Любимов шел по сверкающим, безупречно вычищенным коридорам института. Белоснежные стены здания сияли, хром покрытия металлических конструкций блестел. Сегодня и сам Любимов был похож на новенький, только что пущенный в оборот «пятак» – начищенные туфли, надетый поверх парадного пиджака хорошо отглаженный халат… Любимов спешил к профессору. Доктор наук Вертинский был тем человеком, который вот уже много лет возглавлял крупнейший на сегодняшний день проект «Бионики». Все надежды человечества, его будущее было связано с этой работой. Пару дней назад пришло известие о том, что проект выходит на заключительную стадию, начинается завершающий этап. Ожидался приезд комиссии. Любимов был заместителем профессора Вертинского, под его началом он работал вот уже седьмой год. Это он отвечал за выращивание биоников, за развитие и воспитание созданных в ходе эксперимента экземпляров. Собственноручно он спроектировал и получил в капсуле каждого из них. Сейчас под его опекой находилось двадцать шесть детей, каждый из которых был произведен искусственным путём, в стенах этого самого института. Это первые мальчики и девочки, которые положат начало новой эры. В настоящее время все подопечные развивались нормально, не имели никаких физических отклонений, обладали стандартным для детей их возраста умом. Ещё до приезда комиссии из комитета Любимов мог предугадать, какое решение сегодня будет принято. Ничто не мешает перевести проект на завершающую стадию. Это означает, что чертежи капсул для создания биоников будут переданы в массовое производство, а потом… Каждая семья получит возможность иметь собственного ребенка, бионика. Любимов был счастлив, он ликовал. Скоро, уже совсем скоро, о его работе узнает весь свет. Человечество будет спасено. Города заполнятся людьми, по дорогам снова заснуют автомобили… Однако, открыв дверь лаборатории, он заметил, что профессор Вертинский его торжествующего настроения совсем не разделял. Подперев голову рукой, седовласый ученый угрюмо рассматривал отчетные материалы. Заметив вошедшего Любимова он, безо всякого приветствия, обратился к нему:

– И что мы им скажем?

Любимов опешил, такого настроения учителя он не ожидал.

– Станислав Евгеньевич, но ведь это успех… – начал Любимов. – Все дети развиваются нормально, они абсолютно здоровы. Сегодня комиссия подтвердит положительный результат.

– Сергей, вы ведь знаете, что меня беспокоит. Мы уже много раз говорили с вами об этом.

Любимов подошел к профессору и взглянул на цифровой экран. На нем отображались таблицы психопараметров его подопечных.

– Станислав Евгеньевич, – раздосадовано начал Любимов, – я знаю, что вы снова толкуете мне о пониженном психоэмоциональном состоянии полученных нами биоников, но я продолжаю утверждать, что все показатели психики наших детей находятся в пределах нормы…

– Эти нормы придумали мы, мой друг, мы… В ходе выполнения данного проекта мы вынуждены были ввести оценочные параметры и задать их номинальные значения, – оборвал его Вертинский. – Но посмотрите, Сергей, все наши тесты показывают, что психоэмоциональный фон всех наших детей практически равен нулю. Да это и так видно…

Профессор махнул рукой.

– Ну и что, – возмутился Любимов, он был воодушевлен. – И что? Это всего лишь означает, что эти дети обладают крепкой, устойчивой психикой. Вот и всё. Они слабо реагируют на факторы среды, на внешние раздражители или, проще говоря, их ничто не в силах обеспокоить. Но что плохого в том, что в любых ситуациях эти дети будут сохранять твёрдым разум, спокойным ум? Может быть, мы вывели новый, лучший вид человека…

– Возможно… – Вертинский снова взглянул на экран. – Однако, по моему мнению, это отклонение. Нам было задание спроектировать настоящего человека, это значит человека с эмоциями, чувствами. Что-то мы не доработали с вами, Сергей, чего-то не учли, что-то идет не так… Очень слабые эмоциональные реакции на возбудитель…

– Но они всего лишь дети! – возмутился Любимов, он протестовал. – Станислав Евгеньевич, ведь по ним ещё сложно о чём-то судить. Пока мы можем контролировать с большой вероятностью только их физические параметры…

– Вот именно, – оживился профессор. – Именно! Мы слишком торопимся, мы спешим! Мы не можем сейчас составить верное мнение о том, кого вырастили. Мы не знаем этого. Кем станут эти дети через десять, двадцать лет?

– Но у нас нет времени! Кто даст нам хотя бы один год? Станислав Евгеньевич, вы не хуже меня знаете прогноз. Если ничего не изменится, через десять лет нас на планете останется всего несколько тысяч.

– Я знаю, – профессор был расстроен. – Меня вынуждают взять ответственность за столь ранние сроки. А так хотелось бы грамотно завершить проект. Понаблюдать за биониками хотя бы лет двадцать.

– Лет двадцать! Это невозможно! Станислав Евгеньевич, этот срок в наших обстоятельствах представляется просто немыслимым. Мы должны действовать уже сегодня, сейчас.

– Мне кажется, у нас ещё будут с этими детьми проблемы…

– Профессор, сделайте скидку на то, что первые из них конструировались по совсем ещё неотработанной технологии. Вы же помните, что собой представляли биокапсулы пять-шесть лет назад. И посмотрите, чем они являются теперь…

– Согласен, мой друг. Мы сильно шагнули вперед за пару последних лет. Жаль, что бионики, полученные в новой модификации капсулы ещё слишком малы, по ним пока мы не можем сделать никаких выводов…

– Селине три с половиной года, Иону три и три. Каждый из них вышел из капсулы ребенком возраста двух с половиной лет. Оба экземпляра развиваются нормально, отклонений в умственном и физическом развитии нет, – произнес Любимов.

Он наизусть знал характеристики каждого из двадцати шести появившихся в стенах его лаборатории детей. Селина и Ион, образцы под номерами 27.2.1 и 27.2.5, были самыми младшими. Они были получены в самой новейшей капсуле с применением наноликвидной оболочки Кретова, её использование дало просто феноменальный результат. Теперь всего лишь за пять месяцев в капсуле удавалось создать полноценного здорового человека возрастом два-три года. Такие дети за три недели учились не только ходить, бегать, но и говорить. Объём их мозга позволял схватывать всё на лету. То развитие, на которое природа отводила тридцать шесть месяцев, бионики проходили всего за двенадцать недель. Любимов был уверен, нынешняя конструкция капсулы – это самый перспективный вариант. Лаборатория продолжала работать над сокращением срока воспроизводства биоников. Демографическая проблема будет решена, начнется прогресс.

– Станислав Евгеньевич, сделайте ещё скидку на то, что наши дети большую часть времени находятся в обществе андроидов, – продолжил Любимов. – Мы не можем быть с ними постоянно, а попади они в обычные семьи, я уверен, результат будет иным.

– На это и надежда… – задумчиво произнес Вертинский. – Нам надо было попытаться воспитать их самим…

– Ну что вы, профессор, у нас нет на это ни людей, ни времени, – возразил Любимов. – Нам была поставлена задача – разработать процесс воспроизводства вне тела человека. Мы полностью с ней справились. Сегодня мы представим комиссии двадцать шесть абсолютно здоровых, полноценных детей. Их развитие происходит нормально. Тем, что эти бионики обладают незначительными особенностями поведения, на данном этапе вполне можно пренебречь. Я думаю, помести мы их в традиционные для людей условия жизни, в обыкновенные семьи, будет снят и этот вопрос.

– Хотелось бы в это верить, Сергей… Хотелось бы, – вздохнул Вертинский. – Жаль, что нет времени проверить это.

– Станислав Евгеньевич, ну признайтесь-то сами себе, что это самый настоящий успех. До нас никому не удавалось искусственно воссоздать человека. Мы наконец-то получили независимость от природы и это в тот самый момент, когда человечеству грозит неминуемая гибель…

– Успех это или поражение – покажет время, у нас же его нет… – задумчиво произнес Вертинский. – Ну что ж, Сергей, надо работать. Идемте смотреть, всё ли готово.

Вертинский решительно встал. Крупная фигура, высокий рост, Вертинский казался настоящим великаном. Последний в своей династии ученых-биологов, он так и не смог естественным путем продолжить свой род. Теперь его ДНК носило пятнадцать искусственно полученных в стенах его лаборатории детей. Считал ли он биоников своими наследниками, возможными последователями? Нет. Пока все полученные в ходе эксперимента экземпляры людьми не считались и полностью принадлежали комитету. «Международный медицинский комитет репродукции и самосохранения» был создан двадцать семь лет назад, тогда о демографической проблеме заговорили особенно рьяно. К тому времени опустели уже многие города. Люди стягивались в пока ещё удерживающиеся на плаву мегаполисы, но и тем грозило неминуемое вымирание. Молодежи становилось всё меньше и меньше. Тогда и был образован специальный комитет. В его задачу входило любыми способами уберечь от гибели, сохранить человечество. Комитет первым делом принялся решать проблемы стариков. Благодаря последним достижениям, их жизнь сильно изменилась. Дома заполнили помощники-андроиды, выполняющие любой физический труд; была развернута программа высокотехнологичной медицинской помощи. Возраст активной жизни удалось поднять на целых пятнадцать лет. Потом же комитет бросил все силы на повышение рождаемости. Огромные средства были пущены на то, чтобы человечество всё-таки не погибло.

– Станислав Евгеньевич, проходите, – Любимов открыл перед профессором дверь.

Просторный класс, разукрашенные рисунками стены. Двадцать шесть пар детских глаз устремили на вошедших взгляд.

– Не отвлекайтесь и не обращайте на нас внимания, – дал Любимов распоряжение пятерым учителям-андроидам.

Дети рисовали. Любимов неустанно проверял их способности творить. Посмотрев на новые работы, он остался доволен. Дети, в возрасте от трех до десяти лет создавали то, что в их возрасте не смог бы сотворить обычный ребенок. Природа, животные, растения, предметы, дома были изображены на детских картинках невероятно технично. Дети, все как один, аккуратно склонившись над своими столами, трудились. Андроиды-учителя сновали по рядам. Эти роботы, ничем внешне не напоминающие людей, то тут, то там подправляли зажатую в детской руке кисть. Заложенная в андроидах программа развития творчества была одной из самых сложных, но давала хорошие результаты. В классе сейчас царила тишина. Послушные, старательные, внимательные, эти бионики могли бы стать идеальными детьми своих родителей. Любимов был горд.

Вертинский торжества своего молодого коллеги не разделял. Он помнил то, что Любимов уже не застал – школу и обычный детский класс. Какими ж звонкими были тогда между уроками перемены! В те времена, когда Вертинский и сам был учеником, дети любили бегать, играть, гулять. Гурьбой после уроков высыпали они из школьных ворот на улицу, чтобы потом, разбежавшись по своим дворам, забыв про уроки, предаться неуемным детским забавам. Повсюду слышался задорный детский смех. Сейчас всё было иначе, всё было не так. Вертинский смотрел на послушно склонившиеся над работой детские фигурки. Станут ли эти дети играть, если у них появится свободная минута, будут ли беззаботно болтать? Вертинский знал, что когда закончится этот урок, бионики по команде учителей спокойно, не общаясь друг с другом, перейдут в другой класс. Там начнется занятие по математике или литературе, потом дети пообедают, посмотрят запланированный в программе их развития фильм, затем пройдут ежедневные тесты и дружно в половине десятого лягут спать. Они не будут разговаривать перед сном, делиться тем, что произошло за день, рассказывать друг другу забавные истории, они просто уснут. Пока эти дети лишь внешне были похожи на настоящих…

– А вот и Ион, – подвел Любимов Вертинского к ребенку.

Белокурый малыш умело орудовал карандашом. Когда Вертинский посмотрел на исчерченный им лист, то поразился, с какой точностью этот трехлетний мальчишка изобразил стены соседней лаборатории. Грамотные проекции делали её похожей на трехмерный план. Ровные линии, штриховка, цвет. Мальчик был, безусловно, способный.

– А вот Эри, помните, мы слушали её игру позавчера, – продолжил Любимов, подойдя к девочке лет семи.

Вертинский вспомнил, что был очень удивлен, когда услышал виртуозно сыгранный этим ребенком концерт.

Посмотрев на рисунок Эри, Любимов довольно погладил её по голове.

– Это Авель, наш гений в математике, лидер по игре в шахматы. А это наш поэт…

Вертинский понимал, к чему клонит Любимов. Все выращенные ими дети, то ли благодаря собственной усидчивости, то ли в результате генных модуляций, предусмотренных программой, получили некоторые совершенные черты. Они обладали способностями, которые в их возрасте не имел ни один современный человек. Они были одаренными, талантливыми, но Вертинского волновало их поведение…

– Станислав Евгеньевич, комиссия прибыла, – подал Любимов сигнал. – Они уже у главных ворот, надо идти встречать их.

Вертинский с Любимовым поспешили к дверям.

– Дети, попрощайтесь с доктором Любимовым и профессором Вертинским, – произнес один из андроидов-учителей.

Дети послушно подняли глаза и дружно произнесли заученное: «До свидания».

– Хорошие дети, – сказал Любимов, выйдя за дверь. – Уверен, комитет останется доволен.

Для встречи комиссии был приготовлен парадный зал. Здание некогда многочисленного института теперь пустовало. По современным меркам в проекте был задействован невероятно большой коллектив, однако численность его была несоизмеримо меньше того количества людей, что занималось наукой прежде. Теперь, какую сферу деятельности не возьми, нехватка рабочих рук была на лицо. Людей можно было встретить редко, всё больше на глаза попадались механические андроиды. Комиссию Вертинский и Любимов встречали вдвоём.

В состав приехавшей комиссии входили хорошо знакомые Вертинскому и Любимову заместитель руководителя медицинского комитета Боттичелли, военный комиссар Парсон, научный эксперт Дронов. Их сопровождали несколько новых лиц – Гуревич, который оказался руководителем завода высоких технологий, инженер того же завода Сайман, медицинский представитель Джозеф Франко, начальник финансовой службы комитета Левец. Был здесь и обязанный составить пресс-релиз для СМИ корреспондент.

Всех их Вертинский повел извилистыми коридорами своего института. Заседание открыли в центральной галерее. Здесь Вертинский начал свой доклад:

– Итак, десять лет назад «Международным медицинским комитетом по репродукции и самосохранению» была развернута программа «Бионики». В настоящее время мы закончили этап научно-экспериментальной отработки воспроизводящей капсулы, – начал Вертинский. – Перед моим институтом была поставлена задача в кратчайшие сроки создать автономное устройство для конструирования человеческого плода. Проще говоря, нам надо было разработать технологию искусственного выращивания людей. Первые наши опыты, как вы знаете, были не совсем удачными. Сегодня же мы готовы представить комитету успешные, полученные по разработанному нами техпроцессу экземпляры.

Вертинский вздохнул. Он вспомнил, как наседали на него всё это время члены комитета, как требовали положительный результат. Под страхом отмены финансирования работ и роспуска института, он сконструировал первую, ту самую первую капсулу, в которой, наконец, был получен первый бионик-человек. Ребенок прожил недолго, но Вертинского это не остановило. Он торопился, работы велись день и ночь. Вертинский разрабатывал технологии, которые не имели аналогов в мире. Он знал, что пройдет ещё несколько лет и какая-нибудь другая из десятка лабораторий, работающих над решением этой же задачи, захватит лидерство. Но когда, после значительной доработки конструкции капсулы, два бионика не погибли, а остались жить, комитет одобрил труд Вертинского. Это был успех, его успех. Прочие лаборатории, бьющиеся над той же проблемой, были расформированы. Вертинский получил ведущих специалистов, деньги и возможность дальше вести работы.

– Тот этап проекта, по которому мы сейчас отчитываемся, был начат пять лет назад. Это заключительный этап научно-экспериментальной части программы «Бионики», предшествующий запуску массового производства капсул. За это время нами был полностью отработан процесс репродукции вне тела человека, разработаны чертежи воспроизводящей капсулы, были получены стабильно развивающиеся опытные образцы. Кроме того, нам удалось сократить время конструирования каждого бионика с полутора лет, как это было раньше, до пяти месяцев. В настоящее время в стенах нашей лаборатории воспитываются и успешно проходят обучение двадцать шесть полноценных, здоровых искусственно созданных детей.

При этих словах, Вертинский заметил, как члены комиссии встрепенулись.

– Полученные в нашем институте бионики будут представлены вам позже, – продолжил он, – сейчас же мы готовы показать вам прошедшие отработку экземпляры капсул, прошу пройти в наш производственный цех.

Вертинский повел комиссию в свою лабораторию. В этом просторном помещении стояло два десятка полутораметровых воспроизводящих устройств. Первые, неудачные экземпляры капсул Любимов и Вертинский давно уничтожили. Теперь здесь находились только успешные окончательные образцы.

– Какое убожество, – поковырял пальцем в крышке одной из капсул директор завода высоких технологий Гуревич. Именно его предприятие выиграло тендер на производство этих аппаратов.

– Это экспериментальный экземпляр, – пояснил Вертинский. – Нам надо было спешить, мы отрабатывали технологию, было не до красоты. Предполагалось, что вы сами на своём заводе придадите этим устройствам товарный вид.

– Вы подготовили для нас чертежи? – включился в разговор инженер Сайман. Ему не терпелось узнать конструкцию заветных устройств. Пока комитет предоставил ему лишь общее описание технологии и предварительные эскизы.

К Вертинскому подоспел руководитель инженерного отдела Репнин. Низенький лысенький человек в очках, он всю ночь со своими людьми трудился над окончательным оформлением той документации, которую предполагалось отдать на завод. Работая все эти годы второпях, дорабатывая капсулы на ходу, инженеры далеко не всегда успевали вносить изменения в электронные чертежи. Вот уже две недели весь отдел Репнина работал без выходных. Двенадцать человек день и ночь собирали по крупицам собственные записи и готовили документацию на то, что стояло уже готовым в цехе.

– Вот, – усталый Репнин передал Вертинскому небольшой предмет.

Носитель информации содержал все данные для производства биоников. Стоимость того, что держал сейчас в руках Вертинский, сложно было переоценить.

– Я поясню, – засуетился Репнин, видя как Сайман теребит дверь открытой капсулы. – Станислав Евгеньевич попросил меня представить вам вкратце технологию производства биоников. Экспериментальные схемы уже вам представлялись, а сегодня мы готовы огласить полностью весь имеющийся у нас материал.

Окружающие смотрели на Репнина с явным интересом. Заметив их внимательные взгляды, Репнин гордо поправил очки.

– Итак, сначала расскажу вам немного о технологии, а потом мы перейдем к знакомству с конструкцией капсулы. Начнет доклад мой коллега – инженер-физик Бель. Собственно говоря, он и есть автор того метода, по которому мы в настоящее время производим биоников. Это он сформулировал концепцию и построил первую математическую модель…

К Репнину приблизился худой, взъерошенный, ещё довольно молодой человек. Потертые джинсы, небрежно засученные рукава… Весь его облик выдавал в нём ученого, работающего здесь не ради славы, а из-за интереса к науке.

– Меня попросили ещё раз рассказать вам о том, как создавалась технология воспроизводства биоников, – монотонным, безучастным голосом начал Бель. – Наши отчеты и доклады неоднократно предоставлялись комитету. На первом этапе проекта у нас было несколько принципиально разных схем того, каким способом можно будет осуществить процесс конструирования биоников. В стенах наших лабораторий мы экспериментально опробовали каждый из них и остановились на том, который и будет сегодня вам представлен. Сначала мы пытались выращивать биоников подобно тому, как они развиваются в теле человека – из зародыша, путём синтеза и трансформации соответствующих биологических тканей. Скоро нам пришлось отказаться от этого варианта. Нам не удалось повторить естественный природный процесс. Эмбрионы не развивались ни по одной из испробованных нами схем. Мы быстро признали этот вариант недееспособным и решили выращивать биоников по другой, как мы её назвали, «послойной» технологии. Суть её состояла в том, чтобы воссоздать человека последовательным наращиванием соответствующих тканей на некую основу. То есть сначала мы планировали создать скелет, нарастить на него необходимые органы, кровеносную, нервную и прочие системы, мышцы, кожу. Мы сконструировали подходящий аппарат, но процесс выращивания биоников этим способом оказался неимоверно долгим. Вы и сейчас можете увидеть в нашей лаборатории те несколько капсул с незаконченными телами, которые до сих пор проходят процесс выращивания по технологии послойного наращивания. Наши же дети, которых вы ещё увидите сегодня, созданы по технологии «срезов». Только этот метод дал хороший результат. Заключается он в том, что мы воссоздаем человека по поперечным срезам, наращивая их один за другим. За основу мы берем электронную модель человека, полученного по программе конкретной ДНК. Условно разбиваем эту модель на срезы толщиной равной одной тысячной миллиметра каждый, а затем уже в капсуле воссоздаем эти слои один за другим из заранее синтезируемых клеток. Каждый участок такого слоя заполняется той биологической материей, которая должна находиться на этом месте согласно программе строения. На выходе мы получаем тело готового человека со всеми внутренними органами, кожей, скелетом, идеально повторяющим нашу электронную модель.

Бель закончил.

– И сколько времени занимает весь процесс? – услышал он вопрос.

– Время создания бионика зависит от размера его тела и в среднем составляет пять с половиной месяцев. Мы не создаем взрослых, на это ушло бы примерно полтора года, мы создаём детей.

– Но создать взрослого возможно?

– Теоретически, да…

– Создавать взрослого человека смысла нет, – вмешался в разговор Вертинский. – Смею вам напомнить, господа, что мы проводим необычный процесс. Бионик – это не просто некое биологическое устройство, это носитель нашей же с вами человеческой ДНК, а значит, наряду с физическим телом имеет ещё и некую психологическую константу. Вы должны понимать, что из капсулы они выходят абсолютно беспомощными существами. Безусловно, они довольно быстро всему учатся и неплохо адаптируются в окружающем их мире, но это в детском возрасте, когда к этому расположен их мозг. Воссоздай мы в капсуле взрослого человека, с вероятностью восемьдесят пять процентов я могу утверждать, что его разум никогда не сможет развиться до нужного уровня, это будет неполноценный человек.

– Так какой же оптимальный возраст создаваемых детей?

– От трех до семи лет, – не задумываясь, ответил Вертинский. – Мы ведем сейчас работы над увеличением этого срока до четырнадцати-шестнадцати лет, но пока никаких гарантий по поводу разумности детей, вышедших из капсулы в таком позднем возрасте, я дать не могу.

– Теперь, позвольте, я расскажу вам о самой капсуле, – засуетился Репнин. – Пожалуйста, подходите…

Он уже приготовил для показа и открыл одну из них.

– Итак, главным элементом любого из этих аппаратов является вот этот резервуар, – Репнин ласково провел рукой по гладким стенкам полого пространства. – Это, можно сказать, сердцевина нашего устройства. В этой, как она названа в нашей документации, «основной камере» происходит сам процесс. В запущенной капсуле вся эта ёмкость будет заполнена специальным раствором. А вот в этой внешней обшивке капсулы помещаются все необходимые для синтеза компонентов вещества. Каждая капсула оснащена мощным процессором, именно он по специально заложенной нами программе осуществляет выращивание бионика. Вот здесь у нас монитор, он напрямую связан с установленными внутри основной камеры следящими устройствами, благодаря чему мы можем воочию наблюдать происходящий там процесс.

Ренин отбежал от капсулы, принес несколько тонких, похожих на струны стержней.

– Вот посмотрите, посмотрите сюда… Конструирование любого бионика начинается с того, что эти самые стержни закрепляется в специальных пазах основной камеры.

Репнин умело сплел из стержней конструкцию, напоминающую пятиконечную звезду.

– Это и есть основа создаваемого тела, – воодушевленно продолжил Репнин. – Стержни нужны для того, чтобы правильно закоординировать весь процесс. Это начало отсчета для будущих наращиваемых на них послойно элементов: рук, ног, самого тела. Стержни так и останутся потом в организме, но, состоящие из биологического вещества, будут совершенно неощутимы. После закрепления стержней капсулу можно закрывать, все дальнейшие манипуляции будут производиться только снаружи. Нажимаем кнопку, закачиваем в основную камеру физраствор. Здесь, в крышке капсулы размещаются ёмкости с необходимыми веществами. Пройдя сквозь специальные элементы капсулы, они поступят в основную камеру. Здесь их уже поджидают специальные устройства. Дело в том, что совсем недавно мы стали покрывать внутренние стенки камеры наноликвидной оболочкой Кретова. Она состоит из множества нанороботов, способных выполнять по заданной программе любой процесс. Этим малышам отведена особая роль. Именно они переносят сквозь среду необходимые вещества и осаждают их на стержнях, формируя срезы, пока не получится полноценный бионик.

Рассказывая всё это, Репнин то и дело бережно поглаживал стенки капсулы. Он закончил, Сайман снова принялся теребить дверь.

– А что нужно будет делать простым обывателям, к которым вскоре попадет этот прибор?

– Установить стержни, закрыть капсулу, нажать кнопку «Пуск», – ответил Вертинский на вопрос. – Затем в течение пяти месяцев следить за уровнем необходимых веществ в ёмкостях и пополнять их. А, ну и ещё, перед началом процесса будущим родителям нужно будет сдать кровь. Прямо в капсуле из неё будет выделена формула ДНК. Мы рекомендуем для построения генома ребенка использовать ДНК обоих родителей, как это происходит в природе. Дабы избежать нежелательных болезней, новая ДНК будет скомпонована из фрагментов, несущих в себе лучшие характеристики двух партнеров. Состав ДНК давно расшифрован, поэтому на сегодняшний день мы можем четко программировать генетический код. После разработки нового генома, процессор капсулы построит согласно ему электронную модель. Мы научились преобразовывать цепочку ДНК в специальную цифровую программу, которой и будет управляться весь происходящий в капсуле процесс.

– Удивительно, – подошел к капсуле Боттичелли. – Мы имеем устройство для создания человека. Это же фантастика! Мы научились создавать самих себя вне собственных тел. Столько лет работы, столько усилий, опыт, знания всего человечества… Вот он, настоящий прогресс, рывок.

– Поразительно… А ещё говорят, что мы не боги! Да кто же тогда бог? Вы посмотрите, это же настоящее чудо науки…

Вертинский был доволен, Любимов сиял.

– Сколько вам потребуется времени, чтобы запустить производство?

– Полгода-год, – ответил Гуревич.

– Предлагаю вам пройти к действующим капсулам. Мы приготовили для вас нечто особенное… – снова засуетился Репнин.

Все прошли в соседний зал. Здесь работали двенадцать капсул. Монитор каждой из них показывали происходящий на данный момент в основной камере процесс. Члены комиссии тут же прильнули к экранам.

– Это невероятно! – удивлялся Франко.

– Этого не может быть… – бормотал Левец.

На экранах отображались находящиеся в процессе конструирования бионики – половина человека, или только его треть. Это были дети. Тонкие стержни образовывали необходимый каркас, а на нём…

– Вот смотрите, то, о чём я вам говорил. Стержневой каркас для выступающих и не соединяющихся друг с другом частей – пальцы, конечности, голова… А на него посрезно наращивается ткань. Вы не увидите невооруженным глазом работу роботов, но если увеличить…

На экранах развернулась работа наноустройств. Грандиозное строительство, клетка за клеткой, развивалось, велось. Работа кипела. Мельчайшие устройства шаг за шагом проворно создавали живую плоть. Элементы клеток вставали на нужное место. Клетки объединялись в правильные ряды.

– Всё согласно созданной по ДНК программе, – прокомментировал Репнин.

– Невероятно…

– Ну, мы уже это видели, – сказал военный комиссар Парсон. – А как же наш заказ?

По Вертинскому было видно, что ему неприятен этот вопрос.

– Вот, – он подвел Парсона к двум капсулам большего размера. – Этому будет 20, этому 25 лет. Мужчины, конструируются по ДНК с максимально усиленными параметрами физических данных.

Все смотрели на крупные, раскачанные мышцами незавершенные пока тела.

– Максимальные боевые характеристики, идеальное для ваших задач телосложение… Только не ручаюсь за их мозг. Как я уже говорил, большая вероятность того, что полноценно развиться они не смогут. У нас уже есть подобный печальный опыт.

Парсон сиял:

– Им и не надо развиваться, им надо будет всего лишь четко выполнять приказ… Кстати, Тэд и Нэд, которых вы нам уже передали, хоть и несколько младше этих, но вполне пригодны к службе. Они то, что нам надо. Исполнительные, немногословные…

– Как роботы… Я вообще не понимаю, от кого вы собрались обороняться. На сегодняшний день напасть друг на друга не в состоянии ни один народ.

– Знаете ли, человечество скоро сильно увеличится… Мы должны быть ко всему готовы.

– Это очень сложный вопрос… Вы ещё не получили одобрение комитета на создание таких, если можно сказать, полулюдей…

– Почему же полулюди? Посмотрите на них, каждый из них настоящий человек.

– Неразумный человек, – поправил Вертинский. – Неужели вы ими довольны? Мы пытались обучить их, но они не смогли научиться даже читать…

– Зато они послушны и хорошо выполняют приказы…

– Их мозг не удается наполнить и десятой долей тех знаний, которыми должны обладать нормальный человек. Кто знает, что они выкинут в будущем…

– Это уже не ваш вопрос. Это наша комиссия будет решать, пригодны эти люди для службы или нет.

Вертинский только развел руками.

– Мы подготовили для вас интересную запись, на ней запечатлена последняя стадия создания бионика, – сменил он тему. – Прошу всех посмотреть.

Столб трехмерного экрана возник из пустоты. Члены комиссии расступились.

– Мы хотели подготовить к вашему приезду рождение одного из биоников, но для этого надо было бы ускорить процесс, а концентрация активных наноустройств в каждой капсуле и так уже максимальна. В будущем мы планируем поработать над увеличением скорости их работы, пока же вот, прошу…

Все смотрели на возникшее изображение капсулы. Трехмерный экран позволял рассматривать её со всех сторон. На мониторе капсулы отображался трехлетний ребенок. Закрывший глаза, он, казалось, спал. Подобно маленькому ангелу, парил он на невидимом облаке. Милые кудряшки нежно обрамляли овал лица, малыш улыбался, румянец на его щеках играл.

– Сейчас этот плод погружен в физраствор. Тело готово к пробуждению. Сосуды уже заполнены кровью, закачана лимфа. Осталась последняя операция… Из капсулы автоматически выкачивается физраствор, теперь будут отсечены стержни технологического каркаса…

Тонкие струны-стрежни все одновременно оборвались, тело, потеряв натянутую сквозь него опору, упало на дно капсулы, а ребенок даже не открыл глаз. Он не шевелился. Замечательный, прелестный малыш. Мальчик не дышал.

– Мы покажем вам рождение нового человека или «пробуждение» – так мы называем последнюю стадию производства человека… Нам пришлось поломать голову над тем, как осуществить этот процесс. Даже тогда, когда мы научились конструировать полноценные тела биоников, для нас долгое время оставалось загадкой, как же заставить их ожить. Выяснилось, что готовые тела могут храниться в физрастворе довольно долго. В таком состоянии они не портятся, но и не живут. Все жизненные процессы этого ребенка сейчас неактивны, они как бы остановлены. Это идеальное биологическое тело человека, но самого человека ещё нет. Для пробуждения нам пришлось разработать уникальную технологию электромагнитной стимуляции. Импульсные токи различной мощности и соответствующей частоты по разработанной нами программе воздействуют на нервные окончания и заставляют постепенно включаться в работу внутренние органы. Последним мы включаем сердце, для этого необходим финальный, самый мощный разряд. Вот смотрите…

В основную камеру медленно один за другим погружались электроды. Бесшумно оплетали они всё тело мальчика.

– Начинается электронная стимуляция органов, длительный процесс. Мы не будем полностью показывать его вам, тем более что внешних изменений в теле на этом этапе вы не увидите. Интереснее вот это, момент пробуждения…

Трансляция продолжилась, близился финал. Легкие ребенка уже работали, заключительные разряды стимулировали мышцы. Неожиданно мальчик сжался в один большой комок. Тело его, бывшее ещё недавно расслабленным, стало беспредельно твердым. Прошел ещё миг. Ребенок резко выгнулся, подался вверх. Лицо малыша, исказила ужасная гримаса. Всё происходящее казалось теперь страшным сном. Ещё мгновение, и мальчик открыл глаза. Бешеный, нечеловеческий взгляд, мучительный крик, обнажающий зубы оскал. Беспомощно распластавшись на дне освобожденной от физрастовра мокрой капсулы, надрываясь от кашля, вздрагивая при каждом вздохе, ребенок синими помутневшими глазами в страхе смотрел на этот мир, он жил, он дышал. Дрожащий, беспомощный, уже через несколько секунд, подхваченный ожидающими его пробуждения андроидами, он, пока ещё неумелый, несмышленый, был вынут из камеры, обернут в материю, аккуратно уложен на стол.

Члены комиссии стояли в оцепенении. Наконец, в их ряду раздался первый хлопок, затем ещё один, и ещё… Уже через секунду все члены комиссии, глядя на экран, аплодировали. Их взгляды выражали изумление. Только что эти люди стали свидетелями настоящего чуда. Новая жизнь, созданная наукой, сконструированная человеком, возникла прямо на их глазах.

– Пока этот малыш, мы дали ему имя Ион, ещё не способен управлять собственным телом. Однако пройдет всего несколько часов и смотрите…

Вертинский запустил другой файл. Ион, одетый в мягкую фланелевую форму уже бодро шагал.

– А вот прошли сутки…

Ребенок умело держал в руке ложку, сам ел и уже говорил. Внимательно слушая андроида, он старательно повторял за ним каждое слово.

– Нейронные цепочки мозга этого бионика соответствуют нейронным цепочкам обычного трехлетнего ребенка. Это значит, что сейчас этот малыш максимально настроен на обучающий процесс. Он развивается не по дням, а по часам, с легкостью наверстывая всё то, что должен был познать к этому возрасту, будь он обычным ребенком. А теперь предлагаю воочию посмотреть вам на наших детей. Это те экземпляры, которые были получены в наших биокапсулах и теперь воспитываются и наблюдаются в нашей лаборатории.

Члены комиссии поспешили за Вертинским. Тот снова повел их затейливыми коридорами собственного института. Везде было тихо. Людей не хватало. Институт пустовал. Штат лабораторий на три четверти состоял теперь из андроидов. Изредка кто-нибудь из них показывался в коридоре, но, завидев людей, тут же исчезал быстро и бесшумно. Вертинский знал, что это андроиды выполняют теперь большую часть проектных работ. Люди в этих стенах, как и повсюду вокруг, были мозгом, а андроиды – руками, послушными исполнителями.

– А вот и наш класс!

Воодушевленно Любимов открыл дверь.

К вошедшим подоспел малыш андроид. Тут же вытер всем ноги и выдал каждому халат.

Учитель-андроид дал команду, и дети в классе послушно встали.

– Здравствуйте, – в один голос сказали они.

– Садитесь, – сказал Любимов. – Сейчас я буду рассказывать этим людям о каждом из вас.

Дети послушно сели.

– Итак, начнем, – Любимов подошел к мальчику лет семи. – Это Лерик, первый из удачных экземпляров биоников. Он родился 31 мая 2108 года. Задумывался он, как ребенок возрастом в один год. Таким и был воссоздан в капсуле. После рождения ещё двадцать один день пребывал в состоянии комы, что заставило нас существенно доработать процесс пробуждения. Сейчас, как вы видите, ребенок абсолютно нормален, здоров. Физические и умственные показатели в норме. Развивается вместе со всеми по разработанной нами обучающей программе. А это Салика, – Любимов указал на крупную, развитую девочку, – первый бионик, на котором мы стали применять технологию корректировки ДНК. Суть её состоит в том, что к цепочкам родительских ДНК подмешивается донорская, что позволяет окончательно избавить создаваемый организм от наследственных болезней. Мы научились выделять и заменить необходимые участки ДНК новыми. Надеемся, благодаря этому человечество в будущем будет избавлено от множества проблем. Сейчас попрошу вас обратить внимания на следующего нашего ребенка, это Грэй – бионик, рожденный ребенком семи лет. Это максимальный возраст, при котором показатели умственного развития не выходят за пределы нижней нормы. Станислав Евгеньевич уже говорил о том, что дальнейшее увеличение возраста воссоздаваемых биоников, по уже изложенным вам причинам, мы считаем нецелесообразным. А вот Ион. Запись рождения именно этого мальчика вы только что видели. Ребенок получен уже с применением наноликвидной оболочки Кретова, использование которой существенно ускорило и упростило весь процесс конструктивного воспроизводства.

Ион встал. Мальчику на вид было года четыре. Его лицо сияло румянцем, взгляд синих глаз был спокоен, шелковые белые кудри струились по плечам. На лице его, как и на записи, по-прежнему играла едва уловимая улыбка.

– Развитие всех детей после рождения происходит абсолютно нормально. Их физические и психические параметры близки к проектным. Кроме того, при наблюдениях за биониками выяснилось, что эти дети наделены различными способностями. Мы объясняем это нашим некоторым вынужденным вмешательством на начальном этапе конструирования в их гены. Получилось, что выбирая наиболее «здоровые», если так можно выразиться, участки цепочек ДНК двух родителей и донорской, мы получили людей с улучшенным набором качеств. Сейчас мы хотели бы показать вам небольшое, подготовленное для вас нашими детьми выступление.

Члены комиссии были явно заинтересованы, они прошли в соседний зал.

Гости расселись.

По сигналу Любимова поднялся занавес большой сцены. Первым на неё взобрался пятилетний карапуз. За мальчиком послушно выкатился андроид. Мальчик остановился в центре и поклонился, андроид проехал чуть вперед и встал.

– Позвольте представить вам нашего Вэни. Он продемонстрирует сейчас нам образец своего творчества, – представил мальчика Любимов.

После этих слов мальчик громко и отчетливо произнес: «Лунный стих». Андроид рядом с ним встрепенулся, хорошо поставленный голос внутри него зазвучал:

В зале стояла тишина. Наконец, Боттичелли разрушил оцепенение комиссии и спросил:

– Вы хотите сказать, эти строки написал вот этот самый ребенок?… Любимов как будто ждал этого вопроса.

– Вэни четыре года девять месяцев. Родился он ребенком двух лет, стихи стал писать с двух с половиной. Его мозг отлично рифмует фразы, а идеи для стихов подают ему андроиды.

– «Распростертые», «зардевшись»… Откуда ребенок знает столько слов?

– Андроиды обучают наших детей. Детский мозг, как никакой другой, настроен на обучение. Он способен развиваться очень быстро, намного быстрее, чем в более позднем возрасте. Андроиды работают с детьми по специально разработанным программам. В ходе занятий развивается как общая эрудиция, так и словарный запас.

Вэни поклонился и вышел. Андроид поспешил за ним.

После этого три других андроида выкатили на сцену электронный рояль.

Хрупкая светловолосая девочка лет семи поднялась на сцену. Она, как положено музыкантам, поклонилась, села на стул. Опять подоспевший робот-андроид встал рядом.

– Андроид сымитирует нам оркестр. Эри же, так зовут нашу воспитанницу, будет исполнять главную партию фортепиано, – поспешил пояснить Любимов.

Руки девочки взметнулись над клавишами, каждый пальчик её запорхал. Эта малышка играла сложнейшее произведение. Она уверенно извлекала из инструмента то, что было не просто звуком. Сыгранный концерт Бетховена напомнил всем о том, сколько прекрасного создано людьми, как много ещё на свете того, что является творением разума человека. Техника Эри была выше всяких похвал. Девочка играла блестяще.

Когда Эри закончила, воцарилась тишина. Никто не решался разрушить её своим неосторожным возгласом, звуком, словом.

Наконец посыпалось:

– Это замечательно!

– Великолепно!

– Изумительно!

– Такая малышка!…

– Как вам это удалось?

Любимов сиял. Эри, его подопечная, прекрасно владела фортепиано. Всё больше отмечал Любимов заложенный в этом ребенке талант. Достался ли он ей генетически от родителей или был случайным образом смоделирован в результате улучшения генов, Любимов мог лишь предполагать. Эри была его любимицей. Невероятно способная и очень милая, она не могла не вызвать симпатий… Однако надо было продолжать. Задуманное Любимовым выступление детей имело целью показать комиссии неординарные способности биоников.

– Остальные дети не менее талантливы, – продолжил Любимов. – Они рисуют картины, превосходно играют в шахматы, поют…

– Поразительно! – восклицали приглашенные, глядя на демонстрируемые андроидами работы биоников.

Любимов продолжал нахваливать своих учеников, а в это время Вертинский задумался над одной особенностью. Глядя на рисунки подопечных Любимова, он не увидел на них одной детали. Люди. Они отсутствовали в этих работах. Почему ни на одном рисунке ребенка нельзя было увидеть человеческих лиц? Бионики рисовали предметы, пейзажи, животных, и делали это замечательно, технично. Но где на их рисунках люди? Почему каждая картина напоминает по настроению схему или чертеж? Произведения детей бездушны. Всё, что показывали дети – это безупречную технику. Безусловно, во многом Любимов прав, все дети проявляют неординарные способности, но возьмется ли кто-нибудь из биоников за кисти и карандаш без задания на то андроидов? Знает ли кто-нибудь из них, что по-настоящему значит слово «творить»? Дети были аккуратны, послушны, но сами по себе создавать ничего не желали. Вертинский делал скидку на их возраст, на то, что воспитываются они при отсутствии полноценного общения, а попади они в руки людей… Лишенные вынашивания в утробе матери, выращенные искусственно, эти дети теряли нечто, что делало всех нас людьми – наши чувства. При комиссии о сниженных показателях психоэмоциональных параметров он решил пока не упоминать. Он мог ошибаться и был не вправе отнимать у детей будущее.

– Восхитительно! – радовались члены комиссии.

– Мне нужно всех их осмотреть…

Медпредставитель Франко суетился.

– Я хочу видеть каждого, без исключения каждого…

– Для вас мы со Станиславом Евгеньевичем уже подготовили оборудование и место. Пройдемте за мной.

Любимов ничего не скрывал. Он гордился своими малышами и был уверен, что все ими останутся довольны.

Дети послушно заходили по одному в приготовленный для осмотра кабинет.

– Как тебя зовут? – начал Франко свой осмотр.

Дети воспринимали всё происходящее, как свою работу. Они давно привыкли к всевозможным обследованиям и тестам. Каждый из них послушно подставлял руку для сканирования крови, давал снимать с себя показатели, отвечал на любой поставленный вопрос.

– Ну что ж, должен вас поздравить, – сказал Франко Вертинскому через два часа. – Созданные вами бионики прекрасны. Они идеальны. Как вам это удалось? Признаться, я поначалу не верил в успех этой затеи.

Вертинский молчал. Он вспомнил те бессонные ночи, когда он сам клеточка за клеточкой собирал первых биоников. Потом как всем коллективом они смогли, наконец, смоделировать первый технологический процесс. Вспомнил терабайты ошибочных расчетов, десятки неудачных капсул, испорченные ткани тел.

– Увидев сегодня способности детей, я, признаться, подумал, что это медикаментозное вмешательство… – продолжил Франко. – Предполагалось же использовать специальные вещества для стимуляции развития этих детей.

– Мы отказались от них, – отрезал Вертинский. – Стоило заниматься генной инженерией, чтобы потом ещё использовать дополнительные медикаментозные средства. Эти дети – максимум того, что может дать нам на сегодняшний день человеческая ДНК.

– Да, удивительно… Вы даже не представляете, что вам удалось сделать!

– восхищался Франко. – Возможно, мы на пороге новой эры – гениальных людей. Вы представляете, как далеко благодаря вашим бионикам может шагнуть человечество в целом? Может быть, так и должно было случиться, мы должны были встать на порог исчезновения, чтобы потом воскреснуть вновь, в виде совершенных, преображенных людей. За ними будущее…

Вертинский молчал.

– Я заметил уплотнения на пальцах каждого из детей. Что это? – спросил Франко.

– Остатки технологических стержней, – пояснил Вертинский. – Нет пока времени поработать над их устранением.

– Это даже хорошо, не надо ничего с этим делать. Благодаря этим отметкам мы всегда сможем отличить биоников от настоящих людей.

«Настоящих людей»… Вертинский бросил на Франко косой взгляд. Он понял, при всей восторженности, Франко не мог пока смириться с происхождением детей. Он видел в них не людей, которыми на самом деле они являлись, а всего лишь экспериментальный продукт. Кто знает, захочет ли общество признать каждого из биоников человеком.

– Бионики – это полноценные люди. Они носители наших ДНК, – напомнил Вертинский.

– Да, я знаю, знаю… Мы хотели сконструировать человека вне нашего тела, и вот он – человек. Профессор, вы сделали невозможное!

Всё это было днем, а вечером Вертинский открыл бутылку дорогого вина. В его кабинет пришли Любимов, Бель и Репнин.

– Ну что ж, Станислав Евгеньевич, давайте праздновать наш успех, – начал Любимов.

Вертинский разлил вино по бокалам.

– Промежуточный успех, – уточнил он.

– А я считаю, успех можно считать полным. Комиссия приняла нашу работу, чертежи и программы переданы в производство, для нас работа закончена, научная разработка биоников – это уже пройденный этап.

– Станислав Евгеньевич, это ведь действительно успех, – робко вторил Любимову Репнин. – Наши капсулы – это верх технической мысли. Глядя на них, мне не верится, что это дело наших рук. Мы действительно сделали невозможное.

Выпили вина.

– Знаете, друзья мои, нам всё время надо было торопиться, спешить куда-то, нас захлестывали неотложные дела, а вот теперь можно спокойно сесть и осмыслить то, что мы сделали. А ведь только сейчас я стал осознавать, что все мы, вся наша команда сотворили человека, – сказал Вертинский.

Любимов встал с кресла и взволнованно заходил по комнате, он подхватил слова Вертинского:

– Вы только подумайте, двадцать шесть детей! Они уже созданы и обучаются нами. Они умны, талантливы! Они прекрасны! Даже природа не смогла создать таких. Бель, скажите, вы могли бы когда-нибудь раньше предположить, что вашими руками будет создан человек?

Бель закашлялся и обернулся. Он посмотрел на Вертинского и неуверенно сказал:

– Ну со Станиславом Евгеньевичем мы работаем уже давно, раньше все мои идеи были только теориями… Теперь они воплотились в жизнь, я очень рад.

– Бель, вы скучный, – сказал Любимов, – вы изобрели способ создания человека и говорите об этом, как об обычной работе. Хотел назвать вас великим, а вы даже не цените полученный вами результат.

– Я ценю!… – возмутился Бель.

– Наши имена войдут в историю, а вы этим даже не гордитесь! – всплеснул руками Любимов.

– Ещё столько работы…, – бормотал ему в ответ Репнин. – Капсулы надо доработать, Боттичелли распорядился, чтобы мы поработали над их внешним видом.

– Нечего заниматься этой ерундой, – отозвался Вертинский. – Нам ещё надо работать над сокращением срока производства биоников.

– Столько работы, ещё столько работы… – смакуя вино, бормотал Репнин.

– Вы даже не празднуете, – возмутился Любимов. – А ведь это именно мы спасли человечество от гибели. Пройдет пара-тройка лет, и по нашей технологии, в наших капсулах, каждая семья создаст себе ребенка. Нам будут благодарны миллионы, миллиарды людей. Бионики будут жить в каждом доме…