Джек пришёл на Уорф-стрит. Снова. Который раз это был, четырнадцатый в общем, третий в этом веке?

Мало что изменилось.

За прошедшие годы странный дом время от времени становился пристанищем для студентов (особенно популярно это было в конце 1970-х — начале 1980-х), но они никогда не оставались здесь надолго. Иногда здесь пытались найти убежище и некоторые бродяги, но они тоже в конце концов возвращались на холодные улицы Бьюттауна и Грейнджтауна, больше не желая соваться в Третарри.

К концу 1990-х (этот период Джек помнил слишком хорошо), бо́льшая часть области Кардиффского залива начала перестраиваться — власти готовились к наступлению нового тысячелетия; обычно они называли это «облагораживанием». Старые дома были снесены или преобразованы в шикарные квартиры на побережье. Появились новые фирмы, туристические объекты, а прямо над Хабом выстроили огромный комплекс магазинов и ресторанов.

Однако всего в полумиле оттуда находился Третарри, нетронутый, словно съёмочная площадка какого-то фильма или живой музей.

Хотя и казалось, что ничто не живёт здесь долго.

Джек заметил на фонарном столбе клочок жёлтой бумаги и подошёл, чтобы прочесть, что там написано. Это оказалось закатанное в пластик для защиты от дождя предложение Кардиффского муниципалитета перестроить Третарри и сделать из него район, полный дорогих домов без парковок, как в остальных частях Кардиффа.

Хорошо. Кто-то должен был наконец вернуть сюда жизнь.

Может быть, что бы ни заставляло Джека держаться подальше от этих улиц, что бы ни заставляло его чувствовать себя больным, после стольких лет оно ушло бы. Может быть, он бы купил там квартиру — просто чтобы досадить этому, чем бы оно ни было.

Он вытащил из кармана торчвудский карманный компьютер, который Тошико настроила на определение активности Разлома.

Несколько десятилетий назад он предположил, что Третарри может быть настоящей горячей точкой Разлома, но каждый раз, когда он пытался исследовать это место, ему не везло. Хотя это было работой Тошико — в таких вещах она была чертовски хороша.

Он поднял карманный компьютер и сделал шаг вперёд, уже чувствуя, как тошнота поднимается со дна его желудка, но он твёрдо решил подойти как можно ближе, чтобы попытаться получить какие-нибудь данные.

Конечно, он мог бы взять с собой Гвен или Йанто. Но это означало, что ему пришлось бы показать трещину в своём панцире — признать, что существует нечто необъяснимое, нереальное, непостижимое — нечто, причиняющее боль капитану Джеку Харкнессу. Обычно Джек спокойно относился к подобным вещам, но после стольких лет он начал думать об этой коллекции дорог и домов как о чём-то своём, личном. Он должен был сделать это сам.

Карманный компьютер моргнул. Да, в районе Третарри присутствовала энергия Разлома, но в не большей степени, чем, скажем, возле нового торгового комплекса за «The Hayes» или рядом с футбольным полем в Ниниан Парк. Другими словами, в Третарри не было ничего экстраординарного, ничего, что объясняло бы, почему Джек не может пройти через этот невидимый барьер, чем бы он ни был.

— Чёрт.

Он сунул компьютер в широкий карман своей шинели, сделал глубокий вдох, закрыл глаза и пошёл вперёд. Каждый раз он испытывал этот трюк, думая, что это может оказаться преграда, исчезающая, когда её не видишь (ему уже приходилось сталкиваться с подобного рода фальшивыми барьерами).

Нет, два шага — и его начало тошнить. Четыре — и желчь уже подступила к его горлу.

Он открыл глаза и повернулся в сторону, противоположную Третарри.

И обнаружил прямо перед собой Йанто и внедорожник; Йанто прижимал к груди папку с документами.

— Добрый вечер, Джек, — просто сказал он, приподняв папку. — 1912 год, — процитировал он. — Агент Харкнесс был замечен в Третарри ощупывающим воздух. Он сошёл с ума? 1922-й: засвидетельствовано, что Джек Харкнесс развлекал некую молодую особу у края Уорф-стрит. Когда она убежала в один из домов, он заволновался, и это продолжалось до тех пор, пока она не вернулась. У них произошёл половой акт на заднем сиденье принадлежащего Торчвуду «Даймлера», который был ранее реквизирован Харкнессом. 1979-й: Жако — «Жако», в самом деле? — в любом случае, Жако и парень с ирокезом бросали вещи на Бьют-террис, били окна. Неужели Институт Торчвуд должен терпеть подобное поведение? — Он сунул папку под мышку. — Это было нечасто, Джек, я вынужден это признать, но часто повторяющиеся нечастые явления — этого уже достаточно, чтобы возбудить моё любопытство.

Джек пожал плечами.

— Ты читаешь слишком много документов, Йанто. Это нехорошо. Ты испортишь себе зрение.

— Ты же знал, что рано или поздно это обнаружится. И лучше пусть это буду я, чем Оуэн или кто-нибудь ещё, после того, как мы все умрём и о нас забудут.

— О, сегодня вечером у тебя весёлое настроение. Мы с тобой на свидание не собирались? Никаких офисов, никаких крыш, да?

Йанто проигнорировал его слова.

— И что будет, Джек, если однажды ты возьмёшь свой обязательный четырёхдневный отпуск, который упоминается в этих документах, но не вернёшься, потому что то, над чем ты работаешь здесь, решит, что идущий в никуда ты ему надоел и предпримет какие-то действия?

— Ты бросаешь мне вызов? Ты? Честно? Я думал, ты предпочитаешь старую версию Йанто Джонса, который и мухи не обидит и всегда называет меня «сэром».

— Однажды ты уже исчез и оставил нас, Джек.

— Ага, а вы отправились в отпуск в Тибет. Хватит жаловаться.

— Ты знаешь, что я имею в виду. Четыре дня. Тебе всегда требуется именно столько времени, чтобы прийти в себя, или ты ходишь сюда четыре дня подряд?

— Что ты вычитал в документах? — Джек усмехнулся Йанто — эта улыбка всегда срабатывала.

Йанто только пожал плечами.

— На твоём месте я бы рассказал мне.

Джек смотрел на своего друга. Наперсника. Товарища по команде. Возлюбленного? Ну…

Он вздохнул и показал за спину.

— Это место. Уже почти целое столетие я пытаюсь войти туда, пройти по улице, постучаться в дверь. Сделать хоть что-нибудь. Что угодно. Но нет, я не могу пройти через… что-то, что меня останавливает. Единственное, о чём тебе не скажут документы — почему я заболеваю от этого, потому что я не знаю.

Йанто с лёгкостью прошёл мимо Джека на Уорф-стрит. Он повернулся к Джеку и раскинул руки в стороны.

— Здесь нет ничего странного, Джек.

Джек нахмурился. Он был уверен, что, пока Йанто говорил, свет уличных фонарей стал немного ярче. И в одном из ближайших окон тоже зажёгся свет. Такого не случалось раньше.

— Возвращайся ко мне, Йанто. Медленно.

Валлиец сделал так, как ему говорили, но Джек не смотрел на него. Как только Йанто поравнялся с ним, освещение стало заметно более тусклым. Джек кивнул самому себе.

— Ты видел это?

— Что?

Определённо нет.

— Не бери в голову. Я думаю, это всё происходит только у меня в голове. В конце концов, здесь нет ничего опасного. Назови это «детищем Джека» и забудь, ладно?

— И ты всё ещё будешь в отпуске?

Джек задумался — может быть, однажды придёт время найти какие-то ответы с помощью того, чего у него не было раньше. Команды друзей, на которых он мог бы положиться. Кто ещё сделает то, о чём его просят, без потока (ну ладно, струйки) безумных вопросов, на которые он не может ответить.

Но не сейчас. Он должен сам докопаться до самого дна, решил Джек. И усмехнулся Йанто.

— Да. Несколько дней. Увидимся позже.