Наша жизнь потекла в привычном ритме, с той лишь только разницей, что всё окружающее стало представляться мне в совершенно новом свете.

Как-то Лолия пришла вечером в мой офис. Она и раньше иногда заходила ко мне на работу в конце дня, чтобы потом вместе со мной проделать путь домой. Теперь я спешно собирался, а Лолия из-за моей стеклянной перегородки наблюдала за остальными сотрудниками офиса.

Сегодня я уходил раньше всех. Ровно в семь часов вечера мы с женой вышли из моего кабинета. Надо же, даже Тереза, которая обычно убегала с работы первой, была ещё на месте. Я попрощался с ней, когда она, собираясь домой, подправляла перед уходом макияж. Та, посмотрев на нас, слегка смутилась и опустила глаза. Я стал думать о том, как Тереза сейчас побежит к своему сыну. Она рассказывала о своём забавном мальчишке, которому было всего четыре года. Днём с ним сидела её сестра, а по вечерам Тереза иногда отпрашивалась у меня пораньше, чтобы побыстрее вернуться домой и освободить на вечер сестру. Как бы и мне хотелось возвращаться домой, и слышать там радостный детский гам. Я бы с удовольствием проводил время со своими детьми. Вечерами мы бы играли с ними в те игры, которые я помнил с детства, а перед сном я читал бы им добрые детские сказки. В выходные мы бы водили их в парк с аттракционами или в цирк… Муж Терезы наверняка очень счастливый человек…

Меня отвлек взгляд Лолии, который я почувствовал на себе.

– А ты знаешь, любимый, что Тереза отпрашивается у тебя не для того, чтобы побыстрее вернуться к сыну, – прервала меня Лолия.

– Для чего же тогда? – опешил я.

– Она встречается в эти дни с другим мужчиной, – огорошила меня Лолия.

На секунду я потерял дар речи. Все мои предыдущие размышления о семейной идиллии, были разрушены всего лишь одной сказанной Лолией фразой.

– Нет, этого не может быть, – попробовал возразить я. – Я видел её мужа, он приходил как-то, когда мы всем отделом отмечали какой-то праздник. На меня он произвел впечатление очень хорошего человека…

– Однако Тереза изменяет ему, – сказала Лолия. – Ты можешь проверить это.

Лолия тут же достала из сумочки блокнот, написала в нём что-то, оторвала этот листик и протянула мне.

– Это адрес Терезы, можешь проверить его в вашем отделе кадров, а здесь – название кафе, в котором Тереза встречается со своим любовником. Когда в очередной раз она отпросится у тебя, просто посмотри, куда она пойдёт.

Я держал в руках листок и не мог поверить, что вот так просто и быстро должно измениться моё представление о человеке.

– Откуда же ты знаешь это? – спросил я и тут же понял всю нелепость своего вопроса. Считывание – это то, что позволяло за пару секунд разоблачить любого.

Лолия посмотрела на меня и не стала отвечать.

* * *

Я возвращался домой по вечернему городу, чувствуя себя разбитым и подавленным. Я плохо знаю окружающих меня людей – вот, что я вынужден был признать сегодня. Весь мой опыт, все мои знания психологии, все попытки изучить тех, кто существовал рядом со мной, не стоили и ломаного гроша. Я верил тем, кому не следовало верить. Я доверял тем, кто был способен предать. Я был уверен, что хорошо разбираюсь в людях… Но Лолия… Моя жена в сотни раз лучше меня знала тех, кто был со мною рядом. Конечно, Лолия оказалась права. Не знаю, с какой целью я отправился за Терезой, когда та в очередной раз попросила меня отпустить её пораньше. Я хотел проверить Лолию? Нет, в её способностях я уже не сомневался. Хотел убедиться в том, что миловидная женщина, рассказывающая всем на работе о своей семье способна изменять мужу? Нет, я знал, что в нашей жизни это не редкость. Наверно, мне просто захотелось увидеть своими глазами, как люди обманывают. Обманывают на каждом шагу, предавая даже в мелочах. Ну зачем Терезе нужно было врать мне? Я был абсолютно чужим для неё человеком, которого не касались её личные дела. Неужели нельзя было, хотя бы не описывать мне то, как она счастлива в браке? Не рассказывать мне сказок о чудесной семье? Как это подло, прикрываться своим маленьким сыном для того, чтобы изменять мужу. Я был зол… Может быть, люди просто не могут не врать? Видимо, такова природа человека – обманывать, скрываться и предавать. Это результат естественного отбора, который происходил веками. В природе всегда выживали только те особи, которым лучше всего удавалось приспособиться к условиям окружающей среды. Так и у людей, в развивающемся обществе выживали только те люди, которые лучше всех умели притворяться. Говорить правду или поступать так, чтобы потом не приходилось врать – всегда было сложно и небезопасно. Вот и теперь у людей не хватает смелости быть честными друг с другом, а может быть до настоящего момента ни у кого просто не было такой необходимости. Ну что ж… Изобретение считывателя, похоже, положит конец этому. Всё тайное когда-нибудь становится явным, а при считывании ничего тайного не остается вообще. Да уж… Если бы люди знали, что все их мысли известны…, то они бы наверняка бы что-нибудь выдумали в ответ. Обман… Он живет у них в крови. Они научились бы запутывать себя, других, свои собственные мысли и умудрились бы перехитрить даже считывающих, выдавая в уме желаемое за действительное и наоборот. Но пока люди о считывании ничего не знали. Одним это помогало находиться в счастливом неведении и думать, что их дела и поступки можно скрыть, другим же позволяло безошибочно узнавать правду…

Я видел, как Тереза зашла в кафе, и сев за столик в углу зала, я смог хорошо разглядеть её спутника. Он не был её мужем…

Когда я вернулся, Лолия была уже дома.

Она посмотрела на меня и не стала ничего спрашивать. Конечно, она сразу поняла, где я был.

– Почему люди изменяют друг другу? – коротко спросил я.

– Причины могут быть разными, – спокойно ответила мне Лолия. – Тереза слишком рано вышла замуж и родила ребенка. Через пару лет после свадьбы у неё стало складываться ощущение, что она не увидит в жизни больше ничего, кроме пеленок и кухни. Несмотря на хорошее отношение к ней со стороны мужа, её стала пугать мысль о том, что всю жизнь ей придется провести с одним человеком. Ей стало скучно, захотелось романтики и новых отношений. Поэтому, когда в её жизни случайно появился мужчина, проявивший к ней интерес, она решила получить те ощущения, которых ей не хватало в спокойной семейной жизни, и с головой кинулась в новый роман.

– Откуда ты знаешь всё это? – удивился я.

– Мне было достаточно одного беглого взгляда на Терезу, чтобы считать с неё эту информацию, – сказала Лолия.

Вот так, в один миг становились известны все тайные поступки людей и их причины тем, у кого в голове установлен считыватель.

– Я хочу знать всё об остальных своих сотрудниках, – выпалил я.

– Хочешь пожить так, же как я? – грустно улыбнулась Лолия. – Слышать одно и знать, что в мыслях у людей совершенно другое.

– Не хочу, чтобы меня обманывали, – угрюмо отрезал я.

– А вот муж Терезы наверняка бы предпочел бы быть обманутым, сохраняя привычный для него уклад жизни, чем узнать правду и стать перед необходимостью принятия трудного решения, касающегося судьбы, по меньшей мере, трех человек – его, жены и их сына. Большинство людей не любят принимать решения, им приятней мнимые покой и стабильность. Ты не представляешь, насколько тяжело знать правду, и какая ответственность ложиться на того, кому всё-таки она становится известна. К тому же ни ты, ни я не имеем права, зная истинные мысли людей, выдавать себя или вторгаться в чужую личную жизнь.

– Я не хочу, чтобы меня обманывали мои сотрудники, скрывая от меня свои настоящие «лица». Ты не понимаешь… Подобно тому, как человек обманывает своих близких людей, свою семью, он может подвести меня и на работе, – не унимался я.

– Если что-то человек от тебя утаивает, это ещё не значит, что он тебя обманывает, – укоризненно сказала Лолия. – Деловые отношения сильно отличаются от дружеских или каких-либо других. Они строятся по совершенно иным правилам. Например, какое тебе дело до того, что Мартин встречается не с подругой, а с мужчиной…

– Что???… – воскликнул я. – Как это, какое дело! Ведь это же значит, что он…

– Ну и что, – перебила меня Лолия. – Это как-то скажется на вашей работе? Или скажется на ваших отношениях, которых нет? На личные темы вы общаетесь не больше минуты в неделю, так какое тебе дело до того, что своей сексуальной ориентацией он отличается от тебя?

Я задумался.

– Если бы ты знал, как часто мысли людей отличаются от их слов и поступков, – продолжала Лолия. – Поверь, у каждого человека есть своя тайна и каждый имеет право скрывать кое-что от других. Я, наверно, уже просто привыкла и не обращаю на это никакого внимания, всегда видя перед собой, прежде всего то, что твориться в голове человека. Я, пожалуй, даже не слушаю то, что мне говорят люди, а просто считываю в это время их мысли. Для меня самое главное – выявлять мысли о преступлениях, а всё остальное остается на совести каждого конкретного человека. Ложь – это всего лишь противоположность истине. Она не плоха и не хороша. Обман не страшен сам по себе, губительными могут быть его последствия, так же, как и непоправимыми могут оказаться последствия правды. Иногда, проще скрывать истинные мысли, чтобы предотвратить конфликт. На этом основано искусство дипломатии. Или… Ты не задумывался, что, например, нас не возмущают правила этикета и вежливости, которые на самом деле позволяют людям скрывать своё истинное отношение друг к другу. Как бы ты в душе не относился к человеку, при встрече с ним ты будешь пожимать его руку и улыбаться ему, не задумываясь о том, что это неправильно. Вести себя именно таким образом тебе выгодно и удобно, к тому же, так поступают и все остальные окружающие тебя люди, и ты даже не отдаешь себе отчета в том, что это обман.

– Ты оправдываешь ложь? – удивленно спросил я.

– Нет, я просто принимаю её, как факт, – ответила Лолия. – Я проще отношусь к обману, потому что меня вообще невозможно обмануть, ведь я знаю то, о чём думают люди. Эта информация достовернее их слов и действий.

Я попробовал представить себя на месте Лолии и невольно позавидовал ей. Она могла составлять безошибочное мнение о людях. В мире, в котором она жила, не существовало даже самого понятия неправды.

Всё меньше и меньше оставалось у меня сомнений в возможностях моей жены считывать чужие мысли. Всё больше и больше открывались мне чудеса считывания.

Мне вспомнился случай в торговом центре. Как-то в выходные мы с Лолией выбрались за покупками. Накупив продуктов на неделю и сложив их в машину, мы расположились за столиками в большом кафе на третьем этаже здания, чтобы перекусить перед дорогой.

Пока я был увлечен поглощением аппетитной пиццы, внимание Лолии привлекла толпа людей, собравшаяся перед расположенными недалеко от нас детскими игровыми автоматами. Она отправилась туда, а я поспешил за ней.

В центре собравшихся оказался маленький мальчик, лет трех, который ревел тем безутешным детским плачем, который всегда возвещал о наступившем настоящем детском горе, связанным не с простой прихотью, а с чем-то более серьезном. Периодически он останавливался и, всхлипывая и потирая свои большие серые глаза, оглядывал окружающих. Затем плач продолжался с новой силой, привлекая к себе внимание всё большего количества зрителей.

Рядом с мальчиком суетился охранник торгового цента, по вопросам которого я понял, что парнишка потерялся. Громко выкрикивая: «Чей это мальчик?», охранник пытался отыскать в толпе его родителей. Никто не отзывался, а мальчишка продолжал выть. Догадавшись, что в толпе нет никого, кто бы знал паренька, охранник стал приставать с вопросами к самому мальчишке, но тот смотрел на всех огромными испуганными глазами и молчал. Сердобольные женщины, пытаясь помочь охраннику, стали тоже приставать к мальчишке, чем вызвали ещё большие приступы плача. Мальчик не произносил не слова, а только ревел.

Не известно, сколько бы ещё это всё продолжалось, если бы не моя Лолия. Она пробралась сквозь толпу и села на корточки перед мальчиком. Он посмотрел на неё, надеясь увидеть перед собой знакомое лицо, а потом снова стал всхлипывать. Этого короткого детского взгляда Лолии было достаточно.

– Ну что же ты плачешь, – еле слышно произнесла Лолия. – Ты ведь знаешь, кто ты и где живешь.

Потом она встала и уже громче обратилась к охраннику.

– Я видела, как этот мальчик заходил в торговый центр с женщиной в сером пальто, а потом видела их в отделе с одеждой. Наверно, его мать до сих пор там. Я немного знаю их семью, вот на всякий случай вам их адрес, – и Лолия, написав что-то на листке бумаги, протянула его удивленному охраннику. – Ещё я написала вам имена мальчика и его матери, вы можете объявить их по громкой связи.

Не дав никому опомниться, она поволокла меня к выходу.

Когда мы оказались в машине, Лолия сказала:

– Извини за то, что нам так спешно пришлось покинуть торговый центр. Но, сам понимаешь, мне не нужны были лишние вопросы. Главное, что той информации, которую я оставила охраннику, хватит для того чтобы в течение пяти минут отыскать мать мальчишки.

Лолия бросила на меня короткий, но пристальный взгляд и продолжила.

– Когда я посмотрела в глаза мальчику, то сразу увидела яркие образы о том, как прошел для него этот день… Он заходит с матерью в двери торгового центра. Его мать одета в серое пальто, у неё длинные тёмные волосы, а на вид ей не больше двадцати пяти лет. Затем они с матерью покупают продукты, мальчик засматривается на витрину со сладостями. Он не может оторвать взгляда от красивого большого торта в виде красной машины, а когда он оборачивается, то мать находиться уже у кассы, он догоняет её, и они идут дальше… Платья, манекены… Они заходят в отдел одежды. Тут его мать встречает свою подругу, рыжеволосую девушку с короткой стрижкой в джинсовой куртке. Женщины начинают о чём-то оживленно разговаривать, а мальчишка, увидев неподалеку эскалатор, оставляет их и поднимается наверх… Игровые автоматы… Они повсюду и все дальнейшие его мысли только о них. Яркие игры, завораживающие мигающие огоньки и громкие звуки… Затем в его памяти всплывает охранник, который наверняка заметил одиноко шатающегося между игровыми автоматами мальчишку. После этого я увидела только испуг и осознание того, что он потерялся.

– Откуда же тогда ты узнала его адрес?

– Он хранился в его памяти. Мать давно заставила сына выучить их адрес, на случай, если он потеряется, однако мальчишка так растерялся, что забыл об этом, хотя адрес продолжал надежно храниться в его голове. Так часто бывает и со взрослыми, какие-то данные хранятся в голове, но в некоторых ситуациях человек просто не может составить своеобразный запрос, чтобы, образно говоря, обратиться к нужной ячейке памяти.

– Но зная всё это, мы могли бы сами заняться мальчишкой и отвезти его домой.

– Нет. Есть специальные люди, которые могут сделать это быстрее и лучше нас… – отрезала Лолия.

Мы сидели в машине на стоянке перед торговым центром, и я через стекло автомобиля увидел выходящую через двери здания перепуганную женщину лет двадцати пяти в сером пальто, которая несла на руках зареванного сына…

Как-то мы пошли в театр. Лолия не любила оперу и балет, её привлекали только драматические постановки.

Название спектакля, я как всегда успешно забыл, но чтобы рассказать о нём потом друзьям, сохранил программку. В этот раз на сцене разворачивалась очередная семейная драма, показавшаяся мне довольно правдоподобной. Я даже увлекся разборками героев, но уже с середины спектакля мысли мои поползли куда-то в собственные проблемы и я потерял ход сюжетной линии. Лолия же все два с небольшим часа увлеченно смотрела на сцену. Её глаза светились, и я надеялся, что после спектакля она объяснит свой интерес к довольно посредственной, на мой взгляд, пьесе.

Когда мы вышли на улицу, холодный воздух взбодрил меня. Мне захотелось, вспомнив старые времена, прогуляться по городу, вдыхая свежее дыхание приближающейся зимы. Раньше после спектаклей Лолия обычно обсуждала со мной постановку и сюжет, сегодня же разговор потёк совершенно в ином русле. Мы начали обсуждать актеров. Лолии всё проще становилось общаться со мной на своём уровне, на уровне считывающего. Теперь я знал о её возможностях и всё больше замечал, как велико в ней желание делиться своими наблюдениями хоть с кем-нибудь. В качестве этого «кого-нибудь» она выбрала меня.

Сейчас мы шли по вечернему городу, и Лолия пыталась объяснить мне, как происходит перевоплощение актеров. Она увлеченно рассказывала, как лучшие из них настолько вживаются в роль, что полностью отождествляют себя со своим персонажем. Они наделяют себя его мыслями, помнят не своё, а его прошлое, имеют не свои, а его привычки. Они внутренне становятся тем человеком, которого играют. Другие же актеры, не способны на сцене полностью отрешиться от собственных забот. При помощи грима их внешность может полностью измениться, они могут надеть одежду своих персонажей, но в душе они будут оставаться теми же прежними людьми. Они играют самих себя на сцене. Бывает, актер настолько выучивает свою роль, что играет её просто на автомате, продолжая думать о своих повседневных проблемах…

Мы свернули с центральной улицы в немноголюдный переулок.

– Внешне, ты даже не заметишь, что этот человек думает о совершенно посторонних вещах, – увлеченно рассказывала мне Лолия. – После множества однотипных спектаклей роль выучивается настолько, что в любом состоянии актёр без труда может изображать на сцене своего персонажа.

– Как же можно играть и думать о чём-то другом? – удивился я, вовлеченный в разговор напором и энтузиазмом своей жены.

– Можно. Если бы ты, так же как и я, мог заглянуть в мысли этого человека, то понял бы, как всё его тело на автомате проигрывает заученные движения и произносит привычные фразы, оставляя мозг свободным для посторонних мыслей.

Понемногу я стал понимать Лолию. Мне нравилось, что у нас появлялось всё больше новых тем для разговоров.

– Помнишь ту женщину, которая играла небольшую роль старой горничной? – спросила Лолия.

Пока я пытался вспомнить, Лолия продолжила.

– Её настоящее имя Наталья и во время спектакля голова её была занята совершенно другими проблемами. Её муж, один из режиссеров этого театра, недавно увлекся молодой актрисой. Теперь Наталья только и думает о том, где проводит время её благоверный во время спектакля. Её движения на сцене хорошо отточены многими репетициями и повторяющимися из вечера в вечер спектаклями, её немногочисленные реплики выучены до автоматизма. Она играет хорошо выученную роль, а внутри неё кипит совершенно другая жизнь. На самом деле её мысли в гримерке, там, где сейчас, как ей кажется, её муж проводит время со своей юной любовницей. Когда-то Наталья играла только главные роли, теперь же рада и тому, что ей просто позволяют находиться на сцене. Ревность и недоверие к мужу сжигают её, не давая возможность работать в полную силу.

– Она волнуется и ревнует, продолжая при этом играть на сцене? – удивился я.

– Она не волнуется, – сказала Лолия. – Она просто думает об этом. К тому же я с трудом определяю эмоции человека. Это ведь не мысли, это нечто особенное. Так же, как обычные люди судят об эмоциях по их внешним проявлениям – интонации, жестам, мимике, так же и я могу всего лишь догадываться по ходу размышлений о том, что испытывает сейчас человек…

Неожиданно Лолия обернулась назад, потом остановилась и потянула меня за руку, увлекая в темноту проёма между двумя домами. Она ласково обняла меня и стала целовать. Я был удивлен этим волнующим приступом нежности, который отвлек меня от круживших в голове вопросов. Эмоции – то, что невозможно передать и уловить считывателем, отлично передавались совершенно другими способами. Волшебство прикосновений, гамма интонаций, азбука жестов иногда были красноречивее сухих мыслей. Мы целовались, как подростки, и когда я, потеряв голову, уже был готов подхватить Лолию и понести быстрее обратно к машине, она резко остановилась и потянула меня опять на освещенную улицу. Мы быстрым шагом продолжили путь. Из-за позднего часа, вокруг было пустынно, только одинокая худенькая девушка, закутавшись в широкий вязаный шарф, шла впереди. Я удивился тому, что она не побоялась в такой поздний час идти одна по этой плохо освещенной улице. Мы следовали за ней, а когда она вошла в подъезд, остановились.

– Ну вот, теперь можно идти домой, – улыбнувшись, сказала Лолия.

– У меня сложилось впечатление, что мы преследовали эту девушку, – шутливо продолжил я.

– Не преследовали, а провожали, – поправила Лолия.

– Так мы действительно специально шли за ней? – удивился я.

– Да. На неё хотели напасть, – спокойно ответила Лолия.

– Кто?

– Там, между домами, где мы целовались, стоял мужчина. Он спрятался в темноте.

– Он был рядом с нами?

– Да.

– И когда ты об этом узнала?

– Ещё до того, как повлекла тебя в темноту дворов.

Лолия посмотрела на меня, и, наверно, уловив моё невероятное удивление, стала объяснять.

– Когда мы шли по улице и разговаривали, я уловила на нас чужой взгляд человека на секунду высунувшегося из-за угла дома. Той секунды, на которую я увидела его лицо, было достаточно, чтобы я поняла его мысли. Он ждал объект для нападения. Мы ему не подходили, потому что по его оценке могли бы при случае вдвоём справиться с ним, ты крупнее его, я – могу закричать, к тому же сзади нас уже появилась более подходящая жертва. Было бы правильнее поймать преступника в тот момент, когда он нападёт на девушку, чтобы потом, имея так сказать состав преступления, сдать полиции. Но, в этот раз я решила поступить по-другому…

Моё удивление возрастало с каждым сказанным Лолией словом.

– Она шла так поздно вечером не с пьяной вечеринки и не в поисках приключений, – отвечала на мой немой вопрос Лолия, – она возвращалась из больницы, где после тяжелой операции лежала её мать… Теперь ты понимаешь, что я не могла допустить того, чтобы преступник напал на неё. Сидя возле кровати своей матери до позднего вчера, ожидая момента, когда та очнется от действия наркоза, эта хрупкая девушка заслужила более спокойного вечера, чем нападение преступника и дача показаний в полицейском участке.

– Но как??? Как ты всё это узнала?

– Пары секунд, на которые я обернулась и посмотрела на неё, было вполне достаточно, – невозмутимо ответила Лолия. – А потом мы с тобой погрузились в темноту проёма между домами.

– Но ты ведь подвергла наши жизни опасности, – воскликнул я. – Ведь пока мы были рядом с преступником, он мог напасть на нас из темноты.

– Он этого не сделал бы. Я позаботилась об этом.

– Как? Мы же просто мило целовались в этот момент.

– Я потом расскажу тебе, как действую в таких ситуациях. Главное, что девушка безопасно дошла до дома, – ответила Лолия.

Она посмотрела на загоревшееся приглушенным светом окно дома на третьем этаже и задумчиво продолжила.

– Знаешь, а ведь она даже не смогла бы позвать кого-нибудь на помощь. Эта девушка с рождения нема…

Скоро я понял, что Лолия всё время находилась на работе. Её считыватель постоянно сканировал головы тысячей попадающихся на её пути людей, заполняя её мозг миллионами чужих мыслей. По вечерам я всё чаще замечал, как она, сделав какие-то записи на компьютере, в бессилии опускалась на диван.

Как-то меня разобрало любопытство, и пока она отдыхала, я открыл крышку ноутбука, оставленного ею на столе. Пароля не было, и я сразу увидел только что отредактированный файл. Раньше я считал, что Лолия записывает по вечерам наброски своих статей, но увидев сделанные ею записи, я понял, что это совершенно иное. Передо мной зарябили столбики фамилий, адресов, телефонов и…

– Это база данных подозреваемых, – услышал я за спиной голос Лолии.

Я не заметил, когда она подошла, её шаги всегда были бесшумны. Её рука потянулась, чтобы закрыть ноутбук.

– Это единая база данных подозреваемых в возможном совершении преступления, которая ведется считывающими. Стоит человеку только подумать о совершении чего-либо, противоречащего закону, как мы это обнаруживаем и заносим сюда. Каждый день здесь появляются новые записи о тех, кто может отважиться на преступление.

– И что происходит дальше? – спросил я, судорожно начиная думать о том, мог ли я оказаться в этой базе.

– Сюда заносят только тех, кто действительно всерьез задумывается над совершением преступления… Не волнуйся, тебя здесь нет. Все твои прегрешения настолько невинны, что тебе не о чем беспокоиться. К тому же, неужели ты думаешь, что у меня когда-нибудь поднялась бы рука записать в этот список своего любимого человека, – попыталась успокоить меня Лолия и продолжила. – Соответствующие службы рассматривают все полученные за день отчеты и принимают решение о том, как поступить с этими людьми.

– А как с ними можно поступить? Ведь они ещё ничего не совершили? – удивленно спросил я.

– Когда совершат, поздно будет, – улыбнулась Лолия. Потом посмотрела, и, видимо заметив в моих глазах испуг, добавила, – не волнуйся, эти люди попадают всего лишь под пристальное наблюдение с дальнейшим привлечением различных служб, мешающих им нарушить закон. Каждый день в этой базе появляются новый записи, сформированные из наших дневных отчетов. Кроме того в эту базу нами заносятся также случаи, в которых промедление было невозможно и считывающий сам принял решение о том, как поступить с возможным преступником.

Я не понял, о каких случаях говорит сейчас Лолия, но почему-то мне вспомнилась ситуация в супермаркете, которая произошла несколькими днями раньше.

Тем вечером мы с Лолией решили пешком прогуляться в соседний супермаркет, чтобы купить каких-нибудь вкусностей к ужину. В магазине было не очень многолюдно, но к двум работающим кассам уже стояли небольшие очереди. Видно, задержавшиеся после работы люди, пытались восполнить свои запасы перед предстоящим вечером. Выбрав красивый шоколадный торт, мы с Лолией заняли свою очередь в кассу. Когда мы подошли к кассе, и я уже стал расплачиваться за нашу покупку, Лолия умудрилась обо что-то споткнуться и случайно задела стоящего сзади нас парня в толстой синей куртке. Она видно автоматически схватила его за руку и тут же от толчка из кармана его куртки посыпались консервные банки. Они упали на пол, а парень то ли от неожиданности, то ли от того, что мы с Лолией преграждали ему путь, не двигался с места. Охранник, зорко следивший за всеми покупателями у кассы, моментально сориентировался, и уже через секунду вора держала не хрупкая рука моей Лолии, а крепкая ручища здоровенного громилы. Охранник, крепко сжимая ругающегося и вырывающегося парня, волочил его к служебному выходу. При каждой безнадежной попытке сбежать, из кармана вора выпадала очередная банка консервов. Всем удивленным невольным зрителям этого происшествия оставалось только догадываться о том, сколько ещё продуктов было скрыто в больших карманах дутой синей куртки.

Когда мы вышли, я задал Лолии только один вопрос:

– Ты знала?

– Конечно, – ответила она. – Мне нужно было только привлечь внимание охранника.

Я понял, что она всегда была на работе. Даже в мелочах, она следила за порядком…

Этот случай пролетел у меня в памяти, а Лолия, посмотрев на меня, открыла ноутбук. Она навела курсором на какую-то строчку и сказала.

– Почитай, это запись о том случае в супермаркете. Так подается отчет.

Я присмотрелся к выделенной серым цветом строчке.

«28.11.»… дальше следовали фамилия, имя, адрес, телефон, точная дата рождения… Здесь было всё, все данные о человеке, и в конце «кража в супермаркете, время 20.40, ликвидирован без записи привлечением охранника».

Заметив, что я дочитал, Лолия закрыла ноутбук…

Они были рядом! Нас повсюду окружали считывающие! Они скрывались среди нас! Только теперь, благодаря Лолии, я стал ощущать всю масштабность проекта «Считывание».

Теперь я знал, что каждую неделю мне попадаются те, кто также как и Лолия, умеют считывать чужие мысли. Их устрашающие способности не вызывали у меня сомнений. Я понимал, что Лолия далеко не единственная, кому установлен заветный прибор. Но я не мог предполагать, что этих людей так много и они так близко. Считывающие могли оказаться где угодно, и только с помощью Лолии я мог распознать их в толпе. Эти люди ничем не выделялись, они были такие же, как мы.

Я никогда бы не подумал, что девушка, сидящая на кассе огромного гипермаркета, не только выбивает чеки, а ещё и методично сканирует мысли всех проходящих через её кассу покупателей. Подобно считывателю штрихкодов, через который она прогоняла покупки, она прогоняла мысли всех покупателей через свой собственный считыватель. Когда Лолия рассказала мне об этом, мне стало не по себе. Короткий писк, и по штрих-коду считаны данные о товаре, короткий взгляд, и считана информация с покупателя. Вот так, всё невероятно просто. Со своими покупками мы прошли в другую кассу…

А швейцар в одном из отелей, куда мне пришлось поселить прибывшую на нашу фирму иностранную делегацию?… Мне поручили не только проводить гостей до гостиницы, но и организовать для них экскурсию по городу. Лолия взялась мне помочь и отправилась вместе со мной к дверям отеля. Каково же было моё изумление, когда она сказала мне не смотреть на швейцара. Этот мужчина – лет сорока – оказался считывающим. Стоя на улице возле дверей гостиницы, своей яркой формой он привлекал взгляды не только постояльцев, но и многочисленных прохожих. Никто не догадывался, но каждый, кому открывал дверь и перед кем снимал свою фуражку этот человек, попадал под его контроль. Одна открытая дверь – одна считанная мысль. А в результате, планы и намеренья огромного количества приезжих, прибывающих в наш город, становились известны соответствующим службам.

– Но ты же говорила, что большинство считывающих – женщины? – спросил я у Лолии, когда она рассказала мне о швейцаре.

– Девяносто процентов, а одна десятая считывающих – мужчины, – Лолия посмотрела на двери отеля. – На подобном посту женщина смотрелась бы нелепо, а место для наблюдения это очень удачное. Работая здесь можно считывать мысли всех приезжих, которые по несколько раз в день входят и выходят через двери гостиницы. К тому же здесь самый центр города, поэтому перед глазами этого человека проходит целая толпа народа.

Я понял, что считывающие могут быть везде. Они не запирались в офисах и не отгораживались от остального мира стенами своих квартир. Напротив, считывающие постоянно находились в центре самых людных мест. Каждый человек, хотя бы раз в неделю оказывался в поле их зрения. Считывающие контролировали все районы города.

Теперь я знал, что считывающим мог оказаться кто угодно – официантка в ресторане, продавец в магазине, администратор клиники, служащая банка. Всё чаще Лолия показывала мне их лица в толпе. Они могли быть случайными прохожими или одним из тех, кто околачивается в массе зевак, они прогуливались по улице, сидели за столиками в кафе, бродили по магазинам. Главное, их считыватели всегда работали. Они сканировали головы всех, кто проходил рядом и кто на несколько мгновений бросал на них свой взгляд.

Считывающие ничем внешне не отличались от нас, и это меня пугало. Я не мог самостоятельно распознать их. Мне нужна была Лолия…