За эти дни Витя ни разу не позвонил. Рабочие будни ведущего инженера не всегда располагают к философским рассуждениям, историческим параллелям и переписке на форуме «Креста и Розы» в течение доброй половины рабочего дня. Бывает так: ещё вчера, безобидные и вальяжные, будни вдруг выбрасывают чёрный пиратский флаг – череп и кости на нём капитан-бладовские, – а сверху огромными буквами начертано: «аврал»; и у Вити начинается чёрная полоса, трудовой ритм становится невыносим, звериный оскал каждого дня ужасен, план-график работ помимо воли вызывает в памяти конюшни царя Авгия, отличие в том, что реки поблизости нет, а срок исполнения оставили тот же. И вертится он, как белка в колесе. Сидит на работе до восьми, до девяти вечера – после таких будней не то что звонить – имена всех друзей из собственной памяти, как с жёсткого диска ведущий инженер Ниссен стереть норовит, не в добрый час вообразив, что мозговые ячейки его на исходе, что в черепушке битов-байтов и на рабочие-то данные не хватает, потому не до хорошего!

В общем-то, правильно, что он в эти дни не звонил Андрею – тому было явно не до него, больше того, Андрей и сам забыл, что существует рядышком, под боком у него такой вот Ниссен, что громогласно величает себя фон Ниссеном, культивируя, таким образом, зачатки снобизма по системе герцога Парвеню. А если бы, паче чаяния, его шальной звонок, да ещё с этим протяжно-придурковатым «Андреа-ас» раздался в квартире Андрея или настиг его в институте или в библиотеке – Андрей уклонился бы от разговора, а то и просто бросил бы трубку.

Но страсти более-менее улеглись, институтская жизнь Андрея входила в привычную колею и он, хотя и не мог никак выкроить время для продолжения работы над диссертацией, худо-бедно приноровился к реалиям осеннего быта и бытия. Вернуться к диссертации не удавалось по другой причине: медовый месяц требовал полной отдачи, и первая неделя совместной жизни в Гатчине, на старте казавшаяся чуть ли не бесконечной, теперь прокидывала дни, точно пейзажи за окном вагона скорого поезда.

Агриппина предложила:

– А когда благословенная неделя наша закончится, можно переехать ко мне и жить тем же порядком… – И пояснила: – Честно говоря, за эти дни я почти отвыкла от одиночества, мне всё труднее отделить себя от тебя.

Андрею не оставалось ничего другого, кроме как согласиться.

И в тот же день Андрею позвонил Витя. Видимо, рабочие будни ведущего инженера Ниссена освободились от «авральной» составляющей, и он вспомнил об «авантюре», затеянной Андреем, – теперь Витя был не прочь продолжить участие в «проекте».

– Чует моё сердце, – говорил Витя, – эта туманная история явит нам ещё немало сюрпризов.

По голосу приятеля Андрей почувствовал, что тот не на шутку взволнован.

– У тебя что-то произошло? – напрямик спросил Андрей.

– Вроде того, – подтвердил Виктор. – Только я сам ещё до конца не понял, что именно. И не хочу об этом распространяться по телефону.

– Зайдёшь ко мне?

– Зайду.

Он появился часа через два и прямо с порога заговорил – стремительно, сбивчиво:

– Андеас! Ты спросил, что произошло. Так вот. Ко мне в квартиру кто-то залез. Не знаю кто, и вроде как ничего существенного не пропало, разве что несколько фотографий – но сам факт! Я думаю, это имеет отношение к нашим с тобой изысканиям.

Они прошли в комнату Андрея.

– Ты в милицию обращался? – спросил Андрей.

– Какая милиция? Говорю же, ничего не пропало! Ну, в смысле, ничего ценного.

– А фотографии?

– Да какой идиот в наше непростое время станет разыскивать фотографии? Среди них, кстати, наша с тобой распечатка… Эта, помнишь, на которой указание про громовника и пурпурную деву.

– Так она же у меня была… – удивился Андрей.

– Одна у тебя, другая у меня. На всякий случай я забрал второй экземпляр. Думал поразмышлять на досуге, да и про запас… Вдруг потеряешь!

Тут Виктор наконец обратил внимание на Агриппину, сидевшую в кресле.

– Ой, а кто это? – по-детски непосредственно воскликнул он.

– Это Агриппина… Агриппина, это Виктор, – представил Андрей.

– Агриппина – римское имя. Старинное, – сообщил Витя. – А вообще, очень приятно.

– Витя… – сказал Андрей. – Мы все тут в курсе, что Агриппина – имя римское.

– То-то я с порога почувствовал необычное. Женским духом пахнет, – сказал Виктор, но это была неправда: он был настолько увлечён и взволнован своими «делами», что «с порога» не почувствовал ровным счётом ничего. – А где Елизавета Петровна? – спросил он. – На рынок пошла?

– Нет, Витя, – сжал зубы Андрей. – Елизавета Петровна в больнице.

– Что случилось? Неужели сердце.

– Тут дела посерьёзнее, – ответил Андрей. – Случиться-то случилось, но сердце тут ни при чём. – И он рассказал Виктору историю ограбления их с бабушкой жилища, не забыв упомянуть о пропаже своей распечатки восстановленного текста и оригинала, найденного в портрете.

– Вот оно как, – только и мог произнести Виктор, когда Андрей закончил.

– И эти два события – ограбление здесь и кража у вас дома – несомненно, связаны, – уверенно заявила Агриппина.

У Андрея тоже не было сомнений на этот счёт.

– Получается очень кстати… – начал Витя, но осёкся, поняв, что сморозил бестактность. А что, собственно, «кстати»? Ограбление? Или что бабушка Андрея пострадала?

– … Я имел в виду, – поспешно поправился он, – «кстати» то, что мы собрались здесь и сейчас. Следовательно, можем обмозговать, кто это всё устроил и чего он добивается. Да… – вдруг поднял он голову. – А шкатулка наша? А дощечка, листок, что в шкатулке были? Они целы?

– Целы, – успокоил его Андрей. – Они были при мне. Я поехал в институт и захватил их с собой.

– Там и вправду оказались руны?

– Они самые, – кивнул Андрей, – скандинавские.

– И что? Удалось продвинуться в их расшифровке? – В глазах Виктора загорелся огонёк проснувшегося азарта.

– Как тебе сказать… Удалось…

Виктор перебил его:

– А листок? Был ещё листок с рисунком…

– План. Нечто вроде плана…

– Андрей как раз вспоминал о вас, Виктор. Он выразил надежду, что с вашей помощью удастся понять, что за местность изображена на схеме… – вмешалась Агриппина и подмигнула Андрею – дескать, молчи и такое удивлённое лицо не делай.

– Да? Конечно, если это в моих силах… – с энтузиазмом начал Виктор. – И где он? Где план, я вас спрашиваю!

– Витя, не заводись! Ты бываешь чересчур азартен – это может повредить общему делу. – В голосе Андрея Виктору послышался упрёк. – Я занимался рунами, мне помогали Агриппина и ещё один человек. А потом это несчастье с бабушкой, так что до плана руки дошли только-только… Да вот же он, – Андрей положил на стол пожелтевший лист. Витя узнал его.

Они втроём рассматривали странный рисунок, хитросплетение прямых, волнистых, пунктирных линий которого не оставляло сомнений – это действительно план. Только чего? Агриппина покачала головой, у неё не возникало никаких ассоциаций с реальной фактурой. А вот в голове Андрея мельтешили летучие образы интерьеров Павловского времени во дворце: помелькали и сгинули, схема абсолютно не была похожа на план Большого Гатчинского. И на план Приората тоже непохоже. Может Павловск? Но нет. Это вообще…

– Это вообще никакой не дворец, – зачем-то высказал вслух свою мысль Андрей.

– И на гатчинские парки мало похоже, – вторил ему Виктор.

– А с чего вы вообще взяли, что это Гатчина? – поинтересовалась Агриппина.

– Ни с чего. Я, по крайней мере, этого не утверждаю. – Андрей поднял голову и серьёзно смотрел на девушку. – Это может быть где угодно и не факт, что современная топография этого места сохранила все эти старинные очертания.

Агриппина, услышав призывный перелив полифонического звонка своего миниатюрного мобильника, выскочила из комнаты, успев, как бы извиняясь, шепнуть Андрею: «Я сейчас; главред звонит». Через пару минут вернулась и сообщила:

– Получала редакционное задание, буду писать про царскую охоту…

– Для царской охоты предназначался Зверинец, – сказал Андрей.

– А если это и есть Зверинец? – предположил Виктор. – Если его тропы изображены на плане, а эти полуовалы – места, где обыкновенно устраивались засады?

Андрей скептически хмыкнул. Агриппина обвела их вопросительным взглядом. «А почему нет? Тоже версия», – читалось в нём. Виктор развивал своё предположение:

– Большинство линий на плане – прямые. Это и есть просеки, по которым егеря гнали зверя к месту засады.

– Да, но таких прямых троп в Зверинце было значительно больше. Да и общая диспозиция… – возразил Андрей. Потом, просеки Зверинца изначально пересекались под прямым углом.

На их плане прямыми углами в пересечениях и не пахло,

– Андреас, почему ты решил, что общая диспозиция за века не претерпела изменений? А? – с горячностью защищался Виктор. Реплику Андрея про прямые углы он просто пропустил мимо ушей.

– Верно. Неплохо было бы сравнить твою схему с настоящими картами Зверинца – современными и старинными. Да и мне, в свете редакционного задания, просто необходимо с такими картами ознакомиться, – рассудительно произнесла Агриппина.

– Ничем не могу помочь. – Андрей развёл руками. – Нет у меня таких карт…

– Нет дома – должны быть на работе, во дворце. У краеведов местных, наконец, – настаивала девушка.

– А компьютер? А Интернет? – поддержал её Виктор. – Давай глянем прямо сейчас.

Андрей пожал плечами:

– Ну, давайте. – Он подошёл к компьютеру и включил его.

– Заодно для моей статьи материал поищем, – не преминула вставить своё слово Агриппина. – Складывай сразу на диск, папочку назови «Зверинец».

Спустя некоторое время Андрей поднял глаза и произнёс со злорадным торжеством:

– Видите? Ты, Витя, видишь? Вот она, карта Зверинца. А вот наша карта. – Он потряс листком у Виктора перед носом. – Что теперь скажете, друзья?

– А что тут скажешь… Никакого сходства, даже отдалённого, – констатировала Агриппина. Виктор, однако, упрямился и сдаваться не собирался.

– У нас просто не было времени, – сказал он.

– Времени для чего?

– Сопоставить и обдумать. Наложить одну схему на другую.

– Насчёт «наложить» – вроде бы наложили, – не без ехидства заметил Андрей. – А вот насчёт «сопоставить» скажу тебе так: дерзай, Витя! С тебя в таком случае – место поиска. – Андрей увидел во взгляде Виктора тень недопонимания и уточнил: – Покажешь нам, какое место в Зверинце, по твоему разумению, отмечено красным крестом. И обоснуешь свой выбор.

Агриппина наклонила голову и, глядя на монитор, читала вслух:

– «Этот удлиненный лесной массив был прорезан сетью прямолинейных перспектив… Продольные и поперечные дороги пересекались шестью более узкими диагональными, которые усложняли «игру» квадратов, умножая перспективы и создавая повсеместно эффект бесконечного пространства…» Да, вряд ли это имеет отношение к нашей задаче, – сказала она, помолчала и закончила. – Зато к теме моей статьи имеет – и самое непосредственное. Не забудь сохранить на диске.

Они продолжили мозговой штурм, но так и не родили никакой сколько-нибудь приемлемой версии. Предложенные Андреем «фортификационные сооружения» отвергли после обсуждения, здесь Виктор взял небольшой реванш. Напряжение мысли, увлечённость постепенно слабели, спорить до хрипоты охоты не было. За окнами сгущался сентябрьский вечер – время струилось в своём привычном темпе, не давая скидок на обстоятельства.

– Может, это вообще не здесь. Не в Гатчине. – Виктор повторил то, что прежде говорила Агриппина, и Андрею тоже пришлось повториться:

– Может. Я не настаиваю. – И добавил: – Однако логичнее всего искать именно в окрестностях Павловских владений. В том месте, где он прожил почти сорок лет.

И двое других молчаливо с ним согласились. Возникла невольная пауза.

– Слушайте, ребята, – вдруг заговорил Виктор, точно вспомнив что-то важное. – А чем закончилось с деревяшкой?

Агриппина и Андрей переглянулись, не понимая, о чём речь?

– С какой деревяшкой? – спросили они хором.

– С дощечкой деревянной, на которой руны вырезаны. Ты, Андрей, её тоже унёс в клювике, пока я спал, уставший от трудов праведных, раскопок земляных. И сегодня мой вопрос, как продвинулись дела с расшифровкой, пропустил мимо ушей… Что называется – отмазался.

– Ты не дал ответить, перебил, – возмутился Андрей.

– Пусть так. Извини. Постараюсь больше не перебивать, – примирительно сказал Виктор. – И всё-таки, удалось тебе прочесть эту филькину грамоту? И зачем она вообще нужна?

– Получилось. Не сразу. И не мне, а нам. – Андрей кивнул на Агриппину. – С её помощью – и ещё одного человека – «грамота» была прочитана. Сам бы я не справился. Только насчёт «филькиной» ты зря. Это не филькина грамота, а старинное заклинание, обладающее мощным магическим потенциалом.

– Это далеко не филькина грамота, – поддержала его девушка. – Вы, Виктор, вроде бы человек взрослый и серьёзный (Андрей едва заметно усмехнулся – нашла «серьёзного»!), а разбрасываетесь словами почём зря, не думая о том, что каждое из них материально.

– Ну, скажете тоже, – защищался Виктор. – Я вовсе не хотел принизить этот… потенциал рунических заклинаний. Только я понятия не имею, зачем они нам нужны. В самих значках не секу – хотя бы смысл уловить, и то уже огромная польза нам будет. Просветите, в чём там собака зарыта? – Он переводил взгляд с Андрея на Агриппину и обратно, видом своим напоминая прилежного ученика, который пропустил занятие и теперь просит объяснить ему тему, которую на прошлом занятии разобъяснял учитель.

Андрей вкратце пересказал ему содержание беседы с Сигурдом Юльевичем, вернее, той её части, в которой профессор дал непосредственное толкование их находки. Агриппина кивала – так, мол, и было.

– Выходит, – резюмировал Виктор, когда рассказчик умолк, – силу, богатство, могущество и власть над миром эти руны обещают тому, кто сможет соединить их с… чем-то, чего мы не знаем.

– Правильно, – подтвердил Андрей.

– И, вероятно, это самое… с чем надо соединить руны… отмечено красным крестиком на схеме. – Виктор, разматывая клубок догадок, ухватился за кончик нити, казавшейся ему в тот момент – ни больше, ни меньше – нитью Ариадны. Впрочем, по большому счёту, так оно и было.

Андрей уточнил:

– Мы предполагаем, что на схеме отмечено место, в котором спрятано «это самое»…

– Очевидно. Я это и имел в виду.

– Но мы ничего не можем знать наверняка, – произнесла Агриппины, предостерегая от преждевременных восторгов. – Всё это не более чем предположение.

– Ну, тогда ясно, – вздохнул Виктор. – Могущество и власть, а также богатство – вещи заманчивые. Проходимцы на них, как мухи на мёд летят, вот и ко мне влезли, и Елизавету Петровну по голове съездили. И не только проходимцы… – он вдруг замолчал и глубоко задумался. Затем посмотрел сначала на Андрея, потом на Агриппину и продолжил. – Понимаете, всем хочется силу умножить и богатством обзавестись – не говоря уж о власти над миром…

– Это-то мы понимаем, – Андрей иронически усмехнулся и похлопал Виктора по плечу.

– А вы как думаете, Виктор, – кто это может быть? – осторожно спросила Агриппина.

Виктор снова надолго замолчал, потом поднял глаза к потолку, словно прикидывая что-то в уме, и принялся загибать пальцы:

– Во-первых, розенкрейцеры. Они, несмотря на сложившееся мнение о них, как о «гостях из прошлого», чудаках, проспавших своё средневековье, всё ещё надеются стать властителями судеб мира. Во-вторых, масоны. Их сила велика, но если в костёр время от времени не подбрасывать дровишки, он рискует погаснуть. И в-третьих, как ни странно, мальтийский орден, Великим Магистром которого был Павел Первый, построивший им Приоратский дворец и неоднократно принимавший их в Гатчине.

Андрей и Агриппина не возражали; в рассуждениях Виктора прослеживалась определённая логика.

– Наконец, в-четвёртых, – продолжал он, – это может быть… любой. Кто угодно, говорю, может быть. Узнали что-то, услышали или подслушали, увидели или подсмотрели – и пошло-поехало! Но, судя по всему, в их действиях присутствует некая система. А это уже не исключает наличия организации… Сам посуди, – обратился он к Андрею, – залезли к тебе, ко мне… Откуда-то достали наши адреса… Точно знали, зачем идут – у меня, правда, старые фотографии пропали, к делу не относящиеся, но их, скорее всего, для отвода глаз взяли, а может, и не брали вовсе…

– То есть, как не брали? – не поняла Агриппина.

– Да так, не брали, – ответил ей почему-то Андрей. Виктор скромно молчал. – Сам куда-нибудь заныкал… То ли ты Витька не знаешь… Впрочем, ты его действительно не знаешь, потому и задаёшь такие вопросы, «как не брали?» В детстве читала про рассеянного с улицы Бассейной?

– Читала, – подтвердила Агриппина.

– Это про него. Или про его брата-близнеца.

– Не всегда! – возвысил голос «рассеянный». – Я не всегда такой! Могу быть собранным, рациональным и педантичным! – Но неподдельная обида, которой был наполнен голос «фон Ниссена», придавала ему такую неподдельную комичность, что Андрей и Агриппина незаметно перемигивались и с трудом сдерживали смех.

– Я инженер! Настоящий, должен вам заметить, профессионал! – не унимался между тем Витя, и Андрей не выдержал. Он захохотал, и Агриппина присоединилась к нему, да и сам «виновник», хлопая глазами, вдруг прозрел, насколько забавно он выглядит со стороны – и засмеялся, а ведь далеко не каждый способен на это: посмеяться над собой.

Чуть позже все трое сидели за кофе и разговаривали, и Виктор, посетовав на необходимость в скором времени двинуться восвояси, сказал неожиданно:

– Знаете, Агриппина… Вот Андрей надо мной подтрунивает часто из-за моих увлечений… Из-за розенкрейцеров, мальтийских рыцарей. Так он зря прикалывается! Я на эту тему никогда особо не распространялся – но в моей крови течёт кровь нескольких поколений…

– Поколений кого? – не выдержал Андрей. Агриппина промолчала.

– Рыцарей креста и розы. Мои предки – а происхожу я из прибалтийских немцев – веками были причастны к таинствам Ордена. И я много чего знаю и понимаю. И то, что время изменилось, и совсем другие силы вышли на авансцену истории. И то, что в глазах многих и многих моё увлечение выглядит экзотическим хобби, а попросту – глупой блажью. Но я пока только наблюдаю, оставаясь вне структур – позиция наблюдателя удобна для того, кто взвешивает «за» и «против», раздумывает, стоит ли ему готовиться к Посвящению, или, сохраняя независимость, сохранить Дух…

Перед самым уходом Виктор повернулся к Андрею и произнёс – медленно, как бы взвешивая каждое слово, пробуя на зуб, точно монетку:

– Думаю, Фридрих фон Берг причастен к твоим неприятностям. У меня складывается впечатление – как-то он во всём этом замешан. Вот бы справки навести о нём… А вообще, давайте действовать сообща. Две головы хорошо, а три – лучше.

Он ушёл, энергично захлопнув дверь, и его шаги на лестнице прозвучали необычайно громко, и даже эхо провожало Виктора до самой двери во двор – а там и дальше, пока сил хватило.

Назавтра они разделились: Андрей поехал в институт, Агриппина осталась дома – начала статью о царской охоте и до обеда читала оставленный ей на диске материал, которого должно было с лихвой хватить на пару таких очерков.

Лишь один телефонный звонок отвлёк её от этого занятия; он прозвучал, когда Агриппина приготовилась уже, собственно, написать первую фразу будущего текста и, как это порой бывает, никак не могла выбрать из нескольких вариантов начала один-единственный.

Но разговор по телефону отвлёк девушку от сочинительства: услышанное от невидимого собеседника не давало ей покоя, ибо оно – услышанное – требовало быть обдуманным, билось в мозгу, настаивая на своей важности. Агриппина обдумывала, но раз за разом приходила к тому, что решение в этом случае не её прерогатива. Тот, в чьей воле находилось сказать «да» или «нет», таким образом принимая, или наоборот, отклоняя поступившее предложение, был в нескольких десятках километров от неё, и вскоре должен был приехать.

Наконец, Андрей появился в дверях и, сбрасывая с плеч хлопоты гранитного мегаполиса, пусть де-юре и лишённого статуса Столицы, но де-факто Стольного Града, заговорил о пустяках: рассказал Агриппине институтские новости, посетовал на то, что бабушку навестить было «никак невозможно», потому что нужно пообедать и бежать во дворец, – а вечером ещё должен подойти Виктор, и они продолжат заниматься чёрт знает чем…

– Андрей, – мягко произнесла Агриппина и положила свою ладонь на его плечо. – Звонил Сигурд.

– Сигурд Юльевич?

– Он самый. И как ни странно, у него к тебе деловое предложение.

– У него? Деловое? Ко мне? – Андрей был неподдельно удивлён: в каком деловом вопросе он – простой преподаватель, пишущий кандидатскую – может помочь умудрённому жизненным опытом профессору, знатоку рун и скальдической поэзии.

– Да. Именно к тебе. Он хочет купить у тебя руны…

– Те? Из шкатулки?

– Да. Говорит, что Братство, к которому он принадлежит, лучше сумеет распорядиться магическим потенциалом…

– Какое ещё Братство?

– Да в масонов они играют. И потом – он ни на чём не настаивает. Более того, ты можешь сам назначить цену…

Андрей был совершенно сбит с толку. Предложение Сигурда его ошарашило. Продать руны, пусть за большие или даже очень большие деньги он ни за что не согласится – ведь это послание его предка. Но как же тогда быть? Может, просто послать его к черту?! Он посмотрел на Агриппину.

– А ты что думаешь? Посоветуй – ты его хорошо знаешь.

– Но ты же не собираешься их продавать? – это прозвучало полувопросом-полуутверждением.

– Конечно, нет! – он отрицательно качнул головой.

Она облегченно вздохнула и задумалась ненадолго.

– Тогда я думаю… – она снова умолкла, но лишь на секунду. – Я бы посоветовала отказаться в максимально мягкой и тактичной форме.

– Сомневаешься, что он распорядится лучше?

– Сомнения тут ни при чём. Знак дан был тебе, и тайники отворились тебе, и бабушка твоя пострадала на этом пути. Поэтому я считаю делом чести – идти до конца.

Андрей пропускал сквозь разум свой слова Агриппины, точно электрический ток, и не было ни одного импульса «против». Он был согласен с ней.

– Ты права. Это дело чести – дойти до конца. Набери номер профессора и передай трубку мне…

Профессор выслушал вежливо-уклончивые, однако достаточно прозрачные слова Андрея, а когда тот закончил, произнёс:

– Что ж, я уважаю ваше решение. Но помните, моё предложение по-прежнему остаётся в силе, что бы ни случилось… – Он помолчал и добавил: – Если у вас возникнет желание, мы можем встретиться. Против присутствия Агриппины я не возражаю. Как говорится, на ваше усмотрение. Мне хотелось бы познакомить вас с программными установками Братства, к которому я имею честь принадлежать. Мы заинтересованы в умных, сильных и упорных людях, у которых есть моральный стержень – наличие морального стержня сегодня самое редкое качество из тех, что я перечислил, а потому и – наиболее ценное.

– Андрюша, не ходи сегодня во дворец, – попросила его Агриппина.

– Почему это? – не понял Андрей.

– Пойдёшь завтра с утра. А сегодня, пожалуйста, покажи мне Зверинец.

– Да что его показывать, Зверинец-то. Особых достопримечательностей не осталось. Давай я лучше покажу тебе Егерскую слободу, – предложил он. – А во Дворец, действительно, завтра пойду.

– Это где жили егеря Царской охоты?

– Именно! Посмотришь, в каких домах они жили, в какой церкви Богу молились. Между прочим, во многих егерских домиках люди и по сей день живут, да и Храм действует, в нём службы проходят…

– Змей-искуситель! Соблазн велик, ой велик! – засмеялась Агриппина. – Что ж, поехали в твою слободу.

До места они добрались быстро.

– Никак не могу привыкнуть к тому, что у вас в Гатчине всё рядышком, до любого места быстро добираешься. В Питере же – сам знаешь. Ехать вроде недалеко, а знаки порасставлены везде: туда не поверни, сюда тоже проезд закрыт. Объезд за тридевять земель: километры наматываешь, бензин тратишь – а где-нибудь и пробка тебя поджидает, и дай бог, чтобы небольшая! – Девушка делилась с Андреем своими «шофёрскими» наблюдениями.

Андрей только плечами пожал:

– А я на метро. В метро пробок не бывает и поезда ходят по графику – каждый три-четыре минуты, а то и чаще. Так что…

– …Везде свои плюсы и минусы, – сказали они хором, вернее сказать, дуэтом – и почти в унисон.

Небольшая церковь в старорусском стиле, изукрашенная, вся в кирпичных кружевах Агриппине понравилась чрезвычайно. Она даже сделала с ходу несколько снимков. Потом шли пешком мимо домиков, и Агриппина поначалу с интересом их рассматривала – мощные пятистенки, рядом с каждым сараюшка из кирпича, а дворы выходят к речке, спрятавшейся «на задах», в которой, вероятно, полторы сотни лет назад жёны егерей стирали бельишко – подумать только, в холодной воде! Однако интерес быстро улетучился – всё было ясно, и все домики одинаковые, никакого разнообразия, и Агриппина отвлеклась, и покачивала бёдрами в такт шагам, в такт своим мыслям.

– В метро пробок не бывает, говоришь? – рассеянно проговорила она. – А похоже…

– Что на что похоже? – не понял Андрей.

– Схема метро, со всякими хозяйственными да вспомогательными ответвлениями… Похожа на твою схему из шкатулки…

– Да ну… Где же ты сходство увидела? – Андрей попытался отмахнуться от девушки, представляя себе красивую «Схему Петербургского метрополитена», висящую на стене вагона между рекламными наклейками, сбоку от двери. Причём здесь рисунок из шкатулки?..

Она точно угадала ход его мыслей.

– А ты представь себе схему… не такую красочную и аккуратную, что в вагоне на стене висит, а такую, по которой сами они ориентируются…

– Кто – они? Машинисты?

Агриппина неожиданно разозлилась и, воинственно тряхнув огненной головой своей, почти выкрикнула Андрею в лицо:

– Метростроевцы! Люди, которые создали всё это великолепие в топких грунтах, на глубине, во мраке, ниже невского дна…

В мозгу Андрея точно молния блеснула, мгновенно осветив таинственный пейзаж целиком – он вдруг понял…

– Под землёй, – только и мог прошептать.

Агриппина так и застыла.

– Что? Мне послышалось или ты сказал что-то?

– Точно. У нас в руках карта Гатчинских подземелий. Знаешь, очень похоже на правду. И как ты до этого додумалась? Умница ты моя!..

– До чего?

– Да до подземелий же!

– Про подземелья я не думала. Просто высказывала вслух рождающиеся на тему этой схемы ассоциации…

– Всё равно умничка! Давай скорее домой!..

Виктор ворвался в квартиру стремительно, на час с лишком раньше, чем Андрей ждал его. При этом он был страшно возбуждён.

– Ну, ребята! Мне кажется, я ухватил за хвост нашу жар-птицу из шкатулки! Уверен, что схема – там, на рисунке, – это подземные ходы, которые выкопали ещё при Павле Первом!

Андрей и Агриппина переглянулись. Надо же… Виктора осенила та же догадка – похоже, гипотеза верна, не могут же все трое одномоментно ошибаться, да с такой уверенностью в голосе, с такими горящими глазами.

– Витя, ты считаешь нас недоумками? – ласково спросил Андрей. – Представь, мы тоже к этому пришли.

– Так и знал, что додумаетесь раньше! – с досадой признался Виктор. – Но очень надеялся, что не успеете. Увы, слишком редко сбываются мои надежды… – закончил он, моментально мрачнея.

– Дорогие мои любители приключений! – торжественно провозгласил Андрей. – Озарение было дано нам одновременно – всем троим. Из чего следует единственный вывод: мы на правильном пути.

– Двоим, – скромно уточнила Агриппина. – Я лишь дала толчок твоей половине озарения.

– Да если бы ты не упомянула про метро, я бы ни за что не въехал, о чём идёт речь… – Андрей вдруг переменил торжественный тон на сугубо деловой. – Решено. Завтра с утра работаю во дворце. Постараюсь раздобыть карту подземелий – хоть какую-нибудь… Честно говоря, никогда не слышал о существовании подобных карт. Да и сами гатчинские подземелья – скорее объект домыслов, нежели серьёзных исследований…

– Подземные ходы есть, это точно. А вот карт нема, – посетовал Виктор. – Я слышал, при организации одной из исторических реконструкций хотели задействовать подземный ход, да было сказано, что это весьма и весьма опасно. Запретили.

– И правильно сделали, – сказала Агриппина. – Представляю, в каком плачевном состоянии они должны быть сейчас, двести лет спустя, коль скоро никто не укрепляет своды, не следит за состоянием грунта, не отводит грунтовые воды…

– Давайте не будем торопиться в своих суждениях, – мудро подытожил Андрей. – Попытаемся сначала прояснить ситуацию и, если будет нам это позволено, продолжим наш путь в тёмном тоннеле – к неизвестной нам пока цели.