смысла и я бодро продолжил. — Просто эта птица оказалась говорящей и я с ней иногда беседую.

— Что ты такое говоришь?! Напряжение в дядином голосе переросло в панику. — Не бывает говорящих птиц!

— Дед хорош жрать! — Это я невозмутимо, как смог, обратился к попугаю. — Лучше поздоровайся с дядей, а то меня кажется записали в психи, из-за тебя между прочим.

— Здорово Гуфар! — Чтобы произнести это Деду и в правду пришлось оторвется от еды. — Как поживаешь?

Таким удивленным я не видел человека никогда. Такое впечатление, будто дядю из-за угла ударили пыльным мешком по голове и одновременно с этим он проглотил лом. Рот был полностью открыт, а глаза настолько вылезли из глазниц, что исчезли веки.

— Вот видишь дядя — это она пожелала тебе здоровья и поинтересовалась все ли у тебя хорошо.

— Как такое может быть? Это не возможно! Но я ведь точно слышал свое имя! Говорящая птица! — Гуфар в смятении протер лицо рукой и перевел взгляд на меня. — Искандер, а что это за язык, на котором вы разговаривали и откуда взялась такая чудесная птица?

— Это тайный язык брахманов, помнишь, я тебе про них рассказывал — индийские муллы которые меня всему учили. А попала она к ним в незапамятные времена, когда была изгнана из райских садов за плохое пение.

— Разве может райская птица плохо петь, может быть ты что-то понял не так?

— Ну не знаю, давай я попрошу ее спеть, а ты послушай.

— Дед спой для Гуфара какую нибудь песенку.

— Слушай Саня, иди ты нафиг со своей песней и с дядей! — От моей наглости Дед едва не подавился фиником. — Я вам что, клоун какой-то?!

— Ну вот дядя, ты все слышал. Как тебе такое пение? — Увидав, как Дед прихватил клювом сразу пару фиников и направился в дальний угол каюты, всем своим видом выражая нам полный игнор, я полушепотом добавил. — А еще она у гурий сладости воровала.

— Да, поет она неважно, но зато красивая и говорит, а вот воровство это грех и даже сладости воровать нехорошо. Ну ладно, пойду я, а то ты заговорил про еду а у меня и маковой росинки с утра во рту не было.

Скорее всего дядю просто распирало желание поделиться с кем-то такой сенсационной новостью а мучил его вовсе не голод, а осознание того что благодарных ушей всего восемь пар.

Сразу после дяди ко мне зашел Зафар, он принес как и обещал две тренировочные сабли изготовленные им из тиковой доски. Дело в том, что после того как он по моему приказу «прибрался» на корме, им была найдена сабля бывшего капитана которую я отбросил перед схваткой. Когда он возвращал мне саблю, то поинтересовался почему я не использовал ее в бою. Ведь если я ей владею даже вдвое хуже чем кинжалом, то все равно победа в поединке с боцманом была бы мне обеспечена и притом с меньшим риском для жизни. Я тогда уже плохо соображал и ляпнул, что во время шторма сильно приложился головой о борт и забыл как пользоваться саблей. Тогда он сильно удивился, но видимо не найдя поводов к такому бессмысленному вранью поверил и предложил сделать учебные сабли — вдруг что вспомню. На самом деле я тогда просто не смог доверить свою жизнь неизвестному для меня оружию. Хоть память Искандера подсказывала что его наставники Зейб и Гуркаран поработали на славу, а ближе к концу обучения в монастыре благодаря скорости каждый второй поединок с учителем был в пользу Искандера. И тот факт что среди остальных тугов не было достойных его фехтовальщиков не смог развеять мои сомнения. Так что предложенный новым боцманом вариант меня очень устроил. Пока Зафар показывал мне клинки и предлагал не медлить с испытанием, его глаза постоянно косили на Деда. Все ясно — сарафанное, точнее корабельное радио в дядином лице уже начало действовать. Тянуть с тренировкой я не стал — надев кольчугу и островерхий стальной шлем, на чем настоял Зафар, вышел на палубу. Нормально чувствовать саблю, парировать и наносить удары я начал уже на второй минуте учебного боя. К концу третьей минуты я уже уверенно, на равных и в некоторых случаях превосходя соперника за счет скорости, закончил поединок. Несмотря на заработанный фингал который уже начал затягивать правый глаз Зафара, он был доволен как слон, как будто это он научил меня фехтовать с нуля. А фонарь он получил на первой минуте боя когда отвлекся на невиданное зрелище — «райская птица» как обыкновенная курица вышла на палубу и вместо того чтоб вспорхнуть на мачту стала неуклюже взбираться на нее по вантам, помогая себе клювом. Видимо тендем мышечной памяти и мозга адаптировал умение сабельного боя под меня, но не сразу, и то что я не стал сражаться с Хасином саблей был правильный выбор. Когда я уже хотел скинуть с себя тяжелую защиту, Азим — бывший телохранитель капитана — предложил скрестить сабли в тренировочном поединке уже с ним. Два боя я проиграл всухую, затратив на каждый не более минуты. Техника у него была поставлена на отлично, да и силой он меня тоже превосходил. Перед началом третьего боя я спросил, могу ли взять дополнительно в правую руку кинжал, в ножнах разумеется. Улыбаясь Азим ответил что он не будет против даже если я дополнительно еще в каждую ногу возьму по копью и тут же задорно рассмеялся своей шутке. Ну чтож, как говорится хорошо смеется тот кто смеется последним. Все еще улыбаясь, Азим начал атаку стремительным выпадом. Отклонив его клинок чуть влево, я передней подсечкой подбил его правую ногу за мгновение до того как она стала опорной. Инерцию летящего тела как и предполагалось остановила палуба. Мне осталось только наступить на запястье все еще сжимающей саблю руки и обозначить укол в горло.

— 1:2. - откуда-то сверху доносится голос пернатого комментатора.

Остальные ошарашено молчат — они ничего не поняли. Меняю стойку на правостороннюю, противник имитирует выпад на полпути разворотом кисти переведя его в рубящий — снизу вверх налево. Вместо блокировки удара разрываю дистанцию отскоком назад и на втором подшаге Азима повторяю подсечку только уже левой ноги. Тело как и в первый раз, только зеркально, встречается с палубой. Обозначаю укол в сердце.

— Туше. Счет 2:2. — В этот раз Дед пытается копировать Озерова (известный советский спортивный комментатор).

— Так нечестно! — Улыбка с лица соперника пропала еще после первого поражения, а сейчас он был мрачнее тучи. — Тебе райская птица колдует.

— Нет Азим, это она вслух считает кто сколько раз победил. — На этот раз улыбался я. — Просто я воспользовался твоим советом и взял в каждую ногу по копью.

Зрители-болельщики включая Азима уставились на мои ноги, затем перевели взгляд на корму, как будто отсюда можно сосчитать сколько там осталось копий. Первым тишину нарушил Фарах — хрюкнув несколько раз, он оглушительно рассмеялся. К нему присоединился Лейс, а вскоре казалось что палуба ходит ходуном от дружного гогота, Азим держался дольше всех, но зато потом и ржал громче. А дольше всех смеялся Басим — как потом оказалось, ему очень понравилась моя «шутка» что птица может считать — сам он не умел.

После тренировочных боев Дед устроил «разбор полетов», а точнее ознакомил меня с выводами которые сделал на основании поединков.

— Слушай, Саня, что я увидел и что я надумал. Как боец на клинках ты малотехничен но разнопланов и невероятно быстр, кроме того ты обоюдорукий боец что тоже жирный плюс. Техника конечно вещь важная, но пока мы не подобрали под тебя клинок, развивать ее не имеет смысла. Со стилетом ты обращаешься мастерски, а по многофункциональности он несомненно превосходит подавляющие число кинжалов, а его малый вес — это плюс к твоей скорости. Так что его мы оставим. Основной клинок я считаю должен быть чем-то средним между саблей и шашкой. Некоторые как бы эксперты в оружейной области считают что шашка своего рода квинтэссенция оружейной мысли и вершина клинковой эволюции. Аргументируют они это тем что с тридцатых годов девятнадцатого века поступила на вооружение Российской империи а к двадцатому полностью вытеснила, за исключением парадных, остальные виды клинков. Я же считаю что это произошло из-за сравнительной дешевизны, ремонтопригодности в полевых условиях и простоты обучения новобранцев по сравнению с той же саблей. Но у шашки безусловно есть и свои сильные стороны как раз под твой случай. Предлагаю следующий гибрид — длинна с рукоятью 85–90 см, малая кривизна клинка, ярко выраженное острие, полуторная заточка, анатомическая рукоять с небольшим наклоном вниз, массивная гарда, центр тяжести 5-10 см от рукояти. Слабую сторону такого варианта — малую поникающую глубину при рубящем ударе мы компенсируем малым углом и остротой заточки. Такое будет возможно благодаря свойствам гурской стали (узнав что мы везем в трюме, Дед настрого запретил ее продавать) явно содержащей ванадий и дополнительной цементацией клинка. Еще одна и последняя слабая сторона — массивная гарда. Как считают эксперты она мешает быстрому извлечению клинка из ножен, что в определенной ситуации может стоить жизни ее владельцу. Для тебя с твоей скоростью и стилетом который всегда под рукой это не критично. Плюсов от гарды куда больше — и в морду закрытую забралом можно дать и кисть руки под надежной защитой.

День оказался очень насыщен. А на рассвете показался красавец Райсут.

 

Часть Третья

Город вырос на месте рыбацкой деревни еще во времена ранней античности как перевалочная база ароматического, а позже фарфорового и шелкового пути. Этому способствовало его географическое положение — примерно половина расстояния между древней Грецией а затем ее преемника — Рима и Поднебесной. За прошедшие столетия Райсут видел многих завоевателей: ассирийцы, персы, римляне — и каждый новый правитель строил в городе что-то свое, оставляя след в истории города. Новые здания строились на руинах старых и со временем превращаясь в руины, служили фундаментом для еще более новых. Вот только у каждого строения свой срок жизни — какие-то становились руинами не прожив и сотни лет, а другие словно застыв во времени, простояли многие века. Например этот построенный из тесаных каменных блоков римский амфитеатр простоял здесь явно не менее семи столетий, местами даже сохранив фрагменты цветной мозаики.

Но всю эту красоту стилей и направлений утопающую в зелени садов я смог увидеть только спустя сутки пребывания в порту. По прибытию дядя сразу покинул борт для утрясания всех формальностей с портовыми властями, далее его путь лежал в нашу — точнее в Аишину (по завещанию) под дядиным управлением факторию. Затем ему надо было забежать на верфь для найма работников, которые должны установить новую мачту и провести остальные работы по восстановлению оснастки судна. Перед своим уходом он заинструктировал меня буквально до нервного тика — каким я должен быть бдительным чтобы сохранить сокровища, тем более что благодаря пиратской кассе они еще и приумножились.

Мы стояли на якоре, на ближнем рейде. Выставив караул вооруженный луками, мне ничего не оставалось как расположиться в тени кормы и позвать Фараха на предмет осмотра его ран и просто поболтать о завтрашнем увольнении в город. Раны опасений не вызывали — не кровили, припухлость почти исчезла, а краснота осталась только непосредственно вблизи самих ран. Андоррец рассказывал где стоит завтра побывать и что вообще есть с его точки зрения интересного в городе. Припомнив о наложницах, я поинтересовался как там на рынках с этим делом. На рынках с этим делом обстояло все хорошо, но подавляющее количество товара составляли «черные косточки» с Африканского континента. Но и среди них тоже можно найти экземпляры которые проще перепрыгнуть, чем обойти вокруг — сказав это, Фарах состроил блаженную рожицу и задорно подмигнул. Перед моим взором отчетливо возникли воспоминания Искандера во время его утех с Маидой, от чего меня заметно перекосило. Андорец видимо истолковавший мою реакцию по своему, тут же добавил, но уже с более кислым лицом что и с молодыми парнями тоже проблем нет. Выводы андоррца меня позабавили, на что я ответил что парни, мужики и старики меня как наложницы совершенно не интересуют, а сам подумал — надо по приезду в Александрию стрясти с Маиды те камешки которые она выманила у Искандера. Пусть не по джентельменски, но ее бандитская наводка и действия ее брата полностью снимали все этические проблемы. Мысли на эту тему прервал голос караульного.

— Шлюпка по правому борту! Движется в нашем направлении.

Все услышавшие сообщение схватив оружие поспешили на правый борт. Но тревога была явно ложной — в шлюпке гребли и были единственными ее пассажирами два пацана не старше тринадцати лет. Как оказалась это дядя подсуетился — зашел в ближайшею прибрежную харчевню и заказал роскошный обед с доставкой на судно. Вареная и запеченая с овощами баранина, какая-то тушеная дичь, свежая выпечка и сыр, чистейшая родниковая вода, кумыс, компот и множество овощей и фруктов. От одного только запаха перехватывало дыхание и рот наполнялся слюной. Я хотел позвать Деда, но с обонянием у него видимо полный порядок — скребущий цокот его когтей по палубе оповестил присутствующих о проявлении «райской птицы».

— Саня, смотри — редис?! Лук, чеснок! Саня, огурцы!.. — Поминутно раздавались восклицания взволнованного Деда инспектирующего корзины со снедью. — А это же груши и персики! Это просто праздник какой-то! А я думал, они тут одну репу да разные каши с мясом едят. Эх, под такую бы закусь да соточку намахнуть!

— За то что ты меня позоришь, тебе вообще ничего не полагается. Стыдно, Дед! Я объявил тебя райской птицей, а ты вместо того чтобы парить как орел, ползаешь по палубе как рахитическая курица. Я думаю….

— Запомни, Саня! — Дед не дал мне закончить фразу. — И заруби себе на носу — думаю здесь только я, а все остальные выполняют.

Сколько возвышенного пафоса и назидания, прям римский сенатор какой-то. Дождавшись когда Дед переключил свое внимание на корзину с фруктами, подхватываю наглого птица руками и высоко подбрасываю его в небо.

— Ааай! — Это все что успел выкрикнуть Дед, а дальше крылья его распахнулись и описав над морем широкую дугу, он плавно опустился на планшир. — Саня, гад! Ты чего же это творишь!? А если бы я утонул или разбился об палубу….

— Дед, ты был великолепен! Я тобой горжусь! Ты и в правду парил как орел. — Сбив его агрессивный запал, я продолжил. — Ты же знаешь как я плаваю и то что муху ловлю на лету тоже в курсе. Тебе абсолютно ничто не угрожало, а теперь добро пожаловать к столу. Ты сегодня именинник.

Дед поворчал еще немного для порядка, заявил что я испортил ему аппетит и принялся за еду. Персик как корова языком слизнула — страшно подумать что бы было, если бы он ел с аппетитом.

Следующими посетителями были работники с верфи — покружив по палубе и сделав какие-то замеры, убыли не попрощавшись. От нечего делать стал разглядывать свое лицо в дядино серебрянное зеркальце. Маленькое и мутноватое отражение подтверждало слова Деда что Искандер действительно похож на меня в его годы, вот только дурацкая куцая борода портила все впечатление. Решил побриться, но вовремя вспомнил что бритое лицо (если ты не евнух конечно) тут нонсенс. Вспомнил бородку капитана шайти и спросил у Фараха, кто мне может так же подровнять бороду — оказалось что никто. У бывшего капитана был слуга который одновременно был его цирюльником, а остальные ухаживали сами за собой кто во что горазд или посещали цирюльника в термах, если денег не жаль. Сделал себе заметку обязательно посетить термы и брадобрея, но потом задумался как ему объяснить какая мне нужна стрижка и борода, ведь словарного запаса не хватит. Идея все-таки пришла — решил побрить и подстричь андоррца, чтобы завтра предъявить цирюльнику шаблон по которому он и должен сработать точь-в-точь. Уломать Фараха на задуманную мной экзекуцию было большой проблемой, и только когда я пригрозил ему что подстригу Зафара и пойду в город с ним а капризные андоррцы останутся нести караул и драить палубу, принял вид мученика и сдался. Всю процедуру Фарах перенес стоически — наверно с таким выражением лица Александр Матросов накрыл своим телом вражескую амбразуру. То что получилось мне понравилось, и даже подлетевший Дед заинтересованный моими манипуляциями сказал что наконец-то хоть один из увиденных им здесь аборигенов на человека стал похож. Самому Деду летать видимо понравилось и весь световой день он с небольшими перерывами кружил возле «Сафанны», забираясь все выше и дальше. Дядя к вечеру не объявился — знал бы, заказал бы пацанам из харчевни что-нибудь покрепче компота. Но ничего — завтра у меня будет первый выход в большей свет, там разберемся. Утром чуть свет заявился дядя с десятком охраны и новой палубной командой, пока только из шести матросов. Этого хватило с запасом чтобы без происшествий подойти и пришвартоваться к причалу. Рассчитывая претендентов «на вылет», я все же решил оставить Басима. Туповатый конечно, зато силушкой бог не обидел. А после того как я подарил ему ятаган Хасина, разрешил выбрать любые штаны взамен «его штанов» ушедших на дно вместе с Абидом и наградные за поддержку нового капитана, слушался меня как отца родного и любые поручения выполнял с точностью до запятой.

В увольнение отправились втроем — кроме андоррца к нашей группе прибился Дед. В ответ на мои доводы по поводу того что я с ним на плече буду выглядеть как рыночный скоморох, он привел свой, что если он будет кружить над городом самостоятельно, его обязательно пристрелят из лука, приняв за чокнутого фазана. Первым делом посетили харчевню, ту из которой вчера нам доставили шикарный обед. Плотно позавтракав, направились в терму. Мои опасения по поводу привлечения к нашей компании повышенного интереса граждан даже превзошли ожидания. Многие от такого диковинного зрелища замирали как вкопанные, остальные замедляя шаг проходили мимо с открытыми ртами. Одному такому особо удивленному недорослю Дед не выдержав, гаркнул.

— Закрой рот, деревня! А то ворона залетит.

Ойкнув, «деревня» выронила из рук какие-то сладости и еще шире раскрыла рот, видимо для того чтоб ворона точно не промахнулась. Уже подойдя к термам я сообразил что иду туда без смены белья, а надевать пропотевшее и просоленое морской водой на чистое тело не хотелась. Развернувшись на сто восемьдесят, поспешили к одежным лавкам которые прошли минут десять назад. Я выбрал себе шелковую кремового цвета просторную нательную рубаху и такие же подштанники по колено. Раздосадованный своей оплошностью и тем что зеваки идущие за нами табуном уже достали, я забыл что надо торговаться и выдал без возражений продавцу всю запрошенную им сумму сразу. Этот поступок удивил присутствующих наверно даже сильней чем невиданная ручная птица, что еще больше опустило градус моего настроения. В термах я наконец-то расслабился — после получасового отмокания в горячей воде моим телом занялся крепкий на вид старичок. Натерев меня чем-то средним между маслом и жидким мылом с терпимым запахом, он начал массаж. В массажах я разбирался еще со времен занятий самбо, но такого мастерства которое демонстрировал престарелый банщик, еще не встречал. Мне разогрели размяли и потянули каждую мышцу, прощупали и размяли каждый сустав, хрустнули каждым позвонком — и все это было проделано на грани боли, но самой боли я так и не почувствовал. Процедура закончилась тем что меня растерли губкой пропитанной еще чем-то и смыли все это горячей водой, затем окатили ледяной и быстро растерли тело хлопчатым полотенцем. Пребывающее в неге и блаженстве тело передали цирюльнику. Цирюльников было двое — умудряясь не мешаться друг другу, один приводил в порядок мою прическу и бороду, постоянно сверяясь с шаблоном которым служил Фарах, а второй в это время занимался маникюром и педикюром — по упрощенной схеме, конечно.

Из бани я вышел в приподнятом настроении и даже пристальное внимание зевак больше не бесило, а скорее веселило меня. Чтобы нагулять аппетит перед обедом решили прогуляться по «бабам», точнее посетить невольничий рынок на предмет просто посмотреть что почем и вообще на что можно рассчитывать при покупке наложницы. Рабский рынок начинался сразу за окраиной города и наверно такое его местонахождение было необходимой мерой, так как неприятный запашок от продуктов жизнедеятельности «товара» я ощутил еще метров с двухсот. Сам рынок разочаровал меня уже в первые минуты экскурсии. Фарах оказался прав — подавляющее большинство товара было представлено чернокожими рабами, но ничего даже близко похожего на голливудские шаблоны. Никаких тебе сверкающих злобными взглядами, закованных в кандалы перекачанных шоколадных культуристов, а самое главное — роскошные, полуобнаженные мулатки в леопардовых бикини отсутствовали как класс. Дед даже как-то обреченно продекламировал.

И правда, скорее это походило на конвойную пересылку мелких африканских уголовников, которые давно смирившись с судьбой сидели, стояли и даже лежали в загонах огражденных хлипким штакетником и с полным безразличием ожидали своей участи. У каждого загона стоял продавец, который заметив хотя бы искру интереса в глазах потенциальных покупателей вцеплялся в них как клещ, расписывая все прелести и достоинства продаваемых им рабов. Обойдя полтора десятка загонов я потерял всякий интерес к этому убогому зрелищу и просто брел за спиной прихрамывающего андоррца, когда услышал женскую ругань, переходящую в крики. Повернув голову на источник шума я увидел следующею картину — жирная негритянка ухватила светлокожую — судя по угловатой фигурке еще совсем молоденькую девушку — за рыжие космы и пытается свалить ее на землю. Казалось еще мгновение и рыжая пропашет своим носом землю, но тут произошло нечто необычное. Выйдя из какого-то ступора, рыжая вдруг нанесла длинную серию ударов по голове и в корпус соперницы. Удары были хорошо поставлены и проведены почти со скоростью барабанной дроби. Толстуха завизжав отпустила волосы соперницы и попыталась закрыться руками, но ей это не помогло. Следующая серия ударов была короче и прицельнее — негритянка поплыла, а мощный пинок в грудь отправил ее на землю. Тут на помощь видимо своей подруге подоспел здоровенный негрила. Мощно размахнувшись… он получил хлесткий удар ногой в промежность и согнувшись пополам, завалился на землю. Рыжею это не успокоило — нанеся еще несколько сильных ударов в голову и отключив его, она вернулась к толстухе, видимо чтобы добить и эту. Но ей помешали подоспевшие охранники, тоже негры, и купец поврежденного товара. Нельзя сказать что эта досадная помеха обескуражила рыжую — она сменила атакующий стиль на уклонения и контратаки, увеличив и так потрясающею скорость. Со стороны эта свалка походила на клоунскую буффонаду, где три неуклюжих толстяка пытаются поймать или ударить очень верткую тростиночку, поминутно сталкиваясь, падая и получая затрещины и пинки от нее и друг друга. Вот только удары были не шутейными, о чем красочно говорили разбитые в кровь лица троих нападающих. Мне уже стало казаться что рыжая без особых проблем вскоре забьет насмерть эту уже выдыхающуюся троицу, когда ее схватил за голень очнувшийся негрила. Ногу она тут же высвободила ударив другой ногой по запястью негра, но потерянное мгновение не вернешь. Воспользовавшись заминкой, один из охранников схватил ее за волосы и повалил на землю, накрывая отчаянно брыкающеюся рыжую своим телом, тут же к нему присоединился купец, но получив удар головой в лицо, освободил место второму охраннику. Рыжая даже в таком положении не сдавалась — утробно рыча, продолжала лягаться и бить головой. От этого грандиозного зрелища меня оторвал Дед.

* * *

— Саня, ее надо срочно брать. — Взволнованно прокричал он мне прямо в ухо.

Я и сам понял что девчонку надо брать и притом срочно, пока ее не покалечили разъяренные битюги — хотя то что с таким «счастьем» можно отхватить горя, я тоже понимал. Смахнув с плеча попугая, перепрыгнул ограду и с криком «Стоять!» врезался в клубок переплетенных тел. Раскидывая в стороны охрану, я одновременно отбивал и уклонялся от ударов спасаемой — все же один весьма болезненный удар в грудину я пропустил, но отделался надеюсь всего лишь синяком.

— Стойте! Остановитесь, правоверные. — Еще раз повторил я, встав между враждующими сторонами и подняв руки в примеряющем жесте. — Я ее покупаю!

— Уйди с дороги, незнакомец! — Голос купца клокотал от ярости, а в руке сверкал кинжал. Если честно, то любой бы на его месте взъярился — подбитый глаз, разбитые губы и бровь, а из распухшего носа до сих пор сочится кровь окрашивая бороду и усы в алый цвет. — Сначала я убью эту тварь, а потом ты можешь забрать ее бесплатно.

— Уничтожать свой товар нельзя! Для купца это очень плохая примета!

Судя по изменившемуся выражению лица, добавленная в мой голос уверенность в сказанном упала на благодатную почву приверженца суеверий.

— Или ты хочешь из уважаемого человека превратится в рыночного побирушку?

— Хорошо незнакомец, я продам тебе ее за десять динаров, только сначала хорошенько поколочу ее палкой.

— Я дам тебе купец за этот длинный скелет три динара и буду колотить ее палкой каждый день, пока она не станет кроткой как ягненок. — После моих слов сзади возмущенно засопели. — А судя по ее характеру, это будет продолжаться очень долго.

— Выкладывай восемь — и можешь забрать эту молодую нецелованую и сильную рабыню.

— В своем ли ты уме, купец? Такие деньги за нее даст только шайтан чтобы пугать ее видом правоверных! Четыре.

Ну все, понеслось!.. В результате получасового торга я стал наконец рабовладельцем, уплатив за это «счастье» пять с половиной динаров. Как бонус к новому приобретению мне выдали ошейник из грубой бычей кожи и двухметровый поводок из прочной веревки. Поводок я сразу сунул в руки андоррцу, Мне хватало носимого на плече Деда, чтоб еще вести на поводке всю забрызганную кровью в изодранных в хлам обносках девицу. Зрелище двух хромающих на разные ноги спутников — видимо в драке у рыжей пострадала левая нога — снова подняло мне настроение и включило мозг. После недолгих раздумий решил отвести рыжую в термы, а Фараха отправил в одежные лавки прикупить для нее новую одежду. Поворчав для порядка, андоррец двинулся в сторону лавок, а я намотав на кулак поводок, пошел в сторону терм. Притормозив несущегося навстречу парнишку разносчика воды, напился сам и напоил явно страдающую от жажды собственность. Напившись, рыжая мне заявила.

— Все равно я тебя убью.

— Что, вода не понравилась?! — С ехидцей поинтересовался я.

— Нет, за то что будешь бить меня каждый день палкой.

— Пфф, а это поможет? Да и заплатив за тебя такие деньги, я не то что бить, я пылинки с тебя сдувать обязан.

— Тогда просто сбегу, я не раз сбегала.

Ни слова не говоря, я вынул стилет и срезал с ее шеи рабский ошейник — надо отдать должное, девочка даже не вздрогнула.

— Давай, вперед! — Я даже жестом показал направление. — Если сон в канаве и еда с помойки тебе нравятся больше, не буду тебя удерживать. Можешь валить на все четыре стороны.

Вогнав стилет обратно в ножны, я не оглядываясь продолжил путь. Спустя минуту меня догнало сердитое сопение — за мной следовала моя наложница.

В термы с такой «раскрасавицей» пускать отказались наотрез. Дождался Фараха чтобы было кому приглядеть за рыжей, а сам пошел качать права в администрацию бани. Предложенные деньги проблему не решили — управляющий был непреклонен и мне пришлось доставать румалу. Оказалось что для особо почетных гостей есть отдельный зал с музыкантами и танцовщицами. Уточнив что помыться там тоже можно, я заказал его, но без песен и плясок. Приглашенная банщица когда узнала кого ей предстоит мыть, чуть было не устроила истерику — пришлось «уговаривать» и ее.

Ждать рыжую пришлось очень долго, я уже начал злиться и подумывать что вопреки моим указаниям в помывочную была приглашена «балетная труппа» и отработав три акта, они сейчас выступают «на бис». Появление рыжей мы дружно проморгали и узнали ее только когда она остановилась прямо напротив нас. Передо мной стояла красивая, стройная и богато одетая девушка с фонарем под глазом. Длинное светло-кремовое платье из тонкого хлопка украшенное вставками и аппликациями из белого и кремового шелка покрывала абая (накидка носимая поверх платья которая надевается от макушки головы) из тончайшей белой шерсти, украшенная замысловатым орнаментом золотистого цвета. Картину завершала светло коричневая милфа (вуаль, закрывающая нижнюю часть лица) из полупрозрачного шифона и индийские башмачки в цвет, с вышивкой на загнутом носке. Когда я справился с шоком, первый вопрос я задал андоррцу.

— Фарах, где ты так научился подбирать женскую одежду, неужели гулямы проходят обучение в дамских лавках?!

— Да не выбирал я ничего! — Андоррец на глазах стал покрываться румянцем. — Я даже не знал что купил! Просто отдал продавцу-иудею твои два золотых, сказал что нужна женская одежда и показал какого роста. Ну и сказал конечно, что если надует, то вернусь и без разговоров выпущу ему кишки.

Я совершенно не ориентируясь в ценах на бабские шмотки, действительно дал Фараху два динара — так сказать с запасом на всякий случай. А он решил эту проблему от обратного, зато быстро и кардинально. Ну да зачем ему экономить чужие деньги, если он и свои не бережет. И ладно, зато какой сюрприз — из гадкого утенка замарашка превратилась в прекрасного лебедя.

— Здравствуй принцесса-лебедь! — Рыжая и так чувствующая себя не в своей тарелке от смущения, после моего приветствия стала пунцоветь. — Давай что ли знакомиться будем — меня зовут Искандер, а как тебя звать-величать.

— Марзозитаонгао…..каго.

Где-то на середине имени мой мозг отказал и включился уже ближе к концу.

— Это очень длинное имя — и когда я его выучу до конца, то уже забуду начало. — Говорил я предельно серьезно, чтоб не обидеть девушку. — Давай я буду звать тебя Марго — это очень хорошее имя, так звали одну красивую королеву.

Повторив свое новое имя несколько раз и как бы попробовав его на вкус, рыжая согласилась. В харчевню пришли когда обед был в самом разгаре и в зале было шумно и многолюдно. Такой расклад мне не понравился, но не ждать же когда зал освободится. Выход из этой ситуации предложил Дед. От харчевни до берега моря было не более пятидесяти метров, и если вчера нам доставили еду на корабль, то до берега по любому донесут. Короче, Дед предложил устроить пикник. Вчерашние мальчишки сразу за линией прибоя на мелкой гальке расстелили два ковра на которых с удобством разместилась вся наша компания и шустро стали подносить еду и напитки. Марго сняла накидку и вуаль, а я «пожертвовал» румолой — используя ее в качестве салфетки, подоткнул под горло платья. Было видно что девочка сильно проголодалась, но ела она не спеша и с достоинством. Впервые с момента встречи мне удалось хорошо рассмотреть ее вблизи. Высокий лоб, симметричные черты лица, большие медового цвета глаза, длинные ресницы, пухлые чётко очерченные чувственные губы — в целом красивое женское европеоидное лицо с едва уловимыми нотками негроидной крови. На мои вопросы о себе отвечала охотно и без жеманства. Оказалось что она коренная африканка, а мое предположение что она полукровка было опровергнуто тем фактом, что все ее соплеменники за редким исключением белокожи и в основном блондинистые. Умеет хорошо драться, в том числе и холодным оружием — ее специально учили этому с раннего детства, так как прародительница их народа великая амазонка и царица Африки — Тин Хинан, а она, Марго — ее прямая наследница, дочь царя племени и будущая мать царя Африки.

С моей стороны соответственно последовал вопрос, не слишком ли она скромничает — почему бы не родить царя мира, а еще лучше сразу бога. На мою подначку Марго не повелась, а терпеливо как туповатому подростку пояснила, что в древних рукописях сказано — у царя племени родится огненная дочь, при этом дернула себя за рыжий локон, со знаком Астеры над сердцем, которая и станет матерью нового царя Африки. Для особо тупых пояснила, что Астера — богиня власти, а ее знак — серп луны. Поколдовав с платьем, безо всякого стыда продемонстрировала левую грудь, где над соском четко просматривалось родимое пятно в форме полумесяца. Сама грудка была на загляденье, совершенство ее формы можно было сравнить разве что с совершенством фюзеляжа истребителя последнего поколения. Видимо решив, что я хорошо рассмотрел все что нужно, Марго быстро запахнула платье.

— А про отца царя Африки в тех рукописях ничего не написано? — С невинным видом поинтересовался я, когда наваждение исчезло.

— Про то что у него большие круглые глаза и открытый рот — точно ничего нет. Открыв до предела рот и выпучив глаза, она сделала уморительную мордашку — видимо изображая меня, когда я рассматривал… кхм… знак Астеры. «- Да она к тому же еще и язва».

— То есть я сейчас сижу в присутствии царицы всея Африки. — Добавил я ехидства в голос. — Большая честь для меня.

Меня объявили темным неучем и сказали, что цариц сейчас не бывает а есть только матери царей, и сделали экскурс в свою пирамиду власти и общественный строй. Оказалось что ее бабка — мать царя — родила только сыновей, старший из них стал царем, который правит всеми племенами и принимает решения. Мать царя ничего не решает, но может отменить любое решение царя. Жена царя — мать Марго — пришлая (не из прямой линии королевского рода) и не сможет стать матерью царя и ее сыновьям не стать царями. Зато если рождается дочь, то она становится новым матриархом и будущей матерью царя. Как пояснил Дед, такая система наследия королевской крови называется матрилинейной (то есть по материнской линии), принятой в матриархальной родовой организации (те же амазонки), но в данном случае с существенными элементами патриархата.

* * *

В семье она была младшим ребенком после старшей сестры и среднего брата. Всех девочек королевского рода в обязательном порядке обучали грамоте, истории рода, иностранным языкам (арабский, латынь, греческий) и конечно как завещала мать-прародительница, искусству боя во всем его многообразии. Сестра была старше ее на семь лет, и когда она полностью осознала что благодаря исключительности Марго ей ничего не светит, стала воспринимать учебу как бесполезную нагрузку. Заметив это, бабка Марго просто махнула на нее рукой, полностью переключившись на будущего матриарха. Когда рыжей исполнилось шестнадцать лет, ей стал доступен ежегодный хадж в храм Астеры, который располагался на высокой горе в неделе пути от их города. Несмотря на то что посещение храма было великой честью, брат и сестра сославшись на недомогание, ехать туда отказались. В храм допускались только особы королевского рода и их ближайшие сподвижники, где им предстояло оставить щедрые дары богине, попросить ее о процветании рода и о чем-то личном. А также передать хранителям-инеслеменам летописи племени за прошедший год, а Марго с бабкой должна была там остаться до следующего хаджа, для ознакомления рыжей с архивами племени и для постижения мудрости накопленной веками. До цели путешествия путники не добрались. На третий день пути в одной из тенистых рощ их ожидала засада. Нападающими были их вассалы-берберы, с которыми у них были верноподданнические отношения, а главное — они не только нападать, а даже косо смотреть на хозяев не смели. Засыпав стрелами караван беспечных путников прямо в центре их земель, агрессоры бросились в атаку. Марго повезло — моментально среагировала престарелая, но все же амазонка — ее бабка, она сбросила с верблюда внучку и накрыла ее своим телом, принимая на себя выпущенные стрелы. Когда приблизилась группа добивавшая раненых, бабка шепнула ««беги»», а сама бросилась в последнею атаку, прихватив копье выпавшее из руки погибшего воина. Эту атаку она не пережила, впрочем как и четверо из контрольной команды. Убежать Марго не удалось — слишком плотным было кольцо засады. Метания девушки прервала петля аркана, перехватившая ее шею. Пленивший ее бербер зная о возможностях женщин ее племени на ночь крепко, как ему показалось, связал ей руки, а конец веревки закрепил на своем поясном ремне, где находился легко извлекаемый из ножен кинжал. Астера позаботилась о своей подопечной — концерт который устроили цикады заглушил тихие вскрики и непродолжительную возню, а острый серп луны давал достаточно света чтобы управлять трофейным верблюдом. Погони не было. Какими бы отчаянными берберы не были, но гонять по чужой земле малым вооруженным отрядом не самый лучший способ самоубийства.

Добравшись в родной город и рассказав все сестре, она была обвинена в том что сама подготовила нападение чтобы досрочно взять всю власть в свои руки, а иначе как объяснить тот факт, что самые умелые воины племени погибли, а на ней ни царапины. На самом деле произошел банальный дворцовый переворот, который сестра давно и тщательно готовила, собрав вокруг себя опальную и недовольную своей участью знать. Момент для этого был выбран крайне удачно. Одним ударом была уничтожена вся верхушка власти и их приверженцы. Сестра автоматически становилась матерью царя, брат — до тех пор пока не родится и не войдёт в силу его племянник — становился временным царем, а дворцовые аутсайдеры превращались в лидеров. Обвиненная в предательстве и убийстве царственных родственников Марго была заточена в зиндан, в котором она должна была провести почти год до следующего праздника осеннего равноденствия. В этот день полумесяц примет истинную форму знака Астеры, брат будет коронован и сможет решать судьбу других особ царского рода. Марго не сомневалась, что после коронации ей останется жить считанные дни если не часы, поэтому единственное что могло продлить ее жизнь, это побег. Сбежать самостоятельно из каменного четырехметрового колодца с гладкими отвесными стенами и тяжелой металлической решеткой у горловины было нереально, оставалось надеяться на случай. Все чем она могла способствовать побегу в ее положении, это только поддерживать свое физическое состояние на пике формы, чтобы когда такой случай представится, не упустить его из-за своей немощи. Неделя сменяла неделю, за месяцем следовал другой и ничего не происходило — один и тот же тюремщик каждый день опускал пищу и поднимал ведро с нечистотами, за все это время не проронив ни слова. Один раз приходила позлорадствовать сестра, сказала что ждет не дождется того дня когда Марго посадят в клетку с голодными львами, и будет наблюдать это зрелище до тех пор, пока от рыжей не останется ни единой косточки. А после прикажет собрать львиный помет, закопать его в землю, а сверху поставить надгробье с ее именем. Марго поблагодарила сестру за подсказку и заявила, что именно так и поступит со всеми изменниками. Ночью на исходе седьмого месяца заточения, чуткий сон Марго потревожили какие-то нехарактерные звуки — вместо размеренных шагов часовых странные перебежки, возня, запыхавшееся дыхание, опять возня уже с запорами решетки. Наконец решетка откинута и внутрь опущена веревочная лестница. Поднявшись наружу, Марго в слабом свете факелов освещавших внутренней двор тюрьмы наконец-то разглядела своего спасителя — это был не какой-то чудо-богатырь, способный расправится с десятком тюремщиков, а заурядный худощавый мужчина за сорок с добрыми и умными глазами, весь перепачканный кровью. Как оказалось, это хранитель-инеслемен из храма Астеры.

А дело было так — не дождавшись очередного посещения храма правящей верхушкой, главный хранитель отправил своего будущего преемника в «свет» разузнать что же произошло. Получив подробную информацию, настоятель ни на гран не усомнился в невиновности Марго, а зная об ее исключительности, решил любой ценой помешать ее гибели. В результате длительной подготовки был подкуплен тюремный повар, который в день «Ч» щедро приправил приготовленный ужин ядом и оставил открытой служебную калитку. Первостепенным условием повара было то, чтоб отравленные тюремщики выглядели так как будто были убиты оружием, поэтому хранителю пришлось резать, колоть, растаскивать и вооружать трупы согласно принятой на себя клятве. Имея значительную фору во времени, а также то что погоня взяла специально подготовленный для нее ложный след, беглянке и хранителю удалось в скором времени без происшествий добраться до Тарабулуса (Триполи) — города-порта, раскинувшегося с незапамятных времен на берегу Средиземноморья. Конечной точкой их путешествия были предместья города Сиракузы, расположенного на острове Сикилийя (Сицилия), там почти столетие назад образовалась крупная община народа имошаг — ее народа.

Мухаммад Зийадаталлах, эмир Туниса, чьи земли граничили с землями имошаг, в 827 году собрал огромное войско, в которое вошли четыре тысячи воинов ее племени и двинул эту армию на покорение Сицилии. В результате десятилетия вялотекущих военных действий оставшиеся в живых соотечественники получили плодородные земельные наделы и компактно расселились на них. Кто-то женился на местных, а кто-то с оказией перевез континентальных родственников к себе. Так зародилась община, сохранившая веру, язык и обычаи предков. На решения континентального царя им было в общем-то плевать, но связи с главным храмом Астеры поддерживали и к мудрости матери царя прислушивались.

В порту выяснилось, что на Сицилию завтра утром отправится неф, заканчивающий погрузку слоновой кости. Недолго думая, беглецы направились к так удачно подвернувшемуся судну. За проезд двух пассажиров капитан — носатый грек — потребовал три солида, на динары тоже согласен. Простофиля-хранитель тут же достал из увесистого кошеля требуемую сумму и вручил ее греку. Безразлично-ленивое выражение лица капитана сменила дружеская улыбка. Грек засуетился, пригласил уважаемых путников перекусить в свою каюту, а пока его человек ходил за едой, предложил попробовать замечательный нектар, который восхитителен на вкус и прекрасно утоляет жажду. Последнее о чем подумала Марго перед тем как Морфей принял ее в свои объятия, что напиток — полная дрянь.

Очнулась она от качки и жуткой вони. Когда ей удалось разлепить глаза, то, что она увидела, мало чем напоминало капитанскую каюту, — это был трюм, забитый до отказа африканцами разных племён. Единственной ее одеждой, если не считать рабского ошейника, было что-то типа мешка с прорезями для головы и рук. Что еще заметила Марго, трюм в котором она оказалась, был гораздо уже, чем был бы у широченного нефа. А это означало что она на другом судне, которое идет куда угодно, но только не на Сицилию — ведь единственный кто следовал туда, был этот самый неф. Бешеная злоба заклокотала внутри — капитан, мразь, мало того что завладел двумя кошелями с золотом, ее украшениями, не погнушался ношеной одеждой, так еще продал их в рабство. Дикий звериный крик полный отчаянья и злобы сотряс трюмное пространство. Потревоженный сосед по «нарам» решил успокоить безутешную девочку крепкой плюхой по лицу. Плюха была машинально отбита, но все равно спустила взведенную до предела пружину. Град ударов обрушился на соседа, а потом и на пытавшихся ее урезонить его соплеменников. Короткие поводки их ошейников не позволяли убежать от обезумевшего демона в которого превратилась обычная с виду девушка, а безуспешные попытки защититься еще больше раззадоривали ее. Все что им оставалось — это падать и закрываясь руками, бешено кричать от охватившего их ужаса. На крики прибежала охрана вооруженная сетью (видимо отработанный прием для буйных, чтоб не попортить товар). Обездвиженную Марго попинали для порядка, освободили от ошейника и обрядили в колодки. Кроме того что ее еще раз побили за отошедшего к праотцам соседа который умер через сутки не приходя в сознание, ничего примечательного до Александрии с ней не произошло.

В Александрии едва с нее сняли колодки и выпустили из клети где на территории рынка ночевали рабы, как она сразу же задала стрекача. Уйдя в стремительный рывок, она моментально оторвалась от еще полусонной охраны, а благодаря раннему утру улицы были практически пустынны. На самой окраине города Марго прошмыгнула в какие-то развалины, где решила затаиться до ночи. Как оказалось, кроме нее на данной площади квартировал старик дервиш. Поделившись с ней скудным завтраком и водой, он отправился по своим делам, не забыв оповестить городскую стражу о прячущейся там девушке с характерными потертостями от колодки на шее и запястьях рук. Схватившая ее стража не получив ответа на вопрос кто является ее хозяином, не стала упорствовать, а попросту продала ее работорговцу, который в этот же день покидал Александрию — как говорится, и концы в воду и волки сыты. Вот так она и попала на рынок Райсута. На вопрос Деда известно ли ей слово «туарег», сказала что да — так их народ называют арабы.

Все что она говорила я переводил Деду, что спрашивал он — переводил Марго, получалось я постоянно говорил, держа в руке чуть надкушенную, взятую в самом начале обеда утиную грудку, а они сметали со стола все что не приколочено. Никогда не был знаком с переводчиками, но наверняка все они постоянно злые и вечно голодные. Такое положение дел мне надоело, и задав глобальный вопрос Деду — что он думает по этому поводу, я спокойно принялся за еду.

Дед начал с того, что туареги единственный африканский народ полностью соответствующий европеоидной антропологии которую он сохранил сквозь века, несмотря на постоянную вынужденную подпитку негроидной крови. Что касается версий его возникновения, то их великое множество — от тех что они произошли от атлантов некогда затонувшей Атлантиды, до тех, что они те самые потомки инопланетян, которые построили египетские пирамиды и дали начало европеоидной расе на Земле. Дед же придерживался той гипотезы, что они потомки карфагенян и их предтеч финикийцев, которые разбежались по всей Африке после падения Карфагена. Сто лет пунических войн убедили Рим что если не извести под корень всю мятежную нацию, это безобразие не прекратится. У того же Флобера есть описание как всех оставшихся в живых жителей Карфагена после его захвата связали и растоптали слонами. Так что наверняка нежелающие разделить участь соотечественников, горожан столицы, тысячи карфагенян двинули в сторону центральной Африки, где без сомнения за прошедшее века разведали подходящие оазисы. Свято место пусто не бывает, но обладая многовековым опытом ведения войн и более совершенным оружием, они без особых потерь расчистили под себя место и поработили аборигенов, скорее всего берберов. Как это часто бывает, победители с течением времени переняли язык и культуру побежденных, но не допустили ассимиляции своего этноса и оставили себе свою письменность и веру. Так и жили — не тужили, пока с юго-востока лет пятьсот тому назад не хлынули бесчисленные орды кровожадных дикарей, которые постепенно вытеснили их в сторону Сахары. В общем воевать им пришлось с короткими промежутками времени более тысячелетия — волей-неволей пришлось развивать культ воина, а с учетом матриархата и воительницы.

— Так что боевитый народец получился! — глянув на рыжую, закончил Дед.

Обед давно закончился, но уходить никуда не хотелось. Вообще что-либо делать было лень. Легкие перистые облака как вуалью закрывали разгоряченный лик Солнца, пропуская только ласковое тепло, ленивые волны мягко шелестели галькой, а едва заметный бриз наполнял воздух морской свежестью. Марго водила пальчиком по перышкам «райской птицы», счастливая улыбка не сходила с ее уст, а застывший попугай казалось даже забыл как дышать. Прям пастораль в стиле Франсуа Буше. Мне даже завидно стало.

— Дед, это называется как ты говорил двойные стандарты! Вон Гуфара например когда он хотел тебя погладить ты клювом так долбанул, что он сейчас в нашу каюту заходить боится. А тут надо же, разомлел, того и гляди растаешь.

— Саня, это называется зависть. — Не открывая глаз, назидательно проговорил Дед. — Умей проигрывать достойно — ты же видишь, я ей больше нравлюсь.

— А хочешь, я ее спрошу как бы она поступила с попугаем, если бы не знала что он принадлежит ее хозяину.

И не дожидаясь ответа Деда, обратился к рыжей.

— Марго, тут птица спрашивает — как вы сворачиваете головы курицам перед тем как приготовить из них еду.

Марго слегка смущенно глядя на попугая, все же продемонстрировала знакомый всем жест, Дед опасливо покрутил шеей, и видимо вспомнив что проголодался, поспешил к недоеденным фруктам.

— Так что Дед ты сильно губу не раскатывай, не по Сеньке шапка. Вот на днях сходим на птичий рынок, прикупим тебе там пару курочек, и на твоей улице будет праздник. А хочешь, купим петушка — выберем такого же голубого как ты.

— Саня, я таких шуток не понимаю. — Голосом Деда можно было заморозить море. — Еще одна такая шутка, и я так долбану тебя между глаз — неделю потом будешь звезды считать.

— Спокойно, Дед. — Я убрал с лица улыбку. — Я не шучу. Я конечно не специалист в попугаях, но с первого дня мне кажется что тело в которое ты попал принадлежало самочке попугая. И если мы купим только куриц, то им фиолетово какого ты пола, а петух сразу или полезет в драку, или попытается, кхм… сам знаешь чего. Вот тут все сразу станет ясно.

Физиономию Деда как-то странно перекосило, а открытый наверное для отповеди клюв так и остался открытым — видимо его мозг завис, пытаясь вспомнить первичные половые признаки попугаев. Оставаться серьезным несмотря на отчаянные попытки не получилось, и я заржал в полный голос. Далее под восторженные восклицания публики включая пацанов из харчевни пришлось изображать из себя тореадора, который хладнокровно в самый последний момент уклоняется от смертельного удара разъяренного попугая. Чтобы очередная атака пикирующей птицы не закончилась свернутой об галечник шеей, пришлось ловить ее на лету, что вызвало очередную бурю аплодисментов. В общем, пикник удался на все сто, Дед конечно пообещал что в долгу не останется, но это мелочи.

День близился к закату когда мы с Дедом решили не возвращаться на судно, а переночевать на постоялом дворе примыкавшему к облюбованной нами харчевне, где нормально отметить воссоединение себя с собой. Тем более что с дядей на борту и с его пуританскими убеждениями такое вряд ли возможно. Осоловевшего от обильной и вкусной еды Фараха отправили на «Сафанну» предупредить дядю чтоб не волновался, а Марго решили взять с собой, чтоб «случайно» не покалечила экипаж — а то мало ли, вдруг кто косо посмотрит.

* * *

Доставшийся нам люксовый судя по цене номер от бомжатника двадцатого века мало чем отличался, но кувшин вполне приличного вина и обилие закусок и фруктов не располагали к привередливости. Когда я попросил у парнишки-разносчика принести третий кубок, он с детской непосредственностью поинтересовался, не ждем ли мы кого еще. Я ответил что нет, но уважаемая госпожа будет пить вино в два горла. Уходя он чуть было не снес дверной косяк, потому что с открытым ртом пялился на необычную госпожу, которая с удивленным видом ощупывала свою шею, Дед пригубил чуть-чуть вина из кубка и прислушался к своим ощущениям — видимо ощущения ему понравились, и во второй раз он приложился более основательно — пьянка началась. Первым делом обсудили достоинства и недостатки Марго — понимала бы она русский, точно прибила бы обоих. Затем перешли на тему оружия — тут конечно с Дедом мне не тягаться. Первое что он предложил, это отправить экспедицию в Китай за порохом. По его словам он там известен по разным источникам то ли с 814, то ли с 821 года, правда качество дрянное, но если подсказать тамошним производителям правильные пропорции, то для фальконета (небольшая пушка с диаметром канала ствола = 45–65 мм) лучше и не надо. Пропорции вязкой или орудийной бронзы и вовсе элементарные 90 % меди и 10 % олова. За порохом следует отправить «Cафану», сразу как приведем ее в норму и возьмем попутный груз. Боцманом и начальником экспедиции с широкими полномочиями Дед предлагал назначить Зафара, как умного человека и опытного морехода. Между делом птиц не забывал прикладываться к кубку, да и я от него не отставал. Я задал вопрос зачем нужна эта маета с Китаем, если и так известны все ингредиенты и пропорции, не проще ли производить порох самим. Оказалось все дело в селитре — неизвестно где ее месторождения и как она выглядит, Дед не знал, да и не всякая селитра подходит. А если бы и знал, то скорее всего поступил также: что знают двое — то знает и свинья, а вооружать арабов порохом на три сотни лет раньше чем весь остальной мир — плохая идея. Другое дело когда, кто-то привез чего-то с самого края света — иди ищи-свищи, а если и найдешь, то довезешь скорее всего слежавшуюся, отсыревшую, ни на что не годную массу, если по дороге не подорвешься. А пока Зафар ищет и везет порох, Дед предложил заняться аркбаллистой (большой станковый арбалет на лафете), которая по мощности будет мало чем отличаться от гладкоствольной пушки. Необходимую мощность ей обеспечит стальной лук, но не простой цельнокованый, а набранный из пластин по типу автомобильной рессоры, который послужит на два порядка дольше цельного. Но основная фишка не в луке, а в тетиве — древние могли изготовить пусть недолговечный, но схожий по мощности лук, но вот тетивы способной выдержать такое натяжение даже близко не было. Наша будущая фишка — стальной трос, судя по моей кольчуге вытянуть тонкую стальную проволоку нужного качества современные кузницы могут. Для приличного ювелира изготовить 6–8 простеньких подшипников (лишь бы крутились) из бронзы не вопрос. А изготовить остальное и собрать машинку для плетения стального троса небольшой длины по мнению Деда может даже такой криворукий мастер, как я.

Марго поначалу вслушивалась в наш непонятный ей говор, потом просто сидела обхватив руками колени, думая о чем-то своем, а сейчас откровенно клевала носом. Насыщенный событиями и впечатлениями день, плотный ужин и кубок вина сделали свое дело — девушка засыпала. Я посоветовал ей идти спать, все равно она сегодня ничего интересного уже не пропустит. Рыжая спорить не стала, быстро разделась до панталончиков и юркнула под одеяло. Не скосить глаза на такое зрелище не получилось, но быстро взяв себя в руки, я вновь обернулся к Деду. Дед по прежнему смотрел на мгновенно заснувшею Марго, а в его немигающих глазах было столько тоски, что мне стало сильно не по себе.

— Дед, с тех пор как мы встретились я много думал о том, что я наверно незаслуженно получил это тело и что ты как более опытный и мудрый должен был получить его. Но до тех пор пока мы живы, это вряд ли получится исправить.

— Да нет Саня, тут-то как раз все правильно. У тебя чистая душа и ты в своей прошлой жизни незаслуженно даже мухи не обидел, даже ни разу не пообещал жениться. — На этих словах он издал звук, похожий на ухмылку — А на мне есть грех — в свое время пришлось поработать в группе киллеров. Объяснять что это означает?

Я до этого пытался пару раз расспросить Деда о своей несостоявшейся жизни, но он как-то сразу уводил разговор в сторону или отшучивался «— Ты еще слишком мал чтобы знать всю правду». Но как водится, алкоголь развязал язык и я наконец-то услышал «свою» историю.

Как и предполагалось, в ОИИМФ Краснов поступил. Однокурсники, вчерашние школьники, не то чтобы чурались переростка, но общались сдержанно, а Деда совсем не вдохновляли их детские забавы, так что учебе ничего не мешало. Учился он весьма неплохо и в охотку, видимо судомодельный кружок в детстве был выбран не случайно. Кроме изучения программы факультета Краснов увлекся историей судостроения, потом историей военных флотов и всем что этому сопутствовало, и в итоге, историей в целом. Он был просто потрясен теми фактами, которые ему стали открываться. Оказалось в истории он был полнейший профан, спасибо нашему учителю истории, литературы, а также парторгу школы — Тамаре Константиновне. Свои предметы она преподавала только с точки зрения марксистско-ленинской теории, а скорее всего просто их не знала. Про древний Египет было известно только то что рабовладельцы жестоко угнетали рабов и заставляли их строить пирамиды, в Риме тоже угнетали, но уже гладиаторов — поэтому они под руководством товарища Спартака подняли восстание против каких-то патрициев, не путать с партийцами. Ну и так далее — товарищи Ян Гус и Жанна д Арк боролись с международным феодализмом, а наши товарищи декабристы против российских помещиков и царя. Но все они были слишком далеки от народа, пока не пришел уважаемый товарищ Ленин, которого разбудил товарищ Герцин, или наоборот — в общем как-то так. Первый шок Дед испытал когда узнал что Темучин и Тамерлан совершенно разные люди и кроме того что жили они в разное время, никто из них не управлял Золотой Ордой. Более того, тот же Тамерлан разбил Золотую Орду в 1395 году вдребезги и пополам. Второй шок ожидал Деда когда тот узнал что турецкие янычары с которыми воевал Суворов — состояли из юношей-христиан. И так далее: новый факт — новый шок. В результате всех этих открытий как выразился Дед, он подсел на историю как нарик на дурь, не расставаясь с этим увлечением всю свою жизнь. Закончил ОИИМФ в девяносто втором, до «красного» диплома немного не дотянул, но его дипломная работа — «Использование сталей и сплавов в современном судостроении» была открытием для большинства профессуры.

Первым местом его работы по профилю стал Ильичевсий судоремонтный завод и должность старшего мастера второго плавучего дока. Мест в общаге как и самой общаги для молодых специалистов не было, так что пришлось устраиваться в пустующем помещении диспетчерской на самом доке. Почти все рабочее время посвящал чтению книг и рыбалке — другой работы не было, как оказалось и зарплаты тоже. Единственный, но сомнительный плюс — талоны на комплексный обед в заводской столовке, которую местные работяги называли рыгаловкой.

Я старался не перебивать Деда, но те воспоминания о заводе что остались у меня, просто кардинально отличались от его описания. Та же столовая — чистое просторное помещение с добротной мебелью, огромный выбор блюд, все очень вкусно и за копейки. На мой вопрос как такое могло произойти, неужели новую дирекцию завода набрали из психушки. Дед сказал что так оно и было, потому что весь бывший СССР к тому времени стал одной большой психушкой. То что он потом рассказал мне показалось полнейшим бредом. Такой апокалипсис мог придумать человек, обладающий изощренной больной фантазией. Но зная его, то есть себя, я понял — это правда. Пусть под влиянием алкоголя он что-то приукрасил, подал в излишне мрачных тонах, но то что он не врал, я не сомневался. Все что он мне рассказал помимо его биографии я решил не упоминать — если мы не оставим следа в истории способного изменить будущее, то это и так будет всем известно. А если изменим его, то потомки примут автора этих строк, очень мягко выражаясь, за выдумщика.

Бесперспективная безнадега вынудила Деда написать заявление об уходе что абсолютно никого не удивило, и получив на руки трудовую, он вернулся домой. Просуществовав всего шестьдесят семь лет, Свердловск исчез с мировых карт, вновь вернув себе имя данное Петром Великим. Екатеринбург встретил Краснова выросшими как грибы после дождя продуктовыми и промтоварными киосками, дополняли это товарное изобилие бесконечные ряды лотков. Там можно было купить все, от трусиков «неделька» до норковой шубы, от безалкогольного пива до спирта «Royal» и от «тампакса» до «сникерса». В изобилии имелись и разного рода лохотронщики — от гадалок-цыган до наперсточников и лотерейщиков. Постоянно попадались молодые люди, проходящие мимо с речитативом-скороговоркой — «дорого ваучеры, золото, валюта», а также группы спортивного вида коротко стриженых парней и стайки расписанных «под хохлому» проституток. Добро пожаловать в девяностые.

Сидеть на шее у и так не жирующих родителей Дед не стал, а сразу подключив старых знакомых, активно принялся за поиски работы. Поскольку вакансии инженеров-корабелов отсутствовали как класс, а в схожих отраслях из-за отсутствия заплаты половина инженеров разбежалась и оставшихся держали на голодном пайке, то и этот вариант тоже не рассматривался. Помог бывший тренер по самбо Олег Захарович. Он на пару со своим приятелем, бывшим офицером — «афганцем» возглавлял частное охранное предприятие, которое за свое умение «решать вопросы» пользовалось популярностью среди заказчиков подобных услуг. В качестве проверки профпригодности Краснов провел два спарринга, оба выиграл всухую, и отстрелялся в тире тоже на отлично. В качестве объекта охраны Захарович подогнал ему некого Леонида Андреевича Марухина, владельца нескольких заводиков, карьеров и лесопилок на севере области. Сам Марухин был из бывших комсомольских активистов, выглядел весьма представительно и имел хорошо подвешенный язык. Но как оказалось, являлся просто подставной куклой, ставящей свою подпись и решающий мелкие вопросы с помощью взяток с областными чиновниками на местах. Те кому положено было это знать — знали, и лично к нему претензий не имели, поэтому работа у Деда была ненапряжной и не пыльной, так — принеси, подай. А после случая в одной из московских саун, когда Краснов жестко вынес из помещения нескольких сутенеров с охраной, которые хотели куда-то увезти поддатого Леню — стал заводчику чуть ли не приятелем. Дед замечал что Леня сорит деньгами несколько большими, чем мог себе позволить функционер подобного уровня, и даже намекнул ему что это бросается в глаза, на что получил ответ в стиле «не дрейфь у меня все схвачено». Но видимо все же не все — после очередного вызова в столицу Марухина и главного бухгалтера холдинга, оба бесследно исчезли. Официальная версия — сбежали за границу с деньгами обманутых вкладчиков какого-то предприятия. Дед пояснил, что если в общую тетрадь мелким почерком записать фамилии всех подставных директоров и бухгалтеров которые в девяностые «сбежали за границу», то она будет заполнена минимум наполовину.

Новый директор холдинга — Ян Карлович, страдающий явно избыточном весом, рыхлый и чванливый одногодок Краснова, был из столичной адвокатуры и всех окружающих его подчиненных и охрану в том числе считал грязью под ногами, кроме разве что привезенного с собой личного телохранителя Фила. Филя — почти двухметровый туповатый качек родом из Кишинева, которого Ян подобрал в Майами, на остальную охрану смотрел тоже свысока. Что не мешало ему всем хвастать будто он крутой боец, чемпион борьбы без правил, и мастер ножевого боя, и что за право получить его на съемки перессорился весь Голливуд. Но вот оружие у него действительно было всем на зависть — Beretta 92 с увесистой рукоятью и нож ka-bar морской пехоты США.

Ян сразу не понравился Деду, просто с души воротило от одного взгляда на эту чванливую свинью. Он конечно этого не показывал, но судя по тому что ему достается больше всех придирок и нагоняев, заводчик чувствовал это. Долго так продолжатся, не могло и случай на охоте расставил все на свои места.

На открытие сезона собрался бомонд примерно равный по статусу — мелкие политики, милицейские полковники, областные чиновники, бандиты-предприниматели и судейские чины. Загонщики постарались, и результатом охоты стал с десяток подстреленной разнокалиберной дичи — кабанчики, косули, пара зайцев. Пока прихваченные с собой повара готовили основные блюда из дичи, на импровизированное застолье рекой хлынули водка и коньяк — веселье началось. Когда прозвучали все тосты и было отдано должное жареной и запеченной на углях дичи, общий «стол» разделился на компании по интересам. Ян о чем-то с азартом спорил с депутатом какой-то там думы или палаты. К разговору Дед не прислушивался, но когда прозвучала его фамилия, подошел поближе.

— Вот смотри, Геннадий Юрьевич, парень с высшим образованием, спортсмен, объехал весь земной шар, а за сущие копейки вынужден мне служить как преданный пес. — Пьяный добродушный голос заводчика не вязался со злым и внимательным взглядом, которым он смотрел на Деда. — Краснов, взять! — Подав команду, Ян бросил под ноги Деда наполовину обглоданную кость.

Сплюнув сквозь зубы на ноги охраняемому объекту, Краснов так заковыристо послал Яна по матушке, как мог только боцман с «Зои», и пошел в сторону стоянки.

— Фил, урой этого ублюдка! — голос заводчика перешел почти на визг. — Немедленно!

Обернувшись, Дед увидел с ленцой приближающегося Филю и ему стало просто весело. Он давно собирался послать на… эту свинью, а начистить рожу его Филу иногда хотелось просто до зубовного скрежета — и вот наконец мечта сбывается. Прокашлявшись, подражая голосу Майкла Баффера (профессиональный конферансье в боксе), он произнес.

— Внимание, господа! Сейчас вы станете свидетелями захватывающего поединка! — Господа привлеченные визгом Яна и так были само внимание, а Краснова просто перло, он поймал кураж. — Мастер ножевого боя и неоднократный победитель боев без правил — Фил Ландау Майями! Против кандидата в мастера спорта по самбо — Александра Краснова Екатеринбург!

Своим заявлением он как минимум завоевал симпатию подавляющего большинства публики, тут же послышались аплодисменты и выкрики в стиле «вломи ему Саня, давай!». Дед занял позицию в центре свободного пространства поляны, спиной к солнцу, Филе такие тонкости были незнакомы, и кроме того имея нож в руке, Краснова он совсем не опасался. Первое что сделал мастер ножевого боя — это лишился своего ножа получив болезненный удар в ухо и пропахал носом землю — публика ахнула и тут же взвыла. Надо отдать должное Филу — ни в панику, ни в ярость он не впал, видимо в самом деле имел опыт борьбы на ринге. Следующие атаки благодаря более длинным конечностям он строил на ударной технике с дистанции. Но Дед свое дело знал туго — уклон, уклон, блок, захват, бросок, удержание, серия ударов. Уклон, отскок, проход, захват бросок болевой. Во время проведения болевого Дед заметил что Фил оставил свои попытки вырвать руку из захвата и пытается свободной рукой дотянутся до кобуры. Пришлось прервать прием, чтобы первым перехватить «Беретту» и отбросить ее в кусты. Это стоило Краснову разбитых губ и здоровенной шишки на лбу, что в общем-то неплохая альтернатива пуле в живот. Дед сказал что он не злопамятный, поэтому чуть было не убивший его Филя отделался всего лишь сложным переломом взъема стопы и челюсти, жить он будет, а вот нормально ходить, жевать и говорить навряд ли. Кстати его хозяин спустя три года тоже «сбежал за границу», туда ему и дорога.

Произошедшее событие грозило Краснову крупными неприятностями, но многочисленные свидетели подтвердили что он был полностью в своем праве и Дед отделался всего лишь увольнением с получением выходного пособия и в качестве бонуса стал владельцем трофейной «Беретты». Новое место работы не заставило себя ждать. Еще охраняя Марухина, покупая ему цветы для очередной пассии он встретил на рынке Марата Сагиева, дружка по секции самбо. Марат был бригадиром у братвы крышевавшей рынок, прилегающие к нему киоски и автостоянку. Марат искренне обрадовался Деду, звал к себе, в общем, обменялись телефонами, пожали руки, разбежались. Идти в баньдюки не хотелось, но с таким волчьим билетом можно было устроиться разве что вахтером в общагу.

За время работы на рынке Маратовской бригады там был наведен полный порядок, отвадили всякую мелкоуголовную шушеру и борзеющих продавцов, убрали с территории цыган, разных пьяниц и попрошаек. Как это не смешно звучит — но все было сделано для безопасности и спокойствия граждан. Даже поборы с продавцов приобрели цивилизованную форму. Утром торговые ряды обходил «кассир» и взимал плату за аренду торгового места в обмен выдавая номерной чек с указанием суммы и даты, а после обеда ряды обходил «контролер» проверяя чеки и обилечивая припозднившихся продавцов. Деду пришлось принять новый дресскод — по рынку он рассекал в черном «адидасе», таких же кроссовках и с карандаш толщиной золотой цепи на шее. Деньги которые ему платили, не сильно но превосходили зарплату которую он получал будучи телохранителем, а свежие овощи, фрукты, мясо и другие продукты с рынка вытеснили со стола Красновых всю остальную дешевку. Вроде чего еще желать — вкусно ешь, мягко спишь, новая тюнинговая «девятка», телок табун, но Дед понимал — это тупик. Он и так был в бригаде переростком, старше всех остальных «быков» на пять-семь лет, что же ждать от будущего. Но как говорится — бойтесь своих желаний, они имеют свойство сбываться. Краснова вызвали в центральный офис фирмы на Бебеля.

Крепкое строение прошлого столетия было оборудовано бронированным предбанником тамбурного типа, причем вторые двери более массивные и открыть их можно было только из следующего за тамбуром помещения и только когда первая дверь заперта. То есть даже завалив обыскивающею тебя охрану, предбанник ты мог покинуть только на труповозке. Егор, как представился собеседник, крепкий сорокалетний мужчина с открытым добродушным лицом и цепким взглядом, был полностью информирован о всех биографических фактах и возможностях Краснова, включая службу в Дзержинке и даже его увлечением историей. Как выяснилось Егора история тоже интересует и его хобби средневековое холодное оружие, он даже обещал при случае показать Деду свою коллекцию. Далее разговор перешел в практическую плоскость. Егор задумал и реализовал отлично работающую схему перегона из Европы морем через Калининград угнанных на заказ дорогих автомобилей. Попутно перегоняли легально приобретенный битый и пользующийся хорошим спросом транспорт. В мастерских под Калининградом перебивали номера или вваривали детали кузова с номерами битых машин, а из двух битых получали одну новенькую, остальные машины просто шаманили для того чтобы придать им товарый вид. Все бы хорошо, но зашевелились конкуренты по бизнесу — крупная банда, в основном состоящая из местных поляков и русаков. И вот вчера после опять ничем не закончившихся стрелок они перешли к делу — взорвали две гранаты на стоянке с приготовленными к перегону машинами — полтора десятка машин повреждено, ранен охранник. По телефону они прокомментировали свои действия как последнее предупреждение. Деду предлагалось еще с несколькими бойцами съездить в командировку — пугнуть оборзевших конкурентов и поднатаскать в боевке тамошний филиал фирмы, и месяц-два пока вопрос не решен сопровождать конвои с перегоняемыми тачками. Кроме зарплаты Краснову по окончанию командировки была обещана любая машина которую он себе выберет, кроме заказных, конечно.

Пугнули аборигенов неплохо, одна группа спалила две их заправки, одну с полным бензовозом. А Дед в группе с Валей Морпехом — бывший прапор подрывник из диверсов и Славой Гонщиком — водила виртуоз, подорвали бэху (BMW) одного из авторитетов, а второму Краснов при обгоне прострелил обе малых фары, его последней модели «очкарику» (Mercedes W-210). Намек вроде поняли и весь следующий месяц прошел без происшествий. Основная база фирмы располагалась в деревне Семеново, на полтора десятка в основном пустующих дворов, в двадцати километрах от Калининграда. Там располагались мастерские и формировались автоколонны для перегона. Дед к тому времени успел уже сопроводить три таких колонны до Минска, как раз дневной переезд, Там те кто усиливал колонну на проблемном участке дороги ночевали и возвращались обратно. Очередной четвертый по счету рейс воспринимался уже как рутина. Встал, не спеша позавтракал, залил в термос горячий кофе, прихватил приготовленные на дорогу бутерброды, сложил все в дорожную сумку и двинул к машине. В этот раз конвой состоял из семнадцати машин, в том числе две машины усиления. Доведенный Славой до идеального состояния Паджерик (Мицубиси Паджеро) восьмилеток в котором находился Дед, шел третьим. Первые пять километров пути предстояло проехать по плохонькой грунтовке, поэтому скорость была никакая и шли кучно. Где-то на десятой минуте марша из проселка, закрытого с дороги раскидистой липой, выскочил Маз полуприцеп и протаранив ведущую в колонне машину сбросив ее в кювет, своей тушей полностью перегородил дорогу. В этот же момент стеклянное крошево наотмашь ударило в лицо, а по бедру словно врезали кувалдой.

— Слава, жми! — Прокричал Дед. — Засада!

Слава поднажал, и взревев всеми своими двухставосьмьюдесятью лошадьми, паджерик проскочив впритирку к передистоящей машине и разогнавшись на десятиметровом пятачке, прыгнул через кювет, срезая бампером дерн и мелкий кустарник на противоположном подъеме. Еще мгновение, и выломав просеку в раскидистых ветвях липы, машина выскочила на проселок из которого появился Маз. Выйдя из-под обстрела и проехав десяток метров, Слава резко тормознул. — Что теперь? — Левая сторона лица Славы вся посечена стеклом, но глаз вроде смотрит, светлая куртка в районе живота окрашена красным, а левая рука висит плетью. Морпех мертв — с таким развороченным черепом не живут.

— Гони в лагерь! Вперед! — С этими словами Дед покинул авто, прихватив Валин калаш.

Беглый осмотр раны показал — пуля прошла навылет вырвав кусок кожи, кость точно цела и вроде крупные сосуды не задеты, хотя кровит прилично — штанина до колена пропиталась кровью, а прошло секунд пятнадцать всего. Адреналиновый коктейль частично заблокировал боль в ноге и прочистил мозги, помогая голове работать быстро и четко. По всему выходило что нападавших много, не менее пятнадцати, у всех автоматы. Грохот взрывов показал что и гранаты имеются — это плохо. А судя по очередям в пол-рожка, работают дилетанты, которые к тому же сейчас наполовину глухие — когда в сантиметрах от уха работает калаш, звук очереди которого слышен за километры, чувствительность слуха падает в разы, и это тоже хорошо. Да и времени у них совсем в обрез — ждать тревожную группу и подставляется под пули дураков нет, это тоже плюс. Сняв АК с предохранителя — патрон уже в патроннике — Дед перешел к активным действиям.

Рядом бахнул пистолетный выстрел, спустя секунду еще два. Подойдя сквозь кустарник немного ближе, Деду открылась следующая картина — прикрывшись от участка дороги где шла интенсивная стрельба кабиной МАЗа, здоровенный детина — очевидно его шофер, стрелял из ТТ, выцеливая кого-то в салоне протараненного им автомобиля. Перехватив калаш левой рукой, Дед достал Беретту — лишний шум пока ни к чему — и не медля, всадил пулю водиле между лопаток. Заняв его позицию, внимательно оглядел обочину, на которой скрывалась засада. Метрах в двадцати по вздрагиванию листвы от пороховых газов обнаружилась первая точка. Сам стреляющий был не виден, но этого и не требовалось чтобы с двух выстрелов подавить огонь и послать вдогонку еще три, чтоб уж наверняка. Три пули из пяти нашли свою цель, две из которых поразили шею и грудь молодого белобрысого парня, а третья попала в ствольную коробку автомата, превратив его в бесполезный металлолом. Позицию белобрысый выбрал грамотно, с нее несмотря на близость дороги простреливалась вся растянувшаяся на сотню метров колонна. Сейчас колонны не было: часть машин лежала в кювете — видимо водилы успели отреагировать и сделали что смогли, свернули с дороги, остальные сгрудились кучками в массовых ДТП. Стекол у автомобилей почти не осталось, а кузова пестрели десятками пулевых пробоин. Пока Краснов рассматривал разбитый конвой и занимал неизвестно для чего доставшуюся ему позицию, огонь прекратился, раздались какие-то команды на польском и на обочину дороги начали выходить ощетинившиеся стволами конкуренты. Видимо по согласованной ранее схеме одни должны были провести контроль, а другие их прикрывали. Такой подарок судьбы Дед упустить не мог — в оптимальный сектор обстрела попали все. Отсекая по два патрона как на стрельбище, Дед стал расстреливать супостатов начиная с самых близких к лесу. Пока до нападающей стороны дошло что огонь ведется по ним, из десятка прикрывающих в живых осталась половина. Раздался дикий ор и последовавшая за ним паника. Кто-то из наиболее сметливых бросался под прикрытие леса, остальные залегли, прикрываясь стоящими машинами и зачастую не с той стороны, поскольку не поняли откуда по ним стреляли. По грудной мишени со ста метров Краснов уверенно выбивал не менее чем девяносто трех очков, то есть все пули ложились в окружность размером с крупное яблоко, а тут до самого дальнего супостата было не далее восьмидесяти метров. Но те кто успел скрыться в «зеленке», могли на звуки выстрелов швырнуть гранату, Дед именно так бы и сделал, поэтому быстро подстрелив пару самых неудачливых маскировщиков, он спешно отступил пол прикрытие МАЗа. В ботинке хлюпала кровь и с этим надо было срочно что-то делать — не хватало еще загнуться от кровопотери. Недолго думая, Краснов снял с трупа водилы поясной ремень, тампоном послужила его же балаклава (вязаная шапочка-маска с прорезью для глаз и носа) — конечно плохая замена ватно-марлевой повязке и долго не продержится, но лучше чем ничего. По прикидкам с начала стрельбы прошло минут пять-шесть — самое время нападающим «сматывать удочки», иначе поздно будет. И тут Деду пришла мысль: транспорт для эвакуации засады должен быть в шаговой доступности, а это значит на этой же дороге и не далее чем в минуте быстрого шага, то есть ближе ста пятидесяти метров.

Отойдя примерно метров на тридцать вглубь леса, он взял курс параллельно дороге, считая шаги. Примерно каждые пятьдесят шагов шипя от боли приходилось поправлять сползающею повязку. Отсчитав двести шагов пройденных вдоль дороги и в очередной раз поправив повязку и обматерив дурную голову которая ногам покоя не дает, осторожно ступая Дед стал приближаться к обочине. Расчет оказался верен — еще не видя противника, он услышал пшекающую скороговорку и звуки работающих двигателей. Пройдя еще несколько шагов, стал осматривать местность на предмет обустройства огневой точки. Ничего даже близко подходящего не было: высокая трава исключала стрельбу лежа, а тощие стволы деревьев служили плохой защитой от пуль при других способах ведения огня. Ситуация разрешилась сама собой — машины врага, все пять, стали выруливать с обочины. Подскочив к ближайшему дереву — пусть иллюзорная, но защита, да и опереться есть на что — он открыл огонь. Отсекая по две короткие очереди на каждое авто, метя в первую очередь в водителя, в мгновение ока опустошил магазин. Отбросив ставший бесполезным калаш в сторону, пригнувшись бросился что было силы в глубь леса. Пробежав метров семьдесят, заметил поросший мхом выворотень и яму образованную его вырванным корнем. От попавшей внутрь гранаты такой окоп не поможет, но лучше все равно не найти. Заняв позицию и изготовившись к стрельбе, Дед заметил как начали подергивается мышцы рук, стала кружиться голова и подступила тошнота. Поначалу он принял это за адреналиновый откат, но когда начали мерзнуть ноги, быстро глянул на рану. Повязки не было — наверно во время бега сползла, а выпавший тампон ослабил ее окончательно и она потерялась. Появившееся симптомы говорили о кровопотере до литра — это еще не критично, но уже на грани обмороков — и поэтому отложив Беретту, Дед срочно и всерьез занялся раной. Сняв джинсовку и рубаху, разорвал последнюю на лоскуты и тщательно по всем правилам перевязал рану. После перевязки узкие, пропитанные кровью джинсы одевать не стал, а так в трусах и джинсовке на голое тело побрел в сторону расстрелянного конвоя. Замедленная реакция и головокружение сыграли с ним злую шутку, чуть не утопив его в мелкой по колено болотине, из которой он выбрался перепачканный в грязи как черт. Подоспевшая подмога не узнав Деда чуть было не пристрелила, но поскольку он больше всего напоминал безобидного, пьяного в дым грибника-эксгибициониста после посещения грязелечебницы, то ему просто на всякий случай дали в морду.

Очнулся Краснов судя по запахам и капельнице у изголовья в больнице, а значит все хорошо, и… — недодумав мысль, он заснул. Проснулся от запаха приятного парфюма и бархатистого с легкой хрипотцой женского голоса.

— Рефлексы у вас в норме и если кость срастется без осложнений, то рука у вас будет как новенькая, а сейчас покажите язык….

Повернув голову на источник звука, Краснову открылось чудесное видение — обтянутая белоснежным накрахмаленным халатиком чудесная женская попка, идеальная, словно выведенная по циркулю. Он не понял как такое получилось, но рука помимо его воли как бы сама погладила по прекрасным окружностям. Реакция последовала незамедлительно — резко развернувшись, хозяйка прелестных окружностей схватив с прикроватной тумбочки фанерный планшет с прикрепленной к нему историей болезни, врезала им Деда по лбу.

— Извините, доктор, это случайно получилось. — Краснея, и потирая лоб, промямлил он. — Я очень сожалею.

— Я тоже сожалею, больной. — Причем слово БОЛЬНОЙ было произнесено с большой буквы, а судя по взгляду сожалела она лишь о том, что в ее руках оказалась легкая фанерка, а не чугунная сковородка. — Но постарайтесь быть сдержанней.

Но какова! Нордическая блондинка, васильковые глаза, которые сейчас метали молнии, норковые брови и ресницы, большой рот с четко очерченными пухлыми губами, прямой нос и нежная без единого изъяна кожа — Фрейя (богиня любви сканд.) в своей воинственной ипостаси.

— Хорошо, доктор. Но согласитесь, что моя несдержанность показала что мои рефлексы в норме. — С такой деткой как эта мямлить бесперспективно, и поэтому Дед пошел в атаку. — Вы согласны?

— То что рефлексы в норме — да, но то что ваш инстинкт самосохранения пострадал, тоже ясно. — Сделав задумчивый вид, она добавила. — Чтоб его восстановить, придется вам назначить семиведерную клизму — три раза в день до еды. Пожалуй, пока будет достаточно…

— Доктор, а вы интернатуру случайно не в Бухенвальде проходили?

— Нет. Но моя бабка чистая немка, так что гены еще те. И заканчивайте базар, а то кроме клизм пропишу вам еще снотворное и слабительное перед сном — тоже эффективное средство, знаете ли.

— Яволь, майн Фюрер! — Сделав, воодушевленно-дибильную физиономию, Краснов вытянул руку в нацистском приветствии. — А могу я узнать имя фрау?

— Фройляйн. — Поправила она. — Пока не заслужили, но посмотрю на ваше поведение.

— А у фройляйн есть телефон? Вы не думайте чего, я на самом деле очень сдержанный, это только на случай если клизмы не помогут.

— Я думаю что надо поинтересоваться в приемном покое почему в хирургию направляют душевнобольных с манией величия.

С этими словами богиня покинула больничную палату, оставив после себя аромат предвкушения. На соседней койке кто-то то ли рыдал, то ли ржал, засунув себе в рот приличный кусок одеяла. Как выяснилось, это был Слава-Гонщик, а ржал он от того, что представил как после клизмы Краснов с выпученными глазами на костылях несется по больничному коридору в сторону туалета сметая все на своем пути, и так три раза в день. Попеняв Деду на то что не прошло и суток как ему зашили брюхо и смеяться и напрягать его нельзя, а тут такое представление похлеще цирка, он рассказал все что пропустил Краснов, находясь в отключке. Ну во первых его кроме как Саней-Терминатором никто не называет, и число его личных покойников, не считая раненых, позже допрошенных и ликвидированных, равно тринадцати, что по странному совпадению равно количеству наших погибших в засаде. Позвонивший позже Егор назвал его в связи этим совпадением — Сашиэль (Ангел справедливости) — что тоже было странным совпадением с его именем — Саша.

Провалявшись неделю на больничной койке и уладив кое-какие дела, махнул на две недели в Турцию. Путевку на двоих в качестве поощрения и как реабилитацию после ранения вручил «директор» местного филиала. Сопровождала его в этой поездке фройляйн Хелен или попросту Лена, которой Краснов перед выпиской из больницы сделал предложение. Лена родила ему двух детей — мальчик и еще мальчик и стала верной спутницей до конца его жизни. Пока Дед на средиземноморском побережье наслаждался каждым мгновением проведенным со своей фрау, война в Калининграде закончилась. Бывший лидер враждебной группировки «застрелился» в люксовом номере одной из гостиниц Лондона, перед этим «застрелив» своего телохранителя. Его преемник видимо придерживался взглядов Шафутинского что лучше быть богатым и здоровым, лучше водку пить чем воевать — и на одной из стрелок враждующие стороны поделили рынки сбыта и заключили мир. Как и было обговорено, Краснов выбрал себе машину — это была двухгодовалая бэха-семерка, черная, тонированная, с кожаным салоном и двумя сотнями лошадок под капотом. Выбирать авто помог Слава и под его неусыпным контролем машину полностью перетряхнули и заменили все детали вызывающие сомнения.

На рынок Дед не вернулся — по возвращению его ждало место инструктора по проведению силовых операций, а немного позже заместителя начальника службы безопасности по оперативной работе. В чем заключалась его работа распространяться не стал, только сказал, что своему принципу справедливости он ни разу не изменил, хотя за это мог лишиться не только должности, и к этому все и вело, но не успел.

Одна из екатеринбургских конкурирующих с ними фирм с которыми и раньше были терки, и даже частенько доходило до стрельбы, возобновила военные действия. Случилось это достаточно неожиданно и мощно. Как оказалось, сдающая свои позиции и теряющая территории и авторитет группировка, встала под московское крыло. Москвичи уже давненько с интересом поглядывали на ресурсы Свердловской области и уже много чего приобрели, но вот в самом Екатеринбурге пока все у них буксовало, и подвернувшийся шанс они не упустили. Началось все как обычно взрывами машин, отстрелом авторитетов и погромами доходных предприятий — необычен был только ошеломляющий масштаб. Затем последовали массовые акции ОМОНа и СОБРа — что тоже бывало, но в этот раз маски работали избирательно и только против их фирмы. А дальше началось и вовсе необычайное: задержанных в облавах и рассаженных по камерам СИЗО вдруг охватила эпидемия суицида и сердечно сосудистых заболеваний с летальным исходом. Отправив Лену с детьми к ее родителям в Калининград, Краснов перевел свою группу на нелегальное положение.

Спланированные и проведенные им акции были весьма болезненны для конкурентов, но как когда-то сказал Наполеон — для войны нужны три вещи: деньги, деньги и еще раз деньги, у москвичей их было как у дурака фантиков, а ресурсы фирмы таяли на глазах. Дед уже понял что пора закругляться, но все медлил — как известно, пока не грянет гром…. Этим громом стал взрыв мощностью не менее трехсот грамм в тротиловом эквиваленте в электрощите напротив его конспиративной квартиры. Оборудованное радиодетонатором взрывное устройство сработало в момент закладки. Видимо киллер, размазанный по всему лестничному пролету, не учел блуждающих токов и наводок в электрощите, которые могли замкнуть цепь бомбы.

Готовность в любой момент покинуть Россию заставила Деда держать свои накопления в валюте и дефолт девяносто восьмого он пережил даже с выгодой. Следующий год он провел с семьей в заранее купленной квартире в Лиепае. Не то чтобы он всерьез опасался преследования со стороны бандитов — все действия москвичей говорили об их крайнем прагматизме и гоняться за укусившим их комаром по всей планете точно не станут. Но правоохранительные органы никто не отменял, да и как говорится, береженого…. Выбор запасного «аэродрома» был спонтанным — просто выбирая небольшой населенный пункт где никому до тебя не будет дела и вряд ли кто будет искать, вспомнил место службы отца. Городок оказался то что надо и с недорогой недвижимостью проблем не наблюдалось, а имея лодку с мощным движком до Калининграда и Швеции рукой подать. Вынужденное безделье Краснова не тяготило, но и денег не прибавляло, заставляя, все чаще задумывается о будущем. С бандитизмом он решил завязывать однозначно, открывать свое дело в сфере охранного бизнеса без нужных связей и знакомств заведомо провальное дело, а идти простым охранником после тех доходов которые у него были и вовсе не хотелось. Проблема решилась сама собой. Теща получила от старой подруги из Краснодара по почте письмо, и каково же было ее удивление, когда она вскрыла конверт. Вместе с письмом подруги лежала записка — номер телефона и надпись «Передайте номер зятю, скажите это от друга, который называл его Сашиэль». Когда Лена ей позвонила, теща все ей передала и попросила передать мужу, что приличные люди чужих писем не вскрывают. Кроме Егора так его никто не называл, а значит и номер был кодированным, об этом они договорились заранее. Кодом это было можно назвать с большой натяжкой, но и их противники не имели дешифровочных служб. Весь код умещался в формулу Х= -1y-2z. То есть если по телефону или в записке договорились о встрече десятого в полдень, то приходить следовало девятого в десять утра, а если сообщался номер телефона, то от цифр попеременно вычитались единица и двойка, кроме кода города конечно, и так далее.

Егор один из первых покинул Екатеринбург — не потому что трус, а потому что мозг-аналитик, а также ценный и невосполнимый ресурс фирмы. Располагая немалыми личными капиталами, он купил себе «недорого» поместье постройки семнадцатого века на северном побережье Испании в предместье города Сантандер. Кроме самого дома ему досталась полукилометровая полоса побережья в заливе Баия, с причалом и парой ангаров, где старые владельцы держали бизнес по ремонту и тюнингу яхт. Имея такие ресурсы, романтическую натуру и приличные средства, Егор решил купить себе яхту, но вдруг столкнулся с немалыми сложностями. Кроме того что пришлось бы отдать за приличную яхту деньги сопоставимые со стоимостью его замка, надо было еще дожидаться ее от полутора до двух лет. И тут он подумал — а зачем покупать, когда можно самому построить — и со свойственной ему дотошностью он начал изучать суть проблемы. Оказалось все упирается в изготовление оснастки, для гибки и сборки корпуса судна, то есть упрощенно — если вы заказали одно изделие, то оно обойдется вам в миллион и срок изготовления больше года, а если заказали двадцать корпусов — то заплатите за каждый по сто тысяч и будете получать их каждые два месяца. Значит надо найти предприятие которое обладает возможностью клепать такие корпуса на раз, но не обремененное заказами и соответственно не завышающее цену, а искать его кроме как на верфях и крупных судоремонтах военного ведомства России негде. Остальное просто — воткнуть движок, системы управления и навигации, сделать отделку в стиле лакшери (роскошь) — это все смогут сделать и в его ангарах. Ну и последнее — требовался специалист, который мог осуществить этот проект — им стал Краснов.

Начинать дело Дед решил с поиска завода — точнее их искать не требовалось, они и так известны, надо было просто ехать и договариваться. После того как его дальше проходной не пустили на одном и послали по матушке на другом, Краснов впадать в депрессию не стал, но понял что без серьезной протекции ему не обойтись. Недолго думая, он рванул в первопрестольную — кроме как в министерстве обороны РФ такую «бумагу» получить негде. Месяца пьянок с морскими офицерами хватило, чтобы познакомиться с нужными людьми. А после переговоров, подкрепленных вечнозелеными аргументами, нужные люди решили помочь хорошему человеку. Выбор пал на судоремонтный завод ФГУП «МП «Звездочка». А ремонтировали там, атомные подводные ракетоносцы — стоит ли говорить о том, что оборудование и станочный парк там был очень впечатляющим. В цехе общей площадью пятьдесят тысяч м2 стояли целые улицы станков, некоторые размером с двухэтажный дом, а цех был далеко не единственный. На таком оборудовании изготовить такую игрушку, как называли заводчане яхту, одно удовольствие. Первый договор заключили на изготовление трех корпусов с возможностью пролонгации. Топ-менеджмент «Звездочки,» средний возраст которого был в районе шестидесяти, встретил чужака из столицы настороженно, что не удивительно — любой бизнесмен по их мнению если не прохиндей, то ворюга или еще что похуже. Работу по договору они не саботировали, а как бы не замечали отмахиваясь от Деда как от назойливой мухи, что в общем-то понятно — для такого гиганта заказ был смехотворно мал. Предлагать деньги коммунистам старой закалки — это гарантировано получить в морду и стать врагом на всю жизнь. Поэтому Краснов стал прохиндеем, но зато своим в доску. Он мог достать за гроши «обрез и некондицию» обшивной доски и вагонки, через «знакомых» по дешевке завезти на дачный участок машину навоза, по «гос. цене» достать дефицитные лекарства и еще много чего. Старики не оставались в долгу, помогая нужному человеку советом и делом. Сетевой график изготовления корпусов был переделан и взят под контроль. Работа завертелась.

Сам завод переживал далеко не лучшие времена — все выгодные заказы доставались родственному питерскому предприятию, и держался он на плаву только за счет утилизации атомных ракетоносцев. Первый президент России видимо с похмелья подмахнул договор о сокращении стратегических вооружений СНВ-2, депутаты ратифицировать договор отказались, но кто бы их слушал. Красавцы ракетоносцы, каждый из которых одним залпом мог выжечь всю северную Америку и одно упоминание о которых вызывало зубовный скрежет и вгоняло в депрессию натовских генералов, один за другим ложились под резак. За каждую утилизированную субмарину заокеанские «друзья» выплачивали «Звездочке» восемь миллионов долларов, что и позволяло выживать предприятию. Как-то Деда занесло в подвыпившую компанию моряков, которые привели на плаху своего боевого друга. По их однозначным утверждениям, то что сейчас происходит — чудовищная ошибка или предательство. Согласно боевого устава ВМФ НАТО, чтоб активно противостоять одной АПЛ России, необходимо было содержать более трехсот вымпелов своего флота, включая крейсера, субморины-охотники и другие линейные корабли. Всего было пущено под нож двадцать две АПЛ.

Когда детище Егора встало на ноги и принесло первые внушающие доходы, он потерял к нему интерес. А после того как он переехал в Лондон а потом и вовсе в Сингапур, продал Краснову с рассрочкой этот бизнес вместе с поместьем. Став полноправным хозяином дела, Дед начал понемногу расширять станочный парк чтобы не зависеть от начинающей воротить нос «Звездочки», и в две тысячи восьмом его предприятие стало полностью автономным. Созданная им служба коммерческого шпионажа позволяла одним из первых внедрять и даже предвосхищать все основные новинки в выбранном бизнесе, и грянувший кризис никак не отразился на его растущих доходах. Коллекция оружия Егора была полностью в его распоряжении, и его новым увлечением стало холодное оружие, в том числе его изготовление. Не поскупившись на расходы, Дед пригласил в качестве наставника одного из общепризнанных мастеров-оружейников и все свободное время проводил с ним в кузне, познавая секреты мастерства. В связи с открывшимися возможностями интернета его познания в истории тоже значительно приумножались и Краснов даже подумывал опубликовать свою работу, обобщающую все известные ему факты развития мирового судостроения в целом и развития боевых флотов в частности. Но не успел — вечеринка по поводу рождения внука отправила его в прошлое.

— Так что нечеловеческое тело я получил вполне заслужено, хорошо еще не жабой какой-нибудь стал. — Подвел итог своего рассказа Дед. — А тоскливо стало из-за того, что Марго напомнила мне мою Лену. Понимаешь Саня, не знаю была ли это любовь — просто когда ее не было рядом, все остальное не имело значения.

Понятно, Дед уже надрался, но и меня почему-то тоже потянуло на песни. Наверное чтобы взбодрить своего собутыльника, я начал с «Капитана»:

Дед с радостью подхватил. Потом затянули «Эх мороз, мороз», после чего промочили горло и принялись за «Ямщика».

Когда наши голоса окрепли, настала пора «По дону гуляет…». Но догулять по Дону у молодого казака не вышло — наш дуэт был освистан каким-то забористым ругательством, а мне в голову вместо тухлого яйца прилетела подушка, которую я тут же отправил обратно.

— Эх! Не понимает местный истеблишмент (власть имущие, политическая элита) народной души. — С грустью вполголоса посетовал несостоявшийся солист хора имени «песни и пляски».

Мне тоже стало до слез обидно за простой трудовой народ, и я даже предложил тост за рабочих и крестьян, но пить за него пришлось в одиночестве — Дед завалившись набок, крепко спал. Посетив удобства которые во дворе, я решил что сегодня и так всего было в достатке и отправился на боковую. Прилег на край топчана и стал нести какую-то чушь, которая обычно прокатывала с девушками, для перевода отношений в более тесные. Но стоило только приобнять за плечо свое приобретение, как тут же получил локтем сдвоенный удар по ребрам, а толчок в грудь отправил меня за территорию топчана.

— Ой, ой, ой. Прям прынцесса на горошине. Не очень-то и хотелось, я…. — Договорить я не успел — опять в голову прилетела подушка. Отправлять ее назад в этот раз не стал. Уже засыпая, подумал «— В каюте свою койку точно не уступлю.»

* * *

Пробуждение было тяжелым. Я ощутил себя бревном, которое медленно всплывает из поганого болота, предварительно пролежав там сотню лет, и чувствовал себя примерно так же — значит хорошо погуляли. Солнце уже стояло в зените, Марго в номере не было, а Дед лежал на спине немного раскрыв крылья и откинув голову набок. Я даже вздрогнул — жив ли.

— Дед, ты живой!? — Глубокий вздох попугая отмел самые мрачные предположения. — А где Марго, ты не в курсе?

— Саня, отстань! Дай помереть спокойно. Откуда я знаю где твоя Марго?

Судя по голосу Деду было нелегко, но помирать он не собирался.

Как я убедился в прошлой жизни, самый лучший рецепт от похмелья — это заплыв на триста-пятьсот метров и последующий за ним сытный завтрак. Пока собирался, обнаружил что кроме рыжей отсутствует так же мой кошель с деньгами — значит все же воспользовалась моментом и сбежала. Стало обидно — или скорее досадно, что ошибся в человеке — но как говорится, баба с возу…. Тем более что я насильно удерживать никого не собирался, да и наложница из нее как из микроскопа молоток. Вдоволь поплавав и поныряв, я вернулся в «отель». Мой «номер» меня встретил потрясающими запахами от покрывающих весь стол яств, нахохленным Дедом и улыбающейся Марго.

— Могу ли я поинтересоваться где была моя наложница и почему она прихватила кошель своего господина? — Я постарался насколько смог вложить в эту фразу побольше холодного безразличия, но из-за распирающей меня радости получалось не очень.

Оказалось что с утра пораньше рыжая прихватив вчерашних пареньков и мой кошель, отправилась по лавкам прикупить только самое нужное из одежды в дорогу. А кошель взяла без спросу потому что «Не осмелилась потревожить сладкий сон своего господина!» — вот ведь зараза, еще и издевается. «Самое нужное» сейчас занимало всю поверхность тюфяка в два слоя — бедные пацаны, обойти столько лавок и припереть такую кучу барахла… это какое терпение надо иметь!

— В следующий раз деньги без спроса не брать, даже если господин сладко спит. — Проворчал я. — И вообще скромнее надо быть, а то пустишь нас по миру с такими растратами.

— Вчера ночью мой господин говорил что он сказочно богат, и если он захочет то запросто купит мою отсталую Африку вместе со всеми крокодилами, бегемотами и местными жителями впридачу. И если я захочу, то подарит ее мне. А тут вдруг пожалел какую-то мелочь… Или мой господин мне соврал?! — Вся ее речь была пропитана ехидством, а сказав последнюю фразу, Марго в притворном ужасе округлила глаза и рот.

— Понимаешь… Советский моряк — когда хорошо выпьет — он может все, даже Луну с неба достать. То, что это все только на словах, я уточнять не стал, и вообще — «Меньше надо пить, Саня». — А купить Африку или Византию — это так, мелочь.

— Ты Маляк?! — Теперь ее глаза и рот округлились уже не от притворства. — Ты правда Маляк?

— Да, самый настоящий. А что здесь удивительного?

— И ты сын настоящей Богини?

— А ты откуда знаешь? — Теперь пришла пора уже мне удивляется.

— Ты что, меня совсем за дикую считаешь?! Кто же еще может родить маляка?!

Тут до меня наконец-то дошло что «советский моряк» я произнес на русском, а она слово моряк приняла за маляк, что на арабском означает ангел!

— А ты ангел чего? И что означает «савейский»?

— Ангел справедливости. — Припомнив рассказ Деда, выдал я. — Советский, ну это от слова совет — тот кто дает советы.

— И ты можешь показать что-то этакое… — Она сделала рукой неопределенный жест, а в голосе опять появилось ехидство. — Хотя бы самое простое.

— Самое простое, это показать тебе самой и всем окружающим твое истинное лицо. — В голове родился план — и что хорошо, ехидна сама напросилась, будет ей урок. — Но я советую отказаться — вдруг тебе не понравится.

— Как же мне может не понравиться истина и справедливость? — Ее мордашка излучала торжество. — И я сама смогу увидеть свое истинное лицо?

— Ты увидишь свое лицо, но помни — это твое решение. А сейчас я взову к справедливости — и если она тебе не понравится, вернуть все назад будет очень трудно, а может и невозможно.

Перекатывая в ладони несколько золотых что остались от покупок Марго, я затянул мантру. У рыжей оказался сильный «психологический сторож» — но не прошло и двух минут, как ее глаза остекленели. Не теряя времени, я зажег масляную лампу и подставив под огонек дно кубка, стал следить как оно покрывается сажей. Когда ее набралось достаточно, я как опытный визажист перенес получившийся грим на лицо зарвавшейся девице. То что получилось, даже вывело Деда из апатии — подобравшись поближе, он стал внимательно наблюдать за представлением. Напустив на себя усталый вид, я щелкнул пальцами, «оживляя» принцессу.

— Ну что, долго еще? — Все так же улыбаясь, спросила она.

Ни слова не говоря, протягиваю ей зеркальце, прихваченное мной в термы для контроля за работой брадобрея. Видимо торжество во взгляде я скрыть не смог, потому что улыбка пропала с ее лица, а зеркало она почти выхватила. Через мгновение раздался дикий визг, зеркало полетело в сторону, сзади кто-то вскрикнул, что-то грохнулось об пол и хлопнула входная дверь. Это испугался шайтана, в которого превратилась госпожа, вошедший парнишка разносчик — выронил блюдо с фруктами и дал деру. Визг у госпожи иссяк и перешел в подвывание, прерываемое упреками в мой адрес.

— Что ты наделал! У-уу, ты видел, что ты наделал? Как я в таком виде вернусь домой?! У-уу…

— Так ты же сама попросила, а я тебя отговаривал.

— У-уу…

— Скажи еще спасибо что вовремя остановился, а то бы была вся черная как уголек, беззубая и седая.

— У-УУ!

— Все, кончай лить слезы. И не вздумай трогать лицо, а то еще хуже будет!

— У-уу…

— Сейчас попробую сделать все как было, но не знаю как получится. Главное запомни слово «СТОП». - его я произнес на русском. — И когда бы я тебе его не сказал, ты должна резко остановиться. Ты бежишь — я говорю «стоп» — ты замираешь; ты говоришь — я произношу «стоп» — ты умолкаешь. Иначе все будет напрасно.

Операция по смыванию сажи с личика Марго сопровождалась пояснением сути происходящего Деду, на что он посетовав на мою жестокость, все же согласился с необходимостью предпринятых мер. Придирчиво осмотрев себя в зеркало рыжая испустила победный клич, но тут же скромно потупилась и заверила меня, что деньги за одежду и все остальное и даже больше она мне обязательно вернет. Пока отдавали должное роскошному столу, я поинтересовался, каким образом она собирается возвращать долг? Если она думает просить милостыню у ворот моей виллы в Александрии, то этот процесс может затянуться не на одно десятилетие.

Рыжая рассказала, что запросто может участвовать в гладиаторских поединках, про которые слышала находясь в рабском загоне — только за выступления платят уже хорошие деньги, а есть еще и тотализатор. Самая большая выплата за бой — это состязание гладиатора против разъяренного льва. Ей, которая дважды выходила победительницей против львов — под страховкой своей наставницы конечно — это «раз плюнуть». Надо только подобрать копье и щит по руке. Честно сказать, я от такого заявления подвис — биться с царем зверей, способным сломать десяток человеческих костей одним ударом лапы, было бы страшно даже с мощным огнестрелом — а тут с копьем и «раз плюнуть». Но тут же вспомнил, что Арнав — наставник Искандера — вышел победителем из показательного поединка с тигром, а затем подробно рассказал о его повадках при нападении на людей — какие хитрости нужно использовать и куда надо бить. И поразмыслив, решил — если бы ему пришлось схватился со зверем, то он наверняка бы тоже не сплоховал и что рыжая наверняка обучена спецприемам для подобного поединка, но идею отклонил. Сказал, что придется Марго отрабатывать истраченные денежки стиркой, уборкой, готовкой еды, ну и разными там работами по саду — грядки вскопать или еще чего. Марго выразилась в том ключе, что не царское это дело и ничего из этого она не умеет, и притом….

— Стоп! — Волшебное слово подействовало как надо, заставив замолчать рыжую на полуслове. — Не умеешь — научим, не хочешь — заставим. С этого момента ты будешь называться — салага. Я говорю — ты слушаешь, я приказываю — ты делаешь.

Алые губки Марго надулись, потом нижняя немного выпятилась, на ресницах заблестела влага. Да она же совсем ребенок.

— Но если завтра ты сможешь из трех учебных поединков хоть один раз уронить меня — неважно как, то тебе будет присвоено звание «карась». — Я решил подсластить пилюлю. — Это конечно не адмирал, но тоже неплохо.

— Как же — опять сделаешь что-то такое, я даже сдвинутся с места не смогу. — Фразу она произнесла в минорных тонах, но лучик надежды заиграл в ее глазах.

— Ну нет, все будет по справедливости — никаких умений кроме доступных любому человеку: сила, ловкость, скорость — всё чем ты владеешь.

Марго преобразилась на глазах — возможность расписать лицо своего господина «под гжель» (роспись на фарфоре в синих тонах) вернуло рыжей отличное расположение духа и пропавший было завидный аппетит. После позднего завтрака наша троица вернулась на «Сафанну». Марго переоделась в один из двух мужских комплектов одежды, приобретенных ей в дорогу. По ее словам такой наряд самое обычное явление для ее народа. Учитывая то, что кроме мужской одежды, темно-синий ихрам завернутый привычным движением скрыл к тому же ее волосы и нижнюю часть лица, то визуально сопровождал меня высокий, худощавый юноша с попугаем на плече. То, что я сплавил пернатого Марго, возражений ни у кого не вызвало. Наше возвращение осталось практически незамеченным. Грузчики выгружали товар и лениво переругиваясь с артелью плотников которые демонтировали остатки грота — якобы те путались у них под ногами. Плотники посылали представителей неквалифицированного труда куда подальше, дядя и принимающая сторона сверяли свои записи. У дверей моей каюты изнывая от жары и безделья, нес вахту андоррец и еще один охранник из приведенных Гуфаром. Пацаны оставили баул со шмотками Марго у дверей и получив пару медяков, повеселевшими покинули борт. Фарах сделал вид что не узнал Марго в мужском наряде, и с серьезным лицом заявил.

— Это ты правильно сделал, капитан, что избавился от той рыжей ведьмы — от нее все равно никакого проку, а парень хоть ночные горшки выносить будет — все польза.

И тут же хрюкнул, получив от Марго тычок в живот, прокашлялся и заржал. В каюте было тесновато — причиной тому семь сундуков с сокровищами, расставленных на палубе — видимо дядя вчера постарался. Рыжая сразу заинтересовалась их содержимым, а еще тем, где она будет спать.

— Много будешь знать — скоро состаришься. — Ответил я на первый вопрос. — А спать будешь здесь. — Показал я на свою кровать. — А я сверху. Можешь успокоиться — я имел в виду второй ярус, который сейчас закажу плотникам.

— А почему не я сверху? — Отмерев, спросила принцеска.

— Если тебя не тошнит от качки, и по ночам не делаешь пи-пи в кроватку, то можешь ты.

На что рыжая только высокомерно фыркнула.

Плотники заявили, что смогут заняться этим только завтра с утра — заодно и топчан принесут, и необходимые материалы. Ладно, день можно и подождать, а сейчас я решил переговорить с Зафаром по поводу экспедиции в Китай за порохом. Сам Зафар в Китае не был, но восточное побережье Индии, Цейлон и Индонезию знал неплохо, а также знал порты, где дожидались найма опытные кормчие ханьцы. Я вкратце рассказал ему суть экспедиции, затем обговорили с ним размер оплаты труда и премиальные за доставку пороха, он согласился. Следующим на очереди был Дядя. Гуфар про порох не слышал, но сказал что знает старейшину ханьских купцов в Райсуте. Среди сокровищ дяде попадался перстень с зеленым камнем в виде головы дракона — здесь эти камни не ценятся, но ханьцы его считают императорским камнем. Если старейшине подарить этот перстень и если райская птица не ошиблась и этот порох существует, то он о нем узнает. Гуфару не на кого было переложить свою работу и поэтому он предложил отложить визит, но тут же заметил, что их с ханьцем познакомил Али — отец Искандера — к которому тот относился с заметным уважением, и если мне не терпится, то я сам смогу побеседовать со старейшиной, а имя моего отца откроет мне двери его дома. Мне не терпелось, поэтому я сразу же приступил к поиску перстня, на который у меня ушло не менее получаса из-за одной рыжей особы, которая совала свой любопытный нос в каждый сундук, постоянно мешалась и заслоняла мне свет. Деда с собой брать не стал, — приличные купцы как базарные скоморохи в гости не ходят. С подарком — судя как округлились и загорелись глаза флегматичного до этого момента худосочного старца — я не прогадал. Он что-то долго лопотал по своему обращаясь ко мне — потом видимо осознав свою оплошность, заговорил на арабском. Обращение состояло из одних вопросов — откуда это, знаю ли я что это, что я хочу за это? На что я ответил что «это» из старинного индийского клада, что «это» — я не знаю, но Гуфар сказал что «это» вам понравится, а хочу я за это информацию — и начал объяснять, какого плана мне нужна информация. Когда я закончил, в глазах китайца застыла досада — было видно, что о порохе он ничего не знает. После недолгой паузы он предложил прерваться на угощения которые сейчас принесут, а тем временем посыльные пригласят всех знающих людей из его общины и достойного переводчика. Угощение состояло из сладостей, разнокалиберных печенюшек, и ЧАЯ! Довольно быстро начали прибывать «знающие люди» — тяжелое дыхание и красные лица говорили о том что добирались сюда они как минимум быстрым шагом, и что власть и авторитет у старейшины отнюдь не формальные. Я снова повторил все что я знаю о порохе, а переводчик, уточняя каждое значение непонятного слова, переводил. После непродолжительной паузы один из знатоков почти прокричал — Хаяо! — и некоторые его коллеги повторили это слово и закивали головами. Переводчик перевел прозвучавшее слово как «огненное лекарство» или «огненное зелье». Точно! Ведь Дед же говорил, что на Руси порох называли огненное зелье! Со старейшиной договорились что завтра на «Сафанну» доставят рекомендательные письма и полное описание на арабском, где будет укзано кому и где их передать. А еще я стал владельцем брикета чая размером с кирпич, который ханец наотрез отказался продавать, а просто подарил.

В моей каюте меня ждало зрелище достойное описания — Марго вырядилась в красное платье с открытым воротом и обвешалась драгоценными украшениями как новогодняя елка, на голове у принцессы сверкала корона. Зашедший вслед за мной Гуфар — видимо поинтересоваться, как прошла встреча — просто остолбенел. Он, занятый своей работой был не в курсе моего приобретения, и открывшаяся картина повергла его в шок. Как позже признался мне, он подумал что каким-то образом случайно попал в гарем халифа.

— Знакомьтесь, дядя. Будущая — как говорит предание — царица Африки, а в настоящее время моя головная боль и наложница Марго.

При этих словах я показал «царице» кулак, который она «не заметила».

— А этот достойный купец — мой дядя Гуфар, прошу любить и жаловать.

После того как все недоразумения были улажены, решили поступить следующим образом — «Сафанна» со мной, гурской сталью и половиной сокровищ везет нас до Каира, после чего мы караваном следуем в Александрию, а судно возвращается в Райсут и грузится приготовленным дядей за это время товаром и затем следует в Китай. А половину сокровищ дядя превращает в деньги и дает в рост под проценты надежным клиентам в Багдаде, что не менее выгодно чем торговля и морские перевозки. Проводив дядю, подговорил Фараха чтобы он зашел в мою каюту будто бы поинтересоваться что леди желает на ужин, и между делом заметить, что у рыжей потемнел кончик носа. Вернувшись, озадаченный андоррец рассказал, что при этом упоминании Марго резко сняла корону и золотую цепь с кулоном, а затем вытолкала его вон. Когда я вошел в каюту, принцесса вновь обрела облик юноши и внимательно разглядывала свое лицо в зеркальце. Рассказал Деду, чем закончились мои переговоры с китайцами и поделился проблемой, что Зафар не умеет читать и за время рейса может все забыть или перепутать. Дед тут же нашел радикальный способ решения проблемы — просто под гипнозом забить в него все эти данные: где, что, кому передать, пропорции пороха на китайском (продиктовать переводчику и записать транскрипцию), как упаковать, и технику безопасности при обращении со взрывчатыми веществами. Хотел лечь спать на палубе кормы, но решил что народ не поймет, и чтоб не позорится, ночевал в своей каюте и на своей койке, а Марго улеглась на палубе, застеленной парусиной и подушками.

Утром укрыл парусиной сундуки, еще раз обговорил конструкцию второго яруса кровати с плотниками, оставил андоррца в качестве наблюдателя, а сам с Марго и Дедом двинул в сторону облюбованного нами пляжа. Учебные бои решили провести следующим образом: первый — рукопашный, второй — кинжальный, а третий — по итогам первых двух, на усмотрение рыжей. Вспомнив отбитую промежность негрилы, максимально собрался, Дед подал команду — файтинг — понеслось. Надо сказать, девочка конечно не панчер (нокаутер), но скорость и точность ударов у нее потрясающие! Опять же передвигается быстро и непредсказуемо, как будто инерции для нее не существует. Но вот защита у нее слабовата — рассчитана на уклонения и отскоки от длинных ударов наотмашь, блоков не ставит. На подножки и подсечки начала реагировать после того, как пару раз растянулась на гальке — быстро учится, это плюс. Минута боя показала что боец она отличный, но поскольку в скорости и реакции я не уступал, то и аргументов против меня у Марго не было. Когда она поняла что мальчик для битья из меня не получается, а скорее наоборот — рыжая впала в ярость. Чтоб избежать случайных травм, пришлось успокоить съехавшую с катушек девицу ударом в под дых. В кинжальном поединке я тоже одержал верх, но пришлось постараться. Видимо я поторопился с выводами, что блоки ей неизвестны — после ее блока следовала молниеносная контратака, и будь кинжалы настоящие, мои предплечья были бы изрезаны до костей. Следующую атаку Марго провалила, получив колотый удар в печень и скользящий по шее — мне помогло то, что неожиданно для нее я сменил стойку на левостороннюю, лишив смысла подготовленную ею комбинацию ударов для атаки. Для третьего поединка рыжая затребовала копье и щит.

— У нищих слуг не бывает — можешь прогуляеться на «Сафанну». Скажешь Зафару, пусть подберет тебе что-то подходящее, и пусть наконечник снимет с древка — мне лишние дырки в организме не нужны.

Пока ожидал Марго, вдоволь наплавался и понырял. Правда далеко не заплывал и стилет на правом предплечье был при мне — хоть сознание услужливо стерло из памяти подробности нападения акул, но осадочек остался. Я даже слегка вздремнул, растянувшись в позе «морской звезды» на теплой, мелкой гальке, когда прозвучала команда «подьем»! Это скомандовала рыжая, притом на русском — видимо запомнила сегодняшнюю побудку. Растерянность и обида бесследно исчезли с лица наложницы, уступив место обычной наглой улыбке. Овальный, высотой около метра щит и полутораметровое древко, неравномерно оплетенное в средней части кожаным шнуром, составляли ее вооружение. Выполнив замысловатый, но красивый экзерсис (комплекс тренировочных упражнений, способствующий развитию силы мышц, эластичности связок…) напоминающий ката с шестом из восточных единоборств, Марго встала в боевую стойку. Наблюдая за ее приготовлениями, я «пятой точкой» почувствовал, что сейчас мне не поздоровиться — и ожидания меня не обманули. Короткое копье — по сути, дротик — жалило с частотой и со скоростью электрической швейной машинки, попытка перехватить копье закончилась ударом щита в мою голову, от которого звезды вылетевшие из глаз, заслонили весь небосклон. В общем, салага стал карасем, а я безоговорочно поверил в то, что истыканная стрелами престарелая амазонка — ее бабка — с помощью копья лишила жизни четырех подготовленных воинов, соответсвенно и в то, что со львом рыжая справится играючи. Вообще копьем Марго владела виртуозно — могла поймать на наконечник подкинутое колечко или сбить в воздухе три одновременно подброшенные монетки.

Позже по итогам боя Дед вынес вердикт.

— Если такое с тобой может проделать Марго, то значит, может кто-то еще. А следовательно нужна надежная защита, которая не стеснит движений и сможет противостоять подобным атакам. Это в первую очередь бахретец, латные перчатки и наручи. Бахтерец выигрывает в степенях свободы у тех же юшмана и калантаря, а кроме того прямые колющие удары отправит в рикошет, а боковые проникающие переведет за счет плотно примыкающих друг к другу пластин — по касательной относительно тела. Латные перчатки и наручи сами по себе уже и щит, кастет и ловушка, способные, достаточно безболезненно отклонить удар копья и щита, а также удерживать вражеское оружие и наносить ощутимые удары. И вообще по прибытию в Александрию нужно срочно собирать опытные, но не закостенелые кадры в области кузнечного дела, литья, ювелирки, столярки, прочих специалистов, ну и художника.

— А ювелиров и художников зачем? Будем чеканить и рисовать свои деньги?

— А кто тебе, Саня, изготовит перо для письма, рейсфедер, циркуль, транспортир и линейки со шкалой для чертежей, компас и квадрант для навигации, кто нарисует карты?

— Ну ты Дед и силен! Неужто карты на память помнишь?

— Конечно помню — туз, король, дама, валет и так далее. — Дед изобразил смешок и продолжил. — Шучу, а вообще-то хорошая мысль — если сделать карты размером с домино, то я вполне смогу играть, да и само домино не помешает. А по поводу карты — примерно помню, но главное я могу с высоты птичьего полета разглядеть довольно обширные участки, в том числе рифы и мели, и с твоей помощью перенести все это на карту. Так что карта у нас будет накопительная, — опять чему-то усмехнулся он.

В тот день мы довольно долго говорили о первоочередных шагах, которые предстоит сделать. В том числе о том, что для осуществления наших грандиозных целей нам нужна большая команда преданных единомышленников.

Вечером Марго, расположившись на втором ярусе нашей кровати, завела разговор о покупке для нее комплекта оружия и доспехов. Разумеется все только самое необходимое и недорогое. За прошедший день «корабельное радио» в лице Гуфара поведало о тех бесчисленных опасностях и баталиях, которые удалось пережить только ее господину и его дяде, поэтому для нее борт «Сафанны» в настоящее время представлялся одним из самых опасных мест в мире. Но надо отдать ей должное — девочка не сдрейфила, а только озаботилась превентивными мерами, которые позволят с большей долей вероятности избежать участи экипажа, который она уже заочно записала в смертники. Немного поразмыслив, решил, что ее желания не лишены смысла — мало ли что может случиться при переходе Красного моря и караванного пути до Александрии, а как боевая единица она внушительная сила — и дал добро. А также решил приобрести стреломет, как на «Амире» — тоже не помешает.

После утренней побудки отвел всю свою команду на пляж, где извалял каждого в гальке, а потом всех с помощью тех же щита и копья, отдубасила Марго. Далее довольная рыжая прихватив Басима и мой кошель, отправилась за покупками, а я с командой перешел к водным процедурам. Кроме андоррца плавать не умел никто — пришлось надавить «на слабо», чтоб загнать всех в воду. До тех пор пока не пообещал первому кто научится плавать золотой, энтузиазм команды был практически на нуле. А затем пообещал каждому научившемуся плавать еще один золотой за обучение этому искусству пары новобранцев, которых будет не менее сотни — дело пошло.

Выбор Марго Дед одобрил. Мелкоячеистая кольчуга двойного плетения до локтей и бедра, набитый хлопком поддоспешник. Островерхий шлем с кольчужной брамицей и со стрелкой, прикрывающей нос. Полутораметровое копье с обоюдоострым листовидным наконечником не менее сорока сантиметров длины с небольшим крюком на конце. Листовидный легкий щит со стальной окантовкой и дециметровым шипом в центральной части. Латная рукавица, наруч и наплечник на правую руку. Завершал ансамбль широкий кожаный пояс со стальными бляхами и длинный кинжал — скорее дага — с усиленной гардой.

Море Ахмар, как называли местные красное море, встретило нас пологой почти незаметной волной и слабым но устойчивым юго-восточным, восточным ветром. Такая погода продержалась все три недели нашего морского пути. До Каира добрались без особых приключений, если не считать нападения полдюжины беданов (остроносая гребная лодка) с африканской стороны. Зафар отдал нужные команды, «Сафанна» повернула мористее и пошла правым галсом, встав на полный багштаг (наиболее благоприятный курс относительно ветра). При повороте скорость судна упала, и расстояние от преследователей до вожделенной добычи сократилось до каких-нибудь ста пятидесяти метров, когда мои бывшие пираты сделали пристрелочный залп из луков, а я спустил тетиву стреломета. Прикрываясь щитами чернокожие гребцы сбились с ритма, а «Сафанна» будучи почти в балласте и после килевания, поймав ветер всеми парусами, стремительно стала набирать скорость. Все чего удалось добиться незадачливым разбойникам, это подойти на дистанцию семидесяти метров, получить тяжелый дротик в лидирующий бедан, который пробив щит выставленный на носу лодки, выкосил гребцов левого борта. Лодку развернуло бортом, а лишившиеся основной защиты остальные пираты, кто не сиганул в воду, тут же были истыканы стрелами. Преследование продолжалось еще минут пять — за это время разбойники приблизились всего на пару метров и потеряли еще один экипаж целиком и больше десятка человек в остальных лодках.

И еще один примечательный факт — Марго заговорила на русском. То есть как заговорила — стала осмысленно вставлять в арабский текст русские словечки. Я поначалу не обратил на это особого внимания, думал обезьянничает. Но когда, услышал, как она распекает Басима ставшего ее слугой, денщиком и просто преданной собачкой, вставляя к месту обороты из великого и могучего, поинтересовался — откуда дровишки. Оказалось, это птица поясняет ей смысл запомнившихся ей часто повторяемых мной слов и фраз, и вообще учит ее «божественному языку». А возможно такое стало благодаря тому что птица немного знает латынь, коверкая и неправильно произнося слова, но в общем понятно. Я тут же поинтересовался у Деда, откуда он знает латынь — ведь после мед училища он должен был запомнить то же, что и я — рецепе солюционис верига нитенсис (возьми раствор брильянтовой зелени) и еще два десятка слов.

— Саня, я почти пятнадцать лет прожил в Испании, а отделочники — кузовщики сплошь итальяшки. Вот и пришлось выучить на сносном уровне оба языка, а они — что тебе конечно не известно — романской группы, то есть произошли от латыни. Вот и получается немного на мелко-бытовом уровне общаться с Марго.

А в остальном все шло по плану — тренировки, спарринги, мастер классы от виртуозов своего дела, теоретические занятия от Зафара, который пережил десятка полтора абордажей — и как нападающая, и как принимающая сторона. Не забыл «поработать» с излишней агрессией Лейса — тут уж пришлось постараться, и без сюрпризов не обошлось. Когда я ввел его в глубокий гипноз, он заговорил на непонятном резком языке. Приглашенный на сеанс Дед сказал, что язык очень похож на норвежский, где ему приходилась бывать с сыновьями на рыбалке. Когда снова перешли на арабский Лейс «вспомнил», что зовут его Эрик, а его отца Олаф Золотобородый, и что он конунг из рода Кнютлингов. Что с этим делать я не знал, но на всякий случай взял на заметку. После этого сеанса Дед посоветовал попробовать с помощью того же гипноза подучить Марго русскому языку — то есть дать ей базу в виде основных существительных, прилагательных и глаголов, а дальше он сам подучит и поправит. Мои «уроки» вскоре принесли свои плоды — к концу рейса рыжая заговорила, смешно путая роды падежи и времена, но вполне понятно, и сама понимала русскую речь достаточно хорошо. И вот за день до окончания нашего морского путешествия, я после ужина улегся на корме, разглядывая звездное небо и думая о чем-то возвышенном и вечном, когда подскочила «как наскипидаренная» Марго.

— Саня! Надо срочно помочь матери царя!

— Для начала, надо помочь ей стать матерью. — Я лукаво подмигнул и похлопал ладошкой по парусине, на которой лежал. — Или ты на это и намекаешь.

— Тьфу на тебя! — Возмущению рыжей не было предела. — Я говорю не о себе, а о Зое Карбонопсиной и о ее сыне царевиче Константине.

Все понятно — Дед в уши «надул», типа — «матери царей всех стран, объединяйтесь!», манипулятор старый.

— А тебе-то это зачем? Тоже решила помочь князю Игорю.

— Ты о чем? Не знаю, о каком князе ты говоришь. Я хочу помочь царице Зое! — Ее голос никогда не был таким взволнованным. — Я помогаю вернуть трон ей, она помогает вернуть трон мне! Пойми, такой шанс упускать нельзя! В случае удачи я могу рассчитывать на помощь всей Византийской Империи.

Вот это поворот! Такое Деду не придумать! Конечно, этот разговор он начал неспроста, явно рассчитывая получить себе рыжую в союзницы, чтоб вдвоем додавить меня и тем самым заставить ввязаться в эту авантюру. Но девочка-то какова — с ходу вычислила свою выгоду. А ведь она права — в случае успеха для Зои не будет обременительно помочь Марго транспортом, оружием, провиантом — чтобы сформировать из ее сицилийских соотечественников боеспособную дивизию, и усилить ее по-тихому своим экспедиционным корпусом — тоже не проблема. А больше и не нужно. Духовенство — которое и так за нее — обработает простой народ как надо. Правящая верхушка неоднородна и наверняка расколется или драпанет, когда армия Марго, поддерживаемая народом и духовенством, приблизится к столице. Вассалы в дела хозяев не полезут. Все — шах и мат, «Царица умерла — да здравствует царица!». Вот только мне какой резон идти на самоубийство. Вызволить Зою из монастыря куда ее упекли — это даже не полдела, а просто позорная для нее эмиграция, вернуть власть таким путем не получится — за Романом гвардия, наемники и флот. Единственный выход завалить Романа, но это вам не занюханный раджа из индийского Мухосранска, а император Византии, попытка ликвидации которого повлечет неминуемую гибель меня родимого, да и всех кто будет меня сопровождать. Марго ожидала моего ответа — я молчал. Пауза явно затянулась. Еще раз вглядевшись в мое лицо и видимо не найдя в нем ничего кроме равнодушной отстраненности, она продолжила.

— Я понимаю, я не дура, что сама без тебя я ничего не смогу. — В свете луны сверкнули две дорожки от слез на ее щеках. — Я даже знаю, что кроме тебя этого сделать никто не сможет. И если ты откажешься, я об этом больше не вспомню. Ведь ты же ангел справедливости, а значит справедливость не на моей стороне.

— Дело не в справедливости, а в судьбе. Один умный человек сказал мне — знай, что на то что послала тебе судьба, у тебя хватил сил. Испытания всегда даются нам по силам. Преодолеешь его — и судьба вознаградит тебя. Вот только сдается мне, что судьба послала испытания не тебе, а мне, и в качестве испытания досталась мне ты. Иди спать — справедливость на твоей стороне, а я буду думать.

Марго ни слова не говоря, поклонилась и растворилась в ночи. Хм, что-то новенькое…

* * *

Додумался я до того, что пока не прибыли на место и не разведали обстановку — думать не о чем. И вообще я принял решение, а думает пускай Дед — и так кроме как от мыслителя, пользы от него ноль. В разведку днем не пошлешь — чересчур экзотичен и приметен, ночью, даже в сумерках — не видит ни хрена. Да и какой из него шпион, если не понимает ни бельмеса. Я попытался представить Штирлица, который не понимает по немецки — и даже хохотнул от получившейся несуразицы. Значит, будем учить птица языкам через гипноз, как и рыжую, а она пускай оттачивает его умения. Мотивация у Марго нешутейная и с живого она с него не слезет — так что прости Дед, но инициатива должна быть наказуема. Еще подумал — неплохо бы иметь разрывные стрелы как у Рембо, на этом и заснул. Снился мне женский монастырь, почему-то один в один похожий на общагу медучилища, где я пытался незаметно ускользнуть от Марго и Деда, чтоб оторваться по полной в одной из двухместных келий. Но только общение с «сестрами» переходило в горизонтальную плоскость, как опять появлялись эти двое. Проснулся из-за этого злой, но немного подумав, мысленно поблагодарил компаньонов за сухие штаны, которые их стараньями не подверглись последствиям поллюций.

Подошедший Зафар заверил, что еще до обеда должны пришвартоваться и что до вечера успеем разгрузиться и отойти от причала, так что достаточно будет платы портовым властям за неполный день. Следующей ко мне подскочила рыжая — надо же, без моей побудки встала чуть свет. Тяжело вздохнув, я сказал, что думал всю ночь и я согласен. Завизжавшая от восторга Марго перепугала кормчих, и замерла когда увидела мое помрачневшее лицо.

— Но без помощи птицы нам не обойтись. — Еще раз тяжело вздохнув я продолжил. — Только вот без знания латыни и арабского она нам бесполезна. Меня она слушать не будет, так что вся надежда только на тебя, и учти — она очень ленивая. Но что еще хуже, принуждать ее нельзя, если обидится — быть беде. Единственно чего она боится — это женских слез, но это секрет.

По уверенному и повеселевшему взгляду Марго я понял, что пролить ведро слез для нее не проблема, и что Дед крепко попал, а я на некоторое время свободен от навязчивых идей этой парочки. Градус настроения сразу подскочил до отметки «прекрасно», пока всю душу не вымотали портовые мытари, затем держатель склада, куда временно определили наш груз — кроме заветных сундучков, конечно. Потом устройство всей нашей компании в караван-сарае, поиск надежного каравана до Александрии, торг с караван-баши…. Как же мне не хватало дяди! А главное, угнетало понимание того, что пока я не подберу себе надежного администратора, все это и еще куча разной изматывающей мелочевки будет лежать на моих плечах.

Про караванное путешествие до Александрии стоит рассказать лишь то, что это утомительное и изматывающее занятие. Когда закончились орошаемые Нилом участки пути, началась настоящая пустыня — нам не встретилось ни одного деревца или кустика, сплошные горы и пески. Мы брели по вьющимся дорогам, хотя «дорога» это сказано очень громко — сплошные холмы и горы. К вечеру останавливались на ночлег в каком нибудь стойбище или деревне. Память Искандера подсказывала, что эти стойбища временные и существуют, пока не иссохнут колодцы, дающие возможность выжить кучке людей в этой агрессивной среде. А когда колодцы начинают иссякать, берут верблюда, которого не поят целый месяц. Затем его водят по пустыне в поисках воды, Изнывающий от жажды верблюд начинает чувствовать ее на много метров вниз, обессиленный он ложится и начинает рыть в том месте землю. После чего все мужчины деревни приходят на это место и копают там колодец. Вот так и живут посреди безжизненной пустыни из века в век, снабжая караваны водой, ночлегом и не зная другой доли.

И вот наконец-то Александрия! Здравствуй, мой старый новый дом, моя шикарная вилла на средиземноморском побережье. Тенистый фруктовый сад с беседками, утопающими в цветах, и мозаичными фонтанами. Хоть и появился я без предупреждения, все кругом сияло чистотой, везде чувствовался идеальный порядок — да, у моего мажордома не забалуешь. Салех по-военному выстроил дворню у входа в дом, четко доложил, что за время моего отсутствия моего присутствия замечено не было, и бла-бла-бла. Когда он закончил, я чуть было не дал команду «вольно», но вовремя остановился. В ответной речи я высоко оценил его заслуги перед отечеством в целом и как великолепного управленца в частности. И в качестве подарка вручил ему саблю бывшего пиратского капитана. Мне она была не по руке, и с моей точки зрения все было в ней чересчур, — слишком изогнут клинок, слишком аляписта и неудобна рукоять, тяжелые парадные ножны. Я едва не пожалел о своем подарке, старик побагровел так, что я думал его хватит удар — но к счастью, все обошлось. Моего мажордома в ближайшее время ожидает много работы, так пусть видит, что его труд ценят. Едва распустили дворню, как ко мне подошел Касим. За прошедшие девять месяцев парень раздался в плечах, кожа на голове и лице полностью зажила, превратившись в неравномерно загоревшее переплетение шрамов. Волосы полностью отсутствовали, а от ушей остались только короткие пеньки. Как себя вести со мной — видимо, тоже изменившимся за время разлуки — Касим не знал, и заметно нервничал. Я раскрыл объятья и в последний момент отскочил в сторону, бросившийся в них друг, не подозревая о моем коварстве, с ходу облапал стоящую за моей спиной, как и положено наложнице, Марго. Та ничего подобного не ожидая, завопила как сирена и влепила плюху незадачливому «насильнику».

— Вай, как же так, правоверные?! — В притворном отчаянии я закрыл ладонями лицо. — Я пригрел этого шайтана на груди, называл его другом! А он в благодарность прилюдно чуть не обесчестил мою наложницу! Как жить дальше?! Вай!

Правоверные ржали, держась за животы, даже рыжая неуверенно улыбалась.

— Ну все, купец, настала пора мне поквитается за все твои шуточки! — Глаза парня светились азартом, а белозубый оскал, казалось, бросал вокруг блики от полуденного светила.

Постояв пару секунд в стойке борцов перед поединком, мы наконец начали душить друг друга в дружеских объятиях. Пока Салех определял на постой прибывшую со мной команду, мы с Касимом уединились в одной из беседок, и я поведал ему — не без некоторых купюр, конечно — историю нашего путешествия. Как горели его глаза, как переживал он, что не смог вместе со мной пережить все эти приключения — на что я напомнил ему, что пережить эти приключения кроме меня смог лишь дядя. А нас с ним ожидают такие приключения, что мало никому не покажется.

— Ты не отказался от идеи хорошенько проучить византийцев? — По напряженному голосу стало понятно, что эта тема парня очень волнует. — Ты и вправду думаешь, что можешь создать флот и наравне сражаться с их дромонами?

— Чтоб успешно топить их дромоны — не нужен флот, но для начала я собираюсь проучить главнокомандующего флотом Византии, а ныне почти императора, по приказу которого мы пострадали.

— То есть как проучить?

— То есть просто убить.

Недоуменное выражение лица Касима сменила та самая демоническая ухмылка, которой он отметился во время боя с византийцами. Спрашивать его со мной ли он, было явно излишне.

Праздничный дастархан явно удался, и после того как его покинул Салех, кубки стали наполнятся «нектаром» за которым сгонял проныра Касим, что еще добавило веселия и праздничного настроения. Как из рога изобилия посыпались байки. Не обошлось без истории про морского демона по имени Щьерд. Басим, вошедший в роль — и так способный своим видом напугать кого угодно — гримасничал и пучил глаза так, что рыжая невольно сильно сжала мою руку. После очередной смены блюд, когда Касим принес нам с рыжей чашу, наполненную водой с лепестками лотоса для омовения рук, Марго с присущим ей чувством такта поинтересовалась — что у него с рожей. Касим, которому палец в рот не клади, был в курсе моего розыгрыша с сажей, и поэтому он не задумываясь, выдал.

— Я обмолвился Искандеру, что по моему мнению несправедливо, что ему в наследство достался красивый дом и быстрый корабль, а мне только красивое лицо. Друг сказал — да восторжествует справедливость! И тут же корабль сгорел вместе с грузом, вилла оказалась заложена иудеям, а я превратился в это. — Закончил он почти плача, но тут же голос его повеселел. — Но я еще хорошо отделался — видела бы ты, во что превратилась первая красавица города, которая отказала Искандеру в близости — страхолюдина, каких свет не видывал.

Обеспокоенный взгляд Марго перескочил на меня. Я подтвердил что мой дом заложен, моя «Амира» сгорела вместе с товаром, а лицо Касима еще год назад притягивало взгляды городских красавиц. Про первую красавицу промолчал, но вспомнил Маиду — и видимо в моем взгляде промелькнуло что-то такое, что от дальнейших расспросов рыжая воздержалась.

* * *

Утро началось с побудки личного состава, пробежки и заплыва, пока еще на мелководье. Бывшие гулямы хоть и не выражали энтузиазма, но и не возражали, Марго, которой я сказал что пока она не научится плавать, об вояже в Константинополь пусть и не мечтает, тоже барахталась немного в сторонке, смешно загребая руками и постоянно отплевываясь. После завтрака Марго осталась с Дедом конспектировать его задания по набору необходимого нам персонала, а я прихватив с собой андоррца, отправился выкупать у иудеев закладную на дом. В конторе процентщиков нас не ждали, и наглый клерк посоветовал оставить заявку на расчет процентов и возобновить визит через пару дней. Мне это не понравилось, и вытащив за шевелюру скулящего служащего из его конторки и придав ему пинка для ускорения, я посоветовал пригласить старшего или я разнесу эту халабуду вдребезги и пополам. Клерк видимо не понял арабского языка, и вернулся с двумя дюжими охранниками. Фарах им улыбнулся лучезарной улыбкой и предупредил, что если дернется хоть один, то он выпустит кишки всем троим. Охрана наметанным взглядом определила что выпускать ливер андоррцу не впервой, и не дергаясь, убрав руки с оружия, замерла у входа. Тут двери снова открылись, и на пороге появилась еще одна колоритная личность. По седым пейсам и огромному носу сразу стало ясно кто здесь главный — Меир, как подсказала память имя этого иудея. Проходя мимо охраны, он что-то буркнул им, не поворачивая головы — мордовороты испустив вздох облегчения, тут же испарились.

— Абу Али Аббас ибн Искандер! — Вот что значит профессионал, а ведь видел меня почти мельком, когда мой управляющий верфью перезакладывал виллу, а я отирался у него за спиной. — Я с трудом узнал вас — подумал, что по ошибке сын эмира забрел в мое скромное жилье. Чем вам может помочь старый Меир, ваш скромный слуга?

Не разводя политесов, я сразу перешел к делу. Меир поднял бумаги, долго рассчитывал набежавший процент, и наконец-то выдал сумму. Я по быстрому пересчитал — суммы сошлись, подивившись умению быстрого счета молодого купца, процентщик принял деньги и вернул закладную. И тут же предложил выкупить закладную на соседнее с моим поместье. Бывший владелец, старик, чьи сыновья не вернулись из боевого похода и давно истлели на чужой земле, умер этой зимой, так и не вернув долга. Вот это уже интересно! Я сломал всю голову, думая где расположить будущий городок мастеров, казарму, учебный полигон, и еще кучу всего. Территория верфи и так перегружена, а вырубать ухоженный тенистый сад и превращать свое поместье в цыганский табор очень не хотелось. Договорились что Меир после обеда пришлет человека, который ознакомит Салеха с предлагаемой недвижимостью — после чего можно начинать предметный разговор, но для себя я уже решил, что беру. Собравшись уходить, вспомнил купцов иудеев, скупщиков награбленного, и осторожно начал новую тему. После того как процентщик подтвердил что в курсе того, что мою «Амиру» византийцы сожгли вместе с товаром и даже сильно переживал по этому поводу, я продолжил смелее.

— Я считаю, что я вправе востребовать с византийцев свой долг. И собираюсь возместить этот долг судами неверных и их грузом. И мне нужен купец, который без лишних формальностей превратит этот товар в звонкую монету.

Меир почему-то сразу посмотрел на андоррца, которого раньше как бы не замечал, и не раздумывая, подтвердил что есть на примете очень порядочный купец, который даст максимальную цену за подобный товар. И за него, и за тайну сделки он может поручиться, поскольку это его родной брат. Порешили на том, что если к Меиру подойдет человек и скажет что он от Синдбада и у него есть товар, то сделка не заставит себя ждать. Имя — точнее псевдоним — Синдбад я назвал спонтанно, даже не подозревая, что он станет основным в моей карьере.

Следующей в очереди на посещение была верфь. Территория предприятия вмещала в себя два стапеля, на одном из которых стояла почти готовая сестра-близняшка «Амиры» — такелажа еще не было, а из рангоута присутствовали только мачты. На втором, киль только начал обрастать ребрами шпангоутов. Сразу за стапелями располагались штабеля разнообразной древесины — кругляк, брус, доска всевозможных калибров. Дальше шли мастерские, кузня, и прочие хозяйственно-бытовые постройки. Поднявшись на почти готовую шебеку, сходу остановил работу резчиков по дереву, которые уже начали покрывать затейливой резьбой кормовую надстройку. Дело в том, что визитная карточка любого судна из Халифата это затейливая резьба покрывающая его корпус. Притом с течением времени (а некоторые суда переживали двухсотлетний рубеж) в простой узор вплетали более сложный, и каждый новый капитан вносил свою посильную лепту в украшение корабля. Поскольку я решил на этой шебеке отправляется в Стамбул — который пока еще Константинополь — мне такая демаскировка не нужна. Пока гулял по судну заглядывая во все уголки, пришла мысль отправить не мешкая сюда Деда — пусть посмотрит, что еще без больших переделок можно сделать для большей целесообразности, как эксплуатационной, так и боевой. Мой осмотр прервал запыхавшейся Умар — управляющий верфью — и его заместитель. Мастер резчиков переполошил его известием, что какой-то господин запретил все работы на верфи. Я попытался успокоить взволнованного Умара, объяснив, чего касается мой запрет, но получилось только хуже. За последнее шесть лет в связи с запретом Али Аббаса кому-либо соваться в дела Александрийской верфи, Умар почувствовал себя полноправным ее владельцем. Даже указания Гуфара имели для него статус совета необязательного к исполнению. А тут пришел какой-то наглый молокосос и смеет вмешивается в его производственную деятельность в которую сам Али не лез, доверяя Умару как профессионалу. Выслушал я его отповедь молча, и когда поток его красноречия иссяк и лицо утратило малиновый оттенок, пригласил его с собой полюбоваться на интересную вещь. Воодушевленный моим примирительным тоном, а может из любопытства, Умар с готовностью последовал со мной. Этой вещью были ворота на территорию верфи. Пригласив охрану, которая уже была в курсе кем я являюсь и состояла из двоих явно бывших мамлюков обратился к Умару.

— Видишь эти ворота, Умар? С этой минуты ты можешь наблюдать их только издали, потому что ты уволен. — Переведя взгляд на охрану, продолжил. — Если этот человек попробует войти в эти ворота, вы должны побить его палками как собаку, которая кусает кормящую ее руку.

Развернувшись, двинулся обратно. Сзади послышались проклятия, а секунду спустя и крики боли — в отличии от Умара, бывшие мамлюки правильно поняли кто здесь хозяин. Заместитель управляющего семенил следом — возможно умен и сразу понял, чем ему светит кадровая перестановка. Когда я остановился у входа в контору, он выбежал вперед и услужливо открыл дверь. Усевшись за стол управляющего, я подождал когда подчиненный проникнется паузой и заговорил.

— Как тебя зовут, мне неинтересно. Сейчас берешь с собой всю бригаду резчиков и следуешь в порт. Там внимательно смотрите или зарисовываете греческие и франкские суда. Я хочу, чтоб моя шебека от них внешне нисколько не отличалась. На переделку даю тебе пять дней — если справляешься, мы с тобой знакомимся и ты становишься временным управляющим. Затем строишь корабль в точности по моим чертежам, становишься полноправным управляющим и получаешь его зарплату. Тебе все понятно? Боясь вспугнуть удачу, зам только утвердительно кивал головой, напоминая китайского болванчика. А я продолжал.

— Возникли вопросы — обращайся ко мне напрямую, за каждое свое решение отвечаю я. А если ты сделаешь что-то помимо моих указаний — ответишь ты. Все понятно? Встречаемся на «Авроре» (так я решил назвать судно) через пять дней.

Болванчик еще раз кивнул.

* * *

Во время обеда — где помимо меня присутствовала Марго с Дедом, Фарах и Касим — я поделился своими подвигами, а рыжая зачитала, какие спецы нам потребны в первую очередь. Выходило немало. Плотники, столяры-краснодеревщики, модельщики, кузнецы универсалы и кузнецы оружейники, литейщики, ювелиры-универсалы, каменщики — и это только в первом приближении, не считая того что под каждую группу спецов необходимо построить производственное помещение и обеспечить всех инструментом, сырьем, жильем и питанием. Кроме того, наш боевой отряд в количестве семи человек включая Касима и Марго, будет хорош для уличной потасовки, но никак не для морской схватки даже с купеческим судном. Неожиданно Фаррах предложил себя в качестве рекрутера. Он решил сгонять в Дамаск где начинал карьеру гуляма и где у него осталась масса боевитых друзей, которых там мало что держит. В основном это гулямы нетюркских кровей — франки, славяне, греки, и еще много таких, кто и сам не знает кто он. На весь вояж он рассчитывал потратить от трех недель до месяца, в зависимости от того, как повезет с кораблем. Срок нам в принципе подходил — как раз за это время будет готова «Аврора», решены вопросы, связанные с организацией и размещений производств и набором персонала. В напарники андоррцу дали Лейса — вдвоем оно всяко сподручней. На сборы дали остаток дня, начинать которые следовало с посещения порта для поиска попутного транспорта. Касим вызвался подобрать достаточное количество опытных матросов из числа знакомых греков, которые в случае чего могут и за себя постоять.

После обеда сгонял пацана — сына повара, который подавал блюда — на верфь к заму, чтоб принес эталон зиры (мера длины, равная 49,9 сантиметра) — или что у них там вместо этого — и сказал, чтобы направили ко мне столяра порасторопней. Дело в том, что перед тем как приступать к чертежам, надо было определиться сколько в местных мерах длины — зирах и асбах (2,1 сантиметра) — сантиметров. Для этого Дед предложил найти опытным путем сам сантиметр, после чего станет ясно сколько их в здешних мерах. Согласно антропометрии, ширина ладони взрослого мужчины в среднем десять сантиметров, ширина средней фаланги среднего пальца посередине — два сантиметра. То есть если найдем среднее арифметическое одной ладони и пяти пальцев, то получим с приемлемой точностью десятисантиметровый отрезок. С эталоном и столяром прибежал сам зам — получив из его рук зир, отправил обоих ожидать снаружи. Какова же была наша с Дедом радость, когда зир оказался точь в точь полуметровой длины — правда, в двух зирах было только сорок восемь асба а не пятьдесят, но это поправимо. Пригласив ожидающих посетителей, я произнес короткую речь, согласно которой к началу закладки нового судна верфь полностью переходит на новый эталон меры длины, согласно которому в зире будет не двадцать четыре, а двадцать пять асба. И после того как будут изготовлены новые линейки все старые должны быть в присутствии зама уничтожены. Зам наверно решил, что как минимум новому хозяину просто делать нефиг, но промолчал, согласно кивая головой. Далее перешел к заданию — изготовить мне чертежный кульман (чертеж прилагается) и ровную, как тетива натянутого лука, линейку из твердой древесины, длиной два зира и с градацией по половине новых асба, чтоб на линейке их было ровно сто.

Уже под вечер подошел Салех и доложил, что соседнее поместье осмотрел полностью. Но там все очень запущено — сад одичал и зарос непролазным бурьяном, даже тропинки заросли. Само поместье нуждается в капитальном ремонте — и если ремонт можно провести достаточно быстро, хоть и затратно, то для восстановления сада потребуется не менее десяти лет. Я поблагодарил Салеха за проделанную работу и посоветовал именно на все это и напирать, когда он будет торговаться с Меиром.

— А восстанавливать сад мы не будем, а создадим там городок мастеров, которые обеспечат твою и мою безбедную старость.

С этими словами я протянул Салеху список первоочередных вакансий. Мажордом ушел думать где кого взять, а я решил что самый лучший способ сбросить накопившуюся за день усталость от общения — это поплавать и поваляться в одиночестве на пляже. На выходе столкнулся с колоритной компанией и едва не заржал. Катина маслом «Цирк уехал, а клоуны остались» — Квазимодо-Басим, Фантомас-Касим и тощий юноша-нарцисс на пол головы выше обоих и с попугаем на плече. Хотел спросить не на гастроли ли собрались, но побоялся обидеть.

— Куда путь держим, молодые люди?

За всех ответил Дед — видимо, самый молодой.

— На верфь, Саня, держим — глянуть, какой ристайлинг можно замутить на твоей «Авроре».

— Ре… чего мутить?!

— Для темных совков, поясняю — какую несложную модернизацию можно провести на судне.

А после верфи вся честная компания собралась посетить город, узнать где рынок, где какие лавки. Касим выступал в роли гида, а Басима прихватила рыжая на случай если что-то придется нести, так как на сына садовника где сядешь, там и слезешь. Название которое я дал новой шебеке Дед кстати одобрил, сказал что с учетом того что нам предстоит сделать в Константинополе, весьма символично. Сам он думал назвать ее — Астрея. Видя непонимание на моем лице, пояснил:

— Это, Саня, твоя прямая начальница. — Усмехнулся он. — «Астрея» — богиня справедливости.

А следующее чудо инженерной мысли, которое нам еще предстоит построить и оснастить артиллерией, предложил назвать «Артемида» — богиня охоты.

День подходил к своему завершению, когда наплававшись, я млел от ласкового предзакатного солнца, развалившись на теплом песочке. Единственное что слегка напрягало, это то, что перед уходом домой приходилось смывать с себя песок и идти назад мокрым. Пришла ленивая мысль, что неплохо бы заказать плотникам лежак и что-то типа душевой кабинки с пресной водой. Еще подумав, решил что если заказывать, то что-то вроде шатра без стен или скорее что-то напоминающее кровать под балдахином, которые я видел на одном из пляжей Лас-Пальмаса. Там на этих лежаках валялись жирные и не очень дядьки, а симпатичные девушки в голубых коротких халатиках делали им массаж. Воспоминание о массажистках сразу вызвало железобетонную эрекцию, аж заныло в паху. Нет, этот вопрос надо срочно решать, и чем скорее — тем лучше. Не хватало мне еще краснеть, когда обслуга будет менять мое постельное белье. В воспоминаниях Искандера о борделе мелькали довольно миловидные девчонки, не страдающие ожирением, да и возвратить выцыганенные камни не помешает — так что решено, после ужина будем выдвигаться.

В бордель заявились вчетвером — компанию мне составили Касим — который истосковался по подобным приключениям, и вообще сам по жизни был за любой кипишь — и Фарах с Лейсом. Они уже забронировали себе места пассажиров на галере, отходящей послезавтра с рассветом, и были совершенно свободны. Кир — владелец борделя — узнал меня сразу, это стало видно по тому, как из вальяжно-приветливого его взгляд стал суетливо-испуганным, но попытался изобразить паузу, как будто запамятовал мое имя.

— Искандер! — Наконец выдал он. — Давно тебя не было видно, проходи дорогой! Вот только если ты хотел встретиться с Маидой, то она давно покинула мое заведение, но ты и твои друзья все равно останетесь довольны выбором. Я только пару дней как обновил состав своих танцовщиц: византийки, индуски, франийки — все просто пальчики оближешь.

— Мы так и сделаем, дорогой Кир — ведь плохого ты не посоветуешь, ведь так? — Надавил я голосом на окончание фразы. — А пока мои друзья ознакомятся с твоим пополнением и пропустят по кубку доброго вина, я хотел бы переговорить с тобою с глазу на глаз.

Всё так же изображая радушие — а что делать, ведь наверняка он определил моих друзей как беспринципных убийц, которым только дай повод — Кир пригласил меня в свой кабинет на втором этаже. Играть в угадайку не было никакого желания, поэтому буквально с порога я начал вводить сутенера в гипноз. Как выяснилось, Кир был не при делах — ну, почти. Узнав от товарок проститутки, что та им похвасталась щедрыми подарками почитателя, Кир, наградив ее за усердие — а главное, за сокрытие этого факта тумаками, забрал камни себе. Когда он узнал о попытке ограбления Искандера братом Маиды, пришел в ужас. И его напугало даже не то, что безоружный малолетний купец по свидетельствам очевидцев, за пару ударов сердца убил четырех вооруженных нападавших, а возможные фатальные последствия от его же начальства. Этническая криминальная крыша Кира смотрела сквозь пальцы на нарушения закона своими подопечными, и даже помогала, пока это не касалось нескольких запретов. А трогать уважаемых граждан города без их (крыши) на то разрешения, категорически запрещалось. Кроме того, столичная купеческая гильдия, к которой принадлежал Искандер, превосходила греческую мафию в возможностях и без труда раскрыла бы это шитое белыми нитками преступление. То что подчиненные действовали без его ведома лишь отягощало бы его вину — так что если бы парень погиб, ему бы отрезали голову свои, и вместе с извинениями передали бы багдадцам. Решив что самый простой и надежный способ это спрятать концы в воду, Кир избив и допросив свою служащую, так и сделал — Маида отправилась вслед за братом.

«— Что ж, в связи с полным отсутствием подозреваемой, дело считаем закрытым… Ах да, еще камни!».

Приподняв одну из половиц в дальнем углу комнаты, грек покопавшись рукой под полом, извлек оттуда кошель. Все мои камешки были на месте. После того как тайник был закрыт, я вычеркнул из памяти сутенера все воспоминания о моих самоцветах и «разбудил» его.

— Кир, я хотел бы чтобы в комнате где я буду отдыхать, все постельное белье заменили на свежее. — И добавив в голос неловкость, продолжил. — Мои приятели и так считают меня за барчука и белоручку, и если бы я эту просьбу высказал при них, замучили бы потом насмешками.

Повеселевший грек заверил меня, что белье обязательно заменят и он лично проследит за этим, и уж конечно, никому не сболтнет о моей просьбе. Проводив меня в зал лично, Кир угостил всю нашу компанию кувшином вина с Родоса, которое по его словам, держит только для себя и угощает лучших друзей. Вино и в самом деле было приятно на вкус — неспешно потягивая его из кубка, я начал приглядываться к «танцовщицам». Мое внимание привлекла девушка — как в мое время принято было говорить, спортивного телосложения — с темными волосами и огромными, как бы постоянно удивленными, серыми глазами. Подошедший разносчик пояснил — славянка Бранка, на «человеческих» языках не говорит, в заведении всего неделю, из-за ее «худобы» спросом не пользуется — держат скорей для массовки. Дал парню за информацию пол дирхема и велел принести в отведенные мне апартаменты вино, закуски и сладости, после чего пригласить туда даму и оповестить меня. Довольный разносчик получив щедрые чаевые, заверил что все будет сделано в лучшем виде, и даже если и был удивлен моим выбором, не показал этого. По тому как Бранка поглядывала на угощения в номере, было ясно что такими разносолами девушку не балуют. Вряд ли ей достается что-то кроме постной каши или в лучшем случае объедков со стола гостей, на которые не позарилась более статусная обслуга. Чтобы не ломать шаблоны, за стол уселся первым, и немного поковырявшись в закусках, пригласил девушку. Бранка жеманничать не стала, и с жадностью принялась за еду. Когда с первым голодом было покончено, я взглядом указал ей на кровать. Вопросов с ее стороны не возникло — сбросив платье, она легла на спину и закрыла свои «удивленные» глаза. Раздевшись, я прилег рядом, ласково поводил пальчиком по ее атласной коже и немного поиграл с ее сосками — Бранка отозвалась вздрагиваниями, а её дыхание стало чаще. Когда я в нее вошел, напряжение сразу же отпустило девушку, а после нескольких фрикций движения стали обоюдными и раздались глухие стоны, с каждым новым рывком набирающие силу. После первого «захода» вернулись к столу — я усадил девушку на колени и стал сам кормить ее сладостями и угощать вином. Осмелев, она стала кормить меня, а я в это время перебирал ее густые темно-каштановые волосы и ласкал грудь. Когда соски набухли а дыхание стало прерывистым, пошли на второй круг. Сколько всего было «заходов», я не запомнил, как и количество использованных поз, но то, что оторвался я «по полной» и до изнеможения, это точно. Расставаясь под утро, я подарил Бранке два золотых — понятно что Кир их отберет, но хоть кормить девочку станут лучше, да и статус ее изменится. Команда, ожидавшая меня в зале, посоветовала мне в следующий раз выбирать или менее крикливых, или завязывать им рот. А то им несколько раз приходилось вскакивать со своих дам и хватится за оружие, думая что на бордель напали разбойники.

По пути домой Касим переживал что его отец опять обломает об него палку, а Салех нагрузит работой. Я и сам думал о том, что надо поработать с Салехом, чтобы он перестал строчить доносы Гуфару и пересмотрел свои взгляды на мои шалости — но это все завтра, точнее сегодня, но уже после сна…

В моей комнате меня ожидал сюрприз — на моей кровати спала Марго. Не зная что ей взбрело в голову — а могло все что угодно, от плюс, до минус бесконечности (а судя по тому где я был, то скорее минус) — поэтому я предпочел не будить лихо и улегся на диване. Из сна меня выдернула злая как черт рыжая, под предлогом того что команда уже построена, и ВСЕ ждут меня на ОБЯЗАТЕЛЬНУЮ утреннюю зарядку. Очень хотелось послать всех на… кхм… куда подальше, но обострять отношения с разъяренной Марго не хотелось, тем более что я почему-то чувствовал себя виноватым. Во дворе действительно стояла вся моя команда, включая сопровождавшую меня в бордель троицу. Вид у них был «не ахти» — наверное, как и у меня, а Касим к тому же сверкал наливающимся бланшем. В отличие от остальных, он не знал на что способна рыжая и видимо послал королеву, чего делать точно не следовало. Начал зарядку что называется «через не могу», но понемногу втянулся, а во время водных процедур вновь почувствовал себя человеком. После завтрака, на котором Марго меня старательно игнорировала, пошел в одну из беседок, пригласив с собой птица.

Оказалась, не дождавшись меня вечером, Марго подняла на ноги Басима и Азима и собралась отправляется на мои поиски. Тут Басим по простоте душевной и сболтнул, что негоже приличным девушкам ночью шататься по борделям — получив от Азима тычок в бок, тот прикусил язык но было уже поздно. Рыжая заперлась у себя в комнате, где тихо повыла, и немного успокоившись, перешла в мои апартаменты, видимо чтобы устроить мне теплый прием, но к моему счастью, заснула. А утром как с цепи сорвалась — наорала на всех, включая Салеха и Деда, а Касима, который во время шоковой побудки послал ее по матушке, даже легонько побила. С королевой все ясно — собака на сене — сама не ам, и другим не дам. Разобравшись с рыжей, поинтересовался, что Дед надумал по «Авроре».

— Учитывая нашу специфику, Саня, в первую очередь надо увеличивать скоростные показатели — то есть увеличить площадь парусов и уменьшить коэффициент трения воды о корпус судна. На данной стадии готовности «Авроры» площадь паруса мы можем повысить только за счет увеличения высоты мачт, что повлечет за собой их дополнительное усиление и увеличение стоячего такелажа, но это все ерунда. Чтоб не кувыркнутся с такими парусами килем вверх, надо повысить остойчивость (способность судна возвращаться в состояние равновесия по окончании возмущающего воздействия) — что тоже решаемо за счет увеличения и замены балласта на более эффективный, то есть использовать не камень, а чугунные, а лучше свинцовые чушки. То что получим стремительную качку, не страшно — под парусом она не столь чувствительна, а с ее разрушительным аспектом будем бороться за счет дополнительных бимсов и книц (элементы поперечного набора судна) — я осмотрел трюм, все выполнимо. Что касаемо уменьшения трения, тоже важная тема. Просто покрашенный корпус яхты примерно размеров «Авроры» на 4–6 узлов проигрывал в скорости (при том же расходе топлива) корпусу полированному — это факт. А корпус «Авроры» просто из тесаных досок, и если его выровнять, отшлифовать, покрыть лаком и отполировать, это 3–5 узлов к скорости по-любому.

— Ну ты Дед даешь! Это сколько времени понадобится чтоб ОТШЛИФОВАТЬ весь корпус судна?

— Саня, включи мозги! Это всего лишь 37х2х2,5х0,6 то есть всего сто с небольшим квадратных метров! Каждый из твоих освобожденных резчиков способен вылизать до идеала не менее двух квадратов в день! В любом случае, на все понадобится не более двух недель. Короче, в результате этих мер добавим при хорошем ветре до семи-восьми узлов хода, и если что, то от любого драмона «Аврора» уйдет как от стоячего.

— Ну да, скорость это хорошо, а ты случайно не знаешь заклинания от штиля, когда паруса и гладкий корпус всухую проигрывают сотне весел драмона.

— Саня, я не знаю заклинания от штиля, но мне бы пригодилось заклинание от твоего убогого кругозора. Тогда бы ты знал, что с мая по август от Адриатики до восточного побережья дуют устойчивые этезийные северо-восточные ветра, которые возникают с восходом и к полудню достигают скорости до пятнадцати метров в секунду. А это именно то, что доктор прописал — самый удобный курс, чтобы драпать на полных парусах. С августа по октябрь можно сделать отпуск. А потом начинается период непрерывных штормов, которые по сравнению с океаническими смех один, но ветер дует нешутейный, а грести на галерах в такую резкую и короткую волну — только весла поломать и угробить гребцов. Чтобы и во время штормов развивать максимальную скорость, предлагаю установить бушприт для несения кливеров и предусмотреть места крепления такелажа между мачт, для установки в шторм стакселей. Ну и из мелочей — предусмотреть на гроте грузовую стрелу, установить на баке камбуз (кухня) с печкой, чтобы не питаться сухомяткой — вскипятить чая, и вообще за бортом тонны рыбы, но как ее жрать сырой? Только в трубу надо обязательно вставить металлическую сеточку для искрозащиты. На корме установить нактоуз с кардановым подвесом под компас. Ну и в капитанской каюте врезать иллюминаторы и сразу предусмотреть двухъярусную кровать. Тяжелое вооружение должно состоять из трех-четырех аркбалист. Под них надо предусмотреть стационарные вертлюга для удобного и быстрого прицеливания, с универсальным посадочным местом для быстрой установки.

И напоследок Дед предложил разнообразить арсенал дротиков, добавив к обычным еще и зажигательные.

— Ты знаешь как изготовить напалм?

— Знаю, из чего он состоит. Но нам не нужен напалм — достаточно будет «коктейля Молотова». Помнишь в фильмах про войну показывали бутылки с горючей смесью, которыми поджигали танки? Рецептов множество, самый элементарный — бензин, керосин, мазут, я бы еще добавил толченую серу, чтоб к очагу возгорания невозможно было подойти. Достать сырой нефти не проблема, перегонный куб любой кузнец изготовит, а дальше гони как самогон. Вся разница, в постепенном поднятии температуры. Первым дистиллируется бензин, затем керосин, потом соляра, то что осталось в кубе — мазут. Да, еще Саня, что подумал — нам нужен аптекарь. Человек грамотный, разбирающийся в веществах и пропорциях — не самим же все делать.

Проговорили мы с Дедом до самого обеда. А после обеда, когда я собрался часок вздремнуть, ко мне зашел Салех поделиться результатами торгов. По поджатым губам и сердитому взгляду было сразу понятно, что он знал о моих ночных похождениях и таким образом выражал свое к ним отношение. Откладывать с «воспитанием» мажордома я не стал, внушил ему что мои похождения это обязательная часть работы купца, и что Гуфару об этом писать не стоит, а то сердце старика может не выдержать и виноват в этом будет он. Собравшись уходить, Салех поинтересовался, что делать с Умаром — прогонять или пусть сидит. Я сначала не понял о ком речь — оказалось, об бывшем управляющем верфи, который со вчерашнего вечера сидит на земле напротив ворот и молчит. А я-то думал, у моей виллы появился персональный нищий — даже хотел возвращаясь из борделя бросить монетку, но Касим не дал — сказал, что если дать одному, завтра от них будет не протолкнуться. Салех был в курсе чем закончилась моя вчерашняя прогулка на верфь, а также сказал, что после этого бедняге еще дома досталось от жен, которые видимо окончательно прочистили ему мозги. Это очень даже хорошо, что все так удачно вышло. Разбрасываться управленцами такого уровня и с таким опытом работы я не буду. Салех конечно неплох, но городок мастеров ему не потянуть, да и возраст не тот. Я попросил Салеха передать Умару, чтобы привел себя в человеческий вид и пусть завтра с утра подходит — я его приму после завтрака. Едва примостился на диванчике, как нарисовались зам со столяром — принесли вчерашний заказ: кульман, линейку и лекала для нанесения кривых. Осмотрев заказ, я едва не выматерился в голос. Нет, все было выполнено отлично — но кульман стоял на резных ножках, а шкала линейки терялись в покрывавшей всю ее плоскость затейливой резьбе. Чтоб не обидеть мастера — наверняка трудился всю ночь, кстати, как и я, кхм… — дал ему дирхем за труды. А заму пояснил, что рабочие принадлежности, дабы не отвлекать от работы, должны быть без всяких украшений. Исключением является личное клеймо мастера, и объяснил что это такое и какую ответственность он несет, если сделает недоброкачественный инструмент. Зам вроде как проникся, пригласил на завтра на верфь, — как раз будут готовы шаблоны элементов судна, в западных стилях, как я и велел.

Когда за замом зарылась дверь, закрепил первый лист бумаги на кульмане. Местная бумага по качеству больше походила на оберточную, в которую заворачивали колбасу и другие продукты в прежней жизни, но по цене как выделанная кожа. Сходил позвал Деда, и приготовился творить. Решили начать с самого легкого, с печки и кухонной утвари, типа сковородок, кастрюль, шампуров и чайника под нее. Вместо графита в это время использовали свинцовые и серебряные «иглы», закрепленные в удобном для руки держателе, которые подобно простому карандашу, оставляли четкую линию на бумаге, что меня вполне устраивало. Извели на это несколько листов бумаги, но то что получилось в результате, устроило нас полностью — к каждому чертежу прилагался эскиз, не оставляя возможности трактовать чертеж как-то иначе даже умственно отсталым исполнителям. За ужином я откровенно клевал носом, в буквальном смысле пронося кусок мимо рта. И когда наконец выдал Фраху и Лейсу командировочные и рекрутинговые, поскольку покинут они поместье еще засветло, завалился спать. Пробуждение было немного необычным — в моих объятиях спала Марго. Короткая пальпация ее тела установила, что она всего лишь топлесс, но и это немалый прогресс. Хорошо, что вчера сбросил лишний пар и мозги могли работать нормально, поэтому решил не акцентировать данный факт и не задавать глупых вопросов. Разомкнув объятья, четко скомандовал.

— Марго, подъем! Через десять минут докладываешь, что личный состав построен для проведения утренней зарядки.

— Саня, ты гад! Вторую ночь из-за тебя не сплю! Дай нормально выспаться!

— За пререкание с командиром вы, карась Марго, получаете взыскание в виде шлепка по попе. С взысканием не стал медлить.

— Ай! Ты чего?! А-айй! Все — иду, иду.

Зарядка и завтрак прошли штатно. После завтрака, как и предполагалось, встретился с Умаром. После того как его красноречие на тему «как он был неправ, и что его шайтан попутал» иссякло, и он замолк. Я тоже молчал. Когда тишина стала угнетающей, он попытался повторить все по второму кругу, но тут же замолчал.

* * *

— Знаешь, Умар, я всегда думал, что мой отец хорошо разбирается в людях, и ты первый, кто дал мне повод усомнится в этом. Ты оставил грязное пятно на моей памяти об отце, и тебе его смывать. Думаю дать тебе еще один шанс, смотри не упусти его. Я купил соседнее поместье и на его земле решил построить мастерские, которые будут приносить немалый доход. Сходи к Салеху, у него есть подробный список, какие мастера и в каком количестве мне нужны. А старую виллу переделаешь под казарму. Все детали тоже у Салеха. Каждое утро после завтрака жду тебя на доклад. Все, ступай, твой рабочий день уже начался.

Весь день занимались с Дедом чертежами ристайлинга «Авроры», если не считать похода на верфь. Ознакомится, какие изменения предложил зам, чтоб шебека приобрела вид европейского судна. Казалось бы мелочь — другая форма балясин, планшира и перил, отсутствие резьбы — а уже совершенно другой вид. Нововведения я одобрил, передал заму готовые чертежи на камбуз, удлинение мачт, грузовую стрелу, и на якорь конструкции Матросова (держащая сила этого якоря в четыре с лишним раза больше, чем у адмиралтейского якоря такого же веса). Для кузни при верфи задание вполне выполнимое. Похвалил зама за расторопность, и распрощавшись, вернулся на виллу. Птиц с Марго в это время обошли купленную мной недвижимость, и обнаружили там небольшую рощицу пробкового дуба. Дед сходу предложил использовать пробку в шлемах и поддоспешниках как амортизационный и плавучий материал, который позволит более легко перенести удар противника, а при падении за борт компенсировать тяжесть доспехов и дать возможность оставаться на плаву. К вечеру, переведя массу бумаги, закончили пакет чертежей по «Авроре». Однако стоимость переделок вполне была сопоставима со стоимостью истраченной и испорченной на это бумаги. Обсудив этот вопрос с Дедом, решил открыть у себя еще и цех по производству бумаги, в том числе и на продажу. Оказалось, производство бумаги вполне нам по силам. Всех делов-то и нужно — мельница для перемалывания ненужного тряпья и хлопка, рис для получения крахмала, емкость, где будет вариться и перемешиваться эта масса, и винтовой или рычажный пресс с войлочным основанием, для отжатая воды. И как финал — проглаживание листов утюгом, у которого как в самоваре, внутри горящие угольки. Изготовить тушь оказалось еще проще — это всего лишь сажа, которой я натер личико Марго, разведенная в слабом растворе костного или птичьего клея.

Что делать с королевой, прилегшей в мою постель после «отбоя», я и представления не имел, а по ее вздрагиваниям от любых моих прикосновений было понятно, что она вообще отчаянно трусила и была напряжена до предела. И тут мне пришла в голову мысль — возникшую проблему перевести в простой разговор, как это мог Али Аббас. Развернув Марго к себе, лег на спину и положил ее голову себе на плечо.

— Как ты думаешь, что собой представляют звезды и Луна, если посмотреть на них совсем близко, ну как будто у тебя есть крылья и ты можешь долететь до них?

По представлениям рыжей, звезды это жемчужины, рассыпанные по небу для того чтоб освещать дорогу Луне, которая по ночному небосклону следует на колеснице за своим братом Солнцем. Я, пользуясь осведомленностью ангела, начал рассказывать, как устроено мироздание с точки зрения двадцатого века. Когда напряжение исчезло и рыжая превратилась в слух, я незаметно перевел разговор на физиологию людей, а в частности женщин. Довел до наложницы понятия менструального цикла, о котором меня постоянно посвящали мои подруги из меда, и о способах избежать нежелательной беременности. Хотел было рассказать об альтернативных способах близости, но решил, что на сегодня уже достаточно, а это уже довольно щекотливая тема, которую лучше развивать опытным путем. Когда Марго поняла что эта ночь ей ничем не грозит, окончательно расслабилась, и уткнувшись мне носом в подбородок, уснула.

Дни текли за днями, а времени расслабится совсем не было. Первыми в городок зашли строители, и им срочно понадобились планы перепланировок поместья и генеральный план всех застроек на его территории. Дальше спецы повалили пачками — кузнецы широкого профиля и кузнецы-оружейники, литейщики, стеклодувы, столяры, ювелиры, аптекари, и даже художники и портные. Мне приходилось проводить «собеседование» с каждым мастером, и отсевать их десятками. Чтобы намыть грамм золота, как выразился Дед, нужно перемолоть тонну пустой породы.

Тех кто походил собеседование, обрабатывал на предмет коммерческой тайны, и внушал, что Дед такой же их прямой начальник, как и я, и его распоряжения обязательны к исполнению. Одно это уже снимало с меня потерю массы времени на работу «переводчика» или глашатая. И как все-таки хорошо, что Умар взял на себя весь пласт остальных забот, поиска соискателей вакансий, строительства, решения всех бытовых вопросов и еще многое чего, а то бы я точно рехнулся.

За ужином Марго и Касим рассказывали мне последние сплетни нашего городка. Если вкратце, то я приемный сын богини, которая за победу над ее извечным врагом щьердом подарила мне райскую птицу, которая является кладезем мудрости и является ее глазами и ушами на земле. Узнав об этом, сама белокожая принцесса Африки бросила свой престол и напросилась мне в наложницы. А Умар стоял на коленях перед воротами виллы неделю для того, чтоб я позволил передать ему крупицу мудрости от птицы. В промежутках между планерками и собеседованиями, продолжали чертить аркболисту, заряды к ней, бахтерец, а также корпус «Артемиды». Самые скоростные обводы корпусов яхт Дед помнил наизусть, и нам предстояло создать самый совершенный корпус, до которого додумаются, а точнее — вычислят, только через тысячу девяносто лет. Кроме того, я не оставлял тренировки со щитом и копьем под руководством Марго и сабельный бой с Азимом, и сам подтаскивал их с Касимом и Басимом в рукопашке и кинжальном бою. Самым прилежным моим учеником стал Касим, который не оставлял надежды подвесить под глаз рыжей фонарь в отместку за свою экстремальную побудку. Но пока превосходил принцессу только в словесных пикировках, получая сполна от нее за это на спаррингах.

Среди неплохих специалистов нашлись и двое уникумов — это Валид — кузнец-оружейник, и Дари — аптекарь. Когда ко мне на собеседование подошли два кузнеца-оружейника, я подумал, что это отец с малолетним разжиревшим сыном, но оказалось что сам оружейник — карлик, а якобы его отец — помощник, молотобоец, притом умственно отсталый. Валид был первым сыном знаменитого дамасского кузнеца-оружейника. Когда парню исполнилось десять лет, случилось несчастье — во время озорного «похода» по садам соседей с такими же пацанами, он сорвался с высокого дерева. Падение оказалось крайне неудачным. Пролежав две недели в горячке, молодой организм пошел на поправку, но расти вверх перестал. Вскоре умерла мать, и старшей на женской половине, а потом и в доме, стала младшая жена отца. Новая старшая жена гнобила и колотила своего пасынка за любую провинность, а когда стало заметно уродство, то ему и вовсе житья не стало. Тогда Валид перебрался жить в кузню. Там он и жил, и работал, постигая вершины мастерства, полностью замкнувшись в себе следующие двадцать лет. Кузнечное дело стало для него работой, развлечением и увлечением. Единственным другом, если его можно так назвать, стал слабоумный сын водоноса Али, который каждый вечер приходил в кузницу и как зачарованный смотрел на огонь и на работу Валида. Когда отец умер, мачеха продала кузню, и тридцатидвухлетний Валид оказался на улице. Следующие два года кузнец и его помощник Али скитались по стране, перебиваясь мелкими заработками, пока на задворках александрийского рынка в их жалкую лачугу-мастерскую не забрел Умар. Валида сразу же под свое крыло взял Дед, а я занялся аптекарем Дари. Седобородый фанат своего дела перебрался в Александрию из Медины, где его хотели судить за колдовство по ложному доносу его менее успешных конкурентов. Шансов на справедливый суд, учитывая сумму подношения со стороны конкурентов, не было. Так что пришлось выбирать бегство, как единственный шанс уберечь свою голову. Его, под свое крыло взял я. Те рецепты ядов и лекарств о которых Искандеру поведала Самайра, и то что я узнал на лекциях в меде, мне пришлось диктовать Дари неделю. Далее им, со своими перегонными кубами, весами, пропорциями, и прочими химикалиями, занялся Дед.

* * *

Месяц пребывания в Александрии ознаменовался сразу тремя событиями. Первое — была спущена на воду «Аврора». По поводу шлифовки и полировки корпуса зам постарался — как Дед выразился — прям как итальянская мебель «тосато», которая поставляла корпусную мебель для его элитных яхт. Сама «Аврора», приобретя бушприт и увеличив длину мачт, как-то сразу стала элегантней и красивей, что по словам Деда однозначно плюс к ее целесообразности. После спуска на воду еще неделю разносили и крепили балласт, ставили паруса и бегучий такелаж. В этих манипуляциях уже принимали участие члены будущего экипажа судна, которых подобрал Касим и Умар — при моем контроле, разумеется. Ходовые испытания прошли на ура, и я, используя память Искандера, не припоминал такой резвости судов даже при самых сильных попутных ветрах, что и подтвердили новые члены команды. Для окончательной проверки я решил устроить гонку с военной галерой ВМФ Халифата, которая, по словам Умара, в скорости не уступала византийским драмонам. Для большей мотивации капитану самой быстрой из галер, охраняющих Александрийский порт, было предложено пять динаров за участие и еще двадцать за победу. Услышав о деньгах, капитан галеры перестал зевать и разговаривать с нами через губу. А когда узнал об условиях регаты и об вознаграждении за победу, и вовсе повеселел. Условия были простыми — выходим из бухты и делаем круг диаметром примерно в два фарса (12 км.). Так получится проверить ход на всех ветрах, от попутного, до встречного, когда идти придется галсами. Фора, которую галера при старте давала «Авроре», составляла примерно два полета стрелы, и выбор начального курса оставался за нами. Понятно что я выбрал курс относительно ветра, крутой бакштаг — самый быстрый для нашего судна. Военные не возражали — все понимали, что в противном случае регата закончилась бы, практически не начавшись. Наши суда лежали в дрейфе, когда шлюпка достигла точки примерно в четырехстах метрах от нас, поравнявшись с которой, галере подавался знак — и гонка-преследование начиналась. По ощущениям, на полную скорость вышли преодолев три четверти расстояния, предусмотренного форой. А когда достигли контрольной шлюпки — стартовала галера. Старт был впечатляющим! Сотня весел одновременно вспорола водную гладь поднимая пену, еще мгновение — и весла в воздухе, синхронно, как крылья птицы делают взмах, и вновь ложатся на воду. И десятка взмахов не проходит, как начинают надуваться паруса. Вот это выучка! Еще десятков семь взмахов, и я не успел глазом моргнуть, как крылья-весла исчезли, а значит паруса поймали полный ветер, и галера развила скорость не менее десяти узлов — максимальную для работы с веслами. При более быстрых скоростях гребцы были не эффективны — выматываясь в хлам и только тормозили движение судна (попробуйте грести на моторной лодке). Моему экипажу особенно некогда было следить за преследователем, но и мимолетных взглядов хватало, чтобы повысить их энтузиазм — галера заметно отставала, притом дистанция продолжала увеличиваться с каждой минутой, несмотря на переход на менее выгодные курсы относительно ветра. Когда же ветер стал встречным и мы перешли на крайние галсы, всем уже стало понятно, что галере нас не догнать — разрыв увеличился до десятка полета стрел, и к финишу должен удвоиться. Это стадо понятно и капитану галеры. Он не стал понапрасну гнобить своих людей, а объявил учения законченными, и под парусами взял курс на бухту. Отшвартовались мы почти одновременно. Не дожидаясь трапа, я спрыгнул на причал и устремился к галере. Гонка — гонкой, но когда я поинтересовался у Умара где можно приобрести самые точные карты и лоции, он сказал, что самые точные у военных, но их никак не приобрести. Поэтому бросать наметившиеся связи с капитаном, через которого можно получить поистине бесценный для нас ресурс, было бы верхом попустительства. Разыграв из себя глуповатого баловня судьбы, я еще не достигнув капитанской каюты бурно изображал радость от победы и приглашал всех встречных мной офицеров отпраздновать состоявшеюся регату вечером в заведение Кира, за счет победителя, разумеется. Алим — капитан галеры при моем появлении не счел нужным скрывать своего раздражения, да и было бы перед кем. Я его понимал — кому будет приятно наблюдать счастливую рожу победившего его сопляка, да еще и терять практически уже свои деньги. Однако, приглашение пышно, с девочками, отпраздновать регату, значительно повысило настроение капитана — халява она и в Африке халява, тем более, что за моряками пуританства испокон веков не наблюдалось. А дополнительный бонус в пять динаров смыл последние негативные эмоции от проигрыша. Я думал что мне придется уговаривать Алима взять деньги и даже заготовил речь — какое большое удовольствие…. бла-бла-бла, но нет — он взял без уговоров.

Или это его «наглость — второе счастье», или в памяти Искандера пробел насчет военных. На вечеринке было действительно весело. После первого возлияния, в ход пошли морские байки — я много услышал полезного о тактике ВМФ Византии, а Касим поделился историей, как мы сожгли драмон византийцев. Оказывается, эту историю знали все мореманы побережья, только вот переходящая из уст в уста история не сохранила имен героев. Не каждый капитан кумварии (боевая галера арабов), мог похвастать, что ему приходилось топить дромоны противника, а тут мелкий купец с одним стрелометом в битве против двух галер, смог уничтожить БОЕВОЙ ДРОМОН. Военные сразу приняли меня в свой круг и безоговорочно записали в везунчики, с которыми нужно дружить. С Алимом «договорились», что послезавтра он за скромное вознаграждение принесет имеющийся комплект карт и лоций, чтоб я просто бегло посмотрел на них. На самом деле мне предстояло за завтрашний день набрать десяток художников которые будут копировать карты, и полдюжины писцов для переписывания лоций, пока бравый капитан будет пребывать в гипнотическом сне. Заскочив ненадолго в приготовленный для меня номер, где уже ждала успевшая насытиться заказанными яствами Бранка, я по-английский покинул заведение.

Второе событие — вернулись мои командированные Лейс с андоррцем. Вместе с ними прибыли тридцать три крепких парня, от восемнадцати до тридцати лет. Все как на подбор крепки и плечисты, обманчиво расслаблены с равнодушно-дерзкими взглядами. Сразу вспомнился мой взвод и сборная России по самбо — очень схожие типажи. В основном европейцы, но есть и такие, где преобладает монголоидная и негроидная кровь — но это нормально. Получается, с учетом десятка палубной команды и нас (я Марго Лейс Касим Фарах Басим Зафар), экипаж «Авроры» составит пятьдесят человек. Братву, по предложению Деда, сразу решил построить, устроив испытательные поединки. Первый по росту бился со мной, второй с моей наложницей, третий с Азимом, и далее по новой. Ребятишек не калечил, но и не жалел — то же самое проделывали Марго и Азим. В результате братва обзавелась ушибами и гематомами, но зауважала вновь приобретенного командира и признала за ним право командовать. Надо сказать, что в результате «собеседований «ни один кандидат не отсеялся, не без проблем конечно, но все оказались вполне адекватны и управляемы. После решения финансовых вопросов и заключения некого подобия контракта, передал бойцов для обустройства Умару. Тренировки по принципу «тяжело в учении» начались уже на следующий день. Дед на слаживание команды дал всего две недели. Марго, замотивированая успехом операции больше других, проводила зарядку, разминку, копье, бой в группе, я — рукопашку, позволяющую расширить возможности клинкового боя, и кинжальный бой, Азим учил владению саблей в ограниченном пространстве судна. Далее шла практика работы с парусами, управления судном, и стрельбой из аркбалисты. Третий вариант которой наконец-то полностью устроил Деда. Чтоб совладать с ее мощью и разрушительной силой, лафет пришлось делать из бронзы. В весе — сравнительно с деревом, конечно — проиграли, зато компактность и долговечность не в пример лучше. Цельнометаллический дротик на расстоянии ста метров пробивал навылет тридцатисантиметровый брус (толщина борта дромона), а обычные улетали за четыреста метров. После нескольких неудовлетворительных попыток удалось создать аналог картечи — свинцовые шарики, наполняющие глиняный стакан, который разрушался при ударе толкателя, и на расстоянии тридцати метров давал разброс до трех метров, при этом шарики пробивали сорокамиллиметровые доски. Получалось, что бортовой залп четырех аркбалист выкосит до двенадцати метров площади, занимаемой противником, а на тридцатиметровом судне это практически вся главная палуба. С зажигательными снарядами тоже пришлось повозиться. Достаточно прочные емкости из стекла на специальных дротиках должны были выдерживать стартовые нагрузки арккбалисты, и в тоже время разбиваться даже об парус противника на излете. К тому же бешеная начальная скорость снаряда не должна была встречным потоком воздуха загасить горящий запал. Все было непросто, но возникающее вопросы пока решались.

 

Часть Четвертая

Тренировки в стиле постоянного повторения уже отработанных приемов начали набивать оскомину даже мне, и я решил прогуляться на «Авроре» вокруг Кипра — испытать пиратское счастье, если получится, и заодно закрепить на практике работу кормчих с компасом, освоить квадрант, и нанести вычисленные широты на карты. Мое решение всеми было принято на ура, а Дед даже скрипуче пропел — вот пошли на дело я и Рабинович…. Следующим вечером — утро и день загружали «Аврору» всем необходимым — вышли в рейс. Плюнув три раза через левое плечо, я приказал отдать швартовы и поднимать паруса. Движение в ночное время суток по компасу уже раз отрабатывалось, но тем не менее, всю ночную вахту я провел с кормчими, контролируя их не совсем уверенные действия. С рассветом отправился спать, предупредив вахту будить меня немедленно, если на горизонте появится парус. Но как говорится — дурных нема — вряд ли найдется капитан, решивший в эту пору отойти от берега далее прямой видимости. Поздняя осень — облачность, шторма, переменные шквалистые ветра, привычных ориентиров в виде солнца и звезд не видать. Без компаса и пяти минут курс не удержать, а уже через час можешь запросто следовать в противоположном направлении. Когда палубная команда поняла что идти придется не вдоль берега, а по прямой — сразу не поверила, а потом посмотрела на меня как на сумасшедшего, или скорее как на маньяка-самоубийцу, и это несмотря на то, что уже была ознакомлена с компасом и наш с Дедом авторитет. Согласно расчетам, берег Кипра мы должны были увидеть примерно на третьи сутки плаванья, но к концу вторых суток Дед с километровой высоты увидел остров. Дрейфовать в темноте на плав-якоре, имея берег под ветром было опасно, и поэтому я загонял Деда в поиске отмели, пригодной для рейдовой стоянки, где мы могли безопасно отстоять ночь. Двое суток морского пути из Александрии на Кипр, по словам кормчих, были абсолютным рекордом, а учитывая время года — просто фантастическим, что добавило плюсов к моей репутации. Наутро — после завтрака, состоявшего из яичницы, молодого сыра с зеленью, подогретых лепешек с персиковым вареньем и чаем, который приготовила моя наложница — состоялся военный совет. Решено было обходить остров с его западной оконечности, и далее на восток. Где гарантировано будут курсировать суда не арабской приписки.

Торопиться было некуда, поэтому шли на стакселях и кливерах, обкатывая нововведения и обучая экипаж управляться с ними. Несмотря на то что общая площадь парусов значительно снизилась, «Аврора» как ни в чем не бывало продолжала бодро резать волны. А уж маеты при переменчивых шквалистых ветрах у палубной команды стало на порядок меньше. При появлении солнца не упускали возможности работать с квадрантом, нанося координаты на карту, которую одновременно правили пользуясь взглядом птичьего полета, попутно нанося на нее неуказанные отмели и рифы. На четвертый день пути нам улыбнулась удача в виде генуэзского, судя по флагу, нефа. Длинной он был немного короче нашей «ласточки», зато в два раза шире. Этакий бочонок, или скорее мяч для регби, разрезанный вдоль, с сильно завышенной и длинной кормой и сравнительно низким и коротким баком, две мачты вооружены латинскими парусами. Поначалу у меня возникли сомнения — а стоит ли нападать на генуэзцев, ведь не византийцы же. Однако Дед тут же разразился пламенной речью.

— Ты что?! Саня — это же враги!

— ???

— Ты что, не помнишь, кто на Куликовом поле напал на наш передовой полк? Это же была генуэзская пехота!

Да, что-то припомнилось — черная, непобедимая генуэзская пехота — самые лихие рубаки и меткие арбалетчики, и еще что-то там. Ладно, отомстим пра (двадцать раз повторить) дедам за то, что сделали их пра….. внуки в четырнадцатом веке. Судно шло курсом на север, латинские паруса позволяли ему при довольно сильном западном ветре держать скорость шесть-восемь узлов (узел — 1,852 км/ч) — при таком ветре «Аврора» на курсе галфвинд (ветер в борт) могла не напрягаясь, развить скорость почти вдвое большую. Неф на наше преследование попросту не отреагировал — не сменил курс, не добавил парусов, такое впечатление, как будто нас не заметили. Даже как-то обидно. Чтоб окончательно внести ясность в наши намерения, когда между нами осталось триста метров, дал команду стрельнуть из аркбалисты в корму нефа. Опять «ноль на массу» — как будто преследуем мираж. Пришлось просить Деда слетать на развертку, но не опускаясь ниже двухсот метров — максимальный полет стрелы вверх, и заходить со стороны солнца. Дед поворчал по поводу того что рулетки у него нет, на что я предложил — пусть взлетит примерно на эту высоту, а я пальну из лука по максимуму — чем хуже рулетки. Вернувшись, Дед доложил, что ситуация непонятная — под прикрытием кормовой надстройки собралось не менее двух десятков доспешных воинов с луками, паники нет, скорее штатная собранность, палубная команда тоже особо не суетится. Известие о многочисленной охране нефа (простым матросам доспех ни к чему) скорее обрадовало команду — значит, приз будет ценный. Охранять дешевый груз, обещающий невеликую прибыль, из которой немалую часть денег придется отдать наемникам — дураков нет. Атаковать решил, имея неф под ветром. В этом случае стрелы, пущенные моими стрелками летели по ветру, и выигрывали в дальнобойности и убойности — а у противника, стреляющего против ветра, выходило все наоборот. Да и когда будем сходится, отнимем у нефа ветер своими парусами и лишим его маневренности. Когда дистанция сократилась до ста пятидесяти метров, охрана нефа дала о себе знать двумя залпами из луков. На что они рассчитывали, непонятно — только половина стрел на излете достигла «Авроры», не причинив никакого вреда. Два ответных залпа напротив, возымели свое действие — нашли пару своих жертв и загнали остальных защитников за габариты палубных надстроек и фальшбортов. Тут я вспомнил про рупор (Труба в форме усечённого конуса, предназначенная для направленной передачи звука), на изготовлении которого настоял Дед — у нас на «Зое» был такой, что интересно — негромко сказанное в него слово с капитанского мостика, было отчетливо слышно на баке — а это сто пятьдесят метров. В лучших традициях советских фильмов про войну, я предложил защитникам нефа сдаваться. На латыни это возможно, прозвучало так.

— Кто будьет сдатся, тот будьет пить водка и курьит пелёмор! Остальной зольдат будьет висет этот верьёвка!

Мой ультиматум понят не был, и спустя минуту на их корме образовалось построение, напоминающие римскую «черепаху», прикрывающую ростовыми щитами дюжину лучников, которые тут же начали обстрел «Авроры». Ну что ж, выбор сделан — поехали. Ответом был слитный залп трех аркбалист. Тупые, тяжелые дротики снесли этот карточный домик не хуже удара молота — брызнули в стороны обломки щитов и тех, кто за ними стоял, окрасив низ бизань-паруса (кормовой парус) в красный цвет. Кому удалось избежать попадания тяжелых дротиков, лишившись прикрытия щитов, попали под залп стрел с трехгранными бронебойными наконечниками. Хотел было скомандовать, чтоб из аркбалист били через борта, переборки и комингсы трюма по засевшим там супостатам, но жаба не дала калечить практически уже мой корабль. Вместо этого дал команду на сближение.

— Абордажной команде подготовить багры, «кошки», дреки (небольшой складной якорь) и переходные мостики. Лучникам прикрытия — рассредоточится, согласно своих секторов обстрела! Марсовые (марс — площадка на топе составной мачты) стрелки — занять свое место на мачтах! После команды «На абордаж» залп по противнику, а далее действовать по обстановке. Всем занять свои места!

Неф, как я уже сказал, был немного короче «Авроры» — но при одинаковой высоте главной палубы, его бак был выше нашего где-то на метр, корма как минимум на полтора превышала нашу, и при этом метра на три была длиннее. Я такой весь красивый — доспех (от островерхого шлема с пластинчатой брамицей, нащечниками и стрелкой, прикрывающей нос, до пластинчатых мокасин, закрывающих взъем стопы) был подвергнут воронению (чернению). Вооружился короткой абордажной саблей, массивная гарда с вертикальной зубчатой полосой, в районе костяшек, напоминающей зубья ножовки, для ударов по незащищенной плоти, и вороненым баклером — цельнометаллическим круглым щитом, с дециметровым шипом в центре умбруна, диаметром примерно сорок сантиметров, с заостренной кромкой. И только плюмаж украшающий шлем, был кроваво красного цвета.

Едва наш бак коснулся главной палубы нефа, я дал команду — НА АБОРДАЖ! Сразу полетели кошки, багры зацепили борт противника, переходной мостик опустился на фальшборт нефа. Дальнейший ход боя пришлось вспоминать и восстанавливать под медитацией, а также выуживая по крупицам у свидетелей и участников событий все, что происходило вне моего поля зрения. Поэтому дальнейшее повествование поведу как от себя, и как бы обобщенный взгляд со стороны свидетелей. Ну все, понеслось. Едва переходной мостик коснулся бортового планшира нефа, я рявкнул во всю глотку.

— Делай, как я! За мной!

* * *

Пробежав пару метров по мостику, отбил в сторону нацеленный мне в грудь багор, принял одну стрелу на щит, от второй уклонился. Перепрыгнул нацеленный в голень топор, наградив его обладателя уколом в лицо, на миг затормозил движение, пропуская в миллиметре от бедра рубящий удар меча. Меч еще продолжал движение, а его хозяин уже умер — стрела, пущенная андоррцем, почти по самое оперение вошла в его рот. Цены бы Фараху не было, если бы работал на упреждение — но все равно, спасибо. Догнал отбитый мной багор, попутно отделив кисть, сжимающую его, от остальной руки. С мостика сразу перепрыгнул на крышку трюма, свободную от вражеских солдат. Отбил одну стрелу баклером, еще две ушли в рикошет от шлема, еще несколько ударили по бахтерцу и наручам. Это видимо я сильно погорячился, выбрав место, где лучники могли поливать вовсю, не опасаясь задеть своих. Отбивая и увертываясь от очередных стрел, я понял, что такой балет ни к чему хорошему не приведет — и сиганул на главную палубу, выбрав место, не сильно перегруженное врагами. Группа из трех воинов, видимо, спешащая к месту прорыва, стала моей целью. Спрыгнув на главную палубу напротив спешащих врагов, я почувствовал весьма ощутимый толчок палубы, но устоял. Первый, не успев затормозить перед непонятно откуда взявшимся пиратом, влетел в мои объятия и получил сокрушающий удар шлемом в лицо, второй, бежавший левее и сзади, нарвался на взмах с левой, режущей кромкой балкера в переносицу — тоже не жилец. Третьего упокоила стрела в сердце от Фараха. Встречающая сторона неприятно удивила своим количеством. Кроме того что по мне работало, пока я был на крышке трюма, с десяток лучников, из всех щелей, как тараканы, вылезали все новые доспешные бойцы, и что особо неприятно — спешили они ко мне. По ощущениям, я уже секунд тридцать на вражеской палубе. Где наши?!

(Взгляд со стороны.)

Как только переходной мостик коснулся фальшборта нефа, капитан прокричал, «— Делай, как я» и вскочив на него, ринулся в атаку. За ним на мостик вскочил Азим — абордаж начался. В Синдбада сразу полетели несколько стрел, часть из которых он отбил саблей и встретил на щит, но одна из них, от которой он увернулся, ударила в защищенную голень Азима. Подбитая нога соскользнула с мостика, и он растянулся поперек перехода. Бежавшая за ним принцесса запнулась об него, и свалилась рядом. Два беззащитных для стрел тела накрыл собой Басим, не забыв сам прикрыться щитом. Баррикаду из своих бойцов перепрыгнул бежавший пятым Касим, но два багра неприятеля скинули его с мостика. Падая, он зацепился рукой за щит Басима, и стянул всю крепко спаянную троицу вниз. Хорошо, капитан перед абордажем распорядился спустить с атакующего борта крупноячеистую сеть с поплавками на конце, чтоб любой выпавший за борт мог легко подняться обратно, как и отрабатывалась на тренировках — иначе бы мы получили четырёх утопленников. Следующий шестым Лейс был скинут за борт вместе с мостиком. Атака захлебнулась. Второй мостик был в четырех метрах от первого и упирался в недосягаемую по высоте корму. Командующий второй абордажной группой Рахим не растерялся, и приказал сместить свой мостик правее. Но в это время обороняющаяся команда успешно — под прикрытием своих лучников — освободила свой борт от большинства наших багров и «кошек», а их капитан предпринял маневр, позволивший их нефу бортонуть нас в скулу своей кормой, и развернутся к нашему борту перпендикулярно. Синдбад в это время запрыгнул на крышку трюма, чтоб отвлечь вражеских лучников на себя. Виртуозно отбив и увернувшись от двух десятков стрел, он вернулся на главную палубу, преградив путь вражеским бойцам, спешащим с бака к точке прорыва. В это время вражеские лучники предприняли попытку с господствующей по высоте своей кормы проредить наши ряды, но потеряв человек пять, оставили свои безнадежные попытки. Дело в том, что прежде чем из-за вражеского фальшборта появится голова лучника, появлялось плечо его лука, на которое сразу нацеливались наши — и при появлении головы, били в нее с десятка метров из трех-четырех луков разом, да и наши марсовые стрелки не зевали. Все в общем обстояло неплохо — с нашей стороны пока потерь не было — если не считать пяток легко раненных — а на борт уже поднимались несостоявшиеся утопленники. Первой на борт забралась злая, как шайтан, принцесса. Окинув взглядом баталию, она взревела как раненная львица.

— ААААА!!! Саня, прыгай в воду! Прыгай, гад! ААААА!

Но всем было ясно — и рыжей в первую очередь — что Синдбад хоть и плавает как рыба, но с нефа по своей воле не уйдет. Тут же развернувшись к экипажу, Марго — изменив тон с обреченного на разъяренный — прорычала:

— Если с капитаном что нибудь случится — всех uroyu! Боцман — командуй, suka! Через тридцать ударов сердца готовность всем к абордажу! Вперед!

Что такое UROYU никто не знал — но то, что это что-то очень плохое, все поняли по интонации. Команды из боцмана посыпались как горох из худого мешка, командиры отделений заорали на своих подчиненных, темп обстрела нефа лучниками резко возрос. Касим скомандовал чтобы все аркбалисты перенесли на бак, и зарядили две из них картечью. Не прошло и минуты, как «Аврора» наполнила свои паруса ветром, забрав его у генуэзцев — тем самым лишив их неф маневренности, и стремительно стала выходить на позицию для нового абордажа.

Я.

По ощущениям, я уже секунд тридцать на вражеской палубе. Где наши?! А наших не наблюдалось, только чужие. Не было даже «Авроры», и мостика, с которого я десантировался — тоже не было. Покрутив головой, я все же обнаружил свое судно «пришвартованное» к корме нефа парой еще не срубленных «кошек». По сети, спущенной с борта шебеки, поднималось несколько наших бойцов. Первой карабкалась рыжая — ее я узнал по белому плюмажу на шлеме (весь свой доспех она слизала с моего, только плюмаж выбрала белый), который сейчас свисал, как мокрая мочалка. Заминка в пару секунд пока я крутил головой в поиске своих, дала противнику возможность обложить меня плотным кольцом, если не считать направления — за борт. Сигать за борт не хотелось — как ни оправдывай себя, но по любому выходило, что струхнул. Ладно, оставим этот вариант на крайний случай — только вот куда уж крайней, если через секунду на тебя набросится полтора десятка туловищ, вооруженных острой сталью. Полтора десятка туловищ, надо сказать, опасались больше стрелков, которые прикрывали меня — поэтому кормовая группа держала свои щиты сбоку, а носовая перед собой. К слову — щиты и тех, и других, были похожи от застрявших в них стрел на ежей. Ну, раз меня почти не видят носовые, закрытые щитами — ударим по ним. Разбежавшись на пяточке в три метра, ухватившись рукой за ванты грота, ударил двумя ногами в верхнюю треть двух щитов носовой команды. Лучше б я сиганул за борт. Сбитые мною с ног, пара бойцов даже не смогли толком упасть в этой толкучке, к которой тут же присоединились подоспевшие сзади кормовые. А я, оказавшись в центре этой свалки, состоящей явно опытных бойцов, лишился всякого маневра. Одно радовало — как и я, они не могли применять свой холодняк. Радость была недолгой — сразу несколько вражин блокировали мои движения, ухватили за руки, шлем, щит, детали амуниции — и начали валить на палубу. Все мои трепыхания затихали по угасающей. Общий вес над моей тушкой нарастал, и вскоре превысил мои атлетические возможности — и я оказался прижат к палубе. В это время произошли следующие события — до меня донеслась команда Касима — «Уоздух!». Орал он явно через рупор, потому что вся наша куча от мощной вибрации его голоса ощутимо вздрогнула. Что означало — через секунду по вражеской палубе ударит картечь, и все наши на враждебной территории должны по этой команде моментально рухнуть на палубу, и по возможности прикрыться щитами от рикошета — как и отрабатывалось, или нырнуть за крепкие элементы надстройки. Я как понимаете, эту команду пусть не по своей воле, но выполнил. С секундной паузой по нашему скоплению ударило два залпа картечи. Двадцать с небольшим метров, разделяющее орудие с мишенью, дало минимальный разброс и максимальную поражающею силу свинцовым шарикам. Практически все картечины ударили по нашему с врагом сосредоточению, ощутимо встряхнув даже меня, лежащего в основании пирамиды, вызвав гвалт диких вскриков и хрипов. Второй удар я только почувствовал — шумовые эффекты уже слились с первым. Давление на мою тушку мгновенно ослабло, что дало мне возможность встать на корячки, или пользуясь борцовским термином — в партер. И тут кто-то бьет меня в пятую точку, в самый копчик — бл… как же больно. От этой вспышки боли сдетонировала вестница вхождение в ускоренное восприятие действительности, моя сверхновая звезда. Наступила полная глухота, все предметы приобрели небывалую яркость и контрастность, и время вокруг замедлилось. Включился боевой транс. Все, бл… вы сами напросились — вынимаю из ножен, закрепленных на предплечье, стилет — поехали. Старый индус продавший его, был прав — кольчуги он протыкал, как тряпки. Нанося удары со скоростью не менее двух ударов в секунду, вскоре расчистил свое жизненное пространство от живой плоти. Еще рывок — и сбросив себя пару тел, я на ногах — в левой руке стилет, правая сама ухватила удобный топорик с шипом на манер ледоруба — только режущая кромка не поперек, а вдоль древка. С этим нехитрым оружием не составило труда за пару секунд сразить, а точнее, добить чудом оставшуюся на ногах после попаданий картечи и стрел троицу. Быстрый взгляд на поле боя прояснил ситуацию. Со стороны кормы продолжают осторожно выдвигаться, пригибаясь ниже фальшборта и прикрываясь щитами, бесконечные (Мы что, на десантный транспорт напали?!) воины противника — а вот на баке они похоже почти закончились. Значит, нам туда дорога. Сама собой в голове заиграла песня Верещагина из фильма «Белое солнце пустыни» — я поймал кураж.

Четыре противника, прикрывающие лестницу на бак, стали очередной моей целью. Переть на них буром я не стал, а снова запрыгнув на крышку трюма, тут же сиганул с него вниз, слева от группы, и атаковал четверку с фланга. Между комингсом трюма и баком пряталось еще несколько бездоспешных человек — видимо, матросня, которую я трогать не стал.

Такого финта от меня не ждали, или не смогли разглядеть, прячась за ростовыми щитами. Взмах топора — и первый оказавшийся ко мне левым боком, сразу лишился предплечья, которое удерживало щит. Укол стилета под подбородок избавил беднягу от переживаний по поводу инвалидности. Второй получил клевцом топора, который целиком вошел в затылочную часть шлема. Вырвать топор удалось только со шлемом, и судя по огромной дыре в голове, с приличным куском черепа. Освободить топор от довеска не удалось, пришлось его бросить.

Оставшиеся двое дружно сдвинули щиты, вжавшись в пространство ограниченное бортом, баком, и прикрытое от меня лестницей. Сковырнуть их у меня времени не было, но и они мне внезапно навредить они не сумеют — живите пока. Подхватив свободный щит, который в полроста, рванул по лестнице на бак.

Едва я взлетел по лестнице на бак, как по мне тут же отстрелялись. Несмотря на то, что я держал щит так, чтоб большинство стрел отправить в рикошет — некоторые его все же пробили насквозь, выйдя изнутри, но не более сантима. Лучники, как им и положено, чтоб не закрывать сектор обстрела друг другу, стояли шеренгой. Стрелы они выпустили, значит, до следующего выстрела у меня есть пара секунд. Не мешкая, швыряю щит в центр строя, рывок вперед — и я у левого борта, в шаге от правофлангового. Его правая рука еще тянет стрелу из колчана, а моя левая уже воткнула стилет в его печень. Следующий в шеренге пытается оттолкнуть меня луком, чтоб успеть выхватить короткий меч — не успевает. Отвожу левой рукой лук в сторону, правой пробиваю в лицо. Латная перчатка с небольшими шипами на манер кастета, превращает нос и верхние зубы в кровавое крошево. Заваливающемуся назад телу придаю направление и ускорение толчком ноги с подскока. Летящая тушка сносит стоящего за ним стрелка с уже натянутым луком, и стрела уходит в направлении неба. Проскакивая мимо барахтающегося на палубе тела, пробиваю с ноги в область затылка — тело сразу обмякло — гол! Четвертый успел отбросить лук — видимо, больше надеясь на гладиус (короткий — до 60 см — меч), только что извлеченный из ножен. Времени для замаха у него не было — поэтому последовал колющий удар от груди в лицо. Встречаю плоскость меча внешней стороной левой перчатки, отвожу его в сторону и с подшагом вперед, бью лобной частью своего шлема в его лицо — кровавые брызги — минус четыре. Подхватываю меч из ослабшей руки, быстро оглядываю бак — площадь моего ристалища. Оставшиеся пятеро бойцов грамотно рассредоточились. Двое остались с луками, и тройка прикрытия вооружились мечами.

Достаточно быстро, но не спеша, «раскачивая маятник» пошел на сближение. Лучники дали залп, но не результативный — маятник частично помог, одна стрела пролетела впритирку, вторая срикошетила от бахтерца. Самое удачное время для атаки — но меня обхватили сзади поперек корпуса чьи-то сильные руки, аж не вздохнуть. Трое мечников немедленно бросились вперед. Первыми добежали двое, третьему дорогу перегородила галс-оттяжка, натянутая на уровне пояса. Используя стальные объятья чудо-богатыря, подтягиваю колени к груди — и бью изо всех сил пятками в район «солнышка» двум подбежавшим вражинам, с поднятыми для удара мечами. Богатырь почти не дрогнул, а два отлетевших тела сбили третье, как раз поднырнувшее под такелажем. Резкий сдвоенный удар затыльником шлема в лицо удерживающего меня супостата с одновременным ударом пяткой по его ступне, возымел действие — сзади раздался на удивление тонкий визг, и стальные объятия разжались. Шаг вперед, пол оборота назад — и гладиус вскрывает грудину богатыря, оказавшимся матросом-придурком с кондициями Кин-конга, решившего видимо стать героем.

На то, чтобы зарубить находящиеся в нокауте тела, потребовалось от силы две секунды — и еще одна, чтоб добраться на длину клинка до лучников. Все, госпожа Победа — бак мой! Под куражом решил было рвануть на правый борт главной палубы, но хвала небесам — решил сначала осмотрелся — хорошо, что не рванул. За комингсом трюма пряталось минимум три десятка доспешных воинов, и еще десятка полтора-два готовы спустится с кормы при повторном абордаже. За левым фальшбортом притаилось еще не менее двадцати бойцов. Видимо, моя догадка на счет десантного транспорта — шутка, в которой шутки лишь малая доля — получается, что та гора трупов, которая осталась за моей спиной — лишь прелюдия к бою. Мозг в состоянии боевого транса работал тоже неплохо — и тут же подсказал мне, что Искандер был лучником по меткости не из последних, а по скорострельности — и вовсе уникум. Оглядев разбросанные по баку луки, выбрал самый красивый — Дед говорил, что самое красивое является самым целесообразным. Проверил баланс лука, из нескольких десятков стрел выбросил самые некрасивые, остальные положил россыпью справа, встал на колено — поехали!

Первой моей целью стал, по-видимому, их командующий. Дорогой доспех, полностью стальной шлем с полумаской украшен золотой гравировкой, властным голосом раздает команды. Первая стрела, ударив в наплечник, ушла в рикошет. Сорри — лук не мой, и не пристрелян. Зато вторая на треть вошла под полумаску. Все, дело пошло. Когда еще пяток стрел нашли свои цели, захлопали паруса нефа, видимо, потерявшие ветер — а значит, «Аврора» заходит на абордаж номер два. Пока обороняющиеся сообразили, откуда по ним ведется обстрел — я продырявил с разной степенью травматизма и смертельности, минимум полтора десятка противников. Остальные быстро сменили места дислокации, попрятавшись кто куда — но не все. Четверо бойцов, плотно прикрываясь щитами, решили устранить опасность с фланга. Шеренга медленно двинулась в мою сторону — а как иначе — палуба парусника, это вам не бульвар — всюду препятствия в виде такелажа и рангоута — тут с хорошим обзором не побегаешь, а уж наглухо закрывшись щитами…. Возникшую паузу использовал для выдергивания из паруса нескольких застрявших там наших бронебойных стрел, которые повисли там еще после нашего первого залпа. Когда до строя осталось менее пяти метров, натянул лук до предела — и спустил тетиву, метясь через щит в район лица — сразу раздался вскрик. Как я и надеялся, из щита торчало только оперение. Вслед за первым щитоносцем, сразу рухнул второй — а оставшиеся бросились в бега — убегаешь от снайпера (ну, почти снайпера) — значит, умрешь уставшим. «— Госпожа Победа — я вас отстоял».

На баке больше делать нефиг, на главной палубе тоже — но по другой причине. Может, рвануть на корму? По правому борту препятствий нет, да и преодолеть эти двадцать метров дело пары секунд, тем более, что вражеские лучники уже все выбиты. Прихватил с собой лук, несколько наших стрел, гладиус брать не стал — наверняка у бывшего командующего меч не хуже, и прикинул наиболее удобный путь. Два удара сердца, и я на корме. (- Взгляд со стороны.) А между тем капитан в одиночку атаковал грамотно выставленный строй, в три шеренги, прикрывавший бак — что не лучший способ самоубийства. Самое удивительное, он пробил два ряда их трех. Будь у него минимальная силовая поддержка, протолкнули бы и разорвали строй — но не судьба. Подоспели враги с кормы, и капитан был зажат в плотную коробочку. Вскоре его алый плюмаж исчез под телами нападающих. Тут Касим пошел на крайнюю меру — дал два залпа картечи прямо по врагам, навалившимся на Синдбада, Мало кто уже надеялся увидеть капитана живым, а уж здоровым — точно никто. Но вдруг куча тел вздрогнула раз, другой, и над распластанными телами появился красный плюмаж, к которому устремилось не менее десятка противников.

— Всем лучникам прикрывать капитана!

Звонко прокричала Марго. Но все и так его прикрывали. В десяток нападавших посыпался град стрел, на каждого противника в среднем, пришлось за пару ударов сердца по десятку попаданий. Первый нападавший почти достиг цели и рухнул весь истыканный стрелами в шаге от капитана, которому все же прилетело от него щитом по кхм…. ниже пояса. Наши лучники в основном били по первым бежавшим, поэтому трём последним мечникам удалось добраться до Синдбада почти целенькими. Видимо, удар по… кхе… вывел капитана из «задумчивости», и пока до него добирались трое выживших, он оказался на ногах и с оружием в руках. Его атака осталась незамеченной — вот были живые враги, размазанные движения капитана — и живых врагов нет. Короткая пауза, скорее мгновенная, и снова действия Синдбада молниеносны. Зигзаг по палубе и по крышке трюма, длинный прыжок на палубу — и двое воинов у лестницы на бак, не успевшие среагировать, падают как подкошенные. Еще удар сердца — и капитан на баке, следующую паузу он использует чтобы дать отстрелятся баковым лучникам по его щиту, и вновь устремляется в атаку. Дальнейшие его действия загородил от наших глаз парус грота и всякая всячина, принайтованная к леерному ограждению палубы бака. Общий гвалт звуков, вылетевший из глоток команды, отражал крайнюю степень досады зрителей, от которых скрыли самое интересное.

Между тем команды боцмана стали приносить свои плоды — мы снова заходили на позицию атаки. И тут вдруг неожиданно командование взял на себя Касим.

— Приготовиться к абордажу, вариант атаки — три! Лучникам согласно расписанию, заменить раненых марсовых! Боезапас полный. Боцман — сближение на абордаж!

Все как-то одновременно посмотрели на принцессу. Та посверлила мгновение взглядом Касима, который даже не обратил на это внимания, молча приняла его командование, и тут же добавила.

— Первому взводу — приготовить кошки, багры, мостики, всем шевелить bulkami!

Следом посыпались команды остальных взводных. Команды на самом деле были данью выучки, которую ввел Синдбад. На палубе все бойцы замуштрованные до рефлексов и так знали всю последовательность действий при любом варианте абордажа (третий вариант — это после того как перекидываются мостики, команда с криком «Ура!» падает на палубу, и в эту же секунду по поднявшимся защитникам работает картечь, и только после этого следует атака).

В настоящее время дикая смесь зависти к капитану, чувство вины, что ты не можешь его поддержать, и боевой азарт, который давно преодолел точку кипения и не имеет выхода — настроил всю команду на бешеный бой. Когда до соприкосновения с нефом оставалось не более трех десятков фарсов, полетели абордажные кошки, с палубы раздался дикий гвалт команд при лидирующем меццо-сопрано Марго. Капитан видимо полностью зачистил бак, и молнией переместился на корму. Не успевшие опознать алый плюмаж Синдбада лучники просто стрельнули в направлении бегущей цели, тут же получили затрещины от командиров, и выслушали кучу кхм…. упреков, в основном от рыжей.

Вражий борт приближался, но уж теперь по всей длине. С пытающимися, освободить свой борт от кошек плотно работали марсовые и остальные лучники. Благодаря капитану, зачистившему неф от стрелков, наши стояли в полный рост, натянув луки до предела. Били тяжелыми-бронебойными, гарантированно пробивая доспех врага.

— До абордажа десять, девять… пять! Мостики! Воздух!

Команды Касим проговаривал в рупор — хитрое устройство для того чтобы команды слышали все — действительно, такую хрень не услышать невозможно. На ложную атаку среагировало не менее десятка обороняющихся, и все они полегли от удара картечи и стрел. И тут прогремело долгожданное — НА АБОРДАЖ!!!

Я

Пока бежал на корму, испытал на себе «дружественный огонь» — пара стрел от наших внесли свою лепту в дополнительные царапины на моем и так уже сильно пострадавшем доспехе. Мое перемещение было замечено еще одним воином, прятавшимся у лестницы на корму, — сделал бы вид, что не заметил — остался бы жив. Поднявшись на корму — огляделся. На самой корме, или шкафуте (под площадкой, с которой по нам вели стрельбу лучники, которая называется квартердек), помещений, как говорится, было — сам щьёрд ногу сломит. И здесь в тесноте, я мог натолкнуться на что угодно, хоть на тот же взвод мечников, или еще на одного кинг-конга. И тогда никакая картечь мне не поможет. Нет уж, ребята, такие помещения надо зачищать группой. Мысль материальна — не успел я ее додумать, как из полумрака помещений раздалась непонятная команда, и ко мне устремились два демона с горящими глазами. Мгновение спустя в демонах я опознал двух здоровенных псов, под пятьдесят кило веса каждый. Первый в прыжке получил от меня корректировку вектора атаки, и перелетев фальшборт ушел в свободное плавание, второго я стряхнул с захваченного, зубами моего запястья (если б не наруч, остался бы без кисти) туда же — за борт. Поплавайте пока, ребята.

На всякий случай на латыни проорал в глубину помещений, что если хотят жить, должны без оружия лечь на палубу, лицом вниз. С площадки кормчих, на которой я стоял, вверх вела лестница — значит, мне туда дорога.

На квартердеке была тишина, мертвая тишина. То есть только два десятка трупов, результат обстрела аркбалист, марсовых, и неосторожно выглянувших вражьих лучников в сторону ««Авроры»». Быстро перебежал на левый борт, предварительно показав кулак нашим марсовым на бизани и гроте. Судя по тому, что меня не обстреляли — марсовые прониклись.

Открывшаяся картина на главную палубу была шикарной — ну, с моей точки зрения — более полусотни мертвых вражеских воинов, разбросанное оружие и кровища повсюду, составляли ее натюрморт (мертвая натура — франц.). В пределах моей видимости, за кницами фальшборта, пряталось с десяток живых и готовых к отражению очередной атаки. Разложив аккуратно стрелы на палубе, и принял наиболее удобное положение для стрельбы с колена — поехали. Натюрморт пополнился новыми деталями и расцвел свежими красками, и в зоне моей видимости живой натуры больше не наблюдалось. «Аврора» между тем стремительно приближалась. Вновь посыпались «кошки», ударились об вражий фальшборт переходные мостики, прогремела команда «воздух» — я прилег, так, на всякий пожарный. Следующая команда — На АБОРДАЖ!

* * *

Вроде боевая команда, но почему-то для меня она прозвучала как «отбой». Враз выключился боевой транс и навалилась усталость. Вместо прыжка в самою рубку, я просто подошел к центру ограждения квартердека, выходящего на главную палубу, и облокотившись на планшир, стал беспристрастно наблюдать заключительный акт (хотел сказать затянувшейся пьесы, но на самом деле с момента моей атаки прошло не более семи-десяти минут) захвата своего первого приза.

А посмотреть было на что. К своему стыду, должен признать, что организация повторной атаки была не в пример лучше. Подход судна четкий, в одно касание. Мостики упали синхронно. Выстроившийся за каждым мостиком строй напоминавший сверху построение игроков в американский футбол — согнутое, готовое к рывку тело — только построены не в шеренгу, а в ряд, каждый, напротив своего мостика. Десантирование на вражеский корабль, возможно, перекрыло установленные мной нормативы — «колбаса» из пятнадцати бойцов должна преодолевать мостик за семь секунд, и как преодолела! Из четырех мостиков абордажников «встречали» только на двоих, ближних к корме. Но в ярости и целеустремленности моих бойцов «встречающая сторона» проигрывала всухую. Как не крути, но если до прямого боестолкновения с основными силами врага было выбито до четверти твоих соратников, включая почти всех командиров, всего лишь одним вражеским воином, и еще стрелами упокоена половина — то шансы на победу отсутствуют, а пережить очередную атаку, если не сдашься, шансов и вовсе нет.

Вбежав на палубу нефа по второму мостику и не встретив сопротивления, принцесса по проходу ранула к корме, и сразу же уперлась в спины наших бойцов. Видя, что на палубе подраться — дохлый номер, перескочила на крышку трюма. Оглядевшись, увидела меня, отсалютовала копьем — я лениво помахал ей ручкой, как обычно машут генсеки с мавзолея, и устремилась в сторону четвертого мостика, где если не зевать, то и на ее долю хватит врагов. Вдруг наперехват рыжей, видимо, приняв ее за командира, рванул весьма колоритный защитник. Несколько превосходя ее в росте, он был вдвое шире и толще, да и оружие впечатляло — металлический, явно, тяжелый щит, и короткий топор. Точнее, на короткий обух насажено массивное обоюдоострое лезвие от двуручной секиры, весившее не менее десятка (если не больше) килограмм, которым он крутил, как легким перышком. Ему наперерез слева выскочил Басим, пытаясь сходу сбить с ног ударом щита, но сам отлетел на пару метров словно мячик от стенки, не сбив здоровяку ни скорость ни вектор атаки. Рыжая, явно красуясь передо мной, заняла эффектную позу. Корпус слегка наклонен вперед в направлении противника, подбородок почти касается груди. Ноги — левая впереди, в легком полуприсяде, стопа перпендикулярна линии плеч, правая — почти прямая, стопа развернута в сторону. Верх щита на уровне глаз, рука с копьем отведена назад так, что из под щита выглядывает только наконечник. Доля секунды — и секира занесена для удара в основание шеи Марго. Кажется, еще мгновение — и разваленное до пояса сквозь хлипкий щит, тело окажется на палубе, но…. Листовидный щит принцессы взлетая вверх по крутой дуге, разворачивается плоскостью на сто восемьдесят градусов, и бьет плашмя по плоской стороне секиры, сбивая направление удара. В момент касания корпус Марго закручивается вправо, усиливая удар и уводя правое плечо с траектории падения секиры. Обратное движение корпуса, и ее копье вонзается в подмышечную впадину здоровяка и выходит на всю длину наконечника за левой ключицей — чистая победа.

Я ожидал нечто подобное — ведь когда принцесса с копьем и щитом, то даже я пасую — но это было неподражаемо. Со стороны это выглядело, как будто здоровяк промахнулся по неподвижной Марго, затем запнулся и упал. Видимо рыжая, своим копьем перебила аорту или сонную артерию, уж больно сильный фонтан крови сопровождал появление наконечника. Звук падения мертвого тела об палубу потонул в шуме схватки, а принцесса оставив свое копье в теле врага, подхватила его секиру, и уже ей снова отсалютовала мне, и заорала.

— УРАаааа! (возглас УРА ввел понятно Дед, и вопреки моему скепсису, это прижилось) Капитану УРАаааа!

— УРАААА! — Отозвалось эхо из сорока глоток.

Я на самом деле не понял, Марго меня подкалывает (с ее ехидной натурой — это первое, что она переняла от меня) или орет всерьез? Ну ладно, если даже подкалывает, то точно есть за что. Будет мне головомойка от Деда — наверняка пернатый кружит где-то поблизости. Между тем шум схватки стих, пора и мне действовать. Первым делом проорал андоррцу, чтоб сгонял за моим медицинским саквояжем. Как только тот вернулся, сразу дал команду на отстыковку «Авроры» от нефа, а то короткие волны постоянно бьют суда друг об друга — наверняка уже появились течи. Надо будет нарастить и сделать мощней привальный брус, и запастись кранцами (Кра́нец — подкладка, которая служит для уменьшения контактных нагрузок на корпус судна.). Спустился на главную палубу, здесь работа кипела и без моих команд — раненых врагов уже добили, все трупы раздевали до исподнего, затем припаханная палубная команда нефа, мотивированная затрещинами, скидывала их за борт. Пленных воинов тоже раздевали, вязали и сгоняли на бак. Собранное барахло тут же сортировали и раскладывали в разные кучки, деньги и драгоценности ссыпались в щит здоровяка — кучка там уже набралась изрядная, преобладало серебро. Этим занимался взвод Фараха, а первый взвод Марго приступил к зачистке внутренних помещений. Все найденное там тоже раздевалось и следовало на бак, либо (оказавшие сопротивление) за борт, остальное раскладывалось по кучкам.

* * *

Тяжело раненых оказалось двое — оба безнадежны, у одного проникающее в живот и видимо обширный перитонит, у другого пробита плевра и легкое — пневмоторакс и обширный гемоторакс. Ребята были в сознании, им было очень больно, и хотя они не испытывали иллюзий по поводу своих ран, держались достойно. На подобный случай я приготовил яд, который быстро туманит сознание и останавливает сердце, но применять его не стал. Почему-то просто присел рядом и рассказал им про рай для воинов, про Валхалу, про Асгард, какие красивые Валькирии их встретят. Возможно во время рассказа я ненамеренно надавил гипнозом, а может быть обрисованные мной перспективы настолько вдохновили парней, что они даже забыли про боль. На прощание я вложил в правую руку каждому его оружие, а в левую по золотому солиду, для уплаты кормчему, чтоб он без очереди и без заминок перевез их за грань. Так они и ушли, с вдохновленными лицами, и с улыбкой на устах. Всего мы потеряли четверых бойцов — кроме абордажных, погибло от стрел, несмотря на защиту гнезда, еще двое марсовых. В будущем надо будет вооружить их арбалетами, чтобы не высовывались в полный рост. Остальных я заштопал, вправил, перевязал, напоил микстурами, — жить и воевать будут не хуже прежнего, а шрамы, как известно — это только украшение для мужчины. Пока штопал команду, прилетел Дед и заговорил на русском.

— Саня, ты лох! И не просто лох, а лох номер два в мире!

— Почему номер два? — Чего-то подобного я ожидал и не особо расстроился.

— Потому что ты настолько лох, что даже в этой номинации не способен занять первое место.

— Ха-ха — очень смешно. Хотя я согласен — лох номер один — это тот, который летал на разведку.

— Ладно, проехали — тем более, что если бы ты правильно завел «Аврору» на абордаж, от твоих бойцов вряд ли кто-то остался в живых. Видимо, тебе покровительствует еще и богиня лохов.

Это да, если бы вся наша команда с первой попытки высадилась на неф, то потери перед вдвое превосходящими силами противника могли быть фатальными.

— Хорошо, Дед, давай позже устроим разбор полетов, а пока я несколько занят, как видишь, Кстати, не видел Марго, а то что-то давненько ее не видно…. Как-то не похоже на нее.

Опрос людей из взвода рыжей показал, что она зашла в каюту капитана и выставила Басима у двери, чтобы он никого не пускал. Действительно, встретивший меня у дверей каюты Басим сказал, что пока она не разрешит — входить никому нельзя. Я на это ответил, что если он сейчас не исчезнет, то точно получит в рыло. Басима как ветром сдуло, а я открыв дверь, остолбенел — рыжая сидела в кресле, но не в доспехах а в шикарном платье, и лишь внимательно приглядевшись, понял — это не Марго. Сама же принцесса полулежала на диване без признаков жизни.

— Что с ней?! — По арабски спросил я у незнакомки. В ответ только округлившиеся глаза. Тут же перевел фразу на латынь.

— Не знаю, она меня спрашивала кто я, а потом потеряла сознание. Я думаю, молоденьким девушкам не стоит носить тяжелые доспехи. — язвительно произнесла она, но тут же добавила. — Я хотела позвать кого-нибудь, но тут появились вы.

Марго была жива, дыхание, пульс в норме — похлопывание по щекам, не помогли, и встряска ее тельца тоже. Интуитивно проорал.

— Марго, подъем! — Открытые до предела глаза, и обычное — Саня, ты гад! — были мне ответом.

Видимо хотела добавить еще что-то, но вдруг поняла, что мы не в нашей каюте, и потрясенно осматриваясь, добавила.

— Где я?! Что случилось?

— Ты в каюте капитана на нефе. Тебе стало плохо, когда ты разговаривала с э… этой дамой, и потеряла сознание. Не переживай, просто переутомление и психический срыв — давай на «Аврору», отдохнешь, попьешь успокоительное. Вечером поставлю тебе грелку в полный рост, сегодня еще можно, и будешь как новенькая.

— В общем-то, мне хорошо… — рыжая после моей фразы слегка запунцовела и притворно нахмурилась, — И если белье сменить на сухое, то все будет просто отлично. И что, интересно, могло меня утомить — схватка с переростком? Да я больше утомилась, поднимая его секиру.

— Будем спорить с капитаном?

— Да я….

— Будем драить палубу, стоять ночные вахты, а в следующий абордаж — крутить рычаг аркбалисты.

— Саня, ты точно гад! Но если посмеешь подкатывать к Ларисе, то… То я ее убью.

— Ладно, пошли уже, убийца невинных девиц.

Проводив рыжую до штормтрапа (веревочная лестница), я спросил.

— Почему ты сказала Басиму никого не пускать в каюту капитана, пока была там?

— Саня, это ты переутомился — я же там была с Басимом. У нас их что, двое? Стой, он что, был снаружи? Странно, не знаю, я вроде ничего такого не говорила. — Это она произнесла уже спускаясь в шлюпку.

Действительно странно — если бы принцесса отдала команду, пока была в сознании — она б ее помнила, а Басим ни за что не покинул бы Марго, если бы увидел, что та лишилась сознания. Надо взять Деда и вдумчиво поговорить с Басимом, а потом уже с рыжей — в смысле, с Ларисой, чувствую — с двойным дном дамочка. Пока я думал думу, шлюпка с Марго подошла к «Авроре», и почему-то свернула в сторону ее бака. Через минуту стала понятна причина смены курса — это были два сброшенные мной пса, которые умудрились подплыть к спущенной сети с поплавками, и как-то уцепится за нее. При приближении шлюпки те громко заскулили и из последних сил поплыли ей навстречу. Рыжая за ошейники выдернула псов из воды, потрепала по загривку устроившихся у ее ног зверюг, и махнула гребцам в сторону трапа. Так, что еще из текущих дел? Наверное, первое — поделить наличные, а ведь их набралось очень прилично. Пусть бойцы сразу почувствуют бонусы от «госпожи Победы». Согласно договору, весь приз делился на сто частей — восемьдесят мои, остальные команды. Двадцать частей, отходившие команде, делятся на общее кол-во баллов (грубо — сорок человек рядовых имели по баллу, командиры — по два, костяк команды и боцман — по три, Касим, андоррец — по пять). Марго сходу отказалась от участия в дележе, но имела неограниченный и необязательный к возврату кредит из моего кармана — принцессе невместно считать копейки. Прошу не считать меня акулой империализма, построившей свое состояние на безжалостной эксплуатации и обмане трудовых масс. Просто все мои ребятишки получают ежемесячную зарплату, кормежку и амуницию из этих восьмидесяти процентов. И если ближайшие три-четыре месяца не будет нового приза, я уйду в минус, а ребятишки по любому останутся в плюсе. Из раздумий меня вывел Басим, принесший мне мою саблю и баклер. Во, как раз на ловца…. Я попросил его найти Деда и вместе с ним подняться на квартердек.

На квартердеке парочка из палубной команды нефа заканчивала уборку под неусыпным вниманием моего бойца, щедро раздававшим затрещины, если что не так, ну и для профилактики. Я коротко рассказал Деду о произошедшем — он после небольшой паузы согласился, что странности есть, но информации для выводов недостаточно. Начал колоть Басима — тот упорно стоял на своем, что принцесса хотела, чтоб никто не входил. Врать он не умел — то есть иногда врал, но так, неумело и по детски — а тут отвечал не отводя взгляда, не касаясь лица руками, что точно указывало на то, что он не врет. И тут подключился Дед.

— Почему ты говоришь, что принцесса хотела, а не принцесса сказала? Она разве этого не говорила?

— Она говорила…. Нет, она…. Я помню, она…. Я не помню, но она, я не помню…. Она…. Шайтан!

Все, Басима заклинило — и более того, его начало колбасить. Я как смог его успокоил, и сказал, что прочту сейчас молитву, и шайтан отступит. Когда я начал «молитву», Дед проворно отлетел в сторону бака, чтоб не попасть под ее влияние.

* * *

То, что мы узнали с Дедом, развеселило нас до чрезвычайности. Как оказалось, Лариса владеет гипнозом, и отвечая на вопросы Марго, незаметно перешла на речитатив, вогнав в транс незадачливых визитеров. После чего сама начала допрос, и вот тут-то и началось самое интересное. На вопрос, как ее зовут, Марго без запинки назвала свое имя из четырех десятков букв, кто она — понятно царица Африки, но сначала нужно скормить сестру львам. Кто капитан? Ангел, который превращает девиц в черных старух, и у него есть райская птица, которая знает все и может говорить на человеческих языках. Напали на неф, чтоб отомстить за своих будущих потомков. На вопрос много ли денег у капитана, последовал ответ — денег без счета, он сказочно богат и может купить всех крокодилов и бегемотов, а еще Африку и Византию, когда много выпьет. Басим подтвердил ответ принцессы, и в качестве бесспорного доказательства добавил, что капитан подарил ему штаны. Наверняка Лариса решила, что на их корабль напали пациенты плавающей психушки, поэтому прекратила безнадежное дело и отправила Басима сторожить их покой, внушив ему, что это приказ принцессы, а саму Марго уложила спать. Мы с Дедом решили не прекращать комедию и продолжать в том же духе. Приняв вид молодцеватого полудурка в приподнятом настроении, я важно вошел в капитанскую каюту. Незнакомка по прежнему сидела в кресле и изображала из себя слегка встревоженную простушку. Ну что — поехали. Четко, как заправский солдафон, два раза выполнил команду «кругом» якобы таким способом оглядывая помещение, потом указав на нее пальцем, произнес.

— Ты ходть на этот койка пыстро! — При этом указал тем же пальцем на диван.

— А зачем? Мне и здесь удобно. — Разыграть из себя дурочку с переулочка у Лоры почти получилось, вот только за глупеньким морганием ей не удалось скрыть взгляд, полыхнувший на мгновение нешуточной угрозой.

Понятно, что она подумала… И раз не испугалась, то наверняка гипноз не единственный её козырь.

— Капитан сидеть трон, остольной зольдат стоять, ты сидеть трон нельзя, только койка. — Ее взгляд утратил агрессивность, и она грациозно переместилась на диван.

Ростом она примерно как Марго, фигура худощавая, нет, с такой грацией, скорее спортивная. Волосы цвета спелой пшеницы с заметной рыжинкой. Когда села на диван, удалось хорошо рассмотреть ее лицо. На вид лет восемнадцать-двадцать Высокий лоб, абсолютно пропорциональные черты лица, прямой нос, пухлые алые губы, чуть вздернутый подбородок, а глаза… нет, глазища невероятного цвета морской волны, обрамляли густые длинные ресницы. Передо мной сидела нордическая фройляйн необыкновенной красоты (недаром рыжая приревновала) — а греческое имя, скорее всего, липовое.

— Ты есть мой приз, я говорить — ты слушать, я сказать — ты делать. Ты послушный — тебе корошо, я давать еда, вкусно! Каждый год новый платье! Ты плохой — я бить палка, продавать тебя рабы. — Сказав это, я добавил пафоса в голос, которого и без того было через край. — Ты был наложница мелкий, мелкий царь. — я скривился в отвращении, и оставив зазор в миллиметр между большим и указательным пальцем, показал, насколько он мелкий. — Ты стал наложница ангел.

В этом духе я втирал ей с полчаса, к тому что я сказал ранее, не добавилось никакой информации — моя речь была пафосной и пустой. Кстати, ломал латынь я не специально. Те знания языка, что достались мне от Искандера, были получены им в раннем детском возрасте, притом упор делался на словарный запас — и с тех пор практически язык не применялся. Та же Марго откровенно ржала от моей латыни. На середине речи Лариса перестала изображать интерес, и ее подобострастие пропало, к концу речи она отбросила всякую маскировку, и вся ее мимика и взгляды вопили «— О боже! Какай же ты зануда и идиот». Я этого, понятно, не замечал. Закончил я свою речь так:

— Я трудно говарит латын. Я ангел, я сказат волшебный слово — ты понимайт арабский. Крибле крабле бумс, эйн цвецн дрейн! — Каждое слово я сопровождал щелчком пальцев и выразительным кивком головы.

То что Басим кроме арабского не понимает ни полслова на другом языке, я знал — а значит, Лора общалась с ними на арабском.

— Все, ты скоро знайт мой язык! А теперь говрить, кто ты есть.

Услышав мою последнюю фразу, фройляйн сразу подобралась, взгляд ее просветлел — наконец-то ей дали слово. Демонстрируя полную открытость, Лорик начала к декламировать свою легенду. Я даже особо не прислушивался к этому незамысловатому вранью, но как только мой слух уловил переход ее слога на речитатив, поднял левую руку вверх, останавливая ее речь, и смачно высморкался в правый кулак. Не торопясь, вытер руку об штаны, после чего дал ей знак продолжать. Приятно было наблюдать крайнее раздражение и досаду в ее глазах. Но ничего не поделаешь — быстро собралась, и начала по новой. Дойдя до речитатива, я снова поднял руку и сказал.

— Много-много говориль, не надо много, надо про себья. — И важно подал знак продолжать.

Если б она могла испепелять взглядом, то все что от меня осталось, уместилось бы в наперстке. Вот это экспрессия, вот это самообладание — мгновение назад я думал, что сейчас набросится и порвет — однако нет, мило улыбнулась и продолжила — совсем непростая дамочка. Третью попытку не стал ей портить, в нужное время просто расслабил мышцы лица и сделал остекленевший взгляд. Когда по ее мнению клиент был готов, встала с дивана и подошла ближе. Тут я схулиганил — резко выбросил руки вперед и гаркнул «- Бух!». Лора подскочила чуть не до потолка, но сразу взяла себя в руки и грациозно уселась на диван, испуга в глазах — ноль, скорее любопытство.

— Я же сказал, что я ангел — неужели ты думаешь что твои штучки могут на меня подействовать? — Ее ожидаемая ухмылка была очень кстати. — Вот видишь, ты стала понимать арабский — как я и наколдовал. — Ухмыльнулся я в ответ.

— Это не твоя заслуга, придурок.

— Обидные слова ты говоришь, но я не обидчивый. Наверное, тебе встречалось много придурков, способных противостоять твоим чарам и втрое меньшими силами атаковать и захватить корабль.

— Действия придурков непредсказуемы, в этом их сила.

— Я готов предсказать свои действия, чтобы сравнять наши силы. Ты, я почему-то так думаю, по своей воле правду мне не расскажешь, поэтому будешь закована в кандалы и в них доставлена в мои подвалы. Там тобой займутся ханьские палачи — мастера своего дела. И если ты очень упорная, то после того, когда расскажешь все, будешь молить меня о смерти. Потому что к тому времени у тебя не будет целых костей, не будет носа и глаз, и только дикая боль будет постоянно преследовать тебя. — Та же презрительная ухмылка была мне ответом. — И если ты думаешь воспользоваться для побега спец средствами, спрятанными в твоей одежде, то забудь — кандалы будут твоей единственной одеждой. — Тут я понял, что попал в десятку — презрительная ухмылка осталась на ее лице, но стала как неживая.

— Дед, что скажешь? — А в ответ — тишина. Я развернулся к Деду — как и следовало ожидать, причиной безмолвия был гипноз, Птиц сидел с открытым клювом и остекленевшим взглядом.

— Дед, подъём!

Дед моментально очнулся, и сразу проорал.

— Саня, сзади!

Повеяло такой опасностью, что я даже не стал оглядываться, скатился с кресла влево, уходя в перекат, на лету извлекая стилет из ножен. Очень вовремя — вставая, заметил в спинке кресла два метательных предмета, напоминающих вязальные спицы, только граненые и толще. Вот голову даю — наверняка смазаны ядом. Фройляйн уже поднялась с дивана, в руках следующая пара отравленных дротиков. Похоже, меня собрались убивать всерьез — почти размытые движения рук, и дротики в полете. Один я отбил стилетом, второй поймал за хвостовик, в сантиметре от глаза — повыпендриваться перед красавицей — это наше все. Поднес остриё к носу, понюхал, и с радостью что мое предположение оправдалось, произнес.

— Точно, с ядом! — и отбросил его подальше.

— Точно придурок ненормальный! — Констатировала «ниндзя».

Пока я разбирался с дротиком, Лорик откуда-то достала кинжалы, тот, что в левой — Марго.

— Вас разве не учили в детстве, что воровать у спящих девушек кинжалы — дурной тон? — Назидательно и с укоризной спросил я.

— Уверяю вас, как только он напьется вдоволь вашей крови — я его верну вашей вдове с искренними извинениями, или кто там она вам. — Свой высокий слог она сопроводила движением, похожим на реверанс.

— Воровка!

— Придурок!

Следующий раунд закончился ничьей — я получил несколько болезненных уколов в корпус и порезанную в хлам рубаху (зацементированная кольчуга двойного плетения под рубахой оказалась ей не по зубам), она лишилась стилета Марго и заработала фонарь под левый глаз, и как мне показалось, даже обиделась на меня из-за этого. А что мне оставалось делать — наносить удары стилетом я не мог — помрет, наносить удары ногами я не мог — не снял боевые мокасины и наколенники, рассчитанные на нанесение тяжелых увечий. После того как разбежались, преподнесла еще один сюрприз — моментальным движением руки сняла с себя пояс, заканчивающийся массивными бронзовыми застежками в виде сов, который тут же превратился в кистень. Ну, превращение румалы в кистень мы уже проходили — и это переживем. Только вот сюрприз был в сюрпризе — уклонившись от нескольких ударов этого кистеня, я не ожидал, что в очередной раз он раскроется и превратится в сеть, опутавшею мой стилет. Резкий рывок сети на себя с одновременным ударом кинжала в лицо мог принести ей чистую победу, если б я не отпустил свой стилет и не завалился назад. Падение на спину и перекат к кровати дал время оглядится, в результате чего я ухватил низкий и пузатый бронзовый кубок, и не дожидаясь следующего удара зверюги, двинул им наклонившуюся фигуру по голове. Охнув, оппонентка закатила глаза и ушла в нирвану. Беглый досмотр ее одежды на предмет оружия выявил кучу разного рода приспособлений, в том числе отмычки, а также упругую грудь третьего размера, осиную талию и крепкую попу, которую нарисовали словно по циркулю. Что в сочетании с ангельским личиком и аквамарином ее глаз, вполне оправдали мои усилия, направленные на нанесение минимально возможных повреждений такой няше. Не дожидаясь пока она очнётся, быстро зафиксировал драчунью в кресле, и стал оглядываться на предмет поиска емкости с водой, чтобы помочь даме очнуться. Первым делом мой взгляд упал на «кубок», которым я приголубил фройляйн — это был не кубок, и то что он стоял у кровати, было не случайно — это была ночная ваза. Вот это позорище! Если кто из команды узнает, не миновать мне клички типа «капитан Быстрый Горшок», если еще не хлеще. Хорошо еще, что он был пустой. Так… Тихонько, пока никто не видит, задвигаем его поглубже… Второе, что привлекло мое внимание — это кинжал, точнее стилет, который выпал из руки Лоры. Я его поднял и начал рассматривать.

— Что, красивая вещица? — Подала голос очнувшейся фройляйн.

— Да так, на любителя — просто я уже видел точно такой же.

— Если б ты увидел такой, то ты был бы уже труп.

— Ну да, с учетом этого, получается, что я воскрес уже два раза. — Я даже хохотнул. — Первый раз я видел такой же пару лет тому назад у синеглазки, наложницы племянника махараджи Индии.

— Так ты тот самый туг? Убийца-виртуоз, о котором рассказывала Делика!.. Но она говорила, что тебя убили и доставили твой труп во дворец.

— Пф-ф! Убили, ха-ха! Тогда считай, я воскрес три раза. Как она там, жива-здорова?

— После того, как ты поломал ей всю карьеру — на удивление неплохо.

— А вообще = кто вы такие, на какую организацию работаете, и что ты здесь делаешь?

— Ты и вправду думаешь, что я тебе что-то расскажу?!

— Не мне, дык ханьским палачам — тебе-то какая разница, все равно информация поступит мне.

— У такого чистоплюя, и палачи?! Да ты даже во время боя больше боялся не меня, а сделать мне больно. Ты ничего мне не сделаешь — просто отпустишь через какое-то время, и все.

Тут вдруг взял слово Дед.

— Саня, дай ей шлюпку, пусть валит. От жрицы богини Иштар — пользы никакой, а если учесть, что сейчас она работает на Аль-Барид — внешнюю разведку Халифата — то нее будут еще и проблемы. — Фразу Дед, видимо намеренно, сказал по арабски.

То что она шпионка, я догадался, когда она обозначила свою связь с синеглазкой — а про Иштар надо поспрашать Деда. А пока с удовольствием любовался истинными эмоциями жрицы. Если б я на холсте точно отобразил лицо Лоры в этот момент, то любой критик сказал бы, что это гротескный сюрреализм — такого удивления на лице человека быть не может.

— Райская птица, которая говорит по-человечьи, и знает все. Это правда! Но такого не бывает! — Произнеся это, фройляйн зажмурила глаза и потрясла головой.

— Закрой рот, а то ворона залетит. И что тут удивительного, ведь ты до этого говорила с царицей Африки… Ну, пока что с принцессой… Потом с ангелом… А это всего лишь райская птица, которых в раю, как чаек в море.

На мои слова Лорик не отреагировала — видимо, разрыв шаблона достиг своего максимума на Деде. Поэтому она напрямую обратилась к нему.

— А ты правда все знаешь? А сколько я проживу, знаешь? Ты знаешь секрет «греческого огня»? А я стану королевой? (Ну нифига себе заявочки!)

— Жизнь не обрывается смертью, поэтому важно не время, а деяния. Секрет «греческого огня» я знаю, но его не узнаешь ты. Для того, чтобы стать королевой, надо работать на себя, а не на Аль-Барид. Ну и иметь в подругах не шпионок, а королев… — (Это он наверняка намекает на регентшу Зою и на Марго, и пытается рекрутировать еще одну полезную единицу для предстоящей операции в Константинополе, манипулятор старый…) — Подумай сначала над этим.

Подумать ей не дали — в каюту вихрем ворвалась Марго. Как видимо, зря времени она не теряла, и успела переодеться. Ее наряд теперь состоял из высоких черных берц, велюровых черных брюк с серебряными лампасами, черной кожаной двубортной куртки — нечто среднее между полукамзолом, гусарским ментиком и байкерской курткой-косухой с тремя галунными нашивками на рукаве, в форме уголков на рукове, что означало — командир взвода. Сама куртка была украшена серебряными пуговицами, позументами на груди, и вышивкой на спине в виде оскаленной головы пантеры. Голову Марго венчала черная бандана с вышитой пиратской символикой — череп и кости. Ворвалась она наверное желая прихватить меня на горяченьком, и поскандалить. Но открывшаяся ей картина ни к чему такому не располагала — все чинно, я на диване, Лора в кресле. Это видимо слегка даже огорчило рыжую, но ненадолго — пока она не заметила мою изрезанную рубаху и наливающийся фонарь у привязанной к креслу девицы.

— Саня, я не поняла, что произошло? И зачем ты ее привязал к креслу. Это что, она порезала твою рубаху? А это что такое? — Показала она на отравленный дротик, к которому протянула свои руки.

— Не тронь! Он отравлен! — Марго отдернула руку и перевела полыхнувший ненавистью взгляд на жрицу. — У-у-у, гадина рыжая! Я знаешь, куда воткну тебе сейчас эту штуку?!

— Можешь себе туда воткнуть, царица занюханной Африки недоделанная. — Спокойно с ухмылкой парировала фройляйн.

Ответка последовала незамедлительно — пинок в грудь шпионки опрокидывает ее вместе с креслом, мой крик СТОП останавливает Марго от добивания и без того безуспешно пытающейся вздохнуть глоток воздуха жрицу. Пока я возвращал кресло в первоначальное состояние, Лора видимо отдышалась, и с улыбкой продолжила.

— Я приз твоего господина, и по факту — такое же приобретение, как и ты. Но в отличие от тебя, я настоящая герцогиня и принцесса из рода Каролингов.

— Саня! Чем ты врезал ей по башке?

При этих совах я невольно вздрогнул, но к счастью вопрос был риторическим.

— Надо еще раз. Может, тогда мозги встанут на место. Принцесса из династии Каролингов — рабыня наместника половины действительно занюханного острова. Ха-ха-ха! — Марго заливисто засмеялась. Вот умора, дай догадаюсь, наверное, твоего прапрадеда, вонючего рыбака, звали Карл по прозвищу Великий — за длину его члена. Ха-ха-ха.

— А твоему имя дали только к старости, когда договорили его до конца. — Смех шпионки был не менее язвительным. — И дай догадаюсь — во фрейлинах у тебя ходило стадо коз, а куртуазных кавалеров тебе заменял десяток верблюдов, мочу которых ты использовала вместо косметики. (Бедуинки ее используют как средство закрепляющее прическу) — Ха-ха-ха.

— Эй, дамы, кончайте базар — а то ругаетесь, как торговки на рынке. — С медучилища ненавижу девичьи разборки. — Не стыдно, Ваши величества принцессы?

— Саня, да пускай себе врет — разве не весело. — И повернувшись к Лоре, продолжила. — А можно поинтересоваться, из какой ветви Каролингов вы происходите?

— Если тебе деревенщина это что-то скажет, то мой прадед Людовик II — внук Карла Великого, король Лотарингии.

— О, впечатлило, только у Людовика было три сына и четыре дочери, может уточнишь, кто из них твой предок.

— О, впечатлило — для деревенщины ты неплохо осведомлена. Моей бабкой была Гизела, его третья дочь.

— Это которая вышла замуж за Бертольда I из рода Ахалольфингов? Насколько я помню, у нее было четверо детей, по слухам, все от любовников, за что супруг оправил свою слабую на передок жену в монастырь. Двое из которых умерло, Эрхарнгер II стал его преемником, а следы второго сына Бертольда затерялись в Англии.

Ну дает, рыжая! Это получается, она генеалогию всех царских родов знает?! Офигеть!

— Никуда он не затерялся. Фалберт успешно воевал вместе с норманнами против англов, и взял в жены графиню Ютландскую Сигурд из королевской династии Скьёльдунгов, мать которой была из рода Кнютлингов — тоже королевского.

Кнютлинги — где-то я слышал о этой династии — вспомнил.

— А кем тебе приходится сын ярла Олафа Золотобородова из рода Кнютдингов?

— Далекая ветка, надо подумать. Скорее всего, кузеном или племянником, а что?

— Будешь знакомиться с Лейсом, скажешь ему — здравствуйте, я ваша тетя! — Наш с Дедом смех остался не понят дамами.

Ну все, разговор дам перешел в конструктивное русло, смертоубийствами больше не пахнет. А я что-то устал, да и пот с кровью смыть надо, и к тому же голоден, как волк.

— Дамы, я вынужден откланяться — дела. — Похоже, меня не услышали — настолько были увлечены разговором. — Дед, если что, то я на «Авроре»

* * *

Оказавшись на своей палубе, свистнул вахтенного и сказал, чтобы на корму занесли пресную воду — ополоснутся, и занесли в каюту что-нибудь пожрать, да побольше. У моей каюты меня встретили две оскаленные морды псов, охраняющие жилище своей новой хозяйки. Врезав по одной морде ладонью и гаркнув «- Лежать!» я восстановил статус, и игнорируя обиженный взгляд пострадавшего, вошел в помещение. Пока раздевался и искал полотенце — рыжая видимо переодевалась в спешке, оставила в каюте форменный бардак — услышал рык псов. На окрики снаружи рык только усилился. Пришлось выглянуть наружу, рявкнуть на собак, чтобы не мешали проносу жратвы в каюту. На удивление — умные псины после окрика перестали замечать вахтенного, и впились в меня голодными взглядами. Сказал вахтенному, чтобы принес что-то накормить зверюг, те словно поняли и успокоились. Я наверно больше кошатник, или мне просто умные коты встречались чаще, но умных сильных псов уважаю. Позже, когда разговаривали с Дедом на эту тему, он сказал, что если взять теорию эволюции Дарвина за основу, то собаки и кошки, как и большинство млекопитающих, эволюционировало из крыс. Только вот собачья ветвь оказалась тупиковой, а кошки дали начало лемурам, которые эволюционировали в обезьян, и далее в людей. Но даже те ветви, которые остались кошачьими, гораздо совершенней псовых. Они крупнее и сильнее (лев, тигр) они быстрее (гепард), кроны деревьев, вершины гор, болота, непроходимая сельва — все для них охотничьи угодья и дом родной.

Пока я умывался, видимо, собачкам доставили еду, но сейчас об этом напоминали только два вылизанных до блеска тазика — то, что растраченные калории они восстановили сполна, было ясно по затуманенному взгляду и по едва заметному приветствию своего вожака в виде ленивого виляния хвостов. Насытившись вволю, я физически почувствовал как открылись шлюзы, наполняя мой организм эфиром Морфия — веки налились свинцом, и держать их открытыми стало весьма затруднительно. Все, на что хватило сил — отдать команду боцману, чтобы брали «Толстяка» (так я назвал неф) на буксир и становились на ночь на плавякорь, Ночью меня разбудили какие-то громкие голоса, затем прозвучал заливистый женский смех, дверь в каюту резко отворилась, и сразу послышался удар тела об палубу и отборная брань рыжей.

— Вахтенный, blia! Якорь тебе в задницу! Где лампа blia! Я чуть не упала. Развели тут бардак без меня, blia! Саня, ты что, спишь? Подьем! Ты же обещал грелку в полный рост — забыл? Инга, ты не представляешь, что он со мной вытворяет, прямо хочется выть и лезть на стену.

Вслед за фразой произнесенной как бы шепотом, последовал ее смешок, к которому присоединилось еще одно хихиканье.

Да они похоже надрались в зюзю. Первый раз вижу Марго пьяной.

— Конечно не сплю, жду тебя, А кто это с тобой?

— Позволь представить мою лучшую подругу — Ингрид, герцогиня Швабская и Ютландская. Она поживет у нас, пока не станет королевой.

Спорить или выговаривать что-то поддатым девицам — дохлый номер. Аргументов они не понимают, и на любое несогласие и противодействие реагируют агрессивно. Поэтому я спорить не стал, а почти ласково проговорил:

— Давайте раздевайтесь и ложитесь, а я сейчас быстро разберусь с этим бардаком, и вернусь. Так, давайте девочки, я вам помогу.

Моя помощь состояла в снятии верхней одежды, обуви, и укладки принцесс в люлю, то есть в кровать первого уровня.

Признаюсь, был сильный соблазн бухнуться туда же, и устроить дикий амур де труа. Пьяные леди при раздевании хихикали, и были как бы не против, но посчитал, что это может на данном этапе осложнить дальнейшие отношения, а если леди не против, то никуда ЭТО от меня не убежит, и вышел «наводить порядок». Когда вернулся через минут двадцать, дамы как я и надеялся, сопели в обе дырочки. Забрался на второй ярус, и под сладкую мысль о завтрашней мести принцессам, снова уснул.

С утра навалилось столько дел, что о мести и думать забыл. Первым делом занялся допросом команды «Толстяка» — откуда и куда, какой груз, кто пассажиры, и т. д. Допросив пару моряков, выяснилось, что они нечего толком не знают, но жив и сравнительно цел капитан (пара стрел в ноге) по имени Юг, который точно знает все. Вдумчиво поработав с Югом, выяснил — рейс фрахтовый, до Константинополя. Наниматель Калафат, наместник (теперь уже бывший) византийской половины острова. Груз разнообразный, но ценный, сформированный из конфиската у контрабандистов и купцов халифата. Пассажиры — полсотни личной охраны наместника, сотня отборных наемников, нанятых на деньги Калафата для поддержки Романа Лакапина на период до его коронации, сам наместник, с десяток слуг и его наложница. Благодаря нашим усилиям, количество пассажиров уменьшилось до двух десятков, которые в ближайшее время, когда достигнем западную оконечность Кипра, покинут борт «Авроры». При этом будут полностью уверены в том, что они единственные уцелевшие, кого мы спасли после кораблекрушения. Команда «Толстяка» задержится на пару дней, и сойдет в Александрии с такими же воспоминаниями. Жаль, не прихватили запасной компас — а то бы оставили неф, и долетели до дома за сутки, а если постараться и рвать когти, то и вовсе за день. Всего-то делов, пройти четыреста километров при почти попутном ветре. Пока занимался ротацией кадров — кого куда, и перевязывал раненых, подлетел помятый и нахохленный Дед. На мой осуждающий взгляд отреагировал моментально.

— Саня, сделай рожу попроще — я между прочим, делал твою работу, допрашивал в свободной форме Лору. А чтоб ее разговорить, предложил выпить по старинному райскому обычаю по чарке вина за знакомство. Благо, что у бывшего наместника с вином было все хорошо.

— А до тормоза в употреблении алкоголя никто не додумался?

— Наоборот! Чтоб алкоголь заработал как сыворотка правды — доза должна быть максимально допустимая.

— Дед, кончай лапшу на уши вешать, а то я тебя не знаю. Что-нибудь интересное есть?

— Есть — все интересное. Но ничего срочного, до вечера оклемаюсь, тогда и поговорим.

Отобедав, решил, что пора идти будить девочек. Метод побудки выбрал экстремальный — в виде кубка холодной воды. Хотел было прихватить с собой рупор, но передумал — глухие заики принцессы — это перебор. Девичий визг, и привычное «— Саня, ты гад!» прозвучали для меня песней.

— Подъём! Быстро умываемся, одеваемся. Построение на главной палубе через десять минут — время пошло.

Десятью минутами, конечно же, и не пахло — но я как бы этого не заметил, и где-то через полчаса пред мои очи предстало два чуда. Передо мной стояли сестры-близняшки, отличимые только в полутонах. Нет, наверное, все-таки сестры погодки — стати Инги слегка превосходили размеры Марго, но это возрастное, через годик-два они сравняются. Сходство усиливала одинаковая одежда — сафьяновые черные полусапожки, зауженные черные шаровары из тонкой шерсти, шерстяной, приталенный полукафтан с глубоким вырезом, из которого выглядывала тельняшка. На голове красовались черные треуголки с белым кантом и пиратской символикой. Из моих эскизов на тему «королева пиратов» рыжая выбрала этот для повседневной носки, и заказала два комплекта, одним из которых поделилась с подругой.

— Марго, ты в курсе, что в море у нас сухой закон? — Шмыганье носом и взгляд в палубу был мне ответом. — А за нарушение закона у нас списание на берег — тоже знаешь? — Короткий кивок. — Учитывая неординарную ситуацию, твое особое положение и первое нарушение — до прихода в Александрию будешь драить палубы, и свою подругу прихвати, а то если залетит по мелкому, то не будет знать, как правильно управляется со шваброй.

— Сам драй свою палубу! Я к тебе не нанималась! — Высоко задранный подбородок и презрительный взгляд Инги был мне ответом. Ну да, лошадка с норовом.

— Спорить с капитаном!?

— Ты мне не Капитан!

— Если я тебе не капитан, то твое место на корме, среди пленных. Которые ближе к вечеру будут доставлены на Кипр и отпущены на все четыре стороны. Выбирай — швабра или шлюпка.

— А ты не боишься, что Аль — Барид когда узнает, кто сорвал тщательно разработанные и успешно проведенные важнейшие операции по внедрению агентов прямо во дворцы крайне интересных для Халифата государств, захочет с тобой… кхм… познакомиться. — Взгляд шантажистки полыхнул торжеством.

— Да не особо. — Я лениво пожал плечами. — Ты забудешь о нашей встрече, как только окажешься на берегу, а Дед и Марго туда не пойдут — не в их интересах.

— Точно придурок!

— Корма там. — Указал я пальцем.

После ухода Инги, рыжая заметно приуныла, но оспаривать мое решение не стала — как ни крути, командир на то и командир, чтоб принимать решения. Но не прошло и десяти минут, как Инга вернулась. Вид она имела очумевший.

— Как!? Как ты это сделал!? Почему никто не помнит захвата судна? Все считают, что неф налетел на риф и затонул. А когда я рассказала, как было дело, меня подняли на смех, и всерьез записали в сумасшедшие. Кто ты?

— Кто я, ты уже слышала, а верить или не верить — решай сама.

— Если бы сказал, что ты шайтан — то сразу бы поверила, ты все разрушаешь на своем пути, даже не прикладывая к этому сил.

— Кончай базар, и выбирай уже, герцогиня Швабская — швабра или шлюпка.

— А ты, можно подумать, оставил выбор?!

— Выбор всегда есть! Где швабры покажет Марго — выбирай любую.

— Правду Марго говорит, Саня — ты точно гад. — И сразу без перехода. — А ты правда можешь превратить девушку в черную старуху?

Я лишь загадочно усмехнулся, и перевел взгляд на рыжую — та моментально сбледнула с лица. Думаю, за ответ потянет.

Драили принцессы палубу плохенько, все получалось через пень-колоду — подошедший боцман, встретившись со злобным взглядом Марго, от комментариев воздержался. Но когда уходил, скривился как от зубной боли. Время от времени девчонки подходили попить к десертному столику, принесенному Басимом (мое нововведение, придумал для себя, чтоб веселее было коротать вахту) с компотом, чаем, фруктами и орешками, — сушняк он и в Африке сушняк. В очередной раз подойдя к столику, застали там видимо уже оклемавшегося Деда, поглощавшего фрукты.

— Эх, девчонки, как же раньше было хорошо! — Мечтательно произнес он.

В глазах девочек появился интерес, видимо настроились выслушать увлекательную историю из райской жизни. Дед выдержал театральную паузу, тщательно выбирая очередной лакомый кусочек, и наконец выдал.

— Не будем вдаваться глубоко в историю — возьмем хотя бы вчерашний вечер.

Широко открытые от возмущения рты и глаза принцесс стали достойным вознаграждением пернатому юмористу. Когда Марго наконец справилась с шоком и смогла набрать полную грудь воздуха, на Деда посыпалось.

— Ах ты провокатор пернатый! Все из-за тебя, гад! Давайте за знакомство, за победу, за будущих королев, за удачу, за родителей, за тех кто в море, чтобы тост сбылся — пить надо до дна. — Явно подражая хриплому голосу Деда, проговорила рыжая. — Да если бы ты не был райской птицей….

— Марго, для будущей королевы ты ведешь себя излишне эмоционально. А, то, что вы не прошли тест на алкоголь, возможно моя вина. Так что когда прибудем в Александрию, будем упорно и ежедневно тренироваться.

Позеленевшие лица принцесс и вытянутые в его сторону руки были ответом. Но Дед был готов, и был таков. Вот так мы с шутками и прибаутками добрались до Александрии. Из примечательного что стоило бы упомянуть, был рассказ Деда о истории Инги.

* * *

Инга родилась в 902 году от рождества Христова в городе Ульме, административном центре Швабии. Свое детство помнила лет с пяти-шести. Игры в парке замка с братом, который был старше ее на год, детьми обслуги и дворни. Излишне навязчивая опека нянек, и нудные ежедневные занятия с дядькой Роландом, бывшим герольдом (Герольд ведал составлением родословных, а также систематизировал знания о гербах, выработал общие принципы и правила их составления) при дворе короля Арнульфа Каринтийского. Он учил Ингу этикету, письму, каллиграфии, счету, истории, и многим другим наукам, необходимым на его взгляд будущей великосветской даме. Обычное, ничем не примечательное беспечное детство, разве что годам к девяти она заметила за собой способность уговаривать окружающих. Так Инга могла уговорить ранее непреклонного дядьку не проводить какой-либо скучный урок, а рассказать что-нибудь интересненькое, или уговорить вредную няньку не жаловаться строгой маме об ее очередной шалости. Впрочем, особого значения этой способности она не придавала, а через некоторое время и думать об этом забыла.

Тем временем королем Германии был избран Конрад I, не отличавшийся большим умом, зато обладавший хваткой и целеустремленностью, а главное — навязчивой идеей восстановить полный контроль над провинциями, где в настоящее время ослабевшую власть Каролингов и в грош не ставили. Масла в огонь подливал его новый канцлер — епископ Констанц Соломон III. Первым шагом нового короля была казнь маркграфа Реции Бурхарда I, которого он обвинил в измене. Эрхангер подхватил знамя казненного героя, и при помощи брата Фалберта, оцта Инги, сплотил вокруг себя знать Кьявенты, Форальберга, Эльзаса, Бургундии, Реции, ну и Швабии, которой централизованная власть ничего хорошего не сулила. Силы были примерно равны, и каким бы Конрад не был отморозком, но идти на открытое противостояние не решился — потеря армии, даже в случае победы, оборачивалась потерей власти. Положение Эрхангера было еще более шатким — стоило проиграть более-менее серьезную битву, и бароны разбегутся кто куда — и тогда ему точно не сносить головы. Осознавал это и Бертольд, поэтому подготовил себе «запасной аэродром» — прикупил замок в четырехстах километрах ниже по Дунаю в городке Вения (Вена), куда и пересилил свою семью в 912 году. А через год город захватили угры и валахи, уменьшив его население на три четверти.

Нахрапом взять замок у угров не вышло — оставив под стенами с десяток трупов, передовой отряд перенес свое внимание на менее защищенные дома. Далее в течение дня было еще несколько вялых попыток штурма, но все были какие-то несогласованные и кратковременные — так, проверка на вшивость. Но ближе к концу дня к стенам замка стали подтягивается отряды со штурмовыми лестницами. Когда количество лестниц превысило количество активных защитников — около двух десятков мужчин — начался штурм. Сигрид переодела Ингу в драный, мальчишеский наряд, как и ее брата, видимо, позаимствованный у дворни, срезала ее золотистые волосы и измазала лицо грязью, и обратилась почему-то только к дочери.

— Инга, ты должна выжить. Я знаю, ты сможешь. Мне, когда я была совсем девочкой как ты, шаманка сказала, что я рожу великую королеву, имя которой пройдет через века. Веди себя как испуганный маленький мальчик, и пока не станешь сильной, никому не открывай своего истинного имени! И не плачь, у тебя все получится.

Когда в замок ворвались захватчики и перебили последних защитников, забаррикадировавшихся на первом этаже. Сигрид с фрейлинами заперлась на третьем, а остальная прислуга и Инга с братом укрылись на втором. Когда все ценности были разграблены, захватчики приступили к дикому кутежу, вино полилось рекой, в закуске недостатка тоже не наблюдалось, и с бабами был полный порядок. Поначалу всех более-менее молодых утащили на третий этаж, где расположилась элита угров, те, когда полностью насытились женскими телами, передали их вниз, на второй, своим подчиненным. Женщины к тому времени вид имели весьма помятый, но были приняты полусотней пьяных бойцов на ура. Насилие вступило в новую фазу. Брат Инги, несмотря на предупреждение сестры, бросился на насильника мамы, сразу был убит и выброшен в окно, как и все трупы до этого, Видимо тонкая душевная организация убийц не могла совместить в себе праздничное действо и рабочую обстановку. Оргия закончилась только под утро, когда даже самых стойких воинов, сломленных Бахусом, свалил сон. Выглядевшая до этого полумертвой Сигрид легко поднялась, вынула из ножен своего последнего насильника кинжал, и перерезала ему горло. Та же участь постигла его соседа, и соседа соседа. Убивала она всех очень сосредоточенно и аккуратно, словно втыкала не кинжал в очередную жертву, а иглу в пяльца для вышивки. Видимо проснулись дремавшие до поры гены ее бабки Хельги по прозвищу «кровавая», которая не задумываясь в качестве аргумента в споре пускала в ход кинжал или даже топор, и по слухам, даже сам непобедимый Рёрик Ютландский старался не конфликтовать со своей невесткой. Когда возня, храпы, бормотание и другие звуки, производимые пьяным людьми стихли, Сигрид забаррикадировала дверь ведущею на лестницу вниз тяжелой скамьей, и не торопясь, стала обильно поливать пол и другие деревянные конструкции маслом из ламп. Не в силах пошевелится от увиденного, Инга наблюдала, как огонек робко лизнул разлитое угощение, раз, другой, третий и радостно потрескивая, жадно набросился на предложенное лакомство. Раздавшиеся испуганные возгласы оставшихся в живых обитателей замка прервал властный голос матери.

— Чего ждете? Сгореть хотите?! Прыгайте в окно! Там из наших родичей враги устроили вам мягкую подстилку. И тут же повернувшись к дочери — ласково. — И ты ступай, девочка моя, у тебя все будет хорошо, я в тебя верю. Обо мне не беспокойся, огонь выжжет позор, и очистит душу, и я уверена наши предки с гордостью примут меня на небесах.

Пока она это говорила, жар от разбушевавшегося пламени стал нестерпим. Сигрид будь-то не замечая этого, улыбаясь, подхватила дочь подмышки перенесла за окно и опустив пониже разжала руки. Инга успела схватить мать за руку, но пальцы не удержали скользкую от крови захватчиков руку. Приземление было удачным, если не считать прикушенного языка. Когда она подняла взгляд вверх на окно, Сигрид уже не было, в место нее из проема вырвался клуб дыма, который несколько раз моргнув красным, превратился в столб пламени. Какая-то тетка из дворни подхватила упирающуюся девочку, и побежала прочь, в сторону ворот. Их бегство было недолгим. Еще толком не расцвело, а они уже попались конному разъезду Угров.

Как пояснил Дед, дунайские Угры — это будущие венгры, которые отделились от оседлых Хантов и Манси, и притопали к низовью Дуная аж с северного Урала (земляки, оказывается) пехом, пробираясь сквозь обитаемые земли с огнем и мечом четыре тысячелетия. Получается практически по километру в год продвигалось воинственное племя, тысячелетиями нарабатывая стратегию победы, и культивируя воина. Я и сам вспомнил, как где-то читал, что по воспоминаниям русских командиров войны восемьсот двенадцатого года, что единственные, кто мог устоять перед русской штыковой атакой — были мадьярские (венгерские) пехотинцы.

Далее начались стандартные процедуры перекупки рабов мелкооптовыми покупателями, пересылка, перепродажа оптовикам, вновь пересылка, сбитые в кровь ноги, еда, внешне напоминающая корм для свиней, а по запаху еще хуже, полное безразличие к своей судьбе, сплав на какой-то убогой барже по Дунаю, и наконец — рабский рынок в Томах. Полом Инги никто не заморачивался — одет как мальчик — значит мальчик. Когда девяносто процентов товара из клети, где сидела девочка, было продано — наступило длительное затишье. За три последующих дня не было продано ни одного раба. И тут к загону подошел грек, явно страдающий ожирением. Как только он остановился у загона, его раб подставил под его седалище табурет. Отдышавшись и вытерев обильный пот с лица, грек заговорил.

— Я забираю весь этот никчемный мусор, что у тебя остался, и заплачу за него два полновесных золотых солида.

— Вы наверное шутите, уважаемый. — С нервной смешинкой произнес продавец. — Одна только их одежда, проданная старьевщику, принесет мне половину от вашей цены.

— Я не шучу. Я возьму всех — и ты свободен. Или я ухожу — и ты сидишь на месте, тратишь деньги на их кормежку, платишь за место на рынке, и когда твоя убыль будет велика — просто распустишь всех, дав каждому пинка на прощание.

Работорговец дураком не был, и понимал, что при теперешнем ежедневном пополнением рынка свежим товаром, его коммерция, не согласись он на предложение жирдяя, явно обещала приличные убытки, и начал торговаться. Так Инга стала собственностью константинопольского купца Макария.

По прибытию в столицу Византии, рабами занялась его сестра Ипатия и две ее рабыни. Они отмывали, стригли, переодевали и причесывали «мусор», превращая его в весьма конкурентоспособный товар, который уходил поштучно даже дороже, чем Макарий их приобрел оптом. Когда обнаружился пол Инги, купец велел своему рабу дать ей плетей, но Ипатия пинками прогнала карателя, а когда узнала, что девочка умеет считать — и вовсе забрала ее себе. На центральном рынке у нее была своя лавка, что-то типа галантереи — бижутерия и парфюмерия со всего мира. Освоилась в лавке юная герцогиня на удивление быстро, и что самое главное — доходы от продаж стали заметно расти. Просто принцесса слегка «уговаривала» покупателей на покупки.

Рынок, как известно, не только место купли продажи, но и своеобразный форум — место для общения на любые темы без цензуры, в основном женский, пожалуй. Так уж повелось издревле, что пока основной добытчик, мужчина, шел на охоту, женщина занималась собирательством. Она шла в лес с целью найти там что-нибудь к столу, а также не пропускала что-нибудь интересненькое, и конечно, общалась с товарками, находя во всем этом определенное удовольствие. В средние века поведенческие рефлексы, тысячелетиями вбитые в подкорку, не изменились — разве что лесом стал служить рынок. Центральный рынок отсекал своей вымуштрованной стражей приставучих попрошаек и разного рода криминал, а своими ценами все классы ниже среднего. Поэтому основными его клиентками были матери, сестры, жены, наложницы высокопоставленных и влиятельных мужчин в светской, военной и религиозной сферах. Дамочки, общаясь, к своим сплетням зачастую приплетали профессиональные тайны своих мужчин, даже не придавая им особого значения. Такой источник информации Аль — Барид оставить без внимания никак не мог.

Сивилла — улыбчивая, добродушная женщина, разносила по лавкам подслащенную фруктовую воду, душистые свежие лепешки, и прочие сладости для легкого перекуса. Цены у нее всегда были умеренные, а качество товара отменное. А еще она собирала новости и сплетни, а если требовалось — то и сама их распространяла. На Аль-Барид, завербованная мужем, она работала уже пятнадцать лет, а после гибели мужа при нападении, можно сказать, своих же пиратов на Салоники в девятьсот четвертом году, перебралась в Константинополь и продолжила уже сольную карьеру шпионки. Очередной день, проведенный в бесконечных разговорах, подтвердил информацию, что боевой флот стягивает основные силы в метрополию для мелкого ремонта, пополнения экипажей и приема десанта. Окончательная цель рейда еще не была известна, но и без этого были понятны возможные цели нанесения удара — Крит или Сицилия. Готовясь для встречи со связником, она вдруг заметила дурацкий браслет из цветных камушков на своем запястье, и тут же вспомнила, что этот браслет и не менее дурацкую бронзовою монисту против воли ей впарила рыжая пигалица из лавки Ипатии. Имея инструкцию на обнаружение подобных уникумов, она все передала по службе, и получила за это немалую премию. Не прошло и недели, как Сивилла узнала о смерти Ипатии — съела чего-то не то, видимо после того, как отказалась продавать свое маленькое сокровище. Проданная вместе с персоналом лавка вскоре вновь открылась, но рыжего чуда там уже не было.

* * *

Иная — верховная настоятельница храма богини Иштар — аккуратно положила в шкатулку древнюю рукопись (действительно древнюю, а не тот новодел, что был написан жрицами по памяти шесть веков назад). Таких свитков после пожара и уничтожения «Белого Храма» Иштар в Уруке осталось всего семнадцать, из многих тысяч хранившихся в его библиотеке. Руины, трупы и пепел — это все, что после себя оставили Сасаниды (династия персидских шахиншахов) на месте прекрасного и процветающего города. В живых тогда осталось и удалось вырваться из города всего лишь двум десяткам жриц. Наверное, сама богиня отобрала для себя самых отважных и умелых, самых удачливых и верных слуг. Долгое блуждание по пустыне привело скиталиц к наполовину засыпанному зиккурату, храму древнего лунного божества Наннара. Храм когда-то окружал цветущий город Ур, но столетие назад вдруг пересохли один за другим все источники воды, и город поглотила пустыня. Несмотря на то, что вокруг возвышались барханы, небольшой пятачок двора храма ветер очистил до самой брусчатки, а центром этого пятачка оказался старинный колодец. Не веря своим глазам, жрицы подошли к нему, а через мгновение начали выгребать песок из открывшегося чуда. Еще не наступил вечер, а сухой песок сменился на влажный, а потом и вовсе на мокрый. Когда серп луны достиг своего пика, потрясенные девушки увидели на дне колодца его четкое отражение. Это определенно был знак, что Бог луны Наннар принимает и дает кров своей блудной дочери (согласно шумерской мифологии Наннар отец богини планеты Венеры — Инанны (Иштар у вавилонян)).

Иштар богиня любви и войны, и ее жрицы в равной степени должны обладать искусством обольщения и боевыми навыками. Однако выжившие жрицы, основавшие новый храм, были больше боевиками и думали немного иначе, да и приобретенный опыт подсказывал, что на разъяренную солдатню обольщение действует не так как хотелось бы, а скорей наоборот. Поэтому в воспитании новых поколений основной уклон делался на боевку. Прошло немало времени, прежде чем запущенные и обветшалые строения стали приобретать черты храма, и поступательное развитие стало налицо. Так прошло четыре с половиной столетия, храм практически достиг прежнего величия, а окружающая его территория превратилась в цветущий сад. И тут нежданно-негаданно грянула аббасидская религиозная революция. На смену религиозно-терпимой к разного рода конфессиям династии Омейядов, пришли фанатики Аббасиды с лозунгом «следовать Корану и сунне Пророка». Это привело к быстрой исламизации Халифата и Средней Азии. Повсеместно стали разорятся и разрушатся храмы других богов, а их служители в лучшем случае изгонялись. Благодаря тому, что Ур находился в значительном отдалении от других поселений, данная участь его пока миновала, но все до поры до времени. Взвесив все за и против, тогдашняя настоятельница Великая Ихтабар решилась на крайний шаг, и обратилась напрямую к предводителю революционеров, самому Абуль-Аббасу Абдаллаху. Как такое получилось — ведь данная фигура и его постоянные перемещения были тщательно законспирированы, история умалчивает. Впрочем, на то она и жрица Иштар, при этом — верховная. На встречу Ихтабар прибыла с подарком — десятью самыми красивыми жрицами храма. Оглядев подарок, Абдаллах иронично заметил.

— Ну, раз ты знаешь кто я, и смогла найти меня — то наверняка знаешь, что жен и наложниц у меня в достатке, и что последние два года мне приходится проводить ночи в окружении не женщин, а своей охраны. — И усмехнувшись, продолжил. — Твой подарок больше похож на насмешку.

— Это не насмешка, и в этом мой господин легко сможет убедиться, приказав лучшему десятку своей охраны хорошенько поколотить или даже убить этих девушек.

Абдаллах недолго думая, кивнул начальнику своей охраны. Жрицы оставались бесстрастными и смирно стояли на коленях до тех пор, пока одна из них не получила — точнее, неуловимым движением не уклонилась от пинка охранника. Далее калейдоскоп событий закрутился с невероятной скоростью. Никто так толком и не понял, почему через десяток ударов сердца элитные гвардейцы оказались на полу, корчась от боли, а девушки как ни в чем не бывало снова приняли тот же покорный вид. Гробовое молчание прервал оглушительный смех революционера, утомившись от которого, он сказал неровным голосом настоятельнице. — Твой подарок принят — но в наложницы я их не возьму, а то вдруг не угадаю для них с подарком, и они поколотят своего господина. — И вновь заразительно рассмеялся. — Ступай, женщина. Свое решение, которое подскажет мне Аллах, я скажу тебе через год. А пока будь спокойна, вас никто не тронет — я позабочусь.

Год для Абдаллаха был явно удачным — практически вся территория Халифата легла под Аббасидов, и что характерно — многочисленный клан Омейядов сократился более чем на три четверти. Непрекращающая череда убийств бывшего клана халифов объединяла лишь одна деталь — убийца не был найден.

Ровно через год Ихтабар предстала перед великим и выслушала свой приговор, согласно которому в обмен на лояльность властей, храм должен готовить не менее двух супер-жриц в год, причём одаренный материал предоставлял заказчик — сами жрицы предоставленных уникумов прозвали пришлыми. Так и повелось — храм выполнял свои обязательства, и особо не отсвечивал, а власти его в упор не видели. Воспоминание Инаи прервал вошедший евнух.

— Госпожа, прибыла новая пришлая. Примете, или позже?

— Веди. Посмотрим, что за уникум в этот раз.

Уникумом оказалась рыжеволосая девочка лет двенадцати с умными глазами необычного цвета морской волны. Рассматривая глаза девочки, верховная усмехнулась про себя «— Они их что, по цвету глаз подбирать стали?»

Предыдущая пришлая Делика, поступившая год тому назад из Индии, имела насыщенно синие, почти фиолетовые глаза. Ещё она имела уникальную память — несколько свитков, прочитанных на неизвестном ей языке, она могла легко повторить, и даже без акцента, и как следствие — второй её уникальный дар — она была пересмешником. То есть она в достаточно широком регистре могла скопировать как звук, так и голос.

Ознакомительная беседа выявила уникальность рыжей. У этой пигалицы был огромный ментальный потенциал и мощная способность к внушению. Для развития данных способностей специалистов в храме не было. Но эта проблема была решаема. А пока пусть рыжея занимаются с синеглазкой по общей усиленной программе — решила Иная.

Так Инга номинально и без фанатизма стала послушницей, а затем и жрицей Богини Иштар. Четыре года беспросветных тренировок и занятий, казалось, длились вечность — но пролетели, как один день. За этот срок она полностью освоила курс жрицы — боевика-киллера с элементами обольстительницы, и в достаточной степени изучила правила конспирации от препода «почтальена». Выпускные экзамены сдала на отлично, как и ее соседка по келье, девушка по имени Делика, год тому назад. Далее ее под свое крылышко взял Аль — Барид. Первым ее заданием было выявление неуловимого двойного агента, виновного в провале целой сети «почтовиков» на Сицилии. Враг был быстро обнаружен и обезврежен. Далее ее переместили в Атталию, крупный город-порт с мощной военно-морской базой на практически приграничной с Халифатом территории. Цель — вербовка секретоносителей, от чиновников и до военных, и проведение акций саботажа. Тут все прошло не без шероховатостей, но в общем, тоже удачно. И вот новое задание. Командировка на Кипр с тщательно подготовленной легендой, и в конце-концов, внедрение под видом наложницы к Калофату — боевому соратнику и другу Романа Лакапина, будущего императора Византии. Казалось, еще шаг — и она прочно, со всеми вытекающими, обоснуется в императорском дворце. Ей дали полный карт-бланш, безграничное финансирование. Все безграничное. Затребованная в качестве связной подруга Делика оказалась на Кипре уже через месяц, и за неделю до отплытия Инги тоже направилась в Константинополь. В общем, все складывалось просто отлично, пока на горизонте не появилась «Аврора» с ее чокнутым капитаном. Рассказ Деда многое прояснял, но и вопросов тоже накопилось. Подождав, пока Дед после долгого рассказа смочит горло сильно разведенным вином и приложившись сам, я приступил к расспросам.

— То, что Инга работает на «контору» — я догадался, но как ты узнал, что она жрица Иштар?

* * *

— Да элементарно. По ее поясу, который трансформировался в кистень, а затем в сеть. Это их фишка. Первоначально, во времена Вавилона, использовалась только сеть с хитрыми застежками в виде сов или восьмилучевой звезды — знаками Иштар. Жрица для рождения ребенка, желательно девочки, находила достойного претендента, и доведя его до безумства, накидывала на себя поверх одежды эту сверхпрочную сеть, ранее носимую как пояс, и фиксировала застежки, которые открыть простому человеку было невозможно. Если избранник за сто ударов сердца не мог разобраться с застежками, или у него не хватало силы порвать сеть, то его ждала неминуемая смерть от ритуального кинжала — ты его видел. А если смог — значит, имеешь право на зачатие избранной. Вот так и проводилась селекция будущих поколений жриц.

— Ну, с этим все понятно. А как так получается, что где бы я не оказался, хоть в Индии хоть на Кипре, постоянно натыкаюсь на шпионок? Вот реально, будто я Джеймс Бонд из кино, какой-то…

— Саня, ты тупишь. Шпионаж так же стар, как сама история. Часто шпионаж называли «второй древнейшей профессией в мире». Спецслужбы были всегда, другое дело, что о них на уроках истории не принято говорить, но это не отменяет подчас огромной роли, которую эти спецслужбы оказывали на исторические процессы. Даже в Библии сказано «И сказал Господь Моисею, говоря: Пошли от себя людей, чтобы они высмотрели землю Ханаанскую, которую я даю сынам Израилевым…» Примерно в 1220 году до Рождества Христова двенадцать разведчиков рассказали ему после своего возвращения из Ханаана о земле, якобы текущей молоком и медом, т. е. о Палестине. Тот же Ганнибал в эпоху II Пунической войны между Карфагеном и Римом проявил себя как руководитель военной разведки. Агенты Ганнибала наводнили Южную Галлию, что позволило ему через неё пройти, не подвергаясь нападениям местного населения. И можешь поверить на слово — чем дальше, тем больше примеров работы «конторских». Особенно она плодовита была во времена войн. Сам суди — такое малочисленное и слабо организованное, но находящееся в состоянии постоянной войны объединение, как Запорожская сечь, имела мощную как военную (дозоры, секреты, разъезды), так и стратегическую (свои люди в Речи Посполитой, Крыму, Османской империи. Княжестве Литовском) разведку.

— Да я не о том, про шпионов — мужиков как раз все ясно, но насколько я знаю, женщина в шпионаже, тем более на ведущих ролях — большая редкость. Лично я помню только Мату Хари. А тут сразу две.

— Саня, какой же ты темный, как два подвала… Тебе ничего не говорит такое имя, как Екатерина Медичи? — Я конечно знал, кому принадлежало это имя, но предпочел послушать Деда. — Екатерина Медичи — супруга короля Франции ГенрихаII, а затем фактическая правительница при своих сыновьях. Которых пережила. Жестокая, коварная и вероломная, организовавшая знаменитую Варфоломеевскую ночь, она создала агентурную сеть не только в своей стране, но и в Европе. Одним из её любимых детищ стал «летучий эскадрон любви», состоявший из двухсот фрейлин королевского двора, «разодетых как богини, но доступных, как простые смертные». Именно с помощью девиц своей свиты она атаковала и побеждала своих самых грозных противников. Красивые и беззастенчивые девицы по указанию Екатерины Медичи запросто вытягивали любые сведения из мужчин, или оказывали на них нужное ей влияние. Их жертвами становились короли и министры, иностранные дипломаты и полководцы, прелаты, принцы и вельможи. И частенько бывало, что результатом их деятельности была смерть подопечного.

Английская королева Елизавета I во времена её противоборства с Марией Стюарт создала подобную службу и у себя, которая раскрыла заговор с целью её же убийства. А Мария сначала лишилась своих сторонников, которые стали умирать и исчезать, а затем и своей головы. Ну и наша Елизавета Петровна — Императрица Всероссийская, с помощью своих «фрейлин» тоже избежала не одиного дворцового переворота, и водила за нос многочисленную европейскую агентуру.

Пока птиц смачивал порядком охрипшее горло, я поинтересовался.

— Откуда такие прям энциклопедические знания? Чешешь словно по написанному.

— Ты что, забыл, кем я работал? Я примерно помню, сколько книг ты прочел за свою жизнь — так я про шпионаж прочел столько же, если не больше. А на память пока не жалуюсь. И кстати, нам пора уже подумать о такой службе. Я думаю, пусть ей займется рыжая — под моим патронажем, разумеется.

— Марго, что ли?

— Да нет. Инга!

— Рыжая же у нас Марго! Хотя да, Инга тоже рыжая. Только две рыжие — уже перебор.

— Тогда пусть будет золотая.

— Кто золотая? Рыжая?

— Ты сейчас какую рыжею имел в виду?

— А ты?

— Я имел в виду рыжую Ингу! А вовсе не рыжую, блин!

— А рыжая не обидится?

— Саня, а чего ей обижаться! Ааа… кого ты сейчас имел в виду?.. Саня, кончай бесить! Ты что, специально?

Назревающая ссора не состоялась, стороны пришли к компромиссу — Марго осталась рыжей, а Инга стала второй рыжей, или рыжей-два.

На следующий день рыжие были освобождены от палубных работ в связи с переводом на должность бухгалтеров. Захваченная добыча нуждалась в переписи, а наличные деньги в счете и пересчете на доли, а с учетом отобранных каждым из команды для себя трофеев — новом пересчете и дележе. Я бы точно рехнулся или махнул рукой, а дамочки справились — даже недовольных не было. Надеюсь, это не из-за того, что зная рыжую (рыжую-один конечно), недовольные могли получить прибавку разве что в виде хорошей плюхи.

С учетом того, что многие из городка, а возможно и все, знали что мы собрались потрепать византийских купчишек вблизи Кипра (шила в мешке не утаишь, да и хвастунам рты не зашьешь), нас ждали не раньше, чем через месяц. Каково же было удивление домашних, когда мы заявились через девять дней, да еще с призом. Салех, верный себе, к моему прибытию на виллу успел выстроить прислугу, и честь по чести доложил — бла-бла-бла. Я «не заметил», что сапоги у него разные, и халат одет на голое тело — честь по чести принял парад и вручил старику перстень с мутным гранатом, но зато большой, за верную службу. Произнес ответное бла-бла-бла, и заказал праздничный ужин. Посветлевший мажордом заверил, что не сомневается, что все будет в лучшем виде, и косясь на вторую рыжую, разогнал прислугу. Праздничный достархан прошел в усеченном составе — кроме рыжих и Деда, из костяка присутствовал лишь Басим, ставший слугой двух господ рыжих. Остальных ближних я отправил возглавить пьянку экипажа, раз уж не получалось ее избежать, пообещав присоединиться к ней попозже.

Когда первый голод был утолен и Басим рассказал в очередной раз историю про Щьерда, которую слушала разве что Инга, слово взял Дед, успевший к тому времени принять на грудь «компотику». Его рассказ про муллу и его работника Балду вызвал массу удивленных и возмущенных восклицаний. Подогретый успехом, Дед выдал историю о рыбаке и рыбке, а еще хлебнув, вошел в раж и рассказал былину о римском принце Ромео и персидской княгине Джальнаре. Когда под конец истории принцессы уже не таясь, умывались слезами, а Басим сжав кулаки скрежетал зубами, я незаметно «по английски» покинул вечеринку, чтоб оказаться на другой, не столь возвышенной.

* * *

В заведении Кира, где собралась моя команда, что называется, «дым стоял коромыслом». Мои ближники указание возглавить пьянку поняли буквально, и все, от Касима и до Лейса, были уже еле на «кочерге». Гвалт голосов, пьяный хохот, веселый визиг девиц, уже порядком поломанная мебель и осколки битой посуды говорили о том, что веселье в самом разгаре. Меня заметили далеко не сразу, а заметив, взорвались пьяными восторгами и приветствиями. После много-много кратного «Ура капитану!», ко мне потянулись руки с наполненными кубками. Приняв один из кубков, я произнес короткую речь.

— Я простой багдадский купец… — Как я и ожидал короткая пауза после этих слов заполнилась оглушительным смехом. — Волею судьбы, стал вашим капитаном. И мне нравятся хорошие потасовки, красивые женщины и сорить деньгами. Тому, кто пойдет за мной, я не обещаю долгую жизнь — но все остальное будет у всех и в достатке. Если вам по нраву такая жизнь, то мы в одной команде. — С этими словами я опустошил свой кубок.

Одобрительный рев десятков глоток и опустошенные кубки были мне ответом. Администратором зала на этот раз была Бранка. Кир, видимо струхнув оставаться на ночь в обществе моих пьяных боевиков, оповестил всех, что срочно уезжает к заболевшей тетушке, а вместо себя оставляет свою помощницу и любимую девушку их капитана. Кир рассудил правильно. При приближении девушки капитана разнузданные сорвиголовы становились галантными кавалерами. И без разговоров оплачивали заказанное, битую посуду, поломанную мебель и прочее. Вопреки желанию, я все же «накушался», и перед тем как покинуть заведение, пару раз успел повалять Бранку на чистых простынях, как люблю. Как я добрался на свою виллу, история умалчивает, но проснулся в комнате Марго, облитый студеной водой. Желание заорать и выматериться усилием воли задавил в зародыше. Вместо этого медленно и смачно потянулся, и резко выбросив руку, ухватил, и тут же подмял обидчицу под себя, впившись в ее губы смачным поцелуем. Слабые трепыхания, писк жертвы и мокрая кровать не были для меня помехой, чтоб освобождать рыжую от одежды. Когда мои жадные руки добрались до груди Марго, я понял — это не Марго. Инге хватило секундной паузы, чтоб опомниться, выскочить из под меня, и попытаться залепить мне пощечину. Но я был уже начеку.

— Инга, запомни — рукоприкладство в нашей команде разрешено только на тренировках. — Сказал я назидательным тоном. — И вообще, что ты тут делаешь? Зачем разбудила? Я же вчера сказал всем, что завтра выходной. И где Марго?

— И почему же тогда капитан распускает руки? Или то, что ты со мной проделал, была тренировка?! — Язвительно ответила приосанившаяся принцесса, и далее по пунктам продолжила. — Вообще-то я здесь живу! А разбудила тебя, чтобы дорогой капитан не проспал обед и восстановил растерянные со шлюхами силы. А Марго не желает разговаривать с развратником.

— Можешь передать рыжей, что на обиженных воду возят, и что на все домогательства скромных, но влюбленных в героя девушек — я вчера сказал свое твердое нет. И никакого разврата не было, и быть не могло.

При этих словах дверь распахнулась, и в комнату как ураган ворвалась раскрасневшаяся от праведного гнева Марго.

— Саня, ты гад! И если ты думаешь, что я поверю твоим россказням, то ты еще и дурак!

— Марго, если бы ты не только подслушивала, но и подглядывала, — Я был само спокойствие и назидание — То ты бы сама увидела, как твоя подруга, уподобляясь тем девушкам, срывая с себя одежду, пыталась овладеть мной, но и у нее ни чего на вышло.

Рыжая бросила взгляд на подругу, а на той действительно мало что осталось от одежды. Инга от крайнего возмущения захлебнулась воздухом и застыла с открытым ртом, а когда отошла от шока, я уже продолжал.

— Но потом я подумал — а вдруг эти достойные дамы смогут научить меня, неумелого, настоящему искусству любви, и я смогу усладить настоящую мою единственную возлюбленную, мою Марго. Я был неутомим в своем ученичестве, и закончил свой урок только под утро, тогда, когда все мои сорок учительниц уснули в полном изнеможении. Последняя из них сказала, что обучаться мне придется не один год, и чтоб быть поближе к учителям, предложила устроится к Киру дворником — ну я и согласился.

— Ну ты Саня и враль! — Выдала, выйдя из ступора, Инга. — Какой же ты ангел? Да ни один шайтан так врать не умеет.

Марго обошлась без слов, набросившись на меня с кулаками — точнее, с кулачками, но быстро подмятая под меня и зацелованная, пропищала:

— Инга, помогай!

Фройляйн накинулась на меня сверху, в шутейной борьбе прижимаясь ко мне всем телом… И каким телом! Тут уж я не сплоховал, и быстро, но ласково подмял под себя второе пищащие от восторга тельце. Освобождение тел от одежды доставило массу хлопот, но едва я снизил натиск, как принцессы начали мне даже помогать в этом деле. Далее началось полное безумство. Девочки дрожали от возбуждения, как нервные борзые, выгибались до судорог и обмякали до полуобморочного состояния. Крепкие объятья переходили в болезненные щипки, царапанье и укусы, и заканчивались нежными поцелуями. Глубокие вздохи и стоны сменял утробный рык, переходящий в визг, и заканчивавшийся всхлипами. Одна страсть, иссякая, поджигала другую, но напитавшись чужими эмоциями, вновь вспыхивала как порох.

На обед у меня получается, была любовь, ужин мы дружно проспали, так что следующим утром у нашей троицы аппетит был просто зверский. Принцессы, сметая со стола все что не приколочено, одновременно листали «журнал мод для королевы пиратов» — так я назвал нарисованный мной альбом, от которого Марго пришла в дикий восторг и буквально затерроризировала семью иудеев-портных, переселившихся в мой городок. И заодно обсуждали, какие ткани подойдут для тех или иных нарядов. Мои ближники, все еще помятые после позавчерашнего, переходящего во вчерашнее, вкушали свой завтрак молча, но с интересом разглядывали девиц и меня. Двойного остекления окон еще не придумали, а полупрозрачный шелк не мог заглушить кошачий концерт, устроенный вчера средь бела дня рыжими, который наверное, был слышен аж до самого побережья. Судя по обращенным на меня одобрительным взглядам ближников, мне зачислялся очередной плюс.

* * *

Каждое утро начиналось с пробежки. У меня наконец появились ярые сторонники бега, которые делали это в удовольствие. Майкл и Джерри — так я назвал псов — радостно скакали рядом со мной, то забегали далеко вперед, а чаще всего сзади подгоняли мою «отару», хватая отстающих за э… за что придется. Инге, как ярой ненавистнице бега, в первые дни доставалось чаще всех. То и дело сзади раздавалось «— Айй! Уйди, шайтан! Уу, гад!». Далее следовала зарядка, тренировка, и заканчивалось все заплывом на десять метров — смешное расстояние скажете вы, и будете неправы. По условию заплыва, выходил из воды только финиширующий первым — остальные разворачивались и гребли к старту, и вновь воду покидал только победитель заплыва, и так далее. Вышедший десятым проплывал уже сто метров в полную силу, а последних попросту приходилось выносить из воды на руках. Ингу же наоборот приходилось заносить в воду на руках, при этом она так отчаянно сопротивлялась и верещала, что без помощи Марго было бы не справиться. За завтраком, после первой такой зарядки, фройляйн сказала:

— Да, Саня, как же я ошиблась, называя тебя чистоплюем. С таким как ты, никакие ханьские палачи не нужны. — И повернувшись к Марго, добавила. — А ты вообще предательница!

После завтрака и до ужина я занимался своим хозяйством. То что это не рутина, а какая-то бешенная карусель, я понял в первый же день. На ум сразу пришла фраза, часто упоминаемая в моей прошлой жизни — «битва за урожай». График по выпуску продукции, составленный Дедом для всех мастерских и для верфи, не соблюдался по массе причин. Мне пришлось вникать в каждую мелочь, мешавшую соблюдению графика — и тут же принимать решения. Как оказалась, основная причина — это «фига в кармане», то есть тебя внимательно и подобострастно слушали, кивали головой, и с невозмутимым видом продолжали работать как привыкли, когда сами были себе хозяевами. Понаблюдав подобную картину пару дней, на третий я устроил маленький террор. На обход городка пришел со взводом Марго. С особо упертыми долго не разговаривал, а давал знак своим ребятишкам, и те вежливо за шиворот волокли горе-мастера до ворот, и дав прощального пинка, предупреждали, что в случае возвращения уволенного, больше миндальничать не будут. Закончив обход, дал хорошую нахлобучку Умару и предупредил его, что если не поправит положения, то следующий пинок под зад получит он. На следующий день мастера встречали меня покрасневшими от недосыпа глазами, на многих физиономиях красовались свежие синяки — видимо, Умар применил новую тактику переговоров с персоналом. Все в один голос заверяли меня, что основные трудности и проблемы позади, и дальнейшая работа пойдет как по маслу. Еще пришлось чертить и заказывать новое вооружение, в частности арбалеты для марсовых стрелков, и еще кучу всего по мелочи, объясняя мастерам все тонкости и нюансы до онемения языка. Сбыт товаров, составлявший груз нефа, был также за мной. Тут я просто «насмерть» схватился с Захавой, братом Меира — торговались до хрипоты, до темноты, и когда наконец договаривались — переходили к следующей номенклатуре товара, и все начиналось сначала. Неудивительно, что я по словам ближников, стал злой как шайтан, и меня чтобы не нарываться, все предпочитали обходить стороной. Однажды нарвались принцессы. Они временно отменили мой заказ ювелиру (пока он им не изготовит браслеты и перстни-кастеты из моего альбома) на изготовление сальников и подшипников скольжения из бокаута (железное дерево). Детали нужны были срочно для монтажа гребного вала на МДС (малого диверсионного судна), о судне чуть позже. Я наорал на рыжих и выдал им наряд наряд на чистку конюшни, в качестве организатора и приемщика был назначен Касим. Марго было вскинулась спорить, но Инга, не дав подруге заговорить, дернула ту за руку и выражая полную покорность, лишь сделала виноватый вид. Мне такое поведение фройляйн показалось как минимум необычным, и я решил заглянуть в конюшню попозже. То что я увидел, меня не удавило — Касим, голый по пояс, с остекленевшим взглядом выгребал конские яблоки из стойл, а принцессы вольготно расположившись на копне сена, застеленной его халатом, и беззаботно болтали о чем-то своем, девичьем. Увидав меня, принцессы резко вскочили с импровизированного топчана. Моя «добрая» улыбка их почему-то не успокоила, а напрягла еще больше. Я достал из ворота цепь с кулоном, и продемонстрировав его рыжим, просто сказал:

— Этот брильянт должен был принадлежать моему отцу, но он умер, и я ношу его в память о нем. Однажды, когда я еще будучи ребенком, пытался схитрить, он сказал мне «— Запомни, Искандер — хитрость вытесняет ум, поэтому люди, которые хитрят, глупы». Вам предстояло убрать всего лишь десяток относительно чистых стойл, но вы схитрили…. Вывел из гипноза я своих принцесс перед самым ужином, когда они закончили уборку коровника.

Дед с Ингой, неплохо знавшей Константинополь и обладавшей агентурными данными по политическому раскладу сил, разрабатывали будущую операцию, которую я назвал «Ы». Марго с Касимом муштровали и тренировали бойцов в боевке, и через день выходили в открытое море на обоих судах, оттачивая навыки управления судном и его захватом. Так пролетело без малого две недели. И вот настал день, когда Дед поделился со мной новостью, что план операции вчерне готов, и он ждет меня после обеда в западной беседке.

— Слушай внимательно, Саня, и постарайся не перебивать, потому что шероховатостей хватает, но генеральная линия максимально отработана и практически готова. Благодаря знаниям Инги, план стал с большой долей вероятности осуществим.

— Дед, извини, что сразу перебиваю, но насколько ты доверяешь Инге? Ведь она как профессионал должна понимать, на что идет. Амбиций у нее конечно хватает, но на такое можно пойти только от полной безнадеги. Скажи, что ей мешает упорхнуть под крылышко отца, и применяя свои умения, выскочить замуж за какого-то королька и сделать его подкаблучником.

— Тут Саня ты прав, Инга пошла на этот шаг от полной безнадеги, а под крылышко отца она может попасть только после смерти. Дело в том, что еще три года назад Конрад I казнил ее папашу, его брата Эрхангера и его племянника Лиуфрида, а ее новая мачеха и малолетний сводный брат как-то сразу после этого заболели и умерли. Это она узнала еще во время своего первого задания на Сицилии. И да, я ей полностью доверяю. Кстати, то, что ее зовут Инга, не знают ни в монастыре, ни в Аль — Бариде, ни даже ее лучшая подруга Делика. Для них она, как и завещала мать, стала Гердой — от Герсунда, баронесса Мархатальская, младшая дочь в семье полностью обнищавших дворян, дальняя родственница и фрейлина Инги, погибшая при нападении угров. Да, я из-за тебя отвлекся. Короче, выходим через неделю на двух судах — «Аврора» идет на Родос, где грузится вином и шерстью, и берет курс на Атталию. А «Толстяк «забирает свой еще не распроданный товар, догружается древесиной и слоновьей костью, и берет курс на Константинополь.

— А какого хрена нам надо в Атталии?

— Саня! Блин!

— Все, молчу.

— На «Аврору» отбираем самых неприметных и европеоидных из твоих бойцов — список я составил. Капитаном до Атталии будешь ты. Касим будет капитаном «Толстяка», для усиления даем ему твоего боцмана Леонида с частью его людей. На Атталии через агентуру Инги (Аль-Барида) подбираем завербованных, или просто c твоей помощью «вербуем» подходящих нам византийских капитанов и купцов, которые в Константинополе не вызовут подозрений ни у таможни, ни у портовых властей. С «Толстяком» «Аврора» встречается в Адраметоне. Учитывая разницу в скорости судов, если «Аврора» потратит пару дней на загрузку в Родосе и дня три — четыре в Атталии, то к Адраметону суда должны подойти почти одновременно. В крайнем случае, одно из судов изобразит мелкий ремонт на дальнем рейде. Дождавшись второго судна и получив нового капитана и купца, все направляются в столицу Византии. На этом этапе какие-либо случайности практически исключены. Что «Аврора», что «Толстяк» до безопасных в это время года вод Византии будут следовать через открытое море по компасу, так что встреча с любым неприятелем крайне маловероятна. До бухты «Золотой рог» добираемся раздельно и швартуемся на разных причалах.

То, что о месте заточения Зои, кроме Романа могут знать кое-кто из его ближников, вполне вероятно, но вычислить — кто это, и добраться до них, как и до Романа, мы не сможем. Даже в самые спокойные времена василевсы (византийские императоры) охранялись как никто другой, а сейчас и подавно. Как ни крути, а Константинополь сейчас центр обитаемого мира, и технологии охраны императора здесь самые передовые. К царственному телу могут быть допущены из чужаков только великие послы, прошедшие, комплекс проверок и мероприятий, лишающие их возможности любой диверсии. Так что к Роману мы можем получить доступ с помощью человека, который осведомлен в этой «кухне» как сам император, а точнее, только с помощью Зои.

— Дед, я не тупой! Получился замкнутый круг, но благодаря своей гениальности, ты «бла-бла-бла. Кончай уже с этим предисловием — я и так понял, что с помощью Инги ты нашел брешь в этой крепости.

— Ты что, куда-то торопишься?

— Пока нет! Но после того, как ты изложишь свой план, мне скорее всего до самого отплытия придется крутиться как «белка в колесе» И сэкономленный час мне не помешает.

— Тут ты прав. И именно поэтому я просил меня не перебивать. — состязаться в словоблудии с Дедом себе дороже — все равно, что с самим собой, только противная сторона на порядок опытней, поэтому в его дальнейший монолог я не влезал. — Так вот, эта брешь — Патриарх Константинопольский Николай Мистик, яростный ненавистник Зои, десяток лет пытавшийся смешать ее с грязью и получить полный контроль над ней. Зоя в долгу не оставалась, и пару раз была близка к тому, чтоб убить Патриарха, которому пришлось, бежать и долго прятаться. Когда Зоя год назад была свергнута Романом, Николай Мистик вернулся, и с небывалой помпой венчал Романа как соправителя Константина Багрянородного, женившегося на дочери Романа — Елене. А Зою, якобы покушавшуюся на жизнь Романа, выслали из дворца и постригли в монахини….

Так что получалось — достать Мистика, обитающего в Софийском соборе, на порядок проще, чем любого светского чиновника его ранга. И что немаловажно — с его помощью можно запросто направить двух рыжих сирот в монастырь, где в настоящее время обитает Зоя. То, что эти сироты смогут запросто в случае опасности превратить этот монастырь в развалины, я не сомневался. И что еще было для меня новостью — Зоя Карбонопсина «Угольноокая», была красивейшей из всех императриц, и этой, как я думал, старухе, сейчас всего тридцать один год.

Как я и предполагал, или накаркал, до самого отплытия мне пришлось летать «мухой» и даже быстрее, ускоряясь и ускоряя общий темп подготовки к рейсу. Кроме «рутины», пришлось испытывать и дорабатывать малое диверсионное судно. Что-то типа пятиметровой каноэ, крытой сверху просмоленной парусиной и выкрашенной в черный цвет, внешне напоминающей сигару, и с башенкой на корме для смотрящего рулевого. В движение лодка приводилась с помощью винта, а вал вращался с помощью педалей. Еще во время проектирования лодки я усомнился в ее эффективности перед обычными гребными. На что Дед заявил, что я как всегда туплю.

— Саня, ну это же дураку понятно, что цикличность действия весла, проскальзывание его в воде при гребке, аэродинамическое сопротивление при нерабочем (обратном) ходе, потери при входе лопасти в воду в начале гребка и при выходе из воды в конце — все это приводит к тому, что коэффициент полезного действия этого движителя составляет лишь около 65 процентов. Прибавь к этому силы, что ты тратишь на неполезные действия. Заметно большим КПД обладает гребной винт — у него отсутствуют цикличность рабочего хода, а так называемый упор лопастей винта при его вращении постоянен. К тому же при сравнительно небольшой мощности привода и малой частоте вращения, можно использовать низкооборотные гребные винты большого диаметра с узкими лопастями — коэффициент полезного действия такого движителя доходит до 90 процентов. И это если не брать в расчет, что ноги человека как минимум в два раза сильнее рук и в пять раз выносливей. Вращение шатунов педалей преобразуется во вращение лопастей пропеллера в отношении 1:10, таким образом один оборот педалей «превращается» в 10 оборотов пропеллера. Это дает достаточно большую скорость при малом усилии «гребца». Да и бесшумность полная.

Испытания показали, что Дед был прав — два педалера влегкую делали шестерых гребцов обычной шлюпки. Переделки были плевые — для устойчивости добавили пробковые балансиры-поплавки по бортам, и установили вертлюг для аркбаллисты.

Запланированный на полдень отход «Авроры» и «Толстяка» состоялся только под вечер. А причиной была массовая драка экипажа. Поскольку оба судна были полностью готовы к рейсу еще вчера вечером, я не счел нужным менять распорядок дня, и утро началось как обычно, с пробежки и зарядки. На пробежке я присутствовал, после чего оставил вместо себя Касима, а сам, искупнувшись, решил на свежую голову прошвырнутся по судам и глянуть, не забыли ли чего. Перестраховочная проверка ничего не дала, и я быстрой походкой поспешил на завтрак. Уже подходя к поместью, заметил приближающийся после зарядки экипаж. Что-то сразу царапнуло взгляд, какая-то неправильность. Приглядевшись, я понял — все неправильно. Вместо бодрой походки, унылое ковыляние, вместо веселых перепалок — гробовое молчание, прям похоронная процессия. Приближение толпы добавило деталей. Лица большинства украшали свежие ссадины, кровоподтеки, наливающиеся фонари и шишки. Кто-то прихрамывал, кто-то баюкал руку или держался за ребра, завершала картину живописно изодранная одежда.

— А ну всем стоять! Стройся! Касим — доклад! — Касим, с заплывшим правым глазом, внушительной шишкой на голове и оторванным рукавом, оттарабанил стандартный доклад, согласно которому никаких происшествий не случилось, а на мое — А как ты объяснишь внешний вид подчиненных и свой!? — ограничился фразой:

— Да все нормальною, капитан. Я начал закипать.

— Фарах, выйти из строя! В связи с отстранением от должности Касима как второго капитана — им, с испытательным сроком в месяц, назначаешься ты. Слушаю твой доклад, коротко и внятно — что произошло?!

Андоррец ничего проливающего свет на происшествие не добавил, как результат я вскипел и огласил.

— Испытательный срок не пройден! Экипаж! Слушай мое решение — Касим и Фарах отстранены от предстоящего рейса, и поступают в распоряжение Салеха и на его усмотрение, пока я не передумаю. А сейчас — особое внимание: капитан не только ваш командир, он ваш бог и ваш духовник, которому вы должны доверять. От этого зависят мои решения, и в конечном итоге, ваша жизнь. Сейчас я вызову третьего, и если он мне не объяснит, что произошло — то я расцениваю это как массовое неподчинение капитану, как бунт. После чего распускаю команду, и вы вместо завтрака, прихватив свои вещи, валите за ворота, и далее куда захотите.

Тут произошли какие-то шевеление в задних рядах, и вперед вышла Марго. Красавица, никак иначе! От заплывшего правого глаза осталась лишь щелочка, губы как вареники, а прическа — «я упала с сеновала, тормозила головой», про лоскутки, остававшиеся от одежды, и вовсе молчу.

— Саня, и в самом деле ничего не случилось. Просто мы немножко подрались с Ингой, а ребятишки нас просто разнимали, а Касим с Фарахом как раз первые бросились. — На что я, не веря своим ушам, скомандовал.

— Инга, выйти из строя!

Передо мной предстало зеркальное отражение рыжей, включая прическу и одежду, с заплывшим левым глазом. В полном обалдении я посмотрел на команду, и спросил.

— Вы только разнимали дерущихся принцесс? Это так? — энергичные кивки были мне ответом. — И между собой никто не дрался? Только разнимали?! Снова строй китайских болванчиков отвесил десяток синхронных кивков — офигеть. — Таак, ну что ж…. За устроенную драку Марго и Инга получают наряд на уборку коровника — чтоб не опоздать, к отплытию советую поторопиться.

— Саня, только не это! Мы после прошлого раза с Ингой два часа в термах друг друга отмывали.

— Саня, в самом деле — давай мы лучше с Марго палубу на «Авроре» отдраим! — Присоединилась к уговорам фройляйн. А то в прошлый раз наша одежда так провоняла, что ее нам три раза стирали.

— Спорить с капитаном!? — В ответ только сердитое сопение. — И еще. Согласно полученным данным, ранее наложенные взыскания на Касима и Фараха заменяю на уборку того же коровника. Разойдись!

Наказанная четверка сияла так, будто вместо наказания получила дорогие подарки. Понято — получив таких помощников, принцессы пальцем о палец не ударят, если только постоят на шухере, чтоб не проглядеть мое появление. А парням, оказавшимся в «рабстве» у Салеха, светило махать лопатой в коровнике, и не только в нем — ежедневно. Так что все хорошо отделались.

Завтрак пришлось пропустить — вместо него осматривал «миротворцев», вправлял вывихи, смазывал мазью гематомы и ссадины. А за обедом узнал подробности потасовки. Оказалось, никаких причин для драки не было — в бой без правил перерос рукопашный спарринг между рыжими. Принцессы спарринговали и раньше, но только с оружием и в защите. А началось все с того, что я спросил фройляйн, может ли она так же управляться с шестом, как Делика. Инга сказала, что в поединках с индуской проигрывала где-то шесть схваток из десяти, но после убытия Делики, у нее на учебу и тренировки был еще целый год. В ее багаже присутствовал этот самый шест, «настоящий», как сказала она. Настоящий шест выглядел несерьезно — тоненькая палочка полутораметровой длинны, в сечении эллипс, где-то три с половиной на два сантиметра. Но когда я его взял в руки, то проникся — «палочка» была сделана из железного дерева и весила минимум как два березовых черенка от лопаты. Всех секретов его изготовления она не знала, но благодаря тому, что заготовка шеста высушивалась под палящим солнцем пустыни, слегка припорошенная песком, шесть лет, а затем вываривалась в специальном растворе — шест приобретал стальную твердость. И правда — обычный нож неплохой закалки, которым я пытался снять с него стружку, соскальзывал, не оставляя следа. Показательные выступления, устроенные Ингой, впечатлили до глубины души. http://www.youtube.com/watch?v=9eRw6qJ-ht4 Шест в ее руках то размывался в тень, то превращался в веер, то в целых два. Но это, как оказалось, была только первая часть «марлизонакого балета». Внезапно к шесту подключился пояс-кистень-сеть. Неуловимое движение — и пояс, превратившись в кистень, росчерком молнии бьет в голову воображаемому противнику, на обратном ходу закручивается вокруг левого предплечья и фиксируется там. Снова шест в двух руках наносит дробящие и колющие удары. Без всякого перехода пояс, выполняющий до этого функцию щита на левом предплечье, превращается в сеть, опутывая противника…. В спаррингах с Марго, несущей копье и щит, первоначально побеждала фройляйн — за счет, как говорила рыжая, грязных приемов. Потом, приноровившись, Марго сводила такие поединки вничью. В кинжальном бое, с небольшим преимуществом, благодаря моим фишкам, побеждала чаще рыжая-один. В метании острых предметов безусловной чемпионкой была Инга. И тут, видимо от безделья, дамы решили устроить рукопашный спарринг. Марго, прошедшая мою школу, валяла рыжую-два, как хотела. Инга, не привыкшая проигрывать, несмотря на явное преимущество рыжей, не отступала. Очередная безнадежная атака фройляйн закончилась болезненным ударом по ногам и позорным падением, результатом которого стал полный рот песка. После чего у фройляйн включился режим берсерка, ранее такого она за собой не замечала. Метнув в глаза рыжей горсть песка, Инга, воспользовавшись временной слепотой Марго, стала наносить той удары в корпус и лицо. Тут уж и Марго съехала с катушек, впав в полное неистовство. Началась форменная дикая рубка в полную силу. Первым это заметил и поспешил разнять девиц Касим, но получив удары с двух рук, осыпался на песок. Последовавший за ним Фарах, отлетел от разъяренных фурий как мячик, с тем же результатом. Касим, пытаясь подняться на ноги, прокричал разинувшим рты бойцам:

— Да разнимите же вы их! А то они сейчас друг друга покалечат!

На то, что принцесс удалось разнять далеко не с первого раза, повлияли два фактора. Первый — в средневековье чинопочитание впитывалось чуть ли не с молоком матери. А тут настоящие принцессы, и к тому же женщины самого главного их начальника. И второе — подавляющие число команды еще не отошло от многократного, челночного заплыва на «десятку», после которого просто стоять на ногах проблема, а уж пытаться аккуратно разнять двух взбесившихся львиц…. Короче, пока все не огребли несколько раз от рыжих по полной, дело на лад не пошло. В конце концов, «ребятишки» задавили их собственными телами, спеленали и искупали в море. Принятые меры несколько охладили пыл фурий, и вместо звериного утробного рыка на команду посыпались отборные ругательства на русском. Инга еще не вполне овладела «райским» языком, но в части ругательств мало чем уступала Марго. Касим посоветовал им приберечь ругательства до той поры, пока они не выслушают решение капитана по поводу их драки. Принцессы тут же завяли, и переговорив между собой, попросили не рассказывать Сане об этом инциденте, а если что, они сами обо всем мне расскажут.

В принципе, мы могли выйти в море после обеда, но перекличка экипажей выявила, что данные всей команде новые греческие, византийские и славянские имена мало кто запомнил — а это полный крах конспирации. Так что пришлось проводить сеанс массового гипноза с целью усвоения нового имени, и перезнакомить всех с учетом новых имен по новой.

Благодаря Деду — его птичьему полету и хорошему зрению — заметить такой объект, как Кипр, он мог с удаления в сто километров — при условии хорошей погоды, конечно. А достигнув Кипра на восточном траверсе, Дед уже мог разглядеть северное побережье Евразии. Так что проблем с навигацией у нас точно не было. Весь путь паруса надувал бодрый, крутой бакштаг, полное парусное вооружение, включая кливера, разогняли «Аврору» порой до семнадцати узлов, и она летела как птица. Пятнадцать часов летели строго на север, а ближе к обеду следующего дня взяли курс на северо-запад, еще четыре часа, и показалась восточная оконечность Родоса. Новый мировой рекорд. Для знающих моряков в моей команде это был какой-то бешеный прорыв в искусстве навигации и скорости передвижения. Нормой для этого времени года подобный путь занимал четыре недели минимум — а тут всего неполные сутки, и мы стоим на рейде Родоса. Становиться к причалу, пока не определен генеральный поставщик товара, не имеет смысла — и на берег, в увольнительную, со мной на шлюпке следует десяток с наименее пострадавшими лицами. Остальные были лишены увольнительной за несоблюдения техники безопасности при работе со взбесившимися принцессами. Сами рыжие даже не рыпнулись — отражение в огромном, полуметровом зеркале нашего изготовления, подвешенном в моей каюте, наглядно показывало, что таким «красоткам» рады не будут даже в самых дешевых забегаловках. Сведениям, полученным в местных питейных заведениях, я не придал особого значения — но когда довел их до Деда, тот пришел в крайнее возбуждение. Просто когда я узнал, что ребята за соседним столом, надирающиеся дешевым вином, только что пришли из Атталии — я подсел к ним, не забыв прихватить с собой пару кувшинов «кислятины», которую здесь выдавали за отборное вино. Сам я назвался сыном аустурайского купца Сидом, которого его дядька Альфонсо взял с собой в рейс, чтобы поучить уму-разуму своего племянника. И что у меня есть некоторые средства, которые я хочу вложить в товар, чтобы получить максимальную прибыль. Пьяная компания в один голос посоветовала мне на все бабки затовариться самым дешевым вином, которое в Атталии уйдет еще на рейде. Потому как в Атталии сейчас полное столпотворение военных, которые отнюдь не перебирают харчами (вином). А все дело в том, что на верфях Атталии по приказу Романа весь год клепались и спускались на воду новые дромоны. Сейчас большая часть из них получила полную оснастку и была готова к приему экипажей. Вот и потянулись в Атталтю дромоны и другие галеры, по самую маковку набитые экипажами на новые корабли. Чтобы к коронации Романа обновленный флот предстал во всей красе у стен Константинополя.

— Саня — я старый склеротик! Как я мог забыть, что дромоны имеют еще одно название — «атталиаты», средневековые крейсера Византии оснащенные «греческим огнем» и вышедшие с Атталийских верфей! И Инга — ворона… Хоть бы словом обмолвилась, что кроме крупной военно-морской базы, там еще крупнейшая в стране верфь! У-у-у-у, женщины! Короче, мы должны спалить этот флот. — Дед даже прикрыл веки, видимо, уже представляя этот вселенский пожар.

— Дык, мы же собирались…. — Попытался я вклиниться в мечты Деда.

— Саня, не сбивай с мысли. Я был несколько раз был в Анталии, и думаю, что знаю, где может располагаться верфь. Скорее всего, у единственной защищенной гавани, размерами где-то триста на триста метров. В этом случае, драмонов там должно быть как сельдей в бочке. И возможно, уже многие из них заряжены «греческим огнем». Я сейчас еще поработаю с фройляйн, но думаю, что если удастся устроить в Атталии хороший пожар, то и в Константинополе после этого полыхнет неслабо — с нашей помощью, конечно…

— Дед, я понимаю, что твой опыт позволяет строить далеко идущие планы. Только вот почему-то в этот раз сразу вспомнилась пословица — дурак думкой богатеет. Тебя не слишком сейчас занесло с твоими выводами?

— Это, Саня, твои выводы построены на твоем скудоумии и твоей ограниченности. И в непрожитом тобой будущем, которое прожил я, существовала масса пиар-технологий, которые позволяли на одном жаренном факте создать массу правдоподобных негативных, по сути, слухов. Которые чем больше опровергают, тем правдоподобней они кажутся. Если правильно применять эти технологии, то народные массы в твоем полном распоряжении. И привести их к нужному нам действию, зачастую очень жестокому и разрушительному, уже дело техники. Что я и собираюсь предпринять. Да и согласись — удить рыбку в мутной воде — в разы проще…. Все-таки Дед наверно прав. Одно дело, когда погибает кандидат в императоры, но остается множество сильных и очень влиятельных фигур из его ближайшего окружения, способных пободатся с Зоей за трон. И если даже они проиграют, то оставят за собой немалую силу и влияние. А учитывая множество своих сторонников, в том числе армию и флот, влияние будет достаточно мощное — возможно, даже доминирующее. И совсем другое дело, когда кандидат в императоры перед смертью обвинен во всех грехах и вывалян в дерьме — тогда и его окружение предпочтет стать невидимками и политическими трупами, лишь бы не стать трупами фактическими. А поскольку нам Зоя нужна полноправной правительницей, уступаю Деду и иду инспектировать запасы «коктейля Молотова».

Решили последовать совету моих собутыльников, и загрузили все трюмы самой дешевой кислятиной. Торговались мы из рук вон плохо, поскольку моим дядькой — купцом Альфонсо — стал лучше всего подходящий на эту роль из-за своего диалекта, Фарах. Он бы все вино купил и в два раза дороже, но племянник украдкой делал страшные глаза и показывал кулак, и дядьке ничего не оставалось, как вновь, через силу, продолжать торг. Закончился торг к ужину, и пока шла погрузка, меня после дегустаций и обязательного обмывания сделки, потянуло на «сладенькое». Поначалу принцессы ойкали и ахали от моих ласк — что немудрено, принимая во внимание, что их кожа была похожа на шкуру леопарда, только пятна были лилово-желто-синими. Но постепенно их вздохи стали более насыщенными, а прикосновения более осмысленными. Вот скажите — что может быть прекрасней пробуждения, когда две красавицы с двух сторон оплетают твое тело своими прекрасными телами, и на их лицах сияют безмятежно-счастливые улыбки. Мой подъем никого не разбудил, просто поворочавшись во сне, вместо меня рыжие обняли друг друга, а я, одев штаны, вышел на палубу. Корректировать курс не требовалось, до самой Атталии предстояло идти вдоль побережья и в пределах видимости берега. Я, разбежавшись, нырнул в воду, и интенсивно загребая, поплыл вслед опережающей меня «Авроры». Команда уже привыкшая к чудачествам капитана, сбросила паруса с ветра, и я проплыв метров триста, поднялся по опущенному штормтрапу на борт. Облил себя пресной водой, обтерся мягкой холстиной, и вновь нырнул к принцессам под бочок. Мое холодное тело было встречено недовольным ворчанием, потом растиранием и смешками на реакцию моего организма, потом поцелуями…. после чего девушки удалились на утренний моцион и приготовление завтрака.

В Аттаалию прибыли под вечер. Уже на подходе, по частым встречам с проходящими судами чувствовалось, что в городе кипит жизнь. Ближний рейд был забит разнокалиберными судами, поэтому соваться туда не стали. На якорь решили встать на дальний, и чуть в стороне. И даже здесь была не исключена возможность наплыва гостей с соседних судов с целью узнать, кто и откуда, поделиться новостями, распить по паре кувшинчиков и просто почесать языки. К такой проверке мы были еще не готовы — обязательно на чем-нибудь бы спалились. Но наши ухищрения нам не помогли. Еще толком не встали на якорь, как в нашу сторону выдвинулась какая-то парусно-гребная лохань под пятнадцать метров длиной. К нашему счастью, это был местный перекупщик, которого кроме товара, ничего не интересовало. Попробовав наше «марочное», к тому же «коллекционное» вино, он показательно сморщился, как от сильной зубной боли, смачно сплюнул за борт и даже вытер губы рукавом. Первым делом он предложил нам слить эту дрянь за борт, потому что он такое дерьмо даже даром не возьмет, а менее сдержанные купцы, попробовав такую отраву, просто побьют нас палками. И уже подойдя к трапу и не дождавшись окрика, развернулся и предложил цену один в один ту же, что мы выложили за вино на Родосе.

Заинструктированный мной до полуобморочного состояния после торга на Родосе, «купец Альфонсо» поблагодарил прохиндея за предложение, и отказался, поскольку пока мы не встанем у причала и не узнаем все цены на наш товар, то продавать ничего не будем, а вставать к причалу все равно придется, поскольку уходить порожняком — то есть с пустыми трюмами — мы не собираемся. На самом деле нам надо было найти и принять наших «свадебных генералов», то есть капитанов и купцов на «Аврору» и «Толстяка». Удивление купца было неподдельным — оказалось, что с наплывом военных цены в Атталии выросли втрое и сравнялись со столичными, так что все уходят отсюда сейчас только порожняком. Выпалив это, купец прикусил язык, но слово не воробей. В конце концов он предложил полуторную цену за вино, и вроде как честно сказал, что у причала в розницу мы возьмем двойную цену, но сборы портовых чиновников и потраченное время не стоят этого. С помощью грузовой стрелы, мы его корыто загрузили вином меньше чем за час. Я, Инга и Фарах перешли на борт купца, якобы для того, чтобы проведать в городе своих дальних родственников, и возможно уговорить их посетить свою франкийскую родню, которую те уже не видели десяток лет. На подходе к причалу я увидел ту самую бухту — Дед был прав — драмонов в ней было, как сельдей в бочке. У меня этот факт не вызвал никаких эмоций. Просто я отметил про себя, что раз такое дело, то операции быть — и купаться несколько часов в прохладной водичке придется мне. Лично для меня никакой выгоды, только одни хлопоты. Судите сами — денег ноль, славы тоже ноль. Нет, конечно, захоти я, то запросто мог получить славу новейшего Герострата в этой истории, вот только его судьба меня почему-то не прельщает. Да и согласно МОИМ планам, быть личным врагом Византии мне категорически противопоказано. Так что придется еще похлопотать, чтобы «почтовики» в случае успешного исхода диверсии записали ее чисто на свой счет, да и чтобы мои «ребятишки» держали языки за зубами. Мои же компаньоны напротив, чуть ли не сделали стойку на заветную гавань, впившись в нее глазами. В принципе, понятно — бывшие гулям и шпионка Халифата, хоть и в подкорке, но продолжали числить империю своим врагом… Но блин, зачем же так явно?! Понятно — Фарах, рубаха-парень, а Инга-то что? Просто картина маслом — «шпионы из села «Малые колотушки» на задании». Пришлось незаметно пнуть по ногам компаньонам и сделать страшное лицо, чтобы привести их в чувство. Уже на берегу сбросил пар, обругав простофиль и пригрозив найти им занятие на берегу согласно их умственным способностям, но никак не выше, чем доярка и пастух. Некоторое время шли молча, потом я поинтересовался, не вызовут ли ненужных расспросов со стороны ее связного новые люди и ее разукрашенная физиономия.

— Если возникнет вопрос про мое лицо, просто скажу, что так надо — этого будет вполне достаточно. А про вас спрашивать никто не будет — меньше знаешь, дольше живешь. И никаких связных — мой уровень только резидент.

Вот это уже кое-что! Резидент и возьмет на себя и планирование, и финансирование акции, а самое главное…. Додумать мне не дали — из ближайшей по курсу харчевни высыпали пьяненькие военные морячки, и сходу перегородили нам дорогу. Видимо их командир, или заводила, указав на нас пальцем, безапелляционно потребовал, чтобы мы с Фарахом катились ко всем чертям, если хотим остаться живыми, а девушка останется с ними. Андоррца это заявление, к моему удивлению, ничуть не напрягло, разве что пробудило интерес в его глазах. Понятно — раз капитан прошел как нож сквозь масло через полсотни хорошо обученных наемников, то два десятка пьяненьких морячков ему на один зуб, да и сам Фарах повеселиться не прочь. Но меня это напрягло чрезвычайно. Устраивать сильный кипеж накануне грандиозного шухера в мои планы не входило никак. Но не оставлять же фройляйн этой толпе. Я еще не принял решения вырубать всех до глубокого обморока, или бить их на глушняк, когда принцесса вышла на «сцену». Как оказалось жрица Иштар владела искусством обольщения не только со знаком плюс, то что предстало передо мной было близко к минус бесконечности. Опущенный ранее капюшон вдруг открыл лицо нашей спутницы, ужасная гримаса грязного (и когда успела?) побитого лица, испещренного морщинами, и искаженного в судороге, целый глаз не имел радужки, а из щелочки подбитого стекала слизь…. Такая жуткая бомжиха могла заинтересовать только безумного фаната рыбалки, и только из-за того, что на свежих глистов хорошо клюет лещ. А у такой, как эта, такого добра должно быть навалом.

— Согласная я… — проговорила квакающим голосом Инга — И с такого красавца больше двух медяков не попрошу. И корявой походкой поспешила к заводиле.

Тот сделал шаг назад и предупредил, что если она его коснется, то он выпустит ей кишки. Остальная братва, судя по возникшей зоне отчуждения, была с ним согласна.

Инга скинула цену до медяка, но ответом ей был выстроенный специально для нас коридор. Я сквозь этот коридор проследовал за фройлян с гаденькой и вроде как смущенной улыбкой, за что и получил пару пинков под зад. Отойдя на приличное расстояние от морячков, я сказал рыжей.

— А если бы не купились и оставили тебя себе? Тогда что?

— Ну, тогда в нашей корабельной казне добавилось бы пару десятков медяков. — тон принцессы был дурашливым, а походка пританцовывающая, она откровенно веселилась. — Или бы ты всех убил, оставив пару свидетелей, которые мамой бы поклялись, что возникла жестокая драка между своими….

Помолчав десяток шагов, я сказал, что не знал, что она такая страхолюдина и притворщица, и что ни за что больше не лягу с ней в одну постель. Ответом была выгнутая на миг спина фройляйн и лукавый взгляд — я даже споткнулся, а рыжая получила шлепок по попе, и довольно хохотнув, последовала дальше.

В центр города, где располагался особняк Аркадия, мы дошли уже по темноте. Сам Аркадий возглавлял гильдию купцов, основных поставщиков древесины, канатов и прочих скобяных изделий для атталийской верфи, и был не завербованный агент, а внедренный еще с прошлого века. Восемь месяцев тому назад направленная сюда Халифатом Инга встряхнула до основания это болото, заставив пассивных наблюдателей заняться нормальной оперативной работой, безжалостно подчищая весь балласт. Агенура сократилась на треть, но и стала работать вдвое эффективней. Нам были не рады — на продолжительный стук в дверь послышались ругательства, и мне предложили постучать себе по голове, а если я и после этого не образумлюсь, то спустят собак и вызовут стражу. Звонкий Ингин голос пообещал некому дядьке Николаю серьезную взбучку от Аркадия, если тот немедленно не запустит его племянницу Ларису. После пары секунд видимо на осмысление информации, послышалась какая-то возня, и калитка отворилась настежь.

— Госпожа Лариса! А мой хозяин только сегодня вспоминал о вас. Прошу, проходите! О, а вы как всегда обворожительны!

— Ты что, на старости лет совсем ослеп, и не видишь моего лица, льстивый барбос? — Впрочем, из уст рыжей эта отповедь прозвучала как похвала, отчего Павел зарделся. — Или шутки вздумал шутить?!

— Что вы, госпожа, я уже лет двадцать при взгляде на женщин больше доверяю своему опыту и чувствам, чем глазам — а они говорят мне, что вы прекрасны. — И сразу перешел на деловой тон. — Хозяин трапезничает, но уже оповещен о вашем прибытии. Будут ли какие-то указания?

— Мы с Сидом наверно присоединимся к трапезе Аркадия, а Альфрнсо проводите на кухню — пусть его тоже хорошо накормят.

Трапезная Аркадия больше напоминала античный зал с колоннами и статуями богов, утопающий в роскоши — для полноты образа не хватало только гетер и музыкантов. Сам Аркадий при нашем появлении не поленился поднять свое необъятное тело с подушек и последовать нам на встречу.

— Лариса! Племяшка! Не поверишь, на днях вспоминал тебя! А это, как я понимаю по твоему лицу, твой начальник? Вряд ли кто другой мог иметь такие полномочия. — негромкий, но вроде как искренний смешок усилила акустика атриума. Сам Аркадий был очень похож на киношного Мюллера из «Семнадцать мгновений весны», только заметно толще. Холодный взгляд Инги не очень-то испугал купца, но все же тот поднял ладони в примирительном жесте, — Шучу, шучу! — и движением руки пригласил нас к столу. По великолепию интерьера, разнообразию и украшению блюд, серебряным приборам и тонкой фарфоровой посуде было понятно, что хлебосольный хозяин не бедствует — чем я с ним и поделился. Аркадий на это авторитетно заявил, что это норма жизни для купца подобного уровня в империи. То, что богатые коллеги из Халифата ведут более скромный образ жизни, это скорее вопрос традиций и менталитета, а не экономии, которым он, по понятным причинам не может, да и не хочет следовать. Дела за столом не обсуждались — так, всякие байки от хорошего рассказчика, которым оказался Аркадий. Также купец поделился историей знакомства с Ларисой и с юмором описал ее похождения в прошедшую командировку. По его словам выходило, что когда он увидел, какую кураторшу к нему направила ставка, он подумал, что палящее солнце над Багдадом высушило кое-кому мозги в Аль-Бариде. Но вскоре ему пришлось в корне поменять свое мировоззрение.

Это, с виду безобидное дитя, могло быстро и бесстрастно казнить, как палач и вести себя безупречно, как княгиня в десятом поколении на светских раутах. Могла моментально превратиться в разнузданную гетеру, способную соблазнить святого, или в нищенку, копающуюся на помойке.

— А как она дерется… У меня даже сравнений нет! И хотя я не верил во всякую потустороннюю чушь, но пришел к выводу, что Лариса — демоница в человеческом обличии. — Сделав очередные пару глотков из высокого золотого кубка, Аркадий продолжил.

— А вы, юноша, судя по непререкаемой власти над ней — да, племяшка, именно так, старика Аркадия трудно обмануть — наверное, «верховный демон»? Я не ошибся?

Я рассмеялся в ответ. Рассмеялись и Инга с Аркадием. Отсмеявшись, рыжая продемонстрировала свою белоснежную улыбку, и прищурившись, выдала:

— На этот раз, дорогой дядя, твоя проницательность дала сбой. Сид простой ангел.

— Ну, так ли уж простой!? — подхватив шутку, вновь рассмеялся купец. — И вам, юноша, посчастливилось побывать на небесах и путешествовать по облакам?

— Ну да, и даже неоднократно. — Вспоминая свои авиаперелеты, спокойно ответил я.

— И как же вам там, наверху? Может, поделитесь впечатлениями? — хоть голос купца оставался задорным, во взгляде появилась напряженность.

— Кроме того, что видно всю землю — ничего интересного! К тому же там очень холодно — обычный человек там замерзнет насмерть за сто ударов сердца, и почти нет воздуха.

— Почему ты мне об этом ничего не рассказывал? — нахмурилась принцесса.

— А ты и не спрашивала.

— А может, ты и под землей, в аду был? — перебил Ингу купец.

— Нет, под землей не был… Хотя нет, вру — был, только у нас это называется «на обратной стороне земли»….

Когда перешли к официальной части, слово взяла Инга. Коротко обрисовала нашу срочную потребность в капитанах и купцах, которые не вызовут подозрений у чиновников в порту Константинополя.

— Купцов и одного капитана я вам своих дам — опытные и надежные ребята. Еще один капитан на примете есть — многим мне обязан, думаю, не откажет — так что тоже решаемо. Вот только они не в курсе моей подпольной деятельности, и если они что-то заподозрят, для меня нежелательно, чтоб они вернулись. — дождавшись моего утвердительного кивка, продолжил — Я почему-то был уверен, что прибудете вы ко мне с целью спалить новенькие имперские дромоны, а не капитанов просить. Даже потихоньку отвел подальше, от греха, свои суда, чтоб не получить убытки от своих же.

— Про спалить тоже будет, но это уже с Сидом, а я пошла спать.

Посидели с Аркадием мы знатно. Для начала введя его в гипноз, я узнал все его контакты в Константинополе, и лишь после этого приступил к делам насущным. В отведенной мне для сна комнате кто-то был. Едва моя рука потянулась к рукояти стилета, раздался смешок и язвительное Ингино замечание.

— Вот уж не думала что ангел, для которого блуждать по облакам обычное дело, такой пугливый.

— Ты хотела сказать — осторожный.

— А что это меняет?

— У ангелов есть пословица: «осторожного — бог бережет, а неосторожного — кладбищенский сторож стережет». Зачем пришла? Ведь насколько помню, у тебя настал срок, во время которого стоит воздержаться от близости.

— Фи, какой ты рациональный. Про воздержание я помню — это ты забыл, что я жрица любви, и знаю много способов, как доставить просто божественное наслаждение без риска зачатия. А пришла потому, что не смогу уснуть, пока ты не наврешь мне про свои путешествия по небесам. И кстати, как там пошло с Аркадием?

Пока она говорила это, глаза привыкли к относительной темноте (в спальне горел только один тусклый светильник у входа) и я разглядел принцессу, возлежащую на потрясающих размеров (надо в спальню себе заказать такую) кровати.

— Жрица любви в теории, если я не ошибаюсь (Инга досталась мне девственницей, впрочем, как и Марго — блюли себя принцессы). Мою подначку рыжая игнорировала — видимо, полностью уверенная в своих силах. «- Ладно, посмотрим, чья возьмет — теория, или практика плюс опыт.»

— С Аркадием все прошло нормально. Если диверсия пройдет успешно, то он послезавтра вспомнит, что лично завербовал двух флотских, которые за две тысячи солидов согласились устроить грандиозный пожар, но видимо погибли, раз не пришли за расчетом. Если ничего не получится, то значит горе-поджигатели просто сбежали с авансом. Аванс, кстати, вот. — продемонстрировал я Инге увесистый кошель с золотом. — Про нас Аркадий, Николай и остальная дворня забудут завтра к вечеру. А про своих купцов и капитанов Аркадий не вспомнит, пока они сами не объявятся.

Рассказывая это, я разделся, и поднырнул под легкое одеяло, сходу облапал рыжую и прижал к себе ее шикарное тело. Инга полностью расслабилась, дав ощутить все свои прелести, затем как змея выскользнула из моих объятий, и применив силу, быстро уложила меня на лопатки, навалившись сверху.

— Сначала рассказ про небеса, иначе ничего тебе не обломится. — при этом ее лоб коснулся моего, а рыжая грива ее волос мягкой свежей волной легла на мои плечи и лицо. Затем последовал смачный поцелуй в губы, и сладкая обольстительница буквально ввинтилась в мою подмышку, положила голову на мое плечо, и опутала мое тело своими конечностями, после чего немного поворочалась, устроилась поудобнее, и разрешила. — Давай, рассказывай.

— Как я уже говорил, в небесах над облаками очень холодно. Будь так холодно на земле, обычный бы плевок превратился бы в льдинку, пока летит вниз. А сами облака это снег… Ты же помнишь снег? — утвердительный кивок. — Только очень мелкий — гораздо мельче муки.

— А как же ты там не замерз?

— Хм. Все очень просто! Я путешествовал по небесам внутри огромной железной птицы, настолько огромной, что на каждом ее крыле свободно бы уместилась «Аврора». Я восседал на очень удобном диване, «- А ведь точно! Надо обязательно начертить и заказать удобное мягкое кресло» а прекрасные гурии подносили мне божественный нектар с золотистыми пузырьками, который называется лимонад, и угощали различными изысканными яствами. Например бифштекс, наполовину состоящий из чистейшего czerstvogo хлеба, с makaronami, и sloyka с растворимым coffee. - вроде недавно ели, но я отчетливо почувствовал, как принцесса несколько раз сглотнула набежавшую слюну — видимо, представляя на вкус неземные яства. — А бока у птицы были прозрачными, и я мог любоваться красотами облаков и земли сверху….

Мастерство рассказчика принцесса оценила, и отблагодарила по царски — точнее, по французски. Исполнение было настолько виртуозным, что я толком его и не запомнил, потому что уплыл первый раз еще во время прелюдии….

Утречком, сразу после завтрака, нам были представлены наши будущие коллеги, все четверо. Поначалу, не понимая сути вопроса, капитаны и купцы выглядели растерянными. Но после того, как я пояснил, что я начинающий купец, а мои капитаны не бывали в Константинополе и дядюшка моей невесты предложил их в качестве наставников на один рейс, сразу повеселели. То есть их, как они поняли, назначают не ответственными за груз и суда, а как бы почетными советниками, ни за что не отвечающими, но имеющими долю с прибыли. Пока я беседовал с новыми членами команды, Инга с Фарахом посетили местный рынок с целью приобретения десятка бурдюков под «коктейль Молотова» и фляги с широким горлышком для защиты от воды кресала и трута с ветошью. Использовать транспорт Аркадия до «Авроры» мы отказались, так как заранее договорились с купцом-жучилой Неоклом, купившим все наше вино. На пристань пришли вовремя. С лохани Неокла уже заканчивали выгрузку второй на сегодня партии товара с «Авроры». Прибыв на судно, устроил наставникам краткую экскурсию, в процессе которой, как только добрались до носового кубрика, усыпил их там крепким сном. Говорят, меньше знаешь — крепче спишь, а тут вышло все наоборот. Далее занялся вместе с Дедом подготовкой операции. Не обошлось без сюрпризов. Вытряхнутые из мешка бурдюки оказались снежно-белыми, даже, при том скудном освещении, что дает узкий серп луны, такие хорошо будут заметны на воде с сотни метров. Пока пенял по этому поводу фройляйн, решение проблемы нашла Марго, предложив обшить бурдюки чехлами из темной материи. Инициатива должна быть наказуема, поэтому отдал приказ инициатору немедленно устранить проблему, даже если для этого придется пускать на чехлы собственные шмотки. Ближе к вечеру все проблемы удалось решить, все разговоры удалось проговорить, все было проверено и перепроверено. Осталась самая трудная часть операции — пассивное ожидание.

Когда полностью стемнело, от борта «Авроры» бесшумно отделился наш диверсионный болид. В лунную ночь, подобную этой, разглядеть его можно было не далее чем с тридцати метров, и то при условии, если ты точно смотришь именно на него, ну или его выдаст ударившая в борт волна. Сейчас еще дул не сильный, но порывистый дневной бриз, и разогнанные им мелкие волны били нам в корму. До бухты добрались менее чем за полчаса, ориентируясь на свет от пожара. На одной из кýзен, принадлежавшей Аркадию, чисто «случайно» загорелась кровля, которую тут же потушили — но этого было достаточно, чтобы выбрать четкий ориентир и проложить курс, свободный от десятков плавсредств, стоящих на рейде. До бухты, где скопилось множество «бегунов» (дромон по гречески) мы не дошли метров сто, встав на промежуточную якорную стоянку для дополнительного наблюдения за противником. Часовое наблюдение выявило утихающую активность экипажей, которая после второго часа наблюдения прекратилась вовсе. Все, пора. Подошли еще метров на пятьдесят, и я покидаю борт. На мне облегающий черный шерстяной комбинезон, позволяющий оставаться незамеченным и сохранять хоть как-то температуру тела в прохладной воде. Вообще-то вода где-то под двадцать градусов, но все равно, с учетом температуры воздуха не более десяти, как-то прохладно. В комбез вшито несколько небольших пробковых вставок, позволяющих держать голову над водой даже в пассиве, и не мешающих, если надо плыть под водой. Моя первоочередная цель — семь ордеров, запирающих вход в гавань. Решаю обрабатывать корабли через один. Наверняка уже полностью боеспособны и укомплектованы греческим огнем. Подгребаю осторожно — за мной тянется хвост из десятка бурдюков, наполненных «коктейлем». Приближаюсь вплотную к первому борту, слушаю — ничего, тишина. Вообще-то тишина конечно относительная. Парусное судно с деревянным корпусом даже при слабом волнении и ветре издает целую симфонию звуков. Завывание ветра в натянутых снастях, плеск волн о корпус, поскрипывание, похлопывание, постукивание и еще много чего. В этом хороводе звуков переброшенная через борт «кошка», тоже обмотанная черной материей, при ударе о палубу издала почти неслышный звук. Осторожно поднимаюсь на палубу, прокалываю бурдюк, разливаю содержимое, не забыв полить наружный борт, отцепляю «кошку», и по свободному фалу спускаюсь в воду, не забыв приколоть кусок белоснежной кожи к политому горючей смесью борту. На втором и третьем корабле все тоже прошло без сучка, без задоринки. На четвертом (седьмом) один из вахтенных учуял запах нефтепродуктов и обратился к товарищу:

— Ты чувствуешь? Какой-то странный запах?

— Я только что заходил к нашим в кубрик, вот там, я тебе скажу не просто запах, а вонь дикая. И не мудрено — цены в харчевнях задрали до неба, а зарплаты уже два месяца как не видели, вот и жрем что попало, и запиваем кислятиной. Вот помню….

Дальше я их слушать не стал, спустился за борт и поплыл к самому большому скоплению дромонов. В единой связке стояло как минимум десятков пять кораблей, пришвартованных друг к другу. Экономно расходуя горючку, обработал еще десяток судов, после чего вернувшись на самое крайнее, открыл флягу с кресалом и стал добывать огонь. Огонь неуверенно и как бы нехотя переполз с трута на палубу, и подрагивая, двинулся вперед.

— Эй! Ты что творишь? Ты кто?

Бешеный темп, в котором приходилось работать, и везучесть, наверно притупила осторожность, вот я и прозевал вахтенного, который видимо услышал удары кресала о кремень и подошел почти вплотную. Паренек не был героем, но реакции и скорости ему было не занимать. Как только я выхватил стилет, парень с дикими криками, петляя как заяц, скрылся в лабиринте надстроек. Огонь уже жил своей жизнью, моей помощи ему больше не требовалось, и мне ничего не оставалось, как покинуть ставшее негостеприимным для меня место. Все, началась движуха. Крики вахтенного в ночной тиши положили начало броуновскому движению экипажа. Послышалась ругань, новые крики, топот десятков ног, надсадный кашель, проклятия. В горючею смесь специально добавили толченую серу, чтобы при горении выделялся ядовитый сернистый газ и делал невозможными попытки подобраться к пламени. Я не стал смотреть наверняка захватывающее зрелище — приходилось улепетывать во все лопатки. Вжикнули, уходя в воду, несколько стрел — но далеко и сильно вразброс. Разглядеть в темноте черное пятно, тем более после того, как смотрел на огонь, стрелкам просто нереально. В ответ резко щелкнула тетива аркбалисты, сразу же раздался дробный удар картечи по дереву, заглушенный криками боли. Выстрел картечью за сотню метров малоэффективен — большей разлет и слабая убойность. Но бездоспешным лучникам хватило — выстрелы прекратились. Еще насколько гребков, и из темноты прямо на меня вышел «Диверс» — так я назвал наше МДС. Быстро вскарабкавшись на него, отдал приказ андоррцу.

— Фарах, быстро! Зажигательными стрелами из лука бьешь по белым отметкам на бортах запирающих бухту кораблей, затем уходим мористее на двести метров. Вперед! Не спать!

У андоррца все было под рукой — и лук со стрелами, и горшок с раздутыми углями. Пока я подбирался к десантному люку, он уже успел выпустить по стреле в каждую цель, и продублировать каждый выстрел.

— Все, братва — в темпе уходим! А то сейчас очухаются и сделают из нас ежиков. Крути педали! Курс юго-запад!

Двести метров при стрельбе из лука, даже по видимой цели, это скорее жест отчаяния, а вот из нашей аркбалисты по освещенной пожаром бухте — самое оно. На уход на заданную позицию, с учетом всех разворотов, ушло от силы минут десять. Аркбалиста уже была взведена и заряжена стрелой, снаряженной «коктейлем» — я даже запал успел зажечь. Но вот только выбрать цель было затруднительно. Группа, запирающая бухту, пылала уже вся. Из тех кораблей, что я обработал позже, и соединил их смоченными в горючке канатами, тоже моя «помощь» им явно не нужна. В конце концов, выбрал одно из дальних от пожара судов, стоящее у причала, и нажал спуск. Стрела прошла чуть выше и врезалась, расплескивая огонь, в огромный штабель древесины под навесом на берегу. Пока я смотрел, как занимается пламенем штабеля досок и кровля над ними, яркая вспышка над первым подожженным мной дромоне ярко осветила гавань — рванули емкости с «греческим» огнем. Который, вытекая на воду, не думал гаснуть. Следом рванули емкости на запирающих бухту кораблях. И тут такое началось… Жаркое пламя, подпитываемое новыми подачками, буквально захлестнуло всю бухту. Высокотемпературные выбросы и разливающаяся горючка превратили бухту в циклопический, пылающий костер. Пламя над бухтой встало стеной — клубящиеся протуберанцы, состоящие из всех оттенков красного, оранжевого и желтого цвета уходили далеко в небо, поднимая с собой снопы искр. Кроме бухты, горела объятая пламенем верфь и прилегающие к ней склады. С трудом оторвавшись от захватывающего зрелища, я отдал команду возвращаться на «Аврору». Возвращение было триумфальным! Каждый считал своим долгом хлопнуть капитана по плечу и поделиться своими восторгами. Еще бы — стереть с лица земли целую флотилию силами четырех человек, которых конечно поддерживал весь экипаж — это просто колдовство какое-то. Легким диссонансом было отсутствие Марго, но этому факту я не придал значения. Мне было приготовлено корыто с горячей водой на корме и вместительный кубок с подогретым глинтвейном — понятно, это уже Дед подсуетился. Только я отогрелся и начал по-настоящему расслабляться, как появилась рыжая. По ее виду было понятно, что поздравлений я от нее не дождусь. Глаза как щелочки, губы-ниточки, руки скрещены на груди.

— Саня! Я для тебя все делаю! Больше всех стараюсь! И кроме того, я у тебя первая наложница. А ты про свои путешествия на небесах рассказал Инге. А мне даже ни слова об этом!

Ну да, конечно, все делает — только вот из под палки, и старается только после хорошего пинка… Разве кроме что постели! Но спорить с обиженной девушкой, а тем более оправдываться — заранее проигрышный вариант.

— А ты уверена, что я ей все рассказал? — с безразличным видом прихлебываю из кубка. Такого ответа она явно не ожидала. Растерянность в глазах сменила надежда, затем понимание.

— А мне все расскажешь?! И когда?

— Только не сегодня, солнышко, давай завтра.

Как мало надо женщине, если знаешь, что ей нужно. Минуту назад убитая горем, Марго преобразилась до неузнаваемости. Меня чмокнули в макушку, поинтересовались по поводу моих предпочтений насчет ужина, и пританцовывающей походкой покинули корму. Только я откинул голову на бортик «ванны» и выдохнул, как услышал:

— И почему же ты мне все не рассказал?

Скосив взгляд в сторону, разглядел фройляйн. Та стояла руки в боки, брови нахмурены, прищур глаз недобрый.

— Дед говорит — это называется профессиональной деформацией. — договорив, приподнял голову, и еще сделал глоток.

— Ты о чем?! Не поняла. Саня, ты вообще слышал, что я спросила?

— О том, что тебя учили на шпионку, но видимо, перестарались. И ты шпионишь даже тогда, когда тебя об этом никто не просит, и даже в свободное время, и даже за своей подругой и за мной. — Инга, видимо, хотела что-то возразить, но я не дал. — Ты хочешь усугубить свой проступок враньем, сказав, что оказалась здесь и услышала все случайно?! И как самой после этого? Не мерзко?

Злой задор принцессы и желание устроить разборку как-то моментально улетучились. Передо мной стояла понурая и готовая расплакаться девочка.

— Марго я сказал правду о том, что тебе я рассказал не все. Но чтоб ты знала — тебе я рассказал только самое интересное — остальное так, неинтересная мелочь, и это тоже правда.

Девочка все же расплакалась, и я второй раз увидел, как плачут настоящие принцессы. Лицо спокойное, с легким оттенком печали, никаких всхлипов, подрагивания губ и подбородка. Чистый взгляд — и только слезы, оставляющие две блестящие дорожки на щеках. Точно так же плакала Марго когда-то.

— Саня, я не знаю, почему… Я знаю, что так делать нельзя — но почему-то делаю. Я, наверное, дура…

— Ладно, Инга, как говорит Дед — проехали и забыли. — далее я перешел на официальный тон. — В честь праздника седьмого ноября — днем уничтожения имперской флотилии, и в связи с тем, что ты проявила себя как настоящий специалист своего дела, тебе присваивается звание «карась». Приказ о присвоении звания будет зачитан завтра, при утреннем построении. Все! Долей мне глинтвейна в кубок, и свободна.

Мне наполнили кубок, чмокнули в макушку а затем в губы, и удалились.

Ужин прошел, как говорится, в теплой и дружественной атмосфере — Дед, вдохновленный успехом ЕГО операции, разогревшись вином, сыпал «правдивыми историями» в стиле Ходжи Насреддина — публика смеялась до слез. А под конец рассказал нечто стилизованное под Восток, сильно напоминавшее «Юнону и Авось». После каждой истории звучали тосты и призывы осушить свои кубки, для рыжих предлагалось это сделать чисто символически. От чисто «символических» пригублений принцессы к концу ужина — точнее, раннего завтрака — все-таки надрались, и мне, тоже не совсем трезвому, пришлось на себе тащить их в кровать. В постели девчонки начали было ко мне приставать, но уснули на полпути.

Утро, точнее полдень, мы проспали. Проснулся я первым во второй половине дня, возможно, спал бы дольше, но потребности организма не дали. Хотел было нырнуть за борт с целью хорошенько освежиться, но вспомнил вчерашние водные процедуры, бррр, и передумал. Просто облился холодной водой, хорошенько растер тело холстиной. Перекусил на скорую руку. Во время перекуса вспомнил о наших дрыхнущих наставниках. Блин, наверное уже сутки как дрыхнут, без еды и туалета, как бы не обделались во сне. Поднял пассажиров — в состоянии гипноза наставники посетили все нужные места и насытились, после чего вновь впали в полудрему. До Родоса — согласно ориентирам на побережье, которого мы держались, и поправленных карт — оставалось километров шестьдесят, когда вахтенный доложил о встречном судне. Купец под византийским флагом. Поднявшись в гнездо марсового на гроте, я разглядел неф размерами чуть меньше нашего «Толстяка», беспечно следующий встречным курсом.

— Вахтенный! Объявляй боевую тревогу! Готовность к абордажу триста ударов сердца.

Ну все, понеслось — крики вахтенного, крики десятников, бешенная возня на палубе. Братва одновременно пытается натянуть доспех, достать боезапас, расчехлить аркбалисты и занять свои места согласно расписания.

— Триста ударов закончилось, вы не готовы. Всем — отбой. Разоружится построение через триста ударов. Медленно расползающееся, явно недовольное воинство меня просто взбесило.

— Отставить! Стройся! Всем разоружится, построение через сто ударов! Разойдись! Когда все построились, включая принцесс, я уже был полностью спокоен.

— У меня к моей команде один единственный вопрос — что такое удача? — тишина, опущенные вниз взгляды, тяжелые вздохи. — Ну же, смелее! — тишина.

— Взводные и десятники, выйти из строя! Только что ваши люди, как испуганные курицы, бестолково кругами гоняли по палубе. Выходит, вы забросили с ними заниматься, забили на них, а они расслабились и забили на службу. То есть вы решили целиком надеяться на удачу, и значит хорошо знаете, что это такое. Чего молчим, повторить вопрос?

— Ты же знаешь, капитан, что нам об удаче говорить нельзя. — не поднимая взгляда, выдавил из себя андоррец.

— Это как это? Мне значит можно, а вам нельзя?

— Тебе можно, а нам нельзя. — как прописную истину, довел до меня Фарах.

Это да, народ сейчас суеверный, а в случае с везением и удачей — суеверный до фанатизма. У каждого моего воина есть тайный талисман, и не один, призванный приносить удачу, а уж примет, связанных с ней — и вовсе без счета. И самое главное, если тебе сопутствует удача — говорить об этом, значит отвернуть ее от себя.

— Принцессы! Вы же родились в «счастливой рубашке». Может, кто-то из вас ответит на мой вопрос?

— Богиня удачи — Фортуна. — уверенно начала Инга. — Некоторые народы называют ее Тюхе. Она дарит любимцу счастья, частичку себя, которая способна любые случайности обратить на пользу ее владельца, в общем, делает его везучим.

Народ слушал, открыв рты, Наверное, они впервые в жизни услышали эти имена и понятную трактовку. Потом все взоры, не исключая рыжих, перешли на меня, желая увидеть реакцию эксперта.

— Ты права, но знания твои неполны. — после каждого слова я делал глубокомысленную паузу, соображая, что говорить дальше, — Достигнув земли, частика становится маленькой и хрупкой золотой птичкой, и садится на ладонь к счастливцу. — я приподнял на уровень груди неплотно сжатый кулак ладонью вверх, и добавил внушения в голос, — Это и есть удача. Но если ты будешь давить на нее — то ты ее задушишь, а если расслабишь ладонь — то она от тебя улетит. — тут я стал разжимать пальцы. По округлившимся до предела глазам команды было понятно, что птичку увидели все, а когда я вновь немного сжал кулак, пронесся вздох облечения — птичка не улетела. — Вы сейчас, расслабившись, И чуть было не упустили удачу. Внимание! Общая боевая тревога! Готовность к абордажу триста ударов сердца.

Вот — совсем другое дело. Экипаж сорвался с места аж с пробуксовкой. Пока я проводил воспитательную беседу, «Аврора» с нефом благополучно разошлись правыми бортами и удалились друг от друга где-то на полмили.

— Боцман! Поворот оверштаг! Сопли не жуем. Заходим на цель с ветра! Добавить парусов! На флагшток флаг Халифата.

Отдав все команды, пошел переодеваться. На полдороги меня окликнул Дед.

— Я смотрю, ты, Саня, начал матереть — что похвально… Но только пока с отставанием соображаловки. Я тоже думал перехватить купца, но уж слишком многое поставлено на карту, и любая случайность все может свести на нет. На абордаж не вздумай лезть — не капитанское это дело. Начал матереть — матерей до конца….

В каюте рыжие уже облачились в броню, и наводили последний марафет. Мое появление встретили предсказуемо — попросив еще раз показать птичку.

— Раз судьба вас столкнула со мной, значит, у вас свои есть, не заставляйте их ревновать и не сердите.

— Пфф, пФ… — было мне ответом, но «ПФ» было довольное, и вопросов больше не последовало. Когда сблизились с нефом на сто метров, запрыгнул на планшир, и в рупор предложил «- Сдавайтесь те, кто хочет остаться в живых!». В живых не захотелось остаться троим — именно они выпустили в меня свои стрелы. Одна пролетела мимо, а две других я перехватил правой свободной рукой. Притом не резким движением, а так, как будто не спеша снял две ягоды с куста. Ответным залпом две цели были превращены в ежиков, а третья, нырнувшая за фальшборт, удостоилась сдвоенного залпа из аркбалист. В результате залпа дротики прошили борт, и судя по отлетевшему с частью головы шлему, достали стрелка. И хоть все остальные противники тут же побросали оружие и подняли руки вверх, я почему-то все равно скомандовал:

— На абордаж!

Команда была выполнена безукоризненно. Секунда — и во вражеский борт вцепились десятки кошек. Еще секунда — и на вражескую палубу перекинули переходные мостики, и едва они коснулись вражьего борта, как по ним лавиной, пригнувшись и прикрываясь щитами, понеслись мои бойцы. Прикрывающие абордаж лучники, тоже прикрытые щитами, все это время выцеливали потенциальную угрозу с предельно натянутой тетивой. Не встретив сопротивления, никто не расслабился — согласно боевого расписания, один взвод вязал пленных, попутно освобождая их от ценностей, а второй, прикрывая друг друга, ринулся зачищать помещения. Пока я соображал, не погорячился ли я с командой, все уже закончилось. Не спеша перешел на неф, скомандовал отшвартовать суда, чтоб не бились бортами, Фараху велел выяснить, есть ли раненые, и доставить на квартердек капитана этой посудины. Капитан и пара табуретов немедленно были доставлены андоррцем, который сразу доложил, что у абордажной команды нет не единой царапины. Капитаном оказался грек среднего возраста с бегающими глазами. Я бы еще добавил — неприметной внешности, если бы не его нос — точнее, НОС. Как минимум в два раза больше, чем у среднестатистического человека. Только я собрался проводить допрос, и даже уже поинтересовался именем уважаемого капитана, как нелегкая принесла рыжую. Кроме отсутствующего шлема, Марго все еще была облачена в доспех. Она обошла меня и встала сзади, положив руку мне на плечо. Не успел я открыть рот, чтобы задать очередной вопрос, как мое плечо словно сдавили клещами. Я едва не вскрикнул от боли. В следующие мгновение принцесса сорвалась с места, и только то, что я успел ее ухватить за пояс, спасло грека от страшных увечий. Ее кулак в латной перчатке, вооруженной отточенными как бритва шипами на костяшках, разошелся с челюстью капитана на миллиметры. Еще один рывок за пояс усадил рыжую мне на колени.

— Отпусти меня немедленно! — я не узнал ее голос — это был приказ и звериный рык одновременно. Марго опять съехала с катушек.

— О, судя по всему, Фортуна послала тебе удачу, и в твоих руках оказался твой враг? Кто это?

— Это та скотина, что взяла деньги за проезд до Сицилии, а потом меня ограбила и продала в рабство.

— То есть это тот человек, благодаря которому ты не стала приживалкой у своих сицилийских сородичей, а встретила меня?

— Саня, ты точно гад — все можешь поставить с ног на голову! — голос Марго стал снова узнаваем, и напряженные мышцы расслабились, — Давай уже, отпускай меня, я не враг своей удаче.

Теперь, когда затовариваться грузом на Родосе не имело никакого смысла, решили с Дедом найти какую-нибудь подходящую бухту на южном побережье Византии, где перебросим на «Аврору» нужный груз с нефа, и решим все вопросы с нежданным призом. Невидимая с моря, бухта с высоты птичьего полета Деда была скоро найдена, где мы и решили встать на ночевку. Неф вез в Атталию в основном продукты для ненасытного военного флота. Основную часть груза составляло зерно, кроме него было в достатке оливкового масла, вина двух марок — «кислятина» и «сойдет», овечий и козий сыр. Из деликатесов присутствовал мед, засахаренные в меду фрукты, специи. Мясо тоже было, но еще живое — в загоне на палубе бака квартировала отара в полсотни овец. Еще было грубое сукно для солдатского обмундирования и несколько бочек наконечников для стрел. Чтобы не гадать, какой груз брать в Константинополь, «разбудил» одного из купцов — и когда он удивленно спросил, почему он ничего на помнит, я буркнул, надавив на голос, что меньше пить надо. Дальнейшее отсутствие вопросов и виноватый вид подтвердили, что парень не понаслышке знаком с Бахусом. Но дело купец знал, и сориентировавшись в объеме наших трюмов, начал составлять список необходимого к перегрузке товара. Едва встали на якорь, как к борту подвалили местные аборигены, предлагая купить у них вяленую рыбу. Купив за медяк вязанку аппетитной на вид и крупной рыбки, я был приятно удивлен ее вкусом. Шкурка снималась без усилия, обнажая в меру жирное и мягкое мясо, кости почти отсутствовали, а попадаясь, не кололись и легко отделялись от мяса. Я примерно такую же покупал как-то на рынке в Александрии, только за медяк одна штучка. Подошел Косма — наш «размороженный» купец, и протянул мне список товаров, рекомендованных для перегрузки на «Аврору». Устно добавил, что место в трюмах еще останется, и его можно добить зерном. На мой вопрос, какую можно получить прибыль с продажи местной вяленой рыбки в столице, не задумываясь, сказал — минимум четыре цены. Подумав, озадачил купца заняться бартером. Бесполезный груз — первым делом овец, затем сукно, и сколько получится — зерна, обменять на рыбу. Что не влезет на «Аврору» — грузим на неф. Неф с минимальным количеством «обработанного» экипажа, под капитанством одного из моих кормчих, хорошо освоивших компас, (компас пришлось жертвовать с «Диверса») завтра с утра берет курс прямиком на Александрию. Там экипаж распускается, а неф с грузом попадает под опеку Меира. Мое пояснительное и рекомендательное письмо, в котором отражены минимальные цены, на которые я готов пойти, и моя надежда на долгое и плодотворное сотрудничество, прилагается.

Оставив «Аврору» на попечение Фараха, я, Дед и принцессы отправились к ближайшему пляжу. Взяли с собой маринованное, под чутким руководством птица, мясо барашка для шашлыка (мангал и шампуры были чуть ли не первым бытовым заказом для кузнецов), сыр, вино, сладости, и еще кучу всяких вкусностей для пикника. Басим и еще трое воинов гребли на шлюпке, а по прибытию быстро собрали дровишки, развели костер и расстелили ковры. Пока я готовил шашлык, время от времени посылая советчиков и шлепая по шаловливым ручкам, тянущимся к шампурам, Дед принял аперитив, и с удовольствием пояснял рыжим мое толкование удачи. В конце своего повествования он предложил выучить псалмы на райском, призывающие удачу. Псалм звучал так -

Незатейливые слова и мотивчик привели принцесс в дикий восторг. После десятикратного повтора я не выдержал (со слухом у попугая было все плохо, а рыжие повторяли один в один.), и подправил мотив. Воины поинтересовались у меня, о чем так красиво орут принцессы. Я не задумываясь ответил, что учат молитву на райском языке, и озвучил перевод. Взгляд бойцов вмиг стал сосредоточенным, а губы зашевелились, повторяя каждое незнакомое слово. Позже я узнал, что «молитва», пользуясь потрясающим успехом, разошлась по всему экипажу, и не забесплатно, а за немалые деньги. Притом деньги брались не из жадности, а только потому, что нельзя просто так отдавать ценность, не обесценив ее.

Когда наконец шашлык был готов, песнопения прекратились сами собой — с набитым ртом не попоешь, а все проголодались просто жуть. Хорошо промаринованное мясо было нежным и пряным, и имело ровную золотистую корочку. Мягкое, чуть терпкое красное вино с мускатным послевкусием освежало рот и согревало изнутри, позволяя вновь, насладиться вкусом деликатеса. Погода стояла почти безветренная, на небе ни облачка, и к вечеру светло-голубое небо не посерело, как это бывает поздней осенью, а начало набирать синеву, которая зажгла робкие поначалу звезды. К тому времени с насыщением было уже покончено, и под десерт с чаем разговор возобновился. Темой его стали небожители, квартировавшие на звездах — боги и богини. Тут же от меня потребовали рассказа о их житие-бытие. Я отговорился тем, что боги, которых мы не почитаем, могут рассердится на посторонних людей за сплетни о них. О приемной матери — богине Кали, все что мог, я уже рассказал, а про Иштар и Астеру я ничего не знаю.

— Я кое-что знаю. — это уже Дед подал голос. Принцессы моментально впились в него глазами, сделав стойку «ушки на макушке». Дед не спеша прихлебнул из кубка (чай птиц в своем нынешнем обличии не уважал), закусил орешками в меду, окинул всех взглядом, и продолжил, — Это ты, Инга, правильно сказала, что у разных народов одна и та же богиня зовется по разному. Вон Саня тоже знает, что Нептун и Посейдон, Афродита и Венера — одни и те же боги с разными именами. Но он не знает, что Афродита имела кроме Венеры, еще десяток имен. Среди этих имен есть те, которые вам, девочки, известны. Прожуйте и проглотите все что у вас во рту, иначе подавитесь. Афродита, Венера, Астера и Иштар — одна и та же богиня.

Рыжие как по команде уставились друг на друга, потом на Деда, и в конце концов на меня. Я лишь пожал плечами.

— Раз Дед сказал, значит, оно так и есть. Значит вы сестры еще и по конфессии. А я мастёр э… гхм любить сестёр.

«Сестры» все так же синхронно задрали носики, чем выразили свое «фи» на мой комментарий. Вот начнут приставать сегодня ночью, напомню им про их «фи».

Утром еще раз проинструктировал моего кормчего Филата, как распорядиться с трофеем в Александрии, вручил ему все письма, поздравил с капитанством, и пожелал удачи. Среди палубной команды, на нефе оставил носатого капитана, для дальнейшей передачи его Салеху, предварительно внушив ему, что он раб. Маленький подарок Марго, да и справедливо это — поступать с человеком, так как он сам поступает с другими людьми. После отхода нефа построил весь экипаж «Авроры» кроме принцесс, и стер у них воспоминания о ночной диверсии — не то чтоб я не доверял парням, но уж слишком много поставлено на карту. После выхода в море разбудил и перезагрузил, как выразился Дед, наших «наставников». Те клятвенно заверили «моего дядьку», что сами не знают, как такое получилось, и что с пьянкой на время рейса покончено, и уважаемый Альфонсо останется доволен их работой. Эгейское море встретило нас устойчивым северным ветром. Шли вдоль берега курсом на север, команде пришлось попотеть, постоянно меняя галсы, что называется, шаг вперед — пол шага назад. Но поскольку в таких условиях «Толстяку» идти было в разы трудней — я не переживал, и даже был уверен, что у Адраметона нам придется его ожидать изрядно. Дополнительное парусное вооружение, стакселя и кливера перед капитанами не светили, как и компас — и так сойдет, но Дед регулярно пару-тройку раз в день летал на разведку акватории. Каково же было мое удивление, когда после очередного полета птиц доложил, что увидел «Толстяка», и даже побывал на нем. Касим и Леонид видимо решили в хлам загонять экипаж, но доказать, что и без меня на что-то способны. Теперь в Адраметон идти не было никакого смысла, и мы обменялись новостями и наставниками в ближайшей спокойной бухте.

И вот она — долгожданная и не очень — кому как, бухта Золотой рог. Сам Константинополь мы прошли пару часов назад, и я с марсовой люльки пытался осмотреть место будущей операции. Но поскольку город стоял на холмах, ничего кроме Галатской башни, крепостных стен, шпилей и куполов, каких-то строений за ней, мне разглядеть не удалось. Пришвартовались мы на северном побережье бухты, в так называемом Венецианском квартале. Как только сбросили сходни, на борт поднялся чиновник портофлота, сопровождаемый кем-то вроде клерка и парой увешенных железом, разжиревших охранников. У чиновника выражение лица было такое, словно принца пригласили проинспектировать нужник. Вроде как бы прислушиваясь к пояснениям «наставников», чиновник бросил ленивый взгляд на крышку трюма, и двинул в сторону капитанской каюты. Покидал он наше судно все с той же постной рожей, хотя его кошель порядком потяжелел, а охранники несли за ним увесистую баклажку, наполненную медом.

Первостепенным делом было посещение конспиративной квартиры, где Ингу ожидала индуска. Квартировала она в соседнем еврейском квартале. На условный стук в дверь долго никто не открывал, затем щелкнула щеколда, и из полумрака помещения послышался смутно знакомый голос.

— Ой, ты что ли Герда! Сама покойница из глубин морских явилась. Мне только вчера об этом сообщили, так что я тебя уже оплакала, а потом подумала, что подожду еще недельку.

— И я рада встрече, подруга! Давай, не держи в дверях — я не одна, со мной еще один твой знакомый покойник. Ингу тут же ухватили за руку и моментально втянули внутрь. Когда я вошел следом, подруги уже трясли и душили в объятиях друг друга, сопровождая эти действия обязательным девичьим визгом. Потом Делика прокричала в глубину комнат какой-то Ие, чтобы готовила обед на троих. Сами девушки стали подниматься по лестнице на второй этаж, мне же ничего не оставалось, как последовать за ними. Однако богато живут почтовики, по роскоши дом Делики мало чем уступал дому Аркадия в Атталии. Наверное, это логично, что связная наложницы друга императора, по определению не может быть простолюдинкой, родовитой дамой тоже не может быть, а взбалмошной богачкой — наверное, в самый раз. Тем временем дамы зашли в комнату, служившую, видимо, гостиной, уселись на диван и продолжили беседу. Не получив приглашения, я не расстроился, и развалился на диване напротив.

— Вот честно, Герда, иногда хочется просто удавить тебя. — продолжала нахмуренная Делика. — Сколько себя помню, рыдала я всего три раза, и два — из-за тебя. Первый раз, когда мы с тобой расставались в монастыре, и я думала, что это навсегда, второй раз — когда один козел-туг порушил мне всю карьеру, и вчера, когда узнала что ты погибла.

Мне очень хотелось сказать, что за козла ты ответишь, но я промолчал.

— Ну ладно, а это что за покойничек с тобой. На вид довольно свеж, да и вообще красавчик, покажешь мне потом кладбище, где его вырыла — откопаю себе такого же.

Освещение гостиной наконец-то дало мне возможность рассмотреть повзрослевшую Делику. Волосы оказались не радикально черными и прямыми, а скорее, шоколадными с каштановой искринкой, и вьющимися. Высокий лоб, симметричное лицо, строго очерченные брови, огромные темно-сапфиовые глаза с длиннющими черными ресницами, а губы… ярко кораллового цвета, полные и чувственные. Длинная лебединая шея. Цвет лица белый, с медовым оттенком. Ростом немного уступала Инге, а вот окружностями — едва ли.

Явно смущенная моим пристальным взглядом, синеглазка перевела разговор на другую тему.

— Ты жива, а Калофат? Операция не отменяется?

— Калофата убил тот самый покойничек, который пару лет назад убил племянника махараджи.

В глазах синеглазки промелькнула целая гамма чувств. Но до понимания дело не дошло — еще бы, где и когда был убит раджа а где наместник Калофат, и причем здесь мертвый туг. Кроме того, Искандер был в гриме и с бородой, на десяток сантиметров ниже и сильно худощавей. Чтобы не затягивать развязку, припоминая интонацию Искандера, глядя в глаза индуске, я произнес.

— Сама ты шайтан в юбке! — и изобразив улыбку, еще более вольготно расположился на диване.

Делика больше не тормозила, о чем свидетельствовал моментально появившийся в ее руке стилет. Глаза существенно потемнели, приняв тот знакомый мне фиолетовый цвет. С шипящим придыханием она произнесла.

— Ты! Это ты! — второе «ты» было уже менее эмоциональное. Опять тот же взгляд, оценивающий, как аккуратней прихлопнуть комара. И последовавшая за ним молниеносная атака.

Атаковать противника с помощью короткоклинкового оружия с фронта, если он полулежит на низком диване — плохая идея. А если в его арсенале хорошо поставленная техника ударов ногами, и вы об этом не догадываетесь, то вам поможет только чудо. Чуда не случилось, и пролетевшая по воздуху пару метров синеглазка приземлилась на попу. Пока она изображала из себя выброшенную на берег большую рыбу, пытавшуюся ухватить открывающимся ртом хоть глоток воздуха, ею занялась кудахтающая в стиле «Ай-йай-йай, как же так?!», расстроенная Инга. Водрузив подругу, к которой вернулась дыхание, на диван, принцесса бросила на меня полный укоризны взгляд.

— Саня, блин! А поаккуратней нельзя?

— Инга, блин! Могла бы предупредить свою боевую подругу…. Да ничего с ней не будет — погадит под себя неделю, максимум — три, и снова как новенькая. — очень неодобрительный взгляд Инги и панический Делики, были мне ответом. — Да шучу я! Шучу! Небольшой синяк, и ничего более.

— Герда, а почему ЭТОТ зовет тебя Ингой. — ну, понятно — полный игнор и презрение от синеглазки, интересно, если б я дал себя зарезать, как бы меня называли?

— Ну… э… — начала рыжая. А я продолжил.

— Потому что полное ее имя — Ингрид, герцогиня Ютландская и Швабская. Прошу любить и жаловать.

— Ну и сучка же ты, подруга, почему всякие… знают это, а я нет. Хотя после того, как я нагляделась на всяких амир и княгинь, поняла, что никакая ты не обнищавшая баронесса. А ЭТОТ кто тебе?

— Я ее хозяин, а она моя наложница. — опередив принцессу, ответил я. — Ладно, приятно было встретиться — у меня много дел, и я, пожалуй, откажусь от обеда. Инга, когда наговоришься с подругой, не забудь убить ее…. Шу-чу!

По тому, как потемнело лицо рыжей, было видно — она поняла, что слово «шучу» ее не касается. А я понял, что Инга все силы приложит, чтоб синеглазка оказалась в нашей команде, а если не судьба, то ее рука не дрогнет. Еще раз улыбнувшись и поклонившись дамам, я покинул дом.

В самом деле день прибытия для всех был расписан Дедом чуть ли не поминутно. Мне после визита к Делике предписывалось отработать перспективные контакты Аркадия. Фарах с Марго должны посетить собор Святой Софии на предмет определения клириков среднего звена, которые еще никто, но уже знают собор и ближайшее окружение патриарха как свои пять пальцев. Десяток наших ребятишек должны отследить весь трафик их суточных перемещений. Касим, после передачи наставникам «Толстяка», перешел на «Аврору». Ему предстояло обрядиться в немыслимые обноски и занять место на паперти перед собором. Его задача — вычислить лидера попрошаек и юродивых, и передать его, или их, для дальнейшей слежки нашим. Лично я встретился с одним из связных Аркадия, и дал ему задание определить места нахождений всех хлебопекарен, которые выпекают бесплатный хлеб для неимущих слоев населения, то есть для бездельников. А таких в столице империи было с избытком. С чувством выполненного долга, вернулся на «Аврору». Там Дед, в компании трех девиц, травил свои нескончаемые байки. Настроение компании было приподнятым, пока не подошел я. Разговоры прекратились и мне навстречу встала Делика.

— Я решила присоединиться к вашей компании. — слова ей, с ее самомнением довались непросто, и немного помолчав, она добавила. — Но становиться твоей наложницей я не намерена.

— Поскольку в судовождении и управлении парусами ты ноль, то матросом я тебя не возьму. Дерешься ты неплохо, и при абордаже будешь зачислена в одну из команд. Но это не специальность, а только обязанность. Все, что могу тебе предложить, это служанка.

— Я согласна — у раджи я была служанкой, и он был доволен.

Ну да стоять у стенки с подносом и красивой мордашкой, когда вокруг порхает еще десяток слуг — ума не надо.

— Вот и прекрасно. А то меня уже достало слушать препирательства наложниц — кто сегодня дневальный по кубрику, кому выносить и мыть ночную вазу, и кто будет стирать мои подштанники. В нашей каюте довольно тесно, поэтому спать тебе придется под моей кроватью. Места там достаточно — затащишь туда топчан, и спи со всеми удобствами. То, что запах от ночной вазы, которая тоже там стоит, может поначалу тебе не понравиться — это мелочь. Уверяю тебя — в кубрике моряков запах не слаще….

Тон, которым я излагал права и обязанности служанки, был сух и безразличен. Более задушевным и вкрадчивым он стал, когда я начал описывать, на какие проценты она может рассчитывать от общей доли приза. Принцессы, у которых в глазах заиграли бесенята сразу после выставленного синеглазкой условия, дальнейшие мои условия по найму и округляющиеся глаза индуски вызвали конвульсивные вздрагивания. Когда «бухгалтерши» прикинули и поняли, что доля, так красиво описанная мной, причитающаяся от приза Делике будет равна почти нулю, их начали распирать дикие, но пока еще беззвучные корчи. Добило синеглазку мое заявление, что она, как самый младший член команды, должна последней принимать пищу (если конечно, что-то останется) и мыть за всеми посуду. Тут уж она не выдержала, порывисто вскочив со стула, едва не опрокинув столик. В гневе она была бесподобна. Хищная грация готового к рывку тела, снежно-белый оскал, глаза в прищуре лишились радужки, и казалось, полыхали черным пламенем. Повеяло запредельной опасностью. Но ничего сделать она не успела. Сдерживающие себя из последних сил рыжие, видимо, исчерпали до дна свою силу воли и огласили бухту своим гоготом. На смех эти взвизгивания взахлеб и похрюкивания мало походили. С реакцией и соображением у индуски все было в норме. Обескураженное выражение продержалось на ее лице не более секунды, уступив место презрительной маске и соответствующей позе.

— Делать из меня дуру и насмехается надо мной я тоже никому не позволю! Так что иди ты, Саня, со своими наложницами в задницу! — и тут же, не меняя позы и взгляда, повернулась к Инге — Ну давай, делай свое дело, подруга.

Слово «подруга» прозвучало из уст Делики, как плевок. После чего она развернулась к фройляйн спиной и застыла как изваяние. Тишина затянулась и становилась напряженной.

— Я и не думал насмехаться над тобой, это была простая проверка на сдержанность, а то, что получилась смешно — вини себя. Примерно такую же проверку проходила Инга. К ее чести надо сказать — она на всем ее протяжении мне мило улыбалась, и лишь только когда я отвернулся, запустила мне в спину пару отравленных дротиков.

— И как же тебе удалось выжить? — Так! Есть контакт! — Яд не подействовал?

— Нет, просто не попала — я успел увернуться.

— Теряешь хватку, подруга… — Чувствовалось, что Делика уже взяла себя в руки, и ее тон изменился на ироничный. — Раньше, помню, не промахивалась!

— Ой! И кто же это сказал?! Случайно, не та самая искусница кинжального боя, которая уже два раза безрезультатно обнажала против него свой клинок? — тем же тоном ответила фройляйн, и уже примирительно добавила, — Я была на пике формы, и очень сильно хотела убить. Но как оказалось, подруга — наши умения против Сани не работают.

— И против твоего… ты пробовала? — Дождавшись ответа в виде кивка и разведенных рук, только выругалась на санскрите.

— В общем, суди сама. — продолжил я, переждав перепалку жриц. — Несмотря на то, что мы знаем друг друга давно, мы ничего друг о друге не знаем — а своим я должен доверять полностью, в том числе свою жизнь. Поэтому подобная проверка была необходима. Как я понял, ты человек достойный, не трусиха, и понятие чести у тебя правильное. Недостатков тоже хватает, но я думаю, с ними ты справишься. И да, давай отойдем немного, еще кое-чем с тобой поделюсь. Ничего особенного — можешь, если пожелаешь, рассказать это потом подругам.

Индуска была заинтригована, но и слегка напряглась, вставая, как бы поправила складки платья, в которых прятался стилет — видимо, для самоуспокоения. Когда поднялись на бак, я жестом отослал с него скучающего вахтенного и достал из ворота рубахи кулон.

— Этот брильянт я хотел подарить моему отцу, но он умер, и я ношу его в память о нем. Он был очень мудрым человеком. Однажды, когда я, будучи еще ребенком, пытался доказать свою правоту в споре, но у меня ничего не выходило и я начал злиться, распаляясь все больше и больше. И тогда он сказал мне «- Запомни, Искандер, если ты сердишься — значит, ты неправ», и с тех пор….

Когда вернулись на корму, Инга с тревогой глянула на подругу, на меня, и сразу расслабилась. Марго и Дед смотрели на нас с интересом и даже с предвкушением.

— Дамы и господа! — пока мы с индуской отсутствовали, к нашему столику подтянулись господа Касим и Фарах — Представляю вам нового члена экипажа — Делику! Она же — на время операции — Елена. Делика, став членом команды, ты уравниваешься в правах со всем экипажем, но и принимаешь на себя некоторые обязанности. Если вкратце, то это неукоснительное соблюдение дисциплины и безоговорочное выполнение моих приказов в боевой обстановке. Если тебе что-то не нравится — это твои проблемы, но зато ты, как и любой член команды, можешь в любое время покинуть экипаж. Желательно оповестив об этом кого-то из наших, и это только для того, чтобы тебя не искали. Со всеми деталями тебя ознакомит Инга.

— Предлагаю опустошить наши кубки в честь нового члена команды! — тут же подхватив эстафету, заговорил Дед. — И, надеюсь, недолго Делике ходить в рядовых, а уж с ее храбростью и решительностью, уважение экипажа ей обеспечено.

Господа тут же с энтузиазмом подняли и опустошили кубки, дамы же, включая индуску, их слегка пригубили.

— Э-э-э, нет! Так не пойдет! — сразу подорвался Дед. — Раз за вас, сударыня, все дружно подняли кубки, вы должны выразить им уважение, полностью осушив свой.

Рыжие отреагировали одинаково, изобразив жест рука-лицо. Синеглазка же, еще не имея иммунитета на застольные фокусы Деда, покорно опустошила свой бокал. Закусив какими-то сладостями, она с недоверчивым прищуром обратилась ко мне.

— Что-то, Саня, с трудом верится, что от вас вот просто так можно уйти живой, узнав все ваши тайны. Ведь если я сообщу «кому надо», или даже проболтаюсь, вам не миновать пыточной и плахи.

— На самом деле, никакого риска нет. — проживав кусок вкусного пирога с мясом, ответил я. — Как только ты нас покинешь, то полностью забудешь о нашем существовании, как будто нас и не было в твоей жизни. Вижу, не веришь. Но сдержалась от комментариев — это уже хорошо. Инга вот не смогла. Как ты назвала меня… «солнышко»? после того, как я тебе об этом сказал?

— Плидуоок неноаальный! — не чинясь, с набитым ртом, ответила принцесса.

— Ладно, все равно не поверишь. Эйн-цвейн-дрейн — щелчек пальцев. — Перед тобой твоя подруга — скажи, как ее зовут?

Снисходительная улыбка с долей жалости на лице индуски сменилась на легкую растерянность, потом взгляд ушел в себя, брови нахмурились, выдавая усиленную мозговую деятельность. Когда и это не помогло, синеглазка впечатала взгляд в лоб фройляйн, как будто там было написано ее имя.

— Вижу, не помнишь… Тогда скажи, как зовут меня? Ведь только что называла мое имя. Или хотя бы скажи самое простое — как зовут тебя?… Да ты не расстраивайся, есть много людей, у которых слабая память на имена. Зато ты, наверное, помнишь, где живешь и кто твои связные, или хотя бы где их искать?

Панику в глазах сменил полный безнадеги взгляд, и то, что рыжая, помахав рукой синеглазке сказала, что ее зовут Марго, не особо ту порадовало.

— Я все поняла. Верни мою память! Пожалуйста.

— Да пожалуйста. — плавное движение вдоль шеи вверх до темечка (просто захотелось коснуться ее волос), рассыпавший шоколадно-каштановую гриву волос по сторонам, и щелчок пальцами, возвращает пострадавшей память в полном объеме.

Просветлевший взгляд брюнетки свидетельствует о том, что та вспомнила все, и это ее радует безмерно. Дед опять предлагает тост, и снова до дна… Полуденное тепло, продержавшись до вечера, затем резко сменилось прохладой и ветром, моим собутыльникам на это наплевать, как и девочкам, получающим новую порцию столичных сплетен от Делики, я же решил по-английски удалиться. Заснуть не получалось, уж больно сложную картину обрисовали мне Фарах с рыжей. Согласно их описания, на кафедре Софийского собора клириков и прочих церковников были сотни. И неискушенному человеку разобрать, кто из них обладает достаточным саном, не так-то просто. По одежке и возрасту — точно не разобрать. Те же хоровые разных возрастов и одеты так, что провинциальный аббат позавидует. Чтец может быть совсем молодым, а переворачивают страницы писания и держат свечи достойные мужи в возрасте, и даже старцы. Есть и такие, которых андоррец, не задумываясь, поставил бы в первую шеренгу против конной лавы, и те, что с добрыми лицами непрерывно шарят взглядом по прихожанам. Единственный положительный момент состоял в том, что был замечен некий еще крепкий старичок, повинуясь жесту и слову которого, все остальные без разговоров моментально срываюсь с места. И что самое главное — по окончанию мессы старичок приглашал всех желающих прихожан в пристрой, служивший скевофилакием (ризницей), где за дополнительное пожертвование храму каждый мог прикоснутся к святыням. Очередь, к слову, выстроилась нешуточная. Мои компаньоны, выяснив, что на человека тратится от трех до пяти минут, решили больше не светиться, и покинули собор. Это уже кое-что, но тоже не конкретика. Касим за неполный день не успел выявить хоть каких-то лидеров среди попрошаек, но сумел определить тех, кто чувствует себя на паперти как рыба в воде, а это уже неплохо. Короче — первый день пребывания в «логове врага», Дед расценил как удовлетворительный. А с учетом вербовки Делики — и вовсе… Мои мысли были прерваны женскими голосами.

— Я все помню! Я помню, как меня зовут! Давайте, будите вашего колдуна, я сама ему все скажу…

— Сейчас разбудим. Только ты не шуми. А пока мы будем будить, полежишь немножко.

— Я не полезу под койку! Я все помню!

— Что ты, Делика, ты полежишь пока на верхнем ярусе….

Как и ожидалось, Дед накачал алкоголем индуску по самые брови. Рыжие, похоже, только слегка подшофе. Шуршание одежды и два теплых тела аккуратно укладываются по обе стороны от меня. Сверху снова раздается.

— Я помню.

А затем мерное дыхание.

Я приближаю две изумительных головки, устроившихся на моих плечах, к своим губам, и шепчу в прекрасные ушки

Мои пальчики прошлись по всем окружностям, ответ не замедлил себя ждать. Вздрагивающие тела девушек опутали меня своими конечностями, а влажные губы стали покрывать лицо поцелуями….

Проснулся я от перебранки — спорили рыжие.

— Марго, блин! Почему ваза полная? Сегодня твоя очередь выносить! Я что, блин, должна на виду всего причала… — Договорить ей Марго не дала.

— Инга, имей совесть! Я только вчера все Санины подштанники перестирала, кроме того, тебе надо — ты и выноси!

— Сейчас, наверно, кто-то пойдет драить палубу, там и будете хохмить. — еще не продрав глаза, пробурчал я, — Раз некуда энергию девать.

Тут с двух сторон на кровати произошло какое-то странное движение, от чего я даже вздрогнул и моментально проснулся полностью. Справа и слева от меня, растрепанные рыжие, привстав на локте, округлив глаза, смотрели друг на друга. Первой откинулась на подушки и засмеялась фройляйн.

— Делика, блин! Ну ты и кремень! Когда Дед первый раз испытал на нас с Марго свои тосты, то на следующий день мы просто умирали. А ты вчера, как говорит Саня — просто в дрова — ни петь, ни свистеть.

Тут я вспомнил — Инга ведь говорила мне, что у индуски дар пересмешника. Но как похоже-то — просто один в один.

— Я тоже, подруга, умираю, но перед смертью очень хочу свернуть птицу шею, а пока кто-нибудь — дайте мне воды.

С глубоким вздохом Инга покинула постель, и не наполняя кубок, передала подруге кувшин целиком.

— Это случайно не та самая ваза, которая из-под кровати? — капризным голосом осведомилась Делика.

— Да, да! Та самая! Пей давай, а то и этого не будет! — безапелляционно ответила, теряя терпение, фройляйн.

Купаться в бухте, куда сливаются все нечистоты города — все равно, что в канализации, поэтому перед завтраком просто облился холодной водой и растерся полотенцем. День предстоял непростой. Касиму необходимо было втереться в доверие к тем нищим, которые доминировали над остальными, и попытаться войти в их компанию, а в идеале узнать, где они проводят ночь. Делике с андоррцем найти и снять дом, или полдома, с отдельным входом вблизи собора. Инге надо было отработать бывшие связи на центральном рынке, а мне предстояло изображать из себя провинциального набожного недоросля в соборе. Изображать из себя никого не пришлось. Грановитая палата, Успенский собор, Эрмитаж — который сравнивают с Версалем, где я на экскурсиях ходил, открыв рот, показались мне какими-то несерьезными, мелкими, украшенными дешево и наспех. Кто не был в Софийском соборе, поясню — представьте себе помещение, внутри которого можно запросто разместить целый комплекс построек. И не каких нибудь домиков, а полноценных шестнадцати, девяти и пятиэтажных домов, ну, как бы целый жилой комплекс под крышей. Внутренние конструкции состояли из куполов, арок, эркеров, колонн, галерей, анфилад, балконов, всевозможных портиков, и еще десятков архитектурных изысков. Все это разнообразие архитектурных форм было щедро украшено. Белый, палевый, золотистый мрамор, слоновья кость (бедные слоники, точнее, тысячи слоников) делали конструкции воздушными, почти невесомыми, искусная резьба и тонкая позолота придавали им глубину и утонченность. Мозаики на библейские и божественные темы, выложенные на золотом фоне, украшали стены и своды. Каждый архитектурный фрагмент окружала искусная лепнина покрытая позолотой. Из всего этого благолепия, мой взгляд остановился на мозаике, которая находилась в апсиде — полукуполе, на высоте примерно двадцати метров, изображающей Богоматерь с младенцем. Я подошел поближе и застыл надолго, в каком-то оцепенении разглядывая шедевр.

— Она прекрасна! — вывел меня из ступора чей-то мягкий голос, — Я служу в храме уже двенадцать лет, и каждый день нахожу время, чтоб полюбоваться ей.

— Красота! — на автомате ответил я, и обернулся на голос.

Передо мной стоял священник немногим старше тридцати, и с интересом смотрел на меня. Мне стало как-то стыдно за свое ротозейство и за то, что я вообще забыл, зачем сюда пришел, и за то, что привлек к себе излишнее внимание.

— Вы, юноша, совершенно правы! Именно красота! Которая для большинства прихожан есть символ божественности, а для византийца красота первостепенна. Не случайно была изгнана одна из императриц, не отличавшаяся красотой.

— Спасибо, святой отец, что вдохновили меня, и указали мне, что я на правильном пути.

— Какой же я святой отец?! Святые отцы — это первосвященники, патриархи и епископы, отдавшие свою жизнь во благо церкви. Я же простой диакон, служащий во благо господа нашего и храма, и по мере сил, помогающий своим словом прихожанам. — произнося это, диакон так и не смог спрятать улыбку. — Наверно, юноша, вы очень издалека и редко посещаете церковь, раз путаетесь в таких понятиях.

«— Блин, палево на палевее! Просто как Штирлиц, расхаживающий по рейхсканцелярии в буденовке.» — видимо, мое лицо выдало и эту эмоцию, на что диакон с улыбкой сказал.

— Не надо так расстраиваться — знания важны, но они преходящи, в тебе же есть божья искра — а это главное. — на мой недоуменный взгляд, диакон ответил. — Когда я говорил тебе о первосвященниках, то вспомнил, что один из них — патриарх Фотий — когда впервые увидел эту мозаику, тоже воскликнул — Красота. А позже написал о ней, «-Вид Её красоты возвышает наш дух до сверхчувственной красоты истины». Пойдем со мной, и я покажу тебе не менее завораживающие чудеса. Видишь этот иконостас — он целиком из серебра, а высота его пол плефра (плефр — 30 метров) он был изготовлен…. А это главный алтарь — как ты догадался, он целиком выполнен из чистого золота, и украшен только драгоценными камнями. Одних рубинов…. Дальше я слушал своего гида в пол уха, потому что мой взгляд наткнулся на того самого старичка, что подобно дирижеру, управлял всем и всеми. Когда мой гид закончил перечисление, сколько каких драгоценностей ушло на алтарь и набрал воздух, чтобы продолжить, я задал вопрос.

— А кто этот почтенный священник, который вроде одет скромнее всех, но его команды все выполняют без слов.

— Ох, юноша, ты же не на плацу — в храме уместно просить или указать. Вижу, несмотря на свой возраст, ты успел пожить в казарме. — добрые глаза с едва заметным любопытством оглядели меня, мельком остановившись на кистях рук.

Да что же такое-то — называл Ингу с андоррцем шпионами недоделанными, а сам-то кто?

— Отец воевал, да и наш управляющий — потомственный военный, так что дома у нас почти армейская дисциплина. — а ведь ни слова не соврал.

— Дисциплина — это воспитание и учеба. — удовлетворенный моим ответом, продолжил клирик. — Тот, о ком ты спросил — это наш отец Дионисий, он как раз воспитал и научил не одно поколение священнослужителей. А служит он хартофилаксом. — видя полное отсутствия понимания в моих глазах, пояснил, — Ключарем ризницы и хранилища святынь.

— Наверное, очень важная должность, раз он может ко…, то есть, указывать всем, что делать.

— Должность как раз невеликая — по иерархии церкви он равен министратам-помощникам, прислуживающим при проведении мессы, и нам, диаконам. Только это общецерковные понятия. Благодаря исключительности храма, в его ризнице и хранилище находится столько святынь и прочих ценностей, что далеко не у каждого царя в сокровищнице имеется. Такую должность абы кому не доверят. Да и не всегда он был ключарем. — после короткой паузы, видимо, решив, что информация выданная мне не повредит репутации храма, продолжил. — В свое время он был церимониарием — ответственным за проведения всех месс и церковных праздников. Потом стал ауксиларием — членом совета викариата, а это почти епископская должность. И возможно, сейчас быть бы ему викарием, а то и патриархом — но он неожиданно для всех переоделся в рубище и ушел пешком в монастырь на горе Олимп в Вифинии, где в течении пяти лет укреплял свой дух и веру, предаваясь аскезе и молитвам. А когда вернулся, то занял эту должность.

Я еще раз и более внимательно посмотрел на Дионисия. Прямой, полный спокойствия взгляд чистых глаз, движение тела размеренные, плавные. Я далеко не физиономист, но людей с прибабахом, неуравновешенных и неадекватов, готовых на крайности, определяю сразу. Дионисий был не таким. Безусловно, человек умный — но не прагматичный, честный — но не фанат, а по психотипу, скорее, сангвиник. Так что просто так забросить карьеру он не мог, а значит, он скорее всего раскольник, то есть в контрах с нынешними соборными властями. А это именно то, что надо. Уточнив у диакона, когда Дионисий пускает прихожан в ризницу для приобщения к святыням, я покинул храм. Время еще не подошло к обеду, и до окончания мессы еще более шести часов — куча времени. Выйдя их храма, проложил свой маршрут так, чтобы пройти мимо нищего на паперти, с обезображенным лицом. Еще издалека Касим, увидав мой вопросительный взгляд, едва заметно скорчил отрицательную гримасу.

«— Что ж будем ловить на живца». Подойдя вплотную, развязав свой кошель, не торопясь достал из него серебруху, и бросил ее перед уродцем. Жест небывалой щедрости тут же привлек внимание всех нищих. А я, будто не замечая их внимания, достал из кошеля еще две серебрухи и бросил вдогонку первой. Монеты тут же исчезли в рванье нищего, и непрестанно кланяясь до земли, со счастливой улыбкой он произнес слова благодарности на неизвестном для всех языке.

— Ты что творишь! Тут за такие деньжищи запросто прирезать могут.

— Помолись за моего друга, юродивый, ему скоро будет нелегко. — на латыни отвечал я, — Но я верю, что если он не забыл уроки своих наставников, то любая задача будет ему по плечу.

Следующим на очереди был связной Аркадия. Его агентурой было выявлено уже семь халявных хлебопекарен, но это вряд ли даже половина. На вопрос — как сложно устроится чернорабочими на эти пекарни, притом быстро — сразу дал ответ, что денег там не платят, рассчитываются тем же хлебом, так что вакансии всегда имеются, и берут на работу всякий сброд. И тут же добавил, что верных людей у него даже на эти пекарни не хватит. Я прикинул, что с приходом «Толстяка» у меня будет избыток людского неформата, не подходящего мне по своим лингвистическим и расовым признакам, и смело пообещал от себя верных людей в достатке. А его в свою очередь озадачил поиском и закупкой измельченного в муку алебастра и семян полыни — известного лекарственного средства от множества болезней, в основном связанных с нарушениями аппетита. До вечерни оставался еще вагон времени, и я решил поделиться с Дедом своими достижениями, ну а заодно узнать последние новости и перекусить. На «Авроре» интересующих меня индивидуумов не оказалось. Всех соблазнила Делика, пригласив к себе, насладится нормальной вкусной едой, а не тем убожеством, которое выдавал за еду наш судовой камбуз. Мой неоднократный стук в дверь был проигнорирован — я уже не знал, выносить мне дверь, или возвращается назад, когда мне наконец отворили. Оказалось, во дворе дамы развлекались спаррингом, а зрители, включая дворню, пожирая взглядами такое зрелище, просто игнорировали все, что его не касалось. И мое счастье, что я пришел к самому завершению, иначе бы пришлось возвращаеться несолоно хлебавши. Индуска явно была в сильно расстроенных чувствах. Сразу стало понятно, что все спарринги она продула.

Решив восстановить свой статус-кво после не совсем триумфального входа в нашу группу, жрица уговорила девчонок перед обедом слегка размяться. Инга без особых проблем, используя не только храмовый набор приемов, уделала свою товарку легко и быстро, в пяти поединках. Дальнейшее противоборство с подругой Делика решила прекратить в связи с полной бесперспективностью. Немного отдышавшись и восстановив душевное равновесие, брюнетка пригласила на поединок рыжую. Видимо, надеясь по быстрому выбить пыль из соплячки и хоть как-то восстановить свое реноме. Только вот Марго в тренировочных боях с фройляйн узнала все приемы и фишки, применяемые жрицами, и уже легко противодействовала им. А у Делики иммунитет к арсеналу приемов амазонок полностью отсутствовал. На третий поединок Марго вышла без оружия и сразу поднырнув под шестом, бросилась в ноги сопернице. Опрокинув Делику на спину, выворачивая голеностоп, добилась ее переворота на живот, сразу переходя на болевой. Схватку прервала Инга после того, как оставив безнадежные попытки освободится, ее подруга заорала в полный голос. Минуту спустя появился я. Увидав меня, Делика с безнадегой в голосе спросила.

— Тебя вызвать на бой, наверное, и вовсе не имеет смысла. — и оглянулась на Ингу — та только прикрыла веки. И тут же состроив надменную мордашку, продолжила моим голосом. — Ты просто забудешь как надо драться, и получив от меня пару затрещин и шлепок по заднице, сама попросишь пощады.

— Думаю, с твоей азартной натурой ты попросишь не пощады, а еще один шлепок по заднице. — с улыбкой ответил я.

— Ну что за жизнь такая! Только я решила, что все налаживается, и я вновь на высоте — буду блистать в императорском дворце, в консистории, или большем триклиниуме — как опять все рушится. Более того — объявляется мертвый туг, благодаря которому мне пришлась покинуть дворец Махараджи, и ощутить себя неудачницей. Туг, оказывается, то ли купец, то ли колдун, то ли не пойми кто, а его наложницы, которые запросто подметают мой двор моим же телом — и вовсе законные принцессы. Одна я без роду — без племени, без титула, и к тому же слабачка.

— Хватит ныть, подруга! Когда ты узнаешь, что такое zariadka и zaplyv — тогда только поймешь, насколько ты слаба.

Инга, блин! Хватит пугать Делику! — проворчала рыжая, и сразу повернувшись к индуске, перешла на доверительный тон, — Если все у нас получится и мы вернем августу (императрицу) на трон, у тебя, Делика, будет шанс стать аристократкой. Конечно, севастой (герцогиней) тебе не стать — императорской крови в тебе нет, а вот комитиссой (графиней) — вполне. А по поводу спарринга и вовсе не заморачивайся — мы тебя подучим немного, да и Саня поможет — будешь драться не хуже нас.

— А вместе с титулом получишь какую-нибудь провинцию. — развила мысль фройляйн, — Если получится сковырнуть Романа с его окружением, то освободившихся земель должно хватать.

— Дэла — графиня Пелопонесская, или Делия — графиня Арентанойская. — припомнил я пару провинций. — По-моему неплохо звучит.

— Опять ваши шуточки!

По прищуру и ярко выраженным шипящим, было видно, что Делика начинает заводиться. Ответной реакции не последовало — все продолжали смотреть на жрицу.

— Вы что, серьезно?! — глаза индианки начали округлятся. Марго, ты и в правду так думаешь?! Марго с серьезным лицом молча кивнула.

— Дед, ты все знаешь — скажи, я буду дворянкой?!

— Ты особо губы-то не раскатывай, рыжая же сказала — может появиться шанс. И если не будешь щелкать клювом, когда он выпадет, и регулярно пить со мной за удачу…

— Я вспомнила! Я же сегодня утром собиралась свернуть тебе шею. Не дала договорить птицу Делика, — Эй, стой! Ты куда?!..

За обедом все поделились своими достижениями за день. Делика с андоррцем сняли дом в получасе ходьбы от храма и от дворцового комплекса, почти сразу за ипподромом. Хозяева которого — семья придворного — на зиму перебирались в Антохию, теплое местечко, подальше от устойчивых северных ветров. Инга тоже удачно сходила на рынок — отыскала свою крестную от почтовиков, и установила, где та квартирует. Я тоже поделился своими наблюдениями, и напряг Фараха на тему немедленного усиления негласной опеки Касима — хоть я и искренне верил, что друг не оплошает, но дополнительная подстраховка не помешает. Дед высказался в том ключе, что в ближайшее время станет известно о гибели нового флота в Атталии. Поэтому пора уже через крестную фройльян распространять слух, что Роман строит в Атталии не флот, а только его видимость, а на самом деле переправляет баснословные суммы денег своей армянской родне. А чтоб скрыть этот факт, собирается этот псевдофлот то ли утопить, то ли сжечь. Я предложил добавить к этому, что Зоя, узнав об этом, пыталась помешать Лакапину, но была обвинена в попытке отравления и закрыта в монастырь, чтобы народ не узнал правду. Птиц сказал, что так и сделаем, но только после того, как Зоя окажется в безопасности. А пока о ней не должно быть никаких напоминаний. Обед был, надо сказать, отменный — разнообразные мясные закуски, овощи, фаршированные мясом, дичью, рыбой, бульоны, пироги, сладости, фрукты… На камбузе «Авроры» такого точно не приготовить.

В храм прибыл ближе к концу мессы. Посетителей было действительно много, как и разодетых в павлинов церковников. Не торопясь, протиснулся вплотную к кафедре — отсюда хорошо был виден подход к дверям, выходящим на ризницу. Дионисия разглядел почти сразу. Видимо, все шло по плану, и происходящее действо не требовало его вмешательства. На всякий случай, чтоб не оказаться в хвосте очереди к святыням, стал осторожно подбираться к священнику. Когда месса закончилась, и под присмотром церемониария министрнаты сдали все ценности в ризницу, Дионисий наконец пригласил паству приобщиться к святыням храма. Я, внимательно отслеживающий весь этот процесс, не сплоховал и занял очередь в конце первого десятка. Хранилище впечатлило — целый дом, увешанный — чуть было не сказал всяким хламом — святынями. В основном, ветхая одежда священнослужителей и предметы их службы и быта. Для моей цели наиболее подходил золоченый крест украшенный жемчугом.

— Отец Дионисий, а можно я подержу в руках этот крест? — и указал на выбранную мной святыню.

— Можно, сын мой, от чего же нельзя. — сказал он, и с едва различимой хитринкой в глазах добавил. — Этот крест из монастыря святой Глафиры-великомученицы. Эту святыню будущие роженицы прикладывают к животу чтобы благополучно и в срок разрешится от бремени. «- Ёпрсете! Да что ж непруха такая-то!» Но что-то менять уже не было времени, и я уверенно взял крест в руки и повернулся к Дионисию. Видимо, умудренный опытом старец ждал чего угодно, но не этого.

— Ээ это… — только и сумел сказать священник перед тем, как я затянул молитву…

Как я и ожидал, у Дионисия неподалеку от храма был свой дом — адрес которого, и состав дворни, и какие ценности присутствуют в доме — я узнал в первую очередь. В свое жилище он наведывался нечасто, довольствуясь штатной кельей при храме. Но на этот вечер я «попросил» его посетить свой дом и в обязательном порядке проверить сохранность свитков, которые он и считал своей основной ценностью. При выходе из храма я еще раз вопросительно глянул на Касима, и получил в ответ положительный кивок. Дворня Дионисия состояла из двух человек — почти глухая старушка Анфиса, выполняющая все женские работы по дому, и дворник-разнорабочий, он же охранник — Агапид. Открыл мне калитку крупный мужчина, лет под сорок. Открывать дверь без расспросов он мог себе позволить — моего роста, только значительно шире, короткая хламида не скрывала его роскошного телосложения, массивные плечи и бицепсы, мощная шея — настоящий атлет. Характерные шрамы от холодняка, «украшающие» открытые участки кожи, выдавали в нем бывшего воина. Видимо, ему нравилось наблюдать реакцию сомнительных гостей на свое появление. Я не стал ломать шаблон и как бы испуганно осведомился, не отцу ли Дионисию принадлежит этот дом. Короткий кивок, потом чуть приподнятые брови — немой вопрос «- Чего надо?». Все понятно — разговоры разговаривать тут со мной не намеренны. Я хлопаю себя по груди, как будто пытаюсь там что-то нащупать, потом торопливо лезу за пазуху и пробиваю с левой в печень надменному верзиле. Теряющий терпение взгляд на мгновение застывает, затем глаза начинают округляться и стекленеют от моего апперкота в челюсть — нокаут. Придерживаю заваливающееся назад тело — ну и тяжел, бычара, едва сам не рухнул. Торопливо вяжу руки за спиной, сгибаю его ноги в коленях и перехватываю этим же шнуром лодыжки. Едва закончил, как по телу охранника пробежали слабые судороги, и он открыл глаза. Секунда, и взгляд становится осмысленный, и полный ненависти, впивается в меня, лицо пленника начинает багроветь.

— Ты напрасно так напрягаешься, шнур тебе не порвать. — мой тон был насмешливо-доброжелательным. — Разве что испачкаешь подштанники от излишней натуги.

— Это ты, вор, испачкаешь свои, когда я тебе сломаю хребет.

— Ой! Наверное, я должен испугаться… — с этими славами я моментально извлек стилет из ножен, молниеносное движение — и борода Агапида опадает на пол. Сдунув невидимую волосинку с лезвия, отправляю клинок обратно в ножны. — Я тебе не по зубам, воин — но если хочешь, после того, как я поговорю с Дионисием, можем договориться с тобой о поединке. А пока, чтоб ты не порол горячку, могу пообещать, что ни один волос не упадет с головы твоего хозяина. Будет только разговор, и разговаривать буду в основном не я.

Тут, как по заказу, во входную дверь дробно постучали. Незапертая дверь тут же открылась, и внутрь проскользнула высокая женская фигурка в плаще с опущенным капюшоном. Марго тут же сбросила плащ, и признаться, даже я остолбенел. Нет, я в принципе сам сказал, что она должна выглядеть не хуже, чем императрица — но такого не ожидал.

Иногда, когда начинало тошнить от чертежей, я переключался просто на рисование. Так, в общем-то, и появился «Модный журнал для королевы пиратов», пользующийся огромной популярностью у принцесс. И вот как-то от нечего делать, изобразил личики рыжих. А потом, из хулиганских побуждений, подвел им глаза, губы, брови, наложил тени и изменил прически — то, что получилось, можно назвать «роковые красотки в стиле вамп». Увидев это, принцессы просто завизжали от восторга, и тут же накинулись на меня, требуя пояснений. Я коротко рассказал про макияж, и что такое тушь, помада, тени, и о том, что существует множество цветов и вариантов нанесения косметики. Но сразу оговорился, что на земле этого не существует. Разочарованные девушки уже готовы были расплакаться, но к разговору подключился Дед.

— Кого вы слушаете?! Саня, как всегда, тупит. Тот же аптекарь с помощью воска и жиров (вполне подойдет оливковое масло двойной очистки) подготовит основу для всех видов косметики, хоть для помады, хоть для теней. А красители, от элементарных — сажа, сурьма, хна, золото, растертое в пудру, и до кармиза, у которого оттенков от серого до красного и даже фиолетового. Кстати, сейчас им красят сырье для ковров и ткани, так что приобрести не проблема.

Как известно, больше всех от инициативы страдает инициатор — вот и мы с Дедом попали под раздачу. Я отделался довольно легко — изобразил под руководством птица десяток вариантов нанесения косметики. А Деда с аптекарем периодически доводили до белого каления еще недели три, пока принцессы не получили вожделенные наборы и не научились ими пользоваться.

Так вот, остолбенел я не от макияжа — точнее, не только от него — а от того, что все фрагменты мозаики, виденные мной по отдельности, встали на свое место и слились воедино. Прекрасное лицо, с подведенными тушью веками и золотыми тенями, обрамляли шикарные волосы, уложенные в псевдобеспорядке — на самом деле локон к локону. Парадный черный камзол, увитый серебренными позументами, с двумя рядами надраенных до зеркального блеска пуговиц, брюки тончайшей черной шерсти с широкими серебряными лампасами заправлены в высокие ботфорты. Сами ботфорты украшены массивной серебренной пряжкой на взъеме и шнуровкой выше колена. Строгость наряда подчеркивала белоснежная шелковая блузка с кружевным воротом жабо, и таких же расклешенных манжет, закрывающих ладонь. В кружева жабо были вшиты мелкие жемчужины, а центр ворота украшала брошь-кулон, представляющая из себя очень крупную черную жемчужину в обрамлении ограненных бриллиантов. Все пальцы Марго были украшены перстнями, из камней преобладали сапфиры с насыщенным синим цветом. Это уже моя фишка, потому что колец с камнями, как женских украшений, я здесь не встречал. Как сказал мой ювелир — такие перстни вручались высшим иерархам церкви при вступлении в должность. И еще из памяти Искандера я знал, что их заказывали богатые горожане — в основном купцы и чиновники, в качестве собственной печати и символа богатства и власти.

Передо мной, если судить с точки зрения этого времени, стояло неземное совершенство красоты, утонченности и грации. Сбоку раздался грохот — это упал, хорошенько приложившись лбом, попытавшийся вскочить на ноги Агапит. Бедняга наверное даже не заметил этого, тут же проворно поднявшись на колени, и галантно, насколько позволяли узы, склонил голову. Марго, оглядев прихожую и все вокруг, в своей «деликатной» манере обратилась к охраннику.

— Какой-то странный у тебя фасон бороды, здоровячок, как будто бараньими ножницами ее подравниваешь. Вон, спроси у Синдбада, как правильно за ней ухаживать — надеюсь, он тебе не откажет в совете.

Ну спасибо, рыжая — ставший вроде лояльным ко мне, Агапит побагровел и опалил меня ненавидящим взглядом.

— Да тут ничего нет сложного. — с этими словами я взял кисть Марго в свою руку, и повернул ее в сторону охранника. — Смотри, Агапит — у каждого камня в перстне своя огранка. Если неправильно огранить самоцвет, он останется просто камнем — так же дело обстоит и с бородой…

Впавший в гипноз мужчина рассказал, что служит Дионисию уже два года — с тех самых пор, как умер его наставник, бывший патриарх Константинопольский, Ефимий I Синкелл. Познакомился с бывшим патриархом он в 914 году в Агафоновом монастыре, где тот пребывал в ссылке. Сам он встал на стезю служению господу после пятнадцати лет службы в имперской армии скутатом (тяжелым пехотинцем), где дослужился до чина тетраха (полутысячника). А подвигла его на это убийственная совместная атака армянской и иранской конницы в местечке Манцикрет, в Васпраксинии. Когда несметная лава понеслась на их более чем скромную фалангу, он поклялся, что если останется жив — посвятит себя Господу. После сокрушительной атаки, таксиархия (тысяча), где он служил, перестала существовать, а из тяжелых пехотинцев — кто мог стоять на ногах — и полного десятка было не собрать. В этом десятке был и Агапит.

Ефимий в монастыре вел отрешенный и аскетичный образ жизни. В обители он был со всеми послушниками доброжелателен и не более того — но при появлении Агапита вдруг резко проявил к нему интерес и выбрал его в ученики. На смертном одре учитель завещал ему покинуть монастырь, найти отца Дионисия, передать ему рукописи, испещренные непонятными символами, и стать ему соратником, защитником и опекуном, а если понадобится — то и слугой. Узнав еще некоторые подробности касаемо привычек хозяина и планировки дома, развязав Агапита, я отправил его спать до утра.

Дионисий появился через полчаса. Открыв дверь своим ключом, он торопливо протопал по лестнице на второй этаж, прихватив горящую лампу из вестибюля. Буквально заскочив в свой кабинет, быстрым шагом прошел в дальний угол, и встав на колени, поставил лампу рядом. Меня, сидящего на неудобной скамье у входа — видимо, для посетителей — он даже не заметил.

— Кхм-хм… — мое тихое покашливание, заставило Дионисия ощутимо вздрогнуть и тут же застыть ледяной скульптурой. — Доброго вечера вам, отче!

От шока отче отошел довольно быстро. Плавно встав с колен (а ведь он не такой старец, за которого себя выдает), как ни в чем не бывало отряхнул коленки, поставил лампу на стол и поинтересовался.

— Что с Агапитом? Он жив?!

— Да что с таким бугаем станется?! Получил по морде, и пока был в отключке, я угостил его хорошим снотворным, чтоб не мешал нашей беседе. Завтра утром проснется как новенький, если не считать пару синяков, конечно…

— Ты?! Агапита! — Впервые в голосе священника прозвучали эмоции. — Да он одним ударом руки сбивает боевого коня с копыт!

— Ну, значит ты, отче, уже имеешь представление, на что способен я…

— Хорошо, говори скорей, зачем пришел. У меня сегодня был тяжелый день, а завтра воскресение — паства за паствой — мне надо отдыхать.

На самом деле, накрученного мной монаха, жгло желание как можно быстрее проверить захоронку со свитками и убедиться в их сохранности.

— Я настроен на долгий разговор — а то, о чем ты так беспокоишься — надеюсь, в целости и сохранности. Я уже догадался что в углу у тебя тайник, так что спокойно можешь проверить свои свитки, я подожду.

— Да как тыы?! Да ты диавол!

— То, что диавол не превратился в пепел в соборе, и тем более в хранилище святынь, тебя, монах, не смущает? Да и помнится, когда Ефимий предвидел некоторые события, никто не называл его приспешником Сатаны — напротив, вы считали, что это божий дар.

— Хорошо, я оценил твои умения и твой ум. Ты заслужил мое внимание, говори, зачем пришел.

Переход от крайней растерянности к клокочущей ярости, а затем к полному спокойствию, занял не более трех секунд — наш человек, значит, я точно по адресу. Решив, что кашу маслом не испорчу, молча, выложил на стол перед священником золоченый крест, украшенный жемчугом. Вздернутые брови священника не смогли скрыть его удивления.

— Ты еще и вор!.. А ведь ты сразу показался мне подозрительным, и я следил за тобой — и точно помню, как забрал у тебя крест… — на несколько секунд старец ушел в себя, видимо, припоминая нашу предыдущую встречу. После чего с подозрением добавил. — Больше из ризницы ничего не умыкнул? А то знаю я вас….

— Воры добровольно краденое не отдают. Да и не приходилось мне раньше брать чужое без спроса, разве что с боя, но что с боя взято — то свято. — улыбнулся я в ответ на недоверчивый взгляд, и сразу стер улыбку. — Я хочу освободить Зою — бывшую императрицу — из плена, и если я этого не сделаю в ближайшее время, то ее отравят. Ну а далее, если повезет, вернуть ее на трон. А ты мне нужен, чтобы выйти на патриарха Николая — по моим сведениям, он знает, где она сейчас находится.

— Какая в том тебе корысть, чужестранец? — сказано это было почти безразличным тоном и с ноткой разочарования, но крепко сжатые кулаки отражали истинные эмоции. — И чем тебе может помочь скромный ключарь?

— Я действительно чужестранец, и настолько далекий, что ты себе не представляешь. И самое интересное, что корысти моей здесь нет — есть только долг. Я….

— Не лги мне, молокосос! — маска безразличия спала с монаха, и эти слова он почти выплюнул. — Ты готов сложить свою голову на плахе, не имея корысти, руководствуясь только долгом?

— Так и есть. Ты видел, на что я способен, и должен понимать, что затруднений в деньгах я не испытываю. А власти себе я взял и так с избытком, и она уже существенно ограничивает мою свободу. — далее я понизил градус тона на десяток делений, и продолжил. — Это ты, святоша, сейчас рассчитываешь свою корысть. Ты ведь ушел с софийской кафедры в монастырь не для укрепления духа, а потому что понимал — задержись ты там, и тебя бы выволокли с нее за бороду, как и твоего наставника. И сидел ты в своем монастыре долгие пять лет, каждый день ожидая, что вот-вот Ефимий снова станет патриархом, и ты вернешься на кафедру уже викарием. Но твой наставник умер, ждать больше было нечего, и ты вернулся в собор. Мистик тебя принял, потому что понимал — врагов лучше держать под присмотром. А ты принял ту должность, на которую он тебя определил, ожидая чуда — о котором, видимо, написал твой учитель в своих свитках. Так что, ключарь, если ты не поможешь мне спасти Зою — так и останешься до смерти ключарем. Пойми простую вещь, старец — пока ты ждешь, когда придет твое время — твое время уходит.

Мой монолог остался без комментариев — священник просто молча рассматривал крест в своей ладони, а потом как ни в чем не бывало, поинтересовался.

— Могу ли я узнать, что за долг вы, юноша, отдаете, подвергая себя столь серьезной опасности?

Неплохой, в принципе, прогресс получается — одна фраза, и я из молокососа становлюсь юношей…

— У меня, как и у тебя, есть свои духовные ценности — я не фанатик этих принципов, но стараюсь им следовать из соображений высшей справедливости. Иначе такие понятия как истина, закон и справедливость, теряют свою духовную привязку — веру в бога. Один умный человек сказал — «мы в ответе за тех, кого приручили» Другой, не менее умный, сказал — «мы в ответе за тех, кого спасли от смерти». Я спас от неминуемой смерти девочку, сироту, и согласно своим принципам, я взял ее жизнь под полную свою опеку. Вот ей, а не мне, нужна живая Углеокая — но только в качестве Императрицы. Эта девочка сейчас рядом, и что непонятно — она разъяснит. Марго!

Наверное, клирик в своем воображении как-то иначе представлял себе девочку-сироту. Потому что когда появилась рыжая, ключарь реально на несколько секунд забыл, как дышать. А когда вспомнил — вдохнул лишнего и надсадно закашлялся. Еще продолжая покашливать, указал даме на стул, стоящий у стола, сам же остался стоять. Марго не стала церемониться и принимая эффектную позу — вольготно, нога на ногу, расположилась на стуле. Давая себя хорошенько рассмотреть, перекинула всю гриву волос на левое плечо. Чуть окинула голову назад, открывая свою лебединую шею и золотую серьгу внушительных размеров, усыпанную самоцветами. Ну и конечно, кисти рук с унизанными десятком перстней пальцами, оказались на виду. Оторвав наконец взгляд от принцессы, Дионисий повернулся ко мне.

— Твоя сирота хоть сострадания и жалости не вызывает. — при этом посмотрел на свой скромный перстень, украшенный мутноватым аквамарином или топазом водянисто-голубого цвета. — Но, думаю, отказать ей в каких либо желаниях практически невозможно. Да и спасать от смерти такую сироту, я думаю, бросились бы даже самые робкие мужи.

Однако быстро адаптируется к ситуации ключарь. Понятно, что его речь была с подначкой — он даже не скрывал при этом хитринку в глазах и добродушную улыбку. Я ему подыграл. На его замечание лишь обреченно развел руками. Но тут слово взяла принцесса.

— Когда Синдбад спас и подобрал меня, на мне была только изодранная полуистлевшая мешковина, единственным моим украшением было разбитое в кровь лицо, а сама я была грязнее грязи. А ты, святоша, сам спасал кого-то постороннего от гибели?! Или утешал себя мыслью — что на все воля божья?

— Ты, юная дева, права — на все воля божья, и поэтому твой Синдбад спасает тела, а я души, ибо слаб я телом, но духом силен. — отповедь рыжей ничуть не смутила клирика. Он еще раз внимательно посмотрел на Марго, на мгновение задержавшись на колечках, и перевел взгляд на меня. — Значит, говоришь, чужого не брал, только с боя? — Дождавшись моего кивка, вновь перевел взгляд на принцессу. А ты, госпожа, титулом наверняка не ниже севасты (герцогини), если я не ошибаюсь?

— Выше. Выше севасты. Я принцесса крови, законная наследница трона, которого меня лишили предатели.

— Вот оно как… Ну что ж, так даже лучше. Тогда предлагаю перейти к делу. Слушаю вас, Ваше Высочество…

— Время перевалило далеко за полночь, а в главном штабе заговорщиков еще никто не спал. В смысле, всем доброй ночи. — едва переступив порог съемного дома, обратился я к коллегам и тут же добавил. — Пожрать что-нибудь есть? А то этот жлоб-святоша даже водички не предложил — самим пришлось просить.

И в самом деле — дамы, ближники, и даже Дед прибывали в состоянии воодушевления, выглядели бодрячком, а в воздухе витал дух энтузиазма. Мне с Марго было предложено начинать доклад — а пока мы говорили, нам собирали к столу. Когда под урчание желудка я поглощал яичницу, закусывая ее пирогами с дичью и запивая слегка разбавленным подогретым вином с медом, Касим рассказал, каково это, быть живцом. Как только он покинул паперть справить малую нужду в ближайшем закоулке, к нему подвалили двое нищих из категории «быки», и угрожая ножами, потребовали добровольно сдать наличность на общак. Юродивый, закончив свои дела, врезал одному в ухо, другому в глаз, и добавил обоим под-дых, отобрал ножи и обломал лезвия, всунув их в выщербленную кладку стены. Затем назидательно, но с доброй улыбкой, поведал налетчикам, что с оружием находиться в святом месте грешно, а деньги он не может им отдать — дескать, ангел ему сказал, что даренное не дарят (и ведь не соврал, шельмец — было такое). Затем с идиотской улыбкой похлопал обоих по плечу и отдал бесполезные рукояти от ножей. На паперти к нему обратились люди уже посерьезней и объяснили новичку, что выручкой, превосходящей потребности индивидуума, положено делиться с менее удачливым коллективом. На что придурок ответил, что дар нельзя дарить — ангел не велел. Но еще немного подумав, предложил на эти деньги купить всем страждущим хлеба. Те только покривились в ответ, и предложили дурачку дать деньги им — а они уже все купят, и по более низким ценам. Такой расклад Касиму тоже не подходил, и он пожаловался, что в предыдущую ночь сильно замерз, и мог бы заплатить серебром за теплый ночлег и хорошую еду. Серьезные люди видимо решили, что крутого и удачливого придурка держать под контролем не составит труда, и всего за три милиарисия (серебрухи, равной 1/12 золотого солида) предоставили ему ночлег и стол среди верхушки попрошаек Константинополя. Касим ушел среди ночи по-английски, не забыв при этом хорошенько осмотреть все подходы к зданию и пути возможной эвакуации. Следующей ночью возьмем всех тепленькими — и мне опять придется применить свой дар. Когда все стороны закончили с докладами и пояснили все моменты, слово взял Дед.

— Ну что, господа присяжные и заседатели! Лед тронулся! Коротко подытожу. Начну с церковников. Как я и предполагал, силу и влияние они представляют немалую, во многом схожую с императорской. Но в рядах святош нет единства, и в настоящее время существуют две непримиримые партии. Правящая — радикалы-николиты, поддерживающие Романа, во главе с действующим патриархом Николаем Мистиком. И практически ушедшие в подполье — ретрограды-ефимиты, поддерживающие Зою, последователи свергнутого, а ныне усопшего патриарха Ефимия I Синкелла. Нам сейчас наиболее интересен Мистик. До того, как в 901 году Николай стал патриархом, он шесть лет занимал должность личного секретаря императора Льва VI. Льву, как человеку истинно верующему, приглянулся монах с римским образованием, сильный в богословии, и способный при необходимости показать пример большего мужества. На софийскую кафедру Мистик пришел уже с большим опытом в искусстве плетения интриг и с обширным кругом нужных знакомств. Немного пообтесавшись в сане патриарха, он делает хитрый ход, позволяющий ему приобрести сильных сторонников среди церковной знати, заинтересованных в его могуществе. А именно — позволил высшим и средним иерархам церкви совмещать духовные и светские посты. Короче — раздал всем по неиссякаемой кормушке и повязал всех чистоганом.

Могущество нового патриарха росло день ото дня. Сначала он перестал прислушиваться к советам императора, потом сам стал давать ему советы — дошло до того, что мистик в открытую стал навязывать свою волю Льву, а когда тот однажды воспротивился — запретил императору появляться в храме. Лев был набожным человеком и мягким политиком, и Мистик не сомневался, что через месяц-другой император приползет к нему на коленях и сам попросит прощения. И надо сказать, что расчет был верным — вот только не учел в своих интригах патриарх такую незначительную фигуру, как молодую четвертую жену Льва — Углеокую. Зоя, несмотря на свой юный возраст, горой встала за мужа, попутно вправив ему мозги. Затеяла от его имени активную переписку с Папой Римским и другими влиятельными патриархами. Результат — в 907 году противостояние закончилось ссылкой Мистика, на чем настояла Зоя, и назначением Ефимия I — духовника Зои и Льва — новым патриархом. Все вроде шло хорошо, но в 912 году помирает Лев, и новым императором становится его брат Александр. Алкоголик и истерик в чине императора пребывал до самой смерти, то есть почти год. За это время он удалил Зою из дворца, чувствуя в ней прямую угрозу своей власти, при этом оставил ее сына Константина при себе в заложниках. Углеокой он пообещал, что немедленно оскопит его, если услышит, что она пытается влезть в политику или хотя бы намеривается сделать это. Этого Александру показалось мало, и он возвращает на кафедру Мистика, как самого непримиримого врага Зои. Патриарха Ефимия николиты (приверженцы Николая Мистика) вытаскивают с кафедры за бороду как самозванца, избивают и изгоняют. Новому императору удалось обезопасить свою власть, но на большее его не хватило. За время его правления в Империю вторглись арабы, болгары, казна опустела, жизненный уровень подданных упал. Когда же он умер, весь негатив народа выплеснулся на Мистика. И не сносить бы ему головы, если б он не догадался вернуть Зою к власти, предварительно совершив постриг ее в монахини, чтоб она в любом случае находилась в его подчинении. Зоя обманула Мистика тем, что накануне пострига съела мясо — сделав обряд недействительным. Став полноправной регентшей, быстро нашла себе сильных сторонников, в том числе командующего флотом Романа Лакапина. И первое, что она сделала, утвердившись на троне — попыталась убить Мистика. Патриарху повезло и он остался жив, но долго прятался. Зоя обратилась к Ефимию, предложив ему возглавить софийскую кафедру, но тот отказался. После чего регентша пообещала Мистику неприкосновенность взамен на полную лояльность. Мистик утерся и согласился. И что характерно — даже не пытался взбрыкивать ближайшие пять лет, пока трон не узурпировал Роман. Лакапин, взявший на себя все головные боли регентши, вместе с ними получил от Зои все рычаги власти над армией, флотом и охраной дворца. Постепенно Роман заменил все ключевые фигуры в армии и охране на своих людей, выдал свою дочь Елену за сына императрицы, а Углеокая получила пинка. Как мне кажется, тайный режиссер этой постановки тот же Мистик — уж больно не вяжется такая долгая многоходовка с солдафонской прямотой Романа. Дальше все понятно — Зоя попыталась взбрыкнуть, ее обвинили в попытке отравления Романа и упекли в монастырь. — Дед, видимо, утомившись своей речью, приложился к кубку, и спросил, — Скажи, Саня, зачем я вам все это рассказал? И на что вам, ребятишки, стоит обратить особое внимание при проведении операции?

— Дед, все понятно… — как можно миролюбивей ответил я — очень хотелось спать, — Политика, религия и т. д. и т. п. Главный злодей — Мистик, и его надо бить сильно, но аккуратно, и будет нам счастье — в виде трупа Романа, и освобожденной Зои — которая исполнит все наши желания.

— Другие мнения есть? — Птиц внимательно посмотрел на каждого из нас, и неожиданно жестко подложил, — Какие же вы тупоголовые — самый опасный злодей — Зоя! Вам, ДЕТКИ, предстоит вытащить из капкана матерую волчицу, которая без труда перегрызет вам глотки, если посчитает это нужным. Вы думаете, почему император Александр взял ее сына в заложники, держал его в заточении до самой своей смерти (да и сама его смерть — загадка) и обещал Зое оскопить его, если услышит в политических кругах ее имя. Почему Мистик, вступивший в прямую конфронтацию со Львом, и с Папой Римским, человек мужественный (в одиночку ходил во враждебный лагерь осаждавших Константинополь болгар) и умный, склонил колени перед Углеокой. Все просто — они ее боялись, и боялись до кровавого поноса.

— Дед, кончай пылить. Мы уже почти сутки на ногах, понятно — мозги работают через раз.

— Ну ладно. Я сказал — вы, надеюсь — услышали. Теперь всем отбой. Всем сразу спать. — посмотрел Дед при этом только на меня с принцессами, — Подъем через шесть часов!

Свои сны я запоминаю крайне редко. Как-то так получается, что красочный сон, наполненный событиями, а порой и важными открытиями, переходя границу владений Морфея, почему-то полностью стирается из памяти, оставив в ней лишь невнятные осколки, которые, подобно снежинкам на ладони, тают, когда ты пытаешься разглядеть их поближе. Но в этот раз я запомнил свой сон.

Я смотрел на звездное небо и не узнавал его — нет, звезды и созвездья были те же, что и всегда, но светили гораздо ярче, и каждая звезда имела свой цвет. Кроме того, каждую крупную звезду обрамляли сотни и тысячи звезд поменьше, как цветной бисер, рассыпанный среди самоцветов. Зрелище было настолько потрясающим, что мне немедленно захотелось с кем-нибудь поделиться своим восторгом. Я огляделся по сторонам, и оказалось, что нахожусь я на лесной поляне. Там я был не один. Неподалеку красивая черная волчица тоже смотрела в ночное небо, но ее взгляд был наполнен не восторгом, а тоской, или даже обреченностью. Приглядевшись повнимательней, я разглядел капкан, надежно сковывающий ее лапу. Несмотря на огромные размеры — не менее метра в холке — хищница показалась мне неопасной, и я, не делая резких движений, приблизился к зверю. Мое появление было оставлено без внимания, впрочем, как и дальнейшая возня с капканом. Лишь когда щелкнул замок, вновь встав на взвод, и я освободил пленницу — последовали эмоции удивления и благодарности. Мне позволили почесать себя за ухом, потрепать по холке. Но как только я попытался оставить волчицу, она показала свои клыки — это было страшно. Пятясь назад, я запнулся и попал во взведенный капкан. И если тот сковывал волчице только лапу, то меня он охватил целиком, и я начал задыхаться.

Проснулся я погребенный под конечностями и головками рыжих. Те, как и привыкли, расположились с двух сторон от меня — только вот кровать была значительно уже, и к тому же их массивные гривы перекрыли мне доступ кислорода. Мешавшие дышать волосы убрал, повернулся на бок и моментально снова заснул, но сон запомнился. Утром, во время завтрака, обратился к Деду.

— Дед, я помню, ты как-то говорил, что твоя половинка увлекалась толкованием снов… Не подскажешь, к чему снится яркое звездное небо?

— М-мм — задумался дед, — Если не ошибаюсь, то готовься к борьбе за свое место под солнцем… Если звезды были яркие и на небе ни облачка — то ты победишь. В любом случае, хороший сон.

— А капкан к чему?

— Попал в капкан — что-то нехорошее, освободился из капкана или кого-то освободил — хорошее.

— А если приснился оскал волчицы?

— К нехорошему.

— А если погладил волчицу?

— К хорошему.

— Дед да что ты как попугай заладил — хорошее, не хорошее?

— Ты, Саня, совсем офигел! — от возмущения птиц едва не подавился, — С чего ты взял, что я должен помнить эту хрень досконально? Скажи спасибо, что благоверная хоть общую концепцию в мозги втюхала.

Итак, получается три фрагмента сна к хорошему, два к плохом. Если сон вещий, то глядишь, и в прибытке еще останусь. Рыжие на наш разговор особого внимания не обратили, зато у Делики ушки были на самой макушке. Ну да у индусов сны почти что пророчества, и им уделяется особое внимание. Настроение было дурашливым, и я продолжил.

— Сорри, Дед. Последний вопрос. Что означает, если снится, будто синеглазая брюнетка лезет в твои штаны?

Птиц только хрюкнул, а ответила мне синеглазка.

— Это означает, что наяву ты раскатал губу, и в скором времени получишь от нее коленом туда, куда во сне тянется ее рука.

На мою улыбку, перешедшую в воздушный поцелуй, от индуски последовала немедленная агрессия в виде запущенного в меня финика. Снаряд был перехвачен и отправлен в обратном направлении, мгновение спустя столкнувшись со лбом агрессора. Короткий рык — и в мою сторону летит уже целая горсть снарядов, успешно миновавшая меня, но не голову рыжей. Реакция Марго не нуждается в рекламе, поэтому и секунды не прошло, как содержимое кубка, который она в тот момент подносила ко рту, отправляется в сторону обидчицы. Рядом с Деликой сидит Касим, и если та готова была уклониться, то друган принимает причитающуюся часть струи прямо в глаза. Приличный кусок пирога, отправленный в ответку Касимом, не попадает ни в кого (сбиты прицелы), если не считать кубок, наполненный компотом, содержимое которого выплескивается на грудь фройляйн. Ну все, понеслось — все против всех. Азартная и веселая схватка продолжалась, пока не кончились все продукты и напитки на столе. Парни легко отделались — просто умылись и поменяли одежду, а вот девчонкам пришлось сложней, особенно Делике — вымывать из длинных волос засевший там творог занятие не для слабонервных. Как говорится — кто с мечем к нам придет… В общем, утро прошло весело, и даже Дед ограничился тем, что назвал нашу выходку детским садом.

Первым делом мне предстояло посетить Агапита. На стук в знакомую дверь мне, как и накануне, открыли без вопросов. Увидав посетителя, Агапит резко посерьезнел, вонзив в меня, сквозь прищур, взгляд потемневших глаз — однако, злопамятные у меня союзники. Долго стоять в дверях не стал — просто оттолкнул здоровяка плечом и вошел внутрь. В принципе, на другой прием особых надежд не было — ведь в прошлое свое посещение я, получается, коварно его избил, связал, надругался над его внешностью, унизил, в конце концов. А ведь работать с ним придется в одной связке.

— Пойми, воин, я вчера не мог поступить иначе — от разговора с Дионисием зависала судьба принцессы, которую ты видел. — я не стал распространяться на тему, что самую большую выгоду, если что, получит как раз сам монах — вряд ли поверит, а Марго он оценил. — Я понял, что через миг ты захлопнешь передо мной дверь, и разговор не состоится. На повторный стук ты бы просто вышел с целью проучить наглеца, а драка на улице и переполошенная городская стража… Ну, ты понимаешь. Если хочешь, давай подеремся по честному — только знай, пока ты был не готов, я мог бить не сильно и очень аккуратно. Если будет драка на равных, не миновать тебе и мне выбитых зубов, разбитых лиц, а может быть, чего-то и более серьезного.

В подтверждение сказанного я пробил две тройки с максимальной скоростью в дощатую стену вестибюля. Со стены и потолка сразу обильно посыпалась какая-то труха — если Агапит и впечатлился, то никак не показал этого.

— Ты меня почти убедил. — внешний вид атлета утратил ярко выраженную враждебную окраску, сейчас в ней преобладали скорее настороженно-недоверчивые тона. — Драка на кулаках, или с оружием, может повредить нашим целям, остается борьба, но как я понимаю, ты задохлик не рискнешь на это пойти.

Ну-ну, решил меня взять на слабо и извалять в грязи. А ведь я, пожалуй, куплюсь на подначку. Тем более, что о таком благоприятном развитии событий я и мечтать не мог.

— Я не знаю правил борьбы. — как бы уцепился я за хрупкую соломинку. — Вдруг что сделаю не так.

— А нет никаких правил… Разве что нельзя бить, давить на глаза, и на то, что между ног. — улыбка Агапита стала вполне дружелюбной, — Упал — поиграл. Коснуться земли коленом можно, если коснулся чем-то другим — проиграл.

— А если коснулись земли оба?

— Незачет! Все снова.

В предвкушении скорой мести, Агапит быстро, почти бегом, расчистил место во дворе для поединка, растащив весь хлам по углам. Скинул хламиду, обнажив свой впечатляющий торс, принял правостороннюю борцовскую стойку и пригласил меня к поединку. Я неуверенно вышел в импровизированный круг, застыв в ожидании. Поскольку я нападать не собирался, Агапит сделал первый ход — соответственно, правой ногой, при этом правой рукой попытался схватить меня за загривок. От загребущей руки я увернулся, при этом опустившись на левое колено, левой же рукой подхватил его правую ногу, находящуюся в перешаге, за щиколотку, и потянул ее на себя и вверх. Ноги здоровяка стали разъезжаться в шпагате, и когда угол перевалил за сто двадцать градусов, еще немного приподнял его ногу вверх. Судорожные взмахи рук атлета и неизбежное падение на пятую точку — чистая победа. Агапит был просто ошарашен, быстро вскочил, и указывая мне на то место, где только что сидела его задница, разразился гневной речью.

— Ты что сделал?! Кто так борется?! Это не борьба, когда тянут за ноги! Это… — что это такое, он не придумал, — То, что ты сейчас сделал, не считается.

— Но ведь ты мне сказал, что правил нет! А сейчас просто пытаешься проигранный поединок выиграть языком. Ну что — будем торговаться, как бабки на базаре, или бороться? — и тут же добавил, — Хорошо, не буду хватать за ноги. Это все? — получив утвердительный кивок, принял левостороннею борцовскую стойку.

— Агапит бросается в атаку и захватывает мое правое запястье, которое я «не успел» отдернуть. В его глазах торжество — сейчас он притянет меня к себе, и в его медвежьих объятиях мне уж точно ничего хорошего не светит…. Одновременно с его захватом, перемещаюсь вправо и вперед, перехватываю его запястье левой кистью, правую с трудом, но освобождаю в сторону большего пальца. Еще шаг, и здоровяк повернут ко мне левым боком и спиной. Подбиваю правой его локоть в изгибе, и без усилий завожу его левую руку за спину и задираю вверх. Теперь он в полной моей власти. Полшага вперед — и его колено на земле, пол оборота влево — и его плечо и голова касаются земли. Сразу отпускаю и делаю шаг назад. Перед тем, как встать, Агапит с досады сильно бьет ладонью по земле.

— Ты хоть когда-нибудь видел, как борются люди? — в голосе атлета едва сдерживаемое бешенство. Мой утвердительный кивок прорывает плотину. — Где ты мог видеть такое, чтоб один борец другому, как палач, выкручивает руки из суставов. — голос Агапита почти срывается на крик. — Борцы должны взять друг друга в захват и бросить или уронить на землю. Кто сильней и опытней — тот и победил.

— Так бы сразу и сказал, а то — нет правил! Я что тебе — провидец? — ворчу я в ответ и вновь становлюсь в стойку.

Дожидаюсь, когда противник готов к схватке, и сам уверенно иду на сближение. У меня был приятель Вова — борец-вольник, который как-то мне по пьяни жаловался, что пролезть в мастера из-за кавказцев ему не светит — дескать, выучили у себя в горах один прием, и за счет силы и скорости валят на соревнованиях весь Союз. Мне кажется, все дело в индивидуальных возможностях каждого спортсмена и в опыте тренера. Просто, один прием — сила, второй — скорость, третий — техничность, а чаще всего — совокупность всего в разных соотношениях. Вот опытный тренер и подбирает коронный прием под кондиции борца. Мой коронный прием — точнее, безупречный выход на него — был бросок через бедро. Провел его сейчас, как на показательных выступлениях. Подбил противнику верхнюю часть ног своим тазовым поясом, при этом в противоположном направлении делаю рывок руками за его локоть и поясницу. Сам помню ощущение от этого приема — ноги вдруг теряют опору, и ты летишь. Перед глазами с возрастающей скоростью меняется калейдоскоп картинок — стены, пол, потолок, и удар спиной о маты, вышибающий дыхание. Агапид лежит на земле, не пытаясь встать, некоторое время, а затем хохотнув пару раз, задорно рассмеялся.

— Деонисий утром предупредил, что ты не тот, кем кажешься, и что если я попытаюсь тебя проучить за вчерашнее, то вновь буду битым. Но я не смог усмирить свою гордыню, и в результате Господь посмеялся надо мной — я предложил побороться сопляку, и был трижды им бит — сопляк оказался мастером.

— Кандидатом в мастера. — поправил я, и тут же оговорился. — Нет, вру, с учетом возросшей скорости — точно мастером.

Вскочивший как ни в чем не бывало, здоровяк потребовал продолжения «банкета». Мне пришлось продемонстрировать ему «мельницу», броски через плечо, спину, подсечки, подножки, пару приемов из арсенала тугов — в общем, порядочно взмок, ворочая такую тушу. Агапит же сиял так, как будто только что выиграл олимпийскую медаль. Я его в принципе понимаю — самоучке-фанату борьбы проиграть мастеру-профессионалу — большая честь.

После умывания и легкого перекуса, во время которого разговор шел исключительно о борьбе, перешли в кабинет клирика и занялись делом. Дело было достаточно простым, но и в тоже время сложным.

— Мне тут птичка на ушко начирикала, что скоро может случиться массовое восстание народа, недовольного восхождением Романа на трон. Понятно, что народные массы пойдут ко дворцу, где их встретит дворцовая охрана — а это пять тысяч копий — и разогнать для них невооруженную толпу, пусть в десять раз превосходящую их числом — дело времени. Мне надо, чтобы ты нанял десяток умелых ветеранов, для которых прорывать вражеский строй — пустяшная задача. И чтобы каждый из них подобрал под себя полсотни опытных наемников. Далее сложней — сражаться им предстоит не в доспехе и привычным оружием, а переодетыми в обычных горожан. Их оружием будет только то, что доступно в таких случаях толпе, пока они не добудут привычное себе у стражи. Как обещал Дионисий, оплата ребятишкам будет достойная, плюс боевые трофеи, плюс то, что возьмут с дворца — а золота там, как грязи.

— Придворная охрана, конечно, бойцы так себе — павлины в золоченых доспехах, силы много, а опыт в основном с плаца. Но и этого достаточно, чтобы выставить строй в несколько шеренг, который по зубам разве что тяжелой коннице или хорошо вооруженной тяжелой пехоте. К этому прибавь, что прикрывать строй будут три сотни лучников. Тоже придворные шаркуны, но как профессионалы — лучшие из лучших. Бездоспешному воину без ростового щита подобраться к вражескому строю нереально — все сразу полягут, а если кто и подберется — то тут же будет надет на копья. Среди наемников жадных на деньги полно, но самоубийц нет — мне таких точно не найти.

— Пока не знаю как, но думаю, с лучниками я вопрос решу. Самоубийцы, которые бросятся плотной толпой на копья и сомнут строй, тоже найдутся….

Обедня почти закончилась, а священника все не было — я уже начал себя накручивать на предмет «что бы это значило», как отворилась входная дверь. Дионисий был мрачнее тучи, и с порога заявил.

— К Мистику тебе не подобраться… Без большого шума не подобраться. Наедине он ни с кем сейчас не общается, кроме Романа и послов Папы римского.

— А когда ожидается ближайший посол? — как ни в чем не бывало, с улыбкой поинтересовался я.

— На коронацию должен прибыть. — и зыркнув на меня осуждающе из под кустистых бровей, добавил — Не понимаю твоего веселья, юноша… Все очень серьезно.

Действительно — по рассказу старца, не просматривалось лазейки для того, чтобы подобраться к Николаю для беседы. Для убийства и сравнительно успешного бегства — были, а вот поболтать тет-а-тет — не было. Когда пошли на третий круг — надо сказать, что святоша раз за разом отвечал на одни и те же вопросы без раздражения и досконально — наконец обозначился смутно обозримый вариант. Дело в том, что интересы Романа и Мистика пересекались еще и на Царе Царей Армянском и Грузинском — Ашоте II Железном. На мой вопрос.

— Что же за громкий титул такой — царь царей?

Клирик только сплюнул, но пояснил, что если у армянского дворянина десяток воинов в подчинении, он — князь. Если сотня, то — Светлейший князь, тысяча — Великий князь, дальше уже царь, и далее по списку. В настоящее время в Армении правило два царя царей, а простых царей было больше, чем во всей Европе. Но это так, отступление — а главное, что Роман и сам из этнических армян, и благоволил к своему союзнику, успешно сражавшемуся против Халифата, а Мистик имел на занятые Ашотом земли конфессионный интерес. Возможно, и скорее всего, были еще какие-то подоплеки, но святоша об этом не знал. Так или иначе, но вся фельдъегерская связь между Романом и Ашотом велась через патриарха, и что примечательно, была она более чем оживленной. А тут уже интересно — Главный фельдъегерь армян, после ознакомления Николая с почтой, приглашался к Мистику, для передачи помимо почты еще и устных посланий. О разговоре с глазу на глаз речи не было — как правило, присутствовал секретарь и обязательная охрана из двух капелланов, статью, как минимум, не уступающие Агапиту. И еще немаловажный факт — поскольку послы прибывали с востока, переправлялись они через Босфорский пролив на постоянно ожидавшем их трекатре (небольшое парусно-гребное судно на Средиземном, Черном морях), принадлежавшим церкви.

Мне этот вариант показался наиболее приемлемым. Если удастся попасть на трекатр вместе с послами, то час вдумчивого общения, пока не достигнем западного побережья пролива, у меня будет. Тут же попросил святошу разузнать место, где судно поджидает фельдъегерей. Клирик ненадолго о чем-то задумался, и выдал в ответ.

— Место я и так знаю. — и прищурившись, продолжил. — Только учти — Мистик свободно говорит по армянский.

— Вонцес Ахпер джан?! Хаш, ариса бастурма бозбеш? — и улыбнувшись, я закончил. — Суджух кучуч, ара да?! Значит, поговорим с патриархом по армянский.

На самом деле не буду же я объяснять, что для достижения цели мне достаточно менее минуты внимания Мистика и его окружения — а на каком языке я буду говорить, никакой роли не играет.

То, что я сказал по армянски — это всего лишь дружеское приветствие, и перечисление знакомых мне армянских блюд. В своей прошлой жизни, в одном из рейсов, штатного доктора ушедшего в отпуск, подменил молодой медик армянин — Альберт Эгоян. Интеллигент в нескольких поколениях, интересный в общении, и просто умный и хороший парень. Мы в рейсе как-то быстро подружились. Видимо, профориентация в его школе хромала, или родители настояли, но парень явно больше тяготел к поварскому искусству. Пользуясь тем, что все судовые «поварешки» напрямую подчинены ему, частенько вечером оккупировал камбуз и готовил там всякую вкусняшку. Так я стал практически знатоком армянской кухни и почитателем его стряпни. Как-то во время такого пиршества, на столе появилась бутылка «Арарата», и парня потянуло на откровения. Оказалось, Альберт всеми фибрами души ненавидит море, но вынужден был пойти на эту работу из-за денег. Сейчас он достаточно обеспеченный человек, и еще может помогать своим родственникам. Но стоит ему вернуться на родину, которую он искренно любит, как опять придется вести полунищенское существование. И это при том, что Армения обладает уникальными и неисчерпаемыми, природными богатствами. В том числе — источниками минеральных вод, типа Арзани, Гарни и Гюмуша, которые по оценке европейских специалистов входят в элитную десятку вод Европы. Он ради интереса узнавал цены на элитные минеральные воды в Барселоне и Марселе, и выяснил, что два бакса за бутылочку 0,33 литра еще божеская цена, а Россия забирает их природное богатство по семнадцать копеек за литр. То есть, если продавать их воды капиталистам напрямую, пусть в два раза дешевле их розничных цен, и делить доход на всех жителей Армении, то каждая семья могла обзавестись квартирой и машиной, и менять их раз в полгода, только за счет одной минералки. В качестве доказательства был предъявлен расчет, состоящий из четырех столбиков цифр. Признаю, он меня сильно впечатлил. Когда Дед рассказывал о развале СССР, я напомнил ему этот разговор, и поинтересовался, как было на самом деле.

— На самом деле, Саня, у них — я про диссидентов-мечтателей типа Аьберта — все вышло хреново. Накануне распада СССР каждая союзная республика кричала, как ее обкрадывает Россия, и какие ее ожидают бешенные доходы, если они будут самостоятельно продавать свои товары и услуги западу. Ну, типа Грузия и Молдавия резко поднимется на вине, Азербайджан на нефти, и т. д. Только кто же их пустит на Европейский рынок?! Им конечно наши заклятые друзья-капиталисты напели, что их потенциал огромен, и они, капиталисты, ничуть не сомневаются в том, что материальный уровень граждан, выбравших свободу, скоро сравняется со среднеевропейским. Но для начала надо перевести их продукцию на евростандарты. Касаемо той же минералки, надо всего лишь закупить у них линию по розливу воды. Что, у вас нет денег?! Мы окажем вам материальную ПОМОЩЬ всего за 30 % годовых. Заметь, Китаю под добычу их редкоземов и сырья для электронной промышленности выделяли КРЕДИТЫ всего под 5-10 %. Помощь приняли с радостью, заключили договор, банк переслал деньги поставщику линии, а вот дальше началось самое смешное. Срок изготовления оборудования 120 календарных дней, а проценты по кредиту платить уже через тридцать дней. Доставка в цену договора не входит, а за складирование и хранение готовой продукции капает пеня 0,1 % за каждый просроченный день. В цену договора также не входит перевод рабочей документации на армянский язык. Короче, через пень-колоду ящики с линией через год дошли до места назначения, и там намертво встали. Еще через пару месяцев прибыла бригада сборщиков из столицы и дедок переводчик — бывший декан кафедры иностранных языков, который Дюма и Шиллера мог читать в рукописи, но современных технических терминов не знал. Все, что осилила эта команда — это вскрытие ящиков и проверка их содержимого согласно накладной. Пришлось опять за валюту выписывать специалиста из Франции. Специалист быстро разобрался в ситуации, и заявил, что линия не встает в старом цеху, надо на полметра приподнять потолок, и удлинить цех на пять метров. Пока переоборудовали цех, местное население потихоньку разворовывало, всякие насосы-вентили-трубки-болты, сплошь состоящие из пищевой и хирургической нержавейки. Короче — минералку как продавали России, так и продолжили продавать, только появились посредники в лице чиновников, «крыша», таможня, и т. д. В связи с этим, за литр реализованной продукции предприятие по факту уже получало всего двенадцать копеек. Это далеко не самый худший пример — огромное же количество предприятий бывшего СССР переходили грань банкротства и просто закрывались.

Мое «знание» армянского было воспринято без особого энтузиазма. Я конечно понимаю святошу — он, мягко говоря, сомневается, что я сумею уговорить патриарха раскрыть местонахождение Зои. Даже если Мистик безоговорочно поверит, что я человек Ашота — это все равно что-то из области фантастики. Чтобы клирик не держал меня совсем за самоуверенного болвана, пришлось напустив тумана сказать, что у меня есть тайна, ради которой Николай готов будет поделиться своей. Загоревшиеся тут же глаза Дионисия сразу погасли, как только я сказал, что ему она ничего не даст. Последний аргумент святоши прозвучал уже менее уверенно.

— Мистик не допустит бегства Углеокой — ее восхождение на трон сулит ему в лучшем случае потерю кафедры и изгнание, а скорее всего — смерть.

— Речь пойдет о побеге Зои, и ее укрытии далеко за пределами империи. И если она сможет гадить оттуда по мелочи, то Мистику это не страшно, да и не ее это стиль. Кроме того, ее сын Константин, которым она дорожит больше жизни, по-прежнему остается у них с Романом в заложниках.

Фухх! Вроде с дискуссиями покончено, переходим в конструктивное русло. Как я и предполагал, у раскольников была подпольная организация, в которой Дионисий занимал один из руководящих постов. По заверению святоши, сигнал на активизацию связи уже прошел, и в ближайшее время сотни церковников могут выйти в народ и прочесть свои (МОИ) проповеди толпе. А если надо, то и повести народ за собой. Провожал меня Агапид, и уже в дверях сказал, что надо было вызвать меня на поединок с копьем и щитом — тогда бы у него точно был шанс на победу, поскольку равных себе он не встречал.

— Э не, это тебе надо к Марго.

— А это еще кто такой?!

— Такая. Та самая принцесса, которую ты видел вчера. — непонимание в глазах Агапита начало перерастать в обиду, затем в холодную ярость — еще бы, получалось, его сравнили с бабой! Тогда я поспешил пояснить. — Она Амазонка, и не раз с копьем и щитом выходила победительницей в схватке против разъяренного льва. А скорость и точность ее ударов такова, что острием копья сбивает три одновременно подброшенные вверх монетки, пока они в полете.

— Слышал я про амазонок, но думал — это все враки. — в задумчивости атлет подергал себя за подправленную мной бороду. — Неужто правда?

— Лично видел — во время боя она проткнула насквозь, как жука, сотника генуэзских наемников в полном доспехе. Кстати, крупней тебя был — царствие ему небесное.

Связной Аркадия доложил о еще четырех обнаруженных «халявных» пекарнях, за что получил полновесный кошель золотых, и был с ходу переориентирован на поиск мест, где собираются лучники императорской стражи, а лучше сразу их командиры. Я же, доложив обо всем Деду, сразу поспешил озаботиться переправой на восточный берег пролива. Мне предстояло по быстрому найти там причал с французским названием персонель, и отыскать на нем церковный трекатр. Прихватив с собой андоррца, на шлюпке «Авроры» отправились в путь. Искать ничего не пришлось — святоша дал достаточно точные ориентиры, поэтому еще со значительного удаления удалось разглядеть и причал, и трекатр. Чтоб не привлекать излишнего внимания, высадились на берег с Фарахом метров на триста южнее причала, там тоже были какие-то мостки.

План был достаточно прост — через вахтенного вызвать шкипера трекарта, по быстрому его обработать, и заполучить на суденышке пару вакансий — гребцов или матросов, не суть. Но уже на первом этапе план дал сбой. На судне никого не оказалось, более того — весь причал был пуст. Единственное место, где мы смогли расположиться, был небольшей навес с тремя стенами — видимо, для размещения охраны стратегического объекта, которая тоже отсутствовала. Ждать пришлось недолго — уже через десяток минут со стороны берега к «караулке» подошел пацан лет десяти. В руках у него было что-то типа садка с рыбой, которую он на ходу рассматривал. Нас он заметил только когда чуть не наступил на мои ноги.

— Вы кто такие?! Здесь нельзя! — выдав все, что предполагала инструкция, парень видимо успел собраться с мыслями, и подбавив баску в голос, добавил, — Идите своей дорогой, а то не поздоровится.

— Да ладно тебе, пацан, выеживаться — что случится с этим корытом, если пара путников отдохнет неподалеку. — Тут в моей руке появился медяк, — Ты лучше скажи — можно ли нам на него устроится матросами?

— Вам?! Голоштанным! Матросами на «Магдалину»?! Да вы спятили! Да на ней викарии и сам патриарх Константин изволят плавать! — но тут же, сразу сообразив, что с такой постановкой вопроса медяка ему не видать, резко включил обратку. — Хотя, конечно, матросы всегда нужны — это вам надо подойти к отцу Василию, а там как приглянетесь… Голоштанными нас парень назвал не случайно. Я специально подобрал для нас одежду среднестатических провинциалов-люмпенов, соискателей рабочих мест в столице, которых было в Константинополе больше чем достаточно. А учитывая то, что Дед запретил подбривать и ровнять бороды, от толпы мы ничем не отличались. Свой медяк парень отработал на все сто, дополнительно сообщив, что работа у матросов с трекатра ненапряжная — раз в неделю преодолеть залив, туда и обратно, а в остальное время — вкусно есть, мягко спать. Последний рейс «Магдалина» делала дней пять тому назад, а команда находится в харчевне, которая первая и самая большая (два этажа, не ошибетесь) по единственной дороге от причала.

В харчевню мы попали как раз к обеду. Ознакомившись с меню, заказали соответствующий нашему статусу обед, состоящий из постной каши (трехлитровый котелок на двоих) и огромный ломоть свежего хлеба на каждого. Обслуживала нас, повидимому, дочь хозяина. Почему я так подумал — все просто, у официантки один рукав платья был наполовину пуст, но держалась она вполне независимо, и на публику глядела дерзко, чуть ли не брезгливо. Вряд ли хозяин взял бы со стороны такое строптивое чудо. Да и папаша ее, когда мы предложили за стол и ночлег подлатать забор или крышу, да хоть дров наколоть — тоже смотрел на нас с андоррцем брезгливо. Короче, он нас послал даже без слов — ушел на кухню, не дослушав. Неторопливо насыщаясь кашей из одного котелка, попеременно залезая туда ложками, мы наблюдали за застольем команды церковников с «Магдалины». Сразу видно, что спаянная и самодостаточная команда — капитан, его помощник, и шестеро членов экипажа. Всем, кроме одного молодого (видимо, для сбегай, принеси, подай) в районе сороковника. К таким подойти и начать беседу — уже проблема. На меня начала наваливаться какая-то безнадега, сменившаяся злостью — «Ну неужели я без гипнотических примочек Искандера и без наставлений Деда совсем бесполезный болван?!». Судя по тому, что в голову ничего не приходило, кроме как в лучших традициях тугов пробраться в комнату капитана, взять над ним контроль… так и получалось. Еще раз оглядев зал, ничего нового не придумал — лишь отметил, что стервочка-официантка, обходя зал, пару раз тайно стрельнула глазками в сторону Фараха. Когда траектория ее движения проходила впритирку с нашим столиком, я к ней обратился.

— Уважаемая куртеса (обращение к знатной даме, или просто уважительное к женщине из более высокого сословия) что вы сделали с моим другом? — недоумевающий взгляд в ответ. — Он сказал, что сияние твоих глаз напоминает ему свет звезд в ясную, безлунную ночь.

Холодный взгляд равнодушно покидает мое лицо — но с ноги сбилась, и похоже, пошла не туда, куда хотела, о чем свидетельствовала резкая остановка и разворот на девяносто. На Фараха мои уроки, видимо, все же подействовали, и он не стал удивленно таращиться или протестовать. Но как только девушка удалилась, полушепотом стал высказывать свои претензии.

— Син, ты чего? Какие звезды? — тут же его лицо отражает сначала понимание, и сразу становится возмущенным. — Ты хочешь, чтобы я… Э, нет — сам спи с этой уродкой.

— Фарах, зачем обижаешь бедную девушку. Она вовсе не уродка, скорее наоборот — симпатичная. А то, что рука у нее увечная — это не вина, а скорее беда, тем более для девушки. И никто не заставляет тебя с ней спать, просто поговори ласково, скажи ей пару комплиментов. Я бы сам это сделал, да только стреляет она глазками в тебя.

— Чего ей пару сказать ласково? Это как? — все приехали — у андоррца состояние близкое к панике.

— Да забей! Просто скажи «привет», улыбнись, а там, глядишь, и тема для разговора появится. Следующий раз прохождения стервочки мимо нашего стола не заставил себя ждать. Фарах был «готов».

— Ты, эта… Как тебя звать? — ну блин, как лом проглотил — и ведь не замечал раньше, что он такой тяжелый в общении с женским полом. — Я это….

— Отец Мариной назвал. — ну надо же, подошла вплотную, и даже что-то типа улыбки на лице — но стервозная натура взяла вверх, и добавила. — А для тебя, деревенщина, просто куртеса. Чего хотел?

— Хотел сказать — привет, Марина!

После получения титула «деревенщина», с Фараха спало оцепенение — мой товарищ снова стал весел и подарил девушке дерзкую улыбку на все тридцать два. Марина же как-то странно охнула, ее рот и глаза округлились, а брови исчезли под челкой. Не надо быть провидцем, чтоб понять — стервочку кто-то ущипнул за задницу. Ответка последовала моментально, но хлесткой пощечины не получилось — андоррец перехватил ручку на полпути и поднес к губам. Выдернув свою ручку из лапы Фараха, уже почти спокойная Марина, задрав носик, фыркнула и удалилась в подсобку. Ее отец, наблюдавший эту сцену, тут же подскочил к нашему столику, и демонстрируя дубинку, потребовал немедленно освободить его таверну от нашего присутствия. Похоже, дубинку он не собирался применить — видимо, «стеснялся». Пока я рассматривал с улицы строение таверны, прикидывая, как туда пробраться ночью, дверь заведения открылась — на пороге стояла Марина. Зыркнув на нас притворно злым взглядом, через губу выдала.

— Дрова наколете, сложите в сарае, с утра таскаете воду и помогаете по кухне. Спите в сарае, сено сами себе натаскаете, будете плохо работать — будете мало есть.

— Эй, стой, красавица! Не так быстро. Может, покажешь где что, и что к чему? — Фарах быстро приблизился к Марине и взял ее за руку. Та, якобы с негодованием, выдернула ее. — А вдруг я по незнанию перепутаю сарай с твоей спальней, и получу по роже ни за что. А если сарай перепутаю со спальней твоего отца…. Тут Марина не выдержала и прыснула в кулачек. Следующий захват ее руки она «не заметила». До ужина времени — море. Мы устроились, разобрались, где брать инструмент, где ведра, где вода…. Первое задание — рубка дров — оказалась неожиданно трудным делом. Мы с Фарахом уже прилично взмокли, а кучка колотых дров была просто курам на смех. Когда полено, которое я пытался располовинить, упало во время размаха в третий раз, Марина, наблюдающая за нашей работой, заржала в голос.

— Правду сказал отец — что вы такие же крестьяне, как он певчий церковного хора. — Молвила она, отсмеявшись. — Он сам бывший десятник, пехотинец, и вас определил как воинов. Филарета (андоррец выбрал себе такое имечко) как декарха (десятника), а тебя вообще как кентарха (сотника), если не выше, несмотря на твой возраст.

— Что это вдруг старого солдата, — я усмехнулся. — потянуло пооткровенничать с дочерью?

— Я спросила, почему он не поколотил вас палкой, как обычно бывает, если, ну… На что он ответил, что на тот свет не торопится, и пояснил почему.

Упс! Косяк! Хотя — как посмотреть, в данном случае еще непонятно. Раз нас пустили во двор и поделились своими наблюдениями, то может быть, не все так плохо. На всякий случай перевел тему.

— А что у тебя с рукой? То есть, как ты ее потеряла?

— Я маленькая была. Отец рассказывал, что служил тогда в гарнизоне под Себастией. Во время внезапного нападения арабов, мать взяла меня на руки и побежала в укрытие, но не успела — стрела попала мне в руку, пробила ее насквозь и вошла матери в шею. Так и лежали мы, пришпиленные друг к другу стрелой. Нас подобрали только на третьи сутки, когда нападение было отбито, а меня чуть не похоронили вместе с матерью. Я была вся залита ее кровью — хорошо еще, кто-то заметил на лице ребенка чистые дорожки от слез.

Еще немного поговорили ни о чем, и Марина ушла готовиться к ужину. Когда с кухни потянуло ароматами еды, быстро сполоснувшись направились к источнику вожделенных запахов. Из кухни мы вылетели как пробки, едва не отведав половника от шеф-повара, но наша инициатива как добровольных помощников не осталась незамеченной. Марина нас быстро взяла в оборот. Под ее руководством мы приводили обеденный зал в порядок. Смахнули со столов крошки и мелкие объедки, оставшиеся с обеда, выровняли скамьи, расставили на столы миски, кубки и другую столовую утварь. Для моих замыслов это было очень кстати. Я решил травануть часть экипажа «Магдалины», и воспользовавшись горячими вакансиями, занять их места на судне. Оказавшись вне зоны видимости напропалую флиртующих между собой голубков, открыл флакончик с ядом и нанес его на подушечки четырех пальцев. Проходя мимо стола святош, поправил не вряд стоящую посуду, после чего вышел во двор — дело сделано. Яд был смертельным, но в той дозе, что предстояло принять неудачникам, летальной опасности не было. Сильная водянистая диарея, рвота, общее обезвоживание организма — короче, клиника один в один, как холера. Конечно, его действия хватало только на сутки, но дикая жажда пациентов давала возможность продолжить курс «лечения» на любой срок. Поужинали мы с Фарахом знатно — я даже усомнился в пословице «кашу маслом не испортишь», в нашем случае — мясом. В сарай андоррец заявился прилично заполночь — я еще не спал, прокручивая в голове предстоящие варианты развития событий, а их были сотни. Чтоб отвлечься, спросил у друга, как прошел вечер, как впечатления. Фарах немного помолчал, видимо, собираясь с мыслями.

— Син, она как лань — вроде доверчива, но до ужаса пуглива, от каждого моего касания она вздрагивала, как от удара. А потом как-то сразу затихла. Она была девственницей. Я не знаю, может не надо было… Но она этого точно хотела.

Я сказал, что для девственниц это нормально, а сам вспомнил Марго — да, весьма похоже. Мои мысли были прерваны чьими-то торопливыми шагами. Хлопнула дверь нужника, а далее раздались характерные звуки. Ну все, плотину прорвало — понеслось. Чувство было двоякое — с одной стороны, мои старания увенчались успехом, с другой — звукоизоляция в сараюшке и в нужнике отсутствовала напрочь. Хорошо ещё, что запахи не доходят. Но и одних звуков хватит, чтоб проворочаться до утра. Я стал прикидывать, чем бы заткнуть уши, и не заметил, как заснул. Утром проснулся от громкого разговора между капитаном «Магдалины» и отцом Марины.

— Я вас не обвиняю, дорогой аргиропрат (обращение к держателю таверны, лавки, цеха.) Но как вы объясните, что сразу четверо членов моей команды враз заболели после вашего ужина.

— Отче, моя таверна стоит уже восемь лет, и еще никто не жаловался на мою стряпню. Ты видел, что еду накладывали из одного котла — будь она негодной, отравились бы все. И я тебе предлагал перед сном устраивать для вашей братии дополнительный ужин, но ты отказался.

— Причем здесь это?

— А как ты думаешь, для чего ваши подчиненные покупают у местных торговок яйца, сыр, молоко, вино и другие продукты? Вот! Я и говорю — узнай, у кого покупала продукты эта четверка, и к ним и иди разбираться.

На что капеллан (капеллан — священник, совмещающий сан с какой-либо дополнительной, как правило — светской должностью, в данном случае — с капитанской.) лишь досадливо хрюкнул. Понятно — искать торговок он не станет. Собравшаяся перед завтраком во дворе братия только и говорила об этом происшествии. Меня, затесавшегося в их ряды, игнорировали до тех пор, пока я не предложил попробовать вылечить их товарищей. На недоверчивые и насмешливые реплики я ответил, что когда был моряком, сталкивался с подобным в Африке — там, дескать, от этой болезни мерли сотнями. И эту хворь там научились лечить хлебной настойкой на вине. Заинтересованная сторона сразу же предоставила мне кувшин с вином и пару ломтей хлеба. Хлеб я покрошил в вино и передал одному из братьев, чтоб непрерывно мешал микстуру ложкой до тех пор, пока масса не станет однородной. После чего, под ворчание аргиропрата, добавил щепотку специй — чтоб прогнать дурной воздух из живота. Сказал, чтоб зелье настоялось четыре часа, после чего дать его больным по три ложки. То, что больным станет лучше, я не сомневался — примерно к этому времени действие яда должно закончиться. А ближе к вечеру травану их повторно — полное исцеление мне совсем не нужно. После завтрака ко мне подошел монашек и пригласил на беседу с капитаном. Капеллан сказал, что я могу его называть отец Василий, и поинтересовался, вправду ли я был матросом? Я бодро ответил, что пришлось с моим другом Филоретом год поматросить и на шебеке, и на нефе. С парусами и веслами управляться умеем, также назвал порты, где приходилось побывать. Василий погонял меня по такелажу, и расспросил про Родос — видимо, дальше ему заплывать не приходилось. Сдав экзамен, был вместе с компаньоном зачислен в члены команды на один рейс, с оплатой аж полсеребрухи на двоих. Я дополнительно выторговал для нас питание до начала рейса, он — несение нами ночных вахт на «Магдалине». Оказалось, такие существуют, и ежевечерне пара братьев заступает до утра на этот пост, чтоб еретики не срезали ночью «лишние» канаты и парусину.

Во время ужина прибыли фельдъегеря из Армении. Я весь внутренне напрягся — это была самая узкая часть моего плана. Но как только четверка умылась с дороги и вошла в трапезную, сразу отлегло от сердца. Я боялся, что посыльные будут субтильного телосложения, и их одежда просто на меня не налезет. Второе — хоть я и взял достаточно косметики, чтобы подправить свою внешность, но мало ли — вдруг у них у всех носы вдвое больше обычных. Парни оказались рослыми, вполне европеоидной внешности, один даже голубоглазый, и (БИНГО) на уровне «моя твоя понимать» владели латынью. Тут очень кстати монашек спросил, не попадал ли я в сильный шторм. Я в красках описал шторм, не пережитый Искандером, братья, забыв про еду и открыв рты, крестили в испуге лбы после каждой моей фразы. Моим рассказом также заинтересовалась четверка армян. Сидели они за отдельным столом — невместно князю (про армянских князей я уже пояснял) сидеть за одним столом с мелкими клириками. Следующим моим рассказом была история про встречу с «щёрдом». Когда «щёрд» стал читать свое проклятие на неизвестном языке, все присутствующие в зале впали в гипноз. Поскольку времени было в обрез, просто «запрограммировал» присутствующих впасть в подобное состояние при моей команде — «Табань!», после чего «оживил» присутствующих и продолжил рассказ. Думаю, монахи после моих былин приложат максимум усилий, чтоб перейти на более безопасную работу.

Наше дежурство на «Магдалине» прошло без происшествий, если не считать за таковое проникновение на охраняемый объект Марины с корзинкой пирожков и кувшинчиком вина. Отдав должное угощению и поблагодарив девушку, прихватил овчину и удалился спать на корму, оставив парочку наедине. Разбудил нас еще засветло монашек, тот который самый молодой, сообщив, что отход судна через пару часов, и завтрак уже готов.

Когда отошли от берега метров триста, вышел на середину трекатра и в голос скомандовал «- Табань!». Команда сработала — экипаж и пассажиры застыли на месте. «Оживил» андоррца, и велел ему на вялых парусах удерживать «Магдалину» на курсе. А сам последовал на корму работать с гонцами…. Свиток в кожаной тубе, залитой с торцов чем-то вроде воска и опечатанный личной печатью Ашота, секретарь Мистика принял у меня уже, наверное, час назад. А еще до этого пришлось просидеть в приемной не менее трех часов. Если кто-то думает, что я сильно переживал по этому поводу, то будет неправ. Меня буквально колотило от возбуждения, помноженного на ожидание. И когда я уже решил, что все мои старания пошли прахом и меня не пригласят для частной беседы — как, по словам гонца, бывало не раз — вышедший секретарь пригласил меня в кабинет. Следуя «инструкциям» князя, поприветствовал великого патриарха всего христианского мира, припал коленопреклонненный к его длани губами, получил благословение, после чего удалился на почтительное расстояние, и начал излагать устное послание Ашота.

В свою удачу поверил только тогда, когда «Магдалина» удалилась от западного берега залива метров на пятьсот, и я не заметил никакого намека на погоню. В моей суме, кроме двух опечатанных туб с посланиями для царя царей, лежал свиток-послание к настоятельнице монастыря святой Ефимии, что стоит в местечке Халкидон. Аббатисе Галине предписывалось принять и подготовить к постригу двух сестер-сирот Ларису и Маргариту. Документ заверен подписью и печатью Мистика. Ну что ж, держись, Углеокая — мы уже близко.

Когда немного успокоился, задумался, что делать с гонцами. Что-то подсказывало, что они ещё могут сильно пригодиться. Да хоть прочесть те послания от Романа и Мистика, которые наверняка на армянском. Если же в письмах будут сведения, порочащие власти — ьудутопять же живые свидетели. Все, решено — пока оставляю.

От моих последних известий наш штаб буквально гудел как улей. Больше всех возбудились «сироты», горячо обсуждая, какое оружие и оснастку прихватить с собой в монастырь, кто из них будет первой общаться с Зоей, и многое другое. Заметив мой тоскливый взгляд, наложницы сбились с ритма и тревожно поинтересовались, что не так. Я сказал, что ни разу не спал с лысыми принцессами, и такие перспективы пугают. За что был вознагражден дружным хохотом друзей, и парой подзатыльников от «сиротинушек».

Наше веселие решительно прервал Дед.

— Так, все замолчали! Тишина! — дождавшись тишины, продолжил, — Первое. Не представляю себе, чтоб сироты с рекомендацией от самого патриарха прибыли в монастырь без его сопровождающих. Сразу, как мы тут закончим, Саня — мухой летишь к своему клирику — пусть к утру обеспечит нам все нужное. Второе! Девочки — монастырь женский и наверняка охрана Зои — женщины, возможно, такие же боевитые, как вы, и хоть я в этом неуверен, но лучше подстраховаться. Поэтому сначала по полной работает фройляйн, и лишь потом рыжая. Поймите, им не надо вас побеждать, им достаточно в случае опасности ликвидировать Зою, поэтому до последнего момента вы девочки — плаксивые, трусливые дурочки, неразлучные со своими тряпичными куклами. Ну а теперь самое неприятное. То, что Роману удалось локализовать главную опасность для его восхождения на трон — это полдела. Главное — и он это понимает как никто — не выпустить эту опасность из ловушки. Поэтому наверняка поблизости расквартирован полк мобильной охраны объекта, с дозорами, кордонами, секретами и разъездами. То есть если даже кто и выкрадет пленницу, то хрен куда с ней уйдет, разве что в могилу. Поэтому нужна тщательная разведка местности, выявление сосредоточения противника, всех их засад и секретов. Общую разведку с воздуха и составление планов и стратегических схем я беру на себя, далее по разведке с земли работает Делика. Она же берёт на себя командование взводом Марго, которому предстоит по тихому вырезать все их секреты на пути бегства объекта, и организовать там засады. Возьмёте две аркбалисты — в случае невозможности их эвакуации бросайте, но обязательно снимите тетивы. Без стального троса они просто бесполезные непонятные железки. И да, лучников вооружить армянскими стрелами, из запаса гонцов. Пусть потом Роман голову поломает. Дальнейший, более полный инструктаж, все получат после разведки. Всем спасибо! Саня, кончай уже флиртовать! Давай, сопли в рот, и бегом к своему монаху.

Дионисий уже знал, что посланцы Ашота побывали у Мистика, и потому набросился на меня с вопросами — приметы посла ему описали.

— Ты уверен, что патриарх сообщил тебе правду насчет нахождения Зои? — точно, клирик только притворялся старой развалиной, вон как лихо круги наматывает, притом пружинящей походкой. — Я думаю, это может быть ловушкой…

— В отличие от тебя, я отвечаю не за душу, а за жизни своих близких. Поэтому если бы было хоть малейшее подозрение на ловушку, проведение операции было бы исключено. И уже кончай юлить — что там насчёт сопровождающих?

— Достаточно диаконисы с софийской кафедры — это я обеспечу. Можно в пару к ней послать диакона — тоже не проблема. Вот насчет транспорта уже спорно. Монастырь находится на восточном побережье пролива, недалеко от устья реки. И добираются до него обычно на церковных ладьях. А к завтрашнему утру раздобыть такую, наверно не получится.

— С ладьей я решу. Главное, чтоб ваши сопровождающие с рассветом были в трехстах метрах южнее причала персонель — очень приметное место, не ошибетесь, есть мостик для причала рыбаков — там и встретимся.

Уходил я с каким-то тревожным чувством — слова клирика как-то не вязались с его мимикой и жестами, и анализируя наш разговор, я вспомнил его бегающие глаза. Своими наблюдениями поделился с Дедом, на что услышал ободряющее.

— Забей! Зоя в качестве императрицы — его последний шанс. Так что о предательстве речь не идет. Вполне вероятно, что получив нужную информацию, он решил, что может дальше обойтись и без тебя — поэтому надень кольчугу, предупреди девочек, и будь начеку.

Предрассветная дымка только начала спадать, когда шлюпка с «Авроры» уверенно взяла заданный курс. На мостки вышли только я с принцессами. Впрочем, в этих испуганных и бедно одетых провинциалках даже самый проницательный взгляд — высокородных дворянок, а уж тем более принцесс — вряд ли бы распознал. Нас встречала на удивление представительная процессия. Кроме Дионисия с Агапидом, присутствовали два мелких мужика ряженные под девиц, и крупная бабища, в рясе которой уместились бы обе моих сироты — видимо для того, чтоб на ее фоне переодетые мужички сошли за девиц. Остальные были не видны — прятались, но многочисленные разнокалиберные и свежие следы говорили о присутствии еще не менее пяти-шести человек — конспираторы хреновы. Клирик меня встретил мягкой улыбкой, после чего его лицо приняло серьезный вид.

— Ты очень хорошо постарался юноша, и сделал все что мог. Но дальнейшее развитие событий тебе и твоей подопечной не потянуть. Дальше все будет очень серьезно и опасно. Отдай мне письмо Мистика, и ожидай милости господа. — и протянул ко мне загребущую руку, — Уверяю тебя — если господь будет милостив к Зое, то и она не останется в долгу перед тобой.

— Вот скажи — ты стратег? Или может быть у тебя большой опыт проведения подобных операций, и твои подопечные клоуны голыми руками способны на равных биться с десятками гвардейцев?! — на мою отповедь святоша только плотнее сжал губы. — Дык вот, юродивый — монастырь охраняют гвардейцы. И твои ряженные, еще не добравшись до него, окажутся в плену, и под пытками начнут давать показания. А когда ты доберешься до западного побережья, тебя там будут уже ожидать. То, что остаток жизни ты проведешь в кандалах за решеткой в сыром подвале какого-нибудь монастыря — мне плевать, но ты погубишь Зою и все дело. — Марго! Проучи самозванцев. Покажи с какими «монашками», охраняющими Углеокую, им бы пришлось столкнуться, если бы они чудом попали в монастырь…

Принцесса сбросила с плеч поношенный плащ. Детская мордашка трансформировалась в жесткую маску хищницы. Посох в ее руках, вспорхнув, превратился в веер, сделав несколько оборотов вокруг корпуса, вдруг с металлическим щелчком приобрел листовидный наконечник, и превратился в копье. Ряженые отпрянули, и в их руках появились кинжалы. Но как же все медленно. Захоти рыжая — и пока те только тянулись к оружию, уже бы умерли несколько раз.

— Эй! Ваше высочество! Давайте обойдемся без крови.

— Как скажешь, хозяин.

С этими словами показушница еще раз эффектно крутанула копье, и с явным сожалением отбросила его в сторону. Пока ротозеи провожали взглядом отброшенное копье, рыжая рывком преодолела три метра разделяющие противников. Пара движений — точнее, мощных плюх — лишают ряженных связи с объективной реальности, и вносят полный раздрай в их систему координат. Далее следует картина — лиса в курятнике, или избиение младенцев… В результате десятисекундной схватки два стонущих «эмбриона» в женской одежде на песке, и запоздалая команда клирика.

— Остановите ее кто нибудь!

На команду Дионисия среагировала часть засадного «полка» — те, что пряталась справа от пристани. Обнажив мечи, четверо наемников не обратив внимания на вторую сироту, спокойно стоящую на их пути, бросились в сторону уже законченной баталии. Фройляйн, использовала свой посох без всяких эффектных фишек — просто подбила ноги ближнего пробегавшего, тут же добавив ему по затылку. Второй выронил меч от удара по предплечью, пинок в промежность заставил забыть его о потере оружия. Оставшаяся на ногах двойка, ожидаемо среагировала на опасность с фланга, не рискнув оставить ее за спиной. Фройляйн была готова. На ее манипуляцию с поясом воины не обратили внимания, за что и поплатились. Первый нападающий, сосредоточив внимание на посохе, получил удар превратившегося в кистень пояса. Дополнительный удар посоха окончательно вывел его из игры. Казалось бы, готовый ко всему, последний из четверки, никак не ожидал, что пояс-кистень может превратиться в прочную сеть, которая лишает подвижности, но не защищает от ударов.

Когда все силы противника вольготно расположились на песке, я свистнул свою команду, до сих пор сидевшую в шлюпке, и наблюдавшую как ни в чем не бывало за прошедшими событиями.

— Так, братва — вяжи этих вояк, и в шлюпку, позже утопим их в проливе…

— Остановитесь! — ого, каким зычным голосом обладает наш святоша — прям как гром с ясного неба, — Остановитесь, или ваш командир умрет!

Дослушав фразу и одарив монаха насмешливыми взглядами, мои парни сноровисто принялись за работу. 7nbsp; — Дионисий, ты и так сегодня меня повеселил — неужто решил уморить меня со смеху? Дай угадаю — сейчас из тех кустов, — кивком показываю направление, — выйдет еще одно посмешище, и скорее всего с луком. Эй! Клоун! Выходи! Мы тебя заметили.

Дернулись ветки куста, и на открытое пространство вышел лучник. Выражение лица более чем серьезное, лук в руке, стрела наложена. Перед тем, как продолжить монолог, я глянул назад и убедился, что за моей спиной никого нет.

— Ну, чего ждем? Стреляй уже, чучело. Или ты та самая баба, чьи шмотки натянули ряженые, а тебе, чтоб не ходить голышом, пришлось нарядиться в мужские? — щелчок тетивы, я чуть отвожу голову влево. — Мимо! С такого-то расстояния! Я всегда говорил — из баб получаются плохие лучники.

— Снова выстрел, пол-оборота корпуса — стрела проходит впритирку к плечу. Третью стрелу, летящую в грудь, я уже поймал рукой. Видимо, со стороны это выглядело как попадание, потому что раздался приглушенный вскрик диаконисы. Мельком осмотрев стрелу, щелчком отбрасываю ее в сторону. Глаза стрелка округляются, его рука вновь тянется к колчану, но наложить стрелу он не успевает. В левой глазнице лучника появляется короткая стрелка. Не дожидаясь падения тела оборачиваюсь к фройляйн.

— Ваша светлость, блин! Я же просил без крови! Могла же просто в руку…

— Да какая разница, если ты все равно всех топить собрался. — в голосе жрицы раскаянье отсутствовало напрочь, — Кроме того, ты же знаешь — все мои дротики отравлены, так что считай, ему повезло — умер быстро и без мучительных агоний.

Я только зло сплюнул в ответ, и повернулся к клирику.

— Ну вот отче, и вам наконец нашлось занятие по способностям. Помолитесь за раба божьего, душа, которого отошла в мир иной благодаря вашим стараниям.

— Не стоит тебе об этом беспокоиться, сын мой. Свой долг я исполню надлежащим образом. Тебе же скажу, что испытание ты и твои подопечные прошли. И я благословляю вас на свершения, благие для Византии, и угодные господу нашему.

Я на секунду выпал из реальности — в следующий момент почти поверив, что произошедшее было просто инсценировкой, продуманным испытанием опытного кукловода. И в конце концов поразился, каким же надо быть беспринципным циником и прожженным прагматиком, чтоб прикрываясь именем божьим, так использовать ситуацию, и врать в лицо. А ведь он понимал, что в его вранье я не поверю, а еще он понимал, что пока наши интересы совпадают, у меня нет мотивации и времени для поиска достойной альтернативы. Но сказал следующее.

— Спасибо, отче, за доверие. Я примерно так и понял твои действия, и даже немного подыграл, как ты заметил. А сейчас мне надо решить проблемы с транспортом до монастыря. А а ты пока расскажи моим подопечным подробно, с чем им придется столкнуться в монастыре.

— Хорошо, сын мой. — И тут же от клирика последовал законный вопрос. — Судя по твоему обращению, вторая сирота тоже высокородная!?

— Выше не бывает. Ее прапрадед — Карл Великий! И в другой родне королей больше, чем блох на дворняжке. Ингу передернуло от моего сравнения, но комментариев не последовало. Милостиво кивнув монаху, она протянула ему свою длань для поцелуя. Теперь уже передернуло святошу. Вроде руку должны целовать ему, но в настоящее время его церковный сан — ниже некуда, а таким руку целуют только нищие с паперти, а тут целая герцогиня.

— Ну все — транспорт будет через час, всем быть наготове.

Конечно же транспорт, за которым я ходил, была «Магдалина». Когда она подошла к мосткам и я оказался на берегу, поторапливая «сирот» и диаконису, ключарь, дырявя меня своим колючим взглядом, спросил в лоб.

— А ты юноша точно не демон?!

Проходящая мимо Марго ответила за меня.

— Он ангел! Сын богини, истребляющей демонов.

Дионисий будто подыгрывая веселой шутке, изобразил крайне удавленное лицо, вот только взгляд оставался цепким, спросил.

— Неужто, правда?!

— Вранье! — Жестко отрубил я, и после небольшой паузы добавил, — Всего лишь пасынок.

Клирик улыбнулся веселой шутке, и посмотрел на присутствующих, как бы предлагая повеселится и им. Но только кроме Агапита, никто улыбаться и не думал.

Вдоль восточного побережья пролива трекатр бодро двигался на юг. Шли под парусами, благо ветер был попутный, хотя практически всю зиму здесь устойчивый норд, норд-вест. В устье пролива повернули на восток. Придерживаясь берега, прошли еще чуть больше километра и свернули на север, в дельтовидное устье небольшой реки. Вот и первый сюрприз — напротив устья, на ближнем рейде «дремал» дромон. Стопудово по нашу душу — наверняка, узнали патриарший трекатр, иначе бы пошли на перехват. Довольно широкая дельта резко сужалась, и ширина самой реки в дальнейшем варьировала от семидесяти до сорока метров. Берега, насколько видит глаз, занимали фруктовые рощи — в основном абрикос и вишня. Это мне подсказала диакониса, еще она мне сказала, что буквально пару веков назад на этом месте был цветущий город — Халкидон, который персы сровняли с землей. Сейчас здесь только монастырь и пара деревушек, чьи жители живут тем, что работают на фруктовых плантациях монастыря. Еще один поворот русла, и метрах в ста от берега обнаружилась группа унылых строений, в основном двухэтажных, окруженных общей каменной стеной. Уже без подсказки понял, что это и есть цель нашего маршрута. Чувствую, принцессы тоже поняли это, и как-то напряглись. Приобнял обоих за плечи, и ласково прошептал в ушки податливо склоненных ко мне головок.

— Не бойтесь, девчонки! Я с вами! Да и без меня вы, если захотите, то разберете этот монастырь по камешку. А драпать из него — одно удовольствие. Сквозь рощи конные не пролезут, а пеших гвардейцев в доспехе и увешенных всякими железяками, вы сделаете, как стоячих. Дед уже сегодня «срисует» все их секреты и посты, и после вашего сигнала мои ребятишки упокоят всех супостатов, и прикроют ваше бегство если надо. И даже если все пойдет не так — я вытащу вас даже из пасти любого демона!

Девчонки благодарно прижались ко мне, а рыжая ответила:

— Мы не боимся — просто все получилось как-то быстро, да и ты, помниться, говорил, что мандраж перед операцией — обычное дело. Сам-то не мадражируешь?

— А мне то что? Был бы монастырь мужской, где много молодых, симпатичных и голодных до женского общества монашков — то само собой переживал бы… Вместо ответа послышалось фырканье, и пара острых кулачков врезалось в мои ребра. И фройляйн добавила.

— А ты передай Делике, что если будет приставать к нашему ангелу, то мы с Марго выцарапаем чьи-то фиолетовые глазки.

— Э, нет! Получается, если не передам, то приставать она может, и глазки останутся целы.

Чкм вызвал негодующие восклицания, и целый град ударов по моим бедным ребрам. Ну все, принцессы в норме.

На мостки я вышел вслед женской троице когда она уже скрылась за монастырской калиткой, просто размяться и оглядеться. Вот и сюрприз номер два — у калитки вольготно разместились двое «нищих попрошаек», и чуть в отдалении — третий. Тот, что третий, вопросов не вызывал, а парочка мне сразу же напомнила мультик, в котором «Двое из ларца, одинпковы с лица» — как будто с них рисовали. Еще бы к ним в компанию Агапита, было бы трое…. Они, что совсем на конспирацию болт забили?! Хотя, если вспомнить, каких «сирот» подогнал в спешке Дионисий, то видимо, и эти исходили из того, что на безрыбье… Неприятный сюрприз — наверняка они досконально обнюхивают всех выходящих, и либо заворачивают их, либо подают тревожный сигнал. Значит, тоже постоянно под наблюдением — и ликвидация не вариант, потому что послужит тем же самым тревожным сигналом. А императрица через забор не полезет — невместно, урон для чести, не говоря уже о том, что периметр тоже под наблюдением. Прости друг Касим, но видимо, карма твоя такая — время от времени работать нищим попрошайкой. В данном случае ему еще предстоит опоить «коллег» той дрянью, что пичкали Искандера в Индии (делаешь, что говорят — остальное все пох…фиг) пока его везли в храм. Сейчас на ней сидят армянские послы, изображающие грузчиков на «Толстяке». Тем временем открылась калитка, двое «из ларца» подорвались, якобы просить милостыню, но опознав недавно входящую диаконису, сразу растеряли задор и вернулись на свои места. Отдав швартовы, запрыгнул на «Магдалину» и внимательно посмотрел на небо. В небе парила одинокая птица.

Аббатиса монастыря святой Ефимии на прошлой неделе разменяла шестой десяток. К своей должности она шла долгие двадцать лет. Большую часть этого срока приходилось терпеть лишения и унижения. Но тогда она не понимала этого — просто делала что должно, и благодарила господа за посланные испытания. И только спустя много лет ей стало ясно, что служить верой и правдой надо не только богу, но и своему непосредственному начальству, которому видней как распределять блага, полученное свыше. Софийский собор научил многому: как и когда надо лизнуть начальство, как правильно и на кого можно «стучать», а с кем дружить. И вот она уже семь лет, благодаря Мистику, занимает высшую ступень церковной иерархии, доступной женщине. За это время она привыкла вкусно есть, мягко спать, стали доступны предметы роскоши, о которых она и не мечтала. Сестры стали безропотными слугами, а жители приданных деревенек практически рабами, включая молодых парней… И весь этот уже ставший привычным уклад жизни, был порушен четыре месяца тому назад. Поздней ночью ее разбудила мать-наставница, огорошив вестью, что приехал сам патриарх. Мистик был не один. С ним прибыл, как поговаривали, родственник и доверенное лицо Романа, по совместительству командующий полка его охраны — Иоан Куркуас. Говорил в основном Мистик. Согласно его слов, в монастыре некоторое время погостит важная персона с сопровождающими. На это время придется уступить ей свои апартаменты, и полностью освободить этот флигель (крыло здания) от проживающих в нем сестер-монахинь. Куркуас тут же добавил, что проход во флигель должен быть закрыт для всех, кроме двух-трех монахинь, которые будут доставлять и пробовать еду, и следить за чистотой в апартаментах. На время проживания гостьи, максимально ограничить выход сестер с территории монастыря. Что же касается входа — никто из ранее не переступавших порог аббатства, не должен входить на его территорию. Исключения составляли посетители с сопроводительными грамотами от самого патриарха, а сопровождающий должен быть лично знаком аббатисе. Далее началась суматоха — спешно освобождали крыло, выносили личные вещи настоятельницы, что-то вносили. В это время гостья и три сопровождающие ее дамы — скорее бой-бабы — одна из которых настоящая титанида, пережидали эту суету в алькове (в данном случае — ниша в стене, место для переговоров). Галина не раз слышала, что знатные светские дамы за преступления, или даже проступки отправлялись не на плаху или в узилище, а ссылались в монастыри, но столкнулась с этим впервые. И ей стало жутко любопытно, кто же эта дама. Сама гостья была одета в длинный до пят плащ, с просторным капюшоном, скрывающим большую часть лица. Аббатисе показалось, что она уже видела раньше этот волевой подбородок и выразительные алые губы, контрастирующие с молочно-белой кожей лица. Наверное, гостья почувствовала чей-то пристальный взгляд, резко обернулась и чуть приподняла голову — этого было достаточно, чтоб Галина УЗНАЛА гостью. Как-то вдруг стало душно, кровь мощными толчками хлынула в голову, в глазах потемнело, а стук сердца набатом отзывался в ушах. Невероятным усилием воли настоятельница оторвала взгляд, губы сами зашептали молитву. Эти черные как смоль глаза и пронзительный взгляд она видела не раз, и принадлежали они императрице. Несколько следующих ночей аббатиса провела без сна, забываясь на короткие мгновения, и тут же просыпаясь в холодном поту. Страх ее был не надуман — сам Мистик Зою боялся до дрожи в поджилках. И было за что. Когда после неудавшегося покушения на патриарха, тому удалось скрыться, Зоя разозлилась всерьез. По ее приказу было схвачено и подвергнуто жесточайшим пыткам несколько ярых сторонников Мистика, в том числе и высших иерархов церкви. На основании выбитых признаний, их обвинили в казнокрадстве, предательстве и мятеже. После чего они были приговорены к ослеплению, лишению правой руки и языка.

Но как говориться — время лучший лекарь, и привыкать можно не только к хорошему. Постепенно страхи ушли, а временные неудобства удалось по большей части, компенсировать. И вот сегодня прибытие двух новых послушниц, вновь заставило забиться сердечко. Вроде бы упрекнуть себя не в чем. Сопроводительная грамота есть, (каллиграфический почерк секретаря ни с чем не спутаешь, да и вензель и печать Мистика истинные) сопровождающею диаконису, хоть не помнит по имени, но точно знает, да и эта лодка, и ее капитан-капеллан — тоже знакомы. Причиной повышенной брадикардии были сами сироты. Конечно, на сестер похожи — но воспитание явно разное. Ведут себя как дурочки, но глаза умные. Вроде подобострастье на лицах, но смотрят на тебя, как на грязь под ногтями. Все жесты и движения выверены и точны, куда тем бой-бабам. После беседы с будущими послушницами начала было писать письмо патриарху, но на середине послания резко передумала — явно Мистик ведет свою игру, вмешиваться в которую и показывать свою осведомленность, как минимум опасно. Так что пусть все идет своей чередой — все проходит, и это пройдет.

Марго вольготно, насколько позволяла жесткая лежанка, положенная послушнице монастыря, растянулась в полный рост. Надо было подумать. Внедрение, как назвал это Саня, прошло успешно. Аббатиса не верила ни единому нашему слову, но провокационных вопросов не задавала (в ином случае, должна была вмешаться со своим даром Инга) — наоборот, когда беседа заходила в тупик, меняла тему. Стало понятно — настоятельница протеже Мистика, и тесной опеки от нее ждать не стоит. После знакомства Галина передала их матери-наставнице Марии, которая и будет готовить нас к постригу. Мария — глуповатая добродушная толстушка, проводила нас в келью, ознакомила с распорядком дня, и провела общую ознакомительную лекцию. Да, жизнь в монастыре явно не мед — только одних продолжительных богослужений предстояло совершить не менее девяти в сутки. Утренние, вечерние, перед трапезой и после, перед началом и после работы (в их случае учебы) — чтобы сначала испросить у Бога благословения, а в конце — поблагодарить Его. Когда она уже собиралась уходить, Фройляйн применила свое тайное умение. На Марго, благодаря вмешательству в ее мозги Сани, как он сказал, манипуляции Инги не оказывали никакого воздействия. Того, что рассказала Мария под влиянием жрицы, было более чем достаточно для «мозгового штурма» (как пояснил Дед — коллективное решение, не решаемой задачи, благодаря состыковке различного опыта, практик и знаний участников штурма), благо что информация полная и собранна в течении четырех месяцев. Вот осмыслением этой информации они сейчас и занимались. Задачей было войти в контакт с Зоей, без лишнего шума со стороны ее охранниц, при этом не засветить перед августой дар Инги. В конце концов жрица, как более опытная в проведении подобных акций, предложила общий план, который рыжей очень не понравился. Но поскольку других решений не было, пришлось, с некоторыми оговорками, его принять.

Перед ужином девушки упросили наставницу провести экскурсию по монастырю, где им якобы предстоит провести всю жизнь. Начали знакомство с дворовых построек — внутрь не заходили — наставница коротко знакомила с функционалом строения, и следовали дальше. Проходя неподалеку от флигеля, где квартировала гостья, Марго отвлекла вопросом Марию, а Инга метнула стрелку с запиской в окно второго этажа. Внешний вид окна и его расположение «сироты» выяснили еще во время ознакомительной беседы с наставницей. Дротик по самый хвостовик вошел в полупрозрачную ткань закрывающую проем высокого, но узкого как бойница окна, дополнительно заборного в шипастую решетку.

Трапезная оказалась красивым, чистым просторным помещением. На стенах мозаики на божественные темы. Монахини и послушницы трапезничают за большими столами, во главе которых иеромонахини. Пища обильная, но почти безвкусная — как пояснила наставница, еда источник не удовольствия, а пополнения сил. После ужина последовала вечерняя месса. Сначала читали канонические молитвы. Фройляйн, как шпионка, заточенная под христианские страны — знала их на зубок, Марго — лишь с пятого на десятое, и просто открывала рот. Закончив с молитвами, перешли к акафистам (хвалебно-благодарственное пение, посвящённое Господу Богу, Богородице, итд.). Марго, уловив, когда шли повторения, тоже старательно подвывала.

Как стало известно из рассказа Марии, охрана пленницы велась круглосуточно. Ночью смена караула проходила где-то через четыре часа после общего отбоя. Великанша сменяла Анфису, а уже с общим подъемом вставала их командирша Каллиопа, и после завтрака занимала свой пост. Что ни маловажно — Каллиопа и Анфиса предпочитали нетрадиционную любовь, и первые послушницы, назначенные приносить пищу и содержать в чистоте крыло, занятое гостьей, были подвергнуты насилью. Галина, не поднимая шума, поменяла их на монахинь весьма преклонного возраста. Командирша попробовала надавить горлом, но после приватной беседы с аббатисой ушла обескураженная, и бледная, как мел. Примерно рассчитав время смены караула, рыжие расположились под лестницей, ведущей на второй этаж, в бывшие апартаменты настоятельницы. Как только послышался негромкий разговор между принимающей и сдающей смену, девушки поспешили наверх. Их появление было встречено лишь недоуменными лицами. Ничего похожего на подозрительность или агрессию во взглядах не было. Еще бы — перед бой-бабами предстали две босоногие, в одних ночнушках, испуганные и заплаканные девочки.

— Вам чего здесь надо? — видимо Анфиса хотела строго сдвинуть брови, но удивленная мина не позволила это сделать, — Что случилось?!

— Я не знаю, у кого спросить совета, но это очень важно-о-о! — на последнем слове у Инги брызнули из глаз слезы, но тут же растерев сопли по щекам, она продолжила. — Если я обращусь к сестрам, то нас с Маргаритой сразу выкинут из монастыря. Наставница сказала что вы — пилигримы (чужаки, паломники), а значит, не обязаны докладывать все аббатисе, а совет дать можете.

— Ну говори уже дитя, что случилось? — сейчас брови Анфисы сошлись у переносицы, — Чего время зря тянешь.

— Вчера, пока мы ждали когда откроется монастырская калитка, один из нищих — здоровенный такой, достал из штанов и показал нам ну… то, что у него там…. А ночью я проснулась из-за того, что сестра плачет. Оказалось, что она все думает об этом, и не может уснуть. Я стала ее успокаивать, и она даже заснула. А я почему-то стала думать об этом, и заснуть уже никак не могла. Сама тоже разревелась, проснулась сестра, и реветь стали вместе. А завтра перед обедней на исповеди придется все рассказать, и тогда нас точно выгонят. — и тут сестры захлюпали вдвоем.

— Покажешь мне утром этого нищего! — басом прорычала великанша, — Я ему голову оторву — и все дела. А о покойниках плохо говорить грешно, так что на исповеди можете об этом не вспоминать.

На высказывание великанши Анфиса только поморщилась, сразу же отволокла ее в сторону и что-то там стала шептать ей в ухо. Вернулась к «сиротам» Анфиса в приподнятом настроении, и сразу обнадежила:

— Моя подруга погорячилась — убийство в святом месте недопустимо, да и не ведал он, что творил. Плетей, конечно, ему не избежать, но главное — наша старшая… подруга знает, как вам помочь…

С этими словами скрылась за одной из дверей. Появилась она спустя пять минут, в сопровождении Каллиопы. Та была растрепана и явно раздражена — внимательно оглядев нежданную добычу, хмурое выражение лица сменилось на осторожно-предвкушающие.

— Действительно, персики в меду… — обратилась командирша к Анфисе, и тут же повернулась к Марго, — Ну что, пошли со мной, деточка — расскажешь о своей беде! Тетка Каллиопа не раз помогала заблудшим овечкам — твоему горю, помочь будет не просто, но думаю — справлюсь.

— А можно я первая? — подала голос Инга, — Я все же старшая сестра.

— Ну, ты в своем праве. — было видно, что командирша огромным усилием воли подавила улыбку, — Действительно лучше начать с тебя. — и тут же зыркнув на своих товарок, — А вы смотрите тут!

Вышла фройляйн из кельи где-то минут через пятнадцать. Еще более растрепанная, чем раньше, и весь ее вид говорил — что это было?

Марго без труда распознала игру подруги. Бой-бабы же восприняли ее внешний вид как должное.

— Иди Маргарита… — Инга как-то отстранено, жестом показала, куда надо идти, — Я тебя подожду.

Келья Каллиопы встретила Марго вонью — сама командирша голышом дрыхла на кровати. Преодолев рвотный рефлекс, рыжая прикрыла нос своей гривой, и приготовилась ждать. Через некоторое время, дверь открылась, и жрица прихватив лампу, молча мотнув головой, пригласила рыжую на выход.

Дед предупредил — переговоры с Зоей следовало начинать только один на один, иначе доверительной беседы не выйдет. Поэтому повернув ключ в скважине, за дверью затворницы скрылась только Инга.

Фройляйн поставила лампу на стол и огляделась. Помещение было слишком просторным, и слишком богато обставлено даже для настоятельницы — будуар графини, притом далеко не из бедных.

Зоя не спала. Обхватив руками колени, она сидела в изголовии кровати по центру, прямо под распятием. Выражение лица было скорей задумчивым, что не вязалось с пронзительным взглядом угольно-черных очей.

— Ваше Императорское Величество — простите, что явилась без приглашения, но надеюсь, то, что я собираюсь вам предложить, вас заинтересует. — а в ответ тишина. Инга даже засомневалась, в разуме ли Зоя, но продолжила. — Я могу обеспечить безопасный побег и доставку августы в любую выбранную точку известного мира. Это не будет стоить Вам ничего — ни денег, ни обязательств — просто завтра Вы будете свободны, и даже не узнаете, кто Вам подарил свободу. Есть второй вариант — Вы возвращаетесь в свой дворец императрицей. Но для этого придется…

— Это получается благодаря тебе я легла спать голодная? — как будто не обращая внимания на речь рыжей, отреагировала Зоя, — И если я правильно поняла, то мои охранницы уже мертвы…

Дело в том, чтоб скрыть дар Инги, девчонки решили сон охранниц представить как воздействие снотворного. Поэтому в записке доставленной дротиком, было всего пара слов — «не прикасайся к ужину».

— Нет, это всего лишь снотворное. Вы…

— Значит, зря не ужинала… — Со вздохом молвила Углеокая, — Могла бы нормально выспаться.

— Вы меня не слушаете. Поэтому начну сразу с третьего варианта. Охранницы с утра, как ни в чем не бывало, возобновят службу, а меня Вы больше не увидите. Через двенадцать дней пройдет коронация Романа. Спустя неделю Вас отравят, и похоронят в могиле без надгробья, как неизвестную паломницу. А Ваш сын займет долгую очередь на трон после трех сыновей Романа.

— Для дельфийской пифии, ты предрекаешь слишком однозначно. — безмятежный смех с легкой хрипотцой показался Инге наигранным. Пророчествам все-таки верили — а когда пророчат твою близкую смерть, вряд ли кому-то будет до смеха, — Может, назовешь свое имя «прорицательница»?

Фройляйн, гордо вскинув голову, представилась своим полным именем, со всеми титулами. Августа на мгновение задумалась, потом в ее мимике промелькнуло удивление.

— О, да ты не только предсказательница, а еще и можешь, как птица Феникс — возрождаться из пепла.

Теперь удивилась уже Инга.

— Вы знаете кто я?! И что я должна была погибнуть при пожаре?

— Твой отец с братом были удостоены аудиенции императора, я присутствовала. А перед аудиенцией следовал полный доклад Льву, от герольдов и советников о тех, с кем предстоит встретиться. Помнится, просили они, замолвить за них слово перед Папой Римским, чтоб осадил Конрода в его кровожадных стремлениях. Взамен обещали регулярные военные действия против угров, которые постоянно тревожили западные границы нашей империи. Только вот к тому времени Византия хоть и обладала тесными связями с Римом, но числилась перед ним в должниках, а множить долги на ровном месте… Тем более, что угры своими наскоками тревожили в равной степени и империю, и ее заклятого врага — болгар…. А твоего папашу я запомнила, видный был воин. Но все пустое — твое имя пока просто ветер, который бодрит в головах воспоминания о твоих славных предках. Чем можешь похвастать ты?

— Немногим. Я одна из лучших шпионок Халифата, и в свои годы успела провести несколько успешных операций, и как боевик, но в основном как руководитель. Но все это в прошлом — для Халифата я сейчас мертва, и есть много свидетелей моей смерти. Меня хорошо обучали — при открытом столкновении со мной, все твои охранницы полегли бы в мгновение ока. Конкретней рассказывать не буду — своими тайнами еще могу поделиться, но чужими никак.

— Пфф! Неужели ты думаешь, что я ничего не знаю про этот твой гадюшник — Иштар?! И да, какой же твой индивидуальный дар, благодаря чему ты попала туда?

— Мой дар уникален! — не моргнув глазом отреагировала рыжая, — Я настоящая герцогиня, и более трети монархов франкии являются моими родственниками.

Наконец-то разговор стал входить в плодотворное русло. Следующий вопрос Углеокой — кем является товарка фройляйн, чуть было не застал Ингу врасплох, и лишь пояснение Зои, что она слышала разговор — а поскольку охранницы спали, то разговаривать жрица могла только с подругой. Кем является ее подруга, ее регалии и претендентство на престол королевы Африки, скрывать не имело смысла.

— Я уже не жалею, что легла спать голодная. Это ж надо! Жрица Иштар и амазонка — причем обе принцессы, решили спасти императрицу! Если бы кто рассказал раньше — рассмеялась бы от такой небылицы…

— Мне незачем тебе врать, августа — ведь помочь Вы мне сможете, только обретя полную власть. И если вскроется моя ложь, то наши предварительные договоренности станут недействительными.

— Будем считать, что я тебе поверила. А теперь скажи малышка, у тебя в кармане есть армия, способная в мгновение ока уничтожить тридцать тысяч гвардейцев Романа, и взять приступом королевский дворец? А может еще и флот там завалялся, способный потопить более сотни боевых галер с десантом, прибывших на коронацию? Или ты считаешь что Роман и Мистик, узнав о моем побеге, испачкают от страха штаны и упадут к моим ногам?

— У меня в кармане есть более грозное оружие, и с ним, августа, я Вам предлагаю ознакомиться. — с этими словами, из складок ночнушки рыжей появился свиток, — Это воззвания к свободным гражданам Константинополя. К дворцовым гвардейцем. К военноначальникам ближайших к столице гарнизонов. К знати, поддерживающей Вас. Предварительная работа уже проведена. Церковные раскольники готовы провести свои мессы и повести за собой народ. Чернь будет громить все, что попадет под руку, и пойдет штурмовать дворец. Среди гвардейцев будет полный разброд. Флота не будет — он сгорел. Как только Вы будете в безопасности, Константинополь полыхнет народным восстанием — в основном против Романа. А если благодаря Вам удастся умертвить Лакапина до начала этих событий, то все может пройти без большей крови.

— Ты сказала, что врать мне не намерена. — сказала почти добродушно Зоя, ознакомившись со свитками. Получив утвердительный кивок от фройлян, продолжила, но уже, гневно-шипящих тонах. — Тогда говори, кто за тобой стоит — Халифат, Рим, кто?! Неужели ты думала, что я поверю, что все это ты придумала и организовала сама?

— Нет, конечно, у нас есть главный, кто все и спланировал, и пророчество тоже его, но он сам по себе — ни Рим, ни Халифат его не волнуют. Более того — он и не думал спасать и возвращать Вас к власти, — это Марго его уговорила, ну, которая, амазонка.

При разговоре с Углеокой решено было ни в коем случае не светить Деда, поэтому я из себя должен был представлять два в одном. Хотя так оно и есть, если задуматься.

— Он все знает, и не ошибается. Я понимаю, на слово в такое поверить сложно — но если Вы выберете трон, то сами во всем убедитесь.

— И что же хочет этот твой мифический старец за свою работу? — яда и недоверия в словах Зои было хоть отбавляй.

— Ничего он не хочет! По справедливости рассчитаешься с Марго и со мной, его это устроит. Да и не старец он — выглядит на двадцать лет, не более. Хотя, как-то говорил, что от момента его рождения, до настоящего времени, его отдаляет более тысячи лет.

— А может, он просто блаженный, какой, ненормальный. — Уже более лояльно произнесла августа.

— Когда я его увидела первый раз, то так и подумала. Представляешь — он в одиночку бросился на абордаж, на судно, перевозившие элитных наемников. Но в отличие от других ненормальных, он прошел их, как раскаленный нож сквозь масло. Оставляя за собой горы трупов. Да я сама пыталась его убить — только вся моя выучка и подготовка, оказалась бесполезна. Он не ненормален — он необычен. Сильный, но прибегать к силе не любит. Умен и расчетлив — но принципиален. Смел до безрассудства — но и осторожен. Горд, но прост в общении — и вообще весельчак, шутник и выдумщик. — при этих словах Инга даже слегка покраснела, что не осталось незамеченным, — Да, еще он сказал, что Вы выберете трон. Ну что скажете? Ваше Императорское Величество?!

— Зови свою Марго. Интересно глянуть на амазонку, и не помешает услышать, что потребует она за мое освобождение.

Утром подали сигнал Деду, что побег запланирован на завтра, во время утренней, перед завтраком, когда темнота только начинает переходить в предрассветные сумерки.

Ближе к вечеру, когда мать наставница по «просьбе» фройляйн показывала северо-восточную стену монастыря, птиц перелетая с места на место, определил пошаговый трафик движения беженок к берегу. То есть путь, где погоню будут ожидать засады, и показал, место их посадки на «дивер».

Мондраж уступил место собранности. Пожелав друг другу удачи, «сироты» приступили к операции, которая определит их дальнейшую жизнь. Инга поднялась во флигель, и с ходу вогнала кинжал по самую рукоять в печень, подошедшей на встречу великанши. Со спящими охранницами тоже не церемонилась, умертвив обоих во сне. Отворила пленницу, встретила монахинь — божиих одуванчиков, доставивших завтрак. Убивать не стала — просто связала, заткнула рты и заперла в келье великанши. Быстро переоделись с Зоей в монахинь, и поспешили к выходу. Марго тем временем подобралась к помещению, служившее караулкой у ворот. Подождала, когда одна из двух сестер двинулась в сторону трапезной, и уверенно вошла в дверь. Монахиня-сторож открыла было рот, собираясь что-то спросить, но получив удар в поддых захлебнулась своим вопросом. Рыжая не мешкая, завладела ее одеждой, ключами от калитки, надежно спеленала и сунула кляп в рот. У самой калитки чихнула два раза, в ответ с той стороны голосом Касима пожелали всем рыжим здоровья.

Старший караула наблюдателей за монастырскими воротами, расположенного в ста пятидесяти метрах от объекта, вынырнул из дремы, после того как его потрясли за плечо. Мирт пришел в себя почти мгновенно.

— В чем дело, Макарий, что там?

— Из калитки вышли три монахини, передали какую-то суму нищему уроду, чтоб он нес — ну, тому, который вчера прибился.

— Что там наши «попрошайки»?

— Да все как обычно. Подошли с протянутой рукой, потолкались и вернулись на место.

— Дык какого ты… меня будишь?!

— Они пошли не в деревню, а вдоль стены в сторону побережья.

Это совсем меняло дело. Понятно что до побережья они не дойдут — там своих караулов хватало, но не отреагировать Мирт не мог.

— Давай одного с донесением в центурию, а мы вчетвером на перехват.

«Попрошайки» на вопрос, кто это был и почему пошли в сторону моря — никак не отреагировали. Кровь ударила Мирту в голову, он понял — это побег той самой пленницы, которую они охраняли.

Преодолев путь вдоль стены, беглецы повернули на юго-запад. Когда до спасительной рощи оставалось не более пятидесяти шагов, сзади послышался перестук конских копыт и крики призывающие немедленно остановится. Обернувшиеся «сироты» с огромным облегчением увидели всего лишь четверых преследователей. Что рыжая, что фройляйн имели в своем арсенале множество приемов, как ссадить с коня, пару-тройку агрессивных всадников. Но их умение, к превеликому сожалению девиц, не понадобилось. Метров за десять от беглецов вся погоня полегла от стрел, которые украсили своим белым оперением падающих с коней гвардейцев. Дальнейший путь к побережью проходил через фруктовую рощу. Кроны деревьев сходились сразу над головами, так что конной погони ждать не приходилось. Путь через сад к побережью занял не более двадцати минут. Остановились на секунду перед открытым пространством, выглядывая лодку. Челнок вышел из ближайших к морю кустов, и напоминал огромную гусеницу-многоножку («Дивер» несли на руках десяток бойцов), которая резво направилась к воде. Зоя спустилась внутрь этой конструкции только после заверения рыжих, что это специальная непотопляемая лодка, которая не потонет, даже полностью заполненная водой.

С галеры охраняющей устье реки, ведущей к монастырю, непонятное транспортное средство заметили, только когда оно приблизилось к выходящей из пролива шебеке с непомерно длинными мачтами. Все побережье, находящееся в сотне плетров от объекта (плетр — 31 метр), было под неусыпным контролем гвардейцев. Зона ответственности моряков ограничивалась судами, направлявшимися к берегу. Тем не менее, капитан галеры решил перестраховаться, и дал команду на перехват непонятного судна.

Как только с берега был передан прерывистый световой сигнал, «Аврора» дремавшая на якоре, пробудилась от десятков команд и беготни экипажа. Хаотичная качка от мелкой волны с поднятием парусов и набором хода, сменилась на мелкую нервную дрожь. Дед все рассчитал правильно — рандеву с «дивером» и первый взмах весел охранной галеры практически совпали. Фора в четыреста метров меня тоже вполне устраивала. Шлюпбалки подняли «дивер» на палубу, и наконец, свершилось «явление императрицы народу».

— Ваше Императорское Величество, вы не представляете, какая честь приветствовать Вас на борту моего скромного судна. У нас великолепно выученный экипаж, вышколенная и приветливая обслуга, и я уверен, что на борту нашего корабля Вы всегда найдете себе занятия по душе. Поскольку Вы вынуждены были пропустить свой завтрак в монастыре, предлагаю перво-наперво накрыть неподобающе скромный стол в своей каюте… — Если в твоей каюте так же воняет мужицким потом, и еще какойто гадостью как в той бочке, из которой я только что вышла… — без зазрения совести прервала меня Зоя, — то боюсь, кусок не полезет мне в горло. А ты, как я поняла, и есть тот самый главный весельчак и выдумщик. — На слове «выдумщик» Зоя с ухмылкой почему-то посмотрела на жрицу. — Так знай — преследующий нас дромон — самый быстрый в императорском флоте. И…

— Моя ласточка называется «Аврора» — это имя богини утренней звезды. — Так же легко прервал я императрицу. — А она сейчас в полной силе, так что думаю мы уйдем от преследования. Прошу прощения, августа — дела. Надеюсь, принцессы не дадут вам скучать. Дамы! — вежливый поклон.

— Боцман, курс — юго-запад! Паруса по штатному, приготовить кливера и стакселя! Команда — к бою!

До сих пор бродившие вразвалочку матросы, украдкой поглядывающие на красивую пассажирку, с пробуксовкой сорвались с места. Спустя пару минут, на палубе вырос строй отлично экипированных воинов. Сам капитан тоже преобразился — необычный доспех цвета ночи сидел на нем как влитой, и ничуть не стеснял его плавных движений.

— Пойдем августа в каюту — перекусим, можно потом еще поспать пару часиков. — Марго сделала приглашающие движение, и указала направление. — А то это надолго. Не знаю, как ты — а мы с Ингой почти не спали.

— Спать, когда на палубе идет бой?! — Зоя даже неуверенно улыбнулась — может, так принято шутить на этой странной шебеке. — Или вы предлагаете принять снотворного?

— Какой бой?! — Инга тревожно оглядела горизонт. — С чего ты взяла?

— Если кто-то глуховат и слеповат, то поясню. Ваш капитан скомандовал «к бою» и все воины надели броню и обвешались оружьем.

— А! Это. У нас такое правило — если незнакомое судно идет на сближение, то следует эта команда, даже если это рыбацкая фелюга. Капитан считает, что случайные и небоевые потери воинов — это позор для командира. Да и лишняя тренировка экипажу не помешает. Дромон нас не догонит — при таком курсе и ветре никто нас не догонит. Так что пойдемте завтракать.

В каюте, где завтракала Зоя, ничем не воняло. Обстановка была довольно скромная, если бы не огромное зеркало. Размерами оно немного уступало подобному в будуаре императрицы, но качеством отражения, явно было лучше. Самое удивительное, что рамка была не из золота и даже не золоченая, а из обычного дерева, украшенного незатейливой резьбой. Такое несоответствие не укладывалось в голове Углеокой — потратить целое состояние на зеркало, и обрамить его деревяшкой за пару медяков. Еще одна странность удивила Зою — окно в каюте целиком состояло из стекла, и не мутноватого, а совсем прозрачного. Сами принцессы, оказавшись в каюте, скинули с себя дешевое тряпье, и приоткрыв дверь каюты, пинком выбросили его наружу. А сами обрядились в элегантные, удобные одежды, совершенно необычного покроя, сшитые из очень дорогих тканей, но явно для повседневной носки. И чтоб наверняка добить императрицу, эти модницы украсили ВСЕ свои пальцы кольцами, но не просто золотыми, а с самоцветами, которых бы хватило, чтоб купить небольшой город. Все эти необычности Зоя приняла за странности малоизвестной культуры туарегов и лично Марго — как королевы амазонок. Про туарегов она знала только то, что четыреста лет назад глава Африканского экзархата (провинция Византии со столицей в Карфагене) решил наказать непокорный народец, и силами десятка центурий был проведен карательный рейд. Было разрушено и сожжено несколько безлюдных деревень — впрочем, жилье было настолько незатейливым, что его восстановление заняло едва ли больше времени, чем потрачено на разрушение. А сам рейд на обратной дороге попал в засаду и был полностью истреблен. Следующие карательные экспедиции попросту растворились в песках Сахары без остатка. До столицы непокорного народа если и кто добрался, то назад не вернулся. Так что ее богатство и совершенно непохожая на другие культура, осталась предметом мифов и слухов. Самой же императрице сейчас больше всего хотелось удушить советников, которые в унисон пели, что Византия самое передовое государство, и если чего-то в ней нет, то и остальной мир этого не имеет. Впрочем, внешне Углеокая держала все ту же безразлично-отстраненную маску.

Небольшой стол не ломился от яств и не мог поспорить с императорским завтраком, но и с монастырским его было не сравнить. Зоя ела, почти не чувствуя вкуса пищи — несмотря на все заверения рыжих, почему-то не верилось, что купеческое судно может уйти от самого скоростного корабля империи. Покончив с десертом, она вышла на палубу — якобы размяться.

Капитан нашелся на корме, он сидел на стуле, более похожем на трон. Выражение его лица было задумчивым. Драмон же подобрался настолько близко, что уже можно было различить части обмундирования стоящих на передней боевой площадке лучников.

— Как скоро нас догонят? — почти спокойно спросила Углеокая, — Как я понимаю, вы сдаваться не намерены.

— Что? Догонят нас?! О нет, нас не догонят! — с улыбкой ответил я, — Мы вынуждены снижать скорость, чтоб дромон не оставил попыток нас догнать. Дело в том, что моя ласточка — очень приметная, и если мы просто убежим, уже завтра весь императорский флот и береговые службы будут знать, кого искать. Вот и отводим галеру подальше от берега, чтоб не было свидетелей ее гибели, и никто из ее экипажа не смог добраться до суши.

— Вы и в правду хотите взять боевой корабль на абордаж?! — вот это глаза — огромные и удивленные, — Но это же безумство!

— Нет! В этом нет необходимости! — огромным усилием воли подавил улыбку, — Мы их просто потопим. Вот прямо сейчас и приступим… Фарах! Зажигательными, ниже планшира, пли!

До борта галеры было еще далековато, и долетала только каждая десятая стрела, большинство из которых отлетали от борта и гасли в море. Но десяток лучников, как ни в чем не бывало, снова и снова натягивали луки и били в цель. На таком расстоянии огня видно не было — только чахлые дымки кое-где отмечали попадания стрел. Но вдруг дымки стали гуще, превратившись в черный дым со всполохами алого пламени. Гребцы левого борта сбились с ритма, и мгновение спустя переплелись веслами. Драмон развернулся к «Авроре» правым бортом, в который вновь полетели зажигательные стрелы. Еще немного времени понадобилось, чтоб и правый борт галеры охватило пламя. Дромон пылал. Те, кто спрыгнули за борт, ненадолго продлили свою жизнь, да и будь среди них отменный пловец — в десятиградусной воде не выжить ему больше часа.

— Как вам это удалось? — Было понятно, что Зоя потрясена, но мимика и голос оставались бесстрастны. Вот это характер! А выдержки столько — хоть бедным раздавай, — Это что? Колдовство какое-то?!

— Да что Вы! Господь с Вами, императрица! Всего лишь небольшая военная хитрость. Просто ночью, перед тем как подойти к берегу и ожидать Вас, «Дивер» — ну, та лодка, которую Вы назвали бочкой — по тихому подошел к галере, и ребятишки хорошенько обработали ее борта «греческим огнем». Та гадость, которой внутри воняло — он и есть. Остальное вы видели.

— Ты что, знаешь секрет «греческого огня»?!

— Нет, не знаю. И даже тот человек, который мне его поставляет, тоже не знает. «- А ведь практически не слукавил — ни я, ни аптекарь из чего его точно получают, и правда не знаем.» — Да и неинтересно мне это.

— Продажные твари… — ни к кому не обращаясь процедила Зоя, и тут же спросила, — А тебе раньше приходилось топить мои… имперские дромоны?

— Было дело. Утопил одного у берегов Кипра. Их было двое — они напали, а у меня тогда не было «греческого огня», только стреломет.

— Это невозможно! Ты и есть тот купчишка с шебеки?! Но мне доложили, что нахала сожгли вместе с его посудиной.

— Вам солгали! Помните юродивого, со страшным, обожженным лицом, что сопровождал Вас от монастыря до лодки? Он тоже был тогда на «Амире», и свое увечье получил там же, прикрывая меня щитом от брызг пламени.

— Еще раз извиняюсь, вынужден вас оставить. Советую пройти в каюту — на палубе очень свежо, недолго и простудиться, а до Константинополя, учитывая встречный ветер, ходу часов пять — вполне можно выспаться.

— Экипаж — отбой тревоге! Всем сдать оружие и переодеться — форма повседневная! Боцман — курс Константинополь!

Зоя действительно предыдущую ночь не сомкнула глаз, поэтому воспользовалась советом. Как ни странно, но принцессы действительно спали, притом в обнимку, на втором ярусе кровати, безмятежно посапывая в обе дырочки. Что это — железные нервы или безоговорочное доверие капитану и его возможностям? А человек он действительно очень необычный. Это же надо, перебить императрицу — поступок дерзкий и простительный только невеже-деревенщине. Но тут же проявил себя как куртуазный кавалер, знакомый с придворным этикетом. Он что, считает себя ровней императорам?! Привык, понимаешь, что принцессы у него на побегушках — нахал. Нет! Надо определенно проучить этого выскочку! Пока она конечно не в том положение, да и с другой стороны, все-таки спаситель — а вдруг ему и правда тысяча лет?! Да и взгляд его серых глаз не дерзкий, а скорее добрый и полный симпатии — нет, все-таки наглец! Августа скинула лишнюю одежду и заняла первый ярус. Непонятно, как была устроена кровать, но лежать было очень удобно. Забываясь во сне, августа почему-то коснулась губами подушки, может быть потому, что на ней лежала голова Сани. dd> *************************************************** Приглядывать за палубной командой надобности не было, и едва императрица скрылась за дверью капитанской каюты, я пошел в кубрик, где меня ждал Дед. Поведал находящемуся на грани нервного срыва от нетерпения птицу всю информацию и собственные ощущения, и подытожил:

— Стерва!

— Ты, Саня, ошибаешься! Считай, императрица лишилась всего, провела почти полгода под арестом в полной изоляции, не говоря уже о переживаниях за сына. Одно это сломило бы и лишило рассудка даже сильную натуру. Так что Углеокая не стерва, а супер стерва! А это, как говорят одесситы, две большие разницы. Менять линию поведения уже не стоит, поскольку ты сейчас победитель, но перегибать палку — врагу не пожелаю.

Поселить августу было решено в особняке Делики, как самом представительном. Деда посадили в клетку и поставили ее в малой гостиной, где будут проходить все переговоры. Первым делом Углеокая засела за письма своим соратникам. Я предупредил, что половина ее соратников побежит с этими письмами к Роману, поэтому ее местоположение упоминать не стоит, да и от излишних подробностей надо бы воздержаться. Зоя на мое замечание только фыркнула, типа, не учи ученую. Распространение всех прочих воззваний взял на себя Дионисий, но с безоговорочным условием — после предварительной встрече с августой. Поэтому первым посетителем императрицы стал ключарь. После посадки в шлюпку мои парни одели повязку на его глаза и сказали, что если он будет артачиться, высадят без разговоров — таков приказ капитана. Дионисий оказал Углеокой все почести, предусмотренные этикетом, и попросил иноземцев оставить их для приватной беседы о делах господних и государственных. Я дождался утвердительного кивка Зои, после чего вышел. Спустя час вернулся, и предложил участникам встречи сделать набольшей перерыв и спуститься в гостиную, где для гостей приготовлены легкие закуски и разнообразные напитки. Пока гости утоляли жажду и аппетит, Дед ознакомил меня с содержанием беседы клирика и императрицы, и подсказал, в каком ключе лучше вести разговор. Когда переговорщики вернулись, готовые с новыми силами продолжать обсуждение дел государственных, то заметали меня, с невозмутимым лицом стоящего возле окна.

— Что хотел, сын мой? У нас с императрицей, много дел….

— Не называй меня так, ключарь! Моя матушка слышит все, и ей это обращение может не понравиться. — сказал я, надавив голосом. Дионисий резко побледнел лицом. Зоя, заметив реакцию клирика, удивленно посмотрела на меня. Выдержав небольшую паузу, расцвел улыбкой — Шучу, конечно! Но на всякий случай, ты все-таки поаккуратней с «сыном».

— На самом деле, я здесь чтоб ознакомить тебя, августа, с деловыми качествами, надеюсь, будущего патриарха. К настоящему времени он проявил себя как неплохой осведомитель, готовый к сотрудничеству и полностью лояльный тебе, поскольку ты единственный шанс, позволяющий осуществить его амбициозные планы. Но к настоящему времени вся польза от него, что бы он там не рассказывал — это диакониса. Никаких планов он не разрабатывал, и что надо делать — не знает. Короче — бесполезный в советах человек, но соратники ему верят, что сейчас чрезвычайно важно.

— Да как ты смеешь, мальчишка! Я…

— Ты подумай, монах, прежде чем соврать императрице! Ведь что в воззваниях — ты не знаешь, кто будет поднимать чернь на восстание, что будут вещать юродивые на папертях, какие слухи поползут по городу, и многое другое — ты тоже не в курсе. А хотя, что я так за тебя радею — ври сколько хочешь, но если думаешь, что августа забыла, как должно поступать с языками лжецов…

— И еще, Ваше Императорское Величество, если Дионисий предлагал вам свое убежище (Дед доложил), то убедительно не советую. От «Софии» до причала, за ним следовал соглядатай, мои парни с ним разобрались, но наверняка все ведущие раскольники под наблюдением. Как только начнутся с их стороны активные действия, этих весьма достойных людей, но полных простофиль в конспирации, схватят и допросят с пристрастием. Так что как полыхнет — а лучше накануне — советую тебе, святоша, забиться в такую крысиную нору, о которой ни один твой соратник не знает. Иначе знакомства с палачом тебе не избежать.

— На все воля Божья! Если выпадут на мою долю пытки — приму их, как должное! — от пылающего лица клирика можно было прикуривать, губы как ниточки. Водянистые глаза, обращенные на меня, потемнели от ненависти, — За меня не надо волноваться, юноша, а вот ты — ты готов к встрече с палачом?

— Да была бы нужда — за тебя волноваться! Можешь выпить яду — расстраиваться не буду. Но ты же тянешь за собой в ловушку императрицу! Я же, в отличие от тебя, не готовлюсь к встрече с палачом, а готовлю свою операцию так, чтобы подобной встречи избежать. Береженого Бог бережет. Вот и все, что я хотел сказать. Слушающий, да услышит!

— Я услышала! Ступай, у тебя много дел.

Углеокая вроде внешне никак не отреагировала на мою речь, но когда перенесла свой взгляд на Дионисия — клирик как-то резко потух, и как будь-то, уменьшился в размерах.

Я конечно понимал, что приобрел себе непримиримого и влиятельного врага, но иных вариантов не было. Святоша без зазрения совести всю подготовку к перевороту и план освобождения Зои приписал себе. А от чужаков, то есть меня с принцессами, по его словам — было больше хлопот, чем пользы. Короче — мы в основном путались под ногами. Кроме того я чрезвычайно дерзок, неуправляем, и очень опасен. А также могу каким-то образом влиять на психику людей — иначе как смог подчинить себе двух принцесс. Поэтому он убеждал углеокую немедленно сменить это сомнительное пристанище на надежное, и более подходящее ей по статусу. Связь и наблюдение за чужаками он брал на себя, и особо отметил, что после успешного возвращения августы на трон, меня следует задержать и узнать, какие тайны мне известны, раз сам Мистик ради них открыл место заточения Зои. Ну каким же надо быть моральным уродом, чтобы в благодарность за подаренный патриарший сан — отплатить пыточной камерой.

Дел у меня действительно много. Передать команду «Толстяка» агенту Аркадия для трудоустройства в пекарни. Познакомиться с командным составом лучников, и поговорить с ними «по душам», а ночью, после взятия особняка, где квартирует верхушка паперти, вдумчиво «растолковать» командирам нищих, что их починенные должны вещать со всех облюбованных ими, считай ключевых, точек города. Фройляйн сеяла слухи на рынке, после чего она, Марго, Делика и андоррец, прихватив с собой по пятерке бойцов, должны были обосноваться в разных кварталах бедноты. Там им предстояло разработать маршруты движения масс, наметить объекты для разграбления, где можно легко поживиться алкоголем и оружием, а также вести подстрекательскую деятельность и в нужное время стать центрами кристаллизации восстания. Позже к каждой группе должна была присоединиться сотня наемников Агапита.

В особняк я вернулся под утро. Первым делом разбудил Деда и узнал, чем закончились переговоры Зои и клирика. Как и ожидалось, после моего ухода монах с глазами побитой собаки сидел молча, и только отвечал на вопросы Углеокой. Августа, слегка пожурила выдумщика, и сказала, что и без моей помощи отлично поняла, что клирик присваивает чужие достижения. Для создания подобного масштабного и детального плана, по ее словам, нужен ум, опыт, знания, умения и дерзость, на порядок превосходящие то, на что способен Дионисий и его окружение. Далее императрица в основном интересовалась моей персоной, и попутно — принцессами. Клирик на этот раз ничего не утаил. Рассказал, что я могу похитить любую вещь, предвидеть события, побить любого воина, уклоняться от стрел и даже ловить их на лету. Принцессы тоже нечто необычное — одна, выходя против трех опытных воинов, расправляется с ними, как будто перед ней увечные старики. На вопрос Зои, смогу ли я ликвидировать Романа в самом защищенном месте — императорском дворце — клирик утвердительно кивнул, но тут же добавил — только уйти живым мне вряд ли удастся.

Поздний завтрак, практически обед, проходил в малой гостиной. Из ближников за столом отсутствовала только Делика. Дед категорически запретил до поры светить наш засадный полк, и прислуживала нам недовольная брюнетка с фиолетовыми глазами. Императрица проявила невиданный либерализм, и присутствовала на завтраке вместе со всеми — во главе стола, разумеется. После отчета все приступили к трапезе, а Зоя, все это время поглощавшая завтрак, уже насытившись, откинулась на спинку дивана.

— Я слышала, что ты можешь незаметно похитить любую вещь… — хлеба августа уже вкусила, теперь, значит, зрелищ захотелось, — Так ли это, Александр?

— Этот брильянт я хотел подарить своему отцу. — привычным движением достал из ворота рубахи кулон. — Но не успел — он умер. С тех пор постоянно ношу его в память о нем. Умнейший был человек, а про воровство говорил: сколько вор не ворует — тюрьмы не минует…

После того, как вывел из гипноза присутствующих, как ни в чём не бывало продолжил.

— Да и постыдное это занятие. Но раз августа желает, то понарошку, разок, думаю можно.

С этими словами встал из-за стола и обошел вокруг него, легонько касаясь каждого присутствующего. Когда пошел на второй круг стал выкладывать напротив каждого «подарочки». Зоя получила свой браслет удивительно тонкой работы (ох и намучился я, пока справился с застежкой), Марго — свое любимое колечко с сапфиром, Инга — ритуальный стилет, парни — свои кошели, а синеглазка — свой оберег, который никогда не снимала с шеи. Публика с удивлением разглядывала вновь приобретенные вещи, затем порывисто охлопала и ощупала те места, где они должны находиться, затем потрясенно уставилась на меня. У всех в глазах стоял немой вопрос — КАК?!

— Надеюсь, Ваше Императорское Величество, я ответил на ваш вопрос?

— Да уж, впечатлена! — и тут же хмыкнула, — Считаю, всем очень повезло, что твой отец был достойным человеком и должным образом отнесся к воспитанию сына.

— Спасибо за добрые слова, августа! — я сделал вид, что смахнул набежавшую слезу, — Вы очень сильно растрогали меня!

Изобразив на лице смущение и раскаянье, приблизился и положил перед ней цепочку с распятием. Дубль номер два — удивленный взгляд на цепочку, ощупывание шеи, потрясенный на меня.

— Ах ты!.. — Зоя от крайнего возмущения даже захлебнулась воздухом, — Ну ты и наглец! — почти восхищенно проговорила она, и уже строго добавила, с прищуром оглядывая меня, а под конец фразы и всех остальных, — Надо будет не забыть приказать сварить тебя в кипятке. Чтоб и другим мошенникам неповадно было обворовывать императрицу.

И тут же не выдержала и рассмеялась. Я глянул на друзей, и сам рассмеялся — действительно, смешно — вытянутые бледные лица с выпученными глазами и приоткрытыми ртами. Смех у Зои был приятный — бархатистый, с едва заметной хрипотцой. Постепенно отмерли мои ближники, и дружный смех еще пару минут оглашал своды зала. Интересно, они знают пословицу, что в каждой шутке есть доля шутки? А вслух сказал.

— Это императорам надо опасаться кипятка, а таким молодцам, как я, он только на пользу. — на недоуменные взгляды публики рассказал сказку Ершова о коньке-горбунке. А некоторые фразы удавалось даже рифмовать.

Сказка никого не оставила равнодушными — эмоции на лицах слушателей тому доказательство. Когда все загалдели, обсуждая услышанное, я встал из-за стола и хлопнул в ладоши.

— Ну все — делу время, а потехе час. Всем спасибо за внимание! Все свободны! И мне пора. Императрица! — поклон, — Дамы и господа — вперед! История не забудет наших свершений!

Константинополь, в преддверии близких праздников коронации, еще продолжал преображаться. Горожане в предвкушении грандиозных зрелищ изнывали в нетерпении, и ругали «понаехавших тут», без которых и так не протолкнуться, но уже в отличии от вчерашнего дня, на беспечные лица некоторых граждан легла легкая тень обеспокоенности.

Идти к паперти слушать «откровения» юродивых было еще рано, и я свернул в квартал мастеровых, что в южной части города, в районе вланга, недалеко от побережья. В самом центре квартала зашел в средних размеров и средней ветхости харчевню — в самый раз для парня в поношенной, но чистой матросской робе. Народу было много — самый обед, и мне едва удалось найти свободное место на скамье у стола, за которым уже трапезничало пятеро мастеровых. Как выяснил из дальнейшего разговора — три гончара — отец и двое сыновей, и их соседи — братья шорники (специалист по конской упряжи) У меня, скорее для приличия, спросили, кто таков буду, и как здесь оказался. Сказал, что моряк с Кипра, а в квартале оказался с целью приобретения подарков для родителей невесты, по ценам, так сказать, от производителя. Посетовал, что завтра уходим, и не смогу увидеть грандиозный праздник, посвященный коронации — а то бы мой рассказ о нем, плюс подарки, не оставили бы родителям девушки возможности для отказа. Мои откровения вызвали понимающие улыбки сотрапезников, а глава гончаров обратился к своему младшему.

— Вот смотри, Николка, как умные люди делают! А то как вспомню, сколько денег твой брат извел на ухаживания и подарки, так до сих пор голова кругом идет. И ведь не в коня корм — третий год уж пошел, как женат, а все еще жена не брюхатая. А ты, паря, — это уже мне, — особо не переживай — не попадешь на коронацию — целее будешь. — на мой недоумевающий взгляд, на тон ниже пояснил, — Ходят слухи, что коронация может обернуться большой кровью… — мой открытый в недоумении рот и выпученные глаза прорвали плотину осторожности, и Нестор выплеснул на благодарные уши провинциала все новости.

Как оказалось, Роман сразу после коронации решил очистить город от бесполезных нищенских слоев населения, живущих на дотации в виде ежедневной раздачи бесплатного хлеба, а взамен пополнявших криминалитет столицы. Пользы от них никакой, а казне грандиозные убытки. Расправиться с этой категорией жителей пытались все императоры, начиная еще с Юстиниана, но в итоге кровавых бунтов росло только количество бесплатных пекарен и кварталов, населяемых бездельниками. План Романа был по военному простым — подсыпать в муку, поставляемую в бесплатные пекарни, отраву. Когда начнется массовый мор черни, окружить кварталы наемниками, и уничтожать всех, кто пытается вырваться — якобы, с целью не допустить распространения заразы. А тех немногих, кто останется жив в результате длительного карантина, изгнать из города навсегда, предварительно заклеймив, чтобы никогда больше не впускать в город. Освободившиеся земельные участки за большие деньги Роман продаст иноземцам.

Тогда я задал вопрос:

— Как такие слухи могли дойти до народа — ведь если не держать этот план под секретом, за семью печатями, то ничего не получится? — Гончар ответил:

— Так и было. И когда про эти планы узнала регентша, мать царевича Константина Багрянородного, то даже она была заключена в самое неприступное узилище и посажена на цепь. Но не оставляя надежды, Зоя денно и нощно молила господа не дать свершиться страшным злодеяниям, и господь услышал ее, и послал к ней ангела. Перед ним пудовые засовы отворялись сами собой, а тюремщики, кто не пал на колени, превращались в прах…. Тот же ангел потом явился юродивым и молвил, что не станет их императором богопротивный Роман Лакапин, а взойдет на трон истинная поборница справедливости и участия к своим подданным — императрица — Зоя Углеокая Справедливая.

Довольно успешные всходы рыночные сплетни уже дали. И это меньше чем за сутки! Кроме того, про продажу освобожденных участков земли иноземцем, ничего не было — это уже местные «креативщики» постарались. А ведь в запасе еще выступления юродивых, массовые выходы в народ проповедников, провокации, призывающие наемников и обывателей к активным и радикальным действиям. Не знаю, насколько результативны будут послания Углеокой — Дед уверен, что не сразу, но и они сработают. Наиболее амбициозные дворяне, кому не светит карьера при Романе — откликнутся сразу. В оглядке на них и на развитие событий, быстро подтянутся остальные. Ведь промедление может закончиться концом очереди на получение всевозможных плюшек от благодарной императрицы. А те, кто останется глух к посланию, учитывая репутацию Зои — в случае ее прихода к власти простой опалой не отделаются.

Следующие четыре дня события нарастали, и наконец, понеслись вскачь и необратимо, как снежная лавина. Я, как главный координатор восстания, работал на износ. Обрабатывая все полученные сведения (совместно с Дедом, конечно) и принимая решения. Марго, а затем и другие ближники, внедренные в кварталы бедноты, устроили форменную охоту с поголовным истреблением патрулей стражи, усиленной наемниками. Отработанная тактика, запредельное умение жриц и амазонки, бойцовские качества и совершенное владение оружием гулямами, делали засады в глазах бедноты, чрезвычайно легким и прибыльным (подкинутые наемникам кошели с серебром) занятием. Местные гопники подивились, конечно, количеству добычи, потом решили, что Роман и в правду не жалеет денег на содержание наемников. А те не дураки, чтоб оставлять целое состояние в казарме под матрасом. Слухи разошлись мгновенно, охота на наемников и гвардейцев Романа распространилась практически по всему городу. Гвардейцы, не оставались в долгу, и проводили в ответ карательные рейды. На четвертый день Зое было доставлено сразу два ответа на ее послания. Стратеги (главнокомандующий) Никомедийский и Аркадиопольский выдвинули свои фемы (фема — территориальное образование и одноименное воинское подразделение, около 10 000 воинов) Конечно, не панацея, но уже серьезно. А значит, в ближайшее время стоит ждать посланий от других стратегов. Учитывая, что первые подразделения, поддерживающие императрицу, подойдут к стенам Константинополя уже послезавтра — операцию «Пекарня» назначили на завтрашнее утро.

Утренняя раздача хлеба в квартале проходила в том же месте, как и столетия назад, на задворках церкви Святых Апостолов. Все происходило так же, как и раньше — только последнюю пару дней это мероприятие охраняло не трое стражников, как обычно, а целый десяток. Чуть в отдалении располагались усиление — две конубернии (контуберния — десяток) гвардейцев-наемников. Еще одно новшество — эпарх (префект) Константинополя, назначил чиновников из числа судейских присутствовать при раздаче бесплатного хлеба. Чиновник отщипывал от раздаваемых буханок и пробовал хлеб — показывая тем самым, что слухи наглая ложь, и хлеб не отравлен. Сегодня дегустатором выпало быть тезке будущего императора. Роман всеми фибрами души ненавидел бедноту, и слухам об отраве сразу поверил, и про себя одобрил. Но самому травиться во благо империи почему-то не хотелось. Поэтому когда почувствовал непривычную горечь на языке, сразу выплюнул разжеванный хлеб. После чего, продолжая отплевывается, тщательно вытер рукавом губы.

— А ну, жирдяй! Снова отщипнул и проглотил! — выкрикнувшая это нищенка выглядела как обычная потасканная шлюха — темные, сдобренные сединой и давно не мытые волосы, обветренное грязное лицо, нуждающаяся в штопке и стирке одежда. Вот только дерзкие ярко-фиолетовые глаза не вязались с этим образом, — Что, гад, почувствовал яд?! Значит правда?! Все же решили отравить людей! Роман, поспешно отступая, достал фляжку с разбавленным вином, чтоб прополоскать рот, но до губ не донес — нищенка мертвой хваткой вцепилась в рукав.

— Смотрите! Он хочет принять противоядие! — еще громче заверещала она, — Нам же говорили, что у них с собой противоядие!

Чиновник, немедленно желая освободится, что было сил дергает руку с фляжкой на себя. В это же мгновение истеричка отпускает рукав. Результат на лицо — горлышко фляги, рассекая верхнюю губу Романа, превращает в крошево пару передних зубов. Крик боли Романа, восклицания толпы и истерический хохот нищенки сливаются в фантасмагорической какофонии.

— Чего стоите, болваны?! — Обращаясь к страже, проорал, выплевывая осколки зубов, судейский, — Хватайте эту шлюху!

Смех нищенки заканчивается утробным рыком, на лице появляется оскал удивительно белых зубов, глаза темнеют. Она оборачивается к тройке стражников, которые откликнулись на призыв чиновника, в ее руке нож.

— Только подойдите, иуды! — прошипела похожая на демоницу зачинщица беспорядков, — И я выпущу вам кишки…

Стражники не очень-то испугались, первый из тройки повернул копье тупым концом вперед и ткнул им бунтарку в грудь — ведь команда была схватить, а не убивать. То, что произошло дальше, иначе как божиим промыслом никто не называл. Древко копья прошло почему-то мимо, а бунтарка дернула его еще на себя. В результате стражник, поверяв точку опоры, рухнул на мостовую под ноги нищенки. Та отвесила пинка по лежащему телу, и по странному стечению обстоятельств, носок ее ботинка врезался в гортань распростертого стража. Копье, оказавшееся в ее руках, синеглазка использовала чисто по бабский — как дубину. От удара по голове второй стражник увернулся без труда, а вот стоящий за ним и немного в стороне третий, не ожидал, что траектория падающего по прямой предмета может так измениться, и получил удар, вбивающий его переносицу в мозг. Дернутое назад копье скользит по наплечнику второго, а заточенное острее касается его шеи, из которой тотчас вырывается фонтан крови. Три секунды — три трупа, Делика (а это именно она) поднимает свой нож, не спеша подходит к застывшему в ступоре чиновнику, и вонзает его тому в живот по самую рукоять.

— Это тебе, мразь, за шлюху! А вы что стоите, рты открыли?! — обращается бунтарка, отворачиваясь от оседающего чинуши, уже к своим, — Хватайте камни! Бей иродов!

У ближайшей стены церкви действительно лежала куча булыжников, которую раньше никто не замечал, а сейчас она оказалась так кстати.

Пришедшие в себя стражники, вразнобой и не все, бросаются мстить за убитых товарищей, но, не преодолев и половины дистанции, нарывались на шквал камней. Булыжники летят на удивление точно и результативно — это в игру вступила группа прикрытия синеглазки. Потеряв товарища, стража, прикрывшись щитами и выкрикивая ругательства, спешно возвращаются, сливаясь со строем наемников. Сами наемники, до сих пор беспечно стоящие у стены пекарни, прикрываясь ей от холодного декабрьского ветра, быстро выставили строй и ощетинились сталью. Когда булыжники полетели в их сторону, перестроились в две шеренги, плотнее сдвинув щиты. Камни видимого урона больше не приносили, а сам камнепад стал ослабевать — куча не бесконечная. Стало понятно — еще минута, и гвардейцы ринутся в атаку. Не с целью проучить бунтарей, которых во многие разы больше, а чтоб унести ноги, тем не менее, убивая и калеча всех, кто попадется на их пути. Только и в этот раз произошло нечто необычное. На крыше пекарни появились ее работники, и на головы ничего подобного не ожидающих наемников, с высоты третьего этажа стали падать мешки с мукой. Учитывая, что каждый мешок весит целый медимн (медимн — 72 кг), то понятно, что каждое попадание если не отправляло сразу неудачника на небеса, то возможности к сопротивлению лишало начисто. Оставшиеся на ногах после мучной атаки менее четверти потрясенных наемников, тут же были снесены обезумевшей толпой. Когда с представителями власти было покончено, на возвышенность из трупов и мешков с мукой взобралась синеглазка. Вроде не громким, но пронзительным голосом произнесла.

— Этот кошель я сняла с убитого мной иуды… — с этими словами она вытряхнула его содержимое себе в ладонь. Монет было больше, чем могла уместить ее горсть, но она не обратила на это внимания, — Это серебренники, полученные им за вашу смерть. Держите — это ваши деньги. — швырнув серебро в толпу, продолжила, — Вот только в ближайшее время тратить вам их не придется — за вкусную еду и хмельное вино, и за все остальное, заплатит богопротивный Роман…

В других районах события развивались практически так же. После ликвидации охраны пекарен, толпы, озверевшие от крови, пускались во все тяжкие. Вовремя подошедшие сотни наемников от Агапита, направили толпу на взятие арсеналов, расположенных вдоль второй линии обороны Константинополя — стены Константиния. Эти арсеналы были созданы в незапамятные времена для вооружения горожан в случае прорыва врагом первой линии обороны. Охрана там была аховая, которая при виде многотысячной толпы покинула свои посты сразу и по английски. Оружие, хранившееся в запасниках, хоть и напоминало музейные экспонаты, но в отличие от кольев, топоров, и прочей хозяйственной утвари, было реальным оружием. Бесчинствующая толпа разрасталась, начались погромы и пожары. Стража самоликвидировалась, переодевшись в гражданское платье, и больше не путалась под ногами, гвардейцы, сделав пару безуспешных вылазок в город, обернувшихся большими потерями, тоже больше не казали носа из дворца. В конце концов, толпа, подогретая алкоголем, науськиванием проповедников Дионисия, верой в безнаказанность и слухами о несметных сокровищах императорской резиденции, двинулась на дворец.

* * *

Толпы народа еще только начали прибывать на площадь, как в окружающей дворцовый комплекс стене, распахнулись трое ворот. Все присутствующие на площади замерли: что это — приглашение в ловушку, или безоговорочная сдача дворца? Оказалось, ни то, ни другое. Из распахнутых ворот стали выходить строем части императорской гвардии. Рослые молодцы, один к одному, в золоченых доспехах, выходили плотными рядами. Далее гвардейцы расходились вдоль стен. Каждое подразделение, дойдя до определенной точки, тут же перестраивались в идеальный строй в шесть шеренг. Зрелище было поистине завораживающее. Военные парады двадцатого века, которые я помню, лишившись сверкающих доспехов, шлемов, украшенных пышными султанами, и других красот холодного оружия, выглядели на этом фоне как минимум блекло. Наблюдающий рядом со мной это зрелище Агапит, закрыв ладонями лицо, рассмеялся. Видя мой недоумевающий взгляд, пояснил:

— Это ж надо быть таким идиотом, чтоб выставить парадный строй!

Мне его пояснение ровным счетом ни о чем не говорило. Напротив — все выглядело логично. Дождавшись, когда площадь заполнится быдлом, эти шеренги опустят копья, и не спеша частым гребнем пройдут по толпе. То, что толпа вооружена — не вопрос. Пьяный подмастерье, вооруженный мечом, скорее поранится сам, чем сможет нанести хоть какой-то урон такому противнику. Мои сомнения, высказанные вслух, довольный Агапит развеял в двух фразах.

— То, что впереди выставлены копья, увидят только первые две, ну три шеренги самых безумных и пьяных бунтарей — именно их мои ребята и подтолкут вперед. Те, что сзади, поддержат натиск. Превосходящая в массе толпа в нескольких местах прижмет гвардейцев к стене. Сплошной строй нарушится, фланги будут открыты. Мои мечники, зайдя с флангов будут резать, как кур, копейщиков, на которых напирает толпа с фронта.

— А конница? — указал я на стройные ряды кавалеристов, выходящие из ворот, — С ней проблем не будет?

— Это парадные жеребцы — смотри, какие холеные красавчики. Они приучены гарцевать строем, от толпы будут шарахаться. Да и были бы боевые — где здесь разгонишься?!

Надеюсь, Агапит знает, что говорит — ведь в отличии от святоши, опыта в боевых действиях ему не занимать. Пока прибывала разношерстная толпа, поделился с ним своими (Деда) тактическими разработками. Которые были встречены в основном скептически. Мне пришлось напомнить, кто здесь главный. К счастью, принцип единоначалия за долгие годы службы был глубоко вбит в его подкорку, так что спорить не пришлось. Между тем, дворцовая площадь, способная без труда разместить на своей территории до ста тысяч граждан, была заполнена противоборствующими сторонами уже на три четверти, а народ все прибывал. Прошло еще полчаса, и вокруг командования гвардейцев началось интенсивное движение. Уступать инициативу противнику было не в моих интересах, и я подал условный сигнал. Стихийные выкрики и бряцанье оружием толпы начали резко возрастать. Особо это проявилось в центре площади, где отдельные выкрики превратились в массовое скандирование — «Долой Романа, Зою Справедливую на престол!».

Внезапно для всех, скандирующая толпа двинула вперед. Когда до столкновения осталось не более десяти метров, строй гвардейцев ощетинился копьями. В ответ бунтари прошли еще метров семь, и под все усиливающиеся скандирование на копейщиков обрушился шквал камней. Едва первый булыжник достиг строя, первая шеренга встала на колено, полностью прикрывшись щитами, упирая древки копий в мостовую. Вторая, пригнувшись, выставила щиты где-то под сорок пять градусов, накрывая как чешуя, щиты первой. Последующие шеренги накрылись щитами сверху. Только вот толпа не думала останавливаться. Крики ужаса и боли передних рядов, насаженных на копья, слились с уже бесполезными командами центурионов и ревом остальной толпы. Людская масса, в диком экстазе рвущаяся вперед, скандировала лозунг бунтарей Византии — «Ника! Ника! Ника!»(Νίκα, буквально — Побеждай!) Большинство лучников на дворцовой стене, готовые еще при приближении бунтующих начать обстрел — получили команду.

— Стрелы в колчан! Луки к ноге!

Для центральной шеренги, за которой гарцевало командование «парада», был припасен сюрприз — кроме булыжников, в их строй полетели горшки с коктейлем Молотова, щедро сдобренным толченой серой. Горящие струи огня, стекая со щитов, проливались на гвардейцев и мостовую, полыхая жарким пламенем и обильно выделяя сернистый газ. Результат не заставил себя долго ждать — строй вздрогнул, и по нему прошла нервная рябь. Еще мгновение — и купол, созданный из щитов начал рушиться, обнажая мечущихся в панике, горящих и задыхающихся людей. Обезумевшие от нестерпимой боли и обижающего удушья гвардейцы, подобно взрывной волне, сметающим все на своем пути тараном, устремились в стороны от эпицентра. Брешью в строю воспользовались наемники Агапита. Меньше минуты назад высокое командование, окруженное адъютантами, ординарцами, и всякого рода штабными лизоблюдами, чувствовало себя в полной безопасности. Теперь же ситуация кардинально изменилась. Вслед за обезумевшими горящими гвардейцами, внесшими в строй личной охраны командующего сумятицу, ворвались бунтари. Иоан Куркуас — командующий полком личной ораны будущего императора, с ужасом наблюдал, как лучшая сотня его полка, пусть и дезорганизованная, тает как снежинки на ладони под натиском прорвавшегося отребья. Последний натиск бунтарей, сминающих остатки охраны, огласил боевой клич атакующих — Вура-аааа!

— Это воины! А не горожане! — давая петуха, проорал Иоан, — Измена! Немедленно отступаем!

Тут же полусотня его личной конной охраны, сминая ряды пехотинцев, рванула к ближайшим воротам. Прокладывая путь командованию.

Услышав знакомое «- Урааааа!», я просто впал в ступор. Мои ребятишки, обученные этому кличу, были категорически предупреждены — не выделятся из толпы. Да и не могли они переорать крики скандирующей толпы. На мой вопрос — КТО эти парни? Агапит, как само собой разумеющееся, ответил — Русы.

— Откуда здесь русы?!

— Ты что, парень, вчера родился? Еще с начала века (с 908 года) на северной стороне бухты сам Лев VI выделил землю для поселения купцов руссов, и освободил их от всех пошлин. А эти воины, как обычно, прибыли наниматься в дворцовые гвардейцы, взамен отслужившим сородичам. Вот только Куркуас им отказал в найме — сказал, нехристи, и слишком молоды. Я думаю, это просто месть — ведь его настоящая фамилия Гурген, а русы семь лет назад, чтоб поправить свое финансовое положение, прошлись по Закавказью. В основном, потрепали Ширваншахов (государство на тер. Азербайджана), но и Колхиде, и Армянскому царству тоже досталось. А эти парни два месяца безуспешно искали работу. Когда уже были готовы были встать в очередь за бесплатным хлебом, подвернулся мой контракт.

Пока слушал доклад и переваривал информацию, картина боевых действий на площади несколько изменилась. Русы шли по следу отступающего командования. Попутно существенно сокращая количество шеренг вражеского строя. От ровных построений гвардейцев не осталось и следа. То, что охватывал взгляд, больше походило на свалку. Ровные коробочки гвардейцев теперь больше походили на агонизирующих амеб, красно-бело-золотистые ложноножки которых таяли в окружении серой массы горожан. Центральные и восточные ворота дворца были уже закрыты. Когда к ним прорывались группы выживших гвардейцев, под прикрытием лучников отворялась калитка, запуская своих. Всё, мне здесь больше делать нечего, и так понятно — кем бы не стал Роман, но после сегодняшней бойни — коронация ему не светит. Условный сигнал на выход из боя — зажигательные стрелы со свистульками, пущенные в ворота дворцовой стены, надеюсь, все увидели и услышали.

Я коротко отчитался перед Зоей о событиях сегодняшнего дня, не забывая о тех нюансах, которые могли быть интересны Деду. Углеокая слушала меня молча и как-то рассеянно, уделяя больше внимания кормлению попугая. Клетка была открыта, и пернатый, восседая на столе, угощался персиком из рук императрицы.

— Она совсем ручная! — с детской улыбкой произнесла наконец Углеокая, — Ты мне ее подаришь?!

И совсем без перехода, добавила.

— Завра утром к западным воротам города подойдет фема, в течение суток подойдет еще две. Беспорядки в городе они прекратят, и обложат дворец, но взять его и десятка фем будет мало. Теми силами, что остались у Романа, дворец можно оборонять год — стены ты видел. А уже через месяц зашевелятся Симион (Болгарский царь), чуть позже Халифат и Лев Трипольский со своими критскими пиратами, а у меня половина флота сгорела. — при этом сделала паузу, и пристально посмотрела на меня, — Мой приход к власти может стать концом и без того ослабленной Византии. Поэтому дворец должен быть взят немедленно, а для этого ты должен убить Романа — нет нанимателя — наемникам некого защищать, контракт закрыт.

— Я не могу! Он мой друг! — вложив во фразу как можно больше драматизма, ответил я.

— Что?! Как?! — спокойствие и вальяжность с лица Зои как ветром сдуло.

— Птицу подарить, говорю, не смогу — друзей не дарю. — поспешно разъяснил я свою фразу, — А в остальном — в принципе, согласен.

Авуста сделала несколько глубоких вздохов, по-видимому, чтоб успокоиться. Еще раз набрала полную грудь воздуха, дать укорот нахалу, но наверное, передумала. В конце концов, эмоции на челе императрицы уступили место властной маске.

— Наглец! Так дерзить императрице — непозволительная роскошь даже для королей, а ты кто? Капитанишка? Купчишка?

Сказала, словно выплюнула.

— Что тебе звания мои — суть важней! Только скажи, и я прямо сейчас покину Константинополь — зачем тебе наглый купчишка… У тебя есть почти готовый патриарх, который молится на тебя, завтра под твоим командованием будет три послушных стратега, и целая армия лизоблюдов в придачу. Я обещал девочкам помочь тебе, и вернуть их на трон. Но ведь тебе я уже помог — и с их троном, тоже, думаю, разберусь.

— Ты прав — суть важней, а я неправа, но все равно права — ты наглец! И твои принцессы наглые, и твоя «Аврора», и твой «Дивер», и вся твоя команда наглая — все делают вид, что я главная, но по сравнению с тобой — в медяк меня не ставят. И твоя независимость меня тоже бесит. И я понимаю, что ты можешь сейчас просто выйти, и я больше тебя не увижу… — на этих словах Зоя вдруг захлюпала носом, а ее глаза наполнились влагой, — Прости, я сказала лишнее. Я ведь только выгляжу беззаботной, а сама вся на нервах. С тех пор, как Инга вошла в мою келью, я спокойно спала только на «Авроре». А сейчас и подавно — от нахлынувших дел голова идет кругом, одних только писем написала больше, чем за всю предыдущую жизнь. А еще не знаю что с сыном — Роман беспощаден и способен на все…

Ну все, слезы полились ручьем. Не терплю женских слез. Я протянул платок — Углеокая не отреагировала, пришлось самому утирать слезы и сопли императрицы, говорить какие-то банальности. Когда слезы пошли на убыль, хлюпнувшая напоследок Зоя с укором сказала.

— Правду говорят твои приживалки — ты, Саня, гад. Знаешь, как ты меня напугал?.. Никогда не делай так больше! — видимо, чтоб окончательно успокоиться, Зоя вновь переключилась на Деда, поглаживая птица, — Единственная добрая душа в твоем окружении — это птица.

Я аж подавился откушенным фруктом.

— Кха. Да по сравнению с этим наглецом, я просто робкий ребенок! Ты просто никогда не слышала его речей…

— Ты что, понимаешь птичий язык?! — изумление августы было беспредельным, — Но это же невозможно!

— Иногда понимаю, но чаще всего она несет такой бред, что я даже не слушаю.

Кулачек августы врезался мне под ребра.

— Шутник! А ведь я почти поверила… — хохотнула она, и тут же посерьезнела, — Лизоблюдов у меня будет и правда в достатке, и послушный патриарх, и послушные стратеги. Все будут смотреть мне в рот, и кланяться в пол, докладывать слухи и сплетни, за это я должна буду одаривать их привилегиями, наградами, титулами. Но по сравнению с тобой, все они бездари, способные только объяснить, почему мои приказы не удалось выполнить. В основном этим аргументом будет недостача денег, которые они уже рассовали по собственным карманам. А ты просто играючи делаешь невозможное, и ничего не просишь взамен.

— Ну, не совсем ничего — про принцесс помнишь?

— Помню. Они и мне пригодятся. Та же Марго, при моей поддержке, сможет постепенно очистить от арабов все северное побережье Африки, от Египта до геркулесовых столбов (Гибралтарский пролив). С Ингой сложней — но сделаю все возможное, и не поскуплюсь, чтобы она отобрала трон у Генриха. Но только при условии — все свои ресурсы, включая ютландскую родню, Ингрид использует на уничтожение болгар и угров. Тогда им будет не до Византии.

— Ты ей в помощь можешь еще руссов послать. Я слышал, их князь любит мечом помахать, а денег ему вечно не хватает. По поводу Романа… добраться до него, я думаю, смогу, а вот благополучно уйти… проблема. Сейчас я принесу бумагу, а тебе, августа, стоит запастись терпением и напрячь память — будем составлять поэтажные планы дворца.

Память у Зои была хорошая, но когда количество исправлений и почеркушек зашкаливало, приходилось брать новый лист, и так несколько раз по каждому этажу. Наконец, когда Углеокая не нашла несоответствий в планах, я откинулся на спинку стула и молча стал рассматривать императрицу.

— Что не так?! — голос Зои дрогнул, — Я что-то напутала?

— Не знаю, я во дворце не был. Просто мне кажется, ты что-то забыла мне рассказать.

— Про то, что кроме явных постов в императорском крыле, есть скрытые, за портьерами и ложными стенами, и в случаи проникновения…

— Не то.

Я угадал! Черные глаза забегали, уклоняясь от моего взгляда.

— Ты меня посылаешь на верную смерть, ведь так? А значит, я имею право знать все, что мне поможет хоть как-то избежать ее. Ну, давай, очисти душу.

— Ты прав… — со вдохом проговорила Углеокая. — Есть тайна, в которую я даже еще не посвятила своего сына Константина. С ипподрома в императорское крыло дворца ведет подземный ход…

В императорской ложе ипподрома, под скамьей первого ряда был ливневой сток, забранный решеткой. При помощи несложных манипуляций, посвященный мог проникнуть через него в подземный ход, и далее в комнатку царского истопника. Каморка была оборудована двумя входами — со двора — откуда, собственно, заносились дрова, и в императорское крыло, куда дрова разносились. Еще одна хитрость — в каморке тоже имелся камин, дымоход которого выходил на кровлю дворца, и имел скобы, по которым без труда можно было забраться на крышу. Такие же скобы присутствовали во всех дымоходах дворца. То есть, в случае опасности, члены царской семьи практически из любого помещения могли оказаться не крыше, и спустившись в каморку истопника, покинуть дворец.

Очень полезная информация. Как минимум, не надо ломать голову, как проникнуть во дворец. Да и свобода передвижения, и пути отступления — уже проще. Уточнил, в каких помещениях есть камины, заверил августу, что ее тайна останется таковой, и поблагодарив за информацию, проводил клюющую носом императрицу в спальню.

Когда я спустился с Дедом в большую гостиную, все наши были уже там. С облегчением про себя отметил, что отсутствующих нет. Оживленный разговор разом прекратился, все взоры были устремлены на нас. Первым делом поинтересовался, есть ли потери в личном составе. Подтвержденных потерь не было, но когда ближники покидали пункты сбора, до десятка бойцов еще отсутствовало. Дальше шли доклады и разборы полетов каждого подразделения. Тут уж командовал парадом Дед. Когда дело дошло до финальной схватки, его очень заинтересовали (кто бы сомневался) русы.

— Как они тебе, Саня? Стоящие бойцы?

— Пробили строй, и прошлись по тылам, как бульдозер по бездорожью — только брызги крови в стороны. Думаю, если немного поднатаскать, нашим гулямам не уступят.

Дед перевел взгляд на рядом сидящих Лейса и андоррца — те согласно кивнули.

— Рыжая, с утра свяжешься с Агапитом, поговоришь с руссами, и перекупишь контракт.

— А чего это я?! Я завтра выходная, буду отмываться, готовить гардероб, и еще много чего. А Саня что?

— Саня будет ликвидировать Романа. А ты больше всего подходишь на эту роль. Понты для тебя дороже денег, так что наденешь все свои цацки, покажешь свои фишки — думаю, с руссами ты найдешь общий язык.

Марго в ответ только фыркнула.

— А куда мы их столько денем? — это уже я, — Здесь, вроде, уже нашей силовой поддержки не понадобится, а…

— Саня, ну хоть ты не тупи! Кем ты собираешься комплектовать «Астеру», «Артемиду», «Афину» и «Афродиту»?! Через полгода суда будут готовы, а где ты на них найдешь экипажи? Надо, как минимум, четыре сотни подготовленных бойцов. А сколько времени уйдет на то, чтоб обучить пополнение? Да и в деле всех проверить необходимо…

Все понятно — Дед на своей волне. Решил облагодетельствовать Русь опытными, закаленными в морских битвах кадрами. И ведь должно сработать — ротация кадров неизбежна. Многие, ушедшие в запас ветераны, научат руссов, как правильно строить боевые суда, как управлять ими, какую стратегию и тактику применять в морском бою. А уж их морские байки не оставят равнодушными ни крестьян, ни князей. Но сказал следующее:

— Дед, это ты тупишь! Как ты себе представляешь купца, который под самым носом халифата, точнее, в самом халифате, завел целую армию иноверцев, и каждый день проводит с ней учения. Да я уже через неделю окажусь в зиндане (от персидского zindân — «тюрьма»).

— Согласен, есть проблема, но решаемая — придется тренировочный лагерь переносить. В пяти километрах от Александрии, к западу по побережью, заканчиваются плодородные земли, и начинается безжизненная каменистая пустыня. Думаю, в пределах сотни километров найдется подходящая бухта, где можно поставить бараки, оборудовать лагерь….

Ближе к полуночи разогнал народ спать, а мы с Дедом стали обсуждать вопросы моей будущей операции. Условные сигналы, шаблоны поведения в различных ситуациях, время выхода на связь, предметы экипировки. По последнему пункту пришлось поспорить, и все-таки Дед убедил меня взять арбалет — мало ли, вдруг не получится подобраться к Роману вплотную. Миниатюрных размеров, почти игрушка, но с десяти метров пробивающий неплохую кольчугу, и до пятидесяти сохраняющий гарантированную убойность. Наконечники болтов решил обработать ядом. Сопровождающих брать не стал. Группа крепких парней могла вызвать агрессию более многочисленных групп, и тогда схватки не избежать, а одиночка даст деру — кто за ним погонится? До ипподрома удалось добраться без приключений, если не считать попытки тормознуть меня тройкой пьяных мастеровых, которые вряд ли вспомнят того, кто и за что их вырубил. Вопреки ожиданиям, с решеткой слива справился легко. Сам путь по подземельям трудным тоже не назвать — если не считать, что идти приходилось в полусогнутом положении (высота тоннеля не превышала полутора метров), и всю дорогу глотать чад от факела. Со особой осторожностью открыл тяжелую дверь в конце тоннеля, но все ровно что-то брякнуло. Факел осветил убогую комнатушку, наполовину заваленную дровами, и старика, еще толком не проснувшегося, но уже с дубинкой в руке.

— Ты кто?! — спросило это чудо, — Как здесь оказался?

— Я дух домашнего очага, проверяю правила противопожарной безопасности. — видя полное непонимание в глазах оппонента, поспешил, пока он не наломал дров, объяснить, — Я от Зои Углеокой, и по ее заданию. А ты должен мне помогать.

— Тогда ты должен назвать мое имя.

Вот зануда.

— Марк Антоний — любовник Клеопатры! Угадал? — брови старика от удивления ушли под челку. Ну, блин, совсем с юмором у товарища проблемы, — Шучу! Антоний твое истинное имя. Можешь опустить уже свою палку, все формальности соблюдены, ты переходишь под мое командование.

Старик опустил дубинку, и с явным облегчением стер выступивший пот со лба.

— Как там Зоя, в безопасности?

— Жива — здорова. Если у меня, с твоей помощью, все получится — увидишь свою племянницу уже завтра.

Далее рассказал Антонию, что я должен сделать, и чем он мне может помочь. Дедок, после некоторой паузы, начал выдавать информацию. Роман квартировал в императорском крыле, и спал, соответственно, в императорских покоях. Камин, по дымоходу которого я мог проникнуть в ближайшее помещение к его спальне, находился в кабинете императора. Я поинтересовался — почему в будуаре, который должен примыкать к спальне, нет камина? Истопник посмотрел на меня, как на ненормального.

— Из какой дыры ты, юноша, выполз? Будуары, чтоб ты знал, примыкают к женским спальням, а к мужским — кабинеты…

И пока я решительно его не прервал, начал читать лекцию по названиям и назначениям помещений дворца — точно, зануда. После возвращения беседы в нужное русло, Антоний сказал, что мне неслыханно повезло, потому что накануне вечером его не пустили с дровами в кабинет из-за проходящего там военного совета. Когда же он решил подождать, и вовсе выгнали из крыла взашей. Действительно — повезло, а то бы до самого утра пришлось ждать, пока прогорят угли и остынет топка. Перед тем, как нырнуть в жерло камина, наказал истопнику, если не вернусь до утра, то чтоб нарисовал мелом или выложил дровами крест на кровле. На недоуменное:

— Да кто же его заметит?! Я показал пальцем вверх.

— Кому надо — заметят! Главное, сделай…

Подъем по скобам на десяток метров, короткая перебежка, аналогичный спуск, только максимально осторожный, и вот я затаился в камине кабинета императора, весь превратившись в слух. Звуки, услышанные мной, показались мне более чем странными. Будто сантехник-иностранец пытается скрутить протекающий кран, но у него это плохо получается, и он вполголоса материт на своем языке мастера, который его поставил. Осторожный взгляд проясняет картину — здоровенный детина в доспехе гвардейца, с кучей косичек в бороде, отламывает от бюро золотые ручки. Промахнуться дымоходом я точно не мог — значит, Роман покинул свое лежбище. Неслышно подхожу, и бью по затылку мародера. Кабан, отрубаясь, заваливается вбок, опрокидывая со страшным шумом бюро. Матерясь про себя, ныряю в зево камина, достаю арбалет. Из приоткрытой двери спальни слышится полушепотом эмоциональная матерная речь, и появляется не менее колоритная фигура подельника. Не дойдя пару метров до лежащего тела, быстро вглядывается в портьеры, и достает меч. Бряцать оружием среди ночи мне не с руки, поэтому навожу арбалет и спускаю тетиву. Болт по самый хвостовик входит в ухо мародеру, и тело с грохотом валится на пол. Вот чего, спрашивается, ковров не стелят — экономят, что ли? Перезаряжаю оружие, жду — вроде все тихо. Покидаю убежище, вяжу бессознательную тушу, поливаю рожу парня из его же фляги — вроде вода. Лицо гвардейца оживает, он делает попытку втянуть побольше воздуха, и закашливается от попавшей в дыхалку воды. Взгляд приобретает осмысленность, он быстро оглядывается. Труп товарища не вызывает особых эмоций, по рассыпанному золотишку взгляд скользит гораздо дольше. Во время осмотра помещения его лицо слегка багровеет, наверняка проверяет на прочность путы — ну-ну. И наконец, глядя на меня, ухмыляется.

— Умыл бы ты рожу, парень, а то на черта похож…

— Ты все правильно понял, служивый. Твоя жизнь мне не нужна. Ответишь честно на мои вопросы — и можешь валить на все стороны, даже золотишко сможешь прихватить, а его, я смотрю, порядком, да и доля приятеля тебе переходит.

— Спрашивай! Все как на исповеди расскажу, и даже про фрейлину Елены — Марию, — тут он хохотнул, — что от попа утаил — тебе расскажу.

— Где Роман Лакапин?

— Эта сука сбежала. — тут же ответил он, — Мы как раз с Муном — кивок головой в сторону трупа, — стояли у дверей кабинета, когда проходил совет. Посыльные летали, как угорелые, и не всегда плотно прикрывали двери. Из услышанного, могу сказать, что Роман с Иоаном и тремя тысячами наемников сейчас погрузились на галеры, и идут по Фракийскому проливу (Босфор) в Северное (Черное) море. Дальше через Халдею в Армянское царство. Еще много разговоров было про греческий огонь, и на что готов халифат, чтоб получить его тайну. Больше ничего не знаю. А мы с Муном решили, что если по-тихому избежать посадки на драмон, и вернуться сюда, то добычи хватит на всю жизнь, да еще и внукам останется.

— Ладно, живи. Меч твоего подельника поможет избавиться от пут. Прощай!

— Э… постой! Срежь веревки. Я с ними провожусь непонятно сколько! А если конкуренты?!

— Ну, значит, тебе следует поторопиться…

Пока я снимал предметы гвардейской экипировки с трупа, мародер, тюленем-калекой, активно сквернословя и помогая себе головой, добрался до «ключа» к свободе, и пыхтя, лег на меч спиной.

— Ну бывай, служивый!

Служивый только коротко дернул вспотевшим от напряжения лицом — он сосредоточен, ему не до меня. Уже нырнув в камин — чумазым, как черт, расхаживать по дворцу — только привлекать ненужное внимание, пришла в голову мысль.

— Стой! — мародер застыл, непонимающе глядя на меня, — Какая центурия сейчас охраняет центральные ворота?

— Должна была тринадцатая, но она на площади стояла, в центре… Вряд ли кто-то выжил. А кого поставили вместо них — не знаю.

В каморке Антония и с его помощью немного оттерся от сажи. Пока приводил себя в порядок, и нацепил на себя цацки гвардейца, сказал истопнику чтоб включал «сарафанное радио» дворца на полную катушку. К утру вся обслуга должна знать, что Роман сбежал и прихватил казну. После чего отправился в караулку, где располагалась бодрствующая смена (треть центурии), охраняющая центральные ворота. Предрассветную — собачью смену, возглавлял сам центурион. На мой стук двери караулки сразу распахнулись, и меня взяли в коробочку четверо стражей с обнаженными мечами.

— Спокойно, парни! Я из тринадцатой центурии, и сейчас моя вахта. — сказал я слегка пьяным голосом, — Я ждал своих ребят в казарме, но никто не пришел. Наверное, они уже здесь, а я немного опоздал…

Парни как-то разом растеряли служебное рвение, опустили мечи, а старший вздохнул, и убрав меч в ножны, положил мне руку на плечо, сказал.

— Нет больше твоей центурии, парень, вся полегла. Наша, сорок вторая, хоть и была с края, тоже лишилась шести парней. Если хочешь, я тебя провожу к нашему сотнику, везучие воины, такие, как ты, нам нужны. Думаю, договоритесь.

* * *

Сотник — крупный мужик лет тридцати с устрашающего вида лицом, украшенным широким шрамом — находился в отдельной небольшой комнате, видимо, специально отведенной для начальника караула. Когда Центурион обратил на меня внимание, оторвавшись от своих раздумий, я проторчал на пороге не меньше пяти минут.

— Мне все рассказали… Но думаю, тебя не было на августейоне (дворцовая площадь). Твою центурию сначала закидали булыжниками, потом сожгли, потом втоптали в мостовую. А ты наверно провалялся в схоларии (казарме) якобы с больным животом — я прав?

— Я был на площади. И то, что случилось, видел своими глазами… И еще я видел, что некоторые центурии рванули к воротам раньше, чем получили приказ к отступлению. Но твоя не такая — я прав?

Сотник молча встал и приблизился ко мне. На его пристальный взгляд мне было начхать, но когда он провел пальцем по моему подбородку, я моментально отбил его руку. Он как бы не обратил на это внимание, рассматривая свой палец.

— Сажа. А ведь не врешь! — наскоро протертое лицо неожиданно стало весомым аргументом, и избавило меня от дальнейших вопросов, — Предлагаю тебе стандартный контракт гвардейца — с ребятами, думаю, проблем не предвидится.

— Я согласен. А кто будет платить? — видя удивление в глазах центуриона, поспешно добавил, — То, что деньги буду получать от тебя — понятно. С кем контракт будет — с императрицей Зоей?

— Ты что, пьян?! — лицо гвардейца начало багроветь. — Ты что несешь?!

— Ну а с кем еще? Роман со своими сбежал, прихватив казну…

— Ты лжешь, собака!

Глаза сотника метали молнии, рука легла на рукоять меча.

— Эй, эй постой! — поднял я руки с открытыми ладонями на уровень груди. — Вы чего тут — все проспали? Уже вся дворня гудит как улей. Но им бы я не поверил. Пока шел сюда, встретил Муна — знакомец мой, из полутысячи, личной охраны императора, вот он мне все и рассказал.

— Что он тебе рассказал! — внешне центурион был уже спокоен, но руку с меча не убрал, — Но запомни, если соврешь…

— Да сказал, что Роман, все командование гвардией во главе с его сыном Христофором, полутысяча, где служил Мун, и первая тысяча Иоана, еще до полуночи погрузились на четыре галеры с полным экипажем и десантом, и задали стрекача. Ну, еще сказал, что Роман прихватил сокровищницу, и что уже сегодня к стенам дворца подойдет основная армия — тысяч пятьдесят, которая поддержала Зою.

— А чего же твой приятель не сбежал со всеми? Или такой дурень, что решил погибать на стенах во время штурма?

— Не, Мун умный! Сказал, что штурма не будет — раз Романа нет то главный во дворце Константин Багрянородный, а малец против матери не попрет. Правда, вот я думаю, если вдруг что с ним случится — Углеокая нас всех до единого, кто останется жив после штурма, сварит в кипятке.

Следующую минуту я молчал, а центурион как заведенный описывал круги, дергая себя за бороду. Внезапно он остановился, и глядя в никуда, чуть слышно проговорил.

— Если Куркуас сбежал со своей тысячей, то кто же сейчас охраняет Багрянородного?

— Откуда мне знать?! — ответил я, будто вопрос был задан мне. — Наверное, никто. Мог бы ты, со своей сотней — но этого наверняка мало, да и ворота оставлять нельзя. А так-то, конечно, здорово бы получилось. Ты взял под охрану сына императрицы, и открыл перед ней ворота. Звание друнгария (полутысячного) тебе обеспечено, а меня сотником поставишь.

— Так, всё, молчи! — выражение лица сотника приобрело холодную решимость, — Давай за мной! Отдыхающая смена — шесть десятков бойцов, были подняты по тревоге. После следовал короткий кросс в крыло дворца, облюбованным молодой четой Константина и его супруги Елены. Когда стадо слонов, надсадно сипя (пробежки в полной амуниции игнорируем, значит) ворвалось в покои будущего императора — все были еще живы здоровы, только изрядно напуганы. Центурион, видимо, следуя какому-то обряду, протянул свой меч испуганному парнишке, и поклялся, что бла-бла-бла выполнит свой долг до последней капли крови. Парнишка, услышав такую речь, похоже еще больше испугался, но держался молодцом. Далее центурион грамотно выстроил посты, проинструктировал десятников, и побежал за подкреплением. Я, оставшись не у дел, подошел к растерянному наследнику, и улыбнувшись, представился.

— Александр — твой персональный ангел-хранитель. Меня попросила приглядеть за тобой твоя мать. Только пока это тайна. — не говорить же, что Зоя послала меня убить его тестя. Недоверчивый взгляд парня слегка потеплел. — Все думают, что я гвардеец.

— А кто ты на самом деле?

— Это тоже великая тайна, но тебе я расскажу. Я приемный сын богини, а еще — большей искатель приключений! «— На свою задницу» — это уже про себя. — Когда я проплыл все моря и океаны на земле, и мне стали нипочем волны размером с горы, всякие страшные чудовища, и другие опасности — меня заметила богиня — убийца демонов. Она решила, что такой лихой парень ей пригодится, взяла к себе на небеса и усыновила.

— Неужели ты думаешь, что я поверю в эти байки для детей? — но глаза загорелись. Я лишь равнодушно повел плечами и умолк. Пауза длилась недолго, парень не выдержал первым, — И чего было дальше?

— Ты же не веришь байкам. — Хитро прищурился я. — Может, поговорим о чем ни будь другом…

— Нет уж — если начал, то говори.

— Ну ладно… То, что было на небесах — извини, рассказать не могу — не моя тайна. — проигнорировав разочарование в глазах паренька, продолжил, — Да и не о чем особо рассказывать — чудеса быстро надоели, осталась скука. Стал очень скучать о своих земных приключениях. Долго упрашивал свою приемную матушку отпустить меня погостить на землю, и наконец уговорил. Как оказалось, время на небесах и на земле течет по-разному. Мне казалось, что на небесах я провел не больше года, а когда вернулся на землю, здесь прошло больше тысячи лет. Люди уже забыли про тех чудовищ, что были раньше, да и много что изменилось. В общем, приключения уже не те. Я почти уже полгода на земле, а приключений всего ничего. Победил морского демона, его проклятие перенаправил на пиратов, захвативших мой корабль, спас пару принцесс, вызволил твою матушку из узилища — короче, скукота…

— Так ты и есть тот ангел?! — чуть не прокричал парень, округлив глаза, — Перед которым рухнули двери, и тюремщики превратились в прах!

— Тсс! Ты чего кричишь? — сделав страшные глаза и приложив палец к губам, прошептал я, — Ты же не веришь в байки.

— Ну, не знаю. Все так говорят. — устыдившись своего порыва, уже тихо сказал малец.

— Нет, было не так. Я просто послал принцесс, которых спас ранее, вот они уже ее и освободили. — и тут же ответил на вопрос, готовый сорваться с уст Константина, — Принцессы не волшебные, но дерутся лучше любого воина, — про амазонок слышал?.. Если хочешь, я завтра, даже наверное сегодня, тебя с ними познакомлю.

Вздрагивающий пол и нарастающий гул оповестил о подходе неслабого подкрепления. Минуту спустя подошел мой знакомый центурион, и доложил Багрянородному, что еще три центурии усилили охрану наследника престола, и что теперь его жизни ничего не угрожает. После доклада откланялся наследнику, и приказал мне следовать за ним. На что Константин возразил.

— Александра я назначил своим личным телохранителем, так что, центурион, обходись без него.

Мой недавний командир только отвесил дополнительный поклон, и в свою очередь сказал, что инструктаж займет меньше пары минут. Дождавшись царственного кивка, мы поклонившись вышли за двери.

Ты что, раздумал стать сотником? — прямо лоб, как только закрылись двери, спросил центурион.

— При всем уважении, командир, но кажется, я уже занял должность старше и доходней… Но знакомый друнгарий, а со временем глядишь и стратег, мне не помешает! Поэтому при случае обязательно замолвлю за тебя словечко — обещаю.

— Ну ты и проныра! Не случайно, видать, выжил на площади — я даже не удивлюсь, если узнаю, что во время дождя ты ходишь между струй.

При этих словах он ощутимо хлопнул меня по плечу, и пожелав удачи, рванул дальше. Я вернулся в будуар к ожидающему меня наследнику. Константин сходу потребовал от меня рассказать о каком-нибудь приключении, которое не скучное.

— Шли бы вы спать, Ваше Императорское Высочество. Уже с утра навалится столько дел, а ты будешь сонный, клевать носом, и с красными глазами. Народ посмотрит на тебя, и подумает, что наследник престола слабый и больной, а это навредит и тебе, и твоей матушке. — еще раз посмотрев на насупленного парня, сдался, — Ладно, но только одну, и после этого спать. — заручившись энергичными кивками наследника, продолжил. — Было это в стародавние времена, в такие стародавние, что наверное, никто и не помнит, как давно это было. Звали меня тогда Синдбад Мореход….

В спальню Константин направился, уже с трудом держа глаза открытыми, и зевая во весь рот. Я, как только за ним закрылись двери, поспешил на выход. Десятку стражей, бдящей у дверей в будуар, пояснил.

— Пойду пну истопника, а то совсем разленился, старый пень — в спальне наследника скоро можно будет ледник устраивать.

Тем было совершенно фиолетово, куда направился выскочка-лизоблюд — наверное, еще и плюнули вслед.

В каморке Антония коротко описал на бумаге события ночи, и все что мне известно. Свиток передал истопнику с напутствием.

— C рассветом лезешь на крышу. Как только появится птица-почтальон — она полностью синяя, так что не ошибешься — оставляешь свиток и уходишь. Через час возвращаешься, берешь ответ, и вместе с дровами заносишь в будуар четы наследников — я буду там.

Добившись внятного повторения моих распоряжений, вернулся обратно.

В ответе говорилось, что в районе полудня на августейон (дворцовую площадь) подойдет фема, возглавляемая Зоей лично. После короткой речи и митинга она двинется к халке (центральным воротам). Ворота к тому времени должны быть открыты, и навстречу императрице должен выйти ее сын.

Все так и случилось. Ближе к полудню на августейон вышла тысяча тяжелой конницы Адрионопольской фемы, при поддержке пяти тысяч тяжелой пехоты и тысячи лучников. Центр площади у колонны Юстиниана быстро освободили от восставшего люда. Построили толпу в некое подобие строя, разделив его на квадраты, ограниченные шеренгами пехотинцев. Между квадратами оставили широкие пути прохода, достаточные для перемещения конницы. Ровно в полдень на площадь вышла сотня легкой конницы, ровный строй которой заканчивался шеренгой знаменосцев, за которой следовала на великолепном белом жеребце сама Зоя-Справедливая. На полкорпуса сзади на вороных конях восседали в полном вороненом доспехе принцессы. Рыжие постарались на славу — макияж на всех троих был безупречен. Далее следовал стратег и старший командный состав фемы. Завершала процессию сотня кавалерии. Рев толпы, увидевшей императрицу, был оглушающий. Процессия проследовала к бронзовой колонне Юстиниана — самому высокому месту августейона. Колонна была установлена на вершине ступенчатой пирамиды из семи каменных ступеней. У основания колонны была на скорую руку сооружена трибуна, которую и заняла августа. Скандирующая толпа, повинуясь ее жесту быстро умолкла, после чего Зоя заговорила. Надо отдать должное зодчим, сотворившим, это место почти пять веков тому назад — акустика была отменная, и вроде бы негромкий голос императрицы услышал каждый.

— Все знают, что последний год своей жизни я провела в узилище, поскольку пыталась в одиночку противостоять чудовищным планам Ирода и узурпатора. Находясь в темнице, я денно и нощно молила господа не дать свершится злодеянию против своих горожан, а еще я молила дать мне возможность еще хоть раз взглянуть в глаза моего народа. Великого народа, победителя и созидателя, с многотысячной историей. Наверное, мои молитвы услышал господь, и справедливость свершилась. Мои сограждане живы, и прогнали иноземного узурпатора-казнокрада и его приспешников, а я смотрю в глаза сограждан, которые призвали меня на престол. Поскольку народ нарек меня Справедливой — отменяю все долговые расписки менее десяти солидов (золотая монета), выданные до сегодняшнего числа. Их владельцем надлежит принести расписки на эту площадь в течение недели. Судейские примут их, и освободят подателя от налогов, на сумму предъявленных расписок. А сами расписки послужат топливом для очищающего костра, который будет гореть на этой площади всю неделю.

Эту фишку придумал Дед. Для большинства мастеровых, не говоря уже о нищете, данная сумма бала очень значительной, и освобождение от такого долга для них прямо гора с плеч. Оговорка: все расписки будут проверятся судейскими, и в случае обнаружения мошенничества следует немедленный арест и наказание — от крупного штрафа и до тюрьмы. И самое главное — иностранцам и ростовщикам, что как правило одно то же — компенсации не полагалось. Но кто же о таких мелочах будет вещать с трибуны.

Народу на осознание сказанного потребовалось некоторое время, после чего площадь взорвалась ревом. Августа даже не пыталась остановить его, а может просто наслаждалась произведенным эффектом. Поймав мгновение, когда рев миновал свою верхнюю точку, императрица подняла руку, призывая толпу к тишине. Дальше последовала программная речь будущей главы государства. Основной тезис — земля крестьянам, а фабрики и заводы, понятно, рабочим — а уж Справедливая приглядит, чтоб все было по закону… Как сказал Дед — у средневекового люда нет иммунитета к политтехнологиям будущего, и приобретут они его нескоро, а пока этого не случится — Зоя для подданных будет божеством. А стоит только августе показать на кого-то пальчиком, и сказать, что это враг народа — как «врага» тут же насадят на вилы.

Все выступление императрицы уместилось примерно в сорок минут — ровно столько информации, сколько может усвоить человек, не теряя к ней интереса. Едва отзвучали последние слова Зои, как ворота халки отворились. Минуту спустя из них вышли две центурии гвардейцев, выстроившись в колонну по четыре. Далее колонна разделилась, образовав широкий коридор, как бы приглашая августу с ее сопровождением во дворец. Но все оказалось несколько иначе. Из глубины ворот вышла кавалькада, возглавляемая Константином VII Багрянородным. Я следовал на послушном красавце вороной масти слева и на полкорпуса сзади принца. Справа, симметрично мне, сопровождал наследника Леонид. Номинально начальник охраны дворцовой гвардии, но пока еще командир сорок второй центурии. Встретились процессии посередине площади, в метрах шестидесяти от ворот. Первым спешился наследник, мы с Леонидом последовали его примеру. Зое помогли спешиться принцессы.

Когда объятия матери и сына сомкнулись, произошло несколько событий. Первое, что я заметил — рывок рыжей в сторону царствующей семьи, и раскрытые до предела глаза августы. Уже оборачиваясь на ее взгляд, услышал шелест покидаемых колчан стрел и скрип натягиваемых луков. Взгляд Углеокой был обращен на портик (крытая галерея с колоннами) расположенный над воротами халки — вернее, на лучника, стоящего там, и спустившего в этот момент тетиву. Обернись я мгновением позже, могло случиться непоправимое — а так просто выбросил правую руку вперед и вверх, и перехватил стрелу. В это же мгновение Марго своей тушкой и щитом закрыла императорскую семью, а воздух наполнился глухим звоном и хлопками, спущенной тетивы. Народ с опозданием ахнул! Августу с сыном со всех сторон укрыли щитами, а в проем ворот бросилась центурия пехоты. Спустя некоторое время воины замелькали между колоннами портика, видимо, зачищая пространство галереи и примыкающих стен. Как выяснилось позже, зачистки не требовалось — единственный воин с луком, в доспехе гвардейца, был мертв и не подлежал опознанию. Его лицо представляло из себя кусок мяса, плотно истыканный стрелами. Кроме него, на стене было еще с десяток зевак из числа дворцовой обслуги и дворни, и почти все они были убиты или ранены стрелами. После отбоя тревоги, лучники ослабили натяжение тетивы, кокон из щитов вокруг императрицы исчез, а сами щитоносцы удалились на некоторое расстояние в стороны, Углеокая нашла меня взглядом и протянула руку. Я подал стрелу, предупредив вполголоса, что обращаться надо осторожно, поскольку наверняка отравлена. Августа приняла стрелу и подняла ее над головой.

— Только что господь явил свое чудо! — пауза, на осознание ее слов толпой, — Рукой простого воина он отвел мою погибель в виде отравленной стрелы. Значит, я все делаю правильно, и божий промысел ведет меня.

Вой тысяч глоток ожившей толпы и воинов, был ей ответом.

Далее для меня пошла ужасная тягомотина. Я двигался вслед императорской чете, которая петляла как пьяный заяц, посещая зачищенные помещения дворца, попутно давая дворецким — или кто они там — всякие распоряжения и указания. Когда организм указал на неотложные надобности, я поинтересовался у какого-то штатского, где тут поблизости нужная комната. Уже справив малую нужду, рванул было догонять почетный кортеж, как меня осенило. Какого хрена я таскаюсь за императорской четой — я же не нанимался в телохранители! Более полутора суток на ногах, и голоден как волк. Тут уже без меня справятся, да и рыжие рядом. Короче, я решил, что пора уже честь знать, и по-тихому покинул дворец.

В штабе царил хаос и оживление. Мое прибытие было встречено радостными восклицаниями. Каждый из ближников как минимум придушил меня в объятиях и хлопнул по плечу. Далее следовал банкет по случаю успешной операции. Вино текло рекой. Как лег спать, не помню. Проснулся ближе к вечеру следующего дня. После процедур, способствующих оживлению, поинтересовался, приходили ли принцессы — оказалось, нет. Выяснилось, что в результате операции было потеряно трое бойцов — смерть двоих была подтверждена соратниками, третий просто до сих пор не явился. Разбор полетов Дед сопровождал тостами, так что к ночи все опять наклюкались.

На следующий день, и на следующий — рыжие опять не объявились. Радостное настроение сменилось унынием, а затем и вовсе жутким депресняком. Сначала навалилась какая-то безнадега, ощущение потери, удушливая тоска. Затем чувства мысли и желания умерли, осталось только безразличная пустота. Я просто пару дней провалялся одетый в кровати, созерцая эту пустоту, изредка прикладываясь к кубку. В принципе, я всегда понимал, что с принцессами придется проститься, но видимо, морально к этому был не готов. Утром пятого дня, после переворота, вернулись чувства. Первое, что я почувствовал, было похмелье. Хотел было осушить кубок вина, даже поднес его к губам, но ненеожиданно для себя выплеснул его содержимое на пол. После чего вызвал Касима.

— Срочно готовьте «Аврору» и «Толстяка»! После обеда уходим!

— А как принцессы?

— А никак! С ними все хорошо! Все что от нас требовалось — мы сделали.

— Понятно. Только сегодня точно не уйти, да и завтрашние утро под вопросом. Экипажи не успеем собрать. Они сейчас разбрелись по всему городу, хоть и оставили, как ты велел, у командиров информацию — кто где, да только все равно, быстро всех не собрать.

— Касим — это приказ! В любом случае, сегодня экипажи должны быть на борту. Берешь всех ближников, всех вахтенных… вопросы!? Выполнять!

По дороге на кухню зашел в гостиную, смахнул там со стола выпивку и закуску Деда — он сам дрых у камина, а на громкий шум отреагировал открытым глазом.

— Все, Дед! Приводим себя в порядок. Утром уходим!

На кухне попросил Ию приготовить густой бульон из баранины, и добавить туда побольше зелени. Сам отправился под импровизированный душ, который по примеру того, что на «Авроре», устроили мои ребятишки. Хорошенько отмывшись и переодевшись во все чистое, спустился вниз. Одновременно со мной в гостиную, только со стороны парадной, вошли принцессы в сопровождении Делики.

— Ну конечно, стоило отлучиться на пару дней, как дом превратился в свинарник. — это Делика, брезгливо окинув взглядом разбросанные по полу фрукты, разлитое вино и разбросанную посуду, озвучила свое фе.

— Не знаю, как там у вас в Индиях — а у нас чисто там, где хозяйка дома приучила прислугу к чистоте. — выдал еще полупьяный Дед, и добавил, — Рыба гниет с головы. Вот… ик!

Пока синеглазка думала над ответом, к разговору подключилась рыжая.

— Саня, привет! А где все? У нас столько вестей, ты просто упадешь…

— Хорошо, что вы пришли — «Аврора» готовятся к отходу, а там ваши шмотки. Что нужно — забирайте, остальное кинете на палубу, ребятишки будут наводить порядок — выбросят.

Еще секунду назад веселые девчонки вдруг впали в ступор, губы еще были растянуты в улыбках, а глаза уже начали тускнеть. Первой в себя пришла Инга.

— Саня! Ты что такое говоришь?! Ты нас прогоняешь?!

— Мы тебя чем-то обидели? — отмерла наконец рыжая. — Но ты не должен…

— Ты права, Марго — я не должен никому и ничего. Да и не гоню я вас — просто ухожу.

— Саня сделал свое дело — Саня должен уходить. — вклинился Дед. — Вот… Ик!

— Вы ведь с самого начала знали, что мы встретились, чтобы расстаться. А долгие проводы — лишние слезы.

— Ты прав, Саня — нам всем предстоит расстаться друг с другом, но ты нам нужен, — Фройляйн оглянулась на Марго, та быстро закивала, — ведь в твоем срочном отъезде нет необходимости. Дед! Ну хоть ты скажи.

— Баба с воза — кобыле легче. То есть, я хотел не это… Ик! Вот.

— Нет, Инга, я здесь не нужен, а вы заигрались в игру «наложницы — господин». Вы уже принцессы, а я купец, и такой игры не бывает… Все закончено, вы свободны.

— Нет, ничего не закончено, — сквозь слезы проговорила рыжая, — и ты никуда не уедешь!

— Девочки, давайте расстанемся по-доброму.

— А то что?! — не унималась рыжая, — Превратишь нас в чернокожих старух?!

— Нет. Просто сосчитаю до пяти, и вы меня забудете. Даже если вам кто-то расскажет про меня, и про то, что нас связывало, вы не вспомните ничего — ни лица, ни жеста, ни слова — ничего. Раз!

Угроза подействовала сразу же. Это было видно по побледневшим лицам подруг.

— Саня, стой! — примирительный жест Марго, — Ты не сделаешь этого.

— Два!

— Остановись! — схватила меня за руку Инга, — Ты не можешь…

— Три!

— Все, мы уходим. — пришла в себя рыжая, — Но ты, Саня, гад! И просто так ты от нас не отделаешься!

На счет четыре девчонок как ветром сдуло. А мне стало еще хреновей, но иного выхода из ситуации я не видел. После ухода девчонок появилась Ия, и стала наводить в гостиной порядок — не иначе, как индуска дала пинка своей служанке. Еще через час мне подали жирный супчик со свежей зеленью, который должен снять похмелье. Когда тарелка наполовину опустела, со стороны прихожей послышалась невнятная перебранка, дверь в гостиную резко распахнулась, и на пороге появился гвардеец. Только форма одежды у него была неуставная — увешан всякими золотистыми галунами и прочими блестящими висюльками, как дембель-каптер из столичного стройбата. Ткнув в мою сторону пальцем, осведомился.

— Купец Александр?! — расценив мое молчание как согласие, продолжил, — Следуй за мной!

Сколько себя помню — тыканье в меня пальцем чрезвычайно бесило. А еще этот безапелляционный приказ, прям как собаке.

— Ты, что болван — ослеп!? Не видишь, я ем!? Пошел вон! — и уже более демократично, — Жди, когда закончу. Все, ступай, тебя свистнут.

Лицо «дембеля» приобрело свекольный оттенок, а сам он видимо перебрал с количеством втянутого в себя воздуха. Потому как глаза почти вылезли из орбит. Когда к посетителю вернулся дар речи, он проорал.

— А ну встать быдло, когда перед тобой… оооо!

Вся эта буффонада мне напомнила кадры из фильма, «Белое солнце пустыни», и я не стал отступать от сценария, и предварительно врезав «подпоручику» в поддых, выкинул его из окна. Жаль только — этаж первый, зато под окном не песок а гранитная брусчатка. Громыхнуло за окном знатно, настроение сразу пошло в гору.

Как оказалось, рыжие, не теряя времени, добились внеплановой аудиенции у августы и наябедничали на меня. Императрица в это время принимала эпарха (Руководитель городской администрации Константинополя — Верховный судья, кроме дел, связанных с самой верхушки знати. В ведении эпарха также находились городские тюрьмы.). Эпарх заверил Зою, что не пройдет и часа, как и я предстану перед ее черные очи. Тут же дал задание заместителю, отметив срочность и важность задания, не вдаваясь в подробности, поскольку сам их не знал. Важные задания, связанные с пожеланиями августейших особ в отношении столичного дворянства, (то есть аресты) выполняло спецподразделение прозванное «ночной сотней». Именно его и послал ко мне зам, а поскольку это было первое задание от императрицы, чтоб не облажаться, назначил старшим сотника. Вылетевший из окна предводитель столичного НКВД, придя в себя, не решился идти приступом на дом купца. Во-первых потому, что купцы себя так не ведут — даже задержанные им маркизы и графы безропотно следовали его указаниям. Во-вторых, императрицы за купцами не посылают, тем более командира сотни. Поэтому оставив наблюдать за домом обескураженный десяток сопровождения, он, взобравшись на коня, галопом умчал во дворец с докладом и за дополнительными инструкциями.

Отследив перемещение неизвестно чьих посланцев, пришел к выводу, что жестко меня брать приказа нет, но с учетом моих художеств — всякое может быть. Путь экстренного драпа из штаба до «Авроры» был разработан Дедом в первую очередь, только вот если инициатор захвата августа, то мое судно уже под наблюдением. Путь из особняка до причала по крышам, через заборы и закоулки, занял запланированные семь минут. На причале столкнулся с Лейсом, доставившим первую партию из пяти слегка пьяненьких и явно недовольных парней. Увидав меня, ребятишки приняли молодцеватый вид, и изобразили готовность пожирать ушами и глазами явившееся начальство.

Инструктаж последовал немедленно. Согласно которому, как только наберется хотя бы десяток способных управляется парусами моряков, немедленно уводить «Аврору». Бухта на ночь запиралась цепью, поэтому следовало выходить через пролив в море и вставать на рейд у софианской гавани, что напротив ипподрома. Остальные должны собираться на борту еще не засвеченного «Толстяка», и с рассветом двигать в том же направлении.

Отдав все распоряжения, теми же задворками вернулся в особняк. Там надо было собрать и уложить все необходимые шмотки, свои и ближников, не говоря уже о кассе, которая в случае срочных оперативных надобностей перекочевала с «Авроры» в штаб. Ну и эвакуация Деда, который был не в состоянии ни петь, ни свистеть, и уж точно не летать. Первым делом собрал кассу. Оказалось, что деньги, привезенные из Александрии, и те, что накопились с проданных товаров, мне одному не унести — целый сундук, в основном серебро конечно, но ведь серебро! Я уже молчу про то шмотье, которым мы обросли за две недели пребывания в штабе. Что делать, если все нужно, но даже самое нужное — деньги — унести не возможно. Знал бы, оставил при себе хотя бы Басима….

Тут пришла идея — а что если пригласить оставленный «штабс-капитаном» десяток на чай, или на обед, обработать их, и использовать в качестве бесплатных носильщиков. Обдумыванию идеи помешал нарастающий посторонний шум с улицы. Это были звуки кавалькады, не менее пары-тройки сотен конных. Выглянув из окна, увидел, что все пространство улицы, примыкающей к особняку, заполняется конной дворцовой стражей. Опасности пока не было, конные зданий не штурмуют, но и шанс унести свои денежки, если что-то пойдет не так, исчезает напрочь. Между тем часть конницы разошлась на прилегающие улицы, а со стороны и подхода образовали коридор. По коридору проследовала еще одна группа конных, разряженных в пух и прах, в основном в золото, и с красно-белыми плащами, увитыми золотом. Ну вот и причина столь сногсшибающего действа — паланкин, весь в золотых гербах и позументах, как и его носильщики. Чуть сзади — рыжие в полном доспехе, а дальше опять ряженные.

На гвардейцев, ворвавшихся в гостиную, я не стал обращать внимания, продолжая паковать вещи — впрочем, и они особого внимания мне не уделили, проследовав дальше. И вот настал момент, решающий если не мою дальнейшую судьбу, то мои дальнейшие действия на сегодня — наверняка. В гостиную вошла императрица. Я, как куртуазный кавалер, оказал все знаки внимания, предписанные этикетом, и указал августе на кресло. Зоя уселась в кресло, тяжело вздохнула, и начала.

— Ты хоть понимаешь, какие сплетни пойдут по дворцу из-за моего визита к тебе, и это после того, как ты выбросил из окна чиновника, которого боится все столичное дворянство?

— Да не вопрос — скажешь по секрету самой болтливой фрейлине, что хотела пригласить во дворец пифию которая скрывается под именем Ия, и служит здесь якобы кухаркой, а ее хозяин на самом деле ее цепной пес. Вот он и выбросил из окна посланника, который не знал кто перед ним, и вел себя непочтительно. А тебе, чтобы загладить вину — с судьбой ведь шутки плохи — самой пришлось идти и задабривать ведунью.

Зоя с полминуты обдумывала услышанное, потом ее лицо приобрело озадаченное выражение.

— Александр, скажи, как ты можешь сходу придумывать такие невероятные небылицы, которым все верят? А ведь этой даже самые недоверчивые поверят… Только вот твоей Ие придется не сладко — толпами пойдут, моля о пророчестве. — и уже восхищенно добавила, — Ну ты и врун! Константин тоже поверил твоим выдумкам про Синдбада. И представляешь, когда пересказывал мне «твои» приключения, все фрейлины и пажи слушали как завороженные, а потом все чуть не переругались, споря — выдумки это или правда. Но когда узнали, что ты тот, кто поймал на лету рукой отравленную стрелу, все же решили, что правда.

— Обижаешь, августа… Сколько знакомы — еще ни разу тебе не соврал, а выдумки… Ты же наверняка читала «Илиаду» и «Одиссею» Гомера. Как по-твоему, он талантливый сказитель или врун? Так что я тоже талантливый сказитель — ведь сама же сказала, что слушали как завороженные, да и моя придумка с пифией тебе понравилась.

— Ты прав, талантов тебе, в твои двадцать, хватит на десяток опытных мужей. Капитан самого быстрого судна, воин, тактик и стратег, купец у которого в наложницах — принцессы, сказитель, вор, — при слове вор, ее глазки непроизвольно стрельнули в сторону запястья, видимо, убедиться, на месте ли браслет, — наглец, каких поискать.

Еще у тебя есть талант заводить влиятельных врагов. — дождавшись моего удивленного взгляда, продолжила, — Про Дионисия, которого ты ткнул в дерьмо в моем присутствии, знаешь. Далее, как оказалось капитаном галеры, которую ты сжег при моем побеге, был средний сын Романа — Стефан, а его младший брат — Константин в это время гостил на ней. Думаю, благодаря Дионисию — но не факт — стало известно, кто повинен в смерти детей несостоявшегося императора. Ну и префект Константинополя, Клеарх — мстительная гнида и извращенец, сам принимает участие в пытках… Ненавижу! Но он был префектом еще при Льве. Роман не посмел его убрать — Клеарх и его родня владеют почти третью плодородных земель Византии, и его влияние на знать очень велико. А ты выкинул из окна его племянника. Константин смеялся от души, когда представил вылетающего из окна, как воробушка, командира «ночной сотни». Вот мне и пришлось ехать самой, чтоб ты еще больше дров не наломал. Почему-то думаю, что с твоей ловкостью, и учитывая выучку своей команды, ты бы успел уйти — но я бы лишилась «ночной сотни».

А еще я хочу предложить тебе место моего секретаря. — видя мое кислое выражение лица, поспешно добавила, — Личный секретарь императора подсуден и подчиняется только императору. В табеле о рангах он приравнен к герцогам. Учитывая то, как ты играючи находишь выход из любого положения, и подбираешь нестандартные решения проблем — тебе это будет несложно. Ты не представляешь, сколько всего на меня обрушилось. Я понимаю, тебя это мало интересует — но ты будешь полностью защищен, и поможешь мне выполнить мои обязательства относительно принцесс. Я прошу всего месяц твоего времени — а потом проси чего хочешь, и свободен как птица. Кстати, про вранье. Ты мне сказал, что твоя птица говорит, и ты ее понимаешь — это как-то на выдумку не тянет — обычное вранье….

— Дед, скажи что нибудь, — обратился я к нахохленному птицу на русском, — а то нам не верят.

— Саня, идите вы в задницу со своей августой — не видишь, я умираю!

Императрица с открытым ртом и округлившимися глазами — зрелище крайне редкое, и к тому же очень смешное. Мне пришлось прикусить губу, чтоб не рассмеяться. Когда Зоя отошла от шока, то почему-то полушепотом произнесла.

— Она и в правду говорит! Я даже узнала слова «Саня» и «августа». А что она сказала, и что это за язык?

— Он сказал, что находится в состоянии созерцания великой пустоты. Там, где полная свобода от желаний, страданий и привязанностей. И когда он уже почти достиг полного умиротворения, мы своим вмешательством нарушили гармонию этого момента. Язык, на котором мы говорили, не знают на земле, но надеюсь, на нем когда-то заговорят.

— Хм, а мне по его интонации показалось, что он нас просто послал, а тут такие высокие материи. А ты откуда знаешь этот язык?

— Там, где я был когда-то, на нем говорили все… Извини, большего сказать не могу. — видя надутые губки августы, добавил, — По поводу секретаря — согласен, (поближе узнать всю придворную кухню, правила и этикеты мне не помешает — авось еще и пригодится) только на месяц, не более.

— Ну вот и хорошо! Тогда завтра в полдень за тобой придет кто-то из твоих приживалок, и проводит во дворец. Оденься понарядней, а главное — придумай кто ты, как я тебя нашла, и почему выбрала секретарем. Думаю, для тебя это просто.

С этими словами Углеокая поднялась с дивана и двинулась к двери. Тут мне в голову пришла идея.

— Августа, возьми с собой Ию с мужем — ну, типа, он ее цепной пес. Поселишь их на недельку в какое-нибудь пафосное место, выставишь охрану, чтобы никого кроме тебя не пускали — а потом дашь денег, сколько не жалко, и отправишь их, скажем, на Кипр.

Зоя, не оборачиваясь, раздумывая постояла пару секунд, а затем сказала.

— Отличная идея — я возьму Ию в свой паланкин, а ее муж, пряча лицо, будет следовать рядом. Поселю их в вуколеонском дворце — туда имеют доступ только члены августейшей семьи, сразу выставлю охрану, и через день буду туда наведываться.

На том и расстались. Посидел пару минут, сочиняя легенду кто я, и почему Зоя выбрала именно меня секретарем. Но тут же решил, что к утру Дед придет в норму, вот вместе и придумаем что-то получше. А пока решил разобраться с казной и шмотками.

* * *

Дед к вечеру оклемался настолько, что уже мог адекватно воспринимать информацию. На поставленную задачу лишь проворчал:

— С кондачка такой вопрос не решить. Тут думать надо!

Утром Фарах, рассказывая последние новости, подбрил мне бороду под эспаньолку, и помог привести в порядок мой самый презентабельный малиновый камзол, расшитый золотом в пух и прах. За завтраком Дед озвучил свою версию легенды, точнее, легенд:

— Версия о дальнем родственнике Дионисия, хоть и молодом, но отлично образованном и преуспевшем во многих науках — как ты предлагал — не проканает. Ты полный профан в нынешних науках, и не знаешь не только незыблемых постулатов современности, но и то, какая наука что изучает. Так что обмишуришься при первой же ненавязчивой проверке. Но, как официальная — эта версия пойдет.

— Дед, ты меня не путай… Как это может быть, что версия, которая совсем негодная — вдруг оказывается подходящей?!

— Саня, ты или закрой рот — или открой, но слушай молча! Я к тому, что версий должно быть очень много, и они должны быть разнообразны, и главное — послойны. То есть первый слой — официальные сведения, от которых правды никто не ждет. Затем как бы упорные сплетни от дворни и обслуги дворца, которые любит послушать и знать. Согласно им, ты простолюдин-менестрель, слагающий любовные, эпические и героические поэмы и романы. Принцессы подобрали тебя на постоялом дворе, в каком-то захолустье. Кроме того, ты оказался непревзойденным любовником, и придумщиком красивого женского платья и разного рода украшений. Зоя оценила твои способности, и взяла тебя в секретари. Народу нравится, когда из грязи в князи. И если твой истопник не налажает, то сарафанное радио подхватит эту сплетню с удовольствием.

С этими словами Дед взял лапой дольку засахаренного персика, умял её за раз, и продолжил:

— Третий слой — для верхушки знати, от Марго. Ты незаконнорожденный двоюродный брат Инги, от Эрхарнгера. Ты смелый удачливый воин, проныра и хитрец, забияка и дуэлянт, и еще много кто, и в отличие от сестры, имеешь хоть какой-то, но шанс проскочить на трон, занимаемый «птицеловом». Поэтому Зоя заинтересована кормить тебя с руки и помогать, потому что видит в тебе ключ к решению извечных проблем с болгарами, и другими воинственными, западными соседями. Слой четвертый — для любителей экзотики. Распространяет Делика, среди прислуг знати. Ты — бывший палач, при одном, давно почившем, жестоком франкском корольке. Когда он узнал, что непревзойденные виртуозы заплечного дела — это ханьцы, он послал тебя учиться ремеслу в поднебесную. Запретный монастырь в горах, где ты в конце концов очутился, давал сначала общие знания по анатомии и физиологии человеческого тела, а потом уже как этот организм пытать, лечить, или вовсе дарить ему чуть ли не вечную молодость. В монастыре ты обучался тридцать лет, и еще тридцать служил лекарем у одного из ханьских императоров, и только потом вернулся во франкию. Хоть и выглядишь ты, как юноша — сейчас тебе уже больше ста лет, и августа заметно помолодела только благодаря тебе.

— Дед, давай без палача. Ты из меня хочешь сделать доктора Менгеле (немецкий врач, проводивший медицинские опыты на узниках концлагеря) — мне же нормальные люди должны будут плевать в лицо, а извраты наоборот — жать руки. Давай обойдемся просто лекарем.

— Нет, Саня — этот слух тебе необходим! Круг доверительного общения императрицы очень узок, а ты будешь самое доверенное ее лицо. И это при том, что придворных и приближенных ко двору сотни. Тебя будут преследовать, лезть в друзья, в любовницы, просто просить о чем-то. Десятки дворян ежедневно, не то, что спокойно работать — тебе и шагу не дадут сделать свободно. Это не говоря о том, что на ровном месте ты приобретешь множество врагов, оскорбленных отказом не пойми кого. А слух про палача отсечет подавляющую долю надоед, да и гадить тебе по мелкому остерегутся. — Дед придирчиво осмотрел стол, но видимо, ничего не выбрав, продолжил.

— И наконец, последний слой — мистический. Ты ангел, просто ангел, сошедший с небес, чтобы спасти и уберечь Зою (отравленная стрела), и придать ей сил в исполнении промысла господня. Источник слуха — Касим, распространение — через паперти храмов. Тебе не стоит ни опровергать, ни поддерживать ни один из слухов. А если вопрос поставят ребром, подтвердишь делом любой слух. Если потребуют раскрыть твое инкогнито — то скажешь, что это не твоя тайна.

— Это как — делом? Запытать до смерти сотню придворных, что ли?!

— Возможно, когда ты их узнаешь поближе, у тебя появится такое желание. — Дед даже хмыкнул, — Но я имел в виду другое. Твое среднее образование, позволит запросто поставить в тупик любого светоча современной науки в любой дисциплине. У тебя мед образование, ты воин, рассказчик, выдумщик, и т. д. Короче, ты кто-то вроде графа Калиостро — мистическая личность и авантюрист, отследить истоки которой не представляется возможным. Кстати, его тоже звали Александр.

Пока я обдумывал слова Деда, дверь в гостиную приоткрылась, и в проеме нарисовалась рыжая. Лицо напряженное, и переступать порог она как-то не торопилась.

— Ну что в дверях застряла — проходи, раз пришла, или особое приглашение нужно? — и уже фиглярски продолжил, — Не соблаговолит ли Ваше Величество переступить порог этого скромного жилища?

— Не знаю, Саня, за что ты наказываешь нас, но это очень жестоко. Мы вчера провыли с Ингой полдня, и ночью почти не спали. Что случилось?! Почему мы стали тебе чужими?

— Не знаю… Наверное потому, что очень ждал вас, а вы не появлялись.

— Это мы не появились?! Да будет тебе известно — пока вы с ближниками накачивались здесь вином, мы порхали без остановки, словно пчелки. Когда ты исчез, мы не заметили, и хватились только к вечеру. Но искать тебя не было сил — предыдущую ночь всё же не спали. Разбудили нас затемно, и опять круговерть без остановки, дотемна. Весь день всё равно ждали твоего появления — думали, августа дала тебе какое-то срочное задание, и ты вот-вот появишься. К обеду третьего дня предупредили Зою, что беспокоимся за тебя, и оставим ее на пару часов, чтоб узнать, в чем дело. Она нас заверила, что с тобой все в порядке, а ты не появляешься потому, что в связи с ее восхождением на трон отдаешь должное Бахусу, и в ближайшее время ждать тебя не стоит. Знаешь, как мы на тебя обиделись?! Мы места себе не находим — а ты, забыв о нас, пьешь вино, и наверняка в обществе продажных дев. Признавайся, были развратницы?

— Свято место пусто не бывает. — Марго сразу сделала стойку, но я ее разочаровал, — Но в этот раз не было. — С этими словами я подошел к двери, и втянул за руку рыжую внутрь, при этом отвесив, шлепок пониже спины. На ее «Ай!», пояснил. — Ты что, карась Марго, совсем берега попутала? Кто из нас капитан?! Кто к кому должен подходить?!

Несмотря на возмущенное лицо принцессы, глаза просто вспыхнули радостью. Я подхватил как бы брыкающею рыжую на руки, и уселся с ней на диван.

— Докладывай!

Кроме традиционного, что я гад, на меня высыпалось уйма информации, повергнувшей меня в шок. Я-то представлял функции императора, как что-то вроде мультяшного царя, который от безделья красит забор. Но действительность просто поражала.

Подъём императрицы — в пять утра. Туалет, гардероб. С шести до девяти — прием в Христотриклине (золотая палата дворца) для ближайших придворных и государственных чиновников империи, которых набиралось больше сотни. Прием начинался с молитвы императрицы перед образом Христа. После чего все чины, одетые в соответствии с рангом и днем недели, входили в зал и занимали отведенные им места. Далее начинался доклад логофета дрома (Церемонимейстер, главный начальник почтового ведомства — также он скреплял своей подписью царские указы и золотые буллы), после происходило назначение новых чиновников на вакантные должности: Зоя утверждала их, произнося фразу: «Во имя Отца и Сына, и Святого Духа, назначает тебя мое от Бога царство». Затем слушали доклад препозита («обер-камергер», чиновник, заведовавший личными покоями императора, ему подчинялись постельничие и другие слуги, обслуживающие императора, эконом дворца и остальные придворные служители) и других чинов, если в этом была необходимость. Во время приема августа была отделена от остальных присутствующих завесой, и разговаривала с ними через логофета, и еще множество всяких, на мой взгляд, несуразностей. После утреннего приема императрица и ее приближенные присутствовали на литургии в храме Богородицы Фара, а затем для особо приглашенных лиц в Хрисотриклине устраивался императорский обед. Для дворцовых чинов литургия проводилась в церкви святого Василия Великого в Лавсиаке, а прочие присутствовавшие на приеме слушали литургию в храме св. Стефана на ипподроме. После часового перерыва наставало время второго приема в той же золотой палате, и длился он с трех до шести. Потом начинались приватные приемы, которым обычно отводилось не более часа, но с учетом произошедших событий, бывало, все заканчивались за полночь. Ну и императорский ужин и вечернею мессу никто не отменял.

— Вот и прикинь, Саня — кроме того, что мы телохранительницы и фрейлины, еще и постельничие и гардеробные. А Зоя, по регламенту, на каждое мероприятие должна выходить в новом наряде, а в течение утреннего и вечернего приема, менять одежды не менее двух раз. В общем, рабство какое-то беспросветное получается. Инга даже сказала, что твои «утренние зарядки», теперь вспоминает, как развлечение.

— А ты что хотела, рыжая? — воспользовавшись паузой, влез Дед, — Власть подразумевает гнёт. И с какой силой ты давишь на некое количество подчиненных, с такой силой власть давит на тебя. Как сказал один умный человек, абсолютной свободы не существует — есть лишь свобода выбора, а сделав выбор, ты становишься заложником своего решения. И тебе с Ингой, пора определиться — готовы ли вы слепо довериться пророчеству и выбрать путь великих королев?

— Да не вопрос! — вольготно расположившись у меня на коленях, сделав дурашливою рожицу, ответила рыжая, — Саня сказал, что я — это его испытание, которое ему по силам. А уж ты найдешь и выход из любой ситуации, и форму правления для нас, без всей этой тягомотины.

— Ну смотри, принцесса, я тебя предупредил. — Деду явно польстил ответ Марго, — А ты, Саня, усек, что за нами ведется наблюдение, а мы его не срисовали?

— Мне и не надо было срисовывать — я и так знал. Не зря же перегнал «Аврору». А ты до вчерашнего дня и стадо розовых слонов не заметил бы. Только я думаю, ее все равно выследят — уж слишком она приметная, с такими-то мачтами…

— Ты прав, Саня. Наши посудины надо сегодня же гнать в Александрию, и я отправляюсь с ними. — на наши с Марго вытянутые лица, Дед отреагировал хриплым смешком, — По моим прикидкам, «Артемида» неделю назад должна была сойти со стапеля. С мачтами и прочим рангоутом особых сложностей нет, зам справится. Но с такелажем и парусным вооружением могут запросто накуролесить. Так что надо проследить. Пока буду отлаживать оснастку, ребятишки немного поднатаскают руссов в абордаже и морском деле. Далее пусть корабли охотятся в районе Родоса вдвоем — все же опыт, да и деньги от призов не помешают. Короче, думаю, встретимся через две недели. Пока что больше наблюдай и запоминай. Наломать дров всегда успеешь. А если возникнут неприятности по мелочи, пусть с ними разбираются рыжие — у них и положение и репутация, и даже если покалечат пару-тройку отморозков…. Марго, вас уже проверяли на вшивость, никого еще не покалечили?

— Ну, так… — фразу рыжая сопроводила ответ круговым вращением кисти, — Наставник фехтования Константина, намекая на нас, сказал, что из глупых куриц-наседок, как ни старайся — орлиц не получится. Фройляйн просто вырубила его, дав хорошенько под дых. Представь — этот урод, как пришел в себя, схватился за оружье. Тогда Инга взяла у одного из слуг опахало, и орудуя им, как шестом, выбила меч и вышибла этому козлу передние зубы… — сразу вспомнил, как еще в Индии, Делика осушила Искандеру руку и выбила из нее саблю — и ведь запредельная реакция не помогла, — А на меня, прикинь, наехал адъютант стратега! То есть реально чуть не сшиб с ног своим конем, пришлось увернуться. Я ему вслед крикнула, что тупые ишаки на конях ездить не должны. Дык, он еще развернулся, и опять попёр на меня. Ну, я уже сшибла этого козла с коня, и хорошенько объяснила ему, что наезжать на дам — дурной тон. Там еще пытались за него вписаться его знаменосцы — тоже попали под горячую руку. Думала привязать его к конскому хвосту и врезать лошадке по крупу — да лень стало возиться, и так почти не дышал.

— И как Зоя отреагировала на ваши художества? Неужели промолчала?

— Нет, конечно! Упрекнула нас за то, что поколотили представителей самых влиятельных родов, но потом добавила, что давно пора дать укорот этим надутым индюкам. Так что непонятно, отругала или похвалила. А вот Константин был просто в восторге, да и фрейлины перестали морщить носик при нашем появлении. А уж когда мы появились в своих парадных одеждах, со всеми драгоценностями, и в полном макияже…. И логофет представил нас двору полными именами со всеми регалиями…. Нас же сначала все держали за нищенок, пусть и бой-баб, а тут принцессы, на каждом пальце и в ухе состояние, на шее несколько состояний, а сам костюм… Даже Делику фрейлины сейчас считают чуть ли не индийской незаконнорожденной принцессой, и общаются с ней, как с ровней. А та и рада — строит из себя нежное, глупенькое создание, совсем разленилась. Короче, весь двор только о нас и говорит.

— Ну значит, Саня, вопрос с твоей силовой поддержкой на первое время решен. Плюй на всех, и отправляй к рыжим, а сам собирай информацию. Марго, объясни мне, где твое окно — и как вернешься, вывеси из него простыню, чтоб я знал, куда залетать когда вернусь….

Знакомил меня с дворцом сам препозит. Крепкий, шустрый мужик в годах, возраст которого выдавала обильная седина и глубокие морщины. Но цепкий взгляд умных глаз и ясная речь явно намекали, что свой пост он занимает неспроста. Когда он показывал апартаменты, где мне предстояло провести следующий месяц, сказал:

— Мне сказали, что вы, юноша, сведущи в науках. Можете мне сказать, откуда берется ветер? А то внучка спросила, а я не знаю что сказать.

— Эфир, то есть воздух, который нас окружает, при нагревании солнцем поднимается вверх. И если над Африкой воздух поднялся то, на его место устремляется холодный воздух из других мест — из той же империи, а тот, что поднялся… отсюда и ветер.

— Как просто! А ведь ни один наш светоч науки не смог мне ответить на этот вопрос! Я заметил, вы не придумывали ответ, а просто делились знаниями. Скажите — я задал вопрос и случайно затронул тему, которая вам хорошо известна, или вы так же легко ориентируетесь в других сферах науки?

— Сложно сказать. Но анатомию человека, назначение его органов, как далеко до луны, почему невозможно получить золото из других веществ, как быстро перемножить или разделить многозначные числа — я знаю.

— Потрясающе! Признаюсь, вы полны загадок. Сразу скажу — знаю, что вы убили мародера в императорской спальне. Подсказали Леониду организовать охрану наследника, на лету поймали отравленную стрелу. Надменная и необузданная принцесса Африки в вашем присутствии ведет себя, как кроткая овечка. — Тут он сделал доверительную мину и в полголоса продолжил. — Только между нами. Я чего-то пропустил?

Предварительно скопировав выражение лица и тон собеседника, ответил:

— Еще я выкинул из окна племянника префекта. Только между нами…

— Потрясающе! А он знает, что это вы? Хотя, о чем это я… Даже если не знает, то на завтрашнем утреннем приеме логофет представит вас двору. А уж племянник наверняка вас запомнил. Между нами — дрянь человечишка.

— Кто? Дядя или племянник?

— Оба! — сказал он с ухмылкой, но сразу посерьезнел, — Вам, юноша, несмотря на то, что находитесь под зашитой августы, стоит ожидать от них неприятностей. Постарайтесь не оступиться, и будьте осторожней. В любом случае, обращайтесь.

— Непременно обращусь, но не из-за семейки префекта, потому как — это им надо меня опасаться и быть осторожней. Если что, то окна и во дворце найдутся. Меня больше интересует информация о знати, которая сейчас окружает Углеокую. — видя попытку препозита возразить, быстро добавил, — Разумеется, только открытая. Меня поразила степень вашей информативности относительно меня — думаю, у вас везде свои глаза и уши. И мне, как человеку новому, ваше наставничество позволило бы избежать многих ошибок. И если можно, давайте на ты — я просто Александр.

— Везде свои глаза и уши. — как бы на вкус попробовал препозит мою фразу, — Так и есть, Александр. Это в табеле о рангах по империи, я во втором десятке — а в большем дворце я первый, после императора, конечно. И давай на ты. В том же табеле мы практически соседи. А меня можешь звать Моисей.

— Моисей?! Где-то я слышал это имя.

Препозит хрюкнул, затем рассмеялся в голос и до слез.

— Да ты ко всему еще и шутник! — утирая слезы, сказал он. — Фух, давно так не смеялся… Ну все. Грация — твоя персональная починенная. Звонок справа у стола в кабинете, и у изголовья в спальне. Знает все, и решит любые бытовые вопросы, а я побежал.

Грация — строгая дама под сорок, как оказалось, не служанка, а секретарь, писарь и распорядительница, под началом которой был еще штат служанок — официанток, постельничих, костюмерш. На ужин в Христориклин решил не ходить, а попросил Грацию принести в кабинет что-нибудь съедобное на свой вкус. Количество закусок, салатов, выпечки, супов, основных блюд, напитков и десертов, не поддавалось исчислению — этим съестным можно было накормить до отвала отделение срочников-первогодков, и еще бы осталось!

Ночью, когда уже засыпал, услышал, что кто-то крадется в мою спальню. Не успел еще достать свой стилет, как услышал слова, произнесенные шепотом.

— Саня, можешь не доставать свой ножичек — это мы пришли, мириться. — слова Фройляйн сопровождали смешки Марго… Мирились мы до утра. Под конец, я чувствовал себя индейской трубкой мира, которую выкурили до самого мундштука. Принцессы не сдерживали себя и орали в полный голос. Слухи от «ушей» препозита по дворцу, скорей всего, уже поползли.

— Потрясающе!

Сказал я вслух, вспомнив присказку Моисея. Принцессы это приняли на свой счет, и польщенные удвоили натиск.

На утреннем приеме я чувствовал себя сомнамбулой, и очнулся только когда логофет зычно произнес.

— Назначается личным секретарем августы — Александр Калиостро.

Я уверенным шагом поднялся на трибуну, или скорей подиум, с которого вещал логофет и на который поднимались соискатели вакансий. Когда повернулся к публике и с улыбкой отвесил поклон, который не был предусмотрен церемонией, на меня обрушился вал негатива. Не знаю, чем он был вызван, но точно не поклоном, и не тем что к моему имени не прибавили титул. В Византии титул присваивался автоматически, согласно занимаемой должности, а не наоборот. Доктрина — власть императора от Бога, который пришел, не откуда и может уйти в никуда, распространялась и на его назначенцев. Примером тому, чуть было не избранный императором — Роман Лакапин, сын крестьянина, к тому же, этнический армянин. Как мне разъяснили принцессы, став секретарем августы, я становился герцогом, и не абы каким, а занимающим тринадцатую позицию в табеле о рангах. К примеру, тот же Моисей шестнадцатый, а логофет — двадцать первый. То есть получалось, большинство присутствующих просто завидовали мне черной завистью, безосновательно, потому как эта должность им в любом случае не светила. Кто-то считал, что я перебежал им дорогу, остальные, не знали, что ожидать от чужака. Нейтральных взглядов были единицы, а одобрительных и того меньше. Ненавидящих было всего двое, первый принадлежал «подпоручику» а второй наверняка его дяде — префекту. Внешне они были не похожи, но, брезгливо-надменные выражения лиц делали их почти близнецами. Протокол мероприятия предполагал возможный, опрос соискателей вакансий, электоратом из зала. Префект воспользовался этим правом.

— Вы, юноша, иноземец! И даже бравируете этим, появившись, на приеме в не понятных одеждах. Как вы собираетесь толком не зная законов империи, уклада жизни ее народа, способствовать возвышению и процветанию Византии?

— Вы что-то перепутали, уважаемый. Меня выдвигают на должность секретаря августы, а не императора. Зоя получила власть от Бога, и ее решения от Бога, то есть единственно верные, и однозначно ведущие к возвышению и процветанию. Там, откуда я родом, одежда имеет значение, но людей оценивают по уму. Свою скромную лепту я вижу всего лишь в оказании посильной помощи ей в этом деле. В частности, постараюсь отыскать и устранить помехи на ее нелегком пути. Что или кто ей мешает, не имеет значения. Помехи будут устранены.

— Вы считаете, юноша, что у вас хватит силенок на это? А не боитесь зубки обломать?

— Я уже говорил, что решения августы от Бога. Значит, если она утвердит меня на этой должности, то этим зубам акула позавидует. И если Зоя Справедливая станет моей точкой опоры, то моих силенок хватит чтоб перевернуть землю.

Ну вот — слово сказано. Наши взгляды встретились. Его тяжелый и угрожающий, столкнулся с моим уверенным, изучающим. Гляделки он проиграл, и похоже испытал доселе неизвестное ему, чувство неуверенности и дискомфорта. Истеблишменту империи, воспитанному на дворцовых интригах наш диалог и взгляды сказали о многом. Скучающих и равнодушных лиц не осталось. Количество одобрительных и доброжелательных резко возросло. Появились даже сочувствующие и удивленные, но меня больше интересовали ненавистные, испуганные и старательно скрывающие свое отношение ко мне. Я, как бы оглядывая публику, в ожидании новых вопросов затянул про себя мантру на сосредоточение, тщательно запоминая каждое лицо каждый взгляд, и картину в целом. Вопросов больше не последовало, и прозвучала стандартная фраза Зои, утверждающая меня в новой должности. После чего я удалился к своей работадательнице.

За занавесью Зоя восседала на невысоком золоченом троне под мозаичным образом Спасителя. По обеим сторонам стояли, старательно боровшиеся со сном, рыжие. Чуть в стороне, в небольшей нише стоял столик, сервированный напитками и закусками для императрицы. Именно к нему я и подошел. Завтрак полагался после утренней молитвы, а поскольку я ее пропустил, то понятно — остался голодным. Моя наглость повергла в шок всех присутствующих. Даже рыжие насторожились. Одна августа была невозмутима. Но от язвительного замечания не удержалась.

— По ночам надо спать, а не глупостями заниматься, тогда не придется объедать свою начальницу.

— Оо оошо ест — тот хоашо ааботает. — Пробулькал я, по-быстрому дожевывая какой-то вкусный пирожок, в котором явно присутствовал сыр. — А работы на сегодня еще масса!

— Еще?! Что же, по-твоему, уже проделанная работа? — возмущенно воскликнула Зоя. — То, что ты выделывал ночью, или то, что свои отношения с префектом, ты довел до крайности и приобрел в качестве врагов половину дворца?

— Мои отношения с префектом пусть вас не беспокоят. — Я подошел максимально близко и снизил голос. — Он сейчас в растерянности, и в ближайшее время подлости от него ждать не стоит. Своей речью я провоцировал двор и провокация удалась. Теперь я точно знаю среди кого искать ваших врагов, шпионов, казнокрадов и прочих недоброжелателей.

— То есть ты хочешь сказать, — Так же тихо проговорила августа. — что ты, вот так моментально определил и запомнил с одного взгляда всех недоброжелателей?!

— Так и есть! Все сорок два ваши противника определены, и я запомнил каждого, до последнего родимого пятнышка под ухом, до шрамика над бровью в виде римской пять, до отсутствия мизинца на левой руке, — всех!

— Я кажется всех знаю. — Потрясенно сказала Углеокая. — С родимым пятном — это камер-фрейлина моей невестки, без мизинца — Фома, мой казначей, а со шрамом — зам логофета по почтовому ведомству. И что ты собираешься дальше делать?

— Пока не знаю. Надо хорошенько и без помех подумать.

Моя сосредоточенно-серьезная физиономия, не обманула принцесс. Их возмущенные гримасы можно было перевести так, — Ну ты, Саня, гад! Ведь все давно уже придумал, а сейчас пойдешь дрыхнуть! Ну, конечно дрыхнуть, я вам, что, нанимался на круглосуточную службу?!

— Как только появятся мысли дам о себе знать.

Зоя сразу согласилась, и сказала, что прикажет в любое время пропускать меня к своей августейшей особе. Поклонившись Углеокой, я незаметно для нее показал рыжим кулак, и двинул к выходу. Перед тем как рухнуть в койку, вызвал Грацию, и попросил ее разбудить меня за час до обеда, если случайно засну во время решений сложных государственных дел. А до тех пор, чтоб не беспокоили. Грация разбудила вовремя. Быстро привел себя в порядок, переоделся в черный с серебром камзол, немного подумал о предстоящей стратегии, и получив провожатого отправился на званый обед. Услужливый женоподобный паренек подвел меня к месту моего столования. Согласно табеля о рангах, я оказался справа, за два места от императрицы. Нас разделяли Константин с супругой Еленой. Раскланявшись перед августейшим семейством, занял свое место, подмигнув отчего-то нахохленному Константину.

Во время поглощения пищи народ не молчал, в полголоса велись беседы между соседями и через них. Вот и я, утолив первый голод, обратился к Елене.

— Извините, Ваша Светлость, но не подскажете от чего ваш супруг, такой смурной, будто, чернил напился?!

Константин, отлично слыша мои слова, хохотнул, но сразу посерьезнел.

— Мой наставник по наукам сказал, что я полный бездарь в нумерологии (система эзотерических верований о мистических связях чисел с физическими объектами).

— Можешь не расстраиваться нет такой науки, но есть такое научное заблуждение. Так что можешь смело посылать своего наставника с его наукой.

— А не слишком ли ты, Александр, категоричен? — Присоединилась к разговору Зоя. — Наставник Константина, выдающийся светоч науки, ученик самого Льва Математика (Знаменитый ученый и педагог IХ века). В настоящее время Панкратий возглавляет Аудиториум (высшее учебное заведение в Византии, исключительно для знати.), и его обширные знания в научном мире неоспоримы, и пользуются заслуженной славой, и уважением.

— Уверен, что сей ученый муж, всего этого достоин, и если я случайно оскорбил его своим высказыванием, то уверяю — ненароком. Вообще-то я даже преклоняю колени перед жрецами науки, которые ведут за собой людей к свету знаний. Вот только путь их тернист и проходит он через лабиринт заблуждений, большинство дорог которого ведут в тупик. И нумерология, как это не прискорбно — тупиковая ветвь.

— Что вы, юноша, я совершенно не считаю себя оскорбленным. — Подал голос ухоженный бодрый старец в конце стола. — Допустить подобное высказывание может только полная бездарь, или человек, значительно превосходящий меня в науках. Вы хотя бы знакомы с наукой о числе (арифметика по греч.).

Ожидаемые снисходительные, мстительные улыбки, большинства участников застолья, печальный взгляд Константина, беспристрастный Углеокой. Уверенные с чувством превосходства улыбки рыжих.

— Да, я изучал арифметику десять лет, и не только ее. Вашего уровня знаний в этой науке, я достиг уже на четвертом году обучения. Так что вы правы, я значительно превосхожу вас в науках. — Эти слова я произнес совершенно спокойно, продолжая орудовать столовыми приборами, подмигнув при этом Константину.

После этих моих слов воцарилась мертвая тишина. Но не моментально, а как бы по цепочке. Лагерь недоброжелателей моментально завис от такого заявления, те же, кто не обращал внимания на наш диалог, вдруг лишившись фоновых шумов, тоже постепенно замолчали, оглядываясь, и не понимая причины столь странного явления. В конце концов, все взгляды сосредоточились на Панкрате. Справившись с замешательством, ректор Аудиториума, нацепив улыбку — спросил.

— И где же находится столь выдающееся учебное заведение?

— Это закрытая информация. — Так же спокойно сказал я, придвигая к себе аппетитный на вид десерт.

— И вашими сокровенными знаниями вы значит тоже, поделиться, ни с кем не можете. — Уже более уверенно заулыбался Панкратий. — Очень удобная позиция — все знаю, но сказать ничего не могу.

— Своими знаниями я поделится конечно могу, но только не за столом. Научные диспуты во время принятия пищи могут вызвать у неискушенных слушателей несварение желудка и колики в животе, что неизбежно приведет к поносам. — Я слегка надавил голосом, и с удовольствием отметил, что у наиболее внушаемой части присутствующих появилась паника в глазах — что неудивительно — ведь науку в это время воспринимали как колдовство. — Мне, кажется, было бы продуктивней, прочитать ряд лекций в вашем аудиториуме. Преподавательскому составу, и талантливым ученикам это точно не навредит. Если, конечно, дражайшая августа не будет против. — Поспешно добавил я. Царственная особа лишь вздохнула, так что понимай, как хочешь.

Свою позицию по этому поводу Зоя высказала чуть позже, тет-а-тет, если не считать рыжих, и довольно резко.

— Ты хоть понимаешь, что если я откажу в проведении этих твоих лекций, то меня обвинят в покрывательстве вруна и пустобреха. А если разрешу, то твой позор будет моим.

— Обидные ваши слова, августа! Ранят они своим недоверием, мою нежную душевную организацию. — Сказал я дурашливо, но видя, что Зое не до шуток серьезно продолжил. — Я действительно изучал арифметику десять лет, а общее время, проведенное мной в изучении разных наук почти четверть века (если прибавить к моим школьным годам армию, мед и время обучения Искандера так и выходит). Так что оставьте сомнения, ваша честь не пострадает, а позор падет на головы тех, кто усомнился в ваших решениях.

— Смотри! — Как-то сразу успокоилась Углеокая, и тут же подложила. — Вот только как ты изучал науки двадцать пять лет, когда выглядишь на неполные двадцать?

— Ну, это женщинам столько лет, насколько они выглядят. — Решил я грамотно уйти от скользкой темы. — Вот смотрю на вас и не понимаю — как может у такой юной девы, появиться взрослый сын? Железная выдержка Углеокой дала трещину, и на лице появилась улыбка. Принцессы же состроили осуждающе-недовольные гримасы. Августа будто почувствовала что-то, и обернулась — не успела — взгляды рыжих бесстрастно отслеживали окружающее пространство.

— Ты Александр кроме того что наглец, еще и льстец. — И тут же в своей манере, без перехода добавила. — Рассказывай, что ты надумал с недоброжелателями.

— Для начала надо всех опознать. То есть, мне нужен человек, который по приметам, предметам туалета, украшениям и месту сегодняшнего нахождения в зале сообщит их имена и кем они являются. Потом нужен человек, который даст мне краткую, но реальную информацию о каждом. Подозреваю что один человек, каким бы информированным и наблюдательным он не был, всей информацией обладать не может. Получается, мне по каждому вопросу нужна группа знающих лиц. И чем скорее, тем лучше.

— Если мы привлечем большое количество народа к решению этой задачи, то рискуем тем, что враги узнают, что ими заинтересовались. — Задумчиво изрекла Зоя. — И могут затаиться.

— Я думал над этим, и буду спрашивать о всех подряд. А вы объясните свое решение как скорейшее введение своего секретаря в курс насущных дел.

— Ты хочешь сказать, — широко раскрыв глаза проговорила Зоя, — что за минуту запомнил в деталях более полутора сотен дворян?

— Всего со слугами было двести четырнадцать человек, и да, всех запомнил.

Опознание присутствующих на утреннем приеме прошло успешно. Я бы даже сказал весело и с большим задором, словно увлекательная игра. Углеокая для этого мероприятия привлекла Моисея, логофета, трех церемониймейстеров, двух камер-фрейлин, предводителя местного дворянства, по совместительству главного герольда, и его помощника. Я описывал претендента на опознание, а команда игроков наперегонки, называла его имя. Постепенно в игру включилось и сама Зоя и рыжие. Неожиданно для всех, первенство в отгадках взяла Инга. Недоделанная шпионка вошла в раж, поражая всех своей наблюдательностью и памятью. На мои взгляды и знаки отреагировала только после хорошего пинка от Марго. Когда все графы моего досье были заполнены, время перевалило за полночь.

* * *

Несмотря на своевременную побудку от Грации, организм взял свое, и решительно выступая на стороне сна, отвоевал для себя еще час времени. Даже спешное и суетливое отбытие рыжих мне не помешало. Надо сказать, что предыдущая бессонная ночь не позволила принцессам ко мне поприставать — уснули обе, даже толком не раздевшись. И вот я иду в сопровождении все того же паренька, а сам придумываю «железные» аргументы для Зои, способные отмазать меня от утреннего приема. Заметил краем глаза две фигуры, следующие мне навстречу, и даже сместился в сторону. Каково же было мое удивление, когда кто-то наступил мне на ногу и ощутимо пихнул меня плечом.

— Совсем научные черви страх потеряли! Возомнили из себя невесть кого, и думают, что могут безнаказанно оскорблять знатных господ… — сказал лощеный хлыщ, что наступил на ногу, — А ну, червь, на колени — будешь молить о прощении! — присоединился верзила без передних зубов, что пихнул плечом.

Меня взбесило больше всего то, что я практически уже придумал уважительную причину — а тут какие-то отморозки спутали все мысли, да ещё и хватают меня за отворот камзола… Да и запах изо рта уродов был, как из помойки. Хлыщ получает головой по носу, беззубый — коленом в промежность. Согнутые фигуры беру за шиворот, и хорошенько пару раз сталкиваю их лбами. Упавшие стонущие тела беру за уши, выкручивая их, поднимаю высший свет с пола, и ставлю на колени.

— Прошу прощения — я по утрам такой неловкий, да и с дворцовым этикетом не знаком. Вы принимаете мои извинения? — при этих словах еще сильнее выкручиваю уши, чувствую, как хрустят хрящи. Хлыщ кричит — Дааааа! Отпускаю его ухо. Беззубый оказался покрепче, перемежает крики боли угрозами, обещает мне скорую расправу, и что, дескать, моя сучка-покровительница мне не поможет. Поднимаю ублюдка на ноги, разворачиваю, и даю хорошего пинка. Слабым щелчком по носу вывожу моего проводника Василия из ступора, в котором он пребывал, наблюдая всю картину, и спокойно продолжаю путь.

Начало собрания ничем не отличалось от вчерашнего. Вот только после того, как логофет произносит дежурную фразу — нет ли у присутствующих вопроса, требующего срочного вмешательства императрицы, слово взял префект.

— Августа, я хочу доложить о преступлении, которое совершил человек, подсудный только вам. Сегодня во дворце, где строго запрещены драки и прочие выяснения отношений, Александр Калиостро напал на проходящих мимо дворян, и зверски избил их. Еще со времен Юстиниана, введшего этот запрет, дворец являлся самым безопасным местом. Теперь же, если не наказать преступника самым суровым образом — находиться здесь дворянам станет опаснее, чем в городских задворках. Я, как представитель закона, прошу немедленного разбирательства по этому делу. Что тут началось, прям растревоженный улей — охи, громкий шепот, возмущенные лица, округленные глаза, недоумение, злорадство…

— Представляю закон я! — через логофета оповестила Зоя зал, — Но некоторые полномочия делегирую наиболее достойным и беспристрастным мужам, которые по МОЕМУ решению выдвигаются в префекты. — Слово «МОЕМУ «Углеокая выделила особо, логофет точно передал интонацию. — Надеюсь, Клеарх, ты огласил проверенные данные. Пригласите пострадавших.

Я между тем шепнул Инге, чтобы немедленно нашла и привела Василька, моего свидетеля. И проинструктировал, как его слегка обработать, чтоб на вопросы давал нужные ответы. Пострадавшие прибыли в Христотриклин довольно быстро. Истцы представились — беззубый оказался Гелидором — наставником Константина по владению оружием (как я позже узнал — бывший десятник из «ночной сотни»), и Флавий — второй секретарь префекта по продуктовому обеспечению Константинополя. С их слов выходило, что я намеренно толкнул проходящих рядом дворян. На их корректные замечания разразился бранью. Возмущенные до глубины души, юноши потребовали извиниться невежу — но тот вместо этого накинулся на не ожидавших этого друзей с кулаками. Во время описания моего произвола и ужасов, которые они испытали, их лица выражали безумную боль и сплошные страдания, а из зала явно слышалось — варвар, псих, палач! Когда пострадавшие смолкли, логофет вызвал меня.

— Александр, ты признаешь предъявленные тебе обвинения?! — голосом логофета вещала Зоя.

— Я с большим уважением отношусь к высшему сословию, но сегодня, к своему глубокому изумлению узнал, что и среди них есть люди, способные бессовестно врать самой августе. Поскольку оправдываются виновные, коим я не являюсь, прошу пригласить свидетеля — постельничего Василия, который сопровождал меня, и видел все от начала и до конца.

— Ты хочешь, чужеземец, противопоставить слову дворянина, — тут же отреагировал префект. — свидетельство слуги, смерда?!

— Я хочу понять, почему ты вмешиваешься в суд императрицы? И вообще, на каком основании ты унижаешь свободных граждан Империи. Эти «смерды» прогнали узурпатора, и благодаря их жертвам трон заняла Справедливая!

Голосом логофета был приглашен мой провожатый. Василий выглядел несколько пришибленно, но на мой вопрос, видит ли он, что у меня в руке, бодро ответил, что это солид чеканки двенадцатого года. Тут же шепотом спросил паренька, как зовут его матушку? Удивленный до предела парень не сразу, но ответил, что матушку зовет Галла. Придворным я разъяснил, что поверил в их присутствии слух и зрение свидетеля, чтоб потом не было вопросов. После чего попросил рассказать Василька, как произошла наша встреча с дворянами.

Немного помявшись, парень рассказал, что Александр, заметив встречных дворян, уступил им дорогу, а он занял место за своим сопровождаемым. Господа неожиданно свернули навстречу Александру, толкнули его плечом и наступили на ногу. После чего схватили его за камзол и попытались поставить на колени, заставляя его простить прощения, называя его при этом…

— Стой, Василий! Не хочу вновь слышать этих оскорблений. А тогда я сильно испугался и вынужден был, даже не чувствуя вины, просить прощения. Скажи, я попросил у господ прощения?

— Ну, ясное дело просили, и даже господин Флавий их принял…

И за это Александр избил господ до беспамятства. — с усмешкой прокомментировал последнею фразу префект, перебивая свидетеля, — Надеюсь, всем ясно — они сговорились, а сейчас своими небылицами вводят в заблуждение собравшихся. Понятно ведь, что ни один нормальный человек не набросится на другого с кулаками после того, как конфликт исчерпан.

— Возможно, мой поступок выглядит безумством — но я воспылал праведным гневом после того, как Гелидор назвал светлейшую августу — моей сучкой…

— Ты лжешь, червь! — беззубый отреагировал мгновенно, — Я это сказал уже после побоев!

Горе-правдолюб, выпалив фразу на одном дыхании, набрал новую порцию воздуха в легкие, и… подавился им. В зале повисла звенящая тишина. Было даже слышно, как Флавий, сделал шаг в сторону, удалившись от товарища, как от потенциальной опасности. Я перевел взгляд на Клеарха. Посеревшее лицо, потускневшие глаза, величественная поза превратилась в унылую фигуру. Практически беспроигрышная партия обернулась полным провалом. Кому положено, точно знали, кто режиссер постановки — да и самый последний придворный догадывался, откуда ноги растут. Безоговорочный проигрыш префекта опустил его рейтинг влиятельности на несколько ступеней вниз, и это понимали все.

— Ты, Гелидор, просто не помнишь… — решил я прервать тишину, — Сам господин префект сказал, что ты был избит до беспамятства. — слова «господин префект» я сказал издевательски-подобострастно. — Василий, скажи…

— Довольно! — прозвучал зычный голос Зои. Она вышла в сопровождении рыжих из-за занавеси, и вещала сама, — Я слышала достаточно, чтоб озвучить свое решение.

Августу звали Углеокой из-за угольно-черного цвета глаз, сейчас же ее глаза просто пылали чернотой, что на контрасте бледности лица было особо заметно.

— Свидетельства сторон противоречивы. Но есть виновный, затеявший драку, и есть виновный в оскорблении царственной особы. Вина обоих неоспорима. Пусть же наиболее виновного определит «божий суд». В любом случае, каждый из подсудимых, или оба, если останутся живы, приговариваются к выплате в казну империи десяти тысяч солидов.

«— Ну да, держи карман шире! Давай я начну раздавать, всем желающим свои, честно заработанные — ну, почти честно…» Хотя, что я туплю?! О зарплате мы еще не договаривались — значит, будет как минимум десятка кусков в месяц, плюс бесплатное питание.

— Поскольку Александр Калиостро в настоящее время выполняет важную для империи работу, ему запрещается учавствовать в божьем суде лично. Остальные детали озвучит главный имперский герольд!

Закончила Зоя свою речь традиционным: — Во имя Отца и Сына, и Святого Духа, слово мое — от Бога вам.

Излишне пафосный, мелкий старичок, знакомый мне по «игре в угадайку», занял место на подиуме, и важно начал свою речь.

— Божий суд как безжалостен, так и милосерден, и поскольку Гелидор признан наиболее пострадавшим, то он вправе выбирать условия поединка. Который может быть: до смерти, до признания своего поражения одной из сторон, до первой крови…. Противная сторона вправе выбрать оружие, оговоренное кодексом поединков. Александр вместо себя может выставить поединщика, обладающего саном или титулом не ниже противника. Гелидор может отклонить эти кандидатуры, но не более трех. Не могут быть отклонены выставленные Александром родственники, или опекуны. Всем все ясно?!

— Титулованных друзей я еще не приобрел, мой дальний родственник — отец Дионисий — по религиозным и возрастным причинам в поединщики не годится, остаются только опекуны… — со вздохом сказал я, — Это, как всем известно, принцессы Марго и Ингрид. Если будущая королева Африки не против, я бы порекомендовал ее.

— Я отказываюсь сражаться с севастой… — глухо проговорил Гелидор, — Предлагай мужчин.

— Отказ отклоняется! — важно изрек герольд, — Севаста Марго — амазонка, то есть в первую очередь воин, хоть и женщина. Наши предки из сципиона африканского, а позже из африканского же экзархата, не считали зазорным обнажить против них оружие, и вынуждены были признать, что и это не всегда помогало уцелеть. Да и не будь этого прецедента, вы недавно создали собственный — обнажив меч против женщины. Какую форму поединка вы выбираете?

— До первой крови.

— Севаста! Какое вооружение вы выбираете? Согласно кодекса, можно выбрать…

— Гальский вариант (копье шлем щит). - прервав герольда, холодно, даже надменно, сказала рыжая (ну кто бы сомневался), — Но от шлема я отказываюсь.

— Приятно узнать, что чужестранка в деталях знает кодекс о поединках! — польщено, с улыбкой, заметил старичок. И тут же перешел на официальный тон, — Условия «божьего суда» определены. Время проведения — сегодня, перед литургией. Место — ипподром. Возражений нет?..

Дальнейший утренний прием проходил как-то тускло, без огонька. Переполненный яркими событиями первый час приема и ожидание дуэли отвлекли внимание знати от происходящей в зале рутины. За занавесью меня ждали насмешливые взгляды рыжих, и осуждающий Углеокой. Пока не посыпались упреки, решил взять инициативу в свои руки.

— Я думаю, Августа, пора уже заняться всякой нечистью, которая тебя окружает. Начать думаю с финансовой безопасности империи, а именно с твоего казначея. Надеюсь, результат будет уже сегодня.

— Ты уверял меня, что префект в растерянности, и что пакостей в ближайшее время ждать от него не стоит. — упреки все же посыпались, — Однако он просчитал тебя, как мальчишку — и точно знал, что раз ты выкинул человека в окно только за то, что он повысил на тебя голос, то за более обидное оскорбление ты если не убьешь, то покалечишь наверняка.

— Он просто оказался глупей, чем я думал. И результат его провокации таков — его влияние значительно снизилось, он играл своих людей втемную, в результате чего один лишится карьеры, а другой жизни! Это тоже ему популярности не добавило… — переведя взгляд на рыжую, уточнил, — Марго, он умрет? — в ответ получил «Пф-ф!» от принцессы.

— Хорошо. Что ты придумал с казначеем?

— Да ничего особенного. Ты прямо сейчас официально знакомишь нас, и велишь ему показать мне сокровищницу императоров Византии. Я там задаю ему разные вопросы, и слежу за его реакцией. Далее, в твоем присутствии, если на нем есть вина, я вынуждаю его сделать чистосердечное признание.

— Ты шутишь, Александр! — августа даже хохотнула, — Допустить самого ловкого вора в сокровищницу?! Может, проще сразу загрузить все, что там осталось, на твою «Аврору», а самой вернутся в монастырь?!

— Чтобы доказать чистоту своих помыслов, — дурашливо сказал я, — могу войти туда нагишом…

— Фу! Не хочу даже думать, — брезгливо сморщила носик Августа, — в чем ты собираешься выносить ворованное добро.

Принцессы синхронно прыснули в кулачок. Тут же попытались собраться, но я не дал, заявив, что рыжие должны пойти со мной. А им вполголоса пояснил.

— Так получится вынести драгоценностей в несколько раз больше. Фи, фу! — сморщенные носики, показанные мне кулаки, улыбка Углеокой.

— Ты точно уверен в вине казначея? — уже серьезно спросила Зоя, — А если он чист?

— Тогда подумает, что я чудак, поэтому и задаю странные вопросы — на этом все закончится.

С Фомой меня познакомили минут через десять. Субтильная фигура, ничем не примечательная внешность, немного за сорок. Свое волнение старательно скрывал за подобострастием и суетливой деловитостью. Во время знакомства я выразил восхищение его неустрашимостью, на всеобщие недоуменные взгляды — поспешил дать ответ.

— Казначей — самая опасная должность среди чиновников. Мало кому из них удалось избежать плахи, и дожить до преклонных лет.

Фому ощутимо тряхнуло, румянец волнения быстро сменился бледностью. Сразу видно — не герой, и пошел на преступление вряд ли из жадности.

Когда я оказался в сокровищнице, не скрою — растерялся. Почему-то я думал, что это небольшой подвальчик, в котором стоит два десятка сундуков разного размера, и пара стеллажей для размещения негабаритных ценностей. Действительность поражала! Слабый свет лампы освещал исчезающую во тьме колоннаду, делящую зал на две части. У стен и посередине анфилад стояли стеллажи, до потолка наполненные сундуками. Пораскинув мозгами, решил, что все логично. Колоссальная метрополия — Византия, в лучшие времена владела территориями, сопоставимыми с моим СССР, (если, конечно, не брать в расчет бескрайние и почти необитаемые тайгу и тундру.), и ее сокровищница должна соответствовать тому же Гохрану СССР. Белый осмотр сокровищ показал, что Августа сильно прибеднялась, и «Аврора» не вывезет всего даже за два рейса. Нет — конечно, не все ценности являлись золотом и самоцветами. Серебро, дорогие специи, богато украшенное оружие, книги, непонятные артефакты составляли сейчас львиную долю сокровищницы. Когда экскурсия подошла к концу, я достал из-за ворота рубахи кулон.

— Взгляни на камень. Как думаешь, сколько можно за него запросить? Я бы конечно предпочел с ним не расставаться — все же память об отце, а он говорил…

Под гипнозом Фома рассказал очень интересные вещи. Если коротко, то выходило, что Роман большинство якобы вывезенных сокровищ припрятал здесь, неподалеку. А началось все с того, что главный казначей при Романе, его прямой начальник Тимос, находясь сильно во хмелю, поведал Фоме, что подал будущему императору идею создать еще одно (но тайное) хранилище сокровищ, о котором будет известно только императору и членам его семьи — за что был поощрен сотней золотых. Со временем пьяные бредни начальника забылись, но тут внезапно в хранилище доставили триста небольших сундучков — если загрузить их золотом наполовину, то может унести один человек. Фома получил новое задание — заполнить их обезличенными золотыми слитками, монетами, самоцветами — короче, максимально дорого, но чтоб установить их связь с императорской казной было невозможно. Хранитель работал сутки напролет, и в конце концов сделал все, что от него требовалось, снабдив каждый сундук детальной описью. Далее ничего не происходило еще пару месяцев. Как вдруг его отправили в Фесолоники для проверки казначейских служб. Когда он вернулся, то обнаружил, что аккуратно составленные им сундуки, видимо, при навешивании на них замков и опечатывании двигали, и не потрудились после этого выровнять. Аккуратисту по натуре, Фоме сильно резал глаз подобный разброд в хранилище, и он решил восстановить порядок. Первое, что он заметил — это то, что вес сундуков изменился, и на некоторых из них появились царапины и сколы. И самое удивительное — почти все были припудрены белесой пылью, которой в хранилище никогда не водилось. Для бывшего ювелира вскрыть простенькие замки и восстановить вскрытые печати было минутным делом, поэтому казначей после недолгого раздумья сделал это. Сундуки были полны камнями — точнее, битыми мраморными плитами. Фома даже знал помещение, где полы были выстланы золотисто-бежевым мрамором с красно-коричневыми прожилками — это тепидариум (тёплая сухая комната в термах, предназначенная для разогрева тела.), что входит в комплекс публичных терм на территории дворца.

Получалось, Лакапин все же внедрил идею с альтернативным хранилищем. Теперь его семья и потомки, независимо от смен власти, всегда могли посетить термы, и по мере надобности пополнить свои запасы обезличенными сокровищами. Что характерно, при бегстве Роман прихватил с собой все сундучки с бесполезными камнями, окончательно запутав этим следы. Вернулись в Христотриклин примерно через час, я подал Зое знак, что нужно срочно переговорить. Августа сошла с трона и кивком пригласила следовать за собой. Я прихватил под локоток растерянного Фому.

— Вперед, мой друг! Тебя ждет награда или плаха. Все, как говорится, в руках Божьих — ну и твоих, конечно…

Комната, в которую привела нас Зоя, имела сравнительно небольшие размеры, и судя по обилию предметов женского туалета, видимо служила костюмерной императрицы.

— Августа, мои подозрения в казнокрадстве и измене Фомы не подтвердились… — сделав паузу, во время которой послышался вздох облечения казначея, продолжил, — Но его мучает какая-то тайна, связанная с хищением казны узурпатором. Которой он сейчас желает с тобой поделиться. Мы слушаем тебя, Фома — начинай!

Несмотря на испуг, казначей во время моей речи крутил головой в жесте отрицания, и когда он открыл рот, чтобы заговорить, я его прервал.

— Фома, до сих пор ты не лгал августе. Но сейчас я вижу, что лукавый пытается сбить тебя с пути истинного. Прежде чем открывать рот, помни — я чувствую ложь — если солжешь, то окажешься в пыточной. Пыток, даже самых простых, ты не выдержишь, и расскажешь все, что знаешь. Но дознаватели будут считать, что ты признался не во всем, и пытки усилятся. Если повезет — ты умрешь во время пыток, а если нет — на городской паперти появится еще один вонючий калека. Ну давай, сними грех с души.

Когда я упомянул про пытки, из Фомы будто вынули стержень, а когда закончил — казначея прорвало. Взахлеб, перескакивая с пятого на десятое, хранитель казны поведал Зое уже знакомую мне тайну.

Как известно, начальство не опаздывает — оно задерживается. Когда мы с Углеокой прибыли на ипподром и заняли место в императорской ложе, народ уже откровенно скучал. Раздался гонг, и на специально размеченном пятачке появился герольд с двумя помощниками. Краткий пересказ происшествия, приведшего к божьему суду. Представление сторон, разъяснение дуэлянтам их прав, и каким образом поединщики должны реагировать на команды герольда и его помощников. Марго даже не прислушивалась к речи герольда, используя это время для демонстрации придворным своего боевого костюма и макияжа. Надо сказать, ей это удалось — большинство взглядов публики было приковано к ней. Раздался второй гонг — дуэлянтов приглашали на позицию. Когда противоборствующие стороны заняли позиции, разделяющие их примерно на семь метров, прозвучал третий гонг.

Рыжая рыкнула, как рассерженная львица — и рванула навстречу Гелидору, как метеор. Отразила удар копья и проскочила мимо. Неожиданно остановилась, не оборачиваясь взмахнула копьем, будто стряхивая с его наконечника кровь, и только после этого последовала команда герольда.

— Стоп! Кровь!

Крови было предостаточно. Мало кто заметил мгновенное движение и укол копьем, проткнувшим насквозь шею Гелидора. Зато обильно фонтанирующую кровь из его шеи и оседающее на песок ипподрома тело, заметили все. Поединок по зрелищности, конечно, так себе, и ожиданий публики не оправдал. Как будто пришел на бой именитых боксеров, а он закончился нокаутом на второй секунде матча. Зато умные все поняли сразу — их взгляды с победительницы перекочевали на труп, а потом на префекта. Клеарх тяжело поднялся со скамьи, и перед тем, как податься на выход, взглянул на победительницу тяжелым взглядом. Только не на ту напал. Ясные, медово-желтые глаза принцессы не померкли в испуге или в замешательстве, а разглядывали префекта с плотоядным интересом. Словно львица, облизываясь, смотрела на бабуина, сидящего высоко на дереве.

Рыжая отсалютовала публике, поклонилась Углеокой, выслушала финальную речь герольда, согласно которой божий суд прошел без нарушений, бла бла бла, и выявил правого…. Игнорируя петляющий проход в императорскую ложу Марго просто перепрыгнула двухметровый барьер и оказалась перед четой сына Зои. Константин ударил пятерней по подставленной ладони рыжей (уже прижившийся мой жест), и тут же произнес:

— Я думал, мой наставник лучший — а ты его убила за мгновенье… Ты всех так быстро можешь убить?

— Думаю, да — разве что с Ингой придется повозиться.

— Ну-ну, мечтай, подруга. — с ленивой улыбкой ответила флойляйн. Может, и Саню легко одолеешь?!

— Мы, вообще-то, говорим о людях… Причем здесь Саня? Во время возникшей паузы взоры присутствующих сосредоточились на мне. Слухи о том, что я ангел, уже вовсю ходили по дворцу, но были популярны пока что только у черни. А тут заявление прямым текстом, да еще от особы приученной следить за своей речью.

— Ну, ты, Марго, говори, да не заговаривайся! Раз я стал секретарем августы, и вкалываю как раб, а вы постоянно прохлаждаетесь, — решил я разрядить атмосферу, — то это еще не значит, что я совсем потерял человеческий облик.

Возмущенные до глубины души принцессы потеряли дар речи. Зоя просто глубоко вздохнула, принимая как неизбежное зло, новую грань моей наглости. Константин, думая о своем, не заметил возмущенных гримас и продолжил.

— А ты уже билась с Александром? — Сказал он скорее утвердительно, чем спросил. — И как это было?

— Ну, если считать по синякам, которые он получил, то я круче Инги. Только это были учебные бои. Я видела его в настоящем деле, он рубился одновременно с тремя опытными наемниками в броне. Он убил всех троих, и быстрей, чем я твоего Гелидора. Так что в реальном бою против него, у нас с Ингой шансов нет.

Багрянородный перевел взгляд на фройляйн, та только молча кивнула, подтверждая слова рыжей. Что-то решив для себя, Константин уже обратился ко мне.

— Александр, а когда мы услышим продолжение твоих…, то есть приключений Синдбада?

— Ваша Светлость, а что если вы запишите на бумаге те истории, которые я уже рассказал, и еще расскажу. А я нарисую всех чудовищ и красавиц, которых ты опишешь. Думаю получиться интересно. Потом писцы и художники размножат и украсят книгу, которая если не превзойдет творения Гомера, то наверняка переживет века, а может быть и тысячелетия. Представляешь через тысячу лет, какой-нибудь молодой граф получает в подарок книгу, читает на обложке — Константин Багрянородный, «Приключения Синдбада Морехода».

— Но ведь это будет неправдой. Это же твои истории.

— Вот на первой странице и напишешь — Эти истории я услышал от Александра Калиостро, — великолепного рассказчика и просто хорошего ЧЕЛОВЕКА. — Слово «человека» я выделил особо, при этом остановив взгляд на Марго, а затем подмигнул Косте и тихо добавил. — Согласись, фраза — наполовину человека — как-то нехорошо звучит.

На литургию, в храм Богородицы Фара, августа подкинула меня в своем паланкине. По дороге некоторое время молчала, а потом последовал вопрос.

— Ты, правда, не человек?

— К чему все эти штампы августа — человек, ангел, демон, колдун?! Кто я на самом деле — извини, рассказать не могу. — Видя, как надуваются в обиде губки Углеокой, поспешил добавить. — Не обижайся, я действительно не могу. Принцессы тоже не знают. — Поспешил упредить, готовый сорвется упрек. — Суди обо мне по поступкам и делам — это будет правильно. — Чтоб окончательно закрыть тему поинтересовался. — Ты ведь не ради этого вопроса посадила меня в свой паланкин?

— Да, я хотела сказать, что уже есть некоторые результаты твоей работы. И что я поступила верно, назначая тебя своим секретарем.

И она еще смеет называть меня наглым!? Да это я, что называется на блюдечке, преподнес ей такие деньжищи, которые вдвое увеличили казну империи, а она погладила себя по головке, за то, что сделала правильную кадровую перестановку.

— Надеюсь, ты уже перестанешь отлынивать от своих обязанностей, и начнешь работать в полную силу.

— Сожалею, дражайшая августа, но крайнее напряжение умственной деятельности, позволившее удвоить твою казну, исчерпало все мои резервы. И чтоб восстановить их, потребуется минимум неделя усиленного отдыха.

— Наглец! Ладно, к этому вернемся позже. Ты уверен, что казначей рассказал все что знал?

— Абсолютно все! Если ты хочешь спросить, почему я не воспользовался случаем стать сказочно богатым, то сразу скажу — до денег, как и до власти, я не жадный. Тем более законопослушный, а сокрытие клада — преступление, за которое садят в тюрьму. Это там где говорят на языке, что и птиц. Зато тому, кто сдает найденный клад государству, положена четверть его стоимости.

Фраза про четверть сокровищ, существенно напрягла Зою. Я, как бы не замечая ее смятения, сказал, что мне достаточно и десяти тысяч, чтоб рассчитаться с империей за устроенную драку во дворце. Вздох облегчения я расценил не как скупость, а рдение за финансовое благополучие государства. Как-то, даже смешно подозревать императрицу в крохоборстве. Смятение и облегчение на лице Зои, я заметил только потому, что ожидал нечто подобного. Тем более что все эмоции она давила в себе за считанные мгновения. Так и в этот раз. Моментально собравшись, она лишь насмешливо взглянула на меня и со вздохом проговорила.

— Я бы на твоем месте, не обладая даром предвидения, не была столь категорична. Если Фома рассказал все что знает, то мы знаем всего лишь то, что в трех вскрытых им сундуках, был мрамор из тепидария. Откуда такая уверенность, что все ценности спрятаны в одном месте, а не в пяти-десяти?

Нет, все же Дед прав — я лох с большой буквы «Л». Только, блин, обмишурился со своим предсказанием ближайших действий префекта, как опять влез со своим безапелляционным заявлением относительно спрятанной казны. Единственный аргумент в мою пользу — с переносом сокровищ Роман явно не торопился. Так как был убежден, что трон достанется ему, и даже при самом неблагоприятном развитии событий, потерять его он мог только после совершеннолетия Константина. Поэтому я лишь загадочно улыбнулся.

— В любом случае, — Продолжала Зоя, не отреагировав на мою улыбку. — после литургии скажу Моисею чтоб послал в тепидарий бригаду ремонтников с хорошей охраной, под руководством Фомы. Пускай вскрывают полы.

— У меня есть идея полутуше. Мы с Фомой вместо литургии пойдем в термы, и там под видом отдыхающих поищем тайник. — Стоять два часа на литургии, слушая заунывные песнопения, повторяя такие же унылые молитвы, занятие точно не для меня. Термы с теплым бассейном, парной, брадобреем, педикюром и массажем, меня устраивали куда как больше. Пока Фома будет простукивать полы в тепидарии, можно будет, немного расслабится. — Если найдем, не понадобится вскрывать полы, а потом восстанавливать покрытие. Тем более что общение с Богом, через священнослужителя, не мой уровень.

— А…? Ну ладно. Получается, встретимся на обеде, может, кто-то еще нужен? — Я не успел даже рта раскрыть, как она со сладенькой улыбкой продолжила. — Принцесс не проси, не дам.

А жаль, а уж как жаль рыжим, было в красках написано на их лицах. Ничего девчонки — и на вашей улице будет праздник.

Насмотревшись на роскошь дворца, думал, что термы меня не впечатлят, но был приятно удивлен. Роскошь архитектуры и убранства поражала — колоннады, портики, карнизы, альковы — все выполнено из разноцветного мрамора, помпезно украшено искусной резьбой, и мозаиками из смальты, мрамора и неизвестных мне минералов. Малые архитектурные формы в основном фонтаны, само по себе украшения, изобиловали шедевральными мраморными скульптурами античных богов, лично я узнал только Нептуна по трезубцу и Геракла по мускулатуре. Двери в помещения выполнены из бронзы, покрытой тонкой чеканкой. Началось наше пребывание в термах как и положено с аподитерия, (комната для раздевания, предбанник). Далее мы с Фомой сразу пошли в нужный нам тепидарий. Температура там была в пределах пятидесяти, не более. На всякий случай предупредил Фому, чтоб простукивая полы — не увлекался, и не забывал во избежание теплового удара посещать бассейн с прохладной водой. Ответный жест казначея я истолковал как «— иди не мешай» — что и сделал, перейдя в следующее помещение.

Кальдарий (самое горячее помещение в термах), хоть и не дотягивал до сауны, но и я не фанат экстрима. Так что хорошенько разогревшись нырнул в прохладный бассейн, и урча от удовольствия сделал челночный заплыв в полную силу метров на двести, затем снова направился в парилку. После второго заплыва решил навестить Фому. Результат был. Фома вынул часть мозаики представлявшей диск солнца, а под ним обнаружилось углубление, за которое удобно ухватится пальцами и отверстие, напоминающее замочную скважину.

— Замок. — Пояснил очевидное казначей. — Мне не вскрыть. Придется ломать. Пойду звать рабочих.

— Стой! Ты же бывший ювелир! Мне надо стальную проволоку разной толщины, и набор инструмента, чем ее гнуть и чем подточить. Можешь принести?

Память Искандера сохранила уроки тугов по вскрытию различных замков, с помощью примитивных отмычек буквально изготовленных самим на коленке.

— Да. Ты что можешь вскрыть этот замок? — И после небольшой паузы. — А ты откуда знаешь, что я ювелир?!

— Я все знаю и все могу, но это закрытая информация, — сделал я доверительно-назидательную физиономию. — так что молчок.

Пока растерянный Фома подходил к двери, у меня в мозгу произошло еще одно просветление.

— Стой! Не надо инструмент! Дуй на литургию, подойдешь к севасте Ингрид, скажешь, чтоб брала все свои отмычки, и бегом с ней сюда.

Когда, еще после захвата «Толстяка» рассматривал тайный арсенал фройляйн, больше всего, меня поразил комплект отмычек, своей функциональностью на порядок превосходящий изделия тугов.

— Отмычки у севасты!? — Потрясенно проговорил Фома.

— Не знаю как тут у вас в Византии, а во Фракии у герцогинь в поместьях сотни всяких дверей и кладовок, а ключи постоянно теряются. Вот и приходится им — бедолагам таскать отмычки с собой. Но это тоже закрытая информация. Если проболтаешься, Инга убьет. Я серьезно! Вряд ли есть на свете девы в ее возрасте, отправившие собственноручно столько людей на тот свет.

Фома галопом побежал за рыжей, а я пошел в кальдарий, на третий заход. После охлаждения в бассейне решил заглянуть в палестру (место для физических упражнений) с которой по правилам и следовало начать посещение терм. Достаточно просторный спортзал, имел несколько зон для различных упражнений. Первой, в сектор моего обзора попала площадка для борьбы. На этом мое посещение палестры и закончилось. Я конечно не ханжа, но, борьба нагишом между мужиками, зрелище, вот никак не для меня. Перед дверью тепидария казначей, в обществе двух дюжих гвардейцев, одетых в туники обслуги терм, изнывал от ожидания. На мой немой вопрос, емко ответил.

— Выгнала!

Открывшееся мне зрелище чем-то напомнило палестру, только в низком партере, тылом ко мне, прибывала Инга. На открытие двери она отреагировала мгновенно. Опознав «своего» сразу же отвернувшись, вернулась к своему занятию. Камзол и другие предметы туалета были аккуратно уложены на скамье, а хозяйка одежды, в нижнем полупрозрачном шелковом белье, сверкая своими идеальными полушариями, продолжала стоять в столь соблазнительной позе. Видимо почувствовав мои поползновения, Фройляйн даже не оборачиваясь, проговорила.

— Саня, даже не думай…! Сразу получишь отмычками в лоб.

Меня такими угрозами не запугать, подумаешь отмычки! Рука сама легла на предмет вожделения.

— Саня, я серьезно! Ай, ты чего делаешь?! Сейчас сам будешь вскрывать свой замок. Ай! Саня, пожалуйста, я вся потная, прекрати! Ну не надо, давай вечером. Ааа — Ооо!

Заниматься сексом при плюс пятидесяти то же самое что при плюс тридцати, только пот не капает, а льет без остановки. Хорошо хоть все быстро закончилось. Отлежались пару минут, после чего «медвежатница» ткнув мне кулачком в живот, традиционно назвала меня гадом, а затем вместе направились освежиться в фригидарий (прохладная комната с бассейнами). Когда достаточно охладились, и смыли пот, Инга вернулась к замку, а я направил свои стопы в айлептерий (специальное помещение, где производились массаж и умащивание тела маслами). Очередной раз, войдя в тепидарий, обнаружил там только Фому, который стоял в задумчивости возле открытого люка.

— Сокровища на месте? Что-то не так?! — С порога отреагировал я на его задумчивый вид. — Там пусто?!

— Даже не знаю. — Так же в задумчивости проговорил казначей. — Я примерно измерил шестом глубину колодца, по объему получается вроде как больше.

Фуухх! Просто гора с плечь! Хоть на этот раз не опростоволосился перед Углеокой. А Фоме сказал.

— Я подозревал, что будет больше. На коронацию каждый из вассалов и назначенцев Романа должен был внести свою лепту, а Лакапин до получения короны не решился смешивать свою казну с государственной. Так что не парься, больше — оно не меньше.

На самом деле ни о чем таком я не подозревал, а брякнул на радостях первое, что пришло в голову. Но вроде как складно получилось, и свой имидж всезнайки подтвердил.

Обед святое дело, и на него я пришел вовремя ну почти. На вопросительный взгляд августы я ответил довольной улыбкой, и кивком. Ответный довольный взгляд — был мне ответом. Разговоры за столом до моего присутствия видимо были посвящены — божьему суду, потому что, увидав меня Константин, воскликнул.

— Александр тут говорят, якобы Гелидор пропустил удар из-за того что в драке ты нанес ему серьезную травму.

Что-то много внимания мне любимому. Надо переводить стрелки, иначе точно останусь голодным.

— Я всего лишь оттаскал его за ухо, и дал пинка под зад. Откуда травма? Все гораздо проще — Марго принцесса амазонок, и будучи еще совсем девочкой, не раз выходила на смертельный поединок против льва. — Обернувшись на рыжую, спросил — Марго много львов ты убила?

Та, перестав жевать, ненадолго задумалась, и показала два пальца. А закончив жевать, добавила.

— Это я о матерых львах, а сколько было молодых, не помню, не считала.

— Вот и подумай Константин, как долго Гелидор продержался бы против разъяренного льва, один на один. Да будь он калекой, или на самом пике формы, итог поединка против Марго был бы одинаков — это быстрая смерть.

Амазонка стала центром внимания, и вопросы о львах, об оружии, о поединках… обо всем, посыпались на нее как из рога изобилья. Ну, все, можно спокойно принимается за еду, пусть теперь рыжая отдувается. Когда я уже вполне насытился и лениво ковырялся в десерте, о моей персоне вспомнил ректор аудиториума. С ироничной улыбой, торжественно сообщил, что весь преподавательский состав уже оповещен о моих лекциях, и с нетерпением ждут обещанного.

— Я всегда готов! — Ироничной улыбкой ответил я ректору. — Но мое время всецело принадлежит августе. Вам, милейший, следует спрашивать у нее. Я весь в ее власти.

Ученый муж, поклонившись Углеокой, обратился к ней с пафосной речью. Согласно которой благодаря познаньем Александра наука Византии может шагнуть далеко вперед, и на века опередить в свои познаниях остальной мир и прочее бла-бла-бла. Неприкрытая ирония сквозила в каждом слове, не оставляя Зое выбора. Углеокая во время вещания ректора бросила взгляд на меня, — я лишь прикрыл веки, давая добро.

— Панкратий, я тебя услышала. Завтра с утра и до обеда Александр прочтет курс ознакомительных лекций в твоем заведении. Ты должен организовать это, как ты выразился — эпохальное событие, на должном уровне. — Тон Углеокой был холоден и официален. — Чтоб ни одно слово лектора не ускользнуло от внимания наших ученых мужей, речь Александра должна быть записана дословно. После обеда уточнишь у Калиостро, что ему еще потребно для проведения лекции.

Наконец-то до Панкратия дошло, что он со своей докучливостью, а главное иронией сильно перегнул палку. Так что сейчас он в попытке реабилитироваться, ловил каждое слово императрицы и кивал после каждой ее фразы, как заведенный. После обеда у меня было запланировано общение с замом логофета по почтовому ведомству — Иродионом. Оповещенный, о моем приходе Родик, при нашей встрече не проявил особого беспокойства. После нескольких ничего не значащих фраз я достал румалу и протер лицо якобы от проступившего пота. Потом разглаживая и складывая ее, нудно поведал Родику о том, как я вижу роль почты в современном обществе. Когда клиент «поплыл» я узнал, что в мои сети попалась, не мелкая рыбешка, а целый кит. Родик был резидентом шпионской сети Романа во дворце. И среди опознанных мной недоброжелателей полтора десятка фигурантов входили в эту сеть. Уяснив всю картину в целом «пробудил» почтовика и предложил ему поделиться с августой, что он думает по поводу моих выводов о почтовом ведомстве.

Приняла нас Зоя все в той же гардеробной. Только регламент немного изменился. Едва за нами закрылась дверь, я от души врезал Родику под дых, и навалился всем весом на его тело. Чем немного напугал Зою. Далее сорвал с его шеи цепочку с кулоном, а из рукава достал небольшего размера стилет, усадил на стул и намертво примотал к нему парализованную болью тушку.

— В кулоне яд, а он, в смысле Родик опасен. — Показывая заточенный как бритва кинжал, пояснил свои действия августе. — То есть был опасен, а сейчас уже нет.

Императрица только повела плечем, будто, и не было никакого испуга, и присела в кресло напротив. Зам тем временем отошел от боли, и с волчьим оскалом не отрывая меня испепеляющего взгляда, прошипел.

— Ты пожалеешь! Ты сдохнешь в мучениях червь!

— Уже скучно. — изображая устало-скучающее лицо лениво произнес я и тут же добавил. — Если бы мне за каждую угрозу платили, хотя б по серебрухе я был бы уже богаче царя Соломона, и Гаруна аль Рашида вместе взятых. Хорошо, что ты вспомнил про мучения, их я тебе обеспечу. Ты ведь знаешь Лиссипа, талантливый скульптор из рук которого выходили исключительно шедевры — прославившие его имя в веках.

Из тебя я сделаю свой шедевр, и назову его «Цветок ада». Начну я с того что надрежу и частично сниму, лоскутами кожу с твоего тела. Каждый лоскут будет напоминать лепесток лотоса, чтоб тело не кровило, буду обильно посыпать его золой с солью. Это так больно, что ты сразу расскажешь все что знаешь, уж поверь. Дальше будет еще больней…. Это все будет продолжаться седмицу, а в конце через бронзовый рог залью расплавленный свинец тебе в глотку. Далее твое тело хорошенько прокоптят, и высушат. Да чуть не забыл — чтоб тебе не было одиноко, одновременно с тобой, то же самое будет происходить с твоей семьей. — Я садистский хохотнул. — Красивая получится клумба.

Все это я говорил с возрастающим энтузиазмом, и при этом непрерывно давил голосом. Под конец речи взглянул на августу, и понял, что слегка переусердствовал — та была белой как полотно. Мои наблюдения прервал умоляющий возглас Родика.

— Августа! Умаляю! Уберите этого палача! Разве вы не видите, что он безумен!

Зоя все же держала себя в руках, и интуитивно сыграла «доброго полицейского».

— Александр чувствует ложь, и опасность мне грозящею. И по нашему уговору я не могу отменять его решений. Но если ты не будешь упорствовать и расскажешь мне всю правду, то пытки не понадобятся.

После этого заявления признания посыпались как горох. Один раз зам попробовал слукавить, но после моей мощной плюхи, сопровождаемой.

— Врешь собака!

Память подследственного резко улучшалась. Первое что сказала императрица, оказавшись со мной наедине.

— Я никогда не испытывала такую жуть, думаю бессонная ночь мне обеспечена! Ты на самом деле был палачом?!

— Нет, конечно! — Расхохотался я. — Никогда не делал людям больно, если не считать поединков. Что-то слышал, что-то додумал (Голливуд мне в поддержку), плюс фантазия, не более того.

На недоверчивый взгляд Зои, еще раз хохотнул, а затем продолжил.

— Этого парня надо не казнить, а перевербовать, будет у нас двойной агент, через которого будем сливать дезу Роману.

— Ты сейчас сказал, как я поняла что-то важное, но я ничего не поняла.

— Ты заключишь с ним соглашение, и пообещаешь оставить его в живых, а он взамен будет тайно работать на тебя, и по твоей указке руководить остальными шпионами. Кроме того Роман будет продолжать получать от Родика донесения и слепо верить им, хотя в них будет ложь. Получая неверную информацию, он будет принимать ошибочные решения. Ну, теперь понятно?

По тому, как сосредоточенно Зоя созерцала пустоту, было ясно — она поняла. Пауза немного затянулась, вслед за которой августа заговорила.

— Сейчас Роман будет искать надежного посредника, через которого начнет торг с Халифатом, предложив продать секрет «греческого огня». Арабы не поскупятся, отвалят и денег и оружья, объявят перемирье на восточных землях, и усилят натиск на Кипре, и на западе Византии. Лакапин тем временем соберет войско из армянских князей и наемников, и не встречая особого сопротивления захватит земли от Халифата до Босфора. А там немного подождет, пока Константинополь не обложат те же болгары, или меня не заклюет собственная знать. Я бы так и сделала. Но если Роман получит донесение, в котором говорится что удалось прочесть мое письмо, скажем к бывшему стратегу Карпу — крестному Константина. В котором я жалуюсь, что знать поголовно приняла меня в штыки, казна пустая, народ пока за меня, но через полгода, от голода вновь пойдет на штурм дворца…. И я думаю, что следует направить послов Роману, звать его на трон, но пока не решила, что выторговать взамен. Тогда он не станет продавать секрет, а потирая руки, будет ждать послов.

— Примите мои комплименты Ваше Императорское Величество, скорость вашей мысли потрясает…

— Так! Что дальше?! — Зоя с упреком посмотрела на помеху, в моем лице, разве что не цыкнула. — А я, тем временем используя его агентуру, уберу моих врагов… Пойманные на месте преступления агенты, под пытками укажут на Лакапина как на заказчика, и друзей у него станет меньше, а врагов прибавится.

Все-таки умно я поступила, назначив тебя секретарем. — Видя мое искреннее возмущение — весело рассмеялась. — Я шучу! Можешь просить в награду все что угодно, кроме денег и выходных. Хочешь особняк в центре Константинополя или виллу на побережье? И еще, как сделать, чтоб Иродион не выкинул какой-нибудь фокус, нарушивший наши планы?

— Он должен собственноручно написать все свои признания. И спрячь на время его семью. Пусть переписываются, но не более того. И да, пообещай, что пока он лоялен тебе, меня со своими пытками, ему опасается не стоит.

От особняка я отказываться, не стал — все же подарок от всего сердца, а вдобавок попросил беспрепятственно пользоваться личными императорскими термами. Как рассказал Фома, от публичных отличаются только отсутствием посетителей, большей роскошью и меньшими размерами. Зато спортзал там, на порядок круче — Роман для сыновей постарался.

* * *

Далее моя служба приобрела некоторую упорядоченность — подъем, умывание, легкий завтрак от Грации в моем кабинете. Спортзал, заплыв на тысячу, массаж. Второй завтрак — с императрицей в Христотриклине, и теперь столик для перекуса был не в пример более насыщен закусками. Общение с подозрительными лицами, их разоблачение. Поначалу возникали трудности в уединении с интересующими меня фигурантами. Вопрос возник, когда я пригласил к себе учителя Константина по этикету, каллиграфии и изящной словесности. Тот просто культурно послал меня, и не останавливаясь продефилировал мимо, продолжая разговор со своим собеседником. Позже я его, конечно, выловил и опросил. Как выяснилось, парень обучался в Риме, куда его пристроил отец — высший иерарх церкви из окружения Мистика. Один из тех, что по приказу Зои подверглись пыткам и дали признательные показания в казнокрадстве. Парень после этого взял фамилию своего дальнего родственника, и упорно двигаясь к цели, внедрился в ближнее окружение императорской семьи. А цель парня была месть Углеокой и ее сыну — как ее осуществить, он еще не придумал, и видать — не судьба.

Решение по беседам тет-а-тет с интересующими меня лицами подсказал Моисей. Он предложил ключи от ряда помещений в различных уголках дворца. Я приглашал подозреваемых якобы для передачи приватного сообщения августы. Игнорировать такое приглашение, понятно, никто не мог — а там я, без лишних свидетелей, уже действовал по обстановке. Улов разной степени жирности присутствовал ежедневно, но и пустышек, которые глядели на меня косо лишь из чувства личной неприязни — хватало. Кроме казнокрадов и дворян, люто ненавидевших Зою, попалось и несколько шпионов. Ну, не совсем шпионов — а скорее осведомителей, завербованных шпионами: папской разведкой Рима, агентами болгарского царя Симиона, ну и конечно почтовиками Халифата — аж две штуки. Осведомителей решено было не трогать, а отследить все их контакты, и по мере надобности сливать им дезу. Ненавистники и казнокрады просто пропали из окружения императрицы — их дальнейшую судьбу я не отслеживал, моя фраза «нет человека — нет проблемы» очень понравилась Углеокой. Мои лекции в аудиториуме прошли неоднозначно. Если бы не предварительная речь Панкратия, в которой он особо отметил, что это ЛЕКЦИЯ, а не дискуссия — меня бы старые пердуны-ретрограды порвали как Тузик грелку. Начал с объяснения простых природных явлений, после перешел к основам анатомии и физиологии человека. После перерыва, в котором основательно промочил пересохшее горло, перешел к арифметике. Критику римской системы исчисления начал только после наглядных демонстраций скорости решения примеров по умножению и делению, используя индо-арабские цифры, которые в своем наборе имели ноль. Несмотря на потрясающую разницу в скорости решения примеров, ретрограды восприняли критику в штыки. Пока слышались гневные выкрики, я спокойно в очередной раз глотнул водички, после чего продолжил:

— Вы все были свидетелями, что используя индо-арабскую систему, я решил примеры в семь-десять раз быстрее. Прошу отдельно отметить, что примеры содержали четырех — пятизначные цифры. Вопрос — во сколько раз быстрей я решу пример, содержащий не только восьми-десятизначные цифры, а пятнадцатизначные? Наука идет вперед, и в недалеком будущем вам или вашим ученикам придется решать такие задачи. Мою речь записывают писцы. Я предлагаю поднять руки тем, кто хочет, чтоб арифметика Византии развивалась в десятки раз медленней, а ее ученые мужи уступали в знаниях детям-школярам из соседних стран.

Писцы! — обратился я к тройке писарей, — Перепишите этих ученых поименно.

Таких ученых, понятно, не нашлось. И в заключение, ознакомил с основами периодической таблицы Менделеева. Точнее, ввел понятия о чистых элементах, из которых состоит вселенная. Еще со времен античности чистыми элементами считались серебро, ртуть, медь, золото, железо, олово, свинец. Мое заявление, что чистых элементов в десять раз больше, и в них входят не только металлы, но и другие вещества — в том числе газы, из которых состоит воздух — вызвало переполох в зале. Еще бы — ведь я своим заявлением рушил константу, которая не изменялась в своих значениях уже тысячелетие. А для именитых алхимиков это означало, что все их научные труды годятся только на растопку. Понкратию долго не удавалось навести в зале порядок, и когда наконец тишина была установлена — попросил меня продолжать. Моя речь была короткой, и была обращена только к ректору.

— Я сожалею, но на сегодня я исчерпал свое время. Встретимся через седмицу. Как раз у всех хватит времени обдумать услышанное, и решить для себя, стоит ли посещать мою следующею лекцию. Я готов дать новые знания, но только тем, кто готов их принять. На том и прощаюсь.

Когда порядком засаленный и потрепанный альбом с моими зарисовками на тему «королевы пиратов» попал на глаза Углеокой, от меня немедленно потребовали чуть не в приказном порядке такой же, только на тему «Великая императрица Византии». Я развел руками и сказал, что вдохновение не приходит по приказу, да и времени подобная работа занимает массу. Было видно, что августа обиделась, но подавив в себе недовольство, отвела меня в сторону, и там полушепотом стала меня распекать.

— Саня, ты не просто наглец — ты король наглецов! Да ты в термах проводишь больше времени, чем у меня на службе! И это если считать за службу твои завтраки и обеды. Что тебе еще надо?!

— Обидные ваши слова! — начал я дурашливо, но тут же серьезно продолжил, — Если тебе нужна в качестве секретаря ручная обезьянка, которая будет сопровождать тебя повсюду — ты только скажи, и половина дворца выстроится в очередь — выбирай любого! А я наконец-то покину Константинополь, и займусь своими делами. — при этих словах Зоя отвела взгляд и поджала губы, — Пойми, Углеокая — служба каждого твоего приближенного должна оцениваться по результату! Понимаешь — по результату! Я могу выдать результат лишь после того, как основательно поработаю мозгами. Если ты думаешь, что я могу продуктивно думать под бубнеж логофета, или под заунывные псалмы на литургиях — то ты глубоко заблуждаешься! Это же девять часов времени, потерянных ежедневно. А эти твои капризы, в приказном порядке…

— Да! — чуть не прокричала Зоя, и продолжила опять полушепотом. — Ты, как всегда, прав! И да, я бываю капризной. Но пойми, тут совсем другое… Через неделю понаедут послы со всего света, приглашенные на коронацию Романа, и мне придется устраивать приемы для гостей. Поэтому, когда я увидела твой альбом — то поняла, что старые одежды и украшения не удивят никого — они действительно устарели. Точно в таких же нарядах «красовались» императрицы и сто, и двести лет тому назад. Я должна поразить всех своим великолепьем. Понимаешь — это очень, очень важно! Учти, будут послы и от «птицелова», и из Ютландии. И мне надо будет представлять им «воскресшую» Ингрид. Из Сицилии тоже будут послы, и Марго должна представить не зачуханная регентша в обносках прошлого века, а небожительница, почти богиня. Саня, будь человеком — придумай что-то…

— Ладно, уговорила. — со вздохом произнес я, — Все брошу, буду работать только над альбомом.

— Все не бросай! Но без палестры (спортзал) и фригидария (помещение с бассейном), где проводишь уйму времени, пол седмицы можешь обойтись.

Вообще-то Зоя права — наряд императрицы в настоящее время представлял из себя следующую картину. Корона — что-то, напоминающее здоровенную шапку-ушанку, украшенную самоцветами, золотыми пластинами, жемчугом, чеканкой гравировкой, эмалью. Одежда напоминала аляпистый, безразмерный байковый халат, в каких ходили санитарки-уборщицы в больницах — только до пят, и как будто одетый поверх пальто. И все это великолепие украшал полный мини-иконостас, и пуд золота и драгоценных камней. От самой Углеокой оставалось только лицо, от бровей до подбородка, и кисти рук, сжимающие скипетр — напоминающий кривоватую, позолоченную кувалду, с длинной рукоятью, и державу — золотой шар с крестом. Тяжело вздохнул, и принялся за работу.

На ум пришла снежная королева, надменное лицо, подобающий макияж, Вместо шапки-ушанки — диадема с крупными сапфирами, оттеняющая укладку шикарных черных волос. Лебединую шею не скрывает, а украшает колье из жемчуга и бриллиантов. Лиф и пояс, подчеркивающий талию, богато расшиты жемчугом и сапфирами…. Расклешенная юбка до пят, из белого шелка и шифона, украшена бантами с жемчугом. Сзади подол переходит в шестиметровый шлейф, который поддерживали два пажа. Белые туфельки с жемчужными строчками. Вместо маникюра — приклеены полированные серебреные пластинки, повторяющие форму слегка заостренных ногтей. Уличный вариант — плюс парка из серебристого песца, с роскошным капюшоном, и расклешенным рукавом по локоть. Кисти рук закрывают удлиненные лайковые белые перчатки, с нанизанными на каждом пальце перстнями.

Результат своих стараний представил августе через пару дней, за завтраком. Мои пояснения были внимательно выслушаны, далее последовали восторги, обсуждение, каждой детали туалета с принцессами — при этом рыжие постоянно бросали на меня ревнивые взгляды. Моисею тут же дали задание — немедленно пригласить всех дворцовых ювелиров и портных. Я был забыт, и чтобы не путаться под ногами, направил свои стопы в императорские термы, времени до обеда было еще предостаточно. А по возвращении в свои апартаменты, меня ждал сюрприз в виде Деда.

— Сколько Лен, сколько Зин! — приветствовал меня пернатый, — Смотрю — жив-здоров, и даже отъелся на императорских харчах!

— А я смотрю, по твоему самодовольному виду — удача улыбнулась неудачнику, и ты возвратился с призом.

Высокомерное «- Пфф» в ответ.

— Неужто с двумя? — все тот же надменный вид, — Дед, ты меня пугаешь — случилось чудо, и вы натолкнулись на три брошенных корыта, груженных скисшим вином и тухлой рыбой?!

— Вообще-то пять!.. Шучу — три! — довольный хриплый смешок, — Извини, не мог отказать себе в удовольствии полюбоваться на твои выпученные глаза. И ты сгрызешь от черной завести свою треуголку, когда узнаешь, что за груз, и сколько мы потеряли бойцов во время операции. Давай для начала расскажи про свое житие-бытие, и закажи что-нибудь пожрать и промочить горло.

Дернул шнур вызова горничной, но как всегда, появилась Грация. Мой заказ если и удивил управляющую, то я этого не заметил, потому что она и так была удивлена присутствием непонятной птицы. Когда она спешно покидала кабинет, Дед вдогонку крикнул, что ему вино лучше подогреть. Грация чуть не снесла дверной косяк. Но коротко кивнув — вот что значит выучка — исчезла за дверью.

Мое повествование Дед выслушал внимательно, изредка уточняя некоторые моменты, и задавая вроде как не относящиеся к теме вопросы. Его вердикт:

— Растешь, Саня! Хоть и накосячил везде, где только мог — но гораздо меньше, чем я ожидал. — в устах Деда это выглядело высшей похвалой, — И твои лекции в аудиториуме тоже в тему…

Его рассказ был более увлекателен. К появлению «Авроры», «Артемида» уже сошла со стапеля и заканчивала обрастать парусами и такелажем. Зам ничего не напутал, и тщательная ревизия оснастки не выявила особых нарушений. Осмотр корпуса и рангоута прошел так же успешно — осталось дождаться ходовых испытаний, которые были запланированы тремя днями позже. С вооружением, «дивером-2», и прочим оснащением, тоже проблем не предвиделось — зато с руссами начались сплошные проблемы. Еще толком не разместившись, ватага лапотников — иначе и не назвать — ринулась в город пропивать свои подъемные. А что — столовка работает без перебоев, кормят от пуза, харч бесплатный, а изношенную одежку можно поменять попозже, когда настоящие деньжищи повалят. Возвращалась братва на виллу следующие два дня. Приходил народ компаниями и поодиночке, навеселе и с похмелья, все были в разной степени потрепанности, но головы держали гордо. Вслед за ними потянулись жалобщики, требуя возместить нанесенный ущерб в виде поломанной мебели и разбитой посуды, а также на лечение вышибалам, и лицам, их поддержавшим. Решением этих вопросов занялся Усман. Особо с истцами не церемонился, зная, кому сунуть пару монет, а кому дать пинка.

Касим подключился к процессу, когда представители местного криминала выставили кругленькую сумму за сильно пострадавший бордель. Короткий опрос «дебоширов» прояснил картину произошедшего. При расчете за выпитое и оказанные услуги, у ребятишек не хватило денег. Парни заверили администратора, что завтра занесут должок, но управляющий решил по другому. Он распорядился запереть пятерых в кладовке, и держать их там, пока шестой не принесет деньги. Прибывая в благодушном настроении от выпитого, русы согласились. Когда парней конвоировали до кладовки, один из них споткнулся, и несильно толкнул сидящего за столом посетителя, за что получил от конвоира в ухо. А вот этого категорически делать не следовало — мгновением тому назад добродушный паренек с куцей юношеской бородкой, превратился в бешеного зверя. Ухватив за гриву спутанных волос своего конвоира, он ударил его головой об столешницу с такой силой, что подпрыгнула посуда. Второй вышибала схватился за дубинку — и тут же оказался на полу со ртом, полным обломков зубов и вывихнутой челюстью. Публика преступной «малины» особой робостью не страдала, и с большим азартом под крики «Наших бьют!», набросилась на чужаков. Когда русы покидали бордель, он больше напоминал нечто среднее между захламленным дровником, и переполненной ночлежкой. Что характерно — на разборки криминал послал не дюжих тупых боевиков, а божьего одуванчика по прозвищу Тёмный — «смотрящего» самого опасного портового района уже более двадцати лет. Вероятно, чтоб выказать уважение, и показать, что их действия не носят агрессивный характер.

— Я тебя не понял, Темный — ты выставляешь счет за разрушения, которые случились по вине управляющего борделем. Ведь он знал, ЧЬИ ЭТО ЛЮДИ, и что долг в любом случае был бы погашен. — когда Касим выделил голосом — ЧЬИ ЭТО ЛЮДИ — его палец указал в сторону виллы, — Да и наезды на уважаемых клиентов его вышибалой, разве не должны были быть наказаны? Но долг за Багдадцем признаю. Сколько там не доплатили его матросы — серебруху? Две? Я дам тебе прямо сейчас пять! Согласен?

— Ты что, Касим, хочешь сказать, — спокойные до этого глаза старца полыхнули угрозой, — что мы нищенки-крохоборы, живущие на подаяния?!

— Нет, Темный! — Касим улыбался — если так можно назвать гримасу его обожженного лица, но взгляд был холоден, — Я хочу сказать, что Багдадец никогда не остается в долгу, не тянет с оплатой, и платит сполна, так что мало никому не будет.

— Хорошо. — пожевав губы, ответил старец, — Я передам кому надо, что Багдадец полностью рассчитался. Жаль, его самого сейчас нет… А кстати, где он? Да и его подружек что-то не видать.

— Да кто ж его знает — купец, сегодня здесь купил, завтра — там продал, сам понимаешь…

— Понимаю! Как не понять. А спросил потому, что шебека, якобы ПОХОЖАЯ на «Аврору», долго крутилась вокруг Константинополя, а затем, в окружении ЧУДОМ освобожденной императрицы появились две девы-воительницы, ПОХОЖИЕ на наложниц Багдадца. Это все, конечно, сплетни… Сам понимаешь — таких нелепиц не бывает, а сказал просто так — тебя развеселить!

— Действительно, смешно… — Касим даже хохотнул, показывая, как ему смешно, — Уж насколько я доверчивый, но в такие небылицы не поверил бы!

— Вот и я о том же. Да, чуть не забыл! Эх, память уже не та. Передай Багдадцу это колечко — в руке Темного появился небольшой перстень белого металла, — Общество просило передать. Это здесь его все знают — а в империи и на островах может пригодиться.

Как пояснил Дед, греческая мафия не то чтобы меня короновала, а скорее назначила своим почетным членом.

— Дед, а с чего вдруг такая честь? — я был, скажем так, слегка удивлен, — Вроде никакого повода не давал. Мелкие разборки с Киром — думаю, не в счет.

— Да нет, Саня. Поводов как раз больше чем достаточно. Ты только начал развиваться, а у тебя уже крупное бандформирование, притом состоящее не из всякой шелупони, а из элитных бойцов. То, что твои наложницы — принцессы, тоже ни для кого не секрет. Мало этого, дык ты еще залез с какими-то своими интересами аж в императорский дворец. Тут больших мозгов не надо, чтобы понимать — с такой «темной лошадкой» надо дружить. Кстати, обязательно возьми кольцо у Касима. Это, считай, для преступного мира — твои погоны, оберег, пропуск в любую дверь, и кредитная карта.

— …?

— Темнота! Если срочно понадобятся деньги — тебе их дадут, с возвратом, конечно. Ты, надеюсь, заметил — с того момента, как рыжие оказались в окружении августы, прошло всего две недели, а Темный в Александрии уже об этом знал — наверняка голубиная почта. Так что если понадобится информация — думаю, тоже поделятся, но это за отдельную плату.

Проблемы с руссами пьянкой не закончились. Во-первых, распорядок дня их устроил только в отношении приема пищи и обучения морскому делу — от утренней зарядки и тренировок они наотрез отказались. Типа, мы сами с усами, и заниматься ратным делом будем самостоятельно — так как деды завещали. Устроенные Касимом учебные спарринги — что один на один, что стенка на стенку — явного преимущества гулямов не выявили.

— Был бы ты с рыжими, — Дед уже слегка помочивший горло, от досады отбросил поднесенный к клюву финик, — было бы кому вправить мозги — а Касим с андоррцем против авторитета Яра — что-то типа атамана и неформального лидера руссов — явно не тянули.

Руссы морскому делу обучались на «Толстяке». Когда же «Артемида» прошла ходовые испытания, и на «Авроре» усилили привальные брусья, чтоб не травмировать судно при абордаже. Дед запретил пускать на них руссов. Перед ужином на разборки пришел побагровевший от гнева Яр с группой поддержки, и потребовал объяснений. Фарах в доходчивой форме спокойно объяснил парням, что раз они отказались от тренировок, то во время захвата судна их место в трюме, а на палубе они будут только мешать. А для того, чтобы сидеть на лавке в трюме — тренировки не нужны, поэтому и на судне им делать нечего. Чуть было не начавшуюся драку развел Касим предложивший Яру атаковать с «Авроры» вдвое превосходившими силами «Толстяка», на котором засядут гулямы. Яр согласился, но сказал, что силы должны быть равными. Но Касим уперся — или так — или никак.

Первым наскоком руссы попытались приблизиться борт к борту и атаковать всеми силами разом, но выставленные багры не дали сойтись судам на расстояние прыжка, а лучники гулямов моментально вышибали тупыми стрелами всех, высунувшихся из укрытия. Вторая попытка была еще более провальная — руссы попытались установить переходные мостики, но мостики тут же были сброшены. Третья попытка тоже завершилась провалом. Касим предложил Яру испытать своих ребят в защите. Лидер руссов — больше не настаивая на равных силах, надеясь хоть как-то реабилитировать свое воинство — согласился. Парни быстро учились, и большую часть своих воинов вооружили луками, а самые сильные взяли в руки багры. Но только это не помогло — при сближении марсовые с «Авроры» открыли ураганный огонь по мечникам, готовым рубить тросы закинутых «кошек», и тем, у кого в руках были багры. Лучники руссов ничего не могли поделать с плотно закрытой щитами абордажной командой противника, а марсовых с «Авроры» закрывали паруса нефа. Короче — руссы даже не поняли, что неф уже захвачен, а они все убиты. Больше проблем с земляками не наблюдалось. Яр, как истинный лидер, понял — чтоб оставаться таковым, ребят надо подтянуть как минимум до уровня гулямов — а для этого нужно учиться и тренироваться. Надо сказать, что учились руссы быстро, а тренировались до седьмого пота.

Ходовые испытания «Артемиды» выявили только немного неверную балластировку, которая была немедленно исправлена. В остальном получился, без ложной скромности — шедевр изящества, скорости и маневренности. Превосходящая в длине «Аврору» на шесть метров, а в ширине на полметра, «Артемида» казалась даже меньше — за счет на десяток метров удлиненных мачт, наклоненных к корме. Хищный форштевень, режущий как бритва волны, под далеко выпирающим бушпритом, в виде искусно вырезанного из ливийского кедра — торс Артемиды-охотницы с натянутым луком. Облака парусов, дополняющие это великолепие, делали образ нашего нового флагмана чем-то сродни предмета высшего порядка — обители ангела, что ли. Способного так же легко вспорхнуть и унестись за облака. Ну а в техническом плане Дед позаимствовал парусное вооружение самого быстроходного парусника — клипера «Катти Сарк». Особенностью парусного вооружения клиперов являлись разрезные марсели, облегчавшие управление, ватерсейли, а также лисели на выстрелах рей, что значительно увеличивало парусность. Прибавьте к этому корпус скоростных яхт, рассчитанный самыми мощными компьютерами двадцать первого века — вот и получится «Артемида».

Поначалу палубная команда сильно робела перед этим великолепием. Точнее перед возросшим количеством парусов, и резко возросшем количеством снастей — шкотов, с помощью которых и происходило управление этими парусами. Птиц в доходчивой форме разъяснил парням, что управление «Артемидой» по идее проще чем «Авророй», да и мало чем отличается, всего лишь надо выучить названия новых снастей хоть это и не совсем простая задача (например- бом-брам-шкоты, Фор-стень-стаксель-шкоты, итд.)

Две недели спустя, как и планировал Дед, пара охотников, полностью укомплектованные всем нужным — чтоб если не захватить, то потопить флотилию средних размеров — вышли в рейд. Район, который был выбран для охоты, лежал в сотне километров севернее западной оконечности Крита. Место было выбрано не случайно. Именно здесь вдоль побережья Пелопоннеса шел основной торговый трафик судов из Фракии, да и вообще со всей западной стороны Средиземного моря, включая Африку. Района охоты достигли под вечер, встали на плавякоря, а утром Дед полетел на разведку. Уже третий вылет дал результат, хотя и спорный. Две пиратские галеры атаковали караван купцов, состоящий из двух коггов и нефа, шедших под охраной дромона. Слаженным маневром пираты сперва напали на дромон охраны. Одна из галер, пройдя практически впритирку, срезала своим шпироном весла правого борта. Вторая тут же врезала в этот борт мощным тараном. Отработав веслами правого, а затем левого борта, расширяя пробоину, которая и так была размером с гаражные ворота, пираты подали свою галеру назад, и развернувшись, устремилась за своей товаркой, догоняющей бросившихся врассыпную добычу. Дромон с такой пробоиной мог продержаться на плаву не более трех-пяти минут, и поэтому больше не интересовал «джентльменов удачи».

Совет капитанов и приближенных к ним лиц, возглавляемый Дедом, решил рискнуть и экспроприировать экспроприированное. Варианты боевой операции высказывали все, начиная с младшего, чтобы над ним не довлело решение командира — как и было принято в русском военном флоте.

Раджа был один из доверенных лиц самого Льва Трипольского. Несмотря на свои сравнительно молодые годы — всего двадцать восемь лет — он уже имел репутацию везучего капитана, отменного бойца, и был весьма уважаем в критском пиратском сообществе. Практически все его рейды оканчивались хорошей добычей и сравнительно небольшими потерями. Так случилось и в этот раз.

Атака, лишившая купцов зубастой охраны, обошлась пиратам невероятно дешево — всего один убитый, дюжина раненых стрелами — в основном легко, и незначительные течи в носовой части одной из галер после тарана. Далее все пошло по давно прописанному сценарию. Галера, срезавшая весла дромона, не останавливаясь бросилась отсекать беглецов от берега. Вторая ринулась вдогонку за самым шустрым. Высадив на когг сотню абордажной команды, устремилась за следующим. Как только на первой галере поняли, кого выбрала второй мишенью их товарка, немедля рванули за третьей. Через три часа все было кончено — разбежавшихся купцов собрали в кучу, абордажники вернулись на галеры, уступая место призовым командам. Пленных приказано было не брать — зима, на рабов спроса совсем нет, зато продукты подорожали почти вдвое — а кому нужны нахлебники, пожирающие твою прибыль. Исключение делалось только для богато одетых и вооруженных, за кого можно получить хороший выкуп. Таких обнаружилось на нефе аж целый десяток — трое разодетых в пурпур и бархат клириков, саном не ниже викария, и семеро рыцарей, в богатом доспехе и с дорогим оружием.

Призовая команда уже освободила судно от трупов, и приступила к сбору и тщательному пересчету хабара, чтоб дележ награбленного прошел максимально честно, когда на юге горизонта появились два паруса. Боясь вспугнуть удачу, Раджа не отрываясь смотрел на них до те пор, пока не стало ясно, что это что-то гораздо большее, чем рыбацкие фелюги, и что движутся они в его сторону. Тут же посыпались команды.

— Немедленно все вооруженные вон с палубы, чтоб до моего приказа сидели по щелям и не высовывались. Боцман! Быстро спускай шлюпки на воду, и смотри, чтоб ни одной бандитской рожи — пусть делают вид, что занимаются ремонтом корпуса. Всем быть готовыми к абордажу.

Тревожное ожидание сменилось радостью — шебека и еще какое-то непонятное судно с невиданными парусами, спокойно продолжали двигаться прямо на них. Но не дотянули всего каких-то двести метров. На судах, которые Раджа уже считал своими, началась паника, и они резко отвернули влево. Капитан от досады лишь сплюнул, и скомандовал.

— Весла на воду! Поднять паруса!

Была опасность, что беглецы повернут к берегу, и успеют выбросить свои суда на мель — тогда пришлось бы довольствоваться только грузом, а сами суда были бы потеряны. Но к счастью, эти бараны повернули в открытое море, выбрав курс юго-восток. Видимо надеясь, что поймав полный ветер, у них будут шансы удерживаться в недосягаемости до темноты — а там, сменив курс, окончательно оторваться от преследования.

Когда на галерах были подняты паруса, и весла сделали первый слитный гребок, добыча уже успела удалиться на полкилометра. Через час преследования исчезли за горизонтом уже захваченные призы, а вот до еще не захваченных оставалось не менее трех сотен метров — гонка затягивалась. Что удивительно, преследующая второй приз товарка немного отставала от флагманской, но и преследуемое судно отставало ровно на столько же. Второй час гонки сблизил суда до двухсот метров, и на купце заработал стреломет. Первая стрела прошла значительно выше палубы, вторая тоже, третья и четвертая ушли так же вверх. Капитан даже развеселился, представив себе косоглазого стрелка. Но его веселье было недолгим — следующая стрела ударила в мачту. Дротик был обычным, если не считать его наконечника — невероятно широкий, напоминающий летящую ласточку, он оставлял в обоих парусах не незначительные отверстия, а полуметровые прорехи. Последовали новые команды — гребцы, надрывая жилы, взвинтили темп до максимума и даже больше — чем отыграли всего метров двадцать, не более. Еще десяток гребков, и весла левого борта переплетаются, новый шквал ветра сопровождается скрипучим сдвоенным треском рвущейся парусины. Итог гонки — полумертвые гребцы, лежащие вповалку, неспособные даже пошевелить руками, и лоскуты парусины, причудливым хороводом под порывами ветра вращающиеся вокруг мачт и рей. Такой близкий и недосягаемый приз вдруг резко отвернул влево, а стрелок с кормы перерубил какие-то канаты, уходящие в воду — еще минута — и непонятное судно встает на обратный курс, и идет — просто колдовство какое-то — практически навстречу ветру с такой же скоростью, как ранее по ветру. Скрипя зубами, Раджа признал безоговорочный проигрыш.

Ну ничего — завтра к утру гребцы очухаются, паруса поменяют на запасные — и еще через пару дней он под завистливые взгляды берегового братства…. От картин предстоящего триумфа его отвлек светлый предмет, плескавшийся на волнах, к которому отнесло дрейфующую на ветру галеру. Это был плавьякорь — тот самый предмет, от которого освободился стрелок, перерубая канаты на корме. Получалось, что удирающее судно специально тормозило свой ход, демонстрируя преследователям полностью надутые паруса, а на самом деле просто уводило их подальше от добычи….

— ААААА!

Оглушающий крик, полный ярости и безнадеги, услышали даже на соседней галере, пребывающей в точно таком же положении, только в трехстах метрах западней.

Абордаж экспроприированных купцов прошел без сучка, без задоринки. Призовая команда, оказалось, состояла из умников, которые знали счет — и матросни, способной справиться с парусами. Все были без доспеха, а сабельками владел хорошо если каждый десятый. Решили, всех сопротивляющихся пустить под нож, а остальных просто сбросить за борт.

— Но самое интересное, Саня, — самодовольству Деда не было предела. — то, кем оказались захваченные пленники…

— Можешь не говорить! Я и так знаю. — Сказал я это достаточно расслабленно и уверенным тоном, после чего сделал паузу. Удивление в глазах и даже в позе птица было мне наградой. — Это были переодетые принцессы!

Отмер Дед не сразу, а придя в себя, разразился каркающим смехом.

— Молодца! Один-один! — Прокашлявшись после смеха, заговорил Дед. — Хорошая гипотеза, Саня! Пригласишь их завтра в сауну, то-бишь в термы, и основательно проверишь ее состоятельность. Только смотри не переусердствуй, — и, опять, видимо представив эту картину, заржал. — А если серьезно, то это сборная делегация посланников Священной Римской Империи, прибывшая на коронацию Романа. То есть, так она будет называться лет через сорок, а пока это три франкских королевства, и непосредственно сам Рим.

— И чем это нам интересно? Как я понял выкупа нам все равно не видать.

— Саня, блин! Не перебивай! Это интересно фройляйн, просто до дрожи в поджилках интересно. Восточно-Франксое королевство, где находятся земли Швабии, представляет граф Дитрих Рингельхаймский — прямой потомок какого-то священного для германцев рода, и тесть Генриха I Птицелова. Ты представляешь, если его должным образом обработать, какая у Инги будет всеобъемлющая информация и мощная поддержка! Да и все остальные тоже в жилу. Клирики от Папы — епископ и два викария, считай глаза и уши Рима. В твоих силах, эти глаза и уши перенастроить. Короче, когда я об этом узнал, то сделал якобы командующим эскадры Лейса, то есть, конечно — Ярла Эрика Молчаливого, Старшего сына Олафа Золотобородова из королевского рода Кнютлингов. Который, подчиняясь приказу своей кузины Герцогине Ютладской Графине Швабской Ингрид, патрулировал побережье восточней Пелопоннеса.

— А почему, Молчаливого, а не Кровавого, или там Бесстрашного скажем.

— Да потому что я запретил ему разговаривать, якобы он дал обет говорить только с сестрой и своими капитанами, пока не воссоединится с семьей. Иначе бы он такого наговорил… А Касим с андоррцем, особенно Касим, посообразительней будут, вот они и были «переводчиками». Легенда такая — рабский ошейник, надетый на Ингу уграми, привел ее в Карфаген. Последующий побег был удачен, но она оказалась в безжизненной пустыне, и когда последняя капля воды была выпита, а Инга уже готовилась предстать перед божьим судом, ее спас народ туарегов. Там, благодаря своему уму и воле, она стала названной сестрой принцессе амазонок, и сама превратилась в амазонку. Дворцовый переворот заставил «сестер» бежать. И если б не ангел указавший дорогу к неизвестному оазису, где ветви деревьев склонялись до земли от тяжести фруктов, а русла ручьев с живительной влагой, устилал ковер из крупных самоцветов, не выжить бы принцессам. Плата, потребованная ангелом, была такова — всю свою жизнь принцессы должны положить на благо добра и справедливости. Воспользовавшись несметными богатствами оазиса, сестры построили самые совершенные корабли, набрали самых умелых воинов и спасли Углеокую.

— Какой-то притянутый за уши бред, или в лучшем случае сказка. — С сомнением сказал я. — Ты думаешь, что ушлые политики купились на такое!?

— Ушлые политики сделали вид что поверили. Но, уже сейчас, наверняка потрошат свои источники информации, а когда доберутся до дворца, картина станет полной: девочка, сгоревшая при пожаре, жива. Кроме того, Инга — камер-фрейлина императрицы и дева-воительница, которой любой войн на один зубок. Ее немыслимое богатство не вызывает сомнений. Ее подруга — принцесса амазонок. Ее корабли совершенны, а преданные воины несокрушимы. Где, что не стыкуется?! Если ты про ангела, то и этих сплетен в достатке.

Далее разговор зашел о содержимом трюмов на захваченных судах. Коги под завязку были загружены вооружением. Поскольку живых свидетелей, знающих номенклатуру груза, не осталось, и никаких накладных, как и прочих документов, найдено не было, детально разбираться с ним еще предстоит. Но по качеству и количеству клинков (в клинках Дед опознал толедскую сталь, которая по гибкости хуже дамасской, но при рубке острие почти не выкрашивается), кольчуг и прочих доспехов, вооружить ими должны были элитные гвардейские части. Так же присутствовало неимоверное количество седел из отличной кожи, и прочей конской упряжи. Из чего птиц сделал вывод, что это заказ Романа на перевооружение дворцовой гвардии. В трюме нефа обнаружены выделанные кожи, разнообразные ткани, железо в чушках, а в твиндеке оказалисьлись лошади. Как пояснили рыцари — берберийцы, но более крупные с добавлением иберийской крови — кони для королей. Дед сказал, что это предтечи знаменитых андалузцев.

— Не знаю, Саня, пока не знаю! Какую прибыль мы получим с продажи груза, и самих судов, но уверен, что сумма будет астрономической. — Дед на секунду задумался, а затем вдохновенно продолжил. — Да и приобретенный международный политический капитал, дорогого стоит. Ты иди, Саня, поделись новостями с рыжими, чтоб были во всеоружии, а я вздремну часок другой.

Принцесс я встретил у дверей «гардеробной» где когда-то проводил «собеседования» с Фомой и Родиком. На мой вопрос:

— Чего стоим? Кого ждем?

Рыжие полушепотом ответили, что Зоя в ярости, и сейчас нагоняет жути, грозя ужасными карами своим ювелирам и портным. Дело в том, что ознакомившись с содержимым альбома, те видя, что августа в прекрасном настроении, допустили некоторую вольность, даже критику в адрес ее вкуса, и заявили, что в любом случае за неделю и даже за две ТАКОЕ не сделать. Все еще улыбаясь Углеокая почти ласково сказала, что тем, кто слеп и не может отличить истинной красоты от убожества — глаза без надобности, а если руки не могут как должно и в срок делать свою работу, то и они не нужны. Далее добродушное лицо Зои превратилось в жуткую бескровную маску, с огромными черными без белков глазами. Шипящим голосом она оповестила, что если ее одежды и украшения не будут готовы в срок, то ослеплением и отрезанными конечностями никто не отделается… Видя такое настроение начальницы, чтоб тоже случайно не попасть под раздачу, рыжие, на всякий пожарный, тихо покинули помещение. Когда пересказывал принцессам повествование Деда, глаза рыжих блестели, как только что отчеканенные монеты — им самим было интересно узнать свою историю. Под конец повествования Марго дурашливо открыв объятья, и с криком «сестра», облапала свою новоиспеченную родственницу, и впилась в ее губы поцелуем.

— Уйди, дура! — Отплевываясь, оттолкнула товарку Инга, за что тут же получила от «сестры» увесистый шлепок по заду. — Я серьезно, отстань! Дай подумать!

— Ну и думай себе на здоровье — бука, а я пойду себе лошадку выбирать.

— Э-э! С чего это ты?! — Сразу забыв про свои думы, вскинулась фройляйн. — Я старшая сестра — я первая выбираю.

— Я тебя пригрела, когда ты уже подыхала, дала кров и пищу, и назвала тебя сестрой — значит я старшая. — Вскинув подбородок, парировала рыжая. — Кроме того, самоцветы на моей земле были найдены, так что я первая.

— Ну и пожалуйста. Выбирай. — Безразлично сказала жрица, и с ехидством добавила. — Все равно ты в лошадях ничего не понимаешь…

— Это я-то — ничего не понимаю, — Чуть не задохнулась от возмущения амазонка. — Да у меня самой была чистокровная «берберийка»! А ты-то хоть отличишь лошадь от мула?!

— Пфф! Да я, между прочим…

Ну, все, пока рыжие не выяснят, кто из них самая лошадиная лошадница, к ним лучше не соваться. Тем временем открылась дверь «гардеробной» и из нее, как олени из загона, толкая друг друга, начали ломиться мастеровые. В самом помещении было душно, и отчетливо попахивало уборной, поэтому я только коротко кивнул Моисею, и тут же вышел. Почти вслед за мной вышла Углеокая, прикрывая свой носик кружевным платком.

— Августа, зачем же так пугать своих подданых, — С улыбкой в полупоклоне осведомился я. — что у них от страха даже недержание случилось.

— Я в отличии от тебя никого не пугаю, — Назидательно, с намёком на мой разговор с Родиком, произнесла Зоя. — Просто сказала, что с ними будет, если вздумают бунтовать, и не подготовят все нужное в срок.

А ведь она не шутит! Вон, взять нашего Ивана Васильевича IV, который приказал ослепить строителей собора Василия Блаженного вообще ни за что, а просто, чтоб они не смогли построить ничего подобного. А тут считай целый бунт. Но как говорится в чужой монастырь… и чтоб уйти со скользкой темы поинтересовался.

— Императрица, а могу я нанять себе пару помощников, ну слуг там, или типа телохранителей?

— Своих бандитов, что ли во дворец хочешь привести? — С подозрительным прищуром поинтересовалась, а скорее констатировала Зоя. — только давай без этого твоего — жженого, а то он мне тут весь народ распугает.

— Да что вы такое говорите, Августа, какие бандиты?! Очень приличные люди, один даже ээ… Инга! Какой титул у Лейса?!

— Граф конечно! — На лице фройлян было удивленное выражение — будто я, не знаю самых элементарных вещей. — Кто же еще!

— Один даже граф, — Продолжил я обращение к Зое, и гордо добавил. — из королевского рода Кнютлингов!

— Кнютлингов?! Из Кнютлингов и не бандит?! — Зоя набрала полную грудь воздуха и возмущенно продолжила. — Да ты хоть понимаешь, о чем просишь?! А если он такой же одержимый, как половина его родни… А если он впадет в неистовство и порубит знатных придворных, или послов… Кто за это будет отвечать?!..

Блин! Ведь это же надо! Какая-то большая деревня, где все про всех знают все!

— Отвечать не придется! — Твердо сказал я. — Я полностью исцелил Эрика от этой напасти, и сейчас он совершенно не опасен.

— Ну, смотри! — Выдержав паузу, ответила Углеокая, — Если что случится, тебя я еще как-то смогу прикрыть, а вот он будет полностью во власти префекта. Ну ладно, вопрос решен, я согласна, считай это платой за твой альбом. Только смотри, их жалование не предусмотрено дворцовыми расходами, так что рассчитываться будешь сам.

«Вот ведь, сквалыга августейшая, — бурлило во мне негодование. — Нашла себе бессребреника. Похоже, задаром во дворце пашу только я один».

— И я не поняла — каких это лошадей делят твои девицы? Может, ты разъяснишь?

Не понял?! Это как так, вести полноценную беседу с одним, и вслушивается в разговор, других людей одновременно… Возможно под медитацией и я так смогу…. но какова!

— Это вам, дражайшая, лучше у них спросить. А я с вашего позволения откланяюсь — дела притом срочные.

Августа с гримасой ангельского терпения, усталым жестом, позволила мне удалиться.

А дело было действительно важным, мои призовые суда арестовали в порту, грозя немедленной конфискацией груза, если владелец не заплатит невероятную пошлину. Дело в том, что военный груз, не принадлежащий империи по какому-то закону от семьсот лохматого года, облагался налогом, равным трети стоимости груза. Прихватив с собой, на всякий случай Леонида с десятком гвардейцев, я направился в порт. Помпезное каменное здание «портофлота» охранялось каким-то подразделением, если судить по галунам подчиненным таможне. Отсалютовав гвардейцем, охрана пропустила нас без вопросов. Обширная приемная на втором этаже была наполнена купцами и капитанами, которые по очереди подходили к четырем столоначальникам и решали какие-то свои бюрократические вопросы. Одна из дверей приемной вела в «приемную номер два», к секретарю начальника. Там на диване восседал только один проситель, судя по одежке, чиновник высокого уровня. Секретарь, окинув взглядом вошедшую процессию, встал из-за стола, и с легким поклоном осведомился, чем он может помочь господам. На мое желание немедленно посетить его шефа секретарь сделал грустные глаза и ответил, что у господина Маркиана очень плотный график, и на ближайший месяц, все посещения расписаны. Но он, согласно регламента, может включить меня в список, и я буду заранее оповещен о времени моей аудиенции. Аудиенцию я себе устроил немедленно, сунув под нос секретарю — золотую буллу — контейнер содержащий печать Императрицы и одновременно мандат моих полномочий.

Маркиан — крупный мужчина, скорее даже разжиревший, лет пятидесяти сидел за столом, уставленным многочисленными блюдами. Прислуживала ему полноватая дурнушка. Ее увеличенный зоб и глаза навыкате, говорили о проблемах со щитовидкой.

— Александр Калеостро. — Коротко представился я. — Прошу извинить, что прервал ваш завтрак, но у меня дело чрезвычайной важности.

После того как прозвучало мое имя, чиновник на мгновение замер, затем быстро опустил взгляд, но мне на миг показалась, будто он полыхнул ненавистью. Маркиан взял кубок и не спеша, как будто наслаждаясь его содержимым, сделал пару глотков, одновременно с интересом разглядывая букашку, которая вдруг заговорила.

— Вот ты значит какой! Вежливый значит! А то такие про тебя ходят слухи… я бы, ничуть не удивился, если б ты открыл дверь головой моего секретаря. А с трапезой я уже закончил, и, кстати, в это время я уже обедаю — очень рано приходится вставать — дел невпроворот. Элия, прибери тут все. — Обратился он к девице, и уже повернувшись ко мне, с гордостью пояснил. — Моя дочь, следит, чтобы отец вовремя и хорошо питался, а какая умница и мастерица…. А ты не стесняйся, присаживайся на диван, и давай выкладывай свое дело.

Ну, я и выложил, сказав, что из-за досадной ошибки, и нерасторопности некоторых чиновников во дворце, арестован груз на самом деле принадлежащий империи. И что я уполномочен самой августой отдать распоряжение, чтоб этот груз немедля освободили.

— Напрасно ты юноша волнуешься. — С отеческой улыбкой успокоил меня чиновник. — Раз так, дык еще же лучше все вышло. Груз под надежной охраной, а раз он имперский, то не имеет значения, просто его выгрузят на военные склады, иди через конфискацию. Я тебе больше скажу — через конфискацию даже надежней. Сразу внесут в реестр — ни один гвоздь не пропадет. — И доверительно добавил. — И владельцу судов — выгода, ненужно тратится на разгрузку.

— И тем не менее августа желает, — Достал я золотую буллу, и поигрывая ей продолжил. — чтоб суда были освобождены немедленно!

— Ты чужестранец буллой не играй! Не игрушка! И молод ты еще, чтоб обманывать старших. Если августа чего-то от меня пожелает, то узнаю я это от своего начальника — префекта, а не от тебя — сопляка. Запомни, не выплатив пошлину, свой груз ты вернуть не сможешь, и августа тебе не поможет, потому что на моей стороне закон.

— Закон?! Закон на стороне у казнокрада, который вымогал взятку в половину от пошлины у капитана, обещая, что в этом случае все дела будут улажены!

— Да именно закон! Который обязывает тебя, как государственного человека, назвать имя этого негодяя, который ближайшие пять лет проведет на каменоломнях, за злостную клевету.

— Хм, имени своего он мне не назвал, но я его хорошо запомнил, — среднего роста, чернявый такой, с бородкой. — Надо ли говорить, что под мое описание подходил каждый второй обитатель порта, в том числе и секретарь и три столоначальника в приемной Маркиана. — Как только найдете такого, сразу ведите ко мне во дворец — на опознание.

В ответ чиновник, только скривился, а в его глазах плескалась уже ничем не прикрытая ненависть. Ну, все, урод, ты меня достал. Но как только я решил, что переговоры полностью зашли в тупик и пора доставать свой главный козырь, как в мимике чиновника промелькнула настороженность, и секунду спустя двери открылись, а в кабинете оказались секретарь и двое охранников, (видимо какая-то скрытая сигнализация). За ними вошли Леонид и четверо гвардейцев. Я еще больше разозлился, и уже было хотел, невзирая на количество присутствующих прибегнуть к гипнозу, как внезапно одумался «- Саня — ты сердишься — значит, ты неправ». Интуитивно поняв, что ему больше ничего не угрожает, Маркиан указав мне на дверь, на прощание сказал.

— Все, ступай, и советую поторопиться в поиске денег, до вечера плата должна быть внесена. Иначе конфискат будет внесен в реестр, и выкупать его придется за полную стоимость.

Уходя, я вспоминал, — ведь где-то я уже встречал его, не случайно же с первой минуты знакомства, он воспылал ко мне такой ненавистью.

Зою удалось перехватить, когда она уже садилась в паланкин. Пробормотав охране, которая и не собиралась меня задерживать, «- Я на минуточку» — заскочил, в готовый отправиться транспорт. С собой, я по дороге захватил, упирающего было Деда, по пути объяснив ему суть проблемы. Разговор с Углеокой получился не простой. Выслушав меня, она лишь тяжело вздохнула, после чего начала читать мне нотацию.

— Вот почему, как я только начинаю верить в твой ум, ты сразу начинаешь вести себя как деревенский дурачок. Ведь проблему ты создал себе сам, и на ровном месте! Стоило тебе просто подойти ко мне и попросить о помощи, как все вопросы решились бы сами собой! Но ты сделал все и даже больше, чтоб проблема стала нерешаемой! И не надо хлопать глазками! Помнишь парня, которого ты выбросил из окна? Племянника префекта. Так вот знай, Маркиан — его папаша!

Ну, тогда все становится на свои места, и ненависть во взгляде, и готовность идти, даже на конфронтацию с августой, лишь бы мне насолить побольше. Понятно, миром теперь этот вопрос не решить, а учитывая, что обо всем уже знает префект, то и козни с его стороны могут последовать.

— И что теперь получается?! Стоит мздоимцу и казнокраду обидеться на кого-то из твоего близкого окружения, как ты сразу открестишься от ближнего только потому, что в данном случае закон не на его стороне?!

— Византия сильна своими законами, которые были, за редким исключением написаны, триста, пятьсот, семьсот лет назад. А император — это в первую очередь страж закона, и традиций, а нарушив его, должен сразу забыть о престоле. Об этом знает все мое окружение, и не допустит подобной ситуации. И я тебе уже говорила про семейку префекта. Даже Роман став полновластным диктатором, поостерегся влезать в это змеиное гнездо. Так что давай без обид, помочь я тебе на смогу — закон есть закон! Тем более я уверена, что ты все равно выкрутишься.

Тут неожиданно слово взял Дед.

— Саня, раз законы такие древние ик-к, то в них должно быть полно дыр. — Похоже, Деда начало развозить от выпитого, хорошо хоть еще говорил по русский. — Скажи, чтоб свела тебя с самым ушлым адвокатом, и пусть идет лесом, иик.

— Что он сказал?! — Сразу оживилась Зоя. — Ведь он что-то тебе сказал?

— Какая-то трудно переводимая аллегория. Закон — суть туман, но знающему тропы, не помеха он. — Будто находясь в задумчивости, я медленно повторил фразу, а затем с сомнением обратился к Углеокой. — Возможно, он рекомендует обратиться к тому, кто хорошо знает все законы империи?! Первым откликнулся Дед.

— Ну ты, Саня, завернул, хе-хе. — И хриплым голосом затянул. — Сиреневый туман над нами проплывает…

— Да, все верно. — Не дожидаясь вопроса Зои. — Он затянул подтверждающую мантру. Мне нужно срочно встретиться с лучшим законником.

— Да пожалуйста! Это Леонар, ты его знаешь, — С паузами, отвлекаясь на пение Деда, ответила августа. — Попроси у Моисея провожатого…

— На надрыве пропел Дед и внезапно закончил. — Ии-к.

— Ну ладно, мне пора, я конечно же выкручусь. Но только потом — без обид!

Назидательное выражение лица августы, стало меняться на настороженное, когда я прихватив Деда покинул транспорт.

Леонар меня внимательно выслушал, уточнил пару деталей, и полез на один из стеллажей рыться в бесчисленных свитках. Я успел походить вдоль множества стеллажей, постоять, посидеть, и уже было начал подумывать, что обращение к законнику — пустая трата времени, когда возглас «Эврика!» огласил помещение архива.

— Вот декрет от 17 сентября 879 года, подписанный императором Василием I Македонянином, и скрепленный его печатью. Данный Хрисовулом гарантировал венецианскому дожу Орсо I Партечипацио за вклад в борьбе с пиратством, уменьшение пошлины при разгрузке венецианских судов в Константинополе в два раза. Так, в два раза считай выплату уменьшили. А еще за владельцем судов есть какие-то заслуги перед империей?

— Ну, Ингрид, поучаствовала в освобождении императрицы, и принимала участие в свержении узурпатора.

— Так, так! Выходит она еще и союзник императора, принимающий участия в боевых действиях, так, так.

Леонар перескочил на другой стеллаж, и снова зарылся в свитки. Там он капался не так долго.

— Вот! Нашел! Булла императора — Тиберия II Константина, от 18 августа 579 года. Тут союзникам империи — аварам, которые принимали участия в боевых действиях против славян, тоже пошлина уменьшена в два раза….

Августу перехватил уже на подходе к трапезной. Выразив неудовольствие только мимикой, та без разговоров, зайдя в свой кабинет, прочитала написанный зелеными чернилами декрет, собственноручно, пурпурными — императорскими чернилами, вписала несколько слов, поставила подпись и дату. Хрисовул, скрепила личной золотой печатью, и отдала мне свиток, гарантирующий законную четырехкратную скидку. А это знаете ли очень существенная разница, отдавать из своего кармана двадцать семь с половиной тысяч солидов, что равно семидесяти килограмм золота, или сто десять ТЫСЯЧ монет, соответственно чуть не треть тонны, вожделенного металла. Аккуратно уложив свиток в шикарный кожаный футляр с императорской символикой, рванул на «Аврору». Там после недолгого приветствия экипажа и короткой речи в стиле — то ли еще будет, и глядишь, все принцессы выстроятся в очередь за такими завидными женихами… Затем быстро переоделся, чтоб сойти под купца средней руки, и в сопровождении так же одетыми — андоррца, Касима и Лейса, двинул в греческий квартал, точнее в ту его часть, где можно легко получить, как запретное удовольствие, так и нож в печень. Нацепив перстень Темного, вошел с парнями в самый презентабельный по виду бордель под названием «Магдалина». Здоровенный вышибала на входе, смерив нашу компанию презрительным взглядом, перегородил дверной проем увесистой шипастой дубинкой.

— Рано пришли! Девочки спят.

— Ну и напрасно! Кто рано встает — тому бог подает — Хохотнув, и демонстрируя увесистый кошель, парировал я. — Ночью спать надо, а не глупостями занимается.

— Непонятливые значит! — Нахмурив брови и сделав шаг на встречу, угрожающе прорычал громила. — Ну, тогда вместо девочек, сейчас отправитесь к лекарю. Я крутанул кистью удерживающей кошель, и перстень Темного, на моем указательном пальце на мгновение застыл перед носом громилы. Обратное движение кисти, и острее стилета, застыло в миллиметрах от глаза вышибалы….

Холл заведения, драпированный в пурпурных тонах, имел что-то вроде низкого бюро, за которым сидела мадам. Густо подведенные сурьмой брови, стрелки от уголков глаз уходят к вискам, яркие румяна. Если сбросить пару десятков лет, и кило сорок веса, то была бы похожа на киношную Клеопатру. Оторвав сосредоточенный взгляд от листа испещренного цифрами, по-видимому гроссбуха (книга, дающая сводку всех счетов и приходо-расходных операций), недовольно проворчала.

— Понапишут тут всякие каракули, а ты сиди, разбирайся! — Внимательно окинув нас взглядом, не забыв стрельнуть на колечко, уже бодрым тоном поинтересовалась. — Вы как, молодцы, по делу, или с утра на сладенькое потянуло? — Хотела добавить еще что-то, но так и застыла с открытым ртом. Потом внимательно посмотрела на меня, на перстень затем на Касима. Когда взгляд снова остановился на мне, в нем появилось некое торжество. — Вот это да! Сам Багдадец! Лично! У меня верная примета — если с утра из рук все валится — значит жди прихода высокого начальства. А сегодня просто обвал какой-то… Вот и села приходы-расходы посмотреть, чтоб не оплошать, а тут аж целый секретарь императрицы! Кому сказать не поверят! Что, приелись худышки-принцессы? Ну и правильно — женщины должно быть много, чтобы было, за что подержатся.

С этими словами мадам приблизилась ко мне почти в плотную, и приподняла двумя руками и без того выпиравшую грудь. Свободная туника тотчас натянулась, обрисовывая два огромных полушария, подержатся за которые, двух рук было явно мало. Я невольно отшатнулся, что вызвало громкий с хрипотцой смех куртизанки.

— Куда ты котик?! Не бойся, Клео тебя не съест!

— Да я наоборот! Хотел насладиться зрелищем. Просто отец мне говорил, что большое — видится на расстоянии.

— Бойкий! И за словом в карман не лезешь — это хорошо. — Отсмеявшись, с удовольствием отметила мадам, и снова втиснув свои телеса, между стулом и бюро, по деловому продолжила. — Ну, рассказывай какое у тебя дело, не зря же колечком светишь.

— Да какое там дело, так — дельце, мелочь. Надо до вечера перехватить двадцать семь тысяч золотых….

Выдача кредита состоялась часом позже в районе платеи, возле Пандократора — монастыря Господа Вседержителя. Кредитное учреждение представляло собой покосившуюся лавку менялы. Сам хозяин — картавый, носатый грек, явно косивший под иудея, прежде чем начинать разговор, глядя на перстень тяжело вздохнул. Видимо сильно переживал, что такой юнец, а надуть нельзя. Клео меня предупредила, что несмотря на краткосрочность займа, вернуть придется на десять процентов больше, и это неслыханно малый процент, и только для меня. Тем более что все будет без обмана, и вообще проценты я могу не платить, а отработать, в будущем. Меняла, узнав, зачем мне нужны деньги, предложил золото в надежных венецианских слитках (содержание золота даже несколько выше чем в солидах), потому как такую сумму все равно будут принимать на вес, так как все резуны (обрезанные монеты) не отследишь. Но смотреть каждую монету все равно придется, поэтому морока может затянуться надолго. Слитки были размером примерно с ладонь, но несколько толще. На нужную сумму получалось двенадцать слитков и сто сорок шесть монет. От монет я отказался. Со слитками почти бегом отправились на «Аврору». Там я дал задание матросам, по-быстрому сшить из кожи что-то типа женского корсета, но с кармашками под слитки. На каждом «лифчике» было по шесть карманов — по два спереди и сзади и пара по бокам. Испытав корсеты на прочность, мы разоделись как павлины. Лейс и Фарах закинули на плечи тяжелые сумы груженные золотом, и мы двинулись к зданию администрации порта. Там я больше уже не церемонился, пер как ледокол, выставив перед собой пенал с императорской символикой.

Маркиан опять что-то жрал. Положенный на стол свиток демонстративно был проигнорирован, а хозяин стола продолжал что-то жевать. Я придвинул вплотную к столу, стоящий в отдалении стул, вольготно уселся на него, закинув нога на ногу, и оскалился, демонстрируя улыбку, во все свои тридцать два. То, что жевал чиновник, он проглотил явно через силу. На тяжелый взгляд и поджатые губы мне было плевать, если хочет человек поиграть в молчанку — его дело. Игнорировать законный указ императрицы, он не может — это уже откровенный бунт. Тут уж никакие родственники не помогут. Сидеть и смотреть на мою ухмыляющеюся рожу — только кровь себе портить. Единственный выход, побыстрей выпроводить бесящего тебя типа, и хорошенько подумать о мести. Видимо Маркиан пришел к такому же выводу, потому что дверь внезапно открылась (видимо под столом какая-то сигнальная система, наверно педаль, раз руки оставались на виду) и на пороге застыл секретарь.

— Писаря и учетчика с весами! И сам зайдешь.

Пока секретарь выполнял распоряженье, Маркиан внимательно читал хрисовул. Эмоций старался не выказывать, но румянец окончательно сошел с лица, а губы превратились в тонкую нить. Взвешивание слитков пошло довольно быстро. Монеты, как и предсказал меняла, осмотрели и тоже взвесили, после чего учетчик выложил их аккуратными столбиками по десять в каждом и вынес вердикт:

— Не хватает одиннадцать солидов.

— Постойте, как это не хватает?! — Я изобразил крайнюю растерянность, и неуверенно добавил. — Ведь я сам лично считал, а когда не хватило, спорол золотые пуговицы с парадного мундира…. Может под стол закатились?

С этими словами встав на корточки, заглянул под стол. Ничего там не найдя, снял с пояса кошель, но там оказалось, только четыре золотых и серебра еще на солид. У моих сопровождающих обнаружилось серебра и меди, в общей сложности еще на золотой. Все это происходило под презрительными ухмылками чиновников.

— Вот, не хватает пяти монет. — Передвигая горку разнокалиберных кругляков, к остальным деньгам виновато выдавил я, и сразу просительно глядя в глаза Маркиану добавил. — А можно я остальные завтра принесу.

— Что срежешь пуговицы с платья августы, — Настроение чиновника пошло в гору, было видно, что он наслаждается моим позором. — Или стыришь посуду из трапезной дворца?! Это ж надо, какое убожество взяла себе в секретари императрица. Нет, иноземец! Все деньги должны быть внесены сегодня и у тебя остался час.

— Лейс! — Скомандовал я и дал «петуха». — У тебя полчаса времени чтоб принести пять золотых! Можешь отнести меняле мою саблю, я брал ее за пятьдесят…

Прихватив сумки из под слитков, Лейс мухой покинул помещение. А меня с Фарахом попросили дожидаться своего приятеля в приемной. Видя мое нежелание подчиняться просьбе, как тупому разъяснили, что золото нужно убрать, а при посторонних это не делается. Подождав в приемной минут десять, что по-моему, вполне достаточно чтоб спрятать слитки, я вновь вломился в кабинет.

— Я вот тут подумал, зачем ждать Лейса?! — Сходу затараторил я. — У меня же есть брильянт, который я могу оставить в залог!

— Посмотри по сторонам парень — мой кабинет похож на ювелирную лавку?! Да и наверняка такой жулик как ты, постарается выдать дешевую подделку за самоцвет.

— Вы совершенно напрасно сомневаетесь! Взгляните! — достал я свой кулон. — Камень уникальный, чистой воды, без трещин. А какая уникальная огранка! Я хотел подарить его своему отцу, который говорил…

Застывшим в гипнотическом сне чиновникам, я велел вернуть слитки и остальные монеты. Сейф для хранения ценностей был спрятан за съемной панелью в дальнем углу кабинета. Чтоб открыть его, Маркиан снял с шеи цепь, на которой, находилось два ключа. Как оказалось, второй был от сейфа в его особняке, только с другого входа, куда не имели доступа домашние, и где чиновник хранил сбережения нажитые вымогательством и взятками. Ключик я положил на ладонь и запомнил его форму и размеры, относительно множественных линий судьбы, так что если придется делать дубликат — не оплошаю. Вызванный из приемной Фарах, загрузил слитки с моей помощью в корсет, собрал монеты в пару вместительных кошелей, и помог загрузиться мне. После его ухода, маякнул в окно Лейсу, чтоб нес деньги, а сам «разбудил» бюрократов. После того, как под расписку вернул слитки меняле, навестил Клеопатру. Та была занята, но к дивану, который я с ребятами облюбовал, мгновенно подтянулись прекрасные дивы, с подносами полными выпивки и закуски на самый взыскательный вкус. Пока с удовольствием отдавал должное яствам, сами понимаете, обед пришлось пропустить. Подошла Клео и поманила меня пальчиком.

— Ну вот наконец-то ты вовремя, — С улыбкой проворковала мадам. — Смотри, какие милашки! А что вытворяют в постели…. Какую хочешь?

— С удовольствием посмотрю, но как-нибудь в следующий раз. А хочу я отдать должок.

— Фи какой ты скучный! — Сморщила носик Клео и продолжилоа со вздохом. — Ну ладно, только смотри, негодник — ты пообещал!

Уединившись в небольшой конторке, я поведал мадам о тайнике Маркиана и передал детальный чертеж ключа с размерами. Как бонус вручил снотворное для собак, которое действует почти мгновенно, но ненадолго, часа на два. Напоследок предупредил, кем является сын, и брат хозяина особняка. Куртизанку это ничуть не смутило.

— «Ночная сотня» и судейские, даже в спокойные времена, в наши кварталы носа не показывали, а уж теперь и подавно…

Перед уходом посоветовал после опустошения сейфа, внешне незаметно вывести из строя замок, чтоб ключам его открыть было невозможно, и «порекомендовал» держать мое имя в строгом секрете.

Во дворец вернулся в приподнятом настроении. День выдался, безусловно, суматошным, но как говорится — все хорошо, что хорошо кончается. Но видимо с окончанием дня я поторопился — у дверей в мои апартаменты меня дожидался посыльный августы. В ее кабинете толпились портные и фрейлины. Вторые служили манекенами, а первые на живую нитку собирали на них результат дневной работы.

— Хорошо, что ты подошел. — Рассматривая царящую вокруг суету, даже не заметил подошедшей Зои. — Сейчас портные закончат, скажешь, что получилось не так. А пока пойдем, расскажешь, как прошел день.

Увлеченный Углеокой, я оказался в одном из альковов. Там, расположившись на удобном диване, Зоя указала на место напротив и сразу взяла быка за рога.

— А ну рассказывай! Почему я должна не обижается?! Что ты опять вытворил?

— Да ничего такого. Все по закону. Ты же сама первая сказала — «только без обид». Вот я и повторил за тобой, понравившуюся мне фигуру речи.

— А ну давай не юли! На твоей довольной физиономии крупными буквами написано, что устроил какое-то непотребство. Пойми, чтоб прикрыть твою задницу, я должна знать первая все, что ты сотворил!

— Ладно, но только без обид! — Я тяжело вздохнул и продолжил. — Та пошлина, которую я заплатил за груз, не попадет в твою казну.

— Это как?! — Округлив глаза, произнесла Углеокая. — Ты их украл!

— Да нечего я не крал! (сами все отдали) Я же тебе уже говорил, что воровством не промышляю! Я отдал все сполна, меня выдворили, чтоб спрятать деньги, потом я получил расписку, и налегке покинул здание. И у меня куча свидетелей, которые подтвердят каждое мое слово. Просто поверь на слово — завтра, те деньги которые Маркиан получил от меня, бесследно исчезнут.

— Ты точно уверен, что свидетели подтвердят твои слова?

— Точно! Притом, что мои, что Маркиана, что на библии, что под пытками.

— Значит, твоя пошлина поступит в мою казну. — Видя мой недоуменный взгляд, августа пояснила. — Раз не было ни кражи ни взлома, значит все деньги на месте. Маркиан поумнее и побогаче своего брата будет, и не допустит, чтоб его выставили на посмешище всему Константинополю и сняли с должности.

Представляя картину, как Маркиан обнаружив пропажу, вприпрыжку бежит, к своему тайнику, чтоб возместить непонятно как украденное золото, а сейф не открывается. Я нечего не смог с собой поделать и заржал.

— Что такое Александр? — Настороженно спросила императрица. Что здесь смешного?

— Да нет, все нормально! — отсмеявшись, сказал я, и, прибавив уверенности в голосе добавил. — Просто Маркиан рассчитывал получить по тихому взятку, почти в центнер золота, а в результате придется отдать почти центнер своего.

И чтоб окончательно закрыть эту тему, завел разговор о лошадях.

— Августа! У меня есть несколько лошадок, которые провели в трюме довольно продолжительное время, и им требуется усиленный уход. Могу я воспользоваться услугами императорской конюшни, чтоб привести бедных животных в норму.

— Ну, ты точно наглец! — Возмущенно проговорила Зоя. — У меня такое впечатление, что мне скоро самой придется съезжать из дворца, и строить себе новый! Сначала термы, потом твои бандиты, сегодня уже конюшни! Что завтра?! — И вроде как успокоившись продолжила. — Хорошо! Только одна лошадь моя!

— Хорошо!

— БЕСПЛАТНО!

— Хорошо…

— И я выбираю первая!

— Согласен! — Обреченно вдохнул я.

Блин! Теперь перед рыжими оправдываться…

* * *

Портные концепцию нарядов в принципе поняли верно, единственное пришлось поработать над частностями, и предложить в качестве материалов поддерживающими форму изделий, набивные подкладки из копры или конского волоса, и китовый ус для корсетов, и стоячих воротов.

Принцессы, когда узнали, что не они первыми будут выбирать себе лошадок, всерьез обиделись. Нет, никаких упреков я не услышал, просто надутые губки и покрасневшие глазки, прибавьте к этому отсутствие обычного щебетания, и уже привычных поползновений к нарушению моего интимного пространства. Тут мне в голову пришла мысль:

— Амазонки, блин! Вы же можете дать выбранным вами лошадям какой-нибудь травки, чтоб они чихали, кашляли, пускали слюни и сопли, подтягивали за собой ноги, портили воздух, или еще чего-нибудь, чтоб их не выбрала августа.

Округленные глаза «амазонок» показали, что такое решение вопроса не приходило в их красивые головки. Тут же, перебивая друг друга, рыжие предлагали настои, отвары и просто травы, применение которых самое изысканное животное превращало в больную клячу не годную даже на колбасу. Результатом диспута лошадниц стало полное восстановление гармонии в наших отношениях, со всеми отягчающими… — рты им затыкать, что ли?

Утром, в мою опустевшую спальню заглянуло любопытное солнце. Вроде, как грустное начало нового дня, — один, совсем один. Только хочу заметить, что солнце пришло на смену луне, которая окрасив щеки стыдливым багрянцем, не в силах больше наблюдать за тем, что происходило в моей спальне — скрылась за облака. Да и согласитесь, неспешно просыпаться среди тишины, сопровождаемой сладкими воспоминаниями, переплетенными с обрывками приятных снов, и едва ощутимыми ароматами прекрасных девичьих тел, лучше, чем в бешеной суматохе этими телами поднятой. Так или иначе, фоновые шумы, сопровождаемые утреннюю побудку и сборы рыжих, ничуть не потревожили моего праведного сна. Едва коснулся шнура вызова горничной, как дверь открылась и вошла как всегда серьезная Грация.

Поприветствовав женщину, попросил пригласить Василька, и найти хорошего брадобрея, чтоб через пару часов был в императорских термах. А в остальном — как всегда. Васю послал на «Аврору» чтоб хоть живых, хоть мертвых приволок моих ближников и одежду по списку. Не спеша принял утренний туалет и легко позавтракал. Тут наконец-то подоспела троица «живых мертвецов» во главе с Васильком. Да видимо Клео не лукавила, когда говорила, что ее гетеры, могут воскресить своими ласками мертвого, и довести до полусмерти любого живого. На входе в императорские термы, моих друзей притормозили дюжие «баньщики», которые строго следили за тем, чтоб термы не посещали лица не внесенные в список посетителей самой царственной семьей. Но короткое пояснение, что это не посетители, а слуги, легко решил вопрос. Не заинтересованные в конфликте парни легко согласились, что слуги в термах — это почти святое.

Парилка, ледяной бассейн, и так три раза по кругу привели моих парней в сознательное состояние, и они было начали что-то вякать против. Неповиновение я подавил самым жестким образом, устроив рукопашные спарринги в спортзале. Далее следовала помывочная, массаж, и наконец, под моим чутким руководством, парнями занялся брадобрей. Андоррцу подбрили виски до верха ушей, эспаньолку сделали ярко выраженной. Непослушные, темно каштановые волосы слегка проредили, и завили крупными локонами. То же самое сделали с Лейсом, только с правой стороны лица локоны заплели в две косички, вплетя в них золотые шнуры. С Касимом возился я лично — ото лба до подбородка через центр глаз нанес хной тонкие строчки символов, напоминающие готический шрифт. Точно такую же строчку провел по центру от нижней губы до кадыка. А на шее ниже ушей изобразил два креста, а основание шеи по кругу украсил вязью символов напоминающими колючею проволоку. Бандана, лихо повязанная на лысую пегую голову, закончила образ. От убогого уродца не осталось следа, обожженная кожа послужила отличным фоном и подчеркнула агрессивную вязь символов. Когда потрясенный Касим оторвался от зеркала, немедленно потребовал объяснить что обозначают символы на его лице и шее.

— Да ничего особенного, — спокойно пояснил я. — Ты под покровительством богини убийцы демонов, и демоны, заметив ее печать, будут тебя опасается.

На, не прозвучавший вопрос других ближников: «А мы?» сразу ответил — Касим прошел испытание огнем и болью, поэтому он достоин. Только смотри, дружище — веди себя подобающе. Если будешь теряться и лебезить перед людьми, будь они хоть герцогами хоть королями — богиня этого не поймет.

Конечно, я врал, но врал убедительно. Касим, хоть и бравировал своим уродством, но как человек наделенный развитым умом, и к тому же молодой, тяготился и в тайне страдал от этого. Вот я и решил склонить парня к переоценке ценностей. Еще надо будет поговорить с фройляйн, чтоб «подтолкнула» к нему в койку пару-тройку дворянок пофигуристей (как он любит) — так сказать для дополнительного поднятия самооценки. В Христотриклин прибыли довольно поздно, вошли через общий вход. Торчать у дверей не стоило, поэтому тихонько, по стеночке отошли от дверей метров десять, там и остановились, слегка стеснив парочку незнакомых мне дворян — видимо соискателей свободных вакансий. Вошли и продвигались мы практически бесшумно, но один, другой, третий взгляды на чужаков вызвали, в конце концов, цепную реакцию. Когда я, наконец, зашел за ширму разделяющею общий зал и альков императора, то увидел картину маслом — августа, как и впрочем вся остальная дворня, сквозь многочисленные смотровые щели рассматривали тройку моих новоиспеченных слуг. Значит, суетился не напрасно, да и посмотреть было на что. Касима и Фараха одел в мои повседневные темно-синие камзолы, Лейса в темно-малиновый. Малиновый камзол, как парадный вариант, был украшен золотым шитьем, синие же имели те же галуны, шевроны, и прочие украшения, но серебряные. Как говорится, встречают по одежке… но в этом случае главным были все же лица. Мужественные, но утонченно изысканные, как сказал Дед — брутальные мачо, с дерзким бесстрашным взглядом, заставлявшим трепетать женские сердца и холодеть мужские. В тот момент, когда я пристроился за спиной Зои, к парням подошла Делика и что-то с улыбкой прошептала на ушко Касиму. На что тот улыбнулся в свои тридцать два белоснежных.

— Умеешь ты удивить Александр. — Не оборачиваясь проговорила Углеокая «Вот как она почувствовала, что я за спиной». — Если бы не провела с твоими парнями неделю под одной крышей то, точно бы их не узнала. А зачем сделал из Касима — сатану?

— Господь с вами, августа! — Я даже перекрестился. — Знак сатаны — пятиконечная звезда, а крест — это знак господа нашего.

— Да кто же его сатану знает?!.. А наши дамочки смотри, как глазками стреляют… Просто боюсь, не забрюхатели бы мои девочки от твоих бандитов. Хотя свежая и сильная кровь Константину, лет через двадцать пять, когда он войдет в полную силу, не помешает. — И тут же без паузы добавила. — Ты сорвал мне важное мероприятие — оглашение нового земельного кодекса! Если его сейчас преподнести, вряд ли, кто вообще поймет, о чем речь.

— Вам, императрица, конечно, видней! Но как говорится — все, что ни делается — делается к лучшему. Смею предположить, что в этом кодексе были недочеты.

— Хорошо! Возьмешь его почитать, и скажешь что не так. «- Блин — что называется — инициатива бьет по инициатору «А сейчас подойдешь к логофету и подскажешь, как представить твоих друзей, чтоб прекратить этот балаган… А эти-то, зачем туда полезли…!

«Этими» оказались — рыжие, которые подошли к парням, и между ними, судя по ироничным улыбкам, завязалась дружеская перепалка, окончательно перетянувшая на себя внимание всех присутствующих в Христотриклине. Логофет еще вещал что-то, но полностью потеряв слушателей сбившись пару раз, растерянно замолчал. Я как раз поднялся к нему на подиум и чтоб не затягивать паузу, решил представить своих друзей сам.

— Прошу прощения у всех, безусловно, самых достойнейших представителей империи и у господина логофета лично! За то, что невольно внес сумятицу в работу столь представительного собрания. Дело в том, что секретариат августы последнее время работает, что называется на износ, — я увидел ухмылки принцесс и представил реакцию Зои, — а проблемы только нарастают! С величайшего царственного позволения я решил усилить свою службу универсальными специалистами. Разрешите представить — Касимус Фантомас — специалист в области садово-огородного хозяйства и животноводства (сын садовника как-никак, и коровник приходилось чистить не раз), что должно решить проблемы обеспечения империи сельскохозяйственными продуктами. Кроме того, имеет опыт посредничества между враждующими царственными особами (разнимал рыжих), что тоже немаловажно в обостренной политической ситуации. Фар Испанец — тоже специалист в животноводстве и посредничестве (коровник убирали и принцесс разнимали вместе с Касимом), кроме того отлично разбирается в торговле и торге, (это я про закупку и продажу вина, блин, и про приобретение шмоток для Марго) — что должно выгодно отразится на торговле, перевести товарооборот на новый уровень, а так же значительно повысить поступления в казну. Ну и их начальник — ярл Эрик Молчаливый из славного, королевского рода Кнютлингов, — кузен герцогини Ингрид Ютландской по материнской линии.

Хорошо, что народ смотрел как зачарованный, то на меня, то на представляемого мною обладателя вакансии. Потому как, если бы кто взглянул в это время на рыжих, то подумал бы, что у тех начались предсмертные судороги. Девчонки поняли все мои прозрачные намеки, и держались из последних сил, чтоб не заржать во весь голос. Парни тоже поняли, о чем речь и глядели на меня волком. Когда я закончил свою речь, повисла мертвая тишина, если не считать спотыкающиеся шаги принцесс, уходящих по ломаной траектории за занавес. Казалось все ждали от меня продолжения, а когда поняли что его не будет, удивленные взгляды сменились на восторженно-удивленные, которые можно было озвучить общим восклицанием — ну ты парень и врать…! Понятно, что прожженные царедворцы без труда отличат отъявленных головорезов от садоводов-любителей, пардон, от специалистов в области сельского хозяйства, дипломатии и торговли. Покидая общий зал, попросил Моисея, чтоб приставил к моим «ботаникам» гида, который ознакомит парней с дворцовыми порядками, и будет сопровождать их хотя бы сегодня-завтра.

Императрица встретила меня хмурым немигающим взглядом, тяжело вздохнула и начала:

— Я же тебя просила прекратить балаган! Вместо этого ты раздул его до невиданных высот. Вон полюбуйся — твои приживалки до сих пор от смеха отойти не могут. — На самом деле рыжие уже в основном отсмеялись, только изредка продолжали всхлипывать. — Ты что хочешь, чтоб пошли слухи…

— Подумай, августа, какие бы поползли слухи, если б я сказал, что мои помощники большую часть своей жизни провели в бою, и у каждого есть персональное кладбище врагов, которое не уместится на императорском ипподроме. — Совершил я неслыханную дерзость, прервав императрицу, — Августа собирает вокруг себя иноземных убийц! Этого ты хотела?… А теперь смотри — я объявляю своих помощников гражданскими специалистами — этому естественно никто не верит. А на следующий день ты получаешь земельный кодекс, исправленный этими специалистами за одну ночь. И передаешь его на доработку ученым, которые трудились над этим документом — сколько лет?

— Вообще-то шесть. А они и вправду за одну ночь… — Не закончив фразу августа тряхнула головой. — Я поняла, — это ты поработаешь над кодексом, а они будут спать! И зачем тебе такие помощники, хотя если подумать, и у меня таких тоже хватает, и ведь не выгонишь. Хорошо, я все поняла.

Свитки с кодексом принес томившемуся от безделья Деду. Тот с моей помощью прочитал декрет и на некоторое время задумался. Надо сказать, что я тоже старался вчитываться в свитки, но мозг отказал уже на втором, и уповать пришлось только на знания и опыт Деда. После набольшей паузы птиц заговорил:

— Очень любопытный документ. Немного сумбурный, но, безусловно, революционный! Только ни хрена он работать не будет! Смотри, земли делятся на пашни, сады, луга, леса и прочее, учитывается плодородность, и даже планомерное оставление земли под паром, не приносящее прибыли. Но многообразие систем хозяйствования не учитывается, а ведь используется рабский труд, труд крепостных, даже есть кооперативы и свободные коммуны. Отсюда или подати, или оброк, или барщина или аренда. Да, и слова нет о землях сделавшимися бездоходными и в податном отношении неплатежеспособными. Их надо принудительным образом приписывать к доходной земле другого собственника…. На этом я нить повествования потерял, да и мозги уже вскипели. Но все ровно Дед молодец — с ходу врубился в такие дебри, а главное нашел ошибки и пути их решения. Разглагольствование Деда, хоть и понимая его с пятого на десятое, я дослушал не прерывая. После чего, сославшись на неотложные дела в порту, покинул птица. А в качестве «благодарных ушей», помощника и писаря приставил к нему Делику. Та попробовала было обоснованно отказать, но поняла, что это в данном случае это не прокатит, и тяжело вздохнув «Надо будет встряхнуть эту обленившуюся фрейлину» согласилась.

На выходе из апартаментов меня остановил Моисей. Коротко рассказал последние сплетни относительно моих помощников. В принципе ничего неожиданного, если не считать Касима. Тут домыслы разделились. Одни утверждали, что это прирученный мной демон, которого я кормлю исключительно младенцами. Другие настаивали, что это и есть тот палач, способный страшными пытками отнять молодость и красоту у одного человека, и даровать, согласно моей указке, другому. Под конец разговора главный камергер, как бы невзначай поинтересовался — что я собираюсь делать со своими лошадьми. «Понятно сплетни предлог, а главная мотивация разговора лошадь».

— Приглядел себе коня?! — С хитрым прищуром, вопросом на вопрос, ответил я. — Или кто из твоих близких?

— Сын! Младший. Он, если ты не знаешь, главный конюший императора. Просто заболел от желания приобрести одну из твоих лошадок, только вот полную цену он не потянет.

— Можешь ему передать, что если сможет по быстрому продать за полную цену всех остальных лошадей, ну кроме тех, что выбрала августа с принцессами, то свою он получит бесплатно.

— Потрясающе! Именно это я и хотел тебе предложить…

В порту меня действительно ждали дела. Весь экспроприированный груз был полностью пересчитан купцами Аркадия, точнее уже моими. Составленные ведомости содержали графы с оптовыми и розничными ценами для Константинополя. Кроме того что разница была чуть ли не двукратная, специфичность товара не гарантировала, быстрых продаж даже оптом. Везти груз в Александрию, кроме некоторых номенклатур, типа бычьих кож и дешевых тканей и вовсе не было смысла. В метрополии закупочные цены были гораздо выше. Сами суда выгоднее было продавать на Кипре, Сицилии или на худой конец в Александрии. В любом случае не один вариант даже близко не укладывался в недельный срок. Тут пришли в голову торговые дома отца Искандера. А чего бы не создать здесь свой, и торговать не спеша, сбывая товар по нормальным ценам? Особняк в центре Константинополя есть, товар и купец тоже в наличии. Осталось приобрести склад, и утрясти бюрократические заморочки со вступлением в гильдию. Через Клео связался с контрабандистами, которые порекомендовали поискать склады в районе влагны или псаматии, что недалеко от центра города и выходят на Пропантиду (Мраморное море). Кроме советов помогли и шустрым провожатым. Мелетий — парень лет семнадцати, знающим эти прибрежные кварталы как свои пять пальцев. Приглянувшаяся недвижимость была всего в ста метрах от берега, и примыкала к вполне спокойному кварталу — хеленианы. До форума Аркадия, где находился особняк, было рукой подать — не более километра, а до дворца всего три с хвостиком. Возвращался во дворец уже затемно, и единственное желание было — побыстрее рухнуть в койку. Нет, сначала что-нибудь проглотить, а потом сразу рухнуть.

Но мечтам не суждено было сбыться — в кабинете меня ожидали «садоводы-любители». Вид они имели весьма понурый, и в отличье от утра, глядели не волками, а побитыми собаками. На мой вопросительный взгляд отозвался Касим.

— Капитан, ты извини, но мы отказываемся быть зверьками, которых целый дань водят как на веревочке, а толпы отвратительных рож постоянно разглядывают тебя и перешептываются. Целый день — тут постояли четыре часа, там два, тут опять три, и все под пристальным наблюдением. Даже поесть нормально не дали — ты открываешь рот, а в него смотрят десятки глаз, Единственное желание, которое сейчас есть — разрушить этот дворец…

— Знаешь, Касим, я сейчас услышал следующее. — Перебил я излишне эмоционального парня. — Ты, капитан, на наше общее благо варишься в этом не правильном аду уже три недели, ну и продолжай дальше. А мы, пока ты вкалываешь, будем жрать вино, задирать подолы девкам, резаться в кости, вкусно есть и мягко спать. Нет, ребятишки, так не будет. Вы здесь, чтоб приобрести бесценный опыт царедворцев, изучить поведения высшей знати и дворцового этикета. Вам предоставлена уникальная возможность приобрести навыки, которые вы не получите ни за какие деньги. А поскольку срока у вас всего неделя, вы должны не считать взгляды, уставленные на вас, а впитывать как губка и запоминать все что видите. Если что непонятно, мухами лететь за разъяснениями к рыжим, и снова наблюдать. Сделать королями я вас смогу, но без этих знаний, вы так и останетесь варварами занявшими трон по недоразумению.

— Саня, раз парни хотят разрушить чего-нибудь, — неожиданно ожил Дед, — пусть первым делом разрушат стереотипы и поломают шаблоны. У меня есть интересная идея…

Утро, я имею в виду раннее утро прошло как обычно, только из-за почти бессонной ночи не стал истязать себя заплывом. В Христотриклин прибыли всей командой, когда еще шел разбор принятых мер по устранению последствий, предшествующих беспорядков. Первым делом подошел к августе, и предложил перед оглашением нового кодекса ознакомить собрание со всеми спорными моментами, чтоб направить последующее обсуждение в плодотворное русло. Зоя почувствовала какой-то подвох, но не нашла причин отказать. Наконец логофет объявил обнародование документа, которого империя ждала с нетерпением последние пять лет, но перед этим предоставил слово секретарю императрицы. Я покланялся благородному собранию, извинился, что отнимаю время столь представительного собрания. Но поскольку в моем штате появились специалисты в области сельского хозяйства, Августа поручила мне изучить документ и представить свои выводы. Первым на подиум поднялся Фарах, и непринужденно без тени смущения начал речь.

— Ваше Императорское Величество! Дамы и господа! Господа ученые! Разрешите всех вас поблагодарить за предоставленную честь, выступить с речью перед столь Благородным собранием! Буду краток! Итак….

Андоррец безошибочно на память цитировал пункты и параграфы, голосом выделял места, содержащие неверное решение, разъяснял, в чем ошибка и предлагал пути ее исправления. Его лаконичную речь сопровождала добродушная улыбка, а жесты были безупречны. Публика онемела, она была просто в шоке! Если б заговорила икона Христа на стене, то наверно потрясение царедворцев не было столь глубоким. Но на этом дело не закончилось. Перед уходом с подиума Фарах искренне поблагодарил публику, за внимание и представил Касима.

— Благодарю, коллега! — Легкий полупоклон в сторону покидающего подиум андоррца. Не менее пафосное, чем у предыдущего оратора приветствие собравшимся в Христотриклине, ну и собственно сама речь.

— Мой коллега прокомментировал кодекс, точнее те пункты, которые содержат, с нашей точки зрения, некоторые неточности. Я бы хотел остановиться на тех моментах, которые отсутствуют в данном документе…. — Манера речи и способы подачи информации один в один копировала Фараха, разве что жесты были более сдержанные, и улыбка отсутствовала напрочь. — … Я вижу, у господ-ученых появились некоторые вопросы по нашему докладу. На это могу сказать, что все поправки и дополнения поступят в ваше распоряжение в письменном виде уже сегодня. И при более внимательном изучении этого документа, большинство вопросов решится само собой, а оставшиеся вы можете в установленной форме направить в секретариат августы. Спасибо за внимание господа! У меня все!

Под конец речи Касима, ошарашенная публика несколько пришла в себя, и озираясь по сторонам как бы спрашивала: «вы тоже это видели?!». Да что там публика, сама мисс невозмутимость — Углеокая была не менее ошарашена.

— Что ты сделал со своими бандитами?! — Схватила она меня за руку, как только я зашел за занавес. — И вообще это были они?

— Да почему бандиты-то? — Сделал я возмущенное лицо. — Ты же все сама видела…

— Саня, ты мне брось свои штучки! А то я не знаю твоих парней. Да они, если не считать всякую похабщину, два слова связать не умели! И вдруг заговорили так, что самые лучшие мои ораторы и придворные, стали выглядеть как провинциальные полуграмотные помещики…

— Да просто попросил отнестись ребят со всей ответственностью и заучить наизусть текст документа, и манеру поведения (сценарий и режиссура Деда, гипноз мой). Что тут необычного?

— ЧТО!? Да все тут необычное! — И немного остыв, добавила. — Понятно — опять твои тайны. Ну хоть один положительный момент — твои приживалки, как и я, тоже не знают твоих тайн. Видел бы ты их лица, — Зоя даже хохотнула, — когда они слушали доклад.

Во время обеда Константин с детской непосредственностью поинтересовался: «Кто же на самом деле мои помощники?»

— Те, кто мне помогают. — Улыбнувшись, ответил я, но увидав, обиженную гримасу царевича пояснил. — Это кошмар для моих врагов, и верные защитники для моих друзей. Извини, но это все что я могу сказать. Могу лишь добавить, что тебя я считаю своим другом.

Остальную часть дня я занимался оформлением покупки складов, найма плотников для приведения оных в работоспособное состояние. Возился со сбором документов и выправлением бумаг, для вступления в гильдию купцов. Кроил территорию и строение особняка под-контору и отдельное жилье с претензией на комфорт. Короче, вымотался на все сто.

Перед сном посетил термы, чтоб смыть пот и пыль — результат дневной суеты. Все было как обычно, только когда я лег на ложе где обычно увещевали мое тельце маслами и предавали массажу, почувствовал разницу. Движение рук массажистки были неуверенными и дерганными. Более того ощущалась какая-то нервная дрожь пальцев. Я повернул голову, чтоб взглянуть на практиканку-неумеху и остолбенел. В полупрозрачной тунике массажистки, с поволокой во взгляде, надо мной стояла Углеокая. Я уже говорил, что одежда императрицы напоминала на официальных приемах шкаф, а в повседневной обстановке балахон как у Пугачевой, открывая только лицо и кисти рук. Что под ним скрывается — тучная, бесформенная фигура, или скелет обтянутый кожей, можно было только гадать. Фигура под стать лицу была прекрасна. В этом я убедился, преодолев последнюю, призрачную цитадель, в виде туники. Крутые бедра, небольшой животик, крепкие ягодицы идеальной шарообразной формы, ямочка на крестце, талия хоть и не осиная, но ярко выраженная. Грудь большая, с крупными бутонами чайного цвета, и выпирающими сосками. Визуальное обследование тела, сопровождал нежными касаньями пальцев.

Зоя не сопротивлялась, только опустила руки, слегка откинула голову назад, и прикусила нижнюю губу. Радужка ее глаз скрылась под приспущенными веками, соски затвердели, а по коже пробегала нервная дрожь. Когда пальцы достигли самого потаенного места, Углеокая с резким вздохом закрыла глаза, судорожным движением схватила меня за руку, и ее стан содрогнулся в конвульсиях. Если бы я вовремя не подхватил обмякшую Зою, то она бы осела на пол. Водрузив безвольную августу на массажный лежак, продолжая поглаживать и целовать, находившуюся в прострации женщину, приступил к вторжению. Далее я выделывал с ней все, что хотелось. Одобрительные стоны и вскрики побуждали к действию. Я рычал как дикий зверь, самозабвенно вбивал ее в лежанку и в стенку, переворачивал, и начинал сначала, увлекая ее за собой в райские кущи, где мы одновременно извергали из себя восторги, и улетали в нирвану….

Мой кабинет напоминал какой-то клуб по интересам, и моего появления никто не заметил. И то хлеб, все же не разъяренные принцессы, жаждущие разборок — чего я больше всего опасался. А когда я дал о себе знать громким покашливанием, на меня просто не обратили внимания. Рыжие увлеченно разговаривали с Дедом по поводу завтрашней встречи с графом Дитрихом Рингельхаймским. Парни, как я понял, получили массу посланий от женской половины придворных, и с пристрастием пытали Василия, кто такая севаста Мелена? А красивая? Какая у нее фигура, а рослая, а лет сколько…? Василек красный как рак, смущаясь, подробно отвечал на вопросы, но как только оглашал какую-то стать, не удовлетворявшую взыскательного вкуса «садоводов» был прерван, и получал к рассмотрению новую кандидатуру. К себе удалось привлечь внимание только после того как хлопнул раз десять в ладоши, после чего потребовал.

— Всех у кого нет вопросов ко мне лично — покинуть помещение.

Толпа посмотрела на меня с недоумением, но спорить не стала — дамы, прихватив Деда, двинули к себе, а парни, подхватив Василия, пошли, как я понял, на разведку апартаментов, чьи обладательницы пришлись моим помощникам по душе. Перед тем как уснуть подумал: «Наверно зря это я сделал, теперь по любому что-то изменится, и не факт что в лучшую сторону. Но игнорировать, или отказать желаниям, истосковавшейся по ласкам императрице тоже не мог, для женщины — это страшное оскорбление. Тем более что все произошло само собой, практически рефлекторно». Успокоил себя мыслью, что все, что ни делается… и что утро вечера мудреней, или все же мудрей, с этим и заснул.

Утро было не мудреным, скорей обычным. Надо сказать — выспался отлично. Рыжие не беспокоили мой сон, может, узнали о моем адюльтере и обиделись, или скорей, дрыхнувший весь день Дед проводил свой инструктаж, до тех пор, пока девчонки просто не вырубились. Бодрая зарядка с парнями в термах, судя по всему спавшими ночью не более двух-трех часов, пробудила зверский аппетит, и освежила воспоминания вчерашнего вечера. В альков августы вошел с некоторой опаской, но вроде все как всегда. Надменный взгляд проследил как я первым делом после приветствия Углеокой, подошел к сервированному столику. Мне даже дали насытится, прежде чем императрица пригласила меня в наш кабинет-костюмерную, для якобы обсуждения претендентов на освободившиеся важные вакансии. Оставшись наедине, я, пожирая глазами начальство, сделал вид, что весь во внимании. Поняв что слов от меня ждать не стоит, августа тяжело вздохнув заговорила.

— Что это было вчера вечером в термах? Почему у меня все и ВЕЗДЕ болит? Почему я вся в синяках, а локти и коленки разбиты в кровь.

— Откуда же мне знать, дражайшая?! Вчера вечером меня в термах не было, — Сделал я серьезный и крайне удивленный вид. — и вообще, во дворец я пришел под утро, — гвардейцы подтвердят.

Эффект от моего заявления превзошел мои самые смелые ожидания — глаза августы раскрылись на столько, что казалось вот-вот выпадут из глазниц. Полуоткрытый рот Зоя прикрыла ладошкой. Не дав сойти ей с ума, я со смехом подхватил близкое к обмороку тело и закружил его под ахи императрицы.

— Кто же знал что ты такая нежная прямо как «принцесса на горошине» — сказал я после того как возвратил Углеокую на землю. — Ты же была замужем!?

— Саня, ты точно гад! — Наградила меня императрица ударом кулачка в плечо, после чего буквально затараторила. — Я уже подумала, что сошла с ума, или что мной овладел демон. А мой супруг никогда не допускал ТАКОЕ. Да и видел меня полностью нагой всего раза два. А кто это такая «принцесса на горошине»? И вообще то, что ты со мной проделал — это прилично…?

Ну, все, напряженность во взаимоотношениях снята, остались только частности.

— Прилично все, что по обоюдному согласью, между партнерами разных полов и приблизительно одинокого возраста, «принцесса на горошине»…

— Я что выгляжу на тысячелетнюю старуху?! Перебила меня августа, с прищуром ожидая ответа.

— Похожа! — С наглой улыбкой подтвердил я, но не доводя Зою до греха тут же добавил. — Но гораздо меньше, чем я на тысячелетнего старика. А про принцессу… Когда она проспала ночь, на семи пуховых перинах, под которыми была маленькая горошина, пожаловалась, что все ее тело в синяках — будто спала на булыжниках. Вот и ты видимо такая.

Польщенная таким сравнением Зоя поинтересовалась на счет рыжих.

— Ну нет. Это не те принцессы! Когда познакомился с Марго, ее избивали трое здоровенных мужиков, а до них еще с двоими схлестнулась. При первой встрече с Ингой чуть не погнул об ее голову бронзовый, кхм… кубок, а Марго, пнула ей в грудь так, что та отлетела на два метра вместе с тяжелым креслом, в котором сидела. А им хоть бы что. У меня тоже вопрос. Как вообще появился на свет Константин, если Лев практически никогда не видел тебя голой? Это как, приподнял под одеялом ночнушку, быстро сделал свое дело и спать?

По тому, как демонстративно проигнорировала мой вопрос Углеокая, скорей всего так и было. Лев был набожным до фанатизма, и занимался этим не для удовольствия, а для получения наследника. Возможно он даже при этом, читал, какую ни будь свою молитву, «— Господи прости» так что о плотской любви речи не было вовсе. Пауза затянулась, я решил что на сегодня это все, и пора, сославшись на безотлагательные дела делать ноги, и только открыл рот, чтоб озвучить срочную необходимость откланяться, как меня опередила Императрица.

— Я тебя поняла. Сейчас у нас слишком много дел чтоб выяснять подробности вчерашнего… Сегодня после ужина, жду тебя в своих покоях. Там и продолжим разговор.

Желание возобновить «разговор» меня слегка напрягло. Я-то думал, что своим жестким сексом я сброшу пар у истосковавшейся по мужику молодой женщины, и отобью на некоторое время желания возобновлять отношения. Возможное обострение ситуации, в свете моего желания валить отсюда в ближайшее время — на лицо. И чем бы это мне не грозило, но подготовиться к этому надо заранее. Первая точка — бухта «золотой рог». Там дал распоряжение весь груз для Александрии перегрузить на один из коггов, а тот товар, что будем продавать здесь, загрузить на неф. Судам выйти в Босфор и дождавшись сумерек аккуратно двинуть в сторону Мраморного моря…. Парни слушали меня с воодушевлением, невдомек им бедолагам, что придется на собственном горбу перенести четыреста тонн груза туда-сюда, после чего их ожидает бессонная ночь, и опять разгрузка. Но ведь я предупреждал всех, что захват груза — полработы. Самое сложное его сохранить, и выгодно продать, иначе все содеянное, только напрасные хлопоты. Далее моя флотилия становится на дальнем рейде, а утром неф встает под разгрузку у моего вновь приобретенного склада. Таможня ознакомившись с тем «железными» бумагами что имеются на груз, предпочтет держаться подальше. День на разгрузку, потом неф присоединяется к остальным судам, и в составе конвоя под охраной «Авроры» выходит в средиземку. Миновав Кипр и взяв курс на Александрию, «Аврора» покидает конвой и становится на дальний рейд Константинополя, неподалеку от «Артемиды». Итак, четыре дня из семи уже расписаны. Далее полная боевая готовность. В помощь агентура Аркадия, Делики, и контрабандистов, которые могут отследить активность силовых подразделений на побережье, способных атаковать мои суда. Пока достаточно. Пути моей экстренной эвакуации, с участием «диверов» и уходом по суше с привлечением агентурных сетей или криминала, лучше проработать с Дедом. Может это все, как говорит Дед — паранойя, и императрица отпустит меня одарив подарками, и помашет на прощание платочком, но как говорится, береженного… Ужин за делами пришлось пропустить.

Вихрем влетел в свои апартаменты, но кроме Деда в кабинете никого не было. Оказалось все на неформальных переговорах с графом Дитрихом. Дед решил, что свита делает короля — поэтому Марго и все ближники, нацепили на себя все что блестит и ушли на встречу в качестве сопровождающих Инги. Рассказал птицу о том, что случилось и о предпринятых мной действиях. Дед витиевато выругался, после чего признал, что у меня действительно не было выбора, и все предпринятое мной сегодня, не лишено смысла, о чем он еще подумает. И тут же напомнил мне, что ужин давно прошел, а Углеокая ждать не привыкла.

В покои августы меня не пустили — нет у меня такого допуска. Вызванный десятник подтвердил, что пускать меня без особых распоряжений не могут, а оповестить Зою о посетителе не их компетенция. В дверь гвардейцы могут постучать, не говоря о том, чтоб зайти, только в экстренной ситуации. Немного подумав, решил подождать, самому стало интересно, как разрешится ситуация. Зоя вышла из заветной двери где-то через час. Сказать, что она была не в духе — ничего не сказать. Бледное лицо, губы — тонкие ниточки, в бездонных глазах рой черных молний готовых вырваться наружу. Встретившись со мной взглядом, моментально подрастеряла свой гнев, воскликнула.

— Александр?! — После чего снова осмотрела обширное фойе перед входом в Императорские апартаменты. — Почему не заходишь?.. И давно ты здесь?

— У вас Ваше Императорское Величество великолепно вышколенная охрана, и не пускает в ваши апартаменты тех, о ком вы не предупредили. А здесь я давненько, и уже собирался уходить. — В свои слова я вложил как можно больше сарказма. — Да и правы они. У меня не настолько важное дело, чтоб беспокоить вас в неурочное время, его можно перенести и на другой день.

У вроде бы успокоившейся августы опять в глаза вспыхнули молнии, и эти глаза остановились на десятнике.

— Александр мой секретарь, и никогда не потревожит свою императрицу, если дело не государственной важности. А помеха государству это измена! Ты знаешь, какая смертная казнь ожидает изменника?!..

Десятник бледный как мел, стоял, не шелохнувшись, впрочем, как и остальная охрана. До меня доходили сплетни относительно жестких мер, к которым была склонна Углеокая в случае неповиновения. Я думаю, дыма без огня не бывает. Учитывая то, что все недоброжелатели, на которых я указал августе, мне больше не попадались, а упоминание этих лиц в непринужденном разговоре сразу вело к молчаливым паузам и изменению темы. Так что выводы очевидны.

— Сегодня наказаний не последует, но если его еще кто-то ко мне не пропустит Александра…. Артикуляция августы и мимика, как-то странно поменялась, и тут до меня дошло, что императрица хорошо подшофе. Прерывать или торопить Углеокую я в присутствии свидетелей не мог, поэтому просто проскользнул в покои, оставив дверь приоткрытой. Пару минут спустя, видимо исчерпав свои нравоучения и угрозы, появилась Зоя. Подойдя ко мне в упор, женщина упрямо встряхнула копной своих черных волос, после чего ее ощутимо мотнуло в сторону. Мне пришлось поддержать августу, и дабы избежать падения царственной особы подхватить ее на руки.

— И с чего это ты мать, так надралась?

— Что?!

— Зачем спрашиваю, ты выпила столько вина?

— Не знаю. Просто, пока ждала тебя, боялась, что ты не придешь. И боялось, что ты придешь. Понимаешь, я устала бояться! — Задор в глазах как-то сразу уступил место горечи, выступили слезы. После затянувшейся паузы тяжело вздохнула и наконец заговорила. — Когда пошла замуж за Льва, стала четвертой женой, первые три умерли совсем молодыми. Я тоже готовилась умереть. И умерла бы, если б не родился Константин. Тогда я стала бояться за двоих. Через год я была отравлена когда уже умирала, игумен Ефимий, возложил на меня пояс Пресвятой Богородицы. Я чудом выжила, и меня озарило — хватит бояться — пусть все меня боятся! К тому времени Лев почти полностью забросил дела государства, его интересовали только религиозные диспуты и теологические споры, а мне было тогда лет… — что твоей Марго. Я рвала жилы вникая в государственное устройство, вела за супруга всю деловую переписку, создала новую службу безопасности, «ночная сотня» тоже мое детище… Через пять лет меня уже боялись все и по настоящему. Тот же Мистик открывал ногой дверь кабинета Льва, а в моем присутствии глаза боялся поднять. И только я вошла в полную силу — эта скотина — мой супруг, изволил умереть. А своим наследником назначил своего братца — Александра. Тот боялся меня как чуму, и решил на всякий случай взять в заложники Константина, а меня предупредил, что оскопит его, если я буду претендовать на престол. Идиот — если б не угрожал, возможно, до сих пор оставался Басилевсом. Дальше ты наверно знаешь — я уничтожила всех его последователей, и заодно приспешников Мистика. И тут я сделала фатальную ошибку, назначив главнокомандующим и начальником моей охраны Романа Лакапина…. И вдруг появился ты! Вызволил из неволи. Утопил, как кутенка, самый боеспособный корабль империи. Спас от смерти, запросто перехватив отравленную стрелу, вернул на трон…. Я впервые почувствовала себя в безопасности. Стоит поделиться с тобой проблемой, и проблема становится несерьезной, и как бы сама собой исчезает. Но ведь ты уйдешь! Ведь все равно уйдешь! И я снова останусь одна, со всеми своими проблемами и страхами.

— Ну что ты! Я всего лишь убрал несколько камушков с твоей дороги, чтоб ты не споткнулась, набирая ход, и только. — С этими словами я уложил рыдающую императрицу на кровать, сам прилег рядом и продолжил. — Да и я не собираюсь исчезать навечно, вон даже открыл свою купеческую контору у вас, и перестраиваю подаренный тобой особняк. Да, где бы я ни был, стоит тебе захотеть, только очень сильно захотеть, и я через неделю появлюсь во дворце.

— Врун! Наглец и врун! — Слезы на щеках августы уже высохли, и на губах заиграла неуверенная улыбка, но тут же насупившись, как маленькая девочка заявила. — Ангелы не должны врать! Как ты сможешь так быстро?

— Это разве быстро?! Только скажи, Углеокая, и через три дня мы посетим самый большой в мире александрийский рынок, который и за неделю не обойти. Какие там шелка, украшения, самоцветы и жемчуг, а сладости — язык проглотишь… Дай еще три дня и мы посетим мессу Папы в Риме! И он лично возложит свою божественную длань на твое чело. А еще через три дня мы минуем «геркулесовы столбы» — это край света, и предел мира, но только не для нас. Нас встретят волны великаны, встреча с которыми означает смерть для моряков.

— И мы погибнем!? — Округлив глаза, выдохнула Зоя. — Я не хочу туда.

— Но ты же знаешь, что Синдбад уже покорял их, и они помнят своего повелителя, хоть и прошло уже много столетий. Мы поднимемся на самую высокую волну, настолько высокую, что мачты нашего корабля будут почти касаться луны. И до звезд будет рукой подать. Ты даже сможешь их пересчитать, только на это уйдет еще тысяча лет….

Мое красноречие было прервано мерным сопением, императрица, подложив ладошки под щеку, спала. Я встал с кровати, подошел к сервированному столику, сделал пару глотков из кубка Зои, чтоб промочить пересохшее горло — вино как вино, градусов десять-двенадцать. Что ж, результат встречи, который я намечал — «обработать» августу гипнозом — провалился, но раз у меня безлимитный пропуск к телу «комиссарши» то я могу вернуться к этому вопросу в любое время. А сейчас интересно узнать, чем закончились переговоры Инги.

Переговоры прошли довольно результативно и очень информативно. После официальных расшаркиваний и представления сопровождающих лиц, прошел обмен подарками. Инге досталась довольно подробная карта Швабии. Ответным подарком послужил крупный, размером с орех, рубин. Камень предстал во всей красе: игра света, цвет, чистота и прозрачность — все было идеально. Учитывая слабость графа к драгоценностям — реально царский подарок. Далее граф предстал в образе старого пня, который вспоминал о близких и дальних родственниках Инги, постоянно «путаясь» в именах, титулах и землях занимаемых этими семьями. Инга ненавязчиво, с улыбкой, поправляла ошибки графа. Когда вопросы иссякли, сама стала расспрашивать о его ближней и дальней родне. Минуты таких вопросов хватило, чтоб граф поднял руки вверх и рассмеялся.

— Довольно! Пощади старика! Откуда мне помнить о такой прорве родственников, половину из которых я и вовсе не видел! В свое оправдание могу сказать, что признал тебя сразу. Твою матушку я видел всего раз, но цвет ее глаз хорошо запомнил, и не встречал подобного вплоть до сегодняшнего дня. Да и то, что узнал из достоверных источников про тебя, очень похоже на поведение твоей бабки. Это ж надо — избить опахалом лучшего фехтовальщика империи, у которого в руках меч…

Далее последовали вопросы — хочет ли Инга возвратиться в Швабию? Если да, то что ею движет? Насколько она приближена к августе? У Генриха есть некоторые деловые предложения, спорные с точки зрения империи — сможет ли она склонить Зою к их положительному решению. Какие из них могут быть приняты, а с какими и вовсе не следует обращаться? Инга как ни в чем не бывало ответила, что ее влияние при дворе велико, и даже более того — августа ей должна за освобождение. В Германию она желает возвратиться полноправной Пфальцгафиней Швабии. Прежде всего она хочет снова обрести свой дом и отомстить за смерть семьи. Тут я подвис — как можно говорить такое посланнику наследника, чей папаша помножил на ноль семью фройляйн. Оказалась — король ГенрихI Птицелов, он же Герцог Саксонский, не родня Конраду, и более того — союзник Эрхангера и Бертольда (дядьки и отца Инги) против бывшего короля. Но уж так сложилось судьба, — кто попался, того казнили. А более везучий был провозглашен наследником (своих наследников у Конрада не было) восточногерманского королевства. То есть получалось, что кроме угров, у фройляйн было еще несколько личных врагов, и основной — епископ Констанца Соломон III, и так, мелочь — пара баронов, предавших ее отца.

Граф Дитрих после недолгого раздумья сказал, что уже сегодня отпишет своему королю о результатах переговоров — решение, разумеется, за Генрихом — но ему, умудренному опытом политика, запросы Инги не кажутся чрезмерными. Еще бы — поставив во главе Швабии законного, по праву крови, правителя, Генрих гасит жестокую распрю между королём и владетельными швабскими князьями, недовольными централизованной властью, и вместе с лояльным правителем получает лояльных подданных. Если у Инги все пойдет не так, и ее не примут — то Птицелов просто останется при своих. А Соломон со своим синодом совсем зажрался — и это при том, что со смертью Конрада I его политическое влияние и поддержка Рима сошли на нет. Короче — пользы никакой, только путается под ногами и мешает Генриху. Так что ради такой сильной союзницы, как Византия, епископом король пожертвует легко, а уж до швабских баронов ему и вовсе нет дела.

— Так что, Саня, все на мази! — подытожил Дед, и тут же продолжил, — Но это только надводная часть айсберга. Что я сейчас я тебе еще скажу — ты офигеешь. Дочь Дитриха — Матильда Вестфальская — вторая жена Генриха. Первую — Хатебургу — он отправил в монастырь ради женитьбы на более перспективной в политическом плане. Матильда же набожна до фанатизма, светская жизнь ей претит. Все свое время она проводит в молитвах, посещениях монастырей и аббатств, занимается благотворительностью, и другими богоугодными делами. Понятно, что супругу это не очень нравится, но с фанатичками споры бесполезны. Короче, супруги друг другом недовольны. А тут, прикинь, появляется наша фройляйн. Разговор «тет-а-тет» с королем — Матильда уходит в монастырь аббатисой, а Инга — становится новой королевой. И не надо кривиться, Саня! Птичек все равно придется выпускать! А в данном случае, если Инга захочет, то Генрих будет обходить спальню супруги седьмой дорогой, как чумной барак, а понадобятся наследники — тайно встретится с тобой. Или наоборот — нарожает от него десяток щекастых карапузов. Это жизнь, парень! А что ты хотел?!

— Дед, ты козел!.. Что бы я хотел?! Да ничего такого! Просто проснуться на своей вилле, с моими девочками в одной кровати, искупаться с ними в теплом море, вкусно позавтракать, прогуляться по городу, купить им каких-то безделушек, просто видеть их радостные лица, и самому радоваться жизни. Ты, насколько я помню, именно так и сделал в своей прошлой жизни. У тебя и мысли не было вернуться в Россию, и жертвуя спокойной счастливой жизнью, вступить в смертельную схватку с теми, кто разрушил твою родину….

— Саня, насчет меня ты прав — и видимо, я исчерпал лимит своего счастья, раз возродился в таком образе. Но пойми — вместе с новой жизнью, ты получил новые фантастические возможности, и удачу в довесок. Искандер был названным сыном богини — пойми, ты же им не являешься! Но ты сумел стать фаворитом богини, раз она оставила тебе его возможности, и позволила ухватить удачу за хвост. Только ты должен понимать — если ты перейдешь в разряд обывателя, оставаться в фаворе у богини тебе недолго! Помнишь, ты говорил, что не бывает виновных в судьбе, и что испытания всегда даются нам по силам. Твои силы, парень, возросли — соответственно и испытания! Как я понял, сейчас твое испытание — сделать из беглых принцесс великих королев. Преодолеешь его — и судьба вознаградит тебя. Великое испытание — великая награда! Да и отступать, когда три четверти испытания пройдено — глупо.

— Ладно, это все лирика. — примирительно сказал я. «А ведь действительно — я хотя бы человек, и мне доступны все радости нормальной жизни. А что есть у Деда… «— Давай уже, договаривай. И кстати, где девчонки?

— У императрицы. А, да, ну вот! Короче, Саня, чтобы внедрение Инги прошло успешно, необходимо ее хорошенько пропиарить. — на мой недоуменный взгляд птиц рассмеялся, и заикаясь, продолжил, — Темнота! Это не связано с постелью — не то, что ты подумал. Надо нарисовать комикс — ну, рисованная история, рассказ в картинках о приключениях Инги. Начиная с того, как ее мать вырезала полсотни угров, и еще столько же сожгла вместе с собой. И далее — вот она бежит из рабства… Вот ангел возлагает свою длань на ее чело…. Вот она режет путы, и освобождает императрицу, а та обнимает свою спасительницу…. Ну, ты понимаешь! В захолустной Швабии это будет бомбой! Любой борон захочет воочию взглянуть на такую эпическую личность. А там приватная «беседа» — и у фройляйн станет еще одним союзником больше…

Вспоминая комиксы, припомнил, что главный герой всегда должен быть узнаваем с первого взгляда, невзирая на эмоции на его лице и ракурса подачи кадра. Извел десяток листов бумаги, пока не пришло понимание, что в комиксах фотографичную точность персонажа заменяют его неизменные аксессуары и предметы одежды. Ну, как у Бетмена, или там у женщины кошки, человека паука… Решение все-таки нашлось, — вдел в уши жрицы золотые кольца. Серьги в ушах мне уже встречались, но крайне редко, малого диаметра и с камнями. А тут — тонкие золотые кольца, диаметром сантиметров пять-семь, хорошо заметные и в фас, и в профиль, даже под шлемом с полумаской. Пока творил, заявились принцессы. Сначала молча наблюдая за моим творчеством из-за плеча, а потом стали поднимать и разворачивать скомканные листы бумаги, переговариваясь почти шепотом. Слова Деда о том, что птичек отпускать все равно придется, придали мне сил, я обернулся и заговорил.

— Я переспал с императрицей! — бросился я как в воду с головой, — Получилось случайно, но так получилось!

Как я и ожидал, взгляды принцесс были удивленными и даже обескураженными. Справившись с потрясением, первой заговорила Инга.

— Саня, да об этом же весь дворец два дня говорит! Ты что, думал, мы об этом не знали?

— Да еще как только она появилась на «Авроре» было сразу видно, что она на тебя запала! — подключилась к разговору рыжая, — А потом уж и вовсе не спускала с тебя своих глазищ! Просто с ума сходила! А ты что, не замечал?!

Вот, оно как дело обстоит… Потрясающе! Оказывается, рыжие все знали! Но, с позиции наложниц, восприняли случившиеся по житейски спокойно — чай, не проститутка какая. Или, скорей, даже прагматично — ведь своим поступком я резко поднял свой неформальный рейтинг на самую вершину, и стал одним из самых влиятельных лиц государства. Но как бы я смог понять, что Зоя на меня запала? До встречи в термах в ее взгляде и намеков не было на чувства. А на затылке у меня глаз нет.

— Я конечно чувствовал влюбленные взгляды спиной, но думал, что они принадлежат вам! — пошел я в атаку, — А оказалось, меня любит августа! А вы — просто притворщицы! О… Горе мне! Как же я не смог распознать двух юных обманщиц, которые, выдавая корысть за влюбленность, пользовались добротой доверчивого ангела. Как мне с этим жить дальше?!

— Саня — то, что ты не непревзойденный враль и притворщик, а также неутомимый кобель, нам давно известно. — со сладкой улыбкой, прищурившись, промурлыкала фройляйн. — Так что прибереги свои таланты для августы. Нас своими штучками ты уже не проведешь, обиженный ты наш.

— А вы в этом точно уверенны? — с прищуром, так же сладко проворковал я в ответ, — А то ведь я могу попробовать.

— Только попробуй! — рявкнула рыжая. И тут же два кулачка почти уперлись мне в нос.

— Дык, я и сказал, что могу попробовать! — с притворным изумлением проговорил я, отводя пальцем кулачки в сторону, — У вас что, со слухом проблемы?

— Саня! Ну почему ты такой гад! — чуть не заламывая руки, в показном отчаянии простонала амазонка, — Вот скажи, где найти на тебя управу?!

— Известно, где! Там, где живет моя маменька. Вот окажетесь на небесах — лет этак через семьдесят-восемьдесят — запросто можете на меня ей пожаловаться, если к тому времени вообще меня вспомнимте.

— Можешь не сомневаться! И вспомним, и пожалуемся! — с ехидной улыбочкой произнесла жрица, — И с удовольствием понаблюдаем за твоей поркой.

— Злые вы! Уйду я от вас! — трагично, с надрывом произнес я, — Или сделаю вид, что уйду… Или не уйду, но буду говорить, что уйду. И попробуйте только не разреветься! Тогда порке подвергнитесь вы. Вот сейчас и начнем…

Резко вскочив со стула, пригнувшись и раскинув руки, бросился на девиц. Те и ойкнуть не успели, как я, обхватив их за бедра, выпрямился, и они оказались у меня на плечах.

— Ай-ай, отпусти! — кулачки захваченных в «плен» девиц забарабанили мне по э… ниже поясницы. Я, не оставаясь в долгу, хлопнул ладошками по привлекательным окружностям, возвышавшимся над моими плечами, — АЙ! Куда ты нас тащишь?!..

Первой после «порки» отдышалась Марго.

— Саня, я хочу такие же комиксы, как у Инги, и чтоб серьги были такие же — только нарисуй меня красивей, чем она. — требовательно добавила амазонка, и показав язык Инге, добавила шепотом мне на ухо, но так, чтобы слышала жрица, — А если не получится красивей — тогда пририсуй ей бородавку на носу и поросячьи глазки.

— Я согласна. — ввинтившись мне под мышку, и удобно пристроив свою голову на моем плече, промурлыкала фройляйн, — Только тогда пририсуй этой рыжей злыдне поросячий пятачок, рога и хвост.

— Хорошо! — повторив телодвижения подруги, устроила свою прекрасную головку на моем правом плече рыжая, — Тогда пусть глаза у Инги будут косыми, одна нога короче другой, а вместо ступней — копыта.

— Если вы не дадите мне спать, то каждой пририсую и хвост и копыта, и бородавки с рогами!

Возмущение принцесс переросло в шутейную борьбу, которая опять закончилась…

Уход рыжих на службу я как всегда проспал, а после зарядки и минизавтрака, на свежую голову изобразил дружеский шарж на своих наложниц, где учел все их пожелания — от рогов и косоглазия, до хвоста и копыт. От души посмеявшись над тем, что получилось, я все же скомкал лист и закинул его в угол. А то Дед говорил, что мысль материальна — а мне не улыбалось целовать своих рыжих в сопливый пятачок и в бородавку. Тьфу, тьфу, тьфу!

Официальный прием прошел как всегда скучно. Утверждались квоты на увеличение содержания судейских, таможенных, градостроительных и прочих бюджетных служб, которые, на мой взгляд, и так воровали из казны больше всех. А если к этому добавить откаты и взятки, то я бы на месте императрицы наоборот, вместо дотаций, ввел налог на занимаемую должность. Получил печать и право подписи — крутись, как хочешь, но дело делай — и плати денежки согласно занимаемой должности. Думаю, количество желающих занять эти должности, хоть и при таком раскладе, удивило бы даже невозмутимую августу. Интересно, а если устроить аукцион на должность префекта Константинополя, который заведует практически всеми этими службами… Вот ничуть не удивлюсь, если Клеарх окажется самым богатым служащим империи, а то и вовсе — самым богатым. Во время обеда Константин похвастал своими успехами в написании книги о Синдбаде.

— Даже мой наставник сказал, что из этого может получиться второй «Дигенис Акрит» (популярная византийская эпическая поэма того времени о жизни и подвигах легендарного героя Дигениса.) Панкратий, что-то дожевывая, активно покивал головой, а когда его рот оказался пуст, с воодушевлением подтвердил:

— Действительно, у моего ученика открылся неоспоримый талант в написании книг, хоть и не классического церковного канона, но у него все впереди. Отточив свое перо в жанре эпическом, и возможно, приблизившись к таким мастерам, как Гомер и Вергилий, Константин может прославиться и в теологии (богословии).

— А как насчет иллюстраций для книги? — насущный для меня вопрос — что-то мне не улыбается тупо размножать самому свои комиксы, — Кто будет размножать мои эскизы?

— С этим все просто — в той же Софии до сотни иконописцев, и их учеников, еще не допущенных до иконописи. На благое дело патриарх Дионисий с удовольствием выделит пару талантливых иконописцев, чтобы те оформили должным образом книги Константина.

Хорошая новость! Есть кому множить мою мазню. Тем более, что именитых иконописцев мне не надо, а талантливые парнишки, еще не зашоренные каноном — в самый раз. Только перед тем, как идти в Софию, надо на всякий случай получить какое-никакое письмо от Зои к Дионисию — а то старый мстительный пень запросто откажет. После обеда Углеокая сама поманила меня пальчиком, и явно волнуясь, вполголоса пригласила меня посетить ее палаты после ужина. Я с улыбкой изобразил поклон, и обратился со встречной просьбой.

До кафедры Софийского собора я добрался без труда — золотая булла была тому залогом. А вот в приемной патриарха меня затормозил здоровенный детина в рясе, и без слов, жестом показал мне на скамью ожидающих. Посидев на скамье минут десять — мало ли, отлучился глава церкви в туалет… я вновь подошел к громиле. Тот без слов повторил свой жест. Я снова сунул ему под нос буллу. В ответ детина оскалился, и отвернул полу парчовой красной накидки, обнажив рукоять толи дубинки толи булавы. Меня этот жест просто взбесил! Даже в приемной Маркеана — по сути, моего непримиримого врага, со мной обращались гораздо лояльней. Бью с левой в печень — громилу ожидаемо перекашивает в болевом шоке, он что-то пытается еще сделать — но видимо, боль настолько нестерпимая, что он закатывает глаза и начинает заваливаться назад. Чтоб он не открыл затылком охраняемую им дверь, придерживаю его, и почти ласково укладываю на пол — мне лишний шум ни к чему. Вхожу в преодолённую мной твердыню, и кланяюсь застывшим в немом вопросе десятку клириков. Первым из ступора выходит Дионисий.

— Насилие в святом месте недопустимо! Это даже хуже, чем ересь! Вы хоть, юноша, понимаете…

— Конечно понимаю! Поэтому я и обезвредил этого еретика… — указал я в сторону двери, — Вы не поверите — этот безбожник пытался преградить путь посланца помазанницы божьей — императрицы! При этом демонстрируя оружие. Но слава Господу нашему, насилие я успел предотвратить… Постойте! Вы ничего видеть не могли, а раз вы святой отец, знаете, что должно было произойти — то выходит, это вы сказали своему каппелану-охраннику напасть на того, кто покажет ему буллу августы?! — я конечно сразу понял, что «не пускать» было приказано именно меня. Но от такой трактовки событий лицо Дионисия посерело. А я подложил, — То, как отреагирует на это Императрица, я не знаю — но это же грех гордыни! Да и грех чревоугодия… — указал я на обильно накрытый стол, — Тем более, во время поста!

То, как отреагирует августа на грехи, святую братию во главе с патриархом, беспокоило мало — бог простит. А вот неуважение, пренебрежение, и оскорбление царственной особы — тем более, такой как Зоя, и то, что за этим может последовать — вогнало клириков в уныние. Дионисий же еще раз попросил рассказать, как развивались события в приемной, после этого выпроводил членов викариата, и заявил.

— Завтра же с утра викарий, ответственный за персонал приемной, отправится в приграничный с арабами монастырь вместе со всем своим персоналом — раз уж они такие воинственные, им там самое место. А тебе я тоже хочу попенять — почему не заходишь к старику просто так, поделиться проблемами — может, чего и подскажу, ведь не чужие, да и Агапид про тебя спрашивал…

Прежде чем я выложил свое дело, мне пришлось еще долго выслушивать пустую, насквозь лживую речь о том, какой я молодец, и как он меня уважает, и даже ставит в пример всем своим подчиненным. А также отвечать на его вопросы — как я сам, как принцессы…

Из двух десятков послушников отобрал всего двоих — не Рембрандты, конечно, но комиксы копировали довольно точно, при этом одному больше удавались динамичные сцены, а другой хорошо передавал эмоции на лицах. Ребятишки с потенциалом, и при должной огранке толк из них выйдет. А пока отвел их в бывший особняк Делики, снабдил всем необходимым для творчества, и даже отужинал с ними. Разнообразие и обилие еды вызвало у парней шок, и они даже поначалу не поняли, что еда для них — «это, братцы, вам не миска постной кашы на ночь», но мой приглашающий жест к трапезе не пришлось повторять дважды.

В апартаменты императрицы в этот раз попал без труда. Просто спросил у гвардейца:

— У себя?

Тот лишь опустил веки, молча отвечая на вопрос, после чего я открыл дверь и вошел. В будуаре меня встретила одна из фрейлин Зои — Миневрина. Присев в книксене, (мое нововведение — как-то сказал Углеокой, что не дело, когда знатные дамы кивают в ответ, как солдаты — и продемонстрировал, как надо) попросила меня немного подождать, а сама скрылась за следующей дверью. «Немного», по моим прикидкам, заняло не менее полутора часов. Половину этого времени я просто ждал, а потом наполнил кубок императорским вином, и каждую следующее пару минут ожидания скрашивал небольшим глотком вина. Наконец открылась заветная дверь, из нее потянулась длинная цепочка фрейлин, портних, и прочих неизвестных дам. Замыкающими были рыжие. Одарив меня сочувственными взглядами, они тоже исчезли за входными дверями. И вот наконец апофеоз, ради которого я здесь торчу. В дверях появляется Августа. Мои эскизы — как должна выглядеть настоящая императрица Византии, померкли перед реальностью. Великолепие и утонченность нарядов и украшений поражало, но это была только обертка! Одежда подчеркивала безупречность фигуры, лебединой шеи, и оттеняла красоту лица, над которым поработали рыжие. Надо сказать, что макияж-вамп к угольно черным глазам и такого же цвета волосам делал императрицу запредельно прекрасной и завораживающей — если любоваться издалека, и смертельно опасной, как стихия — вблизи. Как, скажем, молния или шторм. Видимо, мои эмоции удовлетворили августу, о чем свидетельствовала довольная улыбка. Но тут же личико Зои исказило недовольное выражение.

— Саня, я хочу такое же зеркало, как у тебя на «Авроре», только большое! А то и половины не видно, да и мутно все! — и тут же, меняя тему, игриво добавила, — Как тебе мой новый наряд для приема послов?

— Кхе-кхе… — изобразил я из себя старую развалину, — Вот смотрю на тебя, внучка, и думаю — вот сбросить бы мне пару-тройку сотен лет, я бы еще УХ!

— Притворщик несчастный! Страшно представить, что бы ты тогда со мной вытворил пару дней назад. Эй, ты чего удумал?! Айй! Куда ты меня тащишь?! Мое платье! Саня, прекрати, ну пожалуйста!.. Саня! Ой, осторожней! Аааа! Саааняааа!..

В свои апартаменты я вернулся под утро, и уступая напору Морфея, засыпая подумал — как сможет, буквально через час, подняться на службу императрица. Я же точно не встану раньше обеда. Встал несколько раньше. В самый раз, чтоб успеть намотать пару километров в бассейне, и привести себя в порядок. За обедом только и было разговоров о завтрашнем приеме послов. Что поначалу показалось мне странным — ведь Византия позиционировала себя как самая совершенная христианская держава, и никто, кроме Рима, ей в подметки не годится, так — грязь под ногами. К чему тогда такой шухер. Но оказалось, все делалось ради поддержания статуса, и как результат — величина влияния на международной арене. Несколько раз ловил взгляды Углеокой — мне показалось, довольные, разве что слегка сонные, что неудивительно. После обеда запланировал выход в город. Оделся неброско, прихватил с собой андоррца, одетого под стать. Покинув дворец, сразу заметил за нами слежку, которую легко сбросил, зайдя в Софийский собор. Там сразу проследовал с Фарахом на кафедру, куда непосвященным путь заказан. Пройдя ее насквозь, оказались на хозяйственном дворе, и вышли из ворот обители уже неподалеку от квартала керополеи. Первая точка — заведение Клеопатры.

Информация от гетеры не порадовала. Информаторы отметили нездоровую возню среди флотских, принадлежавших к оперативному флоту таможни. Два наиболее боеспособных дромона — «Ветреный» и «Заря» — спешно пополняются экипажем до полного, абордажной командой, и комплектом вооружения. Чую, это жу-жу-жу — неспроста… Озадачил андоррца дополнительной разведкой объектов и разработкой средств оповещения «Авроры» о возможной агрессии. Все, что нароет — моментально сообщить Деду, и действовать согласно его приказам. Далее посетил парнишек-художников, дал нахлобучку за испорченные листы бумаги, поправил бросившиеся в глаза ошибки. Но, по большему счету, остался доволен. Надо взять их себе — думаю, парни будут только за. Перестройка моего особняка под торговое представительство шла своим чередом, и пока шел в основном демонтаж дворовых построек и лишних стен — придраться было не к чему. Дед выслушал мой доклад, задумался минут на пять, после чего сказал.

— Префект по любому готовит к твоему уходу крупную гадость. Вроде мы ко всему готовы, надо только завтра во время приема незаметно отправить Касима и Эрика на «Аврору», и предупредить Делику, как возможную фигуру давления на тебя и девиц, чтобы постоянно — именно постоянно — была настороже и во всеоружии.

На том и порешили.

При византийском дворе всегда можно было видеть пеструю толпу посольств со всех концов Европы, Азии, Африки в разнообразных национальных костюмах, слышать все языки мира. Ведомство иностранных дел находилось под управлением великого логофета, и обладало огромным штатом, держало переводчиков со всех языков, выработало сложный порядок приема послов, рассчитанный на то, чтобы поразить их воображение, выставить перед ними в самом выгодном свете мощь Византии. Сам прием был обставлен не менее пафосно.

Перед троном царя стояло золотое дерево, на котором щебетали и порхали золотые птицы. По сторонам трона стояли золотые львы, которые били хвостами и рычали. Когда, по этикету простершись ниц перед царем, послы снова поднимали голову, они к своему изумлению видели, что трон с сидящим на нем царем поднялся до потолка, и что на царе уже другая богатая одежда. Далее послов приглашали на роскошный пир, во время которого давали представление жонглеры и акробаты.

Регламент приема послов Зоя менять не стала. Только в этот раз фокусы с поющими золотыми птичками и рычащими золотыми львами завораживали послов недолго. Как только упал занавес и перед толпой пораженных роскошью дворца послов предстала сама императрица в сопровождении двух прекрасных дев-воительниц (как растолковала мне Марго, девы-воительницы — это не бой-бабы и не женщины воины, а полумифические непобедимые создания, обязательно королевской крови), золотые истуканы были забыты. Три богини спустились с небес, или с Олимпа, или снизошли с Пантеона в чертоги дворца, своей роскошью и красотой затмив все вокруг. Поражены были даже искушенные в умении «держать лицо» придворные, которые выглядели не менее обескуражено, чем послы. Выдержав паузу, и благосклонно приняв падение послов ниц, августа, все же нарушив регламент, заговорила — не через логофета, а сама:

— Византия на протяжении множества веков хранила заветы Рима, и всегда с должным уважением относилась к своим соседям и другим народам. Независимо от их государственного строя и вероисповедания, шла навстречу их пожеланиям, и всегда протягивала руку помощи нуждающимся. Некоторые недальновидные властители воспринимали нашу доброту за слабость, и пробовали говорить с империей с позиции силы — но это всегда приводило к тому, что те, кто к нам приходил с мечом, от меча и погибал….

Речь императрицы звучала не менее получаса. Не забыла упомянуть и про узурпатора-самозванца, и про то, что это испытание только пошло на пользу Византии — и сейчас, когда народ, армия, и власть имущие едины — империя сильна как никогда!

На этом явление помазанницы божией послам подошло к концу, и разношерстную публику повели на экскурсию. Сначала демонстрировать мощь государства — неприступные стены высотой 12 метров и шириной 5 метров, через каждые 55 метров стена была укреплена шестиугольной либо восьмиугольной башней высотой в 20 метров, также стоить отметить глубокий ров двенадцатиметровой ширины. Гостеприимные солдаты в сверкающих доспехах, все под два метра роста (для показухи собрали гигантов со всех частей) демонстрировали новинки военной инженерной мысли, новейшие катапульты, баллисты, сифоны «греческого огня» и прочие убийственные приспособления. Далее следовал обед, где дубовые столы прогибались от количества яств, вин, и от обилия серебряной посуды. Фокусники, акробаты и музыканты потешали публику, заставляя провинциалов проносить еду мимо рта. Ну и как апофеоз экскурсии — посещение Софийского собора.

Я все эти мероприятия проигнорировал, и узнал о них от Касима и Лейса перед тем, как они покинули дворец. Меня никто не трогал и на следующий день. Августа была занята приемами избранных и нужных послов. В число которых, кроме ожидаемого Рима, входили восточно-германское королевство и Сицилия. Рыжих все это время практически не встречал. Делика при краткой встрече на немой вопрос глазами — «Готова?» — ответила улыбкой, больше напоминающей довольный оскал. Но свой последний прием в Христотриклине я не проспал. Дождался, когда логофет объявил список вопросов, необходимых к рассмотрению, и как всегда закончил свою речь дежурной фразой— нет ли у присутствующих вопроса, требующего срочного вмешательства императрицы, Я поднял руку, и под заинтересованными взглядами придворных взошел на подиум.

— Заранее прошу прощения у вас, господин логофет, и у столь представительного собрания, за то, что нарушаю регламент. Но другой возможности попрощается со всеми сразу у меня не представится.

Охи, вытянутые лица, округленные глаза — были мне ответом.

— Дело в том, что свою работу, оговоренную с императрицей, я выполнил, и меня здесь больше ничего не держит. Тем более, что отложенные мной личные дела давно уже нуждаются в моем немедленном вмешательстве. Спасибо всем, что терпели мое присутствие! Надеюсь, будущий секретарь августы будет не чужеземцем, и сможет более глубоко вникнуть в проблемы государства, и быть не менее полезным помощником в спокойные времена, как я был в тревожные.

Откланялся ошарашенной публике и покинул подиум. Идеальным вариантом было бы сразу валить из дворца, но это было бы гнусностью по отношению к Углеокой, поэтому зашел за занавесь. Августа одиноко стояла в дальнем углу, и спиной ко всем присутствующим. Отбросив сомнения, прошел мимо встревожено-испуганной прислуги, и приблизился к Зое.

— Если не хочешь говорить — я пойму. — минута ожидания — молчание, — Ну все, прощай, императрица! Долгие проводы — лишние слезы…

— Стой! — августа резко обернулась, и ее кисть сильно обхватила мое запястье. Влага на ресницах, горечь на лице, тоска в глазах, — Стой! Подари мне еще одну ночь! Молю! Только ночь! Тебе же это ничего не стоит, а я… а мне это важно…

Блин, надо было все-таки валить без прощаний! Ну что ж, давно собираюсь внушить Зое, что ее страсть — просто дружеская приязнь, и мимолетный роман — ее последствие. Вот и будет возможность «поговорить». Конечно, риск возрастает. Как сказал Дед — иная брошенная женщина опасней раненного зверя — идет невзирая ни на что, и до конца. Но времени еще вагон — есть возможность подстраховаться, и предусмотреть дополнительные пути отступления. На что и убил день.

Караул гвардейцев у императорских палат пропустил меня без звука — разве что честь не отдали. Зоя находилась в будуаре, сидела, понурив голову у десертного столика. Столик изобиловал нетронутыми изысканными закусками, в руке августы сверкал изумрудами и рубинами высокий золотой кубок. Когда Углеокая подняла на меня взгляд, я едва узнал ее. От былой уверенности и надменности и царственной осанки, не осталось и следа. Красные заплаканные глаза, распухший нос и губы, взгляд, полный безнадеги. Сделав глоток из кубка, она заговорила.

— Саня, я сейчас страшная, да?! — и не дав мне ответить, продолжила, — Мне очень тяжело говорить, поэтому прошу — не перебивай, пока я не закончу. Я знаю, ты вольная птица, и не сможешь жить в клетке. Поэтому предлагаю тебе полную свободу — делай, что хочешь, можешь даже оставить при себе своих наложниц, а хочешь — заведи других. Только стань мне мужем и опорой. Номинально ты станешь регентом, но и в самой глухой провинции последняя нищенка будет знать, КТО истинный император. Я рожу тебе детей, и хоть до безумия люблю своего сына Константина, но если твои дети унаследуют твои черты — то только они будут будущими императорами. У твоих ног будет все могущество державы, с твоими умениями ты сможешь стирать с лица земли целые государства и основывать новые. А я буду безропотно услаждать своего супруга, и перед сном лично омывать его ноги….

Но, видимо, не найдя на моем лице отклика на свое безусловно царское предложение, Зоя умолкла. Когда я уже был готов ответить на щедрое предложение августы, та заговорила вновь.

— Саня, молчи! Не отвечай! Я знаю, что от своих решений ты не отступаешь, поэтому думай до утра, а пока — молчи! — с этими словами она поставила на стол второй кубок, долила в свой, и наполнила второй, передала его мне, и с какой-то обреченной решимостью добавила, — Как говорят твои ближники — за встречу!..

Пробуждение было не из приятных. Первая мысль, посетившая меня — ну зачем было так вчера напиваться! Попытка пошевелить конечностями, или просто пошевелится, ни к чему не привела, если не считать сильного приступа головной боли. «Это ж как я вчера напился?!» Во рту было сухо, несмотря на открытые глаза, я ничего не видел, кроме багровых всполохов, возникающих одновременно с ударами боли в моей голове. «Меня что, парализовало?!» Паника, испуг, повторная попытка пошевелится. Оказалось, что шевелиться я мог, как и чувствовать свое тело, но все как-то очень ограниченно. Страх отступил, и я затянул очищающую мантру. Постепенно сознание сбросило пелену искаженных восприятий, и ко мне вернулись чувства истинные, но легче от этого не стало. Я находился в темном, затхлом помещении, где ощутимо воняло мочой, потом, и чем-то горелым — других, не менее отвратных запахов тоже хватало, но эти были основными. Невозможность двигаться тоже объяснилась легко — я был прикован к жесткому креслу. Запястья и лодыжки, судя по ощущениям, были в железных оковах, а грудь и голова крепко обездвижены ремнями — зашибись! Я в камере пыток! Ну августа… Но какова, змеюка подколодная! Спасай ее, ублажай… Интересно, а если б я стал ее супругом, и оставил наложниц — сколько бы мне ходить не оскопленным?!

С ручными кандалами все просто — выбью большие пальцы, не впервой. Рубаху оставили — значит, пилка в пуговице при мне, ремни мигом перережу, а ножные кандалы вряд ли заклепаны, скорее всего на штифтах… Не успел я додумать свой план освобождения, как где-то рядом послышались голоса, лязгнул дверной засов, и дверь открылась. Ярко горящий факел заставил меня прищуриться, но тем не менее, я разглядел посетителей. Их было шестеро. Троих я знал. Префект собственной персоной, врио патриарха всея Византии — отец Дионисий, и Флавий — друган убитого рыжей — Гелидора. Охранник с копьем, которое он почему-то сразу почти упер мне в лицо. Какой-то совсем зачуханный бомжик, и приземистый смуглый здоровяк с ящиком в руках.

— Вот видишь, сын мой, бог правду видит! — поймав мой взгляд, первым подал голос Дионисий, — Ты пугал меня пытками — а сам оказался в пыточной…

— Ты, неразумный святоша, избежал пыток благодаря действиям и молитвам моим — а еще, благодаря мне, ты из занюханного ключаря превратился в патриарха. И в благодарность усадил меня на это кресло. Но ты прав, бог правду видит! Воздастся и тебе, Иуда, да по деяниям твоим!

— Всем нам да воздастся. Вот сегодня как раз твой черед. — назидательно, и как-то по доброму проговорил клирик, и добавив печаль в голос, продолжил, — Тобой овладела безмерная гордыня, и вместе с ней пришла ересь — а ведь это страшный грех. Ты должен покаяться и рассказать все начистоту. Тогда я еще смогу побороться за твою душу, и взять твой грех на себя. Вот ты пытаешься мне угрожать, а я тебе только добра желаю, и пойми: я тебя не боюсь — я за тебя боюсь…

— Ну-ну, прямо так сильно не боишься, что заковали меня в железо… — я даже хохотнул, — Мало того — еще и ремнями стянули, чтоб и пошевелиться не мог. А это чучело с копьем, направленным мне в горло, вы поставили потому, что не боитесь меня абсолютно.

— Это опять в тебе гордыня говорит! На самом деле это сделано для твоего блага. Во время пытки люди начинают дергаться и биться, и если их крепко не связать, могут сильно пораниться! Что касается стражника с копьем — тоже поясню… Помнишь, ты из ризницы украл крест… а ведь я с него глаз не спускал. Долго думал — спать не мог, и пришел к выводу, что ты своей речью можешь усыплять сознание, влиять на разум. Поговорил с разными людьми, и выяснил, что действительно встречаются люди с таким даром. Могут заговорить человека, и тот отдаст что попросят. Думаю я, что этот дар у тебя большой силы. Видишь, вон, Аврелий, — при этом монах указал на бомжика, — божий человек, юродивый, с паперти. Разума у него совсем ничего — зато он сразу чувствует, когда на него давят, и начинает скулить. Вот и стражник предупрежден — как Аврелька заскулит, наконечник копья окажется у тебя во рту. Тоже, как видишь, забота о тебе — чтобы не было соблазна брать новый грех на душу…

Вот же сука дотошная, Вычислил-таки. Бл…, все сильно осложняется. Точнее, полный трындец — потому как плана Б не существует! Все, что я могу — это только вытянуть руку из оков. Выхватить копье из рук стражника с выбитым пальцем уже проблематично, да и что это даст — в лучшем случае, уйду из этого мира без мук. Вслух же невозмутимым голосом прокомментировал услышанное.

— Ну спасибо, ключарь, за заботу — придет время расплачиваться по долгам — непременно учту твою доброту. Я, кстати, не сильно удивился этой твоей выдумке. У тебя и так мозги не на месте — а тут такие события, головокружительный взлет, плюс старческая бессонница. Тут и нормальный человек чокнуться может…

— Александр, по дворцу ходили слухи, что ты палач! — это уже подал голос префект, — Меня они здорово веселили. Уж поверь — за двадцать лет службы я эту публику изучил вдоль и поперек. Могу сказать с полной уверенностью — среди палачей таких как ты не бывает. А вот сейчас смотрю на тебя, и радуюсь — судя по твоей наглости, ты даже не знаешь, что такое пытки! И тем приятнее будет наблюдать, как твое самодовольное лицо исказят гримасы ужаса и боли — а Вишал об этом позаботится.

Видимо, услышав свое имя, смуглый бородач обернулся, и оскалился щербатыми зубами. Имя определенно индийское, на санскрите означает «здоровяк», да и сам он явный индус. Где-то я его видел, но имя не помню. На мой пристальный взгляд Вишал еще больше оскалился, но тут же задор в его глазах уступил место задумчивости. — «Похоже, он тоже меня где-то видел». А Клеарх продолжал заливаться соловьем.

— Сам он из Индии. Один раджа, будучи у нас послом, попал в неприятную историю, а я ему помог. Хотел отблагодарить деньгами — а я попросил у него взамен лучшего палача. Уже почти год он у меня, а все нарадоваться не могу. Остальные по сравнению с ним — бездари, неумехи-подмастерья. Как только увидел тебя первый раз — дал себе зарок непременно вас познакомить…

— А Флавия-то зачем притащили? Неужели хочет поквитаться со мной за плюху, пока я крепко связан?!

— Не угадал! Он сейчас начальник тюремного отделения Халки. (Халка — парадный вестибюль Большого дворца, одновременно служил дворцом правосудия.) Теперь твой самый главный начальник, хе-хе.

— «Значит, я в казематах Халки, где содержатся самые отъявленные преступники, которые покидают ее исключительно ногами вперед…».

— А здесь он как толмач…

Речь префекта прервали голоса за дверью, после чего та открылась, и в помещение вошла Углеокая. Выглядела она еще хуже, чем вчера вечером, лицо еще больше посерело, а под глазами образовались тени, похожие на синяки.

— О, какие люди! — подчеркнуто обрадовано воскликнул я, — Хорошо, императрица, что вы пришли — мы тут с приятелями, чтобы разогнать вашу скуку, подготовили веселое представление. Сейчас специально приглашенный из Индии лицедей Виджай — или как его — а да, Вишал, будет делать вид, что жжет меня огнем, режет на куски, и вытаскивает мои внутренности, я буду притворяться, что мне очень больно. После чего мы все, за завтраком, выслушаем ваше мнение о спектакле, а я еще раз с удовольствием послушаю, как вы признательны мне за свое спасение и за подаренный вам трон.

Мадам «Брошкина» не выдержала мой ироничный взгляд, прикусила губу и опустила глаза. То, что я оговорился, называя имя палача — не случайно, я его вспомнил, его имя Виджай, — туг, виртуоз-убийца, специализация яды. Во время «практики» Искандер пару раз вытаскивал его задницу из пасти ловчих. При том, казалось бы, в безвыходных ситуациях. Когда туг услышал свое истинное имя, дернулся, и еще более внимательно уставился на меня, но узнавания в глазах не было. Ну да, костлявый, загоревший дочерна подросток мало чем походил на меня нынешнего.

— А если серьезно, — продолжил я уже нормальным голосом. — за что меня задержали? Если августа решила выслушать мой ответ на свое предложение в такой обстановке, то ответ — НЕТ! Если больше вопросов нет, то развяжите уже. Меня давно ждет мое судно, да и дел невпроворот.

— Нет, Александр! — голос префекта был серьезен, — Дело не в августе. Твои преступления очень тяжкие, ты заслуживаешь смертную казнь, как и твои бандиты с «Авроры». Я думаю, их скоро, тоже доставят сюда. Вернее, тех из них, кто сдастся правосудию.

— Во первых, я не совершал никаких преступлений! А…

— Что?! — перебила меня Зоя, обращаясь к Клеарху, — Ты направил дромон на перехват «Авроры»?

Пока сбитый с мысли префект собирался ответить, я, прикрыв глаза, будто цитирую по памяти, бодро заговорил.

— Два наиболее боеспособных дромона оперативных сил таможни, — «Ветреный» и «Заря», укомплектованные полными экипажами, и усиленные дополнительными абордажными командами, еще засветло выдвинулись на перехват «Авроры».

Проговорив это, я замолчал. Пауза затянулась, Углеокая первая поняла, что продолжения не последует, и тяжело вздохнув, спросила.

— Что с моими кораблями?

— На дне! Что еще с ними может быть? — пожав плечами, насколько мне позволяли узы, добавил, — Экипажи тоже там.

— Да что вы, императрица, слушаете этого…

— Скажи мне, Клеарх! — тут же перебила его разъяренная Зоя, — Разве дромоны, которые ты послал — вышли не засветло?! Их названия не «Ветреный» и «Заря»?! Может, их команды были неполными?! Молчишь! За самоуправство ты будешь обязан выплатить в казну стоимость всего утопленного имущества, до последнего гвоздя! До последнего ремешка на сандалах матросов! Все полностью! — еще не избавившись от рычащих ноток в голосе, продолжила, — В чем ты обвиняешь Александра?

— Видите перстень на правой руке своего бывшего секретаря, с виду дешевый. Вы, августа, должны были его видеть и раньше. — дождавшись утвердительного кивка Углеокой, Клеарх продолжил, — Этот перстень может носить только коронованный лидер преступного мира. А за это только одно наказание — смертная казнь!

Самодовольство просто сочилось из префекта, Дионисий всем своим видом одновременно выражал порицание и сожаление. Зоя выглядела, как немой вопрос. Отрицать очевидное не имело смысла, поэтому я, ничуть не смутившись, ответил.

— А что в этом удивительного?! Мне пришлось это сделать в рамках плана освобождения императрицы, и изгнания узурпатора Романа! — видя непонимание в глазах присутствующих, пояснил, — Я не нашел другого решения, как поднять беднейшие районы города на штурм дворца. Вся эта публика подчиняются только криминальным авторитетам, и не будь я им — все усилия были бы бессмысленны.

Немая сцена, открытые рты. Первым на этот раз пришел в себя префект.

— Вот так просто! Захотел стать королем преступного мира — и стал?

— Во первых — не просто, и не королем, а авторитетом. Во вторых — если у тебя найдется свободные сто тысяч солидов, то и ты на полгода можешь стать подобным авторитетом. — конечно, я врал — но делал это уверенно и складно, выдавал прям как на духу, — Ну и конечно, ты должен знать, кому дать деньги, и кроме того, у тебя должны быть надежные поручители. Если это все, то мне пора…

— Нет, не все! — торжественно произнес Дионисий, — Ты обвиняешься в ереси, и сатанизме. И тому есть неопровержимые доказательства! — с этими словами святоша вытащил откуда-то из-за пазухи свернутый лист бумаги, — Нашими братьями была выявлена секта сатанистов. Эта икона, изображающая диаволиц, занимала главное место на их алтаре. Узнаешь?! Как не узнать — это был мой дружеский шарж на рыжих, где я пририсовал им рога, копыта, и остальные атрибуты дьяволиц.

— Тая, твоя горничная — дочь тайного сатаниста из этой секты. Под пыткам она призналась, что нашла это в твоем кабинете!

Тая, хрупкий цветочек, улыбчивая и большеглазая, взяла выброшенный и скомканный лист бумаги, что наверно представляло для небогатых людей ценность…

— Что с ней?!

— Не знаю. Но тебе надо бы поинтересоваться, что будет с тобой. И…

— Что с ней?!

Жуткое бешенство овладело мной, своего голоса, точнее хриплого рыка я не узнал. Жалостно заскрипело кресло, захныкал Аврелька, патриарх сделал шаг назад, а конвоир, поначалу растерявшись, поднес наконечник копья к самым моим губам.

— Да не знаю я! — видно что моя ярость напугала Дионисия — похоже, святоша не врет, — После того, как выяснилось, что дочь одного из сатанистов — твоя горничная, ее забрал Клеарх.

— Она очень упорствовала. — в ответ на мой сверлящий взгляд, с ухмылкой сказал префект, — Рассказала бы все сразу — осталась бы жива.

Дикая ярость после этих слов уступила место холодной целеустремленности — Клеарх должен умереть, мучительно и в ближайшее время. Обычно ярость воспламеняла в моем мозгу сверхновую, что как ядерный реактор наполнял меня жгучей энергией. А тут вдруг абсолютный минус, который сделал мои нейроны и аксоны (нервные клетки) сверхпроводимыми, ускоряя мое восприятие и мысли.

— Не стоит так напрягаться, служивый, а то ненароком испортишь воздух, а с нами императрица. И отодвинь свою палочку подальше. — обратился я к конвоиру, и тут же перевел взгляд на святошу, — То, что ты и сатанисты посчитали иконой, была просто шутка над принцессами. Я нарисовал их такими, чтобы пошутить, но потом это показалось мне дурацкой затеей, я скомкал лист и выбросил в мусор. Скажи, святоша — твои иконописцы, после того как пишут икону Христа, ломают ее через коленку и выбрасывают на помойку, как это сделал я со своей? — от такого дикого святотатства Дионисий только открыл рот, но ничего не сказал, — И еще — мне интересно, если ты и в правду посчитал мою мазню сатанинской иконой, почему ты носил ее возле самого сердца? Да, и антихрист больше похож на тебя — козлобородого! Вот с кого сатанинскую икону писать… А вместе с тобой изобразил бы префекта в образе Веельзевула (Веельзевул в христианской религии — один из злых духов, подручный дьявола) этот так вообще — вылитый.

— А ты откуда можешь это знать? — пробасил Клеарх. Как мне показалось, сравнение с Веельзевулом ему даже польстило, — Ты один из них?

— Там, откуда я, врагов положено знать в лицо. — безапелляционно ответил я, — Да! Еще святоша интересовался моим истинным именем. У меня много имен, и все истинные — Саня Краснов (прозвучало как багряный), Искандер, Синдбад, Адвик, Александр Калеостро. Если еще есть вопросы по существу — я весь во внимании. Если нет, то все мы здесь занятые люди, и давайте не тратить время на пустую болтовню, а уже займемся каждый своим делом.

Услышав имя Адвик, Виджай широко раскрыл глаза, и едва заметно поклонился, при этом коснувшись губами среднего пальца правой руки. Этот жест у тугов заменял преклонение перед гуру. Видимо, секта, просуществовавшая не одну сотню лет, отработала множество степеней защиты — даже полная ликвидация ее центральной власти и уничтожение всех мало-мальски значимых центров, не привела к ее полному уничтожению, и сохранила важную информацию об ее структуре и пирамиде власти. И похоже, главенствующее положение в этой структуре заочно присвоено мне.

— Мне нужны имена поручителей, благодаря которым ты получил заветное колечко. — Снова подал голос префект. — эта информация крайне важна для правосудия. Да и имена твои не дали ответ на главный вопрос — кто ты, и из каких мест ты такой всезнающий прибыл.

— Агуста, почему чиновник, содержащий целый штат сыскарей и дознавателей, которые работают здесь за немалые деньги не год и не два, спрашивает это у иноземного купца, который здесь практически проездом. Зачем содержать таких дармоедов? — Переведя взгляд с Зои на красного как рак Клеарха, добавил, — Ты что, префект, совсем нюх потерял?! Я понимаю, ты уже давно, кроме как сбором взяток и откатов, ничем не занимаешься — но при всех расписываться в своей полной некомпетентности… И да! Откуда я — к делу вовсе не относится, кроме того — это закрытая для всех информация.

— Ну то, что закрытая — это не страшно. — прокомментировал мою речь пришедший в себя префект, — У меня есть ключик! Флавий, скажи палачу, что он может приступать…

Парень хоть и через пень-колоду, но перевел распоряжение начальника на санскрит, помогая себе жестами. То, что ответил Виджай на санскрите, тоже почему-то помогая себе жестами, я понял сразу, но Флавию, для того, чтоб уяснить сказанное, потребовались дополнительные переговоры и уточнения. В конце концов, совершенно обескураженный переводчик доложил теряющему терпение начальству.

— Палач сказал, что не только пытать, а даже прикасаться к сыну богини он не может. Кто коснется наследника против его воли, должен мучительно умереть. Еще говорит, что пытать его бессмысленно, он, если захочет, то будет нечувствителен к любой боли. «А ведь правильно он сказал — отключить чувствительность части тела для меня не проблема, как впрочем и сознания. То есть, по большему счету — пытайте, если хотите, а я спать! Только вот что-то жалко свою тушку…»

Поскольку я знал перевод заранее, то, внешне остался равнодушен к словам Флавия. Об остальных такого не скажешь. Осмыслив услышанное, все посмотрели на палача, затем потрясенно уставились на меня.

— Как он может это знать? — озвучила общий вопрос Зоя, — У тебя, что есть какой-то тайный знак?

— Нет. Просто мы встречались раньше. Правда, это было очень давно, еще до моего перерождения, и даже раньше. — понятно, что им совсем ничего не понятно, но мой ответ был принят, хоть и удивления в глазах не убавилось, — Вы чего такие удивленные, будто услышали это в первый раз. — я тоже слегка удивленно прокомментировал их поведение, — Флавий, спроси у… э, как там его — моя матушка случайно не убийца демонов?

Дождавшись кивка начальства, толмач вновь обратился к Виджаю. То, что ответ положителен, все догадались без перевода, по энергичным кивкам палача, и по его бурной и вдохновленной речи, которую Флавию удалось остановить далеко не с первой попытки. Августа, как мне показалось, вздохнула с облечением, Патриарх перекрестился, префект посерел лицом и поджал губы, но решительности в его глазах не убавилось.

— Ну вот наконец-то появился верный и простой способ уличить самозванца! Достаточно просто проверить, чувствителен ли он к боли. — улыбка снова появилась на губах Клеарха, — Раз палач отказался выполнять свои обязанности, я готов все сделать сам.

— Нет, Клеарх! Все закончено! — встала со своего кресла Зоя, — Ты обещал не прибегать к пыткам, только попугать. Кроме того, твои обвинения оказались несостоятельны…

— Мои обвинения остаются в силе! Это те отговорки, что мы услышали — несостоятельны! Я никого не собираюсь пытать! А только хочу проверить невосприимчивость Александра к боли. И тем самым поставить точку в спорах и сплетнях — кто же он на самом деле. Никаких увечий, ожогов и крови, только совсем маленькая ранка под ногтем. Место там очень нежное, и человеку не под силу скрыть боль. Молчать из последних сил, собрав всю свою волю — сможет, а скрыть — нет! Что вам, августа, терять — ведь вы уверены, что боли он не почувствует, а от той ничтожной ранки через декаду и следа не останется.

— Клеарх, ты отдаешь себе отчет?! — глаза Углеокой превратились в два сверлящих буравчика, — Если он не почувствует боль, то это означает, что ты умрешь ужасной смертью.

— Ничего это не означает! Потому что боль он почувствует, все чувствуют…

Перед тем, как принять решение, Зоя бросила растерянный взгляд на меня. Я видел, что префекта переполняла злоба, реально переполняла. И не хватало только капли, чтоб он полностью съехал с катушек. И тогда могло произойти все что угодно, вплоть до убийства императрицы, а затем меня. Насчет меня вопрос спорный — Виджай вряд ли подобное допустит…

— Если этот человек совсем потерял страх божий, то пусть его поступок послужит наукой тем, кто на перепутье. — безразлично пожав плечами, проговорил я, — Только пусть сначала обожжет иглу на огне, и хорошенько вымоет руки. Не хочу, чтоб грязь попала в ранку.

Августа снова заняла свое кресло, Дионисий опять перекрестился, а Клеарх начал рыться в ящике Виджая. Наконец он выбрал нечто похожее на слегка изогнутое сапожное шило, и проведя его жалом над огнем факела, обратился к зрителям.

— Вы можете задавать вопросы Александру, и сами поймете, когда ему станет больно. Его лоб покроется испариной, все его тело напряжется, речь собьется, да наглую улыбочку сразу как ветром сдует.

Углеокая не шелохнулась, пропустив заявление префекта мимо ушей, Дионисий же, прокашлявшись, задал вопрос.

— Скажи, Александр, каким пророчеством ты поделился с Николаем Мистиком, что он открыл тебе место заточения Августы?

— Скажи, святоша, ты хоть раз священное писание читал? Если нет — расскажу:

Вначале сотворил Бог небо и землю. Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною, и Дух Божий носился над водою. И сказал Бог: да будет свет. И стал свет…. И сказал Бог: да произрастит земля зелень, траву, сеющую семя [по роду и по подобию ее, и] дерево плодовитое, приносящее по роду своему плод, в котором семя его на земле. И стало так. И произвела земля зелень, траву, сеющую семя по роду [и по подобию] ее, и дерево [плодовитое], приносящее плод, в котором семя его по роду его [на земле]…. По глазам вижу, что читал! И неужели не понял, что бог наш в первую очередь величайший творец! А нас, людей, он создал по образу и по подобию своему! Мы сами творцы своего будущего, и своей судьбы! Но ты, еретик, предпочитаешь прислушиваться к сатане, который нашептывает, что твоя судьба предрешена, потому что есть пророчество! И что бы ты не сделал — все бесполезно. Вот ты и сидел на попе ровно, сдувая пыль со святынь в своей ризнице. А я боролся. Вот, полюбуйся, святоша — Зоя жива, здорова, а не лежит в безымянной могилке. Ты, вместо того, чтобы быть отправленным Мистиком доживать свой век в дальний монастырь, на хлеб и воду, мерзнуть по ночам на подстилке из прелой соломы, — мягко спишь, вкусно ешь и процветаешь.

— На все воля божья.

Не найдя более достойных аргументов, ответил клирик.

— Да, с тобой говорить — пустое дело! Пока тебе выгодно — можно мочиться в твои глаза, все равно скажешь, что это божья роса. Зоя! — перевел я взгляд на Углеокую, — Тебе срочно надо что-то решать с кадрами. А то форменный бардак получается! Возглавляет церковь не то еретик, не то заблудшая овца! Правосудием руководит казнокрад и палач!..

— Клеарх, стоп! — властно скомандовала Углеокая, но видя, что ее приказ не возымел действия, встала с кресла и резко выкрикнула: — СТРАЖА! В то же мгновение дверь со страшным грохотом распахнулась — если б не была набрана из толстых дубовых плах, рассыпалась бы в щепы — и в помещение ворвался десяток личной охраны императрицы с мечами наголо. Трое сразу прикрыли августу своими телами, выставив мечи в сторону предполагаемой угрозы, остальные, невзирая на чины, жестко блокировали всех присутствующих, приставив свои бритвенной остроты мечи к шеям присутствующих. К моей шее тоже был приставлен меч, но видимо стражник быстро понял абсурдность своего поступка, и перенаправил оружие в сторону вооруженного копьем конвоира. Аврелька с криком попытался забиться под лавку, но получив удар плашмя пониже спины, был извлечен оттуда крепкой рукой стражника. Напрасно он это сделал — судя по сильному запаху, похоже, Аврелий обделался.

— Я, Клеарх, приказала тебе остановиться! — львицей прорычала взбешенная Зоя, — Чего здесь непонятного?!

— Но я… Он… Я еще… то есть, надо еще… — заикаясь, мямлил испуганный префект, — Я еще не закончил…

— Ты обещал, что будет только маленькая ранка… Ты посмотри, сколько крови, а ноготь точно слезет! Ты говорил об испарине, сбивчивой речи! Посмотри на себя! Ты мокрый как мышь, вместо речи невнятное мычание. А теперь взгляни на Александра…

Александр, то есть я, чувствовал себя нормально. Боли я и правда не почувствовал, будто кто-то копался не в моем ногте, а в толстой рукавице, одетой на мою руку. Так что взгляд заинтересованных лиц я встретил ослепительной улыбкой.

— А может, все же стоит дать префекту еще одну попытку — ведь вопрос очень важен, а Александр не совсем ординарная личность, может, просто терпит…

— «Ну ты, клирик, и гнида — только вот дурак, плевать против ветра — себе дороже». Подтверждение моей мысли не заставило себя ждать. Одарив патриарха взглядом, от которого тот побледнел, подошла к Клеарху, и взяла из его рук шило. После чего спокойно и почти ласково проговорила.

— Подойди ко мне, Дионисий, и подай свою руку… Ну же, не заставляй ждать императрицу! — Казалось бы, ровный и спокойный, голос Углеокой, пробрал до мурашек даже меня. Дионисий же, как зачарованный кролик, безропотно последовал в пасть удаву. — я сейчас уколю тебя иглой, один раз и неглубоко — не глубже, чем на овсяное зернышко. Если вытерпишь — дадим префекту вторую попытку.

Не знаю, на сколько всадила Углеокая шило святоше — мне показалось, что едва задела — как тот, заорав по бабьи, выдернул свою кисть из рук Зои.

— Августа! А может, все же стоит дать Патриарху еще одну попытку, ведь вопрос очень важен, — Передразнил я клирика. — Дионисий не совсем ординарная личность, может, он просто забыл прочитать молитву, укрепляющую его дух!

Дионисий явно не испытывал оптимизма от предоставленной ему дополнительной попытки поддержать Клеарха. Напротив, его вид побитой собаки просто кричал о раскаянье. Тут на память пришел бывший патриарх — Николай Мистик — который открыто посылал императора, без страха шел в лагерь варваров, где шансы остаться в живых были пятьдесят на пятьдесят, и в тоже время до кровавого поноса боялся Зою. Видимо, я что-то не знаю о Улеокой, что знают они, да и знать это не хочу. Брезгливо взглянув на орудие пытки, Зоя отбросила шило в сторону, и не меняя выражения лица, перевела взгляд на префекта.

— Я свою часть уговора выполнила! Александра я забираю с собой!

— Не совсем, Августа… Не совсем. — сплюнув тягучую слюну, ответил Клеарх, — Ты обещала, что я смогу с ним побеседовать пару часов наедине. Без этого условия договор не действителен. — видя готовность Зои возразить, он поспешно продолжил, — Ни один волос не упадет с его головы, будет просто разговор. Клянусь!

— Ну смотри, Клеарх! С огнем играешь! Рычащая речь Зои не оставляла сомнений в ее решимости. — Если через два часа с половиной часа Александр не покинет Халку, ты окажешься на его месте. С этими словами Августа резко развернулась и вышла вон, еще миг, и ее стража исчезла без следа. Я даже моргнуть не успел, а Флавий уже прикрыл за посетителями дверь.

— «Я не понял!? Августа действительно поверила этому маньяку, или просто рехнулась…».

Паузу, возникшую в пыточной, нарушил Клеарх.

— Дионисий, лучший десяток «ночной сотни» под руководством моего племянника в твоем полном распоряжении. Берешь наложниц этого выродка, — взгляд на меня, — глашатая ко мне. И сразу, как что станет известно — тоже.

— Ключарь! — я решил втиснутся в разговор, — Ты же в курсе, что десяток воинов принцессам на один зубок. Префект тебя попросту подставляет.

— В чистом поле, при полном вооружении — возможно и на зубок. — с ухмылкой процедил префект, — Только будуар не чистое поле, да и вряд ли за завтраком принцессы увешивают себя оружием. А тут все просто — вместо обслуги врывается десяток воинов, и опутывает сетями двух полуодетых девок.

— Ну-ну, у тебя все просто! — хмыкнул я в ответ, — Просто, два боевых дромона, с усиленными экипажами, подкравшись в предрассветной дымке, должны легко взять на абордаж, стоящего на якоре «купца». Ты, кстати, когда видел своего племянника последний раз?

— Вчера. — ответил сбитый с толку префект. — А тебе какое до этого дело?

— Да никакого! Просто вчера — ты его видел в последний раз!

Смысл фразы не сразу дошел до Клеарха, а когда дошел, тот только еще больше оскалился.

— Это только твои мечты! Ты лгун и наглый малый, но сегодня я положу этому конец. Это тебя твои сучки вчера видели в последний раз!

— А не боишься, что если через два часа я не покину Халку, Зоя усадит тебя в это кресло и порвет?

— А за что?! За то, что ты сбежал? Не думаю! А все подтвердят, что ты исчез — был, и вдруг исчез. Вряд ли она, конечно, в это поверит. Вот только Углеокая такая же сучка, и ты ей нужен живой, и за живого она порвет. Но она умна, и за твой труп, который никто не найдет, бороться не будет. То, что постарается жестоко отомстить — не сомневаюсь, но уже не успеет. — все это он проговорил почти скороговоркой, после чего обернулся к патриарху и Флавию, и в том же темпе продолжил, — Дионисий, давай иди, не медли — время работает на нас. Флавий! Отпускай Вишала, Нестор пусть не спускает глаз с Александра, а ты позаботься чтобы на пути в тайный каземат не было ни одного свидетеля. Возьмешь Париса, пусть они вдвоем с Нестором отконвоируют Александра — и смотри, он очень опасен! Пока не закуете в кандалы — от кресла не отвязывать, и первым делом обязательно заткните его рот! Чтоб и звука не мог произнести. Пока мы с братом завтракаем в моем кабинете, полчаса у тебя есть.

Слушая в пол уха наставления Клеарха, поймал взгляд Виджая, и тайным языком тугов, по сути — безобидной мимикой, отдал приказ на ликвидацию префекта. Ну и в конце назвал яд, с помощью которого Клеарх должен отойти в мир иной.

— Что ты сказал? — насторожился Клеарх. Ты что-то сказал?!

— Да ничего такого. Самое обычное проклятие. Теперь ты проклят, и те, кто попытаются тебе помочь, тоже будут прокляты.

— Хорошо, что ты это сказал! — оскалился префект, — Свою пытку я начну с того, что вырву твой поганый язык раскаленными клещами. И хоть ты не чувствуешь боль, но страдание человека, которого постепенно лишают частей его плоти, ты испытаешь сполна.

— Приятного вам с братом аппетита! Передавай Маркиану привет, и скажи ему, что если до сих пор не смог открыть свой тайный сейф, то пусть бросит это безнадежное дело, все равно там пусто.

— Ты! Это тоже ты?! — в бессильной злобе прорычал генеральный прокурор, — Ну что ж, я думаю, брат с двойным удовольствием понаблюдает за твоей страшной казнью, и уж точно останется доволен.

Блин! Язык мой — враг мой! Теперь уж точно, если не удастся слинять, то, что останется от моей тушки, можно будет просунуть под дверью. Между тем щелкнула наружная щеколда, и в запертом помещении остался я с Аврелькой, и Нестор с копьем. Не знаю, сколько времени потребуется Флавию на выполнение распоряжений Клеарха, но форы у меня всего ничего.

Расслабься, паря, — обратился я запанибрата к своему конвоиру с копьем, демонстрируя ему полного отморозка, — пока твое чокнутое начальство жрет — можно не напрягаться.

Мне же пришлось напрячься, чтоб выбить из сустава правой кисти большей палец. Аккуратно потянул руку — она выходила. Так, теперь главное не торопиться. Правая кисть находилась практически возле его правого бедра, так что выпадала из зоны его обзора, что не скажешь про левую.

— Аврелий! Гад ты такой, что ж ты сука такая, обгадился?

Обратился я к юродивому. Тот, уже успокоенный, услышав свое имя, уставился на меня. Поскольку я, не смотря на смысл фразы, говорил с ним ласково, тот с беззубой улыбкой, прошамкал.

— Дай хлеба! — и в ожидании уставился на меня.

— Тебе сейчас хорошо, а мы дыши твоей вонью! Смотри, как нам плохо, засранец ты этакий.

С этими славами стал корчить рожицы, изображая как мне плохо. Юродивый с глупой улыбкой наблюдал за моим лицедейством, а потом и вовсе стал хихикать. Нестор тем временем то наблюдал за моими корчами, то косился на Аврельку, а я осторожно вынул руку, и стал ощупывать свои оковы. Как я и предполагал, кандалы в закрытом положении фиксировались коническим штифтом (стержень, предназначенный для неподвижного соединения двух деталей) со стопором. Убираю стопор, вынимаю штифт, верхняя половина оков становится подвижна. Аккуратно всовываю кисть в кандалы. Фух-х, полдела сделано! Теперь надо продумать, как быстро и незаметно вправить выбитый палец, и освободить левую руку. Примерно представил, как надо подвести правую руку к левой, и последующие действия, чтоб в одно движение вправить палец. Оковы левой руки должны фиксироваться так же, только зеркально, значит… Продолжая развлекать юродивого, я смешно повел носом и громко чихнул, что привело бомжика в восторг. После чего вновь задвигал носом и заговорил.

— Ой как нос чешется! Сейчас опять чихну! Аврелий! Что ты сидишь?! Подойди, почеши дяде носик. Дядя даст хлеба!

Аврелька тут же поднялся со скамьи, и пошел в моем направлении, сразу приподняв руку на уровень моего носа. Конвоир, видя такой непорядок, обернулся к блаженному и строго пророкотал.

— А ну, на место!

Строгий голос только остановил юродивого, но отступать тот и не думал.

— Хлеба дай! — все еще улыбаясь, потребовал он, — Хлеб есть?

Чтобы блаженный выполнил команду, Нестору пришлось еще раз строго гаркнуть, и повернуть копье в его сторону. Когда конвоир вновь сосредоточил на мне свое внимание, мои руки были свободны. Еще немного посюсюкал с погрустневшим Аврелькой, а Нестору попенял, что обижать божьих людей тяжкий грех. Но не получив ответа, стал лениво рассматривать потолок. Вдруг мой взгляд остановился на точке над входной дверью.

— Совсем расслабилось твое начальство! Я бы за такие дела, на месте императрицы, их самих в тюрьму посадил.

Нестор естественно обернулся, взглянуть, какой — такой непорядок я разглядел на потолке. Ну все! Поехали! Хватаю древко копья левой рукой, и резко дергаю на себя. Тело конвоира подается вперед, его голова становится достижима для удара правой, в которой я сжимал штифт. Но тут происходит непредвиденное! Нестор отпускает копье, и левой перехватив мое запястье, отводит нацеленный в висок удар. Тут же подключает правую, пытаясь ей вывернуть штифт из моей руки. Отскочи бы он вместо этого в сторону, мой побег бы на этом закончился. Но, видимо, отвлекшаяся ненадолго Фортуна вновь взглянула на меня благосклонно. Отпускаю штифт, и освобождаю от захвата правую руку. Одновременно левой хватаю противника за рукав его левой руки выше локтя, и что есть силы тяну на себя. Не ожидавший этого Нестор заваливается левым боком на меня. Обхватываю его шею правой, левой беру в замок, провожу удушающий. Соперник яростно пытается разнять замок — не выходит, бьется всем телом, затем пытается достать тесак, на котором лежит левым боком, но все тщетно. Под конец снова пытается разорвать замок, но руки его слабеют, тело обмякает — все, готов. Даю себе пару секунд отдышаться — все же семь потов сошло! Ну какой же сильный и быстрый — до последнего мгновения все держалось на волоске. Сбрасываю налобный ремень, матерю себя за то, что не догадался перед тем как столкнуть тело на пол, завладеть его тесаком. Перерезаю ремень, стягивающий грудь, пилкой, открываю ножные оковы — свободен, ну, почти. Не мешкая, надеваю на себя накидку конвоира, его же усаживаю в кресло, фиксируя налобным ремнем голову. Успокаиваю перенервничавшего Аврельку. Встаю в позу конвоира, спиной к двери, направив копье в лицо покойника, осталось только дождаться провожатых. Не прошло и минуты, как лязгнул наружный запор, дверь открылась.

— Первым делом заткешь его рот. — раздался голос Флавия, и хлопнула закрывшись входная дверь. — Чтоб и пикнуть не сумел.

— Да понял я! Понял! — незнакомый хриплый голос за спиной одной только интонацией дал понять, как его уже достал этот зануда, — Нестор, ты что…

Дослушивать я не стал, а просто повернулся и всадил копье в грудь Парису. С силой немного не рассчитал, — кроме наконечника, в грудь вошла и приличная часть древка. Онемевший Флавий, наблюдавший эту картину, с ужасом уставился на меня.

— Где моя одежда? — молчание в ответ — похоже, парень в ступоре. Подзатыльник возвращает «моему начальнику» дар речи.

— В кладовой, здесь рядом.

— Веди! Одевшись и приведя себя в порядок, насколько позволяли условия и время, командую:

— Поводишь меня без происшествий до выхода из Халки — останешься жив. Выкинешь какой-нибудь фортель — умрешь. Побежишь после этого к префекту — он не оценит, а Зоя точно не простит. Все, вперед!

Коридоры каземата были пусты, и только поднявшись на два пролета крутой лестницы, нам встретилась охрана с галунами принадлежности к службе правосудия. Своего начальника служивые поприветствовали с постными лицами, а на меня и вовсе внимания не обратили. После того, как покинули Халку, Флавий заканючил, что я обещал его отпустить, но получив чувствительный удар в печень, бодро продолжил нашу совместную прогулку. Следующей точкой нашего маршрута были апартаменты принцесс.

— Заходишь и говоришь: «Именем префекта освободить задержанных и покинуть помещение!» — напутствовал я Флавия, — Тебя же в «ночной сотне» каждая собака знает. После чего выходишь со всеми, и свободен как ветер.

Тяжело вздохнув, Флавий вошел в незапертую дверь, и я даже услышал, — именем префекта… после чего звук падающего тела, и тишина. Через некоторое время послышалось какое-то движение, и мягкий голос Делики произнес:

— Кто-то еще есть? Заходите!

— Ага, сейчас! Ищи дурака! — хохотнув, ответил я на прокрустово гостеприимство, — Заходи — и получай отравленный дротик в глаз, или еще чего, не менее убийственное.

Дверь тут же рывком открылась, но не более чем на треть. Рыжая, со стилетом в руке, осмотрела меня с головы до ног — и убедившись, что это на самом деле я, и все конечности при мне — ухватив за рукав, втянула во внутрь. Мамочки, что же здесь произошло! Хорошо, что я не ужинал и не завтракал, а то бы точно опорожнил желудок. Кровь, везде кровь! Ни разу не был на скотобойне, но думаю, там антураж куда как скромнее. Дверь не открывалась полностью, потому что у самого порога лежало два трупа. Один принадлежал Флавию, глаза уже остекленели, но из перерезанного до позвоночника горла продолжала обильно сочиться кровь. Второй, с глубоко распоротым животом, раскинул свои внутренности и их содержимое в радиусе полутора метров — похоже, полз к двери. Далее картина была не менее колоритной. Трупы в разных позах целиком и частично. Вокруг основной части натюрморта в сюрреалистическом беспорядке разбросаны отсеченные конечности, предметы амуниции и вооружения. Завершали картину росчерки крови на мебели, стенах и даже на потолке, про полы я вообще промолчу. На мой осуждающий взгляд принцессы потупились, и перед тем как виновато опустить глаза, покосились на Делику, сдавая подругу с потрохами. Произошедшие события в принципе были предсказуемы, и почерк индуски налицо. Вломившаяся в будуар группа захвата застала принцесс в пеньюарах и только что приступивших к завтраку. Успевшие вскочить из-за стола, рыжие оказались опутаны сетями и задавлены телами штурмовиков. На Делику во время проведения захвата внимания никто не обратил. И та, воспользовавшись переполохом, юркнула в спальню. Тут же пара налетчиков последовала за ней. И минуты не прошло, как эта «дурочка» вышла из спальни, и пожаловалась своим хозяйкам, что солдаты нашли их драгоценности, и сейчас, похоже, поубивают друг друга, пытаясь их поделить. Двое бойцов «ночной сотни», повинуясь жесту командира, устремилась в спальню, оттолкнув с дороги глупую девку, которая непонятно зачем, утирая слезы, последовала за ними. Тем временем остальные пытались, не снимая сети, связать пленницам руки за спиной и завязать рот. Но получалось из рук вон плохо. Сети сковали подвижность рук и частично головы, зато ноги были свободны. Принцессы утробно рыча, вертясь как уж на сковородке, раз за разом срывали попытки своего полного пленения, щедро награждая захватчиков ушибами и рассечениями. Бестолковые указки сотника, который вспомнил о своей руководящей роли, после того как получил коленом в ухо от Марго, вносили еще больше путаницы. Но сила силу ломит, и прилично побитые жандармы вздохнули свободно, когда наконец рыжие оказались крепко связаны. К ним, уже обездвиженным, подошел патриарх, и удерживая безопасную дистанцию, начал что-то говорить. И тут один из «сотни» вспомнил про своих вкрай обнаглевших товарищах, которые вместо того, чтоб получать затрещины и терять зубы, делят сокровища. Тотчас пострадавший при задержании рыжих командир с решительным видом подошел к спальне и рванул на себя дверь. Те, кто провожали взглядом предводителя, увидели, как он вдруг вздрогнул, и из спины на миг показалось широкое стальное жало. Завороженные воины наблюдали, как оседает тело их командира, и в дверном проеме появляется демоница с окровавленной глефой в руках. Перерождение плаксивой испуганной дурочки в холоднокровную воительницу с презрительной усмешкой, кроме как волшебством, не назвать. Розовый пеньюар сменила кольчуга двойного плетения до бедер. Широкий кожаный пояс со стальными вставками подчеркивает талию и несет дополнительное вооружение. Кудряшки собраны ремешком в хвост, черные шерстяные лосины с серебряными лампасами заправлены в зашнурованные полусапожки. Дав себя рассмотреть, жрица срывается в молниеносную атаку. Не ожидая такой прыти, все, что успел первый — прикрыть лицо рукой от летящего к нему лезвия. Обезглавленный труп, лишенный кисти, еще не успел упасть, как «демоница» переместилась вперед на пару шагов, и ее глефа была занесена для следующего удара. Попытка отклонить или принять удар на тесак следующим противником тоже не имела успеха. Летящее сверху наискосок лезвие вдруг скользнуло вниз, и миновав выставленный тесак, описывая окружность срубило опорную ногу ниже колена. Обратным движением Делика вогнала одноногому острие в правое подреберье. Без остановки, лихо раскрутив глефу левой рукой, завораживая зрителей, правой метнула отравленные дротики. Еще два трупа. Последние двое в отчаянной атаке попытались прорваться к выходу, и одному даже удалось ткнуть тесаком в кольчугу индуски. На этом его успехи закончились. Сбитый с ног, он тут же лишился головы, а его товарищ с рассеченной брюшиной из последних сил пытавшийся доползти до выхода, был остановлен уколом под левую лопатку. Освобожденные рыжие первым делом вытащили из-за опрокинутого стола прикинувшемся мертвым Дионисия, и устроили ему интенсивный экспресс-допрос в полевых условиях, одновременно переодеваясь и увешивая себя всевозможными смертоносными предметами, которые бы могли пригодиться при штурме Халки. А тут я собственной персоной. Рассказ принцесс перебила Делика.

— Я же вам говорила, что посидите пять минут спокойно, и он сам придет нас освобождать. — ехидно проговорила индуска, — Вы же на меня набросились, как на предательницу…

— Ну спасибо, рыжие! Просто растрогали! А ты, Делика, сегодня просто превзошла себя! И тебе присваивается внеочередное звание — «карась»! Знаки отличия и денежная премия за мной. Но неужели нельзя было обойтись без такого масштабного кровопролития?!

— Можно, конечно! — хохотнула явно польщенная Делика, тем не менее, ни грамма не раскаиваясь. — Только вот бинты в суматохе подготовить забыла.

Ладно, победителей не судят, что случилось — то случилось. Тут наконец мой взгляд наткнулся на патриарха. Зрелище из себя он представлял жалкое. Тело, лежащее на боку, было выгнуто дугой, чему способствовали руки, связанные за спиной, притянутые к связанным лодыжкам. Голова максимально откинута назад — в этом положении ее удерживал шнур, как удила проходивший через раскрытый рот, так же притянутый к лодыжкам — сразу виден почерк Марго (фишка амазонок — так они упаковывали пленных, получался как бы эмбрион наоборот). Углы губ порваны, не выдержали натяжения шнура, так что не удивлюсь, если Дионисия назовут улыбчивым патриархом. Следы экспресс-допроса также были налицо, или точнее, на лице. Разбитые в кровь губы и нос, рассеченная бровь, наливающиеся гематомы.

— Дионисий! Какие люди! И… кхм, уже без охраны! Мне говорили, что монахи, привыкшие к мужскому обществу, оказавшись среди женщин, чувствуют некоторое стеснение… Ну, чтоб настолько…ты, я вижу, чувствуешь себя совсем скованно! Напрасно вы, девочки, стесняете священнослужителя, который, несмотря на множество конфессиальных и государственных дел, нашел время для беседы с вами…

— У, тварь! — если б я не отдернул Марго за ремень, то ее мощный пинок, нацеленный в челюсть монаха, лишил бы его зубов, — Эта скотина сказала, что тебя уже режут на куски вот за это… — и продемонстрировала мою пародию на рыжих демониц. — И если мы не покаемся, и не расскажем все, что про тебя знаем, нас ожидает то же самое.

— Хорошо! К этому вернемся позже. А пока расскажите, что необычного случилось за последние два дня, пока я вас не видел. А тебя, старый пень, похоже, только могила исправит. — обратился я уже к клирику. — Ведь я же на блюдечке занес патриаршую должность в твою ризницу! Тебе оставалось слушать императрицу, укреплять ее и свое влияние среди братьев своих, и паствы. Быть скромным в быту, принципиальным в служении — и тебя бы канонизировали еще при жизни. А ты же, гнида неблагодарная, решил все мои заслуги приписать себе, а когда не получилась — начал готовить месть своему благодетелю. Ладно, сейчас не до тебя, позже поговорим, только не сдохни пока ненароком, и никуда не уходи.

Позавчерашний день, как рассказали принцессы, прошел в переговорах. Итогом которых было решение отпустить рыжих с посольствами. Фройляйн в Швабию, соответственно, Марго в Сицилию. Папские послы настояли на том, что путь делегаций должен проходить через Рим. Ну и конечно, они не прочь для этого богоугодного дела воспользоваться в качестве транспорта одним из самых скоростных и безопасных кораблей, принадлежавших Инге. Такое развитие событий устроило всех, а фройляйн пообещала клирикам, что если они с подругой попадут на мессу самого Папы, то доставит их до Рима не за месяц, а всего за седмицу. Отправляется в путь решено было через два дня, то есть завтра. Вчера утром рыжие заметили выходящего из будуара императрицы ее сына Константина. Причем тот был явно не в себе. Сама августа тоже была не в духе, даже скорее сильно обеспокоена и расстроена. Мое выступление и короткий разговор с Зоей тоже позитива ей не добавили. Кстати, Константина с Еленой ни в Христотриклине, ни на мессе и на обеде не было. После обеда Углеокая долго общалась с префектом, после чего вообще стала совсем не своя. На этом служба рыжих у императрицы закончилась, и их отпустили готовиться к отбытию. Принцессы после этого несколько раз пытались найти меня, но безуспешно. Так получается, какие-то неприятные события, связанные с императорской семьей, произошли в ночь позавчерашнего дня. И видимо, настолько значимые, что Зоя пошла на некое соглашение с префектом. Гадать бесполезно — придется заглянуть к августе, и из первых рук узнать, что заставило ее так беззастенчиво меня слить. А пока надо заняться патриархом.

— Девочки, внимание! Я сейчас расскажу, как происходили события в вашем будуаре сегодня утром — а вы должны все запомнить, чтобы при случае ваши свидетельства ни в чем не разнились… Запоминайте.

— Отец Дионисий подошел к завтраку, чтоб провести инструктаж, как держатся и что говорить в присутствии Папы Римского, если прием состоится. Но тут вдруг ворвались вооруженные люди, и накинули на вас на всех, включая Делику, сети. Патриарх был возмущен таким непотребством, и не убоясь вооруженных людей, попытался воспрепятствовать злодеянию. И был бит и связан. Даже несмотря на это, просил Бога вразумить заблудших овец своих, и направить их на путь разума. За что опять был бит еще более жестоко. Тут вдруг явилось чудо в моем лице. Лик мой был светел, а глас добр. И сказал я — уходите с миром, мужи, одурманенные сатаной, и не возвращайтесь более. Но ослушались продавшие свою душу воины, и попытались лишить меня живота своего. Только вдруг обернулось их оружие против них самих. Тот, кто пытался лишить меня головы — терял собственную, кто пробовал нанести мне смертельную рану — сам ее получал… Блин! Кончайте ржать! Я серьезно! Вы же в курсе, что обнажать оружие во дворце — тяжкое преступление, даже в случае самообороны.

— Тогда придется патриарха… того. — индуска провела пальцем по горлу, — Чтоб не подпортил легенду.

— Вы уж идите, собирайтесь, а я постараюсь «уговорить» Дионисия — думаю, он даже на распятье поклянется, что так все и было.

Встретиться договорились через полтора часа у «Дивера». Еще я настоял, чтобы в провожатые до берега взяли у Леонида десяток гвардейцев — мало ли что, а так мне будет спокойней.

В покои императрицы прошел как обычно, без препятствий. Гвардейцы в карауле были те же, что сопровождали Зою в каземат, и взглянули на меня с повышенным интересом. Августа сидела в кресле, поджав под себя ноги, в руках кубок с вином.

— Быстро ты управился. — речь Углеокой была какая-то бесцветная, даже глаза не горели антрацитом, как обычно, а были просто темными, — Сам сбежал, или помогли?

— Помогли?! Ну, разве что ты, своими молитвами.

На мою язвительную фразу Зоя никак не отреагировала, только кивнула на десертный столик с вином и закусками.

— Ты наверное голоден. Это все для тебя.

— Нет, знаешь, наверное откажусь. — я даже хохотнул, — Как показывает практика, совместное застолье с императрицами плохо влияет на цвет ногтей. При этом я глянул на ноготь, подвергшийся экзекуции — он уже окрасился оттенками багрового и фиолетового цвета.

— Если б ты сам не дал на это добро, я никогда этого бы не допустила.

— Ну да, железный аргумент — что бы сделала я, если бы ты сделал по-другому — Просто приказала бы охране тебя освободить, и вывела из Халки.

— Хорошо! К этому еще вернемся. Ты можешь мне сказать, что тебя заставило пойти на некое соглашение с Клеархом? Что произошло вчерашней ночью?

— Умерла Елена — приняла яд. — просто, без эмоций, сказала Зоя, — Позавчера вечером, в присутствии всех своих фрейлин, эта соплячка устроила мне скандал. Обзывала меня, императрицу, хулительными словами, и угрожала всяческими карами. Кто-то просветил ее, что те письма, которые она тайно отправляет отцу, попадают ко мне. Я не могла спустить такое — да что там, просто впала в ярость — и прилюдно побила ее, сильно побила. И пообещала ей, что завтра же отправлю ее в монастырь, где ей предстоит прожить оставшиеся годы. А утром Константин нашел ее мертвой. Я не говорила тебе — в первый же день пребывания во дворце Елена передала мне послание от Романа. Там говорилась, что Константин был полностью в его власти, и он мог сделать с ним все что угодно, однако он не тронул его и пальцем, но если хоть один волос упадет с головы его дочери, то пощады не будет никому — ни мне, ни Константину. Я сделала, что смогла — убрала всех свидетелей ссоры, и тех, кто знал, что Елена мертва — всех гвардейцев, кто охранял покои молодой четы, всех.

Я не стал спрашивать, что означает слово «убрала», но надеюсь — спрятала.

— Я хотела все представить, как спонтанное решение молодой четы принять приглашение папских послов посетить Рим, а тем временем спрятать Константина, и получить время на обдумывание ситуации и принятие контрмер. Ты не знаешь Романа — это самая целеустремленная личность из всех, кого я знала, включая тебя. Тебе дается все между делом, легко и играючи. А он цеплялся за свою цель как клещ, и всегда ее достигал. Ведь его отец простой крестьянин, а сам он начинал гребцом на галере. И если он узнает о смерти любимой дочери, то его наипервейшей целью станет не трон Византии, а наши с сыном жизни. Добраться до меня с его знаниями дворцового уклада несложно — яд в еду или питье. Есть конечно люди, которые проверяют на яд мою пищу — но и яд может оказаться не быстродействующий.

— А еще можно отравить через предметы одежды и обуви, постельное белье, — я решил поделиться своими знаниями, — украшения, через предметы быта — например, через гребень, которым тебя расчесывают, через косметику и парфюмерию, и еще через сотню вещей… — сказал я успокаивающе, — Да хоть через масло, которое заливают в твои светильники.

— Вот и я подумала, что досрочной смерти мне избежать вряд ли удастся — но если будет время, то появится и шанс. По крайней мере, найти возможности для спасения сына — а возможно, и для восхождения его на трон — я успею. Только эта гнида Префект откуда-то узнал о смерти невестки, и потребовал за хранение тайны тебя. Я наотрез отказалась, но он настаивал, и клятвенно обещал, что просто хорошенько напугает, и собьет спесь с возомнившего невесть что из себя мальчишки. Зная этого урода, я ни на миг не усомнилась, что тайны он хранить не станет, а тебя запытает до смерти. А потом подумала — ты не тот, кто даст себя пытать. А тот, кто попытается это сделать — неизбежно умрет.

— Я тебя неплохо узнала. Убить человека ты можешь легко, но никогда не сделаешь это по указке. Смерть префекта освобождала меня от множества проблем, но только в том случае, если никто не мог бы заподозрить меня в причастности. Но использовать тебя в этом, я решилось только после того как перебрала все варианты. Считай это за простое женское любопытство, но узнать о тебе больше, чем ты сам о себе рассказал, стало для меня просто наваждением. Я много говорила с учеными, и знаешь, в чем они точно уверены?! Что те знания, которые ты им преподнес, во многом скинули пелену с их глаз! Но это только ничтожная часть того что они поняли, а на осознание всего тобой сказанного, уйдет не одно десятилетие. Мнения чиновников, которые готовили земельный кодекс, разделились, но все единогласно утверждали, что изучить их труд и сделать столь значительные правки, которые ты сделал за ночь, и за месяц невозможно. Даже человеку, который всю жизнь посвятил изучению земельного права и земледелия — это не под силу. В общем я поняла — устроить дворцовый переворот, построить самое быстрое судно, приручить строптивых принцесс, обчистить казну таможни, да хоть что — для тебя, как ты говоришь — не вопрос! Даже оказывается ты еще и король преступного мира. Вот и я просидела всю ночь в раздумьях и метаниях, а ты мирно спал у меня на коленях. Выдать тебя префекту было не простым решением, я понимала, ты не простишь, и я потеряю тебя окончательно. Но поверь, тебе в любом случае ни чего не грозило. Нестор — тот конвоир с копьем, преданный мне агент — сильный и опытный воин, был предупрежден, что ты сбежишь. А если этого не произойдет, и дело дойдет до пыток, то он убьет Клеарха и всех свидетелей, и выведет тебя из Халки.

— «Зашибись! Первым кого я убил — был мой союзник, но то, что был ловкий и сильный — не отнять сам едва справился. А я еще думал, почему он не заорал во время моего нападения?»

И тут на ум пришла еще одна мысль:

— Скажи, Зоя, а в лучшем десятке «ночной сотни» твои люди были?

Сбитая с толку августа нахмурилась, но сразу же подтвердила что, есть, и в случае приказа направленного на мое задержание, должны продемонстрировать буллу, отменить приказ и оповестить императрицу.

— «Еще раз — зашибись! Только зачем все так усложнять?! Неужели нельзя вместо того чтоб поить меня снотворным, и городить огород, просто поделится со мной возникшей проблемой?! Или она врет, или ей от переживаний желтая вода в голову ударила, или взыграла гордость брошенной женщины. Вероятней всего — все выше перечисленное, и даже возможно в равных долях».

— А как ты сбежал? — Августа произнесла вопрос так же бесцветно, но в глазах Зои горели искорки неподдельного интереса. — Оковы пали, стражи превратились в прах, или наоборот?

— Оковы пали, стражи превратились в мертвецов, — Тем же тусклым голосом проговорил я. — Нестор в мертвеца превратился первым. Флавий проводил меня во дворец и тоже превратился в мертвеца.

То, что ее ценный агент погиб, Зою не тронуло. А после того как я закончил свой короткий рассказ, воцарившуюся тишину нарушила императрица.

— А что с Клеархом?!

— Думаю, уже закончил с завтраком, и понял, что птичка упорхнула из клетки, и теперь наверняка расстроен. Но тебя, верно, интересует — умрет ли он?! Да умрет,» — Виджай не зря носил звание виртуоз — короткая трубка за щекой, заряженная «рисовым» зернышком яда, с трехметровой дистанции и на ходу, гарантированно отправляла смертельный снаряд в тарелку с едой, или питье в кубке.» — Скоро и тяжело. Очень тяжело — проклятие богини — это не проклятие клирика, знаешь ли.

Вздох облегчения разгладил львиную долю морщин на монаршем лице. Но тон остался прежним.

— Я тут на прощание подготовила для тебя подарок… — Видя мою скептическую ухмылку, тут же добавила. — Это всего лишь кольцо, но по значимости оно равно золотой булле моего секретаря. С ним ты не подсуден никому, кроме императора. Любой стратег и градоначальник Империи посвящены в его силу и обязаны оказывать его владельцу всяческое содействие. Не отказывай мне в этой малости, прими подарок. Если захочешь, можешь выкинуть его в море и полюбоваться кругами на воде, или отдать его нищему бродяге и увидеть благодарность в его глазах. Только не передавай его никому, любой воспользовавшись кольцом, кроме тебя, преступник, и наказание ему смерть.

— Спасибо за подарок! Не знаю, даже чем отдарится, хотя — помнишь индуса палача? Он знает ВСЕ про яды, про их использование и противоядия. Он тебе может пригодиться… Только скажи ему, что тебе его порекомендовал Адвик. И да, не вздумай выпытывать у него сведения обо мне — это закрытая информация. В лучшем случае услышишь вранье, а в худшем — умрешь.

На некоторое время повисло неловкое молчание, выждав для приличия минуту, я повернулся к выходу.

— Постой! — Резкий окрик заставил меня обернуться. — Я признаю, что поступила с тобой по-свински! И за все, что ты сделал для меня — спасибо! Хоть и ради своих приживалок все сделал, но все равно для меня. Я не считала нужным тебя благодарить, потому что все, что я могла тебе предложить, выглядело бы при твоих возможностях и богатстве жалкой насмешкой. — На мой недоуменный взгляд, она пояснила. — Марго проговорилась фрейлинам, что ты даже не смотрел, что они с Ингой берут из твоей сокровищницы на свои украшения, и вообще ты настолько богат, что можешь купить и Африку и Византию. И знаешь, я не удивилась — при твоих возможностях завладеть сокровищами царя Соломона и Гарун Аль Рашида — детская забава, а если Синдбадом и в правду был ты, и россыпи алмазов не выдумка, в чем я уверена, то тем более.

— «Третий раз — зашибись! Оказывается, следить за своим «базаром» полезно и в этой эпохе. И тебе, рыжая, за твой длинный язык тоже спасибо! Жаль расстаемся, а то бы драила у меня палубу…»

— Хоть ты и не уничтожил мою главную угрозу — Романа, я тебе благодарна, особенно за освобожение из плена. Теперь, что бы ни случилось, я буду упокоена уже не в безымянной могилке, а в императорской усыпальнице! Будешь в Константинополе, если я к тому времени уже отойду в мир иной, можешь ее посетить, мне будет приятно.

Хотелось сказать, с удовольствием посещу, но сдержался. Несмотря на то, что августа пытается мной манипулировать, давит на мою жалость и порядочность, угроза для ее жизни реальна. Роман варился в дворцовой куне не один год. Регламенты всех мероприятий, режим дня, трафик движения царственных особ, порядок охранных действий, схемы всех помещений — все до последних мелочей ему известно. Тем более что три четверти придворных, о которых как бывший начальник охраны он знает практически все, а значит и может использовать их слабости в своих целях. Ну и последнее, и самое главное — средств на осуществление мести у него больше чем достаточно. Так что, не покидая трон, шансов остаться в живых у августы — кот наплакал.

— Я уже говорил, что человек сам творец своей судьбы. Ты сделала шаг, который разделил наши судьбы. Теперь ты сама, должна пожинать урожай своих решений. А я могу лишь сожалеть, что так все вышло.

— Не думала, что расставаться с тобой будет так тяжело. Да и к твоим рыжим я привыкла. Даже к их этой Делике. По поводу их можешь не беспокоится — пока я жива, свои обязательства по принцессам буду выполнять свято. Если что не успею, то прости, значит не судьба.

Все слова сказаны, условности соблюдены — пора и честь знать. Но когда уже протянул руку, чтоб открыть дверь, ведущую в холл, в мозгу щелкнуло:

— Слушай, Зоя, у меня есть человек, который может быстро и надежно упокоить Романа. Только плата за это — графский титул с землей. Если ты согласна, то я вас сведу.

— Я?! Я согласна! Только Роман сейчас находится, насколько я знаю по перехваченной переписке, в вотчине Ашета Железного. Это Агстевская долина в горной местности. Перевалы сейчас практически непроходимы, а кроме них с запада туда ведут считанные тропы. В любом случае все они идут через поселения — чужак не пройдет незамеченным, если вообще пройдет.

— «Упс — проблемка! Хотя чего это я туплю, у меня же четверка армянских фельдъегерей, которые все дороги должны знать, как свои пять пальцев. Проведу с князьями «целевую беседу» и готовые проводники супер класса!»

— Да не вопрос! Легко и быстро пройдет, даже через перевалы, и если придется среди бела дня проходить селения, никто не заподозрят в нем чужака.

— Я согласна! — От флегматично-похоронного настроения не осталось и следа. Августа резко вскочила с кресла, кубок с вином полетел в сторону. Еще мгновение и ее пальцы крепко сжимают мою ладонь. — Кто это?!.. Я его знаю?

— Ты ее знаешь! Это Делика.

— Кто?! Делика?! Эта изнеженная кривляка?! — Зоя резко отталкивает мою руку, Ее антрацитово-черные глаза мечут молнии. — Ты что?! Решил в отместку посмеяться надо мной?!..

— Эта «изнеженная кривляка», — не дал я воспламениться в полную силу гневу Углеокой, — полчаса назад одна покрошила в хлам лучший десяток «ночной сотни», включая сотника. — Я коротко, но в красках, описал последствия неудачного захвата принцесс. — Она опытная убийца, возможно лучшая, и с твоим делом она справится лучше чем, кто бы это ни был.

— А ведь я сразу, как увидела Делику, подумала, что в твоей компании не может быть бесполезных девиц. Но как-то задуматься об этом всерьез, не получалось. Хотя сейчас понимаю, почему взгляд ее фиолетовых глазищ, иногда пугал фрейлейн и прислугу. Значит она тоже из этого гадюшника Иштар. — И уже полностью удовлетворенная спросила. — Они что, их по цвету глаз подбирают?

— Ну не знаю. Хотя думаю, если так, то мимо твоих глаз, их верховная жрица, точно бы не прошла.

Польщенная императрица улыбнулась и сразу же ушла в свои мысли.

Фух, ну, вроде хеппи-энд. Все сестры получили по серьгам! Рыжие теперь могут в полной мере требовать поддержки у августы. Углеокая, лишившись всех врагов, может безраздельно править Византией. Делика станет графиней со своим замком, лесами и полями. Я еще постоял на пороге с минуту, примеряя подарок августы на средний палец правой руки. Но видимо, обо мне уже забыли, и я по-тихому покинул будуар. Надо было торопиться на пристань — ненавижу опаздывать, тем более, если сам назначил время.

 

Эпилог

В отличие от хмурого, продуваемого северо-западными ветрами Константинополя, Александрия приветствовала меня мягким бризом и ярким слепящим солнцем. Солнцем и зеленью! Дом, родной дом. «Артемида» под командованием Касима не стала сопровождать нас в Адриатику, а немного поохотилась вблизи Пелопоннеса, и нахватала там всякой мелочи — в основном контрабандистов и мелких купцов. Вино, специи, бронза, рабы, шелк и другие ткани, оружие шерсть, сыр, овцы… и еще десяток номенклатур — вплоть до дешевых украшений и глиняной посуды — наполнило ее трюма. После полной экспроприации груза, суденышки и их экипажи отпускались с миром.

На причале нас встречала представительная делегация во главе с Умаром. В честь прибытия хозяина и добытчика был устроен праздничный достархан, который перерос в массовую пьянку. После чего сам не понял, как оказался в заведении Кира. Там нас явно ждали. Сияющий как начищенный самовар Кир лично проводил нашу многочисленную компанию за накрытые столы. Бранка тоже выглядела довольной, встречаясь со мной взглядом, улыбалась и слегка краснела. Свое место администратора она заняла прочно, и отрабатывала на все сто. Повинуясь ее скупым жестам и красноречивым взглядам, обслуга, девочки и вышибалы срывались с места и моментально выполняли ее приказы. Я даже вспомнил Клеопатру. Потом события вспоминались фрагментарно: вот мы кувыркаемся с Бранкой в постели, вот устраиваем чемпионат среди моих воинов по борьбе, вот орем все хором песню про птицу завтрашнего дня. Когда веселье было пошло на убыль, я узнал, что сегодня тринадцатое января, и все с моей подачи начали встречать старый Новый Год! Короче, если не считать день на отходняк после мощного алкогольного возлияния, то три дня как корова языком слизала. На пятый день утром поднял личный состав по тревоге, и устроил зарядку по четвертому — убойному — варианту. Когда с народа сошло семь потов, и на ногах (чисто на воле) остался я один (не считая довольных псов) — задвинул речь перед лежащей на последнем дыхании аудиторией.

— То, что я с нами сейчас проделал — не издевательство! Я изгонял из нашей крови «зеленого змея», который проникает в наши тела через вино, после чего пожирает нашу силу, ловкость и волю. А выгнать его можно только через усталость и пот! Смойте пот в море, и уже после завтрака здоровье к вам вернется, — тут я надавил голосом, — и вы почувствуете мощный приток силы. Касим! После завтрака команда отдыхает до обеда, затем грузитесь продуктами на три недели, и завтра выходите в учебное плавание до Сицилии и обратно. Задача — обучение команды управлению судами до автоматизма, отработка приемов… Чтоб все скакали по вантам как мартышки, и знали такелаж до последнего шкота.

Если вы подумали, что я отослал личный состав в надежде расслабиться, то вы правы. Только расслабляется не получилось. Пришлось с головой уходить в дела стапеля и «городка мастеров». Умар конечно сильный руководитель, но понимание конечного результата по любой поставленной ему задаче несколько отличается от желаемого. И чем дольше отсутствовали коррективы от главного руководящего звена, тем больше был уход от генерального курса. К примеру: зеркальца размером с ладошку получались лучше всего, и за ними стояла бешеная очередь, Естественно, все работы по большим зеркалам и прозрачным стеклам были похерены. От технических ювелиров и кузнецов, и тем более химика-аптекаря, Умар не видел никакой пользы, и все их требования пропускал мимо ушей. И вообще, любая оказанная помощь мастеровым предполагала ответный подарок. Самое интересное — он реально старался приумножить благосостояние своего хозяина, а то, что брал мзду, дык кто ж не берет — раз получил должность, то и кормись с нее…только не наглей. Если ты уважаешь традиции, хозяина, и не дурак — то по-другому, не бывает. Убирать Умара пока не было возможности, уж слишком много на него завязано — строительство, снабжение, сбыт, учет всего и вся, зарплата и многое другое. Дед запретил его трогать.

— Смотри, Саня — все, что я перечислил — это только разделы. В каждом разделе есть пункты и подпункты. Взять, скажем, снабжение. Это сбор заявок, поиск поставщиков, переговоры, тендер, торг, доставка, учет складирование, распределение, и многое другое.

Так что решили оставить под Умаром все коммерческие направления — зеркала, бумага, штампованные пуговицы и украшения из бронзы и серебра, ну и конечно косметика. Все, что приносит ощутимый доход и позволило вывести «городок» на самоокупаемость, и даже приносить некоторый доход, который обещает быстро расти. Все некоммерческие направления, работающие на развитие прогресса, и военно-технической мысли, экспериментальные производства, вооружение моей армии — перевели под мое непосредственное правление до тех пор, пока не подыщем достойной замены. Дед первым делом настоял на отливке пушек. На мой аргумент — если вдруг Зафар вернется порожняком — ответил, что будем сами искать селитру, и если не найдем калийную, пригодную для пороха — то найдем любую другую, пригодную для получения азотной кислоты, и будет у нас порох, только бездымный, и гремучая ртуть для капсюлей. Помимо пушек, готовил чертежи на штангенциркуль, и на самый примитивный односкоростной токарный станок, по сути — одноразовый. С его помощью предполагалось изготовить модели для точного литья, и обработать это литье. Из полученных деталей — шкивов, шестерен, валов, червячных передач, роликовых подшипников и т. д. — собрать хоть и самый примитивный, но уже нормальный токарный станок. А там уж приступить к изготовлению более сложной металлорежущей техники, без которой кремниевых пистолетов и капсульных револьверов не изготовить. Пока начало получатся что-то стоящее — переругался с Дедом раз сто, извел наверное тысячу листов бумаги, и потерял миллиард нервных клеток. Дед тоже не бездельничал — все время, не занятое со мной, проводил с аптекарем, у стеклодувов и ювелиров. Его усилиями наконец появились точные весы и полный набор посуды для «юных алхимиков», концентрированная серная кислота, зеркала приличного качества размером 60х60 сантиметров, ртутный и спиртовой термометр.

На верфи уже практически был закончен корпус «Астеры» — двойняшки «Артемиды». Там слегка поменяли компоновку помещений, предусмотрели крюйт-камеру, двенадцать портов под пушки с борта. Камбуз вооружили новой безопасной и экономной плитой, а корпус решено было обшить листами латуни. Тем временем прибыли заматеревшие морские волки, которые по инициативе Фараха, при поддержке Касима, смотались не до Сицилии, а аж, до самого Гибралтара. Задержка в две недели попортила мне нервов прилично. Как наказать капитанов, сразу не придумал — но поорал, спуская пар, от души. Еще эти деятели в качестве тренировки позволили взять себя на абордаж двум кордовским галерам, предварительно умотав их экипажи до полусмерти. Охотники так и не поняли, в какой момент вдруг стали добычей. Добыча следовала с черного континента, и состояла, кроме самих транспортных средств, из четырех сотен рабов, пары сотен коз, слоновой кости, буйволовых кож черновой выделки, пяти тонн чушек красной меди, личных вещей, оружия и денег экипажа, в довесок. Немалая кубышка капитанов и владельца, после «беседы» с пристрастием, тоже пополнила актив учебной акции. Трофеи далеко везти не пришлось. На Сицилии Касим на свою горе-беду решил посетить Марго, и та после продолжительных торгов забрала весь конфискат подчистую, кроме меди и слоновой кости, которые Касим не отдал. Когда пришла пора расплачиваться, отдала только половину — заявила, что скоро посетит Александрию, и расплатится со мной лично — плакали мои денежки… Правда, подсластив пилюлю, подарила полдюжины почтовых голубей и голубятника в придачу. Оказывается — дорогой подарок. Дареные голуби должны были дать многочисленное потомство моей личной почты. После чего можно было, снабжая их письмами, отпускать — корреспонденцию безошибочно доставят Марго. А голуби, рожденные на моей голубятне, будут считать ее своим домом, и возвращаться сюда из любой точки мира.

Парням дал три дня выходных, после чего последовала зарядка по четвертому варианту. Когда полуживое воинство подходило к воротам виллы, из тени акации вышли крепкие парни, и двинулись навстречу. В самом рослом я опознал Агапита — ну того, что был помощником, или точнее «принеси-подай» у Дионисия. Обнялись, похлопали друг друга по плечам, шутейно поборолись, после чего я пригласил парней на завтрак. За столом выяснилось, что от того, что Дионисий стал патриархом у Агапита, ничего не изменилось. Все тот же ветер в кармане, ни кола ни двора, ни ребенка ни котенка. Когда Агапит поднял эту тему, святоша изволил разгневаться, обвинил его в непомерной жадности, гордыне, и пригрозил выгнать неблагодарного нахлебника на улицу. До этого пятисотник общался с Яром, предводителем руссов, которых сам сосватал мне. То, что он узнал, повергло Агапита в шок! За неполные полтора месяца службы рядовой боец-наемник заработал у меня денег больше, чем центурион империи за полгода непрерывной службы. Вот и он, недолго думая, собрал свой нехитрый скарб, бывших однополчан, и двинул ко мне в Александрию. Все его протеже прошли как минимум десятилетний боевой путь, имели должность от десятника до центуриона, и выжили в самых безнадежных ситуациях. Лично вели своих солдат на ощетинившиеся оружием вражеские ряды, в числе первых взбирались на стены неприступных крепостей, стояли, не дрогнув, против лавы тяжелой бронированной конницы.

— Агапит, мне очень приятно принимать в своем доме таких уважаемых воинов как вы, и поскольку я вас уважаю, то буду говорить начистоту. Вы — десятники центурионы, да хоть стратеги… Но вы же понимаете — управление когортой и боевым кораблем — разные вещи, да и штурм крепости ничего общего с абордажем не имеет. У меня совсем другой профиль — морские баталии, в которых вы ничегошеньки не понимаете. Для того, чтобы стать десятником в этом деле, вы должны в десять раз превышать умениями и опытом рядового бойца. А пока что вы не тянете даже на юнг…

Я думал, парни как минимум погрустнеют, или скорей всего расстроятся, или даже обидятся — но нет, те, продолжая набивать желудки, даже не оторвались от еды, а Агапит довольно оскалился.

— Тут, Александр, ты прав! Моряки из нас аховые! Только ответь — ты так и собираешься со своими возможностями, продолжать вылавливать мелочь по морям?!

— А ты что предлагаешь — брать города? — я даже рассмеялся от такой наглости, — Ну да, если к моим двум сотням бойцов добавится ваш десяток, то ни одна крепость не устоит… от смеха.

— Ты опять прав! Если мы такими силами рискнем штурмовать город — нас просто не заметят, а если заметят, то не обратят внимания. — рассмеялся в ответ Агапит, и тут же посерьезнел, — Последние полторы сотни лет Византия только сдавала свои позиции, а после потери Крита почти сто лет тому назад, не было ни одного нападения на северное побережье Африки, сплошь занятое Халифатом. Местные Эмиры с тех пор регулярно менялись, и с каждым поколением рвы становились мельче, количество регулярных защитников, по сути — дармоедов, меньше, а их возраст старше. За целый спокойный век они только пухли от злата, совсем позабыв об осторожности. Взять эти города на копье, с нашей помощью, и завладеть неслыханной добычей — задача вполне решаемая. Выдели нам пять сотен отменных рубак — и через три месяца они без проблем возьмут любую крепость. Конечно, понадобится массовка, тысяч пять-семь наемников, транспорт и прикрытие с моря — но с этим у тебя проблем, надеюсь, нет…

Завтрак окончился в дружественной атмосфере. После чего я передал дорогих гостей Салеху, чтоб отдохнули с дороги. Встретиться договорились за ужином.

— Что думаешь, Дед? — спросил я птица, оставшись с ним наедине, — Агапит со своей братвой ничего не напутал?

— Время есть! Что тебе мешает под видом купца посетить эти города, и все разведать? Это в любом случае придется делать. Там и все и узнаем. Только я думаю, что ребятишки ничего не напутали, и взять на копье пару-тройку богатых городишек — это в разы доходнее, чем вылавливать по морям купцов. Тем более, что одно другому не мешает. Что еще от нас требуется — пять сотен отменных рубак? Две сотни уже есть. Яр с десятком своих парней, просился съездить домой, отвезти родне воинов деньги. Дай им «Аврору» — пусть отвезут деньги, а привезут пару сотен отменных рубак. Привезенные деньги, и рассказы, должны заставить выстроиться соискателей в очередь. Ну и наши гулямы могут посетить родные казармы, и устроить за свой счет небольшой праздник для бывших сослуживцев, и пусть не скупятся на угощения и рассказы! Так что с отменными рубаками тоже все решаемо.

— А ты не думаешь, что после взятия городов я стану для Халифата врагом номер один, и на меня объявят охоту с крупным вознаграждением? И мне придется возвращаться в Константинополь под крылышко Углеокой. Или как минимум валить во Фракию, желательно подальше — в Ютландию, например, или к руссам.

— Блин! Саня! Неужели я когда-то был таким дуралеем?! Ты что, собрался Басру штурмовать, или сразу Багдад?! Причем здесь Аббасидский Халифат? Речь идет о северном побережье Африки, о Магрибе, где правят эмиры династий Рустамидов, Абдуллахов, и Аглабидов. Все они откололись от Халифата еще полтора века тому назад, и признают власть Багдада лишь формально. А реально все готовы порвать глотки друг другу. И если ты ограбишь город, принадлежащий, скажем, Аглабидовскому эмиру — то остальные тебе только поаплодируют…

За ужином не стал разводить политесов, а сразу перешел к делу.

— Ваше предложение меня заинтересовало! — ответные ухмылки в ответ, — Начну с конца. Транспорт и полное доминирование на море я гарантирую. Как я понимаю, где взять пять тысяч наемников вы знаете?! — ответные кивки, — Для того, чтобы набрать три сотни отменных рубак, понадобится от двух до трех месяцев, но мы не будем сидеть, сложа руки. За это время мы должны под видом купцов посетить все потенциальные цели. Выбрать наиболее слабозащищенные и доходные. Срисовать все укрепления, разработать план штурма, выбрать, что и где брать, сколько под трофеи потребуется транспорта, сколько времени уйдет на его погрузку. — опять утвердительные кивки, — И обязательно предусмотреть пути экстренного отхода, если что-то пойдет не так. В это же время кто-то из вас должен построить тренировочный лагерь, с казармами, прочей инфраструктурой, и с макетами стен, которые предстоит брать. Понятно, что под носом у Александрийских властей такой лагерь не построить. Но в восьмидесяти греческих миль (1,389 км) на запад есть крошечный оазис в каменистой пустыне, недалеко от моря. Вот там и будет наш учебный лагерь.

— Александр! Зачем такие сложности?! — подал голос Петр бывший центурион, волосы которого были зачесаны направо, чтоб скрыть недостающее ухо. — Это же, дорого и долго, а из чего в пустые прикажешь строить макеты двенадцатиметровых стен… да и шила в мешке не утаить. Все равно кто-то проболтается…. Чем тебе не нравится Кипр?

— Кипр?!

— Ну да! Там на приграничных территориях империи и Халифата можно найти обветшалую крепостишку с готовыми стенами — сразу и казарма, и полигон — этого добра там предостаточно. Надо только бумагу от наместника императрицы. Но ты же вроде как герой, и поучаствовал в спасении Углеокой — так что думаю, тебе не откажут. Да и если потребуется небольшая взятка — это все равно не полномасштабное строительство в пустыне.

А ведь верно! Зачем городить огород со строительством, секретностью, и еще массой заморочек, а потом это все бросать! А тут всего-то делов — выбрал крепость, сунул под нос наместнику перстень. Раз он ставленник Зои, то проблем быть не должно. Конечно, потом отпишется августе — но гадом буду, если в ответе не получит монаршее одобрение.

Так, в трудах, практически без выходных, прошли три месяца после возвращения в Александрию — вроде и сделано было немало, но Дед, зараза, все равно был недоволен. В актив можно записать приобретение крепости на Кипре. Платон по прозвищу славянин из-за успешных военных действий на Балканах ныне наместник Византии на острове, был мне знаком. Не приятель, конечно — так, легкая симпатия, при случайной встрече во дворце раскланивались. Когда узнал о цели моего визита, даже обрадовался — ведь я со своей полутысячей перекрывал целое стратегическое направление, а он двумя центуриями, пока несущими службу в выбранной мной крепости, мог усилить другие слабые участки. Второе — разведали примерно четверть прибрежных городов Магриба — с тем количеством осаждающих, что потребовал Агапит, грабь любой на выбор — просто страна непуганых богачей. Третье — приехала в гости Марго! Пару дней мы не выбирались из спальни, изводя друг друга до измождения. Потом принцесса изволила обойти мои владения, прийти в восторг от зеркал, размер которых уже достигал полметра на метр. Еще в больший восторг ее привела «Астера», чей корпус был обит полированными латунными листами. Тут она заявила, что это ее богиня, и корабль тоже, естественно, должен быть ее.

— Рыжая, ты что, совсем страх потеряла?! — вежливо ответил я, — Ты губу-то не раскатывай — вон, еще за галеры не рассчиталась!

— Фи, Саня, — сморщила носик принцесса, — тебе не стыдно так потребительски относиться к любимой женщине? И вообще — меркантильность тебе не идет. — с этими словами амазонка щелкнула меня по носу, — Я, между прочим, сказочно богата! — не дождавшись моей реакции, Марго продолжила, — Помнишь, я тебе говорила, что раз в год царь, его мать и свита посещают верховный храм Астеры, и приносят щедрые дары — золото, богатые украшения, самоцветы…. За алтарем есть комната…

— Где стоит сундук, куда ваш патриарх складывает добро. — перебил я рыжую, — Через некоторое время он закрывается в святилище на пару дней, чтобы наедине пообщаться с божеством, а сам в это время, выносит сокровища через тайный ход, и прячет их в пещере. — по округлившимся глазам и открытому рту я понял, что попал в яблочко, — Только зря ты на них надеешься — я все оттуда выгреб до последнего колечка. — мой тон был серьезно-деловым, — И уже практически все потратил.

К крайнему удивлению, на лице рыжей прибавилось бескрайнее потрясение. Тут я уже не выдержал и заржал. Сначала к потрясению добавилась обида, а затем пришло понимание, глаза принцессы сузились, а открытый рот превратился в хищную улыбку. С диким рычанием Марго набросилась на меня как фурия, и начала обрабатывать мои ребра своими острыми кулачками. В ответ, от распиравшего судорожного смеха, я ничего не мог поделать, только задрал лапки к верху и попросил пощады. Меня не сразу, но пощадили. Условия позорной капитуляции обсуждали уже в спальне. С меня в качестве контрибуции было стребовано два зеркала, и новый альбом — уже на тему «Великая королева Африки».

Про Делику информации у рыжей не было. От Инги с месяц назад получила письмо — пишет, что очень скучает по нам, что ее в Швабии никто не ждал, и свой замок пришлось брать практически штурмом. Но начала понемногу вникать в ситуацию, и несмотря ни на что божилась к полугодовому сроку со дня расставания посетить мою виллу. Когда Марго узнала, что я готовлюсь взять несколько городов Магриба — немедленно потребовала взять ее и Ингу в долю. От себя она пообещала не менее полутора тысяч своих сограждан, а Инга, по ее словам, наберет с полтысячи нищих баронов с дружинами, которые с детства в седле, но грабить просто некого — кругом нищета.

Проводил Амазонку до Кипра, дав ей в виде транспорта на обратную дорогу «Артемиду». На Кипре рыжая поучаствовала в учениях, взбегая по штурмовым лестницам на стену. Реально не вползая, а взбегая! Двенадцать метров лестницы за шесть секунд. То есть с двух лестниц за минуту на вражеской стене могло оказаться больше сотни отменных рубак. А с десяти лестниц за десять минут — больше полутысячи… Ей это настолько понравилось, что она немедленно затребовала себе инструктора по взятию крепостей. Пришлось расставаться с «Пьером Безуховым» — как я прозвал Петра, и кличка прижилась.

Ну и четвертое: пришла, наконец весточка от Зафара — пороха чуть ли не полный трюм. В настоящее время находятся в Райсуте, меняют потрепанный штормами такелаж и паруса, и в течение месяца, или около того будут с грузом в Александрии. Оазис, разведанный в ста двадцати километрах западнее Александрии, кстати, пригодился. Там мы в состоянии строжайшей секретности устроили стрелковый полигон. Как я там намаялся! Приходилось все делать опытным путем! Все! Оптимальная навеска пороха, оптимальный диаметр ядра, какие должны быть по размеру картечины и сколько их должно быть в заряде, какой максимальный разлет картечи на максимально убойной дистанции. Из чего должны быть пыжи и ворс банника, длина его рукояти. Устройство лафетов для палубной и полевой артиллерии, и поверьте — это даже не половина, а едва треть проблем, которые пришлось решать практически на ходу и с нуля. Пока Дед летал с новыми чертежами на всякие приспособы и добивался их надлежащего исполнения, я писал и переписывал инструкции и составлял таблицы. Через два месяца таких изысканий я загорел до черноты, похудел килограмм на десять, оброс как дервиш, провонял серой и почти оглох. Возвращение на виллу подпортил встречающий у причала Салех.

— Хорошо, господин, что вы вернулись, а то уже собрался посылать за вами. — на мой недоуменный взгляд, ответил, — К вам приехала какая-то важная графиня с посланием от самой императрицы Византии.

— Пусть ждет! Мне надо отоспаться и привести себя в порядок. Скажи ей, что буду ждать ее завтра к ужину.

Тут взгляд Салеха погруснел.

— Извините, хозяин, но она уже здесь. — и тут же торопливо добавил, — Она как ураган — вошла и начала командовать, а взгляд у нее такой, что возражать и спорить не получилось. Сейчас она обедает в восточной беседке, у фонтана.

В беседке у фонтана обедала синеглазка! Я просто залюбовался появившемуся у нее аристократическому шарму и утонченности, с которой эта дива вкушала яства. Но заметив меня, дива лениво произнесла.

— Пошел вон, раб! Сказала же, что понадобится — позову.

Вместо того, чтоб уйти, раб вплотную подошел к столу, присел на его край, с ухмылкой ухватил спелый персик и вонзил в него белоснежные зубы. По быстро потемневшим глазам Делики стало ясно — еще секунда, и я огребу по полной программе. Но тут вдруг суженные глаза распахнулись до предела…

— Саня?! Саня, это ты? — и уже более уверенно, — У тебя такой вид, будто только что сбежал с каторги, а судя по смраду — из самой преисподней. Или я все-таки была права — и ты шайтан, и это твое истинное обличие?

— Сама ты шайтан в юбке! — со смехом сказал уже ставшую традиционной фразу, — Я тоже рад тебя видеть, Делика!

Тут же резко сгреб ее, и быстро закружил.

— Ай! Ай-яй! Что ты делаешь?! Сумасшедший! А ну отпусти, а то я тоже пропахну этой вонью. И не подлизывайся! Я убивать тебя приехала понимаешь, а ты сбиваешь настрой.

— Это и есть послание от Углеокой?

— Нет, это глубоко личное — послание от Зои в доме. Августу бы тоже убила…

— А ты насколько ко мне приехала? Если будешь, дожидается рыжих, то недели полторы на попытки у тебя есть.

— Вот тебе все хихоньки, — надув губки, произнесла синеглазка, — а из-за тебя я стала самой несчастной графиней на свете.

— Тогда давай по порядку! Раз ты графиня, то Роман, должно быть, умер?!

— И Роман, и последний его сын Христофор, и даже Курукас. Убила всех, чтоб у этой сучки императрицы не было даже малейшей зацепки, чтобы не выполнить уговор…

— Погоди, не торопись. Может расскажешь, как это было?

— Это, Саня, было очень холодно! Ледяной дождь сменял ледяной ветер, который дул с такой силой, что приходилось идти на четвереньках, Дикая стужа и постоянное желание прыгнуть в пропасть, чтобы прекратить свои мучения. Всей душой возненавидела горы, и когда вышли в долину, поклялась, что если жизнь снова заставит меня подняться в горы — лучше сразу приму яд. Все остальное было плевым делом — будет настроение, как-нибудь расскажу.

— Слушай, ты хотела стать графиней, я нашел подходящий вариант, ты согласилась. По твоему рассказу выходит, я виноват только в том, что ты возненавидела горы, или я чего-то упустил?

— Ты не забыл, что мне наколдовал?!

— Эээ… ты о чем?

— Сейчас мое полное имя — Делия, графиня Арентанойская. Ты так меня назвал, не помнишь?!

— Припоминаю, а что не так-то, в чем прикол?

— Прикол в том, что Арентанойская фема (ист. провинция на побережье Адриатического моря, на тер. современной Черногории.) мало того, что самая мелкая, еще и самая нищая в Византийской империи! Мало этого, дык еще и мой бывший супруг — старый пень, царствие ему небесное — запустил все что можно. А какое убогое у меня жилье… Вот из чего у тебя пол в простой беседке, в этой беседке?

— Ну, вроде мрамор и мозаика какая-то, а что?

— А то, что в моем замке глиняный пол, застланный соломой. А самое главное — большая часть моих владений — ГОРЫ! Понимаешь, практически одни ГОРЫ! Саня, я по приезду выла почти неделю, и все из-за тебя, гад, из-за твоего пророчества…

Если коротко, то выполнившую задание индуску женили на графе Ариентойском, узнике Халки. Три месяца дознаний и пыток превратили крепкого сорокапятилетнего заговорщика, доверенного лица Романа, в старую, едва ходившую развалину, в которой жизнь держалась только благодаря упрямству. Упертый горец согласился на женитьбу только после того, как императрица гарантировала ему за это освобождение и возможность быть погребенным на родной земле, среди предков. Бракосочетание прошло помпезно при большом стечении знати в Софийском соборе. Обряд проводил патриарх лично.

Едва молодожены прибыли в «отчий дом», как граф покинул юную супругу, сделав ее вдовой. Каково же было удивление дворни и вассалов, прибывших на похороны, и заставших воющую в отчаянье молодую вдову. Люди все были умудренные жизнью, и несмотря на скепсис, не смогли распознать ни одной фальшивой нотки в завываниях графини, наполненных горечью и безнадегой. Так она выла четыре дня, а на пятый прибыл еще один барон из числа вассалов, который при всем честном народе заявил, что брак фиктивный, и что он не собирается подчиняться «подстилке» из метрополии. Нецелованная вдова подошла к бунтарю вплотную, и молча вонзила по самую рукоять непонятно откуда взявшийся кинжал в грудь оппозиционеру. И тут же, утирая слезы, обратилась к дворне.

— Уберите это, и утопите в море. Нарушивший клятву вассал не заслуживает погребения. Чьи земли граничат с землями предателя? — это уже вопрос к вассалам — четыре поднятых руки из шести, — Если у вас есть претензии и желание завладеть этой землей — жду ваших письменных обращений, а пока вы коллегиально должны выбрать временно управляющего этой территорией. А я собираюсь посетить императрицу, чтоб с потерей клисуарха (Правителя малой фемы) она возвела меня в этот ранг и оказала нам всяческую поддержку.

Углеокая приняла провинциальную дворянку только через две недели ожидания. Аудиенция была краткой. Дклика получила «хрисовул» — императорский указ о назначении ее на должность клисуарха, с освобождением фемы от воинской повинности сроком на два года. И задание — передать Александру Калиостро императорское послание. Самой синеглазке не дали даже рта раскрыть. Покинула жрица дворец в бешенстве, строя планы мести. Успокоилась лишь тогда, когда знающие люди растолковали дилетантке, как той неслыханно повезло! Освобождение фем от воинской повинности случалось, но крайне редко (Фемы не платили налогов центральной власти, при этом все дееспособные мужчины фемы были обязаны нести воинскую службу). Разве что после повального мора или опустошительного набега врага, и то на год. А уж чтоб управлять фемой назначали сопливую девчонку — такого и вовсе не было. Выходит, что сердить жрицу всерьез августа все же опасалась. Успокоившись, синеглазка через Моисея выторговала себе одного из дворцовых архитекторов для приведения ее поместья в надлежащий вид, и покинула столицу.

Послание Зои состояло из тубуса, оплетенного золотой нитью, опечатанного красной печатью императрицы — в таких обычно доставляли важные указы — и резной, богато украшенной шкатулки. Как пояснила Делика, шкатулка от сына августы — Константина. Нетрудно было догадаться, что внутри находится пара экземпляров книги, которая называлась «Эпическая поэма о жизни и подвигах легендарного героя Синдбада Морехода» На обложке крепкий малый с обнаженным римским гладием в руке. Лик героя мужествен, светел, и очень похож на Константина Багрянородного, только как бы повзрослевшего. Даже если инициатива такого сходства исходила от самого царевича, то думаю, он как автор имеет право на маленькие слабости. Тубус Углеокой открывать отказался на отрез.

— Нееет! Нет! Я открывать это не собираюсь! Потому что там ловушка, не знаю какая, но только стоит мне это прочесть — я пропал!

— Да откуда ты знаешь?! — возмущенно воскликнула индуска, и тут же скорчив жалостливую мордашку, голосом Марго добавила, — Саня! Ну пожалуйста. Я же спать не смогу — все буду думать, что там…

— Любопытство сгубило кошку! — назидательно сказал я синеглазке, — В том, что там предложение какой-то убийственной авантюры, которую провернуть без меня Углеокая не в силах, я не сомневаюсь. Но самое паршивое в том, что если б августа не была полностью уверена, что я возьмусь за это дело, то она бы эту тубу не послала.

К ужину я вышел, уже полностью соответствуя человеческому облику. Меня отмыли, подстригли, побрили. Пару часов спустя, когда трапеза была в самом разгаре и уже хорошо сдобрена вином, рассказы Делики о своем житие-бытье, и моих ближников о своем, подошли к концу — вновь встал вопрос, о загадочной тубе императрицы. Синеглазка предложила прочитать содержимое указа сама, и если там обнаружится нечто провокационное, или хотя бы непонятное — не оглашать содержимого. Воспользовавшись тем, что ответить я не успел из-за полного рта, быстро сорвала печать и углубилась в документ. Прочитав указ, заинтересованность на лице Делики уступила место, я бы даже сказал, некому разочарованию.

— Да ничего такого… — с ноткой скепсиса произнесла жрица, — Тебе — за беспримерное мужество в освобождении императрицы, и заслуги в сфере науки и землепользования, и еще бла-бла-бла — присуждается титул графа, родовые земли (то есть с правом наследования), и пожизненное освобождение от налогов и воинской повинности.

Короткая пауза вдруг огласилась радостными криками ближников, наполнением кубков и тостами. Когда выпили, я поинтересовался — а сколько мне отмерено земли. Оказалось, около семнадцати тысяч зевгарей (1 зевгарь =20 га) Дед посчитал в уме и пояснил, что земли навалом — около двух тысяч квадратных километров. Потом переместился на плечо синеглазки, и сам углубился в изучение документа. Когда отзвучали тосты в честь новоиспеченного графа, раздался скрипучий смех птица. На мой немой вопрос он не отреагировал, а задал вопрос Делике.

— Сколько твоя фема должна выделять воинов? Тысячи четыре?

— Пять — в полном вооружении, и обеспеченными провиантом на месяц.

— Саня, ты попал! — отсмеявшись, заявил Дед, — Нам с тобой до Зои, как до Пекина раком. Смотри — она освободила от воинской повинности пять тысяч горцев, оставив их под полным командованием твоей подруги. Перед этим к тебе заваливаются лучшие спецы по наземным операциям и взятию крепостей. И наконец, тебя провозглашают графом Кондакским! Для тупых поясняю, Кондак — столица Крита! Ты должен уничтожить прямую угрозу империи — пиратов Крита.