Передышка была жизненно необходима. Агриппина не кривила душой, ссылаясь на усталость, – Андрей видел и понимал, насколько она измотана. Но он понимал и другое: время работает против них. Они могут позволить себе лишь короткий отдых, ибо в данном случае необходимо следовать девизу – «Промедление смерти подобно». Едва придя в себя, Фридрих фон Берг разовьет бурную деятельность: неудача с похищением Агриппины, чрезвычайно болезненная для его самолюбия, заставит его жаждать реванша. Он будет действовать решительно и стремительно, не останавливаясь ни перед чем, – поэтому следует ожидать любых сюрпризов с его стороны. Стало быть, вторым их девизом должно стать – «Осторожность превыше всего!»

Агриппина заснула, не раздеваясь. Андрей подсунул ей под голову подушку и увлёк Виктора на кухню. За окном быстро сгущались осенние сумерки, приводя расцветку уличных пейзажей в состояние «меж волком и собакой». Приятели пили кофе, не зажигая света, и негромко беседовали.

Проблемы были всё те же: множественные обрушения плохо укреплённых сводов подземных ходов и несоответствие Гришиной схемы подземелий их реальному расположению. Особых поводов для оптимизма не было. Конечно, можно было долго «блуждать в потёмках», но они не могли себе этого позволить: как знать, действительно ли действие гипноза продлится те двадцать четыре часа, на которые была дана установка, или же Фридрих очухается много раньше – а очухавшись, предсказуемо придет в неописуемое бешенство? Что если в эти минуты его подручные, выполняя приказ, уже проникли в подъезд дома Андрея и притаились за дверью квартиры, дожидаясь появления кого-нибудь из «троицы» – и встретят его отнюдь не цветами?.. Такой сценарий был вполне вероятен, и Виктор, собравшийся было уходить, по настоянию Андрея остался у него.

Время тянулось, как резина. Они перекидывались репликами, словно мячиком. Напряжение возрастало.

– Проснётся – и сразу двинемся… – сказал Андрей.

– Угу. – согласился Виктор. – А если не скоро проснётся – разбудим?

– Посмотрим. Пусть человек отдохнёт. – отозвался Андрей, которому было жалко Агриппину. – Ты сам-то не хочешь пока подремать?

– Совершенно не тянет, – махнул рукой Виктор, мол, до сна ли сейчас! Но спустя каких-нибудь полчаса задремал-таки – прямо на стуле. Андрей только головой покачал. Он оставался на страже.

Будить Агриппину не пришлось – в середине ночи она проснулась сама. А вот по-детски сопевшего Ниссена, который сладко спал, положив голову на стол, Андрей безжалостно растолкал. Передышка кончилась; тщательно задёрнув шторы, они принялись совещаться.

– Надо идти прямо сейчас, – сказала девушка. – Профессор хоть и псих, но псих подготовленный, – неизвестно, сколько в трансе пробудет.

– Пока ты отдыхала, мы как раз об этом говорили, – серьезно произнес Андрей.

– Да уж, «промедление смерти подобно», – напомнил Виктор и зевнул.

– Значит, решено? – Андрей поочередно посмотрел на каждого. Возражений не последовало. – Тогда давайте наметим оптимальный маршрут…

– Где карта-то? – поинтересовался Виктор.

– В комнате.

Они вернулись в комнату Андрея и склонились над картой, сравнивая её со схемой Кутасова.

– Похоже, у нас остался единственный шанс – через Гришину сторожку… – наконец поднял голову Андрей. – Не хотелось мне его использовать, да, видно, придётся!

– Почему не хотелось? – спросил Виктор и потер себе уши, стараясь стряхнуть дремотное оцепенение.

– Разве я тебе не объяснял?

Виктор только пожал плечами.

– Это ты мне объяснял, – вмешалась Агриппина, восстанавливая справедливость.

– Да больно уж скользкий товарищ этот Гриша – бог его знает, что у него на уме! Такие странные вещи мне говорил…

– Что ты имеешь в виду, Андреас? Договаривай! Такие – это какие?

– Похоже, он в курсе наших дел, насчёт цели нашей… И хоть изъясняется полубредовыми намёками, не прочь войти в долю. Ну а как дальше себя поведёт – неизвестно. Вполне может выкинуть такой фортель, что мы будем локти кусать, что связались с этим мутным типом…

– Нас трое, он один… – весомо сказал Виктор.

– Сие послужит нам слабым утешением, если мы вслепую будем рыскать по его подземным тропам… – пояснил Андрей, усмехаясь.

Агриппина тоже улыбнулась, однако Виктор оставался серьёзен.

– Но если это меньшее из зол…

– Скажем так – самый маленький айсберг, зато прямо по курсу «Титаника».

– Остаётся быть настороже и готовить спасательные шлюпки, – подхватил Виктор, будто затевая игру в «аллегории».

Агриппина, впрочем, их игру не поддержала и аллегорических высказываний не одобрила.

– «Друг Аркадий, не говори красиво», – процитировала она, и Андрей улыбнулся, вспомнив, как недавно говорил приятелю именно эту фразу.

– Тургенев, конечно, голова – но истина дороже, – хмыкнул Виктор. И добавил, сменив тон на серьезный. – В чем проблема? – в ожидании ответа он переводил немигающий взгляд с одного на другую и обратно.

– Видишь ли, – спокойно пояснил Андрей, – в гости к малознакомым и не слишком дружелюбно настроенным людям не принято являться заполночь…

– … Аки тать в нощи, – не удержался Виктор. И увидев, что Андрей умолк, поспешно принялся извиняться, дескать, не нарочно, – к слову пришлось…

– Ну, ежели у нас сегодня вечер цитат, я бы продолжил так… – и Андрей, выдержав паузу, неожиданно пропел/проскороговорил, подражая мультяшному персонажу: – «Кто ходит в гости по утрам, тот поступает мудро… Тарам-тарам-тарам-барам… На то оно и утро!»

Агриппина не удержалась и покатилась со смеху – настолько забавно Андрей подражал Вини-Пуху.

– И всё же, думаю, идти надо прямо сейчас, – сказала она, оборвав смех. – Утром может быть поздно…

– Но если от твоего юрода, действительно, неизвестно чего ждать – может, отправимся на рассвете? – высказал разумную мысль Виктор.

– Тогда, возможно, горшочек с мёдом унесут и утилизируют без нашего участия, – ответил за девушку Андрей. – Я верно озвучил твою мысль, дорогая?

– Совершенно верно, дорогой.

– Ну если ложится такой расклад – идти надо немедленно, – поддержал Виктор. – И плевать на приличия! А тебя, Андреас, я не понимаю… То ты твердишь, что время не ждет, то сомнения тебя терзают! Уволокли бы Фридриховы ребятишки тебя – мигом мозги на место стали.

Предложение взглянуть на проблему под таким углом заставило Андрея отринуть последние колебания.

– Считайте, вы меня убедили! Горшочек с мёдом не ждёт, – решительно произнес он, складывая карту. – Да и одежонка наша рабочая с прошлого «погружения» не стирана – в самый раз сгодится. Твои сапоги, Агриппина, в стенном шкафу.

– А я в чём пришёл, в том и полезу, – мужественно заявил Ниссен. – Хотя пара сапог не помешала бы – в ботиночках не больно разгуляешься…

– На твою ногу? Мои сапоги? – недоверчиво переспросил Андрей. – У тебя размер-то какой? – Он критически осмотрел ступни приятеля, пытаясь на глаз прикинуть, какой размер обуви тот носит. – «Сорок четвёртый», что ли?

– Ну, да, – подтвердил Виктор.

– Могу предложить кирзачи «сорок пятого». Правда, с непривычки натирают будь здоров, а портянок у меня нет. Хотя… – он покинул комнату, слышно было, как открываются какие-то ящики. Вернулся с парой плотных тряпок: – Держи уж, не пожалею для старого друга пары наволочек!

– Боже мой, Андреас, спасибо! – Ниссен схватил наволочки и шустро намотал их на ноги. Полюбовался. – Ишь ты, еще не забыл армейскую выучку!..  – и тут же патетически провозгласил. – Все это такие мелочи в свете последних событий! А уж в преддверии грядущих свершений…

Глядя на него, невольно рассмеялся Андрей, и даже Агриппина явила им свою очаровательную улыбку. В её глазах словно ожило крохотное солнышко; не выдавая себя явным огненным сиянием, оно струило свои лучи, чуждые зною – и в комнате словно пролилась тихая песенка о сокровенном, не преходящем во времени чувстве.

Полчаса спустя они осторожно выбрались в подъезд – он выглядел абсолютно пустым, но кто бы мог поручиться за то, что это впечатление верно? Быть может, на одной из лестничных площадок затаился враг, терпеливо ожидая их появления, не выдавая своего присутствия ни шорохом, ни вздохом, ни движением, слившись с тёмной стеной, зелёный цвет которой в тусклом свете умирающей лампочки казался грязно-бурым, как смутная тень.

Со всеми возможными предосторожностями компаньоны (а они, несомненно, были компаньонами в самом высоком смысле слова: каждый отвечал за всех и был не случайным участником этой истории) покинули подъезд и осмотрелись – двор тоже казался пустынным. Но в ночной темноте улицы, проницаемой звуками изредка проезжающих авто, далеким нестройным пением подгулявших работяг и воплями рок-музыкантов, доносящимися из приоткрытой форточки первого этажа, как известно, куда больше степеней свободы для желающих остаться незамеченными…

Однако ничего подозрительного вроде бы не наблюдалось. Мальтийка стояла на том же самом месте, где оставил её Андрей сразу после утреннего инцидента – и Агриппина привычно села за руль. Андрей расположился рядом с ней, Виктор, кряхтя, забрался на заднее сиденье, и машина тронулась с места. Повисшее в салоне автомобиля напряжённое молчание оттенял лишь приглушённый звук двигателя.

Андрей соображал, где лучше припарковаться, чтобы «пешая» часть пути до Гришиного «жилища» (применить это слово без кавычек к сторожке-развалюхе было просто немыслимо) оказалась покороче, и решил, что лучше заасфальтированной площадки у «Ветеринарной лечебницы» им не найти. Он уже было начал объяснять Агриппине, куда повернуть, но вдруг хлопнул себя по лбу – ведь они могут подъехать практически к самой сторожке!.. И вот уже машина съезжает со «столбовой» трассы на грунтовку и медленно крадется при свете фар по неглубокой колее, теперь поворот на широкую лесную тропу – и минут через пять они уже останавливаются у по-луразвалившихся каменных столбов, оставшихся от больших ворот, когда-то преграждавших по ночам вход в парк.

Девушка заглушила мотор, и они поочередно, стараясь производить поменьше шума, выбрались из машины. Тёмная сторожка имела вид абсолютно заброшенный и нежилой: руины и есть руины, разве что крыша пока цела.

Освещая путь фонариками, миновали ворота и завернули в заросший кустами и травами двор. Первым вошёл в домик Андрей – мало ли что? Его спутники остались снаружи, ожидая условного сигнала.

– Гриша… Григорий! – тихонько позвал он, затем окликнул громче и еще раз крикнул – во весь голос. Но плотная темнота, окружавшая его со всех сторон, словно проглотила его голос, не отдав в обмен ни звука.

Тогда он включил фонарик и пошарил световым кругом по комнате – никого.

– Григорий! – на всякий случай он ещё раз окликнул невидимого хозяина, и вдруг неясный, глухой шорох донёсся откуда-то снизу: под полом что-то ворохнулось – раз, другой, третий – будто три слога имени хозяина прозвучали на неживом, нечеловеческом, подземном языке. Прозвучали – и вновь тишина. Андрей вслушивался в неё, разрубая темноту лучом фонарика – узкий конус электрического света хаотически перепрыгивал со стены на пол, с пола на потолок, и тень тотчас же смыкалась за ним, возвращая себе непроглядную, неделимую власть над внутренним пространством пустой сторожки. Андрей выбрался наружу и подозвал друзей.

– Ну, что, что там? – спрашивал, волнуясь, Виктор.

– Никого, – констатировал Андрей.

– Интересно, где его в такое время носит? – задала Агриппина риторический вопрос.

Андрей только руками развел – это не ко мне.

– Попробуем спуститься? – обратилась она к нему.

– А что, есть варианты?

– Пожалуй, нет!

– Тогда вперед…

Они вошли в сторожку уже втроем. Жёлтым лучом фонаря Андрей шарил по полу, нащупывая спуск в подполье, которым в прошлый раз пользовался хозяин, – вот она, черная дыра, провал в полу, служивший сокровенным ходом. Первым по шаткой лесенке в подвал спустился Андрей. За ним слез Виктор, который галантно подал руку спускавшейся последней Агриппине.

– Вот те раз!..  – Андрей осветил три стопки бумаг, аккуратно сложенные на перевернутом деревянном ящике, стоявшем в углу.

– Что там? – спросила Агриппина, спрыгивая на земляной пол подвала и вытягивая шею.

– Кажись, карта подземелий. Такая же, как у нас, – отозвался Виктор, уже успевший разглядеть бумаги.

– Вопрос только – такая же, или чуточку другая? – Взволнованный мелькнувшим подозрением, Андрей принялся рассматривать карту, выхваченную из правой стопки, потом взялся за левую, поминутно сверяясь с собственным экземпляром. Целиком поглощённый этим занятием, он, казалось, забыл о своих спутниках. Те молча наблюдали. Наконец, оторвавшись от бумаг, он повернулся к ним. В его глазах, будь в подвале чуть посветлее, можно было бы прочесть торжество исследователя, чья интуитивная догадка только что подтвердилась. – Что и требовалось доказать! – провозгласил он. – Три экземпляра карты – и все разные! Из левой стопки – соответствует нашему, второй – из правой – ему не соответствует, но и с нашей схемой, похоже, рознится. Выходит, Гриша изготовил как минимум, три варианта карты, и мне продал не верный… А если попробовать так?..  – и он извлек из кармана карту графа Кутасова.

Внезапно все трое насторожились, пытаясь понять природу нового звука, достигшего их ушей. Это было нечто вроде человеческого крика, тонкого и далекого, точно исторгнутого из толщи земли, заглушающей всё и вся.

Сначала – крик, потом отдаленный гул, затем приглушенный шорох… С какой стороны и каким из ветров преисподней донесло до них странную эту музыку?

– Похоже, там, – Андрей сделал неопределённый жест, указывая под землю, – уже кто-то есть…

– И – что-то происходит… – закончила его мысль Агриппина. – Так какая карта, по-твоему, правильная?

– Сейчас, попробую разобраться… – И Андрей, осветив карту из средней стопки, стал сравнивать ее с графской. – Судя по всему… – бормотал он себе под нос, – ага, а если таким образом… Точно! – Он вскинул голову и посмотрел на своих спутников. – Средняя! Если этот вариант верен, если все проходы открыты, мы сможем достичь отсюда точки «икс»…

– Далеко? – хором выдохнули Виктор с Агриппиной.

– Примерно столько же, сколько мы прошли от колодца до тупика в прошлый раз… Нет, побольше…

Оставалось отыскать ход в подземелье. Это удалось на удивление просто, ибо жерло наклонного колодца зияло в углу подвала, ничем не прикрытое, – и Виктор, топтавшийся на самом его краю, каждую секунду рисковал туда загреметь. Но заметила яму все же бдительная Агриппина, а не Виктор, и вовремя отвела его в сторону.

И снова до них долетели какие-то звуки: словно тяжело и глухо дважды вздохнула земля и следом – неясный грохот и звук, похожий на вой собаки и человеческий вопль одновременно.

– Что это было? – спросил Виктор, оглядываясь на друзей.

– Не знаю. Может, выстрелы. А бронежилеты мы не захватили, – мрачно пошутил Андрей.

– Что будем делать? – Девушка пристально всматривалась в лица мужчин. – Может, перенесем экспедицию?

Андрей отрицательно покачал головой. Его лицо было суровым и сосредоточенным.

– Я предлагаю следующее, – сказал он. – Я пойду первым. Ты как? – обратился он к Виктору. Тот тоже молча и сосредоточенно кивнул в знак того, что идет вместе с ним. – Тогда попробуем спуститься… А ты останешься здесь! – повернулся он к Агриппине.

– Это еще почему? – возмутилась она.

– Потому что – опасно, – попробовал он её увещевать. Но все его разумные доводы с ходу отвергались.

– Да как ты мог подумать, что я тебя брошу?.. В опасности?! Хорошенькое у тебя представление обо мне!..  – яростно налетела на него Агриппина. Потом резко встряхнула волосами и безапелляционно заявила. – Я иду с вами!

Спорить с нею было бесполезно, и они осторожно начали спуск по наклонному жерлу. Вскоре снизу потянуло затхлой сыростью, и метров через пятнадцать они попали в горизонтальный тоннель. Ноги по щиколотку утонули в жидкой грязи.

– Могло быть и хуже, – заметил Андрей, озираясь.

К счастью, тоннель был высоким – им с Виктором приходилось лишь слегка пригибать голову, чтоб не елозить макушкой по потолку. Агриппина же шла в полный рост. Тишину ничто больше не нарушало, новые звуки, если таковые и возникали, не достигали их ушей. В руке у каждого был зажженный фонарик, и когда, неожиданно сойдясь в одной точке, все три луча одномоментно выхватили из тьмы развилку: тоннель разделялся на два рукава ровно в том месте, где это и было показано на «правильной» схеме, – Андрей, на всякий случай еще раз сверился с картой и потом уверенно повернул направо. Новый тоннель выглядел более «ухоженным» – стены выложены серым камнем, таким же, какой они видели в прошлый раз, когда шли по «неправильной» карте.

Крутой поворот и развилка, вернее, «развилка наоборот» – два тоннеля – этот и ещё один, сливались вместе, становясь единым целым; здесь на смену серому камню пришёл знакомый красный кирпич. Стены, выложенные кирпичом, были покрыты многолетней плесенью, зато слой жидкой грязи под ногами истончился до минимума – её тут было не больше, чем на поверхности.

Ещё поворот – и Андрей, в очередной раз взглянув на карту, понял, что пройдена уже половина пути. Судя по «правильной» карте, скоро должна быть развилка, от неё следует забирать влево… Да, так и есть… Путники уверенно двигались вперёд, и вдруг впереди послышался явственный шорох; они тотчас замедлили шаг, стараясь ступать бесшумно, потом остановились, вслушиваясь, – хотелось по возможности избежать нежелательных встреч. Тишина – и снова странный шорох. Андрей погасил фонарик, остальные последовали его примеру. Шорох приближался, затем раздался протяжный стон, явно человеческий. Стон доносился из правого тоннеля.

«Э-э-э-э!» – слышалось уже почти рядом. Голос показался Андрею знакомым. Несколько мгновений – и он узнал его: Гриша! Конечно же, Гриша!

– Кто-о-о-о идёт? – вопрошал Гриша из темноты.

И Андрей, остановившись на развилке, зажёг фонарь и осветил свое лицо.

– Это я, Гриша, я! Помнишь, я у тебя в сторожке был?..

– Я ра-аанен! Гитлер воскрес! А? Воистину, а? Врёшь! Ни разу не воскрес! – прорычал Гриша и, когда Андрей направил луч фонаря в его сторону, вышел из густой темноты в яркий световой круг. Он с трудом держался на ногах.

– Ты меня узнаёшь? Помнишь меня?

Но тот буровил своё:

– Я ушёл от них… Я – Иван Сусанин… Ихняя карта – фуфло… Постой-ка! – он пристально вгляделся в лицо Андрея. – Как же, помню тебя… Приходил за картой. Твоя карта – тоже фуфло! Где проход – там тупик, где тупик – там проход! Ха-ха-ха!! Надул вас всех!..  – И тут же захныкал. – Больно Грише… Ранили Гришу…

– Да кто тебя ранил? Куда ранили?..

– В плечо! Не видишь разве? В плечо… – и он потряс перед носом Андрея окровавленным рукавом. – Тсс… Они здесь… Немецкие фашисты ищут тайную комнату… А я знать не знаю, что за тайная комната! Ха-ха-ха… Завяжите глаза – наугад выведу к комнате! Мне вельможа помогает!

– Какой вельможа, Гриша! Что ты несешь?

– В белом парике напудренном. Из дворца. В красном камзоле. На груди – звезда с брильянтами… Чего ты на меня уставился? Неживой он. Привидение! Мне мамка говорила, а ей прабабка говорила… Прапрапрабабка моя… бастарда родила от графа, царского фаворита! А-а-а… Надо идти, они вернутся…

– Кто вернётся-то, немцы?

– Немцы, немцы… В полночь пришли – давай, дескать карту! Проводником меня подрядили. Я не хотел – заставили. Били Гришу больно… Ты помоги мне… – Он опёрся здоровой рукой на плечо Андрея и потянул его за собой в левую галерею.

Виктор и Агриппина с жадностью рассматривали странного человека, о котором уже столько слышали, но видели впервые. Гриша, напротив, не обращал на них никакого внимания, глядя точно на пустое место. Внезапно он пробормотал:

– Идут фашисты!

И действительно, из глубины «неверного» тоннеля, выведшего Гришу к развилке, раздавался отдаленный, но стремительно приближавшийся шум. Скоро в этом шуме уже можно было различить звуки шагов, производимые несколькими людьми, дробный перестук каблуков и обрывки рубленых немецких фраз.

Ох, несладко нам придётся, если что… – думал Андрей, стараясь углубиться подальше в тоннель. Затем вся четверка замерла на месте, погасив фонари, вжимаясь в собственную тень, стараясь не дышать. А голоса приближались. Уже можно было разобрать слова…

– Безумный проводник не мог далеко уйти… – по-немецки вещал молодой звонкий голос, и другой, басовитый с хрипотцой, отвечал ему:

– Далеко не уйдет… Ранен… Реликвию… Думаю, важнее… – немцы миновали развилку, по счастью, повернув в другой тоннель.

Ффу… Пронесло… Андрей, поддерживая за талию грузно повисшего у него на плече Гришу, двинулся дальше. Снова включили фонарики; луч одного из них вдруг высветил проём, устроенный в стене и закрытый изодранной цветастой ширмой.

– Вот оно! – радостно закричал Гриша. – Теперь Гитлер капут!

Он с неожиданной лёгкостью оторвался от Андрея и на глазах у изумлённых спутников прошмыгнул за ширму. Там обнаружился крохотный аппендикс размером с кладовку, иронически именуемую «тёщиной комнатой». Внутри не было ничего, кроме полуразвалившегося деревянного ящика – родного брата того, что служил «хранилищем карт – верных и неверных». Одного беглого взгляда – взляда-молнии – хватило Андрею, чтобы понять, а скорее, ощутить интуитивно: в этом ящике Гриша прячет Смерть.