– Роу! – Поверх данных, которые я изучала, внезапно возникло голографическое лицо Ниши. От неожиданности я шарахнулась. По окружавшему ее фону было видно, что она уже на сцене.

– Знаю, знаю! Уже иду, – отозвалась я.

Руки подружки потянулись к моей шее. При этом действие выглядело настолько реально, что я инстинктивно попыталась увернуться, но ее пальцы прошли сквозь меня. Традиция здороваться прикосновением рук появилась в Домах Зодиака, когда возникли сложности с тем, как отличить голограмму от живого человека. Наши преподаватели всегда нам внушали, что любые голограммы можно подделать, ими легко манипулировать, и те, кто попадается на уловки мошенников, могут лишиться всего: денег, имущества и даже жизни. Впрочем, подобные преступления случаются крайне редко, так что аксиома «Верь только в то, чего можешь коснуться» воспринималась уже как некая условность, чем как настоящее предупреждение.

Голограммы исчезли, я запихнула волнофон в перчатку, схватила чемодан с инструментом и надела шлем.

Выйдя за пределы закрытой территории Академии, я стала наполовину невесомой. Каменистая поверхность, сплошь покрытая серой пылью, запредельно низкая температура и очень слабая гравитация – такой была наша Элара.

Я направилась к стеклянному куполу, вокруг которого уже начала собираться толпа. Там, под куполом, находилась наша сцена, но снаружи разглядеть хоть что-нибудь сквозь черное, как смоль, стекло было невозможно.

Я взглянула на небо: три других наших спутника уже выровнялись в линию, излучая, подобно маякам, мягкий свет. То, что я видела в эфемериде, до сих пор не давало покоя, и на какой-то момент мне вдруг почудилось, что свет Тэбы стал мерцать. Я тряхнула головой, и видение исчезло.

Приближаясь к куполу, из-за слабой гравитации планеты-спутника я взлетала на каждом шагу в высоком длинном прыжке. Толпа студентов, ожидающих начала концерта, казалась пестрым, бурлящим морем. К празднику все нарядились в новые модные скафандры всевозможных моделей и расцветок. Тут были и дизайнерские скафандры, инкрустированные сверкающими драгоценными камнями, и диковинные костюмы со встроенным голографическим проектором, многофункциональные костюмы, которые светились в темноте, и множество других. Чем дальше я удалялась от Академии, тем сильнее сгущалась тьма, которая рассеивалась лишь отблесками шлемов и костюмов из светящейся ткани. Стеклянный купол, ослепительно сверкавший всеми гранями, точно половинка бриллианта, притягивал взгляд. Я подошла к маленькой боковой двери и со своего волнофона передала Ниши сообщение, чтобы она впустила меня.

– Гелиос, да в нем просто дышать невозможно! – Как только я прошла через шлюзовую камеру, Ниши остановила меня и принялась, отступив на пару шагов, осматривать мой наряд. – Давно было пора себя продемонстрировать в полной красе.

Я сняла шлем, и светлые кудри рассыпались по плечам. Дик, разбиравший аппаратуру в другом конце купола, восхищенно присвистнул:

– Роу, покажи-ка всем парням, что мы упускаем.

Я вспыхнула от смущения, подавляя желание вновь спрятаться под шлемом:

– Ну почему же. Иногда и я хожу на свидания.

Ниши засмеялась:

– Ну, если под свиданием ты подразумеваешь провести наедине с парнем целых пятнадцать минут, после чего забросать нас сообщениями, чтобы мы срочно примчались и спасли тебя, то…

– Да, именно то свидание…

– Роу, мы уже поняли – ни один парень тебя не достоин.

Я уставилась на Дика, открыв от возмущения рот, но он проигнорировал мой негодующий вид и повернулся к Ниши, протягивая ей что-то на ладони:

– Гляди-ка, что я достал.

– Не может быть! – Ниши даже подпрыгнула, потом выхватила у него из рук четыре флакончика размером с палец, внутри которых пузырился черный тоник. – Но как тебе это удалось?

Я сразу же узнала абиссент. Это напиток, который пьют Зодайцы для более эффективной работы с эфемеридом. Чтобы войти в медитативное состояние, требуются высочайшая концентрация и изрядная психическая энергия: услышать звезды можно лишь через свою душу, погрузившись в самые глубины подсознания. Абиссент обостряет чувства до предела, и Зодаец способен видеть предсказания звезд не только на ближайшее, но и на отдаленное будущее.

Мы трое уже принимали абиссент. Всего один раз и под присмотром преподавателя Тидус на уроке макрочтения. Продажа абиссента строго контролировалась, поэтому достать его было чрезвычайно сложно.

Дик самодовольно усмехнулся:

– Ниш, истинный Зодаец никогда не выдает своих секретов.

– Тоже мне секрет! Ты стащил их из университетской лаборатории, – подмигнула она, прихватив одну бутылочку.

Абиссент производят в Доме Стрельца. Ниши говорила, что если принимать тоник просто так, не для работы с эфемеридом, то он действует как психотропное вещество: человек становится беззаботным и раскрепощенным.

Дик протянул мне и Каю еще две бутылочки.

Мне сложно описать свои ощущения, после того как мы приняли абиссент в классе. С одной стороны, и в теле, и в мыслях появилась непривычная легкость, а с другой – состояние прострации длилось слишком долго. Я даже начала паниковать, опасаясь, что эффект никогда не пройдет.

В Доме Рака абиссент продают только тем, кому уже исполнилось семнадцать. Хотя мои семнадцать лет не за горами, всего-то через несколько недель.

– А на этот раз какие будут ощущения? – спросила я у Ниши. Она единственная из нас не раз принимала абиссент. Стрельчане не признают возрастных ограничений.

– Ты будешь чувствовать, словно эфемерид – это ты. – Ниши уже откупорила свой флакон и сделала глоток. В воздухе поплыл запах солодки. – Ты почувствуешь, что границы твоего разума становятся все шире и шире, практически до бесконечности. Так космос разворачивается в пространстве, когда включается эфемерид. При этом тебе все кажется призрачным и нереальным, будто бы ты во сне или в состоянии глубокой медитации, когда ты словно возносишься высоко-высоко и становишься невесомой.

– Вообще-то, мы и так почти невесомые на Эларе, – вставил Дик, на что Ниши картинно закатила глаза.

Большинство людей получают образование на родной планете, тогда как у Стрельчан отправлять своих студентов на обучение во все Дома Зодиака – самая обычная практика. Все потому, что они – прирожденные путешественники, а их пытливый ум не дает им покоя в поисках сокрытых истин. Следовать по пути знаний и находить правду – величайшее удовольствие Стрельчан.

– А как долго длится этот эффект? – задала я новый вопрос, встряхивая флакон. Абиссент пузырился и пенился, точно наполовину состоял из воздуха.

Самый пик отчисления из университета Зодая приходился на тот момент, когда студенты приступали к галактическому чтению в эфемериде. Целый месяц они вынуждены принимать абиссент почти ежедневно. Я читала, что те студенты, которые пили тоник раньше, переносили его гораздо легче и лучше справлялись с заданиями, а значит, имели больше шансов успешно закончить обучение.

– Он выветрится уже к концу нашего первого сета, – уверила меня Ниши. – И нет, это не повлияет на твою игру на барабанах, – добавила она, предугадав мой следующий вопрос. – Это будешь та же ты, только чуть более расслабленная.

Ниши и Дик уже опустошили свои флаконы, а мне никак не хватало решимости. Я встретилась взглядом с Каем.

Он вступил в нашу группу два месяца назад. Поскольку Кай был на год младше нас, он еще ни разу не пробовал абиссент, и сейчас глаза его округлились от страха. Чтобы как-то приободрить его и спасти от насмешек Дика и Ниши, я подмигнула ему и одним глотком проглотила содержимое своего флакона. Кай обеспокоенно улыбнулся, но кивнул и тоже выпил тоник.

Мы вчетвером уставились друг на друга, ожидая новых ощущений. Но ничего не происходило. И мы начали хохотать.

– Кто-то тебя облапошил, – фыркнула Ниши, глядя на Дика.

Однако один за другим мы постепенно замолчали – абиссент начал действовать. Невероятно приятное ощущение охватило все тело до мозга костей. Мне почудилось, что наш купол оторвался от поверхности спутника и летает сам по себе.

Ниши оказалась права: все виделось каким-то эфемерным, разум же стал безграничен, точно Вселенная. И мой мозг… его чувствительность обострилась до предела, даже думать было щекотно.

Я засмеялась.

– Обратный отсчет: пять минут! – прогудел из динамика голос помощника Дика, Ксандера, который из своей студии управлял звуком во время наших шоу.

Мы подскочили и разбежались по местам. Я раскрыла чемодан с барабанами. Абиссент снижает способность концентрироваться на материальных вещах, поэтому мне никак не удавалось вставить четыре ножки в специальные отверстия на подставке. Точнее сказать, это было основание для барабанной установки, довольно упругое, в центре находился мой стул, бордового цвета, а вокруг стула полумесяцем располагались отверстия для барабанов. Наконец я собрала все части и уселась на свое место. Подставка засветилась, и круглые металлические тарелки развернулись на тонких ножках. Они напомнили мне цветущие лилии на высоких стеблях.

– Лилии, – сказала я громко и засмеялась.

Если уж металлические предметы навевают мне мысли о доме, то, видать, я скучала по нему сильнее, чем осознавала.

– Роу бредит! – воскликнула Ниши и в приступе хохота повалилась на пол.

В этом вся Ниши – ее совсем не беспокоило, что она может испортить свой замечательный костюм из левлана. А затем я услышала собственный вопль: «Нет! Я не брежу!» – и набросилась на нее. Мы покатились кубарем по полу в шуточной борьбе, щекоча друг друга.

– Бредишь-бредишь, – подначивал меня Дик. Он сунул обе ноги в шлем и прыгал в нем по кругу, падая после каждого прыжка. Впрочем, это его ничуть не смущало, и он упорно называл свои прыжки и падения «отличной тренировкой».

– Она не может бредить! – вдруг выдал Кай, который за все время пребывания в нашей группе едва ли вымолвил и пару фраз.

Ниши и я, расцепившись, изумленно уставились на него. Даже Дик перестал скакать.

– Бред не существует, – снова завопил Кай, – раз вы не можете его коснуться!

Мы все взорвались от дикого хохота, а Дик одобрительно похлопал Кая по плечу и взъерошил на затылке волосы:

– Он заговорил! Наш человек!

Кай увернулся от Дика, и тот начал гоняться за ним по кругу, пока мы вновь не услышали голос Ксандера:

– Одна минута!

Мы вскрикнули и схватились за инструменты. Я снова плюхнулась на свой стул, вставила ноги в металлические ботинки с вмонтированными внутри педалями. Слегка нажала левой ногой, и две соединенные тарелки – мой хай-хэт – раскрылись, теперь и вправду похожие на лилию. Самая большая тарелка, бас-барабан, как и колотушка, управлялась правой педалью.

Я повернула каждую из тарелок так, чтобы они звучали как мне нужно, повертела в руках барабанные палочки и замерла в ожидании, пока Дик настроит свою голографическую гитару. Он играл «счастливым» медиатором, сделанным из акульего зуба. Гриф загорелся переливающимися цветными полосами, и воздух пронзил резкий, страстный запил. Хоть гитара и была голографической, она обладала высокой чувствительностью и издавала звуки при малейшем касании. Такими же были и ударники Кая.

– Проверка звука! – объявил Дик.

Я пробежалась палочками по каждой тарелке и затем сильно надавила на педаль. Барабанный бой прокатился под куполом. Следующей присоединилась Ниши, ее голос звучал гортанно и чувственно. Затем вступили Дик и Кай. Мелодичное пение Ниши выделялось на фоне наших тяжелых и мощных звуков.

Мы проиграли несколько тактов и, убедившись, что все работает нормально, замерли в мертвой тишине, ожидая, когда стеклянный купол из абсолютно черного станет прозрачным. Игра будоражила ничуть не меньше абиссента, я даже не могла понять, было ли это эффектом тоника или же обычным нервным возбуждением.

Голос Ксандера разорвал тишину:

– Студенты Академии! Пусть вас не пригласили на главное празднование, вы проведете время ничуть не хуже! Вы это заслужили! Итак, для вас сегодня выступает блистательный и невероятный «Алмазный Дождь».

Темнота рассеялась, и стеклянные стены стали такими прозрачными, что, казалось, их вовсе нет. В ночной мгле вспыхнули огни купола. Снаружи нас окружали сотни студентов, которые беззвучно жестикулировали, приподнявшись над поверхностью и зависнув в воздухе. Одни старались подпрыгнуть как можно выше. Другие оставляли в темном небе светящиеся голографические сообщения, предназначенные только для Ниши.

«Выходи за меня, Сирена Стрельцов!»

«Твоя стрела пронзила мне сердце, моя Стрельчанка!»

«Будь со мной, искательница истины!»

Внешне Ниши сильно отличалась от нас, светловолосых, голубоглазых Ракианцев. Прямые иссиня-черные волосы, бронзовая кожа, раскосые янтарные глаза. И вдобавок к ее экзотической красоте она обладала дивным, чувственным голосом. Так что ничего удивительного, что моя подруга сразила добрую половину парней Академии.

К слову сказать, среди Ракианцев встречаются самые разные оттенки кожи, тогда как в других Домах нашей Галактики у жителей обычно преобладает один какой-то цвет. Мне вспомнился родной дом. Там, обласканная солнечными лучами, моя кожа покрывалась золотистым загаром. Сейчас же, за годы, проведенные на Эларе, я стала болезненно бледной. А вот что у всех Ракианцев общее – так это светлые, выбеленные солнцем кудри и цвет глаз, который словно отражает синеву Ракианского моря.

Радужная оболочка глаз у Ракианцев варьируется от нежного зелено-голубого цвета, как у меня, до насыщенного, темно-индигового, как у кавалергарда Матиаса Тэйса.

Ниши одарила своих обожателей ослепительной улыбкой, потом медленно и плавно повернулась, чтобы все увидели, насколько она привлекательна в своем красном левлановом костюме, повторяющем каждый изгиб ее тела. Она позвала меня присоединиться к ней, но я в ответ лишь яростно замотала головой.

Ненавижу быть в центре внимания, да еще и в ярком свете софитов. Я и в группе-то согласилась выступать, потому что, как ударник, сижу в дальнем углу позади всех, спрятавшись за инструментом.

Дик и Кай тоже не горели желанием покрасоваться перед публикой – такие уж мы, Ракианцы. Они разошлись по разным краям купола и приготовились играть.

Вдали за толпой приземлилось грузовое судно для дозаправки в нашем космопорту. Сейчас каждый вход на территорию Академии и университета охранялся вооруженными Зодайцами, которые проверяли личность всех входящих. Сегодня там выступала с речью Мать Ориган, Хранитель нашего Дома.

Мне с трудом верилось в то, что я провела на Эларе почти пять лет и вскоре, возможно, покину ее навсегда.

Примут нас в университет или нет – мы узнаем только в следующем месяце, и сегодня, вполне возможно, это наше последнее выступление здесь.

Действие абиссента на короткий миг стало сильнее, ярче, точно вспышка, и я почувствовала, что моя душа устремилась ввысь, как во время медитаций.

В эту самую секунду я снова увидела густую тень, наползающую на Тэбу. Я моргнула, и видение рассеялась.

– Ну, «алмазы», самое время утопить всех в музыке! – закричала Ниши, ее голос раскололся на множество эхо под высоким куполом и лился из всех динамиков на шлемах зрителей.

Еще одна волна безмолвных «ура» всколыхнула толпу снаружи. Ночное небо озарилось разноцветным свечением новых голографических надписей.

Люди взлетали все выше и возбужденно махали руками. Пора. Ниши повернулась и подмигнула мне. Это сигнал начинать.

Я отбила четыре легких удара палочками, затем, уже мощно, ударила по малому барабану, перешла на цимбалы, одновременно надавив на педаль басов, и…

Внезапно меня отбросило назад, будто на нас обрушилась невидимая волна мощной энергии. Я слетела со стула и услышала, что мои друзья тоже рухнули на пол.

Мое тело сотрясалось от огненного импульса электрической энергии. После того как мне удалось подавить эту дрожь, я попробовала встать.

Я пожалела, что принимала абиссент – из-за его действия все расплывалось и шаталось перед глазами. Я едва держалась на ногах. Постепенно в глазах прояснилось. Я даже нашла в небе три наших спутника, поблескивающих, словно нанизанные на нить жемчужины, когда вдруг увидела нечто невообразимо ужасное: огромный пылающий шар мчался прямо на наше созвездие, оставляя за собой огненный след. Я издала истошный вопль, потому что уже знала, куда он ударит.