Харви Милк родился 22 мая 1930 года в Вудмире, Лонг-Айленд. В Бэйшорской школе он был посредственным учеником, игравшим в баскетбольных и футбольных командах, а по пятницам уезжавшим на поезде в Манхэттен. Там он посещал оперу и театр, в который был просто влюблен. Он также с четырнадцати лет был страстным поклонником секса с мужчинами и во время своих увеселительных визитов в Манхэттен никогда не упускал возможности прогуляться по Центральному парку. Когда ему было семнадцать, он был арестован в парке за неприличный внешний вид (всего лишь снял рубашку, но этого по тем временам было уже достаточно). В полиции ему вынесли предупреждение и отпустили домой.
В 1951 году Милк окончил педагогический колледж и стал работать преподавателем математики в Олбани, заодно являясь редактором спортивного раздела школьной стенгазеты. Три месяца спустя, воодушевленный идеей остановить коммунизм в Корее, он записался добровольцем во флот. Быстро шагая по армейской должностной лестнице, он вскоре становится старшиной на авианосце «Киттихок», курсирующем в Тихом океане. Хотя он впоследствии заявлял, что его несправедливо уволили из флага за гомосексуализм, дело, похоже, было не в этом. Он ушел из флота в августе 1955 года, прослужив три года одиннадцать месяцев — на месяц меньше, чем было положено, что было поощрением за хорошую службу. Возвратившись в июле следующего года в Лонг-Айленд, он начал вновь преподавать в старших классах школы и в Райе Бич повстречал красавчика Джо Кэмпбелла. Между ними возникла любовь, и они начали жить дружной, зажиточной семьей в Манхэттене, где Милк сначала работал статистиком Всеамериканской страховой компании, а затем в инвестиционной компании на Уолл-стрит. Когда в 1962 году его отношения с Кэмпбеллом закончились, Милк съехался для совместной жизни с молодым левым радикалом Грегом Родуэллом, который попытался вовлечь своего консервативного друга в политику. Но Милк не желал менять свои убеждения: в 1964 году он добровольно участвовал в избирательной кампании правого политика Барри Голдуотера. Однако в конце 60-х социальный и политический консерватизм Милка стал-таки меняться. Через своего нового друга, умопомрачительного Джека Маккинли, он подружился с людьми нью-йоркской театральной богемы, особенно с Томом О'Хоргеном – прославленным продюсером таких нашумевших бродвейских мюзиклов, как «Волосы» и «Иисус Христос — суперзвезда». Милк оставил Уолл-стрит, отрастил волосы, принял облик хиппи, в знак протеста против войны во Вьетнаме сжег свою кредитную карточку «Бэнк оф Америка». В 1972 году он вместе со своим другом-любовником Скоттом Смитом переезжает в Сан-Франциско, где они открывают фотомагазин на Кастро-стрит — месте, быстро становящемся раем для геев. Милк так объяснил привлекательность этого места: «Я люблю сидеть и смотреть в окно на проходящих мимо очаровательных юношей».
Разгневанный лживостью сенатских слушаний по поводу уотергейтского скандала, Милк решил сделать донкихотский поступок — выставить свою кандидатуру на выборах в городской наблюдательный совет Сан-Франциско в 1973 году. «Человек из Ла-Манчи», с его стремлением осуществить неосуществимые мечты, всегда был его любимым произведением Милка, и его избирательная кампания, как он считал, была таким же безнадежным делом. Заявив о себе открыто как гей, он вызвал у более пожилых и наученных жизнью быть осторожными геев тревогу, переходящую в недовольство. Его имидж хиппи также отпугнул многих избирателей. Тем не менее он по итогам выборов стал десятым в списке из тридцати двух кандидатов и собрал впечатляюще много голосов — 17 000.
Он решил отнестись к своему политическому имиджу серьезнее: постригся, перестал курить марихуану и поклялся никогда больше не «тусоваться» в банях Сан-Франциско. В 1974 году он создал Ассоциацию Кастро-вилледж — организацию местных торговцев, а также основал ярмарку на Кастро-стрит. Два года спустя она стала ежегодным событием, собирающим толпу до ста тысяч человек. Задолго до этого у Милка уже сложилась в округе репутация «мэра Кастро-стрит»; при этом он содержал правление своей «мэрии», исходя из ограниченных финансовых возможностей фотомагазина.
Получив мощную поддержку от профсоюзов, чему в немалой степени послужила его деятельная общественная работа во время забастовок, он вновь включился в избирательную кампанию в 1975 году и на этот раз стал по итогам выборов седьмым. В следующем году мэр города Джордж Москоун включил Милка в состав правительства города, что было признанием растущего политического влияния городской общины геев. Это был первый в истории страны случай назначения на высокий административный пост человека, открыто заявляющего о себе как о гее. Но Милк никогда не был способен играть по правилам; он вскоре спасся бегством от политической машины демократической партии, объявив себя кандидатом на вакантное место в законодательное собрание штата. Это место было Москоуном без лишней огласки обещано какому-то своему человеку. Уволенный из правительства города, Милк проиграл и выборы — он получил всего лишь 3600 голосов из 33 000. Годы лихорадочной политической кампании не прошли бесследно: заброшенный Милком торговый бизнес практически был на грани финансового краха, его любовник Скотт Смит ушел от него. Вошедшие в политический истеблишмент геи имели хороший повод порадоваться поражению Милка: с этим выскочкой явно было покончено. Но он разрушил их ожидания. В ноябре 1977 года, проводя политическую кампанию в рамках широкой предвыборной платформы, куда, помимо тезисов о защите прав геев, вошли пункты об улучшении детского здравоохранения, бесплатном муниципальном транспорте и понижении арендной платы, а также создании гражданского комитета контроля за действиями полиции, он выиграл выборы, войдя в городской наблюдательный совет от пятого муниципального округа Сан-Франциско. Проходя по списку из 16 кандидатов, он собрал около 30 процентов голосов. Это был первый случай, когда «открытый» гей был избран на столь ответственный пост в крупном городе США, и сторонники Харви Милка были в исступленном восторге. «Это не только моя победа, — провозгласил он, — эта победа всех вас. Если гей может победить на выборах, это означает, что существует надежда на то, что система может быть справедливой ко всем меньшинствам, если только за это бороться. Мы дали им эту надежду».
Через неделю после его победы на выборах он надиктовал на пленку свое завещание, в котором с леденящей душу прозорливостью выразил свои мрачные пожелания: «Если пуле суждено пронзить мой мозг, пусть она разрушит дверь каждого кабинета».
На посту члена городского наблюдательного совета он боролся с финансовыми корпорациями и компаниями, специализирующимися на спекуляциях недвижимостью, вставал на защиту прав пожилых горожан, ввел в практику такие популярные меры, как, например, правила, требующие от владельцев домашних животных убирать за ними на улицах. По его представлению городской совет принял постановление о правах геев девятью голосами «за» и лишь одним «против».
В августе следующего года произошла трагедия. Как пишет Рэнди Шилтс, дома у Харви вечно околачивались неприкаянные молодые беспризорники. Его последний любовник, молодой американец мексиканского происхождения Джек Лира, не был исключением. В один из дней он повесился в квартире Милка.
Большая часть энергии Милка в 1978 году ушла на борьбу против законопроекта, выдвинутого сенатором от штата Калифорния Джоном Бриггсом. В нем предписывалось немедленно увольнять любого учителя, замеченного в «публичном гомосексуальном поведении», которое закон широко определял как «пропаганду, внушение, поощрение или содействие скрытых или открытых проявлений гомосексуализма напрямую или в виде привлечения внимания в отношении учеников школ и/или других школьных служащих». Во многом благодаря неустанной контрпропаганде Милка этот законопроект с треском провалился в Калифорнии.
Через три недели после своего избрания, 27 ноября 1978 года, Харви Милк и мэр Сан-Франциско Москоун были убиты бывшим членом наблюдательного совета Дэном Уайтом, защитником «семейных ценностей», который был давним недругом Милка из-за разногласий в вопросе о геях. Незадолго до того полномочия Уайта в городском совете закончились, и он жаждал вновь получить эту должность. Однако Москоун по настоянию Милка отказал ему и в то утро накануне убийства готовился встретиться с другим кандидатом на место Уайта. Бывший офицер полиции, Уайт вскарабкался на подоконник Сити-Холл, проник в кабинет мэра и после короткой словесной перепалки выстрелил в него четыре раза. Затем он перезарядил пистолет, ворвался в офис Милка и уложил его также четырьмя выстрелами. После этого он присел рядом с телом и хладнокровно выпустил последнюю пулю прямо в голову Милка.
На суде адвокат Уайта избрал постыдно циничную линию защиты — он утверждал, что его подзащитный объелся какого-то зелья в китайском ресторане и на время стал невменяемым. Суд признал Уайта виновным в предумышленном убийстве, и он был приговорен к семи годам и восьми месяцам заключения за двойное убийство. Приговор вызвал возмущение гей-общины Сан-Франциско, и тысячи разъяренных демонстрантов собрались возле Сити-Холл. Возникшие беспорядки назвали «Уайт Найтс» (белые ночи).
Оценивая роль Милка, Уэйн Дайне писал: «Мифология последующего времени представила нам Милка в виде эдакого левого радикала, однако более внимательный анализ позволяет утверждать, что он до самого конца сохранял элементы характерного для него консерватизма. Его душе был близок почти джефферсоновский идеал автономии небольших общин, процветающих в сфере малого бизнеса и уделяющих первоочередное внимание своим внутренним проблемам… Милк предвосхитил возникшую позже стратегию „коалиции цветов радуги“ и благодаря своей личной одаренности, а также времени и обстоятельствам, в которых он жил, смог воплотить эту концепцию в политике в отношении геев и лесбиянок гораздо более эффективно, чем кто-либо делал это до или после него».
Милк всегда настаивал:«Я никогда не считал себя просто кандидатом. Я всегда считал себя частью нашего движения».
И он был прав: его избрание стало имеющим историческое значение фактом слияния социальных и политических сил. Его гений проявлялся во всем — в умении выбрать время для нужного действия, в его имидже, в понимании потребностей людей. Влияние Милка на ход американской истории, как первого в США открытого гея, одержавшего победу на выборах, неоценимо. На практике его мужественный пример проложил дорогу в политику таким открытым геям, как Барни Франк. В чисто житейском плане Милк стал для геев и лесбиянок, возможно, впервые в их истории лидером, открыто представляющим их интересы и защищающим их права. Он был для геев и лесбиянок их Мартином Лютером Кингом, а его мученическая смерть стала горьким напоминанием о том, сколь долгой и трудной бывает дорога к свободе; пример его героической жизни навсегда стал призывом к борьбе.